Мэри Бэлоу "Simply Love"

Спасибо за новую главу! Выше всяких похвал!!!
_________________

 » Глава 16

ГЛАВА 16

Перевод - Anastar, редактура – Janina и Наталья



Экипаж проехал между огромными, кованными железом воротами и покатился дальше по широкой, посыпанной гравием дороге, по обеим сторонам которой росли деревья – верный признак того, что они въехали на территорию частного парка, разбитого вокруг большого дома. Хотя окружающий пейзаж был другим, тем не менее, все это сильно напомнило Энн ее первый приезд в Глэнвир, где и началась вся эта история.
И ее нынешние чувства были весьма схожи с теми, что она испытывала тогда.
Энн с Дэвидом сидели по ходу движения, а Сиднем расположился напротив них. Было неясно, был ли он взволнован перспективой скорой встречи с семьей или испытывал тревогу из-за причины своего возвращения. Он спокойно сидел и смотрел в окно.

С самого Бата поездка проходила в почти полном молчании, а если они и говорили, то о чем-нибудь несущественном.
Энн размышляла, как сложатся отношения между ними сегодня вечером?
Впереди Энн заметила водную гладь и лужайки, она вдруг вздрогнула от мысли, что ей еще предстоит столкнуться с множеством проблем до наступления вечера.
- Скоро вы сможете увидеть внутренний парк, - сказал Сиднем. - У меня от его вида всегда дух захватывает, даже при том, что мне он давно и хорошо известен.
Как раз в это минуту экипаж выехал на свободный от деревьев участок, залитый солнечным светом. Энн ясно увидела, что водная гладь оказалась рекой. За ней простирались обширные лужайки, с растущими на них старыми деревьями, отлого спускающимися к большому особняку, расположенному в отдалении. Немного далее с левой стороны виднелось озеро, частично окруженное деревьями.

Первый взгляд на Элвесли и внутренний парк еще сильнее заставил Энн осознать степень того, что она сделала. Она вышла замуж за сына владельца этого огромного и величественного дома. Стала невесткой графа.

Ей стало неловко, когда ее желудок издал хлюпающий звук. Это напомнило ей об утренней тошноте, мучившей Энн несколько часов назад.
С каждым оборотом колес экипажа ее страх нарастал. Дэвид, очевидно, испытывал то же чувство. Он придвинулся поближе к матери и сжал ее руку. Она успокаивающе улыбнулась сыну, и вскоре колеса экипажа загрохотали по выложенному камнем мосту через реку, построенному в стиле Палладио, и затем – по подъездной дороге через парк.
- Все это выглядит великолепно, - сказала Энн. – Не правда ли, Дэвид?
На лужайке около дома находились люди, насколько она могла разглядеть – две леди, одна молодая, другая - постарше, и двое детей - мальчик приблизительно лет четырех и девочка немного младше. Обе леди смотрели на приближающийся экипаж, старшая их них при этом рукой заслоняла от света глаза.
- Моя мать, - сказал Сиднем, наклоняясь ближе к окну, – и Лорен. И Эндрю. Маленькая девочка, должно быть, - Софи. Она была совсем крошкой, когда я последний раз был здесь, но в детской сейчас есть еще один малыш. Я его еще не видел.
Он заметно оживился. Он был счастлив оказаться дома. Энн почувствовала прилив нежности к мужу и внезапную острую боль от своего одиночества.

А затем, когда экипаж довольно ощутимо покачнулся, въезжая на террасу перед мраморными ступенями и портиком (1) , которые вели к двойным парадным дверям, Энн заметила двух джентльменов в костюмах для верховой езды, приближавшихся со стороны конюшни.
- Мой отец, - сказал Сиднем, - и Кит. Кажется, мы прибыли в подходящий момент. Все здесь, кроме малыша.

Энн откинулась назад на своем сиденье, словно, поступая так, могла избежать предстоящего испытания. Сиднем посмотрел на нее.

- Твои шляпка и спенсер (2) - в точности под цвет твоих глаз. Ты прекрасно выглядишь, Энн.
На Энн была одна из ее обновок. Цвет платья был более бледным, чем у спенсера. Она вспомнила удовольствие, полученное от посещения лавок в Бате, и улыбнулась мужу.
Экипаж остановился, и, как только подножка была опущена, Сиднем первым вышел наружу. Но ему не дали шанса обернуться, чтобы подать руку Энн. Его брат, должно быть увидевший его через окно кареты, торопливыми шагами пересекал террасу, чтобы заключить Сида в объятия.
- Сид, чертяка! – смеясь, воскликнул он. – Что это?
Кит не был таким же высоким, как Сиднем, а его волосы были чуть светлее. И, по мнению Энн, он был далеко не так красив, как его брат. Но все же он выглядел гибким и хорошо сложенным, с добрым жизнерадостным лицом.
Но прежде, чем Сиднем смог ответить, к ним поспешно подошла его мать и увлекла его из объятий брата в свои собственные.
- Сиднем, - радостно восклицала она, - Сиднем, Сиднем!
- Мама, - своей единственной рукой он гладил ее по спине.
Дэвид уткнулся лицом в руку Энн.
Стоявший позади отец Сиднема излучал радушие. Его невестка – прекрасная темноволосая леди с фиалковыми глазами в соломенной шляпке с широкими полями, подошла ближе с маленькой кудрявой девочкой, сидящей верхом на ее бедре, и мальчиком, держащим ее за руку.
- Сиднем, – воскликнула она, – какой замечательный сюрприз!
О да, они действительно были любящей и счастливой семьей!
Никто из них, казалось, не замечал присутствия Энн и Дэвида в экипаже. Но вскоре Сиднем высвободился из материнских объятий и с улыбкой повернулся к Энн.

- Здесь есть два человека, с которыми я хочу вас познакомить, - сказал он, протягивая свою руку, чтобы помочь Энн спуститься. Ее обдало жаром, когда все повернулись и посмотрели на нее с удивлением и любопытством.
– Могу я представить свою жену Энн и Дэвида Джуэлла, ее сына? Энн, Дэвид, я хочу познакомить вас с моими родителями - графом и графиней Редфилд, а также - с моим братом Китом, виконтом Рейвенсбергом и его женой Лорен. А это - Эндрю и София Батлер - их дети.
Энн присела в реверансе. Дэвид, который самостоятельно выбрался из экипажа, слегка наклонил свою голову в судорожном поклоне и стал подвигаться ближе, пока не прижался к матери.
- Твоя жена?
- Ты, дьявол, Сид.
- Ты женился, Сиднем?
- О, Сиднем, как замечательно!

Все одновременно заговорили. Но удивление, и даже потрясение, которое они, несомненно, испытывали, все же не было шоком. Пока еще.
Маленький мальчик уставился на Сиднема, а затем стал настойчиво тянуть за штанину своего отца, пока виконт Рейвенсберг не взял сына на руки. А малышка спрятала свое лицо на плече виконтессы.
Графиня, красивая и величественная леди, сосредоточила все свое внимание на новой невестке и улыбнулась ей.
- Энн, дорогая моя, - сказала она, беря обе руки Энн в свои и крепко пожимая их. - Мой сын женился на вас и даже не сообщил нам? Как он мог быть настолько небрежным? Мы бы устроили для вас грандиозный праздник. О, как это нехорошо с твоей стороны, Сиднем!
- Хорошенькие дела, Сид, старина, - сказал виконт. – Энн… мы можем называть вас так? Я очень рад познакомиться с вами, - он улыбнулся ей так, что в уголках его глаз образовались привлекательные морщинки, и свободной рукой пожал ей руку.
- А я с вами, - отвечая на рукопожатие, сказала Энн.
- Разве ты не помнишь дядю Сида, Эндрю? – спросил Кит, глядя на сына.
- Военный хирург отрубил вашу руку большим ножом, - сказал мальчик, заглядывая в лицо Сиднема и делая резкое движение одной рукой. - Папа мне так сказал.
- И я тоже рада познакомиться, - тепло сказала виконтесса, все еще с дочкой на боку выйдя вперед, чтобы обнять Энн и поцеловать ее в щеку. - Более чем рада. И почему вы, матушка, решили, что у Энн и Сиднема не было грандиозной свадьбы? Или чудесной скромной свадьбы? В любом случае мне искренне жаль, что мы пропустили это событие... Дэвид, - обратилась она к мальчику, слегка наклонившись, чтобы обнять его. - Как чудесно обрести нового племянника и старшего кузена для Эндрю, Софи и Джеффри, который пропустил столь знаменательное событие, наслаждаясь послеобеденным сном в детской!
- Добро пожаловать в нашу семью, Энн, - сказал граф, выходя вперед и протягивая ей свою большую руку, - Но Сиднему придется дать некоторые объяснения своей матери. Почему мы ничего знали о вас до сих пор?
- Вчера в Бате мы скромно обвенчались по специальному разрешению, милорд, - сказала Энн.
- По специальному разрешению? – нахмурившись, граф посмотрел на Сиднема. - Но к чему такая спешка, сын? И почему именно в Бате?
- Еще два дня назад я преподавала там в школе для девочек, - объяснила Энн, немного расслабившись. Казалось, что вся его семья искренне готова принять ее. – Сиднем не хотел затягивать со свадьбой.
- Я не хотел, - рассмеявшись, согласился он. - Я …
- У моей мамы будет ребенок, - довольно громко и отчетливо произнес Дэвид, привлекая к себе всеобщее потрясенное внимание.
Наступило весьма непродолжительное молчание, во время которого Энн закрыла глаза, затем открыла их снова, чтобы взглянуть Дэвида, нерешительно смотрящего на нее. Она попыталась улыбнуться сыну.
- Немногим больше, чем через шесть месяцев, - сказал Сиднем. - Мы чрезвычайно рады этому, не так ли, Энн? Я собираюсь стать отцом.
Моментально атмосфера, определенно, изменилась. Холод осени, казалось, ворвался в не по сезону теплый день.
- А как давно скончался мистер Джуэлл? - весьма холодно и чопорно спросила графиня.

