С.Э. Филлипс "Когда сталкиваются звезды"

Тад - красавчик! Столько эмоций, которые заставят героев всё переосмыслить.
Спасибо за перевод
___________________________________

Ой, девочки, спасибо за перевод!
Я новенькая, но с СЭФ уже много лет
Безумно жду продолжения!

Большое спасибо за интересный перевод

Спасибо за перевод! Жду с нетерпением продолжения

Karmenn и Sig ra Elena, огромное вам спасибо за удовольствие, читать книгу любимой писательницы на русском! Для меня ее произведения нечто больше чем просто роман, это как поход к психологу, после которого всегда найдешь успокоение и с оптимизмом смотришь в будущее!
_________________

Спасибо за перевод ! Филлипс это любовь уже 20 лет. Вспоминаю, тогда были маленькие бумажные книжки, рассыпающиеся, так как были читаны-перечитаны.

Большое спасибо за продолжение перевода! Сюжет принял неожиданный поворот!

 » Глава 21

перевела Karmenn
отредактировала Sig ra Elena
украсила Анна Би

Оливия протянула Рэйчел салфетку.

— Тебе еще не надоело плакать?

Рэйчел высморкалась.

- Никак не могу перестать. В том дерьме, что с тобой приключилось, виноваты мы с Деннисом.

- Вы не имеете никакого отношения к тому, что Норман Гиллис пытался меня убить.

Рэйчел не слушала.

- Да я про все эти проблемы с твоим голосом. Ненавижу себя. Ты тоже должна меня ненавидеть.

- Я так и делаю.

Еще один хлюп покрасневшим носом.

- Нет, неправда, но ты просто должна. Каждый раз как подумаю о бедной Лене и той мертвой канарейке... О том, что ее муж с тобой сделал... - Она содрогнулась. – Мне так жаль. Я ни о чем так не сожалела в жизни.

- Да, ты уже упомянула об этом, — сказала Оливия. – Раз пятнадцать. Уже наскучило тебя прощать.

Это хлюпанье происходило рано утром в понедельник. Рэйчел появилась у двери Оливии два часа назад, после того как примчалась из Индианаполиса, где пела в «Гензеле и Гретель», и с тех пор только ревела и каялась.

- Я так люблю тебя, — призналась Рэйчел. - Ты моя лучшая подруга, а я злоупотребила твоим доверием.

И снова принялась плакать. Оливия протянула ей еще одну салфетку и поднялась с дивана.

- Я приготовлю нам что-нибудь поесть, и ты перестанешь реветь и сделаешь перерыв на перекус.

- Хорошо... - хлюпнула Рэйчел. Потом высморкалась. - Давай помогу.

Оливия подняла бровь, красноречиво глядя на смятые салфетки у Рэйчел на коленях.

- Сначала вымой руки.

Это вызвало жалкую улыбку. Рэйчел направилась в ванную, а Оливия на кухню. Тем утром ей доставили продукты, хотя непонятно зачем, поскольку у нее пропал аппетит от последних событий.

Мысли о Таде крутились в голове болезненной и бесплодной спиралью, поэтому Оливия переключилась на Юджина. Сегодня утром она снова беседовала с Бриттани. Кэтрин по-прежнему отказывалась сотрудничать, но подробности, предоставленные Норманом об аукционном доме Свифта, проверили. Компания, помимо своей законной деятельности, имела дело с контрабандой артефактов, пусть и всего несколько раз, но каждая из этих сделок принесла очень солидную прибыль.

У следователей еще не было точных данных, когда это происходило, но, как и предсказывала Оливия, выглядело так, будто незаконная деятельность началась за несколько лет до смерти Юджина, после передачи им управления жене и ее сыну. Только когда Нормана спросили об Оливии и браслете, он отказался говорить. Контрабанда – это одно. Покушение на убийство – совсем другое.

Оливия напомнила себе, что теперь она в безопасности. Норман и Кэтрин находились в тюрьме без залога. Марсдену предъявили обвинения в преследовании в рамках федерального закона и закона штата. Ей уже никто не угрожал.

