Обрученные судьбой (ИЛР)

Марина, привет!

Все читают нормально, одна я телепаюсь позади всех Но никак не успеваю...
Прочитала немного, главы 29-32. Но решила отписаться, чтобы дать знать, что я читаю, хоть и медленно. К тому же в читалке до 32-й главы было только... пойду дальнейшие главы загружу))

Спасибо, Марина!
Как всегда всё прекрасно написано, а сюжет очень интересный!
И постоянно при чтении жду какого-то подвоха, потому что знаю, что обязательно что-то должно произойти)) Поэтому скучно вообще не бывает при чтении!

Радостно было, что одна часть родственников Владислава довольно неплохо приняли Ксению.
Но всё равно нелегко ей, ибо она чужестранка, сверх того, из той страны, с которой у поляков отношения плохие. И обычаи у всех разные всё-таки, как бы не опростоволоситься и глупость какую-нибудь не совершить или не сморозить.
Кстати, интересно было прочитать про польские обычаи - свадебный пир, заречины. Так что спасибо, что просвещаешь! Я вообще в истории плоха так что с удовольствием узнаю что-то новое для себя.

И вот вроде счастье у героев во время заречин, такая чудесная ночь... и такое известие о смерти отца Владека с утра Да уж, вот так порадуешься за героев, а они снова в омуте каких-то проблем и горестей.

Ну а потом в Замке не так уж радушно приняли Ксению... хотя оно-то и понятно, ведь она русская. Но каково Ксении всё это переживать... помимо холодности со стороны людей, так ещё и в замке самом холодно - короче, сплошная холодная атмосфера. Да ещё она чуть было не подумала, что Владек от неё отдаляется. А он тут как тут))) Хорошо, что ночью к ней пришёл, согрел своим присутствием, своей любовью.

Юзеф - ещё та морда! Не понравился он мне. И решение покойного отца в пользу Владислава явно пришлось ему не по вкусу, ой как не пришлось. Как бы гадости делать не начал... Наверное, отцу стоило как-то и Юзефа "охватить"... хотя Юзеф наверняка рассчитывал на очень многое, а не на какую-то там малую часть. Просто не хотелось бы, чтобы он новые проблемы создавал.

В общем, спасибо тебе, Марина, ещё раз!
Буду дальше читать))

Наконец-то дорвалась до компа... Надеюсь, получится дописать сообщение без происшествий.
Никак прошлое не желает оставить Ксению в покое! Всё тёмное, что затаилось, но не исчезло, конечно, в дальних уголках сознания нашей героини, выплыло наружу, - причём выплыло огромной ураганной волной, несущей разрушения в неокрепшей ещё психике Ксении... Неудивительно, что за этим последовал нервный срыв!
Нахожусь под сильным впечатлением от сна Ксении! Как будто ещё одну, подсознательную, жизнь проживает она в своём горячечном сне! Все её страхи, тревоги, опасения сошлись в этом болезненнои состоянии, но, что самое удивительное, - мучительные процессы, происходящие в её голове, не только пугали и разрушали, но и созидали, приносили понимание, даже озарение! Может, это свидетельство того, что очень много неразрешённых, а потому инстинктивно спрятанных в подсознании, проблем и страхов у Ксении? Но когда-то они должны были найти выход, после тяжёлой психологической травмы и кризиса...

По поводу Владомира... Моё мнение, - сам пришёл он к такому жуткому концу, да и заслужил он его, тем более учитывая реалии того времени.
Наконец-то раскрылись секреты того периода, когда Ксения потеряла ребёнка! Я часто вспоминала о тех событиях и осознавала, что пока не складывается всё в сторойную картину... Оказывается, вот какой тяжкий грех лежал на хрупких Ксениных плечах! Иной раз диву даёшься, как же она может всё это вынести и оставаться светлым и добрым человеком! Другая на её месте давно бы уже сломалась!

Что-то подсказывает мне, что зря Владек поведал Ксении эту тайну, - мало ей своих проблем! Да и "меньше знаешь - крепче спишь" ещё никто не отменял... Ксения же эмоциональна и импульсивна порой! Посмотрим, что это принесёт нашим героям, хочется верить, что ничего страшного...
Вроде столько тайн раскрылось, но при этом ощущение, что интрига только нарастает! Браво автору!!!
С нетерпением жду продолжения!!!


Лена, поздравляю с новым красивым званием!!! Изумруд - это прелесть!


_________________

Я долго думала, где бы написать эти слова - в блоге ли или в теме романа... Но потом решила сделать это тут, ведь некоторые могут не зайти в блог и пропустить то, что я хочу сказать вам, мои дорогие Леди.

А хочу я поздравить вас всех с Днем матери! Кто-то уже знаком из вас с материнством, а кому-то только предстоит испытать это счастье, но все же...

Ты - мама. Это много или мало?
Ты – мама. Это счастье или крест?
И невозможно все начать сначала,
И ты молись теперь за то, что есть:
За плач ночной, за молоко, пеленки,
За первый шаг, за первые слова.
За всех детей. За каждого ребенка.
Ты – мама! И поэтому права.
Ты – целый мир.
Ты – жизни возрождение.
И ты весь свет хотела бы обнять.
Ты – мама.
Мама - Это наслаждение.
Никто не в силах этого отнять!!!

Будьте счастливы, дорогие мои! Желаю вам, чтобы детки, как настоящие, и так и будущие, приносили побольше радостей и поменьше огорчений, а слезы, которые появлялись бы на ваших глазах, были бы большей частью слезами умиления и гордости, а не горести!

С праздником вас!


Все сообщения ваши видела, читала. Обязательно отвечу позже
_________________

Ирина, спасибо большое за поздравление и за красивые подарки! Очень приятно!



*******
Марина, спасибо
Сама я ещё не знаю, что такое быть матерью, но когда-нибудь это наверняка случится))
Тоже поздравляю всех с Днём Матери!!!

Лена, с повышением тебя!
Изумруд просто великолепный камень! Как по мне, то самый красивый....


А, тебе, Марина большое спасибо за поэтичное поздравление с днём матери. Красиво и трогательно



Да вот то-то и оно, что читая твои романы, я тоже склоняюсь к такому более реалистичному повороту событий. Хотя ну очень печально это осознавать. Живёт где-то в глубине души надежда, что Всё же любовь в нём сильнее ненависти к Владомиру, так что оставляет моя романтическая натура малюсенький шанс на то что он мог бы и отпустить сотника Смотря на сколько это было бы важно для Ксении конечно, что при этом стояло на карте.



