Золотая гривна (ПИЛР)

Дорогие Леди, всем спасибо за отзывы.
По вопросу: роман закончен.

 » 9-10

9.
Сигни накинула платок и, скользя между замершими в предзакатном безветрии деревьями, направилась к задней калитке. Сегодня она решила искупаться пораньше. Следить за разбором подвод, занося на рунические дощечки количество присланной дани, потом – за переносом ее на склад и, наконец, заниматься расчетом того, кому из ее людей сколько причитается, - все это было делом долгим и нелегким.
Третий день мейконунг проводила в бревенчатом складе, охраняемом как зеница ока снаружи дюжиной вооруженных воинов. Еще трое, самых честных и надежных, помогали ей внутри. Дни стояли на удивление жаркие, да еще у Сигни было ежемесячное женское недомогание. Она ощущала, какой мокрой и вонючей становится к вечеру, и только мысль о том, что до ночи она сможет окунуться в холодную чистую воду, приносила некоторое облегчение.
- Эй, лисичка!
Голос, хрипловатый и низкий, напоминал голос отца, и она, вздрогнув, стремительно обернулась.
Но звавший ее так, как звал отец, не был похож на Эриксона Рыжебородого, – если только фигурой: такой же высокий рост, широкие плечи и гордая осанка.
Он вообще не походил ни на одного знакомого ей мужчину. Так черный волк выделяется в стае серых. Кожа у него была смуглая, черты лица правильные, резкие и четкие. Волосы едва достигали плеч и были очень густыми и черными. Вот глаза были северные - светлые, зеленовато-серые… нет, скорее всё-таки зеленые. На смуглом лице они выделялись особенно ярко.
- Я напугал тебя, лисичка? Не бойся, я не причиню тебе зла. – Он шагнул к ней, что-то зазвенело, - и она вдруг поняла, кто это, увидев ошейник и цепи на ногах. Траллс!
Теперь, когда он приблизился, она почувствовала исходящий от него тяжелый запах пота и давно не мытого тела. Ее тонкое обоняние ощутило еще и смешанные запахи крови и слабости, которые были ей хорошо знакомы, - этот раб был ранен и совсем недавно оправился и встал на ноги. Тогда зачем на нем кандалы? Странно.
Она отшатнулась от него, изумленная, как если б с ней вдруг заговорила человеческим голосом ее Белогрива. Надо было немедленно поставить его на место. Раб, спокойно разговаривающий со свободной женщиной – и не с кем-нибудь, а с самим мейконунгом! – это же немыслимо, кощунственно!
Но он понял ее движение иначе и пробормотал, скорее себе, чем ей:
- Ну да, сам знаю, какая от меня вонь. Как от дохлой рыбы…
Она сделала еще шаг назад и уже открыла рот, чтобы приказать ему немедленно убираться прочь – как он посмел прямо смотреть ей в лицо и говорить с нею, да еще так обращаться к ней – «лисичка»! – но наступила на какой-то острый камешек в траве - и вдруг прикусила язык.
Она представила себя со стороны. Босая, с выбивавшимися из-под платка спутанными рыжими прядями волос, в простой рубахе, - она чересчур мало походила на мейконунга. Вернее – вообще не походила на знатную женщину. К тому же, пахло от нее едва ли намного лучше, чем от этого траллса, – во всяком случае, точно не ландышами.
Хоть он и раб, и ей совершенно все равно, что он подумает, но ей не хотелось быть смешной в его глазах, а именно так она бы выглядела, если б начала изображать из себя знатную госпожу.
Она решила просто сказать ему, чтобы он держал свой язык при себе и впредь не вступал в беседу со свободными людьми, если они ему этого не прикажут, - но не успела. Он вытянул руку – и она с удивлением увидела в ней одну из своих книг, которую читала на днях вечером в саду.
- Видишь вот это? – спросил он, и она чуть не улыбнулась: вероятно, он и не знает, что это такое он нашел. Но он продолжал и, судя по его голосу, едва ли не так же думая о ней: - Это книга, лисичка. Из далекой страны. Дорогая и старинная. – Он говорил медленно, чуть ли не по складам. - Книга, понимаешь? В ней буквы. Это руны, только латинские. Их читают. - Я... что-то об этом слышала, - пробормотала она, вдруг чувствуя, как ее начинает разбирать смех, и с ужасом понимая, что, если рассмеется, то навеки уронит свою честь, честь конунга Флайнгунда.
А он снова шагнул к ней, сунул книгу ей прямо в руки и сказал:
- Держи. Ее забыл под деревом, наверное, кто-то из господ. Если пойдет дождь, она может намокнуть и испортиться. А хозяйское добро не должно портиться. Это-то ты должна понимать.
- Да, я понимаю... – Она не выдержала и прыснула. О Боги, неужели все это происходит с ней на самом деле? Ей хотелось разозлиться, злость помогла бы ей выйти из этого неправдоподобного положения, но ее душил смех.
А этот траллс смотрел на нее с таким видом, как будто окончательно убедился в ее тупости, и это еще больше веселило ее.
- Ты красивая, - вдруг сказал он, и она перестала смеяться, когда он протянул руку и сдвинул назад ее платок. Движение было быстрым и одновременно ласково-небрежным, – так сама Сигни могла походя провести рукою по шерсти своей собаки или перышкам любимого сокола. - Какие у тебя чудесные рыжие волосы, лисичка! Ты зря прячешь такую красоту.
У нее перехватило дыхание. Он стоял так близко, как никогда еще ни один мужчина, даже Торджер, с тех пор как она стала мейконунгом. И никто никогда не прикасался к ней так и не говорил ей таких слов. Нет, любезностей и напыщенных драп* в честь своей красоты она слышала немало. Но они не трогали ее сердце. А сейчас оно вдруг застучало часто-часто под взглядом его зеленых глаз, неотрывно смотревших на нее. Боги, зачем он так смотрит?..
Она стремительно отступила назад, вызвав на его лице улыбку, будто он разгадал ее чувства. Эта улыбка вернула Сигни самообладание.
- Я должна идти. – Ее голос прозвучал резко и неожиданно высоко.
- Не забудь отдать книгу, - сказал он, всем своим видом показывая, что не собирается задерживать ее.
- Отдам.
- Чья она, ты знаешь?
«Моя, раб, моя, потому что я владею всем здесь!» - хотелось сказать ей – и посмотреть, как он повалится к ее ногам и будет униженно молить о прощении... Или не повалится? Несмотря на цепь и ошейник, он имел такой гордый вид и такую прямую осанку!
А траллсы... она практически не замечала их, и вот почему: все они ходили сгорбленные и понурые, опустив глаза под ноги и втянув голову в плечи, будто каждый миг своей ничтожной жизни ожидали удара. Вот почему она не сразу заметила на этом мужчине знаки раба – он не выглядел рабом, даже нося их. Но как это возможно?
И она ответила, решив продолжить странную игру:
- Знаю. Моей госпожи... Нашего мейконунга.
- Ты служишь самому мейконунгу? – В его глазах мелькнул и тут же погас какой-то странный огонек.
- Представь себе. Почему тебя это удивляет?
- Я думал, ты вольноотпущенница. Или дочь свейна.
«Дочь свейна?!! Вот за кого он меня принял! И поделом – Марит и служанки говорили мне не раз, чтобы я не ходила одна купаться, да еще в таком виде!»
Она решила не отвечать ему. Вообще, пора было прекратить этот странный разговор. И грубый голос, позвавший: - Эй, ты! Как там тебя? Рагнар! Где ты запропастился, паршивый траллс? – был весьма кстати.
- Не тебя зовут? – спросила Сигни.
Он кивнул. Она заметила, что имя Рагнар заставило его лицо потемнеть, а, когда его назвали паршивым траллсом, пальцы его сжались в кулаки так, что костяшки побелели.
- Я пойду, лисичка. Мне поручено убраться здесь, а я еще не все сделал. – Он повернулся и, медленно и осторожно, - чтобы не упасть, переставляя скованные ноги, - двинулся по направлению окрика.
Сигни натянула платок и пошла к калитке. Лишь выйдя за нее, машинально вертя в руках книгу, она вдруг подумала, что странный траллс сказал: «латинские буквы». Откуда он узнал, что это латынь? Выходит, он умеет читать и знает латинский язык?..

