Алхимия Крови

Киаран О`Кейн:

Театр тлена

Он настолько погрузился в свои расчеты, пытаясь хоть как-то разобраться во всем этом сумасшествии, что чуть не упустил появление новых гостей театра.
Вивиан и тот молодой человек, мечтатель с грустным взглядом.


- Вивиан? И почему я не удивлен? - сказал Киаран то ли ей, то ли самому себе.

С каждой минутой он все больше забывал о физике и шел к метафизике происходящего. Кто-то играл с ними - изощренно, коварно, заранее расставляя ловушки и потирая руки, когда они попадались в них.
"Кто-то. Что-то. Люди? Нелюди? Ведь о Фалам Кнок ходили самые странные слухи. В некоторых источниках упоминались существа, подобные сидам, которые любят вмешиваться в человеческую историю. Но все настолько туманно. И настолько недоказуемо. Как ученый, я не имею права в это верить. Но как человек, как житель Эйре, страны, где каждый дюйм пропитан кровью моих предков и легендами эпох..."


- Хорошо сказано, Николь, - поддержал ее Киаран.

Молодой человек, который представился Джастисом Ньюборном, хоть и тихо, но предложил помощь вместе с Вив.





- Прекрасно, - кивнул им Киаран. Он попытался сосредоточиться на насущном. О метафизике можно будет подумать позднее, равно как и о чувствах к великолепной, отважной женщине, стоявшей рядом и не желавшей отпускать его. Это грело, как костер холодной ночью... - Вив, найдите костюмерную и поищите там что-то. А мы с Николь пойдем обыщем гримерку, обычно актеры держали там ценные вещи. Но пожалуйста, осторожнее - это место только иллюзия. Но иллюзия, которая может убивать.

Вивиан почему-то с подозрением смотрела на Джастиса. Киаран прибавил:
- Если вдруг произойдет нечто непредвиденное, зовите нас. Я бы не стал разделяться, но нужно как можно скорее отыскать выход.

И они разошлись. Если здесь и был кто-то еще, Киаран никого не заметил...

Николь шла, время от времени советуя ему, куда поворачивать. Театры Киаран не особенно любил, поскольку в детстве мама частенько таскала его туда и он вечно скучал и зевал на представлениях. Потом она перестала это делать. И что-то случилось... Он потер лоб, нахмурился. Нет, память отказывалась работать. И он опять переключился на настоящее.

Коридоры, казавшиеся такими блестящими, при ближайшем рассмотрении оказывались гнилыми. Стоило ему коснуться украшения на плафоне, как по стеклу пошли пятна, потом они стали переползать на стену, и та ощутимо заскрипела. Трещины паутинкой разбежались в стороны.
Киаран вздрогнул и поторопил Николь:
- Кажется, здесь и впрямь все - мишура и тлен. Идем, пока все не рассыпалось на части.

В гримерке были зеркала. Более того, их были сотни. Сотни! Они висели повсюду, отражения двух людей дробились, переплывали из зеркала в зеркало, распадались, сливались...
- И как же мы разыщем здесь одно, нужное?

Он с досадой уставился на все, хмыкнул и попробовал пройти вдоль левой стены. Здесь когда-то актрисы наносили грим: коробочки до сих пор стояли нетронутыми на столиках.
Может, заглянуть в большой шкаф?
И только он шагнул к нему, как в ближайшем гигантском, от пола до потолка, зеркале поплыл зеленоватый туман, а за ним появилась темная фигура в вуалях. Машинально взглянув туда, Киаран понял, что не может отвести глаз.
Опять морок. Как в шатре. Но в этот раз женщина за стеклом молчала и манила его к себе. Он падал внутрь...
Падал...
В прошлое...

- Мама, я сегодня был у реки. Мы поймали вот такого сома! С мою ногу!
- Рада, Кир, мой руки и иди обедать.
Мама рассеянно улыбнулась малышу, нанося на веки слой теней. Потом взялась за пуховку и начала пудрить щеки. Элегантный вечерний наряд был ей к лицу. Но в любом платье мама казалась Киарану богиней света и счастья. Он не посмел подойти и обнять ее липкими грязными ручками, но тихо потыкался носом в затылок и вдохнул сладкий аромат духов.
Потом он пошел мыть руки, а после отправился в столовую, где отец уже допивал кофе и ждал выхода жены. Он с удовольствием выслушал речь сына о речных происшествиях и приключениях.
- Молодец, сынок, молодец. О, милая, уже готова? Идем. Это премьера, и ради такого случая я подчиняюсь твоим требованиям.
- Раз в год? Брайан, ты изверг, - улыбнулась Маллин.
Киаран смотрел из окна, как они шли к машине и садились в нее. Он помахал им рукой.
Потом пришла няня и увела его в спальню.
Он боялся темноты и на стене всегда горел ночник. Но в этот раз няня забыла поменять лампочку, и среди ночи та погасла.
Его разбудили шорох и шипение возле кровати. Подтянув ноги, маленький Киаран с ужасом скорчился под одеялом и заплакал от невыносимого страха...
- Мама! - он не мог кричать, только шептал. - Мама...
А из угла уже ползла к нему смеющаяся кривая банши, чтобы забрать его к себе и выпить из него всю душу.
Зеленый туман стлался вокруг нее...

...

Габриэль Макгиллис:

До перемещения, Озеро вечной тишины

Я, постанывая, - вернее даже, скуля, - подтянулся на немеющих руках и с трудом, как столетний старик, вылез на берег. Расцарапанные когтями монстров ноги горели. Во рту все еще стоял мерзкий привкус.
Я рухнул на бок... и сразу почувствовал: что-то произошло. Во-первых, полузасохшее искривленное дерево выпрямилось и непонятно каким образом пышно зазеленело. Во-вторых, у меня отчетливо появилось ощущение движения. Легкий ветерок подул в лицо... А твердь подо мной перестала быть такой уж твердью, - она покачивалась, как будто огромный надувной матрас.
Оглянувшись на далекий берег, я увидел, что он перестал быть таким уж далеким. Он приближался! Медленно, но верно!!
Черт побери, Шон оказался прав! Освободив корни ивы, которые служили для нашего островка якорем, мы начали плавание.
К чему оно приведет нас? К спасению – или к новым испытаниям, быть может, еще более страшным? Окажется ли приближающийся берег безопасным? И вообще, вернемся ли мы обратно в реальность, или навсегда застряли в этом ужасном мире??
Двух пар не было видно. Впрочем, я успел заметить, что Шон и его девушка скрылись под развесистыми ветвями ивы. Со вполне очевидными намерениями. Что ж, очевидно, победителя зеленых страшил и освободителя подводных корней ждет залуженная награда...
И тут – впервые за эти жуткие часы, проведенные на озере, - я вспомнил об Элизабет. Рука метнулась к груди. Слава богу, медальон был на месте... Но почему-то «Прости» так и не произнес...
Может быть, потому, что неподалеку сидела Виктория?.. Она тоже глядела вперед, туда, где все ближе виднелась земля. Прижавшись к ее ногам, свернувшись клубочком, лежал Фред. Эта девушка была для меня теперь олицетворением храбрости.

Тут я вспомнил и о своей племяннице. Где она? Что с ней? До перенесения она вовсю флиртовала со своим спутником... Не попала ли она, как и мы, в какой-нибудь странный и жестокий мир?
Если с ней что-то случится, никогда себе не прощу! Я и так был виноват перед ней...

Берег приблизился. Земля была обширна и густо заросла такими же ивами, как единственное на нашем островке дерево.
Я встал и на всякий случай взял в руку очередную доску. Кто скрывается в здешних зарослях? Враги или друзья? Или же мы и тут будем вшестером?
Остров, подобно лодке, мягко ударился о берег и застыл. Странно: казалось, он мгновенно слился с этой землей... Я оглядывался кругом, встав поближе к Виктории, готовый отразить любую грозящую нам опасность. И вдруг моя голова закружилась, перед глазами стало совершенно темно. Палка выпала из разжавшихся пальцев, и я почувствовал, что лечу куда-то в пространство...

Виктории, Шону и всем остальным Искателям Сокровищ:

...

Кристина Спарк:

Галерея манекенов

Рядом с ними вальсировали Гарет и Хэйзел, делавшие чудесные и восхитительные па. С каждым кружащимся шагом их шестерка делала долгожданный шаг к свободе. С каждым мигом волнение в груди сильнее, а тяга к свободе все больше и больше.
Если Кристине удавалось танцевать, не запутавшись в па, то это была заслугаисключительно Дарвела. Он вел их пару, а она подчинялась. Стоит признаться, такой солидный танец девушка танцевала впервые. Не зря еще на заре своей юности вальс интимным танцем. Чем ближе Дарвел, тем жарче и горячей дышать. Опасно. Сумасшедше. Немного флирта в экстремальных условиях с оттенком пикантности. Нереально.
Кристина не понимала, что с ней стало. Откуда к ней снова вернулось смелость и дерзость флиртовать с мужчиной, после того, как она игнорировала сильный пол. Но сейчас не то место, чтобы анализировать это. Расслабившись в крепких объятьях мужчины, она придалась наслаждению танца.

