Мэри Бэлоу "Simply Love"

Сиднем встретился со своим прошлым и простился с ним.
Спасибо, девочки, за новую главу.

Спасибо за новую главу!!!!!!!!!!!!!!!))))))))))))))

Большое спасибо. Какое удовольствие читать прекрасную книгу в таком изумительном переводе.
_________________

 » Глава 20

ГЛАВА 20

Перевод – Kalle, редактура – Janina и Наталья


На следующий день было все так же по-осеннему холодно, но Энн чувствовала тепло солнечных лучей. Она подставила им лицо и перестала притворяться, что читает. Она взяла с собой книгу, только чтобы не смущать Дэвида или Сиднема. Но ни один из них не замечал ее присутствия. Энн положила книгу на одеяло, которое расстелила на траве, чтобы не пришлось садиться на мокрую от ночной росы землю, и обхватила колени под теплым плащом.
Дэвид и Сиднем рисовали – вместе.
Рисовать масляными красками на улице – не самое удобное занятие, так как для этого нужно слишком много принадлежностей. Но Дэвиду захотелось выйти на свежий воздух – и Сиднему тоже.
Энн призналась себе, что сначала она уткнулась носом в книгу просто потому, что почти боялась посмотреть на Сиднема. Его мольберт стоял на северном берегу озера, на значительном расстоянии от дома. Энн узнала место, изображенное на одной из старых картин, которые видела вчера. У воды рос камыш. К короткому деревянному причалу была привязана старая лодка. Посреди озера, совсем недалеко, был маленький островок.
Солнце плясало на воде, точно так же, как на той старой картине. Но сегодня дул легкий ветерок, и поверхность озера пошла рябью. На увиденной же картине она была гладкой как зеркало.
Дэвид несколько раз просил у Сиднема помощи, и каждый раз тот отзывался, не жалуясь, что его работе помешали. Но большую часть времени – почти целый час – он трудился у своего собственного мольберта, зажав кисть в левой руке, словно кинжал, и придерживая ее кончик губами, когда рисовал.
Со своего места Энн не могла разглядеть, что у него выходит. Но хотя поначалу она ожидала жестов и восклицаний, выдававших разочарование или даже хуже, теперь она начинала лелеять надежду, что не совершила такой уж ужасной ошибки, уговорив его попытаться заняться тем, что могло оказаться невозможным.
Энн попыталась расслабиться, опасаясь, что напряжение или сомнения, которые она испытывала, могли передаться Сиднему. Хотя она и догадывалась, что он не замечает ее присутствия.
Она задумалась, что происходит сейчас в школе. Настолько ли справляется Лила Уолтон с географией и математикой, чтобы ее повысили до старшего преподавателя? Она была еще так молода! Привыкла ли Агнес Райд к школьной жизни и поняла ли, наконец, что это место – ее дом, и ей не нужно бороться, чтобы ее там приняли? Кто ставит рождественскую пьесу в этом году? Скучает ли по ней Сюзанна? Или Клодия?
Она по ним скучала. На мгновение Энн прижалась лбом к коленям и почувствовала волну тоски по дому, по знакомому окружению и школьным запахам. Неужели все новобрачные, неважно сколь они счастливы, поначалу чувствуют себя такими одинокими оттого, что их вырвали из семьи?
Сюзанна и Клодия были ее семьей.
И тебе нужно домой, Энн.
В Глостершир.
Сиднем рискнул снова надеяться, снова мечтать. Он рисовал.
Но в их ситуациях не было ничего схожего.
Увидев, как Сид немного неуклюже, но все же решительно одной рукой вытирает кисть, Энн поднялась на ноги и осторожно подошла к нему. Но он заметил ее приближение и молча замер на месте, давая возможность рассмотреть свой холст.
Картина была очень необычной, совсем не похожей на те, что Энн видела раньше, включая и его холсты в доме. Краска была нанесена смелыми мазками. Эта манера казалась несколько грубоватой – каждый мазок был густым и ярко выделялся на фоне остальных. Но Энн не замечала недостатков – если, конечно, они имелись. Она видела лишь озеро, камыши, словно живые от света, энергии и движения, и красивые какой-то свирепой красотой, грозившей затопить, разрушить и лодку, и причал. И все же в них чувствовалось что-то почти возвышенное, что-то, что удерживало их на месте, как будто имело на это право. У людей не было власти над силами природы. Скорее, природа лишь позволяла людям быть частью себя, давая им свою силу и делясь своей энергией.
Просто любовь.
Или, возможно, она видела слишком много в этой неловко переданной сцене. Может, ей просто хотелось найти в ней величие.
Но ведь оно там все-таки было. Даже ее неискушенному глазу это было заметно.
Картину переполняли красота и страсть.
Энн посмотрела на его единственный глаз, хорошо понимая, что значит черная повязка на его отсутствующем правом глазу. Его видение изменилось – как внутренне, так и внешне. И он сам изменился, перестав быть мальчишкой, чьи работы она видела вчера. С тех пор он многое повидал, как красоту, так и уродство, но это не сломило его. И он встретил свое поражение с достоинством, а затем поднялся над ним, превратив его в триумф.
- Сиднем. – Она медленно улыбнулась ему и сморгнула подступившие к глазам слезы.
- Работа довольно-таки никудышная, - сказал он, но глаз его сверкал, а голос оставался сильным. – Все равно, что брести по лесу после того, как много лет ты шагал по проторенной тропинке. Но я проложу новый путь. Следующие холсты будут лучше, а следующие - еще лучше. И снова начнутся нелегкие поиски совершенства.
Это, по крайней мере, она могла понять.
- Каждый учебный год, - сказала она, - я меняла что-нибудь в содержании или методике своей работы, уверенная, что на этот раз год будет удачным.
- Энн, - сказал Сид, и глаз его загорелся ярким светом, когда он нежно и понимающе посмотрел на нее. – Энн, дорогая, ты уже дала мне так много. И все же я лишил тебя всего, что было тебе дорого, кроме твоего сына. Как я могу возместить это?
Но прежде, чем она успела начать с ним спор, их подозвал Дэвид, и они подошли к нему.
- Лодка все равно слишком коричневая, сэр, - сказал он, практически не обращая внимания на Энн, - а вода - слишком синяя. Но мне нравится, что теперь все не такое плоское.
- Хмм, - сказал Сиднем. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но самое удобное в масляных красках – это то, что ты можешь накладывать их на то, что уже нарисовано. Лодка кажется почти новой, так? Как можно состарить ее до такой степени, чтобы она стала похожа на ту, что ты видишь на озере? И я вижу, что местами дерево начало отслаиваться – ты сумел передать это своими мазками. Молодец.
- Может, мне добавить немного вот этого цвета, сэр?
Пока они разговаривали, Энн вернулась к одеялу и открыла маленькую корзинку для пикников, которую предложила взять с собой ее свекровь. В ней были булочки с сыром и молодая морковь c огорода, по блестящему яблоку на каждого, бутылка с сидром и еще одна – с лимонадом.
Вытерев и сложив художественные принадлежности, и оставив влажные холсты сохнуть на мольбертах, все принялись за еду и питье. День казался Энн волшебным, ее вдруг переполнила надежда, что когда они вернутся в Ти Гвин, то смогут стать настоящей семьей и даже будут счастливы вместе. Она ждала ребенка, ждала с нетерпением. Она так боялась, почти пришла в ужас, узнав о своей беременности, и только сейчас смогла, наконец, радоваться тому, что снова станет матерью. Она надеялась, что на этот раз родится девочка, хотя было бы чудесно получить еще одного мальчика. Ей лишь очень хотелось, чтобы это был живой, здоровый ребенок.
Конечно, существовала еще одна проблема – ее брак грозил оказаться фиктивным…
А потом вдруг, без предупреждения, когда она меньше всего ожидала, и когда все ее защитные барьеры были сняты, поняла, что столкнулась с проблемой, которая, как она давно знала, должна была всплыть однажды, но к которой Энн все равно оказалась не готова. Дэвид стал задавать вопросы.
- Вы – мой отчим, сэр, - сказал он, поставив колено на край одеяла и внимательно посмотрев на Сиднема. – Ведь так?
- Да, - ответил Сиднем и замер, прежде чем еще раз откусить от яблока. – Я женат на твоей маме, а значит, ты – мой пасынок.
- Но вы не мой настоящий отец, - сказал Дэвид. – Он умер. Утонул.
- Да, я не твой настоящий отец, - признал Сиднем.
Дэвид повернулся к Энн.
- Как его звали? – спросил он.
Она медленно вздохнула.
- Альберт Мор, - сказала она, не в силах убедить себя в том, что сын еще слишком молод, чтобы услышать откровенные ответы на свои вопросы.
- Почему же тогда я не Дэвид Мор? – спросил он.
- Я так и не вышла замуж за твоего отца, - объяснила Энн. – Поэтому у тебя моя фамилия.
- Но он бы женился на тебе, если бы не умер. – Дэвид нахмурился.
Она не могла солгать, и все же Дэвид был слишком юн, чтобы услышать правду.
- Но он все же умер, - сказала она. – Мне так жаль, милый.
Хотя, на самом деле, вовсе об этом не жалела.
- Кузена Джошуа зовут Джошуа Мор. Значит, он – мой кузен?
- Он был кузеном Альберта, - пояснила Энн. – Так что в некотором роде он и твой кузен тоже. - Двоюродный дядя, если точнее.
- Дэниел и Эмили – тоже мои родственники.
- Троюродные, да, - согласилась Энн.
- Мама. – Он посмотрел на нее глазами, в которых застыла боль. – А кто еще у меня есть? У мистера Батлера есть дядя Кит и тетя Лорен, и Эндрю, и Софи, и Джеффри, и бабушка с дедушкой, но для меня они – всего лишь дальние родственники, потому что он – мой отчим. А кто еще у меня есть?
Ладонь Сиднема коснулась ее руки на одеяле, и Энн поняла, что это не случайно, хотя прикосновение было и недолгим. Он поднялся на ноги и отошел к берегу озера, хотя все еще оставался там, где мог слышать их разговор.
- Ты знаешь леди Пруденс из Корнуолла, - сказала Энн, притянув Дэвида к себе, чтобы тот сел на одеяло рядом с ней. – Она замужем за Беном Тернером, он рыбак. И леди Констанс, которая вышла за мистера Сондерса, дворецкого в Пэнхэллоу. И, наверное, ты помнишь леди Частити, которая одно время жила в Пэнхэллоу, когда мы оставались в Лидмере, хотя сейчас она – леди Мичем, и живет вместе со своим мужем. Все они были сестрами твоего отца. И они – твои тетки.
Глаза Дэвида расширились, и теперь боль в них хлынула потоком.
- Они никогда об этом не говорили, - ответил он. – И ты не говорила.
- Я так и не вышла замуж за их брата, Дэвид, - пояснила Энн. – И когда ты подрастешь, поймешь, в чем разница. Я никогда не хотела им навязываться. Но Джошуа говорил мне, что все они жаждут с тобой познакомиться и готовы признать тебя своим племянником.
Конечно, дело было вовсе не в том, что она не хотела им навязываться. Она вообще не хотела признавать, что у Дэвида имелся отец, и им был Альберт Мор. Но ей пришлось понять, что то, чего ей хотелось, не всегда было хорошо для Дэвида.
Какой бы неприятной ни была эта мысль, Альберт Мор был его отцом.
- У меня есть кто-нибудь еще? – спросил он.
Она не стала упоминать вдовую маркизу Холлмер, бабушку Дэвида, которая больше не жила в Корнуолле, и которая люто ненавидела Энн, а значит и Дэвида. Она почти неохотно подняла глаза и увидела, что Сиднем внимательно смотрит на нее через плечо.
Энн снова сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
- В Глостершире у тебя есть бабушка и дедушка, - сказала она. – Настоящие – мои мать и отец. И тетя Сара с дядей Мэтью, мои сестра и брат.
Дэвид опять встал на колени, а затем посмотрел на нее огромными как блюдца глазами.
- А кузены? – спросил он.
- Не знаю, Дэвид. Я не виделась с ними и не слышала о них много лет. – Но был, конечно, и еще один дядя. И о нем она знала из писем матери, хотя, присылаемые дважды в год, они всегда были короткими и не касались тем, связанных с семьей.
- Почему? – настаивал он.
- Думаю, - начала она, улыбнувшись, - потому что я была слишком занята. Или они были слишком заняты.
Дэвид продолжал смотреть на нее, и Энн каким-то образом поняла, что он сейчас скажет, прежде чем ее сын открыл рот.
- Но ведь сейчас ты не слишком занята, - сказал он.- Теперь мы можем навестить их, мам. Можем. Отчим отвезет нас. Мы можем поехать. Ведь так?
Энн облизнула пересохшие губы. Она не могла поднять глаз на Сиднема, хотя чувствовала, что он снова отвернулся от озера.
Она должна была солгать.
Но, нет, не на этот раз. Дэвид имеет право знать правду.
- Наверное, мы и впрямь могли бы поехать, - согласилась она.
- Когда?
- Когда всех навестим здесь, пожалуй. Но, может быть…
- Отлично! – воскликнул он, вскакивая на ноги. – Вы слышали, сэр? У меня есть настоящие бабушка и дедушка, и мы поедем их навестить. Надо рассказать об этом дяде Киту и тете Лорен. Пойду расскажу им.
- Не забудь забрать свои кисти и холст, - заметила Энн, и он понесся туда, подхватил все, стараясь не смазать картину, и побежал к дому, не дожидаясь Энн и Сиднема.