*Драпа - в древней северной поэзии – хвалебное стихотворение, сложенное в честь богов, конунга, вождя или героя

10.
Сигни почти забыла эту короткую встречу, но на следующее утро ей самым неожиданным образом напомнили о странном закованном траллсе.
Началось всё с Марит. Она, как всегда, пришла причесывать волосы Сигни, и та увидела синяк под глазом двоюродной сестры.
- Это Бёдвар? – спросила Сигни.
- Что ты, светлая госпожа! – Но рука Марит невольно дотронулась до багровой опухоли. – Не муж, нет. Младшенький мой. Он же не понимает ничего еще, вот и ткнул в глаз кулачком.
- На детский кулачок это непохоже. Марит, сколько это будет продолжаться?
- Херсир не взял его с собой на восток. Вот он и злится. Прости его, госпожа, - пробормотала Марит.
Мейконунг покачал головой. Марит из очень хорошей семьи, она приходится двоюродной сестрой Сигни; ведь мать Марит, Раннхилд – родная сестра Эриксона Рыжебородого. А Бёдвар был до брака с Марит простым викингом. Их союз был неравным, и родители едва не прокляли дочь, когда она сообщила, что хочет в мужья рядового воина. Бёдвар должен бы помнить о том, что женат не на дочери какого-то свейна, а на родовитой женщине.
А он пьет и бьет Марит почти каждый день. Вот, кстати, еще одна причина, по которой мейконунг Флайнгунда предпочитает свободу: мужчины любят выпивку и любят распускать руки и, когда им не с кем подраться, колотят жен. Конечно, Сигни не позволила бы мужу тронуть себя хоть одним пальцем. А, если б это случилось, - пролилась бы кровь, и не Сигни!
- Пусть твой муж сейчас же придет ко мне, - сказала она сурово. – Я поговорю с ним. Если он не уймется, – ему придется горько пожалеть об этом.
- Он спит, моя госпожа, - пробормотала испуганная ее жестким тоном Марит. - Его не так просто разбудить после того, как он выпьет.
- Пускай придет, когда проспится.
Какое-то время Марит молча занималась волосами Сигни. Но долго держать рот закрытым она не могла.
- Бёдвар вчера сильно пьян был, - начала она и, видя, как снова сдвинулись в зеркале брови госпожи, поспешно продолжила: - Так-то он молчун, сама знаешь, а вот когда навеселе – язык у него распускается так же легко, как пояс девушки в Йонсваку. И вот вчера он рассказывал такое... Я аж ушам не поверила.
- И что же? – без всякого интереса спросила Сигни.
- Что херсира твоего, Торджера то есть, ранили.
Девушка стремительно обернулась.
- Как?.. Когда? Тяжело?..
- Да не волнуйся так, госпожа. Это не вчера случилось. И рана пустячная. Но главное, – Марит склонилась к уху мейконунга и прошептала таинственно: - главное - кто его ранил!
- Кто?
- Это тайна, госпожа. Бёдвар сказал сначала, что он ни за что не выдаст ее... Но потом выпил еще – и открыл мне.
- Ну так расскажи и мне! – потребовала заинтригованная Сигни.
- Это был... траллс! – еще тише прошептала Марит.
- Траллс? Но когда это произошло? Как?
- Мало что я поняла. Вроде бы это вышло за день до того, как ты отправила Торджера на восток. На заднем дворе все случилось. Какой-то траллс, который был едва жив, вдруг взбесился и убил кузнеца и двоих его рабов. А потом напал на вашего херсира – и...
- А! – только и сказала Сигни. Она вдруг поняла, кто был этот траллс.
Ей многое стало ясно: например, почему Торджер был так бледен перед отъездом. И почему встреченный ею вчера раб был со скованными ногами.
А Торджер сказал ей, что того траллса убили, и даже предлагал ей принести его голову!.. Он обманул ее. Она сверкнула глазами. Этого нельзя так оставить.
Но тут же мысли перенеслись к необычному траллсу, и сердце Сигни забилось быстрее в груди. Он ранил Торджера! Убил гиганта-кузнеца и двух рабов – и ранил ее херсира! Как всё это странно! Он знает латынь. И знает воинское искусство. Кто же он, этот загадочный Рагнар?
«Но – вдруг это вовсе и не он? – спохватилась Сигни. - Вдруг это какой-то другой траллс?»
- А как зовут этого раба, твой муж не сказал? – Она постаралась придать голосу самую небрежную интонацию.
- Нет, светлая госпожа.
- Ладно. Заканчивай. У меня много дел. – Она приняла самый равнодушный вид. Нельзя, чтоб Марит почувствовала ее интерес к какому-то жалкому траллсу: расскажет матери, а у тетки Раннхилд язык длинный...