Ах. Все надежды на постепенное знакомство с семьей Сиднема были разбиты.

- До вчерашнего дня я никогда не была замужем, сударыня, - сказала Энн.
- Дэвид Джуэлл! - внезапно воскликнула виконтесса. - Ну конечно! Мисс Джуэлл. Энн, вы были этим летом в поместье герцога Бьюкасла в Уэльсе. Кристина рассказывала о вас. Она сказала, что вы подружились с Сиднемом.
Снова последовала короткая, неловкая пауза, во время которой все они, судя по всему, поняли, что этим летом Энн и Сид были гораздо больше, чем просто друзьями.
- Хорошо, - с напускной оживленностью произнес виконт, - Скоро уже стемнеет. Предлагаю всем выпить чаю, и уверен, что Энн и Сиду после их долгого путешествия из Бата, это просто необходимо. Пойдемте в дом? Дэвид, мой мальчик, ты бы хотел пойти со мной и Эндрю, чтобы выбрать для себя комнату? Сколько тебе лет?
- Девять, сэр, - ответил Дэвид, - Скоро будет десять.
- Девять, скоро десять! Действительно старший кузен, - сказал виконт. - А я - дядя Кит. В чем ты силен? В математике, крикете? А может, в стоянии на голове?
Он опустил Эндрю и взял Софию из рук жены. Дэвид засмеялся, и, оставив бедную Энн позади, радостно ушел вместе с Китом и Эндрю. Эндрю пристально и с уважением уставился на него.
Виконтесса взяв Энн под руку, повела ее по ступенькам в дом. Сиднем следовал за ними.
Это была ужасная, гнетущая тишина, которая последовала за громким восхищением, с которым всего несколько минут назад все приветствовали возвращение Сиднема домой и его объявление о женитьбе.
- Дети! - мягко и с явной нежностью произнесла виконтесса, - они постоянно что-нибудь вытворяют, правда? Даже когда им девять лет. Или возможно, особенно, когда им девять.


Оставшаяся часть дня не стала для Энн более легкой.
День продолжился ее второй ссорой с Сиднемом – в первый же день ее брака.
- Мне хотелось провалиться сквозь землю, только бы ничего не слышать, - сказала Энн после того, как их проводили в прежние комнаты Сида и оставили в покое, чтобы они могли освежиться, прежде чем идти в гостиную пить чай. - Я была бы счастлива, если бы это оказалось возможным.
- Не сердись на Дэвида, - сказал Сиднем. - Он просто хотел самоутвердиться в качестве члена нашей семьи. Так или иначе, Энн, разве ты не думаешь, что в целом это даже лучше, что правда выплыла в самом начале?
- Что они должны теперь думать обо мне? - Энн стянула свою шляпку и бросила ее на кровать.
- Сначала они были представлены мне и моему сыну, потом им было сказано, что мы поспешно поженились, даже не сообщив об этом. Затем им объявили, что я беременна, и, наконец, все узнали, что я никогда прежде не была замужем, - загибая пальцы, перечислила все эти пункты Энн. - Но, возможно, то, что они подумают, является всего лишь правдой. У меня не было никакого права выходить замуж за сына…
- Энн! - резко прервал ее Сид. - Пожалуйста, не надо. Независимо от того, что они думают о тебе и твоей беременности, они должны думать то же самое и обо мне. Ведь для того, чтобы зачать ребенка требуются двое.
- О, нет, - возразила Энн, - ты действительно не понимаешь, не так ли? Всегда винят во всем женщину, даже если она была изнасилована.
- Ты пытаешься сказать, что я взял тебя силой в Ти Гвин? - рука Сиднема до боли сжала столбик кровати, краска прилила к левой стороне его лица.
- Нет, конечно, нет. Но твоя семья будет видеть это иначе, чем все было в действительности. Для них я буду той, которая соблазнила тебя.
- Ерунда! Они полюбят тебя, когда узнают ближе, и как только увидят, сколько ты значишь для меня.
Он не понимал. Он был дома со своей семьей, в окружении родных ему людей. Он не мог увидеть ее их глазами, или эту ситуацию с их точки зрения.
- Покажи мне, где я могу причесаться и вымыть руки, - сказала она. - Нас ждут.

- Твоя проблема, Энн, - сказал Сид, когда они уже были готовы покинуть комнату, - состоит в том, что ты не доверяешь кому-либо еще, кроме себя самой и маленького круга твоих друзей.
- Моя проблема,- едко парировала она, - состоит в том, что я навлекла на себя одно и то же несчастье дважды. Как оказалось, я плохая ученица.
- Выходит, наш ребенок – это несчастье? – тихо спросил Сид, хотя она могла слышать, как дрожит от негодования его голос. - Дэвид – это несчастье?
- А проблема с тобой, - задыхаясь от ярости, закричала Энн, - в том, что ты борешься не по правилам, Сиднем Батлер. Это не то, что я подразумевала. Ты знаешь, что это совсем не то.
- Ты не должна так вопить, - сказал он, - Не следует сообщать всем домашним, что у нас имеются разногласия. Что ты подразумевала?
Обычно она была весьма спокойной женщиной. Как учительница она славилась этим. Также она была справедливой и здравомыслящей. Энн действительно не понимала, что на нее нашло. Не узнавала эту нотку горечи в своем голосе. Непривычный гнев переполнял ее сейчас, как и вчера ночью.
- Не знаю, что я подразумевала, - сказала Энн, - но только знаю, что хочу уехать домой.
Только она не знала, где находился ее дом. Дом в Глостершире уже долгое, долгое время не был ее домом. Теперь Энн также не имела никакого отношения к школе в Бате. Она была в Ти Гвин только один незабываемый раз. У нее не имелось никакого дома - никакого надежного убежища, куда можно было бы уехать.
Возможно, Сиднем был прав. Она никому не доверяла, ни на кого не полагалась. Но на сей раз, ее затруднительное положение было всецело ее собственной ошибкой.
- Я скоро отвезу тебя туда, - сказал Сид. Его голос смягчился. – Но, так как мы уже здесь, то не могли бы мы остаться в Элвесли на несколько дней?
- Да, - сказала Энн. - Да, конечно.

Она открыла дверь и первой вышла из комнаты. Сид предложил ей свою руку для спуска по лестнице, и Энн приняла его помощь. Но неразрешенная ссора и непрочное начало их брака темной тенью пролегли между ними. И даже то, что она осознавала, что раздражена и полна жалости к себе – не помогало. Она ведь не знала, что на самом деле думала о ней его семья, не так ли?
Во время чаепития и позже, во время обеда, все были чрезвычайно вежливы. Беседа не умолкала ни на минуту. Но та теплая радость, с которой она и Сиднем были встречены по приезде сюда, определенно ушла. Никто не игнорировал Энн. Напротив, ее весьма настойчиво вовлекали в беседу.
Расспросив ее, граф выяснил, что ее отец был джентльменом. Что у нее имелись младшая сестра и старший брат, расходы за обучение которого, сначала в Итоне, а затем - в Оксфорде, так серьезно ударили по кошельку ее отца, что Энн пришлось найти место гувернантки и проработать в этой должности в течение нескольких лет.
После вопросов, заданных графиней, все узнали, что до рождения Дэвида Энн действительно работала гувернанткой, а позже несколько лет преподавала немногочисленным ученикам в деревушке в Корнуолле, пока ее не порекомендовали на место учителя математики и географии в школе для девочек мисс Мартин в Бате.
- Мисс Мартин? - усмехаясь, сказал Кит. Он попросил, чтобы Энн назвала его по имени, так же, как и его супругу. - Знаменитая мисс Мартин, которая оставила свое место гувернантки Фреи в Линдсей-Холле и отказалась от рекомендательного письма Бьюкасла?
- Да, - сказала Энн. – Та самая мисс Мартин.
Кит задал еще вопросы и узнал, что она была приглашена в Глэнвир, потому что маркиз Холлмер оказывал ей поддержку в Корнуолле, а леди Холлмер была одной из тех, кто порекомендовал Энн для работы в школе.
- Остается надеяться, - тихо посмеиваясь, сказал Кит, - что мисс Мартин неизвестно об этом пикантном обстоятельстве.
- Сейчас она знает, - сказала Энн, - Но когда нанимала меня - не знала.
Граф, задав вопрос, выяснил, что Энн жила отдельно от своей семьи уже на протяжении десяти лет. Никто не спросил почему. Причина, полагала Энн, была очевидна.
Во время обеда Лорен узнала, что шелковое кружевное цвета слоновой кости платье Энн, которое ей так понравилось, было свадебным подарком от Сиднема, и что оно было частью целого гардероба готовой одежды, который он купил для Энн вчера в Бате. А когда графиня сделала замечание относительно золотой с бриллиантовым кулоном цепочки и таких же сережек Энн, то ей было сказано, что и все это также было свадебным подарком.
- Разве ты не согласна, что у меня превосходный вкус, мама? – спросил Сиднем, улыбаясь Энн. - Не то, чтобы красота моей жены нуждалась в дополнительном приукрашивании.
Энн пожалела, что не надела свое старое платье из зеленого шелка и не сняла драгоценности.
Вечер продолжался, и она с абсолютной ясностью могла увидеть себя, какой представала в их глазах – охотницей за состоянием. Было очевидно, что она уже не очень молода и имеет сына, которому было почти десять лет. Она никогда не была богата. Она была вынуждена начать зарабатывать на жизнь, потому что ее отец нуждался в деньгах. Ее сын был незаконнорожденным. У нее не было блестящих перспектив в будущем – все, что ее ожидало, - это перспектива окончить свои дни незамужней женщиной, работающей школьной учительницей. Ее единственным богатством была ее красота. И она должным образом использовала эту красоту прошлым летом, когда представилась возможность заманить в ловушку богатого мужа, собственные перспективы которого были столь же безрадостными, хотя и по другой причине. Этот мужчина был так жестоко искалечен, что мог ожидать от жизни лишь одиночества. Ее план удался. К концу лета она забеременела от джентльмена, для которого честь, явно означала больше, чем жизнь. Его искалеченное тело доказывало это.
Именно такой они должны ее видеть.
Разве не так? Факты говорили сами за себя.
Это был портрет женщины, заслуживающей осуждения.
Но они были вежливы к ней, потому что она была гостьей в их доме. К тому же она была женой Сиднема, а для Энн было совершенно очевидно, что все родные обожают его.
Но как же они должны ее презирать!
К тому времени, когда она удалилась на ночь в отведенную им комнату, ее силы были на исходе. Она была рада, что Сиднем задержался в гостиной, чтобы закончить разговор с братом. Они беседовали о земле, зерновых культурах и домашнем скоте.
Хотя в числе предоставленных им комнат были гостиная и большая гардеробная, однако имелась только одна спальня, а в ней - лишь одна кровать.
Энн разделась, умылась, натянула длинную ночную рубашку и, расчесав свои волосы так быстро, как только могла, забралась на большую кровать, отодвинувшись на самый край. Затем, натянув до подбородка одеяло, она закрыла глаза.
И вдруг ее как будто ударило. Вероятно, это была та самая кровать, где Сиднем пролежал долгие месяцы, пока заживали раны, полученные от рук мучителей. Энн, возможно, расплакалась бы, но не сделала этого, потому что у нее больше не было уединения собственной комнаты.
Прошлая ночь - ее брачная ночь - была ужасной ошибкой. Энн надеялась, что сегодня ночью им, быть может, удастся исправить столь неудачное начало. Но сейчас она слишком устала, чтобы хотеть чего-либо еще, кроме того, чтобы оплакивать того мужчину, которым Сиднем был до того, как его подвергли пыткам.
Мужчину, с которым она никогда бы не встретилась.
Когда Сид тихо вошел в комнату минут пятнадцать спустя после того, как она легла, Энн притворилась спящей.