Она крепко обхватила колени и опустила голову, чтобы прижаться к ним лбом.
Сид задумался, рассказала бы она Дэвиду о своей семье и согласилась бы поехать к ним, если бы он не сказал то, что сказал, в павильоне у озера два дня назад.
Они отказались от нее. Нет, они простили ее, что было гораздо хуже. И они никогда не интересовались Дэвидом и не выказывали желания его увидеть.
Сид едва мог представить себе, что Энн сейчас чувствует. Но ее решение, он был уверен, бесповоротно. Дэвид так обрадовался будущей поездке.
- Тебе когда-нибудь доводилось грести на лодке? – спросил он.
- Что? – Энн подняла на него пустые, непонимающие глаза.
- Вот мне доводилось, но я уже много лет этим не занимался. Думаю, я мог бы попробовать сейчас, но это занятие будет несколько бесполезным. Почему-то мне кажется, что однорукий гребец будет бесконечно кружить на одном месте и никогда никуда не доплывет. Так и в жизни, по-моему, если смотреть на нее пессимистично.
Сид широко улыбнулся. Ему очень нравилось, что он может смеяться над своими недостатками.
- Да, мне приходилось грести на лодке, - сказала Энн, настороженно поглядев через его плечо на лодку, которую они с Дэвидом только что рисовали. – Я несколько лет жила в Корнуолле прямо у моря. Но мне никогда не доводилось грести долго. И всегда не слишком это удавалось. Я постоянно чересчур глубоко опускала весла и пыталась сдвинуть море под лодкой, а не плыть по нему.
- Наверное, это было нелегко, - заметил Сид.
- И неосуществимо, - согласилась она.
- Я много лет не бывал на этом острове. Не хочешь, сплавать туда сейчас?
- Грести буду я? – Энн заслонила глаза рукой, чтобы прикинуть расстояние. – Ну что же, если у тебя есть лишний час или даже три...
- Я слишком хорошо воспитан, чтобы позволить тебе грести одной, - заметил он. – Я думал, что мы будем делать это вместе – ты – справа, а я слева.
- По-моему, это попахивает катастрофой.
- Ты умеешь плавать?
- Да.
- А я могу удерживать голову над водой. Мы выживем, если перевернемся, но не думаю, что нам это грозит. Конечно, если тебе не хватает смелости…
Энн улыбнулась, потом усмехнулась, и, наконец, громко расхохоталась.
- Ты - сумасшедший.
- Виновен. – Сид ухмыльнулся ей в ответ. – Но вопрос в том – сумасшедшая ли у меня жена?
- Какая здесь глубина? - Она снова заслонила глаза рукой и с сомнением поглядела на остров.
- В самом глубоком месте вода будет доходить тебе до бровей.
- До приподнятых бровей?
- Трусиха, - с укором сказал он. – Тогда пошли обратно в дом.
- Мы ни за что не поместимся оба на одном сидении, - сказала Энн, снова поворачиваясь к лодке.
- Поместимся, если ты не против некоторой интимности. У меня нет правой руки, которая занимала бы место. А ты не слишком крупная – пока.
Их взгляды встретились, и она покраснела.
- Ты на самом деле сошел с ума, - снова повторила Энн. – Давай сделаем это.
Предложение было сумасшедшим – Сид охотно признавал это. Он давным-давно решил для себя, что трудно, но возможно – ездить верхом, например, – а что абсолютно нереально. Гребля подпадала под последнюю категорию. Но и рисование тоже. Даже более того, оно было в самом начале списка. Но этим утром он рисовал. И теперь ему казалось, что он может все. Он чувствовал себя настоящим Гераклом.
Причал был не таким крепким, как ему помнилось. Но он аккуратно прошел по нему и придержал лодку, пока Энн забиралась в нее – очень осторожно, но без его помощи, так как единственной рукой он удерживал лодку на месте. Она повернулась, опустилась на сиденье и, испуганно рассмеявшись, высвободила руки из-под накидки. Сид залез в лодку вслед за ней, и Энн слегка подвинулась, освобождая для него место, отчего лодка опасно накренилась. Энн вскрикнула, и оба расхохотались.
Она оказалась почти права. Вместе они едва уместились на сидении.
- Надеюсь, - заметила она, взяв одно весло и сунув его уключину, - я не забыла вчера прочитать молитвы.
- Я не забыл, если что, - сказал Сид, хватая второе весло.
- Они спасут нас обоих.
Он отвязал швартов и оттолкнул лодку от причала.
Энн снова вскрикнула и рассмеялась.
Им понадобилось не меньше получаса, чтобы добраться до острова. Но, как заявил Сид, когда они, наконец, доплыли до берега и выпрыгнули из лодки, чтобы вытащить ее на сушу, они смогли бы пересечь Английский Канал туда и обратно, если бы первые двадцать минут двигались по прямой, а не кругами, пытаясь вспомнить, как работать веслами, - а более-менее вспомнив, - постарались бы грести более слаженно.
Оба так безудержно хохотали, что Энн долго не могла произнести ни слова.
- Как, во имя всего святого, мы доберемся обра-а-атно? – спросила она.
- Уж точно не пешком, если только ты не хочешь попытаться идти по дну озера, Энн. Но если так, тебе лучше приподнять брови, а то они намокнут. Лично я собираюсь плыть обратно на лодке.
Он взял Энн за руку и, заметив, что ладонь ее покраснела и покрылась отпечатками от весла, поднес ее к губам.
- Если у тебя появятся мозоли, я никогда себе этого не прощу.
- Несколько мозолей – небольшая цена, - ответила она, - за такое веселье. Когда ты последний раз веселился, Сиднем? Занимаясь чем-то столь глупым и столь сумасшедшим?
Он попытался вспомнить и не смог.
- Вечность назад, - ответил он.
- Я тоже примерно столько же.
- Это было весело, - согласился он. – Но, может, нам лучше подождать, пока мы ступим обратно на берег, прежде чем выносить окончательное решение. Пойдем на другую сторону.
Это был крохотный искусственный остров. Но противоположная сторона всегда была излюбленным местом отдыха, так как тут был великолепный пляж, и выходила она не на дом, а значит, оставалась вне переделов видимости. Поросший травой пологий берег плавно спускался к воде и за лето зарос дикими цветами. Даже сейчас наиболее выносливые все еще цвели.
- Здесь так красиво, - сказала Энн, присаживаясь на землю и глядя на воду.
- Нужно было захватить одеяло, - отозвался он.
- Трава сухая. – Она потерла руки. – И здесь нет ветра. Почти тепло.
Он присел рядом с ней и лег на спину, уставившись в небо.
- Сиднем, - несколько минут спустя сказала Энн и склонилась над ним, чтобы заглянуть ему в лицо, - ты ведь отвезешь нас?
- В Глостершир? – спросил он. – Да, конечно. Ты же знаешь, что отвезу.
Она опустила глаза.
- Думаю, - начала она, - мне стоит рассказать тебе о том, что случилось.
- Да, - сказал он, - думаю, стоит.
Он поднял руку и тыльной стороны ладони погладил ее щеку.
- Приляг, - предложил он и вытянул руку на траве, чтобы она могла положить на нее голову. А когда она сделала это, сперва скинув шляпку, обнял ее рукой и притянул ее голову к своему плечу.
- Думаю, тебе стоит все мне рассказать, - повторил он снова.
- Я собиралась замуж за Генри Арнольда, - сказала она. – Но мы оба были молоды – слишком молоды, чтобы пожениться – а у моего отца возникли финансовые трудности, и я сказала, что могла бы на пару лет устроиться гувернанткой. Я поехала в Корнуолл и долгое время думала, что сердце мое будет разбито – я знала Генри всю свою жизнь и скучала по нему больше, чем по семье. Мы не были официально помолвлены, но все знали, что между нами есть взаимопонимание. Все радовались этому – и его семья, и моя.
А он бросил ее. Сиднем ждал самой мучительной части ее истории.
- А потом, - сказала она, - вскоре после того, как я навещала родных, и мы праздновали двадцатый день рождения Генри, мне пришлось написать домой и рассказать… что со мной случилось. Я послала письмо и Генри тоже.
И мерзавец отверг ее.
- Моя мать ответила мне. Она написала, что прощает меня, и что я могу вернуться домой, когда пожелаю – я так поняла, она имела в виду, после рождения ребенка – но, пожалуй, лучше мне пока не возвращаться.
Сиднем закрыл глаза, его рука перебирала ее волосы. Как могла мать не встать на ее сторону в такое трудное время? Как мог отец не броситься на помощь и не уничтожить подонка, который сломал жизнь его дочери?
- Генри не ответил.
Нет, конечно, не ответил.
- А потом, спустя три недели после первого письма, моя мать написала снова и сообщила, что Сара, моя младшая сестра, только что вышла замуж – за Генри Арнольда. Через месяц после того, как пришло мое письмо. Как раз столько времени требовалось на объявление в церкви. Она снова добавила, что, наверное, мне лучше не возвращаться – и мне показалось, что она имела в виду - никогда.
Рука Сиднема застыла в ее волосах.
- Я не знала, сколько еще ударов смогу вынести, - продолжала она напряженным голосом. – Сперва, Альберт. Потом беременность. Затем мое увольнение маркизой Холлмер – матерью Альберта. Потом мои родители от меня отвернулись. И, наконец, предательство. Ты не представляешь, как это было ужасно, Сиднем. Я любила Генри всем сердцем. А Сара была моей любимой сестрой. Мы доверяли друг другу все свои надежды и мечты. Она знала, что я к нему чувствую.
Она прижалась лицом к его плечу. Сид повернулся, поцеловал ее в макушку и понял, что она плачет. Он прижал ее еще крепче, как всего два дня назад Энн обнимала его. Он не пытался заговорить с ней. Что он мог сказать?
Наконец она затихла.
- Тебя не удивляет то, - спросила Энн, - что я так и не вернулась домой?
- Нет.
- Моя мать пишет мне каждое рождество и каждый день рождения. Она никогда не рассказывает ничего важного, и ни разу не упоминала Дэвида, хотя когда я пишу ей, то рассказываю о нем все.
- Но она все-таки пишет, - заметил он.
- Да.
- Я скажу тебе, что бы я сделал, - сказал Сид, снова целуя ее волосы, - если бы Альберт Мор был все еще жив. Я нашел бы его и отрывал бы ему конечность за конечностью, даже, несмотря на то, что у меня всего одна рука.
Она сдавленно хихикнула.
- Вот как? – спросила она. – В самом деле? Мне почти жаль его. Почти.
Несколько секунд они лежали молча.
- О чем я никогда не могу думать спокойно, - призналась Энн, - так это о том, что Дэвид – его сын. Он даже выглядит как он. Я очень стараюсь этого не замечать. Я даже не знала, что готова признать это вслух, пока слова не вырвались сами. Он так похож на него.
- Но Дэвид - не Альберт, - сказал Сиднем. – Я – не мой отец, Энн, а ты – не твоя мать. Мы совсем другие, даже если наследственность порой сказывается на внешности. Дэвид – это Дэвид. Он не похож даже на тебя.
Она вздохнула.
- Как погиб Альберт Мор? Помимо того факта, что он утонул?
- О. – Он слышал, как Энн прерывисто вздохнула. – Я уже была беременна и жила в деревне. Однажды вечером леди Частити Мор зашла ко мне и сообщила, что Альберт и Джошуа поплыли рыбачить. Джошуа, по всей видимости, поссорился с ним из-за того, что случилось. Но леди Частити, сестра Альберта, собиралась пойти на пристань, чтобы дождаться их возвращения. Она узнала правду – от Пруденс, надо полагать. Она взяла с собой пистолет. А я пошла за ней.
- Его застрелили? – спросил Сиднем.
- Нет, - ответила она. – Когда лодка вернулась, Джошуа сидел на веслах, а Альберт плыл рядом. По всей видимости, он спрыгнул, когда Джошуа пригрозил ему. Джошуа, так и не заметив нас, развернулся и уплыл прочь, убедившись, что Альберт без труда выберется на берег, но леди Частити подняла пистолет и не позволила Альберту выйти на сушу, пока он не пообещает признаться во всем отцу и навсегда уехать. Он посмеялся над ней и уплыл. Ночью была гроза. Он так и не вернулся. Тело его обнаружили позднее.
- Ох, - вздохнул Сиднем.
Иногда казалось, что справедливость все-таки существует.
Какое-то время они лежали в тишине.
- Я разорву Генри Арнольда на части, если хочешь, - сказал он, наконец. – Что скажешь?
- О, нет. – Энн тихо засмеялась и коснулась его лица – изуродованной стороны – ладонью. – Нет, Сиднем. Я давно перестала его ненавидеть.
- И любить тоже перестала? – мягко спросил он.
Она откинула голову и поглядела на него. Щеки ее залились краской, глаза покраснели: она была очаровательна.
- О, да, – сказала она. - Да, перестала. И теперь я рада, что у него не хватило смелости стать на мою сторону. Если бы он сделал это, то не было бы тебя.
- А это было бы так плохо?
- Да. – Она легко пробежалась пальцами по его щеке. – Да, плохо.
И повернулась на бок, чтобы поцеловать его в губы. Сид почувствовал, как его охватывает возбуждение.
- Это трудно понять, - сказала она, - но если бы всего плохого, что случилось с нами в жизни, не произошло, мы бы никогда не встретились. Мы не были бы сейчас здесь. Но ведь это так?
- Так, - отозвался он.
- Значит, оно того стоило? Пройти через все, через что нам довелось пройти, чтобы быть сейчас вместе?
Он не мог представить свою жизнь без Энн.
- Оно того стоило, - ответил он.
- Да, - сказала она, - да.
Она внимательно посмотрела на Сида.
- Займись со мной любовью.
Он ответил на ее взгляд, и Энн облизнула губы.
- Здесь так светло и тепло, - сказала она. – Кажется, что здесь так чисто. Я хочу снова почувствовать себя чистой. Не могу поверить, что не испытывала этого чувства целых десять лет. Как глупо, да? Я чувствую себя такой… запачканной.
- Ш-ш-ш, Энн. – Сид тоже перекатился на бок и прижался к ее губам своими. – Не расстраивайся.
- Займись со мной любовью. Сделай меня снова чистой. Пожалуйста, сделай.
- Энн, - прошептал он. – О, любимая.
- Но, может, ты не хочешь. Я была…
Его поцелуй заставил ее замолчать.
Она даже не подозревала, что чувствовала себя грязной. Обида, отвращение, несправедливость, боль были безжалостно задвинуты в дальний уголок ее души, ввиду необходимости жить дальше, вернуть себе чувство собственного достоинства, зарабатывать на жизнь и растить сына.
Она никогда ни с кем не говорила об этом. Никогда не позволяла себе даже думать об этом. Заставила себя забыть о своих страданиях. До сегодняшнего дня она никогда не плакала.
Но слезы облегчили боль, позволив ей все оставить в прошлом – Альберта Мора, Генри Арнольда, Сару, родителей. Все.
И теперь осталась лишь Энн, которая все это пережила и нашла утешение рядом с другой одинокой душой, с человеком, чья жизнь так же перевернулась с ног на голову, как и ее – из-за независящих от него обстоятельств. Теперь он был рядом с ней – Сиднем Батлер, ее муж, ее возлюбленный.
И они находились в этом прекрасном месте только вдвоем посреди красоты и тишины.
Все было чудесно – кроме ощущения, словно она никак не могла очиститься от грязи.
И все же чистота, покой и счастье наконец-то оказались достижимыми. Все они заключались в силе любви. Энн протянула руку к Сиднему, чувствуя, как ее накрывает любовь, выходящая за пределы просто романтических чувств. Теперь она знала, что ее тоже могут любить, что она, наконец-то, этого достойна.
Даже если он не мог предложить ей той любви, о которой мечтала каждая женщина…
Ей было все равно.
Он был Сиднемом и мог…
- Сделай меня чистой, - выдохнула она в его губы.
Он продолжал лежать на боку, глядя на нее, когда приподнял ее юбки, расстегнул брюки и стал гладить живот и ноги, и внутреннюю сторону бедер этими чудесными, длинными пальцами левой руки. Энн смотрела в его лицо, такое красивое, несмотря на ожоги и шрамы – нет, красивое из-за них, благодаря тому, каким человеком они его сделали. А над ними на чистом голубом небе сияло солнце.
Он коснулся влажного местечка между ее бедер.
- Ты готова, Энн? – спросил он.
- Да.
Сид закинул ее ногу себе на бедро, подвинулся и медленно вошел в нее. Он откинул голову, чтобы все время смотреть ей в глаза.
Это было потрясающе. И это Сиднем был в ней. Энн сжала ноги, удерживая его глубоко внутри себя, и улыбнулась.
- Да, - прошептала она.
Может, думала она в последующие несколько минут, Сид и не выбрал бы ее в спутницы жизни, если бы у него был свободный выбор, но несмотря ни на что он был мужчиной, полным любви, нежности и сострадания. Он любил ее медленно, глубоко, ритмично, очень осторожно, глядя ей в глаза. Она закусила нижнюю губу, когда вихри удовольствия и изумления поднялись из глубины ее существа и наполнили всю ее теплом и светом, пока внутри не осталось ни следа уродства, ненависти или горечи.
Только любовь.
Просто любовь.Излившись в нее, Сид поцеловал Энн и почувствовал, как она ответила ему.
Это был, вне всяких сомнений, самый чудесный момент во всей ее жизни. Энн чувствовала запах травы, воды, солнца и секса.
- Энн, - прошептал он. – Ты такая красивая. Такая красивая.
- И чистая, - сонно улыбаясь, сказала она, когда Сид вышел из нее. – Снова чистая. И цельная. Спасибо.
Его теплые губы коснулись ее губ, и Энн погрузилась в сон.
_________________

