Пенелопа Уильямсон "Сердце Запада"

Какое у вас тут бурное обсуждение))) Я за вами не поспеваю;))))
Девы, ваши объемные посты ещё одно подтверждение, что книга не проходная, не среднестатистический ЛР, заставляющая задуматься работа...

Танюша, Марьяша, получила колоссальное удовольствие от прочтения ваших постов. Ваша фантазия не знает границ!!! Блеск Похохотала я вдоволь
Зодик, и не говори. Сама не поспеваю

Я тоже думала, что надо будет перечитывать и по новой обсуждать. Многое забылось или на многое не обращалось внимания. Сейчас уже на прочитанное ранее смотришь иным взглядом

И то, и другое, и третье
Не та идеальная послушная леди, о которой мечтал Гас

Как уже выяснялось, обычно предположения не сбываются

Не думаю, что оно надо Ханне, а также Зак вряд ли ведет с ней задушевные беседы по поводу прошлых грешков или тяжелой жизни. Они просто хорошо проводят вместе время и дальше занимаются своими обычными делами...
Мне как раз-таки это и понравилось в книге. Что описывается длительный промежуток времени - больше узнаешь героев, с разных сторон, да и когда они многое претерпевают и набираются опыта, то становятся другими личностями.

Зак еще никуда не уехал, да и не собирался, впрочем. Так что повода грустить нету!
_________________

Девочки, подскажите, пожалуйста, а где этот роман можно на английском скачать? Так хочется прочитать!

 » Глава 15

Глава 15

Перевод: Rusena
Редактирование: LuSt, codeburger
Иллюстрации: Nata Nata


Усы Гаса Маккуина загнулись кверху вокруг широко улыбающегося рта, на лету ловя хлопья снега, как метёлка из перьев для смахивания пыли.
– Эта вьюга недолго будет мести, – сказал он. – Ведь прежде чем зима действительно вступит в свои права, ещё может настать бабье лето.
– Но мне нравится снег. – Клементина запрокинула голову, чтобы позволить снежинкам опуститься на ее лицо, в открытый рот. Хлопья, похожие на кружева, падали с неба, как если бы крошились облака.
– Клементина… – Гас провел ладонью по ее животу. Будто отвечая на прикосновение отца, ребенок толкнулся. – В отъезде я буду беспокоиться о тебе, малышка.
– И совсем понапрасну. Ханна говорит, что я здорова как бык.
– И все-таки, когда будем проезжать Олений Приют, я прихвачу доктора с собой и непременно привезу его, – не отступал Гас, – даже если для этого мне придется наставить на него пистолет.
– Да, мистер Маккуин. Спасибо. – Клементина предпочла бы, чтобы доктор присутствовал при родах, которые случатся не раньше чем через месяц, хотя она уже сейчас чувствовала себя громадной, будто целиком проглотила дюжину арбузов. Клементина никому, даже Ханне, не рассказывала, как ее пугало то, что скоро должно свершиться.
– И ты знаешь, что нужно делать, если возникнут проблемы? – в который раз спросил Гас.
– Да, мистер Маккуин, знаю.
Клементина превозмогла желание поежиться. Гас установил на крыше нового дома старый пожарный колокол. Тот издавал ужасный лязг и дребезг, когда звонил. И Рафферти, в одиночку живущий сейчас в лачуге охотника на буйволов, наверняка услышал бы этот сигнал. Ей достаточно потянуть за веревку, и он придет. Это заставляло Клементину чувствовать себя в безопасности и опасности одновременно. Она верила, что Зак Рафферти защитит ее от индейцев, волков и медведей-гризли, но кто защитит ее от него? Кто защитит ее от нее самой?
В прошлые разы, когда Гас отправлялся в Бьют-Кэмп по вопросам разработки шахты, она ездила с ним, но сейчас стала слишком огромной из-за ребенка. Потребовалось шесть месяцев и четыре поездки, прежде чем Гас наконец сколотил консорциум вкладчиков, чтобы вести добычу в «Четырех вальтах». Последние документы подпишут на этой неделе, а горные и дробильные работы начнутся по весне.
Инвесторы, называющие себя «Консорциум Четырех вальтов», взяли внаем шахту у Поджи и Нэша, согласившись платить им половину прибыли от всей добытой и очищенной руды, что давало, по крайней мере, двадцать пять процентов чистого серебра. А Гас в свою очередь получит свои двадцать процентов от доли двух пожилых старателей.
Однако Маккуины не надеялись разбогатеть в ближайшее время. Гас привел Клементине известную поговорку, что нужно владеть золотой жилой, чтобы поддерживать на плаву серебряный рудник.
– Я научился не доверять тебе, жена, когда ты отвечаешь «да, мистер Маккуин». – Лицо его посерьезнело. – Я знаю, что вы двое ладите друг с другом как пара хорьков в мешке, но обещай, что позовешь Зака, если тебе потребуется помощь.
– Да, да, позову. Я обещаю, – солгала Клементина. Чтобы она взяла да позвонила в проклятый колокол, в её комнату, по меньшей мере, должен ворваться Железный Нос, размахивая ножами для скальпирования и полудюжиной томагавков.
Гас прищурился на летящие хлопья снега.
– Думаю, у этой вьюги одна хорошая сторона точно есть – преподобный Джек заползет в какую-нибудь берлогу, чтобы присосаться к бутылке на всю зиму, и мы будем избавлены от его позорных проповедей перед нашими друзьями и соседями, криводушных проповедей, направленных лишь на вымогание у людей кровью и потом заработанных денег.
Клементина стряхнула с плеч мужа наметенные снежинки.
– Полагаю, мистер Рафферти прав насчет твоего отца. Лучший способ бороться с ним – не обращать на него внимания.
– Хмм. По крайней мере, хоть в чем-то вам удалось прийти к согласию. – Улыбнувшись, Гас привлек Клементину к себе, чтобы последний раз поцеловать. – Я привезу тебе кое-какой неожиданный подарок из Бьютта.
– Какой? – нетерпеливо спросила она. – Что ты мне привезешь?
Его смех пронесся по припорошенной снегом долине.
– Если я скажу тебе сейчас, малышка, тогда гостинец уже не будет сюрпризом.
Клементина смотрела вслед Гасу, пока его не поглотил снег. С неба посыпало гуще. Крупные хлопья кружились возле ее головы, тая на лице и волосах.

