Вернуться в Антарктиду (Милка и Соловей) НФ+ОЛР, 18+

Елена Миллер:

Нат, привет! Спасибо за продолжение!
Интересно, у Буди на самом деле есть действенная методика как стать магом, или он просто воду льет, чтобы подобраться поближе к Граалю?

...

натаниэлла:

Лена, здравствуй!

методика-то есть... но и риск впустить козла в огород велик. Тем более, что для Патрисии эти методики Бон уже не имеют значения. Соловьев многое пропустил, у нас с этим дела обстоят не хуже
Спасибо!

...

The Loving Soul:

Нат, привет.
Грач и правда показался мне более спокойным и выдержанным. раньше он кинулся бы в дискусии, принялся бы действовать. То, что у них с Милой возникла связь неудивительно. Встретить человека, столкнувшегося с такими же проблемами, родственную душу, важно для них.
Михаил темнит, не договаривает и все это понимают.
С чего это Загоскин так резво решил выдать все карты? Как-то не вяжется.
Мухин что-то разыскал, вёл себя очень показательно.
Спасибо за продолжение!

...

натаниэлла:

Марина, добрый вечер!

Ты замечательно все изложила, заметила все, что я старалась показать. Все узловые точки
Спасибо!
Про Мухина и Загоскиных будет в следующем отрывке, а Мила и Грач объяснят про себя в следующей главе.

...

michalchik:

Спасибо за продолжение

...

натаниэлла:

На здоровье

...

натаниэлла:

 » Глава 1\11 (окончание)