дякую

большое спасибо! Ждём продолжения.

Хорошая какая глава! Энн повезло, что она встретила такого мужчину как Сид. Отличный перевод, девочки, спасибо!

Kalle, Janina, Наталья, спасибо огромное, Оочень душевно))))))))))

спасибо
_________________

Привет всем! Очень рада,что нашла эту страничку-переводы.Огромное спасибо всем умничкам,которые переводят любовные романы.

скорей бы узнать, что будет дальше.

 » Глава 21

ГЛАВА 21

Перевод – Kalle, редактура – Janina и Наталья


- Они уехали? Уже?
Герцогиня Бьюкасл упала в кресло в гостиной Элвесли и протянула руки к огню, чтобы согреться.
- Они уехали сегодня утром, - сказала Лорен. – Какая жалость, что вы их не застали.
- Вы, наверное, считаете меня ужасно невоспитанной, - сказала герцогиня, улыбаясь графине и Лорен, - если думаете, что я пришла, только чтобы увидеть мистера и миссис Батлер, когда, на самом деле, я хотела навестить и вас. Но, должна признаться, меня действительно огорчил их отъезд, Лорен. Меня волновало то, что у них так и не было нормальной свадьбы.
- Нас это тоже расстроило, Кристина, - сказала графиня. – Но они очень спешили пожениться, ну, ты знаешь, потому что… Ну, потому что они влюбились друг в друга, полагаю.
Герцогиня улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки.
- Да, - согласилась она, - Дэвид всем нам об этом рассказал. Бедному мальчику из-за этого даже пришлось вытерпеть Вулфрика с его моноклем.
Все три леди расхохотались.
- Сиднем снова рисует, - сказала Лорен, наклонившись вперед на своем стуле, - левой рукой, придерживая кисть губами. А картина, которую он нам показал, была просто чудесной, ведь так, мама, хотя он и заявил, что она ужасна. Правда, он сказал это с улыбкой, и было ясно, что он доволен собой и решительно настроен пытаться еще и еще. Отцу пришлось срочно выйти из комнаты, но мы все слышали, как он громко сморкался за дверью.
- О, - герцогиня прижала руки к груди, - Вулфрик будет рад – я о том, что мистер Батлер снова рисует. И Морган тоже. Нужно написать ей.
- И, похоже, это все заслуга Энн, - заметила графиня. – Нам нужно поблагодарить тебя, Кристина, за то, что ты пригласила ее в Глэнвир на лето и предоставила Сиднему возможность встретиться с ней.
- Но это Фрея пригласила ее, - сказала герцогиня. – Джошуа и отец Дэвида были кузенами, вы же знаете. И мальчик очень нравится Джошуа. Но я, конечно, могу приписать эту заслугу себе, если настаиваете. В конце концов, если бы я не решила после крестин Джеймса отправиться с Вулфриком в Уэльс, другие тоже сюда не поехали бы, ведь так? И Энн не пригласили бы.
- Она нам очень понравилась, - сказала Лорен.
- Мы все лето очень старались их свести, - сообщила герцогиня. – Все мы, кроме Вулфрика и Эйдана, которые, как и многие мужчины, убеждены, что настоящей любви не требуется помощь со стороны.
Все снова рассмеялись.
- Мне очень жаль, чтобы они не остались подольше, - добавила она.
- Они отправились в Глостершир, - пояснила графиня, - навестить семью Энн.
- В самом деле? – Герцогиня выглядела заинтригованной. – Джошуа рассказывал нам, что она с ними не общается. Уверена, это нелегко – отдалиться от своей семьи. Знаю по собственному опыту, хотя в моем случае, это были родственники со стороны мужа – первого мужа.
- Мы так поняли, - сказала Лорен, - что это Сиднем убедил Энн съездить домой.
- А-а. – Герцогиня вздохнула и откинулась в кресле, руки ее согрелись. - Их брак и в самом деле становится счастливым, да? Но, несмотря на это, у них все же так и не было нормальной свадьбы. Когда вчера вечером я решила обсудить этот вопрос с Вулфриком, он уверял меня, что мистеру Батлеру, наверняка, не понравятся все эти волнения по пустякам, но все-таки разрешил мне устроить для них шикарный свадебный прием. Я пришла, чтобы посоветоваться с вами. Но опоздала – они уже уехали. Какая досада!
- О, - сказала Лорен, - как это было бы чудесно. Жаль, что мне самой не пришла в голову эта идея.
Герцогиня вздохнула.
– Вулфрик обрадуется, когда я вернусь домой и скажу, что они уже уехали.
- Это было замечательное предложение, Кристина, - сказала графиня.
- Что ж, - вздохнула герцогиня, переводя взгляд с одной на другую, - значит, в Линдсей-Холле не будет никаких свадебных приемов в ближайшие несколько дней. Но я не собираюсь отказываться от своей идеи. Сколько людей смогли бы приехать по первому требованию, в конце концов? Пожалуй, это был не самый лучший из планов.
- У тебя есть другой? – спросила Лорен.
Герцогиня хмыкнула.
– У меня всегда есть другой. Ну что, поработаем над ним вместе?


