Анна Грейси "Случайная свадьба"

Отличная глава. Девочки, спасибо огромное. Столько много вопросов, просто жуть, а ответы пока ох как далеки. Читается легко, восхищает ГГ-ня, не смотря на все трудности, ее мысли, слова наполнены искорками юмора.
_________________

А можно поинтересоваться когда же появится следующая глава?
___________________________________

Как говорит наша НаталиНН - поинтересоваться можно.
_________________

Только .............. осторожно!!!!!!!!!!!!!!!

Какая следующая глава? Мы эту ещё правим.
На следующей неделе, когда же ещё?! Или вы считаете что это будет излишеством?
_________________

 » Глава 2

Перевод - Elfni
Редактура - Sig ra Elena
Вычитка - Фройляйн


Глава 2

– Мэдди, Мэдди, мы нашли лошадь! – дверь в коттедж распахнулась, и в дом влетел восьмилетний Генри, сводный братишка Мэдди, за которым следовал Джон, его родной брат тремя годами старше.
– Это великолепный чистокровка[1], Мэдди, жеребец, – принялся объяснять Джон. – Гнедой с крепкой спиной и ногами. Могу поспорить, что он может перепрыгнуть что угодно[2]…
– Мы поймали его! – возбуждённо перебил Генри.
– Я поймал его, – поправил Джон.
– Да, но я помогал! Ты не смог бы сделать этого без меня, сам знаешь, не смог бы!
Джон обернулся к Мэдди:
– У меня в кармане был яблочный огрызок, и он взял его, как ягнёнок.
– А я тоже кормил его, я дал ему травы, – снова вмешался Генри.
– Потом я отвёл его к викарию, ну где нам ещё держать лошадь? И викарий сказал, что не возражает. Прости, что мы опоздали, но конь был весь в мыле, поэтому я расседлал его и растёр…
– Мы оба растирали его, – поправил Генри.
– Тише, тише, не так громко, – засмеялась Мэдди. – А где ваши сёстры?
– Идут, – расплывчато сказал Джон, принимая смущённый вид. – Когда мы уходили, они шли за нами. – Как мужчине ему полагалось сопровождать сестёр, даже если двенадцатилетняя Джейн была старше него. – Но они такие медлительные, Мэдди, и к тому же жаловались на грязь на дороге, а я хотел быстрее рассказать тебе про коня.
– Знаю, милый, – Мэдди усмехнулась, – и то, что они прискорбно равнодушны к лошадям, – тоже. А сейчас у меня есть сюрприз, но… а, вот и девочки.
В этот момент вошли Джейн, Сьюзен и Люси.
– Прости за опоздание, Мэдди, – извинилась Джейн, снимая шаль с малышки Люси. – Мы задержались из-за дождя, а потом мальчики нашли лошадь, и, конечно же, им понадобилось поймать её, отвести к викарию и обсушить. Ну, а дорога…
– Всё в порядке, Джейн, дорогая, – обнимая, заверила её Мэдди. Двенадцатилетняя Джейн, будучи старшей из детей, относилась к своим обязанностям очень серьёзно. Её больше всего коснулись перемены в их жизни. Так как помощи ждать было неоткуда, у Мэдди не оставалось иного выхода, как переложить часть забот на плечи Джейн. Больше, чем желала.
Мэдди очень это не нравилось. Она прекрасно знала, на что похоже детство, погребённое под гнётом ответственности. Ей отчаянно хотелось превратить Джейн обратно в беззаботное дитя, а она не могла себе этого позволить. Но когда-нибудь это случился, пообещала себе Мэдди.
– Мальчики не единственные, у кого припасён сюрприз, – обратилась она к детям. – Они нашли коня, ну, а я – всадника.
Тут же посыпался град вопросов.
– Тише, тише, ведите себя воспитанно и не беспокойте нашего гостя.