Она поплотнее укуталась в шаль. Воздух был сырым и зябким, да и в доме её ждала дюжина дел, тем не менее Клементина осталась стоять.
Внезапно она почувствовала, что живот странно сжался и ребенок снова толкнулся. До вчерашнего дня женщине казалось, будто живот доставал ей почти до подбородка, но сегодня утром она заметила, что он вроде как опустился. Сейчас ребенок представлялся ей чем-то чуждым, словно отдельным существом.
Клементина услышала скребущий звук дерева, катящегося по корке льда и замерзшей траве, и, прежде чем повернуться, почувствовала удушающий приступ паники.
Длинные ноги Рафферти торили дорожку к ее порогу через сенокосный луг. Деверь тянул на красных санях связку дров. Щурясь от яркого зимнего света, она наблюдала, как он подходит.
Через плечо Зака была перекинула уздечка – уздечка из гладкой хорошо смазанной кожи с гравированными серебряными удилами с боковыми щечками. Рафферти снял ее и протянул Клементине.
Уздечка свисала с его руки, казавшейся темной и странно голой в холодном белом свете. Клементина не приняла подношения.
– Что это? – спросила она, хотя узнала уздечку Моисея.
– Сегодня первый снегопад, а ты по-прежнему здесь.
– У меня таких много, еще одна без надобности.
Зак бросил упряжь на связку дров.
– Я не отдаю тебе уздечку. То есть, отдаю, но в качестве приложения к коню, который теперь принадлежит тебе.
– Мне не нужен этот конь. Он огромный, уродливый и кусается.
– Моисей не кусается. - Зак переступил с ноги на ногу. Сапоги скрипели на свежем снегу. – Ты жестока к мужчине, Бостон. Жестока к мужской гордости. Было время, я играл нечестно, но в этом пари намерен сдержать свои обязательства.
Клементина не видела глаз Зака, но чувствовала их жар, будто ласкающий ее лицо.
– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я уехала?
– Да. – Слово вырвалось из его напряженного рта вместе с клубами белого пара.
– Почему?
Мгновение он стоял, не шевелясь, не говоря ни слова. Но вдруг его грудь резко выпятилась, а голос дрогнул на словах:
– Ты знаешь, почему, Бостон. И будь ты за это проклята и низвергнута в самое пекло.
Клементина вскинула голову и кончиками пальцев приподняла шляпу Зака, чтобы видеть его глаза.
– Я не возьму вашего коня, мистер Рафферти.
– Ты возьмешь его, черт тебя подери.

Клементина сделала шаг назад, затем еще один. Потом остановилась, зачерпнула горстку снега и слепила снежок.

– Я не возьму Моисея, черт меня подери, – произнесла она со своим манерным бостонским выговором и запустила снежком в голову Зака.
Клементина наклонилась, чтобы набрать еще снега, а выпрямляясь, получила таким же комком в лицо.
– Возьмешь, – выдохнул он, слегка задыхаясь.
Она выплюнула снег и стряхнула хлопья с ресниц и волос.
– Нетушки, – снежок угодил Рафферти в подбородок.
Зак шагнул в ее сторону, и Клементина повернулась, чтобы бежать. Но она была грузной и неуклюжей, поэтому он поймал ее в два счета. Мужчина опустил руки ей на плечи и развернул так, что они оказались лицом к лицу. Ее раздувшийся живот удерживал их на расстоянии, но на недостаточном расстоянии. Клементина облизала губы, ощутив вкус льда и жар воспоминаний.
– Возьмешь, – повторил он.
– Нет. – Ее веки опустились, а губы расслабились, и она ждала, ждала и ждала…
Клементина услышала, как Зак тяжело вдохнул. Но когда, наконец, открыла глаза, он уже ушел.

* * *

Клементина набросила на ветки последнюю нитку, унизанную воздушной кукурузой, и отошла назад, чтобы полюбоваться своей работой. Это была красивая елка, такая высокая, что доставала до потолка. Мохнатые ветви были украшены свечами, серпантином, лентами и кружевами. Пряный запах хвои наполнял комнату.

Но вид нарядной елки не принес Клементине никакого удовольствия, и она отвернулась к окну с морозным узором. День был окрашен свинцовой краской, тихий и холодный. Тучи, плотные и тяжелые, обещали еще больше снега. Она прижала ладони к пояснице, морщась от боли. А затем через плечо посмотрела на часы с календарем, висящие рядом с камином – почти три часа. Скоро стемнеет.
Вздыхая, прислонилась лбом к холодному стеклу. Гас задерживался уже дольше, чем на неделю. Клементина беспокоилась о муже, к тому же чувствовала себя сиротливо. Одиночество просачивалось в нее как холод от стекла. На дворе канун Рождества и день ее рождения, а она превратилась в неповоротливую громадину. Стала огромной, раздувшейся и раздражительной из-за приближающихся родов. Никто не должен оставаться один в такой день.
Клементина беспокойно перешла от окна к огню. Протянула руки к мерцающим языкам пламени, но тепло не принесло успокоения. На каминной полке красовалась ваза из матового стекла, наполненная сосновыми шишками и ягодами шиповника. Запах шишек напомнил ей о прошлых празднованиях Рождества.
Внезапно мышцы поясницы и нижней части живота сократились в очередном спазме, и Клементина шагнула от огня. Взгляд метнулся к часам. С последней схватки прошло семь минут.
Женщина глубоко вдохнула, пытаясь уменьшить боль и страх. Закусила губу, взглянув на висящую у входной двери веревку, прикрепленную к пожарному колоколу на крыше. Но не пошла к ней. Лучше подождать еще немного. Возможно, это лишь ложные схватки. Возможно, Гас уже сейчас въезжает во двор с доктором. Клементина неуклюжей походкой направилась назад к окну. Коновязь за крыльцом была едва различима, потому что снова повалил снег.
Семь минут спустя ее огромный живот опять сдавило и свело в спазме. Она сжала кулаки, чтобы не закричать. Не от боли, а от разочарования. Клементина чувствовала, что собственное тело предало ее, унизило, решив произвести ребенка на свет раньше времени, не дожидаясь отца или доктора. Клементина вновь бросила взгляд на веревку. Был только Зак, и он…
Он навещал ее по три или четыре раза в день, чтобы убедиться, что она в порядке. В большинстве случаев даже не заходил, а просто стоял на крыльце, держа язык на привязи и тщательно скрывая глаза под шляпой.
Из-за Клементины деверь покидал строения ранчо только на короткое время, достаточное для того, чтобы обиходить скот. Но Рафферти не сидел без дела. Она знала это, поскольку подглядывала за ним из-за занавесок на окнах гостиной. Зак наколол столько дров, что поленницы у обоих домов доставали до крыш. Укрепил шаткие столбы загона. Провел много часов в сарае, должно быть, ремонтируя инвентарь и изготавливая в кузнице подковы и всякие инструменты. В свободное от работы время он скрывался в своей лачуге, и Клементина наблюдала, как дым поднимается из трубы в зимнее небо.