Мистер Джуэлл вместе со своей женой жил в скромном консервативном особнячке неподалеку от деревни Уайкел в Глостершире, в очень живописном месте.
Когда карета миновала деревню, свернула в ворота и проехала по мощеному двору к парадной двери, Сиднему вдруг пришло в голову, что они, должно быть, всего в двадцати или тридцати пяти милях от Бата.
Энн столько лет находилась так близко от своей семьи.
Она выглядела очень аккуратно в красновато-коричневой ротонде и шляпке с рыжевато-коричневыми лентами ей под стать. А еще она казалась очень бледной. Ее рука в перчатке лежала в его руке – сегодня Сид сидел рядом с ней, а Дэвид ехал спиной к вознице. В эту секунду он прижал нос к стеклу, едва не лопаясь от возбуждения.
Сиднем улыбнулся Энн и поднес ее ладонь к губам. Она улыбнулась в ответ, но было видно, что губы ее тоже побледнели.
- Я рада, что предупредила о своем приезде, - сказала она.
- По крайней мере, ворота были открыты.
Он не мог себе представить, что почувствует Энн – и что почувствует Дэвид – если их откажутся принять. Но все равно был уверен, что они поступили правильно. Самое страшное Энн пришлось пережить четыре дня назад на острове в Элвесли, и с тех пор в ее жизнь, словно снова вернулось солнце. Каждую ночь они занимались любовью, и Сиду было ясно, что эти ночи доставляли Энн столько же удовольствия, сколько и ему.
Но сегодня, конечно же, солнце не светило – ни вне экипажа, ни внутри него.
- Это здесь живут мои бабушка и дедушка? – в очередной раз спросил Дэвид.
- Именно, - сказала Энн, когда кучер открыл дверцу и поставил приступку. – Здесь я выросла.
Голос ее был тихим и нежным. Лицо – серым, как пергамент.
Дверь дома отворилась, прежде чем они успели постучать, и служанка, скорее всего экономка, вышла на улицу и сделала книксен перед Сиднемом, который уже шагал через дворик, повернувшись к ней своей неизуродованной стороной.
- Добрый день, сэр, - сказала она. – Сударыня.
Она посмотрела на Энн, которая шла, держа Сида за руку.
Но как раз когда Сиднем открыл было рот, чтобы ответить, служанка отошла в сторону, и в дверях появились леди и джентльмен средних лет. За ними вышли две пары помоложе, позади которых собралась кучка ребятишек, которые с любопытством выглядывали наружу.
«Ох, - подумал Сиднем, - они собрались всем стадом, чтобы поприветствовать заблудшую овечку, так? Наверное, они думали, что чем их больше, тем безопаснее?»
Пальцы Энн в его руке напряглись.
- Энн, - сказала леди постарше, встав перед джентльменом, который, как предположил Сиднем, был мистером Джуэллом. Она была полной и приятной, аккуратно одетой и с кружевным чепцом на седой голове. – Ох, Энн, это и в самом деле ты!
Она сделала еще пару шагов вперед, протянув вперед руки.
Энн не сдвинулась с места. Одна ее рука была зажата в ладони Сиднема, другой она потянулась к Дэвиду. Тот спрыгнул со ступенек и стал рядом с ней, глаза его расширились от волнения.
- Да, это я, - сказала Энн, голос ее был холодным – и ее мать застыла на месте и уронила руки.
- Ты вернулась домой, - сказала миссис Джуэлл. – И мы все собрались здесь, чтобы встретить тебя.
Взгляд Энн скользнул за спину матери и устремился на отца и две молодые пары. Она посмотрела на дверь и на детей, которые едва не вываливались на крыльцо.
- Мы решили заглянуть сюда на пути домой, - сказала она явным ударением на последних словах. – Я привезла Дэвида, чтобы познакомить с вами. Это мой сын, а это - Сиднем Батлер, мой муж.
Глаза миссис Джуэлл внимательно изучали Дэвида, но она вежливо поглядела на Сиднема, который в этот момент повернулся ко всем лицом. Ее мать чуть вздрогнула. Все остальные тоже едва заметно напряглись. Несколько детей исчезли в глубине дома. Парочка более нахальных открыто уставилась на него.
Пару месяцев назад это могло расстроить Сиднема – особенно реакция детей. Он провел много лет, прячась от людей в месте, где его знали и принимали, и где редко появлялись гости. Но это больше не имело для него значения. Энн принимала его таким, какой он есть. И что, пожалуй, еще более важно, он сам, наконец, принял себя, со всеми последствиями увечья и сложностями, с которыми ему приходилось из-за них сталкиваться.
Кроме того, сейчас дело было вовсе не в нем. Все дело было в Энн.
- Мистер Батлер, - миссис Джуэлл сделала книксен, и он поклонился ей и повернулся к остальным – мистеру Джуэллу; их сыну Мэтью Джуэллу, его жене Сьюзен; Саре Арнольд, их дочери, и мистеру Генри Арнольду, ее мужу.
Глаз Сиднема вспыхнул, когда он посмотрел на последнего джентльмена и увидел мужчину среднего роста, приятной внешности с редеющими светлыми волосам – ни герой, ни злодей, судя по виду. Он бросил на мужчину осторожный взгляд и почувствовал удовлетворение, увидев, что Арнольд понял, что ему все известно.
Последовали книксены и тихие приветствия – и неловкость, когда Энн слегка кивнула всем головой, словно незнакомцам.
Но миссис Джуэлл снова обратила внимание на Дэвида.
- Дэвид. – Она опять начала пожирать его глазами, хоть и не двигалась с того места, где стояла.
- Вы – моя бабушка? – спросил Дэвид, его голос и глаза переполняло нетерпение. Он, казалось, не замечал неловкости и напряжения, которые завладели взрослыми. Взгляд его перешел к мистеру Джуэллу, высокому, худому джентльмену с седыми волосами и гордой осанкой. – А вы - мой дедушка?
Мистер Джуэлл сжал руки за спиной.
- Да, - сказал он.
- Мои настоящие бабушка и дедушка, - сказал Дэвид, делая шаг от Энн и переводя взгляд с одного на другую. – У меня есть новые дедушка и бабушка в Элвесли, и я их очень люблю. Но они – мама и папа моего отчима, и поэтому они – мои приемные бабушка и дедушка. А вы – настоящие.
- Дэвид. – Миссис Джуэлл прижала ладонь ко рту и, то ли засмеялась, то ли всхлипнула. – О, да, мы настоящие. В самом деле, настоящие. А это – твои настоящие дяди и тетки, а эти дети, которым сказали ни в коем случае сюда не выходить, твои кузены. Ступай в дом и поздоровайся с ними. И ты, должно быть, проголодался.
- Кузены? – Дэвид с нетерпением посмотрел на двери.
Миссис Джуэлл протянула ему руку, и он сжал ее.
- Какой ты уже большой мальчик, - сказала она. – Девять лет.
- Скоро будет десять, - сказал Дэвид.
Энн стояла на месте, словно мраморная статуя. Ее пальцы в руке Сиднема напряженно застыли.
- Что ж, Энн, Батлер, - резко сказал мистер Джуэлл, - заходите, погрейтесь у огня.
- Время пить чай, Энн, - сказал ее брат Мэтью. – Мы ждали и надеялись, что вы скоро приедете.
- Я очень рада наконец познакомиться с вами, Энн, - сказала его жена. - И с вашим мужем.
- Энн, - тихо произнесла ее сестра Сара, прежде чем взять мужа под руку и вернуться в дом, но было непонятно, услышала ли ее Энн, потому что она так и не посмотрела в ее сторону.
Не похоже на счастливое воссоединение семьи, подумал Сиднем, ведя Энн к открытой двери. Но и холодным его тоже не назовешь. Все ее семейство собралось, чтобы встретиться с ней – по-видимому, отнюдь не все они жили здесь. Значит, они приехали, может и неохотно, но потому, что ждали приезда Энн.
Значит, надежда еще есть.
Он крепко сжал пальцы Энн.

