Белый камень в глубине колодца (Семейная сага, 18+)

bazilika:

Доброе утро всем!

Светочка, спасибо, успокоила! Две разные женщины бы получились при двух разных вариациях "розыгрыша".
И со второй дела иметь не хотелось бы, хотя оправдание бы нашлось- более сильное, но скрытое травматическое влияние разрыва с Толиком.

Спасибо, за комплимет))))

...

lor-engris:

 » Коллаж "Вино и бриллианты"

...

khisvetlana:

Света, спасибо за главу!
Динке тяжело будет без Олега , но что поделать, родители - это святое.
Втула в очередной раз сумел удивить мадам Чингачгук, красавчик. Что-то она не спешит открывать свои "страшные" тайны Ну ничего, будет и на Пашиной улице праздник!

Света, коллаж чудесный. Множество деталей, которые хочется разглядывать и смаковать, вспоминая главу. Спасибо

...

lor-engris:

Всем доброго дня!


На здоровье)


Зато будет возможность подумать и как-то разобраться, не оглядываясь на дверь в постоянном ожидании. Динке легче, когда она знает конкретную дату прихода/возвращения.
Обещаю, что никаких неожиданностей в Германии не случится, вернется Олег вовремя и в целости.


Будет Буквально в следующей главе Втула вернет подачу, и Соне придется понервничать.
Открывать свои тайны ей пока вроде ни к чему. Рано. Будет момент, когда Сонька доверится Паше полностью, но до него еще нужно дожить.


Спасибо) Сама люблю рассматривать коллажи, находя все новые детали. Умела бы рисовать - было бы больше простора для фантазии, а так приходится фотошопить

...

lor-engris:

