Самые любимые, трогательные моменты.....

Sparkli, ага, спасибо! Я там уже написала Мега-сообщение)))
Если честно, я тоже предпочитаю хеппи энд. Но, почему-то трагический конец всегда оставляет у меня больше впечатлений чем любой хеппи энд. Не знаю почему
_________________

Очень-очень много любимых моментов!!! Боюсь, если сейчас начну цитировать, то в этой теме будет вся Макнот, вся Анна Голон, половина Джейн Остен и еще парочка романов)))
Постараюсь выбрать самые любимые)))

Наверное, это все узнают- Благословение небес
Она забыла, что хотела сказать дальше, увидев, что он тоже встает.
Отчетливо тревожное чувство снова сдавило ей горло.
- Неужели? - медленно спросил он.
- Неужели что?
- Неужели вы не знаете, почему вы все еще здесь, со мной?
- Я даже не знаю, кто вы такой! - воскликнула Элизабет, - Я знаю, где вы побывали, но не знаю ни вашей семьи, ни ваших друзей. Я знаю, что вы покрупному играете в карты, и не одобряю этого...
- Я также играю по крупному, когда отправляю через океан свои грузы на кораблях, - это не оправдывает меня в ваших глазах?
- И еще я знаю, - отчаянно сказала она, глядя в его потемневшие от страсти глаза, - я совершенно точно знаю, что мне ужасно не по себе, когда вы так на меня смотрите!
- Элизабет, - нежно сказал Ян, и в его голосе прозвучала абсолютная убежденность, - вы здесь потому, что мы оба уже наполовину влюблены друг в друга.
- Чт-т-т-ооо? - ахнула она.
- А если вам необходимо знать, кто я такой, то ответить на это очень просто. - Торнтон погладил ее бледную щеку и положил руку ей на затылок. - Я тот человек, за которого вы выйдете замуж, - спокойно объяснил он.
- О Боже!
- Сейчас уже слишком поздно молиться.
- Вы... вы, должно быть, сошли с ума, - дрожащим голосом сказала Элизабет.
- Вы в точности угадали мои мысли, - прошептал он и прижался губами к ее лбу, придержав за руки, чтобы предотвратить попытку сопротивления. - Вы не входили в мои планы, мисс Кэмерон.
- О, пожалуйста, - беспомощно взмолилась Элизабет, - не делайте этого со мной. Я ничего в этом не понимаю, не знаю, чего вы хотите.
- Я хочу вас. - Он взял ее за подбородок и приподнял его, заставив поглядеть ему прямо в глаза. - А вы хотите меня.
Элизабет задрожала всем телом, когда увидела, что он наклоняет к ней голову и его губы приближаются к ее губам. Отчаянно ища способ предотвратить казавшийся уже неизбежным поцелуй, она попыталась образумить его цитатой из нравоучительных лекций Люсинды.
- Самое большее, что может испытывать благородная английская девушка, это привязанность. Благородные английские девушки никогда не влюбляются.
Его теплые губы были уже совсем близко.
- Я шотландец, - хрипло пробормотал Ян. - С нами это случается, - и закрыл ей рот поцелуем.

Это Что я без тебя
- Леди и джентльмены! - с волнением обратился к собравшимся Резерфорд. - Мне выпала высокая честь сообщить вам о важном событии - помолвке двух наших гостей - до того как в газете появится официальное объявление...
Многие, в том числе и Шерри, огляделись, стараясь угадать, о ком идет речь. Девушка не заметила, как лукаво блестели при этом глаза наблюдавшего за ней лорда Уэстморленда.
- Уверен, - продолжал между тем Резерфорд, - эта новость обрадует холостяков в этом зале, поскольку один из самых блестящих женихов сошел с дистанции и освободил им путь к сердцам милых дам. О, да я смотрю, вы сгораете от любопытства, - сказал он, обводя взглядом лица гостей, очень довольный взятой на себя миссией. - А теперь еще минуту терпения! Я не стану называть вам имена этих двух счастливчиков, очень достойных людей, а попрошу их оказать мне честь и открыть бал в качестве будущей супружеской пары.
Под оживленное перешептывание и взрывы веселого смеха Резерфорд покинул танцевальный круг, но на него уже никто не смотрел. И как только зазвучал вальс, все стали с любопытством поглядывать друг на друга.
- Как это замечательно - объявить таким образом о помолвке! - доверительно обратилась Шерри к своему явно повеселевшему будущему мужу.
- Вам нравится? - спросил Стивен. - Вот и прекрасно. Он взял ее за руку и повел к танцевальному кругу. Оттуда, наверное, лучше видно, подумала ничего не подозревавшая Шерри. Но когда они оказались в центре круга и оркестр набрал нужный темп, Стивен шагнул к девушке, и теперь за его широкой спиной она ничего не могла разглядеть.
- Мисс Ланкастер, - тихо произнес граф, стараясь привлечь внимание Шерри, которая вытягивала шею и во все стороны вертела головой.
- Да? - улыбнулась она, с удивлением заметив в его глазах веселые искорки.
- Окажите мне честь, потанцуйте со мной! - И не успела Шерри опомниться, как он обнял ее за талию и закружил в вальсе. Так вот, оказывается, кто они, эти счастливые жених и невеста! Со всех сторон доносились взрывы смеха, сыпались поздравления. Поднялся невообразимый шум.
Хрустальные люстры сверкали пламенем пятидесяти тысяч свечей, а в зеркалах вдоль стен отражалась единственная пара - высокий темноволосый мужчина и прелестная девушка в платье цвета слоновой кости. Глядя на это отражение, опьяненная счастьем Шерри, поддавшись романтическому очарованию момента, посмотрела в глаза Стивену. И где-то в самой глубине этих загадочных голубых глаз, улыбавшихся ей, заметила таинственный блеск, тоже полный очарования, но какого-то другого, сугубо интимного... Шерри ощутила это всем своим существом. Его взгляд звал ее, манил, завораживал.
"Я люблю тебя”.
Он еще крепче прижал ее к себе, словно угадал ее мысли. Уже потом она сообразила, что произнесла эти слова вслух.

