Алхимия Крови

Кеннет Лэнг:

Театр тлена

 

Что я мог подумать, кроме "О, да, детка!"?
Агнес так ко мне прижималась, что я забыл, где нахожусь. Театр? Отлично!
Лишние зрители, о чем-то поговорив, удалились из партера, так и не заметив нас, сидящих в глубине сцены, и мы остались предоставленные самим себе.
Порывистые движения Агнес, ее проснувшаяся страсть заражали.
Я знаю, как после событий, где на кону стоит твоя жизнь, кипит кровь. Скорая сексуальная разрядка просто необходима организму, чтобы выплеснуть накопившееся напряжение. Мозг в этот момент отключается.
Мои руки, осмелев, спустились ниже и гладили тело Агнес там, где в приличном обществе до девушки дотрагиваться не допустимо.
Я на всякий случай одним глазом глянул, не окружает ли нас то самое "приличное общество"? Вокруг не было ни души, поэтому пальцы тут же забрались под бретельки платья и вскоре моему взору явилась совершенная грудь, не прикрытая кружевом бюстгальтера. На маленькой бестии просто его не было.
Руки тут же направились проверить, а были ли на ней трусики? Увы, ответ я не получил. Фасон платья не позволял их нащупать, а длинный подол не гарантировал быстрой отгадки.

Не сильно расстроившись, я знал, чем мне заняться: смотрел на дерзко торчащие соски, которые так и просились в рот. Я накрыл грудь ладонью, осторожно сжал, ощущая трепет Агнес, потрогал сосок подушечкой большого пальца, чувствуя, как тот сжимается от ласки, лизнул розовую горошину. Агнес застонала. Этот стон стал пусковым сигналом. Мое возбуждение зашкалило, а руки, не отвлекая моих губ от любовной игры с сосками, к котором очень скоро присоединился язык, пустились в поход по ноге Агнес. Одним движением руки я нашел конец этого чертова подола и почувствовал гладкость кожи. Плавное скольжение ладони по бедру, и я обнаружил тонкую границу трусиков, которая легко поддалась напору моих пальцев. Осторожно, но настойчиво, пальцы устремились туда, где ... Короче, туда, куда стремится каждый мужчина, когда у него в руках постанывающая от возбуждения женщина, а его губы сомкнулись на ее соске.
Агнес была влажная.
Ее частое дыхание выдало еще одну тайну: у девочки, сидящей на моих коленях, или слишком долго не было мужчины, или не было вообще.

Последняя мысль заметно отрезвила меня.
- Агнес. - Я слегка отстранился от нее, оставив в покое грудь, поблескивающую влажным соском. - А сколько тебе лет?
- Двадцать пять. - Моя настороженность отразилась в ее глазах. По тому, как она произнесла эти два слова - с запинкой, с какой-то неуверенностью, смущением, я понял, что пора задавать следующий вопрос. - Ты когда-нибудь была с мужчиной?
Краска, залившая ее лицо, подтвердила опасение. Агнес была девственницей. Это все меняет.

Пальцы быстро вернули бретели платья на место, спрятав, подрагивающую от частых толчков сердца, грудь, подол надежно закрыл ноги.
Только мой член не послушался строгого окрика сверху и продолжал ждать наслаждения.

- Ты восхитительна, и я так сильно хочу тебя, что готов прямо здесь заняться любовью. Но... - Я старался подобрать слова, но вся кровь (а вместе с ней, видимо, и мозги) отхлынула вниз, туда, где один несчастный продолжал надеяться на счастливый конец. - Но я не могу лишать тебя девственности в таком мало-романтичном месте, ожидая, что в любой момент нам могут помешать. И хорошо, если люди, - добавил я и крепче прижал к себе Агнес, боясь даже вздохнуть.

Прямо на нас шел призрак женщины. Он остановился в двух шагах, взмахнул прозрачными руками, словно хотел взлететь, и простонал:
- Я так устала. Я так устала носить это в себе. Он тянет, не дает уйти...
Призрак повернулся, и мы увидели, что в его спине торчит нож.
- Помогите... Найдите меня... Освободите...

В этот момент что-то неуловимо изменилось в театре. Легкий толчок, как слабое землетрясение, и по стенам стала расползаться тень. Словно большой паук быстро ткал свою паутину, закрывая, смазывая сияющие краски роскоши.
Привидение забеспокоилось.
- Началось! - выкрикнуло оно. - У вас мало времени!
Потом заплакало, завыло, застонало.
- Вы станете такими же как я...
И растворилось.

...

Морин Брэдиган:

Дом оживающих страхов.

Дом полный сюрпризов. Дом, навевающий ужас и рождающий страхи. Заставляющий совершать странные и необдуманные поступки. Что ещё он принесёт с собой? Какие сюрпризы он готовит?
Я была рада встретить Кестера и незнакомую девушку, это давало надежду, что мы тут не одни и не только у нас наступило совместное безумие.
Плач, раздавшийся сразу же, как мы все встретились, породил ужас и страх. Интересно можно ли когда-нибудь привыкнуть к постоянному ужасу или страху? Наверное, нет. Но можно перестать удивляться. Мужчины выбили дверь, и мы все зашли в комнату, которая, как и все предыдущие, не отличалась современным ремонтом или хотя бы малейшими признаками недавней уборки. Старые обшарпанные стены, старая колыбель, которая раскачивалась посреди комнаты. От увиденного мелкие волоски на теле встали дыбом. Марко взял меня за руку, и я с благодарностью сжала его ладонь, слегка прижимаясь к его плечу, и запела со всеми колыбельную, от которой на глазах навернулись слёзы.

В плену у прошлого.

Детский плач, резавший слух, плавно сменился на шум дождя. Мы снова куда-то переместились и я, оглушённая и ничего не понимающая, стояла посреди царства красивейших древностей, крепко сжимая ладонь Марко. Казалось, что если я отпущу мужскую руку, то окажусь где-нибудь в другом месте. Вряд ли я этого хотела, поэтому лишь продолжала сжимать его ладонь крепче. Сквозь шум в ушах пробился голос Марко.

Только после этой фразы я заметила, что в этот раз мы не одни. Я бегло осмотрела помещение, но ни Кестера, ни Исдис не увидела. Куда же они делись? И почему мы вместе с Марко оказались тут, а они нет? Что происходит? Этот вопрос за сегодняшний день с тал уже риторическим. Мне хотелось, чтобы все происходящее стало обычным кошмаром. Чтобы когда я проснусь, оказалось, что накануне вечером я перепила и из-за количества выпитого, меня посетили столь странные и даже где-то жуткие видения. Единственное о чём я могла пожалеть на утро после бурного вечера, так о том, что Марко, к сожалению, ничего не вспомнит. Вряд ли нам приснился бы один кошмар на двоих. Пока Марко изучал какой-то свиток, а потом ходил проверять дверь на наличие запоров, я снова сильно ущипнула себя. Было больно. И я никуда не делась. Всё так же осталась стоять посреди сокровищницы безумного коллекционера.

Я подошла к Марко и заглянула в свиток, на котором были изображены предметы.
- Марко, ты думаешь, что найдя их, мы сможем оказаться в отеле? Думаешь всё так просто? - Мне не верилось, что мы действительно вернёмся, наверняка после этого места, мы вновь окажемся в каком-то другом, столь же странно как это и предыдущее. – Что вообще происходит? Мне может кто-нибудь объяснить?
Желание в очередной раз расплакаться было практически непреодолимым. Сколько можно? Я повернулась ко всем спиной, не желая показывать своих слёз, вероятно, им и без моих рыданий тошно. Кончиками пальцев сжала переносицу, пытаясь предотвратить поток слёз. Почему-то от этого действия шум в голове лишь усилился.