Но Бёдвара, когда он пришёл к мейконунгу, она расспросила подробнее, - конечно, после того, как хорошенько припугнула его разжалованием из хирдманнов* в рядовые воины за безобразное обращение с женой.
Бёдвар отвечал угрюмо и мрачно, и Сигни прекрасно понимала его: он боялся, что Торджер не простит ему раскрытие тайны той схватки на заднем дворе.
Да, этот траллс убил Рёгнвальда и двух его рабов. Да, он обезоружил херсира и ранил его в плечо, - потихоньку вытягивала Сигни сведения из мужа Марит.
- А откуда он взялся? – спросила она.
- Мы нашли его на побережье, госпожа. Когда ездили по твоему приказанию за Харальдом Братоубийцей. Он лежал там среди скал. Привезли к тебе в усадьбу. Торджер приказал Рёгнвальду надеть на него ошейник – и тут-то он и спятил. Как его имя? Рагнар. Нет, он сам никак не назвался. Но херсир считает, что его так зовут. Мы – ну, то есть, кто видел, как херсир с ним дрался, - прозвали его между собой Рагнаром Бешеным.
- Ступай, - отпустила его, наконец, Сигни.
Рагнар Бешеный! Прозвища не даются просто так, и даже не всякий викинг их имеет. А у траллсов их вообще не бывает. Дав прозвище рабу, воины тем самым признали его достойным носить оружие.
Она снова вспомнила прямую осанку Рагнара, его гордо поднятую голову. Какой он раб? Он воин, и не из последних. Но почему тогда он не скажет об этом? Впрочем, кому он может сказать, и кто станет его слушать?
Торджер наверняка хочет расправиться с ним за свое позорное поражение. Поэтому и соврал ей, мейконунгу, что раб уже мертв. Но она не допустит этого. И для начала... для начала она еще раз поговорит с Рагнаром. Не как мейконунг. Она снова предстанет перед ним в обличье служанки. Так ей легче будет что-нибудь у него выведать.
Он работал на заднем дворе усадьбы. Нетрудно сделать так, чтобы он вновь оказался вечером недалеко от калитки. Сигни распорядится, чтоб его опять послали туда в то же время, что и вчера. И она, словно случайно, снова повстречается с ним.
Девушка почувствовала возбуждение. Ей начинала нравиться эта игра. Рагнар... Бешеный. Но он не выглядел вчера бешеным. Рагнар Смуглый – вот какое прозвище пошло бы ему.
Но нет, только не Смуглый! Это напоминание о конунгах из Рисмюнде было болезненным и снова разбередило незаживающую рану. И почему она вдруг вспомнила о том Рагнаре? Он мертв. Харальд убил его. Но – что же все-таки делали люди Братоубийцы тогда на берегу? Не этого ли человека они искали?..

*Хирдманн – (в переводе - «отец дружины») – в отряде викингов занимает главенствующее положение

Очень милая глава! Если так пойдет дальше, то Сигни никакая волшебная гривна не будет нужна-вот-вот влюбится в "Рагнара".
Да, смуглый, смелый и сильный воин. Скорее всего, действительно это Харальд.
_________________

Какая милая встреча, очень понравилось))) И как он втолковывал ей про книгу))) Спасибо!

Пошла читать) Спасибо.

Очень интересное продолжение.
Последние сомнения в личности найденыша исчезли, но вряд ли это Харальд.
___________________________________

Глянулись друг другу герои;)
Вот кто все испытания невесты прошёл бы с честью...но придётся искать иные пути.
И, думаю, это не Харальд братоубийца, а всё же Рагнар, которому удалось спастись, да к тому же и гривну уволочь...С другой стороны, он ещё жив, а слух о его смерти давно дошёл по уделов Сигни...Будем гадать дальше. Спасибо, автор!
___________________________________

Гюлечка, спасибо за продолжение,
вот и сердечко Сигни дрогнуло! очень любопытно что они оба задумали!