 » Глава 16. Клиенто облико морале

Утром после хорошей попойки сложнее всего сделать две вещи: открыть глаза и остаться при этом культурным человеком. С первым Соня худо-бедно справилась, хоть ресницы и склеились намертво, а в висках и затылке визжал перфоратор. Через стоны, через боль, но глаза открылись и даже увидели что-то, смутно похожее на дверь.
Проблемы возникли со вторым пунктом. Соня едва успела свеситься с кровати, чтобы поделиться вчерашним ужином не с покрывалом, а с голубым пластмассовым тазиком, услужливо оставленным у кровати. Перфоратор завизжал громче, во рту стало не просто гадко – гадко, горько и больно. Зато немного расслабился узел из кишок и прочих внутренностей, появилась возможность дышать. И клясться:
«Я больше никогда не буду пить. – Суворова утерла рот рукавом пижамы и уставилась на этом самый рукав. Она не помнила, как переодевалась. Она не помнила вообще ничего с тех самых пор, как проходила каравеллой мимо Виталика-старшего. Дальше – сплошной белый шум и стыдливое пиликанье цензуры. – Это ж надо было так нажраться!»
Ей поможет только цитрамон. И холодная минералка. Дальше – по обстоятельствам.
На кухне обнаружилось кое-что поинтереснее воды и таблеток: благоухающий любимым Сониным мылом и неизвестно откуда взявшимся гелем для бритья Втулкин гремел посудой, доваривал кофе и подпевал радио «Культура». Транслировали «Нотр-Дам», и Соня успела как раз вовремя, чтобы насладиться партией Флер де Лис в исполнении Паши Втулкина. Ей оставалось только обхватить голову руками и бессильно сползти вниз по стеночке. Стон, полный боли и отчаяния, прорезал кухню.
– Вы-клю-чи!
– В душ ползи, алкашка, – приказал Паша, не оборачиваясь, – тогда и поговорим... «Но поклянись мне головой, но поклянись мне головой, что эту ведьму вздернут»... Хотя подожди! Где у тебя сковородки?
– В духовке, – простонала Соня уже на полпути к ванной. – Кажется.
– А логика где?
– Закончилась, блин!
– Да, тяжелый случай, – вздохнул Втула, но сковородку по указанному адресу нашел. И противень. И даже утятницу. Видимо, ни для чего другого, кроме как для хранения утвари, духовка в этом доме не использовалась. – Будешь тонуть – кричи!
После душа ей действительно полегчало. Настолько, что появились силы ворваться на кухню и поинтересоваться причинно-следственными связями. К чести Сони, негромко и относительно вежливо.
Паша в это время раскладывал по тарелкам новорожденную яичницу. Радио он, к счастью, выключил.
– Вот за что я тебя люблю, так это за постоянство. Как ни приду, твой большой белый друг стабильно стерилен, – поделился он, капая на яичницу кетчупом и выщелкивая из блистера пару таблеток. Все это вместе с полулитровой бутылкой холодного «Меркурия» поставили перед Суворовой. – Я про холодильник, если что. Ладно, алкомаркет моей мечты, – сжалился Втула, – не забивай голову. Садись, ешь, пей, жуй, можно в произвольном порядке.
– Спасибо. – Соня проглотила таблетки и приложила полупустую бутылку ко лбу. Закрыла глаза. – Хорошо-то как...
– Ну, еще бы. – Паша приземлился рядом и принялся за яичницу. – После такой-то пьянки.
– А ты чего бодрый такой? Выпили мы вроде поровну.
– Я даже больше, – самодовольно сказал Паша, – просто кое-кто не знает золотое правило: чрезмерные отрицательные эмоции подавляют активность алкогольдегидрогеназы. Другими словами, нажираться с горя – верный путь в никуда и в «обезьянник». Если пить, то с удовольствием, а не топить своих бывших в хорошем урожае. Топить лучше в ванной, предварительно оглушив. Ясно?
– Угу. – Ей вдруг стало стыдно. Мучительно стыдно, потому что слово «бывшие» потянуло за ниточку, а эта ниточка – за другую ниточку. – Втулкин, а ты случайно?..
И без того довольная Пашина физиономия обзавелась безмерно пакостной улыбкой. Соня поняла, что сейчас ей за все воздастся. Зная Втулкина, сторицей и без скидки.
– Лучше сразу скажи, что я натворила. Только не ври.
– Ты уверена, что хочешь это услышать?
Софья кивнула. У нее было какое-никакое, но оружие: за коим надом Паша отвез ее домой и с какой радости остался? Кормит яичницей, поит минералкой. Тазик оставил. Смысл? Не в тазике, конечно (в тазике смысл был), а в самом Паше. Развозить пьяных уже-не-дев по домам, слушать пьяные же откровения и далее по списку – удовольствие сомнительное. Такие, как Втулкин, на него не позарятся.
Пожалел? Ага, с чего вдруг. Отомстить хотел? Для этого необязательно ехать, слушать и выхаживать.
Да уж, сомнительное оружие. Как бы самой не напороться.
Паша отложил вилку и потер руки.
– Начну, пожалуй, с того, что мы заказали еще одну бутылку...
Насладился Втула сполна: Соня то краснела, то бледнела, кусала губы и ерзала на стуле, порываясь спрятаться под стол. Не добавляло радости и похмелье – первое, как он правильно определил, за солидный промежуток времени.
– Врешь ты все, – робко пискнула она, когда Паша добрался до описания плача Ярославны.
Детального, почти порнографического описания с предельно честным выражением лица. Любой бы купился. Купилась и мадам Чингачгук.
– А смысл мне врать? Ты подожди, нам еще Константин Николаич не звонил.
Неизвестная картина Пикассо «Паника». Истинный шедевр. Взял бы и повесил на стенку.
– Втулкин, – сипло, вцепившись скрюченными пальцами в его запястье, – что ты сказал Косте? Это уже не смешно!
– Сама подумай. Раз мы с тобой до сих пор живы, а город стоит, значит, ничего криминального, но-о... – Он не удержался от томительной паузы, шевельнул бровями. – Наш папа приятно заинтригован и жаждет подробностей. Обещал после двенадцати позвонить, так что минут сорок на подготовку у тебя есть... возлюбленная моя София.
Картина «Паника» плавно трансформировалась в более современную «Error 404» или «Разжижение мозга второй степени».
Пауза длилась не больше секунды. Опрокинув стул, Сонька бросилась в спальню за телефоном.
Ни одного пропущенного звонка от отца, только короткая эсэмэска:
Позвони, как проспишься. Лично поздравлю.
– Пришлось признаться, что я сделал тебе предложение, – посетовал Паша из кухни. – Хотел же, как положено, семейный торжественный ужин, а ты – сразу папе звонить. Весь сюрприз испортила, пьянчужка!
Соня смеялась. Без истерики, тихо и над собой. Если бы только можно было вернуться в прошлое и отказаться от этого чертова пари на удивление! Или хотя бы удивиться букету... свадьбе... карете... что там еще было? Потому что у Паши окончательно сорвало стоп-кран, раз он ухитрился подключить к делу Костю!