Рай цитировать не буду-места не хватит)))

Ну это мое любимое)))
Пока он пел, пел очень тихо, с какой-то непонятной тоской в голосе, Анжелика внимательно рассматривала его. Еще тогда, когда он целовал ее, ей на один миг что-то показалось в нем знакомым, и теперь она осознала, что именно: в его дыхании смешивались аромат фиалки и своеобразный запах табака... Граф де Пейрак тоже сосал фиалковые пастилки... И курил. Ужасное подозрение закралось в душу Анжелики... И только что, вставая за гитарой, он как-то неловко качнулся...
Она закричала сначала от испуга, а потом от гнева и, в Ярости ломая ветки жимолости, принялась топтать их ногами.
- Нет, это уж слишком, слишком... Это чудовищно... Снимите вашу маску, Жоффрей де Пейрак... Прекратите маскарад, иначе я выцарапаю вам глаза, задушу вас, я вас...
Песня резко оборвалась. Гитара издала скорбный звук и замолкла. Под бархатной маской сверкали белоснежные зубы графа де Пейрака - он хохотал.
Припадая на одну ногу, он подошел к Анжелике. Ее охватил ужас, но с еще большей силой - ярость.
- Я выцарапаю вам глаза, - прошипела она сквозь зубы.
Граф, продолжая смеяться, взял ее за руки.
- Что же тогда останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще выцарапаете ему глаза?
- Как бесстыдно вы обманули меня! Вы убедили меня, что вы... Золотой... Золотой голос королевства.
- Но я и в самом деле Золотой голос королевства.
Совершенно сбитая с толку, она смотрела на него.
- А что в этом удивительного? У меня был неплохой голос. Я занимался с самыми прославленными итальянскими маэстро. В наши дни пение - это искусство, принятое в свете. Скажите честно, дорогая, разве вам не нравится мой голос?
Анжелика отвернулась и украдкой смахнула слезы досады, которые текли по ее щекам.
- Но как же получилось, что я до сих пор не догадывалась о вашем таланте, даже не подозревала о нем?
- Я просил, чтобы вам об этом не говорили. А может, вы и не слишком стремились обнаружить мои таланты?
- О, это уж слишком! - повторила Анжелика. Но вспышка гнева уже прошла, и ей самой вдруг захотелось смеяться.
И все-таки до какого же цинизма надо дойти, чтобы толкнуть ее на измену себе с самим собой! Он и впрямь дьявол во плоти! Самый настоящий дьявол!
- Я никогда не прощу вам эту омерзительную комедию, - сказала она, поджав губы и стараясь сохранить достоинство.
- А я обожаю разыгрывать комедии. Видите ли, моя дорогая, судьба не очень баловала меня, и надо мной столько насмехались, что и я в свою очередь жажду посмеяться над другими.
Анжелика невольно с тревогой взглянула на его скрытое маской лицо.
- Значит, вы просто подшутили надо мной?
- Не совсем, и вы это отлично знаете, - ответил он.
Анжелика молча повернулась и пошла прочь.
Он тихо окликнул ее:
- Анжелика! Анжелика!
Он стоял на пороге беседки в таинственной позе итальянского Арлекина, прижимая палец к губам.
- Умоляю вас, сударыня, никому не рассказывайте об этом, даже своей любимой горничной. Если узнают, что я бросаю гостей, наряжаюсь трубадуром и надеваю маску ради того, чтобы сорвать поцелуй с уст собственной жены, меня высмеют.
- Вы невыносимы! - крикнула Анжелика.

По мере того, как буду вспоминать, буду дописывать)))[/u]

Это не роман, а авантюрный детектив, но момент очень трогательный, и я просто не могла не выписать его.