– А где он? – спросила Сьюзен, озираясь вокруг.
– Лежит в кровати. Он серьёзно ранен.
– А мы можем на него посмотреть?
– Да, но вы должны вести себя тихо-тихо. Бедняга очень сильно ушибся головой, и громкие звуки причинят ему боль.
Дети торжественно на цыпочках проследовали к кровати, и Мэдди отбросила выцветшие красные занавески, которые не только скрывали из виду нишу с расположенной в ней кроватью, но и защищали спящего от сквозняков.
– Как он ударил голову? – прошептала Джейн.
– Несчастный случай.
– А почему он лежит в твоей кровати, Мэдди? – прозвучал вопрос теперь уже от Люси.
– Ш-ш-ш. Мы должны говорить тише, потому что ему очень плохо, – попросила Мэдди. – И именно поэтому он тут и лежит.
– Но где теперь будешь спать ты? – продолжала Люси хриплым голоском, который в её представлении должен был означать шёпот.
– Мы поговорим об этом позже, – объявила Мэдди, размышлявшая уже на этот счёт.
– Он красивый, – громким шёпотом заметила восьмилетняя Сьюзен.
– Это принц? – просипела Люси. – Он похож на принца.
– Ты уверена, что лошадь, которую мы нашли, принадлежит ему? – разочарованно протянул Джон. Очевидно, он тешил себя надеждой, что найденное животное достанется ему как нашедшему.
– Да, я видела, как он упал, и лошадь убежала.
– Он свалился с коня? – Джон чуть скривил губы.
– Упасть может каждый, – напомнила ему Мэдди. – А этот мужчина упал из-за того, что его лошадь оступилась на обледеневшей горке, которую соорудили какие-то мальчишки.
– Ой, – Джон и Генри виновато переглянулись.
– Да, и в самом деле «ой», поэтому вам нужно сейчас сбегать и привести доктора.
– Сейчас? – просиял Джон.
– Да, но сначала перекусите, я приготовила суп…
– Я уже поел, – перебил её Джон.
– Я тоже. Сосиски с пюре! И пудинг на десерт! – довольно поддакнул Генри.
– Миссис Мэтесон накормила нас ужином, Мэдди, – извиняющимся голосом объяснила Джейн. Она единственная из всех детей понимала, что чувствует старшая сестра, принимая помощь сердобольных, но отнюдь не состоятельных соседей.
Но Мэдди не хотела обременять детей своими переживаниями.
– Сосиски? Восхитительно, – одобрительно заметила она. Может быть это и милостыня, но Мэдди была уверена, что состоятельная или нет, но жена викария всё равно накормила бы ребятишек. У женщины, обладавшей по-матерински доброй душой, не было своих детей.
Да и Мэдди не считала себя неблагодарной, просто ощущала некоторое неудобство, получая намного больше, нежели могла дать в ответ.
– Если все сыты, я хочу, чтобы вы сбегали к викарию и попросили его прислать доктора. Нет, Джон, самому идти слишком далеко. К тому времени, как ты доберёшься к доктору, стемнеет. Просто объясни всё викарию, а он уже отправит кого-нибудь на двуколке.
– Дженкинса, – встрял Генри. – Он пошлёт Дженкинса.
– Да, поэтому передайте викарию записку для доктора и сразу же марш домой.
– А можно я возьму ещё одно яблоко для лошади? Самое старое и сморщенное? – нерешительно попросил Джон.
Мэдди закатила глаза:
– Хорошо, но только одно.
Прошлогодние дряблые яблоки шли на пироги.
– Я тоже хочу пойти, – заныл Генри, с надеждой глядя на старшую сестру. – Ты всегда говорила, что две головы лучше, чем одна.
Мэдди ухмыльнулась и взъерошила ему волосы.
– Бегите, – разрешила она. – Но потом – сразу же домой.


