Архитектура Страха

Пустошь Фалам Кнок

Я проснулась в нашем с мамой фургончике. Лоб был весь в поту. Мне снился странные сон, будто я упала с каната из-за взбесившихся карт таро, потом попала на маяк в шторм и встретила юношу-журналиста... И он даже поцеловал меня! Я прикоснулась к губам, улыбаясь. Сладкие моменты как награда для моего одинокого сердца!
Что там было дальше?!
Двери, полет над снежными горами, и мешки. А потом вдруг все закружилось и я превратилась в игральные кости. Кстати, суставы ломило так, будто я в заправду ими была и еще проспала более сотни лет, прежде чем превратиться обратно.
Еще одна странная деталь сна - девушка в чудаковатом белом платье и с собранными, светлыми волосами. Она смотрела на меня с сочувствием, будто знала мои секреты.
Ох. И чего только не присниться!

На мне по-прежнему был костюм для выступлений. Я сняла его, набрала воды из чана и быстренько искупалась от лица до пят. Закончив омовение, надела теплую сорочку, панталоны и шерстяное платье. Меня ждал новый день.
Думать о том, почему я не помню вчерашний вечер, не хотелось. Плохое нужно отпускать.
Я вышла из фургончика и побрела гулять по окрестностям, с удивлением обнаружив, что одна из башен замка сгорела. Ну Господь с ней!

Жизнь непредсказуема... Когда кажется,что нет выхода, когда уже смирился со своей участью. Она переворачивает все.
Так и было в тот момент, когда мы превратились назад в людей, и я увидел Матильду пред собою. Она бросилась в мои объятья, не скрывая своих чувств. Я же, был безмерно рад снова видеть ее живую, настоящую. Хотелось прижать ее к себе, почувствовать ее. Обрести, отдать в ее руки свое сердце. Да, что там говорить. Я его уже отдал. В тот день, когда увидел ее... Ее-такую беззащитную, с грустью в глазах. Еще тогда хотел оберегать ее, захотел увидеть ее улыбку, а сейчас. Сейчас я хотел видеть ее счастливой.
Когда мы оказались в моей комнате, сам не знаю как мы этот путь преодолели, ноги сами вели туда. Я хотел ее. Хотел сделать ее своей. Но... Это будет ее первый раз, а он должен быть особенным, а сейчас... Сейчас это было единение.
Когда Матильда уже уснула, я вышел за дверь. Мне нужно было глотнуть свежего воздуха. В замке было тихо, а на улице, я понял, что ничего не изменилось, все тот же мир, та же земля, то же звездное небо над головой, только я другой... Мы живы. Никогда не ценишь, пока не потеряешь... Время... Легко тратил свою жизнь впустую, никуда не спеша, а сейчас... Сейчас я хотел спешить, не тратить ни секунды. Спешить любить, спешить жить.
Вернувшись в замок, дал указание слуге приготовить все к отъезду, а сам вернулся в комнату. Прилег рядом с Матильдой и долго смотрел на нее. Впитывая каждый сантиметр. Она была во мне, въелась под кожу. Это было помешательством, а я хотел быть помешанным.
Так и не сомкнул глаз всю ночь, не хотел потерять ее из виду. Мне казалось, если я закрою глаза, то когда открою, ее уже не будет рядом, а все это окажется сном. А когда увидел приближение рассвета за окном, разбудил Матильду легким прикосновением, и стоило ей приоткрыть глаза сказал:
- Мати, не хочу ждать снова вечность. Прости, я знаю, что тороплю, но не могу, не хочу больше оставаться здесь. Давай уедем, уедем ко мне домой? Хочу познакомить тебя со своими родными, - посмотрел внимательно на нее, ожидая ответа, а она закусив губу, кивнула. Прижал ее к себе, не веря, что она так легко согласилась. Сам помог ей одеться и отослал слугу с указаниями, чтобы и ее слуги собирались. Она порывалась пойти сама, но я категорически не хотел ее отпускать ни на миг. Напоминал себе пещерного человека. Улыбался, когда она дулась сидя в кресле. Но скрывал улыбку, как мог.
Так уже на рассвете, мы садились в карету, и лишь когда она села рядом со мной, а карета тронулась, вздохнул облегченно. Мати удивленно посмотрела на меня, а я в ответ обнял ее и поцеловав в макушку, сказал, простых два слова:
- Ты моя.
Подъезжая к имению, видел увеличивающееся беспокойство на лице Матильды, успокаивал:
- Ничего страшного не произойдет. Они тебя полюбят, также как и я.
Она неуверенно кивала, а когда мы вышли из кареты, и нас чуть не сбила с ног сестра, подлетевшая вихрем к нам, задавая миллион вопросов, Матильда ощутимо успокоилась, улыбалась, отвечая на вопросы.
Вечером было уже официальное знакомство с родителями и братьями. Я представлял ее своей невестой. Хотя предложение по-глупому, до сих пор не сделал. Отец был настолько рад, что чуть не прослезился, мама плакала, а братья сыпали комплиментами, обещали защищать Матильду даже от меня. Мальчишки. Думал я.
В тот вечер, я лишь проводил ее к двери выделенной для нее комнаты, целомудренно поцеловал руку и, подняв голову, заглядывая в глаза, сказал:
- Скоро, - наполняя сказанное обещанием.
Следующий день был солнечным, поэтому я думал прогуляться, но для начала предложил Матильде, сходить в конюшню и посмотреть на наших лошадей, ее глаза загорелась и она активно закивала. После я предложил ей прокатится на лошади со мной.
Мы почти подъехали к моему любимому месту, как пустился маленький дождик. Я слез с коня, помог и ей спуститься, предлагал спрятаться под деревом, но она не захотела под ним долго стоять, выбежала, и закружилась, подставляя каплям лицо. Это было прекрасно. Поляна укрыта цветами, Матильда, волосы которой развеваются на ветру, и радуга, когда я увидел ее, и как солнечные лучи пробиваются сквозь тучи понял. Вот он идеальный момент. Дождь прекратился, а Матильда, смотрела на меня. Подошел к ней, взял ее лицо, еще немного мокрое от дождя, в свои руки.
- Мати, я по-глупому пропустил момент ухаживания, потом эта договоренность, но для меня это никогда не было притворством, игрой. Еще в первый день, когда я увидел твою улыбку, знал-это навсегда, - опустился на колено перед ней и,доставая фамильное кольцо матери, сжимая его пальцами продолжил, - ты ворвалась в мою жизнь огненным вихрем, смывая все своим огнем, и я хочу гореть в этом огне - вечно. Ты станешь моей женой?
Взял ее дрожащую ладошку в свою, надевая колечко на палец. Оно село как влитое. Это ли не мистика? Подумал я. Прижимая ее к себе, свое заплаканное чудо...
А потом была дорога уже к ней домой. Разговор с отчимом. Подготовка к свадьбе. Для меня это все слилось в одно сплошное пятно. Я ждал дня, когда она окончательно станет моей.
Помню, как на автомате собирался, как ехал в церковь, где должна была пройти церемония. Все это помню, но не помню детали. Все слилось в один сплошной поток... Все мои мысли были о ней.
Неужели этот день настал? Я до сих пор не верил в реальность происходящего.
Главной в этот день была только она. Моя Мати.
Увидев ее легкую поступь, мое сердце забилось еще быстрее, такая красивая в белоснежном платье, волосы красиво уложены, но оставлены распущенными. Люди исчезли для меня в тот момент, была только она и я, и нить между нами-невидимая, но связывающая воедино.
Матильда, мой ангел с огненными крыльями... Мой рай.
_________________

ФИНАЛ

Амалия не знала, сколько времени она и Элайджа провели в своем странном заключении. Месяц? Год? Десять лет? Сто?
Ясно было одно: они снова обрели человеческий облик, они живы... и они вместе!




Слова Элайджи проникли ей в самое сердце. Она опустила глаза, смущенная, зная, что ответить, но не зная, как... И увидела на полу клочок газеты. На нем стояла дата – 2015 год.
Две тысячи пятнадцатый?? Как такое может быть?? Неужели их превращение в предметы длилось столь долго? Сто восемьдесят лет...
Но как раз это ошеломляющее, грандиозное открытие заставило Амалию решиться. Как она могла не доверять Элайдже, колебаться, раздумывать?
Почти два века он хранил ее образ в своем сердце; еще ничье чувство в мире не подвергалось столь длительному и суровому испытанию! Он пронес его через столетия...
Она подняла на Элайджу свои ясные глаза, полные слез, - слез счастья, конечно, - и ответила:
- Я согласна на все, что вы предложите, Элайджа. На чашку чая на рассвете... и не только. Я ваша. Навсегда. Простите меня за все, что я волей или неволей причинила вам. У нас появилась возможность забыть прошлое и вступить в новую жизнь. Я не знаю, какой она будет... – Я подняла клочок газеты и показала на дату своему любимому. – Прошло очень много лет. Наверное, все вокруг изменилось. Но главное – что не изменились наши чувства друг к другу! Так давайте же пойдем и посмотрим, каким стал этот мир. И постараемся найти в нем свое место. Нам это будет несложно, потому что мы будем вместе! Навсегда! Наша история только начинается...
Она улыбнулась и, привстав на цыпочки, обвила его широкие плечи руками и прильнула к его губам. О, как она хотела этого! Все эти долгие сто восемьдесять лет!!

Элайдже

_________________

Беатрис раскрыла глаза, рука тут же потянулась к Ричарду, будто от этого зависела жизнь, будто без этого прикосновения могло случиться что-то непоправимое. И лишь почувствовав тепло родной ладони, успокоилась, из глаз пропала тревога, черты лица разгладились, и сердце забилось спокойнее.
Так и должно быть. Ричард Лоури, ее защитник и добрый друг, на чьей груди можно укрыться от всех волнений и опасностей, ее любимый человек, заставивший забыть обо всех, будто только один в мире, был рядом. Если крепче прижаться к его груди, то их уже никто не сможет разлучить, но Беатрис и в разлуке всегда любила бы его одного. Ее сердце отдано ему, бьется только для него, и никаким силам неподвластно это изменить.
Человек больших познаний, глубокого ума и бесконечного благородства, он покорил ее с первого взгляда, с первого слова, и все последующие его слова и действия лишь укрепляли Беатрис в ее решении, которое первым приняло ее сердце. Оно словно узнало родственную душу, встретило единственного друга, и отчаянно тянулось к нему, так что Беатрис лишь пошла за ним, приняв его выбор.
- Ричард, как же я люблю вас, - прошептала девушка.
Ее губы хранили вкус его поцелуя, плечи помнили мужские прикосновения, все так же ощущая жар от ладоней, неистовость, сдерживаемую волей ради нее. Она оценила такт Ричарда, и была благодарна за осторожность. Он берег ее, считался с девической неопытностью, словно по глазам прочел о ее страхах перед неизведанным. Но она знала, что так же со своей стороны пожертвует всем ради его удовольствия, и как он щадил ее чувства, так она сделает все ради удовлетворения его желаний.
Она уже любила его мальчика, уже мечтала стать ему верным добрым другом, желая обнять того, кому дал жизнь Ричард Лоури. Как же так быстро и прекрасно этот человек стал для нее всем! Мерилом знаний, нравственности, благородства и счастья. В нем одном теперь заключалась вся ее жизнь, и она благодарила случай, который помог им встретиться.
Беатрис не сомневалась, что отец одобрит ее выбор. Почтет за честь принять такого зятя и будет гордиться этим родством.
Она представляла, как под руку со своим мужем сможет без мучений и страданий переступать порог любого дома, и уже никогда не будет скучать в роскошных гостиных рядом с неинтересными ей людьми. Ричард оживит любое общество и станет отличным собеседником, покорит всех ее знакомых, без сложностей завоевав их восхищение.
Они смогут ходить в оперу и посещать все театральные премьеры. И даже, быть может, посетят бал, но ангажировать ее будет бессмысленно: ни одного танца Беатрис не подарит ни одному из мужчин – никто не сможет прикоснуться к ней даже мимолетно. Ричард что-то сделал с ней, околдовал и пленил, и теперь она ощущала, будто смотрит на весь мир из-за стекла, и только он был реальным и настоящим, и только он может полностью владеть ее душой и телом.
А впрочем, она может совершенно отказаться от всяких встреч и посещения публичных мест. Каждый день она будет украшать кабинет любимого мужа свежими цветами, готовить ему чай и самолично приносить, чтобы поймать его взгляд, сначала рассеянный, когда он будет блуждать по лабиринтам прошлого, и наблюдать, как проясняется в его глазах, как появляется свет узнавания, кто перед ним. Его жена Беатрис.
От этой мысли сердце снова пустилось вскачь.
Не важно, сколько времени их души провели в заточении, все это время и Беатрис и Ричард хранили свое взаимное чувство, которое, как крепкое вино, с годами стало только лучше и ценнее.
_________________

Над снежными вершинами

Тасгалл исполнил моё желание, наливая в бокал искрящуюся жидкость. И тут же выдал информацию, которая заставила меня нахмуриться.


