PoDarena:
08.10.11 18:00
» Глава 2. Южная Америка. Аргентина. Буэнос-Айрес.
Глава 2. Южная Америка. Аргентина. Буэнос-Айрес.
«Условия пари одобрили не все
И руки разбивали неохотно»
Когда-то, почти тридцать лет назад, они гоняли вместе. По одним и тем же раллийным трассам. Правда, за разные команды. Что не мешало им дружить. Бить друг друга на трассе – и дружить по жизни.
Сейчас, спустя десятилетия, они были все так же преданы раллийному спорту. Но по-разному. Этьен стал директором «Дакара» - самого известного и культового ралли-рейда. В качестве руководителя «Дакара» он являл собой весьма значимую и уважаемую фигуру в мире автоспорта.
Макс, а точнее, теперь уже – сэр Макс, пошел иным путем. Он поставил себе цель завоевать еще один раллийный трофей. А, возможно, и не один. Но уже в качестве владельца собственной команды. Одной из самых уважаемых и значимых команд в мире раллийного спорта.
И вот теперь два этих солидных и респектабельных джентльмена сидели в овеваемом прохладой кондиционера кабинете Этьена Лавиня, любовались видом плавящегося под полуденным солнцем Буэнос-Айреса. Неспешно пили Перье. И разговаривали.
- Извини, Этьен, что я явился так не вовремя. У тебя на носу начало гонки. Столько дел, я представляю. Горячая пора… С другой стороны, - Мак-Коски лукаво усмехается, - через месяц горячая пора начнется у меня. Так что…
Лавинь делает неопределенный жест рукой. Дескать, чего там…
- Что делать, Макс. Мы себе не хозяева. Как ни парадоксально это звучит. Кому-то кажется, что мы на вершине мира. Что мы – короли. Но времени ни на что нет. А что может быть лучше встречи со старым… - Этьен чуть заметно выделяет это слово, подтрунивая на Мак-Коски, - другом. Так что дела… Всегда есть и никуда не денутся. Тем более… Сколько мы с тобой не виделись, Макс?
- Года три, наверное. Последний раз встречались, когда тебя только назначили. Помнишь, какой ты закатил тогда праздник?
- Да уж, - усмехается Этьен, - как будто вчера. Слушай, Макс, может быть, поужинаем вечером? Я освобожусь пораньше и посидим, не глядя на часы.
- Намек понят, - Мак-Коски вынимает из кресла свою длинную тощую фигуру.
- Да нет, ты не понял…
- Этьен, перестань, я все понял. И ты прав. Встретимся вечером. Я закажу столик в ресторане, в гостинице. Хорошо?
- Хорошо. Или, может быть, ты… - Лавинь неуверенно подбирает слова. – Макс, может, ты по делу приехал? Что-то обсудить? Что-то срочное?
- Да нет, - морщится Мак-Коски, - мне надо проветриться. Проветрить мозги. Перед тем, как принять важное решение. А что для этого подходит лучше, чем путешествие и встреча со старым … - он также ехидно выделяет это слово, - другом.
На столе у Этьена оживает телефон. Он морщится.
- Извини, – и уже в трубку. – Я просил не беспокоить! – пауза. – Хорошо.
Не успевает он положить трубку и что-то произнести, как тяжелая дверь кабинета со стуком распахивается. И в кабинет врывается… нечто.
Высоченное. Ниже, безусловно, ниже имеющего рост под 190 сэра Макса. Но тоже не маленькое. Тощее. Торчащие во все стороны белокурые… патлы. Ибо волосами это назвать нельзя. Огромные голубые глаза. Что-то в них есть… От взгляда маленького игривого котенка, наивного, не ждущего никаких подвохов от жизни. Впрочем, сейчас глаза эти все же горят не пойми чем. То ли - охотничьим азартом, то ли – праведным гневом. Или - и тем, и другим. И еще губы. Пухлые надутые губы, которые уж совсем никак не сочетаются со всем остальным.