Но ведь и здесь ситуация двоякая. Владислав тоже в этом смысле не безгрешен. Ты благоразумно оставила за кадром всё что он делал до встречи с Ксенией, но поскольку он войн, то уж конечно доводилось ему стоять под стенами чужих городов, убивать жечь разорять, возможно насиловать.... А после того, как уверился в смерти Ксении, явно не добро пошёл по миру творить. Хорошо хоть одумался потом и решил - хватит. Но всё равно, он зло вершил не мало. И где он его наказание? (я за честность, раз уж Владомир платил, за подобное, то Владек, почему нет?)
_________________

Пожалуйста, я очень рада, что все по-прежнему интересно для чтения


Постараюсь выложить на следующей неделе. В ней-то мы и узнаем полностью эту страшную тайну, что переложил пан Стефан на плечи Владислава.


Смягчу произведенное впечатление - перед закопанными в землю женщинами часто ставились чаши для сбора милостыни. На гроб ей и поминальную службу, если умирала в земле.
Если ее жалели, и набиралось достаточно денег, или родичи выкупали, то женщину насильно постригали в монахини искупать свой грех.
Часто мужья не настаивали на прилюдном наказании, а просто собирали суд родичей, и уже после этого отдавали опять же в монастырь, провинившуюся грехи замаливать.



Не пугайтесь... не надо. Я ведь вам обещала финал счастливый...


Зато сколько еще впереди! И нет томительного ожидания...


Спасибо ...
Надеюсь, продолжение не разочарует.


Ну, так пан Стефан и охватил его по мере своих возможностей
Все же вотчина, скарб и немного казны все же лучше, чем ничего.


Ну, так у нее же есть поддержка и опора. Неизвестно, как она бы дальше жила, если бы Владислав встал и сказал: "Ой, какая ты! Мужа убить пыталась!" и прочее, прочее.
Все-таки женщина не имела тогда подобного права - поднимать руку на мужчину. Ведь считалась намного ниже мужчин... а тут еще и убить пробовала.


Увы! Не только Владислав посвящен в эту тайну. И не только он способен открыть Ксении глаза на существующее положение вещей.


Какое верное ощущение...


Ну, ты сама и написала - важно ли было отпустить Ксении сотника? Не думаю... Особенно после сцены у клетки. Да и не будь ее, Ксения просила бы только из-за чувства вины перед Марфутой, ведь особой доброжелательности и приязни к Владомиру у нее никогда не было. Вспомни, она еще недоумевала, как могла Марфута полюбить сотника...

И потом - как его отпустить? Он же убивал людей Владислава. А для того каждый хлоп - часть его земли, а земля его



При таком раскладе я бы не ждала от него пощады тому, кто его собственность тронул...


Ну, если б Владислава тоже поймали на своей земле, то тоже милости бы ждать не пришлось. Но не пойман - не вор. А вот Владомир - пойман, за что и пострадал.
Не ходил бы грабить литовские земли, не попался бы пану, и жизнь сохранил бы.


О, наказание для него... Наказание для него уже уготовано.

_________________

Алёна, спасибо большое за поздравление!


Да, очень красивый!



*******
Согласна, что лучше, но мне показалось, что Юзефу этого маловато будет

...О, заметила, что ты у себя в блоге выкладываешь статьи. Как-нибудь гляну!

Извините, Марина, пропустила целых две главы.
Очень понравилась участие Ксении в украшении Замка, и ее мысли о принятие католичества, если забеременеет, тоже. Молодец она, что не стала спорить с ксендзом. Но вот визит к Марыле... Она действительно не понимала, как еще люди могут воспринимать ее визиты к "ведьме"? И ссора с Владеком, мне кажется, закономерна. Не из-за этого, так из-за другого...
Смерть Владомира... Пожалуй соглашусь, что она заслужена.

А обман... Разве не пошел бы Владек убивать Северского, если бы знал, что она мертва? Пошел бы. Или я опять запуталась во времени и то время, что он потерял, доверяя Владомиру, играло роль для Ксении?
И рассказ Ксении. Своеобразная исповедь Владеку. Исчезло белое пятно в прошлом Ксении. Непонятно же было, почему она в монастыре оказалась.
Она же не только на убийство, но и на самоубийство решилас. Вот здесь вопрос возник, а покайся она священнику, какой был бы ответ? Тот же совет уйти в монастырь грехи замаливать? Все-таки страшный грех.

Я знала, я знала!
Вот с вопросом, каюсь, не так сформулировала. Но ведь подразумевала именно это!
И ведь это второй раз, когда Вы лукавите. Нам теперь все Ваши ответы подвергать сомнению?
P.S. Пойду теперь блог Ваш почитаю, или хотя бы статьи себе сохраню. А то, боюсь, у меня с завтрашнего дня опять интернет только с телефона
_________________

Ну, всегда так - сколько не давай, все мало будет...


Заглядывай, конечно... ....


Да я, конечно, не в обиде, что вы! Зато вам было побольше читать...


Для Владислава, конечно, время потерянное имело значение. Ведь тогда он застал бы Ксению еще в вотчине, не было бы мук и боли той страшной потери, которую он обнаружил в землях Северского.
Но вот благо это было или нет... Мне кажется, благо. Потому как тяжело бы все же жилось Ксении с осознанием того, что тогда на ее глазах сотворилось. Да, не спорю, она знает, что сделал Владилав в вотчине. Но она этого своими глазами все же не видела, а так ей легче принять было свершившееся.
Ведь Северского Владислав по-любому бы убил.


Я думаю, все зависить от священника. Разные они, и разные епитимьи накладывают.
Да, самоубийство - страшный грех в христианстве, а особенно в православии. И даже мысли о нем - грех. Так что вот какой на душе Ксения грех носит... Тяжкий... страшный для нее.


Я поняла это, но согласитесь - вот сразу согласиться с вами означало всю интригу развеять...


А когда первый?
Простите мне мою "девичью" память, но я действительно не поняла, о чем речь...