Откуда обычный слуга может знать вкус виски из Глентаррета? Но додумать, я не успела.
Он протянул бокал шампанского, и не остался в долгу, ответив так, что у меня кожа начала зудеть в ожидании этих самых рук.

Внезапно мне стало нечем дышать. И это удушье совершенно не было связано с находящимся рядом мужчиной. Последнее, что я успела почувствовать - это ладони Таса, обнимающие меня. А потом всё исчезло, остались только мысли... Что стало со мной? Что стало с Тасгаллом? А остальными? Я ничего не могла видеть. Я ничего уже не могла чувствовать... я вообще стала ничем... ни чувств, ни тела, ни жизни.. только мысли... Пока однажды я не очутилась в замке Фалам Кнок, рядом с парой людей, которые были странно одеты... или точнее раздеты... Рядом был Натан, и мы вместе почувствовали, что наше заточение закончилось, а спустя мгновение, оказалась прижатой к Тасгаллу в замке Фалам, посреди криков и воплей.


Фалам Кнок. 7 ноября 1835 год.


В нос шибанул запах гари, и я крепче ухватила Таса за талию. Он один был всё это время для меня надежной скалой. Моим защитником, моим любовником.. возлюбленным? Неужели мне понадобилось так мало времени, чтобы влюбиться. И что теперь делать? Как быть, если мы оказались опять в мире где все слои общества делится на подходящих и не подходящих.
По мнению отца Дерек был подходящим... правда потом отец переиграл всё, но мне от этого легче не стало.
Хотя может быть теперь, когда я так легко и запросто отдала самое ценное, что у меня было Тасгаллу, отец перестанет пытаться выдать меня замуж. Я даже согласна, оказаться где нибудь в глуши и жить спокойной жизнью, лелея воспоминания о этой незабываемой поездке.
Как бы нас не пытали, не издевались, всячески пытаясь погубить, и даже.. даже им это удалось. Но странным стечением обстоятельств, я вновь оказалась в руках моего защитника.

- Тас... Тас... - шептала я и гладила его по спине, потому что до сих пор не могла поверить, что мы выжили в пожаре, что прошли через всё вместе, и что... что я влюбилась.
Раньше мне казалось, что я любила Дерека. Я всюду таскала с собой портрет Монтгомери, засыпала с мыслями о нём и просыпалась так же.... Теперь же, я даже не могла вспомнить его лицо. Одно смутное воспоминание, которое вызывало дрожь отвращения.
Теперь же мне становилась понятна разница между увлечением и любовью.
Задрав голову, я заглянула мужчине в лицо.
- Если ты меня не поцелуешь, я так и буду думать, что это всё сон, а мы до сих пор на том аэростате падаем вниз. Пожалуйста, Тас, помоги мне понять, где реальность.
Мои пальцы зарылись под его рубашку, прикасаясь к горячей коже мужчины.
Настоящий и горячий,...
Погладила поясницу, почувствовав, как губы мужчины требовательно впиваются в мой рот, сминая губы, а язык ту же хищно скользнул между зубов.
Я даже не заметила, как мы оказались на лестнице, ведущей наверх. А его губы продолжали клеймить меня, заявляя свои права на исключительное пользование моим телом. И я позволила задрать юбку, почувствовав как моих голых ног коснулся прохладный ветер, гуляющий в этой части замка.
Его рука оказалась у меня между ног, и одного этого оказалось достаточно, чтобы я громко застонала, развернулась спиной к Тасу и, опираясь на перила, наклонилась вперёд.
Руки мужчины оказались во мне, что вырвало новый протяжный стон.
- Пожалуйста, - я опустила голову на руки, ещё выше приподняв свою пятую точку. - Пожалуйста, Тас... - я просто не могла сказать вслух, что именно я хочу, оставалось только надеяться, что мужчина и так догадается, что именно мне нетерпится испытать.
_________________

Фалам Кнок. 7 ноября 1835 год.

Невероятным образом, но он вернулся. Они вернулись. Он прижимал к себе Эйлис точно так же, как в самом начале, когда начался пожар в замке. И не мог расслабить рук, боясь, что все вновь может, измениться, исчезнуть. Она может исчезнуть, как на аэростате. Он не мог позволить себе снова опустить ее из рук.
Он чувствует её руки на своей спине и видит взгляд полный надежды, что все закончилось. Взгляд полный надежды, что он никуда не уйдет и не оставит её. Взгляд так много говорящий, что понимание его приходит на подсознании.


И он поцеловал её. Чувствуя её пальчики на своей коже, Тасгалл углубил поцелуй врываясь в её ротик. Ему уже было вообще все равно, видят их или нет, выходят ли они за рамки приличия или нет. После того что с ними произошло, жизнь показалась такой короткой и изменчивой, что он не желал тянуть ни с чем. Не желал потерять что имеет и взять все что можно, не откладывая на потом. Никто не знает, что будет потом.
Страстно и беспардонно целуясь, Тасгалл увел девушку из зала, и сделал перерыв лишь когда понял, что так идти по лесенкам не очень удобно, особенно когда возбуждение болезненно давит в паху. Прикосновение к нежной коже стройных ног Эйлис дало убеждение того, что ждать, пока они дойдут до какого-либо более удобного места нет сил.
Юбка покоилась на талии девушки, а Тасгал, нежно погладив бедра, коснулся её бутончика. Как оказалось уже влажного и горячего, он только и ждал, чтобы ему уделили внимание и завладели. Потрепанная после приключений девушка выглядела еще более желанной. И она желала. Мужчина ощутил это на своих пальцах.
Когда же она развернулась, Тасгалл готов был взвыть от увиденных прелестей. Ведь не было на ней белья, не надела их эта проказница... И мужчина прижался к ней сильнее, разминая её бутончик, все сильнее и сильнее, двигая пальцем, а затем и двумя, во влажном лоне.



Её дрожащий голос, упрашивающий мужчину овладеть ею, был прекрасен. Он лишил его всякого рассудка. Высвободив своё желание из брюк, Тасгалл уткнулся им в бутончик, и с рычанием туго вошел до самого основания. Наслаждение разлилось по телу от ощущения такой узости и влаги.
Он сжал в кулак на спине девушки редингот и ухватился за бедро. Он не мог сдержать порыва, страсть получить её, желание овладеть девушкой так, как он хочет. Не мог думать о том, что не стоит брать её так жестко, но остановится не мог. Совсем не нежно врываясь своим членом в её лоно, он все сильнее проталкивал его вглубь почти девственного пространства. Настолько узкого, что при каждом движении ему казалось, что он вот-вот кончит. Стоны и всхлипы эхом заполонили лестницу, и это сильнее возбуждало. Твердая плоть жестко терлась о нежный бутончик, упираясь во все стороны и растягивая его.
Тасгалл крепко сжимал ладонь девушки, лежащую на перилах, и не мог отпустить ее. Гладил и сминал упругую ягодицу, прижимал её бедра к себе. В итоге добрался рукой до спелой, налившейся клубнички, и зажал её пальцами, сильнее вбиваясь членом. Жалел лишь об одном: об одежде, что мешала ласкать женское тело и невозможность прижаться к нему своим, обнаженным.
Тасгалл разрядился прямо в девушку, сжимающую его плоть своим оргазмом.

- Хочу видеть тебя голой, - прохрипел он возле уха Эйлис и прикусил его. Зажал в руке её волосы на затылке и развернул лицо к себе, чтобы впиться в пересохшие от стонов губы.
Отпустил девушку, не надолго, только чтобы спрятать свою плоть под штаны. А затем схватил её за талию и положил себе на плечо. Прижав юбку к попке, как варвар потащил её в свою комнату. Ему хотелось раздеть её до гола, усладить свой взор прекрасным совершенным телом.
Распахнув дверь своей комнаты Тасгал замер на пороге. На его кровати лежала Бонни, задрав юбку оголяя свои ножки, и приспустив с плеча платье. Он захотел выйти, но дверь предательски захлопнулась за ними.
- Тасгалл? - протянула Бонни.
Теперь он даже пожалел о том, что не может взять так и переместиться в другое место. Вздохнул и опустил Эйлис с плеча на пол.
- Что ты тут делаешь Боони? - твердо произнес он. - Тебе нельзя тут быть, - серьезно и рассержено произнес мужчина, держа Эйлис за руку.
- Кто это? - Бонни стала поправлять одежду и спустилась с кровати. - Кто это?! - потребовала она, чем еще больше разозлила его.
- Уходи. Тебе здесь не место! - выпалил он, открывая дверь комнаты и отодвигая Эйлис в сторону. Даже пряча её за собой. Бонни была в состоянии выкинуть любой номер несмотря ни на что.
- Это очередная девка, которая окрутила тебя, да? Я же сказала, что ты мой! - она резко рванул к ним, но Тасгалл быстро среагировал. Перехватил её ладошку и отбросил в сторону так, что девушка отшатнулась в сторону.
- Тебе лучше уйти, Бонни. И как можно быстрее.
- Нет! Ты будешь мой, а я твоей! Всегда! - истерила она. - Я не позволю, что бы ты трогал кого-то, кроме меня!
Её крик на всю комнату вывел меня из себя.
- Ты опоздала! Она моя! И только моя! И будет только моей! И я буду её трогать столько, сколько хочу, потому что я хочу её трогать! - Вновь перехватил ладошку Бонни, которой она хотела схватиться за волосы Эйлис. - Я хочу её так, как никогда и никого! Это тебе ясно? И она будет трогать меня. И только меня! И только она будет чувствовать то, что тебе больше никогда не познать... - отпустил её ладонь. - И никому... больше...
Он тяжело дышал и пытался понять, что только что сказал. Даже нахмурился пытаясь понять все чувства и ощущения, что комком скопились в груди и давили. Что всё это значит...
_________________

Фалам Кнок. 7 ноября 1835 года.

Это было волшебно. Это было невероятно. Ни каких отголосков той первой боли, одно сплошное наслаждение. Он двигался, с каждым разом всё резче. Заполняя меня, растягивая и делая одним целым с собой.
Теперь я понимала, что значит заниматься любовью. Фейерверк чувств, который взрывает тело, разнося эту квинтэссенцию удовольствий от кончиков волос до пальцев ног.
Мне хотелось, чтобы эта грань длилась и длилась бесконечно, не давая упасть но и постоянно держа на краю удовольствия.

И вот я оказалась на плече у Тасгалла, чувствуя, как его ладонь прижимается к моей пятой точке, поглаживая и снова возбуждая меня.
Мы миновали ещё пролет лестницы, маленький коридор, и вот Тас открыл дверь. И остановился на пороге.

Женский голос? Он что решил таким образом разнообразить моё обучение? Всё моё волнение и возбуждение схлынуло в один момент.
Ненавижу! - глаза защипало. - Ничем не лучше Дерека. Даже хуже, потому что втерся в доверие.
Я почувствовала, что сначала кровь отлила от лица, а потом прилила, так что загорелось не только и лицо и уши, но даже шея и грудь.
Я уже повернулась, чтобы рассказать этому кобелю, всё что я думаю о его развлечениях, как эта продажная шл**ка, развалившаяся на кровати так бесстыдно демонстрируя им свои прелести, заговорила первой.


От такой наглости, я даже приоткрыла рот. Судя по волосам, ногтям и одежде, это явная челядь. С такими Морна обращалась очень легко и просто. Пока эта припадочная орала, что Тас её.... кстати, мне теперь стало всё равно чей он. После этого представления, я не желала больше ни видеть, ни слышать про него.
Но и оскорблять себя какой-то девке бесстыдной не позволю.

