Жаклин Рединг "Белый рыцарь"

Вот-вот! Что она куртизанка догадаться по тексту можно, но вот, что реальная...
_________________

Точно! Как познавательно читать романы на нашем форуме!
_________________

Karmenn, спасибо тебе за Гарриет Уилсон
Я тоже не подозревала, что это исторический персонаж

Мне уже заранее Грейс жалко. И за "серую мышку" и за "настоящую маркизу".

Кэт, нам эта личность еще в Негоднике встречалась. Такая знаменитость историческая.
_________________

У меня имена из головы вылетают моментально У кого хочешь спроси .

То, что она куртизанка, я сразу догадалась, но не подумала что личность историческая.
_________________

Спасибо переводчицам за интересное продолжение.

Хочется продолжения
_________________

И мне хочется, но нету.
Москвичка наша в Питере на белые ночи любуется. Не могу же я её заставлять работать. Пусть отдыхает, вот вернётся в Москву и продолжит редактуру.
_________________

Да пусть отдыхает, вот вернётся и у нас будет продолжения праздника.
_________________

 » Глава 14

Перевод - Rusena
Бета-ридинг - Москвичка
Вычитка - Фройляйн


Глава 14

– Ну, право же, Кристиан, не мог бы ты постараться немного менее очевидно проявлять свой интерес?
Замечание Элеанор вывело Кристиана из довольно долгого бездумного оцепенения, и он осознал, что стоит перед бальной залой, в которой собралось почти всё светское общество Лондона, и откровенно глазеет на груди своей жены. Но, боже милостивый! они были прекрасны. По прошествии нескольких недель после брачной ночи он уже забыл, насколько они восхитительны. Даже сейчас ему было трудно отвести взгляд. Он был очарован, совершенно ошеломлён и, что ещё хуже, начал чувствовать растущее возбуждение у себя штанах.
Вот посмешище! Что, чёрт возьми, с ним происходит? Что сталось с его выдержкой, которую он так упорно сохранял все последние недели с тех пор, как вернулся в Лондон? И превыше всего, каким образом его серая мышка-жена неожиданно исчезла, а на её месте оказался этот земной ангел?
Кристиан почувствовал внезапное желание сбросить свой фрак и прикрыть жену, чтобы спрятать от вожделеющих взглядов всех присутствующих мужчин. Или увести её в ближайшую комнату и выяснить, насколько ещё нужно спустить лиф платья, чтобы полностью обнажить грудь. Но в чём он был точно уверен, так это в том, что добровольное воздержание, несомненно, убьёт его.
Кристиан заметил, что Грейс смотрит на него: неуверенность, ожидание и надежда явственно отражались во взгляде блестящих голубых глаз. Он мог читать её мысли так же ясно, как если бы она высказывала их вслух. Именно для него она надела это платье и уложила волосы. Всё, чтобы порадовать его. Почему, чёрт возьми, она так очевидно преклонялась перед ним? Ведь он, в сущности, бросил её сразу, как только они приехали в город, никогда не пересекал порога её спальни и не вступал в разговор более существенный, нежели о погоде. Он пытался быть суровым, надеясь преподнести ей порцию здоровой действительности, чтобы умерить романтическое томление, навеянное романами и сравнением плотской любви со вдеванием нитки в иголку.
И вот теперь он увидел, что его усилия ничуть не увенчались успехом.
Кристиан не хотел, чтобы перед ним преклонялись. Он не заслуживал этого. И, конечно же, не хотел быть женатым на женщине, которая играла на последней оставшейся у него благородной черте, а именно: восхищении, которое он испытывал перед теми, кто ещё сохранял чистоту и невинность среди всей порочности этого мира. Благодаря этой же самой черте, Кристиан был всецело предан своей сестре, поэтому старался сделать всё возможное, чтобы сберечь в ней эту чистоту. И сейчас, что само по себе невероятно, он осознал, что его жена тоже обладает этим редким даром, а поэтому не любить её почти невозможно.