А ночью в соседнем окошке мерцал свет от лампы. Иногда Клементина замечала в окне силуэт Зака. А однажды увидела, как он облокотился о коновязь у входной двери, держа за горлышко бутылку виски.
Сегодня утром он удивил ее, принеся елку и установив деревце в углу гостиной в ведро с речным песком. Вежливость требовала, чтобы Клементина, по крайней мере, предложила деверю остаться на чашечку кофе, но ей так и не удалось выдавить слов приглашения, и после ухода Зака она вздохнула с облегчением.
Еще один болевой спазм обрушился на поясницу и живот, и Клементина резко и шумно втянула в себя воздух. Она взглянула на часы – семь минут. Глупо и дальше отрицать – она рожала, и единственным, кто мог ей сейчас помочь, был безрассудный ковбой, знавший всё о том, как делать детей, и ничего о том, как они появляются на свет.
Клементина попыталась сделать глубокий медленный вдох. Она не позволит себе поддаться страху. Снова бросила взгляд на веревку. Если она позвонит в колокол, то Зак придет к ней, но наверняка минует еще несколько часов, прежде чем она родит. Клементина сжала кулаки, впилась ногтями в шрамы на ладонях. Она сделает то, что вынуждена, однако не сможет вынести присутствия Зака в своем доме. Не сможет вынести, чтобы он увидел ее… такой, какую увидит. Только не в доме, который построил для нее муж.
Клементина тщательно оделась, будто собиралась нанести светский визит. Прикрыла волосы черной бобровой шляпкой. Надела черные перчатки на рыбьем меху и дорожный костюм, тот самый, в котором бежала из родительского дома. Пышные складки еле сходились на огромном животе. Сейчас снег сыпал не переставая. Ей пришлось постоять на крыльце и переждать боль от еще одной схватки. Руками в тонких перчатках она схватилась за перила веранды, ломая свисавшие с них крошечные мерцающие сосульки.
Клементина сошла с крыльца прямо во вьюгу. Пронизывающий ветер нес снег неистовство клубящимися ледяными зарядами. За несколько секунд ее затянуло в вихрь холодных колких снежинок и белого воздуха. Лачуга Зака была не видна. Клементина оглянулась назад на свой дом. Но и его не разглядела. Накатила паника. Она должна была позвонить в колокол. И не должна была позволять своей дурацкой гордости помешать ей в этом. Женщина глубоко вдохнула, посмотрела вниз и увидела следы сапог, белевшие на насте.
И зашагала, ставя ноги в отпечатки на снегу, оставленные Заком.

* * *

Рафферти распахнул дверь. На мгновение он закрыл затуманенные выпивкой глаза, когда снежный ветер хлестнул в лицо. Но не раньше, чем хорошенько разглядел стоявшую перед ним женщину – жену его брата.

– Не верю своим глазам, моя накрахмаленная невестка нанесла мне визит.
– Добрый день, мистер Рафферти. – Клементина держала спину так прямо, что Зак подивился, как буран ее не переломил.
– На самом деле, день сегодня никакой не добрый. И у тебя нет даже того малого умишки, которым Бог наградил лугового тетерева. Когда поднимается такая вьюга, человек может заблудиться по пути от дома к… сараю. – Он внес поправку в последний момент.
Позади бушевала метель, но напряженная тишина заполнила пространство между ними. Эта тишина стучала в крови Зака как индейские боевые барабаны.
– Я не заблудилась, сэр, – наконец произнесла Клементина. – Я шла именно сюда, к вам.
Зак одарил ее одной из своих угрюмых улыбок.
– Что ж, черт возьми, прошу, проходи и чувствуй себя как дома. – Рафферти начал изображать насмешливый поклон и заметил в своей руке бутылку виски. Сделал большой глоток и покосился на Клементину, словно ожидая от неё какого-то замечания. И на мгновение ему показалось, что в ее глазах мелькнул страх.
– Вы пьяны, – пробормотала жена Гаса.
– Нет, не пьян, ведь я все еще стою на ногах, – возразил он. – И по-прежнему вижу только одну тебя. И пока еще не испытываю похоти, как мартовский кот в жаркую ночь. Определенно не пьян.
Клементина потопала, стряхивая снег с сапог, и вошла внутрь, самостоятельно закрыв дверь и принеся с собой запах влажной шерсти и диких роз. Она расстегнула плащ и повесила на крючок. После чего стянула перчатки и подняла руки, чтобы снять шляпу. Ее груди возвышались над большим холмом живота, и дыхание Рафферти пресеклось.
Злобно прищурив глаза, Зак не отрывал взгляда от Клементины. Она отвернулась от него, слегка сгорбившись, так что плечи казались хрупкими и уязвимыми.
– Клементина… – Рафферти вытянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но затем опустил. – Если тебе что-то нужно, почему ты просто не позвонила в колокол?
Жена Гаса обернулась к нему лицом. И уставилась широко распахнутыми серьезными глазами.
– Потому что не могу выносить твоего присутствия в своем доме.
Лицо Зака напряглось.
– Да? Что ж, прошу простить меня к чертям собачим, – сказал он. После чего сделал еще один жадный глоток виски, чтобы она не догадалась, как ранили его эти слова. Виски обожгло горло, и Рафферти чуть не поперхнулся. Когда он снова поднял глаза на жену брата, ее облик размылся.
Затем Зак увидел, как намек на улыбку смягчил суровую линию ее сжатых губ.
– О, Рафферти, – прошептала Клементина таким тихим и жалобным голосом, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать ее. – Какая женщина осмелится открыть дверь и впустить молнию в свое сердце?
Он покачал головой, думая, что ослышался и она, должно быть, произнесла «дверца», а не «сердце».
Казалось, что-то лопнуло в его груди от удара боли и тоски, поэтому, услышав влажный всплеск, он на какой-то тоскливый миг решил, что его сердце разорвалось.
Клементина испуганно шагнула назад и посмотрела вниз. Лужа бледно-желтой жидкости растекалась по дощатому полу; перед серой шерстяной юбки сделался темным от влаги.
Ее взгляд, больше удивленный, нежели смущенный, метнулся вверх к его глазам.
Однако Рафферти из всего спектра эмоций выбрал священный ужас.
– Святые угодники! – воскликнул он.