Парень, решает Мак-Коски. Красивый, чуть женоподобный, но парень. И, наверное, брезгливо морщится он, гей.
- Этьен! – вопит тощее недоразумение. - Ты в курсе? Нет, скажи, ты в курсе? Ты знаешь, что они собираются сделать под предлогом безопасности? Это же…
- Мы не одни! – рявкает, потеряв терпение, Лавинь.
Юноша (теперь Мак-Коски уже сомневается, голос нежный. Черт бы подрал эту современную молодежь: с первого взгляда не разберешь - парень или девушка!) поворачивается на пятках запыленных кроссовок. Один изучающий взгляд. Огромные глаза распахиваются еще больше. Красивые пухлые губы (Мак-Коски прямо неловко делается, что он обращает внимание на этот чертов, хрен поймет чей, рот!) приоткрываются, демонстрируя идеальную букву «О». В глазах все эмоции смываются, уступая место восторгу. Неприкрытому восхищению. И вот уже сэру Максу трясут руку в неслабом рукопожатии.
- Мистер Мак-Коски! Сэр! Какая честь! Такое счастье познакомиться с вами. Я – Ники …
- Гхм… - грозно прокашливается Этьен. – Макс, позволь представить тебе мою племянницу. Николь, - Лавинь намеренно выделяет интонацией имя. – Николь Хант.
«Все таки - девушка» - потрясенно осознает Мак-Коски. А потом до него доходит весь смысл фразы. Оглядывает стоящую перед ним Николь. Ее рука – по-прежнему в его. Глаза и губы – это красивое, девичье. Но все остальное… Короткие белобрысые патлы. Никакого намека на грудь под белой просторной футболкой. Ноги, длинные, что да, то да, - облачены в пыльные джинсы ядовито-зеленого цвета.
- Неужели это малышка Николь? – наконец, выдает он слабую улыбку. – Дочка красавицы Жюли? Бог мой, сколько времени прошло. А ведь я последний раз тебя видел, когда ты была вот такой… – символический жест, отмеряющий от силы полметра от пола. Банально. Но Николь вся светится от счастья.
- Вы помните меня? Правда? Сэр Макс, вы не представляете, как я счастлива! Я просто боготворю вас. Болею за «Мак-Коски» с самого ее основания. У вас самая лучшая команда, самые лучшие гонщики и…
- Николь… - предупреждающе произносит Этьен.
- Простите, - спохватывается девушка. – Я вам помешала…
- Да неужели? – иронично интересуется Лавинь.
- Да ладно тебе, Этьен, я все равно ухожу. До встречи вечером. Николь, рад был увидеть тебя. Ты так выросла. Так похожа на… - он хотел соврать, но не смог. И поэтому сказал правду: – на своего отца.
______________________
Вечером недостатка в темах для разговора не было.
- Бог мой, Этьен! Я даже предположить не мог… Николь – вылитый Джонатан.
- Да уж, и поверь мне, не только внешне. Характер у нее точь-в-точь как у этого проклятого янки.
Они оба возвращаются в памяти на тридцать лет назад. И вспоминают ее. Красавицу Жюли Лавинь. Сестру Этьена.
Когда-то Мак-Коски казалось, что, кроме этих двоих, ему не нужен никто в целом свете. Лучший друг, он же соперник. И любимая девушка, она же сестра лучшего друга. Они были втроем, и им был подвластен целый мир. И никто им был не нужен. Жюли со смехом принимала ухаживания Макса. Несколько пылких поцелуев в
паддоке*. То в одной стране, то в другой. Когда она приезжала поболеть за брата. И за него. На большее тогда просто не хватало времени. Но он обещал себе, что, как только он завоюет титул чемпиона, красавица Жюли с кожей цвета нежнейших сливок, с волосами цвета хорошего швейцарского шоколада, с глазами цвета самого лучшего марочного коньяка, станет его женой.
Чемпионом он стал. Да вот только к тому моменту Жюли уже была женой Джонатана Ханта. Этого проклятого янки.
