Саманта Арчибалд:
-Не ходи туда, там тебя ждут неприятности.
-Ну как же туда не ходить? Они же ждут!
Надо взять себя в руки. Ведь если посчитать недоброжелателей, самоубийц среди них мало. Если быть точной то только мистер Эллиот. Готова спорить Виски дорого продавала свою свободу (место у камина и полную миску). Поливальные машины в это время года не ездят, а значит за воротами должны быть лужи крови. Если лЭди все же не разукрасила агента (вдруг не успела) я исправлю это упущение. Закончив мысленно перебирать последние изобретения дяди, которые прекрасно ложились на светлый лик мистера Эллиота (украшая его по самое дальше некуда), продолжила поиски и распахнув резную калитку вышла на улицу. Явление хмурого Джонни под наши ворота было не то чтобы неожиданно, но крайне неприятно. Безвременно, безвременно. Мы здесь ты там, мы там ты здесь...
С трудом остановив потянувшиеся к могучей шее руки выдохнула:
- Как понимать что? То, что солнце еще не взошло, а Вы уже под воротами без серенады, но с…- присматриваюсь к полоске кожзаменителя зажатой в пальцах, - ошейником? Позволите?
- Пожалуйста, - протягивает то что осталось от Джовича, - и учтите Ведька мой друг…
- Да-да и Вы этого так не…- разглядываю срез,- оставите.
Такой ровный край мог получиться от удара лезвием или… когтем нашей милой котички. Когда Виски была чуть моложе, манеры ее были не столь утонченные и подобные срезы мы находили везде.
Солнечный луч скользнув по траве преломляется тысячей граней. А это что такое? Наклонившись поднимаю измочаленный ошейник. В лучах утреннего солнца бриллиантовыми гранями переливается, чудом удержавшаяся на нем, подвеска.
Немногим ранее.
Неспокойно как-то. Подушечки лап слегка зудят, шерсть на хвосте сама собой дыбом встает, а девочки мои возмутительно спокойны. Кончиками усов чувствую не зря появилась эта парочка. Надо было порвать пиджак одному и начистить нос другому. Не вовремя вспомнила что я лЭди. Ох как не вовремя. Вроде сутки прошли, а не покидает тревога. Даже на кожаном сиденье с подогревом не получилось подремать, будто кто-то в затылок дышал шевеля шерсть. Готова поклясться серебряной миской это кобель блохастый воду мутит. Виски потянувшись перевернулась, подставляя к камину другой бок и повернув ухо в сторону столовой прислушалась. Может перекусить и все пройдет? Хорошая идея, но сначала легкий променад.
Усами чуяла что этот кабыздох что-то задумал. Лежа на подветренной стороне и сливаясь с забором Виски смотрела вниз кончиком хвоста отбивая такты похоронного марша. Ведь не поленилась эта столовая для блох за машиной бежать. Время идет, а пес не уходит. Наверное, ждет того, с удобными плечами. Чтоб их обоих мыши затоптали! Побежать в дом предупредить? Так спят все. Эх! Вот так всегда, не хочешь нарушать режим питания –делай все сама. Хоть у меня и девять жизней, но все их хочу прожить в тепле и комфорте. Виски сжалась как пружина и шерсть на загривке встала дыбом. Джович почуяв неладное поднял морду вверх, но было поздно. «Мряяяяя!» Десять килограмм покрытой мехом ярости метнулись с забора и выпустив когти вцепились в холку лежащего в засаде пса. «Уаф?!» Меховой клубок покатился по дороге то разлепляясь, то снова сплетаясь. Силы были примерно равны.
Все! Вам конец! Вы поняли! Крышка вам! Еще не остывшая от драки и сбросившая тонкий налет интеллигентности Виски металась по клетке. Выпустите меня! Вы что в глаза долбитесь?! Не видите ошейник?!
- Смотри что творит. Она же сейчас клетку разнесет. Сначала чуть кобеля в землю не затоптала, а сейчас на фургон покушается, - мужчина в темном комбинезоне проверил щеколду, - похоже бешеная. Надо предупредить, чтобы первой усыпили.
- Да непохожа на бездомную, - второй мужчина защелкнул замок на клетке Джовича, - вон какая толстая.
Я?! Я не толстаяяяяя! Я пушистаяяяяяя! Виски зашлась в негодующем мявке, но дверь фургона захлопнулась и наступила темнота. В соседней клетке тяжело вздохнул собрат по несчастью. Понимание- они в глубокой прямой кишке внезапно накатило и шерсть на загривке встала дыбом.
Возле дома.
Театрально всхлипнув давлю желание вытереть нос о рубашку агента. Похоже так называемый Крис ожидал чего угодно только не того что на его плечах будут рыдать. Интересно, о чем он сейчас думает? Может о том, как проламывает наши блондинистые макушки или мысленно осуществляет фантазии о двух блондинках. Мужчины такие непредсказуемые создания. Кстати, пора заканчивать изображать групповую статую и рассыпавшись заняться делами.
- Крис, помните я Вам рассказывала про нашу строгую тетушку? Так вот, если мы сейчас не закроем ворота она прибежит со скалкой в руке и будет кричать что ей в кухне дует.
- А если заметит мужчину, - Рора театрально вздохнув подхватывает повествование, - не выпустит нас из дома даже на воскресную проповедь.
- Подождите пару минут, мы все уладим и выйдем, - не дожидаясь согласия подхватываю сестру под локоть, - никуда не уходите.
Обсуждая план действий идем к гаражу и, немного попрепиравшись, кидаем монетку.
- Всегда мне все самое сложное, - Рора припудривает носик, - удачи, систер.
- И тебе, - подмигнув, завожу машину.
Проезжая мимо агента машу ему рукой и в зеркало заднего вида вижу как Аврора, что-то щебеча, повисает на локте мужественного мистера Эллиота.
Немногим ранее в приюте.
