Жаклин Рединг "Белая магия"

na, Москвичка, Фро, спасибо за продолжение!

_________________

Спасибо!!!
_________________

Девочки, спасибо за новую главу!


Думаю, что Ноа несколько выбивает Августу из калеи. Она никак не поймёт, что же этому мужчине от неё нужно? И лучший способ всё это прекратить - это попросту сбежать.

Но это же не лучший выход из положения С неприятностями и неизвестностями лучше встречаться лицом к лицу.
_________________

Девочки, спасибо за новую главу!
_________________

Спасибо за перевод!!!!

na, Москвичка, Фройляйн, спасибо за продолжение!

Спасибо! Перевод прекрасен.

_________________

Да, "проще" не значит "правильно".
Видимо, для того, чтобы потребовать ответов на свои вопросы нужна смелость и уверенность в своих силах.
А уверенности как раз маловато.
_________________

na, Москвичка, Фройляйн, спасибо за очередную главу!!!
_________________

na, Москвичка, Фройляйн, спасибо за новую главу!!!
_________________

А потом... ей же только 18.
У меня мнение разделилось

А мне кажется, что ей уготована судьба герцогини

Спасибо!

 » Глава 13

Глава 13 (перевод - na, бета-ридинг - Москвичка, вычитка - Фройляйн)