Я вышла за ворота, оглянулась и сказала себе:
— Мня тут не было. Ни тогда, ни сейчас… — И тут увидела машину Тагаева. Дверь «Хаммера» распахнулась, и появился Тимур. Не спеша направился в мою сторону, а я сжала зубы, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Это здесь? — спросил Тимур. Я знала, что он имел в виду, но не хотела верить в то, что стало очевидным. Как я могла надеяться?
— Подумываю лечь на обследование, — промямлила я, пряча глаза, глупая ложь, которая никого не спасет. Тимур с усмешкой посмотрел на меня, резко развернулся, собираясь уйти, а я схватила его за руку. — Тимур.., он звонил тебе? — Ответ мне был не нужен, я знала, я читала ответ в его глазах. — Тимур, он делает это нарочно.., он все просчитал. Он просто хочет превратить нашу жизнь в ад. Неужели ты не понимаешь?
Тагаев сделал шаг, пытаясь вырваться из моих рук, но я еще сильнее вцепилась в него.
— Посмотри на меня. Тимур, посмотри на меня. Ребенок мертв. Я мать, я бы почувствовала. Он мертв. Не позволяй ему играть нашей жизнью. Лучшее, что мы можем сделать, это послать его к черту. Пожалуйста, Тимур.
Мы смотрели в глаза друг другу, и я боялась расцепить руки, сжимая его ладони все крепче.
— Он звонит тебе каждую ночь? — спросил Тимур очень тихо, спросил, сглотнув с трудом, убирая ком из горла.
— Да, — жалко ответила я.
— И что ты делаешь?
— Ничего. Молча вешаю трубку.
— А что потом? — прошептал он. А я сжалась в комок, вдруг подумав, что впереди ночь, а потом еще одна и еще… Я вновь стиснула зубы, чтобы не заорать от ужаса. Тагаев обнял меня и прижал к себе. — Прости меня.
— За что? — испугалась я.
— За то, что оставил тебя, за то, что не сберег, за то, что этими ночами ты была одна… Я.., в тебе больше мужества, чем в десятке крутых придурков вроде меня.
Мы стояли обнявшись, вызывая недоумение у прохожих, он гладил мои волосы, а потом вытер слезы на моем лице и повел к машине.
— В таком состоянии тебе не стоит садиться за руль. — Тимур улыбнулся и помог мне сесть. Завел машину и плавно тронулся с места. — Он хотел, чтобы ты уехала с ним? — спросил Тимур через некоторое время. Я кивнула. — Но ты отказалась. Почему?
Я отвернулась к окну.
— Ты знаешь.
— Да. Я знаю и попробую не повторить чужих ошибок. Пока мы живы, всегда есть шанс все исправить. — Он помолчал немного и вновь заговорил:
— Когда я думал, что ты.., что потерял тебя, я был готов заплатить любую цену, лишь бы вернуть тебя, пусть другому, лишь бы вернуть, пусть даже я тебя никогда не увижу, только бы знать, что ты есть.
— Я тебя слышала, там, в овраге. Я не хотела тебе делать больно. Никогда. И в ту ночь не хотела, вот и подумала, надо возвращаться. Это ты меня вытащил.
Он осторожно погладил мою руку, а потом держал ее в своей ладони, не выпуская до самого дома, ловко управляясь с машиной одной рукой.
Татьяна Полякова – «Леди Феникс» (из серии «Дама для особых поручений - Ольга Рязанцева»)

Великолепные моменты
_________________

Вот этого по моему не было........
Ян застыл на месте, забыв, что дверь открыта и тепло стремительно уходит
из дома. Он не сомневался, что это видение - плод его воображения,
подстегнутого причудливой игрой огня в камине. Но видение не исчезало, и
тогда он понял, что это реальность: перед ним стояла Элизабет, а у ее ног
лежал молодой Лабрадор.
Чтобы выиграть время, Ян повернулся и тщательно прикрыл дверь, пытаясь
определить, была ли на ее лице радость, когда она увидела его. За долгие
бессонные ночи он отрепетировал десятки речей - от язвительных сентенции до
самых нежных признаний. Теперь же, когда пришло время сказать хоть что-то,
он не мог вспомнить ни одного распроклятого слова. Он совершенно не
представлял, что может сказать сейчас своей жене.
Когда дольше молчать было уже невозможно, Ян выбрал для начала
нейтральную тему.