Этим вечером она рано уложила ребятишек, которых так привлекал лежащий в кровати незнакомец, что Мэдди едва могла удержать их от того, чтобы не бегать проверять его каждые три минуты. Они на цыпочках кружили вокруг коттеджа и разговаривали таким громким хриплым шёпотом, что она не могла отделаться от мысли, что на самом деле дети пытаются разбудить раненого.
Приехал доктор, осмотрел рану на голове мужчины и объявил, что мисс Вудфорд великолепно позаботилась о пострадавшем. Он обработал повреждение целебным порошком, но и не возразил против использованного в качестве лекарственной мази мёда.
– Проверено поколениями, – заявил доктор. – Что же касается лодыжки, то пока не спадёт опухоль, я не смогу сказать, сломана она, или это просто растяжение связок. Повязку оставим. Мы всё узнаем, как только больной очнётся.
– А он очнётся? – Мэдди беспокоилась, что бедняга может попросту тихо скончаться, не приходя в сознание. Не секрет, случалось и такое.
– О ранениях в голову трудно судить, – пожал плечами доктор. – Во всяком случае, в таком состоянии его нельзя перевозить, о чём я и расскажу викарию. – Заметив её удивление, эскулап пояснил: – Преподобный не пришёл в восторг при известии, что пострадавший останется здесь. Ему не понравился его багаж.
– Багаж?
Доктор объяснил:
– Преподобный Мэтесон проверил содержимое седельной сумки – для установления личности владельца, как вы понимаете. Все вещи высочайшего качества. Это свидетельствует о том, что молодой человек – джентльмен, с чем я соглашусь. Но не обнаружилось никаких документов или зацепки, кем бы он мог быть. К тому же, преподобный был несказанно удивлён отсутствием некоего предмета, который, как он утверждает, раскрывает характер человека.
– Какого именно? – заинтересовалась Мэдди. – Чего недоставало?
– Ночной рубашки, – сухо ответствовал доктор. – По мнению преподобного Мэтесона, молодой джентльмен, путешествующий без данного предмета гардероба, – распутник, – доктор фыркнул. – Но я могу его понять. Незамужняя девушка, такая как вы, без компаньонки, не должна пускать на ночлег в свой дом незнакомых мужчин. Однако с медицинской точки зрения, перевозить беднягу сейчас означает уменьшить его шансы на выздоровление. Лучше подождать, пока он очнётся и сможет самостоятельно сесть.
– Со мной будет всё в порядке, – заверила его Мэдди. – А что касается компаньонок, – она указала на детей, – у меня их пятеро. Мне нет смысла беспокоиться по этому поводу.
Доктор кивнул:
– Я так и думал, что вы не станете жеманничать. Мисс Вудфорд, вы проделали великолепную работу. Если бедняга выживет, то этим будет обязан только вам. – Закрыв свою сумку, доктор направился к двери. – Если проснётесь ночью, сможете осмотреть его? Не думаю, что с ним нужно постоянно сидеть, но приглядывать стоит в любом случае. Если что-нибудь вас встревожит – всё что угодно, – посылайте за мной. Он пока ещё в опасности.
– Что нужно делать, если он придёт в себя?
– Всё зависит от состояния больного. Если он будет вести себя спокойно, то обращайтесь с ним, как с любым другим человеком. Если же будет метаться, страдать от жара, испытывать беспокойство или боль, дайте ему вот это. – Доктор вручил Мэдди маленькую бутылочку с прозрачной жидкостью. – Разведите пару капель в тёплой воде. И держите подальше от детей.
Мэдди кивнула.
У двери лекарь помедлил.
– Мы поспрашиваем о нём. Всё равно кто-нибудь да узнает его и заберёт, как только больной сможет двигаться. Сообщите мне, когда он очнётся.
Мэдди пообещала. У неё не было причин заботиться о незнакомце дольше, чем следовало. В конце концов, он ведь выжил её из её собственной постели, и теперь ей придётся ютиться в тесноте с девочками.
Сейчас, когда малыши уже спали, Мэдди подошла в последний раз посмотреть на незнакомца. Он еле заметно шевельнулся. Она переодела перед очагом ночную рубашку и поспешила наверх.
Покрывшись гусиной кожей от холодного сквозняка, Мэдди остановилась возле кровати, в которой спали её маленькие сестрички. Если раньше она думала, что в тесноте, да не в обиде, то теперь уже не была в этом так уверена.
Девочки лежали не ровно вытянувшись, а раскинулись на всю кровать: Джейн и Сьюзен по краям, малышка Люси – в середине. Да и комната была просто крохотной.
Но незнакомец в её постели не оставил им выбора. Мэдди подошла со стороны Сьюзен – там оставалось больше всего места. Но её попытки устроиться на кровати лишь вызвали сонное недовольство девочек. Стоило же ей только попытаться забраться в постель, как с криком проснулась Джейн.
– Джейн, что случилось?
Испуганно вцепившись в одеяло, та, ещё не придя в себя после сна, призналась:
– Не знаю. Мне показалось, что я падаю с кровати. Но я же никогда не падала…
– Всё хорошо, – слезая с постели, утешила её Мэдди. – Засыпай. – Подоткнув одеяло, она поцеловала Джейн, вновь пожелала ей спокойной ночи и на цыпочках спустилась вниз. Кровать мальчиков была ещё меньше, так что устроиться с ними возможности не было. Придётся ей лечь на полу перед очагом.


