очаровашка:
AprilJuly писал(а):
Тебе не понять, чего я хочу, и именно поэтому ты проиграешь. Никаких сделок, придурок. Твой спектакль был не только лживым, он был жалким.
Молодец Дана!!!! Не поддавайся ему!!!!!!!!!!!
AprilJuly писал(а):
— Отлично. Ты пока расслабься. Не волнуйся, мы с Мэлори обо всем позаботимся.
Они накрыли на стол, заварили чай, укутали ноги Даны пледом, в общем, сделали все то, что инстинктивно делают женщины, проявляя заботу.
Они накрыли на стол, заварили чай, укутали ноги Даны пледом, в общем, сделали все то, что инстинктивно делают женщины, проявляя заботу.
Вот что значит друзья!!!!!!!!
AprilJuly писал(а):
— Я хочу затащить тебя в кровать, прямо сейчас. Хочу вонзить в тебя зубы. Хочу входить в тебя снова и снова. А когда мы закончим, я хочу повторить все с самого начала.
Джордан склонил голову набок, не сводя с Даны глаз.
— Как тебе моя кристальная честность?
— Совсем неплохо.
Джордан склонил голову набок, не сводя с Даны глаз.
— Как тебе моя кристальная честность?
— Совсем неплохо.
Ааа, хочу продолжение!!!!!!!!
Юля, Женя, Лиля спасибо за великолепный перевод!!!!!!!!
Natalina:
Очень интересная глава.
Девочки, мерси
Почему-то я жду, что Кейн начнет посещать не только искательницу ключа, но и ее избранника. Наверное, фантазии много в голове.
barsa:
Девочки, спасибо за новую главу!
Что же будет в следующей: произойдет ли все так, как об этом мечтает Джордан, или Дана еще подержит его в напряжении?
AprilJuly:
» Глава 10
Джордан пристально посмотрел на Дану, пытаясь уловить ее настроение.— Если это не было «да», – произнес он, – тебе лучше сейчас бежать к двери. Как можно быстрее.
— Это… – Оставшаяся часть фразы потонула в горле, когда он оторвал ее от пола.
— Слишком поздно. Я выиграл по умолчанию.
Дана изо всех сил попыталась нахмуриться, что оказалось не так просто с тем головокружительным возбуждением, которое пульсировало у нее внутри.
— Может быть, я хочу тебя только потому, что ты один из тех немногих парней, которые могут таскать меня, словно перышко.
— Я могу не только это. Мне нравятся твои формы. Большое поле для исследования. Сколько в тебе сейчас? – шутливо поддел он. – Около ста пятидесяти(1)?
Ее глаза опасно сверкнули.
— Я что, по-твоему, должна растаять от подобных любезностей?
— И каждая унция превосходно упакована.
— Умеешь спасти положение.
— Спасибо. Мне также нравится твое лицо.
— Если ты сейчас скажешь что-нибудь о силе моей личности, я тебе врежу.
— Эти глубокие, темные глаза. — Он положил ее на кровать, не отрывая взгляда от предмета обсуждения. – Я так и не смог их забыть. Да еще этот рот. Мягкость, спелость, вкус. – Он ущипнул ее нижнюю губу и легонько потянул. – Я мог часами думать об этих губах.
Не то, чтобы она растаяла, но Дана вынуждена была признать, что-то у нее внутри определенно потеплело.
— А ты кое-чему научился за эти годы.
— Замолчи. Я тут работаю. – Он прошелся губами вдоль ее щеки. – И ямочки. Такие неожиданные, капризные и странно сексуальные. Мне всегда нравилось смотреть на тебя.
Джордан вновь приник к ее губам, медленно, глубоко, пока желание не разлилось по ее телу от точки соприкосновения до самых кончиков пальцев на ногах.
«О, да, – подумала Дана, – он многому научился».
— Помнишь наш первый раз?
Она выгнула спину и немного повернула голову, когда он прижался носом к ее шее.
— Поскольку мы едва не воспламенили ковер в гостиной, это трудно забыть.
— Вся эта сдерживаемая страсть и энергия. Удивительно, как мы вообще выжили.
— Мы были молоды и выносливы.