- Как его зовут? - спросил он, приседая, чтобы погладить собаку.
Элизабет проглотила обиду оттого, что он совершенно проигнорировал ее
саму и гладит блестящую черную голову Лабрадора.
- Я... я назвала его Тенью.
Звук ее голоса был таким нежным, что Яну захотелось немедленно схватить
Элизабет и прижать к своему сердцу. Но вместо этого он только посмотрел на
нее.
То, что она назвала собаку именем его Лабрадора, показалось ему добрым
знаком.
- Хорошее имя.
Элизабет закусила губу, пытаясь удержать своевольную улыбку.
- И к тому же оригинальное.
Эта улыбка поразила Яна как удар грома. Он прекратил гладить собаку и,
выпрямившись, отошел к столу и сел. Элизабет мгновенно заметила перемену в
его настроении и встревожилась.
- Ты... ты хорошо выглядишь, - сказала она, пытаясь догадаться, что он
сейчас чувствует, и думая, что он невероятно красив.
- Просто прекрасно, - сказал он. - Что весьма замечательно для человека,
который больше трех месяцев не видел дневного света и не мог заснуть без
бутылки бренди.
Элизабет не сразу поняла смысл сказанного. А когда поняла, то слезы
радости и облегчения покатились из ее глаз.
- Я ужасно много работал. Правда, мне редко удавалось что-нибудь
завершить, а когда удавалось, то каждый раз оказывалось, что я все сделал
неправильно. Так что я очень хорошо живу - учитывая, что уже больше трех
месяцев я жив лишь наполовину.
Ян заметил ее слезы и с трудом, превозмогая боль в горле, проговорил:
- Если бы ты сделала шаг вперед, дорогая, то могла бы поплакать у меня на
плече. И пока бы ты плакала, я рассказал бы тебе, как жалею обо всем, что
сделал... - Он больше не мог ждать и сам подошел к жене и привлек ее к себе.
А когда я закончу, - хрипло прошептал он, когда она обняла его и
разрыдалась, ты поможешь мне найти способ простить себя.
Ее слезы терзали ему душу, и он прижал ее крепче и потерся подбородком о
ее висок.
- Мне так жаль, - Ян взял ее лицо в ладони, приподнял его и заглянул в
огромные, залитые слезами глаза, - чертовски жаль, - прошептал он, стирая
пальцами слезы с ее мокрых щек. - Прости меня. - Он медленно наклонил голову
и припал к ее губам долгим поцелуем.
Элизабет отвечала на его поцелуй, отчаянно прижимая его к себе, но не
могла остановить слезы. Ян стал покрывать поцелуями мокрые щеки и гладить ее
спину и плечи, не зная, как облегчить ее горе.
- Пожалуйста, дорогая, не плачь больше, - умоляюще шептал он. Пожалуйста,
не надо. - Она прижимала его все крепче и продолжала плакать, ее слезы
промочили ему рубашку и дошли до самого сердца.
- Пожалуйста, - повторял Ян, у которого заболели глаза от непролитых
слез.
- Ты разрываешь мне сердце. - Несколько секунд спустя всхлипы стали реже,
и он понял, что она пытается взять себя в руки, чтобы не причинять ему боль.
Он зарылся лицом и руками в ее волосы, воображая, сколько ночей она
проплакала из-за него, как сейчас, и презирая себя за эгоизм и упрямство.
Его жена была вынуждена спрятаться здесь, чтобы избежать развода. Он
только сейчас понял, как она страдала. Когда она ушла из его кабинета,
предупредив, что не позволит ему вычеркнуть ее из своей жизни, Ян и
представить себе не мог, что ей будет так больно. Она подарила ему свою
любовь, а он оттолкнул ее и после публичного пренебрежения ею подал прошение
на развод.
Неудивительно, что после всего этого она уехала сюда, чтобы выплакаться и
никого не видеть. Удивительно только, что она ждала здесь его. Он не мог
побороть стыд и отвращение к самому себе. После долгого молчания он
нерешительно прошептал:
- Пойдем со мной наверх.
Элизабет кивнула, и он подхватил ее на руки и понес наверх. Он хотел
уложить ее в постель и подарить ей такую бездну наслаждения, чтобы она
смогла забыть - хотя бы на сегодняшнюю ночь. - те муки, которые терзали ее
столько месяцев.
Не думаю, что этот роман нуждается в представление!!!!!!!!!!!