_______________________________________

(1) Портик - (от лат. porticus) – ряд колонн, объединенных аттиком и фронтоном (или только аттиком), помещенный перед фасадом здания. Ордерные формы портиков возникли и получили распространение в античной архитектуре Греции и Рима, широко использовались в архитектуре классицизма.

(2) Спенсер - короткий прилегающий женский жакет до талии. Вот здесь можно посмотреть фотографии спенсера.
_________________

Да-а, в этой главе еще раз показывается, насколько мужчины могут быть тупоголовыми. Ну, разве можно привозить жену вот так, нежданно-негаданно, и при таких обстоятельствах.

Девочки, спасибо за новую главу.
_________________

Anastar, Janina, Наталья, спасибо за новую главу!
Моя папочка пополняется, новсе-равно, одним глазком так и тянет подсмотреть.

 » Глава 17

ГЛАВА 17

Перевод – akvitty, редактура – Janina и Наталья



Его ночные кошмары почти всегда были одни и те же.
Ему никогда не снились пытки как таковые.
Ему снились перерывы между ними – снилось ожидание им следующей пытки. Он никогда точно не знал, когда это снова случится, но ему было известно, как это будет. Его мучители всегда заранее и в живописных деталях описывали, что с ним сделают. И он испытывал искушение - ужасное, почти невыносимое искушение дать им то, чего они хотели, сдать Кита, предать свою страну и ее союзников, чтобы его избавили, наконец, от мук и дали умереть.
- Нет. - Он разговаривал не с ними. Сид говорил с ним – со своим искушением. - Нет. Нет! Нет!