Она начала что-то говорить, но вдруг ее тело содрогнулось и скрючилось в спазме, а сквозь стиснутые зубы прорвался низкий стон. Зак своими глазами видел, как дергается ее живот.
– Святые угодники! – уже мягче повторил он.
Клементина пару раз коротко судорожно вздохнула. Зак слышал, как его собственное дыхание становится учащенным и неровным, и вместе они дышали словно ветер, шелестящий в тополях.
– Как видишь, – совершенно спокойно произнесла Клементина, – я рожаю.
– Боже правый!
Зак сделал шаг назад, затем еще и еще, пока не наткнулся на верстак, служивший столом. Он снова помотал головой, пытаясь прогнать кровь, которая внезапно зашумела в ушах.
– Ты должна немедленно прекратить это, Бостон, – потребовал он. – Подожди, пока вернется Гас с доктором.
И тут Клементина имела невероятную наглость рассмеяться. Он обезумел от страха, а она смеялась ему в лицо.
– О, Рафферти… роды вряд ли получится остановить, если они уже начались.
Зак осторожно поставил бутылку виски. После чего пальцами убрал волосы с глаз.
– Но я не могу… но я не знаю… черт! Какого дьявола ты пришла ко мне?
Странная улыбка все еще играла на ее губах, но сейчас он ясно увидел, как в глазах Клементины плеснулся страх.
– Поверьте мне, сэр, если бы Господь предложил мне любую другую повитуху вместо грубого, пьяного и развратного ковбоя, будьте уверены, я предпочла бы ее.
В лачуге повисла напряженная тишина, подчеркиваемая шипением масла в светильнике и глухими шлепками снега по окну. Клементина закрыла глаза, подавляя стон, и внутренности Рафферти скрутил новый приступ паники.
– Ты так и должна стоять там? Я имею в виду, разве ты не должна лежать?
– Пока еще нет, спасибо, – сказала она так спокойно, что ему захотелось встряхнуть ее.
– Сколько времени пройдет, прежде чем… это произойдет?
– Думаю, это случится не раньше, чем через несколько часов.
– Часов… – Зак опустился на один из бочонков-стульев. И прижал пальцы к закрытым векам. В висках стучало по духовому оркестру. – Боже. – Он поднял голову и пристально посмотрел на Клементину глазами, сухими как прошлогодняя трава перекати-поле. – Я никогда не прощу тебя за это.
– Да, я вижу, что вы боитесь, мистер Рафферти.
– «Боюсь» – неподходящее слово. – Горло сжалось, когда он сглотнул, но Заку удалось выдавить нахальную ухмылочку. – Я чувствую себя так, будто стою с голой задницей в яме, полной гремучих змей.
Сейчас лицо Клементины выражало благодать, какой он прежде никогда не видел.
– Помнишь тот день, когда я только приехала в округ Танец Дождя? – спросила она. – Ты помог тому теленку появиться на свет после того, как волки убили его мать.
– Не думаю, что это одно и то же, Бостон.
– А я не думаю, что это так уж сильно отличается, – произнесла она, подражая его манере растягивать слова.
Рафферти поднялся и встал перед женщиной. После чего приподнял ее лицо, чтобы она увидела его глаза. И отпустил.
– Я не настолько пьян, как показывал раньше. – Ее кожа была мягкой, как пух новорожденного цыпленка. – Просто прикидывался, чтобы рассердить тебя.
– Знаю.
Его губы растянулись в неуверенной улыбке.
– А даже если бы и был мертвецки пьян, вида той жидкости, растекшейся по полу, достаточно, чтобы отрезвить свинью, нажравшуюся гнилых яблок.
Клементина начала смеяться, но прикрыла рот рукой.
– А сильно свинью развозит с гнилых яблок?
Зак расхохотался следом, чувствуя, как потеплело на сердце.
– Сильнее, чем в стельку.
Смех вырвался из ее рта из-под пальцев.
– Сильнее, чем в зюзю, – добавил он. – Сильнее, чем до чертиков.
– Ты все выдумываешь, – обвинила Клементина, не пытаясь больше сдерживать хохот. И внезапно умолкла, когда боль скривила ее лицо и все тело сжалось. Рафферти схватил невестку за руки, когда она покачнулась, и Клементина прислонилась к нему. Схватка была сильной и болезненной, и он ощутил ее собственным животом. И этой близости было едва ли не больше, чем он мог вынести.
Ощущение нежности поднялось и встало комком в горле.
– Это правда, я принял много телят и жеребят, – хрипло пробормотал Зак. – Достаточно, чтобы усвоить, что это нельзя сделать вслепую. Будет много крови и боли, и здесь не останется места для скромности или… щепетильности.
Клементина подняла голову и посмотрела на него широко распахнутыми серьезными глазами.
– Я знаю, Рафферти, и, по крайней мере, в эту ночь я не боюсь тебя. И себя не боюсь.

* * *

– Полегче сейчас, милая. – Рафферти плеснул оливковое масло Клементине на живот и принялся втирать ладонями. Под его руками ее мышцы содрогнулись и сжались. – Дыши глубже, дорогая! С тобой все будет хорошо, просто замечательно…
Клементина сжимала решетки железной кровати так сильно, что костяшки пальцев побелели. Задыхаясь, она подняла голову и посмотрела на Зака налитыми кровью глазами.
– Мистер Рафферти, вы разговариваете со мной так, будто я проклятая необъезженная кобыла, которую вы пытаетесь укротить. А я, смею вам напомнить, не кобыла.
– Разве? Не мудрено ошибиться, учитывая, какая ты большая. – Он подождал, пока женщина не закончила кряхтеть, хватать ртом воздух и тяжело дышать, превозмогая очередной приступ боли. Сейчас схватки стали такими сильными и частыми, что Клементине едва удавалось перевести дух между ними. – Я тут подумал, что ласковое слово всегда в помощь. Ты прямо-таки наслаждаешься родами и как будто специально растягиваешь этот кошмар на целый день.
Она метнула в насмешника убийственный взгляд и стиснула зубы.
– Вы, сэр, можете отправляться ко всем чертям собачьим!
– Сейчас твои словечки действительно хороши, Бостон, вот только произношение подкачало. В твоем голосе по-прежнему слишком много крахмала.
Она возмущенно фыркнула и еще раз злобно вперилась в него, а Зак сверкнул ободряющей улыбкой. Но внутри у него все скручивало от страха.
Клементина мучилась уже шестнадцать часов. Ее грудь так яростно качала воздух, что Рафферти боялся, что ее сердце не выдержит. От пота она взмокла как мышь. Клементина давно разделась до сорочки, и теперь насквозь мокрая рубашка скомкалась вокруг талии. Широко расставленные согнутые в коленях ноги роженицы дрожали от изнеможения. Она была отважна и прекрасна, и его любовь к ней переросла вожделение или простую симпатию. Это было подлинное чувство, слишком обширное для слов, слишком глубокое для понимания.
И если она скоро не родит, то умрет. Рафферти увлажнил сухие, потрескавшиеся губы снегом и вытер испарину со лба прохладным влажным куском ткани. «Заступи, спаси, Господи… – снова и снова молил Зак будто возглашал ектенью[1]. – Пожалуйста, Господи, заступи, спаси, пожалуйста, спаси, помилуй, пожалуйста…»
Спина Клементины выгнулась, а живот резко сократился. Она так вцепилась в решетки кровати, что мышцы на ее горле выступили подобно белым веревкам. Ее зубы сжались, а губы скривились в гримасе боли.
«Пожалуйста, Господи, спаси, помилуй, пожалуйста, пожалуйста…»
Клементина закряхтела и снова приподнялась, и сильный режущий звук вырвался из ее груди, будто тупой пилой провели по мокрой древесине. Зак бросил влажную тряпку на пол, встал между бедер роженицы и увидел макушку ребенка. Его горло перехватило, и слезы обожгли глаза.
– Он идет, Бостон. Я вижу головку, – выкрикнул Зак и затих в облегчении. Живот Клементины снова сжался, а спина выгнулась, и пятки погрузились глубоко в матрас. – Потихоньку, потихоньку... Святой Иисусе. Тужься, милая. Вот так, дорогая, потужься еще немного …
Задыхаясь, кряхтя и изо всех сил тужась, Клементина каким-то образом приподнялась на локтях и попыталась лично убедиться, что дитя показалось.
– На кого он похож?
– На ребенка. – Зак взял ее руку и положил пальцы на волосики младенца между ее разведенных ног. – Вот, сама потрогай.
Тяжело дыша, она улыбнулась.
– О, Боже. Да… – Зак повернул голову и прижался губами к ее колену, ощущая вкус соли ее пота и своих слез. – О, Господи.
Клементина опустилась, кряхтя, тужась и напрягаясь изо всех сил. Головка постепенно вышла, а затем и плечики. Петля пуповины обвивала шею младенца, но даже прежде, чем проклюнулась паника, Зак поддел петлю пальцем и осторожно снял её с маленькой головки. И тут внезапно ребенок, склизкий и мокрый, скользнул в его ожидающие руки.
Он пальцами стер слизь с крохотного личика, смехом вторя громкому пронзительному воплю новорожденного.