- Я не верю в судьбу, Дарвел. Заманить можно, но выбор... Выбор всегда остается за человеком, - Кристина тяжело и горько вздохнула. Где-то в ее душе саднила вечная незаживающая рана и чувство вины. Она полуприкрыла глаза и отвернулась в сторону, чтобы он не видел в них плескавшуюся боль. Минутная борьба с собой, и Криста танцует лицом к лицу с Дарвелом, тихо произнеся. - Жизнь меня этой истине научила.
Затем Кристина замолчала, нахмурив брови. Слова Дарвела заставляли ее задумываться. В поисках спасительной двери, суетного бегства от манекенов у Кристы даже не было минуты хорошенько подумать. И сейчас танец с Дарвелом дарил ей краткую передышку. Возможность помозговать. Определенно в Фалам Кнок ее заманили. Неужели смерть Пола Маккензи и приглашение в замок – звенья одной цепи? Естественно, Кристина при своей занятости отвергла приглашение на открытие отеля, если бы не Кейт. Но защищать в суде вдову она выбралась сама. Никто ее не заставлял. Это был ее выбор. Или все-таки хитросплетенный выбор совсем другого лица?
До желанной двери оставлось всего лишь пара метров, как налетело неожиданная воронка. В глазах потемнело, понесло по спирали и выплюнуло куда-то. Кто-то хитро посмеялся над ними. Кто-то победил их у заветной черты. Крепко держась за руку Дарвела, Криста неслась вместе с ним, пока их не выбросил в новом неведомом месте...

Пылающая высота.

Кристина плюхнулась в мягкое кресло. В первое время все плыло в глазах от внезапного вихря. Придя в себя, Криста осмотрелась по сторонам и судорожно сглотнула. Они были в самолете, причем очень дорогом и элитном. В таких летают исключительно обеспеченные люди. Пустые кресла и тишина вокруг, если не считать рядом дыхания Дарвела. Прекрасный интерьер или очередная смертельная ловушка. Девушка глянула в иллюминатор. Кругом сплошные облака. Земли не видно. На какой они высоте? Как-то опять было не по себе от новых зигзагов судьбы.
- Здесь хоть есть живые люди? – спросила Криста, то ли себя, то ли Дарвела. – Давай попробуем найти хоть кого-нибудь.
Кристина достала смартфон и проверила его. Часы так и не пошли, связи не было. Она встала с кресла и пошла вперед, чувствуя за своей спиной Дарвела. Вместе с ним его неслышная поддержка и помощь. Они снова вместе. Их не разбросало в воронке, не отрезала друг от друга. Она не одна.
- Когда это, наконец, закончится? - тихо прошептала она, рассматривая шикарный интерьер салона. – Пышный гроб для смертников.
В соседнем салоне послышались людские голоса. С груди слово камень упал. Они не одни на этом странном самолете. Сжимая теплую и надежную ладонь Дарвела, Криста двигалась уверенно вперед. Чудесный аромат свежеиспеченной булочки защекотал ноздри. Девушка почувствовала, как проголодалась. Последний раз она принимала пищу в Фалам Кнок. Но сколько они пробыли в галереи неизвестно. Вдруг там время текло как-то особо.

В другом салоне Криста увидела мужчину с девушкой в форме стюардессы. Неужели новые товарищи по несчастью или эксклюзивные пассажиры самолеты, чье уединение было нарушено незваными гостями.
- Здравствуйте, - сказала вежливо Кристина, - вы здесь тоже случайно?

Если никто не против, я возьму себе статуэтку

...

Дениз Лоури:

Дивный сад

Сложенная из неровных, почти черных камней стена хижины все таяла, становясь сначала полупрозрачным экраном, а потом исчезла вовсе.
Дениз смотрела на открывавшуюся перед ней картину, а в голове звучал голос Флорантена.
Месье Теофиля, как должна была его называть еще несколько часов назад.

«Хрупкая фрезия прогулялась по дивному саду и, как ни странно, почерпнула из этой дикой прогулки кое-что полезное. Быть хрупкой рядом с таким мужчиной нельзя. На его плечах уже лежит ответственность, которую необходимо помочь нести, а не становиться лишним грузом. И ему есть чем заниматься в этой жизни. Так что просто цвести не собираюсь. Если бы он выбрал меня, я бы цвела возле него, оберегая и помогая во всем».

«Нет. Я не исчезну. Но все еще боюсь, что, когда выберемся отсюда, дурман развеется, ты взглянешь на меня другими глазами и исчезнешь сам».
Дениз забыла, где находится, уйдя в свои мысли, кружащиеся в голове разноцветным по эмоциональной окраске хороводом: от наполненных нежностью и верой в невозможной, до тревожных, заставлявших одернуть себя и приказать не быть наивной дурочкой.
И эти мысли увели Дениз куда-то в буквальном смысле. Неведомая сила потянула вперед, ноги послушно зашагали по залитой солнечным светом тропе…
А потом все закружилось кошмарным хороводом наяву.

Дениз отбивалась, как могла. Где-то на периферии зрения и сознания мелькали обрывки только что посетивших ее мыслей. И, черпая в них силы, она отбрасывала нападавших тварей и пыталась разлядеть среди зарослей Флорантена.
Он исчез из поля зрения, вскоре появился вновь, устроил тварям сюрприз, которого те явно не ждали от чужаков.

Никуда она бежать не собиралась. Продолжала пинать и отбрасывать пришедших в крайнюю ярость существ, едва не рыдая от мысли, что могли сотворить шипы ядовитого растения с Флорантеном.
Покончив с тварями, он замер, тяжело дыша. Поднял руки , посмотрел на кровоточащие ладони. Дениз, содрогаясь от пережитого, инстинктивно залезла в карман перепачканных соком травы и цветов белых брюк, нащупала какие-то лоскуты и потянулась к Флорантену.

- Нет. Нет… - Она затрясла головой, закусив губу. Обертывала пораненные руки Флорана и не решалась посмотреть на его лицо. – Нет. Я не помогаю. Это ты спас меня.
Закончив перебинтовывать его руки, шагнула вперед и обняла Флорантена, прильнув к нему всем телом.
- Да, давай скорее скажем Лиллиас и Айзеку, - пробормотала, вдыхая его запах, ставший таким родным и знакомым. - И пойдем отсюда, наконец,

Экспресс в никуда.

…Ловушка таилась не в саду, а за калиткой, ведущей из сада.
Шаг прочь из обители взбесившейся природы, и мир перевернулся с головы на ноги, закружил, погас на миг, снова лишив способности двигаться, видеть, слышать и дышать…

…И вот уже она стоит… Узкий коридор с рядом дверей. Под ногами мягкий ковер цвета зелени. Мерный стук колес, покачивание и мелькающие слева неясные картинки незнакомого пейзажа.
Отказываясь верить, Дениз признала, что они оказались в вагоне спешащего куда-то поезда. Конечно, где же еще им оказаться?
Им?! Но где же Он?
- Флоран… - Первое, что смогла сказать. Обернулась, увидев его и расплакалась от облегчения.
Рассмеялась, снова заплакала. Привалилась спиной к проему между закрытыми дверями купе, на миг прикрыв глаза, и проговорила, успокаиваясь:
- Прости, обычно я не истерю вот так. Но сейчас… - Совсем не изящно шмыгнула носом, снова коротко рассмеялась. – Кажется, нам выдали билет на Восточный экспресс. Пойдем, осмотримся?

...

Габриэль Макгиллис:

Эде и остальным Искателям Сокровищ

...

Марко Гаттини:

Дом оживающих кошмаров

Одинокая старая колыбель отчего-то цепляла нервы Марко больше, чем все предыдущее, что они пережили, вместе взятое. Возможно, она напоминала ему о том, что в его жизни нет ничего, кроме гонок. Нет того, в ком продолжится эта самая жизнь после того, как однажды, рано или поздно, он покинет грешную землю. А ведь это могло случиться в любой момент... Он инстинктивно крепче сжал руку Морин. Тепло ее ладони и то, как от их пения колыбель с невидимым младенцем успокаивались, отвлекло его от невеселых мыслей. Было странно стоять здесь вместе с Морин перед пустой колыбелью... странно и отчего-то хорошо. Он не успел подумать над этим ощущением, потому что комната начала меняться. По шепоту Исдис они повернулись и увидели во внезапно появившемся зеркале видение - печальная девушка с лицом Мадонны брала на руки младенца, а потом взглянула прямо на них и указала куда-то.
Когда он повернул голову в том направлении, резкий яркий свет ударил по его глазам, а в ушах раздалось громкое тиканье часов. А потом здание затряслось и на мгновение Гаттини показалось, что они сейчас сгинут под его обломками вместе со всеми населявшими дом призраками. Марко не выпускал руки Морин и, переведя взгляд на девушку, хотел что-то сказать, но внезапно дом застыл, словно напрягшись, а затем выплюнул их куда-то...