Он это пережил. То, что она стала женой другого. Гораздо, гораздо больнее было, когда она погибла. Разбилась на машине вместе со своим чертовым мужем, который, как и все американцы, воображал, что умеет управлять автомобилем. Черта с два! Когда на место аварии приехали полицейские и спустились на дно оврага, в который слетела машина, внутри они обнаружили два трупа. А вот малышку, тихо сидящую в детском кресле на заднем сиденье, заметили не сразу. Кроме нескольких порезов на лице и руках от разбившихся стекол, она была цела. На момент аварии Николь не исполнилось и года.
__________________
- Если она пошла характером в отца, представляю, как тебе непросто.
- Дай Бог мне терпения, Макс, – салютует ему бокалом с вином Этьен.
- Возможно, стоило дать ей приличное образование? Что-нибудь, подходящее для женщины? Дизайнер, например. Или что-то в этом роде?
Этьен громко фыркает, несмотря на все свое образование и манеры.
- Послушай-ка меня, мой старый добрый друг Макс. Сейчас я тебе кое-что расскажу.
И под курицу «Кунг Пао» и салат по-китайски сэр Макс слушает историю Николь после той аварии.
____________________
В неполные 30 Этьен оказался опекуном годовалого ребенка. Это связывало ему руки, чертовски осложняло жизнь. Но Николь была единственным родным ему человеком. Родителей они с Жюли лишились рано, и теперь, после смерти сестры, у него никого не осталось. Кроме Николь.
Впрочем, была еще и родня Ханта. А именно, его мать, которая тоже хотела принять участие в воспитании внучки. Опекунство, в виду более молодого возраста и более обеспеченного материального положения, отдали ему. Мать Джонатана, Эва Хант, была уже сильно в годах, да и жила скромнее. Но у нее было то, чего не было у Этьена: возможность жить на одном месте. И поэтому, скрепя сердце, Этьен принял решение. И Николь осталась жить в Америке. Оплачивал все расходы, включая няню, пока Николь была малышкой. Ибо миссис Хант, при всей ее любви к внучке, была не в состоянии, по мнению Этьена, обеспечить достойный уход за его племянницей.
Он приезжал. Так часто, как мог. А мог он, увы, не часто. Обычно – раз в год. На Рождество и Новый год. В межсезонье. Малышка Ники боготворила его. Она не верила в Санта-Клауса. Она верила в него. В своего дядю Эта. Ибо на Рождество всегда случалось чудо, и он приезжал. Привозил ей сувениры с разных уголков света. Сначала это были куклы, мягкие игрушки, красивые платья. Потом, когда основное увлечение Ники стало очевидным всем, выбирать подарки стало гораздо проще.
В комнате Николь не было Барби и плюшевых пони. Не было игрушечной мебели и игрушечной посуды для чаепитий. Все стены были увешаны плакатами с изображением гоночных авто - от формульных болидов до драгстеров. И конечно, ралли, ралли, ралли. И лицо Этьена. Он улыбался ей с каждой стены. Шкафы и полки были набиты различными моделями автомобилей. И еще – сувениры, которые он привозил ей. Засохшая шишка с ралли Швеции. Камушек с гравийной дороги - это ралли Греции. Обломок переднего бампера – это его занесло и развернуло на ралли Иордании.
Это было бы похоже на комнату мальчика, если бы не кровать под белопенным балдахином. На этом настояла бабушка Эва. А Ники было все равно, где спать.
Миссис Хант считала, что во всем виновата нянька Ники, Изабелл, которая была увлечена симпатичным дядей своей подопечной и стала показывать малышке Николь ее любимого Эта по телевизору. Но Этьену иногда казалось, что это глубоко внутри нее. Как будто в той страшной аварии она намертво, не разольешь, соединилась душой с духом погибшей машины. Смешно, конечно же, смешно … Но увлечение Ники автомобилями граничило с одержимостью
Бабушка Эва ахала, охала, причитала. Из всех сил пыталась сделать Ники хоть чуть-чуть похожей на юную леди. Но что она могла сделать с унаследовавшей от отца неистребимое жизнелюбие и дух авантюризма, а от дяди - любовь ко всем без разбора машинам Николь? Да и годы брали свое. А когда Николь только исполнилось 11, они забрали бабушку окончательно.