Поняв-дело пахнет ветеринаром, Виски поумерила пыл. Пока фургон подбрасывало на ухабах, котичка недобрым словом поминала, не предусмотревшего на эту модель мягкие рессоры, производителя и, рискуя прикусить язык, приглаживала шкуру, не забывая выплевывать пыль. Все из-за тебя, кобель блохастый! Бросала многообещающие взгляды на притихшего лабрадора. Чтоб ты несвежими консервами траванулся! Ну ничего, дай только выбраться отсюда, и я надену на тебя ошейник током бьющий. Вздыхает он! Успокойся, будущее удобрение! Не повышай влажность без того тошно.
Фургон вздрогнув остановился и котичка, сплюнув пыль на пол, уселась обернув хвост вокруг лап. Вспомнив библейские творения Розаны попыталась придать морде похожее выражение и замерла.
Дверь распахнулась. Щурясь от ударившего в глаза света, Виски набрала в грудь воздуха и мурчание чарующими переливами наполнило фургон. «Уаф?!» Любуясь ошарашенным выражением на морде заклятого врага, котичка поддала децибел.
- С кошкой аккуратнее, она чуть кобеля не загрызла, - уже знакомый мужчина в комбинезоне шагнул в фургон, - веди сразу на усыпление
- Может, попробуем пристроить? – вошедшая следом женщина умилилась глядя на Виски.
- Я бы не стал, - мужчина пожал плечами, - это сейчас спокойная, а вот когда поймали…
«Мряяяяяя» От открывшихся перспектив у Виски перехватило дыхание, она глубоко вздохнула и из глаз полились крупные слезы. Хрустальные капли бежали по мордочке, падая на грязный пол, пока котичка, пронзительным взглядом обводила всех присутствующих не забывая и Джовича. Ну давай же, бесполезная псина. Ну!
Дома.
- Вот ты артистка, - кошусь на развалившуюся на сидении Виски, - умеешь устроится с комфортом.
«Мря» Постукивает кончиком хвоста по сидению всем своим видом показывая - кобеля стоило оставить в клетке.
- Значит, как в приюте так он тебе друг и товарищ. Видела, как ты на спине у Джовича устроилась с комфортом пока он на холодном полу лежал. Смотрительница ещё рассказала, что ты и до клетки на широкой спине пса ехала. Смотрелось как битый небитого везет.
«Мы, женщины, можем делать с мужчинами все что захотим»,-читается в желтых глазах котички.
Виски, распространяя вокруг себя аромат клубничного шампуня, восстанавливает силы и нервную систему третьей порцией.
- Ну что, Джович, - присаживаюсь на корточки возле, покрытого шрамами, пса, - будем дружить или вернуть тебя в приют? Только смотри какая перспектива открывается. Город большой, приютов в нем много. Возможно хозяин надет тебя быстро, но скорее всего нет.
Улыбнувшись вытаскиваю из кармана новый кожаный ошейник. На стальной бирке гравировка «Ведуин Джович».
- Это подарок, - смотрю в глаза, - сейчас Розана тебя вымоет, накормит, и мы отведем тебя к хозяину. Ты же покажешь где вы остановились?
- Саманта, - Розана возникает за моей спиной держа в руках бутылку дорогого шампуня для собак и махровое полотенце, - мальчику надо в душ.
- Минутку, - смотрю Джовичу в глаза, - мы договорились?
«Уаф.» Поднявшись, тычется носом в мою руку, подставляя под почес украшенную порезами, зеленкой слегка припорошенную пылью шкуру. Внутренняя борьба завершилась победой разума над долгом. Осталось дождаться сестру.
Бенджамин Филдинг:
Уэйкфилд-Парк, около 1800 года
– Малышка Энн, – тихо произносит девушка и приседает в реверансе, и маркиз становится противен сам себе, чувствуя себя хамом, поднявшим руку на ребенка. Ведь она в самом деле совсем малышка, чистая и светлая, а он набросился с поцелуями, как привык, удовлетворяя свои желания и не думая о других и о последствиях. Даже сейчас, сидя рядом с женой, к которой, надо сказать, относился с почтением, Уэйкфилд тяготился не только тем, что вынужден торчать в захолустье, но и тем, что не с кем было разделить постель. И в данном случае он подразумевал отнюдь не свою супругу. Милая, добрая, кроткая, в постели она позволяла ему любить себя, явно тяготясь супружескими обязанностями, едва откликаясь на ласки мужа. Он был рад уже тому, что с лица жены исчезло выражение брезгливости, и бояться его она тоже перестала. Но желание, удовольствие, этого не было. Она, похоже, подавляла в себе все чувства, оказываясь на супружеском ложе, считая их низменными и животными и недостойными истинной леди. Будучи натурой живой и страстной, маркиз тяготился подобным положением вещей, но какое-то время терпел, считая походы на сторону в браке не то чтобы изменой, но неуважением по отношению к жене. Правда, через некоторое время Уэйкфилд понял, что терпение его не безгранично и внял уговору друзей… После первого похода к Мадам он ощущал в общении с женой некую неловкость, но потом это прошло, и вот теперь неловкость неожиданно вернулась – только не по отношению к супруге – Бену было неловко перед маленькой «Джульеттой», которую он только что так страстно целовал. Да еще этот шепот за спиной – от прислуги ничего не скроешь, хорошо если не донесут до родителей: их огорчать маркизу не хотелось. Бен, тупица, куда тебя понесло? Какая к чертям разница, как они будут играть? Ромео доморощенный выискался, – надрывался внутренний голос, и маркиз не мог с ним не согласиться, хотя старательно пытался убить его в зародыше.
Чтобы не искушать судьбу Уэйкфилд решил заменить постановку
– Играйте «Двенадцатую ночь» или «Укрощение строптивой», не надо трагедий, – твердо заявил он импресарио, но тут подала голос «Джульетта» – похоже, такой расклад ее не устраивал.
– Ты так уйдёшь, мой друг, мой муж, мой клад?