Дом казался смутно знакомым – именно здесь Энн выросла и была счастлива. И все же сейчас она сидела в главной гостиной с напряженной прямой спиной, словно незнакомка.
Ее отец выглядел старше. Его волосы теперь были совсем седыми, а морщины, бегущие от носа к уголкам рта, стали глубже, и делали его лицо еще суровее, чем раньше.
Он казался мучительно знакомым, и все же чужим.
Ее мать поправилась. Волосы ее тоже поседели. Она выглядела встревоженной, а глаза ее ярко сверкали. Она всегда была оплотом безопасности в глазах подрастающей Энн. Теперь она тоже превратилась в незнакомку.
Мэтью больше не походил на мальчишку, хотя оставался худым и еще не начал лысеть. Пять лет назад его назначили приходским священником в церкви милях в пяти отсюда – он ей только что об этом рассказал. Его жена Сьюзен была хорошенькой, светловолосой и изо всех сил старалась поддержать разговор, словно ситуация была самой что ни на есть обычной. У них было двое детей – Аманда семи лет и Майкл – пяти.
Незнакомцы.
Сара тоже располнела, а Генри начал лысеть. Детей у них было четверо – Чарльз девяти лет, Джереми – семи, Луиза – четырех и двухлетняя Пенелопа.
Чарльз девяти лет.
Дэвид играл с другими детьми, своими кузенами, где-то в доме. Он, наверное, наслаждался их обществом и их отношением к нему. Казалось, ему никогда не наскучат дети, особенно кузены. Кроме того, совсем недавно последних в его жизни не было.
Энн, не чувствуя вкуса, потягивала чай и радовалась, что все разговоры остались матери, Сиднему, Мэтью и Сьюзен.
Она совсем не ожидала такого приема. Думала, что ее мать и отец будут одни. Думала, что Мэтью, как священнослужитель, мог счесть ниже своего достоинства принять ее. Она надеялась, что Сара и Генри будут держаться как можно дальше, пока она не уедет. Энн еще не решила, будет ли пытаться заставить их встретиться с ней.
Но они явились, зная, что все ждут ее приезда.
Ни один из них не сказал ни слова.
Но, если подумать, никто не говорил ничего, кроме слов благодарности, когда им предлагали чай или угощение.
Последний раз она была в этом доме, когда приехала из Корнуолла на время короткого отпуска. Они праздновали двадцатый день рождения Генри и планировали в следующем году отметить его совершеннолетие, объявив о своей помолвке. Но к его двадцать первому дню рождения она уже была беременна, а Генри женат на Саре.
Сиднем рассказывал им об Элвесли и о своей семье. Рассказывал о Глэнвир, где был управляющим герцога Бьюкасла, и о Ти Гвин, которое недавно приобрел и куда он мечтал привезти жену и пасынка. Он рассказал им о том, что был офицером на Полуострове, где и получил свои ранения.
- Но я выжил. – Он улыбнулся. – Многим тысячам не так повезло.
Энн вдруг вспомнилось, что в Глэнвир Сиднем всегда был молчалив и находил себе местечко в уголке гостиной, и хотя он никогда не был замкнутым или нелюдимым, но все же старался держаться от всех подальше. А здесь он вдруг взял на себя беседу, зная, что станет центром всеобщего внимания.
Она почувствовала волну благодарности и любви.
Ее мать встала со стула.
- Мэтью и Сьюзен живут в пяти милях отсюда, - сказала она, - а Сара с Генри еще дальше. Это довольно далеко, когда у вас маленькие дети. Все они останутся здесь на ночь, никому не хочется уезжать до обеда. Ты, должно быть, устала, Энн. И мистер Батлер тоже. Идите наверх в вашу комнату и отдохните. Мы можем поговорить позже.
«Да, я приехала сюда, чтобы поговорить», - подумала Энн. Она приехала, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, посмотреть им в глаза, помириться с ними, если такое вообще возможно. Но, наверное, пока лучше и впрямь уйти. Ее мать была права – она действительно устала.
Но она не стала вставать. Она уставилась на свои руки, лежащие на коленях.
- Почему? – спросила она. – Вот, о чем я хотела спросить у всех вас, вот, зачем я здесь. Почему?
Ее потрясли собственные слова. Именно для этого она и приехала. Но, наверняка, можно было выбрать время и получше. Но когда? Когда настанет это «получше»? Она ждала уже десять лет.
Все остальные тоже были потрясены. Она поняла это по молчанию, воцарившемуся в комнате. Но они должны были знать, что она задаст этот вопрос. Или не должны? Неужели они думали, что она приехала сейчас, выйдя замуж и вернув свою респектабельность, чтобы ее снова приняли в лоно семьи, согласная никогда не вспоминать о прошлом?
Ее мать снова села на стул. Энн подняла на нее глаза.
- Что ты имела в виду, - спросила она, - когда сказала, что вы простили меня. Ты сказала именно «мы». Кто «мы»? И что я такого сделала, чтобы нуждаться в вашем прощении?
Мэтью откашлялся, но ответил ее отец.
- Он был богатым мужчиной, Энн, - сказал он, - и наследником маркиза. Мне кажется, ты думала, что он женится на тебе, и ему следовало бы сделать это. Но ты должна была знать, что такой, как он, не женится на такой, как ты – особенно после того, как ты дала ему то, чего он хотел.
Мать Энн издала какой-то нечленораздельный звук отчаяния, Сиднем поднялся и отошел к окну, где замер, всматриваясь сквозь стекло, а Энн крепко сжала руки, лежавшие на коленях.
- Вы думали, что я пыталась поймать Альберта Мора в ловушку? – спросила она.
- Может, все обернулось не так, как ты ожидала, - сказал ее отец. – Но думаю, ты дразнила его, и он потерял контроль. Такое постоянно случается. А винят всегда мужчину.
Винят.
Всегда мужчину.
- Я собиралась выйти замуж за Генри, - сказала Энн, не обращая внимания на почти осязаемую неловкость самого Генри и Сары. – Вам это было известно. Я знала и любила его всю жизнь. Я не замахивалась на кого-то повыше. Мне никогда и в голову не приходило хотеть большего. Я жила ради того дня, когда смогу вернуться и выйти замуж.
- Энн, - сказала Сара, но не смогла договорить, да остальные все равно не обратили на нее никакого внимания.
- Но ты должна была остановить его, если действительно хотела сделать это, Энн, - сказал отец. – Конечно, должна была.
- Он был сильнее меня, - сказала она. – Гораздо сильнее.
Он едва заметно вздрогнул, а потом нахмурился. Мать спрятала лицо в носовом платке.
- Твоя мать хотела поехать к тебе, - сказал отец. – Я собирался написать маркизу и спросить о намерениях его сына относительно тебя. Но какой был от всего этого прок? Ты служила там гувернанткой. Я просто выставил бы себя дураком. А потом Сара сказала нам, что собирается замуж за Арнольда, а сразу же после этого пришел он сам и сделал ей предложение. А когда я отказался дать свое разрешение, они пригрозили сбежать. Мэтью должен был получить свой первый приход, тот, в котором он сейчас, и тут встал вопрос, что бы сделали с его карьерой скандалы. Я не позволил матери поехать к тебе – ведь нам нужно было устроить свадьбу. Но я приказал ей написать тебе и сказать, что мы простили тебя. Я не верил, что тебя изнасиловали.
Все было несколько иначе, чем она себе представляла, подумала Энн. Она посмотрела на отца, оплот силы, человека, которого любила, восхищалась и слушалась, когда была маленькой. И подумала, что в жизни каждого наступает время, когда родители воспринимаются просто как люди. И люди, у которых, в отличие от родителей, имеется множество недостатков. Иногда они весьма далеки от совершенства.
Ее мать уронила руки.
- И твой отец думал – и мы, - поправилась она, - думали, Энн, что лучше тебе сюда не возвращаться, – по крайней мере, некоторое время. Это расстроило бы всех, а среди соседей поползли бы слухи. Для тебя это было бы просто ужасно.
И для нее, папы, Сары, Генри и Мэтью, усмехнувшись, подумала Энн.
- Но я очень скучала по тебе, - заплакала мать. – Я так тосковала по тебе, Энн. И по Дэвиду.
«Но недостаточно, чтобы приехать навестить меня?» – подумала Энн. Правда ее мать всегда была очень послушной женой. Она никогда не делала ничего без разрешения или согласия отца. Раньше это казалось ей достоинством…
- Он – такой красивый мальчик, Энн, - сказала ей мать. – И он – твоя точная копия.
- Дэвид похож, - сказала Энн, - на Альберта Мора, своего отца. Он был красивым мужчиной. Кое-чем Дэвид походит и на меня. Но самое главное, что он – это он. У него очень много общего с его новым отцом. Сиднем – художник, и Дэвид тоже. Они рисуют вместе.
Ее поразило то, что она смогла вслух признать, что Дэвид похож на своего отца. И при этом то обстоятельство, что его отцом был Альберт Мор уже не вызывало у нее привычного отвращения. Энн поглядела на Сиднема, который стоял, повернувшись спиной к комнате, и почувствовала, как от любви к нему у нее слабеют ноги.
- Энн, - сказала Сара, - пожалуйста, прости меня. Прошу тебя. Я поступила ужасно, но я была так влюблена. Это, конечно, не оправдание. С тех пор я не знала ни минуты покоя. Мне так жаль. Но я не жду, что ты простишь меня.
Энн впервые рассмотрела ее. Сара располнела и очень походила на их мать. Но она все еще оставалась ее сестрой, которая когда-то была для Энн лучшей подругой, той, кому она доверяла все свои секреты, когда они были детьми.
- Энн, - сказал Генри, - Я бы женился на тебе, если бы ты вернулась домой, как и собиралась, без… Ну… ты должна знать, я бы сделал это. Но ты была там, а Сара здесь.
Энн перевела взгляд на него. Она была бы рада увидеть его уродливым и неприятным. Ей хотелось знать, что она когда-то в нем находила. В его характере, определенно, имелись и отталкивающие черты. Но он оставался все тем же Генри, и они долгие годы были близкими друзьями, прежде чем их отношения перешли в нечто большее.
- Все происходит с какой-нибудь целью, – сказала она, - хотя иногда на то, чтобы понять это, требуется время. Если бы я вышла за тебя, Генри, не было бы Дэвида, а он все это время был моей радостью. И если бы я вышла за тебя, то никогда не смогла бы стать женой Сиднема. И лишилась бы шанса стать в этой жизни счастливой.
Мэтью снова откашлялся.
- Ты хорошо справилась, Энн, - сказал он.– Сначала - дом и ученики в Корнуолле, потом - место учительницы в Бате. А теперь вышла замуж за сына графа Редфилда.
- Странно, - сказала Энн, - что вы знаете обо мне все это. Я ничего не слышала о вас. Я даже не подозревала о существовании своих племянников и племянниц.
- Я думала, так будет лучше, Энн, - сказала ее мать. – Думала, что ты расстроишься.
- Я хотела спросить вас, - сказала Энн, - после того, как вы все от меня отвернулись, легче ли вам оттого, что вы знали, что я прожила эти годы относительно благополучно?
- Ох, Энн. – Голос Сары сорвался.
Но ответил ее отец.
- Нет, - резко сказал он. – Ничуть не легче. Легче было думать, что ты страдала, а потом почувствовать облегчение от того, что ты преодолеваешь трудности без чьей-либо помощи. Было легче поверить, что тебе лучше там, вдали от болтливых языков наших соседей. Ты страдала, и ты справилась, и, пожалуй, было действительно лучше, что ты не слышала сплетен. Но нет, от этого мне не легче думать о том, как я с тобой обошелся. И сейчас, сегодня, когда я должен смотреть тебе в глаза, мне еще хуже – и я это заслужил. Не вини свою мать. Она приехала бы к тебе с самого начала, но я ей не позволил.
- Мне следовало хотя бы написать тебе, - сказал Мэтью. - Если бы не моя расточительность в Оксфорде, тебе бы никогда не пришлось работать гувернанткой.
- Сара всегда очень переживала из-за всего, что случилось, - тихо произнес Генри. – И я тоже.
- Что ж, - сказала Энн, вставая, - если раньше я просто чувствовала себя усталой, теперь у меня совсем нет сил. Думаю, что воспользуюсь предложением отдохнуть перед обедом. Уверена, Сиднем тоже устал. Старые истории ужасно утомляют, особенно, если они касаются тебя самого, не так ли? Их нельзя изменить. Никто из нас не может вернуться в прошлое и все исправить. Мы можем лишь идти вперед и надеяться, что прошлое сделало нас хоть немного мудрее. Я не появлялась здесь несколько лет, потому что ужасно злилась на вас и надеялась, что все вы страдаете, И потому, что я могла копить обиду, и почему-то считала это моим правом. И вот я здесь. И хотя я, конечно же, разревусь, когда поднимусь наверх, я рада, что приехала. Как бы там ни было – я прощаю вас всех – и надеюсь, что вы простите меня за то, что я мешала вашему счастью.
Все уже встали, но никто не решался двинуться с места. Сцена в любой момент может превратиться в сентиментальную драму, подумала Энн. Но никто не сделал попытки обнять ее, и она тоже не пыталась обнять кого-нибудь.
Пока еще рано.
Но она верила, что скоро придет время и для этого. Все они очень нуждались в прощении и примирении. И, после всего, что было сказано и сделано, они оставались ее семьей. И сегодня они все приехали.
Сиднем оказался рядом и предложил ей руку. Она взяла его под руку, слегка улыбнулась всем, кто был в комнате, и последовала вслед за матерью из гостиной, вверх по широкой деревянной лестнице, мимо ее старой спальни, в комнату, которую держали для особо важных гостей, поэтому она почти всегда оставалась свободна.
Значит, их сочли особо важными гостями?
Зайдя в комнату, Энн обернулась к матери, которая с обеспокоенным видом застыла на пороге.
- Я рада, что ты наконец-то дома, Энн, - сказала та. – И рада, что ты привезла с собой Дэвида. И что ты вышла замуж за мистера Батлера.
- Прошу вас, зовите меня Сиднем, сударыня, - сказал он.
- За Сиднема. – Она послала ему неуверенную улыбку.
Энн молча сделала шаг вперед и заключила в объятия полную фигуру матери. Ее мать, не говоря ни слова, крепко обняла ее в ответ.
- А теперь отдохните, - сказала она, когда Энн отступила.
- Да, мама, – кивнула Энн.
Потом дверь закрылась, и она осталась наедине с Сиднемом.
- Прости, - сказала она, - но мне кажется, что я сейчас заплачу.
- Энн, - он тихо рассмеялся, обняв ее рукой и прижав ее голову к своему плечу. – Ну, конечно, заплачешь.
- Неужели снова рисовать для тебя тоже было так тяжело? – спросила она.
- Да, - твердо ответил он, целуя ее волосы. – И будет еще больнее. Я только приступил, и первая попытка была ужасна. Но я не собираюсь останавливаться. Я начал и буду продолжать – чтобы либо провалиться, либо достичь успеха. Но неудачи не имеют значения, потому что они лишь заставят меня стараться еще сильнее, как это всегда бывало. И даже если я никогда ничего не добьюсь, по крайней мере, буду знать, что пытался, и что я не прятался от жизни.
- Наконец-то, - сказала она, - я тоже перестала прятаться.
- Да, - сказал он и снова тихо засмеялся. – Перестала. Это верно.
И, наконец, она зарыдала.
_________________