Буду рада видеть ваши комментарии и замечания и в блоге ... Надеюсь, найдете что-то интересное для себя там.
_________________

Когда Вы говорили, что мы больше не увидим Владомира
_________________

 » Глава 41

Глава 41

Спустя несколько дней в Замок пришел праздник Рождества католической церкви. Еще с самого утра слуги суетились, готовя большую залу к предстоящему празднеству, что состоится после вигилии, на которую собирались и господа, и слуги. В кухне Замка полным ходом шло приготовление множества блюд, в том числе и мясных, которых уже с сегодняшней ночи можно будет ставить на стол. Выкатывались из подвала большие бочки с вином или сваренным этой осенью пивом, ставились на специальные козлы в коридоре около кухни, чтобы можно было разливать напитки в кувшины и подавать на стол господам.

В Замок съезжалась шляхта со всех окрестных местечек и земель. Ксения вот уже два дня наблюдала со стены, как медленно тянутся разные колымаги, проносятся по уже разъезженной дороге сани. Гостей размещали в соответствии со статусом – кого-то селили в большие покои, некоторым доставалась небольшая спаленка в башне. Отдельные покои приготовили для епископа Сикстуша, которого ждали в Святочные дни.
Кое-кого из прибывших Ксения уже встречала в этих стенах, кто-то был ей незнаком до сих пор, но все они с нескрываемым любопытством наблюдали за ней и на совместных трапезах, и в зале, где проводили вечера. Она постоянно чувствовала на себе эти взгляды, и ей становилось немного не по себе всякий раз от этих ощупывающих ее глаз, пытающихся, казалось, проникнуть внутрь нее, заглянуть в самую душу. Ксения же старалась со всеми быть любезной, несмотря на их явное отчуждение и вежливую отстраненность.
- Ничего, - говорил ей Владислав с твердой убежденностью в голосе. – Они примут тебя. Они непременно примут тебя!

После, уже примеряя платье, что ей предстояло надеть к празднеству, Ксения смотрела на себя в большое зерцало (то самое, которое когда-то так напугало ее) и с удивлением отмечала, как изменилась за эти месяцы, что она провела в этих землях. Покажи ей то, что она видела ныне в слегка мутном и неровном отражении, еще хотя бы полгода назад, Ксения ни за что бы не признала в этой паненке, что глядела на нее из зерцала саму себя. И как шляхте не признать ее со временем, если она сама уже сомневается, кто она – боярышня московитская или панна.

Швеи и гафорки (1) постарались на славу, готовя Ксении гардероб, в том числе вот это самое платье из рулона той дивной шелковой ткани, что когда-то привез Владислав ей в подарок. При каждом движении шелк переливался разными цветами в свете свечей, меняя оттенок с небесно-голубого на цвет речной волны в ясный солнечный день. Ткань платья была расшита жемчугом и бусинами серебряного и голубого цвета диковинными узорами по корсажу, рукавам и подолу. Мелкие жемчужинки речные были даже на тонкой белой кисее, что прятала от посторонних глаз грудь в глубоком вырезе, а также выглядывала из разрезов шелка на длинных узких рукавах у кисти и стояла небольшими буфами на локте.

Ксения расправила подол платья аккуратно ладонями, переводя сбившееся дыхание. Нет, не работой мастериц была так поражена она, хотя, разумеется отдавала им должное, и не богатством платья – в Московии она частенько носила одежды, расшитые золотом и камнями побогаче этих, оттого невыносимо тяжелых. Нет, Ксения с трудом верила ныне, что эта женщина, что смотрит на нее из зерцала – она, Ксения Никитична, некогда московитская боярышня.

Женщина в отражении была другой. Тонкая и хрупкая, она тем не менее высоко держала голову, а спину прямой. Глаза сверкали в свете свечей каким-то странным светом. В них читалось многое: и собственное превосходство, и дерзость, и едва гасимая на губах улыбка. Все, чего не было ранее у той, прежней Ксении, взращенной подчиняться и быть в тени, подавлять свои желания и чувства.
Теперь она стала другой. Она изменилась. Не было никаких сомнений, что коли б довелось кому из родичей увидеть ее случайно, повстречаться даже нос к носу, едва ли те признали бы. Как едва признавала себя Ксения ныне. Владислав изменил ее, и эти перемены коснулись не только платья.

Владислав… Ксения долго лежала после молитвы без сна в пустой спаленке, слушая ночные звуки Замка. И гости, и большая часть слуг удалилась в город на вигилию, на ночное бдение, и должны были воротиться только под утро. Замок почти опустел, и то, что она осталась почти одна здесь, не могло не пугать Ксению. Особенно после того, что поведал ей Владислав. Она и ранее подозревала, что эти каменные стены хранят мрачные тайны, надежно скрывая их от тех, кому их знать было не положено. И рассказ Владислава только подтвердил то.

Юзеф – не сын пана Заславского, подумать только. Ксения закрыла глаза, стараясь не смотреть в темные углы спаленки, едва освещенные светом, идущим от огня в камине. Ей постоянно мнились тени в таких темных местечках, а ныне тем паче.

- Ты знаешь, брак с моей матерью у отца был вторым. Первый же был заключен, когда ему было двадцать два года от роду с панной из польского рода Дзедушинских, герба Сас. Моя бабка со стороны отца также была из польского рода, оттого и желала жену для сына не из Литвы. Вот и сговорили ему панну Каролу Дзедушинскую. Я не ведаю, какой была их совместная жизнь, про то отец не писал. Я знаю, что помимо Юзефа и Станислава у них было еще две дочери, но померли в младенчестве. Юзеф – их последний ребенок, - Владислав вздохнул, а потом продолжил тогда шептать прямо в ухо ту тайну, что поведал ему отец в последнем письме.

Через пару лет после рождения Юзефа поползли слухи о том, что пани Карола слишком много времени уделяет одному из пахоликов хоругви пана ордината. Стефан Заславский призвал к ответу и жену, и пахолика, но те сумели оправдаться, и того, кто посмел хулу возводить на жену ордината, наказали - вырвали язык, невзирая на сословие.
Но зерна сомнений все же упали в душу пана Стефана, и он приказал следить за своей женой. В итоге выяснилось, что слова те правдивы были – пани Карола тайно встречалась с тем самым пахоликом из герба Лелива. Выяснилось, что он когда-то служил у пана Дзедушинского, отца пани Каролы, а после поехал вслед за ней к Заславскому в земли, попросился в услужение, чтоб ближе к ней быть. Заславский сам застал их свидание, едва ему донесли о нем, желая увидеть своими глазами обман своей жены и своего вассала.