Он не хотел кричать. И отчаянно старался этого не делать. Он никогда не кричал во время пыток. Он не доставил бы им такого удовольствия. Но даже в перерывах они бы услышали, и поэтому он старался не кричать и тогда. Но иногда …
- Не-е-е-е-ет!Как обычно, Сид проснулся от собственного крика. Напряженно сел в кровати, обливаясь потом, отбросил одеяла, но, вылезая из кровати, все равно запутался в них, потому что откинул их правой рукой, и начал ловить воздух ртом, подобно утопающему.
Почти сразу он почувствовал, как Энн, сидя на своей стороне кровати, дотронулась до него, хотя он находился довольно далеко от нее. Большая часть его существа все еще была захвачена кошмаром, и из своего опыта Сид уже знал, что так будет продолжаться еще некоторое время. Его тело и мозг были слишком отравлены прошлым, чтобы сразу вернуться в реальность или хотя бы вести себя с обычной обходительностью.
- Убирайся! - сказал он Энн. - Убирайся отсюда.
- Сиднем…
- Убирайся!
- Сиднем…
Энн тоже выбралась из постели и уже огибала ее, чтобы подойти к нему. Сид бы набросился на нее, если бы у него была для этого правая рука.
Кто-то постучал, а вернее, заколотил в дверь.
- Сид? - Это был голос Кита. - Сид? Энн? Можно мне войти?
Энн развернулась и направилась к двери, которая открылась за мгновение до того, как она к ней подошла.
- Сид? - снова позвал Кит. - У тебя опять кошмары? Позволь мне помочь. Энн…
- Уходите! Убирайтесь отсюда!
Он все еще срывался на крик. Скоро начнется дрожь. Больше всего он ненавидел эту свою слабость. Не хотел, чтобы кто-нибудь видел его таким.
- Энн, - опять произнес Кит тоном военного офицера, так хорошо знакомым Сиду. - Идите с Лорен. Мать тоже здесь. Идите с ними. Я позабочусь о нем.
- Уходите! Все!
- Ему приснился кошмар, - мягко, но уверенно сказала Энн. - Я позабочусь о нем, Кит, спасибо.
- Но…
- Он мой муж. И хочет побыть один. Возвращайтесь в свою постель. Все будет в порядке. Я присмотрю за ним.
И, закрыв дверь, она осталась наедине с Сидом.
Он начал дрожать. Казалось, каждая клеточка его тела вздрагивала. Все, что он мог сделать - это ухватиться за столбик кровати, крепко сжать его и стиснуть зубы, пока его дыхание с шумом вырывалось из легких.
- Сядь, - через какое-то время мягко сказала Энн, одной рукой касаясь его руки, а другой - обнимая его сзади за талию.
Когда он сел, то обнаружил под собой стул. Одеяло с кровати было обернуто вокруг его шеи и плеч, и Сид почувствовал себя окутанным его мягким теплом. Энн, должно быть, опустилась на пол перед ним. Положила голову ему на колени, и обвила руками его талию.
Она не шевелилась и не произносила ни слова, и когда он дрожал, обливаясь потом, и когда, наконец, почувствовал уют теплого одеяла, тяжесть ее головы на своих коленях и руки, обнимающие его.
Мать, отец, Джером, его различные сиделки, его камердинер до переезда в Уэльс – все они пробовали разговаривать с ним после кошмаров, но этим только загоняли его страхи еще глубже.
Сид ценил молчание Энн больше, чем мог бы выразить словами, а ее присутствие больше, чем сам ожидал.
- Мне так жаль, - наконец выговорил он.
Его рука была под одеялом. Если бы она была свободна, то он коснулся бы головы Энн. Но тут она подняла голову и посмотрела на него. И в слабом лунном свете, струящемся из окна, показалась Сиду прекрасней, чем когда бы то ни было.
- Мне тоже, - ответила Энн. - О, Сиднем, дорогой, мне так жаль! Ты хочешь поговорить об этом?
- О Боже, нет! - воскликнул он. - Прости, Энн, но нет. Это мои собственные демоны, которые, кажется, всегда будут преследовать меня. Нельзя пройти через что-то подобное и полагать, что шрамы останутся лишь на теле. Как и тело, моя душа тоже искалечена. Я смирился с этим. Кошмары уже не такие частые, как раньше, а когда они все же появляются, я, вроде бы, справляюсь с ними гораздо быстрее. Но я сожалею о страданиях, которые причинил тебе сегодня, и которые тебе придется еще пережить в будущем.
- Сиднем, - сказала Энн, и он почувствовал ее руки на своих бедрах, - я вышла за тебя замуж. За всего тебя. Я знаю, что не могу разделить с тобой эту боль, но ты не должен пытаться оградить меня от этого или умерить мои переживания. Я расстроюсь, если ты так поступишь. Мы были друзьями почти с самого начала нашего знакомства, разве не так? Но теперь мы больше чем друзья, несмотря на шаткое начало нашего брака. Мы - муж и жена. Мы… любовники.
Они были близки лишь однажды. Но успели зародить жизнь в ее чреве, и теперь были связаны навсегда. Он не мог заставить себя жалеть о произошедшем, хотя видел ее страдания и чувствовал свою вину за то, что вырвал ее из привычной среды и увез от людей, которых она любила. Ему стоило позаботиться о ее поддержке в последние два дня, вместо того, чтобы спорить с ней и нагружать своей болью.
Сид опустил одеяло и погладил пальцами ее руку.
- Наверное, я тщеславный и самовлюбленный человек, - сказал он. - Мне претит мысль о том, что ты стала свидетелем моей слабости.
- Полагаю, что ты, Сиднем Батлер, вероятно, последний человек, кого я назвала бы слабым.
Он улыбнулся.
- Эндрю сказал правду? Твою руку действительно ампутировал военный хирург?
- Да, британский хирург. После того, как Кит и группа испанских партизан спасли меня. А вот спасти руку оказалось невозможно.
- Сиднем, я хочу видеть тебя.
Не понять, что она имела в виду, было невозможно.
Он не снимал рубашку и бриджи в кровати, даже если ложился, когда Энн уже спала.
Он покачал головой.
- Мне это нужно, - сказала она.
Сид знал, что это было неизбежно, если они не собирались прожить всю жизнь раздельно, соблюдая обет воздержания, что он находил гораздо более мучительным, чем одиночество. Рано или поздно Энн должна была увидеть его.
Он бы только хотел, чтобы это произошло позже. Он так устал…
Но она не стала дожидаться разрешения. Поднявшись на ноги, Энн зажгла единственную свечу на маленьком столике около кровати. Затем снова опустилась перед ним на колени и, откинув одеяло, вытянула его рубашку из-за пояса бриджей. С его стороны было бы грубо не поднять руку, чтобы она могла стянуть рубашку через голову.
Сид не закрыл свой глаз. Он наблюдал за ней.
Хирург ампутировал ему руку несколькими дюймами ниже плеча. Поскольку сражений в то время уже давно не было, и хирург не торопился к другим раненым, ожидавшим своей очереди лечь под нож, то он наложил хороший, аккуратный шов. Культя не была ужасной, как это часто бывает при ампутациях.
- Знаешь, у меня все еще есть рука, - с кривой усмешкой сказал он. - И кисть. В моем сознании они все еще на месте и очень реальны. Я могу чувствовать их. Иногда они чешутся. Я почти могу пользоваться своей кистью. Но ни того, ни другого у меня нет, как видишь.
Но она увидела не только его культю. Вся правая сторона его тела была багрово-фиолетовой от ожогов, на их фоне ярко выделялись мертвенно бледные перекрещивающиеся шрамы от старых ран. Они покрывали весь бок и ногу до колена.
Энн положила руку на его обнаженное тело выше пояса бриджей.
- Все еще болит?
Сид колебался.
- Да. Особенно глаз, культя и колено, которое, в сущности, не пострадало. Но боли непостоянные и вполне терпимые. Мне становится хуже в сырую погоду. Это то, к чему я привык и что могу контролировать. Можно научиться жить с неудобством и даже болью, Энн. В течение шести месяцев я мечтал о смерти, но рад, что выжил. Жизнь прекрасна, несмотря на все потери, которые выпали на мою долю. Думаю, я не привык жаловаться.
- Это так, - согласилась Энн.
Она приложила ладонь к его правой щеке. Сид закрыл единственный глаз и прижался к ее руке. Почти никто, кроме врачей, не прикасался к его правой щеке с тех пор, как он вернулся с Полуострова. Как будто его мучители наложили вечный запрет. Он даже не представлял себе, как жаждал прикосновений – нежных прикосновений – после того насилия, через которое ему пришлось пройти. Ему казалось, что ее прикосновение исцеляет, что когда Энн уберет руку, его плоть снова будет целой и невредимой.
Он сглотнул комок в горле.
Затем почувствовал прикосновение ее пальчика к черной повязке на его глазу и сразу понял, что она собирается сделать. Схватив ее за запястье, Сид открыл левый глаз, но было уже поздно. Энн уронила повязку на пол около стула.
Он смотрел на нее с ужасом и болью.
- Все в порядке, - мягко сказала Энн. - Сиднем, ты - мой муж. Все в порядке.
Но ничего не было в порядке. У него не было правого глаза. Его закрытое, испещренное шрамами веко плоско закрывало то место, где раньше был глаз. Это было, мягко говоря, весьма неприятное зрелище.
Он не закрыл глаз. Только сильно сжал зубы и наблюдал за ней, пока Энн разглядывала его. А потом встала, наклонилась, положив руки ему на плечи, и прижалась губами к уголку его изуродованного глаза.
Сид боролся со слезами, которые болезненным комом встали у него в горле.
Энн посмотрела на него с улыбкой.
- Без повязки ты меньше похож на пирата.
- Это хорошо или плохо?
- Полагаю, что некоторые женщины находят пиратов совершенно неотразимыми.
- Тогда может быть мне снова надеть повязку?
- Лучше не соблазняй меня. Я замужняя леди.
- Ах, как это грустно.
- Не для меня. Понимаешь, мне не нужен пират. Я считаю неотразимым своего мужа.
Оба улыбнулись.
Но воздух между ними накалился, и Сид с удивлением осознал, что усталость исчезла под натиском непреодолимого желания к ней. И на этот раз она явно его соблазняла.
Он встал.
- Думаю, стоит проверить, так ли это.
- Полагаю, что действительно стоит.
Она прижалась к мужу, и ее пальцы скользнули за пояс его бриджей. Энн одновременно расстегивала пуговицы и раздевала его, пока он не остался перед ней обнаженным. Ее взгляд впитывал все его раны до самых коленей.
- Энн, возможно, твое положение…
- Мы женаты, Сиднем. Мы поженились вчера. Конечно, мы поступили так именно из-за моего положения. Мы попрощались и, возможно, не увиделись бы снова. Но мы женаты. Я хочу быть замужем за тобой во всех смыслах этого слова, и полагаю, что ты хочешь того же. Ты ведь хочешь, не так ли?
Это не было признанием в любви, а лишь практичным взглядом на отношения, которые связали их из-за ее беременности. Но пока этого было достаточно. Она смотрела на его голое, искалеченное тело и все же желала подтверждения их брака. На сегодняшний вечер это было более чем щедрым подарком для него.
- А ребенок?
- Клодия отправила меня к врачу, и я спросила его, так как верила, что ты приедешь и женишься на мне. Он сказал, что не должно быть никакого дискомфорта и никакой опасности – примерно до последнего месяца беременности.
В дрожащем свете свечи Сид наблюдал, как краска заливает ее грудь и поднимается по шее к лицу. Она действительно спросила врача? Он медленно улыбнулся.
- Ну тогда, почему мы все еще стоим здесь?
- Потому что мы еще не легли.
Скрестив руки, она подняла подол ночной рубашки и стянула ее через голову одним легким движением.
Когда они легли, он начал исследовать и ласкать ее красивое обнаженное тело рукой и кончиками пальцев. И тут понял, что забыл погасить свечу. Но все же оставил ее гореть. Он больше не будет скрываться от нее. Если они собирались сделать свой брак полноценным, ему следовало отдаться Энн полностью и верить, что она примет его со всеми его увечьями
Сид исследовал и пробуждал ее губами, зубами, языком, рукой.
Накрыл ртом ее напряженный сосок, облизывая его языком, посасывая, слегка сжимая зубами, одновременно лаская горячее, влажное местечко между ее ног. Энн застонала и запустила руки в его волосы. А потом, когда Сид поднял голову, чтобы покрыть поцелуями ее лицо и прикусить мочку уха, Энн нашла руками его возбужденное естество. Она ласкала его одной рукой, одновременно пальцем другой поглаживала круговыми движениями, водила подушечкой пальца, будто перышком, по его кончику.
Сид закрыл глаз и медленно вдохнул, а затем шумно выдохнул.
Он лег на нее, сожалея, что у него нет второй руки, чтобы облегчить для нее вес своего тела. Но Энн нетерпеливо приняла его, широко разведя ноги и обвив ими его, обхватила его руками и поднимала бедра до тех пор, пока он не прижался к входу в ее лоно.
Сид глубоко погрузился в нее, и ему снова пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не излиться в нее слишком быстро, прежде чем она разделит с ним удовольствие.
Это была настоящая первая брачная ночь, внезапно понял Сид, и он занимался любовью со своей женой. С Энн. Это открытие наполнило его сердце радостью, и он задержался глубоко в ней, снова и снова понимая, что он не просто мужчина, занимающийся сексом с желанной женщиной. Он занимался любовью со своей женой, с женщиной, на которой женился вчера и с кем разделит всю свою оставшуюся жизнь.
Сид медленно вышел и снова погрузился в нее, вышел и погрузился, двигаясь в медленном ритме, подвергая себя изысканной пытке, сдерживаясь, чтобы разделить удовольствие на двоих.
Но внезапно он осознал, что Энн лежит под ним тихо, ее тело напряжено, но не от желания. Он понял, что это было притворством, отважной попыткой стать ему хорошей женой, видеть в нем нормального мужчину.
А он оставил гореть свечу!
Его желание почти умерло.
Но если бы это произошло, она узнала бы, что он обо всем догадался, - и как после этого они смогут жить вместе? Энн сделала это для него, потому что ей было не все равно. Ей действительно было не все равно, он был в этом уверен.
Сид ускорил ритм. Отрешился от всего, кроме собственного желания, и, наконец, глубоко войдя в нее, почувствовал долгожданную разрядку. Он почти презирал себя за это мгновение чисто физического удовольствия.
Он почти сразу скатился с нее и накрыл ее плечи одеялом. Энн смотрела на него, Сид видел это в мерцающем свете свечи. Он пожалел, что она не закрыла глаза и не притворилась спящей. Он улыбнулся. Возможно, она не догадалась, что он все понял. Она была так добра с ним сегодня вечером.
- Спасибо, - мягко сказал он.
Но с тревогой понял, что глаза ее полны слез. Неужели они все же не будут притворяться?
- Сиднем, - почти шепотом сказала она, - дело не в тебе! Пожалуйста, пожалуйста, поверь, что не в тебе. Дело во мне.
И правда ее слов обрушилась на него, как приливная волна. Ну, конечно, конечно! Он страдал от кошмаров из-за ужасных вещей, сотворенных с его телом.
Энн подверглась не меньшей жестокости.
Неужели она тоже страдала от кошмаров?
Или ее кошмаром была физическая близость – та самая близость, которая была у них дважды после ее трагедии – первый раз в Ти Гвин, а второй – сегодня?
Сид пристально взглянул на нее, потрясенный. Неужели умом Энн понимала, что это он, но тело говорило ей, что это Мор?
- Дело во мне, - повторила она. - Пожалуйста, поверь, что ты тут ни при чем. Ты красивый, Сиднем, добрый и нежный.
- Энн, - он коснулся ее губ. - Энн, я понимаю. Действительно понимаю. Просто раньше не рассматривал это как препятствие. Но я действительно понимаю. Что я могу сделать? Я мог бы… хочешь, пойду спать в гостиную?
- Нет! - Она вцепилась в него, прижимаясь всем телом. - Пожалуйста, пожалуйста, нет. Не делай этого, если можешь вынести. Сиднем, мне так жаль!
- Ш-ш-ш, - выдохнул он в ее волосы. - Тише, любимая. Позволь мне просто обнимать тебя, как ты до этого обнимала меня. Ш-ш-ш…
Сид поцеловал ее в макушку и удостоверился, что она полностью укутана в одеяло. Он согревал ее тело своим.
И с облегчением почувствовал, что Энн согрелась и расслабилась, а вскоре понял, что она уснула.
Он не должен был спать. Ночь выдалась суматошная.
Но он был полностью истощен.
Сиднем заснул спустя несколько минут.