Ура! Ура! Спасибо!!!!!!

 » Глава 22

ГЛАВА 22

Перевод – Janina, редактура - vetter и Наталья


И семейство младших Джуэллов, и Арнольды оставались в доме родителей Энн не до утра, как собирались, а дольше.
Дэвид был на седьмом небе от счастья. Хоть он и позвал однажды утром Сиднема, чтобы порисовать вместе, пригласив с ними и Аманду, все остальное время мальчик с удовольствием проводил в обществе своих кузенов, в особенности - Чарльза Арнольда, который был всего лишь несколькими месяцами младше его самого.
Сиднем несколько раз выезжал верхом вместе с другими мужчинами, после того, как те через Дэвида выяснили, что он может это делать. Сиднем обнаружил, что все они хотят познакомиться с ним поближе. Сид еще до встречи испытывал к ним неприязнь - и к старшему мистеру Джуэллу не в меньшей степени, чем к Генри Арнольду. Но хотя он и был охвачен гневом, выслушивая то, что родственники Энн говорили ей в первый день их встречи, при более близком знакомстве Сиднем обнаружил, что все они были вполне обыкновенными, по сути своей - довольно дружелюбными джентльменами, с чьими взглядами на жизнь и справедливость он мог иногда не соглашаться.
Дни Энн проводила по большей части со своей матерью, сестрой и невесткой, а вечера - со всеми остальными родственниками. Казалось, что все они прилагают совместные усилия, чтобы вновь почувствовать себя одной семьей.
Это займет некоторое время, предположил Сиднем, вспоминая, сколько месяцев потребовалось ему и Киту, чтобы вновь почувствовать себя совершенно комфортно в обществе друг друга после периода их долгой отчужденности, возникшей после его возвращения с Полуострова. Но ему казалось, что Энн и ее семья уже смогли наладить свои отношения, и что последние темные тени исчезли из ее жизни.
Энн выглядела счастливой.
А он сам? Он все время вспоминал то, что Энн сказала Арнольду в день их приезда в гостиной:
Если бы я вышла за тебя, то никогда не смогла бы стать женой Сиднема. И лишилась бы шанса стать в этой жизни счастливой.
Сиднем не был уверен, что из этого было правдой, а что сказано лишь в пику мужчине, некогда отвергнувшему Энн и тотчас же женившемуся на ее сестре. Но он думал, что знает.
Да, он тоже был счастлив.
Они планировали пробыть у родителей Энн несколько дней в случае радушного приема или меньше, если бы их встретили холодно. Но теперь казалось, что, вновь обретя свою семью, Энн уже никуда не торопится. И Сиднем был не против задержаться здесь еще. Они остались даже после того, как Мэтью с семьей вернулись в дом викария, где жили, а Генри Арнольд тоже увез свою семью домой, прихватив с собой на пару дней и Дэвида.
Миссис Джуэлл, которая явно была рада присутствию своей старшей дочери, запланировала целую серию визитов к соседям, чаепития и обеды для различных гостей. Младшие Джуэллы и Арнольды тоже были полны желания принять Энн и Сиднема у себя дома.
Таким образом, первоначально запланированные несколько дней растянулись до недели.
А затем, на восьмой день пришло письмо для Энн. Мистер Джуэлл принес его утром к завтраку и положил рядом с ее тарелкой.
- Оно из Бата, - сказала Энн, разглядывая письмо. - Но почерк не Клодии и не Сюзанны. Хотя он мне знаком. Я должна знать отправителя.
- Существует только один способ выяснить это, - сухо заметил ее отец.
Рассмеявшись, Энн большим пальцем сломала печать на письме.
- Оно от леди Потфорд, - сказала она, первым делом взглянув на подпись. - Да, конечно же, я видела ее почерк и раньше.
- Леди Потфорд? - спросил Сиднем.
- Бабушка Джошуа, - объяснила Энн. - Она живет в Бате. Я несколько раз навещала ее.
Она читала письмо, в то время как ее мать усиленно потчевала Сиднема тостами, а затем наблюдала, как Сиднем ножом для масла гоняет эти тосты по тарелке.
- Ах, Сиднем! - произнесла Энн, поднимая взгляд от письма. - Леди Потфорд очень обижена тем обстоятельством, что я не известила ее о нашей свадьбе. Она пишет, что обязательно пришла бы на наше венчание и могла бы устроить для нас свадебный завтрак. Разве это не мило?
- Это очень любезно с ее стороны, - согласилась мать Энн. - Она, должно быть, любит тебя, Энн.
Но в письме было гораздо больше, чем просто сожаления.
- Ах, - сказала Энн, пробежав глазами оставшуюся часть письма. - Джошуа собирается приехать на следующей неделе в Бат. Леди Потфорд абсолютно уверена, что он тоже будет расстроен, узнав, что пропустил наше венчание и не смог встретиться с нами позже. Леди Потфорд хочет, чтобы мы заехали в Бат перед нашим возвращением в Уэльс. Тогда она сможет устроить для нас небольшой прием.
Энн подняла взгляд от письма.
До Бата было не очень далеко. Однако, чтобы заехать туда, им придется сделать крюк. И, по правде говоря, подумал Сиднем, ему до смерти хотелось побыстрее оказаться дома. Ему хотелось поселить свою новую семью в Ти Гвин. И к тому же Энн была беременна. Она не должна путешествовать больше, чем это необходимо.
Но Бат был для Энн домом в течение нескольких лет. Там жили ее друзья. В любом случае, Холлмер был родственником Дэвида, а также - в высшей степени добр к Энн. Без Холлмера, он, Сиднем, никогда бы не встретил Энн.
Энн прикусила нижнюю губу.
- Ты хочешь поехать? - спросил Сиднем.
- Это было бы глупо, - ответила Энн, - проделать такой путь, только для того, чтобы выпить чаю, или, возможно, пообедать с Джошуа и леди Потфорд.
- Но ты хочешь поехать? - повторил Сиднем.
Хотя ответ был ему уже известен. Он увидел его во взгляде Энн.
- Он пригласил Дэвида и меня в Пенхэллоу на Рождество в этом году, - сказала Энн. - Конечно же, мы теперь не сможем поехать. И Дэвид, возможно, не увидит Джошуа в течение долгого времени. Но… - она вновь закусила губу. - Но он - кузен Дэвида. Я…
Сиднем рассмеялся.
- Энн, ты хочешь поехать?
- Возможно, нам следует поехать. Ты не будешь сильно возражать?
«Ти Гвин, - подумал Сиднем, - может подождать».
- На следующей неделе? - предложил Сиднем.
Он обратился к миссис Джуэлл:
- Можем ли мы воспользоваться вашим гостеприимством еще на несколько дней, сударыня?
- Да хоть на целый месяц, если пожелаете, Сиднем, - ответила леди, прижав руки к груди.
Мистер Джуэлл, слегка ухмыльнувшись, то ли какой-то своей сокровенной мысли, то ли некоему одному ему известному секрету, покинул комнату для завтраков, по-видимому, направляясь в свой кабинет.
Таким образом, только в середине следующей недели, - намного позже того срока, к какому первоначально они планировали вернуться домой в Уэльс, Энн и Сиднем оказались на пути в Бат. Дэвид сидел в карете спиной к лошадям. Он был немного огорчен расставанием с дедушкой и бабушкой, но и весьма возбужден перспективой вновь увидеться с Джошуа, мисс Мартин, мисс Осборн, и мистером Киблом - школьным привратником, который имел обыкновение всякий раз, когда этого никто не видел, угощать мальчика конфетами, доставая их из глубин своего кармана.
Энн тоже немного всплакнула на прощание, но отец, расцеловав дочь в обе щеки, заверил ее, что в скором времени они непременно увидятся вновь. И мать, крепко сжав Энн в своих объятиях, согласилась с этим утверждением мужа.
И вот теперь они с Сиднемом сидели в экипаже, прижавшись друг к другу и взявшись за руки.
Теперь замужество воспринималось ею как действительно очень приятное состояние.

***

В Бате их пригласили остановиться в доме леди Потфорд. Когда экипаж остановился около высокого здания на Грейт-Палтни-стрит, почти сразу же открылась дверь, и выглянул дворецкий ее светлости. Радостный возглас Дэвида, предупредил спустившуюся с помощью Сиднема на тротуар Энн, что Джошуа уже здесь. И действительно, промчавшийся мимо нее Дэвид взлетел по ступенькам наверх прямиком в объятия Джошуа.
- Ты не потяжелел ни на унцию с лета, парень, - сказал Джошуа. - Итак, твоя мама вышла замуж?
- Да, - крикнул Дэвид так громко, словно его собеседник находился очень далеко от него. - За моего отчима. Он может ездить верхом. Он может даже прыгать через изгородь, хотя сам я не видел, как он это делает, а дядя Кит сказал, что привяжет его к ближайшему столбу и оставит там, если он когда-либо увидит, как он снова пытается это сделать. И он научил меня рисовать масляными красками. Вначале он собирался нанять мне учителя, когда мы приедем домой в Ти Гвин, но теперь решил учить меня сам. Он - самый лучший учитель, намного лучше, чем мистер Аптон, - вероломно добавил Дэвид. – И у меня есть множество кузенов там, где раньше жила моя мама. Чарльзу тоже девять лет, но он младше меня и ниже ростом. А Дэниел и Эмили тоже здесь?
- Тоже, - посмеиваясь, сказал Джошуа. - Если хочешь, то можешь облегчить страдания Дэниела, прямиком отправившись в детскую, парень.
И с усмешкой обернувшись к Сиднему, Джошуа увлек Энн в свои медвежьи объятия, не обращая внимания на то обстоятельство, что входная дверь все еще оставалась широко открытой.
Энн догадалась, что леди Холлмер и дети тоже приехали в Бат, хотя в письме леди Потфорд об этом не упоминалось.
- Фрея и все остальные Бедвины с их супругами решили, что их "своднические" усилия оказались безуспешными этим летом, - сказал Джошуа. - Но, похоже, они все-таки ошиблись. Можно только предполагать на каком не состоящем в браке бедолаге их коллективный взор остановится в следующий раз. Похоже, вы хорошо поладили. Не вижу ни единого седого волоска у вас обоих.
Энн рассмеялась. Получается, что Бедвины действительно обратили внимание на их с Сиднемом отношения прошлым летом и даже пытались посодействовать им? Насколько она была бы подавлена, если бы поняла это в то время.
- Наш брак весьма удачен, - сказал Сиднем. - Это на самом деле так.
- Пойдем и сообщим об этом Фрее и моей бабушке, - сказал Джошуа. - Они были очень недовольны, узнав, что вы ускользнули от всех и тайно поженились. Ничто не доставило бы им большей радости, чем возможность устроить вам королевский праздник.
Энн ощутила некоторое сожаление. Большинство людей, полагала она, мечтают о большой свадьбе в окружении семьи и друзей, и в этом она от них не отличалась. Но она не должна жаловаться. Во время их венчания рядом с нею были Клодия и Сюзанна, а также Дэвид. И ее брак принес ей намного больше счастья, чем она ожидала, отсылая свое письмо Сиднему.
Конечно жаль, что с его стороны на их бракосочетании не было ни друзей, ни родных.
Поднимаясь по лестнице под руку с Джошуа - Сиднем следовал за ними - Энн задумалась: а каким образом леди Потфорд узнала об их браке? И еще больше ее приводил в замешательство вопрос: откуда леди Потфорд узнала, что письмо для Энн следует отослать именно в Глостершир?
Но вряд ли она наберется смелости спросить об этом бабушку Джошуа.