11.5/1.5


Пат встала, пресекая тем самым легкий шум, поднявшийся в кабинете после заявления профессора:
- По-моему, нам всем следует прерваться, иначе мы тут договорим невесть до чего. Вы, наверное, устали с дороги, а время позднее...
- Не смейте уклоняться от ответа! – рявкнул Загоскин-старший. – И от своих прямых обязанностей!
- Такие вещи обсуждают с холодной головой, - возразила она. – Я вас услышала. Мы все вас услышали. Теперь нам надо подумать.
- Уже вечер, рабочий день окончен, - с готовностью поддержал ее Демидов-Ланской, - мы непременно продолжим разговор завтра. Например, в полдень. Нет возражений?
- Приемлемое время, - кивнул Игорь Сабуров. – И предлагаю перенести обсуждение на нашу экспериментальную площадку, НИП номер три на третьем уровне. Михаил Иванович, - обратился врач к нейробиологу, - вам будет небезынтересно взглянуть на здешние достижения. Заодно прицельно обсудим методику Юнгдрунг. Мы тут двигались в похожем направлении, но изучали цигун…
Два доктора-биолога вступили в оживленную дискуссию, но Демидов-Ланской принялся всех выпроваживать из кабинета. Загоскин-младший и Сабуров так и покинули его, не прерываясь. Гена Белоконев ушел сразу за ними.
Иван Петрович тоже направился к выходу, но в дверях задержался:
- Чем дольше колеблешься, тем сложнее будет все восстановить! Время не ждет, – сказал он Пат. – Я буду ждать ответ завтра. Завтра, слышишь?
- Слышу. Обещаю, что мы вернемся к этому вопросу в самое ближайшее время, - невозмутимо подтвердила она.
Соловьев отправил Милу отдыхать в компании супругов Грачей, что было логично, так как ее квартира располагалась по соседству, сам же задержался. Патрисия ждала этого, но боялась и того, что он быстро ускользнет вслед за своей подопечной, а она не решится его остановить. Помешают остатки гордости и обида.
Задержался в кабинете и Мухин.
- Что скажешь? – адресовал юному гению вопрос Соловьев.
Кир водрузил ноутбук на стол и проворными движениями пальца открыл на экране нужную вкладку:
- Как и обещал, моя программка работает, - сообщил он, весело улыбаясь. – Детектор лжи свидетельствует, что отец и сын сговорились. Они заманивают нас на Мадагаскар.
- Зачем? – спросила Пат недоуменно.
- Я ауф в каком восторге от вопроса! – Мухин всплеснул руками. – Пат, это ж очевидно: мы мешаем!
- Кому?
-  «Прозерпине», например, которая придумала воссоздать артефакты заново и не желает иметь нас в качестве конкурентов.
- Чтобы воссоздать, надо понимать принцип работы, - возразила Патрисия, - а из старинных рукописей этот принцип не извлечь. Нужен прототип. И желательно работающий. Не знаю, как с ваджрой, может быть, клинок уже давно у них, но вот Черное солнце – единственное в мире, и оно в «Ямане». Ваджра без Чаши не имеет смысла.
- Еще как имеет! – не согласился Мухин. – При спонтанной диффузии это отличная защита, а может, и еще чего покруче. Вдруг с помощью ножа реально эту диффузию запустить или остановить?
- Ты давай без фантазий, - остановил его Соловьев, - только факты. Что свидетельствует о том, что отец и сын сговорились?
- Оки, босс! Ща выложу вам пруфы (*доказательства, здесь и далее молодежный жаргон)
Мухин без спроса зацепил ногой кресло Патрисии, плюхнулся в него и склонился над ноутом. Пат и Виктор остались стоять, переместившись ему за спину, чтобы видеть экран. Места у стены было мало, и их плечи соприкоснулись.
- Есть множество программ, которые пытаются ответить на вопрос, говорит ли собеседник чистую правду, - сообщил Кир, - но моя «Инвино» без дураков самая трушная, рил ток! (*правдивая, головой ручаюсь)
- Почему такое название странное? – спросила Патрисия.
- Потому что «ин вино веритас», - улыбнулся Кирилл, - истина в вине, но заставлять всех напиваться необязательно. Я опираюсь на общеизвестный факт, что необходимость соврать вызывает у человека стресс. А чтобы отследить этот стресс, использую самые продвинутые технологии. Во-первых, компьютерное зрение, которое распознает лица и отслеживает мимику и температуру кожных покровов. Во-вторых, искусственный интеллект, который анализирует данные сообразно ключевым реперным точкам. В-третьих, машинное обучение, которое наделяет приложение опытом распознавания индивидуальных особенностей лжи. Мы все врем по-своему, вы же знаете? Так вот, мой алгоритм оценивает, сколько времени нужно человеку прежде, чем ответить на вопрос, он сравнивает длительность ответа, громкость и спектр голоса, мониторит температуру тела, динамику движения глаз и так далее.
- И как ты это верифицируешь? – спросил Соловьев.