Но она потеряла Тада, и что будет, когда завтра вечером она снова выйдет на сцену? Она пережила купание в ледяной воде. Не подхватила ни насморк, ни ангину. Однако с ее сердцем было далеко не так благополучно.

Ей хотелось увидеть Тада. Удостовериться, как он себя чувствует. Поговорить с ним. Чтобы понять, почему они не могли снова быть вместе. Почему не могли наслаждаться обществом друг друга изо дня в день. Почему не могли перестать беспокоиться о будущем.

Именно то, о чем он ее просил, а она ему отказала. Именно она положила конец их отношениям, потому что ее работа всегда должна быть на первом месте. Даже важнее любви.

Оливия открыла холодильник. Ничто не привлекало, разве что коробка с малиновым сорбетом в морозилке. Пока Оливия расставляла тарелки, появилась Рэйчел и села на один из табуретов у стойки. Оливия встала по другую сторону, держа в руках стеклянную тарелку и ложку. Рэйчел посмотрела на сорбет.

- У тебя есть шоколадный сироп?

- Нет. Кетчуп подойдет?

- Неважно. - Рэйчел ткнула ложкой в блюдо, но пробовать не спешила. - Я думаю, нам с Деннисом нужно на время расстаться.

Оливии вскинула голову.

- Ты не расстанешься с Деннисом из-за меня! Разумеется, ему не стоило молоть языком.

- Дело не только в этом. - Она снова ткнула ложкой. - Моя жизнь больше не принадлежит мне. - Рэйчел уставилась на Оливию больными глазами. - Он меня душит!

Оливия поставила миску, не притронувшись.

- Рэй...

- Терпеть не могу это чувство. Он делает для меня все. Мне никогда не приходится оплачивать счета или бронировать билеты на самолет. Он планирует наше питание, поддерживает чистоту в квартире. Покупает подарки на день рождения для моей семьи. Звонит каждую неделю моему отцу. Мне не нужно ничего делать. Он обо всем позаботится. - Глаза у нее снова наполнились слезами, хотя на этот раз обошлось без громких рыданий. - Я чувствую, что это его карьера, а не моя.

— Рэйчел, тебе нужно просто с ним поговорить.

- Я пыталась, но он обижается. Он начнет спрашивать, что ему еще сделать, чтобы я почувствовала себя лучше, а мне хочется накричать на него, чтобы он начал жить своей жизнью и перестал жить моей!

Волна головокружения заставила Оливию схватиться за край раковины. Ее мир перевернулся. Такой мужчина, как Деннис, был всем, о чем Оливия мечтала в качестве спутника жизни, всем, кто, как она верила, сделает ее счастливой. Но, оказалось, Рэйчел несчастна. Оливия лицезрела ее опухшее от слез лицо и покрасневшие глаза.

- Я и не подозревала… Я думала... Вы так сильно любите друг друга.

- Мне нужно пространство! - Рэйчел засунула в рот ложку сорбета, потом еще одну, а затем отодвинула миску. - Никогда не выходи замуж, Оливия. Посмотри, что случилось с Леной.

- Деннис — это не Кристофер Марсден. Даже близко не он. Марсден опасный мерзавец. Деннис хороший человек.

- Но, может, не такой хороший для меня. Никогда не выходи замуж за человека, у которого нет собственной жизни, если только не хочешь, чтобы он взял на себя твою жизнь.

Оливия опустилась на табурет.

- Ты никогда мне этого не говорила. Вы с Деннисом — то, чего я всегда хотела для себя.

- Да знаю я и скажу, что от этого чувствую себя недовольной, титулованной, неблагодарной сукой. - Она схватила ложку и направила ее в лицо Оливии. - Завтра вечером ты будешь петь «Амнерис» хорошо до чертиков. Ты меня слышишь? Ты будешь царствовать на этой сцене. И не позволишь никому — ни Марсдену, ни Деннису, ни мне — ни на секунду больше украсть твой голос. Ты будешь петь, как никогда раньше, иначе я больше не буду с тобой разговаривать.