У меня в ушах, так шумело, что я даже половины не поняла из всего сказанного Тасом. Зато последнюю фразу расслышала прекрасно.
Мне стало противно находиться с ним рядом. Поэтому, как только разъяренная служанка выскочила за дверь, я тут же последовала её примеру.
Но не успела сделать и трёх шагов в сторону двери, как была резко развернута и поднята в воздух.
- Отпусти меня немедленно! - стоило мне только раскрыть рот, все слова полились как из рога изобилия. - Ты грязный мерзавец! Обманщик! Ненавижу!
Я колотила его по плечам и кричала о своем презрении, пока не оказалась придавлена к тому же месту где совсем недавно лежала любовница Таса.
- Отпусти меня! - кричала я, продолжая брыкаться и бить его ппо лицу и плечам, пока он не закинул руки мне за голову, а бедрами не сжал мои ноги.
- Катись к своей любовнице! Мерзавец!
Я даже не заметила, что начала плакать.
Только сейчас ощущая в полной мере, кто я для него в реальном мире. Очередная зарубка. Новый трофей. И раз больше никто не подвернулся, можно и глупую девчонку поиметь.
- Ты уже достаточно использовал меня, Тасгалл! Хватит! Прошу... - слезы стали крупнее и быстрее потекли.
Я ненавидела себя за эту слабость. Ненавидела за то, что несмотря на всё, продолжала любить. И вряд ли уже смогу верить хоть одному мужчине. Но и забыть не смогу.
Однако, лучше всё это будет воспоминанием, чем жить с таким мужчиной. Который не успел поиметь одну, уже спешит на свиданье к другой.
Я больше не могла смотреть на его лицо, что находилось так близко, и отвернулась.
Надо было думать раньше, Эйлис, до того, как раздвинула ноги.

_________________

Баронесса Кенна МакКензи впервые за всю свою недолгую жизнь чувствовала себя очень уютно и очень неуютно одновременно. Да, она была вдовой. Но траур закончился только что! Да и муж не успел обучить её плотским утехам во время их недолгой совместной жизни. А даже если бы и успел, разве может она, приличная женщина, сидеть на коленях у малознакомого мужчины, который отличился разве что тем, что держал её за бёдра, когда она лезла в могилу? Ну и ещё жарким поцелуем, от которого лицо Кенны вспыхивало румянцем. Или виною тому был глоток обжигающего виски? Да! Непременно, именно спиртное так и воздействовало на баронессу, иначе бы она уже давным-давно прекратила эту пытку, когда за тонкой преградой одежды чувствовалось его горячее и крепкое тело. И баронесса ёрзала, чтобы унять вожделение, так некстати родившееся внизу живота. Это виски. Иначе и быть не может.

- Милорд, мне думается, что я нахожусь в компании людей с исключительно огромной фантазией, - тихо хихикнула Кенна, глядя на то, как Алан прикладывает к губам хрусталь бокала для виски и отпивает глоток. Отвернулась, чтобы не выдать себя с головой и прислушалась к тому, что рассказывали остальные. – Так всё же виновата леди Томпсон! – воскликнула она, от переизбытка чувств и хмеля виски ударив ладонью по колену милорда. Извиниться не успела – её тело стало скованным, будто его поместили в плен чего-то твёрдого (и речь шла вовсе не о чреслах Алана). Баронесса испуганно охнула, бросила на милорда взгляд с мольбой. Но он ничего не мог сделать. Кенна МакКензи растворилась, а душа её оказалась внутри драгоценного флакона духов. И баронессе осталось лишь мечтать, чтобы милорд почувствовал аромат и пришёл её освободить.

Неволя была лучшим наказанием для баронессы, чтобы почувствовать, какой отвратительной она была, когда воспылала чувствами к Алану. А она ими воспылала – в этом не могло быть сомнений. Ну и что? Повторяла баронесса день за днём. Она была свободна и жаждала ласки и чего-то, чему не могла дать названия. Потому что не знала, как обозначить всё то, что творилось с её телом и душой, когда милорд был рядом. Неужели она заслужила такое наказание?

Очнулась Кенна от своих невесёлых дум, когда её подняли и куда-то понесли. А ведь она почти смирилась с покоем и с тем, что ей уготована судьба вечно думать о мужчине, которому она едва ли осмелилась подарить поцелуй. Она пришла в себя в странном помещении, стоя напротив ужасно одетых людей. Что за вызов моде? Кто посмел обрядиться в такие ужасающие одеяния? Кенна была так возмущена, что даже не успела поблагодарить тех, кто спас её, вернув баронессе человеческое обличье. Она исчезла, оставив после себя лишь флёр духов, к которому Кенна успела привыкнуть за долгие годы заточения.

Фалам Кнок 1835

- Милорд! – шепнула баронесса, обхватив себя руками и силясь рассмотреть что-то в окружающей её темноте. Пахло горелым. Прогорклый воздух распирал лёгкие до боли. Последняя, впрочем, была слишком сладкой от внезапно нахлынувшего чувства свободы. Кенна видела лишь очертания замка, который был особенно зловещим на фоне лунного неба, и больше ничего. Её туфли утопали в золе, хранящей жар недавно миновавшего пожара. Он унёс с собой жизни тех, чьи крики до сих пор звучали в ушах баронессы Но она искала того, кто смог бы вернуть ей уверенность, что она сама – жива. Леди МакКензи набралась смелости и задала вопрос в тишину и темноту: - Алан… Вы здесь?

Фалам Кнок. Пустошь

Графиня Макданн всегда старалась быть сдержанной, как того требовали приличия. Она стремилась никому не выказывать чувств, радоваться или горевать так, чтобы об этом не знала ни одна живая душа. Катрина понимала, как опасно показывать свои слабости, особенно перед тем, кто мог использовать это ей во вред. Но теперь, ощущая, как грубоватые, шершавые пальцы ласкают ее руки, впервые в жизни желала покориться мужской силе.

- Марк... - она прошептала, пробуя его имя на вкус.

Откуда в этом крепком, суровом человеке было столько нежности? После всего, что ему пришлось пережить? По щекам все еще текли слезы, уже не от обиды, не от страха потерять его, - Катрина плакала не от своей собственной боли - из-за того, что слышала от него. Отчетливо видела перед собой и маленького мальчика, перепуганного и избитого отцом, и рано повзрослевшего, угрюмого подростка, вынужденного самому добывать себе кусок хлеба, и жесткого мужчину, изнуренного невзгодами и вынужденного отстаивать потом и кровью свое право на место под небом.

Почему они не встретились раньше, чтобы оградить друг друга от неизбежной горечи? Хорошо, что встретились хотя бы сейчас, когда впереди еще столько дней и лет. Больше не одиноких.



Катрина подняла на него глаза, наконец-то решаясь улыбнуться, и тихо-тихо проговорила, словно кто-то мог их подслушать.

- Тогда и тебе придётся носить кольцо. И научить меня кидаться ножами, чтобы никому из зрительниц, глядя на тебя, не пришло в голову ничего более, кроме как восхищаться твоим мастерством. Хочу, чтобы ты был только моим...

Она с трудом могла поверить, что говорит об этом вслух. Ему... Этот мужчина разбивал в прах все ее устои, сметал привычные границы. С самой первой встречи на пустоши, с первого взгляда как будто проник под кожу, заставляя мечтать о большем. Желать неведомое, обещание чего читалось в почти чёрных глазах, находящихся сейчас так близко.

- Люблю тебя... - ее рука дрогнула, когда пальцы скользнули по бронзовой от загара коже, задержались на виске, прочертили контур скул и спустились ниже, к губам, обжигаясь рваным дыханием, чтобы в следующее мгновенье дотронуться до собственного рта, имитируя желанный поцелуй.

- Мне нравится твоя авантюра. Очень нравится. Покажи мне весь мир. Позволь увидеть его твоими глазами. Расскажи обо всем, что тебе дорого... Остальное неважно: ни дома, ни титулы, ни деньги, которые еще никому не добавили счастья. И просто будь рядом, чтобы я могла успокоить твое сердце и успокоиться сама...
_________________

Фалам Кнок. 7 ноября 1835 года. Комната Тасгалла.

Шипя, фырча и извергая проклятья в их адрес, Бонни покинула его комнату. И едва она скрылась за дверью, как следом за ней направилась и Эйлис.
Эй! Ты куда?
Ухватился за девушку не позволяя ей даже коснуться двери. А та открыла теперь поток проклятья в его адрес. И что только он не услышал о себе! Правда, ничего нового, но из её ротика это было несколько иначе, чем обычно. Неприятное ощущение от её слов все больше и больше ощущалось внутри. Она возмущенно кричала и отчаянно пыталась его поколотить, но это все бесполезно. Ни на один её упрек он не мог достойно ответить. Её брыкания забирали все его внимание себе, ведь ему совсем не хотелось быть расцарапанным, с разбитым носом или синяком под глазом. Конечно у нее мало сил, но он знал прекрасно, что можно удачно и не сильно ударить, чтобы остались следы на лице. А ногти?.. Ногти это вообще — холодное женское оружие, которое всегда при ней.
Постепенно её злость переросла в отчаяние и обиду. Тасгалл понимал, что сейчас она мало что могла воспринять без штыков и кольев, чтобы он не начал говорить. Но и молчать не имело смысла. Держать её здесь, насильно, он не мог. Хоть и делал это прямо сейчас. Он не мог и отпустить её тоже. Он просто молчал. Молчал и слушал все её оскорбления, возмущения. Брыкаться она перестала, но он не отпускал её рук, уж слишком хорошо знал женщин, чтобы везтись на их слабости.
Кажется, что её слезы, стекающие по розовым щечкам, прожигали влажные дорожки у него в груди. Каждое, что скатывалось по щеке, прожигало дорожку где-то в районе сердца. Тяжело было смотреть на это, но он не мог иначе.
- Ты права... - наконец вымолвил он. - Права... Я мерзавец. - Он отвел взгляд, но не отпустил её из скованного состояния. - Все так говорят, и заслуженно. Даже семья от меня отвернулась. Да, у меня было много женщин. И да, любовниц тоже, - он вновь посмотрел на Эйлис. - Но я никогда никого не обманывал. Ничего не обещал. Просто... Каждый получал то, что хотел, а что в итоге дорисовывало сознание и воображение женщин — мне не ведомо.
Видно, как девушке совсем не по нраву его слова. Она жмурится, её губы дрожат, она не смотрит на него. Не слишком это приятно.
- Эйлис... - окликнул он ее, хоть и не надеялся на то, что она обернется. - Я очень хотел тебя... И хочу до сих пор. Я не готов расстаться с тобой так скоро...
Тут Тасгалл понял, что с подобными разговорами он никогда не сталкивался и даже не знает, что сказать. Это совсем не то, что требуется для увлечения собой девушки и соблазнения её. Он тяжело вздохнул.
- Эйлис, - мягче произнес он.- Я не думал, что встречу такую, как ты, - и тут же нахмурился, понимая, что и это звучит совсем не так, как положено. - Эйлис, - продолжил он, - я не знаю... Я не могу объяснить, но я не хочу расставаться с тобой, я не готов отпустить тебя, как... - он сжал губы, но никакого иного слова не приходило на ум, и он сказал: - Как других. Да, я воспользовался тобой! Завладел! И теперь... Я не могу отпустить от себя... - Ему хочется увидеть её глаза, пусть и со слезами, но взгляд её глаз... Он все скажет сразу, без слов. - Может, я хочу использовать тебя все время. Всегда. Только тебя!.. И только я!..
Глупость, говорю глупость.
Со вздохом Тасгалл отпускает её руки и ноги, и отходит от кровати в сторону. Он совсем не хотел причинять ей дополнительную боль, и не хотел удерживать её силой, брать насильно. Он не простил бы себе этого никогда.
- Я понимаю, ты, возможно, хочешь уйти... Но я не хочу. Не хочу чтобы ты уходила, - он посмотрел на Эйлис. - Останься...
Он невольно прошел к выходу и встал там, словно загораживая собой. Он не понимал точно, почему не хочет, чтобы она ушла. Но точно понимал, что не хочет этого.
_________________

Эпилог
Восемь ножей, два сердца

Марк выполняет все желания Катрины. Он носит кольцо – простое железное обручальное кольцо без всяких украшений. Он учит ее бросать ножи в цель, но запрещает выходить с этим трюком на сцену. Он показывает ей весь мир, рассказывает обо всем, что ему дорого, и он принадлежит ей.
Только – ей…