После чего положил сына Клементины ей на живот. Младенец был морщинистым, худеньким и ужасно маленьким.

– Посмотри на него, – прохрипел Зак. В горле встал ком, когда сердце защемило от волны любви к ребенку брата, стремительной, неистовой и душещипательной. – Посмотри на своего сына, Бостон.
Клементина попыталась снова приподняться на локтях, и Зак поддержал ей спину. Она тоже смеялась, в ее голосе слышались радость, облегчение и трепет.
– О, Рафферти… ты когда-нибудь видел что-нибудь прекраснее?
Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Волосы прилипли к щекам мокрыми липкими прядями. Лицо было бледным и измученным, а губы – потрескавшимися и местами искусанными до крови. Зак увидел свое отражение в черных зрачках широко распахнутых глаз Клементины.
– Нет, – ответил он. – Я никогда не видел ничего прекраснее.
Рафферти обрезал пуповину и, когда вышел послед, положил его в цинковое ведро, чтобы позже закопать. После чего вымыл новорожденного и Клементину теплой водой, которую несколько часов выстаивал на плите. Он касался ее обнаженного тела, грудей и области между ног.
У Зака не нашлось ничего подходящего, во что можно было завернуть ребенка. И он остановил выбор на одной из своих мягких полотняных рубашек. «Пеленка» слегка утихомирила дрыганье младенца, но не его требовательный крик, достаточно громкий и пронзительный, чтобы содрать кору с деревьев.
Зак вложил корчащийся сверток в протянутые руки Клементины и сел рядом с ней на постель. Они вместе смотрели на красное личико с крошечным вопящим ртом и глазами, сузившимися в злобные щелки.
– Не думаю, что я ему нравлюсь, – прошептала Клементина.
– Может, он просто голоден.
Она языком увлажнила потрескавшиеся опухшие губы.
– Не уверена, что знаю, как его кормить.
Рафферти до боли вдохнул. Ему пришлось сжать кулаки, чтобы не взять её лицо в ладони и не поцеловать бедные израненные губы.
– Полагаю, если ты просто приложишь его к груди, остальное он сделает сам.
Клементина расстегнула рубашку Зака, которую он надел на нее вместо пропитавшейся потом сорочки, и приложила новорожденного к груди. Свет, льющийся через оконное стекло, окрасил ее кожу в кремовый золотистый цвет свежесбитого масла. Наступил рассвет, вставало солнце. Снег прекратился, и весь мир казался белым, чистым и заново родившимся.
Рафферти очарованно глазел на сына брата: просвечивающиеся припухшие веки размером не больше чем ноготь на дядином мизинце, маленькие кулачки, запрокинутые по обе стороны от головки. Розовый ротик жадно сосал грудь.
– Как бы мне хотелось, чтобы он был моим, – произнес Зак. Слова сорвались с губ нечаянно, но взять их назад было уже невозможно.
Клементина отвернулась, и Рафферти увидел, как ее рот напрягся от душевной боли, а глаза потемнели.
– Я люблю Гаса, – сказала она и словно полоснула его по сердцу. – Он не только мой муж, но честный, благородный и очень хороший человек. И я поклялась перед Богом, что буду любить его. – Невестка посмотрела на Зака, и ее глаза заблестели как осколки стекла. – О, Боже, Боже, как же я могла об этом догадаться? Откуда могла узнать? До нашей с тобой встречи из всех, кого я видела, он больше всего походил на такого, как ты.
– Клементина…
– Нет. – Она прижала пальцы к его губам, на мгновение, не дольше. – Нас нельзя обвинить за то, чего мы не произносили, помнишь? Так вот, ты не должен этого говорить. Одному из нас всегда следует соблюдать осторожность, чтобы не сказать лишнего. И сейчас этим осторожным должен быть ты.
И Зак ничего не сказал. Да и не было смысла твердить о том, чему никогда не осуществиться. Женщина из плоти и крови на его постели никогда не будет принадлежать ему. На его долю оставались только тоска и слова, которые так и не были произнесены, но уже были отвергнуты.
Рафферти поправил подушки под спиной невестки, убрал мокрые волосы с ее лица и ради нее заставил себя улыбнуться.
– А сейчас ты должна постараться немного поспать.
– Ты будешь здесь, когда я проснусь?
– Я не оставлю тебя, Клементина.
Он сел рядом с ней на постель, не отрывая взгляда от бледного лица. Убедившись, что она заснула, Зак наклонился и легонько прижался губами к ее рту. Произнес ее имя, позволяя дыханию омыть ее губы.
Но эта женщина по-прежнему оставалась женой его брата.