Срочно, просто срочно надо перечитывать "Благословение небес", а то читаю отрывки и очень хочется перечитать и снова пережить все эмоции, которые дает эта книга!
_________________

А вот еще один момент:
Люси взяла правую руку Хейзелби.
«Я, Люсинда Маргарет Кэтрин...»
– Я, Люсинда Маргарет Кэтрин...
«... беру тебя, Артур Фицуильям Джордж...»
– ...беру тебя, Артур Фицуильям Джордж...
Она говорила то, что требовалось. Она повторяла все за священником, слово в слово. Повторяла до тех пор, пока не настал момент поклясться Хейзелби в верности, пока...
Двери церкви распахнулись с грохотом.
Люси обернулась. Все обернулись.
Грегори!
Господи.
У него был вид сумасшедшего, он так тяжело дышал, что не мог говорить.
Пройдя вперед, он оперся на спинку скамьи, и Люсинда услышала его тихий шепот:
– Не надо.
У нее замерло сердце.
– Не делай этого.
Пальцы Люси разжались, и букет упал на пол. Она была не в силах шевелиться, не в силах говорить. Она молчала и стояла неподвижно, как статуя, а Грегори шел к ней, не замечая устремленных на него сотен взглядов.
– Не делай этого, – повторил он.
Царила гробовая тишина. Почему все молчат? Сейчас кто нибудь обязательно бросится вперед, схватит Грегори за руку и вытолкает его прочь...
Но никто этого не сделал. Потому что разворачивался спектакль. Это был театр, и никто не желал пропустить конец действия.
А потом...
Перед алтарем.
Перед алтарем, на глазах у всех, Грегори остановился.
Он остановился. И сказал:
– Я люблю тебя.
Стоявшая рядом Гермиона пробормотала:
– Боже мой!
Люси хотелось плакать.
– Я люблю тебя, – повторил Грегори и, не сводя глаз с ее лица, пошел вперед. – Не делай этого, – сказал он, подходя почти вплотную. – Не выходи за него.
– Грегори, – прошептала Люси, – зачем ты так?
– Я люблю тебя, – ответил он, и другого объяснения у него не было.
У Люси сдавило горло. Слезы обожгли глаза. Все ее тело напряглось как струна. Она застыла. Казалось, достаточно малейшего дуновения ветерка, малейшего выдоха, и она упадет. Она могла думать только об одном – зачем?
Люси посмотрела на жениха, который из главного действующего лица превратился в лицо второстепенное. Все это время он молчал, наблюдая за событиями с тем же интересом, что и все присутствующие. Люси взглядом попросила его о помощи, но он лишь покачал головой и слегка повел одним плечом. Настолько незаметно, что вряд ли кто нибудь обратил на это внимание. Но Люси увидела и поняла, что это значит.
«Решать тебе».
Она опять повернулась к Грегори. В его глазах горел огонь. Он опустился на одно колено.
«Не надо», – хотела сказать Люси, но губы не слушались ее. И голос куда то пропал.
– Выходи за меня замуж, – сказал Грегори. В его голосе Люси ощутила всю силу его чувства. Этот голос нежно обхватил ее, обнял и поцеловал. – Будь моей женой.
О Господи, как же ей хочется этого! Больше всего на свете ей хочется упасть перед ним на колени, сжать ладонями его лицо. Ей хочется целовать его, ей хочется кричать о своей любви – здесь, перед всеми людьми, знакомыми и незнакомыми.
Но ничего не изменилось.
Ее отец остается предателем.
Ее семью продолжают шантажировать.
Судьба брата и Гермионы все еще в ее руках.
Люси посмотрела на Грегори. Все ее существо стремилось к нему.
– Выходи за меня, – прошептал он.
Ее губы приоткрылись, и она ответила...
– Нет.
(История с хорошим концом.)
Джулия Куин «На пути к свадьбе» заключительная серия про Бриджертонов. Книга не очень, а момент очень нравится.