Он приподнялся и улыбнулся ей.
— Теперь мы стали старше и умнее. Я собираюсь довести тебя до безумия, и это займет очень много времени.
Мышцы ее живота мелко подрагивали. Она хотела ощутить прикосновение мужских рук к обнаженной коже, хотела потерять себя и раствориться в собственном желании, и с ним – всегда с ним – она могла получить и то и другое.
Она знала, чем все закончится, когда выходила из своей квартиры. А может быть, поняла это в ту секунду, когда увидела Джордана.
Она хотела его, он хотел ее. Дане оставалось лишь надеяться, что этого для нее окажется достаточно.
— Так случилось, что у меня как раз есть время.
— Тогда начнем… прямо сейчас.
Он захватил ее губы своими с такой сдержанной настойчивостью, что все ее существо пронзили волны горячего желания. Когда ее сердце пустилось вскачь, он сменил тон, смягчая яростное биение пульса до медленного ритма.
На волнах памяти Дана возвращалась к тому, что когда-то было между ними. Она помнила огонь и силу первой любви. И снова разум возвращал ее в настоящее, к чему-то удивительному и глубокому, что происходило сейчас.
Не в силах сопротивляться, изголодавшись по хорошо знакомым, и вместе с тем таким новым ощущениям, она погрузилась в его объятия.
Его тело было привычно. Годы не слишком изменили его. Длинное, широкое в плечах, узкое в бедрах. Все та же игра мускулов под ее руками. Та же знакомая тяжесть крепкого тела. Форма губ, рук, все осталось прежним.
Как же она соскучилась по такой привычной близости, когда, кажется, знаешь о человеке все. И по стремительному потоку удовольствия, что рождался от мысли о взаимности этого знания.
Только Дана поймала старый ритм, как Джордан отстранился и посмотрел на нее.
— Что? В чем дело?
— Просто хочу посмотреть на тебя. – Он расстегнул пуговицы на ее блузке, не торопясь, едва касаясь тыльной стороной пальцев незащищенной кожи. И все это время он смотрел ей прямо в глаза. – Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня. Видела меня. Нас. Какими мы были, какими стали. На самом деле не такая большая разница. – Все еще не отрывая взгляда от ее лица, он пробежал пальцами по тонкому хлопку ее бюстгальтера. – Но достаточная, чтобы вызвать интерес, ты так не думаешь?
— Ты хочешь, чтобы я думала? – Она трепетала, пока его пальцы лениво блуждали по ее соскам.
— Ты постоянно думаешь. – Он приподнял ее, стянул с ее плеч блузку и отбросил прочь. – Такой беспокойный разум. Еще одна черточка, которая меня так в тебе привлекает.
В то время как его руки добрались до ее спины, она обхватила его шею.
— Ты слишком много болтаешь, Хоук.
— Всего лишь даю тебе еще одну тему для размышлений.
Он расстегнул крючки на ее бюстгальтере, затем прошелся пальцами по ее плечам, сбрасывая тонкие лямки.
Он коснулся ее губ своими и сразу отступил, и снова коснулся, и снова отступил, пока она не обхватила его и сама не соединила их губы, поймав дыхание в ловушку.
Да, именно этого он желал. Чтобы она ощутила острую вспышку потребности. Потребности в нем. Нет, он не хотел заставить ее думать – лишь чувствовать то, что они могут подарить друг другу. Здесь и сейчас.
Его пальцы запутались в ее волосах. Он собрал их в кулаки и потянул ее голову назад. Так он смог завладеть ее ртом, ее горлом. Так, на минуту, он смог дать волю тому беспокойному зверю, что рыскал внутри него.
Он мог бы поглотить ее в один безрассудный укус. Нет, слишком быстро, слишком просто. Вместо того чтобы поддаться жаркой страсти, он продолжал мучить их обоих.
Он наслаждался ею, пробовал мелкими порциями. Его руки то яростно набрасывались на все ее тело, то замедлялись и задерживались на одном месте. Ощущая ее дрожь, он дрожал вместе с ней.
Ее тело всегда было для него чистейшим удовольствием. Не столько даже из-за привлекательности форм, сколько из-за своей отзывчивости, открытости для сексуальных приключений. Барабанная дробь ее сердца под его губами волновала не меньше, чем спелая мягкость груди.
