Выдержки из ЛР

Он взял ее разом, и от этого сердце его замерло, а из груди исторгся стон.
Кэтлин слышала, как он издал низкий отчаянный стон, переходящий в гортанный вопль.

Он стиснул ногами ее крутые бока, она наклонилась, и ее соски, похожие на спелые вишни, уткнулись ему в лицо.

Бесстыдно застонав, Элиза приподнялась и, направив рукой шарообразное утолщение на конце его булавы в преддверие своей потайной пещеры, резко опустилась и принялась ерзать на чреслах барона.

Актриса тяжело опустилась лоном на фаллос, оросив его своим нектаром, и пустилась в галоп.

Дамиен блаженно зажмурился, ощутив ее нежную пульсирующую сердцевину, и, глубоко вздохнув, с силой ударил чреслами снизу вверх. Потом он повторил это порывистое телодвижение, и Элиза, словно пришпоренная наездником кобыла, понеслась, закусив удила. Барон тоже усилил темп своих ударов, задавшись целью помутить ее разум. Вскоре она уже изнывала от охватившего ее жара, мотала из стороны в сторону головой и трясла грудями. Ноздри ее хищно раздувались, из глотки вырывалось рычание. Наконец она утратила самоконтроль, и, дико взвизгнув, затряслась в экстазе.

Ванесса завиляла задом и запрыгала на кровати...

Победно ухмыльнувшись, барон вогнал в нее свой причиндал по самую рукоять.

Его мужское орудие в один миг встало в полный рост.

Тогда он подался низом живота вверх и вперед и, прижавшись всей длиной своей пульсирующей мужской плоти к ее манящим холмам, снова занялся ее трусами...
...и Доминик, ухватив ее ладонью за обнаженный передок, другой рукой стал поглаживать ее восхитительный голый зад. Вся его мужская мощь при этом упиралась в ее промежность.

А Люк так уютно подгреб ее к себе.

Доминик ухватил ее за круглые бедра, и она, интуитивно почувствовав всю серьезность его намерения, подпрыгнула.

– Доминик! Возьми меня скорее! – прошептала она, истекая соками лона.
– Да простит Господь мне этот грех, – прохрипел он, изготовившись для проникновения в ее волшебную пещеру, но в последний миг оцепенел, сообразив, что совершенно забыл о средстве защиты от нежелательных последствий соития.

В следующую секунду Калли затряслась от сладчайших ощущений и завизжала так, что у Доминика чуть не лопнули барабанные перепонки. Но ни боль в ушах, ни опасность лишиться пальцев, сжатых стенками лона словно тисками, не заставили его прекратить манипуляции с ее интимными местами.
С шумом вытянув из ее росистого лона пальцы, он припечатал Калли спиной к стенке лифта и принялся ее с жадностью лобзать.

Звериный стон, исторгнутый Калли, сотряс кабину.Во всяком случае, именно так ему и показалось, когда она в экстазе вдавила своим лоном его в пол.

Доминик едва не выплеснул охвативший его восторг наружу фонтаном молочных брызг, что погубило бы его прекрасный дорогой костюм и репутацию джентльмена.

В следующий миг разум Доминика помутился, он издал дикарский рык и запрыгал на месте, сжав ее голову руками.

От звука его голоса у Калли окаменели соски, а трусики насквозь промокли от соков лона.

Как всегда, она застонала, когда он вошел в нее, напрягшись, словно в испуге, что его огромный предмет разорвет ее.

Его тело изогнулось вперед, и Джанна почувствовала, как мужская плоть, наливаясь силой, врастает в глубь ее лона и, разрядившись, заполняет все вокруг.

Рико почувствовал, как твердеет и набухает его мышца...

. Нежно, но твердо он направил ее руку к налитому горячей кровью затвердению, торчащему из облачка темных вьющихся волос.
— Бери его, любовь моя! Бери! Это твое.

Затем со зловещим, оглушившим ее криком он толкнулся вперед и оказался в ней одним долгим толчком.

Сегодня она была в юбке, и коленки ее соблазнительно круглились под ней.
Если бы он встал, весь ресторан увидел бы, что сделали с ним движения ее ягодиц.

Затем ее рука опустилась чуть ниже и легла на вздыбившиеся джинсы...

А вот сейчас ее трусики убедились, что Хьюстон именно тот мужчина, кто способен оросить их, и уже сейчас были предательски влажными.

Он протянул руку ей за спину, расстегнул ее лифчик и одним рывком стащил его вниз, так что ее груди вывалились вперед, словно арбузы на прилавок в овощной лавке.

Он втянул в рот одну грудь, старательно облизывая языком сосок, словно обсасывая особенно вкусное эскимо, чуть похрюкивая от наслаждения.

Ладно, пусть по мучительно болезненным, садомазохистским причинам ей хотелось верить, что она единственная женщина, чей зад он массировал с таким энтузиазмом.

Хьюстон склонился над ней, пряди его черных волос гнездились как раз у нее между ног

А Хьюстон продолжал без устали сновать туда и обратно, трудясь над ее телом.

На его мощные толчки она отвечала, поддавая бедрами, а спиной протирала дырку в ковре и знала, что права.

В животе ее громадные уродливые жабы страха перепрыгивали друг через друга.