В плену у прошлого

Когда у него прояснилось зрение, Марко осмотрелся и понял, что попал в рай. Рай любителя искусства. Новое помещение было похоже на магазин антиквариата. Он любил красивые старинные вещи, и даже обрадовался бы попаданию в такое место, если бы не ощущение, что это не развлекательная экскурсия, а очередная западня. Поэтому вместо восторженных вздохов Гаттини чертыхнулся, осознав вдобавок, что не воспользовался шансом узнать у Кестера, что за дьявольщина творится в его отеле. К его облегчению, он все еще держал Морин за руку. Ее светлое платье испачкалось, волосы немного растрепались, но она была такая милая, что Марко едва сдержал улыбку, боясь, что иначе она решит, что он смеется над ней. А ведь она вызывала у него вовсе не смех. Она вызывала острое желание и при воспоминании о том, как ее губы коснулись его шеи там, в подвале, кровь в его жилах ускорила свой бег и превратилась в раскаленную лаву. Марко отвернулся, чтобы не выдать своих эмоций и заметил, что они - к счастью или нет, он уже не знал - снова не одни. Незнакомые ему мужчина и женщина находились неподалеку. Он подошел к ним ближе и представился.
- Я Марко, а это - Морин. А вы?
Получив ответ, что их зовут Тобиас и Вевина и пожав руку мужчине и кивнув девушке, Марко еще раз огляделся вокруг. Магазин, состоявший из двух залов, был весь заставлен различными старинными вещами - картины, статуэтки, скульптуры, вазы, музыкальные шкатулки и тысяча других очаровательных вещиц... Одна стена была полностью занята часами. Из общей картины часового царства выбивался только кусок пергамента, свернутый в трубочку. Выпустив руку Морин, Марко подошел поближе и развернул его. Рисунок на пергаменте был похож на какую-то схему. На нем было изображено четыре предмета - керосиновая лампа, пудреница, подсвечник и настольные часы. Каждый предмет был маркирован ключом, а рядом с ними нарисована была стрелка, указывавшая на изображение замка, похожего очертаниями на Фалам Кнок. Видимо, это была подсказка. Понимая тщетность своей попытки, Марко все же подошел к входной двери и подергал за ручку. Конечно же, заперто! Он уже перестал чему-либо удивляться, поэтому вернулся к остальным и показал им развернутый пергамент.
- Смотрите. Судя по рисунку, мы должны найти эти вещи, чтобы вернуться в Фалам Кнок. - Говоря эти слова, Марко не удержался и протянул руку к гипсовой статуэтке, изображавшей, судя по всему, Венеру, сошедшую с картины Ботичелли, и тут же почувствовал, что на него сверху что-то капнуло.
- Что за?.. - пробормотал он, запрокидывая голову вверх и разглядывая потолок, сквозь который просачивалась влага.

...

Исдис Гирдирдоттир:

Экспресс в никуда.

Исдис зажмурилась от яркого света. Теперь она явно слышала стук колёс о рельсы. Только твёрдая ладонь Кестера удерживала её на месте. Свет ослепил. Исдис спряталась за спину Кестера. Другой рукой она обняла его за талию и прижала ладонь к его животу, держась за него так, словно Кес был единственной её опорой. 

Поезд мерно покачивался, стуча колёсами по рельсам. Исдис открыла глаза. Они были в красивом богатом купе. Она раньше никогда не ездила на поездах. А таких, как этот, и вовсе не видела. Исдис взглянула в огромное окно, наполовину занавешенное длинными бархатными шторами. Поезд, казалось, парил в воздухе. Только холмы да высокие деревья. Окошки наверху были открыты, и в купе пробирался свежий аромат весеннего вечера. 

Исдис взглянула на Кестера. Он всегда был таким уверенным, способным решить любую проблему. И Исдис была уверена: он и сейчас со всем разберётся.

Исдис скользнула ладонями по его лицу. Она прижалась к Кестеру всем телом, чувствуя его тепло. От Кестера исходил обжигающий жар. И Исдис загоралась от него. Ей было жарко. Одежда мешала. А дыхание становилось рваным и частым. Она чувствовала его возбуждённый член и сходила с ума от осознания того, что он хочет её. Исдис тешила себя мыслью, что, возможно, он всегда хотел. Ведь Кестер ничего не забыл. Он помнил все их встречи, помнил, что ей нравилось, помнил, как доставить ей удовольствие, и помнил, чего она боялась.
-У тебя не хватит фантазии на такое совершенство, как я, Кестер... - Исдис грустно улыбнулась, понимая, что её слова звучат нелепо. 
Она отошла от Кестера и проследила за его взглядом. Книга на столе... Исдис подошла ближе и вытащила розовый уголок закладки. Закладка оказалась билетом на Key Express. В центре был изображен красивый длинный ключ, а под ним какие-то цифры. 
-Key - по-английски значит ключ? - Исдис повернулась к Кестеру.
Когда-то он безуспешно пытался научить её английскому и избавить от ужасного акцента. 
Исдис снова взглянула на билет. Вдруг где-то заиграла музыка. 
-Пойдём посмотрим?
Всё ещё сжимая билет, Исдис вышла из купе и вошла в соседнее. Она обернулась к Кестеру.
-Здесь мне нравится больше. 
Именно здесь, в огромном купе, больше похожим на шикарный номер отеля, играла музыка. От маленького ночника лился приглушённый свет. Бар был распахнут, и на зелёных боках бутылок играли мягкие блики. Из открытой двери сочилось таинственное сияние. Исдис подошла к двери и заглянула. Ванная... Здесь была настоящая ванная! Она скользнула в помещение, погружённое в интимный полумрак. Стук колёс теперь не успокаивал, а возбуждал. 
За окнами вагона был вечер. А она была грязной, в следах крови, с синяками... Исдис вышла из ванной. На глаза ей тут же попалась стопка книг на столике. Книг было четыре. И на двух из них, на тонких корешках, был выбит длинный ключ. Исдис вытащила книги из стопки. "Маска красной смерти" и "Кукла". Почему именно эти книги были отмечены знаком поезда? 

...

Эда Вебер:

Тесный грот тоже был освещен несколькими факелами, размещенными на стенах по периметру. Здесь было жутковато. Ощущение чужого, точнее потустороннего присутствия давило на сознание, казалось, будто стены надвигаются на них с Шоном и ограниченное пространство стремительно сжимается. Хорошо, что Эда не страдала клаустрофобией, а то бы черти в аду сплясали.
В центре пещеры, прямо перед ней находился большой камень довольно правильной формы, похожий на алтарь с начертанными на нем знаками. Эда подошла ближе и опустилась на корточки рядом с камнем. Провела по нему рукой. На ощупь шлифованная поверхность была гладкой и теплой, совсем как кожа человека. От плиты исходили легкие вибрации, будто она жила и дышала. Отдернув руку, Эда отряхнула с ладони мелкий порошок, похожий на пепел и начала разглядывать замысловатый рисунок. Не сразу сообразила, что он похож на карту лабиринта с несколькими выходами, в центре которого линии переплетаются в виде шестиконечной звезды. В этом месте камень имел небольшое углубление, в котором могла уместиться человеческая ладонь среднего размера.
В какой-то момент, любопытство взяло верх над здравым смыслом. Эда прижала левую руку к углублению, поразительно точно повторяющему контуры кисти и пальцев, слегка надавила. Плита со скрежетом пришла в движение, поворачиваясь против часовой стрелки и сдвигаясь в сторону. Отшатнувшись, она едва не упала на задницу, если бы Шон вовремя не подхватил. Между плитой и полом образовалось отверстие, в котором находился потрепанный свиток пожелтевшей от времени бумаги. Прежде чем плита провернулась еще на несколько сантиметров и встала на место, закрыв тайник, Эда выхватила свиток . Пол пещеры тряхнуло и Эда завалилась на Макгрита, настороженно прислушиваясь к нарастающему гулу. Факелы погасли , как от внезапного порыва ветра, погружая пещеру в кромешную темень, а со стороны входа раздался леденящий кровь грохот камнепада...
Если что не так - подправлю.
Пишите все, что во время обвала мы были в пещере))
Эрон, как жаль(. Будем двигать тушку по возможности. Финал напишем все вместе)

...

Джастис Ньюборн:

Озеро вечной тишины (до перемещения)
На последних остатках кислорода я выплыл на поверхность, в очередной раз жадно хватая ртом спасительный воздух. Кровь кипела в моем теле от адреналина, мысли путались, но одно я знал точно: я хочу быстрее выбраться из этого места.
Подойдя к Вивиан, я молча встал около нее, смотря сверху вниз: она сидела, окруженная своей печалью и погруженная в свои мысли. Мне хотелось утешить ее, сказать что-нибудь ободряющее, но слова никогда не были моей сильной стороной.

Ее слова заставили мое сердце встрепенуться, снова забить своими крыльями по костяной клетке, заставляя кровь бегать в ускоренном темпе. Я лишь улыбнулся, смотря на ее макушку, и начал одеваться, повернувшись к Вивиан спиной. Достав из кармана пиджака кулон, я надел его на шею, затем наклонился за рубашкой. Она была сухой, но прохладной, и быстро намокла об мое тело, побеждая мою лихорадку. Застегнув пуговицы, я взял пиджа в одну руку и повернулся к Вивиан, чтобы ответить на ее слова, но мир вокруг снова стал изменяться.