Давай мне всякий раз всё это время
Знать о себе. В минуте столько дней,
Что, верно, я на сотню лет состарюсь,
Пока с моим Ромео свижусь вновь. – в ее тихом голоске прозвучала неожиданная страстность.
– Я буду посылать с чужбины весть
Со всяким, кто ее возьмется свезть. – машинально ответил Бенджамин, и, не слушая девушку, почти выкрикнул последние строфы этого диалога прощающихся влюбленных:
Печаль нас пожирает, и она
Пьет нашу кровь. Ты тоже ведь бледна.
Прощай, прощай! – он поворачивается, чтобы уйти, но, неожиданно для самого себя, останавливается и возвращается к девушке.
Какое-то время они стоят молча друг напротив друга, потом он делает шаг вперед, притягивает девушку к себе и целует. Жадно, неистово, так, словно они одни в этом мире, и это – их последний поцелуй, после которого – разлука, смерть, что-то еще, неважно, но для них – это грань, за которой больше ничего не будет. Девушка машинально приподнимается на мысочки, обнимает Бена за шею, и вся отдается его рукам и губам.
– Джульетта, – кричит «кормилица», пытаясь как-то спасти положение и сделать вид, что это все еще игра, – Джульетта!!! – но куда там. Целующиеся ее совершенно не слышат.
Сердце бешено колотится, норовя вырваться из груди, дыхания не хватает, и Бен, наконец, отстраняется от девушки.
– Похоже, я сошел с ума, моя Джульетта,
Но это не твоя вина, и горя нету, – он несет какую-то околесицу в стихах, понимая всю неприглядность того, что происходит, и того, как это выглядит в глазах присутствующих.
Мне легче оставаться, чем уйти.
Что ж, смерть так смерть!
Поговорим. Еще не рассвело, – вспомнив Шекспира, маркиз путается в словах, продолжая при этом держать «Джульетту» за руки, потом медленно отпускает девушку и, повернувшись к ней спиной, уходит. Слышно, как удаляются его шаги и хлопают двери анфилады.
Ведущий:
» Квест "My heart is in Havana" - День св. Валентина
День святого Валентина, наконец-то, он прошёл? Не в "МПиБ"!
У нас он продолжается 17 и 18 февраля, в рамках праздничного квеста для влюблённых!
Арлин и Адам, Джонни и Саманта, Маркус и Сильвия отправились на свидание, но на улицах Гаваны их ждёт немало сюрпризов.
Сумеют ли влюблённые преодолеть трудности и встретиться?
- Страница валентинок персонажей "МПиБ" 2018 -
Леони Грин:
Коротенькое одноэтажное строение на окраине заброшенного ныне стадиона гордо именовалось «Офисом». Так и было написано на потёртой деревянной табличке над входом. Табличка с недавних пор покосилась и еле держалась, но никого это особо не трогало: не падает на голову, да и ладно. Когда бы вы ни зашли в «офис», вы всегда обнаружите там под стареньким вентилятором сеньора Эстебана – крепкого на вид дедулю в соломенной шляпе и с неизменной сигарой во рту. Сигара может быть даже не зажжена, не имеет значения. Что по-настоящему имеет значение, так это то, на какую сторону она держится во рту: если смотрит направо, в окно – значит, сеньор Эстебан в хорошем настроении, если налево, в сторону стеллажа с грамотами и с сияющими кубками – значит, в дурном. Сегодня флюгер настроения указывал направо, несмотря на мое опоздание.
- Снова проспала, Леони? – поинтересовался он вместо приветствия, завидев меня на пороге. – Не надо объяснений, не желаю слушать. Все девушки-промоутеры давно на своих местах, ждали только тебя. У меня отличная новость, просто отличная! – он радостно потёр руки. – Мы сегодня запускаем новый шар! В честь Дня всех влюблённых – потрясающий монгольфьер в виде сердца! На тебе рекламная кампания и задание привлечь как можно больше клиентов. Держи-ка, - сеньор Эстебан сунул мне в руки пачку листовок. – Здесь развлекательный материал для клиентов. Только сегодня – бесплатный полёт для всех, кто пожелает ответить на пару вопросов. В конце дня отдашь мне отчётность.
- Новый шар? - Ничего себе, новости… Я растерянно сложила в руках куртку. - А кто пилот?
- Сейчас придёт, увидишь. – Он прищёлкнул пальцами. - А вот и он!
Я обернулась к хлопнувшей двери.
Маркус Уэстморленд:
Если дело касалось Феи, то я не мог ничего гарантировать, предполагать и вообще не всё понимал.
Вот только мне показалось, что мы сдвинулись с мёртвой точки и далее вполне можем начать знакомится, как она исчезла снова.
Какая-то родственница, дальняя настолько, что в каком родстве они находятся так и не было озвучено выходит замуж и это повод сорваться к ней прямо за день до нашего первого нормального свидания.
И как легко у неё всё получается:
- Тётушка купила билеты. Ничего поменять не могу. Прости!
Радует, что хоть "прощай" не произнесла, - подумал я, бросая сумку с вещами на кресло номера отеля в Гаване. Улыбнувшись, достал телефон и отправил сообщение:
Привет,Фея. Вечером жду тебя на набережной Малекон. М.
- Вот и посмотрим, - пробурчал, выходя на балкон номера и к удивлению, понимая, что линия моря видна не так как если бы отель располагался рядом с набережной. Видимо таксист на проценте отеля и это вносит корректировки в мои дальнейшие действия.
Город я не знаю, а до набережной мне добираться явно не 15 минут, а я хочу быть на месте раньше Феечки. Одно воспоминание Сильви будит во мне чувства неандертальца. Возбуждение уже практически привычно, это моё состояние с недавних пор.
Как паренёк подросткового возраста.
Мне требовался душ или бассейн. Выбрал последнее.