- Задаю параметры по контрольным точкам, естественно! Миша Загоскин, к примеру, вначале долго пересказывал свою биографию – это стало как бы контрольным измерением, потому что он говорил чистую правду, ведь детали легко чекнуть (*проверить). А вот потом, когда в дело вступил его старик, началась веселуха. Смотрите: вот лицо Миши, когда он якобы обиделся на сравнение с нацистами из-за свастики. Видите, как разгорается красным его лицо? А вот момент, когда он шеймил (*стыдил) отца за поднятую бурю – градус лжи возрастает. А вот финал, когда Миша оскорбляется на недоверие. При словах «Папа, почему ты мне раньше не сказал?», градус скакнул вверх сразу на двенадцать пунктов. То есть он врал! Он знал о Мадагаскаре. Верней, - поправился Мухин, - знал, что отец это скажет.
- Покажи динамику, пожалуйста, - попросил Виктор.
Кир включил запись.
- А по Ивану Петровичу?
- С ним сложней, - Кир открыл новую вкладку. - Миша по сравнению с отцом в этом деле полный нуб (*новичок), да и старик все больше молчал. Он явно не желал шериться (*делиться информацией), и пришлось брать за контрольные точки визуализацию. Аудиоинфа почти полностью в пролете.
- Кир, выражайся по-человечески, – упрекнул Соловьев. – Без дурацкого жаргона.
Мухин состроил гримасу:
- Как будто ты меня не понимаешь.
- Пат тебя не понимает.
Мухин вскинул голову, оценивая выражение лица француженки:
- Рили что ль? (*правда)
- Я говорю по-английски, но все эти суфиксы и окончания… - пробормотала Патрисия, - впрочем, это малое зло, и я не обращаю внимания. Меня гораздо больше интересует, правду ли говорил профессор, что пурба на Мадагаскаре? У него не меняется цвет на графике.
Кир кивнул:
- В момент, когда он произносит, что пурба находится в храме Анкаратры, его показатели практически не отличаются от фоновых. Как и в момент, когда он признался, что привез рукопись Устюжанинова.
- То есть это правда? Рукопись наверняка лежит у него в чемодане.
- Это правда, - кивнул Мухин. - Или это домашняя заготовка, которую Загоскин хорошо отрепетировал накануне.
- То есть ложь? – озадачилась Пат.
- Фифти-фифти, - ответил Кир и, поглядев на Соловьева, исправился: - Пятьдесят на пятьдесят. Если проф готовился произвести фурор, то мог отработать перед зеркалом интонации и выражение лица.
- Он мог, - подтвердил Соловьев. – Представлял, в чье логово едет.
- И толку тогда от твоей программы, если ее можно обмануть? – в сердцах сказала Патрисия.
- Зато мы знаем, что нас пытаются надуть!
- Велика сенсация! - Пат отошла от стола, теряя интерес к компьютерным графикам стажера. – Как понять, зачем они зовут нас на Мадагаскар?
- Элементарно! – Кир захлопнул ноутбук и вскочил. – Хотят, чтоб мы там рипнулись… то есть копыта отбросили.
- Что? – Пат обернулась.
- Ну, ловушку готовят. Проф хочет, чтобы мы приехали не с пустыми руками, а с Поющей Чашей. Типа мир спасать. Чашу у нас там живенько стыбзят, то есть сопрут… ну, украдут, а нас в расход, то есть…
- Я поняла, - остановила она его взмахом руки, - не утруждай себя подбором синонимов. Тебе есть что добавить по существу?
- Нет. Хотя… - Кир тряхнул головой, - был один момент, который меня смутил. Когда Проф требовал Чашу, он стопудово был уверен, что эту Чашу ему подадут на блюдечке. И тени сомнения не промелькнуло, а ведь это глупо. А Проф не глуп.
- Почему глупо?
- Ну, вы же не потащите Грааль на Мадагаскар. Кто вам это разрешит.
Вик и Пат переглянулись и промолчали. Мухин недоверчиво рассмеялся:
- Эй, только не говорите, что это отличная идея! Везти Грааль не пойми куда – безумный риск, а единственный безумец в этой комнате – это я. И я вовсе не желаю упустить самую большую ценность из рук. Только в «Ямане» Грааль в безопасности.
- Надо позвонить Вещему Лису, - тихо произнес Соловьев.
- Звони, - ответила Пат обреченно.
- Вы всерьез? – озаботился Мухин. – Я же четко вам сказал: Мадагаскар – ловушка!
- Мы пока никуда не едем, - Соловьев опустил ему руку на плечо. – Так что не беспокойся. Опрометчивых спонтанных решений не будет.
- Спасибо, Кирилл, - сказала Патрисия, - ты очень нам помог. Теперь можешь идти спать.
- Вы без меня глупостей точно не наделаете? – осведомился Кир полушутливо.
- Точно, - ответил Виктор, протягивая руку. – До Мадагаскара далеко, за ночь пешком не добежим. Так что завтра увидимся.
- Ты меня успокоил, - Кир состроил рожицу, ответил на рукопожатие и, зажав ноут под мышкой, пошел к выходу.
- Я тебя навещу до полудня, - вдогонку сказал ему Соловьев. – Перетереть надо кое-что до твоего отъезда.
- Буду ждать! – крикнул Мухин и хлопнул дверью.
- Ты же со мной сейчас? – напомнила Патрисия Виктору. – Ольга – это няня Адель – приготовила запеченного карпа. Обычно это не входит в ее обязанности, но сегодня я ее попросила, зная, что мы задержимся допоздна.
Соловьев замялся:
- Спасибо большое. Возможно, я подойду чуть позже.
- Адель тебя ждет. Я ей сказала.
- Я загляну. Обязательно, - ответил он, - только сначала мне надо проверить одну вещь.
- Вещь или человека? Твоя Москалева выглядела вполне мирно и весь вечер сидела скромно, как мышка. Уверена, что она уже спит.