У Этьена тогда был сложный период. Ему было уже пора завершать карьеру гонщика и подумывать о том, как дальше обустраивать свою жизнь. А без автоспорта он ее не мыслил. Значит, надо было переквалифицироваться в менеджера одной из команд и снова пробивать себе путь наверх.
У него не было выбора. И Николь отправилась в один из дорогих и престижных пансионов Америки.
Горе ее было беспредельно. Она смертельно обиделась на него. Но к третьему по счету пансиону поняла, что свое решение дядя Эт не изменит. Что бы она ни делала.
Она плакала, уткнувшись в колени. Он не любит ее! Она не нужна ему! Тогда она просто ляжет и умрет! Не будет ничего есть и умрет!
Усталые уговоры Этьена о том, что сейчас у него нет возможности взять Николь к себе, что он мотается по всему свету, меняет места работы и пытается снова найти свое место в мире автоспорта, пролетали мимо ее ушей. Все, что она понимала - он ее не любит! Вот умрет она, тогда посмотрим, как он запоет…
Но природное жизнелюбие и упрямство победили. И Ники осталась в пансионе. На горе и новые седые волосы учительского коллектива.
____________________
Этьен на всю жизнь запомнил тот день. Он тогда только начал работать спортивным директором одной молодой, но очень перспективной команды. В виду ограниченного бюджета ему приходилось выполнять еще ряд функций, и он работал, не поднимая головы.
- Этьен? – в кабинете материализуется голова его помощницы. Тело по-прежнему остается в коридоре. – Там к тебе пришли.
- Кто? - Он никого не ждал. А, впрочем, какая разница. Его дни тогда напоминали сплошной хаос. Все планы, если таковые имелись, через полчаса после начала рабочего дня летели ко всем чертям. – Запускай.
Дверь открывается и… Высокая, тощая, нескладная. Лицо – одни сплошные огромные испуганные глаза. Страх и вызов - редкое сочетание. И упрямо поджатые пухлые губы.
- Ну, здравствуй, … дядя!
Он вскакивает, с грохотом роняя стул. В голове проносится: - у нее две недели назад был выпускной. На который он так и не смог приехать. Она должна была остаться в пансионе еще, как минимум, на месяц, он договорился. И еще. Он сейчас находится во Франции. А пансион Ники был в Штатах, мать его!
- Ники!!! - прорычал он. Или проорал. Вот это он не помнит.
Она дергается. Как будто хочет отступить. Но остается стоять. Лишь упрямо поджатые губы начинают чуть заметно дрожать.
И его вдруг отпускает напряжение. Он закрывает глаза, медленно выдыхает. Это же Николь, его малышка Николь, дочка Жюли. Он открывает глаза, чтобы увидеть, как по ее щеке катится первая слеза.
Отбрасывает ногой стул, в три шага преодолевает пространство кабинета. И она утыкается носом в его плечо. Для чего ей приходится наклонить голову. Но все равно. Она обхватывает его руками. Изо всех сил стараясь не разреветься. А он крепко обнимает ее. Гладит по лохматой голове. И вполголоса бормочет французские ругательства пополам с американскими.
Николь что-то неразборчиво произносит ему в плечо.
- Что? – переспрашивает он.
Она поднимает голову. Черт подери, она выше его! Ненамного, но все-таки.
- Ты неправильно произносишь это слово…
- Какое?
- Не shirt, а shit.
- О, shit, Николь!
________________
Они долго говорили. Им было о чем поговорить. И было в чем покаяться друг перед другом.
Этьен, не особо скрывая, рассказал, как трудно ему сейчас пробиваться к вершинам автоспортивного менеджмента. Ники все поняла. Со своей стороны, смущаясь и нервно посмеиваясь, рассказала про свой план, который и привел ее в это сумасшедшее утро в кабинет Этьена. Да уж, мозгов и упрямства девчонке было не занимать. Этьен, несмотря на все пережитое потрясение, испытывал чувство гордости за свою малышку.