Райль де Гальварра:
— Я родился, — сказал он, — в Элисондо, в Бастанской долине. Зовут меня дон Хосе Лисаррабенгоа, и вы достаточно хорошо знаете Испанию, сеньор, чтобы сразу же заключить по моему имени, что я баск и чистокровный христианин. Если я называю себя дон, то это потому, что имею на то право, и, будь я в Элисондо, я бы вам показал мою родословную на пергаменте. Из меня хотели сделать священника и заставляли учиться, но преуспевал я плохо. Я слишком любил играть в мяч, это меня и погубило. Когда мы, наваррцы, играем в мяч, мы забываем все. Как-то раз, когда я выиграл, один алавский юнец затеял со мной ссору; мы взялись за макилы, и я опять его победил; но из-за этого мне пришлось уехать. Мне повстречались драгуны, и я поступил в Альмансский кавалерийский полк. Наши горцы быстро выучиваются военному делу. Вскоре я сделался ефрейтором, и меня обещали произвести в вахмистры, но тут, на мою беду, меня назначили в караул на севильскую табачную фабрику.
Голос дона Рамона разносился над двориком, заглушая шелест табачных листьев. Сам дон Рамон сидел прямо на ступеньках крыльца и бережно перелистывал страницы потрепанного томика.
- Если вы бывали в Севилье, вы, должно быть, видели это большое здание за городской стеной, над Гуадалкивиром. Я как сейчас вижу его ворота и кордегардию рядом. На карауле испанцы играют в карты или спят; я же, как истый наваррец, всегда старался быть чем-нибудь занят. Я делал из латунной проволоки цепочку для своего затравника. Вдруг товарищи говорят: «Вот и колокол звонит; сейчас девицы вернутся на работу». Вы, быть может, знаете, сеньор, что на фабрике работают по меньшей мере четыреста — пятьсот женщин. Это они крутят сигары в большой палате, куда мужчин не допускают без разрешения вейнтикуатро, потому что женщины, когда жарко, ходят там налегке, в особенности молодые.
Дон Рамон перевел взгляд со страницы книги на сидевшую неподалеку женщину:
- Благословенная страна - Испания! Лусита, свет очей моих, порадуй старика, пройдись хоть раз в дневную жару по дворику налегке, я хоть вспомню, что такое жизнь!
- Да ну скажете тоже, дон Рамон! – засмеялась девушка, не прекращая работы: ловкие пальчики старательно складывали и скручивали табачные листья, аккуратными стопками разложенные на столе перед торседорой. – Вы же и сейчас дадите фору любому юнцу!
- Твои слова звучат музыкой для моих ушей, Лусита, радость моего сердца! Неужели ты хочешь навестить старика и узнать, ярко ли еще горит огонь в его чреслах?
- Ай, дон Рамон, да об огне, который у вас где только ни горит, по Гаване легенды ходят! Разве может приличная девушка вас навестить вот так запросто? Никак невозможно, дон Рамон, об этом в мгновение ока узнает вся округа, и моя репутация тут же будет загублена.
- Вот знаешь, что я к тебе неравнодушен, Лусита, потому и вытворяешь, что угодно! По дворику пройтись отказываешься, навестить – отказываешься. Много я тебе позволяю, ой, много! И все потому, что твои глазки сияют ярче солнца, озорница!
- И вовсе нет, дон Рамон. Это потому, что я могу за день скрутить двести сигар и не пропускаю рабочих дней, потому что не бегаю на вечеринки и не развлекаюсь с парнями, где вы еще найдете такое сокровище?
- Лусита, Лусита, хоть бы для виду со мной согласилась! Я, все, же, твой работодатель, - проворчал дон Рамон, но веселый блеск в глазах явно указывал на то, что старик не сердится.
- Дон Рамон, а что там дальше – все про фабрику? – подала голос Химена, крутящая сигары за вторым столиком.
- Нет, голубка, дальше будет про контрабандистов, любовь и мужчин, теряющих голову из-за женщин. Все как в жизни.
Дон Рамон вновь опустил взгляд на страницу и продолжил чтение:
- Когда работницы возвращаются на фабрику после обеда, множество молодых людей толпится на их пути и городит им всякую всячину. Редкая девица отказывается от тафтяной мантильи, и рыболовам стоит только нагнуться, чтобы поймать рыбку. Пока остальные глазели, я продолжал сидеть на скамье у ворот. Я был молод тогда; я все вспоминал родину и считал, что не может быть красивой девушки без синей юбки и спадающих на плечи кос. К тому же андалусок я боялся; я еще не привык к их повадке: вечные насмешки, ни одного путного слова. Итак, я уткнулся носом в свою цепочку, как вдруг слышу, какие-то штатские говорят: «Вот цыганочка». Я поднял глаза и увидел ее. Это было в пятницу, и этого я никогда не забуду. Я увидел Кармен, которую вы знаете, у которой мы с вами встретились несколько месяцев тому назад.
Дон Рамон был рачительным хозяином, а потому сам выполнял обязанности лектора на своей маленькой табачной «фабрике». Точнее, в стихийном кооперативе по производству сигар, организованном прямо во дворике жилого дома. Небольшое пространство, с трех сторон окруженное стенами, выкрашенными веселенькой канареечной краской, имело лишь один выход на улицу. Здесь под зонтиками стояли столы, заваленные табачными листьями, а за столами сидели девушки, старательно скручивающие сигары под присмотром дона Рамона.
Сложившееся положение вещей устраивало всех, кроме полиции: девушки зарабатывали деньги и не скучали, выполняя нудную монотонную работу; родители девушек точно знали, что их дочери проводят время во дворе под присмотром уважаемого человека и не занимаются глупостями; дон Рамон получал работниц, в честности и ответственности которых был уверен, а полиция… Полиции вовсе не обязательно было знать, что девушки крутят сигары на продажу, а не для личного пользования своих отцов и братьев.