Он знал, что был несправедлив к Грейс, игнорируя и избегая её, как он поступал последние две недели. Но у него просто не было выбора. Если бы он не сделал всё возможное, чтобы держаться подальше от неё, то попросту растворился бы в ней, в её доброте и невинности. Он, возможно, начал бы поиски того, что давным-давно забросил – надежды – даже если и знал, что надежда эта для него потеряна уже навсегда. Причиной такой его уверенности послужило событие, случившееся одним холодным весенним утром двадцать лет назад.
Тем не менее, Кристиан понимал, что сегодня вечером Грейс приложила немалые усилия, чтобы выглядеть наилучшим образом, когда будет представлена обществу как его жена. Она не хотела, чтобы он стыдился её перед пэрами[1]. И самое меньшее, что он мог сделать – это быть признательным за её хлопоты.
– Вы выглядите сегодня прекрасно, Грейс, – сказал он. Это утверждение было слишком бледным в сравнении с картиной, которую она являла перед ним. Её платье, сшитое из ткани необыкновенного оттенка зелёного, подчеркивало цвет её глаз, а его покрой погружал окружающих в атмосферу греховного соблазна из-за того, каким образом лиф облегал её грудь и насколько искушающе покачивались юбки при ходьбе. Причёска Грейс оставляла полностью открытым лицо, а локоны, выпущенные сзади из короны волос каскадом из крошечных золотых колечек, при движении будто бы танцевали у её шеи, а некоторые из них свободно спадали на виски и уши. До сих пор он даже не осознавал, какая тонкая и соблазнительная у неё шея и насколько пленительна впадинка её горла.
От его внимания лицо Грейс осветилось лучезарной улыбкой:
– Спасибо, Кристиан. Я рада, что вам понравилось.
Кристиан с усилием отвёл от неё взгляд и положил её руку на свою. Они вместе начали пробираться сквозь толпу, принимая поздравления и пожелания счастливого брака от различных людей, с которыми сталкивались. Кристиан представлял Грейс своим знакомым, но при этом у него не вызывало восторга то, что многие мужчины открыто любовались прелестями его жены, доступными взору из-за низкого декольте её платья. Какая ирония, подумал он про себя, они хотят прикоснуться к ней и не могут, а он мог позволить себе больше, чем кто бы то ни было, и не делал этого. Однажды он уже совершил ошибку, в первую брачную ночь, и сейчас весь был поглощён ожиданием, стала ли та ошибка роковой и привела ли к зачатию ребёнка.
Они прошли через весь зал и встали в дальнем углу около пальм в кадках. Неожиданно через приглушённый шум толпы прорвался голос:
– Мои глаза, должно быть, обманывают меня. Неужели здесь самый распущенный маркиз Англии?
Кристиан повернулся, и его лицо внезапно озарила широкая улыбка.
– Ноа, – сказал он, пожимая руку своему лучшему другу, лорду Ноа Иденхоллу. – Я не знал, что ты сегодня будешь здесь. Когда вы приехали в город? Почему не заехали в Найтон-Хаус?
Кристиан впервые видел своего друга с той последней встречи в прошлом сезоне, когда Ноа оставил Лондон после своей свадьбы с дамой, которая была столь же умна, сколь и прекрасна: обладательница волос цвета ночи и глаз с поволокой, леди Августа была знаменитым астрономом и последней любимицей светского общества. Глядя на неё, никогда не подумаешь, что эту маленькую девицу в очках скоро запишут в учебники истории. Ей приписывали ошеломляющее астрономическое открытие прошлого года. А ещё она была беременна – что Кристиан с радостью приметил.
– Мы только вчера приехали, – сказал Ноа. – Августа хотела закончить с лордом Эвертоном одну общую работу, а у меня были дела с братом. И, конечно же, Катриона никогда не простила бы нас, если бы мы пропустили бал, который она с таким трудом организовала. Вообрази моё удивление, когда я приехал и услышал, что ты женился.
Кристиан кивнул:
– Мы немного припозднились сегодня и не увидели Катриону с Робертом среди встречающих.
