Франсуаза Бурден "Наследник Болье"

Как жалко Симона!!! Грусно очень... Симон в конце сам признался, сейчас самое сильное начнётся, наверное... Очень интересно, что Барт придумает!

А я вот думаю, что пока Стеф за дядей поутру бегал (вероятно, еще и разбудил его, раз тот впопыхах одевался и обувался), она осталась одна с Симоном. Они же любили друг друга по-человечески, а тут смотреть в глаза человека, который умирает. В сознании. Ужасно.

Вся семья думает, что он виноват. Ужасно.

И парню опять же каково!

Не думаю, что он вообще сейчас что-то соображает))
_________________

Наступает момент истины. По-моему, Барт, узнав от Стефана об обмане , сначала выяснит у жены, правда ли это. И врезал бы мамаше как следует или пинком под зад выгнал из дома. Всю жизнь она ему испортила.
Очень жалко Симона. Он и Стефану помог, помог сделать из него нормального человека.

Спасибо за главу!

+1 Мне тоже этого хочется. Но, это же Барт! Характер сложный, нордический! Поэтому могут быть варианты. Может и адвокатов в Ля-Рок вызвать, чтобы оставить этих двух кумушек ни с чем. Главное, чтобы типографию в сердцах не разрушил!!
_________________

Спасибо за продолжение!
Потребовалась смерть Симона, чтобы Барту сказали то (скажут ведь?), что для него так важно. И о чем известно уже КУЧЕ народа, а Барт и не подозревает...

Спасибо за продолжение Стефан молодец, в последнее время постояно радует! Жаль Симона и Стефана, тяжело ему будет...
_________________

Ко всему прочему могу себе представить как Барт будет страдать за свою слепоту и казниться. Вот уж тут ему будет плохо, это ни с чем не сравнить...
Ещё ж и заговор в бизнесе развивается. Н-да....

Девочки, спасибо за продолжение в чудесном оформлении !
_________________

Чего там у жены узнавать. И вот, по мне, она больше виновата, чем Ирен. Она не имела права так поступать с любимым человеком.

Жаль, что у него не было своей семьи, детей. И у него не было зависти к Болье: типа он им прислуживает. Была только благодарность, что приютили мать и спасли им обоим жизнь.

Откуда ты знаешь?

Кстати, да. Они потом станут выяснять, кто знал. Мать, жена, доктор Мартен, лаборант, Симон...

Степка - мой любимец. Очень зрелое поведение.

Ну это Бурден. Как без трагедий-то...
_________________

Не знаю. А что, угадала? Просто, подумала, что человек с таким темпераментом, как у Барта, в минуту острого отчаяния может сотворить все что угодно. После смерти Симона и такого отвратительного вранья близких людей Барт не сможет контролировать себя. Нужен выход отрицательной энергии. Если образ выписан психологически правильно, то скорей всего чего-то поломает, пока не одумается.
_________________

 » Глава 9 (часть вторая)

перевод Modiano
редактор Reine deNeige
оформление Esmerald

Склонившись над счетами, Никки не обращала внимания на хождения Луи за спиной. Решение принято еще накануне, но она не торопилась о нем сообщать: не следует пока Луи делать устраивающие его выводы. Их общий проект должен остаться в рамках профессионального сотрудничества, пока ей самой не захочется большего.

- Ты долго будешь меня поджаривать? – ласково спросил Луи.

Трудно не подпасть под влияние его обаяния и веселого нрава, ей стоит остерегаться. Когда Никки упадет в его объятия, то не сможет просто так уйти. Это не проходная интрижка или отношения за неимением лучшего – слишком долго Луи ее ждал.

- Хорошо, - улыбнулась она, - я готова рискнуть.

Она лукаво глянула через плечо, и Луи в два широких шага оказался рядом.

- Ты просто удивительная женщина! Вместе мы заработаем кучу денег!

Без видимых усилий он подхватил ее, заключил в объятия и закружил в бешеном вальсе. Но поскользнулся на паркете, покачнулся и чуть не упал.

- Отпусти, мы же не на чемпионате по фигурному катанию, - пошутила Никки.

- Когда уезжаем?

Самый трудный вопрос, но она уже его обдумала.

- Закроем ресторан на две недели, пока будем в Англии. Если потребуется вновь открыться на месяц-два до окончания контрактов персонала, рассмотрим вариант с временным управляющим. Я определила цену, ниже которой не опущусь, но агент по недвижимости уже начал прощупывать рынок и уверяет, что «Батискаф» можно продать очень быстро и очень выгодно.

- Я же говорил!