 » 11-12

11.
- Это опять ты? – Она так искусно изобразила удивление, что сама поразилась себе: она не привыкла притворяться.
- Опять я, лисичка. – Он бросил тяжелый камень, который тащил, откинул рукой упавшие на лоб мокрые от пота волосы и улыбнулся ей. У нее стало вдруг тепло в груди. У него были ровные и очень белые зубы, и улыбка была радостная. Он рад ее видеть!
Она подошла ближе.
- Моя госпожа вчера поблагодарила меня за книгу. Но ее нашел ты, и я передаю тебе эту благодарность.
- Не стоит, - небрежно ответил он. – Просто я не хотел, чтоб драгоценный Апулей или Петроний сгнил под деревом.
- Ты знаешь латынь?
- И латынь, и греческий, и язык франков.
«Интересно, где он всему этому научился?» Сигни хотелось спросить, но она решила, что вряд ли он скажет.
- А писать и считать тоже умеешь?
Он кивнул.
- Тогда ты не должен таскать камни или рыть землю. Моя госпожа нуждается в грамотных людях. Она могла бы облегчить твою участь.
Легкая усмешка искривила его губы.
- Твоя госпожа очень добра. Но я не хочу стать каким-нибудь писцом.
- А кем? Воином? Я слышала, что ты хорошо владеешь мечом. Что ты даже ранил нашего херсира.
– Если б я хорошо владел мечом, как ты говоришь, лисичка, то этого ты бы на мне видела. – Он дотронулся до ошейника.
Она заметила, что под ошейником кожа растерта до крови. И еще – что на виске у него, под слипшимися волосами, глубокая рана, еще не совсем зажившая.
Но примет ли он помощь от нее?
- Сейчас жарко, и любая царапина может загноиться, - осторожно начала она. – А у тебя на голове рана. У меня есть целебная мазь, я всегда ношу ее на всякий случай. – Она сунула руку в один из кармашков на кожаном поясе (во втором был небольшой нож) и вытащила маленькую глиняную баночку. – Здесь медвежий жир, смешанный с травами. Хорошо помогает, все заживет очень быстро.
Он в самом деле смотрел на Сигни недоверчиво.
- Ты слишком добра к грязному паршивому траллсу, лисичка, - сказал он. – Я не заслужил твоей заботы.
- Ты - собственность нашего мейконунга. Она не будет рада, если один из ее рабов умрет от злой лихоманки, - возразила она, улыбкой смягчая горькую истину своих слов.
Она его, кажется, не убедила, но он опустился на колено и позволил ей смазать ему висок. Она испытала неожиданно приятное чувство, когда мягким движением приподняла ему волосы и осторожно начала втирать мазь.
Он закрыл глаза и полностью отдался ей в руки, и она поняла, что ему нравится, когда она дотрагивается до него.
- Встань и откинь голову, я смажу места, натертые ошейником, - промолвила Сигни. Он поднялся на ноги и послушно откинул голову назад, по-прежнему не открывая глаз. Черные ресницы его трепетали при каждом прикосновении девушки, дыхание стало неровным и быстрым.
Какой у него твердый подбородок и какая крепкая шея! Какие широкие мускулистые плечи! Его надо только побрить и помыть, - и он станет неотразим. Сигни решила, что ему идут такие волосы, короткие, без косиц, - это было так необычно.
Ее дыхание тоже участилось, а пальцы начали дрожать. Вдруг он слабо застонал, и она отдернула руку.
- Я сделала тебе больно?
Он открыл глаза, будто подернутые дымкой, и взглянул ей в лицо, медленно улыбнувшись.
- Ты ведь не замужем?
Она не привыкла, чтоб на вопрос ей отвечали вопросом.
- Я сделала тебе больно? – повторила она.
Он улыбнулся еще шире.
- Сделала, лисичка. Но не там, где были твои пальцы. И не совсем больно. – Его взгляд опустился вниз, и она поняла.
- А... – Она почувствовала, что краска заливает лицо. Ей приходилось врачевать раненых мужчин, и некоторые отзывались на ее прикосновения похожим образом. Но при этом они смущались куда больше ее, и умоляли простить их. Гальдорфинн говорила ей, что это естественно. Мужское тело так устроено, что не может не откликнуться на то, что женская рука трогает его в определенных местах.
- Ну да, ты права. Я вижу, ты не так уж несведуща, - подтвердил он. Глаза его заискрились смехом, и Сигни, вспыхнув, поняла, что последнюю свою мысль произнесла вслух.
Она ощетинилась, как всегда, когда кто-то смел усомниться в ее познаниях.
- Поверь, у тебя нет ничего такого, что бы я не видела много раз!
- Только видела? – поддразнил он. – Видеть и ощущать в себе – разные вещи.
- Ты слишком любопытен. Лучше повернись спиной, я смажу тебе шею сзади, - сказала она, пытаясь справиться с недостойным мейконунга смущением.
Он снова опустился на колено, и она принялась наносить мазь. Широкий ворот рубахи – единственной одежды на нем – сполз на бок, обнажив смуглое плечо и часть спины, - и Сигни увидела на ней множество старых рубцов. Значит, он все-таки родился траллсом, раз его пороли? Но она тут же вспомнила спину Торджера, и это несколько успокоило ее.
Она провела пальцем по одному из шрамов, и его плечи застыли.
- Кто это сделал? – cпросила она. – За что?
- Мой дед. – Голос его звучал глухо. – Он… не питал ко мне большой любви.
- Твой дед? Он что, не простой человек? «Неужели его родители столь знатны?»
- Ты слишком любопытна, – повторил он ее слова. Он встал и оглянулся на девушку. Лицо его стало замкнутым. – Мне пора, лисичка. Если я не сделаю свою работу, на моей спине появятся новые украшения, подобные этим.
- Не появятся. Я видела Арне, надсмотрщика за рабами. Он сейчас любезничает с одной из служанок. Я его знаю, быстро это не кончится.
- Тогда надо идти тебе. У твоей госпожи, я слышал, нрав нелегкий. Вряд ли она будет довольна, если узнает, что ты говорила со мной.
- Не узнает. Скажи, что еще ты слышал о нашем мейконунге?
- Что она необыкновенно красива. Что у нее волосы пылают как огонь в ярко горящем очаге, а глаза затмевают синевой небо, – он проговорил это насмешливо, и Сигни рассердилась.
- Ты считаешь, что молва лжет?
- Нет. Просто я встретил тебя, лисичка, – и не могу представить, что есть на свете женщина более прекрасная; женщина, чьи волосы и глаза красивее, чем твои.
Его похвала хмельным пивом растеклась по телу, ударила в голову. Сигни почувствовала, что снова начинает краснеть, как простая девчонка.
- Ты не прав. Ты говоришь это потому, что не видел ее, - пробормотала она, стараясь не выдать своего волнения. – Наша госпожа гораздо красивее меня.
- Я не верю. Но пусть дочь Эриксона Рыжебородого и впрямь краше тебя в сотни раз, - говорят, она зато чересчур горда и жестока.
- Она вовсе не такая, - ответила задетая Сигни. – Она справедлива и великодушна, и это может подтвердить каждый, кто знает ее.
- Особенно ее женихи, которых она так обласкивала! Нет, лисичка, бессердечие не красит женщину, - она может быть красива, только когда добра. Сама посуди: разве стал бы ваш мейконунг заботиться о каком-то жалком траллсе? Смазывать его раны и беседовать с ним как с человеком? На такое способна лишь действительно великодушная и добрая женщина. Как ты.
Он заглянул ей в глаза и, взяв ее руку, начал перебирать ее пальцы. Нежность этого движения заставила сердце Сигни учащенно забиться. Она хотела вырвать руку – и не могла. Что-то останавливало ее. Возможно, его зеленые глаза, неотрывно смотрящие на нее с выражением призыва и какой-то странной тоски?
- Я даже не знаю, как тебя зовут, лисичка, - сказал он.
- Марит. Меня зовут Марит, - ответила Сигни, назвав первое имя, пришедшее в голову – имя своей двоюродной сестрицы.
- Ты из хорошего рода?
- Моя мать – сестра Эриксона Рыжебородого.
- Значит, ты в родстве с самим мейконунгом? Ты из рода Флайнгунд? А почему же бегаешь босиком и в такой одежде? – Он видимо был поражен.
Она пожала плечами, не зная, что ответить. Потом сказала:
- Потому что жарко.
- Марит – это от Маргрит?
- Да. Но ты лучше называй меня Лисичкой. Мне нравится.
- Мне тоже, - улыбнулся он.
- А тебя зовут Рагнар? Я слышала, мо… - она быстро поправилась: - наши воины тебя прозвали Рагнар Бешеный.
- Я бы предпочел быть просто Бешеным. – Улыбка сбежала с его лица, и оно стало суровым и злым. – И не носить никакого имени.
Сигни понимала его. Попав в плен, многие викинги скрывают свои настоящие имена, чтобы никто из членов семьи не узнал о позоре поражения и горькой судьбе в рабстве своего родича.
- В Рисмюнде у траллсов нет имен, - продолжал он. – Только клички. Как у скота.
- Ты из Рисмюнде? – Вновь смутные подозрения зашевелились в душе Сигни.
- Да.
- Ты плыл на одном из кораблей Харальда Братоубийцы?
Он вздрогнул.
- Братоубийцы? – Его зеленые глаза впились в ее лицо. – До здешних мест тоже дошли слухи?
- Такие слухи обгоняют ветер. Но ты не ответил. Ты плыл на одном из драккаров конунга из Рисмюнде?
- Да. Но довольно. Мне надо работать, да и тебе пора. Спасибо за мазь, Лисичка.
- Возьми. - Сигни протянула ему баночку. – Щиколотки под цепями тоже смажешь. Знаешь, я бы могла поговорить с девушкой Арне, - она моя подруга… Чтобы она попросила его…
- О чем?
- Чтобы с тебя сняли кандалы. – Сигни не понимала, зачем на Рагнаре цепи. Траллсу все равно некуда скрыться, – ошейник выдаст его, потому что на железе выбито клеймо рода Флайнгунд. Любой свободный человек поймет, что раб беглый, если встретит его где-нибудь вне двора мейконунга. - И сводили искупаться.
Его глаза загорелись.
- Это было бы чудесно. Послушай... – Он как будто заколебался. – А твоя госпожа, дочь Эриксона Рыжебородого... Ее ты можешь о чем-то попросить?
- О да. Она благоволит ко мне, я же ее родственница. И я каждое утро и каждый вечер расчесываю ей волосы. Но почему ты заговорил об этом?
- Я хотел... Нет, - оборвал он. – Я ничего не хотел. Разве раб может чего-то хотеть? – Он тряхнул головой, как бы отгоняя от себя что-то. – Я благодарю богов за то, что они послали мне тебя, Лисичка Марит. Поверь, я не забуду того, что ты была так добра ко мне.
- Мне пора. – Ее смутили его горячие слова. Знал бы он, кто она на самом деле! – Прощай, Рагнар.
- Прощай. – Он наклонился, чтобы взять камень, но она заметила, что его лицо снова потемнело, когда она назвала его по имени.
Направляясь к дому, она подумала, что все еще мало знает о нем. Придется продолжить странную игру, затеянную ею. Но сначала она призовет к себе Арне, - отдаст приказ, чтобы с Рагнара сняли цепи, и он мог как следует помыться в озере.