Если и можно умереть от скуки, то Августа была близка к этому, как никогда до сего момента.
Она сидела в утренней гостиной на восточной солнечной стороне городского дома леди Финсминстер на Кавендиш-сквер. На стуле, который, совершенно точно, был задуман как инструмент пыток. На этом стуле она провела весь последний час, изучая замысловатый узор, украшающий ободок её чайной чашки и блюдца из полевошпатового фарфора[1]. В предыдущий час она запоминала последовательность херувимов, резвящихся на boiserie[2], уверенная, что они смеются над ней, хотя, может быть, это подавляюще сладкий аромат, исходящий от серебряной горелки с ароматической свечой, каким-то образом заставлял её испытывать головокружение.
В любом случае, не имея в своём распоряжении никакого другого развлечения, Августа перенесла свои размышления на расположение чайных листочков на дне чашки, задумавшись, что они могли поведать об её будущем. На противоположной стороне комнаты Шарлотта и её собеседницы были заняты бесконечной болтовнёй об узорах на платьях и тканях, причёсках и всяких других предметах женского интереса. Предметах, которыми Августа совсем не интересовалась.
В это прекрасное утро здесь присутствовали, конечно же, графиня Финсминстер и её дочь леди Вивиана Финсминстер, или Биби, как упорно называла её мать. Имя, которое любопытным образом заставляло обратить всё внимание на морковно-оранжевые волосы девушки и покрытое веснушками лицо. Одетые в зелёные платья цвета лайма, которые были точной копией друг друга, они вдвоём занимали ближний конец закруглённой турецкой оттоманки, стоящей в центре комнаты. Справа от них расположились графиня Трассингтон в бледно-лиловом муслине и Шарлотта в своём недавно приобретённом вишнёво-розовом шёлке, в то время как виконтесса Гюнтер в жёлтом сидела с дочерью Пруденс в небесно-голубом, завершая цветовой спектр на противоположной стороне.
Августа, чьё прибавление к собранию представило что-то вроде дилеммы для графини с её шестиместным диваном, заняла единственный в гостиной стул, ближайший к окнам, напротив остальных леди и достаточно далеко, чтобы избавить её от какого-либо настоящего участия в беседе.
Но их это не остановило.
Сразу по прибытии собравшиеся традиционно по очереди высказали комплименты друг другу по поводу их туалетов, волос и даже перчаток.
Конечно, пока не дошли до Августы.
Её простое платье кремово-бежевого цвета было самым светлым из тех, что нашлись в её гардеробе, но оно выделялось, как бледное пятно заросшей тростником травы по сравнению с красочной пастельной композицией других цветов в саду гостиной. И всё же дамы умудрились высказать комплимент её волосам, назвав простой стиль, в котором их уложила Мина, «оригинальным» и «подходящим форме её глаз».
А затем началась пустая болтовня, в которую они попытались вовлечь и Августу, задавая такие вопросы, как "Вы не согласны, леди Августа?" или "Вы не находите, что это так?". Августа всегда кивала головой, хотя редко знала, с чем соглашается, и вместо этого занимала себя мыслями о том, как бы поточнее вычислить, сколько ещё пройдёт минут, прежде чем они исчерпают все доступные им темы для беседы. Дамы уже обговорили разнообразные узоры вышивки и успешно провели дебаты по поводу того, является ли шаль пристойным предметом вечернего туалета или нет. Что ещё они могут найти для обсуждения?
– Леди Августа, – сказала вдруг леди Финсминстер, застав девушку посреди зевка. – Я была весьма удивлена, увидев, как вы танцуете с молодым Иденхоллом тем вечером в «Олмаксе».
Она сделала паузу. Остальные леди украдкой уставились на неё из-за своих чайных чашек.
– Я не знала, что он вернулся в город после событий прошлого года, как не знала и того, что вы были представлены друг другу.
– Да, миледи, – был её ответ, вежливый, однако не предоставляющий абсолютно никакой возможности продолжить беседу. Она уставилась на мысок своей туфельки, стоящей на киддерминстерском ковре[3].
Леди Финсминстер, однако, не была обескуражена.
– Хорошая семья, Иденхоллы. Я знала герцогиню, – она многозначительно прочистила горло, – предыдущую герцогиню, конечно. Действительно, хорошо её знала – она была матерью нынешнего герцога и вашего лорда Ноа.
Августа открыла рот, готовясь сообщить графине, что он ни в коем случае не был «её лордом Ноа», а как раз наоборот. Однако ей не удалось произнести ни слова, прежде чем леди Гюнтер вставила своё замечание.