Через два часа Мэдди всё ещё бодрствовала, и с каждой минутой сон отступал всё дальше. К тому же она замёрзла.
В очаге светилось всего лишь пара тусклых угольков. Топливо было так трудно достать, что огонь на всю ночь был непозволительной роскошью. Кроме того, дрова хранились на улице, и, выйди она за ними, Мэдди окоченела бы.
Устроив подстилку из дерюги, она завернулась в лоскутное покрывало и два одеяла. Но каменный пол был ледяным, и поэтому казалось, что каждый сквознячок из щели старого домика пробирает до самых костей.
Ровное размеренное дыхание мужчины, занявшего её место в кровати, звучало как насмешка. Оно доносилось до неё в перерывах между порывами ветра с дождём. Незнакомцу-то было тепло, а вот она почти окоченела. Он спал. С разбитой головой или нет, не ему, а ей приходилось лежать без сна, замёрзшей, усталой, несчастной и злой.
Ради бога, он же без сознания. Ничего не чувствует. Ничего не понимает. Какой от него вред? Мэдди села, схватила лоскутное одеяло, свернула его в толстый валик и положила на кровать возле спящего мужчины.
Её личный маленький вал Адриана[3] оградит её от посягательств пребывающего без сознания варвара с красивым ртом, тёмной щетиной и чистыми ухоженными руками.
Он не шевельнулся, не издал ни звука, просто продолжал ровно дышать. Мэдди улыбнулась. Замечательный варвар.
Она скользнула в постель. Блаженство. Тепло его тела. Никто никогда не узнает…
И уснула.


Раненый очнулся в самый глухой час ночи. Он лежал в незнакомом месте, пытаясь понять, что его окружает. Он не представлял, где он, кто он, за исключением того, что сейчас за окном темно. Но какой сегодня день, и что это за место – оставалось тайной. Его разум был пуст.
«Не пуст, – поправил он себя, – а, скорее, затянут клубящимся туманом, в котором мелькали и вновь исчезали люди и события». Насмехаясь над ним.
Всё тело болело. Голова, казалось, раскалывалась. Он поднял руку и нахмурился, когда нащупал кончиками пальцев повязку. Значит, он ранен. Как? Кем? И перевязан…
Женщиной. В центре всего этого водоворота мечущихся мыслей и мимолётных образов, он был уверен, находилась женщина. С нежными руками и мягким голосом. Которая пахла…
Он повернулся на бок и глубоко вдохнул. Он смог ощутить её запах. Как гончая, он вдыхал аромат, подсказывающий, что она рядом.
Он не одинок.
Кто та, что делит с ним постель? Он закрыл глаза. Так много вопросов. И так мало ответов.
Но ему было всё равно. Она здесь, и этого достаточно. Он пододвинулся ближе и наткнулся на что-то ещё. Длинный валик из ткани. Зачем?
Он потянул его и отбросил в сторону, после чего опять повернулся к женщине. Она лежала, свернувшись клубочком, спиной к нему, тёплая и мягкая. Он обвил её руками и подтянул к себе поближе, подстраивая своё тело под её изгибы.
Её ступня коснулась его ноги. Настоящая ледышка. Он устроил её ноги у себя между икр и почувствовал, как они медленно согреваются.
Прямо перед глазами оказался беззащитный изгиб шеи. Он прижался лицом к нежной коже и вдохнул её аромат.
И это казалось правильным. Он прижал её крепче. Эта женщина стала его якорем, единственным надёжным островком в волнующемся море дразнящих призраков. Вопросы, кружащиеся в голове, медленно угасли.
Он лежал, прижимая её к своему ноющему телу, касаясь губами нежной кожи наслаждаясь благоуханьем женщины. Мало-помалу ритм его дыхания замедлился, подстраиваясь под её вдохи, и он заснул.