Я пил кофе, стоя у окна, и наблюдал за пикировкой соседей, занятых производством сигар. Дон Рамон был прирожденным лектором, читал он замечательно: модулируя голос, выделяя детали, зримо рисуя перед глазами слушателей картину разворачивающихся в книге событий. К тому же успевал сказать каждой из торседор пару приятных слов. Уверен, что в молодости этот улыбчивый человек был грозой всех местных красоток. Девушки и сейчас с удовольствием флиртовали с ним, а уж чтение слушали и вовсе затаив дыхание.
Дон Рамон уже добрался до появления на страницах книги пикадора Лукаса, когда во дворик кто-то вошел.
Мэри Энн Бенкрофт:
Мне нравилась моя работа. Пусть я торговала только третий день, но у меня всё получалась, недостачи не было, и даже залежалый товар хорошо уходил.
Я была благодарна Девиду, который по маминой просьбе помог мне устроиться.
Только благодаря тому, что он уже несколько месяцев работал на Хуана-Карлоса Переса, тот согласился меня взять в новый ларь продавцом.
Перес уже давно занимался перепродажей фруктов и овощей туристам и смог расширить своё дело. Теперь его точки с товаром появились на самом престижном базаре Гаваны, пусть и не в самых лучших местах.
Да это был самый большой базар народного творчества и сувениров на острове, но кушать хотят все и туристы в том числе, а местная еда их тоже привлекает.
И пусть Перес странно себя вёл и наблюдал за работниками как рабовладелец, но деньги платил хорошие - стоит и потерпеть.
Отпустив парочку туристов, купивших у меня апельсины, бросила взгляд на коробок с питаи, который я поставила довольно неровно на прилавок. Ящик был нетяжёлым, но объёмным.
Надо бы его бы определить в другое место, но Девида ещё не было, а таскать короб самой как-то не хотелось.
Но фура с товаром ещё не подъехала, а значит время у меня есть и хочешь не хочешь, а надо заняться красотой товара на прилавке.
Судьба решила всё по другому – торопящаяся девушка, пытаясь разминуться с местным нетрезвым мужчиной задела коробок и мой товар покатился по торговой площади.
Сердце остановилось на несколько секунд, чтобы потом заработать вдвое быстрее.
В коробке было 4 слоя по 11 рядов, в каждом из которых было по 7 штук по 5 кук за штуку!
Не месячная зарплата конечно, но я то работаю третий день.
Со слезами в глазах, и плевать что сама курица, начала ругаться и давить на чувство вины девушки.
Генри Фейн:
Утро у меня откровенно не задалось: проснулся я от истошного женского визга.
Когда я с трудом разлепил веки, по комнате уже носился ураган, состоящий из сплошных волос и ногтей со стразами.
Моя вечерняя прогулка по Малекону не осталась незамеченной соседями. Кто-то из этих детей гиены и шакала настучал Селесте, что домой я вернулся не один, а в сопровождении миленькой бланки. Темпераментная креолка ни свет, ни заря примчалась выяснять отношения и теперь с наслаждением мутузила обладательницу более светлой кожи, восстанавливая историческую справедливость.
Лезть разнимать их мог только самоубийца, а я предпочел дождаться, пока страсти утихнут, но в какой-то момент Селеста заметила, что я уже не сплю, и попыталась выцарапать глаза не только моей случайной подружке, но и мне. Тут я уже не на шутку разозлился и лично вышвырнул обеих кошек за порог, чтобы они проводили друг другу эпиляцию кожи головы без моего участия.
До моего лица Селеста дотянуться не сумела, хотя в отсутствии старания ее не упрекнешь, но успела садануть меня маникюром по плечу.
Помянув недобрым словом праматерь Еву и всех ее дочерей, я плеснул на набухающие полосы ромом из бутылки. Не отказался бы провести в дополнение к наружной еще и внутреннюю дезинфекцию, но сегодня мне еще предстояло работать, так что пришлось, скрепя сердце, расставаться с бутылкой медикаментозного средства.
Сеньор Эстебан удостоил меня впечатляющей речи на тему недосягаемой высоты выпавшей мне чести – новый аэростат, это вам не трогон пукнул. Я с трудом удержался от вопроса, точно ли мы теперь будем катать туристов на стратостате? Хорошо, что удержался.
Это было хуже стратостата… намного хуже.
Фигурные монгольфьеры – тот еще геморрой. Спасибо и на том, что мне досталась не сильно отличающаяся от стандарта форма сердца. Могли ведь и какую-нибудь летающую кроссовку прикупить. Или собор, чего уж мелочиться!
Тщательно все проверив, я отправился в офис за последними ценными указаниями от сеньора Эстебана и за своей напарницей на сегодняшний день.
Едва открылась дверь, я сразу понял, что сегодня святой Кристобаль за что-то очень сердит на меня: мало мне было бешеных кошек и геморроя, теперь еще и шило в задницу вогнать решили.
- Chica! Моя радость от нашей встречи безгранична, - осклабился я.
- Chica? – глаза девушки сузились.
- Чтобы я обращался к тебе mi amor, тебе еще нужно подрасти. Пока только chica, как бы тебе ни хотелось обратного!
Софи де Реан:
- Дорога перекрыта – докладывает ассистент.
- Будто сама не вижу.
Полицейские и правда, перекрыли оживленную Гаванскую улицу, центральную даже, специально для наших съемок. Это далось с большим трудом и теперь есть всего несколько часов для данной локации.
- Сценарий! – ассистент подает стопку листов бумаги – Так – это - убрать, это – тем более убрать. Ну а это…
- Убрать?
- Само собой! А вот последнюю фразу оставьте. Ставьте уже свет и начнем – Кастро шутить не станет, выпрут отсюда сразу, как указанное время истечет. Так, где наш прославленный оператор? А, вот вы где.
Подхожу к мужчине, что стоит рядом с камерами.
- Поздравляю с номинацией на Оскар.
- Спасибо – он явно озадачен – А вы режиссер?
- Во всяком случае, так написано на моем стуле.
- Но разве снимает не Брайан Сингер?
- Его обвинили в сексуальных домогательствах и разорвали контракт.