12.
- Ты что-то тиха сегодня, лисичка. Не случилось ли что?
Сигни вздрогнула и очнулась от своих мыслей. Невидящие глаза Гальдорфинн были устремлены прямо на нее. Иногда девушке казалось, что, ослепнув, старая знахарка стала куда прозорливее зрячих и заглядывает прямо в душу.
- Ничего не случилось. Просто... – запинаясь и не без труда подбирая слова, Сигни начала рассказывать о загадочном траллсе. Старуха слушала молча, не перебивая, лишь изредка кивая или качая головой.
- И это из-за него ты такая задумчивая? – спросила Гальдорфинн, когда девушка закончила.
- Конечно, нет. Просто... думалось о разном.
- О чем же, например?
- Разве у конунга мало забот? О них я и думала. О Торджере и его отряде, например. Какие вести принесет мой херсир с востока? Что происходит в Рисмюнде? Отчего там неспокойно?
- Смуты происходят только тогда, когда что-то происходит с вождем. Хороший конунг не допустит их.
- Рагнар Беспутный не был хорошим правителем. И при его сыновьях в Рисмюнде тоже не будет мира.
- Рагнар, ты сказала, зовут этого траллса?
- Да.
- Это что-то напоминает тебе, ведь так?
Сигни вскочила и начала нервно расхаживать по комнатке старой финки.
- Этого не может быть! – наконец, произнесла она. – Рагнар Смуглый погиб. Братоубийца расправился с ним.
- Но если он жив...
- Тогда ты знаешь, что я должна сделать, - жестко оборвала ее Сигни. – Честь рода Флайнгунд запятнана, и род Рисмюнде обязан ответить за это! Я поклялась.
- Не торопись, лисичка. Быть может, это не он.
- Конечно, не он! Да, он воин, и великолепный воин – иначе он не справился бы, да еще и еле живой, с Торджером, лучшим моим бойцом. И он подтвердил, что плыл на одном из драккаров Харальда Братоубийцы, и что он из Рисмюнде. Но, Гальдорфинн, Рагнар Смуглый не мог остаться в живых! И к тому же: откуда бы Рагнару знать латынь, греческий, язык франков?
- Он мог остаться в живых, если это было угодно богам, - возразила старуха. – А вот то, что он владеет языками, действительно, странно. Насколько я знаю, старший сын Рагнара Беспутного всю жизнь прожил в Рисмюнде, в отличие от младшего, Харальда. Но ведь и ты, лисенок, никогда не покидала свой край, а латыни выучилась. Если сын Беспутного тянулся к знаниям – он мог овладеть и такими премудростями.
- Не напоминай мне о роде Рисмюнде. – Сигни даже ногой топнула от гнева. - Лучше скажи – что мне делать дальше?
- Ты уже все решила, так зачем тебе мой совет?
- Ты права. Знаешь, что я решила? Я продолжу быть Марит.
- Опасную игру ты затеяла, лисичка.
- Что мне грозит, Гальдорфинн? – рассмеялась девушка. - И от кого? От него?
- И от него тоже, - загадочно ответила старая финка.
- Я лишь хочу выяснить, кто он.
- Ты уже узнала это. Он воин.
- У него есть тайна, я чувствую это. Я хочу все узнать о нем. Почему он оказался один, израненный, на берегу? Не люди ли Братоубийцы оставили его там? Зачем?
- Быть может, они хотели принести его в жертву? – предположила Гальдорфинн. – В старые времена лучшего воина приносили в жертву богам, чтобы умилостивить их.
- Ты думаешь, в Рисмюнде все еще придерживаются этого обычая?
- Это объяснило бы, почему он оказался на берегу. Возможно, он сбежал от бойцов Харальда, и они искали его, но не нашли.
- Я думаю, ты права, - задумчиво сказала Сигни. – Если так – если он столь искусный воин – я предложу ему стать моим вторым херсиром. Но сначала я должна увидеть его в бою своими глазами.
- Как ты сделаешь это?
- Что-нибудь придумаю, - отвечала девушка, и глаза ее засверкали предвкушением. – Он покажет свое мастерство, и я оценю его.

...Сегодня он должен был натаскать из ручья воды в бочки около коровника. Он решил справиться с работой до вечера. Он надеялся, что у него будет хоть немного свободного времени, и он сможет там, где два дня подряд встречался с Лисичкой, снова увидеть ее.
Он чувствовал себя заново рожденным после купания в озере, чистым и похожим на себя прежнего. Цепи с него сняли, и теперь лишь ошейник напоминал о позорном положении, в котором он оказался.
Ему нужно было увидеться с Лисичкой Марит и попросить ее кое о чем. Если она поговорит со своей госпожой, и та позволит ему съездить туда, где его нашли, - на берег моря... Тогда он сможет снова стать свободным.
Он таскал и таскал ведра с водой в бочки, и к полудню ему уже казалось, что они бездонны, и он никогда не сможет наполнить их.
Один раз ему привиделось, что из коровника за ним кто-то наблюдает. Ему даже послышался какой-то подозрительный шорох. Он не выдержал, зашел в темное пропахшее навозом помещение, и увидел одинокую старую корову, понуро стоящую и жующую свежескошенную траву. Больше в коровнике никого не было.
В углу была прислонена лестница, ведущая на сеновал. Он подошел было к ней и поставил ногу на нижнюю перекладину, чтобы взобраться наверх, но передумал. Ему просто почудилось. Да и не чувствовал он опасности, исходящей от этого мирного места. Он погладил корову по лобастой голове и вернулся к своей работе.
...Он увидел меч неожиданно. Лезвие блеснуло в траве около одной из бочек, напомнив ему блеском чешую ползущей змеи. Он поставил ведра и подошел ближе. Да, меч, дорогой и искусно выкованный, - уж в оружии он хорошо разбирался.
Странно, ведь он проходил здесь уже раз пятьдесят, не меньше. Не мог же он не заметить этот меч; он как будто с неба свалился!
И почему меч валяется тут? Клинок, особенно такой прекрасный, обязан иметь владельца; а для любого викинга потеря меча является позором.
Он опустился на колено и поднял меч. Ладонь привычно ощутила шероховатость костяной рукояти, украшенной переплетающимися серебряными полосками. Навершие рукояти было золотым, и в нем сверкала багровым глазом огромная ограненная шпинель. По лезвию шел рисунок – две переплетающиеся змеи, кусающие друг друга за хвосты.
Великолепный меч! Он любовался им – и, одновременно, к нему пришло чувство уверенности в собственной защищенности, в том, что он снова не раб, а свободный человек и воин. Поэтому окрик: - Эй, ты, вонючий траллс, не смей трогать этот меч своими грязными лапами! - не только не заставил его выполнить приказ, а, наоборот, вызвал яростное, хотя и безрассудное, желание покарать того, кто посмел так к нему обратиться.
Он оглянулся. Три викинга вразвалку, не торопясь подходили к нему.
- Поглядите на этого тупого собачьего сына, - хмыкнул один из них. – Он, похоже, не понимает даже простых слов. Я сказал – положи меч и проваливай отсюда, паршивый траллс!
Он почувствовал, как кровь забурлила в жилах и бросилась в голову. Пальцы крепче обхватили рукоять, ноги сами собой приняли боевую стойку.
- Эге, Хельг, а парень не собирается тебя слушаться, - с улыбкой заметил второй воин.
- За то, что он испачкал своими грязными лапами меч госпожи, мы его сейчас на куски изрубим, и каждый собакам отдадим, - кровожадно потирая руки, вставил третий, высокий и толстый.
- Остынь, Ингвар. Этот траллс принадлежит госпоже, и не нам решать, как наказать его... Постойте, а не тот ли это, которого Бешеным прозвали? – произнес второй. – Похоже, он, вон какое у него лицо свирепое.
- Тогда, ребята, не так просто будет с ним сладить, - заметил толстяк Ингвар. – Вспомните, он ведь Торджера ранил.
- Ерунда, - сплюнул первый, Хельг. – Я после нашего херсира лучший боец, да и вы, Ингвар и Асольф, не из последних будете... Ты, помет заячий, в последний раз говорю, меч положи!
- Нет, он явно хочет взбучки. Эй, Рагнар Бешеный, мы и не с такими справлялись! – весело сказал Асольф.
Это имя заставило его окончательно разозлиться. Но он не бросился вперед, а остался на месте, выжидая действий противников.
Викинги обнажили мечи и с трех сторон пошли на него. Он отступил к бочкам, чтобы коровник оказался позади, не давая приблизиться к нему со спины. Вдруг Хельг метнул в него нож с широким лезвием, вытащенный из-за пояса. Он уклонился, одновременно выбросив руку и перехватив летящий клинок, а затем, повернув кисть, почти не целясь, послал его назад, в хозяина. Хельг успел отпрыгнуть в сторону, но нож пролетел совсем рядом с его ухом.
Асольф присвистнул, изумленный ловкостью Бешеного. Хельг зарычал, викинги втроем бросились на траллса, и завязался бой.