Предрассветные сны – самые лучшие. Мэдди медленно выплывала из них, позволяя своим самым потаённым желаниям превращаться в буйные фантазии…
Любовник из её мечты… Горячий, сильный…
Кожа к коже, и ничего между ними. Жар его тела, его жёсткая расслабленная мощь, окутавшая её покровительственно… собственнически. Тёплый вес его руки… Переплетённые ноги: его мускулистые, слегка волосатые, сжимают между собой её икры… Его дыхание в такт с её, вдох… выдох… вдох… выдох.
Она лежит, сплетясь с ним в объятиях, в мягкой-мягкой постели, делясь теплом, кожа к коже, делясь мечтами и планами на день после упоительной ночи любви…
Эта часть утренних грёз всегда была несколько расплывчатой. У Мэдди имелись только самые смутные представления о том, как себя чувствуешь после занятий любовью. Живя в деревне и, бывая на скотном дворе, она видела каким образом всё происходит у животных, однако ни в малейшей степени не находила это привлекательным: всё выглядело безобразно и жестоко.
Maman говорила, что для мужчин – это жизненная необходимость, а для женщин – обязанность, которую нужно выполнить, перетерпев, и путь к многократным болезненным родам. Которые выглядят ещё менее привлекательно.
Но от Grand-mère Мэдди узнала, что это и источник радости.
Grand-mère обнаружила сие на закате своих дней. Она вдовела уже пятнадцать лет, не помышляя ни о любовнике, ни о муже, пока на неё не взглянул Рауль Дюбуа, красивый крестьянин с широкими плечами и сильными руками.
Мэдди было тринадцать, и она стала свидетельницей этого удивительного ухаживания.
К замешательству Grand-mère Рауль неуклонно преследовал её, не обращая внимания ни на отсутствие поощрения со стороны дамы, ни на различия в положении и в годах – всё то, чем Grand-mère пыталась его оттолкнуть.
Рауль просто пожимал широкими плечами. И Grand-mère внимательно оценивала их, вздыхала и возобновляла оборону. Всё более и более шаткую.
– Non! Это немыслимо! Ты дровосек, а я…
– Была революция, помните? Сейчас во Франции мы все равны, – его усмешка была ироничной. Он, как и каждый, понимал, что классовые различия остались такими же, как и прежде.
– Мой отец перевернётся в своей могиле.
Рауль снова пожимал плечами:
– Все отцы крутятся. Такая уж у них судьба.
– Но я старше тебя! – спорила Grand-mère. – Это невообразимо!
Grand-mère родилась в тот же год, что и бедная казнённая королева Мария-Антуанетта[4], о которой нельзя было нигде упоминать. В 1793-ем королеву гильотинировали. Ей исполнилось всего лишь тридцать восемь[5].
К моменту сватовства grand-mère далеко перешагнула пятидесятилетний рубеж.
Рауль был вдовцом, мужчиной в самом расцвете сил, едва достигнувшим своего сорокалетия.
– Что за года? – с улыбкой спрашивал он. – Вы – прекрасная женщина, а я, я – мужчина. Вот и всё, что имеет значение. Мне ничего не нужно, ни брака, ни состояния, только вы, ma belle! – И он улыбался такой улыбкой, которая позволяла Мэдди увидеть свою бабушку совершенно по-новому: краснеющую, как девчонка, нерешительную и трепещущую.
Рауль потратил два года, но победил.
После того, как они с Grand-mère стали любовниками, Мэдди узнала, что делить свою жизнь с хорошим мужчиной – правильным мужчиной – имеет огромное значение для женщины, потерявшей всё. Grand-mère переродилась.
Исчезли гнев и горечь. Рядом с Раулем бабушка была полна радости, смеха и… энергии.
Иногда Мэдди просыпалась ночью или рано утром и слышала, как они занимаются любовью. Сначала звуки пугали её, но, видя сияющие глаза Grand-mère по утрам, она поняла: это обман, скрывавший что-то изумительное.