– Неужели я слышу своё имя из уст только что женившегося лорда Найтона?
Хозяин вечера, Роберт Иденхолл, герцог Девонбрук, вышел вперёд, словно только того и ждал, чтобы присоединиться к ним. Высокий и темноволосый, где бы ни появлялся, он представлял собой внушительную фигуру. Но с другой стороны таков обычно любой мужчина, на долю которого выпали жестокие испытания. Рядом с ним стояла его жена, прекрасная герцогиня Катриона – шотландка с медными волосами, она была ещё одной знаменитостью в светском обществе. Исключительно из-за неё этот зал был таким заполненным: никто в Лондоне не пропустил бы торжество, устроенное пресловутой герцогиней Девонбрук.
Катриона с любовью поцеловала Кристиана в щёку и прилюдно обняла его, не обращая внимания на риск помять своё прекрасное платье, отделанное клетчатой шерстяной материей.
– Мы услышали новость, как только приехали в город. Мои поздравления, Кристиан. Я так рада, что ты смог сегодня прийти. Полагаю, эта очаровательная барышня, чью руку ты держишь, новоиспеченная леди Найтон?
Кристиан кивнул.
– Грейс, позвольте мне представить вам герцога и герцогиню Девонбрук, хозяев сегодняшнего вечера. А это брат герцога, лорд Ноа Иденхолл и его жена леди Августа.
Грейс робко улыбнулась приветствующему её квартету:
– Рада познакомиться с вами.
Как Кристиан и ожидал, Катриона с Августой мгновенно окружили Грейс. Любая опасность общественного неодобрения по отношению к ней исчезла, поскольку они взяли её под свою защиту. И это было основной причиной, почему он предпочёл именно это событие, чтобы ввести свою жену в общество.
– Леди Найтон, – сказала Катриона, – у вас просто потрясающее платье. Его сшила мадам Дэлфин?
– Да. Благодарю вас, ваша светлость. Но, пожалуйста, называйте меня Грейс. – Её взволнованное лицо вытянулось. – Вам не кажется, что сейчас это звучит несколько глупо?
– Действительно. Но в один прекрасный день вы станете герцогиней, и это приведет к ещё большему замешательству, когда все будут обращаться к вам «Грейс, ваша светлость»[2], – она усмехнулась. – Во избежание путаницы давайте просто называть друг друга по имени.
– Блестящая идея, – подхватила Августа, беря Грейс под руку с одной стороны, в то время как Катриона взяла с другой. – Пойдёмте. Давайте оставим джентльменов одних с их портвейном и мужскими разговорами, а пока пусть Грейс нам расскажет, храпит ли Кристиан так же громко, как Ноа.
– О! В таком случае это семейная черта, – добавила Катриона. – Я уж думала, никто не сравнится с моим Робертом.
Грейс улыбнулась, наслаждаясь шутками.
– Если Кристиан и храпит, то, должно быть, не слишком громко, поскольку я никогда не слышала его через дверь, соединяющую наши комнаты.
Обе женщины внезапно остановились, а их мужья повернулись и уставились на Грейс, которая просто не понимала смысла, крывшегося за её словами. Все сразу же обратили свои взоры на Кристиана. Казалось, что в этом переполненном зале в одночасье стало так же тихо, как в церкви. Кристиан задумался, не стал ли ненароком этот обмен репликами достоянием каждого второго из присутствующих здесь гостей.
Благо, Катриона пришла на помощь, сглаживая возникшую неловкость:
– Пойдёмте, Грейс, поищем какой-нибудь тихий уголок, где мы сможем поближе познакомиться.
Кристиан стоял и, тихо ругаясь, смотрел, как они уходят. Он не сердился на Грейс: как он мог? Она и понятия не имела, о чём только что заявила своим невинным высказыванием. Даже не подозревая, она открыла его двум ближайшим друзьям, людям, которые не делали секрета из своих пылких чувств к собственным жёнам, что они с Кристианом, будучи молодожёнами, не разделяют спальню. Он повернулся, чтобы снова посмотреть на своих друзей. Взгляды, которыми его одарили, говорили больше любых слов.