Я резко обернулась, забыв о подступающей истерике. Оказаться одной было намного страшнее, чем показать свой страх и слёзы, окружающим.
- Что это? – Спросила, подняв голову и рассматривая капли, скапливающиеся на потолке. От резкого движения голова закружилась и я начала заваливаться в сторону, чтобы избежать падения, схватилась за первое, что попалось под руку. Но эта тумба была такой древней, что ножка подломилась, и витрина со всем содержимым рухнула на пол, разбилось стекло, вывалились все серебряные подстаканники, которые находились внутри старинной витрины. Я с трудом осталась стоять на ногах.
- О Боже! Какая я неловкая. – Я не знала, не то ли мне хвататься за голову, не то ли попытаться собрать все, что рассыпалось по полу. Решив, что второе будет более полезным, присела на колени и стала аккуратно собирать подстаканники, выставляя их в ровный ряд на полу около своих ног. Шум дождя всё усиливался и на меня всё чаще и чаще стали срываться капли с потолка, а на полу вокруг стали образовываться лужи.
Снова страх завладел мной, я перестала собирать подстаканники и, поднявшись на ноги, подошла к Марко.
- Не понимаю, что происходит. Откуда тут вода? – Я заглянула мужчине в лицо. Пытаясь там найти ответ, и по сложившейся за этот день привычке взяла его за руку. Так спокойнее.

...

Кеннет Лэнг:

Театр тлена

 
Мы с Агнес вздрогнули от еще одной волны землетрясения, с расписного потолка театра посыпалась штукатурка и звякнула хрустальная люстра, широко разместившаяся в центре панно, изображающего античных богов.

- Что началось? Почему мы станем такими же как вы? - переспросил я, но привидение не ответило. Накатывающая тревога заставила забыть о нашей страстной прелюдии. - Агнес, надо бы выбираться отсюда.

Стоило мне произнести эти слова, как разом захлопнулись все двери, ведущие в зал.
- Похоже, нас отсюда не выпустят, пока мы не вытащим нож из спины погибшей женщины. Но где его искать? - Я посмотрел на Агнес, и, увидев ее растерянный вид, улыбнулся. - Не бойся, моя хулиганка. Мы прорвемся. Раз двери захлопнулись, то отгадку нужно искать на сцене, за кулисами и в оркестровой яме. Зал весь как на ладони, навряд ли там кто-то мог спрятать труп, но на всякий случай, давай, проверим.

Мы спустились со сцены и медленно пошли вдоль обшитых шелком стен, украшенных золотой лепниной, которая значительно потускнела с тех пор, как мы оказались в театре.

Чтобы немного отвлечь Агнес, я попросил:
- Посмотри, сколько времени прошло с момента нашего знакомства? Больше двух часов или меньше? Тебе не кажется, что мы стали закадычными друзьями? - Я приобнял растерявшуюся девушку и немного потискал ее. - В любом случае, я выиграл! С тебя стриптиз!
Агнес взглянула на экран телефона, судорожно вздохнула и быстро спрятала его за спину.
- Что там, Агнес? Мне уже не в первый раз кажется, что ты получаешь сообщения, которые расстраивают тебя. Не хочешь рассказать?

...

Агнес Макинтайр:

Театр тлена

Заглянув в его голубые глаза, Агнес не сразу сообразила, что происходит. Затуманенная огненным чувством, она не могла думать ни о чем другом, кроме как о разрядке. Ей уже грезились сладостные ласки, еще смелее и откровеннее тех, что дарил Кеннет, жаркое переплетение тел и безумие, сулящее нечто невероятное, невообразимое! Агнес не знала всю силу этого, но каждой клеточкой себя, стремилась в нужном направлении…
 Представьте, что будет, если голодному тигру, сидящему в клетке, помашут сочной, свеженькой и жирной ножкой зебры, доведя его до белого коленья…потом выпустят его и перед самым носом, выбросят тушку в пропасть, мотивируя тем, что «жирное вредно, и вообще на завтрак мясо не едят»! Тигру как-то пофиг, если он голоден до одури!
 Вот и Агнес восприняла отказ не так, как надеялся его преподнести Лэнг!
Раскаленное желание, не найдя разрядки (а Агнес была доведена до предела), перешло в стадию разрушительной ярости!
 Сначала она крепко стиснула зубы, намереваясь молча с ним согласиться и обругать себя последними словами за слабость, но появление неожиданного гостя лишь подлило масла в огонь:
   На них медленно плыл по сцене призрак женщины. Худенькой, в белой тоге, с длинными, вьющимися волосами до живота. Она остановилась в двух шагах от их «трона», взмахнула полупрозрачными рукавами, словно фокусник над цилиндром, и жутким голосом огласила:
- Я так устала. Я так устала носить это в себе. Он тянет, не дает уйти...
Женщина повернулась, являя им на обозрение торчащий из спины нож.
- Помогите... Найдите меня... Освободите...
Агнес, вместо того чтоб испугаться, разозлилась еще сильнее. Сжала кулаки, тяжело задышала, пытаясь вытеснить из организма не унимающееся возбуждение! Мало того, что обломали и отвергли, мало того, что бросают из крайности в крайность, так еще натравливают полоумных призраков-игрунов!  
 Казалось от ее внутренней ярости, театр затрясся и по стенам пошли трещины.
Призрачная дама замигала, как огни на рождественской елке.
- Началось! У вас мало времени!
- Вы станете такими же как я...
Мгновенно переключившись на виновника своего состояния, Агнес жестко выругалась в мыслях:
«- Druisire! Tolla-thon! Шовинист и старый развратник!» – глаза её метали молнии, естественно, на себя она злилась куда больше, ведь он заставил её испытывать такое, от чего она еще долго не сможет отойти. Агнес чувствовала себя ребенком, у которого отняли леденец, а еще отправили в незнакомый детский садик, где она меньше всего хотела оказаться.
 Она ничем не лучше тех, о ком пишет – ощутив вкус запретного плода, готова отказаться от всего, лишь бы слопать его целиком. Где стыд, где угрызения совести?! Одна лишь ярость из-за неутоленной жажды секса, до сих пор бурлящей в крови и особенно внизу живота!
  Агнес настолько сильно желала близости и злилась на Кеннета, что, казалось, атмосфера вокруг её вообще не волновала!
 
- Mo chreach! Как мне достало это место!
 Окажись сейчас перед ней манекены – снесла бы к чертям одним ударом! Что там надо найти, чтоб выбраться?! Нож? Отлично!
«-Сейчас бы в холодный душ!» - изнывала она, борясь с пожаром внутри себя. Еще сложнее было притворяться паинькой.
Они спустились со сцены и медленно пошли вдоль стен, обтянутых штофными обоями и потускневшей, золотистой резьбой.
 «- В какую же пошлячку я превратилась меньше чем за пару часов!» – вздохнула она. По ощущениям – из ушей валил пар.
Внизу были различные подъемные механизмы, декорации в виде нарисованных замков, полей и городских улочек. Освещение под потолком вполне справлялось с задачей хорошей видимости.
 
- Посмотри, сколько времени прошло с момента нашего знакомства? Больше двух часов или меньше? Тебе не кажется, что мы стали закадычными друзьями? - он приобнял её и немного потискал, а Агнес хотелось впиться ногтями ему в руку и хорошенечко так расцарапать. - В любом случае, я выиграл! С тебя стриптиз! 
«-Ничего ты от меня больше не дождешься!» - фыркнула она про себя. В этот момент, в кармашке платья что-то завибрировало.
Как телефон оказался там, Агнес и предполагать не стала. Уже ничего не удивляло. Зато она пришла к выводу, что маньяк – никто иной, как плод ужаса Фалам Кнок. Это успокоило.
Ненадолго…
Пришла ммс…на телефон со сдохшей батарейкой.
Агнес медленно открыла её, и то что увидела, заставило сделать тяжкий вздох.
Там была она – в белом платье, которое сейчас на ней, распростертая где-то в подвальном, полутемном помещении, а в спине торчал нож и …кровь была повсюду…
К фото прилагался текст:
«- Если не найдешь нож с замком первой, Лэнг сделает с тобой это…Все еще доверяешь ему? J»
Она быстро спрятала телефон за спину и взглянула на мужчину ошарашенными глазами.
Верно, прошло всего пару часов, а она доверилась ему настолько, что чуть не совершила безумие! А что если он играет с ней, как кошка с мышкой? Здесь творится такое безумие, что Агнес не удивится, если Кеннет окажется исчадием ада, замаскированным под ангела.
Она высвободилась из его объятий и отошла, испуганно вглядываясь в его, казалось бы, добрые, не таящие угрозы глаза.
- Что там, Агнес? Мне уже не в первый раз кажется, что ты получаешь сообщения, которые расстраивают тебя. Не хочешь рассказать?
- Кто вы такой?! – выдохнула она и в этот момент её взгляд поймал черно белый портрет ребенка на стене.