Порой она просыпалась и слушала, как они разговаривают, лёжа в постели: оживлённый шёпот Grand-mère и низкие раскаты голоса Рауля. Звуки были такими умиротворяющими, такими уютными, что страдавшая от одиночества девчушка просто мечтала о том времени, когда и она так же сможет лежать в постели и тихонько болтать со своим мужчиной.
Раулю и Grand-mère было отпущено пять счастливых лет, пока упавшее дерево не оборвало жизнь этого гиганта, навсегда изгнав радость из глаз бабушки. Она умерла в тот же год.
Но оставила Мэдди драгоценное наследство – знание, что с правильным мужчиной любовные утехи приносят только радость.
– Мужчины и женщины всегда лгут, cherie, даже в постели, оставаясь искренними только в тот самый момент, – объясняла Grand-mère. – А с правильным мужчиной… ах, блаженство, – и она вздыхала.
Мэдди не рассчитывала на замужество – слишком уж была бедна и имела слишком много нахлебников, но где-то в глубине души надеялась, что когда-нибудь появится и у неё свой Рауль Дюбуа.
Но до сих пор он приходил к ней только в предрассветных снах: безликий, безымянный, не желавший никого, кроме неё…
Ох, если бы просыпаться каждый день, зная, что, несмотря на всё, что принесёт новый рассвет, она не будет одинока, что с какими бы трудностями не пришлось столкнуться, она встретит их не одна. А с наступлением ночи в этой постели они могли бы вместе отыскать радость.
Ей не нужен принц или богач. Просто мужчина и домик, чтобы разделить его с…
Домик, коттедж…
Арендная плата. Мысль вторглась в сознание, как булыжник в тихий пруд. «Утренняя грёза номер пять тысяч шестьдесят один разбита вдребезги», – подумала с усмешкой Мэдди. Пора встречать новый день.
Она потянулась и тут же застыла, вспомнив, что одна из проблем лежит у неё в постели.
К тому же незнакомец нежно, но крепко охватил её грудь.
Собственнически.
Мэдди застыла.
– Что вы делаете? – прошептала она. Нелепый вопрос. Ведь прекрасно видит, что именно. – Прекратите.
Он не ответил. Рука не пошевелилась. Он просто дышал, как и всю ночь: медленно и ровно. Ведь не мог же он проснуться… да?
Осторожно двигаясь, Мэдди сняла его руку с груди и уложила на более подобающее место. Медленно повернувшись, она посмотрела на того, кто лежал рядом с ней в кровати.
Его лицо расслабилось во сне, глаза были закрыты, ресницы тёмными полумесяцами выделялись на бледных щеках. Он пошевелился и пододвинулся к ней.
Она напряглась, когда ей на бедро опустилась, обнимая, мужская рука.
– Что вы делаете?
Его колени упирались в её, он скользнул одной мускулистой ногой между её ног и вздохнул. А потом снова затих.
Едва дыша, она следила за ним, но он не двигался.
Он спал, на самом деле спал, поняла Мэдди. Он не сознавал, что делает, просто искал тепла и утешения.
Как и она. Бессознательно наслаждаясь его теплом, ощущением его тела и ища поддержку в грёзах.
Мечты помогали.
Она тихо лежала и в утреннем свете наблюдала, как спит её незнакомец. Его густые каштановые – совсем как скорлупа каштана – волосы спадали на лоб. Мэдди нежно отвела их назад. Мужчина вздохнул, но не проснулся. Она погладила его по лбу, приглаживая пальцем едва видимые морщинки беспокойства.
У него были густые брови, цветом более тёмные, чем волосы, и ресницы, неподобающе длинные для мужчины. Кожа век была такой тонкой и прозрачной, что Мэдди могла различить в ней каждый сосудик. Под закрытыми веками двигались глаза. Он спал, слегка подрагивая, как пёс. И, наверное, видел приятный сон, поскольку губы изогнулись в лёгкой полуулыбке, на которую Мэдди не могла не ответить, улыбнувшись в ответ.