***

Если леди Потфорд и собиралась устроить свой маленький прием дома, то было похоже, что она передумала. Действительно, не было никаких упоминаний о приеме. Напротив, леди Потфорд сообщила, что заказала на следующий день стол в Верхних залах. «Мы сможем приятно провести время, - сказала она, - особенно сейчас, когда погода стала по-зимнему холодной, и нет возможности устроить праздник на открытом воздухе. Энн и Сиднем должны одеть свои лучшие наряды, как если бы они собирались на свадьбу».
«Дети тоже должны пойти, - добавила леди Потфорд. - С Дэниелом и Эмили поедет няня, чтобы присматривать там за ними».
- Надеюсь, ты не слишком возражаешь против этого? – на следующий день спросила Энн мужа, встретившись с ним взглядом в зеркале туалетного столика, когда тот, уже полностью одетый, вышел из смежной гардеробной в комнату Энн. Горничная, на присылке которой настояла леди Потфорд, уже ушла.
- Ах! - Энн обернулась к мужу. - Ты замечательно выглядишь!
Сиднем был одет в черный сюртук, шелковые бриджи цвета слоновой кости, украшенный вышивкой жилет и ослепительно белую льняную рубаху.
И в самом деле, он выглядел великолепно.
- И ты, - сказал Сиднем, - выглядишь очень изысканно.
На Энн было ее самое лучшее розовое муслиновое платье с высокой талией, подолом, отделанным оборками, короткими рукавами-буфами и скромным декольте. Горничная леди Потфорд сотворила с волосами Энн нечто весьма замысловатое, но очень ей идущее. Из украшений Энн надела бриллиантовый кулон и серьги.
- Благодарю вас, сэр, - улыбнулась Энн, поднимаясь со стула. - Но мы всего лишь собираемся в Верхние залы, чтобы выпить там чаю, Сиднем. Что о нас подумают другие посетители? Мы выглядим слишком роскошно для этого времени суток.
Конечно же, Энн всегда мечтала о чаепитии и даже о танцах в Верхних залах, и прекрасно помнила о том, как два года тому назад завидовала Фрэнсис, когда ее подруга была приглашена в Верхние залы.
- Ну что же, - сказал Сиднем, - может случиться и так, что, кинув лишь один взгляд в мою сторону, публика разбежится с пронзительными криками, прежде чем они смогут оценить, как великолепно мы выглядим.
- Ох, Сиднем, - возмущенно воскликнула Энн, но тут ее муж криво ухмыльнулся в своей обычной манере, и Энн закончила тем, что рассмеялась вместе с ним.
- Нам необходимо всего лишь пережить этот день, - сказала Энн, когда они вместе покидали комнату, - и завтра еще один краткий визит в школу, если ты не возражаешь. Сегодня утром я послала Клодии сообщение о том, что мы приехали в Бат. А затем мы сможем отправиться домой. Ты будешь доволен.
- А ты? - спросил Сиднем, предлагая ей свою руку.
- О, да, - согласилась Энн, принимая его руку и пожимая ее. - Я едва могу этого дождаться.
Но вначале им предстояло чаепитие в Верхних залах, и Энн предвкушала это событие. Она и Сиднем отправились туда в карете леди Потфорд, следом ехали Джошуа и леди Холлмер, а дети с няней - в последней карете.
- Вы отлично выглядите, моя дорогая, - сказала леди Потфорд, когда они вышли из экипажа в небольшой внутренний двор Верхних залов.
- Вы также кажетесь до смерти напуганной. Позвольте мне вас успокоить. Я зарезервировала для нас всю чайную комнату, поэтому вам не будут досаждать любопытствующие незнакомцы. Я также заказала для нас и танцевальный зал. Я подумала, что нам будет приятно за едой послушать музыку, да и детям будет, где порезвиться, не мешая при этом взрослым.
Что? Энн и Сиднем обменялись изумленными взглядами. В их распоряжении будет вся чайная комната? Целая чайная комната всего лишь для пятерых взрослых, троих детей и их няни? А также танцевальный зал? И еще будет музыка?
- Я так понимаю, сударыня, - сказал Сиднем, - что вы подготовили небольшой прием для нескольких персон, но в большом помещении. Мы восхищены этим, не так ли, Энн?
- И ошеломлены, - Энн рассмеялась и посмотрела на Джошуа, который только что помог леди Холлмер выйти из экипажа. - Вы знали об этом, Джошуа?
- Знал о чем? - удивленно приподнял брови Джошуа. Сама невинность.
- Об этом приеме для пятерых взрослых и троих детей, для которого целиком зарезервировали чайную комнату и танцевальный зал, - уточнила Энн.
- Ах, об этом, - сказал Джошуа. - Да. Моя бабушка - весьма экстравагантная особа. Разве вы этого не знали?
Они вошли в здание и двинулись по длинному широкому коридору. Он действительно был пуст - ни обычного шума, ни толчеи. Но Сиднем был абсолютно прав - это было восхитительно.
Джошуа на мгновение остановился, когда они достигли входа в чайную комнату. Элегантно одетый слуга стоял возле двери, готовый ее открыть.
- Бабушка? Фрея? - сказал Джошуа, предлагая леди свои руки. - Мы войдем первыми. А вы, Сиднем и Энн, следуйте за нами.
Дверь открылась.
В первый момент Энн была потрясена и одновременно смущена ошибкой леди Потфорд. Очевидно, что-то пошло наперекосяк в ее планах, возможно, она перепутала день. Чайная комната - огромное красивое помещение с высоким потолком - была полна народу. И все эти люди стояли и смотрели на входную дверь, и…
И вдруг Энн и Сиднем оказались под дождем из розовых лепестков. И это в ноябре!
А затем поднялся невообразимый шум - голоса, смех, скрип стульев по отполированному деревянному полу.
И, наконец, всего лишь через несколько минут после того, как открылись двери, Энн осознала, что все присутствующие ей знакомы.
- Какого дьявола? - произнес Сиднем, крепче прижимая к себе ее руку. А затем он начал смеяться.
- Поймались на наживку(1) , - произнес лорд Аллин Бедвин, стоявший поблизости. - Ты пожалеешь о том, что надел черное, Сид.
- Зато лепестки прекрасно смотрятся в волосах Энн, - заметил граф Росторн.
- О, боже, - произнесла Энн. - Ах!
Она увидела своих родителей. Ее отец выглядел строгим и весьма довольным собой, а мать сияла, но все же держала в руках носовой платок. Сара и Сьюзен стояли по одну сторону от ее родителей, а Мэтью и Генри - по другую.
А потом Энн увидела Фрэнсис и графа Эджкома, мисс Томпсон, а рядом с ней - герцогиню Бьюкасл и леди Аллин, и родителей Сиднема, а также Кита и Лорен, и еще Сюзанну, Клодию и лорда Эйдана Бедвина, и герцога Бьюкасла.
Но все это были разрозненные образы. На Энн нахлынуло слишком много впечатлений и эмоций, чтобы она смогла сразу составить для себя целостную картину всего происходящего. К тому же, в зале было и множество других людей.
Герцогиня Бьюкасл захлопала в ладоши и все замолкли. Энн и Сиднем все еще стояли на пороге, осыпанные лепестками красных роз.
- Ну что же, мистер и миссис Батлер, - бодро сказала герцогиня, тепло улыбаясь. - Вы решили, что вы - очень умные, если поженились в тайне от всех несколько недель назад. Но, в конце концов, ваши друзья и родственники сумели достойно ответить на этот ваш поступок. Добро пожаловать на ваш свадебный завтрак.
Позже, оглядываясь назад на то, что оказалось одним из счастливейших дней в ее жизни, Энн обнаружила, что ей трудно вспомнить точную последовательность событий, начиная с первого момента. Конечно же, у нее не осталось никаких воспоминаний о том, что они ели, хотя Энн полагала, что она все-таки что-то ела, так как позже в этот день совсем не ощущала голода.
Но она запомнила шум и смех, и удивительное пьянящее чувство от того, что они с Сиднемом находились в центре всеобщего нежного внимания. Она запомнила, как ее крепко обнимали и целовали, и поздравляли снова и снова. У нее сохранилось даже несколько весьма четких воспоминаний.
Энн запомнила Джошуа, который подвел к ней милую, простодушно улыбающуюся молодую леди, чья свободная рука в волнении похлопывала себя по боку, и свое осознание того, что это была Пру Мор, теперь уже - Пру Тернер. Запомнила, как Пру крепко сжала ее в объятиях, угрожая переломать Энн все кости.
- Мисс Джуэлл, мисс Джуэлл, - восклицала Пру своим милым детским голоском. - Я люблю вас. Я так вас люблю! И теперь вы - миссис Батлер. Мне нравится мистер Батлер, даже если он действительно должен носить черную повязку на глазу. И я - тетя Дэвида. Джошуа так говорит, и Констанс тоже так говорит, и я очень рада этому. А вы?
А затем Пру повернулась, чтобы с таким же энтузиазмом стиснуть в объятиях Сиднема.
Энн также запомнила, как ее крепко обняла Констанс - бывшая леди Констанс Мор, и осознала, что все они, должно быть, приехали из Корнуолла специально ради этого события.
Она запомнила плачущую Фрэнсис.
И счастливую улыбку Лорен, и молодого человека, с такими же, как у виконтессы Рейвенсберг, прекрасными фиалковыми глазами, которого Лорен представила Энн, - виконта Уитлифа, ее кузена. Он приехал в Элвесли с визитом через неделю после отъезда Энн и Сиднема.
Энн запомнила то, что сказала Клодия, крепко обняв ее.
- Энн, - строго сказала мисс Мартин, - надеюсь, что ты понимаешь, как сильно я люблю тебя. В сущности, только ради тебя я согласилась находиться в одной и той же комнате с этой женщиной и с тем мужчиной. Мне жаль герцогиню Бьюкасл и маркиза Холлмера. Она - очень милая, но каждый задается вопросом, как долго она будет оставаться такой под его влиянием.
Энн запомнилось, что Клодия и мисс Томпсон сидели рядом, беседуя друг с другом большую часть праздника.
Энн запомнила своего отца, смеющегося и рассказывающего ей, какой великолепной шуткой для него было хранить в секрете тот факт, что он тоже получил письмо от леди Потфорд в то же самое утро, что и Энн.
Она запомнила слезы счастья в глазах своей матери и Сары.
Запомнила кузенов Сиднема, которые приехали в Бат для того, чтобы быть представленными Энн. Хотя на следующий день Сиднему пришлось заново называть Энн их имена.
Она запомнила, что в хаосе первых минут дети с шумом носились и путались под ногами взрослых, пока кто-то не призвал их к порядку, отправив в танцевальный зал. Энн подозревала, что этим человеком был герцог Бьюкасл. Вероятно, он поднял бровь, или, возможно, даже указал своим моноклем в правильном направлении.
И она запомнила радостный и счастливый взгляд Сиднема, его смех и, конечно же, импровизированную благодарственную речь, которую ее муж произнес от имени их обоих во время этого неожиданного приема.
- Все вы можете ожидать, - со смехом сказал Сиднем, - что Энн и я долгими зимними вечерами, когда нам больше нечем будет заняться, посовещаемся и изобретем подходящую месть.
Но произошло и еще одно событие, которое совершенно не смешалось с другими воспоминаниями.
На протяжении всего чаепития или завтрака, как пошутила герцогиня, из танцевального зала доносились звуки музыки. Казалось, никто не обращал на это особого внимания. Но Джошуа, сидевший рядом, по-видимому, заметил это.
- Именно здесь, Фрея, мы впервые танцевали вальс, - сказал он. - Ты помнишь?
- Как я могу это забыть? - ответила Фрея. - Во время этого вальса ты предложил мне вступить с тобой в фиктивную помолвку, и мы оказались женатыми и совсем не понарошку, прежде чем опомнились.
Они оба рассмеялись.
- Именно здесь мы танцевали вместе, Фрэнсис, - сказал граф Эджком, - хотя это был не совсем первый раз, если ты помнишь.
- Первый раз, - ответила Фрэнсис, - был в холодном темном пустом зале и совсем без музыки.
- И это было восхитительно, - с усмешкой сказал граф.
- Было бы позором, - произнес Кит, - не танцевать, имея в наличии оркестр и один из самых известных танцевальных залов в стране. Я прикажу оркестру играть вальс. Но мы не должны забывать, что это свадебное празднество. Невеста должна танцевать первой. Вы станцуете со мной вальс, Энн?
Но Энн заметила, что, говоря это, Кит смотрел на брата.
Сиднем встал.
- Благодарю тебя, Кит, - решительно произнес он, - но первым с невестой будет танцевать жених. Энн, позволь тебя пригласить.
На мгновение она ощутила тревогу. Все гости замолчали и обратились в слух. Несомненно, все они пойдут и будут наблюдать за нею и Сиднемом. Энн не часто приходилось танцевать, кроме как в школе, но Сиднем…
Но Сиднем был способен сделать абсолютно все, что захочет, за исключением, возможно, хлопанья в ладоши.
Энн улыбнулась мужу.
- Да, конечно.
Вряд ли всеобщий вздох собравшихся вокруг них гостей был плодом ее воображения.
Энн взяла под руку Сиднему, и он повел ее в танцевальный зал. Ей показалось, что почти все присутствующие в чайной комнате последовали за ними и расположились по периметру зала, в то время как Кит отдавал распоряжения руководителю оркестра. Дети тоже отступили назад, хотя большинство из них просто убежало в чайную комнату, чтобы продолжить играть там.
И они вместе танцевали вальс, Энн и Сиднем, через три недели после их венчания, под внимательными взглядами всех присутствовавших гостей.
Сиднем взял ее за правую руку, а левую Энн положила ему на плечо. Когда зазвучала музыка, они начали двигаться, вначале медленно и неловко, а затем Сид улыбнулся ей и прижал ее руку к своему сердцу, побуждая Энн обнять его другой рукой за шею, придвинувшись к нему ближе.
После этого они начали двигаться как единое целое и кружиться под музыку. А затем и другие пары постепенно присоединились к ним. Джошуа с леди Холлмер, Кит с Лорен, Фрэнсис с лордом Эджкомом, герцогиня с герцогом Бьюкаслом, другие Бедвины с их супругами, Сара с Генри, Сюзанна с виконтом Уитлифом и Сьюзен с Мэтью.
- Счастлива? – прошептал Сиднем на ухо жене.
- О, да, - ответила Энн. - Счастлива. Очень. А ты?
- Так, что не выразить словами.
И они улыбнулись друг другу.
Нет, Энн совсем не трудно было запомнить эту часть их свадебного приема.
Она будет помнить об этом всю оставшуюся жизнь.