Пан Стефан не простил им обоим предательства. Шляхтича того в болоте живьем утопили в лесу Бравицком, где у Заславских угодья охотничьи. Причем, на глазах пани Каролы, что в ногах валялась у мужа, вымаливая жизнь своего любовника. Хотя пан Стефан сделал вид, что снизошел к ее просьбе – когда ее любовник был уже по плечи в трясине, бросил жене сук, сказал, что вольна она сама спасать того. Да верно все рассчитал – сил у пани Каролы было мало, и как та не билась, как не пыталась вытянуть любимого, не сумела.
После ее, впавшую будто в летаргию от горя, привезли обратно в Замок и заперли в одной из комнат северной башни, где она вскоре умерла. Уморил ли ее пан Стефан или она сама от горя сгорела – неизвестно. Но даже если и так, никто не посмел бы осудить его за подобное. Даже сам Владислав, повествуя о том, сверкнул яростно глазами, признавая за отцом право мести любовникам, и на миг Ксения снова увидела того Владислава, который был по-прежнему ей незнаком, который надежно был скрыт от нее – жестокий, властный, непримиримый.

- Что сделал бы я, будучи на месте отца? – повторил он вопрос Ксении, пораженной до глубины души жестокостью пана Стефана. – Я бы не стал топить того в болоте. Правая рука. Та, что держит основной привелей шляхтича, его честь – шляхетскую саблю. Вот чего я бы лишил того. А потом пустил бы на все четыре стороны сирым, в одной рубахе. И пусть жил бы, лишенный чести своей, паскуда…

Пан Стефан сперва заподозрил, что раз так зашло далеко у любовников, то и отцовство его детей быть может вовсе и не его. Станислав был точно Заславским – шляхтич еще не прибыл в земли ординации, когда тот на свет появился. Да и девки, его дочери, не особо интересовали его. Их можно было отдать в монастырь, замаливать грехи матери. А вот трехлетний Юзеф, что возился у его ног… Чей тот был сын? И всякий раз пан Стефан вглядывался в черты ребенка, выискивая хотя бы одну, что подскажет ему ответ на его вопрос. Паненка, прибывшая вместе с пани Каролой и бывшая при ней до самой последней минуты, на Библии поклялась, что Юзеф – сын пана ордината, но пан Стефан видел, как дрожит рука, лежащая на святой книге, как трясутся пальцы. И он оставил все, как есть. У него был Станислав, его наследник, а Юзеф… Нет, так и не смог впоследствии принять Юзефа пан Стефан, как ни старался. Всякий раз, когда он глядел на него, голова прямо раскалывалась от подозрений и мыслей дурных. И от воспоминания о пани Кароле… такой красивой и такой лживой.

Вскоре пан Стефан выехал на сватовство одного из пахоликов своей хоругви («Ежи», встрепенулась Ксения, и Владислав кивнул ей), да сам пропал при виде черных очей шляхтянки, ее улыбки да длинных смоляных волос. Обвенчался с ней, родился еще один сын, Владислав. Он-то и стал утешением, когда пришла весть о гибели в Молдавии старшего сына, Станислава. Но и сомнения стали расти с того дня, как опара для хлебов, стали терзать душу.

- Когда я на земли Северского пошел во второй раз, когда за тобой пошел, - прошептал Владислав. – Отец уже знал правду. Та самая паненка, прибыла в Замок, попросила встречи с отцом. Она умирала, ее тело терзали боли, и она каждый день молила Господа о смерти, но тот был глух к ее мольбам. И паненка ведала, за что ей такая кара. «Я солгала», поведала она тогда отцу. «Юзеф – не твой сын ординат. Пани Карола знала то точно!». Отец в тот же день написал и волю свою, и письмо ко мне с наказом любой ценой удержать ординацию в своих руках. Он знал, что сомнения будут в моей душе в верности передачи той не по старшинству, оттого и тайну эту открыл. Наказал в костеле обет дать, что никогда не отдам Юзефу владения Заславских, что передам их только сыновьям своим.

Владислав рассказал Ксении, что в торбе атамана казачьего, что свои сотни на земли Заславских вел, письма нашел, написанные рукой Юзефа, сулящие немыслимые выгоды и золото, если казаки изрядно потреплют ордината и шляхтичей, что в службе эти земли держат, ослабляя их. Все, что казаки забирали при своем разбое, Юзеф за ними оставлял, а также обещал часть крайних (2) земель, когда станет во главе ординации. Квиты (4) о том также в торбе атамана лежали.

А еще Юзеф протестацию (3) подал в сословный суд (5), намереваясь оспорить волю отца, писанную не по майоратному закону, что принят был негласно в королевстве. Так как дело должно рассматриваться избранными шляхтичами, то ныне, насколько был осведомлен Владислав, Юзеф старался склонить шляхту повета на свою сторону, пытаясь найти поддержку в их лице в своих претензиях.

- Уже после Рождества начнется первый в этом году рок (6), но не думаю, что на нем все решено будет. Уж слишком неоднозначно все… да и Заславских герб. Тяжко придется шляхтичам, - проговорил Владислав. Но Ксения легко прочитала в его глазах то, что он все равно пытался скрыть от нее – тень своей неуверенности, что шляхтичи примут его сторону, что поддержат его, младшего Заславского, в виду того, какие настроения были в повете и в окружении Владислава в последнее время. Уж слишком самовольна все же была шляхта, слишком падка на обещания да легко шла на поводу своего гонора, что противился тому, чтобы встала во главе ординации подле Владислава не шляхтянка и даже не литвинка, женщина не их веры и не их земли. И Юзеф всячески поддерживал в них это неприятие, подогревал их гнев по этому поводу.

- Я все решу! – твердо сказал ей тогда Владислав, сжимая губы. – Я все решу, ведь я не имею права потерять. И я не потеряю! Ни единой пяди этой земли… Удержу, вот увидишь.

И Ксения верила ему. Она видела в его лице решимость идти до конца, и даже пожалела пана Юзефа на миг, полагая, как тяжко ему придется той войне, что он развязал против брата несколько седмиц назад. Прижалась к Владиславу, гладя того по волосам, понимая, что и ему нелегко в этом противостоянии, в которое он вовлечен с недавних пор. Она недоумевала, как пан Стефан не мог предвидеть того, разве не мог он понять, что Юзеф не отдаст просто так то, что должно было принадлежать ему, как он считал по праву. Только вот подумать не могла, вернее, даже боялась, что она сама стала причиной того, как усложнилось положение Владислава ныне. Ведь тот умолчал о еще одном наказе отца – породниться с родом Острожских, чтобы вместе отразить все нападки недовольства Юзефа и устранить возможные трудности или препоны.