Вся эта восхитительно нежная кожа, трепещущая под скользящими движениями языка, под осторожными касаниями зубов, возбуждала сильнее, когда женщина сама стремилась отдать больше.
Ее руки судорожно скользили по его телу, стягивая с него рубашку. Довольное урчание, с которым она царапала ногтями его плоть, так горячило кровь, что Джордан едва держался в порочной битве с собственным нетерпением.
Но он не собирался проглатывать залпом то, что мог медленно цедить.
И откуда у него столько терпения? Своим промедлением он доводил ее до безумия. Как может его рот быть таким лихорадочными, а руки – образцом самообладания? Его мышцы мелко подрагивали под ее руками. Она знала его, о, она достаточно хорошо его знала, чтобы играть на его желаниях и слабостях. Даже встретив ее настойчивые требования, даже толкая ее на самый край, он сдерживался, заставляя содрогаться ее тело.
— Ради Бога, Джордан!
— Ты еще не достаточно безумна. – Дыхание с шумом вырывалось из его легких, но он захватил ее руки и продолжил разжигать пламя своим ртом. – Как и я.
Так много ее, и ему нужно было все без остатка. Роскошное тело, пытливый разум, и та часть ее сердца, что он так беспечно потерял. Он хотел большего, чем ее желание, ее страсть. Он снова хотел получить ее доверие, вернуть хотя бы проблеск той привязанности, что когда-то была между ними. Он хотел вернуть то, от чего отказался ради собственного выживания.
Он отпустил руки Даны, чтобы обнять ее. Тесно сплетенные, они перекатились по кровати.
Ее кожа была скользкой от пота, вся она была горячей, влажной и готовой. Оставался лишь шаг, чтобы довести ее до самого края и сбросить вниз. Преодолев черту, она со всхлипом выдохнула его имя.
Когда она обмякла под ним, Джордан вдруг понял, что она дала ему то, чего он жаждал, сам о том не подозревая.
Свою капитуляцию.
— Дана. – Он произносил ее имя снова и снова, покрывая поцелуями ее лицо. Когда она открыла глаза, такие темные и глубокие, и посмотрела на него, он мягко скользнул в ее лоно.
Это было так, словно он вернулся домой и обнаружил, что то, что он оставил, стало богаче, правильнее и сильнее. Он переплел свои пальцы с ее, крепко их сжал и отдал себя без остатка.
Принимая, она выгнулась ему на встречу, нашла его губы своими. Нестерпимая сладость болью отозвалась в ее горле, когда наслаждение достигло своего пика. Они словно сошлись в поединке, ни в чем не уступая друг другу, удар сердца к удару, толчок к толчку, пока сладость не перешла в слепое отчаяние.
И так, в соединении губ, рук и чресел, они провалились в бездну.
***
Похоже, размышляла Дана, небрежно раскинувшись возле Джордана, она только что пережила самый насыщенный, самый впечатляющий секс в своей жизни.
Правда, упоминать об этом в ее намерения не входило. Несмотря на легкую любовную дымку, затуманившую разум, она не собиралась лишний раз подкармливать его самомнение.
Но если бы она все-таки решила описать свои ощущения, она бы сказала, что ее тело никогда не использовали столь восхитительным образом. Она бы не стала возражать против подобного использования на регулярной основе.
Опять же, секс никогда не был для них проблемой. Не является ли проблемой то, что она не знает, в чем, собственно, состоит проблема? Или состояла. Или могла бы состоять.
К черту!
— Ты снова думаешь, – пробормотал Джордан и медленно провел пальцем по ее позвоночнику. – Ты так громко думаешь. Полагаю, ты не можешь отложить мысли еще на пару минут, пока я восстановлю потерянные клетки мозга.
— Когда клетки мозга умирают, они умирают насовсем, умник.
— Это была метафора, тонкий эвфемизм.
— В тебе нет ничего тонкого, особенно в твоих эвфемизмах.
— Пожалуй, я приму это как комплимент. – Он потянул ее за волосы, пока она не подняла голову. – Отлично выглядишь, Стретч, вся такая помятая и взъерошенная. Ты останешься?