- Встань у щита, плотно прижмись к нему. Затылок, ягодицы и пятки должны касаться поверхности. Руки положи на боковые штырьки.
Женщина медленно выполняет его приказ. Она раздета до белья. Над тугим краем корсета поднимаются два белоснежных полушария, ноги в панталонах с ленточками и кружевами почти незаметно подрагивают.
Ни одного зрителя. Только они – вдвоем.
Марк подходит и поднимает правую руку. Едва касаясь, обводит пальцем лоб. Спускается по носу к губам, ласкает их коротким движением, скользит ниже, к подбородку. Еще ниже, на шее, бьется жилка, он чувствует толчки крови, хочет припасть к нежному местечку между плечом и шеей и облизать его, но сдерживается. Ниже. Ложбинка между грудей – влажная, точно, как ему мечталось, аромат женского пота, смешанный с запахом духов, поднимается и бьет его под дых, словно опытный боец на ринге.
Ниже. Палец лениво следует по груди, телу, талии, потом касается того местечка, которое горит огнем, и это чувствуется даже через белье.
Марк мучительно выдыхает, наклоняет голову так, что лбом касается щита, а где-то под подбородком – ее макушка, завитки светлых волос, таких нежных, шелковистых…
- Не страшно?
- Нет.
Одно слово шепотом в ответ. Оно возбуждает его до такой степени, что приходится отвернуться на минуту и приказать уже самому себе: «Стой!». Непослушный орган не хочет ничего слышать, он живет отдельной от хозяина жизнью и угрожающе рвется из-за ширинки, так, что пуговицы трещат. Только жесточайший самоконтроль и глубокое дыхание позволяют опомниться и продолжить подготовку к номеру, и то лишь через несколько минут.
Наконец все готово. Марк отходит на положенное количество шагов, громко считая их и нарочно топая ногами. Так, чтобы она тоже слышала каждое его движение и избавилась от остатков страха.
Он поворачивается к ней лицом. Она встречает его взгляд. Минута молчания, вторая.
В его руках – ножи. Восемь идеально сбалансированных, заточенных до остроты бритвы лезвий поблескивают на свету. Хищно дрожат, готовясь впиться куда угодно: в дерево, камень, плоть.
Ее глаза полны темной тайны, истомы, жажды, он тонет в них. Зеленовато-голубые воды залива смыкаются над темноволосой головой бойца, вора, циркача, влюбленного. И чтобы не утонуть окончательно, Марк единым движением вскидывает руку, переносит вес с одной ноги на другую, бросает.
Свист лезвия, глухой стук. В цель.
Еще бросок. И еще – быстро, не дав себе времени на размышления, они здесь ни к чему.
Восемь ножей окружают ее натянутое, как струна, тело, ее молящие глаза, и Марк не выдерживает – бросается к женщине, хватает ее лицо в ладони, целует жадно, свирепо, поглощая ее губы, проникая в рот языком и проводя им по ее зубкам, посасывая ее розовый язычок.
Он одной рукой расстегивает ширинку, другой мнет локоны сзади, треплет и распускает их по ее великолепным плечам. Марк дышит как молотобоец, лишь на секунду отрывается от ее губ, лизнув их напоследок, и выдергивает один нож. Взмах – и завязки корсета отлетают в стороны, нож вновь воткнут в щит, а корсет летит на пол. Нагие груди страдальчески опускаются, расправляются, Марк зализывает морщинки, появившиеся после многочасового ношения клетки из жестких пластин. И она мурлычет, ахая от восторга, а он не слышит из-за шума крови в ушах.
Ниже, с поцелуями и легкими прикусываниями, пока он не опускается на колени, теребя ленточки и дурацкие кружева. И опять нож сверкает на свету.
Панталоны улетают клочьями в сторону. Ее бедра влажные, кожа на них обжигает, Марк ласкает их пальцами. Встает, смотрит ей в глаза, окончательно и бесповоротно тонет – и это счастье.
Совместным усилием они соединяются там, так плотно, что между телами теперь нельзя просунуть даже соломинку. Она стонет, извиваясь и прижимаясь к нему бедрами, потом догадывается и поднимает левую ногу, обхватывает ею талию Марка. Он помогает, и вот уже обе ее ноги – на нем. Марк делает первый толчок, проверяя, и понимает, что теперь пути назад нет. Толчки усиливаются, щит стонет, как и она, два тела смыкаются и размыкаются, торопя и подстегивая друг друга.
- Ты… теперь… вся… моя… - вырываются из его горла хрипы пополам со стонами. – Ты никуда… никогда… не…
Но тут воздух заканчивается, он глубоко вдыхает, снова припадает к ее рту, сосет, полизывает, она отвечает с не меньшим пылом. Марк работает всем телом, точно вбирая ее в себя, а не только внедряясь сам. Она кричит, сцепляя ноги на его талии, подаваясь вперед так, что их встряхивает до головокружения, до тьмы в глазах.
- А-а-а, - выпевает его женщина, - н-н-не-е…
А потом издает такой яростный вопль, что Марк почти глохнет и с огромным облегчением отпускает на волю и самого себя. Даря ей свою частичку, он с низким рыком утыкается в то самое местечко между плечом и шеей и слегка прикусывает нежную кожу.
Он не выходит из нее, медлит. Она дышит часто, облизывает зацелованные губы, закрывает глаза и шепчет что-то непонятное.
- Мой, - наконец разбирает он слова. – Ты только мой…


Он продает книгу итальянского циркача, своего учителя, чтобы купить своей любимой понравившуюся лошадь белой масти, и чтобы у кого-то еще был шанс пойти по пути Маэстро. Через сто восемьдесят лет эта книга, уцелевшая чудом, оказывается в руках супругов О’Кейн.
Однажды вечером, после того, как красивая француженка дописывает свой новый роман о циркаче и его жене, книга Роберто Санталио раскрывается будто сама собой. Страницы шелестят очень тихо… Француженка смотрит. Улыбается. Потом захлопывает ее и идет к мужчине, который ее так ждет...
Она знает – истории никогда не кончаются. Там, где есть пустошь, свежий ветер и солнце, всегда есть место для новой…

_________________

будет пост
_________________

Обитель писателя

Нас было десять. Когда прозвучала последняя версия событий неоконченного романа этого чудака-писателя, я ощутил, что сейчас что-то произойдет и что это что-то мне наверняка не понравится. Наплевав на приличия, я соскользнул со стола и, приблизившись к Филлис, сжал ее в объятиях и наконец поцеловал. А когда с трудом оторвался от ее губ, прошептал ей на ухо о том чуде, что мне открылось:
- Я люблю вас, моя прекрасная леди.
А потом я почувствовал, как мои руки, обнимавшие ее, исчезают. Следом за ними растворились мои ноги и все тело, но до последнего мгновения я смотрел на женщину, которую любил, стараясь запомнить ее до мельчайших деталей, чтобы на миллион лет вперед сохранить в памяти ее образ.

Фалам Кнок 2015

Следующие 180 лет я провел в лампе. Почти как Джин, вот только никто меня не тер ни за какие места, а жаль. Я висел на стене в каком-то магазине и изредка развлекался тем, что покачивался на ветру от сквозняка. Не сойти с ума мне помогало только то, что я чувствовал – Филлис где-то рядом. А еще надежда. Надежда, что мы ждем не просто так.
И однажды эта надежда сбылась. В магазинчике оказалось четверо людей. Выглядели они так себе – усталые, потрепанные, растерянные. Наверно, мы выглядели не лучше, пройдя через жернова проклятого замка. Люди что-то искали. Красивая девушка с гривой блестящих волос рассматривала лампы, и я понял, что она ищет меня. «Я здесь!» - хотелось мне закричать, но я не мог, и вместо этого попытался раскачиваться на своем крюке, чтобы на меня обратили внимание. А тут еще в магазине откуда-то появилась вода, и я ужаснулся тому, что люди и мы вместе с ними, рискуем утонуть. Обидно будет, черт возьми, ведь спасение было так близко! Я усердно пытался шуметь и наконец меня заметили. Девушка потянулась ко мне, но не достала. Она позвала на помощь мужчину и я был снят с крюка, после чего меня повертели в руках так, что закружилась голова, и неважно, что головы как таковой у меня уже давно не было. После придирчивого осмотра и фразы «то, что надо», я был передан в нежные женские руки. Было жаль, что это не ручки Филлис, но все равно приятно. Я надеялся, что мою леди тоже найдут. Пару мгновений спустя подошли еще двое – парень и девушка, в чьих руках была пудреница. Я ощутил, что эта изящная вещица буквально притягивает меня к себе физически и понадеялся, что именно там находится моя невеста.
А потом мы оказались в Фалам Кнок. Я толком и оглядеться-то не успел, когда вдруг ощутил, что принимаю свой привычный облик. Вот только мое тело оказалось эфемерным. Теперь я что, призрак? Я быстро обвел зал взглядом, ища Филлис, и увидев ее, хотел было сразу рвануться к ней, но сначала нужно было поблагодарить свою спасительницу. Я улыбнулся этой красивой леди и склонился перед ней в поклоне, после чего понял, что все снова исчезает, а я не добрался до своей невесты. Будь же неладен этот замок!

Фалам Кнок 1835

Я снова стоял в бальном зале Фалам Кнок, где обо всем произошедшем красноречиво напоминали обугленные стены. Зато у меня было мое тело и я, словно не веря своему счастью, сделал робкий шаг, затем второй. Боже, как же хорошо иметь возможность просто двигаться! Я сразу заметил мою Филлис, все в том же оборванном платье, но по-прежнему красивую и, забыв обо всем на свете, побежал ей навстречу, подхватил ее на руки и закружил в своих объятиях. Мне не верилось, что этот кошмар закончился, но, по крайней мере, у меня есть возможность снова обнимать ту, что мне дороже всего на свете.
_________________

Обитель писателя.

Времяпровождение в красной комнате постепенно приобрело подобие светского вечера. Особо пытливым удалось найти в закромах писателя хорошее вино, конечно красное, которое было тут же распито. Все участники нашей милой компании предложили свой вариант развития событий в окончании романа. Это был и детектив, и триллер и бразильский сериал. И чем больше пили, тем интереснее и ярче разворачивались события. Сдается мне, вино у писателя припрятано неспроста. У каждого творца есть свой секрет, иначе и быть не может. Но он, как и все происходящее, занимали меня куда меньше, чем леди, которая согласно сидела на моих коленях, по своей воле. Ее даже не пришлось привязывать. Я дышал ее запахом и удивлялся самому себе, какой покой приносит мне ее близость. За исключением тех моментом, когда она начинала ерзать, испытывая мои чресла и силу воли на прочность. Я все чаще начинал коситься в сторону выхода, который был фальшивкой. Алый цвет убранства вокруг ничуть не добавлял мне сил. Спасал только виски, которым время от времени удавалось тушить внутренний пожар. Право, что за странные развлечения нам уготовлены? Это какие-то пытки. Хотелось, чтобы это скорее прекратилось, чтобы можно было выйти. Выбраться отсюда, чтобы жениться на баронессе. Отец позеленеет от счастья, что его сын наконец остепенился. Да, я почти готов это сделать. Но рассказы продолжали сыпаться, герои - попадать в неприятности, Кенна - ерзать, и уже казалось, что этому не будет конца и края!



Ура, свершилось чудо! Но я едва успел обрадоваться, как стали происходить странные вещи. Кенна начала исчезать. Она растворялась, словно утренний туман, и я никак не мог ее удержать... потому что растворялся сам. Нет! Нет! Что за чертовщина опять происходит?!

На алый деревянный пол со звоном упал изящный флакон с духами, насыщенный запахом вереска. Он покатился, начиная кружиться вокруг компаса, который приземлился следом. А его стрелка неотрывно следовала за флаконом, в попытке дотянутся хоть до краешка стеклянной юбки.

Где-то во времени.

- Что за странный компас? - спросил бородатый моряк, начиная мною стучать о перила корабля. - Он не показывает ни север ни юг. Он сломан. Выкинь его или отдай старпому, пусть попробует починить.
Да-да, все так говорят. Глупцы! Находясь в крохотном пространстве сложной коробочки, меня совершенно не интересовало, где находится их север или юг. Собственно, меня вообще мало что интересовало, кроме одного направления, которое отпечаталось в памяти и легло тенью на весь механизм. Стрелка компаса показывала на то место, где находился флакон духов с запахом вереска. Всегда. Я побывал в сотни руках и карманах, меня роняли, топили, трясли и часто пытались починить. Меня ломали и латали огрехи. На меня возлагали надежды, мною обманывались, теряли свой ориентир и разочаровывались. Я лежал в чуланах, совершенно заброшенный, чтобы найтись спустя несколько лет и снова вызвать чей-то интерес. Меня продавали на торгах, плевали в стекло, чтобы протереть, и даже меняли запчасти. Но я никогда не переставал менять свой курс, в надежде, что однажды найдется хоть кто-то, кто сможет донести меня к ней. Я даже бывал близок, всего пару раз, но всегда снова удалялся от нее на дальние расстояния, на километры, на целые континенты. Пока не осел никому ненужной вещью в старом театре, покрываясь пылью и тленом...

Фалам Кнок, 1835

Я очнулся среди темноты, в запахе гари и горелой плоти, которые забивали ноздри. Потерял равновесие и упал вперед, успев подставить ладони. Руки наткнулись на чьи-то горячие кости. Почти обжегся. Кенна!? Ее имя возникло в моем сознании задолго до того, как я о ней подумал. Я вспомнил последнее, как тянулся к ней, пытаясь удержать руками призрачную тень. Меня обуяло волнение и страх.