– Итак, какие дела вы двое сейчас ведёте? – спросил он Ноа в надежде увести их внимание в сторону.
Прежде чем что-то сказать, Ноа в изумлении задержал на нём взгляд:
– Роберт окончательно убедил Августу скрестить её кобылу Аталанту со своим жеребцом Баяром. Единственная проблема заключается в том, кому должен достаться жеребёнок, если всё пройдёт успешно. Я предложил им кинуть жребий. Но Августа больше склоняется к совместной собственности – полгода жеребёнок будет жить с Робертом в Девонбрук-Холле, а полгода с нами в Иден-Корте, – усмехаясь, закончил он. – За Августой, конечно же, сохраняется право владения в летние месяцы.
Беседа продолжалась, и ни Роберт, ни Ноа в дальнейшем не упоминали высказывание Грейс. Но ведь они же джентльмены, а такие люди редко суют нос в вопросы, касающиеся личной жизни.
Но другое дело – дамы…
Катриона нашла для них тихое местечко в задней комнате, вдали от шума и толпы. Они опустились на два одинаковых, обтянутых парчой дивана, которые стояли лицом друг к другу. Грейс заняла один, а Катриона с Августой другой. Таким образом, когда Грейс подняла свой взгляд, на неё смотрели две пары проницательных, пытливых глаз.
– Дорогая, – с улыбкой сказала Катриона, – расскажите нам о себе.
Сидя перед этими двумя изысканными и элегантными дамами, Грейс внезапно почувствовала, что у неё заплетается язык. Катриона, леди с волосами цвета блестящей меди и бриллиантами, сверкающими в ушах, казалась именно такой, какой и должна быть настоящая герцогиня. Невозмутимая, со спокойной уверенностью в себе, эта женщина за всю свою жизнь просто не могла сделать что-то неприличное, Грейс даже и представить не могла ничего подобного. В отличие от Катрионы леди Августа была брюнеткой, чёрный шёлк волос охватывала венчающая её голову диадема, которая придавала облику Августы вид титулованной аристократки, что, впрочем, соответствовало истине. Она вызывала несомненный интерес. Грейс никогда не встречала женщину, которая осмелилась бы открыто носить очки, не говоря уже о том, чтобы появляться в них на балах.
Ещё когда они вместе проходили через бальную залу, Грейс заметила, как Катриона с Августой притягивают к себе внимание толпы. Она подумала, что все, должно быть, удивляются, почему она оказалась в одной компании с этими двумя самыми изысканными женщинами.
Наконец, она заговорила:
– Боюсь, вы не сочтёте моё воспитание достойным, – начала она. – Я не могу претендовать на то, чтобы соответствовать высоким требованиям света. Я выросла в деревне и…
– Что за вздор! – перебила её Катриона. – Я выросла в деревне, да к тому же в Шотландии.
– А я воспитывалась на борту корабля среди одних моряков, – поторопилась добавить Августа. – Так намного интереснее, чем облачаться в корсет и разливать чай в пансионе благородных девиц. Расскажите нам, как вы познакомились с Кристианом.
– На самом деле, я не знала его, – Грейс закусила нижнюю губу. – Совсем не знала. Брак был устроен нашими семьями.
Две женщины посмотрели друг на друга, а затем одновременно кивнули.
– Вы не любите его? – спросила Августа.
– О! Нет – я имею в виду да, я очень люблю его. – Грейс колебалась, продолжая покусывать губу. – Я просто не думаю, что он испытывает ко мне те же чувства.
– Этого не может быть! – сказала Катриона. – С какой стати он не стал бы влюбляться в вас? Ведь вы бесспорно милая, очаровательная и умная. Он должен гордиться такой прекрасной женой.
– Он редко разговаривает со мной. А когда всё же делает это, то, кажется, постоянно сердится на меня. – Грейс тотчас же пожалела, что не сдержала свой язык. Она только что познакомилась с этими дамами, а уже рассказывает им горькую правду о своём замужестве.
Но не похоже, чтобы её откровенность обидела их. Напротив, они казались участливо-заинтересованными.
Постукивая пальцем по подбородку, Августа проговорила:
– Странно. Это совсем не похоже на Кристиана.
– На самом деле он всегда казался мне человеком вежливым и внимательным, – Катриона посмотрела на Грейс и понизила голос: – Простите меня, дорогая, если я вмешиваюсь в то, во что вмешиваться не имею никакого права. Но понимаете, я шотландка, а мы совершенно открыто говорим о таких вещах.
Грейс кивнула, приглашая продолжать.
– Исходя из того, что вы прежде говорили, смею предположить, что вы с Кристианом не делите спальню… или, если уж на то пошло, постель.
Грейс почувствовала, как её лицо мгновенно залила горячая краска стыда. Она медленно кивнула.
Августа покачала головой:
– А это ещё более странно.
– Можно догадаться, что поскольку ваш брак был устроен роднёй, Кристиан, по всей видимости, до сих пор не хочет признавать своё поражение.
– Поражение?
– Ну, конечно же, – ответила Августа. – Он же, в конце концов, мужчина.
– Действительно. Они ведь могут быть такими упрямыми. – Катриона покачала головой. – Судя по тому, что мне известно об этой семье, думаю, что дед Кристиана, герцог, устроил этот брак.
Грейс кивнула.
– Между Кристианом и старым герцогом вражда. Думается мне, Кристиан так ведёт себя по отношению к вам просто потому, что выбрал вас для него его дед. И он полагает, что если только покажет, что доволен вами, то таким образом позволит своему деду победить.
В замешательстве Грейс наморщила лоб:
– Правда?
– Дорогая, я знаю, что для женщины это не имело бы никакого значения, потому что мы здравомыслящие, у нас ясная голова, и мы видим вещи такими, какие они есть на самом деле. А мужчины, бедняги, всё рассматривают с точки зрения победы либо поражения. Если бы Кристиан размышлял разумно, то вместо своего нынешнего поведения показал бы деду, что очень доволен его выбором, и что, конечно же, мог только мечтать о такой жене, как вы.
– Да, – добавила Августа, – ведь, учитывая такую враждебность, герцог, очевидно, больше терзался бы от того, что вместо задуманных страданий преподнёс Кристиану такой подарок. Но имейте в виду, дорогая, не то, чтобы вы являлись этим страданием. Вы ни в коем случае не можете им быть, – она кивнула и привстала, чтобы положить обе руки на колени Грейс. – Как мне кажется, мы должны открыть Кристиану глаза.
Смущение Грейс только возросло.
– Открыть глаза?
– Ну, конечно, дорогая. Это ваша единственна надежда. Необходимо покончить с таким положением дел. – Катриона выпрямилась и оглядела комнату. – Мы должны найти способ заставить нашего дорогого лорда Найтона сбросить пелену с глаз и увидеть то, что находится прямо у него под носом. Иначе придётся дать ему по голове телескопом Августы, чтобы вбить в неё здравый смысл.
Две женщины рассмеялись, и затем Катриона ещё сильнее выпрямилась, вглядываясь в дверной проём позади Грейс:
– Мы должны действовать осторожно… ведь это вопрос крайне деликатный… – Потом она улыбнулась. – И я думаю, что нашла подходящего человека, который сможет помочь нам в этом деле.
Августа взглянула туда же, куда так пристально смотрела Катриона, и широкая улыбка озарила её лицо:
– О! Катриона, я знаю, о чём ты думаешь, и, дорогая, должна сказать, это идеальное решение. Даже чересчур идеальное.
Грейс повернулась, чтобы посмотреть, что так сильно привлекло внимание дам, но ничего не смогла увидеть, поскольку стоящий в дверном проёме мужчина загораживал весь обзор. Она снова повернулась к женщинам:
– Боюсь, я не понимаю, о чём вы говорите.
– Взгляните ещё раз, дорогая. Я точно знаю, он божественно вальсирует.
Грейс повернулась во второй раз, и только тогда поняла, что они имели в виду человека, стоящего в дверях. При этом они подталкивали её…
Грейс обернулась к ним:
– О, нет. Я не могу…
– Но вы должны, дорогая. Вы же хотите привлечь внимание Кристиана, не так ли?
– Да, но…