- Прекращай умничать. Я надеюсь неплохо заработать на сделке. Но если дело затянется, то…

- … то я оплачу договор из своих средств. И мы будем обращаться к нотариусу всякий раз, как один из нас потратит на фунт больше другого. Идет?

Луи переполняла энергия, и Никки наконец улыбнулась, хотя в душе жила печаль. Они провели два волнительных дня в Лондоне на прошлой неделе. Найденный ресторан не мог не понравиться, и она уже точно знала, какое заведение здесь откроет. Начать с нуля – такое будоражило дальше некуда. Вдвоем они быстро смогли бы добиться сумасшедшего признания.

- Я чувствую себя как мальчишка, - объявил Луи.

- Ты и есть мальчишка!

- Впервые я буду хозяином, а не служащим у придирчивой владелицы! Пойдем отпраздновать?

- Где?

- В баре «Нормандия». Успеем выпить пару бокалов и вернемся разжечь плиты у себя. Возьмем Гийома, ему понравится.

Никогда Луи не забывал малыша, будто присутствие ребенка действительно было ему по душе. Никки спросила себя, не слишком ли далеко она зашла в отношениях с Луи – тот уже планирует общее будущее. Терпеливо исподволь он подтачивал ее независимость и преуспел настолько, что сохранять расстояние теперь не получалось. И все станет еще сложнее, когда они вместе поселятся в новом доме.

Никки надела привезенный из Лондона длинный редингот – в нем она выглядела похожей на молоденького офицера. Луи окинул ее восхищенным взором с головы до ног.

- Ты… великолепна. Не подберу другого выражения.

Никки не слепая: как не заметить взгляды, провожающие ее на улице или в залах «Батискафа». Но лишь одного мужчину ей хотелось бы покорить – и это не Луи.

- Гийом! – услышала она. – Надевай курточку, идем гулять!

Несмотря на ненависть, питаемую к Болье, Луи, казалось, великодушно забыл, что мальчик – его сын. Он пойдет на что угодно, отринет прошлое – лишь бы добиться ее. И не только в качестве делового партнера.

- Бернадетт идет с нами! – крикнул он из гостиной.

Как раз вовремя – Никки едва удержала неприятный комментарий, который уже готова была бросить. Луи не будет решать за нее. Даже в мелочах. Ничего. Нужно вести себя очень осмотрительно в ближайшее время, иначе она очутится у алтаря, прежде чем поймет, что произошло.

«Я упрямее, чем ты». Никки сказала это про себя без малейшего хвастовства.

Ля-Рок был похож на заснувшего великана. Тишина в большом ангаре почти пугала. Стефан прошел вдоль застывшего конвейера, глянул на лестницы, вернулся к огромным неподвижным рулонам. Нигде нет и следа Барта. Но где-то он должен находиться! Опустошенный, вымотанный, Стефан наконец сел прямо на бетонный пол. Худший день в его жизни. Вновь начали мучить мысли о Симоне - целый час до этого на них не было ни минуты. Теперь Стефан понял, почему сторож хранил тайну. Понял, увидев лицо Барта.

- Что я здесь делаю? – вполголоса произнес юноша.

Как случилось, что он так привязался к семье, на которую ему было наплевать еще полгода назад? Что за отвратительное наваждение! И отчего он сейчас чувствовал себя таким несчастным? Отец не раз повторял, что от Болье нужно держаться подальше. Как он гордится тем, что Стефан не носит их фамилию. Что Карруж – последнее место на земле, где возможно жить. А вот теперь оно стало его домом. Как бы невероятно это ни звучало, но беды семьи действительно трогали Стефана.

- Барт? Барт!

Голос разнесся гулким эхом. Стефан начал всерьез тревожиться за дядю. Он передал ему услышанное от Симона – помертвев, но не опустив ни слова. Выводы следовали однозначные, ни малейших сомнений. Обе мадам Болье обманули его. Оставалось узнать, как именно. И почему.

Прошло несколько минут, и только тогда Барт осознал весь ужас случившегося. А потом пришел в ярость – могло ли быть иначе? – и разнес весь кабинет на втором этаже, включая огромные окна от пола до потолка. Стефан беспомощно держался поодаль, дядя исчез, спустившись в подвал.

«Что он будет делать? Он же способен на все!»

Возвращаться с ним сейчас в Карруж немыслимо, пока весь он – оголенные нервы. Стефан попытался представить, как они входят в дом… Ирен и Жеральдин… Барт их убьет.

«Нет… Как же быть?»

На что решится человек, которому нанесли такой удар? Ирен – его мать, но разве это может его остановить? Разгромленный кабинет – только цветочки, нечего и сомневаться.