Дана склонила голову набок.
— А меня помнут и взъерошат еще разок?
— Таков план.
— Тогда, пожалуй, я останусь на второй раунд. – Она откатилась в сторону, села и запустила пальцы в волосы. И подняла брови, когда Джордан протянул руку к ее груди.
Он нахмурился и осторожно провел пальцами по нежной коже.
— Я тебя поцарапал здесь и здесь. – Он поскреб костяшками пальцев по своему подбородку. – Если б знал, что ты заглянешь на огонек, побрился бы.
— Я спишу твое «заглянешь на огонек» на еще один эвфемизм. – Дана изо всех сил старалась сохранить легкость, иначе ее сердце грозило растаять прямо у него в руках. – Кроме того, именно твой небритый, богемный вид решил дело.
Она провела пальцами по его щеке, потом потянулась.
— Боже, я ужасно голодная.
— Как насчет того, чтобы заказать пиццу?
— Я не могу ждать пиццу. Мне необходима немедленная подзаправка. Должно же на кухне быть хоть что-то съедобное.
— Я бы на это особо не рассчитывал. На кухне полный кавардак. Зона реконструкции.
— Настоящий мужчина сейчас спустился бы вниз и раздобыл бы провизии.
— Ненавижу, когда ты так делаешь. Я всегда велся.
— Знаю. – У нее почему-то потеплело на душе. – Что, до сих пор работает?
— Да. Вот дерьмо. – Джордан слез с кровати и натянул джинсы. – Только, чур, возьмешь, что дадут. Без нытья.
— Идет. – Удовлетворенная, Дана легла на бок и уткнулась в подушку. – Что? – спросила она, когда он остановился и уставился на нее.
— Ничего. Восстанавливаю клетки мозга.
Она сверкнула ямочками.
— Еда.
— Уже ищу.
К тому времени, когда он вышел из комнаты, ее просто распирало чувство, очень похожее на самодовольство. Может, с ее стороны и мелочно злорадствовать, пусть даже мысленно, по поводу того, что она все еще знала, на какие кнопки жать. Но это вызвало в ней такие теплые чувства, что просто не могло быть неправильным.
Во всяком случае, это гораздо лучше, чем изводить себя мыслями о том, что же будет дальше. На этот раз она будет умнее, будет наслаждаться моментом и воздерживаться от излишних ожиданий.
Им хорошо вместе, даже когда они препираются друг с другом. У них есть близкие люди, которые важны им обоим. И, наконец, между ними существует сильное сексуальное притяжение.
Это хорошая основа для прочных, здоровых отношений.
Так какого же черта ей понадобилось в него влюбляться? Если бы не эта мелочь, все было бы просто идеально.
Хотя, если подходить с практической стороны, на самом деле это только ее проблема. Как было и прежде. Джордан не обязан отвечать на ее чувства, и то, что она привнесла в их отношения, и что из них вынесла, целиком и полностью ее личное дело.
Он заботился о ней. Дана закрыла глаза и подавила вздох. Господи, как же больно. Есть ли что-нибудь больнее и унизительнее, чем любить человека, который искренне о тебе заботиться?
Лучше не думать об этом, запрятать подобные мысли как можно дальше, пока она еще способна это сделать. На этот раз она не строила иллюзий насчет вечной любви, дома, семьи и общего будущего.
Его жизнь в Нью-Йорке, ее – здесь. И видит Бог, у нее достаточно поводов, чтобы быть довольной своей жизнью и без навязчивых грез о Джордане Хоуке.
Он ранил ее только потому, что она позволила себе быть раненой. Она не только стала старше, решила Дана, теперь она стала умнее и сильнее.
Пытаясь убедить саму себя, она уперлась взглядом в ноутбук. «Хранитель экрана» не показывал ничего, кроме разноцветных плавающих спиралей, от вида которых у Даны уже начиналось головокружение.
«Как он это выдерживает?»
Едва задав себе этот вопрос, она тут же нашла ответ. Эти кренделя достаточно раздражают, чтобы побудить его вернуться к работе.