Рэйчел была не в том положении, чтобы угрожать, но Оливия поняла и слабо улыбнулась ей.

— Мне бы самой хотелось этого больше всего, но…

- Так сделай их всех! Не смей позволить этим придуркам победить.

Рэйчел поехала обратно в Индианаполис, а Оливия то переваривала сногсшибательные новости о супружеской жизни Рэйчел и Денниса, то мучилась по поводу завтрашнего выступления, то страдала по Таду. Когда неразбериха в голове стала совсем уж нестерпимой, Оливия уселась за компьютер, чем она и занималась периодически, когда ей следовало уже спать.

Ее браслет явно не был простым элементом костюма, согласно выдумке Юджина, или копией, как заявили ювелиры из Лас-Вегаса. Но украденные артефакты время от времени появлялись на аукционах. Все, что нужно было сделать руководству, это сослаться на неведение и попытаться вернуть вещь владельцу. Почему Кэтрин этого не сделала? Что такого особенного в этом браслете?

Хотя Оливия не являлась дипломированным египтологом, она изучала историю Египта так же, как изучала историю каждого персонажа, которого исполняла. Она уже погуглила египетские украшения, древние египетские украшения, украшения Старого царства, Среднего царства, Нового царства. Она просмотрела доски объявлений «Принтерест» и перешла по ссылкам на Египетскую Книгу Мертвых, но ничего не нашла.

В Древнем Египте украшения носили и мужчины, и женщины, и еще до визита Рэйчел Оливия начала поиски по фараонам. Теперь она обратилась к женам фараонов в поисках изображений любых предметов, которые могли быть связаны с наиболее очевидными царицами: Хатшепсут, Нефертари и Нефертити. Ничего не обнаружилось. Клеопатра была скорее гречанкой, чем египтянкой, но Оливия прошлась по ней и ничего не нашла. А потом... У Оливии перехватило дыхание.

- Боже мой...

Бриттани в тот вечер не была на дежурстве, но ей не терпелось услышать, что раскопала Оливия, поэтому вместо того, чтобы поехать в участок, они встретились в местной кофейне, представлявшей собой помещение с кирпичными стенами, мебелью сплошь из темного дерева и креслами с подголовниками, обитыми потертым зеленым бархатом с позолотой.

— Твой браслет оказался краденым? — спросила Бриттани после того, как они заказали напитки и расположились в тихом уголке.

Оливия кивнула.

- Да. Его украли двадцать восьмого января две тысячи одиннадцатого года.

Бриттани вопросительно воззрилась на нее.

— Откуда ты знаешь точную дату?

- Потому что в тот день мародеры ворвались в Египетский музей в Каире во время восстания против режима Мубарака, так называемой «арабской весны». Среди других предметов они забрали позолоченную деревянную статую Тутанхамона, пару деревянных саркофагов и браслет царицы Хетеферес. - Оливия выдержала паузу. - Саркофаги и статуя были найдены и возвращены.

— Но не браслет.

— Не браслет. - Оливия передала Бриттани свой телефон. - Это фото из архива музея.

Бриттани изучила фотографию.

- Это твой браслет. Либо он, либо точная его копия.

- Судя по тому, что произошло, можно предположить, что подлинник. Значит, я ношу браслет царицы Хетеферес.

— Ты сказала, что мистер Свифт подарил тебе браслет больше года назад, прямо перед своей смертью. Почему Кэтрин и ее сын так долго ждали, прежде чем попытаться вернуть его?

- Они, вероятно, до недавнего времени не знали, что он у меня. - Оливия оперлась на потертые подушки кресла. - Один из камней выпал сразу после того, как Юджин дал украшение мне. Я положила браслет в ящик стола и забыла о нем до тех пор, пока перед самым туром не начала упаковывать бижутерию. Я приклеила камень обратно и добавила браслет в общую кучу. - Она нахмурилась. – Боюсь даже упоминать Египетскому музею о суперклее.

— Думаю, они тебя простят.

Оливия наклонилась вперед.