Стефан вновь оглядел неподвижный «Кэмерон». Барт должен бы находиться здесь – возле гигантского пресса, своей самой большой ценности, легендарной машины, без которой не мог прожить и трех дней. Вдруг вид ее вернул бы Болье немного самообладания.

Вздохнув, Стефан поднялся, пытаясь уловить хоть какой-то звук в пустых цехах. И внезапно понял, где искать Барта.

«Конечно!»

Он бросился в ангар, проскочил его и очутился наконец в помещении, где стоял самый старый пресс. Первый «Кэмерон». Ветеран. Выдвинувший много лет назад Болье в лидеры европейской печатной промышленности, несмотря на опасения группы.

В цехе горели неоновые лампы, и Стефан сразу же увидел дядю – тот стоял, прислонившись к стеклу, закрывавшему бумагорезательный агрегат, - и решительно подошел. Меньше всего Барту нужны свидетели, но в Ля-Рок никого и не было – только они двое. И ему, вероятно, необходимо с кем-то поговорить.

- Уже поздно, - пробормотал Стефан.

- Да. Слишком поздно. Но никогда не бывает достаточно поздно, чтобы получить по счетам.

- Что вы…

- Ничего не спрашивай, я не знаю! - Натянутый голос, замкнутое лицо. – Должно быть, ты считаешь меня полным идиотом, - с бессильной яростью добавил он.


Стефан чуть помедлил:

- Я считаю вас невероятно симпатичным.

- Хм, вскоре так считать будешь только ты!

- Могу себе представить.

- Вряд ли.

Барт пожал плечами, и Стефан заметил разорванный рукав пиджака. Костюм, конечно, пострадал во время схватки с окнами в кабинете.

- Даже думать об этом не в состоянии, - вновь заговорил Болье. – Сейчас сойду с ума. - Руки его судорожно вцепились в ленту конвейера. – Понимаешь, я ждал, что эта машина заговорит со мной, но она молчит! Как вспомню, что посвятил жизнь типографиям, а все остальное прошло мимо! Все! Знал бы ты, как я хотел иметь ребенка… Своего ребенка…

Гнев возвращался, Стефан надеялся, что дядя обретет хладнокровие, как еще недавно в ванной комнате Карружа. Но тот, напротив, возвысил голос:

- И хуже всего, что у меня он был!

Тело Болье сотрясла дрожь – так невыносима оказалась эта мысль. Стефан глядел, не понимая.

- Жизнь в семье – совсем как игра. – Барт прошел мимо. – Надо платить долги. Пойдем.

Они пересекли все корпуса, отключили свет и подсоединили систему безопасности. Барт не произнес больше ни слова. Стефан предпочел бы остаться в типографии, переночевать на ворохе книг, не видеть того, что неизбежно произойдет. На обратный путь ушло совсем немного времени. Болье вел автомобиль так, будто на дороге, кроме него, никого не было, и даже не затормозил перед воротами, избегая смотреть в сторону домика Симона. Барт и Стефан едва вышли из машины, как услышали голос Ирен:

- Мы все очень волновались! Где вы пропадали?

Семья все еще переживала трагедию на охоте и, вероятно, не находила себе места, представляя, как Барт выплеснул ярость на того, кто стрелял. Если только Клеманс, сломавшись, не рассказала правду, что было маловероятно.

- Барт! – выкрикнула Ирен.

Сын грубо схватил ее за руку и толкнул вперед, в холл.

- Ты с ума сошел! Отпусти меня!

Барт причинил ей боль, и она пока не знала почему. Жеральдин и Франклин появились на пороге, и Барт тотчас оттеснил их назад в гостиную, таща за собой отбивающуюся мать. Свободной рукой он сгреб жену за запястье, и обе женщины оказались перед ним – лицом к лицу.

- Мерзавки, - прогремел его голос. – И вы смеете смотреть мне в глаза?

Ошеломленный Франклин хотел вмешаться, но Стефан, шагнув к нему, негромко проговорил:

- Оставь их… Это нас не касается.

Обе сразу же поняли и одновременно побледнели. Болье отшвырнул их далеко от себя, жена еле удержалась на ногах. Она так часто представляла, что случится, когда муж узнает правду, что теперь просто потеряла от ужаса голову.

- Как ты могла? – бросил ей Барт. – Ты! От нее-то ждать нечего…

Зашла речь про «нее», Ирен вскинулась, изо всех сил стараясь не дрогнуть.

- Пожалуйста, выслушай меня, - начала она неуверенным голосом. Но что здесь придумать, она не могла и вообразить. – Я считала, что поступаю правильно, - заявила она наконец.