Вдруг показалось, что услышал ее голос. Слишком тихий, чтобы понять, был ли он настоящим или это лишь игра моего воображения. Я прислушался, пытаясь не дышать.



От звуков ее голоса чувство облегчения окатило горячей волной.
- Кенна?! - выкрикнул я в ответ, уже спеша к ней.
Я слышал ее и шорох юбок. Почти бежал, спотыкаясь о мебель и что-то еще, о чем не хотелось думать. И успокоился только тогда, когда ощутил знакомый запах вереска, а сама баронесса не оказалась в моих объятьях.
- Ты в порядке? Где-то болит? Боже, надеюсь ты опять ничего не натворила? Все, хватит развлечений, собирай вещи, мы немедля уезжаем. Вместе. Надеюсь это ясно? Даже не собираюсь обсуждать!..
_________________

Эпилог

Даже во сне мы были вместе, не расставаясь ни на секунду. Это ли не единение душ? Улыбка появилась на моих губах, когда я приоткрыла глаза и посмотрела на Дэнда, смотрящего на меня. Он этого не заметил, но тоже улыбнулся в ответ. Я повернулась к нему лицом, сложив руки под головой как маленькая, и снова уснула, все с той же легкой улыбкой на губах. Разбудили меня легкие поцелуи, порхавшие по моему телу. Сладко потянувшись, я лишь приоткрыла глаза, но Дэнду и этого хватило. Он предлагает поехать к нему? Я окончательно проснулась от столь неожиданного предложения. Миллион мыслей пронеслись в моей голове: далеко ли отсюда его дом, какие у него родители и понравлюсь ли я его семье. Но что я теряю, приняв его предложение? Ровным счетом ничего. Так мы даже будем вместе всегда, не расставаясь ни на минуту. Прикусив губу, я ответила ему кивком, сдерживая довольную улыбку: он еще не знает чего я задумала. Буквально набросившись, Дэнд прижал меня к себе, шепча в волосы ласковые слова. Под моей рукой билось его сердце, билось неровно, выдавая его волнение. Он думал, что я не соглашусь? Чтобы он не предложил, с моих губ всегда будет слетать лишь согласие, но ему об этом знать не обязательно. Показывая, что я рядом и не собираюсь исчезать, я выгнулась, прижимаясь к нему сильнее, обхватывая его ногами. Он слегка отстранился и провел по моему лицо ладонью, счастливо улыбаясь. Я задержала его ладонь и прижалась к ней щекой, мурлыча от счастья. Одежда снова стала лишней, но Дэнд явно не собирался поддаваться моим ласкам. Помогая мне одеваться, он и тогда не поддался на мои уловки. А отказ в такой простой вещи, как сбор моих вещей окончательно добил меня: все оставшееся до отъезда время я сидела в кресле, обиженно сверля его глазами. Я видела все его усилия скрывать свою улыбку, но одно лишь это бесило меня еще сильнее. Мы оба молчали, но пока он занимался своими делами, я лишь внимательно изучала его.

До самой кареты я стоически держалась, не выдавая ему ни лицом, ни жестом, что он давно прощен. Садясь в карету, я все же взяла его за руку, стараясь стереть с лица напряженное выражение. Как только мы сели и карета тронулась, он облегченно вздохнул, прикрыв глаза. Обняв меня и поцеловав в макушку, он сказал два слова, буквально окрылившие меня. Я его. Удобнее устроившись на его плече, я счастливо улыбалась, смотря в окно.
За время поездки я сменила много поз: от классического сидения до уютной, устроившись головой на его коленях. Одна моя рука лежала поперек моего тела, накрытая сверху рукой Дэнда, а второй я теребила пуговицу на его пиджаке, внимательно ее изучая.
- Тебе так понравилась эта пуговица? - улыбнулся Дэнд, убирая мою руку от моего сокровища.
Вздохнув от притворной скуки, я ответила:
- Она...весьма интересна, - усевшись на Дэнда сверху, я добавила несколько тише, - по сути она самое интересное, что здесь есть.
Хорошо, что в карете мы были одни: Дэнд стал доказывать делами, что в этой карете есть вещи гораздо более интересные. Его губы впились в мои, не давая мне больше ничего сказать, а руки, ох, эти руки. Одной рукой он ближе прижал меня к себе, а другой пробрался под платье, медленно скользя по моему бедру. Я выгнулась навстречу его ласкам, прикусив губу и сдерживая стон, рвущийся из меня. Дэнд поцеловал меня в подбородок, спускаясь все ниже по моей шее, доходя до ложбинки между приподнятых корсетом грудей.
- Поцелуй меня, - жарко прошептала я, когда его рука дотронулась до моих складок, слегка раздвигая их.
- Нет, - было мне на это ответом, сказанным с довольной улыбкой на лице.
Я удивленно смотрела в его глаза, не в силах поверить в происходящее. А он лишь все так же улыбался, одной рукой держа меня за шею, а другой заставляя выгибаться навстречу его ласкам. Я вцепилась пальцами ему в плечи, закусила до боли губу, закрыла глаза, сдерживая рвущийся крик удовольствия. И лишь когда я широко раскрыла глаза, вдохнула побольше воздуха, лишь тогда он поцеловал меня, затыкая своим поцелуем, не давая крику вырваться. Обессиленная, я обняла его, прижимаясь всем телом. Сладостная усталость стала разливаться по мне, грозя усыпить меня. Разорвав наш поцелуй, я сладко улыбнулась, смотря при этом серьезным взглядом и сказала:
- Я отомщу тебе за это.
- Буду ждать с нетерпением, - ответил он, чмокнув меня в кончик носа.
Снова надувшись, на этот раз притворно, я положила голову ему на плечо, все так же сидя на нем сверху. Он обнял меня, не давая соскользнуть. Я все же задремала, убаюканная покачиванием кареты и объятьями любимого. Но слова Дэнда о том, что мы подъезжаем, мигом разбудили меня. Я села с ним рядом, во все нарастающей панике порхая руками над своим платьем, волосами. Я боялась не понравиться, боялась, что по моему лицу будет видно, чем мы тут занимались. Чем ближе мы подъезжали к его дому, тем больше меня охватывала паника, а страх все туже сжимал свои кольца вокруг моей груди, не давая дышать.

Я лишь кивала на его попытки успокоить меня, они буквально проходили мимо моих ушей. Я сжала его руку, впиваясь в нее ногтями, но он ничего не сказал, лишь приобнял и поцеловал в висок. Я сидела как деревянная, смотря на имение, которое становилось все ближе и ближе. Стоило нам выйти из кареты, как мы оба едва не свалились с ног ураганом, который в неподвижном состоянии оказался его сестрой. Они были похожи, на лицах обоих периодически возникала одинаковая улыбка. Но характеры у них были совершенно разные: если Дэнд в принципе был спокоен, то его сестра представляла собой пулю, заключенную в кожу. Этот контраст мне понравился, я прониклась любовью к его сестре, будучи уверенной, что найду в ее лице свою подругу. Вопросы сыпались на нас, а особенно на меня, как из рога изобилия: я отвечала короткими ответами, находясь почти в шоке от такой активности. Но это принесло свои плоды: я заметно расслабилась, и мое любопытство стало медленно выползать из меня.
- Я так за вас рада! - воскликнула его сестра напоследок, крепко обняв нас обоих. Оторвавшись от нас, она побежала в дом, заливаясь счастливым смехом. Я с улыбкой посмотрела на Дэнда: он явно был чем-то смущен.
- Моя семья не вся такая активная, - ответил он на мой молчаливый вопрос. Игриво улыбнувшись, я ответила:
- Знаешь, я рада, что не все такие, как ты. - Показав ему язык, я подхватила юбки и побежала вперед, к его дому.
Закричав, когда его руки приподняли меня в воздухе, я счастливо засмеялась, запрокинув голову и подставляя лицо теплым ласкам солнца.
- Намекаешь, что я медлительный? - прошептал Дэнд мне в ухо, прикусив после этого мочку. Я зажмурилась и едва слышно простонала, но все же ответила нормальным голосом:
- Я не намекаю, я говорю это прямым текстом: мистер Броди, вы - черепаха, - сказав это, я чмокнула его в щеку и обняла, прижимаясь щекой к его груди, - но моя самая любимая черепаха, - добавила я шепотом, смотря ему в глаза.
Прищурившись и с подозрением смотря в мои честные глаза, Дэнд ничего не сказал, и молча повел меня в дом. Оказавшись внутри, я словно превратилась в губку, впитывающую каждый миллиметр обстановки дома. Наибольший восторг у меня вызвала лестница: большая и широкая, она поразила меня своей простотой, но в тоже самое время она вызывала трепет перед своим величием. А дальше для меня начался небольшой ад: служанка, помогающая мне расположиться наотрез отказалась располагать наши вещи в одной комнате, аргументируя это тем, что "не положено двум молодым людям до брака жить в одной комнате". Я буквально озверела, превратившись в ураган, готовый проглотить ее с потрохами. Пару раз Дэнду даже пришлось хватать меня за руки и прижимать меня к себе, когда я пыталась вцепиться этой старой ведьме в волосы. Я молча пыталась вырываться, но Дэнд крепко держал меня, отпуская лишь когда был уверен в моем спокойствии. А ему было весело наблюдать за моей злостью, за что и он пару раз подвергался моим атакам, вовремя их перехватывая. Когда из его комнаты уносили последний мой чемодан, он был вынужден прижать меня собой к столбику кровати, не позволяя шевелиться. Я тяжело дышала, словно пробежала не одну сотню метров, буквально прожигая своими глазами все, что могла увидеть. Особенно эту старую ведьму, решившую разлучить нас.
- Мати, успокойся, прошу тебя, - прошептал он, смотря мне в глаза, - то, что мы будем с тобой в разных комнатах, не помешает каждую ночь проводить нам вместе.
Посмотрев на него с львиной долей подозрительности, я спросила:
- Интересно как ты это провернешь, если под моей дверью теперь будет сидеть охрана в виде этой карги, - пробубнила я, под конец фразы опустив глаза на его губы. Затем снова посмотрела в глаза, отдавая молчаливый приказ поцеловать меня.
- Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, - ответил он спустя пару мгновений, наваливаясь всем телом, захватывая мои губы в плен.
Обхватив его шею руками, я сама решила сделать наш поцелуй более страстным, дотрагиваясь до его языка своим в более уверенной ласке, нежели это происходило в том домике, окруженном туманной пеленой. Казалось, это было целую вечность назад, не одну жизнь назад. Но нет, все это было в этой жизни, где мы только-только нашли друг друга. Полная радости, я сильнее прижалась к нему своим телом, показывая все свое возбуждение. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы в какой-то миг за спиной Дэнда не раздалось смущенное кряхтение и голос мужчины не произнес:
- Молодые люди, я рад вашим чувствам, но впредь хотя бы закрывайте дверь на замок. Сын, я прошу тебя оторваться от девушки и выйти в коридор, нам надо поговорить.
С этими словами дверь за отцом Дэнда закрылась, а я застонала, прижимаясь лицом к его груди и заливаясь краской стыда.
- Побудь здесь, я ненадолго, - сказал Дэнд, запечатлев короткий поцелуй на моих губах.
Я села на кровать, буквально сгорая от стыда. Вот мы и познакомились! Простонав и прикрыв руками свое лицо, я откинулась на кровать, желая провалиться сквозь землю. Спустя пару минут дверь и правда открылась, впуская Дэнда внутрь.
- Какой позор! - простонала я в свои руки, перекатываясь на живот и пряча лицо в покрывале.
- Мой отец и виду не подал, что что-то увидел. Тебе не стоит беспокоиться, Мати, - ответил Дэнд, присаживаясь рядом со мной и пытаясь перевернуть меня на спину. Без боя не дамся! Я всячески сопротивлялась, но в силе у него было явное преимущество, поэтому вскоре я лежала на спине, прижатая телом Дэнда к кровати. А он продолжил, шепча мне в волосы, - уверен, ты всех очаруешь.
- Конечно очарую! Нам осталось начать целоваться в холле, где каждый нас увидит!
- Мати, прекрати паниковать. Дальше отца это не пойдет, даю тебе свою слово, - сказав это, он поцеловал пальцы на моей руке, поглаживая своими ладонь.
- Я теперь не смогу на него спокойно смотреть, - прошептала я, смотря на него печальными глазами.
- А ты расслабься, - сказал Дэнд, опуская свои руки мне на грудь, - Если не получается, я буду рад помочь. И он помог, увлекая своими губами и руками в расслабляющие высоты наслаждения.
Позже, переодеваясь к ужину, я снова начала паниковать. Я знала, что у него есть еще двое младших братьев. Волнение медленно сменялось любопытством. Какими были они? И на кого из своих родных больше похожи: на сестру или старшего брата? Одевшись в черное платье, я долго сомневалась в выборе цвета, но все мои светлые платья подверглись многочисленным атакам и требовали ухода: подшить у одного подол, у другого сорвалось кружево, а третьим я за что-то зацепилась, сделав большую дырку на рукаве. Оставив волосы распущенными, чтобы хоть как-то скрасить черноту своего наряда, я спустилась вниз, где вся семья Броди ждала меня к ужину. Ладони были влажными, сердце будто билось в голове, а ноги не слушались. Войдя в столовую, я в панике посмотрела на Дэнда, моля его о помощи. Он подошел ко мне и взял за руку. Подведя к столу, он представил меня как свою невесту, отчего я едва не споткнулась, запутавшись в своих ногах от удивления. Он назвал меня своей невестой? Но когда же он тогда успел сделать предложение? И где кольцо? - мысленно спрашивала я у него, уткнув руки в бока и притопывая ножкой. Ответов сейчас он мне дать не мог, но я обязательно спрошу эти вопросы у него позже.
Дэнд посадил на стул, стоявший слева от его. Есть совсем не хотелось, страх полностью лишил меня аппетита. Бросив быстрый взгляд на отца Дэнда, я залилась краской против своей воли, подмечая его спокойствие. Дэнд был прав: его отец выглядел так, словно он ничего не видел и не слышал. А я же сходила с ума от смущения. Дэнд взял меня за руку, но я вырвала ее, положив себе на колени: теперь даже его прикосновения лишь шевелили во мне клубок змей моей паники, не принося более спокойствия. Я ничего не могла поделать, поэтому опустила глаза на тарелку, моля исчезнуть эту неловкость.
- Матильда, - произнесла его мама, привлекая своим спокойным голосом мое внимание, - вы не хотели бы чего-нибудь рассказать о себе? Если не хотите, то мы с дочерью будем рады рассказать вам про Дэнда много интересных историй, - сказав последнее, она подмигнула мне, улыбаясь игривой улыбкой.
- Мама! - простонал Дэнд, закатив глаза. - Я даже знать не хочу что ты собралась обо мне рассказать.
- Сынок, а тебе никто и не собирался рассказывать, - все с той же улыбкой ответила она, но ее глаза светились нежностью.
Я расслабилась, оковы страха слетели с меня и мы начали разговаривать, периодически отвлекаясь на еду. Не проходило ни минуты разговора без упоминания Дэнда и его выходок. Истории, рассказанные его матерью, заставили меня смеяться, а Дэнда проклинать этот вечер. В какой-то момент казалось, что он завяжем нам всем рты, лишь бы мы не произносили больше его имени. Изредка бросая испепеляющие взгляды на свои мать и на меня, он молча ел, не проронив ни слова. Его семья приняла меня как родную, найдя в себе союзника в издевательстве над Дэндом. В какой-то момент один из братьев спросил меня про платье, и мое веселье сдулось как воздушный шар. Опустив голову, я ответила тихим голосом:
- Месяц назад я потеряла своих родителей. В моих чемоданах есть лишь несколько светлых платьев, но все они пришли в негодность и требуют небольшого ремонта.
За столом возникла пугающая тишина, прорезавшаяся вскоре сразу двумя голосами:
- Извините меня за мой вопрос и примите мои соболезнования, - сказал младший брат Дэнда, задавший этот вопрос.
- Примите наши соболезнования, - сказал отец Дэнда, продолжив после небольшой паузы, - мы будем рады, если мы решите стать частью нашей семьи.
- Благодарю за теплые слова, - ответила я, робко улыбаясь, - а что касается вашего предложения, то тут все зависит от поведения вашего сына. Пока что его поведение оставляет желать лучшего, но будем надеяться, что он исправится.
Дэнд поперхнулся водой, а я ответила ему нежной улыбкой в ответ на его рассерженно-удивленный взгляд. Остаток ужина прошел в мирной, даже семейной обстановке. В какой-то момент братья Дэнда пообещали защищать меня от любой опасности, даже от своего старшего брата. Я искренне поблагодарила их с загадочной улыбкой на губах, прекрасно понимая, что спасти меня от своего брата они уже не смогут. Он навеки пленил мое сердце, взяв его в сладкий плен, но я была не против такого расклада.
Несколько позже, когда ужин закончился, а я буквально валилась с ног от усталости, у двери в мою комнату едва не пришлось защищать самого Дэнда.