--------
Никакого «предложения», разумеется, не было. Не было и прочих Сониных позоров.
Придумал он все. Целое утро убил на более-менее стройную обличительную версию. И сработало же! Поверженный противник хихикает в спальне. Специально проверил – противник дышит и даже вменяем. Просто мадам нотариус попалась на собственную удочку. Пусть теперь помучается, подумает, погадает, как дело было. Ей полезно.
На «извини» или «спасибо тебе, Паша» Втула не рассчитывал. Можно их выцыганить, рассказав правду, но игра свеч не стоила.
Тем более что сам Паша был порядком озадачен.

Она вернулась спустя несколько минут. Бледная, не припудренная и без Виталика. Тогда Паша не обратил на это должного внимания, а надо бы.
– Вечер окончен, поехали.
– К тебе или ко мне? – почему бы не попробовать.
– По домам.
– Ну-у, по домам – это скучно. Давай лучше выпьем!
Соня равнодушно посмотрела на бутылку. На солидный кусок «муравейника» в своей тарелке. На пустующий соседний столик, на Чингачгука и решилась.
– Да пошло оно все. Наливай!
Раскрутить нотариусиху на откровенность не вышло: Сонька целенаправленно накидывалась. Методично, без эмоций, бокал за бокалом. С одним и тем же тостом: «За справедливость!» Хороший тост, грех не выпить.
В буйную Пашину головушку начали закрадываться смутные подозрения, когда мадам потребовала водки.
– Эй-эй-эй, может, хватит на сегодня?
– Сам сказал: давай выпьем. – Она усиленно махала официанту.
– Я выпить предложил, а не напиться, – и уже подошедшему официанту: – Счет принесите, водки не надо.
– Так все оплачено. – Парень с удивлением посмотрел на Соню.
– Мужики, мы уходим! – Втула взял Суворову под локоть. – А... на чем мы приехали?
У входа в ресторан их нагнал Виталик-старший, волочивший за шкирку кудрявого пацана лет двадцати – видимо, Виталика-младшего. В свободной руке Баренцев держал увесистую папку с документами. Прямо по центру папки красовалась вмятина.
«Кого-то знатно приложили по башке, – профессионально определил Паша. – Вопрос кого. Этот пацан вроде целый».
– Подождите минутку. – Виталика-младшего как следует встряхнули. – Говори, паршивец!
– Сонь, прости, пожалуйста, – забормотала несчастная жертва, – это я ему ключ дал. Я не знал, что ты тоже тут. Толик не предупредил...
– У них, оказывается, договоренность, – пояснил багровый от ярости Виталик-папа. – Устроили, понимаешь ли, из моего кабинета вип-бордель. Затейники!
Суворова улыбнулась очень нехорошей улыбкой: больной и не пьяной совсем.
– Да ладно вам, дядь Вить, бывает. У нас в стране это... как его там... равноправиё и свобода. Виталь, твой ключ – делай, что хочешь. Забыли, – и жалобно: – Я домой хочу, Паш. Отвези меня домой.
Втулу с тем же успехом могли в сугроб окунуть.
– В машину садись, – получилось неожиданно ласково. – Я сейчас, только пару слов скажу Виталикам.
Громоздкие мальчики удивительно ловко исчезли в недрах второго внедорожника. Шурик сел рядом с Соней, что ни с того ни с сего взбесило Пашу, однако он заставил себя повернуться к Виталикам. Скрестил руки на груди.
– Ну-с? Признавайтесь, кто посмел обидеть мою золотую антилопу. Рога обломаю.
И получить бы Паше за «антилопу» от дяди Вити по первое число, не вмешайся Виталик-младший. За кого он принял Втулкина – история умалчивает, но сознался:
– Да муж ее бывший в батином кабинете завалил одну... Ой!
Подзатыльник от отца вышел смачным. Виталик заткнулся.
– А какое твое дело, Павел Андреевич?
– Как это «какое»?! А вступиться за честь прекрасной дамы?
– Я уже, – Баренцев поудобнее перехватил свою папку, – вступился. Вышвырнул гада, больше не пройдет. А вот что ты за фрукт...
– Узнавайте, – беспечно махнул рукой Паша. – Мне скрывать нечего.