- Но в таком случае, его должен заменить…
- Он тоже кого-то пощупал.
- Но тогда Тарантино…
- Лебезил перед Харви Вайнштейном – пожимаю плечами – Студия решила не рисковать и наняла меня – я активистка, феминистка и если что, меня не жалко.
Оператор задумывается.
- Странная ситуация.
- Ладно, хочу напомнить, что если удачно снимем это – то возьмут в большое кино. А я очень хочу снять шестичасовую экранизацию «Колобка» с Леонардо ДиКаприо. Давайте работать? Время поджимает. Отснимем общие планы. Мотор!
- Реклама чая «Липтон» - новый вкус «Гаванские ночи»! Дубль первый!
Гай Дазендберри:
Гавана знаменита не только архитектурными шедеврами бывшей колониальной столицы, но и почти 20 километрами пляжей, приспособленных для отдыха, водных развлечений и рыбной ловли. На одном из них оказался и я.
Изумрудные волны накатывались на песчаный пляж. Белоснежный песок, чистая вода с изумрудным оттенком, романтичные беседки – все это пляж Гаваны. Пляж окружают кокосовые пальмы, с которыми так любит фотографироваться молодежь. Сегодня на пляже было шумно, несмотря на приближающийся вечер парочки и молодежь продолжали плескаться в воде. Мы с Джульеттой весь день проводили конкурсы и развлекали народ песнями. Я так и не понял как эта девушка оказалась в Гаване и почему она работает аниматором - несмотря на свою болтливость и жизнерадостность, она не раскрывала своих тайн. А как я тут оказался? Да просто отпуск не задался и я потерял бумажник. А им срочно требовался аниматор на замену. Всего два дня и я куплю билет домой. Позвонить родителям и сестре я не спешил, даже сам не знаю почему. Новый опыт, наверное, всегда интересен.
Работа заключалась в развлечении отдыхающих туристов, коим и я был всего лишь вчера.
Пол дня мы таскали реквизит по пляжу и уже порядком устали, однако нужно было продолжать.
- Так, Джульетта, пора объявлять следующий конкурс! Ищем счастливчиков!
Девушка кивнула и кинулась искать по пляжу молодых людей.
Я расчистил свободное место. И стал формировать команды. Резко обернувшись назад я в кого-то врезался.
Леони Грин:
- Твое самомнение, Генри, ничуть не уменьшилось с нашей последней встречи! – мой палец обвиняюще уставился на него.
- Вы знакомы? – сигара сеньора Эстебана перекатилась влево-вправо.
- Да… Нам доводилось как-то работать вместе. – Я сложила руки на груди. – И не могу сказать, что мечтаю повторить этот опыт. А куда подевался пилот Энрике?
- Уволился, - коротко оповестил босс и подвинул обеими руками вентилятор поближе к себе. – Так что придется вам поработать вместе. И смотрите у меня! Чтоб никаких склок при клиентах!.. Ну, что стоим? Ступайте.
Выходить из относительно прохладного помещения под палящую жару не очень хотелось, но пришлось.
- Так, Генри, - начала я, как только мы спустились с низкого крыльца, - давай только без твоих обычных фокусов. Я ещё хорошо помню, что ни одна из девушек не хотела с тобой работать потому, что ты… Ой, красота какая!!! – Мы завернули за угол, и я увидела то, что было скрыто густой аллеей и старой водонапорной башней, торчавшей рядом.
Шар! Огромное алое сердце!!! На фоне ярко-голубого неба оно смотрелось как фото из журнала. Шар едва заметно покачивался, пока двое техников крепили к земле стропы. Я подавила желание бежать к нему со всех ног. Чувство беспричинного счастья охватывает многих людей, когда они видят воздушные шары. Не знаю, с чем это связано, но какое-то ликование поселяется в груди. Но тут я вспомнила, кто мой напарник на сегодня, и стерла с губ улыбку.
- Пойдем искать клиентов.
Генри скептически поднял бровь.
- Кто из нас промоутер, ты или я?
- Я решила, что твоя помощь мне не помешает. Как-то же ты знакомишься с девушками.
- У меня есть секретное оружие, совершенно бесполезное для промоакции, - пробормотал он.
- Тебе следует расширить свой арсенал… Смотри!
В конце аллеи я увидела девушку в ярком платье – светлокожая, явно не местная. Туристка - то, что надо. Потянув за рукав Генри, я устремилась к ней.
- Доброе утро, сеньорита! У нас к вам исключительное предложение! Только сегодня, в честь Дня всех влюблённых, мы предлагаем бесплатный полёт на воздушном шаре в виде сердца! Не отказывайтесь, ведь такой полет приносит удачу в любовных делах. Посмотрите на мужчину рядом со мной – пусть вас не обманывает его суровый вид. После первого же полёта со мной, он постоянно признается мне в любви! - Генри изобразил улыбку, опустил руку вниз и незаметно ущипнул меня пониже талии. Я в ответ непринуждённо наступила ему на ногу, продолжая говорить: - Соглашайтесь, подъём не займет много времени, зато позволит вам взглянуть на Гавану с высоты – это незабываемое зрелище, поверьте!
Джереми Роджерс:
Гавана - самая прекрасная женщина Карибов.(с)
Я не очень люблю этот город. Иногда слишком шумно, порой слишком ярко, а чаще - слишком жарко. Сегодня в ярко красной рубахе и с надвинутой на глаза шляпе я перебегаю площадь. На работу я как всегда опаздывал. Рубашка уже прилипла к спине, и расстегнул очередную пуговицу и оттянул ворот и подул внутрь на уже ставшим потным тело. Хотя желание было - сорвать ее. В такие моменты я завидовал тем, кто живет на Аляске.
Город, где танцующих сальсу можно встретить прямо на улице. Стыдно сказать, но я не умею. Не умею танцевать. Но разве это может мне помешать, обхватить за талию одну знойную красотку, чтобы прижать к себе и сделать что-то напоминающее танец. Или просто наслаждаться этим зрелищем.