Энн проснулась оттого, что что-то щекотало ей нос, и сонные движения рукой не избавили ее от этого ощущения. Но прежде, чем она открыла глаза, Энн поняла, что это были человеческие пальцы – а точнее, пальцы Сиднема.
Она открыла глаза.
- Доброе утро, миссис Батлер, - сказал он. - Вы собираетесь сегодня вставать?
Сид лежал на кровати рядом с ней, но поверх одеяла и уже полностью одетый. Теперь, окончательно проснувшись, Энн слышала камердинера, возившегося за закрытой дверью гардеробной. Позднее пробуждение было на нее не похоже.
- Ты даже побрился, - она протянула руку, чтобы коснуться гладкой кожи его левой щеки.
- А разве пираты обычно не чисто выбриты?
- А как же Синяя Борода? - подняла брови Энн. - Или это был Черная Борода?
Сид усмехнулся.
Энн ни на секунду не забывала прошлую ночь – она помнила все. И он тоже не мог забыть. Но Сиднем решил не начинать утро с трагедии. И она тоже не должна. У каждого из них были свои демоны, с которыми они боролись. Зачем бороться еще и друг с другом?
Энн улыбнулась ему в ответ.
- Прежде, чем подняться наверх вчера вечером, я согласился поехать на верховую прогулку с отцом и Китом сегодня утром, чтобы осмотреть фермы. Я фактически исполнял обязанности управляющего у своего отца в течение пары лет после моего выздоровления. Я когда-нибудь рассказывал тебе об этом? Ты не против, если я поеду с ними?
Энн была очень даже против. Ей придется остаться наедине с его матерью, Лорен и детьми. Но чего она ожидала? Что сможет оставаться в его тени все то время, что они пробудут здесь? Это была семья ее мужа, и Энн должна была сделать все, что в ее силах, чтобы доказать, что она не беспринципная охотница за состоянием, какой, наверное, им казалась.
И с каких это пор она цепляется за кого-то и впадает в зависимость?
- Конечно, я не буду против. Желаю хорошо провести время.
Сид скатился с кровати и вскочил на ноги.
- Лорен позаботится о тебе.
- Уверена, так и будет.
Виконтесса была очень красивой, изящной и воспитанной леди. И она была добра, даже после шокирующего заявления Дэвида.
- Когда Кит впервые привез ее сюда в качестве своей невесты, - сказал Сиднем, - между нами с братом существовало отчуждение. Когда-нибудь я объясню тебе, почему. Однажды Лорен вызвала меня на личный разговор, и я понял, что не отношусь к числу ее любимцев. Но она выслушала меня, действительно выслушала. Она оказалась первым человеком, который выслушал меня и понял мою точку зрения. Она вынудила нас с Китом выяснить отношения друг с другом. Мы оба были упрямыми, робкими и неуклюжими. Но это сработало. Лорен относится к числу самых близких мне людей. Однажды она даже поцеловала меня вот сюда, - Сид дотронулся указательным пальцем до своей правой щеки.
- Правда?
- Ревнуешь?
- Смертельно.
Они улыбнулись друг другу, и Энн поняла, что, по крайней мере, кое-что не изменилось прошлой ночью. Они все еще были друзьями. Может, не стоило придавать этому такое значение, раз они женаты, но это что-то да значило. И она была твердо намерена начать этот день оптимистично.
- Если ты быстро оденешься, - сказал Сид, - то мы сможем спуститься к завтраку вместе.

Только когда они уже спускались к завтраку, Энн поняла, что сегодня утром ее не тошнило. Возможно потому, что она была слишком озабочена, чтобы позволить себе еще и это.
Оставшаяся часть дня прошла куда более гладко, чем она предполагала. Мужчины рано встали из-за стола, и графиня обратилась к Энн, как только они ушли достаточно далеко, чтобы не слышать их.
- Мы волновались за вас и Сиднема вчера вечером, Энн. О, и меня немного разозлило, что вы захлопнули дверь перед нашими носами, когда я осмелилась предположить, что у вас недостаточно опыта, чтобы сладить с моим сыном после одного из его кошмаров. Но больше мы не услышали ни звука, и сегодня утром он настолько энергичен и полон сил, что я не узнаю его. Обычно он устает и ходит вялый весь следующий день. Как вам это удалось?
- Я просто завернула его в одеяло и обнимала, пока он не перестал дрожать, - сказала Энн, чувствуя, что краснеет.
Ее свекровь смотрела на нее без улыбки.
- Он был глуп, настолько глуп, что пошел на войну, чтобы доказать, что так же храбр, как и Кит.
- Что он и доказал, мама. Вы должны это признать, - сказала Лорен.
- Но какой ценой! - ответила графиня. - Он был очень талантлив, Энн. Вы знали об этом?
- Как художник? – уточнила Энн. - Да, мне это известно.
- Он был не просто талантлив, - продолжила графиня, - но и мечтал стать великим художником. Никогда не смогу понять, зачем он рисковал своей мечтой, отправляясь на Полуостров.
- Иногда, - сказала Энн, - тихие и артистичные мужчины чувствуют потребность доказать свою мужественность, особенно когда они так молоды, как был Сиднем. Есть ли способ лучше, чтобы это доказать, нежели отправившись на войну?
Все три женщины покачали головами по поводу глупости мужчин, и внезапно Энн поняла, что ее решение остаться с Сиднемом вчера вечером, вместо того, чтобы позволить Киту позаботиться о нем, расположило к ней всю семью.
Возможно, в конце концов, они примут ее и поймут, что она не плела интриг, чтобы выйти замуж за богатого, имеющего связи мужчину.
- Сохранились ли какие-нибудь из его картин? - спросила она.
Леди Редфилд вздохнула.
- Раньше ими был увешан весь дом. Но после того как Сиднем вернулся сюда, задолго до того, как смог выходить из комнаты, он приказал, чтобы мы их уничтожили. Да, наш тихий сын приказал нам. Сейчас они лежат на чердаке вместе с его мольбертами и красками. Я иногда подумываю вновь повесить в доме пару картин, - теперь, когда он не живет в Элвесли, - но не могу заставить себя сделать то, чего бы он не хотел. И я не уверена, что смогу смотреть на них после стольких лет.
- Но Сиднем - не трагическая личность, - улыбаясь Энн, сказала Лорен. - Вы, наверное, и сами это поняли, Энн. Он создал для себя новую, полную смысла жизнь, порой тяжелую из-за его увечий. И теперь у него есть жена и семья, которая сделает его жизнь счастливой.
В ее улыбке, казалось, была подлинная теплота.
- Сегодня мы с вами и Лорен нанесем визиты, - не терпящим возражений тоном сказала графиня. - Мы должны представить вас соседям, и нужно будет как-то объяснить поспешность вашего брака. И мы не возьмем с собой вашего сына.
Лорен мягко рассмеялась и поднялась из-за стола.
- Дэвид - просто чудо, - сказала она. - Он играл с Эндрю и Софи, когда я вчера вечером пришла в детскую, чтобы покормить Джеффри, и даже уладил ссору между ними прежде, чем я вмешалась. Хотите подняться к ним, Энн?
Они провели всю оставшуюся часть утра в детской, хотя развлекать детей не было необходимости. Эндрю был в восторге от идеи приобрести старшего кузена, готового и способного построить внушительный замок из разноцветных деревянных кубиков, а София глазела на своего нового кузена и пододвигалась к нему ближе, пока не смогла протянуть руку и коснуться его волос. Дэвид обернулся и, улыбнувшись девочке, разрешил ей подавать ему кубики, хотя Эндрю и запретил сестре прикасаться к замку.
Дэвид был очень счастлив.
Джеффри, пухлый и довольный после кормления, лежал на руках у Энн, тщетно борясь со сном. Она заметила, что у него были поразительные фиалковые глаза матери.
- Я думаю, - наконец сказала Лорен, - что еще одна сестра – это замечательно. И для моих детей тоже здорово приобрести новую тетю и еще кузена.
- Значит, у вас есть собственные сестры?
- Кузены из приемной семьи, с которыми я росла. Я все еще думаю о Гвен как о сестре, а о ее брате Невилле - как о своем брате. Однажды я чуть было не вышла за него замуж. Уже даже пришла в церковь на венчание.
Энн уставилась на нее.
- И что случилось?
Лорен рассказала о смерти своего отца, виконта Уитлифа, когда она была еще совсем ребенком, и о повторном браке своей матери с младшим братом графа Килбурна. Рассказала, как ее мать со своим новым мужем уехали в свадебное путешествие и так никогда и не вернулись обратно, хотя теперь они снова общались. Лорен воспитывалась в доме графа Килбурна вместе с его сыном и дочерью, уверенная, что они с Невиллом поженятся, когда вырастут. Невилл ушел на войну, попросив не ждать его, но она все равно ждала. В конце концов, он вернулся домой и начал ухаживать за нею. И наступил день венчания. Но когда Лорен прибыла в церковь, то встретила там другую женщину, похожую на нищенку, которая утверждала, что Невилл - ее муж и что он женился на ней, когда был на Полуострове.
- И что самое ужасное, - сказала Лорен, гладя своего малыша по головке, - она говорила правду.
- Ох. Ох, бедняжка Лорен!
- Я думала, что моя жизнь на этом кончилась, - призналась Лорен. - И хотя моя приемная семья не могла бы быть ко мне добрее, даже будь я им родной, я все равно всегда понимала, что чужая. Я потратила годы, пытаясь стать достойной и заслуживающей любви, – хотя и так была ими любима. И все, чего я когда-либо хотела в жизни – это выйти замуж за Невилла.
«Утонченная и безупречная Лорен тоже познала сильную боль», - подумала Энн. У каждого в жизни была своя боль, решила она. Было бы ошибкой полагать, что она, Энн, была в этом уникальна.
- А потом, год спустя, я встретила Кита. У нас не было привычных ухаживаний, но я быстро поняла, почему Лили должна была вернуться в жизнь Невилла, а я - уйти из нее. Мне судьбой был предназначен Кит. Я верю в судьбу, Энн. Не в слепую судьбу, которая не оставляет никакой свободы выбора, но в судьбу, определяющую наши жизни и предоставляющую нам выбор – множество путей, из которых мы можем выбрать тот, что приведет нас к счастью.
- О, я тоже в это верю. Действительно верю.
- Осмелюсь предположить, что судьба вела вас к встрече с Сиднемом, а его к встрече с вами. Несмотря на обстоятельства, о, простите мою дерзость! Невооруженным глазом видно, что вы просто без ума друг от друга.
Они улыбнулись друг другу, и вскоре беседа перешла в другое русло, а Энн почувствовала себя так спокойно, словно на нее снизошло благословление. Энн подумала, что она и ее невестка обязательно станут подругами, а может даже и сестрами.
После того, как вчера ночью она осталась с Сиднемом, свекровь смотрела на нее с одобрением и пригласила ее сегодня днем вместе нанести визиты к соседям.
Возможно, семьи не всегда отвергают. Возможно, что, по крайней мере, иногда они распахивают объятья. Возможно, иногда нужно просто верить в любовь.
_________________