- Через пару дней после начала тура в газете появилась моя фотография в этом костюме, то есть первый раз, когда я сфотографировалась с браслетом. Проблемы начались сразу после, так что Кэтрин, должно быть, увидела это фото.

Оливия обдумывала тщательно рассчитанное время прибытия водителя лимузина в их отель в Лас-Вегасе. Благодаря положению Кэтрин в совете Муни, у нее имелся доступ ко всем деталям гастрольного графика Маршана.

- Она наконец-то узнала, где находится браслет, — согласилась Бриттани, — и испугалась, что его опознают.

- Как только это произошло бы, несложно стало бы проследить от меня до Юджина Свифта, а оттуда до его компании.

- Установление прямой связи между украденным египетским артефактом и аукционным домом Свифта их бы погубило.

- Не обязательно. Нелегко проследить происхождение – цепочку хранения – древних артефактов. Если в каталоге появляется украденный или разграбленный предмет, аукционный дом признает ошибку, пытается ее исправить, и все в порядке.

- Тогда почему Свифты не смогли этого сделать?

- Потому что мой браслет был украден из музея, который опубликовал в широкой печати список всех украденных предметов.

- Это означает, что компания не может ссылаться на незнание.

- Точно. Каждый дилер в стране знал наизусть этот список, и если Кэтрин не смогла бы вернуть браслет, то вскрылась бы вся ее незаконная деятельность. Оливия провела большим пальцем по запястью.

- Юджин любил «Аиду». Казалось естественным надеть его подарок на представление в вечер премьеры. Можно только вообразить, как Кэтрин, должно быть, запаниковала, когда увидела артефакт.

- И, наверно, запаниковала еще больше, когда ты вышла в нем на гала-концерте.

- Я думаю, она этого даже ждала. Я встретила ее около трех недель назад на Манхэттене, и она специально попросила меня прийти на гала-концерт в египетском костюме. Кэтрин не знала наверняка, что я надену браслет, но это было бы логично, и она, должно быть, усмотрела в этом надежную возможность вернуть браслет, если ее сын не сможет раньше его забрать. Предполагаю, что она совсем не верила в Нормана.

- Он действительно оказался не очень-то ловким.

- К счастью для меня.

И для Тада.

Бриттани сделала пометки в блокноте и пообещала связаться с Оливией, как только узнает побольше. После ее ухода Оливия заказала еще травяной чай и позвонила Пайпер.

- Потрясающая работа, — похвалила Пайпер, когда услышала историю Оливии. - Я бы тебя наняла, не будь у тебя уже другой дурацкой работы.

Оливия улыбнулась, а затем заколебалась.

— Тад должен обо всем узнать. Ты ему скажешь?

— Почему бы тебе самой не сказать ему?

Пайпер никогда не узнать, как сильно Оливия хотела сделать именно это.

- Ну… Будет лучше, если ему расскажешь ты.

На другом конце повисла долгая пауза.

- Ладно.

Оливия не смогла удержаться от вопроса.

- Как он?

- Не в лучшей форме, — прямо заявила Пайпер.

- Он заболел? Он так долго находился в воде, а в реке полно всякой гадости. Ему не следовало прыгать. Он… С ним все в порядке?

- Он не болен. Просто все время молчит. Я никогда не видел его таким притихшим. Сегодня утром Куп зашел его проведать. Он сообщил, что Тад выглядел ужасно. Кроме того, на нем было надето что-то вроде велосипедок, клетчатой рубашки и черных туфлей под смокинг. Ты знаешь, что для него это ни в какие ворота. Куп чуть не отвез его в отделение неотложной помощи.

Оливия крепче сжала телефон.

- Не могли бы вы... Может быть, вы могли бы... Ну я не знаю. Пригласить его на ужин что ли или что-нибудь еще?

- Чтобы исправить то, что с ним не так, потребуется нечто большее, чем ужин. - Оливия услышала шелест бумаг на заднем плане. - Оливия, ты мне нравишься, но Тад мой давний друг, и он у меня на первом месте. Ты сильно его обидела.