По крайней мере, боли он не испытывал.
От уголков глаз бежали лучики морщинок, а по обе стороны подвижных губ располагались вертикальные складочки, углубившиеся, когда он улыбнулся. Она решила, что улыбается он часто. Ей это понравилось. Жизнь без смеха, как день без света: можно пережить, но радости мало.
Решительный квадратный подбородок. Мэдди проследила пальцами линию челюсти, наслаждаясь лёгкой шероховатостью щетины. Положив ладонь на сильную колонну его шеи, она почувствовала ровное биение пульса: тук, тук, тук.
Но снова и снова её взгляд, как мотылёк к пламени, возвращался к его рту.
Он завораживал её. И был, попросту говоря, прекрасен. Она никогда не видела, чтобы у мужчины был такой красивый рот. И тем не менее, в нём не было ничего женственного.
Губы казались изваянными талантливым скульптором, столь чётко они были очерчены, так идеально сформированы. Нежно касаясь, она легко пробежала пальцем по его приоткрытым губам, проследила неглубокую впадинку, спускавшуюся от носа. Задержалась на крошечном серебристом шрамике в левом уголке рта.
Когда это произошло? Как?
Он снова вздохнул и, скользнув губами по её пальцам, втянул один в рот и нежно пососал. Она застыла. Дрожь предвкушения прокатилась по её телу, и Мэдди осторожно отвела палец, чувствуя себя весьма странно. Через минуту мужчина, погрузившись в сон, снова замер: дыхание стало тихим и ровным.
Мэдди заправила ему за ухо прядь волос. «О чём мечтаешь, прекрасный незнакомец? Одинок ли ты, как и я?»
Она тут же отбросила эту мысль. Такой мужчина никогда не будет страдать от одиночества. Он слишком красив, слишком элегантен... Что уж говорить о смешливых морщинках! Да ни одна женщина ему не откажет.
Нет, он не может быть одинок.
Но прямо сейчас он один и попал в беду. И пока он находится здесь, он принадлежит ей.
Мэдди наклонилась и легонько поцеловала его. Его губы оказались гладкими, тёплыми и безучастными.
– Я позабочусь о тебе, – прошептала она и снова поцеловала. – Ты не один.
Но он лежал, погруженный в сон, запертый в своём собственном мире, безразличный ко всему.
Настало время вернуться к реальной жизни и распрощаться с фальшивым очарованием утренних грёз. Она позаботится о незнакомце, но не сможет оставить его. Позволять своим мечтам кружиться вокруг него было попросту глупо. Как только он придёт в себя, сразу же уедет, вернётся к своим друзьям и семье, даже не задумываясь, оставит её. Вновь в одиночестве.
Мэдди не могла припомнить, когда она не была одинокой. Всю жизнь те, кто был рядом с ней, рассчитывали на неё, надеясь, что она позаботится о них. Сначала Maman, потом Grand-mère, затем Papa, а сейчас – малыши. Нельзя сказать, чтобы она слишком возражала, – у неё всегда была склонность заботиться о других.
Но всегда быть той, кто сталкивается лицом к лицу с проблемами, находит решение и сражается с трудностями, обрекало на одиночество. Неизменное одиночество.
Она вылезла из кровати. Хвала Господу, незнакомец не проснулся. Мэдди умерла бы на месте, открой он глаза и обнаружь, что она… касается его. Он – не её Рауль Дюбуа. Он ведь даже не сознавал, что она рядом.
И всё же, даже когда она принялась за обычную утреннюю рутину: разожгла огонь, нагрела воды, умылась, оделась, приготовила завтрак, – часть её по-прежнему сохраняла странную отстранённость. Так было всегда, напомнила себе Мэдди, когда она приходила в себя после утренних фантазий. Время вернуться к реальной жизни.
Мечты спасали. Но иногда по утрам они только усиливали её одиночество.