Проголосовала за пункт "признание в любви"

Что здесь можно добавить Благословение - это Благословение.... И тоже думаю, что надо бы перечитать на досуге этот потрясающий роман... А Джулию Куин надо прочитать впервые, момент завораживающий!!!!
_________________

Да, момент хороший, думаю интересно будет почитать.
_________________

Вот об этой книге Джулии Куин я еще не слышала.
Даже не знаю читать или нет.
Она ответила "Нет", и я уже потеряла всякую симпатию к ней. Он публтчно стал перед ней на колени, а она сказала нет. Я почти уверена, что на протяении книги она меня будет раздражать.
Но момент очень хороший, трогательно так...
_________________

Вся серия про Бриджертонов хорошая, читайте!!
_________________

Только что закончила читать Лик Огня последнюю книгу из трилогии Остров ведьм Норы Робертс. Потрясающе, великолепно, замечательно....

Я должна сказать тебе...
Майя покачала головой и отошла на несколько шагов в сторону, чтобы ей ничто не мешало.
– Когда-то я очень любила тебя. Но эта любовь вращалась вокруг моих собственных нужд и желаний. Когда ты уехал, я заперла эту любовь на замок. Иначе мне было не выжить. А потом ты вернулся.
Она повернулась к Сэму.
– Мне было больно смотреть на тебя. Повторяю, я практичная женщина и не люблю боли. Но я смирилась с этим. Я желала тебя, но не должна была выпускать на свободу запертую любовь. Так я думала. – Она пригладила ему волосы. – Так хотела. Вот только замок не выдержал, и любовь вырвалась наружу. Она стала другой, но я этого не понимала, потому что не хотела понимать. Потому что любовь по-прежнему причиняла боль. Когда ты говорил мне о любви, эти слова вонзались мне в сердце как нож.
– Майя...
– Пожалуйста, дай мне закончить. Помнишь тот вечер, когда мы сидели в саду и я держала на ладони нарядную бабочку? Перед твоим приходом я пыталась определиться. Раз и навсегда. Как следует подумать и приготовиться. Ты сел, улыбнулся, и у меня сжалось сердце. Так, словно оно ждало именно этого момента, этого взгляда. Когда ты сказал, что любишь меня, я не ощутила боли. Ни капли. И знаешь, что я почувствовала после этого?
– Нет. – Он провел по ее щеке тыльной стороной ладони. – Расскажи.
– Счастье. Счастье до глубины души. Сэм... – Она гладила его предплечья, наслаждаясь этим прикосновением. – То, что я чувствовала тогда и буду чувствовать до конца жизни, уже не было любовью девочки. Та любовь отцвела, а эта родилась заново. В ней нет места эгоизму и фантазиям. Если ты уедешь...
– Я не...
– Если ты снова уедешь, мое чувство к тебе не изменится. Я не стану запирать его. Я должна была понять это и не испытывать ни тени сомнения. Я буду лелеять его и то, что у нас было. Я знаю, что ты любишь меня, и мне этого достаточно.
– Думаешь, теперь я смогу от тебя уехать?
– Дело в другом. – Майя сделала шаг назад и закружилась на месте под мелодию, звучавшую в сердце. – Я люблю тебя так, что могу отпустить. Не волнуясь, не переживая, без тени сомнения в душе. Люблю так, чтобы жить с тобой. Без сожалений и условий.
– Встань здесь, ладно? Вот здесь. – Сэм показал пальцем перед собой.
Майя кивнула и подошла к нему.
– Здесь?
– Посмотри сюда. – Логан поднял цепочку с двумя кольцами на уровень ее глаз.
– Что это? Они прекрасны. – Майя протянула к кольцам руку и затаила дыхание, когда из них заструились тепло и свет. – Их кольца, – прошептала она. – Ее и его.
– Его кольцо я нашел в пещере, о которой тебе рассказывал. В Ирландии. А ее – здесь. Всего несколько дней назад. В нашей пещере. Ты видишь, что вырезано на них снаружи и внутри?
Майя провела кончиком пальца по кельтским символам. А когда прочитала гэльскую надпись, сделанную на внутренней поверхности, у нее гулко забилось сердце.
Логан снял с шеи цепочку, положил на ладонь меньшее кольцо и протянул ей.
– Это твое.
Вся сила, которая еще оставалась в ней, замерла. Как будто Майя затаила миллион вздохов.
– Почему ты отдаешь его мне?
– Потому что он не смог сдержать обещание. А я смогу. Я хочу дать тебе клятву. И получить взамен твою. Сейчас. Тогда, когда мы поженимся. Каждый день после этого. И повторять ее каждый раз, когда будут рождаться наши дети.
Майя смотрела на него широко открытыми глазами.
– Дети...
– Я видел сон, – начал Сэм и кончиком пальца стер первую слезу, побежавшую по ее щеке. – Самое начало весны. Ты работаешь в саду. Листья только что распустились, солнце нежное и желтое. Я подхожу к тебе. Ты разгибаешься. Ты такая красивая... Намного красивее, чем сейчас. Ты ждешь ребенка. Нашего ребенка. Я кладу ладонь на твой живот и чувствую, как он толкается. Чувствую, что созданная нами жизнь... рвется наружу. Ей не терпится родиться. Мне и в голову не приходило...
Логан взял в ладони ее лицо.
– Тогда мне и в голову не приходило, что этот сон вещий. Что он может сбыться. Майя, давай жить вместе. И принимать все, что нам принесет жизнь.
– Да. – Майя прижалась губами к его щеке. – Да. – И к другой. – Я согласна на все. – Когда их губы встретились, она засмеялась.
Сэм закружил ее в воздухе, а потом взял за правую руку.
– Это не тот палец, – сказала Майя.
– Ты не сможешь носить его на левой руке, пока мы не поженимся. Давай соблюдать традиции. Правда, я думаю, что это ненадолго. У людей, которые любили друг друга всю свою жизнь, срок помолвки должен быть очень коротким...
Он раскрыл ладонь. Там, куда упала ее слеза, лежал кусочек света. Сэм улыбнулся, подбросил его вверх, и на них посыпались звезды, напоминавшие вспышки пламени.
– Это символ, – сказал он, поймав одну из искорок. – Обещание. Я подарю тебе звезды. – Сэм повернул руку и протянул ей кольцо с бриллиантом. Прозрачным, как вода, и ярким, как огонь.
– Я беру их. И тебя, Сэм. – Майя протянула руку и ощутила дрожь, когда кольцо скользнуло ей на палец и засияло на нем тысячами огоньков. – Ах, какую магию мы теперь сотворим!
– Начнем прямо сейчас, – Сэм засмеялся, поднял ее в воздух и начал танцевать.
А их звезды продолжали ярко мерцать на фоне ночного неба.
_________________