Сигни, конечно, следила за сражением. Сначала она спряталась на сеновале и какое-то время наблюдала оттуда за таскающим воду Рагнаром. Она затаила дыхание, когда он вдруг поставил ведра на землю и вошел в коровник. Если он ее тут найдет... Но он не полез на сеновал, и она перевела дух.
Когда он в очередной раз ушел к ручью, девушка спустилась по лестнице вниз, выскочила из коровника и побежала к усадьбе. Там она послала трех воинов искать свой якобы пропавший меч, и указала место, где следовало вести поиски – недалеко от коровника.
Затем вернулась к коровнику, воспользовалась временем, когда Рагнар опять пошел к ручью, положила свой меч около одной из бочек и снова юркнула на сеновал.
...Рагнар поднял клинок, и она поняла, что он, действительно, воин. Его лицо озарилось внутренним светом радости и восхищения, как от встречи с чем-то прекрасным. Какой раб будет так смотреть на оружие?
...Ее воины появились довольно быстро, как Сигни и рассчитывала. И дальнейшее вполне соответствовало ее расчетам, – Рагнар не бросил меч и отважно вступил в схватку с тремя мужчинами. Она не боялась, что его убьют, - он принадлежал ей. Так ее люди не посмели бы, например, убить ее пса, если б он укусил одного из них, или ее лошадь, если б она лягнула кого-то.
Когда он на лету поймал нож Хельга, она даже вскрикнула, - это был верх мастерства и ловкости, очень немногие воины владели таким приемом. К счастью, внизу крик ее не услышали.
Глядя, как стремительно и в то же время красиво Рагнар отражает удары трех мечей, девушка почувствовала кипение крови и восторженный азарт. О, как страстно ей захотелось самой присоединиться к бою!..
Она почти не видела лица Рагнара, – он находился спиной к ней, - но ощущала отчетливо, как он собран и хладнокровен. Прозвище Бешеный сейчас куда больше подходило нападавшим на него, - у всех троих лица были красные, искаженные злобой и немного растерянные, поскольку ни один их удар, как они не старались, не достигал цели.
Первым был ранен Хельг, - рубящий удар вполне мог оставить его без ноги, но викинга спасла хорошая кольчуга и то, что клинок Рагнара прошел немного вскользь. Но рана была опасная, кровь хлынула из ноги выше колена, и воин Сигни упал на землю, выронив меч и взвыв от боли.
Ингвар был обезоружен красивым приемом, но тут же с необычайным для такого, как он, толстяка проворством подхватил с земли меч Хельга и вновь бросился на противника. Удары участились, искры сыпались из скрещивающихся клинков.
Веселому Асольфу Рагнар пронзил правое предплечье, а Ингвара, изловчившись, снова обезоружил и ударил по голове рукоятью меча так, что тот без чувств упал головой прямо в полупустую бочку.
Схватка была окончена. Рагнар сорвал пучок травы и протер лезвие меча. Теперь Сигни видела его лицо – спокойное и почти равнодушное, будто он и не дрался только что не на жизнь, а на смерть с тремя опытными бойцами.
Асольф тащил толстого Ингвара из бочки, посмеиваясь над незадачливым приятелем. Рагнар улыбнулся, положил меч и начал помогать Асольфу, который мог действовать только одной рукой, - вторая висела как плеть.
И тут Хельг, не в силах смириться с поражением, поднял свой валяющийся на земле нож и метнул его в спину Рагнару. Сигни едва не вскрикнула, уверенная, что сейчас клинок вонзится между лопаток победителя... Но Рагнар будто увидел летящий в него нож, - он, не поворачиваясь, легко отклонился в сторону, и клинок, не задев свою жертву, вонзился в стену коровника.
Асольф ничего не заметил. Он и пришедший в себя Ингвар подняли Хельга, и Ингвар крепко перетянул товарищу ногу выше раны своим поясом.
Асольф, похлопав Рагнара по плечу, сказал, что хотел бы иметь такого боевого друга. Ингвар, потирая разбитую голову, пробормотал, что такой искусный воин, как Бешеный, был бы хорошим пополнением в войске мейконунга. Только Хельг молчал, и в его глазах отчетливо светилась ненависть к Рагнару.
Викинги подхватили Хельга под руки и повели его прочь. Меч Сигни, из-за которого и была затеяна схватка, они уносили с собой.
Сигни вздохнула с облегчением. Рагнар выиграл схватку! Она гордилась его победой.
И как он красив, когда стоит, глядя вслед трем побежденным им викингам! Голова гордо поднята, плечи расправлены, черные густые кудри отливают синевой, как перья ворона.
Сигни вспомнила, как касалась его волос, и ее вдруг бросило в жар. Что с нею?..
Рагнар поднял ведра и медленно направился к ручью. Девушка слезла с сеновала и подбежала к дверям. Он удалялся, не оглядываясь. Она выскользнула из сарая и быстрым шагом пошла прочь. Надо было позаботиться о ране Хельга. Он хороший воин и, хоть и применил сегодня коварный прием, она не позволит ему остаться без ноги.
Удастся или ей вечером снова, как бы невзначай, встретиться с Рагнаром? – думала она также. И, в то же время, - не заведет ли ее эта игра и впрямь слишком далеко, как предсказывала Гальдорфинн?

Все интереснее и интереснее.
Гальдорфинн подтвердила мои догадки.
Но если Сигни влюбилась, а он, действительно, Рагнар Смуглый, то как же быть с местью за отца?
___________________________________

Интрига все круче и интересней. Поначалу мне вспомнилась "Барышня-крестьянка" Пушкина. Но это лишь только по аналогии, что героиня полюбила героя, выдавая себя за дочь кузнеца. Но тут все еще очень сурово и не до шуток.
Молодец Гюльнара! Замечательно пишешь!
Жду с нетерпением новых глав!
_________________

Гюльнара, спасибо!
А мейконунг влюбилась как девочка! чудесные главки!