По мере превращения милого дитя в жуткое чудовище, на портрете появилась кровавая надпись:
«-Он один из нас, беги если хочешь жить!» - и Агнес вскрикнув от ужаса, бросилась прочь от Кеннета.

...

Кеннет Лэнг:

Театр тлена

Агнес вела себя странно. Ее трясло. Если бы не приведение, я бы решил, что ее трясет от злости.

Вполне похоже на маленькую злючку...

Еще раз взглянув на экран телефона, она вдруг закричала:

И вскрикнув от ужаса, бросилась прочь.
- Агнес! Агнес! Что с тобой?
Я не сразу кинулся следом, меня отвлекло странное изменение, произошедшее с черно-белым портретом, на который только что смотрела Агнес. Приглядевшись внимательнее, я понял, что на нем вовсе не ребенок изображен, как я думал до сих пор. С портрета ехидно улыбался скелет ребенка в короне.
Поймав мой взгляд, он прошептал:
- Она одна из нас! Продолжай топтаться на месте, и она воткнет тебе в спину нож.
А потом засмеялся.

Я не мог вынести его издевательского смеха, схватился за раму и со всей силой дернул. Портрет слетел со стены, рама разбилась об пол. Мальчишка перестал смеяться, но здание театра опять содрогнулось.

Я оглянулся. Обшивка на всех креслах начала лопаться, а позолота на деревянных спинках стала едва различимой, пойдя глубокими трещинами.
Пока я с ужасом смотрел на происходящие разрушения, Агнес исчезла из поля зрения.
- Агнес! Агнес! Не дури! Перестань прятаться! - крикнул я. Эхо понесло мои слова, но разбившись о стены, затихло. - Неужели ты не понимаешь, что вокруг тебя творится чертовщина? Тебя хотят свести с ума! Агнес!

Я направился к сцене, но поднимаясь по ступенькам, обратил внимание, что на рояле кто-то лежит. Сердце остановилось, когда я понял, что это Агнес. Она была без сознания.

Быстро спустившись, я подбежал к ней. Сверху мне показалось, что она лежит в луже крови, и она стекает на клавиши, окрашивая их в красный цвет, но подойдя ближе с облегчением выдохнул - вокруг нее были разбросаны лепестки алых роз.
- Агнес! Агнес! Очнись, родная! - шептал я , гладя ее по холодному лицу. Из ее руки выпал мобильник и звякнул об пол.
Свет огромной люстры начал меркнуть, и оркестровая яма погрузилась во тьму.

За моей спиной кто-то завозился, запахло тленом. Если бы я не наклонился за телефоном, то не успел бы увернуться. На меня бросилась женщина с кровавым ножом.
Я готов был поклясться, что на меня нападает Агнес, если бы не знал, что она лежит на рояле.

Уклоняясь от ножа, который с противным свистом рассекал воздух, я нечаянно нажал на кнопку телефона, и он сработал как фонарик. Как только я направил острый луч света в нападающую женщину, она страшно закричала и растворилась в темноте.
Я вернулся к Агнес и попытался взять ее на руки. Дотронувшись до рояля, я опять почувствовал, как дрогнула земля.

Рояль на глазах начал рассыпаться. Я едва успел подхватить Агнес, которая слабо пошевелилась, как музыкальный инструмент с грохотом опрокинулся на бок. Крышка отлетела в сторону, ее лакированная древесина лопнула с таким резким звуком, словно рядом выстрелило ружье.

Из нутра рояля, от туда, где должны лежать натянутые ряды струн, вывалилось тело девушки. Истлевшая одежда, резкий запах гниения, и блеснувший в луче фонарика нож - это последнее, что я запомнил, прежде чем повалился на пол.
Кто меня ударил?
Та Агнес, что упала вместе со мной? Или та, что пыталась напасть с кровавым ножом? Или существует третья, настоящая?

...

Агнес Макинтайр:

Театр тлена

Агнес удалось спрятаться за кулисами. Прижавшись к стене, она перевела дух, но посыпавшаяся сверху штукатурка заставила вновь бежать...по кругу! Кулисы были завалены разным хламом, но там не было ни одной двери! Лишь левый и правый выходы на сцену.
Она боялась что Кеннет нагонит её, что убьет!

- Агнес! Агнес! Не дури! Перестань прятаться! Неужели ты не понимаешь, что вокруг тебя творится чертовщина? Тебя хотят свести с ума! Агнес!

Она закрыла уши ладонями. А что, если он прав - и её просто сводят с ума?
Пол под ней снова затрясло, стены стали напоминать потрепанную обитель галерее манекенов. Агнес отважилась выглянуть из укрытия и то что увидела, повергло её в новый шок.

Кеннет крутился возле ржавого, разваливающегося на части пианино, со скелетом в белом платье на руках, рядом бегал еще один скелет с ножом, пытаясь напасть на них, а под ногами у него валялся третий трупп, но пока еще до скелетной стадии не разложившийся!
Скелеты были темно-серые, страшные, с дырами в костях, у Агнес чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда она увидела как заботливо Кеннет прижимает к себе скелет на руках.
Сумасшествие!

Она вынырнула из укрытия и бросилась к нему:
-Кеннет, это все иллюзия!
Но он не отреагировал, а скелет с ножом тем временем готовился к новому нападению.

Агнес действовала решительно: сняла с себя туфель и запустила им в скелета с ножом. Выбив пару ребер, она свалила груду костей на пол и нож выпал из кривых костяшек.
Но тут другой скелет - на руках у Кеннета, взмыл рукой вверх прямо над его затылком и Агнес увидела как блестит в серых костях лезвие.
Она в два прыжка оказалась рядом и выбила лезвие, но ударом задела Кеннета по голове и он свалился на пол.
-Кеннет, выпусти эту мерзость из рук! - потребовала она, склоняясь над ним и пытаясь разлучить сладкую парочку, где скелет яростно прилип к её мужчине!
Агнес совсем забыла о втором наборе костей, уже успешно поднявшемуся на ноги и вернувшему себе нож...

...

Дарвел Ньюмен:

Пылающая высота.

Я с опаской прислушивался к своим ощущениям. Что за очередное жуткое испытание уготовила нам судьба, в которую не верит Кристина? Тогда чем объяснить все происходящее с нами? А главное, чем объяснить мою судьбоносную встречу с этой великолепной во всех отношениях женщиной? Я как мог старался держаться на расстоянии, отрицая чувства, которые вызывала во мне Кристина. Но потерпел поражение, накопленные невысказанные чувства, подобно лавине, теперь грозили затопить меня...

Усилием воли Дарвел приказал себе вернуться к насущному. Самое первое - Кристина рядом, он ощущал изысканно-нежный запах ее духов, и посему был спокоен - главное, они по-прежнему вместе. Он бы сошел с ума думая, куда выбросила ее воронка!

Второе - где же они очутились? Пока-что опасности не наблюдалось, но Дарвел понимал, что это ощущение обманчиво. Мягкие роскошные кресла, тишина, лишь слабый гул двигателя доносился откуда-то снизу. Тут дошло, что они летят. Дарвел просто ненавидел самолеты. Адские посудины, которые лишают человека власти над своей судьбой...

Посудина была роскошной и казалась необитаемой. Да что за...??



- Вот и мне это интересно, - проворчал Дарвел. Ему чертовски не хватало Кеннета, он уже привык во всем полагаться на лидерские качества этого человека.



- Закончится. Верь мне. - Твердо сказал Дарвел. - Ни в коем случае нельзя сдаваться.