Странно, но ничто в Замке не указывало на ту тень, что, как оказалось, висела над владениями Заславских. С шумом вернулись рано утром с вигилии шляхта и слуги, Замок наполнился голосами и звуками, которые и разбудили Ксению. А потом и Владислав тихо скользнул в спаленку, боясь помешать ее сну.
- Я не сплю уже, - протянула она ему руки, и их пальцы переплелись, а потом Владислав присел на край кровати, с каким-то странным выражением лица, глядя на Ксению. Он молчал, и она хранила молчание, наблюдая за тем, как постепенно наполняются светом его глаза. И она, как кошка на солнце, грелась в этом свете, чувствуя небывалый покой в душе при виде этой любви и нежности, которой были полны его глаза.

Порой им совсем не надо было слов, просто вот так побыть подле друг друга, ведь только так все горести и трудности казались такими мелочными. Конечно, в основном приходил Владислав к ней в покои или светлицу, где сидела за работой вместе с паненками Ксения.
Но иногда и она позволяла себе подняться с узкую галерею, что вела по одной из стен большой залы, взглянуть на него, занятого разбором очередного хозяйственного дела с войтом или старостой своих земель, с высоты места, предназначенного для дударей и скрипачей, встретить его мимолетный теплый взгляд. Она даже любила отмечать эту перемену в нем в эти минуты. Вот он, суровый ординат, внимательно слушающий жалобщика или отчет о работе проделанной, и, тут же поймав ее взгляд, меняется вмиг – смягчаются черты лица, а в уголках губ прячется улыбка. Его глаза окутывают ее взглядом, словно нежными объятиями, обещая вскоре осуществить те мысли, что мелькают в голове в этот миг. О, как же она любила эти короткие взгляды!

Тем вечером, когда шляхта уже поднялась с постели и готовилась выйти в большую залу, где Владислав на правах ордината поздравит их с Рождеством, а после будут танцы и ужин, Владислав передал Ксении небольшой ларец.
- Пан передал, что у панна должна начать пополнять ольстр с украшениями пани Заславских, - проговорила Малгожата, открывая украшенную искусной резьбой крышку ларца. Ксения, уже облаченная в шелковое платье цвета неба, терпеливо ждала, пока Берця, ее вторая паненка, закрепит в волосах небольшой чепец. Он был пошит из той же ткани, что и платье Ксении, но за россыпью жемчужин и бусин в тон узорам на платье шелка почти не было видно. Светлые волосы Ксении заплели в косы, переплетя пряди с длинными нитями речного жемчуга, уложили их на плечи, завязав косы в свободный узел у самого основания шеи.
- Панна так красива ныне, - прошептала Малгожата восторженно, вызывая улыбку Ксении, а потом протянула ей ларец, в уюте бархата которого лежали две длинные серьги – жемчужные капли в обрамлении бусин небесно-голубого цвета и тонкой скани серебра и такой же кулон на длинной нити жемчуга.

«Жемчуга дарить к слезам аль разлучению», вдруг всплыл в голове Ксении далекий голос мамки Ефимии, когда Малгожата, вдев в ее уши серьги и опустив на ее шею нить жемчуга, отступила подальше, любуясь. «Верить в суеверия есть грех», тут же напомнил внутренний голос, не дав Ксении даже нахмуриться в сомнении.

- Ты так красива, моя драга, - прошептал за ее спиной мужской голос, и Ксения перевела глаза на темную фигуру, что отразилась в зерцале позади нее. Он был облачен в черный бархат, затканный узором из тонких золотых нитей, знакомый пояс висел на талии, ярко поблескивая в огне свечей. На плечах лежала пятнистая шкура диковинного зверя, напомнив ей тот день, когда она увидела его впервые на улочке Москвы.
Ксения улыбнулась и, обернувшись к Владиславу, провела рукой по мягкому ворсу шкуры на его плечах. Тот поймал ее ладошку и потерся о нежную кожу гладко выбритой щекой.
- Не мог удержаться и не зайти к тебе прежде… А еще у меня для тебя кое-что есть, - он разжал руку, которую до того держал в кулаке. На ладони у него лежал серебряный греческий крест. Тонкая скань. Камни бирюзы. Так схоже с тем, что тогда во сне Ксении лежал на ладони ее батюшки, и в то же время - совсем другой. – Я не мог удержаться и не заказать его мастеру, когда давеча в Менск ездил забирать жемчуга. Тебе ведь так тяжко без распятия, я чую то.

Ксения уткнулась в его плечо, роняя редкие слезы в короткий мех. Ее сердце буквально разрывалось на части от той любви, что чувствовала к нему, к этому мужчине, так жестоко некогда сломавшему ее жизнь. И так поддерживающего ныне в ее воле, ее решениях, хотя мог бы заставить принять свою. Она бы покорилась, она была приучена принимать чужую волю. Но Владислав уступал ей шаг за шагом, смиряясь перед ее решениями, принимая их, хотя и скрепя сердце. Сперва образа, что стояли перед маленьким огоньком лампадки, теперь крест, без которого она бы так легко сломалась в своем упорстве, в своем отрицании латинянской веры. И ему то было бы только на руку, разве нет?

Она любила его без меры, любила всем сердцем и всей душой, доверяя саму себя в его руки, как сделала это когда-то. Пора отдаться ему полностью, до остатка, целиком. Разве он не заслужил того своей искренней любовью и заботой о ней? Разве не готов он перевернуть весь свет ради того, чтобы быть рядом с ней, как сам сказал о том в тот вечер, когда они открыли друг другу души?

- Моя чаровница… моя драга… моя кохана, - стер Владислав своими поцелуями ее слезы, навеки запечатывая ими в ее сердце любовь к нему.

Ксения любовалась Владиславом весь вечер, ощущая, как в груди медленно бьется сердце. Бьется только для него, ее любимого, ее коханы, как назвала бы она его ныне. Быть может, от того, что ее накрыло этой волной ослепляющей любви к Владиславу, от того, что ее душа пела внутри свою неслышную чужому уху песнь, Ксения вдруг стала более дружелюбна и мила с окружающими, поражая их своим расположением нынешним, ослепляя своей улыбкой, не сходившей с губ. А может, просто подействовала атмосфера святого праздника, когда люди должны забыть все худое, что есть меж ними, и разделить радость от Рождества Христова, благость этого события.