Спасибо за продолжение!
Герои очень интересные, такие живые, естественные. Очень нравятся их встречи и разговоры)
Жду продолжение!

спасибо за продолжение!!!!!

 » 13-14

13.
- Что говорят тебе руны?
Гальдорфинн перебирала корешки и раскладывала их по холщовым мешочкам, предварительно обнюхивая каждый корешок. Сигни сидела на корточках и кидала руны. Гадание перед Йонсвакой – самое верное, и мейконунг уже бросала руны по просьбе нескольких своих девушек, узнавая, что их ждет. Теперь пришла пора узнать и свою судьбу.
- Почему ты молчишь? – спросила старая финка. – Что показывают руны?
- Очень странное, Гальдорфинн. Я кидала их трижды. И каждый раз выпадало одно и то же.
- И что?
- Две короны. Мужчина и женщина. Любовь и ненависть, - перечислила Сигни.
- По-моему, все довольно понятно, - сказала слепая финка.
- Так объясни мне!
- Надень на мужчину и женщину короны – получишь короля и королеву. Женщина - это ты, королева, мейконунг. Мужчина – тот, в чьих жилах течет венценосная кровь. Тебя ждет любовь, любовь к человеку знатного происхождения, лисичка.
- Да? А что значит тогда ненависть?
- Вот это пока я не могу объяснить. Но руны не люди, они не могут солгать. Тебя ждет и любовь, и ненависть.
- К кому? Кто-то должен приехать посвататься ко мне снова? – спросила Сигни.
- Быть может, король находится совсем рядом. Посмотри вокруг – и найдешь его.
- Ты говоришь о Рагнаре! – воскликнула девушка.
- Почему бы нет? Ты рассказала, как доблестно он дрался. Он не простой воин, это ясно даже мне, слепой.
- Нет, нет! – Вскочила Сигни. – Он не может быть Рагнаром Смуглым!
- Но все говорит за то, что он знатного рода.
- Пойми, Гальдорфинн: я поклялась мстить проклятому роду Рисмюнде! Если Рагнар – сын Беспутного, он должен поплатиться за это...
- А тебе не хочется, чтобы он поплатился?
- Нет.
- В твоем сердце уже живет любовь к нему, лисичка.
- Не знаю, - прошептала девушка. – Я не хочу мстить ему, но и любить его не хочу. Я – мейконунг, дева-правительница, я навсегда хотела остаться ею!
- Любовь не выбирает между мейконунгом и рабыней, - сказала Гальдорфинн. – И, если ты полюбила его, прими это и не противься. Потому что будет только хуже.
- Быть может, ты права. И любовь вошла в мое сердце. Но, если этот мужчина – Рагнар Смуглый... О, Гальдорфинн, тогда я сумею вырвать ее с корнем, я свершу свою месть, и ничто не остановит меня!
- Госпожа, к тебе гонец от херсира! – В дверь просунулась голова Марит. – Он ждет тебя.
- Вести от Торджера! – Встрепенулась Сигни. – Я иду!

... – Херсир шлет тебе поклон из Свальдбрюде, светлая госпожа, и надеется, что ты здорова.
Сигни благосклонно кивнула головой. Она сидела прямо и неподвижно в кресле, вырезанном из дуба еще для ее деда Эрика, и ничто не выдавало ее волнения.
- В Рисмюнде впрямь неспокойно, - начал гонец. – И тому есть несколько причин. Во-первых, нашлось тело Рагнара Смуглого, волны выбросили его на берег. Говорят, оно сильно изуродовано, но мать Рагнара узнала сына.
Пальцы Сигни сжали подлокотники кресла.
- Значит, он... точно погиб?
- Да. И это не всё. Слушай, что произошло. Мать Рагнара покончила с собой прямо над его трупом. И вот тут-то кое-что и выяснилось. Из толпы, окружившей погибших, вдруг выскочил человек с ошейником траллса и, бросившись на тела, начал призывать смерть. Он называл жену покойного конунга любимой, а Рагнара Смуглого - своим сыном...
- Вот так новость! – воскликнула изумленная Сигни.
- Позже этого раба допросили. И он признался, что много лет тайно был любовником жены Рагнара Беспутного, и что Рагнара Смуглого она родила от него, а вовсе не от конунга. Сходство траллса с Рагнаром Смуглым было велико, и всем стало ясно, что он говорит правду.
Сигни пыталась осмыслить услышанное. Рагнар Смуглый мертв, его тело нашли! Значит, её Рагнар – не сын конунга! Это было и хорошо, и плохо. Хорошо – поскольку в таком случае он не сын Беспутного, и она может не мстить ему. Плохо – потому что тогда он не является тем, кого нагадали ей руны, - венценосцем. И все же... она чувствовала, что ее Рагнар – тот самый, Смуглый.
– ...Но самое важное, госпожа, - что Харальд исчез и сам, - продолжал между тем гонец
- Вот как? – Сигни нахмурилась. – Куда же он делся?
- Этого никто не знает. Говорят, он утонул в море во время страшного шторма. Поэтому в Рисмюнде сейчас раздоры и смута. Кто станет новым конунгом? Ни у Рагнара Смуглого, ни у Харальда Трёхглазого нет детей...
Девушка постучала пальцами по подлокотникам. Новости странные – и в то же время неплохие. Они избавляют Сигни от обязательств кровной мести. Похоже, боги сами ополчились на род Рисмюнде, лишив его разом трех правителей, - ведь сразу вслед за смертью Рагнара Беспутного, не успев повластвовать и две луны, погиб от руки Харальда Рагнар Смуглый, а вот теперь и Братоубийца мертв.
- Это все? – спросила она. Гонец кивнул.
- Почти все, светлая госпожа. Херсир хочет вернуться к Йонсваке, если ты не будешь возражать.
– Конечно, передай ему, пусть приезжает. Но ты устал. Отдыхай, - отпустила она его. И направилась в комнату Гальдорфинн. Вскоре старая знахарка уже знала все то, что сообщил посланник Торджера.
- Значит, Рагнар Бешеный – не Рагнар Смуглый, - заключила она.
- Выходит, так... Но, Гальдорфинн, мне что-то подсказывает, что это все-таки – он! Он спасся! Боги подарили ему жизнь, а мать его ошиблась, узнав его в чьем-то трупе!
- Как это проверить наверняка?
- Я попробую снова поговорить с ним. Выяснить все до конца. Если боги сохранили Рагнару Смуглому жизнь, - значит, он и есть тот мужчина в короне, которого предсказали мне руны!
- Но ты сказала, что открылась тайна его рождения... В таком случае, Рагнар Смуглый не имеет прав на Рисмюнде, поскольку он сын простого раба.
- У него есть все права, - с сияющими глазами возразила Сигни. – Он достоин быть конунгом, пусть не по рождению, - так по храбрости, силе и уму! И я могу не мстить ему, ибо в нем не течет проклятая кровь Беспутного. Еще я скажу тебе так, Гальдорфинн: Рагнар будет носить корону, законный он сын или нет! Он станет конунгом!