_______________________________________________

(1) Выражение Sitting duck (англ.) - лёгкая добыча, человек, которого легко обмануть
_________________

 » Глава 23

ИТАК, ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ГЛАВА.


ГЛАВА 23

Перевод – Janina, редактура – vetter и Наталья



Энн, Сиднем и Дэвид приехали домой в Ти Гвин морозным ноябрьским днем. Несмотря на холод, ярко светило солнце, и Сиднем порывисто опустил окно, когда кучер остановился, чтобы открыть парковые ворота, и приказал ему ехать к конюшне и каретному сараю одному.
- Оставшуюся часть пути мы пройдем пешком, - сказал Сиднем.
Поэтому несколькими минутами позже они стояли втроем и наблюдали, как экипаж спускается вниз, в парк, растущий в небольшой низине, перед тем, как начать подъем с другой стороны.
- Ну вот, Дэвид, - сказал Сиднем, положив руку на плечо мальчика. - Это - Ти Гвин. Наш дом. Что ты о нем думаешь?
- Те овечки тоже наши? - спросил Дэвид. - Можно мне подойти к ним поближе?
- Конечно, можно, - ответил Сиднем. - Ты можешь даже попытаться поймать одну из них, если хочешь. Но предупреждаю тебя, что они весьма неуловимы.
После нескольких часов, проведенных в тесном экипаже, мальчик бросился бежать по лугу с радостными возгласами. Предупрежденные о его приближении овцы кинулись врассыпную.
Сиднем с улыбкой повернулся к жене.
- Итак, Энн, - сказал он.
- Итак.
Она смотрела на видневшийся вдали дом, но при этих словах обернулась и взглянула на мужа.
- Как ты понимаешь, я собираюсь вскарабкаться через перелаз. Надо же мне исправиться. В прошлый раз я была ужасно неуклюжей.
- Я позаботился о нижней ступеньке, - сказал Сиднем.
Он наблюдал, как Энн взбирается, а затем садится на верхнюю перекладину и болтает ногами с другой стороны, тепло укутанная в красновато-коричневую шерстяную ротонду. Ее щеки порозовели от холода, несколько прядей волос цвета меда вырвались на свободу из аккуратной прически и развевались на ветру. Ее глаза смеялись и ярко блестели. Его прекрасная Энн.
Сиднем шагнул к ней.
- Позвольте мне, сударыня, - сказал Сид, предлагая ей руку.
- Благодарю вас, сэр. - Она подала ему руку и спустилась на землю. - Вот видишь? Словно королева.
Они стояли лицом к лицу, держась за руки, и пристально смотрели друг на друга в течение нескольких мгновений, пока ее улыбка не увяла.
- Сиднем, я знаю, что ты не хотел всего этого…
- Знаешь?
- Ты был доволен своей жизнью, и я не та женщина, которую ты бы выбрал себе в жены.
- Не та? - сказал Сиднем. - А разве я - тот мужчина, которого бы ты выбрала себе в мужья?
- Мы оба были одиноки, - произнесла Энн. - И приехали сюда в один прекрасный день и…
- Это был прекрасный день.
Она склонила голову набок и слегка нахмурилась.
- Почему ты не даешь мне закончить то, что я пытаюсь сказать?
- Потому, что ты до сих пор не уверена, что в глубине души я не сожалею о нашем браке, не так ли? И полагаю, что и я до сих пор не уверен, что ты не сожалеешь о том же. Полагаю, что мне давно уже следовало кое-что сказать тебе. Но сначала я не хотел, чтобы ты жалела меня или чувствовала себя обязанной мне, а потом убедил себя, что в словах нет необходимости. Как тебе известно, Энн, обычно мужчины склонны так поступать. Нам нелегко выражать свои чувства словами. Но я действительно люблю тебя. И думаю, что всегда буду любить. Я знаю, что всегда буду любить тебя.
- Сиднем.
Слезы хлынули из ее глаз. И Сиднем заметил, что кончик ее носа покраснел.
- Ох, Сиднем, и я тоже действительно люблю тебя. Я очень-очень люблю тебя!
Он наклонился вперед, потерся о нее носом, и поцеловал. Энн обняла его за шею и поцеловала в ответ.
- Ты всегда любил? - откинув голову назад, рассмеялась Энн. - С самого начала?
- Увидев тебя той ночью, я подумал, - ответил Сид, - что мои мечты стали явью. Но потом ты развернулась и убежала.
- Ох, Сиднем, - Энн еще крепче прижалась к мужу. - О, мой любимый.
- И у меня в кармане есть кое-что, что я всегда хранил при себе. Нечто, что сможет убедить тебя, что я всегда любил тебя. Если ты еще помнишь их.
Она шагнула назад и с любопытством наблюдала, как он вытащил из внутреннего кармана пальто носовой платок и развернул его, чтобы показать Энн лежавшую в нем маленькую кучку морских ракушек. Он подумал, что будет выглядеть глупо, если Энн их не вспомнит.
Энн дотронулась пальцем до ракушек.
- Ты сохранил их. О, Сиднем, ты хранил их все это время!
- Глупо, не правда ли? - улыбнулся Сиднем.
Но в тот момент, когда он сворачивал свой платок с ракушками и убирал его в карман, раздался крик и отвлек их.
- Мама, смотри! - позвал Дэвид с середины луга. - Посмотри, папа, я поймал овечку!
Но в этот момент возмущенная овца вырвалась на свободу и иноходью удалилась, чтобы продолжить свое серьезное занятие - поедание травы и клевера. Дэвид, весело смеясь, кинулся за ней в погоню.
Сиднем обнял Энн за талию и вновь привлек к себе. Накрыв ладонью ее живот, Сиднем уткнулся лицом ей в шею, а Энн склонила голову на плечо мужу. От нахлынувших чувств у Сиднема кружилась голова.
- Он назвал тебя папой, - нежно сказала Энн.
- Да.
Сиднем поднял голову и осмотрелся. Теперь все это было его: дом, конюшни, сад, луг, деревья, мальчик, гоняющийся за овцами, женщина в его объятиях. А под своими пальцами он чувствовал будущее - в небольшом округлившемся животе его жены.
- Не сошли ли мы с ума, - спросил Сиднем, - стоя здесь на холоде, в то время как нас ожидает теплый дом?
- Совершенно безумны, - улыбнувшись, Энн повернулась к мужу и поцеловала его в губы. - Отведи меня домой, Сиднем.
- Мы дома, любимая, - ответил Сиднем, отпуская ее от себя, чтобы взять за руку. – Вместе мы всегда дома. Но я отведу тебя в наш дом. Хочу увидеть, похожа ли утренняя комната на солнечный свет.
- И выглядит ли холл веселее без коричневых обоев, - добавила Энн.
И они быстрым шагом двинулись вниз по склону в направлении дома. Они смеялись. И крепко держались за руки.
_________________