– Да, я тоже была знакома с герцогиней. Она всегда старалась держать семью подальше от любых неприятностей, хотя её муж, старый герцог, был немного странным. И всё же, даже несмотря на недавние события, Девонбруки, кажется, способны подняться над любым намёком на скандал.
Шарлотта, не теряя времени даром, прихватывала то лакомый кусочек пирожного, то свежее лимонное печенье, которое только что поставила перед ней горничная графини.
– Недавние события? Скандал? – спросила она, быстро отправляя в рот очередной кусочек.
Собравшиеся леди дружно повернулись к ней, на что Шарлотта ответила со скромной улыбкой, покрытой крошками от печенья.
– Как вы знаете, Августа была какое-то время за границей, прежде чем поселиться в Лондоне и поэтому не знает ничего о событиях, о которых вы говорите. Учитывая их, э, знакомство, она должна быть проинформирована.
– Конечно, должна, – сказала леди Трассингтон, вмешиваясь. Она быстро поправила свои юбки. – И поэтому наш долг – дать ей совет.
Дать совет? Августа нахмурила брови. Вовсе нет.
Дамы одновременно заговорили, соглашаясь. Августа попыталась остановить их:
– Вы все очень добры, но в этом, право же, нет необходимости...
– Что ж, конечно, сначала был пожар.
И этого было достаточно. Разговор пустился вскачь, почти все, сгрудившись на турецком диване, полностью позабыли об Августе.
– Пожар?
– О, да, дорогая. Полностью уничтоживший наследственную семейную усадьбу в Ланкашире и при весьма загадочных обстоятельствах. Конечно, дом сейчас перестраивают, и должна заметить, без затрат со стороны нынешнего герцога. Достаточно странно, что сначала нынешнего герцога подозревали в том, что это он устроил поджог, чтобы получить титул, каковой, естественно, перешёл бы к его старшему брату, если бы тот вместе с их отцом не погиб в огне. Это, безусловно, была трагедия.
Шарлотта так далеко наклонилась вперед, расположившись на самом краешке своего сиденья, что Августа боялась, как бы та вообще не свалилась. Её глаза выражали всепоглощающий интерес.
– И в самом деле, как ужасно.
– Да, верно так и было бы, – продолжала леди Трассингтон, – если бы с него не сняли подозрения, когда открылось, что на самом деле пожар устроил неосторожный слуга.
– Так, значит, репутация герцога была восстановлена?
– Да, но потом был его брак, – вмешалась леди Финсминстер, многозначительно кивнув. Рядом с ней её дочь Биби в совершенстве повторила этот жест.
– Слуга был женат? – подкинула вопрос Августа, не в силах удержаться.
Графиня не поняла.
– О, нет, дорогая, я говорю о браке нынешнего герцога. Видите ли, после пожара его светлость удалился от общества, переехав в самую дальнюю часть Шотландии, и никто не знал куда именно. Там он и встретил нынешнюю герцогиню, Катриону.
Почему-то Августа была уверена, что должно быть что-то ещё. Просто обязано быть, и её не заставили долго ждать.
– Герцогиня выросла на маленькой ферме.
Шарлотта была в ужасе:
– Маленькой ферме?
– Да, и другая трагедия состоит в том, что на самом деле она была богатой наследницей!
Каким-то образом Шарлотта умудрилась наклониться ещё немного вперёд.
– Богатая наследница? Вы уверены?
– О, да, и замечательная девушка, – добавила леди Трассингтон, без сомнения, боясь возмездия, если станет известно, что она чернила имя герцогини. – У них теперь есть сын – наследник Девонбрука, и они являют собой счастливую пару. О, как герцог обожает свою жену!
Остальные ответили дружным «ах».
– Конечно, был ещё самый недавний скандал, который едва не уничтожил Девонбруков, – вставила леди Гюнтер.
Остальные кивнули. Шарлотта выглядела так, будто может взорваться в предвкушении.
Августа, с другой стороны, была мало заинтересована в обсуждении бед других. Она снова обратила своё внимание на чайные листочки, когда виконтесса продолжила:
– Это тот скандал, в который был вовлечен лорд Ноа, с дуэлью.
– Дуэль! – Воскликнула Шарлотта. – Расскажите!
– Что ж, это и в самом деле трагическая история. Видите ли, лорд Ноа подписал брачный контракт с леди Джулией Грей, дочерью графа Делбриджа. Блестящая партия, выгодная обоим. И они представляли собой весьма привлекательную пару. Это должно было стать свадьбой сезона, до дуэли, вот так-то. События вокруг всего этого не совсем ясны, но точно известно, что лорд Ноа встретился с сэром Спенсером Этертоном на рассвете с пистолетами, чтобы получить удовлетворение за оскорбление, нанесённое чести леди Джулии. Когда всё было сказано и сделано, Этертон остался с ужасной раной, а лорд Ноа отдалился и от общества, и от своей невесты.
Рот Шарлотты потрясённо распахнулся.
– Невероятно! Ни один джентльмен не может разорвать помолвку!
– Почему же нет?