14.
- Это ты, Лисичка? А я уже не чаял увидеть тебя сегодня! Эти треклятые бочки не наполнить и до ночи! Какая ты нарядная! Или сегодня какой-то праздник?
Солнце стояло еще высоко, но Сигни не терпелось вновь увидеть Рагнара. И вот она стояла возле коровника. На ней было красное платье, украшенное сложной вышивкой, стянутое на груди золотистой тесьмой, на ногах – мягкие сапожки. Волосы Марит ей заплела в три косы и уложила одну наподобие короны вокруг головы, а две – вокруг ушей, вплетя в каждую алую ленту.
Рагнар все еще таскал ведра; рукава рубашки были закатаны до плеч, и девушка залюбовалась, как красиво перекатываются мускулы под блестящей от пота смуглой кожей на руках.
- Да, это я. Праздника сегодня нет, но я тут кое-что надумала. Послушай, Рагнар...
- Бешеный, Лисичка. Называй меня так, прошу тебя.
- Хорошо, Бешеный. Бросай свои ведра и пойдем со мной.
- Куда?
Она улыбнулась загадочно.
- Секрет. Пойдем!
- Но я должен натаскать воды. Иначе Арне...
- Я договорилась с Арне, тебе ничего не будет.
Он нахмурился.
- Договорилась? И как же?
О боги, неужели он ревнует? Эта мысль принесла неожиданную радость, Сигни чуть не подпрыгнула от восторга, как маленькая девочка. Но ответ ее прозвучал спокойно:
- Я уже говорила: Арне любится с моей подругой. Я попросила ее, а она – его.
Его лицо прояснело.
- Понятно. Я, кстати, еще не поблагодарил тебя...
- За что?
- За возможность помыться. И за снятые цепи. А то я чувствовал себя как стреноженный конь.
- Тебе не за что благодарить меня. Мне это не стоило труда. Но идем же.
Они подошли к конюшне.
- Прогуляемся верхом? – спросила Сигни. Она видела, как загорелись его глаза, но он остановился и покачал головой.
- Я не могу.
- Ты не умеешь ездить на лошади?
- Умею. Но ты должна понимать, Лисичка, что траллс верхом на коне – это неслыханно. Если кто-нибудь узнает, попадет и тебе, и мне.
- Не будь таким трусливым, Бешеный. Я и с конюхами поговорила, никто не проболтается. Все лошади в нашем распоряжении, выбирай любую!
- Ну, коли так...
Они вошли в конюшню.
- Я возьму эту, - указала Сигни на свою Белогриву.
Он обошел помещение и остановился около стойла с жеребцом Торджера. Несколько дней назад конь захромал, и Торджер уехал к границе на другой лошади. Но сейчас жеребец был снова в великолепной форме.
- Вот этот, - сказал он, восхищенно глядя на рослого скакуна красивой гнедой масти.
- Это Огненный, - произнесла Сигни. – Хороший выбор, но, знаешь, он очень горячий и норовистый.
Рагнар лукаво улыбнулся.
- Я постараюсь справиться с ним.
Они оседлали лошадей и вывели их из конюшни. Сигни легко вскочила в седло, Рагнар последовал ее примеру. Огненный заржал и вздыбился, но всадник без труда удержался в седле, и вскоре жеребец послушался его твердой руки.
Они выехали со двора. Стоявшие за воротами несколько простолюдинов поснимали шапки и низко закланялись, узнав дочь Эриксона. Сигни пустила Белогриву рысью, Рагнар тоже.
- Похоже, ты пользуешься большим почетом, - заметил он, нагоняя ее.
Она рассмеялась:
- Наверное, они приняли меня за нашего мейконунга. Я взяла ее лошадь. К тому же, говорят, мы похожи. Ведь мы родичи.
- Ты взяла лошадь самого мейконунга? Лисичка, не слишком ли это дерзко?
- Она не узнает, - небрежно бросила Сигни. – А, если и узнает, - ничего мне не сделает, мы ведь сестры, хоть и не родные. А ты хорошо сидишь в седле, Бешеный. Где ты научился ездить верхом?
- Мне кажется, что я умел это всегда. – Он похлопал Огненного по шее. – Великолепный конь. О великий Один, видано ли это? Я, жалкий траллс, еду на таком красавце, а рядом со мной – самая прекрасная девушка на свете!
- Льстец, - произнесла Сигни, послав ему ослепительную улыбку.
- Ты знаешь, у меня сегодня необыкновенный день, Лисичка. Он и начался так странно…
- Вот как? Расскажи!
- Представь себе – я нашел потерянный меч… - И он рассказал обо всем, что Сигни утром видела своими глазами; но он рассказывал в лицах, изображая то себя, то пылающего яростью Хельга, то веселого Асольфа, то толстого Ингвара. В устах Рагнара вся сцена у коровника выходила настолько смешной, что Сигни от души хохотала, так что Белогрива испуганно прядала ушами, - она не привыкла к таким бурным проявлениям веселья своей хозяйки.
Глядя на нее, начал смеяться и Рагнар; когда он дошел до того места, как он с Асольфом вытягивали из бочки мясистую тушу Ингвара, и у него, и у Сигни от смеха слезы покатились из глаз.
- О боги, давно меня так никто не веселил! – воскликнула, наконец, немного успокоившись, девушка.
- А я, Лисичка, никогда так не смеялся, - сказал Рагнар, и лицо его сделалось серьезным и немного печальным. Сигни почувствовала, что он говорит правду, и удивилась: неужели за всю свою жизнь ему ни разу не приходилось от души повеселиться?
- Знаешь, - продолжал он, - я ожидал, что мейконунг прикажет наказать меня за то, что я взял ее меч и дрался с ее воинами. Но все обошлось.
- Они не сказали, что ты с ними дрался, - вырвалось у Сигни. Он удивленно посмотрел на нее, и она быстро произнесла: - Да, я видела, как Хельга привели к мейконунгу. Она осмотрела его рану и наложила повязку. Асольф и Ингвар сказали, что он случайно поранился. Так что тебе ничего не будет.
- Это хорошая новость, - сказал он, но лицо его стало еще сумрачнее.
Она решила отвлечь его от неприятных дум.
- Послушай, Бешеный, хватит нашим добрым коням плестись как старым меринам! Предлагаю состязание, - бодро сказала она. – Видишь там, на холме, вон ту старую сосну с обугленной верхушкой? Давай, кто быстрее до нее доскачет!
Он, прищурившись, посмотрел, куда она указывала.
- Согласен. А какая награда ждет победителя?
- Выбери ее сам.
Его взгляд медленно скользнул по лицу Сигни, остановившись на губах.
- Твой поцелуй, Лисичка.
Она перебирала в руках вожжи, пытаясь справиться с волнением, вызванным этими словами и звуком его низкого хрипловатого голоса.
- Хорошо, - сказала она. – Я согласна. Это если выиграешь ты. А если я, - то ты скажешь мне, кто ты на самом деле. Скажешь всю правду.
- Я тоже согласен. – Он не спускал с нее глаз.
- Да? Ты клянешься?
- Одином, Тором и любым богом, каким захочешь.
- Прекрасно! Тогда поскакали?
- Вперед!