akvitty, Janina и Наталья, спасибо! Целых три главы подряд!

Ну что ж, наконец-то все взялись за ум и начали вести себя как взрослые вменяемые люди.
_________________

akvitty, Janina и Наталья, спасибо! Кажется, у Сиднема и Энн потихоньку налаживаются отношения. Только Энн тяжело забыть прошлое и начать жить с чистого листа.
_________________

akvitty, Janina, Наталья!
Как сразу много! И как замечательно сделано
_________________

Спасибо большое за новые главы. Вы очень нас порадовали.

СПАСИБА))))))))))))))))

спасибо!!!!!!!!
просто балдю
_________________

Девочки, спасибо вам большое за такую оперативную выкладку....

Дорогие Леди-переводчицы, терпеливо жду продолжения, но уж очень кушать хотца Подкормите переводом, пожалуйста, не дайте пропасть
Голод мой - воздух черный,
Синь, что рвется на части,
Все это - рези в желудке,
Это - мое несчастье.
А. Рембо
_________________

 » Глава 18

ГЛАВА 18

Перевод – KrasaDA, корректура и редактура – Janina и Наталья



День для Сиднема начался неплохо.
Он начался с надежды. Этим утром Энн улыбнулась ему и даже пошутила. Она не повторила просьбу о немедленном отъезде и не возражала против того, чтобы провести утро с его матерью и Лорен. Сид полагал, что они все еще оставались друзьями. И на какое-то время этого было достаточно. Ему следует довольствоваться дружбой и взаимным состраданием к трагедиям в жизни каждого.
И продолжалось утро прекрасно. Сид вместе с отцом и Китом объезжали домашнюю ферму при усадьбе, встречая по пути арендаторов и их жен, которых Сид не видел уже несколько лет, с тех пор, как был здесь управляющим. Все это было очень приятно.
Но после полудня ему пришлось вернуться к реальности, появились обстоятельства, которые расстроили его и которые, как он опасался, могли внести еще большее напряжение в их брак. Энн с его матерью и Лорен отправились с визитами к соседям. Сид поднялся в детскую, собираясь предложить забрать Дэвида и остальных детей на прогулку. Но оказалось, что Кит первым пришел туда, чтобы взять Эндрю на урок верховой езды.
- Ты тоже должен пойти, Дэвид, - сказал Кит.
- Но я не умею ездить на лошади, - запротестовал мальчик.
- Ты никогда не ездил верхом? - Кит положил руку ему на плечо. - Тогда мы должны немедленно начать тренироваться.
- Вы будете учить меня, дядя Кит? - лицо Дэвида осветилось радостью.
- А для чего еще нужны дяди? - усмехнулся Кит. - Ты пойдешь с нами, Сид?
Несколько минут спустя все они уже направлялись к конюшням. Впереди мчались Дэвид и Эндрю, Софи восседала на руке Кита.
Грум подсадил Эндрю на его маленького пони в паддоке позади конюшен, в то время как Кит выбрал спокойную кобылу для Дэвида и объяснил ему основы верховой езды перед тем, как подсадить в седло и вывести кобылу с мальчиком в паддок. Затем Кит разрешил Дэвиду самому сделать круг, а сам пошел рядом, подбадривая и давая советы.
Дэвид был оживлен и взволнован. Таким Сиднем видел его всего пару раз в Глэнвир с братьями Бедвинами и маркизом Холлмером. Мальчик смеялся и болтал без умолку, чувствуя себя свободно в обществе Кита и называя того «дядя Кит», словно они уже много лет были лучшими друзьями.
Если бы Дэвида уже имелся хоть какой-нибудь опыт, подумал Сиднем, он мог бы сам поехать с мальчиком и во время поездки научить его некоторым тонкостям искусства верховой езды. Общие интересы могли бы связать их некоторым подобием семейных уз. Но в данных обстоятельствах Сиднему казалось более разумным предоставить брату вести обучение, хотя перед тем, как продолжить урок, Кит вопрошающе посмотрел на него.
Вместо этого Сиднем подружился с Софи, которая рвала головки маргариток, росших в траве вокруг паддока. Девочка похлопала Сиднема по ноге и вручила букет. Он присел на корточки, чтобы поблагодарить малышку, и хотя Софи с опаской посматривала на повязку на его глазу, но не убежала от него. Вместо этого она неожиданно протянула пальчик, потрогала повязку и засмеялась.
- Забавно, не так ли? - спросил Сиднем. - Дядя Сид - смешной?
Софи снова захихикала счастливым детским смехом.
Они провели следующие полчаса, собирая маргаритки и лютики.
Когда настала пора возвращаться, Кит хотел было взять дочку на руки, но Софи, решительно тряхнув своими мягкими кудряшками, протянула ручки к Сиднему. Он отдал девочке цветы и подхватил ее. Эндрю шагал рядом с ними, спрашивая у Сида, почему он захотел отрезать руку. Дэвид шел с Китом, все еще оживленный и возбужденный после своего первого урока верховой езды. Когда они вернулись в детскую, то обнаружили там Энн, ожидавшую их, раскрасневшуюся и такую красивую в одном из своих самых нарядных новых платьев. Дэвид кинулся к матери, чтобы поведать о своих успехах, имя дяди Кита не сходило с его губ.
Сиднема слабо утешило то, что Софи снова похлопала его по ноге, желая показать одну из своих кукол.
Он упустил возможность стать для своего пасынка тем отцом, которого тот так хотел иметь. Хотя мог это сделать. Он мог сам научить Дэвида садиться на лошадь. Для этого вовсе не нужно было подсаживать его. Но Сид позволил себе почувствовать, что он - худший учитель, нежели Кит, и отступил. Сейчас он корил себя за это, но было уже поздно.
Ему оставалось только призвать себя к терпению. Возможно, в следующий раз он не упустит такого шанса.
Его решимость была проверена на прочность в тот же день - и поколеблена.
После ужина Энн поднялась наверх, чтобы, как обычно, рассказать Дэвиду сказку на ночь и уложить его спать. Сиднем немного помедлил, помня, что в день их свадьбы в Бате мальчик был возмущен его вторжением в их ежевечерний ритуал, но потом все-таки последовал за Энн. Его отец читал в гостиной, а мать была занята своей вышивкой. Лорен в детской кормила Джеффри, Кит ушел вместе с ней.
Постучав в открытую дверь, Сиднем тихо зашел в комнату Дэвида и сел в кресло, находившееся в некотором отдалении от кровати мальчика. Энн рассказывала свою историю. Сид улыбнулся, когда она прервала повествование на самом интересном месте точно так же, как сделала в Бате. Хотя на этот раз он промолчал.
- Мама! - как и в прошлый раз, запротестовал мальчик.
- Продолжение будет завтра, - Энн поднялась и наклонилась, чтобы поцеловать сына. - Как всегда.
Сиднем заметил Кита, стоявшего в дверях.
- Матери могут быть самыми жестокими созданиями, Дэвид, - сказал тот, подмигивая. - Их следует обязать заканчивать историю в тот же день, когда они начали ее рассказывать. Это нужно сделать законом. Ты собираешься завтра кататься верхом? Может быть, уже не в паддоке?
- Да, пожалуйста, дядя Кит! - воскликнул мальчик. - Но больше всего мне хочется рисовать. Он… мой… мистер Батлер купил мне масляные краски и множество других вещей в Бате, но я не могу пользоваться ими, потому что никто не научил меня, как это делать. Вы можете научить? Или тетя Лорен? Пожалуйста!
Он сел в постели и умоляюще посмотрел на Кита.
Кит взглянул на Сиднема - так же, как сделал это раньше в паддоке.
- Я никогда не был художником, Дэвид. И тетя Лорен тоже. Я не знаю никого, кто хорошо рисовал бы, кроме…
Он снова посмотрел на Сиднема и вопросительно приподнял брови.
Сиднем сжал ручку кресла. Внезапно он почувствовал головокружение.
А затем увидел, что Дэвид, все еще сидевший на кровати, умоляюще смотрит на него.
- Вы можете показать мне, как рисовать масляными красками, сэр? - спросил он. - Можете? Пожалуйста.
- Дэвид, - довольно резко произнесла Энн.
Сиднем вдруг с неумолимой ясностью вспомнил такой же неприятный эпизод из своей собственной жизни. Когда ему было девять или десять лет, родители подарили ему на Рождество краски, и он отчаянно хотел рисовать ими. Но дом был полон родственников, приехавших в Элвесли на праздники. Для детей на каждый день было запланировано множество развлечений, не оставляющих свободного времени. Ему было приказано убрать краски до отъезда гостей и возвращения его домашнего учителя из отпуска. Это было самое долгое и тоскливое Рождество в его жизни.
- Пожалуйста, сэр, - снова попросил Дэвид. - Прошло уже целых два дня. И пройдет еще вечность, пока мы доберемся до Уэльса и моего учителя.
Сиднем облизнул пересохшие губы.
Это было смешно. Смешно! Он занимался живописью в юности и наслаждался этим. Даже достиг определенного мастерства. Но с тех пор как потерял правую руку, он больше не мог рисовать. Это не было такой уж большой утратой. Он мог делать множество других вещей. Он мог бы стать отцом для своего пасынка, если бы…
- Дэвид, - произнес Сиднем. - Я был правшой. Я не могу больше рисовать. Я…
- Но вы можете сказать мне, как рисовать, - возразил Дэвид. - Вам не нужно рисовать самому. Просто объясните мне.
Но это было невозможно. Это было просто невозможно.
- Дэвид, сказала Энн твердо. - Разве ты не видишь…
- Думаю, что смогу сделать это, - услышал Сиднем свой голос, словно доносившийся издалека. Я смогу объяснить тебе, как надо рисовать. Ты достаточно смышлен, чтобы научиться делать это без того, чтобы мне пришлось направлять твою руку.
- Сиднем…
- Вы сделаете это? - Дэвид приподнялся на кровати, всем своим видом выражая сильное возбуждение. - Завтра? Мы возьмем мои новые краски, и будем рисовать?
- Завтра утром после завтрака, - Сиднем улыбнулся ему и поднялся с кресла. - А сейчас засыпай, а не то нам обоим попадет от твоей мамы.
Дэвид плюхнулся обратно на подушки, его щеки внезапно вспыхнули румянцем.
- Завтра, - воскликнул он, - будет самым лучшим днем в моей жизни! Я не могу дождаться.
Сиднем выскользнул из комнаты раньше Энн.
Кит уже исчез.
Он в состоянии дать своему пасынку некоторые указания. Это не причинит ему боли. То отвращение, которое он испытывал к живописи - даже просто к другим художникам - было то, что ему следовало преодолеть. Это было похоже на болезнь. Сид испытал приступ настоящей тошноты, почувствовав запах красок Морган в Глэнвир и, когда покупал краски для Дэвида в Бате.
В любом случае, теперь он связан обязательством. Он собирался заняться этим со своим пасынком - потому что его брак и его обязательства перед мальчиком значили больше, чем его собственные чувства. Но на мгновение ему пришлось остановиться на лестнице. Сид почувствовал, что у него кружится голова.