Все, что нужно было узнать лично ему, он узнал, а чего не узнал, сам додумал. Крышка ларчика по имени «Соня Суворова» (какой уж тут второй уровень!) неожиданно скрипнула. Нажать посильнее – и того и гляди откроется, но сейчас Втуле было не до чужих тайн. Домой бы добраться.
По дороге домой Соня смотрела в окно. Хороший вестибулярный аппарат: Пашу в такой кондиции давно бы укачало, а эта держится. Интересно, кто у нас папа?
Втулкин от нечего делать перебирал в голове местных воротил, более-менее удачливых бизнесменов и прочих известных ему «папиков» с именем Константин. Самого известного отмел сразу, не найдя ни малейшего семейного сходства. Память на лица у Паши была так себе, но у Рязанского при любом генетическом раскладе не получилась бы такая дочь. Кто тогда? Фамилии шевелились в мозгу, как ленивые гусеницы.
– Не сворачивай, – сказал Паша водителю, – до конечной поедем.
– К Софье Константиновне, что ли? – хмыкнул тот.
– Надо же барышню до дома довести.
– Вон хлопец сидит, доведет.
– Чингачгук, что ли? – в тон водителю наморщил нос Втула. – Я ему не доверяю.
– Слышь, Шурик, не доверяют тебе...
– Да отведите меня уже кто-нибудь, – подала голос Соня. – Надоели.
Пока доехали, «барышня» пригрелась и заснула. Нести ее как самому крепкому и трезвому пришлось водителю Димону. Шурик рвался – на него цыкнули.
– Что ж ты за телохранитель такой? – рассуждал Паша, пока Димон выковыривал Соню из машины. – Даже господское тело тебе не доверили... Ый!
Втула не понял, как перед глазами оказался снег.
– Тебя. Никто. Не спрашивал.
– Ну ты, пацан... Да больно же! – Он лягнулся вслепую. Не попал.
– Оставь Соню в покое. Она не такая, понял?
– Да понял, понял. – Паша, морщась, тер избавленное предплечье.
– Эй, хорош махаться, – просипел Димон. – Телефон ее возьмите кто-нибудь.
– А кто звонит? О, «Папа» звонит, – умилился Втула. – «Папа» – это к деньгам или битой попе. Надо ответить.
– Дай сюда!
– Не лезь, Чингачгук. Аллоу... З-здрасьте, Константин Николаевич! – На глазах у слегка прифигевших Димона и Шурика произошло превращение Паши Втулкина во вменяемого и максимально собранного индивида. Хотя удивляться тут было нечему: по местному телевидению отца-мецената Рязанского «крутили» довольно часто, а голосок у него, ей-ей, раз услышишь и вовек не забудешь.– Откуда у меня этот телефон?.. Нет, не надо крайностей! Я вам сейчас все объясню...
Объяснял уже по пути к дому, попутно открывая двери и, где надо, зажимая динамик. Представиться Сониным клиентом сам бог велел. Клиенто облико морале. Особо морале. И врать-то почти не пришлось!
Софья Константиновна ужинали в ресторане (в каком ресторане? Уточняю, мне не трудно), застукали бывшего мужа с нехорошей женщиной и немного расстроились. Немного расстроились – немного выпили, ну, сами понимаете. А он, Втулкин Павел Андреевич, по старой памяти и в благодарность сопровождает Софью Константиновну в родные пенаты. Да, охрана на месте, в случае чего подтвердит. Как допустили? Ну, Павел Андреевич человек нелюбопытный: что ему рассказали, то и скушал, за добавкой не пошел. Зачем ему чужие секреты? Да, сам негодует от безответственности такой. Что вы, все строго конфиденциально, Павел Андреевич еще хочет жить. Все-все откровения забудет. И просьбу нетрезвой барышни сыграть ее новоявленного жениха, чтобы аспид локти кусал (на этом месте окончательно прифигевший Димон едва не выронил свою ношу), якобы мы тут помолвку отмечаем. Какова?! Нет-нет, я ни на что не намекаю...
Задобрить он папу Костю не задобрил, но бдительность немного усыпил. Прощались они почти на дружественной ноте. Затем трубку попросили передать Шурику, и тот под пристальными взглядами Паши и Димона подтвердил, что так все и было. Водитель сразу просек, что до звонка Виталику лучше не доводить. Нет, достанется им по-любому (и пойди, докажи, что насильно бутылку не заберешь – не положено), но одно дело давний адекватный клиент, и совсем другое – наглый пьяный хахаль. Как будет выкручиваться Константиновна – это ее проблемы, нечего было пить.