* * *

Клементина открыла глаза и уставилась прямо в лицо Заку. Долгое время они просто смотрели друг на друга, а затем она сказала:
– С Рождеством, мистер Рафферти.
Они обменялись улыбками. А затем вместе наблюдали за тем, как новорожденный спит на сгибе руки матери, и их улыбки становились все шире, охватывая весь мир.
Клементина пристально изучала лицо своего сына. Оно было круглым, красным и сморщенным как у гнома, и, тем не менее, самым красивым на свете. Любовь Клементины к этому крохе была такой сильной, что вызывала боль в груди. Малыш на руках был хрупким и таким же невесомым и мимолетным, как солнечный зайчик. И до того крошечным, уязвимым и беспомощным, что ужас охватил ее сердце.
– О, что мне делать? – запаниковала Клементина. – Я совсем не знаю, как быть матерью. И даже толком не умею его кормить.
Рафферти вытянул руку, и она подумала, что он прикоснется к ней, но вместо этого Зак согнутым пальцем погладил щечку ребенка, а затем поднял глаза на неё.
– Уверен, ты способна научиться всему, чему пожелаешь, и можешь справиться с чем угодно. Ты же продержалась до первого снегопада и даже дольше.
В чистом зимнем воздухе раздались рев животных и крики. Рафферти подошел к окну.
– Это Гас, – сказал он. – С доктором. – Зак поднял оконную раму, что-то крикнул, выдохнув облако белого пара, и помахал Гасу.
Клементина смотрела на его темный четкий профиль и чувствовала, как в ее душе шерохнулась обжигающая боль, которая, как она знала, будет с ней всегда. Между ними изменилось все. И одновременно ничего не изменилось.

Она мысленно попросила его снова взглянуть на нее.
Но Зак не повернул к ней головы, поскольку домой вернулся его брат.
Гас ворвался в лачугу в вихре холодного воздуха и волнения. Он глянул на своего сына, устроившегося на груди матери, и его лицо засияло ярче тысячи свечей.
– Вот черт, – выдохнул он, и от радостного смеха задребезжало окно. – Вот черт.
Клементина улыбнулась хохочущему мужу и почти услышала, как ее сердце разрывается пополам. Гас был именно таким, как она и сказала, – хорошим, честным и благородным, и она только что родила ему сына. Нет, она никогда не сможет оставить его. По многим причинам не сможет.
Клементина приподняла ребенка и передала его в неловкие руки мужа. Гас перевел взгляд от младенца к ней, а затем к Заку.
– Зак… Боже, Зак, я не знаю, что сказать…
Рафферти небрежно пожал плечами.
– Черт, брат. Это точь-в-точь как теленка принять.
Клементина с тоской ждала, что его одновременно красивые и ужасные темно-желтые глаза найдут ее, и они нашли – на краткий миг, прежде чем Рафферти отвел взгляд в сторону и прикрыл глаза веками, поскольку шляпы на нем не было. Но на один удар сердца жесткий панцирь, под которым он таился, треснул, и от Клементины это не скрылось.
На один обжигающий миг она увидела пылающее сердце Зака.
________________________________________
[1] Ектения (греч. «усердие, протяжение») – общее моление на церковных богослужениях, когда священник возглашает молитвенные прошения, а хор на каждое прошение поет «Господи, помилуй» или «Подай, Господи».

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

О боже, какая замечательная глава!!!!!!!!!
Сижу под впечатлением!!!!!!!!!!!
У Клементина сын родился, и как сказал Зак жаль что не его....

ты только скажи как....
Блин, читаю а у самой слезы наворачиваются, ну почему почему они раньше не встретились.
В этой ситуации больше всех жать Зака....

Rusena, LuSt, codeburger, спасибо за великолепный перевод! Читается все на одном дыхании!!!!!!!!!!!!
Nata Nata спасибо за отличную иллюстрацию к главе!!!!!!!!

___________________________________

Ой, в главе просто отменный юмор! И плачешь, и смеешься...

И не говори. Сама столько раз думала об этом. Но с другой стороны, интересно, заметил бы Зак Клементину в таком случае. Он ее считал напыщенной накрахмаленной леди, а живя с ней рядом, увидел, какая она на самом деле. И полюбил ее настоящую. При других обстоятельствах таких глубоких чувств могло и не быть
_________________

Девочки, огромное спасибо за проду!!!
Глава супер-мега-трогательная

какой вопрос - такой ответ)))

Интересно. Откуда у него такая статистика)))

Тут такие эмоции:
Ну кагдааааааа...

Девушки, спасибо за главу! И за отличные картинки к главе! Огромное СПАСИБИЩЕ!!!
Хотела выделить места, которые особенно понравились. Получилась почти вся глава красненькой.
___________________________________

За душу берет-и смех,и слезы..
Спасибо!
___________________________________

Ах!!!! Сплошной кайф!!!!!!!!!! Обожаю и Уильямсон и вас, девочки!!!!
Пока под впечатлением, комментарии потом
Жаль, что могу подарить лишь одно сердечко.

Замечательная глава!В ней есть и юмор и боль и сожаления.Огромное спасибо.

Замечательная глава. На некоторых моментах "сердце останавливалось" хотя я не особо впечатлительная.

Боже эти желтые глаза Рафферти цвета виски.


И еще по хрюшек интересно, не знала что их "развозит" от гнилых яблок, если это конечно не шутка!!
_________________

Боже, какая глава эмоциональная!

ага, минут пять над этой фразой ухахатывалась

вот по-моему не разу не описывали, играла клем с Гасом или нет.

гы, я бы тоже..
Rusena, LuSt, codeburger, Таша, замечательная трогательная глава, Спасибо за ее перевод, редактирование и оформление
___________________________________

Хи-хи. Огорошили так огорошили бедняжку.

Вроде не шутка Настоящая бражка внутри яблок получается
Мне это напомнило бренд производителя сидра "Свинья в фруктовом саду"/"Orchard Pig". Прикольненькое название, однако...

Давай-давай, отходи потихоньку.
_________________

Девочки, всем привет!!!


Иришка, Ластик, Татьяна - спасибо за шикарную главу, за чудесное и трогательное продолжение!!!

Ташенька - спасибо за чудесные фото!!! Перед прочтением главы просмотрела их и, прослезилась, заметив большое количество фото Зака...

Поскольку эта глава заставила меня плакать и смеяться, тронула до глубины души, и навсегда запомнятся мне Зак и Клем с их невероятной историй любви - и я не смогу забыть эту книгу, девочки, дарю Вам за труд незабудки!!!


Ну, а теперь о самой главе!!! Самое-самое сладкое...
Пришлось с трудом оторвать себя от прочтения в пятый раз чудесной главы...
Было нелегко, скажу честно - такого я не ожидала... Совсем!
Думала, автор столкнет их в словесном поединке, или что-то Зак сделает по отношению к Клементины, или она узнает о Ханне и его предложении...
Но моей фантазии не хватило на такое. Увы и ах.
Но такого - чтобы я рыдала и смеялась одновременно от прочтения ЛР - еще не было никогда!!!
Такое было лишь в 13 лет, когда я читала незабвенный роман "Унесенные ветром", момент, где умерла Бонни - дочка Скарлетт и Ретта...
Здесь же так все драматично и жизненно, так все пронизано теплотой, любовью, страстью, радостью, нежностью, горечью, сожалением и болью, что сердце не один раз пропускало удар...
И вот когда вроде бы длинная на первый взгляд глава подошла к концу - я, в своей наивности и недоверчивости, искала продолжение дальше...
Ну никак мне не хватило - так показать историю Клем и Зака, так их было много в этой главе, столько чувств и полупризнаний и признаний... Мало!!! Мне мало!!!
Я же изведусь в ожидании продолжения! Буду читать эту главу до посинения, пока не опухну...