Дана задумчиво села. Он не выключил компьютер, когда она прервала его. Не закрыл документ… Не закрыл ведь?
Она прикусила губу и украдкой посмотрела в сторону двери.
Значит, что бы Джордан ни писал, оно все еще на экране, и если она совершенно случайно заденет мышку, оно тут же окажется перед глазами. И если так случится, что она прочтет его записи, ну что в этом такого?
Внимательно прислушиваясь, не раздадутся ли за дверью шаги, Дана выскользнула из постели и на цыпочках подкралась к столу, затем легонько сдвинула мышку, чтобы отключить «хранитель экрана».
В последний раз оглянувшись на дверь, она пролистала назад две страницы документа и начала читать.
Дана мгновенно погрузилась в повествование, хотя, очевидно, попала на середину какого-то описания. У Джордана был свой стиль, который словно затягивал в сцену, окружал ею читателя со всех сторон.
Эта сцена была темной и холодной, и пугающей в своем полном безмолвии. Нечто таилось в сумерках леса. С первой страницы Дана очутилась в голове героя, ощущала его спешку и едва подавляемый ужас. Нечто охотилось, насыщаясь болью и страхом своей жертвы.
Дочитав кусок до конца, она ругнулась.
— Ну и что, черт возьми, случилось дальше?
— Какой очаровательный комплимент от обнаженной женщины, – прокомментировал Джордан.
Она подскочила как ужаленная. Дана выругала себя, но она чуть было не выпрыгнула из собственной кожи, которая составляла сейчас всю ее одежду. И залилась краской, что было значительно хуже. Оборачиваясь, она чувствовала, как по коже распространяется предательский жар. Джордан стоял в дверях: джинсы небрежно расстегнуты, волосы взлохмачены, в руках пакет «Фритос»(2), банка колы и яблоко.
— Я всего лишь… – Выкрутиться не получится, поняла Дана, так что придется сознаваться. – Я проявила любопытство. И грубость.
— Ладно, не страшно.
— Нет, правда, мне не следовало совать нос в твою работу. Но она была прямо здесь, ты сам виноват, что не закрыл документ.
— Что опять же возлагает вину на тебя, так как именно ты прервала меня, после чего коварно отвлекла при помощи секса.
— Я бы никогда не стала использовать секс для… – Она замолкла на полуслове и перевела дыхание. Он ухмылялся, и Дана не могла винить его за это. – Давай сюда «Фритос».
Вместо этого он прошел в комнату, сел на кровать и откинулся на подушку.
— Подойди и возьми. – Он сунул руку в пакет, вытащил целую охапку чипсов и принялся громко чавкать.
— В любом случае, это все твой «хранитель экрана». У меня от него уже косоглазие началось. – Подчеркнуто непринужденно, она села на кровать и выдернула пакет с чипсами у него из руки.
— Ненавижу ублюдка, – согласился Джордан. Он с хрустом откусил яблоко, протягивая ей газировку. – Так ты хочешь узнать, что будет дальше?
— Это был праздный интерес. – Дана вскрыла банку и сделала долгий глоток. Съела немного «Фритос», обменяла их на яблоко, обменяла яблоко обратно на чипсы. И с досадой поняла, что он не собирается раскалываться.
— Ладно, кто он? Что за ним охотится? Как он там оказался?
Джордан глотнул колы. Интересно, задумался он, есть ли хоть что-то, что порадовало бы его больше? Он чувствовал огромное удовлетворение от того, что человек, разделяющий его любовь к книгам, так заинтересовался одним из его собственных творений.
А если вдобавок твой литературный партнер – очень сексуальная, очень обнаженная женщина, то больше и мечтать не о чем.
— Это длинная история. Скажу лишь, что главный герой – мужчина, наделавший много ошибок, и теперь он ищет способ их исправить. Попутно он узнает, что не бывает простых ответов, что искупление – на деле – имеет свою цену. Что за любовь, настоящую любовь, приходится платить.
— Что он сделал?
— Предал женщину, убил человека. – Джордан закинул в рот еще чипсов, прислушался к шуму дождя – за окном в реальности и в лесу в мире своего воображения. – Он считал, что имел причины и на то, и на другое. Может быть, так оно и было. Но были ли эти причины правильными?