– Ну ты и жук, – подвел итог Димон, пока Паша ковырял ключом в замке.
– Хочешь жить, умей вертеться, – отмахнулся тот. Зажег свет в прихожей. – Заносите... тело. Разувать будем.
Разутое тело осторожно водрузили на кровать. Соня что-то невнятно промычала.
– А теперь кыш отсюда, – в который раз за этот вечер скомандовал Втула. – У нас с барышней намечены интимные прогулки к унитазу.
– Да какие?!..
– Шевелится она, видишь? Ворочается, – устало пояснил Втула. – Значит, спать спокойным сном бревна ей не дано, скоро проснется и блевать начнет. Видел я таких: сами не доползают, помощь нужна. Захлебнется еще, а вам отвечай. Вопросы?
Попутно Втула сообразил, что на памяти Рязанского любимая дочурка ни разу не упивалась до зеленых чертей, иначе добрый папа Костя дал бы ребятам соответствующие инструкции. Шурик понял это несколько позже и скрипнул зубами.
– Вопросы будут? – повторил Втулкин. – Тогда кыш отсюда. Ты можешь, конечно, поднять бучу и рассказать папе правду, – обратился он к Шурику, – но тогда хреново будет всем. Я с Костей Рязанским шапочно знаком, но из того, что я слышал: вранья он не прощает, а ты у нас как бы под присягой соврал. Смекаешь?
– Ты, жучара, нам не угрожай, – миролюбиво сказал Димон. – Уходим уже.
– Впрочем, если вам не фиг делать, кроме как меня х*р знает в чем подозревать, можете остаться. Дама головой в биде – это ужасно романтично.
– А тебе-то какой интерес?
– А мне нужен лишний повод ее подкалывать. Вам, трезвым не-гениям, этого не понять.
Ночь действительно получилась «веселой». Вырвало Соню всего раз, и то чуть-чуть, на сухую. Глотать активированный уголь она отказалась. Ругалась невнятно. Убедившись, что угрозы для жизни нет, клиент в полудреме и устал пихаться, Паша клиента умыл, переодел и спать уложил. Нашел в шкафу давешние треники и рубашку, которые мадам нотариус успела постирать. Переоделся сам и лег рядом с Суворовой. Подумал, что после сегодняшних выкрутасов этим вещам скоро придет конец (так и представилась Соня, глотающая слезы, но упорно кромсающая шмотки ножницами). Хотя, может, оно и к лучшему.
– Дура ты, Сонька Константиновна, – сказал Паша вслух.
Фраза оказалась ключевой и разбудила вселенское зло в лице этой самой Соньки.
То ли освобожденный желудок помог, то ли родная постель и способное внимать тело рядом, но мадам понесло на откровения. Втула не перебивал. Обнимал, когда надо, подавал подушку для кусания. Снова обнимал. Она его пихала, а он ее обнимал. Романтика для мазохистов!
Из потока бессвязных дифирамбов и проклятий в адрес ненаглядного Толясика выбивалась мысль, и эта мысль, казалось, мучает Соню чуть ли не сильнее, чем пресловутая измена: «Я не такая! Я всегда была хорошей! Чтобы он мной гордился! Старалась! Я не Санька! Не Санька!»
– Да не Санька ты, не Санька, успокойся. Ты Сонька, если я ничего не путаю.
Кто эта Санька? Может, трагически погибшая старшая сестра? Или залетевшая не пойми от кого родственница, семейный позор? Шут ее знает, эту Саньку. Или это вообще он? «Санька» – имя бесполое.
– Я не такая...
– Ты ненормальная, честно тебе скажу. Эх, путана Ангелина, – Паша потрепал «не-Саньку» по макушке, – почему с тобой так сложно, а?
Завтра кому-то будет несладко. Надо еще добавить и про папу сказать, пока она воспринимает информацию. Воспринимает же?
– Слушай, давно хочу спросить, все забываю. Как твою маманю зовут?
– Настя, – уже сквозь сон пробормотала Суворова, – я дочку хотела Настей назвать, но Костя сказал, что не надо.
– Правильно, путаться будут. Крикнешь: «Настя!», и обе: «Че?»
– Не крикну. Нету их, – сказала Соня и заснула уже до утра.