Все головы повернулись к Августе, шесть пар глаз уставились на неё в совершеннейшем неверии. Она вовсе не собиралась принимать участия в разговоре, и даже сейчас гадала, что же заставило её заговорить.
Шарлотта с сожалением покачала головой:
– Августа, дорогая, просто так не делают. Как только помолвка оглашена, из них двоих только леди может разорвать её. Джентльмен – никогда.
– Уверена, ты ошибаешься.
– О, нет, дорогая, – сказала леди Финсминстер. – Уверяю вас, что это чистая правда. Честь любого джентльмена, который разорвал помолвку, будет подвергаться сомнению. И лорд Ноа не исключение из этого правила, но ведь он – Девонбрук, а Девонбруки умеют воскресать из скандала. Даже, как оказалось, из скандала настолько вопиющего, как этот.
– Что случилось дальше? – спросила Шарлотта.
Леди Финсминстер начала было говорить, но затем взглянула на дочь:
– Биби, дорогая, почему бы тебе не взять Пруденс в оранжерею посмотреть на примулы? Они сейчас цветут и очень красивы.
– Но, мама...
– Биби. – Тон графини на этот раз был заметно строже. – Примулы.
То, что она собиралась сказать, было, определённо, не для кого-то столь чувствительного, как Биби или Пруденс. Беспокойство леди, к сожалению, не распространялось на Августу, которая думала, что даже примулы – более предпочтительны, нежели этот разговор.
Биби встала со своего места, тряхнув завитками морковного цвета, помедлила достаточно, чтобы надуть губки, прежде чем жестом показать Пруденс следовать за ней к двери в сад. Когда они были вне пределов слышимости, леди Финсминстер продолжила свой рассказ, понизив голос до осмотрительного шёпота.
– Ходили слухи, что леди Джулия была беременна.
Шарлотта задохнулась, прижав руку к груди, едва в состоянии сдерживать себя:
– Лорд Ноа отказался от брака и от своего ребёнка! Негодяй!
– Кое-кто мог бы так подумать, – сказала леди Трассингтон, – но это не так. Я слышала, говорили, что ребёнок, родившийся меньше четырех месяцев назад, довольно светловолос и имеет явную отличительную черту Этертонов – зелёно-голубые глаза.
Последнее утверждение заставило задохнуться всех остальных. Шарлотта обессилено рухнула на спинку своего сиденья так, будто только что опрометью взлетела на три лестничных пролета. За то время, что Августа знала её, она никогда не замечала, чтобы у мачехи наблюдалась нехватка в словах. До сих пор.
Наконец, Шарлотта нашлась, что сказать:
– Леди Джулия изменяла лорду Ноа с Этертоном.
– Да. Леди Джулия, конечно, абсолютно погублена. После такого благоприятное мнение о её добропорядочности невосстановимо. Её никогда больше не будут принимать в уважаемом обществе. Я слышала, что отец даже сейчас пытается выдать её замуж за итальянского графа, увеличив приданое до невероятных размеров в надежде наверняка склонить перспективного жениха к согласию. Ребёнка оставили на воспитание инкогнито бедным родственникам в деревне. А Этертон, что ж, у него ситуация, конечно, не лучше: с бесчестьем, несмываемо пометившим его лицо выстрелом из пистолета лорда Ноа. Ни один отец с моральными принципами не позволит своей дочери выйти за него замуж.
За этим последовала минутная тишина, пока все леди переваривали содержательную беседу. Августа, будучи по горло сыта тем, что её помимо воли заставили все это выслушать, приготовилась встать, чтобы дать понять Шарлотте, что та превысила условия их соглашения, и им уже давно пора уехать. Тут, однако, заговорила леди Трассингтон, заставив её замереть:
– Лорд Ноа, с другой стороны, восстановил свою честь, по крайней мере, по большей части. Как джентльмен, переживший обман и предательство вероломной леди, он станет поистине романтичной фигурой. Каждая подходящая молодая леди в городе попытается излечить его разбитое сердце. И со всем богатством Девонбруков каждая заботливая мамаша примется делать то же самое. Заполучить его будет настоящим достижением. Кстати, думаю, что приглашу его на бал, который мы устраиваем. Так что, как видите, вы бы не могли просить о лучшем родстве, чем с носителем титула Девонбруков, леди Августа.
Тут Августа встала, осторожно поставив чашку на стол рядом с собой.
– Что ж, я бы, конечно, обязательно поблагодарила вас, миледи, если бы моя цель и впрямь состояла в этом. Однако, я не ищу родства с носителем титула Девонбруков. Я не ищу родства ни с кем, мне нет дела до титулов. – Она сделала паузу, чтобы быть уверенной в том, что всё внимание сосредоточено на ней, прежде чем добавить: – Я решила, что никогда не выйду замуж.
Тут комната впервые за это утро погрузилась в молчание.