Театр тлена.
И мы оказались в театре. Театры всегда служили для меня источником вдохновения. Их волшебная атмосфера, витавшая в воздухе, постепенно просачивалась в тебя через воздух, что ты вдыхаешь, зрелище, что видят твои широко раскрытые глаза, и через прикосновения, что невесомыми движениями мотылька делают твои пальцы. Сам воздух здесь пропитан чудесами, сотворенными человеческой рукой. Игра света и тени зовет тебя рассказать о том, что она скрывала или выставляла на показ. А сами предметы театра таили в себе некую загадку, которую так и хотелось рассказать.
Я стоял посреди прохода, закрыл глаза и пытался раствориться в этом театре. Ощущение полета подхватило меня и я понесся высоко-высоко, осматривая весь театр с высоты своего полета. Я наслаждался этим чувством, впитывал его в себя, смакуя каждую увиденную частичку этого сказочного мира. На какие-то секунды мне стало полностью все равно, останусь я жив или нет, выберусь отсюда или навеки превращусь в призрачного жителя этого театра: я был переполнен радостью, чувством полета и чувством свободы. Я был свободен!
Открыв глаза, я осмотрелся вокруг себя и около сцены заметил несколько человек, среди которых была Вивиан. Бесшумно шагая, словно боясь спугнуть это хрупкое волшебство атмосферы, я подошел к Вивиан, встав сбоку от нее. Она вздрогнула при звуке моего голоса и испуганно посмотрела, повернувшись ко мне лицом.

Это было сказано печальным голосом, отчего моя радость стала снова вытекать из раны, открывшейся в моей душе. Как только все разошлись, мы остались с Вивиан одни. Я предложил ей свою руку: как знак примирения и попытку извиниться.
- Не за что, - тихо сказал я, когда ее рука легла на мою. Она подняла на меня испуганные и удивленные глаза, явно не желая быть здесь рядом со мной и не понимаю моих слов. - Вы меня благодарили, еще на берегу. Так вот мой ответ: не за что. Я рад помочь вам, Вивиан. Хоть как-нибудь, - добавил я уже мысленно, не стремясь выдавать своих чувств даже самой Вивиан.
С каждой секундой, проведенной рядом с ней, я был все увереннее, что у меня есть к ней чувство, которое крепнет все больше и больше, раскрываясь как прекрасный цветок, греющийся в лучах Солнца. Именно так я себя чувствовал рядом с Вивиан: она была моим Солнцем, моим теплом, необходимым мне для жизни. Я никогда не привязывался к людям, но с ней все было иначе. В каждом я искал того, кому можно довериться, но часто меня ранили в самое сердце. И только с Вивиан случалось наоборот: я ранил ее, отчего она скрывала свои нежные лепестки и ее нежное сердце исчезало в них. Теперь я причинял боль, ранящую столь нежную душу Вивиан. Мы были словно две снежинки, кружившие друг рядом с другом. Наш танец был опасным, полон неожиданностей, но я был уверен, что в конце мы упадем на белоснежное покрывало, укрывающее землю, и будем рады быть рядом друг с другом.
- Джастис.
Ее тихий голос и легкое поглаживание руки вывели меня из моих мыслей, и я вопросительно посмотрел на нее:
- Мы пришли, - сказала она и, отвернувшись, толкнула дверь. В глянцевой поверхности двери я увидел то, что и стало для меня чудом этого театра: легкая улыбка на секунду мелькнула на губах Вивиан, озаряя ее лицо внутренним светом.

...

Роуз Пэйтон:

Где-то в огне океана… на самой поверхности желаний

В этом странном и таинственном месте, сегодня - если этот промежуток времени вообще можно хоть как-то обозначить - Роуз делала все не так, как делала бы там, где ее присутствие было привычным и обыденным. Сегодня она открывала в себе новые грани, новую саму себя. Ту, которая была смелее, готовая на безрассудства, которые она давила в себе.
Стоя в проеме двери и ожидая Энтони, она гадала, насколько далеко зайдет все то, что началось еще у жаркого огня камина. Чем обернется случайная встреча, что уже перевернула ее мир, обрушивая на Роуз миллионы вопросов, которые хотелось озвучить.

- Не знаю. Может быть. - Роуз чуть повела плечом, размышляя о том, и правда ли так важно, как выглядит Энтони. - Конечно, привычнее видеть то, что уже знакомо. Главное то, что скрыто внутри. Ты - то, что ты делаешь. Ты - то, каковы твои помыслы. Думаешь, мой голос дрожит от страха? - Роуз пытливо посмотрела на того, кто заточил ее в эту прекрасную реальность, не спрашивая на то дозволенья. - Несомненно, мне страшно. Новый мир, неизведанный и пугающий. Но ты ведь говорил, что рядом с тобой я в безопасности. Неверие лишь усугубит то, что меня тревожит. Так почему бы не рискнуть и не довериться. Тебе.
Роуз говорила все это не для Энтони. Нет, не для него. Она не знала почему, но была уверена в том, что для него ее ответы на те вопросы, которые он задавал, не так уж и важны. Она говорила все это для себя, убеждая, успокаивая. Ведь она всего лишь человек, которому нужно просто знать, что все не так плохо, как на самом деле. Всего лишь человек, которому нужны ответы, которых нет и вряд ли когда-нибудь будут. Что с ней станет через час, который в этой реальности может оказаться бесконечностью? Она так и останется здесь навсегда, заточенная по воле того, кто просто решил развлечься? Или же для нее придумают новое испытание, сродни тому, которое довелось пережить под кронами дивного леса? Роуз ощущала себя игрушкой в чужих руках. Маленькой механической балериной на музыкальной шкатулке. Стоит ключику повернуться, натягивая пружины механизма, и она будет танцевать, вертясь под скрипящие звуки мелодии, которая может свести с ума. Энтони и был тем, кто повернул этот ключ, наблюдая за тем, как кружится балерина. Наблюдая до тех пор, пока пружина не лопнет, издав жалобный звук, чтобы балерина застыла навсегда, не в силах больше танцевать.

- Это твой мир. Мир, который я не знаю. Здесь ты Хозяин. А я лишь случайная гостья. – Роуз бросила через плечо вопросительный взгляд, глядя на идущего позади нее Энтони. - И нет, я не шутила про соль. Ты ведь не человек. Откуда тебе знать, что соль может приносить не только боль, но и облегчать страдания.
Роуз ступала по теплому песку, в котором ноги увязали по щиколотку, щекотя раздраженную кожу ступней, так что хотелось поскорее почувствовать прохладное прикосновение воды. Едва ускорила шаг, как ее руки коснулась сильная ладонь, удерживая и останавливая. А еще через мгновение, покрывшись мурашками ожидания, Роуз наблюдала за тем, как Энтони ее раздевает, снимая не просто белье, а лишая чего-то гораздо большего - призрачной защиты, на которую наивно полагалась. Она дрожала от нарастающего возбуждения под скользящими движениями мужских рук, которые лишали ее последнего прикрытия, чувствуя, как отзывается тело на прикосновение рук и губ Энтони. Это было сродни помешательству, которого все же до боли желала, не смея прекословить, пока он обнажал ее тело.
Не желая оставаться безучастной, запустила ладони в его волосы, перебирая пальцами, лаская - как грезила, сидя перед ним на диване. Энтони был слишком близко к ней, и она не смела сопротивляться. Не отрывая взгляда, смотрела в его глаза, понимая, что еще там, в доме, снимая перед ним платье, была готова к тому, что последует. Она хотела того, что происходило сейчас. Жаждала. Ждала, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц.
И в тот момент, когда он сбросил с себя последнюю одежду и завел в воду, поняла, что обратного пути нет. Пройдя за эту черту, эту точку невозврата, которая отделяла ее от ее прежней жизни, Роуз уже никогда не сможет быть прежней. Не после того, что есть и будет сейчас.
Глядя на обнаженное тело Энтони, которое, казалось, сверкало золотыми песчинками, переливаясь в лучах закатного солнца, ощущала в себе потребность прикоснуться к его коже, исследуя каждый сантиметр. Вода, теплая, как парное молоко, лишь еще больше подогревала, заставляя гореть, словно в лихорадке. А пощипывание от соленой морской воды в местах ссадин, добавляло особой пикантности.