В этот момент Дарвел расслышал людские голоса, раздающиеся в соседнем салоне. Голоса были не знакомы Дарвелу, и все же полегчало - они не одни на этой посудине. Заглянув в соседний салон, мы с Кристиной увидели мужчину и девушку.



- Добрый вечер, произнес Дарвел. - Если честно, мы чертовски голодны. Не могли бы вы подсказать, где на этом самолете можно раздобыть еду? И еще, будьте любезны, подскажите, куда направляется этот лайнер?

...

Энтони Эдгарс:

Чего хотят люди? Все поголовно, словно стадо, сбившееся в огромную кучу и погоняемое в неизвестность одним лишь желанием. Они хотят чего-то эфемерного, что называют словом «счастье».
Чего хотят в его мире? Есть ли у них что-то, столь же объединяющее всех из его расы?
Есть. Имихе хотят больше того, что уже имеют. И что бы не утверждали представители тех, к кому принадлежала Анна, но и они хотели больше того, что у них уже было.
Могущество. Вечность. Бессмертие. Всего этого слишком мало.
Увидев Роуз Пэйтон, понял, что Вечность – это тюрьма, из которой некуда бежать.
«Главное то, что скрыто внутри. Ты - то, что ты делаешь. Ты - то, каковы твои помыслы. Думаешь, мой голос дрожит от страха? Несомненно, мне страшно. Новый мир, неизведанный и пугающий. Но ты ведь говорил, что рядом с тобой я в безопасности. Неверие лишь усугубит то, что меня тревожит. Так почему бы не рискнуть и не довериться. Тебе».
Он не верил ей. Она опасна, умело лукавит, пускает в ход те уловки, о которых он знал, но не представлял, как на них отреагирует. Никогда не видел себя рядом с кем-то, подобным Роуз. Но подобных ей больше не существовало нигде, ни в одном из миров.

Где-то, между ходами партии…

- Ты подсматривала за мной. – Энтони налил себе в стакан виски, сделал глоток. Лишь потом повернулся к наблюдавшей за ним Анне и встретился с ней глазами. Она молча разглядывала его, и оба понимали, что его выходка не станет темой для обсуждения. Потому что они не критиковали и не обсуждали правильность сделанных ходов, а поступок Тони являлся неотъемлемой частью его хода. Что сделано, то сделано.
Это понимала Анна и прекрасно знал он сам.
- Мне будет не хватать всего этого, - указал рукой с бокалом на мелькавшие перед ними изображение. – Будет не хватать тебя и того, как мы с тобой научились действовать. Я рисую путь, ты подбрасываешь на этом пути горсть хлебных крошек. Не рассыпаешь их, уводя в нужном направлении, а просто даешь понять, что такое направление есть. Знаешь, у меня вызывает искреннее восхищение то, как люди справляются со всем этим. И я не перестаю восхищаться тобой.
Энтони отставил бокал на столик, поднялся с кресла и, пройдя сквозь «экран» с изображениями, остановился прямо за ним.
- Нам пора закругляться, моя дорогая, - произнес из-за призрачной завесы, чувствуя спиной взгляд Анны. В этом сражении теперь ими обоими руководят схожие стремления, которые они не могут скрыть друг от друга. - Я и ты знаем, к чему идем. Остался последний ход. Сделаем его красиво.
Он снова прошел сквозь полупрозрачное полотно, сотканное из созданных им иллюзий. Приблизился к Анне, присел перед ней на корточки и взял ее руку в свои. Пожимая тонкие пальцы, смотрел на свою соперницу. Врага, схватка с которым либо станет его самым большим триумфом или же низвергнет туда, где понятие вечность приобретает самые неприглядные оттенки.
- Ты рисуешь для них невидимые двери. Даже там, где любой выход ведет в пустоту. Я попробую повторить свой ход, сыгранный в прошлой партии. Запру их там, где любая дверь приведет к исходной точке, но на этот раз отниму у них еще и время. Поиграем?
Он вернулся на свое место, и они продолжили смотреть, как меняются декорации и наступает завершающий акт разыгрываемой пьесы, которая длилась вот уже почти два столетия.
Два века на земле для Архитектора равны паре мгновений в его мире, где время не имеет значения. Поэтому там нет ничего, что совершало бы головокружительные движения, менялось, утрачивая прежние и приобретая новые свойства. Они сами двигали свой застывший мир, но делали это, вырывая куски плоти у других миров.
Раса Анны сопротивлялась такому «прогрессу», считая их состояние наивысшим достижением. Совершенной стабильностью, выше которой нет ничего.
Теперь Энтони знал, что ни то, ни другое совершенно не важно. Когда есть то, ради чего готов вывернуть свой собственный мир наизнанку и вытряхнуть из него все, что мешает быть с той, которая заняло в его мыслях главенствующее место.
Выиграет он или проиграет, Роуз Пэйтон станет его болезненным тавро, от которого не избавиться никогда. Это его наказание, которое будет длиться Вечность. Где бы он не находился, и что бы с ним не происходило.
Образ Роуз плыл перед его глазами, искушая вернуться туда, где он оставил ее. Самую реальную мечту из всех когда-либо существовавших.

«Ты моя соль». Он утвердился в этой мысли, едва она родилась в его сознании.
Архитектор коснулся груди, где сейчас на тонком шелковом шнуре висел серебряный ключик. Пусть этот простой предмет немного побудет материальным, напоминая о том, кто он есть и для чего здесь находится.
Алхимик, которую сейчас звали Анной, - обладатель золотого ключа, - знала, как добыть философский камень. Как, пройдя через черноту угасания желаний и тление, раствориться в ослепляюще белом противостоянии соблазнам, соединиться с алым и лишь потом достичь золотого совершенства.
А он при любом раскладе останется тем, кто стирает границы между реальностями и искажает их. Амальгамой, отражающей лишь эти искажения.
…Энтони почувствовал, как налипшие на спину песчинки осыпаются, щекоча нагретую закатным солнцем кожу. И снова оказался на том берегу…

Где-то на самом краю всего…

… Ее волосы разметались в толще воды, светясь золотом сквозь прозрачную бирюзу. Пряди казались живыми, касались его кожи, ласкали, будто усыпляя, и грозили опутать, привязать.
Он сделал то, к чему призывал Роуз – поднял лицо вверх и посмотрел в небо. В нем смешались оттенки золота и синевы, и поверхность воды отражала их, превращая созданный им мир в одну сплошную глубину, о которой говорила Роуз.
Эта женщина тащила его на дно, где он мог бы остаться навсегда. Но ей самой там не выжить. Достигнув дна, она перестанет быть собой.
Незрячими глазами он смотрел на раскинувшееся над ними небо, и чувствовал лишь руки, скользившие по его бедрам, впивавшиеся ноготки, словно стремящиеся пробраться к нему под кожу. Мягкие волны от движение ее головы под водой, теплая глубина рта, вбирающего его в себя, нарастающая сила ее возбуждения, которую он чувствовал, как свое собственное – вот что стало его миром. И оставшийся на губах вкус чистейшего искушения – ее естества.
Запустив пальцы в ее волосы, он сжал их, зная, что причиняет боль. Направил ритм, вынуждая вбирать себя глубже. Он мог бы позволить ей вот так довести себя до оргазма и, извергаясь ей в рот, не дать подняться из воды, чувствуя, как в минуту его наивысшего наслаждения ее покидает жизнь.
И все бы закончилось на этом. Их игра. Все созданные им миры погасли бы со всеми, кто там был.
Роуз могла стать причиной конца ВСЕГО.
Эта простая истина заставила его стиснуть зубы, не позволяя вырваться из груди воплю ярости.
- Довольно, - хрипло выдохнул он, грубо хватая Роуз за плечи и извлекая ее из воды. – Маленькая хитрая фея, - произнес, накрывая ее губы ртом. Не дал отдышаться, не позволил сделать глотка воздуха, сжал ее в объятиях, чувствуя как она пытается вырваться, но потом сдается и с тихим стоном позволяет его языку проникнуть в глубину ее рта, пить их смешавшийся вкус.
Ее упругие груди с напряженными сосками прижимались к его груди, влажное лоно касалось его паха, и близость всего ее существа будила в нем нечто, с чем ему еще не приходилось сталкиваться.
Оторвался от ее губ, когда сам начал задыхаться. Посмотрел в расширенные глаза Роуз, в которых смешались возбуждение, страх, паника и всепоглощающее желание.
И он перенес их на берег, к самой кромке океана. Ее хрупкое тело оказалось под ним, и он опустился сверху, опираясь на руки и всматриваясь в ее лицо.
- Пора подняться с глубины и увидеть звезды. Кричи, Роуз.
Продолжение следует…

...