Свирепо посмотрев на него, я пожелала ему провалиться в ад со своими обещаниями и захлопнула дверь перед его носом. Ни поцелуя, ни объятия. Моя неудовлетворенная страсть разгоралась все сильнее от подливаемого в нее масла злости. Я металась по своей комнате словно тигрица, пойманная в клетку, проклиная Дэнда всеми известными словами. Час, два, три. Я ждала, что он придет, но он не приходил. Я стояла около окна, когда дверь в мою комнату тихо открылась и в комнату вошел Дэнд, одетый лишь в штаны.
- Ты не спишь? - удивленно прошептал он, тихо подходя ко мне и обнимая, стоя сзади меня.
Это стало для меня последней каплей: как я могу спать, если его нет рядом? Развернувшись в его руках, я внимательно посмотрела в его глаза, а потом отвесила ему звонкую пощечину, вложив в нее все свои силы. На его щеке стал проступать отпечаток моей ладони, а в глазах светилось неверие. Убрав его руки со своего тела, я сердито сказала:
- Вот теперь лягу. И только попробуй не лечь рядом: клянусь своей жизнью, я убью тебя. Устроившись под одеялом, сердито ударив подушку кулаком, взбивая ее, я посмотрела на Дэнда. С минуту он стоял около окна, словно оглушенный случившимся. А потом лег рядом, прижимая меня к себе. Злость не исчезла совсем, но все же я расслабилась в его руках. Прижав его руку к своему сердцу, я уснула, полностью удовлетворенная: он был рядом, я прижималась к нему. В данный миг это было все, что мне нужно для счастья.