Если что-то и было в Роуз темное и порочное, сокрытое в тайных глубинах и доселе дремавшее, то в это мгновение оно возликовало, прорвавшись на свет. Простые слова, сказанные чуть охрипшим голосом, без капли нежности, подпитанные лишь только жаждой обладания, вызвали в теле Роуз чувственную волну трепета, которая прошлась до самых кончиков пальцев на ногах, впиваясь тонкими иголками чувственного голода с низ живота.
Поддерживаемая сильными руками, Роуз обнимала его ножками, тесно прижимаясь к телу Энтони, впиваясь пальцами в упругую кожу на плечах, и раскрывала губы навстречу поцелую. Она задыхалась от переполнявших ее эмоций, что били через край. Сердце колотилось, словно бешеное, перед глазами все плыло, словно в наркотической эйфории, а тело болезненно ныло от желания, заставляя Роуз негромко постанывать и сильнее вжиматься в Энтони, прося чего-то большего. Прося того, что мог дать лишь он один. И он дал ей, подводя ее к грани, отрываясь от ее рта и приподнимая выше, чтобы коснуться губами ее набухшей груди и выбивая из горла Роуз долгий стон и вынуждая выгибаться навстречу этой жаркой ласке. Он делал ее жадной до его прикосновений,
- Я буду кричать так громко, как только ты захочешь, - словно в горячке произнесла она, зная, что Энтони услышит. – И так долго, как только смогу, насколько только хватит моих сил.
Она не узнавала свой голос, равно как и не узнавала саму себя. Желая быть заложницей рук и губ Энтони, она подставляла свою грудь, моля лишь об одном: чтобы не останавливался, чтобы продолжал эти сладкие пытки, которые волнами дрожи пробегали по телу, заставляя прижимать его к себе так близко, насколько только это было вообще возможно.

О, да. Она чувствует его. Не упуская ни малейшего момента, впитывая то, что он давал ей, то, чем он делился, эгоистично забирая у нее саму себя.
Чувствует, как он пьет ее дыхание, ее вздохи и стоны, и она щедро делится тем, что он у нее отнимал. Словно пополнял свою коллекцию. Но Роуз было все равно. Единственно верным был только этот миг, который она делила с золотоволосым мужчиной. Чувствует его умелые ласки, которые заставляют вскипать кровь. Чувствует каждое движение жадного языка и губ, которыми он терзает ее тело. Чувствует его грозную силу, его темноту, которой наполнена душа, если она вообще есть у таких, как Энтони.

Все еще дрожа от переполняющих ее ощущений, которые были лишь началом, Роуз покорно выполнила все, о чем он ее просил, вздымая вокруг себя волны. Боже, он ее только целовал, лаская губами и руками. Ей было страшно представить, что будет дальше. Она превратится в умалишенную. Роуз облизала опухшие губы, стараясь совладать с собой и хоть немного остыть. Но Энтони не желал дать даже малейшей передышки, дьявольски искушающим голосом рассказывая о том, что видел перед собой. Плавно работая руками, чтобы не уйти по воду, Роуз посмотрела на лицо своего мучителя, который с видом настоящего ценителя осматривал ее тело. А потом сделал то, от чего Роуз позабыла обо всем на свете.
Едва не захлебываясь от ощущений, которые приносили с собой горячие касания его языка, забывая, как нужно дышать, она могла лишь стонать, задыхаясь в криках и с трудом находя в себе силы, чтобы удерживаться на плаву. Но потом перестала бояться, отдавшись тому, что с ней творил Энтони. Жаркий влажный рот лишал последних остатков разума, выгоняя из головы обрывки мыслей , оставляя лишь потребность в том, чтобы это длилось вечно. Она истекала, сочась влагой лишь для него одного, подставляя себя и раскрываясь еще больше, словно какая-то распутная девка. Она и ощущала себя распутницей, которая вкусила запретный плод с тем, кого едва знает. Но сейчас ей было все равно. Качаясь на волнах и совершенно не контролируя себя, забыла о том, что может захлебнуться и вцепилась в волосы Энтони, прижимая его жадные губы и язык еще ближе к себе, желая, чтобы проник в нее, в ее тело, наполняя собой, и унял тот ураган, который сносит к чертовой матери весь самоконтроль. Зная, что крепко держит и не позволит уйти под воду, Роуз чуть выше приподняла голову, чтобы видеть то, что Энтони с ней делает. И встретилась своим взглядом с золотистыми глазами, в которых плясал шторм - они потемнели, обещая, что это только начало. Начало ее конца. С этой ускользающей мыслью, бессильно откинувшись назад в теплые объятия воды, которая ласкала кожу, Роуз поняла, что больше не выдержит. Она хотела его всего, а не только губы, язык. Она хотела ощутить его в себе, наслаждаясь тяжестью тела Энтони, который будет вбиваться в нее мощными толчками, наполняя собой до предела и растягивая под себя, пока она будет извиваться под ним, сходя с ума. Нетерпеливо поерзав в руках Энтони, Роуз разжала непослушные пальцы, которыми сжимала его волосы и погладила сильные мышцы на его руках, так, чтобы он ослабил хватку. Обманчивый маневр, который преследовал одну лишь единственную цель – укротить и усыпить бдительность. А после, уперевшись одной ножкой в мужское плечо и оттолкнувшись от него, вырвалась из сильных рук и ушла под воду спиной назад. Тело, требующее разрядки, била крупная дрожь от неудовлетворенного желания. Выпуская сотни маленьких пузырьков, Роуз сделала под водой поворот, переворачиваясь на живот, и отплыла немного вперед, чтобы затем развернуться и вынырнуть прямо перед Энтони.
- Я устала смотреть в небо, - проговорила отфыркиваясь от воды, что струйками стекала с влажных волос и лица. - Я хочу увидеть звезды, но сначала…
Впившись в губы Энтони в голодном поцелуе, слизывала свой вкус, что остался на мужских губах, прикрывая в наслаждении глаза и отводя его руки в стороны, когда почувствовала, как он обвивает ими ее талию, прижимая ближе. Разрывая поцелуй, Роуз немного отстранилась.
- Я и не знала, что настолько вкусная. - Она медленно провела языком по своим губам, а затем едва заметно улыбнулась хитрой улыбкой. - Сейчас узнаем, какой ты на вкус.
Вдохнув побольше воздуха и выгнув в немом вопросе тонкую бровь, Роуз нырнула вниз, встав на колени и удобно устраиваясь между ног Энтони.
У нее не так много времени до того момента, пока она начнет задыхаться, но стоило рискнуть. Особенно, если этот мир - всего лишь иллюзия.
Единственный минус - она не сможет слышать стонов Энтони достаточно ясно, но в этом ей поможет собственная фантазия.
Лихорадочно и словно в бреду, Роуз провела ладонями по ногам, даже в воде ощущая жесткость волосков, которые покрывали тело Энтони. Рисуя диковинные узоры на бедрах, приблизила лицо к паху, разглядывая сквозь толщу воды его эрегированный член и касаясь его пальцами. Гладкий и ужасно горячий под ее пальцами, он подрагивал в такт движениям воды, которые создавала Роуз. Обхватив Энтони за бедра, она приблизила к головке язык, слизывая солоноватую капельку, от одного вкуса которой хотелось кончить. А затем плотно обхватив головку губами и легонько посасывая, неторопливо втянула плоть глубже, лаская языком снова и снова, чтобы снова выпустить и выпустить из плена своего рта, заводясь и сама от того, что творила. Роуз чувствовала каждую набухшую венку, которая пульсировала под ее ласками. Помогая одной рукой, ласкала гладкую кожу ягодиц, царапая ноготками и прижимая бедра Энтони ближе к себе, чтобы не упустить ни единого оттенка его вкуса, что смешивался с морской водой. И даже через слой воды, что сейчас разделяла их, Роуз слышала его хриплые стоны, которые он сдерживал.
“Не сдерживайся, милый. Стони для меня, стони ради меня,” – пронеслось в голове.

...

Айзек Спенсер:

Пылающая высота

На шутливое заигрывание Лили нахмурила свои дивные бровки, и Айзек вмиг стал серьёзным, потому что расхолаживаться не было времени, как и не нельзя было игнорировать слабый запах гари. Айзек нутром чувствовал, что время поджимает, нужно торопиться и что-то сделать. Он уловил некий принцип происходящего – антураж предназначался для испытания сил и воли, логики и разума. Стоит получить порцию боли, поддаться иллюзиям, а потом разгадать данные неведомыми силами подсказки, как одно место давало одобрение и отпускало пленников, передавая эстафету другому опасному пристанищу. Поэтому нужно было в срочном порядке исследовать салон самолёта. Это объясняло малую часть происходящего, но пришлось довольствоваться малым и просто действовать, не останавливаться. Здесь явно действовал принцип: промедление смерти подобно.
Лили обнаружила дверь с табличкой обслуживающего персонала, которая оказалась не заперта и безлюдна. Щёлкнув выключателем, они осветили небольшое пространство, предоставившее всё необходимое для их нужд: небольшую аптечку, тележку с едой, вызвавшую непроизвольное слюноотделение, а также стопки с аккуратно сложенной одеждой. Лили быстро прикинула размеры на глаз и подала брючный костюм бортпроводника, за что Айзек ей был премного благодарен. Он смотрел, как деловито действует Лили и пытался отгадать, чем она занимается по жизни. Их короткая близость не дала в этом вопросе никаких подсказок.
В жизни Айзека секс на первом свидании был редкостью. Женщин он любил долго изучать и потом заманивать в свои сети, соблазняя так долго, что жертва уже переставала терять всяческое терпение и сама была готова наброситься на соблазнителя. В какой-то момент Айзек понял, что начатое как отказ от удовольствий в качестве наказания за содеянное преступление превратилось в замысловатую интригующую игру, ставшую много большим удовольствием. И тогда он прекратил соблазнять женщин таким образом и держался какое-то время на коротких и незначительных физических контактах, вынося самому себе мозг за каждое полученное удовольствие. Такова была его жизнь – попытка искупления, столь же невозможного, как и попытка повернуть время вспять. Тщетные усилия, которые отбрасывали его обратно в прошлое, к страданиям и самобичеванию.
Тяжкие размышления прервал голос Лили, которая внезапно решила проявить скромность и переодеться отдельно. Айзека всегда удивляла эта женская черта – вести себя в постели как дьяволица, а потом сбегать в ванную, прикрываясь чем придётся. Следует признать, что и у мужчин встречаются такие противоречивые поступки, если подумать. Стягивая защитный полиэтилен с костюма и снимая его с вешалки, Айзей прислушивался к звукам из маленькой кабинки, в которую упорхнула Лили. Ему было интересно, долго ли она будет возиться, ведь время, затраченное женщинами на уход за собой, обо многом говорит. Например, его сестра. Археолог, историк, умная женщина. Она всегда выглядела ухоженной леди, но не тратила часы на СПА-салоны и парикмахерские. Она была примером для Айзека, и он с трудом выносил пустоголовых девиц, тратящих часы шоппинг, салоны, а потом на самолюбование и демонстрацию своих фото в социальных сетях. Идеальная в понимании Айзека женщина должна иметь любимое занятие и находить нужный баланс между своими увлечениями и временем для своего мужчины. Ведь у Виви это получалось. Айзек снова подумал о сестре, тревога за которую не отпускала почти ни на минуту. Но он был уверен – случись что, сразу почувствует, как в ту ночь, когда всего лишь шестое чувство привело его на место у дерева…
Он переоделся, а Лили довольно-таки быстро вышла из комнатки, преобразившись в сексуальную бортпроводницу. Айзек смотрел на неё и думал, что обманул её самым ужасным способом из всех имеющихся – не сообщил, что имеет на душе грех смертоубийства. Он не имеет право на наслаждение. Никакого.
Поэтому на игривый вопрос Лили:

Айзек вместо рвущегося наружу ответа: "Тебя", ответил не грубо, но достаточно сухо:
- Поскорее выбраться отсюда.
Схватил пирожок из руки Лили и бесцеремонно откусил, чувствуя, как кусок булки проваливается комком в пустой желудок.
- Перекусим по-быстрому и будем обследовать самолёт.
Так и сделали, совершив атаку на местные съестные припасы. Ели быстро, и то ли дело оглядывая помещение салон и выглядывая сквозь иллюминаторы наружу. Но ничего кроме статичной обстановки салона и густых облаков не видели. Неожиданно в декорациях появились новые детали и это были живые люди. Несколько растрёпанный господин с усами и рыжеволосая девушка.

- Здравствуйте. Да, попали сюда из сада, а сначала были в Фалам Кнок, как, думаю, и вы. Это так? Меня зовут Айзек, а это Лили, - представил он их обоих. – Не хотите перекусить? Здесь немного, да и времени особенно нет. То есть я хочу сказать, что не знаю точно о том, что время ограничено, но предполагаю. А какие у вас соображения?

...

Кестер Дуглас:

Экспресс в никуда


Она была права. Его Исдис. Его совершенство, которое было не под силу создать даже воображению самого смелого фантазёра. Что говорить о воображении Кестера Дугласа, который никогда не отличался особенным полётом мысли. У него всё было чётко и просто. Никаких лишних конструкций, ничего, что мешало бы жить ясно и скептически относиться ко всякого рода выдумкам и иллюзиям.
Она же была соткана из идеальных - для него - линий. Сплетённая из всего того, что вызывало у Дугласа неудержимую потребность в ней, Исдис являлась настоящим чудом. Необъяснимым и неразгаданным. Совершенством.
- Ты права. И я даже не буду пытаться.
Он нахмурился, снова обводя купе взглядом. Всё то, через что им пришлось пройти - и приходилось до сих пор - не укладывалось в его голове. Он просто в это не верил, хоть и видел собственными глазами. Покупка замка, которым он грезил последние пару лет жизни, стоила ему этого безумия, в котором он пытался оставаться на поверхности разума. Пытался и не мог.
Исдис подошла к столику и вынула из книги билет. Если был тот, кто отправил их сюда, то он, должно быть, немало потешался, наблюдая за их попытками понять, что делать.

- Ключ, - кивнул Кестер. - Ты думаешь, это нечто вроде подсказки? Похоже, что нас просто бросили куда-то, а что делать - не сообщили. А главное - кому это нужно было и зачем?
Он равнодушно пожал плечами, стараясь сделать так, чтобы его голос прозвучал безразлично, хотя, от воспоминаний об ужасном доме его до сих пор ощутимо потряхивало. И неизвестно было, что их с Исдис ждало впереди. А что, если впоследствии они окажутся порознь? Да он свихнётся, если не будет знать, что с ней и как ей помочь.

И он покорно пошёл следом. Не желая выпускать её из поля зрения, чтобы с ней ничего не случилось. Музыка была приятной, успокаивающей, но Дуглас чувствовал только одно - тревогу. Безотчётную тревогу, которая поселилась в сердце и не желала оттуда исчезать. Они вошли в просторное купе, в котором находилась большая ванная комната, и Кестер ощутил новую волную желания. Он сумасшедший. Раз хочет Исдис снова, даже не выяснив, где они находятся и что их ждёт.
Она скользнула в ванную комнату, и Дугласу осталось только сделать глубокий вдох. Желание, разлившееся по венам, было сродни безумной потребности. В ней. Он поймал взгляд Исдис, которым она посмотрела на стопку книг. На её лице застыло вопросительное выражение. Но Кестеру не было дела до чтения. Только не сейчас. Не тогда, когда он снова, до сумасшествия, до яростной жадности её хотел.
Медленно подойдя к Исдис, будто желал дать ей шанс сбежать, Кестер снова поцеловал её. Глубоко, сладостно-болезненно, давая понять, что именно он хочет. Мягко скользнул ладонями по её телу, стаскивая одежду. Отстранившись, вгляделся в её глаза, в которых увидел разливающееся по радужке желание, делающее бирюзу взгляда более тёмной.
- Разденься для меня, я хочу посмотреть, - проговорил он тихим, но непререкаемым тоном. - А потом я хочу, чтобы ты устроилась на бортике ванны и поласкала себя.

Она была его совершенством. Идеальным искушением, попыткой понять, где та грань, на которой он способен удержаться. Не сорваться с места, не подойти, не оттолкнуть грубо руку. Не взорваться от мысли, что это его член должен быть там, где сейчас находятся пальцы Исдис. Что это он должен выбивать из неё стоны и крики ударами бёдер. Что только он может чувствовать, как плотно она обхватывает его собой.
Она была его самым смертельным ядом. Который отравлял на расстоянии. Бил по всем рецепторам, превращая Дугласа в оголённый нерв. И Исдис прекрасно это знала. Просто не могла не знать...
- Довольно! - Его хриплый голос громом прозвучал в тишине, сплетённой с мерным перестуком колёс и стонами Исдис. А она продолжала. Будто желая испытать, насколько хватит его выдержки. Кестер знал ответ на этот вопрос - ни на секунду. Ни на мгновение дольше, чем то требуется для того, чтобы сорвать с себя одежду, подойти к своей женщине, грубо дёрнуть её наверх. Почти силой втащить в ванну, наполненную водой, повернуть к себе спиной и поставить на колени, заставляя перегнуться через бортик.
- Я же сказал... довольно.
Он сам удивился тому, как угрожающе звучит его голос. Она превращала его в зверя. В животное, у которого был лишь один инстинкт - трахать. Брать грубо, жадно, безумно. Сладко и болезненно. Растягивая собой. Везде. Где бы он ни захотел.
Так было всегда. Он хотел - а она выполняла всего его желания. Исдис права - его фантазии не хватило бы даже на один из оттенков этого совершенства.
Обхватив Исдис ладонью за подбородок, Кестер притянул её к себе, касаясь грудью её спины. Указательный палец скользнул между её приоткрытых губ, тут же попадая в горячий влажный плен. Дуглас наклонился к уху девушки и прошептал:
- Помнишь, как я трахал тебя раньше? Везде. Хочу снова так же. Только тебя одну.
Он помнил, какой узкой она была там, куда теперь упирался его член. В голове хороводом пролетели мысли о том, давала ли она брать себя так же кому-то после него? Но в этот раз Дуглас не стал спрашивать, он решил проверить сам.
- Расставь ноги шире. Откройся мне вся.
Головка члена скользнула в узкую попку, и Исдис дёрнулась, прикусывая палец Кестера. С губ Дугласа сорвался хриплый стон. Она сжимала его ещё плотнее, чем раньше. Он с силой, почти грубо понудил Исдис нагнуться, вдавливая ладонь между её лопаток и удерживая на месте. А после двинул бёдрами, врываясь в неё до упора. Не давая привыкнуть, Кестер начал жёстко трахать Исдис. Он брал то, что принадлежало только ему. Упивался её громкими стонами, в которых, наряду с удовольствием, слышались отголоски боли. Он и сам ощущал эту болезненную истому - от того, какая она тесная. Почти не влажная... И не хотел насыщаться этими мгновениями никогда.