Энн сидела на низком стуле в большой, полной света и почти пустой комнате, расположенной на одном этаже с детской. Она предположила, что это была комната для занятий, которой пользовались, когда в доме были дети подходящего возраста.
Посреди комнаты был установлен новый мольберт Дэвида с натянутым на подрамник небольшим холстом, и сейчас мальчик стоял перед ним с новой палитрой в левой руке и кистью - в правой. На столе около него размещалась написанная маслом картина, изображавшая море, которую Сиднем использовал в качестве наглядного пособия. Сам Сид стоял за правым плечом Дэвида.
Воздух был пропитан сильным запахом красок.
Энн наблюдала больше за Сиднемом, чем за Дэвидом или его рисованием. Он был очень бледен. Прошлым вечером Сид был неразговорчив. Не дотронулся до нее, когда они легли в постель, а сразу отвернулся, притворившись, что уснул. Но еще долго лежал без сна, так же, как и она, тоже старательно изображавшая спящую.
Поверил ли Сид тому, что Энн сказала ему позапрошлой ночью, хоть она не стала объяснять, да он этого и не просил? Или все еще считает себя уродливым и неприкасаемым? Энн предположила, что он расстроился, когда именно Кит дал Дэвиду его первый урок верховой езды. И понимала, что он согласился на урок рисования, чтобы выполнить свое обещание и стать таким отцом, каким намеревался быть. Она также знала, что Сиду претила сама мысль о рисовании, не говоря уж о занятиях им.
Но он принял этот вызов ради ее сына. Видя это, Энн еще сильнее влюбилась в него. Как много нашлось бы мужчин, которые, даже женившись на ней, были бы готовы на нечто большее, чем просто терпеть ее незаконнорожденного сына?
- Нет, нет, - услышала она голос Сида. - Ты продолжаешь скользить кистью, словно рисуешь акварелью. Попытайся двигать запястьем, чтобы воспроизвести своеобразие этих волн. Слегка ударяй кистью.
- Я не могу сделать это, - раздраженно сказал Дэвид после очередной попытки. - Покажите мне.
И тут кое-что произошло или не произошло, - нечто, заставившее Энн похолодеть. Позже она так и не смогла понять, откуда внезапно ощутила, что Сиднем поднял свою правую руку, чтобы взять кисть, и только потом осознал, что руки больше нет.
Энн закрыла лицо руками и некоторое время дышала медленно и беззвучно, прежде чем рискнула снова посмотреть на мужа. Сиднем взял кисть в левую руку и склонился к холсту. Но рука дрожала, и было очевидно, что он не сможет показать Дэвиду то, что намеревался. Он издал тихий, невнятный стон, а затем наклонился вперед и взял конец кисти ртом, чтобы крепче удержать ее в кулаке. Он нанес несколько смелых мазков кистью по холсту и отодвинулся.
- Ах! - крикнул Дэвид. - Теперь я понимаю. Теперь я вижу. Это волны и они не плоские. Дайте мне попробовать.
Он выхватил кисточку из руки Сиднема и сделал несколько собственных мазков на холсте, а потом с триумфом посмотрел на Сиднема.
- Да, - Сид положил руку на плечо мальчика. - Да, Дэвид. Теперь ты понял это. Видишь разницу?
- Но ведь все это одного цвета, - сказал Дэвид, вновь обращая все свое внимание на холст. - У воды ведь разные оттенки.
- Точно, - согласился Сиднем. - И скоро ты обнаружишь, что можно добиться большего, смешивая масляные краски разных цветов и оттенков, чем это возможно в случае с акварелью. Давай я покажу.
Энн смотрела на них - на двух своих мужчин, которые склонили головы друг к другу, полностью поглощенные общим делом, и совершенно не обращали на нее внимания.
Возможно ли хоть какое-нибудь исцеление?
Возможно ли исцеление после столь тяжкого увечья?
Возможна ли целостность, если кто-то так сильно покалечен?
Энн прикрыла рукой свой живот, служивший приютом еще нерожденному члену их семьи.