--------
Втула успел без особой охоты доесть яичницу, а Соня все куковала в спальне.
– На правах благотворителя могу подсказать, как поудачнее отбрехаться от папы, – громко сказал он, лишь бы не молчать.
И не беспокоиться.
– Паш, прости меня, пожалуйста.
Вовремя он поставил кружку, иначе щеголял бы голым. Или в мятом смокинге. Других подходящих Втуле вещей в квартире мадам не предусматривалось. Надо срочно исправлять это досадное недоразумение.
Соня стояла в дверях, окончательно проснувшаяся и грустная. А еще румяная, аки кура гриль. Стыдно барышне.
Втула пожал плечами. Продолжайте, мол, мне нравится, как вы бредите.
– Я не должна была так себя вести. Как маленькая. Напилась зачем-то...
– Разве маленькие напиваются?
– Напиваются, – уверенно сказала она, – как раз маленькие и напиваются. Я вела себя глупо. Ужасно. Неэтично. Я была неправа, и ты этого не заслужил. Если ты сейчас уйдешь и никогда не вернешься, я пойму.
– К чему эта полубредовая высокопарщина? – поморщился Втула. – Сегодня воскресенье, куда мне идти? Или ты взялась за старое и хочешь указать мне на дверь новым, жалостливо-извращенным способом? Не прокатит.
Улыбнулась наконец-то.
– Я извиняюсь, как умею. Уж извини.
– Да я как-то и не обижался.
– Обижался, обижался. – Она села напротив него. Взяла вилку. – Выглядит здорово.
– Обычная яичница.
– У меня даже яичница подгорает. Иногда.
– Просто ты криворукая. Вот и вся любовь.
Соня хихикнула и отпила кофе. Паша Втулкин галантен только тогда, когда ему выгодно.
– Я, наверное, много тебе вчера наговорила.
– Не «наверное», а точно. – Он заметил, как она вздрогнула. – Но ничего, что могло бы покорежить мою слабую психику, я не услышал, так что расслабься. Слюнявые дифирамбы не в счет. Ты ешь, ешь, отощала, поди, на ресторанных харчах.
Соня поперхнулась. Бросила в Пашу скомканной салфеткой.
– Хватит меня смешить! Дай поесть по-человечески. И, учти, – добавила она, – я должна знать, что ты вчера наговорил папе. Желательно, дословно.
– Зачем? На будущее?
– Чтобы это будущее вообще наступило.
«Фух, – облегченно подумал Паша, – мадам Чингачгук вернулась. А то все эти «хочешь идти – иди», «я так перед тобой виновата» напрягают, если честно».