...

Николь Доре:

Минуты серьезной опасности нередко совпадают с минутами сердечной откровенности. Душевное волнение заставляет нас забыть об осторожности, и мы обнаруживаем такие чувства, которые в более спокойное время постарались бы скрыть.
В. Скотт «Айвенго»

Театр тлена

Театр Николь любила очень давно. Родители брали ее с собой на представления с самого детства, и чарующий, волшебный мир увлекал с такой силой, что девочка забывала обо всем. Как завороженная, смотрела на сцену, вызывая улыбки умиления у рядом сидящих зрителей. Став постарше, уже во время учебы в Сорбонне, не пропускала ни одной премьеры.
Именно любовью к театру она в какой-то мере объясняла появление своей страсти к сочинительству: наблюдая за талантливо развернувшейся на сцене игрой, училась чувствовать, осязать красоту, постигать скрытые в повседневности вечные истины и разгадывать загадки, которая преподносила жизнь.
Одну из таких загадок теперь предстояло разрешить, и на кону находилось очень многое. Жизнь. И любовь, как смела надеяться Николь.
Они шли по блестящим коридорам в поисках гримерной, и женщина впервые не испытывала привычного трепета, всегда возникавшего в столь дорогом для сердца месте. Напряжение, обрушившееся на нее в зрительном зале, усилилось, хотя вокруг них не было ни души. Ни клоунов, ни летящих мячей, ни переломанных игрушек – лишь замершее время на остановившихся в главном холле часах и тихое подвывание ветра, гулким эхом отзывающееся в пустых коридорах.
Она остановилась, внезапно услышав позади себя странный скрип, и, обернувшись, увидела, как прямо перед ней по стене расползаются крошечные трещинки. Киаран случайно задел плафон, а последствия его неосторожности оказались более чем неожиданными.

Николь кивнула, ускорив шаг, и вскоре они остановились перед сравнительно небольшой комнатой с приоткрытой дверью. На позолоченной табличке с надписью «Гримерная» не было ни пылинки, словно совсем недавно кто-то позаботился о чистоте. Или сделал очередной продуманный шаг, чтобы ввести их в заблуждение.

Поморщилась, когда столкнулась с собственным отражением во множестве зеркал. В таком виде в театре ей самое место. Можно смело выпускать на сцену с ролью какой-нибудь нищенки или ведьмы. Даже грима никакого не надо…
Как бы хотелось сейчас оказаться в горячей ванне, утолить усиливающуюся с каждой минутой жажду и расслабиться, как она любила делать вечерами, перед сном, наслаждаясь желанным покоем. Теперь это все казалось таким далеким…

Задачка и впрямь казалась непосильной. Николь потянулась к зеркалу в золоченой оправе, висевшему рядом с дверью, провела пальцем по краешку рамы и едва успела отпрыгнуть в сторону, спасаясь от обрушившихся на нее осколков.
– По всей видимости, это не то, что мы ищем… – сделала попытку пошутить, оглянувшись на Киарана, но он не услышал ни ее слов, ни звона разлетевшегося стекла. Стоял, всматриваясь в еще одно зеркало, огромное, до самого пола, и казалось, не замечал больше ничего.
– Киаран? – Николь легонько дотронулась до его плеча, пытаясь привлечь внимание. – Что случилось?
Он не ответил, поглощенный чем-то в глубине зазеркалья. Словно завороженный, опьяненный какой-то неведомой силой, не сводил глаз с зеркальной поверхности. Казалось, даже дышать перестал.

Ей стало страшно, гораздо сильнее, чем в тот момент, когда она сорвалась с колеса. Шагнув к мужчине, ухватилась за его плечи, попытавшись встряхнуть, но и это не помогло: он как будто провалился в иное измерение, докричаться, пробиться в которое было невозможно.
– Нет! – захотелось разбить жуткое стекло, утягивающее дорогого для нее человека в пучину безвременья, и Николь даже успела замахнуться, выхватив из сумочки флакон с духами и намереваясь швырнуть его прямо в зеркало, но в последний момент она остановилась. Что если разбитое стекло ничего не исправит? И станет еще хуже? Вдруг вспомнился самый первый написанный роман, еще по-детски наивный, который она даже не решилась отдать в печать. Там герой, выслеживая преступника, перемещался во времени и делал это посредством зеркала, расположенного в старом доме. Но когда оно разбилось, вернуться назад герой так и не сумел, лишившись единственного пути.
Пусть все это ее бред, глупая фантазия тогда еще несмышленой девчонки, но разве то, что сейчас их окружает, хоть немного разумно? Нет, напротив, мир вокруг весь был какой-то жуткой фантасмагорией. И Николь не собиралась рисковать, не зная, по каким правил живет этот хаос.
– Киаран… послушай меня, пожалуйста! – не заметила, как перешла на «ты», глаза затуманились от слез, и ей стало совсем страшно. Когда она плакала в последний раз? Попыталась оттянуть его в сторону от зеркала, цепляя плечом маленький столик с множеством баночек на нем, который тут же разлетелся на куски, сменившиеся горсткой пыли.
– Киаран, мы должны найти зеркало!
Мужчина по-прежнему не отзывался и, доведенная до отчаянья, Николь сделала последнее, что было уместно в данной ситуации. И чего хотелось очень давно. Приподнялась на носочки, обхватывая его за шею и отворачивая от зеркальной глади, и прижалась губами к плотно сжатому рту.

...

Вивиан Спенсер:

Театр тлена.

- Будем надеяться, мадемуазель Доре. - ответила Вивиан и, так как девушка улыбнулась ей, выдавила из себя ответную улыбку. Ну и жалко же она, наверно, выглядит...

Виви вопросительно приподняла брови, но Киаран никак не пояснил смысла своей фразы. Ей оставалось только догадываться, чему именно он не удивлен - тому, что здесь именно она, или тому, что она снова одна?..

Киаран взял на себя инициативу и направил их в костюмерную. Она кивнула в знак согласия - по большому счету, ей было совершенно все равно, куда идти. Лишь бы принести хоть какую-то пользу.

Вивиан кивнула еще раз, словно механическая кукла, которую заело на одном движении. Она повернулась к Джастису и кинула на него осторожный взгляд, пытаясь понять, в каком он сейчас настроении.

Джастис протянул ей руку и Вивиан уставилась на нее растерянно. Коснуться его?... Она нервно сглотнула, чувствуя подступающую панику и то, как начинают дрожать пальцы. Десять лет она избегала прикосновений других людей, делая исключение лишь для своих братьев. Но не объяснять же ему природу этого страха? Это слишком долго и унизительно, да и ни к чему... Никто не должен знать о том, что случилось той ночью и чем для нее обернулось. Тем более человек, которого она знает меньше суток. Зажмурившись, она вложила свою руку в его. По телу прошла дрожь, но, прислушавшись к своим ощущениям, она не нашла в них ничего неприятного. Неожиданно Джастис напомнил о ее краткой благодарности на озере. Удивленная, она распахнула глаза и посмотрела на него непонимающе. Он рад ей помочь? Она вспомнила его неожиданно изменившееся лицо и как спокойно он смотрел на то, как ее утаскивала на дно зеленая тварь... словно размышлял - достойна ли она того, чтобы ее спасать? Но Вивиан ничего не сказала, только кивнула в очередной раз.

Он о чем-то задумался и лицо его стало отстраненным и безмятежным. Казалось, что он сейчас не здесь, а где-то в своём мире - возможно, летает как птица, разрезая крыльями золотистые в свете восходящего солнца облака... Когда они подошли к двери костюмерной, Вивиан рискнула негромко окликнуть этого непостижимого для неё человека:
- Джастис. - Она инстинктивно коснулась его, слегка погладив большим пальцем по тыльной стороне ладони, но быстро отняла свою руку, осознав, что делает, и отвернулась.