Но надо было что-то решать. О том, чтобы вернуться в пансион, не могло быть и речи. Проспорив битых три часа, они приняли компромиссное, устраивающее их обоих решение. Ники на месяц остается с дядей. За это время она определяется с тем, где и на кого она бы хотела учиться. Отправляет документы. Ну а потом – едет учиться. А уже после обучения она остается с Этьеном окончательно. И все каникулы она тоже проводит с дядей.
_________________
- И что она в итоге выбрала? – дело уже дошло до десерта. Шоколадный пирог. Вредный, но адски вкусный.
- А как ты думаешь?
- Сорбонна? – предположил сэр Макс.
- Это же моя племянница! – во фразе чувствуется гордость. – Она получила приглашение от МИТ! Факультет инженерного дела, – отпил кофе и усмехнулся. – А ты говоришь – дизайнер.
- Да уж, - сэр Макс впечатлен рассказом старого друга. – Хоть фамилия у нее и Хант, а вот мозги - явно Лавинь.
Этьен самодовольно улыбается. Но потом грустнеет.
- Разве это жизнь для молодой красивой девушки?
Мак-Коски тактично молчит. Когда-то он любил Жюли Лавинь, но даже это не позволяет ему сейчас, в настоящем, назвать ее дочь красавицей. Ну, разве что, отдельные фрагменты. Глаза, например…
А Этьен, между тем, продолжает:
- Она окончила институт в тот год, когда меня назначили директором «Дакара». В тот год, когда «Дакар» перебрался из Европы сюда. Трудное тогда было время. Столько всего надо было делать заново. Я спал тогда по пять часов в сутки. Больше не получалось.
Сэр Макс кивает. Прекрасно понимает, о чем говорит Лавинь. Он испытывал чувство гордости за своего друга. Как тот справился с поставленной перед ним сложнейшей задачей.
- Да, несладко тебе пришлось. А тут еще Николь под ногами мешается.
- Ты что?! – изумление Этьена абсолютно искренне. – Да она мне помогала. С самого начала. Не могу сказать, что без нее бы не справился. Я же, черт побери, профессионал, каких мало!
Сэр Макс согласно кивает, салютуя ему чашкой с кофе. Этьен картинно наклоняет голову в знак благодарности и рассказывает дальше:
- Но Николь оказала мне неоценимую помощь. Это были мои глаза, уши и ноги. Она объездила всю трассу. Знала в лицо каждый поворот. Каждый подъем, каждый спуск. В том, что трасса получилась именно такой - в большой степени ее заслуга. Ведь все отмечают: новый «Дакар» - сложный, интересный, разнообразный. И при этом – безопасный. Ну, насколько это вообще возможно. С возможностью максимально быстро оказать в любом месте любую помощь – и техническую, и медицинскую.
Этьен закурил ароматную сигару. Он это себе позволял редко, но тут был повод. И торжественно завершил свой панегирик:
- У нее здесь, - он постучал пальцем по лбу, – встроенный компас. И
гироскоп**. И память фотографическая. Реакция – как у боксера. Это у нее от отца. А учитывая то, что двигатель внутреннего сгорания у нас в квартире вместо подставки под кофейный столик… То есть, она прекрасно представляет себе возможности автомобиля как такового, а так же мотоциклов и грузовиков. Водитель от Бога. Это, без сомнения, уже в меня!
Горделивая улыбка тускнеет, и Лавинь вздыхает.
- Конечно, карта нового «Дакара» нарисована рукой Николь. Но вот с людьми она совершенно не умеет работать. Местным чиновникам готова в глотку вцепиться. Совершенно не умеет договариваться. Последний раз дело дошло до того …
Мак-Коски слушает. Но не очень внимательно. Ибо в его голове собираются, стыкуясь друг с другом, как вагоны в железнодорожном составе, фразы, произнесенные Этьеном.