– Так будет намного лучше, чем просто стукнуть его по голове. Это послужит ему хорошим уроком за то, что он пренебрегал вами. Поверьте нам, дорогая моя. Мы точно знаем, что делаем.
– Но правильно ли это? Я бы не хотела делать то, что может хоть как-то смутить Кристиана. Разве я не должна танцевать свой первый танец как маркиза со своим мужем?
– Да, но разве он приглашал вас? – усмехнулась Катриона. – Не беспокойтесь, всё это в рамках приличия. К тому же, я хозяйка сегодняшнего вечера и, в сущности, мой долг находить партнёров тем дамам, которые до сих пор не танцуют.
Тем не менее Грейс пребывала в сомнениях. Однако другого выхода она не видела, к тому же, эти дамы казались такими уверенными.
Катриона послала Августе дьявольскую улыбку:
– Ну что, сестрица, я пойду поприветствую нашего гостя?
– О! Непременно.
Когда Катриона поднялась с места, Августа посмотрела на Грейс:
– Смотрите и учитесь, дорогая.
Катриона поправила свои юбки и грациозно проплыла через комнату. Спустя мгновение она привлекла внимание мужчины, стоящего у дверного проёма. Вскоре они вступили в беседу, улыбаясь и кивая друг другу. Затем Катриона взяла его под руку и повела туда, где по-прежнему сидели Августа и Грейс.
– Леди Найтон, позвольте представить вам нашего друга и знакомого вашего мужа. Лорд Уитли, пожалуйста, познакомьтесь с нашей новой подругой, леди Найтон.
Он был божественно красив – светлые волосы, отливающие золотом, карие глаза с ленцой и улыбка, которая легко сможет растопить айсберг. Он был одет в мундир военно-морского флота, точно подогнанный по фигуре, с великолепно накрахмаленным галстуком, достойным самого Браммела[3]. И, как заметила Грейс, когда он приближался, находившиеся неподалёку дамы прекращали свои разговоры и, не сводя с него глаз, начинали поспешно обмахиваться веерами.
Несмотря на то, что он, безусловно, был красив, Грейс поняла, что предпочла бы этому чересчур подчёркнутому совершенству, стоящему перед ней, Кристиана, с его тёмными волосами и более приземлённой внешностью. Однако лорд Уитли, кажется, был приятным человеком, да и Катрионе с Августой он явно нравился. Поэтому Грейс протянула ему свою руку в перчатке:
– Приятно познакомиться с вами, лорд Уитли.
Лорд Уитли взял её руку и нежно поцеловал:
– И я рад знакомству с вами, леди Найтон.
– Что ж, Уитли, – сказала Августа. – Вам не нужно растрачивать своё обаяние на леди Найтон, потому что она, как любая любящая жена, наповал сражена своим мужем. Всё, что нам нужно, так это один или два танца. Этого вполне достаточно для наших целей.
Уитли усмехнулся:
– Рад услужить, дамы.
Он указал в сторону бального зала:
– Леди Найтон, разрешите?
Поднявшись на ноги, Грейс в последний раз взглянула на Катриону и Августу и по пути в бальную залу молча молилась в надежде, что поступает правильно.


____________________

[1] Пэр - (франц. pair, англ. peer) звание представителей высшей аристократии во Франции и Англии.
[2] «Грейс, ваша светлость» переводится на английский язык, как «Grace, Your Grace».
[3] Джордж Бра́йан Бра́ммел (англ. George Bryan Brummell) — английский денди, законодатель моды в эпоху Регентства.
_________________

Девочки, труженицы, спасибо за перевод новой главы. Вот Грейс, простушка, все разболтала, а наш то Кристиан еще мужчина, еще что то может чувствовать. Сейчас будет скандал.

Ой, как чудесно! Новая глава
Rusena, Москвичка, Фройляйн, спасибо, восхититетльно!

и хорошо! все же лучше, чем прямое пренебрежение женою.
_________________

Девочки, огромное-огромное, преогромное спасибо за проду!
Что же там произошло с "декольте".
Сейчас почитаем

Хорошо бы. Вообще, я недолюбливаю это клише: "О флирте на балу и последующих разборках"
Но здесь... я всеми руками "ЗА" (что бы Кристиан уже прекратил замораживать Грейс своим поведением)