Компания отправилась в парк в полдень: Сара и Элеанор сидели друг напротив друга в ландо Найтона, в то время как Кристиан и Ноа скакали рядом верхом. Они ехали через Гайд-парк по песчаной дорожке, известной большинству как Роттен-Роу.
Стоял прекрасный день после нескольких дождливых, и поэтому задолго до модного часа в пять вечера парк был заполнен экипажами и всадниками. Некоторые леди катались в двухместных визави в сопровождении ливрейных лакеев, другие верхом, но всегда в дамском седле. Джентльмены, одетые в свои лучшие полосатые жилеты, восседали на своих высоко вскидывающих ноги конях, в то время как их дети, так же хорошо одетые, красовались сзади на бойких пони. Это было самое великолепное шествие, какое можно увидеть в Лондоне.
Проезжая под вишневым деревом, Ноа потянулся и сорвал маленький побег со снежно-белыми цветами и рысью подъехал к карете, чтобы галантно одарить им Сару, которая просияла от знака его внимания. Она выглядела лучше, чем когда-либо после того ужасного утра, когда он вынужден был доставить ей известие о смерти Тони. Цвет лица улучшился, и в её глаза вернулся свет, который, он надеялся, больше никогда не исчезнет из них.
Они расположились в спокойном месте в стороне от остального люда, под выглядящей древней ивой около маленького пруда, затянутого тут и там листьями лилий. Пока Элеанор указывала слугам, где расстелить одеяло, Сара начала выкладывать из корзинок разные свёртки с едой, которые они захватили с собой. Кристиан и Ноа на минуту отошли вместе к краю пруда.
– Знаешь, она любит тебя, – сказал Кристиан, глядя назад на Сару, которая радостно помахала им. Он повернулся, поднял плоский камень и с лёгкостью отправил его вскользь спокойной поверхности воды, посылая мелкие волны дрейфовать к берегу пруда.
– Я знаю, – ответил Ноа, уставившись в землю и хмурясь собственному признанию.
Кристиан пристально посмотрел на него:
– Слушай, если ты хочешь, чтобы я не лез в это, только скажи.
– Нет, не в этом дело, Кристиан. Мне нечего скрывать, особенно от тебя. Сара – замечательная девушка. Я знаю её почти всю свою жизнь, и не проходит и дня, чтобы мне не слышался голос Тони, который говорит мне жениться на ней, но...
Он поколебался, пытаясь подобрать слова, которые бы лучше всего передали его чувства, объяснили бы всё.
– Но ты не любишь её? – закончил за него Кристиан. Ноа поднял взгляд, хмурясь.
– Нет, не люблю. Я пытался, но зайти дальше дружбы к чему-то хоть сколь-нибудь близкому к любви, не могу. А затем я обнаружил, что спрашиваю себя, как много браков, на самом деле, построены на любви.
– Брак твоего брата – единственный, о котором я знаю. – Кристиан покачал головой. – Но я, определённо, не тот человек, с которым стоит советоваться на этот счёт, мой друг. В моём положении, с моей семьёй, мне повезёт, если я хотя бы увижу обличье своей будущей жены, прежде чем будут подписаны контракты. Мой дед женит меня на лошади, если решит, что это выгодно.
Ноа взглянул на своего друга. Кристиан Уиклифф был единственным наследником герцогского состояния, которое в настоящее время держал в своих руках нынешний герцог Уэстовер, его дед. Почти все знали о той власти, которую старик имел над будущим Кристиана. Этот факт Кристиан вынужден был принять, как горькую пилюлю, как бы ненавистно это ему ни было. Каждое решение о его воспитании, друзьях, навыках, которые он должен был приобрести, даже предметах, которые изучал в университете – всё решалось за него старым герцогом. И это жизненное обстоятельство Кристиан никогда не сможет изменить, потому что его руки были крепко связаны: с финансовой стороны – дедом, который определял будущее его наследства, а с другой стороны – долгом памяти об умершем отце. Последним желанием отца было, чтобы он занял его место, получил титул Уэстоверов, чего для него самого не выпало случиться, прежде чем болезнь забрала его из семьи. Это было обязательство, которое Кристиан не мог не выполнить.
Таким образом, в то время как многие завидовали Кристиану и его происхождению, богатству, престижу, немногие другие знали ужасную цену, которую приходилось за всё это платить. И ценой была свобода Кристиана.
Ноа пнул кончиком своего полированного гессенского сапога травинку.
– Два года назад, перед тем, как встретил Джулию, я поклялся никогда не вступать в брак без того, чтобы искренне не любить женщину, которая станет моей женой. А затем я именно это и сделал. Я страстно и по уши влюбился, и это закончилось абсолютной катастрофой. Буквально несколько месяцев назад я поклялся, что никогда не женюсь. А потом умер Тони, и я обнаружил, что разрываюсь. У Сары ничего нет. Я – это всё, что у неё осталось. Мне нравится Сара, и мы довольно хорошо ладим.
– И существует множество браков, которые не могут похвастаться этим.
Ноа кивнул.