Но Ксения забылась, растворилась в глазах Владислава. Ей еще надолго запомнится твердость его руки, когда он повел ее в генсии по зале, едва музыканты заиграли первые звуки танца, нежность его глаз, в которых отражался огонь свечей и отблеск камней на ее платье. Его довольную улыбку. Его пальцы, нежно поглаживающие ее стан через ткань платья, будто обещая нечто, но только позже, когда они останутся наедине в тиши ее спаленки.

Потом она еще будет танцевать и быстрый холопский краковяк, и более медленный мазур, позволив себе невиданную смелость – принять приглашения пана Тадеуша и одного пахолика из хоругви Владислава, которого она знала еще по походу из Московии, забыв о своей робости, о своих сомнениях и страхах перед греховностью этого действа в глазах православной церкви.
Но весь вечер она будет ощущать на талии пальцы Владислава, словно тепло его руки проникло через шелк и оставило след на ее теле, разжигая в ней огонь, который позднее смогут погасить только его губы и его руки, скользящие по обнаженной коже, так красиво мерцающей в всполохах огня. Ксения уже давно перестала стыдиться того, что творилось с ней, когда Владислав касался ее ласково ладонями или проводил губами, заставляя ее выгибаться навстречу, не желая расставаться с этими прикосновениями и поцелуями.

Последующие несколько дней Ксения смеялась столько, что после не могла вспомнить, когда же в последний раз она была вот так по-детски открыто счастлива и не скрывала этого. Днем в Святые дни на открытом пространстве около замка устраивались разные гуляния, показывали свое мастерство заезжие потешники, которых после пригласили в Замок позабавить шляхту тем же вечером.
А еще там ставились лотки с разным товаром – начиная от всякой снеди и заканчивая кузнечными изделиями, устраивалась импровизированная ярмарка, на которую съезжались люди со всей округи, устраивались разные состязания.
Например, состязание в стрельбе, когда каждый из жителей этих земель пытался попасть из лука или арбалета (стреляющее порохом оружие было еще слишком дорого, а оттого редко среди горожан) в мишень – позднее яблоко, что ставили в двадцати шагах от испытывающих судьбу на удачу. Тот холоп или горожанин, что выигрывал главный приз, получал пояс украшенный широкой серебряной бляхой, который ему торжественно вручал пан ординат. Кроме того, его имя вносили в городскую книгу, его освобождали от ряда налогов, а кроме того ему позволялось делать определенное количество браги или пива – исключительная привилегия пана.

Первыми по обычаю стреляли ординат, войт и каштелян замка, пан Матияш. О том, что среди их числа должна быть и жена ордината, Ксении прошептал Владислав, подойдя к ней после своего выстрела, которым без особого труда сбил яблоко на снег.
- Очередь моей пани, - хитро улыбнулся он. По его знаку подбежал один из гайдуков с заряженным самострелом в руках. – Это обязанность жены ордината. Но и ординат, и его жена вправе передать свой выстрел кому угодно. Равно как и свою победу в случае таковой, - а потом добавил еще тише. – Рискнешь? Я помогу тебе…

Он встал позади нее на позиции, плотно прижавшись свои телом к ее, положив руки на ее ладони, сжимающие тяжелый самострел. Как скажите на милость, она должна была думать о выстреле, когда его лицо было так близко к ее лицу, когда его горячее дыхание обжигало ее щеку? Несмотря на его помощь, когда она нажала на курок, отпуская стрелу в полет, та направилась куда-то вверх, далеко над яблоком. Ксения смутилась от неудачи, но никто не стал заострять внимание на ее промахе, а стали далее наблюдать за тем, как пытаются получить заветный пояс остальные стрелки. Ксения забыла совсем о своей неудаче, наблюдая, как отчаянно борются за главный приз горожане и хлопы. В итоге пояс достался помощнику Влодзимежа, занявшего еще этой осенью пост ловчего.

После состязания в стрельбе устроили бои на кулаках, определяя таким образом самого ловкого и сильного бойца. Ксения видела и ранее их в Москве и в Святочные дни, и дни большой Масленицы, но только мельком – мамки спешили увести ее подальше, коли идя из церкви, замечали издалека толпу, окружившую бойцов и кричащую во всю глотку. Но тут же ей никто не мешал удовлетворить свое любопытство, которое охватывало ее ранее – отчего все так кричат возбужденно, и отчего батюшка с братьями так долго обсуждают бойцов и сам ход боев.

Сначала было странно видеть, как два здоровых мужика, раздевшись до рубах, отчаянно пытаются повалить один другого или ударить так, чтобы тот более не встал. Но потом показалась первая кровь, когда одному разбили глаз, а после, разгорячившись в пылу боя, бойцы вообще скинули рубахи, обнажившись до пояса, и Ксения поспешила выйти из толпы, уводя за собой своих паненок по примеру некоторых шляхтянских дам, спешивших уйти с дочерьми подальше. Она пошла к кругу детишек и женщин, обступивших потешников, которые показывали всякие трюки, гнулись в разные стороны, демонстрируя удивительную гибкость и ловкость.

Спустя время их небольшой женский кружок нашел Владислав. Верхние одежды его были распахнуты, а жупан под ними наполовину расстегнут, что виднелась рубаха. Один уголок губ кровоточил, а под глазом уже намечалась опухоль, грозя вскоре закрыть его собой полностью.
- О святый Боже! – ахнула Ксения. – Что с тобой, Владек?
Он только улыбнулся в ответ по-мальчишески задорно и увлек в сторону одного лотка, на котором пожилая горожанка разложила свой товар. Он еще давно приметил на нем белые рукавички, связанные из мягкой овечьей шерсти, оттого и потянул туда Ксению, чтобы выбрала по руке себе.
- В самый раз будут, - заметил он, бросая пару монет на лоток, когда Ксения натянула одну на руку. Рукавички отменно подходили к шапке Ксении из белого меха лисы, что купил он в свою поездку в Менск, как и лисью шкуру того же тона, что пришили замковые мастерицы к этому алому плащу Ксении из толстого бархата, подбитого заячьим мехом для тепла.