Неожиданно для самой себя Вивиан улыбнулась, когда перед ними распахнулась дверь в костюмерную. Комната была ярко освещена и здесь находились сотни прекрасных костюмов самых разных эпох, а кроме них обувь и другой реквизит - веера, маски, головные уборы... Внезапно она поняла, что на этот раз задача ей не просто по плечу - она является ее прямой специализацией! Она же археолог! Ей ли не найти несколько предметов на таком, в сущности, небольшом участке работы? Почувствовав себя в привычной колее, Виви ощутила прилив сил и решительно шагнула внутрь. Ее внимание привлекло одно из платьев, сшитое в стиле второй половины XVII века - оно имело рукава в три четверти и его нижняя часть была из муслина с рисунком в цветочек, а верхняя, из более плотной ткани, была расшита золотой нитью... ее рука сама потянулась к платью и с благоговением коснулась его - почти невесомо, но внезапно раздался треск. Посмотрев на стену, Вивиан обнаружила, что по ней ползет паутина мелких трещин. Как странно... Это просто совпадение и театр действительно столь ненадежен, как говорил Киаран, или же им нельзя в процессе поисков совершать лишних движений? В любом случае, лучше лишний раз не рисковать - решила Виви.
Она обошла костюмерную, припоминая список необходимых предметов - книга, золотые игральные кости, нож, зеркальце, компас, колокольчик... Самой увесистой вещью из списка была книга. Ее не спрячешь в карман костюма или платья, а кроме одежды тут ничего и не было. Разве что ширма. Вивиан подошла к ширме и резко отдернула ее. Ничего. Только несколько голых манекенов. Зато снова раздался этот жуткий звук и на ее глазах трещины, ползшие по стене, увеличились в количестве и размере. Вот черт!
Она опустилась на колени и растянулась на полу, осматривая, не спрятано ли что-то под рядами вешалок. Но книги видно не было. Пол был уставлен головами для париков, обувью и какими-то коробками. Вивиан приняла сидячую позу, размышляя, как вскрыть те же коробки, не коснувшись их и не обвалив тем самым стену? Думай, Виви, думай... - приказала она себе и погрузилась в размышления.

...

Флорантен Теофиль:

Экспресс в никуда.

Тьма медленно рассеивалась, слух возвращался, и в голове странно стучало, мерно и однообразно, с определенным тактом. Так стучат... колеса поезда? Флорантен тряхнул головой, прогоняя остатки тумана, и грудь пронзил болезненный страх: Дениз! Где Дениз?

И тут же ставший родным голос позвал его по имени. С облегчением выдохнул, обернулся на звук. Прежде, чем понять, где оказался, взглянул на нее. С девушкой все было в порядке, если можно так сказать. Во всяком случае, она была здесь, рядом, и куда бы ни закинула их чья-то непостижимая воля, главное, они по-прежнему вместе. Сколько времени прошло с тех пор, как он впервые заглянул в ее глаза? Несколько часов? Дней? Лет? Сколько они уже вместе? Не важно, лишь бы впереди была вечность, чтобы разделить ее на двоих.



- Подожди, постой, - проговорил Флорантен хрипло, не сводя с нее глаз.

Ее слезы стали для него откровением, драгоценным признанием. Они сказали так много: в саду в ее глазах он читал сомнение, даже недоверие, будто эта девушка не могла поверить в то, что он говорил, считая все сном. Нет, она не сомневалась в чувствах Флорантена, это он понимал, но словно не позволяла самой себе поверить в них. И вот ее слезы смывали всю пыль сомнений, очищали душу. Как его молчание в саду было красноречивым и искренним, так и слезы Дениз сейчас сказали Флорантену все.

Он подошел к ней, притянул к себе. Наклонился к лицу, заглянул в глаза, и, прочтя разрешение, накрыл ее губы поцелуем. Бывает ли любовь с первого взгляда? Флорантен не имел понятия об этом. Быть может, у него любовь с первого вздоха? Возможно, он родился с этим чувством. Рос, учился ходить, набивал шишки, прилежно готовил уроки и получал затрещины от строго маэстро Буаселье, взрослел, мужал, постигал эту жизнь, и вместе с ним росла и развивалась его любовь к Дениз. Может быть, это было предопределено?

Была ли она красива? Он не знал, не понимал самой сути этого вопроса. Было важно, что она здесь, ее губы сейчас раскрылись для него, и тело льнуло к нему. Его маленькая отважная Дениз. Желает казаться сильной, боится обременить его своими трудностями. Да он весь мир отдаст за одну ее слезу. Все, что у него есть - за одну улыбку.

Он жадно целовал ее губы под стук колес и аккомпанемент бешено бьющихся сердец. Воздуха не хватало, и он тяжело дышал, не в силах прервать поцелуй. Странная дрожь охватила тело, и Флорантен едва стоял на ногах. Что она с ним делает! Его любви не хватало места в собственном теле, она рвалась наружу, на свободу, к ней. И он целовал лицо Дениз, не замечая, куда попадает, не в силах остановиться.

Он ощущал... голод. Его переполняло странное чувство... Жадность. Наверное, так это можно назвать. Жадность, ненасытность. Ему было мало всего: ее губ, ее дыхания, ее жизни, ее энергии. Как же мало! Он хочет больше! Он хочет ее всю!

Он заставил себя отстраниться. И только разорвав поцелуй, смог рассуждать здраво. Пока Дениз прятала раскрасневшееся лицо, до Флорантена дошло, что происходит что-то ненормальное.

Вечер, начавшись в отеле Фалам Кнок, превратился в кошмар, не поддающийся объяснению, и каким-то образом, избежав гибели в таинственном саду, они оказались в поезде. Разум отказывался это понимать, да и, судя по всему, это было невозможно, потому что то, что с ними сейчас происходило, не могло быть реальностью. Реальной была только Дениз. Можно было не сомневаться: она также будет самоотверженно бороться за них двоих. От этой мысли тепло разлилось по телу, затопило горячей волной, вызвало счастливую улыбку.

- Что бы ни происходило, - проговорил он, глядя на девушку, - мы будем вместе, мы пройдем через все это. - Он помолчал, разглядывая ее испачканную и разорванную одежду. При мысли, что ее ноги обожжены и исколоты, сердце сжалось, и сразу запульсировала боль в собственных ладонях. - По крайней мере, под ногами у нас роскошный ковер, и ты можешь расхаживать по нему, как королева.

Он подумал, что еще долго не сможет забыть растения, жалящие и бросающиеся на людей. В своем загородном доме он самолично засеет двор травой, и вырастит для Дениз цветы, которые сам же отберет. Те, что не будут жалить, истекая ядом. В саду установит скамью и скроет ее в зарослях жимолости и жасмина. Дениз будет приходить туда по утрам, чтобы пить свой кофе и прислушиваться к шорохам и шелесту листвы, слушать тишину и мечтать. А он вечерами будет выпытывать ее тайны и угадывать эти секреты. Уж он найдет для этого верный способ. В голове возникла непрошеная картинка, и грудь привычно сдавило, но эта боль была сладкой.

Глубоко вздохнув, Флорантен привычно взял Дениз за руку.
- Идем, моя… дорогая. Постараемся понять, где и почему мы оказались. Может быть, кто-нибудь из пассажиров объяснит нам, что происходит, и куда мы все направляемся.

Он прошел вперед, Дениз следовала за ним. У первой же двери остановились, Флорантен постучал и через пару секунд распахнул дверь.
- Добрый день, прошу проще… - он замолчал, так как не имело смысла продолжать – в купе никого не было.
На столе фарфоровые чашки с чаем, коробка шоколадных конфет, раскрытый фотоальбом. На диване справа расстелено белье. Поверх одеяла плюшевая собака.

Флорантен обернулся к своей спутнице.
- Мы заглянем в соседнее, - сказал он, и уверенно сделал шаг к следующей двери. Так же постучал и раскрыл дверь. Прежде чем заговорить, огляделся. Здесь также было пусто, на столе дамский клатч, на диване мужской портфель из крокодиловой кожи, на полу два больших чемодана.

Дениз заглянула через плечо Флорантена. Он почувствовал ее смятение. Еще рано было делать какие-либо выводы, но оба предвидели, что в следующем купе ситуация будет точно такой же: они никого не застанут. От этой мысли по спине пробежал холодок, волосы на руках зашевелились, кожу закололо от ледяных мурашек.

Дениз вдруг высвободила руку, обогнала Флорантена и сама раскрыла следующую дверь, и следующую, и еще одну, пока не заглянула в каждое купе. Нигде не было ни одной живой души. Все вещи на своих местах, на плечиках весит верхняя одежда, детские игрушки, спальные принадлежности, и… никого.

От мысли, что, возможно, в этом экспрессе нет никого живого кроме них двоих, заставила обоих испытать приступ животного страха. Необъяснимость происходящего пугала больше, чем присутствие реальной опасности.

- Так, понятно, - проговорил Флорантен, только чтобы нарушить тишину, ставшую гнетущей. – Может, все ушли в вагон-ресторан? Может быть, сегодня объявлен день больших скидок, или что-то еще…

Они стояли напротив купе проводника. Аккуратные стопки постельного белья, отглаженная форма на плечике на стене, колышится в такт движущегося поезда.

Дениз едва держалась на ногах. Когда они ели в последний раз? Почему-то мысль о том, что можно было попробовать оставленные угощения таинственным образом исчезнувших пассажиров, вызвала отвращение.

- Присядь, тебе нужно немного отдохнуть, Флорантен ввел Дениз в купе и заставил присесть на диван. Секунду подумал, и решительно закрыл дверь. Так было спокойнее. Присел рядом, обняв Дениз за плечи, привлек к себе. – Все будет хорошо.
Ему хотелось в это верить. Рассеянным взглядом обвел купе и вдруг задержался на странной картинке, приклеенной в правом вернем углу зеркала: золотой ключ на листке розового цвета.

...