– Да, но всё же другая часть меня не может закрыть глаза на то обстоятельство, что она должна провести свою жизнь с кем-то, кто будет её боготворить и страстно любить, а не с тем, кто просто по-дружески заботится о ней.
Кристиан бросил ещё один камень, согнав лягушку с её насеста на листке лилии.
– Тогда почему бы тебе не найти Саре мужа?
Ноа улыбаясь посмотрел на своего друга.
– Ты выдвигаешь свою кандидатуру?
– Если бы это не было за гранью моих возможностей, я мог бы. Сара – замечательная девушка, и была бы хорошей партией, возможно, лучше той, с кем я однажды окажусь в паре. Однако мы оба знаем, что мой дед никогда не одобрит этого. Видишь ли, мне суждено жениться на девушке с состоянием, чья семья может проследить свою родословную не менее чем до десятого колена. Родство с Генрихом XIII – ещё лучше, так как деду особенно нравится Старый Хэнк. Но учти вот что: кроме как в ту ночь в Олмаке, Сара никогда не бывала в обществе. Она все эти годы пряталась в Кили-Кросс, мечтая только об одной возможной партии – о тебе. Теперь, когда ты – определённо прекрасный выбор, у Сары может не возникнуть ни малейшей мысли, что ещё могло бы её ожидать. Она – замечательная девушка и в совершенстве владеет всеми женскими искусствами. Сара определённо может вдохновить кого-нибудь на поэзию, даже кого-то, кто пожелает закрыть глаза на отсутствие у неё приданого. И возможно, как только она окажется среди других молодых щёголей, Сара утратит свою девчоночью влюбленность в тебя. Между нами говоря, мы можем бросить достаточно намёков в определенных кругах, чтобы поощрить интерес к ней. Слово – мощный инструмент. А внешность Сары и она самоё сделают остальное.
Ноа взвесил слова Кристиана. Эта идея не была лишена достоинств. Вообще-то, если её хорошенько продумать, она может стать решением всех его проблем. Если бы он увидел Сару надёжно и счастливо замужем, он мог бы тогда успокоиться, зная, что сделал для неё всё, что мог. Тогда его собственное личное обязательство, которое он чувствовал по отношению к памяти Тони, будет выполнено. Кроме одного последнего...
... броши Кили.
Но он сделает всё, что от него зависит, чтобы Сара получила и её.
– Сара никогда не должна узнать об этом, – сказал он.
– Конечно, нет. Она будет сокрушена, и даже хуже: будет негодовать на тебя за попытку сделать это. Сара слишком молода, слишком наивна, чтобы понять.
Уговорившись, оба вернулись к дамам и ожидающему пикнику, приятно проведя следующие три четверти часа за едой и беседой. Солнце поднялось высоко, мягко просачиваясь лучами сквозь листья ивы над ними. Певчие дрозды счастливо щебетали в кронах деревьев, наполняя воздух своим птичьим весельем. Кристиан и Элеанор присматривали за тем, чтобы корзины были возвращены в карету, а Сара отошла к пруду бросить оставшиеся хлебные корочки уткам. Ноа улучил момент, чтобы, закрыв глаза, опереться спиной о ствол ивы, составляя в уме список подходящих ухажёров для Сары. Он даже не слышал, как девушка приблизилась, пока она не заговорила:
– Это не та леди, с которой ты танцевал в «Олмаксе» тем вечером?
Ноа открыл глаза, прикрыв их от солнечного света, когда посмотрел в направлении, которое она указала. Это действительно была леди Августа, потому что, хоть он и не мог видеть её лица под шляпкой с вуалью, которая была на ней, но узнал её странного окраса лошадь, рысью перекающей соседнее поле.
– Леди? Не припоминаю никого конкретного.
Он всё ещё стоял, глядя, как леди Августа исчезает сквозь просвет среди деревьев. Каким-то образом он знал, что она собирается встретиться с Белгрейсом.
– Как насчёт мороженого, Сара?
– О, в этом нет необходимости. Правда, Ноа.
– Глупости. Сегодня тёплый день, и, думаю, что мороженое будет идеальным завершением нашего пикника. Я знаю место, где у входа в парк всегда стоит торговец им. Принести мороженое займёт всего минуту или две.
Сара наблюдала за Ноа, когда он направился к Хамфри, который стоял неподалеку, счастливо жуя пучки травы.
– Если ты настаиваешь.
Ноа уже запрыгнул в седло и направлялся в сторону просвета между деревьями, где минутой раньше исчезла леди Августа – в направлении, противоположном входу в парк. Он был так увлечён своей погоней, что даже не заметил, как Сара нахмурилась.
Проехав между деревьями, Ноа осмотрел уединенную поляну в поисках Августы. Она не могла уехать далеко, на самом деле, тут больше не было других мест, куда бы она могла поехать, кроме маленькой укромной береговой насыпи у пруда позади линии деревьев.
И именно там он её и заметил, когда подъехал ближе. Августа стояла у края воды, рассматривая узор из листьев лилий, совершенно не подозревая о его приближении сзади.
Наконец, она оторвала взгляд от предмета своего изучения, когда Ноа уже был почти около неё. Тогда он заметил, что на ней шляпка, которую прислал он, и её тёмная вуаль опущена, чтобы скрыть лицо. Поэтому Ноа не мог видеть выражение её лица, когда она его заметила, но это не имело никакого значения, так как вскоре он прекрасно расслышал, как она отнеслась к его появлению:
– Пожалуйста, уйдите, сэр.
Ноа проигнорировал её просьбу и спрыгнул с седла, направляясь к ней.
– И упустить шанс восхититься шляпкой, которую я вам прислал? Я уже начал гадать, получили ли вы её вообще.
Леди Августа подняла вуаль, открыв очень сердитое лицо. Её брови сошлись вместе за стёклами очков.
– Что ж, как вы можете видеть, я и впрямь получила её. Благодарю, что возместили мне ту, что вы же, кстати, и испортили. С вашей стороны было очень любезно сделать это.
Ноа улыбнулся, но не прекратил приближаться.
– Вы исчезли давешним вечером, даже не сказав спокойной ночи.
– Правда? Я думала, что попрощалась.
Увидев, что похоже, он собирается уходить, она сказала:
– Ну что ж, тогда я извиняюсь за свою оплошность, – она склонила голову, – Спокойной ночи, лорд Ноа. И до свидания.
Ноа не сдвинулся с места.
– Для человека, не знающего шагов в вальсе, вы танцевали очень хорошо.
Она не взглянула на него.
– Думаю, вы выпили чересчур много пунша, милорд. Я была так же грациозна, как коб[5].
Ноа не возмутился её резким ответом. Вместо этого он просто уставился на неё.
Чувствуя на себе изучающий взгляд, Августа быстро глянула в его сторону, затем посмотрела на просвет среди деревьев. Почему он не уходит? Она послала записку графу рано утром, умоляя его ещё раз встретиться с ней здесь наедине. Также Августа намеренно ввела его в заблуждение, сказав, что то, о чём она хочет поговорить с ним, имеет отношение к её отцу. Августе не очень нравилось обманывать лорда Белгрейса, но она не знала другого способа завлечь его в парк. Ей нужно было поговорить с ним, и как можно скорее, прежде чем время, которое у неё осталось, не истекло. Она знала, что он придёт. Но не рассчитывала на вмешательство – в очередной раз – лорда Ноа Иденхолла. Она уже начала задумываться над тем, не следил ли он за ней. Ей нужно было быстро избавиться от него, прежде чем приедет граф.
– Прошу простить меня за резкость, лорд Ноа, но я вынуждена просить вас вернуться туда, где вы были до того, как пришли сюда. Я хочу побыть одна. Мне надо кое-что обдумать, а это занятие никогда не бывает плодотворным, когда находишься в чьём-то обществе.
Она его не убедила.
– Моя честь джентльмена не позволяет мне покинуть вас теперь, миледи, тем более, в этой части парка. Эту рощицу часто посещают разбойники и им подобные. На вас вполне могут напасть бандиты. Моя совесть никогда не позволит мне оставить леди в беде, если я могу что-либо сделать, чтобы предотвратить это.
Августа нетерпеливо набрала в лёгкие воздух, прежде чем продолжить настаивать на своём.
– Уверяю вас, я в полной в безопасности, сэр. Поблизости нет никого, кроме певчих птиц и рыб в пруду.
Он не двигался:
– Возможно, сейчас это и так, но никто не знает, когда разбойник может наткнуться на бедную беспомощную леди.
Беспомощную? Она нахмурилась.
– Я предпочитаю рискнуть... в одиночестве, сэр.
Ноа кивнул.
– Ничего, миледи. Если уединение – это то, чего вы хотите, тогда я охотно удалюсь на тот пенёк вон там, достаточно далеко, чтобы предоставить уединение для ваших размышлений, но и довольно близко, чтобы я всё же мог вмешаться, если возникнет необходимость.
И, прежде, чем Августа смогла ответить, он прошагал через насыпь к тому самому пеньку, на который указал, и который находился как раз в проходе, где расступались деревья. Ему пришлось постараться, чтобы поднять фалды своего сюртука, прежде чем сесть, скрестив обутые в сапоги ноги в щиколотках перед собой. Августа уставилась на него. Он легонько махнул ей. Она нахмурилась и скрестила руки на груди, так и желая швырнуть в его голову внушительного размера камень.
Через пару минут она услышала, как приближается другой всадник. Он был одет во всё чёрное, лицо – скрыто за широкими полями шляпы. Он остановился уже в самом проходе между деревьями, когда заметил там её и лорда Ноа, всё ещё занимающего своё место на пне. Это был лорд Белгрейс. Он тут же развернулся, направляясь в противоположном направлении. И исчез так же быстро, как и появился.
Августа была так сердита, что хотелось визжать. Вместо этого она, неистовствуя внутри, наблюдала, как Ноа встал с пенька и тем же путем вернулся к ней.
– Нам очень повезло, потому что если кто и производит впечатление злодея, так это он.
Августа не ответила. Вместо этого она стремительно повернулась и прошла туда, где стояла, ожидая ее, Аталанта. Возможно, если она поспешит, то сможет нагнать графа, прежде чем он покинет парк. Будет сложно, так как она не знает, в каком направлении он уехал. И всё же она должна попытаться. Августа быстро взобралась в седло, используя пенёк, на котором сидел Ноа, в качестве опоры, и затем пустила лошадь рысью, сдерживая сильное желание задавить досаждающего ей лорда Ноа Иденхолла.