Девочки, Иришка - спасибо огромное за возможность познакомиться с нашими героями, за выбор книги и перевод!!!

Марьяша - тебе мой уважительный поклон - ты предугадала возможный поворот событий!!!
Девочки, теперь приступаю к цитированию каждой строчки этой главы... По другому не могу...


О Господи - здесь у меня перехватило дыхание от радости!!!
Гас уезжает, и мои мысли нетерпеливо в смятении начали искать возможные варианты продолжения...
Но самое главное - Клем и Зак остаются вдвоем!!!
И не важно - что муж будет далеко - мало себе представляю то, как бы он смог помочь Клем?!
Пошел бы рубить дрова? Или пристраивать туалет, дабы постучать молотком, выпустить пар?!...
Пусть катается подольше! Можно вообще не приезжать, так даже будет лучше...
Ну, это я уже не смогла унять свою фантазию.

Ну-ну... Ханна, конечно, многое в жизни повидала, и родов приняла....Да и сама родила. Возможно что-то делала для выкидыша, дабы не рожать...
Но вот экспертом она явно не является. Ни-Ни!
Но такой подруге, за моральную поддержку ( что немаловажно в состоянии Клем!) огромное спасибо!

После этих строчек меня можно было соскребать с кресла - я растаяла, вошла в ступор эйфории, в котором до сих пор нахожусь...
Так долго я этих мыслей ждала именно от Клем!!!
И дождалась! Шикарно!
Автор так все навернула в одной главе, столько неожиданных слов и поступков - что трудно найти нужные слова, чтобы передать бурю своих эмоций!
Нет, сейчас у меня в голове растаявшее мороженое, позже, когда я переживу эти моменты еще раз 10, перечитав главу! Когда в моей голове все утихнет и обретет нужные формы... Тогда я буду писать правильно, выдержанно, а не сумбурно, как сейчас!


Гас открылся мне с новой стороны! Браво!
Мужчина, который не только умеет мечтать и строить планы - но мужчина, который предпринимает необходимые шаги, чтобы встать на ноги в финансовом плане и иметь стабильный доход!
Такой мужчина не может не радовать!
Одно печально - что он стоит на другой чаше весов, и ему автор противопоставила любимчика Зака!!!
Мой выбор однозначен - Зак. Это очевидный выбор.
Но и Гас начал нравиться, хотя в начале книги казался пустозвоном, позером и эмоционально ущербным, не умеющим вовремя сориентироваться в сложной ситуации и помочь жене.


Отрадно слышать подобное!
Да, Клем и Зак отлично подходят друг другу - сильные соперники, сильные личности!!!
Но Гас еще слеп... Или уверен в Клем и ее любви к нему?
Или вообще даже не задумывается, что может такое случиться в его жизни - жена полюбит его беспутного брата?!



А как же роды? Или она была уверена, что Гас успеет к их началу?
Дык даже если бы и успел - боюсь, помощи от него было бы мало - упал бы в обморок, и пришлось бы Заку все равно отдуваться!!!


Очень порадовало то, что этот Одноглазый мошенник не испортил своим карикатурным появлением тет-а-тет нашим героям!
Наедине им полезно оставаться...
И уж если быть до конца честной - он конечно колоритный персонаж, и нагнетает обстановочку, но вот сейчас на пару глав вперед хочу Зака и Клем, и совсем немножечко можно Гаса... Без Одноглазого Джека.

Ну вот столько приятных сюрпризов!!!
То на жесткой диете, на сухом пайке...
Теперь обилие сладостей, боюсь, мне к вечеру поплохеет...
У автора в момент написания этой главы была не одна муза, а несколько, несомненно!!!
Надеюсь, они ее больше не покидали до конца книги!

Ну вот как можно не растаять от этих слов?
Мурашки табунами прогалопировали по телу - такой яркий и сильный момент!!!
А когда смотришь еще на фото Зака - так вообще караул! Мечта, а не мужчина!!!
И нервишки у него уже пошаливают, сдает нервная система от запретной любви!!!
Но что же будет дальше? Сдержанность и благородство или порывы страсти и нежности?!

ОМойБог...
В самое сердце!
В зобу перехватило дыхание, и слезы навернулись на глаза!
Так жаль мне Зака! И больно за него! Сколько же он будет мучиться в стороне, без ласкового слова Клем, без ее любви?
Так тяжело видеть его терзания, боль, обиду, злость...

Иришка, милая, ну намекни, перепадет ли ему что-нибудь от сдержанной и верной Клем? Будет ли ему праздник? И как скоро?...
Я же не выдержу в неведении, как там дальше все обернется!!! А-а-а-а!!!


Ну уморили, честное слово!! Как малые дети!
Хотя, Заку радостно как, она с ним разговаривает, спорит, да еще и игриво задирается - ну вот пробирает до самого сердца!!!
Читала бы и читала дальше... Мало!!! Можно было и в снегу повозиться, и снежную бабу слепить, и руки дыханием погреть...


Ушел...Ушел? Ушел!!! Как ушел?!!! Не-е-ет!!!
Эх, Закарий!!! Эх, мужчина! Вот оно, благородство!
Какая сила воли - отлепить свои ручищи от любимой женщины и уйти, когда она почти растаяла в его объятиях!!! Браво!
Но иногда можно и не быть таким благородным, один поцелуй погоды бы не изменил, зато нас вверг бы в пучину счастья!!


Ну вот - началось...
Все таки Гасу повезло - не пришлось искать молоток...


Сердце разрывается от жалости к Заку!!!
Ну вот образ такой яркий - одинокий, безнадежно влюбленный, снедаемый душевными страстями и благородно их усмиряющий, больной от горечи и ревности...
Неужели он так и будет стоять на границе, смотреть со стороны на семейное счастье Клем и брата, и не иметь ни малейшей надежды? Все 10 лет с хвостиком?...
Ну как можно здесь не прослезиться?

Не могу - тяжко на душе. Так жаль его!
Пришлось пару раз отвлечься на фото Зака, дабы не расклеиться совсем!!!
Такая безнадега! Такое тоскливое и безрадостное настоящее у этого мужчины! И такая пропасть лежит между его реальностью и надеждой на что-то! Эх!

Не удержалась и прослезилась...
Как же безжалостна в данный момент Клементина.
Понимаю, что ситуация непростая, безвыходная, и она беременна, на последних сроках особенно тяжело, знаю не по наслышке - ну вот можно же с ним по-человечески, спокойно и душевно?!
Или нет? Или ею движет чувство страха, что она может не справиться с собой и сделает глупость, о которой пожалеет потом?!