Только вечером за ужином, когда все были увлечены представлением, что давали жонглирующие деревянными палками потешники, пан Тадеуш рассказал ей о том, что Владислав не сумел сдержаться и полез на импровизированную арену противником кузнецу, что уже успел повалить на снег нескольких смельчаков.
- Я так и думала, - рассмеялась Ксения, отгоняя прочь легкий страх и раздражение за это мальчишество, который не покидал ее с того времени, как они вернулись в Замок. – Как нелепо! А если бы тот выбил ему глаз? Вона какие кулачищи же!
- Ну, не выбил же, - ответил ей Тадеуш, отпивая пива из бокала. – Да и потом - он так оробел, что я сперва подумал, пан Владислав его сразу же на лопатки положит. Да не вышло. Вскоре азарт победы затуманил голову Юшеку, и тот отменно приложил пару раз пана Владека под дружный вдох зрителей. И как думает панна, кто вышел победителем в этом бою?

Ксения прищурила глаза, словно раздумывая над ответом, прикидывая, кто кого мог ударом уложить на снег – высокий и широкоплечий Владислав или вдвое больше и сильнее его кузнец Юшек. Она бросила взгляд на Владислава, левый глаз которого опух настолько, что превратился в узкую щелочку. Тот заметил это, и, оторвавшись на миг от своей беседы со шляхтичами, подмигнул ей здоровым глазом.
- Даже гадать не буду – Владислав, - проговорила она, улыбаясь. – И даже знать не хочу – упал ли Юшек на снег от страха, что на ордината руку поднял, или от удара пана Владислава.
Ответом ей был громкий смех пана Тадеуша, заставивший многих обернуться от потешников на них, а Владислава при этом и выгнуть насмешливо и удивленно бровь.

Следующим утром поехали кататься в снежное поле, что раскидывалось почти на несколько верст от Заслава. Прошлой ночью шел снег, полозья саней словно по мягкому маслу скользили по этому свежему белому покрову, еще нетронутому даже лапой животного.
Владислав сам сел за вожжи, с гиканьем повел их двуместные сани впереди остальных, разгоняя их до такой скорости, что скоро у Ксении, сидевшей подле него, засвистел ветер в ушах.
- Тебе не боязно, моя драга? – перекричал свист ветра и перезвон колокольцев, что висели на упряжи лошади, Владислав, поворачивая голову к Ксении на миг. Его глаза возбужденно сверкали из-под мехового околыша шапки, губы раздвинулись в довольную улыбку. Нет, покачала головой Ксения, отвечая без слов на его вопрос. С Владиславом она ничего не боялась…

Откуда-то из саней позади них донесся задорный свист, и Владислав свистнул в ответ. А потом стегнул лошадь, заметив, что их нагоняют сани кого-то из шляхтичей, выехавших на катание вместе с ними, и та, быстро набрав уверенный темп, увела их сани далеко вперед.
Летел из-под копыт и полозьев саней снег, ветер развевал длинный ворс меха на шапке и вороте плаща Ксении. Она смотрела, не скрывая улыбки, на Владислава, у которого слетела шапка и упала в сани от резкого движения головой, которое тот сделал, снова свистя то ли лошади, что бежала изо всех сил вперед, то ли тем, кто остался позади и безуспешно пытался нагнать сани ордината.

Впереди темной полосой, красиво очерченной белоснежным контуром, показался лес. Вскоре сани въехали на лесную дорогу, замелькали запорошенные снегом деревья и кусты по обе стороны от саней.
Внезапно Владислав вдруг замедлил ход лошади, заставил ту свернуть с дороги прямо под раскидистые ветви рябины, еще хранившие для зимовавших в лесу птиц ярко-красные гроздья ягод. Он отбросил вожжи, остановив сани, и одним махом притянул к себе Ксению, буквально впился в губы страстным глубоким поцелуем. Губы его и кожа вокруг рта были холодными, на короткую щетину налетели снежные крошки, что летели во все стороны при их сумасшедшей гонке, зато язык был горяч, прямо обжигал ее, и от этого контраста голова Ксении пошла кругом, а по жилам снова растекался жидкий огонь. Она прижалась к нему еще теснее, запустила пальцы в его волосы, растрепанные ветром, также слегка заметенные снегом.
- Кохана моя… моя кохана, - шептал Владислав между поцелуями, а потом вдруг спустился губами вдоль шеи Ксении в меховом вороте плаща. – Ты – мой дивный цветочек… моя чаровница… мое сердце…
Издалека послышался звон бубенцов на санях, что приближались к лесу, и Ксения попыталась отстраниться от Владислава.
- Владек, едут. Едут же! – едва сдерживая смех, шептала она.

Но он не отпускал ее, пытался поймать ее губы, удержать ее на месте, а она уворачивалась, отводила в сторону лицо, пытаясь увильнуть от поцелуя. Вскоре они не могли сдержать смеха, забавляясь этой игрой, а меж тем мелодичный звук слышался все ближе и ближе. Тогда Ксения, осознав, что Владислава можно остановить только одним путем, приподнялась слегка на сидении и дернула за одну из ветвей рябины, что висела над ними. Тут же на влюбленных полетел в дерева ворох холодных крупинок снега, падая на лица, руки, на волосы Владислава.
- Ах, ты озорница! – прошипел шутливо Владислав, проводя рукой по шее, убирая снег, попавший при падении прямо за ворот жупана. – Ладно, ныне я милостиво позволю тебе увильнуть от кары за этот поступок, - а потом притянул к себе и крепко чмокнул в холодные губы, сурово прошептал прямо в рот. – Но этой ночью пощады не жди! Я буду неумолим…
- О, тогда я определенно не жалею о содеянном, - рассмеялась Ксения. Она подняла с пола шапку Владислава, отряхнула ее от снега и нахлобучила ему на голову. – Горячки не боишься?
- Мне ли бояться ее? С моей-то горячей кровью? – пошутил Владислав, отстраняясь от нее и беря вожжи в руки, готовясь тронуться с места, едва сани, скрип полозьев по снегу которых он уже отчетливо различал сквозь звон колокольцев и свист возницы.