__________________

[1] Полевошпатовый фарфор – наиболее распространенный вид мягкого фарфора, предназначенного в основном для художественно-декоративных изделий. Получают высокотемпературным обжигом тонкодисперсной смеси каолина, полевого шпата, кварца и пластичной глины.



[2] Буазери (буасери) (фр. boiserie) – буквально: отделка; деревянная обшивка. В архитектуре так называют декоративное украшение резными деревянными панелями или любыми другими резными деревянными деталями дворцов и домов богатейших граждан, символ принадлежности к аристократии. Архитектурный словарь даёт определения: украшенные барельефом деревянные панели; французская мелкая резьба по дереву и разделка филенками. Но впервые роскошно украшать стены деревом стали в Древнем Египте, где дерево ценилось очень высоко – также, как и драгоценные камни. Архитекторы фараонов очень богато украшали деревянные стены древних дворцов росписями и скульптурами. При захоронениях Первой Династии фараонов отделка декоративными деревянными панелями играла самую важную роль.
В Европе же деревянные украшения дворцов появились во Франции, в период правления Генриха II — Генриха IV.



[3] Киддерминстерский ковер – двухцветный ковер, (kidderminster carpet – от англ. города, бывшего первым местом производства) двойного тканья, имеющий узор с обеих сторон.

[4] Визави — кузов французского экипажа конца XIX — начала XX века, представлявший собой двухместную конструкцию с одним или двумя добавочными местами. Своё название получил из-за того, что кучерский облучок разворачивался на пол-оборота, и пассажиры оказывались лицом друг к другу - – «визави». Так стали именоваться и ранние автомобили, которые имели такое же расположение сидений, при котором сидящие на них были обращены лицом друг к другу.



[5] Коб - рабочая лошадь, крепкая и коренастая, больше приспособленная перевозить грузы, чем развивать скорость.


_________________

na,Москвичка, Фройляйн!Спасибо ,огромное !
_________________