Кеннет Лэнг:

Театр тлена

Донеслось сквозь туман сознания, но мозг отказывался верить. Та, что находится в его объятиях - Агнес, а скелет, который только и ждет, чтобы он отказался от девочки, врет и вводит в заблуждение.

Агнес - мерзость?!
- Сама ты мерзость! - Я разлепил глаза и увидел стоящую надо мной журналистку. - Ох! - Я отбросил мощи, что прижимал к себе.

- Агнес, дорогая, отойди в сторону, - попросил я, но встретившись с непонимающим взглядом, сам отпихнул ее. И вовремя. Поднявшийся скелет взмахнул ножом, а когда Агнес упала, полоснул им воздух.
- Ах ты отрыжка пьяного шотландца! - взревел я и с положения лежа двинул ногой по тазобедренному суставу, выбивая его начисто. Рухнув на пол, скелет так стукнулся черепом, что тот разлетелся на мелкие куски.
- Кто из дам еще желает получить исторический пендель от горца? - прокряхтел я, поднимаясь на карачки. Голова болела и кружилась, но это не помешало мне вытащить из спины лежащего мертвеца нож, инкрустированный каменьями.
Здание театра опять тряхнуло.
- Черт! Агнес, пожалуйста, больше ничего не трогай. Театру это не нравится.
Я стоял, покачиваясь, над Агнес и тянул к ней руку, когда на горизонте опять забрезжил свет - это призрак окутал оркестровую яму своим сиянием.
- Сссспасибо, - прошептал он и вознесся к потолку, в котором зияла огромная дыра.
А на том месте, где стоял призрак, лежала какая-то тетрадь.

...

Лиллиас Келли:

На мой вопрос, казалось бы простой и безобидный, Айзек резко ответил по существу. Я не думала, что он ответит с юмором или игривостью, скажет, что желает меня или миллион евро, но хотя бы скажет, что он хочет выпить: чай, кофе или сок. Выбраться от сюда я тоже хочу, но если я буду об этом говорить постоянно, это никак мне не поможет.

Я вздохнула. Улыбка сошла на нет и я опустила взгляд, беря другую булочку с тележки.

На предложение Айзека по нашему дальнейшему действию я согласилась молча, жуя булку и запивая её соком. Осмотр данного помещения не принес ничего важного или нужного.


- Добрый... - замялась, пытаясь понять какое сейчас время суток. Когда мы перенеслись в сад был поздний вечер. Сколько мы провели в саду неизвестно, как и то, занимает ли само перемещение какое-то время. Боже! А если, когда мы выберемся, а я уверена, что выберемся, то окажется что в реальном то мире прошло десять лет?! И ладно бы десять, а если пятьдесят? А если кроме этого мы и постареем на это же время? Нееет, стареть я не хочу!!!! Так рано точно не хочу.



Айзек взял инициативу на себя, представил нас и всё объяснил подошедшим к нам людям. Я была совсем не против, что бы мужчина брал на себя ответственность и принятие решений. Тим у меня феминистка, но мне совсем не нравится указывать мужчине, что нужно делать, однако я не потерплю и то, что бы указывали мне. Идеально, когда все находится около золотой середины. Где-то ближе к феминизму, где-то дальше от него. Все зависит от ситуации.

- Да, всё так, - подтвердила я слова Спенсера. - Мы были в коридоре, - взглянула на Айзека, - когда оказались в саду. И это совсем не сад Фалам Кнока. Я знаю это совершенно точно, поскольку сама занималась реставрацией парковой территории вокруг отеля. И совершенно точно знаю, что не сажала туда никаких ядовитых и хищных растений, - с ужасом вспомнила колючки и лианы. Хотя, беседка мне пришлась весьма по душе. - Потом мы оказались тут.

Я посмотрела на новых знакомых и перевела взгляд на Айзека. Он, почему-то как-то странно на меня смотрел. Пристально, будто хотел насквозь меня проглядеть. Не похоже было, что так он пытался раздеть меня взглядом. Не тот был «оттенок» во взгляде. Не было возбужденных искорок. Не могу так же сказать, что он смотрел на меня со злостью или же грубо. Он будто был слегка удивлен, но я вроде бы никакую новость не сказала.



- Мы нашли лишь вот эту тележку. Но там вполне неплохая еда и можно хорошо покушать, - ответила я. - Куда летит этот лайнер мы не знаем. Еще не встретили ни одного персонала, в иллюминаторах ничего не видно, - пожала плечом, надевая найденные возле одежды туфли. Они были мне слегка великоваты и я почувствовала себя золушкой, правда туфли не были хрустальными, но...

- Мы решили обыскать весь лайнер, - продолжила я, - может быть найдем еще кого-нибудь, живого и настоящего. Или может попадется что-то интересное и полезное, что сможет пролить хоть чуточку ясности на происходящее вокруг, - снова посмотрела на Айзека. Я не знала, согласен ли он будет на мое следующее предложение. - Мы можем разделиться и осматривать разные помещения, это бы сэкономило время. Я думаю вы почувствовали, что пахнет дымом, гарью. Я не хочу думать, что мы горим, но, я уже вряд ли чему-то удивлюсь, - потерла раненое лианой запястье.

- Я могу взять на себя кинотеатр или вип-каюты...

...

Виктория Флеминг:

Грот неиссякающих сокровищ.



«Мы здесь не одни – отлично!»
Фред мяукнул громче, словно подавая знак, и обернулся к хозяйке.
- Веди, лапочка, - Виктория кивнула - у Фреда чувство направления куда лучше – и осторожно, почти ощупью, направилась за котом.
Несколько шагов по неровному каменному полу, поворот – отверстие в стене и слабые отблески факелов на стенах очередного грота, превращающие человеческие тени в причудливые фигуры.
«Эда, Шон, Габриэль…, вот только вместо Вивиан и Джастиса появился незнакомец – интересно, нас тасуют словно колоду карт».
- Похоже, - Виктория улыбнулась, не скрывая иронии, - те, кто забросил нас на остров, решили, что мы неплохая команда. Теперь бы понять, чего от нас хотят в этот раз. Есть идеи?
Ломать голову, дожидаясь озарения с небес не пришлось: Эда обнаружила то ли подсказку, то ли указатель.



«Мр-рау-у!!» - почти на ультразвуке возопил Фред, и резко пихнул хозяйку в ноги. Взмахнув руками, Виктория тщетно попыталась удержать равновесие, не смогла и жёстко приземлилась на пятую точку, сдавленно прошипев нечто нецензурное в адрес тех, по чьей милости она здесь оказалась. Но оглушительный грохот камнепада перекрыл все звуки.

...

Роуз Пэйтон:

Где-то там, где зажигаются звезды…

Человеческая натура чрезвычайно сложна. Состоящая из желаний, стремлений, противоречий, опасений и ожиданий, что бурлят в ней каждую секунду жизни, она губит себя, безошибочно выбирая самые сложные пути и дороги, чтобы преодолеть преграды, которые придумывает. Она - вечные потемки, куда без яркого факела лучше не соваться, ибо без него велик шанс заплутать в миллионах страхов, что таятся во тьме. И эти страхи оживают, лишь стоит их совсем немного поворошить, растревожив, словно улей диких пчел.