Солнечный лучик прокрался по моему лицу, упорно стремясь попасть в глаз. Сощурившись, я перевернулась на другой бок, прижимаясь к еще теплой постели. Приоткрыв глаза, я перекатилась на живот, вдыхая запах, исходивший от подушки и простыней. Его запах. Это было мукой для меня: стоило мне почувствовать его запах, как внизу моего живота разгорался пожар. Резко сев, я расправила свои волосы, свесим их двумя половинками по груди и животу. Подставив лицо теплому солнышку, я нежилась в его лучах. Именно в такой позе меня и застал Дэнд, вихрем ворвавшийся в мою комнату. Склонив голову на бок, я вопросительно на него посмотрела.
- Ты не хочешь прогуляться? - спросил Дэнд, присаживаясь на край кровати. Сморщив нос, я покачала головой, накрываясь одеялом, - А в конюшню?
Он знал чем можно выманить меня из постели. Сощурившись, я ответила, чтобы подождал меня внизу и, вытолкав его за дверь, стала одеваться. Мое голубое платье, в котором я пережила все необычные приключения, лежало на кресле чистым и поштопанным. Но я твердо была намерена прокатиться на лошади. Одев платье для верховой езды и красный плащ, я буквально сбежала по лестнице, врезалась в Дэнда и бросив короткое "Веди!" потащила его из дома.
- Кто кого ведет? - спросил он, дергая меня за руку на себя и призывая остановиться. Я сердито посмотрела на него, притопывая ногой от нетерпения: ничто не могло помешать мне в это прекрасное утро увидеть лошадей. Даже разденься сейчас Дэнд, это бы меня не остановило. Наверное. - Знаешь,так будет быстрее, - сказав это, он забросил меня себе на плечо и побежал к конюшням. Заливаясь смехом, я вцепилась ему в спину мертвой хваткой, стараясь не упасть.
- Расскажи про них. Про каждую, - потребовала я, смотря на него большими глазами. И он рассказал. Как их звали, какой у каждой был характер, представил своего любимца.
- Давай прокатимся на нем вместе? - прошептал Дэнд мне в волосы, пока я гладила его коня по морде. Конечно же я согласилась.
Катание на лошадях всегда слегка возбуждало меня: чувствовать это сильное тело под седлом, ощущать его движения... Но ситуация ухудшилась, когда сзади оказался Дэнд: я чувствовала, что низ живота сжимается в тугой узел, соски твердеют, а дыхание становится прерывистым. Облизав губы и прижав прохладную ладонь к горящим щекам, я спросила слегка дрожащим голосом:
- А куда мы едем?
- Скоро узнаешь, - ответил он, обвивая одну руку вокруг моего тела и прижимая еще ближе к себе. Я молилась, чтобы мы как можно скорее добрались до конечного места: долго я так не смогу сидеть.
Неожиданно пошел дождь, приятно холодивший мою кожу. Как я была ему благодарна! Дэнд слез с коня, помогу спуститься вне и потянув с торону дерева, предлагая укрыться под его ветвями. Кажется, меня хватило на три минуты. Больше я не могла себя сдерживать. Дождь всегда был моим любимым природным явлением. Еще ребенком я всегда выбегала на улицу, подставляя себя ласкам прохладных капель. Часто заболевала после таких выходок, но они повторялись снова и снова, так что в какой-то момент родители просто смирились с этой любовью. Выбежав на полянку, я закружилась на месте, подставив лицо бьющим каплям, раскинув в стороны руки, будто пыталась обнять дождь и счастливо смеялась. Тугие капли ритмично били об мою голую кожу лица и шеи, стекали по моим волосам на траву, отлетая брызгами. Я была вся насквозь, но мне было все равно: я была счастлива. Ветер начал обдувать меня, развевая волосы за моей спиной словно огненный флаг, и ему я тоже была рада.
- Дэнд! - воскликнула я, смотря на небо и показывая пальцем на цветной мост радуги, - Радуга!
Я радовалась как маленькая столь простым вещам, я будто попала в свое детство. Дождь прекратился, и я повернулась к Дэнду, стоя вся сырая под лучами солнца и посмотрела на него счастливыми глазами, улыбаясь счастливой же улыбкой.
Подойдя ко мне, Дэнд взял мою лицо в свои руки и произнес слова, от которых улыбка стала медленно угасать на моем лице. Зачем он заговорил про нашу договоренность? И причем тут ухаживания? Я неуверенно улыбнулась на его слова про всегда. Я тоже знала, что это навсегда! - хотелось прокричать мне в ответ, но я не успела и слова сказать, как Дэнд встал на колени. Его предложение пульсировало в моих ушах, отдаваясь радостным звоном в сердце. Он еще спрашивает согласна ли я? Да, да и еще раз да! Но я ничего не могла сказать: я захлебывалась в слезах счастья, лившихся из меня двумя ручьями. Он надел мне на палец кольцо, которое было создано словно специально для меня. Я дрожала всем телом, не в силах унять бушующую во мне любовь и счастье. Они поочередно выплескивались из меня слезами и рыданиями. Мы стояли посреди поляны, в свете солнца, под радужным мостом. Я по-прежнему рыдала, а он прижимал меня к себе, гладил по волосам и шептал, что любит меня. Я ничего не могла сказать на это, но я знала, что для него это было не важно: он все знал и так. Лишь когда я успокоилась, я позволила отвезти себя обратно в дом, где мы объявили всей его семье о своем решении. В моих глазах стояли слезы, когда Дэнд говорил об этом, я лишь стояла и глупо улыбалась, качая головой и прикусив губу, сдерживая рвущиеся крики счастья. Все они были счастливы не меньше, чем я. Но больше всего меня тронул его отец: подойдя ко мне, он несколько неуклюже обнял меня, явно смущаясь не меньше моего. Затем поцеловал в макушку и сказал, что лучшей невесты для своего сына не мог пожелать. Я лишь прошептала едва слышное "Спасибо", когда он меня отпустил. Что я еще могла сказать на эти слова? Мы мало знали друг друга, он еще не прознал безумие моего любопытства и озорство, частенько вселяющееся в меня. Но сказка слегка омрачилась, когда наступило время ехать в мой дом, где жил теперь мой опекун, Харли Таггерт.
Оказаться для меня в стенах родного дома было уже несколько непривычно: я не считала этот дом своим. Теперь мне больше нравился дом Дэнда. Мистер Таггерт встретил нас тепло, будто между нами и не было никаких разногласий. Но по его глазам я видела, что он не оценил то, что я сбежала из под его присмотра с Дэндом. Оказавшись в гостиной, я посмотрела на Дэнда, моля его сказать новость самому. Сжав мою руку, он рассказал о его чувствах ко мне, принес извинения за то, что выкрал меня и объявил о нашей помолвке. Хотя последнее скорее звучало как вопрос.
- Матильда, вы не могли бы оставить нас одних? - спросил мистер Таггерт, внимательно смотря на меня.
- Но... - начала я, остановленная его несколько сердитым взглядом. Вздохнув, я тихо вышла из гостиной, прикрыв за собой дверь.
Минута, пять, десять. Осознание того, что сейчас я как никогда завишу от воли мистера Таггерта терзало меня, заставляя метаться по коридору. За те полчаса, что они провели наедине, я успела представить тысячу вариантов развития событий: от простой беседы до жестокого убийства, и ни один вариант не был хорошим. Когда дверь открылась, я внимательно посмотрела на обоих, прикусив губу от нетерпения.
- Матильда, - произнес мистер Таггерт одновременно с Дэндом. Переглянувшись, мистер Таггерт продолжил, - Я думаю мистер Броди расскажет все лучше меня. Но я еще надеюсь встретиться с вами и поговорить, Матильда.
Сказав это, он развернулся и ушел куда-то вглубь дома. Я проводила его глазами и повернулась к Дэнду, моля глазами рассказать его о разговоре и вообще выложить его в подробностях. Он понял о чем я прошу, поэтому улыбнулся и сказал:
- Всего я тебе не скажу, но он ответил согласием. Теперь мы официально помолвлены. И назначен день свадьбы.
Испустив победный клич, я бросилась в его объятья, захватывая его губы в плен. Отстранив меня, он прошептал:
- Матильда, давай хотя бы дойдем до твоей комнаты.
Испустив еще один крик, я схватила его за руку и побежала вверх, в свою комнату. Оказавшись внутри, я снова бросилась на него, но в этот раз он не стал меня останавливать. Стараясь сильно не шуметь и в любой момент ожидая прихода мистера Таггерта, мы пообещали друг другу не поддаваться сильно нашим чувствам. Но оба не сдержали своих слов.
День свадьбы был назначен на конец февраля, и все оставшееся до свадьбы время должна была в стенах родного дома. Поначалу это бесило меня, я часто не выходила на общие трапезы, скрываясь в одной из комнат нашего дома, вызывая ответный гнев мистера Таггерта. Как мы ругались! Удивительно, что стены не обрушились от наших криков. Но чем больше времени мы проводили вместе, тем меньше мы кричали друг на друга и все больше разговаривали. Я стала чаще интересоваться его работой, а он все больше спрашивал меня про то, как я жила до трагедии. Кто бы мог подумать, но к середине января мы стали друг другу максимально близки: мы даже доверяли друг другу. С Дэндом мы виделись редко, но когда мистер Таггерт позволял ему остаться у нас из-за непогоды, то мы обязательно проводили ночь вместе, до рассвета предаваясь ласкам. Я была все так же неуклюжа, стыдилась своей неопытности, но Дэнд не показывал своим видом, что я что-то делаю не так. В одну из таких ночей я решила доставить ему удовольствие ртом. Сгорая от стыда, я оседлала Дэнда, процеловывая дорожку к его ширинке. Он слегка выгибался навстречу мои поцелуям, покусываниям и посасываниям. Вцепившись пальцами в край штанов, я расстегнула пуговицы и запустила туда руку, сжимая его пенис более уверенным движением.
- Мати? - неуверенно прошептал Дэнд, когда я склонилась над его поясом, внимательно смотря в глаза. - Что ты?..
Продолжить он уже не успел, я поцеловала его головку, удивляясь нежности кожи. Внимательно следя за его лицом, я снова поцеловала головку, а потом провела по ней языком. От этой ласки Дэнд дернулся, вцепившись руками в простыню.
- Мати, - прошептал он с некоторой угрозой в голосе, но я видела как ему приятно.
Покрывшись краской смущения до самой груди, я закрыла глаза и взяла головку в рот, по сантиметру спускаясь по его возбужденной плоти все ниже. Чувствуя скованность своих движений, я также чувствовала и удовольствие, расцветавшее внизу моего живота. Застонав от переизбытка удовольствия, я крепче сжала руку вокруг его пениса и стала двигать головой, исторгая из его горла стоны и проклятия. Он обещал меня убить, если я не остановлюсь, но если остановлюсь тоже. Он обещал меня изнасиловать, умоляя при этом не останавливаться. Он клялся, что прекратит сейчас же это безобразие, но лишь крепче сжал простынь в своих руках. Я мысленно улыбнулась, чувствуя свое превосходство над ним. Его орган стал напряженнее в моем рту, что тоже меня слегка удивило. Но признайся я Дэнду в том, что умоляла служанок рассказать про этот способ удовлетворения мужчины, обещая лишить их работы и моля на коленях сжалиться надо мной, он бы рассмеялся. Мне нравилось чувствовать его напряженную плоть в своем рту, ощущать это напряжение. А затем тугой струей он излился мне в рот, опуская свою выгнувшуюся грудь обратно на кровать. Быстро проглотив его семя, я подняла на него глаза, внимательно следя за его выражением. О, какая гамма бушевала на нем! Но поверх всего проявилась решительное выражение, и прежде чем я успела спрыгнуть с кровати, он схватил меня за волосы и пригнул к кровати, прижимая меня за шею. Второй рукой приподняв мои бедра, он дотронулся головкой до мои нижних губ, вызывая стон удовольствия. Он стал медленно тереться об меня, не входя в меня и не давая мне шевелиться в его сторону. Я лишь могла переносить эти пытки и теперь настала моя очередь проклинать его, умолять, рыдать, моля о желаемом. Но он оказался непреклонен: наклонившись ко мне, он дернул меня за волосы, ставя на четвереньки и прошептал, прикусывая мою шею:
- Помни, милая, что мы всего лишь помолвлены, но не женаты, - с последним словом он прижал верхнюю часть моего тела обратно к кровати, пальцами давая необходимое мне удовольствие. Обессиленная, я рухнула на бок, содрогаясь от полученного удовольствия. Растянувшись вдоль меня, Дэнд прижал меня к своему полностью обнаженному телу и уже проваливаясь в сон я услышала его слова:
- И запомни, милая: никогда не стоит меня дразнить.
Последней моей мыслью были слова о том, что я никогда не перестану его дразнить.
Так прошло все оставшееся до свадьбы время: уже сегодня мы станем мужем и женой. До того момента, как мы обменяемся кольцами, оставалась пара часов. Волнение сковывало мое тело, я металась по выделенной мне комнате в доме Дэнда как тигрица в клетке. Ничто и никто не могло меня успокоить. Я не могла поверить в происходящее. Я расстраивалась от того, что мои родители этого не видят. Я волновалась о том, как я выгляжу. Буквально каждый, кто был в моей комнате, говорил мне одно и тоже: свадьба действительно будет, родители смотрят на нас с небес и выгляжу я как ангел. Остановившись перед зеркалом, я всмотрелась в свое отражение: лицо было бледным, подкрашиваемое лишь легким румянцем, губы были налиты кровью от постоянных прикусываний, а глаза блестели от слез. Но платье сидело на мне как вторая кожа. Корсет приподнимал мою грудь, открывая еще больше ложбинку между ними своим вырезом. Кружево, оплетавшее мои плечи, было скрыто волосами, которые я не стала убирать в прическу: я знала, что Дэнду больше нравятся мои распущенные волосы. И все же часть из них была убрана в прическу сзади, к которой и крепилась фата.
- Пора, - это был мистер Таггерт, незаметно вошедший в мою комнату. Я вздрогнула от звука его голоса. В комнате были лишь мы двое, и он ответил на мой молчаливый вопрос:
- Все ждут лишь нас.
Я молча кивнула на его слова, задыхаясь от охватившего меня волнения. Почувствовав его руки на своих плечах, я подняла глаза, полные слез и посмотрела на него.
- Матильда, успокойся. Все будет хорошо. Вы любите друг друга, а это самое главное. Пойдем, - сказав последнее слово, он повел меня к двери легко, но уверенно.
Я расслабилась рядом с ним, пока мы шли до церкви. Поднимаясь по ступенькам, я вцепилась в руку мистера Таггерта железной хваткой, чем вызвала на его губах легкую улыбку. Он волновался не меньше моего, но не подавал виду: его состояние я понимала лишь по напряженному взгляду и плотно сжатым губам. Подняв глаза, я встрела взгляд Дэнда и в этот момент все окружавшее перестало для меня существовать. Робко улыбнувшись ему, я встала перед ним, светясь своей любовью. Он улыбнулся в ответ и мы вместе повернулись к священнику, ожидая его слов.
Мы произнесли клятвы почти шепотом, смотря при этом в глаза друг другу. Мы клялись в том, что и так будет происходить независимо от нашей воли: вечная любовь, быть друг с другом и в горе и в радости. А затем пришла очередь колец. Волнение так сильно меня захватило, что в какой-то миг я пошатнулась, едва не уронив кольцо. Волна тревоги пробежала по залу, но я улыбнулась и одела кольцо на палец Дэнда, смотря ему в глаза полным слез взглядом.
Свершилось. Мы стали мужем и женой. Наш поцелуй был нежным и невинным, будто не мы каждый ночи, что нам удавалось провести вместе, сминали губы друг друга в порывах дичайшей страсти. Наш поцелуй был словно первый, ведь теперь мы были одним целым как муж и жена. Наш поцелуй был робким, ведь позволь мы друг другу чуть больший нажим губ, и страсть захлестнула бы нас, срывая голову. Оторвавшись от моих губ, Дэнд прошептал мне в ухо, обняв меня:
- Я люблю тебя, Мати.
- И я тебя, - так же шепотом ответила я, целуя его в шею.
Мы оба не слышали, что церковь оглушилась громким криком гостей, полный счастья и радости за нас двоих.