Но не так сильно, как страдала она сама. Она шла домой из кафе, опустив голову, глядя на тротуар и желая стать невидимкой.

На следующее утро Оливия согрела горло во влажном душе. Проверила свой нижний диапазон и верхний, не напрягаясь слишком сильно, просто проверяя. В отличие от сердца, ее нутро и диафрагма были сильными и устойчивыми. Она поискала стеснение, от которого у нее зажимало дыхание. Она почувствовала печаль, отчаяние, но не ту напряженность, которая душила ее голос. Оливия явилась в театр рано, не в силах избавиться от ощущения, что достигнутые ею успехи могут быть украдены у нее в любой момент. Она подошла к фортепиано и проверила голос. Все еще устойчив. Может быть...

Ей сделали прическу и наложили грим. К тому времени, когда она закончила и направлялась обратно в свою гримерку, Оливия уже пришла к решению. Сегодня вечером она даст представление, которое должна была дать на премьере. Сегодня вечером она покажет себя.

А потом Оливия свернула за угол. В отличие от описания Пайпер, Тад выглядел идеально собранным — пиджак, классическая рубашка, брюки, туфли — все гармонировало. Он был не один. Сара Мабунда, ослепительная в своем белом платье в образе Аиды, стояла рядом с ним. Точнее, перед ним. Вернее, между ним и стеной.

Они оба повернулись и самодовольно и свысока посмотрели на Оливию. И снова повернулись к друг другу. Сара обвила руками шею Тада. Тад обнял Сару за талию. И они поцеловались. Никакого мимолетного поцелуя в щеку. Это был полноценный, страстный поцелуй «рот в рот». Сара Мабунда и Тад Уокер Боуман Оуэнс. Из них получилась красивая пара. Слишком красивая. Наикрасивейшая из всех…

Оркестр завершил увертюру. Радамес и Рамфис спели, что Эфиопия грозит войной. Рамфис ушел, оставив Радамеса одного, мечтающего о славе полководца, победе над врагом и своей любимой Аиде. Его любимой «Божественной Аиде». Оливия стояла за кулисами, с колотящимся сердцем, ожидая своего выхода.

В отличие от Амнерис, она точно понимала, кого любит Радамес.

Он выдал высокую си-бемоль, завершив свою арию, и Оливия вышла на сцену, царевна, привыкшая иметь весь мир у своих ног. Дочь фараона пела о своей любви, своей страсти к этому прекрасному воину. Она пела от всего сердца.

Но он упорно мечтал лишь о воинской славе.

Оливия топнула ногой. Амнерис топнула ногой! Она никогда раньше не топала ногой в этой сцене, но теперь не сдержалась. Она отдавала Радамесу свое сердце, а он только и твердил, что возглавит войско египтян и поведет его к победе.

Она поджала пальцы в сандалиях. Что-то в выражении лица Радамеса, в том, как он себя вел, в том, как избегал ее взгляда... Что-то было подозрительное. Ужасная мысль пронзила ее. Что, если он любит другую?

Радамес уклонился от ее допроса.

Появилась ее любимая Аида. Да, ее рабыня, но и ее самая близкая подруга. Сестра ее сердца. Так какого черта Радамес так смотрит на Аиду?

И почему вдруг Сара принялась плакать? Тад любил красивых, талантливых женщин. Он только взглянул на Сару, и все остальные знакомые ему женщины перестали существовать. Аида с таким же успехом могла вонзить нож в сердце Амнерис.

На сцене творилось что-то несусветное. Тад чувствовал это. Он увидел это по тому, как зрители выпрямились на своих местах. То, как они стали наклоняться вперед. Одна женщина прикрыла рот рукой. Другая уцепилась за спинку переднего сиденья. Мужчина в соседнем ряду тянул голову к потолку, как будто старался разглядеть то, что вот-вот развернется.