Выдернутая из толщи теплой воды, с которой уже успела сродниться, пока ласкала Энтони ладонями, языком, губами, слизывая его вкус, который пьянил похлеще любого афродизиака, Роуз поморщилась от болезненной хватки, с которой ее бесцеремонно извлекли на поверхность. Она еще не закончила, хотя и задыхалась - от всего, что на нее обрушилось, от нехватки кислорода, собственноручно обрекая себя на эту сладкую пытку, от эмоций, что клокотали в ней, пробужденные этим мужчиной, который так дерзко обращался с ней. Весь мир сузился лишь до плеска воды, жадных касаний, поцелуев, стонов и тяжелого дыхания, что рваными вздохами вылетал из груди.
Сплетаясь своим языком с языком Энтони, Роуз пила его дыхание, не в силах насытиться, не в силах оторваться, превратившись в жалкую наркоманку, которой требовалась доза побольше, посильнее, чтобы уплыть в ощущениях еще дальше, чем была сейчас. Она уже не была той светловолосой балериной, которая всегда держала в узде свои желания, безжалостно сжимая их в маленьком кулачке и диктуя свои правила, которые сама навязывала себе. Она стала другой - женщиной, наполненной желание до самых краев, бурей, в эпицентре которой смешалось все, что привело к этой метаморфозе. Ей двигала лишь потребность, обнажая то, что было скрыто даже от нее самой. Этот золотоволосый мужчина превращал ее в рабу собственных желаний, подчиненной лишь его прихоти. Прихоти, которые она хотела воплотить в жизнь, чтобы получить то, чего так жаждала. Здесь не было места ничему, кроме обнаженного первобытного инстинкта, которые извечно сводит вместе мужчину и женщину.
Роуз убеждала себя в том, что так и есть, не желая ничего придумывать, фантазировать, чтобы после не сожалеть ни о чем, рассыпаясь на миллионы осколков разбитых надежд.
В этом месте нет надежд.
В этом месте есть лишь пустота.
Пустота, в эти мгновения заполненная жаркими звуками, томными стонами, приглушенными вскриками и болезненной сладостью, от которой можно сойти с ума.

Словно по мановению волшебной палочки очутившись на песчаном берегу, будто выплывая из дурмана, в который окунулась с головой, пока всецело отдавалась поцелую Энтони, Роуз оказалась прижата к земле мужским телом. Вот он, тот миг, которого ждала, которого желала, ступая по тропе необъяснимого вслед за Энтони. Сплетая ноги на его пояснице и крепче прижимая к себе, приоткрыла губы и распахнула глаза, чтобы не упустить этот упоительный момент - момент, когда он наконец сделает ее своей, выбивая своими движениями все страхи, что прочно засели в голове. Нетерпеливо заерзала под ним, подгоняя. Но он не торопился, словно оттягивая это момент, наказывая за что-то, ведомое лишь ему одному.

- Так покажи мне их, - со злостью выгнулась под ним дугой, еще шире распахивая бедра, словно приглашая, вынуждая действовать быстрее. - Заставь меня кричать так громко, чтобы я потом не могла даже шептать. Сделай то, ради чего меня сюда и перенес. Ты ведь этого хотел? Подчинить себе маленькую балерину, сломать, стирая все, что было до тебя? Ну же, давай. - Она царапала его спину, шею, грудь, чтобы хоть как-то ускорить момент долгожданного соития, в ожидании которого уже тряслась. Его объятия стали для нее ловушкой, из которой она вряд ли сможет выбраться живой. - Убей меня, черт бы тебя побрал, но не томи...

...

Шон Макгрит:

Грот неиссякаемых сокровищ.

Шону казалось, что ему со всего размаху врезали по яйцам. Так ныло тело, желая получить разрядку. Но опять было не время и не место.. хотя почему не место? Они очутились в пещере, в центре которой находился алтарь, или что-то вроде алтаря.

Шон просто нечеловеческим усилием сдержался, не набросившись на неё.
Эта женщина сводила с ума, заставляя терять контроль над разумом.
Но несмотря на это, он по-прежнему хотел её. Хотел почувствовать не пальцами, а членом, как она сжимает его, достигнув оргазма. Хотел войти в тугое отверстие ануса и почувствовать её дрожь, от сладкой боли.
Пока он предавался фантазиям, Эдвина огорошила его вопросом.

Шон задумался пытаясь вспомнить, когда именно он познакомился с Кестером. Кажется это была какая-то вечеринка устроенная в его ресторане. Макгрит тогда искал где спрятаться от назойливой подружки, и нашел его в рабочем кабинете Дугласа.
- Точно не помню, но кажется что мы знакомы всю жизнь. И отвечая на твой второй вопрос, - мужчина протянул руку, убирая выбившуюся прядь её темных волос за ухо, - я уверен, что Кес не причастен к этим событиям. Знаешь, - он улыбнулся, озорно блеснув глазами. - Вся эта поездка, наша встреча, и всё что последовало потом, это словно перст судьбы. Словно нас привели сюда, чтобы мы встретились...
Мужчина не договорил, когда рядом раздался кошачий крик, усиленный сводчатыми потолками пещеры.
Чёрт возьми! - Шон вздрогнул.
- Этот кот меня с ума сведет, - прошептал он, крепче прижимая к себе Эдвину и направляясь на звук, чтобы убедиться что это серый комок шерсти. Может его хозяйка здесь? Одна и боится....

Хватка Эды подействовала, как приличная доза никотина, приводя Шона в чувство. Он же не сопливая мямля, чтобы шарахаться от кажого звука. Вот и сейчас, потянув Эдвину за собой, Шон двинулся глубже в пещеру. С каждым шагом становилось всё темнее, пока они не вышли в странного вида комнату.

Шон осматривался вокруг, водя факелом от одной стены к другой. Тогда то он и заметил искусно выполненные рисунки. Издалека они напоминали золотой узор в грунте пещеры, но когда Шон подошел к ним, и даже не сразу поверил своим глазам, когда тонкие золотые прожилки на стене, вдруг превратились в старинный текст. Это была латынь:
- Homines quo plura habent, eo cupiunt ampliora*, Интересно чтобы это могло значить... - в слух прочитал Шон, и в этот момент началось светопредставление.
Он только повернулся к Эде, чтобы показать находку, как едва успел удержать её. Гигантская плита отъехала в сторону, после чего земля под их ногами задрожала, а спустя мгновение, все их факелы погасли.