Я перебегаю дорогу. Виновато пожимаю плечами, и развожу руками в сторону "мол опаздываю", когда раздается гудок автомобиля рядом. Еще пара улиц, заполненных музыкой и я на месте.
Вы спросите где я работаю? Я водитель. Водитель автобуса. Помните, как Челентно? Я пока не встретил свою принцессу и продолжаю колесить по улицам Гаваны, в поисках ее. Шутка. А если честно, то мне нравится. Автобус - караоке. Проезд оплачивается песней. Где вы встретить еще такой? В Лондоне? Пффф. Только здесь.
- Роджерс, сколько можно? Ну, вот сколько можно?
Джимми Сомбреро (да-да, как шляпа, его так и называют "шляпа"), вытирает руки уже ставшей грязной тряпкой от капель машинного масла и бензина, когда идет ко мне навстречу. С его красного лица пот течет градом.
- Прости, шеф, больше не повторится.
- Я это слышал вчера и позавчера и кажется месяц назад
- Да, я постоянен. Это же не так плохо.
Похлопал сердитого на вид но добродушного мужчину по спине. Каждое утро одно и тоже. Это уже стало нашей традиции. Без этого день конкретно не задается.
- Там девица новая к тебе пришла. Оо, не радуйся так, - предупреждает, замечая самодовольную улыбку, - это только на сегодня.
- Хорошенькая?
- Да ниче такая. Чернявенькая.
На мой удивленный взгляд он машет рукой, и я поспешил в сторону автобуса, посмотреть что за "чернявенькая" меня в нем ждет.
Девица и правда была хороша. Что хорошо с одной стороны и плохо с другой. Такая разведет кого хочешь - это хорошо в нашей с ней работе, но черт, будет отвлекать от работы - это плохо. Откашлявшись я рассматривал упругую попку незнакомки, облаченную в короткие и узкие шорты, которая то появлялась, то скрывалась среди сидений.
- Потеряла что-то?
- Уже нашла, - девушка выпрямляется к моему сожалению, держа в руке телефон ,- а ты значит Джереми.
- Значит, - кивнул и взглядом обласкал всю ее от макушки до пят.
- Ну, что поехали? - сажусь за руль, и прежде чем завести автобус, оборачиваюсь. - Ты же знаешь, что это за автобус.
- Караоке.
- Значит знаешь, что надо делать?
- Догадаюсь, - с вызовом произносит.
- Отлично, - нажав на кнопку закрываю двери.
Сильвия Уэстморленд:
Проснулась я далеко за полдень, от жары. Жара в феврале — это что-то невообразимое. Я открыла глаза, под потолком медленно крутились лопасти потолочного вентилятора, лениво разгоняя по комнате горячий воздух. Я пинками скинула на пол лёгкое одеяло, вставать, да и вообще шевелиться было лень. К тому же я не сразу вспомнила, где я нахожусь. А когда вспомнила, только лениво потянулась. Несколько дней назад мы прилетели сюда с тётей Эмили. На свадьбу её племянницы по мужу, которую вчера и отгуляли. Причина более чем уважительная, я не могла отказаться, хотя честно признаюсь, лететь на край земли мне не очень хотелось. В Лондонской слякоти и холоде я стала с недавнего времени находить особую привлекательность. Хотя нельзя не признать, что время здесь мы проводили не без приятности. Но меня всё равно тянуло домой. Нет, не домой, конечно, а в Лондон. Всё равно домой. Меня там ждут. Во всяком случае я на это надеялась.
Мой смартфон пискнул, вторгаясь в мои полусонные размышления. Я перекатилась на прохладную сторону кровати и потянулась за аппаратом, что лежал как раз там, на тумбочке. Смска. Странно, кому здесь пришло в голову отправлять мне смску? Я провела пальцем по экрану, открывая.
«Привет, Фея. Вечером жду тебя на набережной Малекон. М.»
Я даже подскочила на кровати. Он здесь? Что он здесь делает? И где, где находится эта набережная? Спрашивать у родных я не хотела, залезла в интернет. Найти туристский путеводитель с картой на английском языке оказалось не так и сложно. Пробравшись через лабиринт нарисованных улочек, я прикинула, что путь предстоит не очень далёкий, и такси брать не стоит. Закачала карту в смартфон и отправилась одеваться, выбрав джинсовые шорты-комбинезон и вышитую майку. Уже выходя из дома, меня перехватила тётя с вопросом, куда это я собралась на голодный желудок. Объяснения, что я только что встала и есть вообще-то ещё не хочу — не прокатило и мне пришлось задержаться ещё на четверть часа на то, чтобы выпить чашку кофе и съесть пару сэндвичей. Только после этого я наконец выскочила из дома, клятвенно пообещав вернуться не очень поздно, и сориентировавшись по карте направилась в сторону набережной.
Макс Джейсон:
Латинская Америка всегда манила его не прекрасными пляжами и чистейшими водами залива, ни старинной архитектурой испанского колониального периода, ни свободой, о который твердят на каждом шагу. Опасность. Как бы пафосно и вместе с тем глупо это не звучало, но именно привкус опасности придавал Гаване особую привлекательность в глазах Максимильяна Джейсона. Словно острый перец чили дарил вкус любому блюду. Ну и пожалуй, ещё ром. Конечно, сигары. И женщины. В общем, хорошего в Гаване было и правда много. На его век хватит.
В том числе и его работа. То самое чувство опасности, помноженное на необходимость защитить от угроз других людей. Пожалуй, Максимильяну было чем гордиться. Чем он и занимался каждое рабочее утро поглядывая в зеркало на пресс, утюжа красивую форму, тряпочкой протирая свой значок и бейджик с гордым названием профессии - "Охранник".
Неважно, что всего лишь небольшого магазинчика, главное - начать. Выбраться из самых низов к звёздам. И тогда, тогда... Он сможет охранять целый гипермаркет или даже стадион.