— Ты написал, ты и должен знать.
— Нет, знать должен он. Это часть цены искупления. Неуверенность снедает его, неотступно преследует, как и то, с чем он столкнулся в лесу.
— А с чем он столкнулся в лесу?
— Читай книгу, – с тихим смехом ответил Джордан.
Она вновь впилась зубами в яблоко.
— Это такой коварный способ повысить продажи, да?
— Нужно же парню на что-то жить. Как же еще ему сбыть подобное «чтиво широкого потребления», как ты однажды метко охарактеризовала мою работу.
Она почувствовала укол вины, но отмахнулась от него.
— Я библиотекарь. Бывший библиотекарь, – поправилась она. – И скоро стану владельцем книжного магазина. Я ценю все книги.
— Но некоторые все-таки больше других.
— С точки зрения личных предпочтений, но не с профессиональной. – Ей вдруг захотелось поерзать. – Конечно, твой коммерческий успех говорит о том, что твои книги удовлетворяют массового потребителя.
Он тряхнул головой и внезапно затосковал по сигарете.
— Знаешь, Дана, только ты можешь так похвалить, что и ругать не нужно.
— Я не имела в виду ничего подобного. – Она поняла, что сама роет себе яму. Но едва ли она могла признаться, что является поклонницей его творчества, сидя голой на его кровати и поедая кукурузные чипсы. Это был верный способ заставить их обоих чувствовать себя нелепо.
И любая честная похвала в такой ситуации выглядела бы скорее попыткой угодить.
— Ты делаешь то, что всегда хотел делать, Джордан, и делаешь это успешно. Ты должен гордиться собой.
— Не стану спорить. – Он покончил с колой, поставил пустую банку в сторону и обхватил ее лодыжку. – Все еще голодна?
Почувствовав облегчение от того, что он сменил тему, она смяла пакетик из под чипсов и бросила его на пол возле кровати.
— Смотря о чем речь, – ответила Дана и набросилась на Джордана.
***
Мнение одного человека не должно его так сильно волновать, и Джордана до чертиков раздражало, что так оно и было. Он и не ожидал, что всем будет нравиться его работа. Его уже давно не задевали плохие рецензии или недовольные отзывы читателей.
Он никогда не был чувствительной творческой личностью, которая впадает в депрессию при малейшем намеке на критику.
Но, черт побери, пренебрежительное отношение Даны к его работе буквально разъедало его изнутри.
И теперь стало только хуже, подумал Джордан, пристально глядя в окно своей спальни. Гораздо хуже от того, что она постаралась смягчить свои слова. Насколько легче было принять ее язвительные, но при этом высказанные по собственной инициативе, оценки его таланта, насколько проще сносить ее дерзкое, высокомерное пренебрежение всем, что имело отношение к Джордану Хоуку, чем это мягкое и доброжелательное поглаживание по головке.
Он писал триллеры, часто с примесью других жанров, и Дана отвергала их как затасканную бульварщину, подводя под общий знаменатель с обширным морем низкопробной литературы.
И ладно бы, будь она элитарным книжным снобом, но нет же, она просто любила книги. Ее квартира чуть ли не лопалась от обилия книг, причем самых разных литературных жанров.
Хотя, как он заметил, среди них не было ни одной под авторством Джордана Хоука.
И, что уж там, с горечью подумал Джордан, это был болезненный укол.
Он до абсурда обрадовался, когда вернулся в комнату и увидел ее за своим ноутбуком, увидел то, что счел жадным интересом к истории, которую он написал.
Праздный интерес, как она объяснила. Ничего более.
Лучше не думать об этом, сказал он себе. Запереть в самый дальний уголок памяти, прежде чем эта мысль успеет созреть и начнет терзать его разум.
Они снова стали любовниками, и спасибо Господу за это. Джордан надеялся, что и путь к прежней дружбе они преодолели хотя бы наполовину. Он не хотел терять Дану, ни как любовницу, ни как друга, и не мог смириться с ее равнодушием и неприятием его работы.
Дана просто не представляла, что для него значит быть писателем. Откуда ей? О, она прекрасно знала, что он хотел и надеялся на это. Но она не знала, почему это было так для него важно. Он никогда этим с ней не делился.