Они лежали в темноте, опять находясь на грани наслаждения, слушали, как словно выстрелы из гигантских пушек, сверху падают камни, заваливая проход, и с запозданием понимали, что пути назад нет, к тому же теперь они оказались отрезанные от остальных.
Совсем одни.
Наедине...
Мягкие груди Эды прижимались к его груди, так, что он легко мог почувствовать напряженные соски, которые слегка задевали его тело даже сквозь шелковую рубашку. Она оказалась так близко, что он чувствовал её дыхание у себя на шее. Мягкие холмики просили ласки, действуя на Шона, как валерьянка на кота. Член снова дернулся возвращаясь в жизни, хотя последние двадцать минут ему было не до эрекции.
Но сейчас.. тьма окутала их, как плотное одеяло, создавая лучшую иллюзию уединенности, чем даже номера в отеле Фалам.
Подняв руку, Шон провел ладонью по спине девушки, наслаждаясь теплой и бархатистой кожей.
Потом его рука спустилась вниз, и сжала одну из ягодиц, притиснув Эду ближе к себе. Давая ей возможность в полной мере ощутить, всю силу его желания. Мужчина снова помял ягодицу, после чего слегка шлепнул её. Эда вскрикнула и этот звук эхом отразился от стен, многократно усилил вожделение мужчины. Сил терпеть больше не осталось. Перекатившись на бок, он закинул одну ногу Эды, и расстегнул свою ширинку.
- Прости, но я больше не могу терпеть, - прохрипел Шон, немного приспустив брюки. Так что член вырвался на свободу, слегка покачиваясь и подрагивая.
Мужчина притянул к себе голову Эды, прикусив нижнюю лубу, а когда она застонала, выгнувшись ему на встречу, он сделал то, о чем мечтал с того момента, как увидел её, сующую фунты в ширинку портье. С тех пор, Макгрит стал словно одержимый идеей заполучить эту неординарную женщину к себе в постель. Он толкнул бедра ещё глубже проникая в жаждущее влагалище. Казалось, что он чувствует её каждой клеточкой своего тела, каждую вибрацию и отклик на его движения. Шон погладил её бедро, и снова вышел, только чтобы ещё резче ворваться в мягкое тело девушки. В это же время, язык трахал её рот, повторяя резкие толчки за движением бедер. Шон наслаждался стонами Эды, до тех пор, пока дыхание её не участилось, а бедра не задрожали. В этот самый момент он резко вышел из неё, заставив её только возмущенно охнуть. Макгрит, продолжал целовать, но теперь он только ласкал её промежность рукой, не давая огню пойти на спад. После чего, отодвинулся, нашел рядом брошенный факел, достал свою золотую Zippoи поджег один из факелов, так, что по темным стенам заплясали причудливые тени. Потом помог Эдвине встать на колени. Рубашка давно задралась, открывая его взгляду идеальные полушария ягодиц. Шон надавил на плечи Эды, наклоняя её вперед, пока попка не оказалась оттопыренный, и полностью открытой для Макгрита. Её влагалище блестело от влаги и возбуждения. Шон провел ладонью, не прикасаясь к клитору, но даже этого легкого касания хватило, чтобы Эда снова всхлипнула. Макгрит раздвинул ягодицы и наклонившись вперед, исполнил вторую свою мечту. Язык прошелся по половым губам, так что бедра Эды задрожали. Новое движение, и новый крик, эхом отразившийся от потолка. Шон не останавливался, даже когда понял, что Эдвина достигла оргазма, даже когда её бедра сжались, а спина сильнее выгнулась, словно предлагая ему отведать лучшее лакомство. Язык мужчины переместился выше, лизнув колечко ануса, так что женщина под ним взвизгнула, уже не в силах стонать. Шон снова лизнул, после чего отодвинулся, и в этот раз исполняя её желание. Очень плавно, так чтобы не поранить, Шон приставил головку и слегка надавил, только чтобы войти в неё всего на три сантиметра. Вышел, и снова вошел, продвинувшись немного глубже. Шон закусил губу до крови, только чтобы не кончить раньше времени. Снова движение, и снова крик женщины, которая тоже уже не могла себя контролировать. Шон держал крепко держал её за талию, не позволяя слишком резво шевелиться, в то время пока сам раскачивал своими бедрами амплитуду и увеличивал проникновение до тех пор, пока не оказался полностью в неё. Макгрит замер на мгновение, чувствуя узость прохода, словно он опять переспал с девственницей...
Интересно, сколько раз она уже пробовала подобное? - совершенно не кстати мелькнула мыль
Это совершенно неожиданно разозлило Шона, и вместо того, чтобы двигаться медленно и размеренно, он начал двигаться, всё резче врываясь в неё, пока не добился своего освобождения. Оргазм опалил поясницу, прострелил до живота, заставляя яйца поджаться за секунду до того, как Макгрита накрыл оглушительный оргазм, и сквозь эту пелену наслаждения он услышал протяжный стон женщины под ним, ознаменовавший, что и она кончила.
Спустя время, когда дыхание восстановилось, а сердце перестало выпрыгивать из груди, Шон отодвинулся, аккуратно выскользнув из её попки, и упав на каменный пол, притянул Эду в объятия, так чтобы она не замерзла, обнял и укрыл своей рубашкой.
- До того, как всё это случилось... я хотел сказать, как думаешь, что означает фраза на стене - "Чем больше люди имеют, тем больше желают иметь"? - потом ухмыльнулся и поцеловал влажные волосы на виске Эдвины. - Хотя теперь я, кажется, начинаю понимать, - второй поцелуй был уже менее нежным и более жадным. Шон сосал её язык, втягивая к себе в рот, потом отстранился.
Когда Эда достала измятый пергамент, на котором было написано всего несколько слов.
"Если не знаешь, то не найдешь, если знаешь, стоит лишь спросить..."
- Чушь какая-то, - пробормотал мужчина, снова и снова перечитывая эти слова.
Пергамент выглядел ветхим, или кому-то хотелось, чтобы он был таким... Внезапная догадка осенила мужчину. С их разумом продолжаются игры, как этот остров, и вот теперь пещера. Насколько всё вокруг реально? И что есть реальность здесь? Чего от них хотят в этот раз? Они уже сыграли в чужом спектакле без репетиций и подготовок.
С другой стороны камней послышался шорох. А потом слабый голос, который интересовался всё ли у них в порядке. Шон взглянул на свою спутницу, на губах которой играла счастливая улыбка довольной женщины, и не смотря на совсем неудобное ложе, это не помешало им получить желаемое.
- Да! - крикнул Шон, даже не пытаясь пошевелиться. - Мы будем искать выход с другой стороны, может быть повезёт...
Макгрит наклонился, снова поцеловав Эдвину, переворачивая её на спину и углубляя поцелуй, потом отодвинулся и прошептал, обдавая горячим дыханием её припухшие от поцелуев губы.
- Я снова хочу тебя...




* Чем больше люди имеют, тем больше желают иметь
(с) Сенека

...

Дениз Лоури:

Экспресс в никуда

Чем дальше они продвигались по вагону, заглядывая в безлюдные купе, тем понятней становилось, что и в этом мираже они не встретят никого, кому здесь быть не положено.
Но на этот раз иллюзия присутствия где-то совсем рядом людей была пугающе реалистичной: оставленный багаж и детские игрушки, застеленные диваны, чашки с неостывшим чаем на столиках, раскрытые книги и журналы, очки, косметички и другие личные вещи.
И никакого следа их спутников – Айзека и Лиллиас. Выбрались ли они из сада?..

- Признаться, этот ковер напрягает меня больше, чем ядовитая трава в кошмарном саду, - отозвалась Дениз, медленно продвигаясь по вагону следом за идущим впереди Флорантеном и осматривая вместе с ним каждое купе. – Так и кажется, что под ногами у нас обманчивая поверхность, а под ней - пустота.
Ее спутник вежливо стучал в двери, прежде чем открыть их. Обнаружив, что и в очередном купе никого нет, переходил к следующему и повторял свои действия. Дениз направлялась за ним, готовая к тому, что за одной из дверей они непременно столкнутся с каким-нибудь кошмарным фантомом.
Они прошли несколько вагонов, но так и не обнаружили никого и ничего, кроме оставленных повсюду чужих вещей.
Дениз почти валилась с ног, дремала на ходу, не сознавая уже где находится. Сил почти не осталось, хотелось только есть и спать, спать…

- Ты не хотел бы перекусить что-нибудь? – спросила Дениз, приваливаясь к плечу Флорана и прикрывая на миг глаза. – Я бы выпила кофе…

Оказавшись в купе, которое выглядело не таким обжитым как многие другие, - кроме небольшой дорожной сумки и дамского саквояжа от Burberry, здесь, на первый взгляд, не было ничего, - Дениз опустилась на мягкий диван, застеленный темно-красным велюровым покрывалом. И оказалась в надежных объятиях Флорантена.
Снова закрыла глаза, желая отрешиться от всего, только слышать биение сердца находящегося рядом мужчины и ощущать его присутствие, которое, как теперь уже верила безоговорочно, не являлось наваждением. Именно его присутствие рядом было и оставалось единственно реальным во всем происходящем.
Дениз потянулась к Флорану, обвила его шею рукой и уткнулась лицом в его грудь. И тут же почувствовала, как он напрягся. Испытав неприятный укол, решив, что сама стала тому причиной, она отстранилась и взглянула на него.
- Флоран? – Проследила за направлением его взгляда и увидела, что он смотрит на клочок розовой бумаги, укрепленный в зеркальной раме. На листке нанесен какой-то рисунок, который Дениз не разглядела сразу затуманенными усталыми глазами.
- Ключ? – Она потерла глаза, несколько раз моргнула.
Ей показалось, что ключик, словно нарисованный детской рукой, вдруг стал темнеть, становясь из золотого черным, потом снова поменял цвет, приобретя ярко-алый оттенок. Потом высветлился до ослепительной белизны, посверкал серебром и снова стал золотым.
- Флорантен, у меня галлюцинации или ключ меняет цвет? Ты это видишь?
Она встала и шагнула к зеркалу, вглядываясь в рисунок, но не решаясь взять его в руки. И тут увидела, как на бумаге, в том же ритме, с каким ключик менял цвет, проступают слова, написанные неровным почерком:
«Тук-тук, тик-так,
Рисовать я не мастак,
Тик-так, тук-тук,
Я не враг, но и не друг.
На часах меня ищи.
И альбом тайком стащи…»
И ниже появилось, словно дописанное впопыхах:
"Ах, да. И не забудьте про белую королеву,
Тик-так, тик-так..."
- Флоран… - проговорила Дениз, не отрывая взгляда с пугающего до чертиков послания, появившегося на листке. – Давай найдем вагон-ресторан. Перед казнью кормят даже самых отъявленных злодеев. Я есть хочу. И у меня нет сил выполнять вот это, - она указала пальцем на нелепые стишки, звучавшие как считалочка. – А, судя по всему, нам придется делать то, что здесь написано. Хотя, звучит, как чистейший бред.