Позже, когда полная луна украшала собой звездное небо, присутствующие все же сжалились над нами и отпустили нас в нашу спальню. Теперь комната Дэнда была нашей. Как только мы исчезли с глаз, не сговариваясь мы побежали в нашу комнату, держась за руки. Войдя в комнату, Дэнд дернул меня за собой, плотно прикрывая дверь и закрывая ее на ключ. Я стояла посреди комнаты, сотрясаемая дрожью нетерпения: я знала, что этой ночью я стану его целиком.
- Мати, - прошептал Дэнд, делая шаг мне навстречу.
- Дэнд, - так же шепотом ответила я, делая ответный шаг.
А потом разорвала расстояние между нами, прижимая его к стене. Я поцеловала его, стремясь завладеть его языком и прижимаясь всем телом. Запустив пальцы в его волосы, я наклонила его голову, делая поцелуй еще глубже. Простонав ему в рот, я обхватила его шею руками, прижимаясь всем телом в нетерпении. Развернувшись, Дэнд придал меня к стене, приподнимая подол и давая мне возможность обхватить его бедрами. Вырвав фату из моих волос, причиняя мне при этом боль, он схватил за волосы и потянул мою голову вниз. открывая шею для своих поцелуев. Я вцепилась в волосы на его голове, привлекая его голову к своей груди. Подхватив меня, он дошел до кровати и бросил меня на нее. Перевернув на живот, он зубами расстегивал пуговицы на платье, ударяя открывающуюся кожу своим языком. Я выгнулась дугой на кровати, съедаемая от сильнейшего желания.
- Дэнд, прошу тебя, - простонала я в покрывало, сминая его руками.
- Терпение, моя милая, терпение, - прошептал он мне в поясницу, расстегивая последнюю пуговицу.
Раздвинув половинки расстегнутого платья, Дэнд поцелуями покрыл каждый сантиметр моей кожи, заставляя меня кричать от удовольствия. Запустив руки под мое тело, Дэнд взял в них мою грудь, сжимая и покручивая возбужденные соски. Терпеть больше я не могла и, привстав, я развернулась, увлекая Дэнда за собой на кровать. Оседлав его, я разорвала на нем рубашку, проклиная при этом неподдающиеся пуговицы. Со стоном прижавшись к его шее, я снова оказалась под ним, придавленная его телом и выгибаясь от его поцелуев.
- Мати, милая, скажи мне, чего тебе хочется, и я обязательно сделаю это, - прошептал он, прежде чем вобрать мой сосок в рот.
Выгнувшись и застонав, я ответила:
- Встань на колени.
Удивленно посмотрев на меня, он все же сделал желаемое. Сев на постели и тяжело дыша, я поправила расстегнутое платье, снова натянув ткань на плечи. Взяв в руки шейный платок Дэнда, я встала перед ним на колени и завязала глаза.
- Не говори ни слова, - прошептала я, целуя его в губы.
Сделав шаг в сторону, я стянула платье, шелестя тканью по голому телу. Перешагнув его, я обошла Дэнда и перешагнула его, расставив ноги по бокам от его тела. Сев на него, я прижалась грудью к его спине и прошептала в ухо:
- Покатай меня.
- Ты сошла с ума!
- Тсссс. Я просила тебя не говорить. А теперь покатай меня. Прошу тебя, - добавила я, выпрямляясь и кладя руки ему на плечи.
Чертыхнувшись и проклиная свой длинный язык, он осторожно двинулся вперед, ощупывая пол своими руками. Я сдерживала смех сколько могла, вцепляясь ногтями ему в спину, когда он резко поворачивался, намереваясь сбросить меня. На одном из поворотов я все же рассмеялась, запрокинув голову, чем Дэнд и воспользовался: выпрямившись и заставляя обхватить свое тело ногами, он сорвал повязку с глаз и сделал пару шагов назад, прижимая меня к стене. Развернувшись и оказавшись лицом ко мне, он прижался ко мне бедрами, вырывая из меня стон наслаждения.
- Ты хочешь этого, да? - прошептал он мне в шею между поцелуями.
- Да, - прошептала я в ответ, прижимая его голову к своей груди.
- Очень хочешь? - уточнил он, заставив своим вопросом вопросительно посмотреть на него. И смотря в его глаза, я знала, что он ответил на мой утвердительный ответ.
- Но сегодня ты этого не получишь.
С этими словами он опустил меня на пол и шагнул к кровати, собираясь взять свою рубашку. Ну нет, я не позволю себя лишить этого удовольствия! В два прыжка преодолев расстояние между нами, я толкнула его на кровать, усевшись сверху. Он попытался встать и скинуть меня, но я взяла его за руку и заломила ему ее за спину, заставив остановиться.
- Я знаю, что ты не сломаешь мне руку, милая, - ответил на это он, но все же не пытаясь вырваться.
- Ты так в этом уверен? - прошипела я, потянув руку еще чуть-чуть.
С шипением он втянул в себя воздух, и я поняла, что доставила ему боль. Он был прав, я не хотела причинять ему боль, но так просто я не могла дать ему уйти. Я слезла с его спины, освободив при этом руку и, схватив с прикроватного столика ножик для писем, повернулась к почти вставшему Дэнду.
- Мати? - спросил он с сильным удивлением в голосе, перестав шевелиться.
- Встань.
- Матильда, убери нож.
- Встань, - повторила я, принимая воинственную позу: не хочет давать сам, я возьму это силой. Вздохнув, он встал, подозрительно смотря на меня. Сглотнув слюну, я продолжила командовать им, говоря короткие фразы.
- Раздевайся, - посмотрев на меня взглядом "ты еще об этом пожалеешь", он расстегнул пуговицы и рывком стянул с себя штаны. Перешагнув через них, он встал передо мной совершенно голый, сложив руки на груди.
- Довольна?
Говорить от охватившего меня восторга я не могла, поэтому лишь кивнула на его вопрос, впитывая глазами каждый сантиметр его тела. Полностью удовлетворившись увиденным, я приказала ему лечь на кровать. Пообещав оторвать мне голову, он лег на кровать, внимательно смотря за моими движениями. Я залезла на кровать и подползла к нему вплотную, все еще держа в одной руке нож. Как только он попытался выхватить его у меня, я поняла, что он проверяет меня: смогу ли я причинить ему боль. Дернув рукой, я слегка порезала ему руку, пустив капельку крови. Но этого было достаточно, чтобы он поверил в искренность моих намерений.
- Убери руки за голову. Нет! Возьмись ими за спинку кровати!
Испепеляя меня глазами, он все же выполнил мою просьбу. Дрожащей рукой направив в его сторону нож, я осторожно перешагнула его тело, оседлав его.
- Не смей шевелиться.
- О, моя воительница, и давно ты стала опытной в постельных делах? - язвительно спросил он, сладко при этом улыбаясь.
Густо покраснев, я процедила сквозь зубы:
- Давно. А теперь замолчи. Не шевелись и не говори.
Аккуратно положив ножик в поле быстрой досягаемости, я наклонилась к нему и поцеловала в губы, ожидая ответного поцелуя. С изумлением приподявшись, я вопросительно посмотрела на Дэнда.
- Ты сказала мне не говорить и не шевелиться. Хочешь командовать, так говори свои требования яснее.
Подумав, я сказала:
- Говорить можно, но только помогая мне, если я с чем-нибудь буду не справляться. Отвечай на поцелуи. И не смей убирать руки со спинки кровати.
Проскрипев зубами, он согласился с моими условиями, внимательно следя за мной глазами. Снова прижавшись к его губам поцелуем, я погладила его язык своим, завлекая его в свой рот. Его орган дернулся, дотраиваясь до меня и исторгая из моих губ стон. Разорвав поцелуй, я повернула его голову в сторону, целуя и прикусывая бешено пульсирующую артерию. Выпрямившись, я густо покраснела, скрывая лицо за волосами.
- Ты не знаешь, что делать дальше? -спросил он, вздохнув. Я лишь покачала головой, не поднимая взгляда. - Я могу помочь тебе, - добавил он, явно намекая на руки. Но я не могла ему этого позволить: тогда он просто перевернет меня на спину.
- Можешь. Говори чего делать, - прошептала я, царапая ему живот.
- Как хочешь. В одну руку возьми мой член, а другой раздвинь себе п... - договорить ему я не дала, прижав ладонь к его рту в шоке.
- Дэнд Броди! Вы бесстыжее создание! Не смей так выражаться при даме! Называй эти...органы как-то иначе. - Дождавшись его кивка, 
я обрала ладошку с его рта, давай возможность снова говорить.
- Возьми мой нефритовый стержень в одну руку, а второй раздвинь складки своей сладострастной раковины, - перефразиловал он, сладко улыбаясь при этом. Я не смогла сдержать смеха, но совладала с собой и выполнила его инструкции.
- Присаживайтесь, миледи, - продолжил он, видя мое замешательство, - лучше резко: так будет менее больно.
- Дэнд, замолчи!
- Что не так? Ты сама хотела всего этого, так что терпи. Дала бы мне все сделать самому, не пришлось бы это выслушивать. - Он явно был недоволен происходящим, но я видела в его глазах удовольствие.
Зажмурившись, я села на него, широко раскрыв глаза и простонав в потолок долгим стоном, когда он вошел в меня до конца. А затем я слегка приподнялась и закричала от боли. Слезы пеленой застилали мне глаза, ногти до крови впились в грудь Дэнда, а из горла вылетело рыдание.
- Да катись оно все! - прошипел Дэнд, беря руками меня за талию и садясь на кровати, - Мати, посмотри на меня. - Я посмотрела, но пелена перед глазами не давала мне ясно видеть его. Зажмурившись, я почувствовала скатившиеся по щекам слезы, и открыла глаза, смотря на Дэнда широко раскрытыми глазами.
- Ох, милая. Не надо было давать тебе командовать. - Крепче взяв меня за талию одной рукой, второй он обхватил мне шею, заставляя смотреть ему в глаза. - Будет больно, ты это уже поняла. Но недолго.
Прижавшись к моим губам поцелуем, он приподнял меня, заставляя вцепиться ногтями ему в спину. он медленно двигался во мне, терпя мою боль вместе со мной. Постепенно боль отступала, слезы высохли, а из губ все чаще вырывались стоны. Когда боль окончательно прошла, я стала проявлять свое желание, стараясь двигаться еще быстрее. Дэнд понял мои желания и стал резче входить в меня, покрывая поцелуями мою шею и грудь. Взяв один сосок в свой рот, он прикусил его, увлекая за собой. Я выгнулась, нависая над ним, а он продолжил врываться в меня. Я закричала в одеяло, не в силах сдерживать захлестнувшее меня удовольствие.
Перевернув нас, Дэнд продолжил быстро входить в меня, двигаясь мощными толчками. Я выгнулась дугой, глаза были широко открыты, а из горла вырывались животные звуки. Я чувствовала, как он проталкивается внутри меня, как сжимаются мои мышцы вокруг него и его все нарастающее напряжение. Прижав меня к кровати, он закинул мои ноги себе на талию, входя под другим, более крутым, углом. Вцепившись ногтями ему в спину, а зубами в плечо, я кричала, не в силах больше вытерпеть этого безумия.
- Мати, я люблю тебя, - его напраженный шепот стал для меня последней каплей и я взорвалась изнутри, процарапав на его спине кровавые полосы, сильнее обхватив его ногами и оглушая его своими криками. Я чувствовала, как он дергается внутри меня, обнимая меня и прижимая ближе к себе. Он хотел скатиться с меня, но этого не позволила, вцепившись в него руками. Мне нравилось чувствовать тяжесть его тела на себе.
Мы оба тяжело дышали, не в силах разорвать наше единение, да и не хотя разрывать его. Но все же спустя какое-то время Дэнд вышел из меня, и взял с тумбочки лежащие там тряпку и чашку с водой.
- Зачем это? - прошептала я, внимательно смотря за его взглядом.
- Надо вытереть тебя, - коротко бросил он, рукой раздвигая мне бедра.
- Зачем? - недоуменно спросила я, приподнямаясь на локтях. Подо мной, на мне, на нем была кровь. Захлопнув свои бедра резким движением, я протянула руку и попросила дать мне тряпку.
- Матьльда, не глупи.
- Дай. Мне. Тряпку.
- Не дам. Не будешь слушаться, я заставлю лечь тебя силой. И даже ножик тебе не поможет.
Я откинулась на кровать, закрыв лицо руками и не позволяя себе раздвинуть бедра, но все же Дэнд был сильнее. Спустя пару минут все, кроми простыни были очищены от крови: я поняла это по звону чашки об столик и мокрому шлепку тряпки рядом с чашкой. Дэнд лег на меня сверху, убирая руки от моего лица и целуя в губы. Желание снова расползалось по мне, но до конца я расслабиться не могла: кровь, рысплывшаяся рядом с нами держала меня в стальных рукавицах, не позволяя получить удовольствия даже от поцелуя. Встав, Дэнд положил одеяло на пол, сверху положил подушки и накрыл все это покрывалом. Взяв меня на руки, он осторожно положил меня на нашу новоу кровать, устраиваясь сверху. Ни слова ни говоря, он припал к моей шее поцелуем, слегка покусывая ее. Оторвавшись от моих губ, он прошептал, внимательно смотря мне в глаза:
- Запомни, Мати: теперь ты вся моя. Целиком.
- А ты мой, - прошептала я в ответ, со счастливой улыбкой на губах поцеловав его в губы.
Мы предавались любви всю ночь, испробовав разные позы. Мы занимались любовью все утро, устроив испытание на прочность каждой горизонтальной поверхности в нашей спальне. Лишь к ужину мы нашли в себе силы выползти из комнаты, чтобы присоединиться ко всем в последней трапезе дня.
Лица каждого за столом буквально светились знанием о каждой проведенной нами секунду. Густо покраснев, я пожелала всем приятного аппетита и набросилась на еду, не замечая ничего вокруг. Я поняла, что не ем уже вторые сутки, и от этого еще сильнее набросилась на еду.
- Дэнд, мальчик мой, ты мог догадаться хотя бы попросить принести еду вам в комнату, - сказала его мама, погрозив ему пальцем, - ты бы заморил Матильду голодом.
- Я бы поспорил кто кого заморил бы голодом, - ответил он, отправляя очередной кусок еды в рот.
Поперхнувшись, я возмущенно посмотрела на него, выдавая себя с головой: именно я все утро не выпускала его из комнаты.
- Зато ты бы умер приятной смертью, любимый, - процедила я со сладкой улыбкой на губах, насаживая на вилку кусочек мяса и отправляя его в рот.
После этого напряжение за столом растворилось и мы дружно обсудили наши дальнейшие планы.
- Мы будем делать детей, папа, - ответил Дэнд на вопрос отца.
На этот раз я поперхнулась вином. Закатив глаза, я встала из-за стола с твердым намерением выйти на воздух. У входных дверей меня догнал Дэнд и вопрос его отца:
- Вы куда?
- Делать детей, - громко сказал он, заставляя меня простонать от смущения.
Закинув меня на плечо, он вихрем пронеся по комнате, врываясь в нашу комнату. И мы снова выполнили этот пункт, уснув на рассвете. Он лежал на спине, обнимая меня одной рукой за талию. Я же прижалась к его боку, положила голову на плечо и, положив поперек его тела руку, улыбнулась своим мыслям. Проваливаясь в сон, я подумала, что это самый счастливый день в моей жизни. И каждый день будет таким теперь, когда Дэнд будет рядом со мной. Навсегда в моей душе. Навсегда в моем сердце.
_________________