Еда на тарелке Сиднема имела вкус соломы.
Он не мог избавиться от запаха красок в носу и в голове.
- Сиднем, Кит и Лорен собираются составить тебе и Энн компанию сегодня во время визита в Линдсей-Холл? - спросила его мать.
Они должны были поехать туда еще вчера. Он, конечно же, написал Бьюкаслу, сообщив, что берет короткий отпуск, на который продолжительность его службы давала право. Но не объяснил причину. Правила хорошего тона предписывали Сиду нанести визит в Линдсей-Холл со своей молодой женой до того, как Бьюкасл услышит от кого-нибудь еще о его пребывании в Элвесли. Им необходимо отправиться туда сегодня.
- Может быть, ты захочешь занять мое место в экипаже, мама, - произнес он. – Я неважно себя чувствую. Я останусь здесь.
Энн решительно посмотрела на него через стол.
- Тогда и я останусь. Мы можем отправиться в Линдсей-Холл в другой раз.
Было невозможно спорить с Энн в присутствии посторонних. Но все, чего ему хотелось - это чтобы его оставили в покое.
- Тогда мы возьмем детей на верховую прогулку, хорошо, Лорен? - предложил Кит. - Полагаю, что Дэвид поедет с нами с вашего разрешения, Энн?
- О, конечно, - согласилась она. - Он с нетерпением ждет этого.
Немного погодя Сиднем и Энн поднялись наверх в свои комнаты.
- Мне нужно подышать свежим воздухом, - заявил Сиднем, - и немного побыть одному. Я собираюсь пойти прогуляться. Ты останешься здесь или займешься чем-нибудь с моей матерью?
- Я хочу пойти с тобой, - возразила Энн.
- Я не буду тебе хорошей компанией. Я неважно себя чувствую.
- Я знаю.
Как он полагал, проблема была в том, что Энн действительно знала.
Внезапно его поразила мысль, что одиночество, возможно, не было таким уж невыносимым состоянием. Возможно, брак тоже имел свои неудобства? Это была тревожная и неприятная мысль. Он всегда страстно желал иметь жену, спутницу жизни. Но весьма наивно думал о браке, как о чем-то вроде «они жили долго и счастливо», как о конечном пункте назначения, нежели о новой развилке на его жизненном пути.
- Не исключай меня из своей жизни, Сиднем, - воскликнула Энн, словно прекрасно понимала, о чем он думает. - Мы должны попытаться наладить наши отношения, если сможем. Мы были друзьями в Уэльсе, ведь так? Давай будем друзьями и сейчас. Я хочу пойти с тобой.
- Тогда пошли, - неохотно сказал он, взяв свою шляпу и ожидая, пока она наденет свою новую теплую ротонду (1) и завяжет ленты шляпки под подбородком.
Молча и не касаясь друг друга, они прошли по подъездной дорожке, затем по мосту в стиле Палладио и, наконец, свернули на тропинку, которая вывела их через рощу к небольшому озеру, на южном берегу которого стоял небольшой, причудливого вида мраморный павильон, возведенный для создания живописного эффекта при наблюдении с противоположного берега.
День был холодный, пасмурный и довольно ветреный. Землю покрывал ковер из опавших листьев, хотя и на деревьях их оставалось еще достаточно. Энн вошла в павильон и села, а Сиднем остался снаружи, уставившись на покрытые зыбью воды озера.
Он не часто чувствовал себя таким подавленным. Просто не позволял себе этого. Всякий раз, когда его настроение угрожало ухудшиться, он еще больше загружал себя работой. Работа была замечательным противоядием от депрессии. И он не часто предавался жалости к самому себе. Это было утомительно, трусливо и бессмысленно. Сиднем предпочитал думать о том, в чем ему повезло, а этого было немало. Он был жив. Даже это казалось чудом.
Но временами депрессия или жалость к себе, или даже оба этих чувства все-таки охватывали его, в независимости от того, насколько решительно Сид пытался им противостоять. Он боялся таких дней. В эти дни ни работа, ни мысли о хорошем не помогали.
Сегодня был как раз такой случай.
Он все еще ощущал запах красок в голове.
Все еще помнил мгновение, когда поднял правую руку, чтобы взять у Дэвида кисть.
Свою правую руку.
И все еще помнил, как он поднял левую руку к холсту.
- Сиднем…
Он почти забыл о присутствии Энн. Она была его женой, его новобрачной. Ждала их ребенка. И она проявила к нему безграничную доброту, невзирая на свою собственную боль.
- Сиднем, - повторила Энн, - разве нет какого-нибудь способа, чтобы ты смог снова начать рисовать?
Ах. Она слишком хорошо его понимала.
Он невидящим взглядом уставился на павильон.
- У меня больше нет правой руки. Моя левая не справилась с этим. Ты же видела это сегодня утром.
- Ты использовал рот и изменил захват на кисти. И после этого смог сделать так, что Дэвид понял то, о чем ты говорил.
- Я не могу писать картины левой рукой и ртом. Прости меня, но ты не понимаешь, Энн. В моей голове возникают образы, которые перетекают в мою правую руку, которой больше нет. Должен ли я писать призрачные картины?
- Возможно, ты позволил видению управлять тобой вместо того, чтобы подчинить его своей воле?
Энн сидела на каменной скамье в павильоне, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Сейчас она больше всего походила на ту строгую учительницу, которой была еще несколько дней назад - и как всегда была ослепительно красива. Сид отвернулся.
- Образы - это не мускулы, которые можно натренировать, - тихо сказал он. - Я потерял глаз и руку, Энн. Я неверно вижу. Все изменилось. Все сузилось, стало плоским и потеряло перспективу. Как я смогу правильно рисовать, если неверно вижу?
- Правильно, - Энн голосом выделила то же слово, что и он. - Откуда мы знаем, что такое правильное и точное видение?
- То, что видят два глаза? – с горечью заметил Сид.
- Но чьи два глаза? Наблюдал ли ты когда-нибудь за птицей, парящей так высоко в небе, что кажется почти неразличимой для человеческого глаза, а затем камнем падающей вниз, чтобы схватить на земле мышь? Можешь ли ты представить, какое зрение имеет эта птица, Сиднем? Можешь ли ты представить, что значит видеть мир ее глазами? Видел ли ты ночью кошку, которая способна видеть то, что невидимо для нас в темноте? На что должно быть похоже такое зрение, как у кошки? Как мы узнаем, какое зрение - правильное? И существует ли оно вообще? Сейчас, имея только один глаз, ты видишь все немного по-другому, чем вижу я, или чем видел прежде ты сам. Но разве из-за этого твое зрение стало неправильным? Возможно, твое художественное видение способно разглядеть новое значение вещей и находить другие способы его выражения. Но это не значит, что ты будешь рисовать хуже. Возможно, требуется изменить твою манеру письма, чтобы это сподвигло тебя на то, о чем ты раньше и не мечтал?
Все то время, пока она говорила, Сид смотрел на серую, подернутую рябью поверхность озера, в которой, благодаря растущим вдоль берега деревьям, отражались мириады красок осени.
Сид испытал мучительный прилив нежности к Энн. Она так страстно хотела помочь ему, как и тогда, когда он проснулся от ночного кошмара. А он все еще не знал, как помочь ей.
- Энн, я не могу снова рисовать. Не могу. И все же я не могу жить, не рисуя.
Последние слова вырвались непроизвольно и ужаснули его. Сид никогда не осмеливался даже думать об этом. Не решался поверить в их правдивость и сейчас. Поскольку, если все обстояло именно так, то в его жизни не оставалось места надежде.
Внезапно им до глубины души овладело отчаяние.
А затем он снова ужаснулся тому, что громко всхлипнул, а когда попытался сдержаться, то не смог.
После этого Сид уже не мог остановить рыдания, разрывавшие его грудь и смущавшие до ужаса. Он попытался уйти, но тут две руки крепко сжали его в объятьях и продолжали удерживать, даже когда он начал вырываться.
- Нет, - сказала Энн, - все хорошо. Все хорошо, любимый. Все хорошо.
До этого он ни разу не плакал. Он кричал, когда был не в состоянии сдержать себя, стонал и мычал, а потом злился, страдал в одиночестве и стойко терпел. Но он никогда не плакал.
А сейчас он не мог сдержать слез. Энн держала его в объятьях и утешала, словно обиженного ребенка. И, как обиженный ребенок, он находил утешение в ее руках, ее тепле, ее шепоте. Наконец рыдания перешли в икоту, а потом и вовсе прекратились.
- Боже мой, Энн, - сказал он, отодвигаясь и шаря в кармане в поисках платка. - Прости меня. За кого ты теперь меня принимаешь?
- За того, кто преодолел все виды боли, за исключением самой глубокой.
Сид вздохнул и внезапно осознал, что идет дождь.
- Пойдем в укрытие, - он взял Энн за руку и увлек под крышу павильона. - Мне так жаль, Энн. Это утро просто выбило меня из колеи. Но я рад, что сделал это. Дэвид был счастлив. И он обязательно добьется успехов в рисовании маслом.
Их пальцы переплелись.
- Ты должен посмотреть в лицо последней, самой глубокой боли. Даже более того. На самом деле, ты только что уже сделал это. Но ты сделал это с отчаяньем. Должна быть надежда, Сиднем. У тебя есть художественное видение и твой талант. Этого достаточно, чтобы побудить тебя двигаться вперед, даже без правой руки и одного глаза.
Сид поднял их переплетенные руки и поцеловал тыльную сторону ее ладони, прежде чем отпустить. И попытался улыбнуться
- Я буду учить Дэвида. Стану ему отцом во всех отношениях. Буду ездить с ним верхом. Буду…
- Ты сам должен рисовать вместе с ним. Ты должен рисовать.
Но хотя он достаточно успокоился, внутри него все еще оставались холод и боль, о которых Сид не осмеливался думать годами с тех пор, как вернулся с Полуострова.
- И тебе, - сказал Сиднем, с ослепительной ясностью внезапно осознав то, о чем до этого мгновения даже не думал, - надо поехать домой, Энн.
Последовало короткое, напряженное молчание. Лишь снаружи доносился тихий шелест дождя и плеск воды в озере.
- В Ти Гвин? - спросила она.
- В Глостершир.
- Нет.
- Иногда, чтобы двигаться вперед, необходимо сначала вернуться назад. По крайней мере, я думаю, что так надо, как бы нам этого и не хотелось. Полагаю, нам обоим нужно вернуться назад, Энн. Если мы сделаем это, то у нас появится надежда. Не уверен насчет этого в моем случае, но я должен попытаться.
Повернувшись к ней, Сид обнаружил, что Энн с непроницаемым выражением лица пристально смотрит на него. Она была очень бледна.
- Это то же самое, чего ты хочешь от меня.
- Но… - она надолго замолчала, - я не могу и не поеду домой, Сиднем. Это ничего не изменит и не решит. Ты ошибаешься.
- Пусть будет так, - он снова взял ее за руку.
Они сидели молча и смотрели на дождь.


__________________________________
(1) Ротонда - верхняя теплая женская одежда без рукавов в виде длинной накидки
_________________

Ура! Спасибо большое-пребольшое, KrasaDA, Janina и Наталья!
_________________