И вот сегодня его навыки, силы, умения и аналитический ум подвергнутся настоящему испытанию. Ради таких вот моментов Джейсона и выбрал Гавану. Опасность и возмездие.
Его смена началась всего две минуты назад, но по венам уже тёк чистый адреналин, разбавленный лишь желанием покарать виновных...
Небольшой уютный магазинчик, с уличным лотком стал не просто местом преступления, а глумления над вечными ценностями. Максимильян сглотнул ком, образовавшийся в горле и подошёл ближе. Нет, всё же к такому не привыкнуть, сколько не прослужи на благо человечества и не готовься морально. Алые полосы были размазаны по поверхности идеально чистого прежде лотка, по стенам, несколько брызг попали на окна, застывшие капли с кусочками на асфальте, ужас в глазах случайных похожих...
Чуть охрипшим от эмоций голосом Джейсон, сумевший всё же взять себя в руки, сказал:
- Проверьте кассу. Только не наследите здесь. Отныне это место преступления!
Вытащил из кармана случайно завалявшийся, на самом деле бережно хранимый случай типа такого, моток изоленты Джейсон проворно "оцепил" место преступления. Ресурсов было мало, поэтому лента вместо привычно жёлтой с надписями была грязно коричневой, смекалка подсказала заменить надписи салфетками, Макс закрепил их к липкой стороне. Теперь-то можно и поработать!
Констанс Лоренс:
Голос Копеляна за кадром:
Небольшая извилистая улочка, одна из сотен, оплетающих своей паутиной Старую Гавану. Она пересекает Меркадерес и обрывается где-то у обводного канала. Когда-то здесь селились богатые колонизаторы, и дома, стоящие тут, до сих пор хранят остатки былой роскоши. Правда, сейчас этот район заметно обеднел, если не сказать обнищал. Кованые решётки, прикрывающие традиционные испанские окна-фонарики, кое-где недосчитываются прутьев и покрыты ржавчиной, а причудливая лепнина, когда-то украшающая фасады, пообкололась местами и пооблезла, впрочем, облезшие стены столь интенсивно покрыты граффити, что этого даже не заметно. Судя по количеству кофеен, основное занятие местных — это пить, впрочем, не только кофе. Доля истины в этом есть, а ещё здесь очень любят играть. Причём во что угодно. Игра – самый популярный способ решения возникающих споров. Так что жизнь тут по-прежнему бурлит столь же активно, как и когда-то.
Словно в доказательство этих слов из одного из окон со скоростью пушечного снаряда вылетает что-то, отдалённо похожее... впрочем не понять на что, и разлетается на мелкие осколки, налетев на светлый лик команданте, украшающий стену дома напротив.
– Беня, гад, это была моя ваза!
Слышите? Это наследники донны Розы Дальвадорец делят оставшееся после бабки имущество.
Тут комментатор заткнулся, получив по голове подушкой, вылетевшей из того же самого окна.
***
Запустив в окно подушкой, которая по нелепому стечению обстоятельств и капризу бабки оказалась завещана не мне, а этому мерзавцу и жулику, который втерся старухе в доверие, я схватила коробку со старинным кофейным сервизом, не намереваясь его отдавать этому прохиндею ни за что. Старый сервиз был ещё очень даже ничего. Подумаешь, немножко пообтёрлась позолота и треснула пара чашек. Зато остальные же целые!
– Я любила бабушку намного сильнее тебя, так что это должно остаться мне!
– Это ничего не значит! – кузен явно не собирался сдаваться без боя. – Зато сама старушка любила меня больше.
– Не отдам! – я готова была стоять насмерть. – Сервиз она обещала мне!
– Мне она его тоже обещала.
– Не было такого!
– Не докажешь!
– Ах так!
Мой взгляд шарил по комнате, выискивая что-то, что точно не достанется мне. Вот эти граммофонные пластинки с песнями на стихи Хосе Марти, бабушка их очень любила. Сейчас винил снова в моде, но донна Роза при мне отдала их этому... этому... Метнувшись в угол, я схватила стопку пластинок. Они очень хорошо летали, даже красиво.
– Конни, ты что творишь! – кузен попытался отобрать у меня пластинки, которые я упорно швыряла в сторону окна, иногда даже попадая. Мостовая под ликом Че Гевары усеялась чёрными осколками винила в дополнение к фарфору, который был МОЕЙ вазой.
– Я их все перебью, выбирай, или они, или сервиз останется мне!
Кузен на несколько мгновений замолчал. Я видела, что он не хочет отдавать мне ничего, но пластинки ему было жальче. Наконец он посмотрел на меня с прищуром, и я поняла, что он что-то придумал, что мне наверняка не понравится.
– А давай мы сыграем? Кто выиграет, тот и получит сервиз, а, Конни? – он достал из кармана колоду карт.
– Карты? Ни за что! – я решительно отказалась. Хотя идея решить спорный вопрос игрой мне понравилась. – Давай лучше в домино.
– Домино? – он пару секунд подумал, потом махнул рукой, соглашаясь.
Кузен достал с полки старую коробку с костяшками и высыпал на стол. Пока он мешал, я пристально следила за его руками и чудом увидела, как пара косточек упали ему на колени. Грохнув об пол оставшиеся в руках пластинки, я вылетела на улицу.
– Конни, ты куда?!
– Ты мерзавец и шулер! Я играть с тобой не буду!
Вокруг нас стали собираться соседи и прохожие.
– Посмотрите, люди добрые! - завопила я во весь голос, привлекая внимание сочувствующих, - Этот жулик решил обманом всё бабушкино наследство себе присвоить! Шулер!
– Да это случайность была!
– Ищи дурака! Хочешь играть – давай играть на троих! Чтобы был свидетель твоих махинаций! Вот, вы хотя бы! – я бросилась к светловолосому прохожему, по виду явно туристу. – У вас глаза честные! Сыграйте с нами партию!