Встроенный компас … И гироскоп ... Фотографическая память ... Реакция … Водитель от Бога ... Карта «Дакара» нарисована рукой Николь….
Все складывалось. Одно к одному. И получалось в итоге... Получалось… Сэр Макс не верил в совпадения.
- … и в итоге она из-за этого скандала сорвала мне двухмесячные переговоры. У меня было желание посадить ее под замок. Или зашить ей рот.
Это как нельзя лучше подходило к тому, что он собирался сказать.
- Этьен, - начал он осторожно, - по-моему, есть работа, для которой Николь подходит идеально.
- И что же это за работа такая?
- Ну, подумай сам. Реакция. Память. Компас и гироскоп, как ты утверждаешь. И то, что она хороший водитель. Стратегическое мышление присутствует?
- Да, - настороженно ответил Лавинь, - в шахматы меня регулярно надирает.
- Ну, Этьен, это же очевидно…
- Не хочешь же ты сказать … - Этьен резко откидывается на спинку стула. Смотрит прямо в глаза Мак-Коски. - Так вот зачем ты приехал. Все-таки по делу…
- Этьен! – сэр Макс резок. Повышает голос. – Ты с ума сошел! Я до сегодняшнего дня представления не имел, чем занимается Николь. И что она из себя представляет.
Этьен смотрит на него. По-прежнему – недоверчиво.
- Да, я ищу штурмана. Это правда. Но к тебе я приехал отнюдь не за тем, чтобы предложить твоей племяннице эту работу.
Этьен вопросительно изгибает бровь. Сэр Макс вздыхает.
- Но она же идеальный штурман. Разве ты не видишь?
- Возможно, - осторожно соглашается Лавинь. – Но твой Падрон не уживется даже с идеальным штурманом. Хочешь, чтобы он сожрал и ее? До меня доходят кое-какие слухи…
- Не думаю, что так будет. Видишь ли, Николь – девушка.
- Да ну?
- Ну, право, Этьен, дай сказать. Ты, возможно, не знаешь, но у Кайла… особое отношение к женщинам. Он не обидит Николь. Я думаю, именно это и позволит им хорошо сработаться вместе.
Он задумчиво потер лоб.
- Я, конечно, понимаю... Что быть штурманом в одной раллийной команде – это совсем не то же самое, что стоять у руля целого ралли-рейда. Но я предложу ей хороший контракт. И…
- Ты шутишь? – Лавинь против воли расхохотался. – Где были твои глаза сегодня утром? Да если б я не вмешался, еще пара минут – и она бы бросилась целовать тебе туфли. Она же бредит «Мак-Коски». За всеми гонками следит. А потом еще после каждого этапа неделю меня донимает разбором полетов. И этим твоим Падроном тоже бредит! Одно время сомневалась, правда, кому отдать свои болельщицкие симпатии – ему или Хирвоненну. Но в итоге Падрон победил. И, я думаю, ты знаешь, почему.
- Вот видишь, как все складывается, Эт. Одно к одному.
- А тебя не смущает, что за все время существования история ралли знает единицы имен женщин-штурманов? А уж чемпионов среди них точно нет!
- Значит, Николь будет первой.
Лавинь молчит. Задумчиво крутит в руках чашку. А потом… Вера в то, что его Николь – особенная, самая лучшая, и собственное тщеславие и амбициозность заставляют его улыбнуться и произнести:
- Для начала – надо все-таки узнать мнение Николь.
____________________________
Он потом вспоминал этот момент, когда вечером Николь чуть ли не колесом ходила по квартире, периодически стискивая дядю в объятьях и выкрикивая нечто бессвязно вроде: «Мак-Коски… Ралли… Я – штурман… работать с Кайлом… познакомлюсь с Микко».
___________________
*
- закрытая для доступа публики территория, где располагаются зоны управления гонкой.
** -
устройство, способное реагировать на повороты тела, на котором оно установлено, относительно инерциального пространстве.
...