Он многим с ней не делился, признал Джордан.
Своей работой, да. Он часто просил ее прочесть что-нибудь из своих работ, и, естественно, чувствовал радость и удовлетворение, получая похвалу – искренний интерес и увлеченность, с которыми она обсуждала историю и выражала свое мнение.
Дело в том, что на чисто практическом уровне ее мнение было для него одним из наиболее ценных.
Но он никогда не говорил ей, как сильно ему нужно было стать кем-то. Человеком, писателем. Для себя, конечно. И для своей матери. То был единственный известный ему способ отплатить матери за все, что она для него сделала, за все ее труды и жертвы ради него.
Но Джордан никогда не делился этим, ни с Даной, ни с кем-либо другим. Никогда и ни с кем он не делился тем личным горем, всепоглощающим чувством вины или отчаянной потребностью.
Итак, он вновь запрячет подальше горькие мысли и сосредоточится на том, чтобы исправить то, что еще может исправить, и начать заново то, что исправить не в силах.
Не только его герой ищет искупление.
***
Дана дождалась, когда они закончат красить стену в той части здания, что должна была стать основным залом салона Зои. За утро она уже с полдюжины раз прикусывала язык, уговаривала себя вообще ничего не говорить, и тут же заново начинала внутренний спор.
В конце концов, Дана убедила себя, что промолчать значило бы оскорбить их дружбу.
— Я переспала с Джорданом. – Выпалив это, она уперлась взглядом в стену, которую красила, и приготовилась к граду вопросов и комментариев.
Когда пять бесконечных секунд прошли в тишине, она обернулась и поймала взгляд, которым обменялись Мэлори с Зоей.
— Вы знали? Вы уже знали? Вы что, хотите сказать, что этот заносчивый самодовольный сукин сын побежал прямиком к Флинну, чтобы похвастаться, что трахнул меня?
— Нет. – Мэлори с трудом проглотила смех. – По крайней мере, я ничего об этом не знаю. И я уверена, если бы Джордан сказал что-то подобное Флинну, Флинн бы мне рассказал. В любом случае, мы не знали. Мы просто…
Она умолкла и принялась изучать потолок.
— Мы гадали, сколько же вы продержитесь, прежде чем прыгните в койку, – вставила Зоя. – На самом деле, мы даже подумывали сделать ставки, но решили, что это было бы грубовато. Я бы выиграла, – добавила она. – Я полагала, что спонтанное самовозгорание произойдет сегодня, а Мэлори давала тебе еще неделю.
— М-да. – Дана уперлась кулаками в бедра. – Потрясное замечание.
— На самом деле мы не делали никаких ставок, – вновь подхватила Мэлори. – И посмотри, какие мы хорошие подруги, даже не обращаем внимания, что ты нам все рассказала, хотя если бы Джордан что-то рассказал Флинну, то повел бы себя как заносчивый, самодовольный сукин сын.
— Я потеряла дар речи.
— О, нет, только не это. – Зоя помотала головой. – По крайней мере, пока ты не расскажешь, как это было. Ты предпочитаешь шкалу от одного до десяти или подробное описание?
Смех вырвался прежде, чем Дана смогла его подавить.
— Не знаю, и за что только я вас так люблю?
— Конечно, знаешь. Давай, – подначивала Зоя – Говори. Не томи.
— Это было потрясающе. И не только потому, что я была готова спонтанно самовоспламениться. Я скучала по близости с ним. Ты думаешь, что уже забыла, каково это, чувствовать такую тесную… связь с кем-то. Но нет. На самом деле ты ничего не забыла. Мы всегда отлично ладили в постели. И сейчас стало только лучше.
Зоя испустила долгий вздох.
— Это было романтично или безумно?
— Который раз?
— Теперь ты хвастаешься.
Дана со смехом вновь взялась за валик.
— Давненько уже у меня не было чем похвастать.
— И как ты думаешь с этим справиться? – спросила Мэлори.
— С чем, с «этим»?
— Ты собираешься сказать ему, что любишь его?
Вопрос немного омрачил ее радужное настроение.