Оливия возвышалась над всеми. Яростная. Свирепая. Беспощадная. У нее в руках вся мощь, в отличие от ее ничтожной рабыни, что делало манипуляции Амнерис еще более непростительными. Тад хотел предупредить Оливию, чтобы она не использовала свою власть, данную ей при рождении. Не предавала подругу. Друзья должны держаться вместе. Этот парень не стоил ни одной из них. Тад прекрасно понимал, что такое непомерная ревность. Все, кто сидел вокруг него, это поняли. Но ее несло во весь опор, чтобы предвидеть, чем такое обернется. Он уже видел наперед. Волосы на затылке встали дыбом.

Предательство и месть. Оливия злилась. К черту последствия! Никто в Египте не заботился о последствиях, и тем более Амнерис.

Она кипела. Она бушевала. Просила и умоляла. Радамес должен жениться на ней, любить только ее!

Вот и финал! Победа Египта над Эфиопией и парад в честь победы Радамеса. За службу ему отдают руку царевны. Руку Амнерис. Не его возлюбленной.

Но не видать Радамесу своей возлюбленной. И Оливия не желает, чтобы ему досталась Аида.

Радамес совершил роковую ошибку. Цена ошибки той - измена.

Тупой и упрямый ублюдок хочет только одного.

Быть по сему.

Сцена Суда… Знаменитая сцена Суда. Колоссальное проявление таланта La Belle Tornade. Она умоляет его защитить себя. Он неумолим. Она уговаривает. Угрожает.

Откажись от Аиды, любимый мой, и возьми меня в жены. Взамен ты будешь жить! И доверься мне. Никто в царстве не предложит тебе лучшего. Женись на мне, и мы вместе будем править всей Африкой, вместе с «И-эс-пи-эн» (Один из каналов кабельного телевидения, по которому круглосуточно показывают только спортивные передачи – Прим.пер.) и НФЛ. Тебе стоит только отречься от нее, и я спасу тебя!

Но он предпочитает умереть.

Нож провернулся в ране. Любовь Амнерис превращается в разрушительную силу. Она хочет отомстить и в пламени своей ненависти наблюдает, как его приговаривают к смерти.

Постойте! Подождите! Я верну все обратно. Она кричит. Ее крик сотрясает сцену, обжигает зрителей, эхом разносится по Мичиган-авеню и уносится через озеро в вечность.

Слишком поздно, девочка. Он обречен.

Нет! Вы не можете этого сделать! Он не заслуживает смерти! Она проклинает своего отца, проклинает жрецов. Она затеяла все это и проклинает свою ревность, видя, как ее возлюбленного ведут в склеп, где он будет заживо погребен навечно.

Со своей любовью.

Хотя Амнерис о том было неведомо.

Она падает на его могилу, умоляя о покое. Но она опоздала. Без него ей нет покоя вечно. Занавес.

Браво! Браво! Браво!

Это был триумф.

Позже критики напишут: «Сверкающий лоск легендарного голоса Шор легко переходил от медового пианиссимо к обжигающе яростному фортиссимо».

«Шор блистала, беря удивительно великолепные высокие до-бемоль, на которые осмеливались лишь немногие меццо».

«”A lui vivo, la tomba!" было истинным совершенством».

«Шор замахнулась на роль Амнерис, как мало кто когда-либо осмеливался. Спустя десятилетия какой-нибудь старожил скажет молодому поклоннику оперы: ”Ах, если бы вы только могли услышать, как великая Оливия Шор поет Амнерис”».

La Belle Tornade достигла пика своей карьеры. Сделала то, ради чего она жила.

И этого оказалось недостаточно.

Шикарная глава,спасибо

Спасибо за продолжение!
Оливия смогла со многим справиться и показать себя. Но без Тада ей это не так важно.
_________________

Девочки, спасибо за продолжение!
Что-то мне не нравится, как Тад себя ведёт. Эти показательные поцелуи перед Оливией.
_________________

Спасибо за продолжение.

Спасибо за продолжение! Мне кажется Тад специально устроил этот показной поцелуй. Оливия разозлилась и вот результат.

Ура! Продолжение! Огромное спасибо 🌷

Спасибо за долгожданное продолжение!