--------
Константину Николаевичу в то утро было не до Пашиных похождений. Отправив дочери эсэмэску «Жива?» и получив ответ «Даже здорова», он положил телефон на стол и повернулся к Куму. Тот отхлебнул коньяку и зашелестел конфетной оберткой.
– Это точно?
– Точнее некуда. Копают под тебя, сынок. Ориентировочно с декабря.
– А почему я узнаю об этом только сейчас?
– Грамотно копают. С чувством, с расстановкой. Странно, что до сих пор не раскопали... Хороший коньяк с брехливой этикеткой. Какого года?
– Угомонись. – Рязанский потянулся забрать бутылку, но раздумал. Коньяк действительно хороший. – И, как назло, еще слишком рано. Твоими молитвами.
– Такие хвосты подчищают сразу, Костя, – покачал плешивой головой Иван Тимофеевич Кумовьев, похожий на ученую крысу. – Мне ли тебя учить?
– Вот и не учи.
Пока Костя думал, Кум глушил коньяк. Правильно, у кого-то сегодня выходной.
– Время нужно, полгода хотя бы. Лучше год. Сам знаешь, как сейчас обстоят дела.
– Я могу гарантировать тебе месяц. Или, на крайний случай, можем переиграть... – Он выразительно провел пальцем по горлу. – Хоть сейчас. Один звонок.
– Дурью не майся, и так все ни к черту.
– Что, Софья загуляла? А я предупреждал.
– Твоя беда в том, Кум, что ты слишком часто и не по делу меня предупреждаешь. Водится за тобой грешок не в свои дела лезть.
– Зато у меня есть глаза, уши, чуток мозгов, – Кумовьев постучал себя по лбу согнутым пальцем,– и двойная порция наглости. И, что немаловажно, я умею всем этим пользоваться. До сих пор ты не жаловался, а как нашлись желающие подсидеть – сразу в позу. Больше меня о тебе все равно никто не знает. Я в этих мутных водах как рыба в воде. Смирись.
– Тебе самому не противно? – с любопытством спросил Костя. – Я ведь зеленый свет не включал. Ни тогда, ни сейчас.
– Но и не останавливал. Ты наблюдал. Ждал, чем кончится дело. Оно до сих пор тебя гложет, по ночам спать не дает.
– Нет.
– Себе-то хоть не ври. – Кум залпом допил коньяк и теперь покачивал за горлышко пустую бутылку. – Никак успокоиться не можешь, вот и затеял эту чехарду. Вроде всех, кого надо было закопать, закопал. С остальными поиграл чутка, придушил и выпустил. Чего тебе еще надо?