Он втянул в себя воздух и отвернулся от нее. Видно было, как напряжено его тело. Она смотрела на его спину, не в силах отвести от него глаз. Рубашка его осталась незаправленной, и хотя она не видела его лица, она так хорошо знала его тело, каждый его изгиб. Он выглядел подавленным и ожесточенным.
Измученным.
— Почему ты не уезжаешь? — спросил он тихо, опираясь обеими ладонями о край матраса.
— Что что?
— Почему ты не уезжаешь? — повторил он уже громче, но не теряя самообладания. — Если ты ненавидишь меня так сильно, то почему ты не уезжаешь?
— Я тебя ненавижу? Вовсе нет, — сказала она. — Ты знаешь, что я…
— Я ничего больше не знаю, Франческа, — горько сказал он. — Теперь я не могу даже утверждать, что я знаю тебя. — Плечи его напряглись, пальцы вцепились в матрас. Ей было видно одну его руку: костяшки пальцев стали совсем белыми.
— Я вовсе не испытываю к тебе ненависти, — сказала она снова, как будто повторение превращало слова эти в нечто весомое, ощутимое, реальное, нечто такое, что она могла всучить ему как спасительную опору. — Нет. Совсем я тебя не ненавижу.
Он ничего не сказал.
— Дело не в тебе, а во мне, — продолжала она, теперь умоляюще — а о чем умоляла, сама толком не понимала. Может, она умоляла его не питать ненависти к ней. Кажется, только этого она и не смогла бы вынести.
Но он только засмеялся. Это был ужасный смех, горький, тихий.
— Ах, Франческа, — сказал он с такой бесконечной снисходительностью, что голос его стал ломким, — если бы ты знала, сколько раз я сам говорил это…
Губы ее сами собой поджались и сложились в мрачную гримасу. Ей не нравилось, когда ей напоминали обо всех тех женщинах, которые были у него раньше. Она не желала знать о них, даже вспоминать об их существовании.
— Почему ты не уезжаешь? — снова спросил он, наконец оборачиваясь к ней.
В глазах его горел такой огонь, что она отшатнулась.
— Майкл, я…
— Почему? — требовательно спросил он голосом, в котором клокотала ярость. Лицо его было напряжено, гневные морщины прорезали его, и рука ее сама собой потянулась к дверной ручке.
— Почему ты не уезжаешь, Франческа? — твердил он свое, наступая на нее с хищной грацией тигра. — В Килмартине для тебя нет ничего, кроме этого.
Она даже ахнула, так тяжело легли его руки ей на плечи, и тихий крик вырвался у нее, когда губы его впились в ее рот. Это был гневный поцелуй, грубый поцелуй отчаяния, и все равно ее предательское тело готово было растаять при его прикосновении и позволить ему делать все, что угодно, все его безнравственные фокусы.
Она желала его. Боже всемогущий, даже сейчас она желала его!
И сильно опасалась, что так никогда и не научится говорить ему «нет».
Но он вырвался из ее объятий. Он вырвался. Не она.
— Этого ты хочешь? — спросил он хриплым, прерывающимся голосом. — Этого и больше ничего?
Она не ответила. Даже не шелохнулась, только стояла и смотрела на него безумными глазами.
— Почему ты не уезжаешь? — крикнул он, и она поняла, что он спрашивает ее в последний раз.
Но у нее не было никакого ответа.
Он дал ей несколько секунд. Он ждал, что она заговорит, но молчание между ними росло, как сказочное чудовище, и всякий раз, когда она открывала рот, чтобы заговорить, она не могла издать ни звука и продолжала стоять столбом и трястись, не сводя с него глаз.
Злобно выругавшись, он отвернулся.
— Уезжай, — приказал он. — Сейчас же. Я не желаю, чтобы ты оставалась в доме.
— Что? Как? — Она ушам своим не верила. Неужели он и вправду выставляет ее за порог?
Не глядя на нее, он сказал:
— Если ты не можешь быть со мной, если ты не можешь принадлежать мне полностью, то я хочу, чтобы тебя здесь больше не было.
— Майкл? — Это был всего лишь шепот, и едва слышный.
— Я не могу больше выносить это половинчатое существование, — сказал он так тихо, что она даже подумала, а верно ли расслышала его слова.
И все, что она сумела выговорить, было:
— Почему?
Сначала она подумала, что он не станет отвечать, но он вдруг напрягся всем телом. А затем затрясся.
Рука ее поднялась и закрыла рот. Неужели он плачет? Не может же быть, чтобы он…
Смеялся?
— О Боже, Франческа! — проговорил он, заливаясь хохотом. — Вот это вопрос так вопрос! Почему? Почему? Почему? — Каждый раз он произносил это слово с новой интонацией, словно примеривал его к разным ситуациям или же адресовал разным людям. — Почему? — повторил он снова, но на сей раз в полный голос и обратившись лицом к ней. — Почему? Да потому, что я люблю тебя, будь я проклят! Потому, что я всегда любил тебя. Потому, что я любил тебя, когда ты была еще с Джоном, я любил тебя, когда я был в Индии, и хотя, видит Бог, я не стою тебя, я всегда любил тебя.
Франческа вся обмякла и прислонилась к двери.
— Ну, как тебе эта милая шутка? — насмешливо сказал он. — Я люблю тебя. Я люблю тебя, жену моего двоюродного брата. Я люблю тебя. Единственную женщину, которой никогда не смогу обладать. Я люблю тебя, Франческа Бриджертон Стерлинг, женщину, которая…
— Замолчи. — Она едва не задыхалась.
— Замолчать? Теперь? Когда я наконец заговорил об этом? Нет, не думаю, что мне стоит теперь замолчать, — сказал он величественно и даже рукой взмахнул, как заправский оратор. Он наклонился к ней близко близко, так что ей стало даже неловко, и добавил: — А ты уже успела испугаться?
—Майкл…
— Потому что я только начал, — не дал он ей договорить. — Хочешь знать, о чем я думал, когда ты выходила замуж за Джона?
— Нет! — воскликнула она и отчаянно затрясла головой. Он открыл было рот, намереваясь продолжить свою речь, и в глазах его сверкало страстное презрение, но тут что то произошло. Что то изменилось. Это было видно по его глазам. Глаза были полны гнева, так пылали — и вдруг все это просто…
Прекратилось.
Глаза стали холодными. Усталыми.
Затем он и вовсе прикрыл их. Казалось, что он в полном изнеможении.
— Уезжай, — сказал он. — Прямо сейчас. Она шепотом произнесла его имя.
— Уезжай, — повторил он, не обращая внимания на ее умоляющий тон. — Если ты не можешь быть моей, то я больше не хочу тебя.
—Ноя…
Он подошел к окну, тяжело оперся о подоконник.
— Если наши отношения должны окончиться, то именно тебе придется поставить точку. Тебе придется уйти, Франческа. Потому что теперь… после всего… у меня просто недостанет сил сказать тебе «прощай».
Несколько секунд она стояла неподвижно, а потом, когда напряжение возросло до такой степени, что ей стало уже казаться, что она вот вот не выдержит и сломается, ноги ее вдруг обрели способность двигаться, и она выбежала из комнаты.
Она бежала.
И бежала.
И бежала.