– Но ведь сэр Джаспер обещал!
Женский голос – взволнованный? недовольный? – вырвал его из глубокого сна.
В ответ грубо и угрожающе что-то пророкотал мужчина.
Он попытался сесть. Нужно помочь… защитить… Но от накатившей тошноты он вновь упал навзничь.
До него доносились обрывки спора.
– Проверьте записи. Мы с сэром Джаспером… договор… Он обещал.
Женский голос был ему знаком… отчего-то было такое чувство… Он никак не мог разобраться. Не мог, чёрт побери, вспомнить.
Пытаясь прекратить пульсирующую боль, мужчина сжал ладонями виски и наткнулся на повязку. Бинты? Он закрыл глаза. Голоса постепенно стихли…

_________________

[1] Чистокровка (Thoroughbred) - чистокровная верховая, одна из самых резвых пород верховых лошадей; масть гнедая или рыжая. Выведена в Англии в18в.



[2] Джон выиграл бы пари



[3] Вал Адриана («Стена Адриана»; англ. Hadrian's Wall, лат. Vallum Hadriani) — оборонительное укрепление длиною 120 км, построенное римлянами при императоре Адриане в 122—126 гг. для предотвращения набегов пиктов и бригантов с севера. Пересекает северную Англию от Ирландского (залив Солуэй-Ферт) до Северного (крепость Сигидунум (Segedunum) у реки Тайн) морей у границы с Шотландией. Наиболее выдающийся памятник античности в Великобритании.
Вал был построен из камня и торфа в самом узком месте острова (от современного Карлайла до Ньюкасла). Длина — 117 км, ширина — 3 м, высота — 5-6 м. На востоке это была каменная стена, на западе — дерновый вал. По всей длине вала через определенные промежутки стояли наблюдательные башни, а за ними располагалось 16 фортов, с обеих сторон шли рвы.



[4] Мария-Антуанетта (фр. Marie-Antoinette, урождённая Мария Антония Йозефа Иоганна Габсбургско-Лотарингская, нем. Maria Antonia Josepha Johanna von Habsburg-Lothringen, фр. Marie Antoinette Josèphe Jeanne de Habsbourg-Lorraine; 2 ноября 1755, Вена, Австрия — 16 октября 1793, Париж, Франция) — королева Франции, младшая дочь императора Франца I и Марии-Терезии. Супруга короля Франции Людовика XVI.



[5] На самом деле, Мария-Антуанетта не дожила до своего тридцать восьмого дня рождения 17 дней.


Мока, спасибо за подсказки и поправки к обеим главам!
_________________

Спасибо, девочки!!!

Elfni, Sig ra Elena, Фройляйн, спасибо!

ОГО!!! Картинки с лошадью поразили.
Elfni, Sig ra Elena, Фройляйн, огромное спасибо за перевод, редактуру и вычитку!
Побежала читать

Эльфи, Леночка, Фро, девочки огромное спасибо за еще одну главу.
Как я понимаю Мэди в ее одиночестве.

Большое спасибо за перевод новой главы!!!
Уволокла к себе на склад...
_________________

Ура! Новая глава!!!! Спасибо большое!

Спасибо!!!
_________________

Спасибо!!!

Elfni, Sig ra Elena, Фройляйн, спасибо большое за новую главу!

Очень интересно, что же произошло с семьей Мэдди, почему оказались в таких ужасных условиях?
_________________