...

alen-yshka:

Светунек, наше вам, с хвостиком-с!))
Ох интриганка, ох закрутительница!
Не глава, а сплошные загадки.
Кто такое "не Санька"? Почему Втула, который отмел версию об отцовстве Рязанского, по телефону называет его по имени отчеству? У Сони был ребенок или должен был быть? Втула переквалифицировался в мамки-няньки чиста от скуки, али еще какой антерес имеетсси?
Фсе, я выдохся))
А, нет, еще) Втулины перлы не в бровь, а в глаз! Улыбка не сползала) *старательно записала в блокнотик*
И снова - еще))) Кум ведет двойную игру, зуб даю! Пренеприятнейший типчик, угу.
Теперь точно все! Меня еще будет)

...

lor-engris:

Всем добра!


Бывает со мной и такое.


На то и был расчет


На провокационные вопросы не отвечаю))) Только на некоторые.
Втула узнал Рязанского по голосу. Запоминающийся он (голос) у Кости. Плюс приходится время от времени мелькать на местном канале.
Ребенок должен был быть. Не получилось.


Я так за Воропаевым записывала


Есть такое дело. Но не все так просто.


Всегда рады)))


На вопросы отвечаю главненько. Главами, то бишь) Но постановка вопросов не может не нравиться.

...

NinaVeter:

Светочка приветик)
Спасибочки огромное за продочку)

...

Ирэн Рэйн:

 » "Прошлые отношения" (автор Ирэн Рэйн)

Светочка, спасибо за чудесную главу Паша все больше мне нравится. А Соне хочется пожелать поскорее забыть прошлые отношения и начать снова доверять мужчинам, точнее конкретному мужчине. Прости за сумбур. Эмоции переполняют.

Прошлые отношения -
Это рана на сердце.
Только время - лечение,
От сомнений не деться.

Не прощаешь предательства,
Напиваешься с горя,
Глупое обстоятельство.
И не нужно другое.

Начинаешь дышать опять,
Открываются веки.
Посмотри же вокруг. Узнать.
И любовь снова встретить.

Он не станет таким же,
И ты будешь любима.
Если силы найдешь в себе,
Если шанс не отнимешь.

...

lor-engris:

Спасибо, Ир!
Паша немного переборщил с Сониным охмурением))) Теперь не знает, куда деваться и как себя понять, но отступить гордость не позволяет. Но мы-то знаем, к чему все ведет Полюбит Пашик, никуда не денется.
Соня не забудет (такой у нее удел - простить простит, но помнить будет). Доверять начнет. Уже начала, фактически. Сказать "извини" без подтекста ей было ох как непросто, а уж впустить в свою жизнь такое непостоянное нечто, как Паша... Сложно им будет друг с другом.


Ух, теперь меня переполняют эмоции Как хорошо написано! В этом вся Соня. Спасибо тебе огромное

...

Peony Rose:

Спасибо за главку )

Так, все было плохо и стыдно, но нет худа без добра - доверие между Соней и Пашей возникло... а вот его общение с Рязанским чревато последствиями, мне кажется ;)
Намеки на то, что Рязанский соучастник убийств - совсем скверно. Совсем. Интересно, знает ли или подозревает об этом Соня? Кажется, что нет.

Санька? )) Ага. И Настя. Две Насти, которых нет ))))

По тексту вообще - много ярких диалогов, но мне не хватает описаний, если честно. Природы там, погоды, атмосферы ;) Немножко бы добавить, имхо, динамика не пострадает ))

...

lotoma:

Света,большое спасибо.
Вот незнаю почему но Паша кажется таким" уютным" и родным.Пока другом но надежным.Очень жду продолжения.

...

kanifolka:

Вот уж действительно, закрутила сюжет, и нас вместе с ним :-) СТОЛЬКО вопросов! Одно ясно: была у Сони в жизни драма, да еще какая...

...

Vitene:

Спасибо за продолжение

...

lor-engris:

Всем доброго дня!


"Нет худа без добра" - это про нас) В особенности, про Соню. Большая часть ее жизни может уместиться в этой присказке.
Я старалась, чтобы доверие возникало постепенно, не по велению-хотению автора, а как могло бы возникнуть.
Косте сейчас не до Паши, а вот когда немного разгребет дела, всем придется побегать)))


Соня знает, что Костя не ангел и никогда им не был. Он любящий отец и неплохой человек, но мы пока не в курсе, что происходит и происходило на теневой стороне его жизни. Чего удалось достичь и чем приходилось жертвовать.


Описаний именно в этой главе или по тексту в целом? Потому что описания и их отсутствие - это мой бич Получаются то совсем никак, то не в тему, то слишком пафосно, а пафос зачастую портит текст.
Постараюсь что-нибудь придумать, спасибо за замечание


Паша и до друга не дорос) Но он сейчас более-менее милый (на всякий случай запомните его таким, потому что многочисленные тараканы рано или поздно вылезут). Резко менять привычный образ жизни для полигама вроде Паши - почти насилие над собой. Пока ему интересно, интерес давит инстинкты, но когда привыкнет, покажет клыки.
Но вы не подумайте, я Пашку крепко-нежно. И хэ в конце - обязательно.


Это я еще не по всем тихим омутам прошлась так, зачерпнула из некоторых.


На здоровье!

Спасибо, что вы со мной!

...