Ирен употребила глагол в единственном числе сознательно, но вовсе не затем, чтобы уберечь Жеральдин. Хотела взять на себя полную ответственность за содеянное. Это был ее план, она стремилась ранить старшего сына – пусть теперь он об этом знает.

- Если вы произнесете хоть слово… - предостерег Барт. Мог и не угрожать – волны гнева вокруг него были, казалось, почти осязаемы. – Вы гадина, отец был прав.

Сказанное застало Ирен врасплох, она онемела от возмущения. Мадам Болье привыкла утверждать, что бедный Октав ее боготворил.

- То, что вы сделали, так подло, что я не хочу об этом и говорить. Те, кто вам помог, тоже получат свое. Даниель Мартен? Его лаборант? Я всех отправлю на скамью подсудимых.

- Нет, подожди!

Но Барт уже повернулся к Жеральдин:

- Вот уже пятнадцать лет, как я жду ребенка. Ты хорошо повеселилась?

Подбородок жены дрожал, она открыла рот и разразилась рыданиями, прерываемыми неразборчивыми словами. Она стояла в двух метрах от него, трясущаяся, на грани истерики. Барт шагнул, отвесил наотмашь пощечину и толкнул Жеральдин в кресло, куда она, сломавшись, рухнула. Ирен собрала все силы, зная: раз начав, сын не остановится. Она бросила перепуганный взгляд на Франклина и Стефана, те будто остолбенели. Барт приближался, но не угрожал:

- Какой извращенный ум… Какое упорство! Вы пожертвовали десятью поколениями Болье, подумать только! Теперь у вас сколько угодно времени, чтобы смаковать триумф. А я ухожу.

Ирен не поверила своим глазам: сын действительно прошел мимо.

- Барт!

- Нет, - бросил он, не оборачиваясь. – С Бартом все кончено, я вас больше не знаю. Две или три недели – и я выставлю вас из типографий, а через несколько дней на вашего любезного доктора наденут наручники. Надеюсь, вы сдохнете здесь в одиночестве.

- Я запрещаю тебе…

Запротестовала она по привычке и сразу же смолкла. С другого конца салона Барт обернулся и смерил ее взглядом:

- В самом деле?

Ирен опустила голову, не в силах встретиться с ним глазами даже издалека. Сын вышел за дверь, и все услышали удаляющееся эхо его шагов в холле. А несколько секунд спустя – шум отъезжающей машины. Никто не шевельнулся, пока не стих звук мотора. Только тогда Франклин нашел в себе силы двинуться к Стефану:

- Каким образом…

- Симон знал. И успел рассказать.

Вновь повисла тишина, лишь что-то постукивало наверху, затем на лестнице, ведущей в библиотеку. Вошла Дельфина, застыла на пороге, переводя глаза с матери на Жеральдин.

- Что происходит?

Она повторила вопрос еще дважды – и не получила ответа. Затем приблизилась к невестке – та не переставала плакать, уткнувшись в сгиб локтя. Опустившись на колени у кресла, Дельфина хотела было погладить Жеральдин по голове, но та еще больше сжалась в комок.

- Он успокоится, - отрывисто произнесла Ирен. – Сейчас он в ярости, но он успокоится. Я съезжу завтра в Понт-Одме, и мы поговорим.

Она не верила в свои слова и никак бы не смогла убедить остальных.

- Не вздумайте там появляться, - резко бросил Франклин.

Хлопнула входная дверь, и все вновь смолкли.

- Извините, что опоздала! – воскликнула Фабьенна, ворвавшись в гостиную. – Я получила сообщение на автоответчик, когда была в Руане. Неужели Симон…

- Да, - холодно ответила мать. – Он умер.

_________________

Девочки, большое спасибо за продолжение!
_________________

Спасибо за продолжение!
Что-то и слов нет. Такой удар для Барта. И вот это

___________________________________

Девочки, спасибо за продолжение!

Семейная драма, начало распада семьи, которая держалась на Барте и и зависела от него. Интересно, останется ли кто-нибудь рядом с Ирен после этого кошмара?
Каждодневные стычки с матерью это одно, но получить такой удар в самое больное место откуда совсем не ожидаешь
Барт ураганом пронесся по типографии. Я думала, Болье вытрясет душу из жены и змеи Ирен, но ледяное равнодушие ещё хуже

Стефан как-то незаметно для самого себя стал одним из Болье...
___________________________________

Спасибо

Ох, самое страшное вроде бы позади. Боялась, что Барт в приступе ярости поднимет руку на мать, тьфу-тьфу, пронесло, сдержался. Жене отвесил оплеух, ну так это мягко за такую подлость и предательство.
Про сына вспомнил. Тоска...
А Никки уже крылышки распустила, готовится лететь в Англию.
_________________