Катались долго, пока паненки и пани не попросились обратно в тепло комнат Замка, и шляхтичам пришлось повернуть обратно в Заслав. Но уже перед воротами брамы стражники, стоявшие в карауле, встретившие их, попросили выйти из саней прямо тут, а не во дворе, мол, там и так мало места – приехал поезд пана епископа. Владислав явно обрадовался, так и спрыгнул на снег, передавая вожжи подбежавшему хлопу из конюшенных. Потом оббежал сани и, откинув медвежью шкуру, что покрывала ноги Ксении, обхватил за талию ее, поднял вверх и медленно, будто не хотя, опустил наземь.
- Мой дядя в Замке, - повторил он то, что Ксения и так уже слышала от стражников. Она кивнула, понимая его невысказанную просьбу. Она осознавала, как важна для Владислава поддержка бискупа ныне, когда назревало судебное разбирательство, оттого и намеревалась сделать все, что могла, чтобы помочь в том Владиславу.

Он улыбнулся, подмигнул ей и взял ее за руку, сжав легко ладонь, повел через ворота брамы на замковый двор. За ним последовали остальные, с гомоном, смехом, шутками.
Двор действительно был полон крытых саней и суетящихся людей, что отвязывали прикрепленные к задним стенкам саней небольшие дорожные сундуки, уносили их внутрь дома, в освещенный проем входной двери.

Владислав вдруг замедлил ход, и Ксения встревожено взглянула на него, почувствовав, как напряглась его рука, сжимающая ее пальцы. Она проследила за его взглядом и заметила на дверце одних из дорожных саней герб, и герб тот был не пана Сикстуша, хотя и был схож с ним. Этот герб можно было легко принять за герб рода Заславских, все то же, даже символы, если бы не фон, цвет который был виден ясно, несмотря на сумерки, что стали опускаться на двор Замка. У Заславских фон был алого цвета, этот же был темно-лазуревым, как небо перед грозой.

Она хотела спросить, не прибыл ли кто из родичей на Святые дни в Замок. Быть может, это кто-то, кого она еще не знала, о ком не слышала даже. Но к ним уже спешил, подобрав длинные полы пурпурной сутаны епископ. Он был без плаща и с непокрытой головой, значит, явно торопился выйти из Замка навстречу Владиславу, которого обнял ныне, а потом сотворил святое распятие над темноволосой головой.

- Я рад, что ты внял голосу рассудка, Владусь. Agnosco veteris vestigia (7), - прошептал он, и только потом, когда Владислав склонился над его рукой, целуя перстень со святым ликом на камне, заметил Ксению, стоявшую у того за спиной, нахмурил лоб, перевел глаза на распрямившегося Владислава. – Панна Ксения… Не понимаю, тогда зачем…? Зачем ты позвал на праздники святые пана Острожского и его дочь?










1. Мастерицы, вышивавшие бисером и жемчугом
2. Имеется в виду – по границе владений
3. Расписка, вексель, обязательство
4. Жалоба, протест, с которым обращались в суд в тех землях
5. Имеется в виду - поветовый суд, в котором рассматривались все жалобы и претензии шляхтичей. Он рассматривал уголовные и гражданские дела, исполнял нотариальные акты, записывал жалобы на незаконные действия должностных лиц повета. Избирался поветовой шляхтой из местных шляхтичей, знавших право и имевших поместья.
6. Тут: сессия земского суда – «рок земский»
7. Узнаю следы былого (лат.)
_________________

Боже мой, какая глава!
Мариночка! как они счастливы!
Как Рождественская сказка! Мне нравится!
И вот надо было появится дяде и все началось сначала!
про мать Юзефа очень печально, понятно в кого кровь такая горячая у Владислава.
Суров отец был.
Как всегда, читаю с замиранием сердца, что дальше.
Вроде бы всё хорошо между Ксенией и Владиславом,
но все равно очень тревожно как-то!
Марина! Спасибо за продолжение!

Каюсь-каюсь..


Мне тоже... прям такая сияющее счастье получилось


Нет, не надо на бискупа злиться... Он тут не при чем... Сам в шоке ходит.


Увы, реалия времени сурового того... Правда, тогда шляхтича убить чревато было судом шляхетстким. Но пан Стефан и черта не боялся в своих владениях.



_________________

Мариночка, спасибо за Рождественскую идиллию!
Совершенно согласна!

Вот нравится же она себе! Значит, есть лад во внешнем облике, остаётся надеяться, что будет он и в душе Ксении... ведь без гармонии не будет полного счастья. Но и в этом тонком процесе подвижки уже "налицо", в прямом и переносном смысле. Я про глаза Ксении, - а ведь глаза, как известно, - зеркало души.

Да уж... жестокие времена были... Судьбы вершились даже без росчерка пера - утопить, вырвать язык невинному... Со своей современной колокольни так и тянет осудить героев, да, видимо, не имеем на то права без истинного понимания реалий тех времён. Мы можем понять или оправдать их только "головой", заставляя себя логически рассуждать, применяя некоторые знания о прошлых событиях. Но вот почувствовать их "кожей", увидеть реальность ИХ глазами и оценить определённые поступки ИХ разумом, боюсь, нам недоступно... Тем интереснее читать исторические романы!


У меня, честно говоря, мурашки по коже побежали от одной мысли об этом! А если ещё Ксению на месте изменницы нафантазировать!!! Так... спокойно... это невозможно, читатель, расслабься и читай дальше...

Вот и нашла бы, наконец, ответ в своём сердце на эти вопросы, которые сама же и задала себе! Ведь заслужил Владислав право на её сердце и душу, один небольшой шаг осталось сделать... но, опять же, это нам(ну, или мне) сейчас кажется, что шаг небольшой, а тогда его можно было сравнить, наверное, с шагом в бездну...

Вся глава - красивая песня любви, - настолько нежно, лирично, трогательно выписаны отношения героев!!! Браво АВТОРУ!!!



Ну это уж как заведено... Конец главы - жди неприятностей!

А читатель ждёт с нетерпением как радостей, так и трудностей главных героев, - всё, как в жизни...


_________________

Всегда - пожалуйста!
Видимо, тихо падающий снег за окном сделал свое дело вчера, когда Муз пошептывал на ухо мне повороты сюжета...


А Ксения у нас себя давно пыталась разглядеть... И тогда в Московии, в отражении воды, когда судьба свела с Владиславом во второй раз. До этого ведь сама замечает, что не так часто задумывалась о собственной внешности, а тут сразу прямо захотелось посмотреть...

А здесь, в Замке, вообще впервые появилась возможность себя разглядеть в полный рост да еще и в таких диковинных нарядах, что раньше не носила. Вот и любуется сейчас собой...


На то оно и Средневековье...





Благодар-р-рю!

И отдельное спасибо за благодарность... Пошла себе чайку налью... Прямо та-а-ак захотелось!
_________________