...

Исдис Гирдирдоттир:

Экспресс в никуда.

-Я не знаю, Кестер. В доме мы нашли комнату. Может, и тут надо что-то найти? - Исдис взглянула на окно, за которым проносился лес, и становилось всё темнее. - Зато, мы точно не в твоём отеле. 
Исдис коснулась гладких корешков книг, одной, второй, третьей. Книги оставались безмолвны. Ей показалось, или экспресс действительно набирал скорость? 
Исдис никогда не могла чётко мыслить в экстремальных ситуациях. Она пыталась сообразить, что происходит, как отсюда выбраться, но на ум лишь приходил способ всех глупых трусов мира: сидеть и ждать, что кто-нибудь поможет. 

Кестер решил всё за неё. Он всегда мог взять на себя ответственность, и Исдис с удовольствием подчинялась, перекладывая на его плечи все заботы. Он был человеком, который не просто мог решить все проблемы. Он был тем, от кого эти проблемы бежали врассыпную, прямо к таким, как она...
Но разве Исдис не заслужила пару часов счастья? Пусть в пыльном доме, пусть в этом странном поезде. Даже если им предстоит умереть... Разве слишком эгоистично будет желать получить его себе. Семь лет он принадлежал другим, а теперь, на несколько часов будет принадлежать только ей. Даже если это закончится здесь, в этом поезде, он всё равно останется её частью. 
Губы Кестера двигались нежно и грубо. Его язык ласкал её так, как Исдис нравилось. Каждое его движение, знакомое и одновременно совершенно новое, доводило её до опасной грани. Поезд летел, и она тоже летела. Его горячие ладони, колючая щетина... Исдис превратилась в оголённый нерв, жадно прижимаясь к его губам, молча требуя большего, того, что принадлежит ей. 
Дыхания смешивались, и она дышала его воздухом, балансируя на последних остатках сознания. Здравомыслие покидало уставший1         мозг. Исдис так устала сопротивляться. Какой от этого толк?! Она хотела быть счастливой. А счастье заключалось в Кестере. 
Её накрывала похоть, и Исдис с удовольствием отдавалась этим горячим ощущениям, что изнутри рвали её кожу. Она медленно сходила с ума. И собиралась воспользоваться каждой секундой этого безумия.

Исдис просто сняла с себя всю одежду и бросила на пол. Ей плохо удавалось быть изящной и сексуальной. Зачем тратить время на ненужное соблазнение, когда она желает получить Кестера немедленно.
Исдис осталась обнажённой, чувствуя на себе горячий взгляд Кестера. Ей хотелось сжать ноги, между которых уже было так влажно. Но вместо этого она присела на бортик ванной и широко расставила ноги, чтобы Кестер видел каждое её движение, каждую каплю её смазки. Лизнув палец, Исдис коснулась набухшего клитора и тихо выдохнула. Она помнила, как нравится Кестеру. Разведя в стороны влажные складки, Исдис медленно ввела в себя два пальца и начала ими двигать, прерывисто постанывая. Кестер так внимательно смотрел... А она чувствовала, как течёт ещё сильнее, как пальцы собирают ещё больше влаги. Она сжала ладонью грудь, зажала сосок между пальцев, и постаралась вставить третий. 

От лёгкой боли по всему телу пробежала знакомая дрожь. Но Исдис не была намерена выполнять его приказ. Она хотела, чтобы Кестер видел, как она кончает. 
Но он решил по-своему. Исдис вцепилась в борт, сходя с ума от желания получить в себя его член и освободиться от этого напряжения.

Исдис приоткрыла рот и лизнула его солоноватую кожу. Губы сомкнулись вокруг пальца, тут же выпуская его на волю.
-Да, помню... - Она откинула голову назад, на его плечо и потёрлась попкой о горячий твёрдый член. - Тогда трахай. Я твоя.
Она вновь обхватила губами палец и медленно пососала, даже не думая, что он будет делать дальше. Мозг отключился, освободив все её желания. 

Она послушно расставила ноги, наклоняясь вперёд. И тут же Кестер вошёл в её попку. От боли, Исдис прикусила его палец и глухо застонала. -Ненавижу тебя... - Она попыталась отстраниться и сняться с него. - Ты даже не смазал...
Но он лишь глубже вставил член и, обхватив её бёдра, начал быстро трахать. Исдис вновь застонала, сжимая его палец зубами, и сходя с ума от боли. Анус горел от сумасшедшего трения. Внутренние стенки сжимались вокрург горячего ствола, и Исдис казалось, что он почти рвёт её...
Она пыталась подстроиться, как-то облегчить эту давно забытую боль. И тут поняла, что течёт ещё сильнее от дикого возбуждения. Растянутое отверстие привыкало к знакомым когда-то ощущениям, и Исдис уже сама начала насаживаться на его член. Когда Кестер подался назад, она вдруг соскользнула с него, вздрогнув, когда головка, растягивая колечко ануса вышла наружу. По телу прошла дрожь. 
Она повернулась к Кестеру и толкнула его назад. 
-Тебе всё ещё нравится так?
Оставаясь спиной к нему, Исдис опустилась на его бёдра и, обхватив влажной от воды ладонью, его член направила себе в попку. Она медленно опустилась на широкую головку, вновь ощутив долгожданную боль, когда та растягивала раздражённое отверстие. Медленно, Исдис опустилась на бёдра Кестера, вбирая его полностью. И тут же сорвалась на быстрый ритм, полный боли и наслаждения. Она сама насаживалась на горячий член, доводя себя до умопомрачения. Палец скользнул в узкую влажную глубину собственного тела, и через тонкую перегородку она ощутила горячий ствол, который заполнял её изнутри. 
-Чувствуешь меня? 
Она подвигала пальцем, чтобы Кестер ощутил это прикосновение, и почувствовала долгожданный оргазм.
Исдис попыталась сжать его член внутри. Она так хотела, чтобы они кончили вместе... 
Вслепую обхватив его руки, она заставила Кестера положить одну ладонь ей на грудь, а другую направила вниз.
-Потрахай меня пальцем.
Но он, как всегда, сделал по своему. Исдис быстро тёрла клитор, а Кестер вставил два пальца, растягивая её так широко, что Исдис могла чувствовать только боль. Она задрожала, сходя с ума, и упала на грудь Кестера, не находя больше сил двигаться. Мышцы сокращались, сжимая, обхватывая его ещё сильнее. И Исдис понимала, что это глупая попытка удержать его хотя бы так. Ей захотелось и смеяться, и плакать. Всё тело взрывалось от мучительного напряжения. Но ей нужно было ещё кое-что...
-Кончи в меня, умоляю...
Исдис закрыла глаза. Даже если она нужна ему только для секса, пусть так. Лишь бы не прогнал и не оставил, как тогда. Пусть этот чёртов поезд едет так долго, как только сможет, продляя это извращённое жалкое счастье, от которого болело в груди. 

...