Он бесподобен!!!
Ну так отрадно читать их диалоги!
Неожиданно много сегодня Зака и Клем, что не может не радовать!!!
Страшно подумать, а что будет дальше? Через неделю? Через две?
Не осилю читать Гаса-Клем, и Одноглазого... без Зака!!! Нет-нет! Не хочу такого!!!

Как он резок и пренебрежителен к себе! Какое самоуничтожение! Свой дом назвал сараем...
Эх, Зак! Видно в каждом слове, в каждом взгляде все его смятение чувств и боль.
Невыносимо!!!
Сердце сжимается от боли за его любовь-боль, за его понимание-благородство!!!


Ну вот моя самая любимая фраза Зака сегодня!!! Как много в ней и в то же время мало...
И как он иронизирует в свой адрес, своего рода защита, броня - мол, лучше я сам поиздеваюсь над собой, глупцом, чем это сделаешь ты или кто-нибудь другой...

Неоправданная жестокость!!!
Мужчина полюбил ее, но не унижает и не оскорбляет, а всячески ее боготворит, помогает и заботиться!
Она сама пришла к нему по необходимости, но вот пакость сказала...
Слов нет для оправданий! Одни эмоции.
Все равно, как бы ей не было тяжело, ему втройне тяжелее!
Нет, однозначно Заку надо привести в свою хибару Ханну, дабы Клем вкусила все прелести ревности, все оттенки и послевкусие этого чувства!
Хорошо быть уверенной, что тебя любят, что всегда можно к этому человеку придти, что он не откажет и поможет... Но вот какого будет, если он будет с ней холоден, безразличен к ее страданиям и трудностям, отвернется в момент, когда она будет ждать от него помощи?... Да еще и относится будет так вот, жалить в больные места, зная, что ей будет больно?!...
Нет, глупость совершила Клем!
Списываю ее некрасивое высказывание на невменяемое состояние и страх перед родами...

Да, какая? Может быть, влюбленная женщина?...


Да! Да! Да! Как все осязаемо и знакомо!!!
Зак бесподобен!!


Ох, как я сочувствую Заку! Быть к такому невозможно, хотя сноровки у него побольше будет, чем у Гаса.

Без комментариев!!! Обхохоталась до слез!

Да, да, да!!! Думаю, этот момент будет самым дорогим его воспоминанием!
И при всем его желании - он не сможет его забыть! Даже под страхом смерти!

Ух!!! Вот оно - как бы Зак не прикидывался бесчувственным и непробиваемым, Клем его видит таким, какой он есть... И все его уловки для нее ничто!


Юмор его бесподобен! А выражения!! Автор, видимо, не один час искала нужное, чтобы передать всю гамму и оттенки!



Да уж! Книга неожиданно во всем!
Здесь нет места долгим ухаживаниям, поцелуям под луной, постельных жарких сцен между главными героями...
Все идет по нестардатному сценарию.
Она замужем за другим.
Их связь недопустима для обоих.
Его признание и ее заявление о беременности от мужа.
Долгие месяцы терзаний и боли.
И вот - она обнаженная перед ним, но совершенно по другой причине! Ирония судьбы!

Ну так хотелось забыть, что она беременна, и что скоро родит!!!
Когда же они будут вместе?! Где страсть и объятия? Я встану в 6 утра и буду ждать этой главы, пока Иришка будет выкладывать...
Иришка, пообещай намекнуть нам...
Через неделю? Через месяц?
Или никогда?

Ах, как у Зака все сложно! Как все трогательно и сильно!
И его слова молитвы, сумбурные и такие отчаянные...Скорей всего он давно не обращался к Богу, если вообще верил в него до этого момента.
А здесь так заботиться о Клем, так ей помогает, такой надежный и ласковый, шутливый и любящий! Мечта любой женщины!

Аплодирую стоя!
Клем безумно повезло, что роды принимал Зак!!!
Гас уже лежал бы в обмороке, да и с пуповиной не справился бы...все могло окончиться печально для их малыша.
Она ведь даже не знает, что он сделал для нее и ее ребенка! И, наверное, не узнает никогда. Вряд ли Зак будет хвастаться этим.

Снова прослезилась.
Не могла сдержать слез и при повторном прочтении. Так трогательно, так нежно, так благоговейно и одухотворенно!!!
Самый чудесный момент в жизни каждой женщины - когда она берет ребенка на руки сразу после родов! Когда смотрит на него, и понимает, что ее ребенок самое чудесное и красивое создание! И что она причастна к этому волшебству, к появлению новой жизни!
И то, что Зак был рядом с ней в этот момент, что она с ним разделила самое дорогое, что только может разделить женщина с мужчиной - появление своего ребенка... Как тут можно не дрогнуть и не порадоваться за Зака?
Вот только одно печалит - что это не его ребенок, и скоро появится законный муж, и все вернется на круги своя.
Только вот чувства Зака не изменятся.
И Клем в этот день многое осознала, но примет ли свои чувства как данность?


Ну вот. Снова. Как ушат холодной воды на голову Зака.
Как она может быть такой стойкой, сильной?
Сколько бы разводов удалось избежать, будь женщины и мужчины такими же, как Клем...
Хотя, о чем это я? Ведь их брак все равно должен распасться! Ведь Зак и Клем должны же быть вместе!
Другого я просто не приму!!!
А значит, Клем когда-нибудь сдастся на милость своих чувств?... Когда?

Да, что может быть трогательнее и прекрасней, чем мать и маленький карапуз?
И любовь матери, понимание, что ее сердце теперь принадлежит не ей, а маленькому хрупкому малышу, и все его боль и радости будут и ее болью и радостью!

Ну вот, и случилось...
Сладкое закончилось. Усе. Теперь будет ломка, и я пошла за шоколадом, чтобы унять свою тоску...

Вот так вот, да? Просто и ясно?
Не могу принять, нет!
Почему Гас? Почему? Потому что он муж? Или она в самом деле его любит? А как же чувства к Заку? Как быть с ее любовью к нему?
Ох, ну страшно подумать, что будет дальше...

Сердце пропустило удар. Так просто.
Клем вновь убедилась в его любви, в который раз!!!
Ну а Зак? Что делать Заку?...

До сих пор не могу поверить, что глава на этом закончилась...
Нет, ну разве так можно? Как теперь быть? Что делать? Я за неделю выучу каждый жест и диалог 15 главы...

Девочки, дорогие, еще раз спасибо за чудесное продолжение, за массу эмоций, за слезы и смех!!!



И что это за "Конец первой части" в конце главы? Неужели в следующей части нас ждет еще Клем-Зак, ну и маленький Маккуин , и Гас , конечно же?...
___________________________________