— А смысл? Он либо отступит, либо будет чувствовать вину, за то, что не отступил.
— Если ты будешь с ним честной...
— Это твой путь, – перебила ее Дана. – То, как нужно было поступить тебе со своим чувством к Флинну. Так было правильно для тебя, Мэл, и для него. Но для меня… что ж, на этот раз я ничего не жду от Джордана, и я готова нести полную ответственность за свои чувства и за последствия. Чего я не готова сделать, так это положить свое большое, глупое сердце в его руки и заставить его сделать выбор. Того, что есть у нас сейчас, для меня достаточно. Пока что. А беспокоиться о завтрашнем дне я буду, когда этот день наступит.
— Ммм… не то, чтобы я была с тобой не согласна, – начала Зоя. – Возможно, тебе нужно подождать, позволить событиям идти своим чередом. Но что если так нужно? Что если это часть поиска?
Валик в руках у Даны дернулся.
— Мой поиск завел меня в постель Джордана? Интересно, куда же меня занесет в конце?
— Я не имела в виду конкретно секс. Хотя секс, если уж быть честной, сильная магия.
— Ага, боги поют, а феи рыдают. – Дана снова провела валиком по стене. – Да брось, неужели ты правда считаешь, что все те дикие вещи, что я вытворяла с Джорданом, помогут мне найти ключ?
— Я говорю об отношениях, о связи, как бы ты это не называла. То, что между вами было, то, что есть сейчас, и то, что будет. – Зоя умолкла на мгновение, когда Дана опустила валик и обратила на нее заинтересованный взгляд. – Разве это не соответствует тому, что сказала Ровена о твоем ключе? – продолжила Зоя. – Разве не может оказаться частью единого целого?
Дана помолчала, затем окунула свой валик в краску.
— Еще одно потрясное замечание. Логика в твоих слова есть, но я не вижу, как это поможет. Почему-то я не думаю, что найду ключ от ларца с душами в складках простыней, когда в следующий раз окажусь в постели с Джорданом, но подход интересный, забавно будет попробовать.
— Возможно, тут важно что-то конкретное, какой-то предмет или место, которое имело значение для тебя, или для вас обоих. И сейчас имеет значение. И в будущем. – Зоя всплеснула руками. – Не могу объяснить.
— Да уж, с объяснениями у тебя и в самом деле не все гладко, – согласилась Дана, сведя брови. – Что-то я сейчас плохо соображаю, но я обязательно обдумаю твои слова. Может быть, поговорю об этом с Джорданом. Бесполезно отрицать, что он – неотъемлемая часть всей этой истории, так что он может оказаться полезен.
— Я одно скажу, – заявила Мэлори, расправив плечи. – Любовь – это не бремя, ни для кого. И если он считает иначе, он тебя не достоин.
Справившись с удивлением, Дана положила свой валик, подошла к Мэлори и поцеловала ее в щеку.
— Ты такая душка!
— Я тебя люблю. Я люблю вас обеих. И любой, кто вас не любит, просто болван.
— Ух ты, за такую речь ты заслуживаешь еще и объятия. – Дана крепко обняла Мэлори. – Что бы ни случилось, я рада, что у меня есть вы.
— Это так мило. – Зоя подошла к подругам и в свою очередь обняла их обеих. – Я очень рада, что у Даны был секс, потому что он подарил нам это мгновение.
С громким смехом Дана легонько пихнула подруг локтями.
— Посмотрим, что я смогу сделать сегодня ночью, и может быть завтра у нас будет настоящей праздник слезливых объятий.
________________________________________________
(1) 150 фунтов, что приблизительно равняется 68 кг.
(2) «Фритос» (Fritos) - название популярных в Америке кукурузных чипсов.
Giacint:
AprilJuly писал(а):
Но для меня… что ж, на этот раз я ничего не жду от Джордана, и я готова нести полную ответственность за свои чувства и за последствия. Чего я не готова сделать, так это положить свое большое, глупое сердце в его руки и заставить его сделать выбор. Того, что есть у нас сейчас, для меня достаточно.
ну-ну....... продолжай себя в этом убеждать!
Спасибо за продолжение!!!!!!!