*******

— Привет, Джон, — сказала она, встав на колени и положив пионы возле надгробного камня. У Джона была очень простая могила, куда скромнее помпезных монументов, которые знать обыкновенно воздвигает над гробами умерших.
— Хорошая сегодня погода, — сказала она, усаживаясь на плед. Она подобрала юбки и села по турецки, а потом снова прикрыла юбками колени. Конечно, она бы никогда не уселась так, будучи в приличном обществе, но здесь все было по другому.
Джону только приятно было бы, что она уселась удобно.
— Последнее время дождь лил не переставая, — сказала она. — Иногда посильнее, иногда послабее, конечно, но сухой погоды мы не видали. Тебе это было бы все равно, а вот я, признаться, очень рада солнышку.
— Кое что произошло, Джон, — сказала она, и пальцы ее принялись теребить полу плаща. — Я стала испытывать к одному человеку чувства, какие, возможно, мне испытывать не подобало бы.
Она оглянулась, почти ожидая, что вот сейчас ей будет явлен знак свыше. Но ничего не произошло, только ветер продолжал шелестеть в ветвях деревьев.
Она сглотнула и снова обратила взгляд к надгробному камню Джона. Как то глупо думать, что кусок камня может олицетворять человека, но она не знала, куда бы еще смотреть, когда она разговаривает с душой Джона.
— Может, я не должна была испытывать таких чувств, а может, и должна и только думала, что была не должна. Сама не знаю. Я знаю только, что это произошло. Я не ожидала этого, но оно случилось… и… с… — Она умолкла, и на губах ее появилась почти печальная улыбка. — Ну, думаю, ты и так знаешь с кем. Можешь себе представить!
И тут произошло нечто поистине примечательное. Когда она позже вспоминала об этом, ей казалось, что должно бы было быть что то другое: земля, колыхнувшаяся у нее под ногами, или луч ослепительного света, упавший с небес на тихое кладбище. Но ничего подобного не произошло. Ничего осязаемого, слышимого или видимого не случилось, только возникло странное чувство, что внутри у нее что то сдвигается, меняется, вернее даже, становится на место.
И тут она поняла, по настоящему, окончательно поняла, что Джон как раз мог себе это представить. Более того, он вполне мог желать этого.
Он бы хотел, чтобы она вышла за Майкла. Он бы хотел, чтобы она вышла за любого человека, которого полюбит, но почему то ей казалось, что Джона очень развеселило бы, что это произошло именно с Майклом.
Ведь Джон любил их двоих больше всех на свете, и. наверное, ему хотелось бы, чтобы они были вместе.
— Я люблю его, — сказала она и только тут поняла, что впервые говорит вслух о своей любви к Майклу. — Я люблю Майкла, и, Джон… — Она коснулась пальцами его имени, вырезанного на камне. — Мне кажется, что ты бы одобрил наш брак, — прошептала она. — Иногда мне даже кажется, что ты все это и устроил. Это так странно, — продолжала она. Теперь глаза ее были полны слез. — Я так долго думала, что никогда не смогу влюбиться вновь. Ну как я могла влюбиться? И когда меня спрашивали, что бы ты, по моему мнению, желал для меня, я всегда отвечала, что ты желал бы, чтобы я вышла замуж снова. Но в душе… — Она печально улыбнулась. — В душе я была уверена, что этого никогда не будет. Что я никогда не полюблю снова. Я знала это. Знала с совершенной уверенностью. Так что не имело особого значения, что бы ты пожелал для меня, верно? Вот только это взяло и случилось. Случилось, когда я совсем этого не ожидала. И случилось с Майклом. Я так его люблю, Джон, — сказала она дрожащим от волнения голосом. — Я все твердила себе, что не люблю, но когда я подумала, что он умирает, это было слишком для меня, и я поняла… о Боже, я поняла, что люблю его, Джон. Он нужен мне. Я не могу жить без него. И мне необходимо было рассказать тебе и убедиться, что ты… что ты…
Она не в силах была продолжать. Слишком много лежало у нее на душе, слишком много чувств, которые рвались наружу. Она закрыла лицо ладонями и заплакала, но не от горя. И не от радости, а просто потому, что не могла сдержать слез.
— Джон, — прошептала она. — Я люблю его. И мне кажется, что ты как раз этого бы и хотел для нас обоих. Я правда так думаю, но…
И тут за спиной ее раздался какой то звук. Звук шагов, и потом звук учащенного дыхания. Она обернулась, уже зная, кто это должен быть. Она почувствовала его приближение.
— Майкл, — прошептала она. Он выглядел как сущее привидение — бледный, осунувшийся, и ему пришлось опереться о дерево, чтобы устоять на ногах, но в ее глазах он был само совершенство.
— Франческа, — сказал он, с трудом выговаривая ее имя. — Фрэнни.
Не сводя с него восторженного взгляда, она поднялась.
— Ты слышал, что я говорила?
— Я люблю тебя, — сказал он глухо.
— Но ты слышал, что я говорила? — настаивала она. Ей надо было это знать; если он не слышал, то ей следовало сказать ему.
Он кивнул.
— Я люблю тебя, — сказала она. Ей хотелось подойти к нему, обхватить его шею руками, но она словно к месту приросла. — Я люблю тебя, — сказала она снова. — Я люблю тебя.
— Не надо…
— Нет, надо. Я должна сказать тебе это. Я люблю тебя. Правда. И так сильно!
И тут они оказались в объятиях друг друга. Она уткнулась лицом ему в грудь, и слезы ее омочили его рубашку. Она сама не знала, отчего плачет, и ей было, в сущности, все равно. Важно было одно: в его объятиях она чувствовала будущее, и будущее это было прекрасно.
Подбородок Майкла уперся ей в макушку.
— Я вовсе не хотел сказать, что не надо говорить, что ты любишь меня, — негромко произнес он. — Я имел в виду только, что не обязательно это повторять.
Она засмеялась, хотя слезы по прежнему текли и текли, и оба они затряслись от хохота.



Джулия Куин, «Когда он был порочным»
Самая любимая книга из серии про Бриджертонов.

Мне нравятся признания в любви. За них и проголосовала.
_________________