- Я обязан убедиться, что с ней все в порядке. Ты сама мне ее поручила.
- Я не поручала, ты вызвался, - Пат умело подавила зарождающееся в душе недовольство. – Охрана сообщит, если что-то произойдет, но ты прав, лучше, конечно, держать все под личным контролем.
- Надеюсь, ты позволишь ей завтра выходить из бункера? – спросил он, и Пат не смогла отказать. Не нашла повода.
Они расстались у лифтов, где Пат поехала наверх, а он на один этаж вниз – к Москалевой. Она догадывалась, что ждать Соловьева не стоит, на ужин он не придет, но все равно ждала.
Когда пробило одиннадцать, Пат приказала няне уложить дочь спать:
- Гостей не будет, Оля. Проследи, чтобы Адель почистила зубы и можешь быть свободна. До восьми утра, как обычно.
- Дядя Вик очень занят, мамочка, - сказал ей дочка, целуя в щеку перед тем, как идти в спальню, - кушай рыбку без него.
- Почему ты продолжаешь читать мысли чужих людей, хотя это неприлично? – строго спросила Пат. – Я много раз тебе объясняла, что делать этого не следует. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
- А я и не читала, вот еще! – Адель обидчиво поджала губы, но потом все-таки пояснила: - Дядя Вик хотел тебе позвонить, но дядя Радмир запретил. Потому что ты приказала тебя беспокоить только в самом крайнем случае. Мамочка, я не виновата, что дядя Радмир слишком громко думал об этом. Он не знал, кого лучше послушаться, но послушался тебя. Это не был крайний случай – так он сказал. И не позвонил.
- Спокойной ночи, - сказала Пат, целуя дочку в лобик.
- Я не расстроилась, мамочка, - шепнула Адель. – Вот ни капельки! Дядя Вик принесет мне куклу завтра. И ты тоже не расстраивайся. Он и тебе принесет подарочек. Только я тебе не скажу что, это будет сюрприз!
- Хорошо, - сказала Пат, хотя не любила сюрпризы.
- Адель, идем! – позвала ее Ольга, бросая нетерпеливые взгляды на часы.
- Сейчас! – девочка прильнула к матери, обхватив ее за шею, и Пат вздрогнула, увидев на секунду перед мысленным взором лицо покойного мужа.
- Папа желает тебе спокойной ночи, - шепнула Адель, отстраняясь. – Он говорит, что очень нас любит и скоро вернется. Когда он приедет, то подарит мне куклу гораздо красивее, чем у дяди Вика.
- Адель! - Ольга подошла к ним и взяла девочку за руку, потянув за собой. – Извините, мадам, но мы и так до неприличия нарушили режим дня.
- Да, конечно, - пробормотала Патрисия. – Доброй ночи, Ольга. И прости, что тебе пришлось напрасно задержаться.
Няня с дочерью ушли, а Пат, поковыряв разогретого карпа, скоро бросила вилку и вышла на крыльцо подышать. В кухне ей было душно и все еще пахло пригоревшим луком – Ольга оказалась не самой лучшей поварихой. «Зато она нашла общий язык с девочкой и не порывалась сбежать», - напомнила себе Пат. Ей не следовало требовать от других больше, чем они были готовы дать.
Ночное небо покрылось пятнышками слабых звезд. Дождь давно перестал, но грубая капель, редко и звонко долбившая по плиткам отмостки, отвлекала от грустных мыслей, хотя и не могла полностью их заглушить. Слишком много в ее жизни шло совсем не так, как задумывалось, слишком много вопросов оставалось без должных ответов, а Пат ненавидела неопределенность.
Сегодня, когда Кир Мухин заявил, что везти Грааль на Мадагаскар это безумная затея, Вик не стал ее отговаривать. Даже поддержал, хотя никогда не верил в то, что она почитала как единственно верную цель. И сам предложил позвонить Лису. Лиса Пат побаивалась и потому обрадовалась, что он возьмет на себя переговоры.
Как ни крути, а на Соловьева Пат полагалась больше, чем на Демидова-Ланского, и в этом крылся парадокс. Иван был всегда рядом, а Ашор уехал при первой возможности. Но именно последнему она почему-то с готовностью прощала все – вплоть до предательства.
- Надо с этим что-то делать, - шепнула она восходившей над долиной Луне. – Надо жить дальше.
«Впрочем, - тотчас одернула она себя мысленно, - я не о том говорю».
Был еще Паша – муж и отец Адель. Ему Патрисия была обязана жизнью. Он спас ее, провалившись в портал. Провалился вместо нее, оттолкнув в самый последний момент. И теперь он взывал к ней из небытия, с той стороны, где ему больше нельзя оставаться. Пока она не решит эту проблему, не закроет гештальт, ей не стоит думать о чем-то еще. И о ком-то еще тоже.



11.6/1.6


Соловьев пришел сразу после завтрака, как и предсказывала Адель. В присутствии няни и охранника он вел себя безупречно. Вручил девочке коробку с куклой, показал пару фокусов с монеткой и рассказал ее няне анекдот.
Няня у Адель была уже третья по счету за последний год, предыдущие все сбежали, не выдержав нагрузки. Именно эта была с медицинским, а не педагогическим образованием, и на удивление, все еще держалась. Вик быстро нашел с ней общий язык. Ефрейтор Ольга Крылова тотчас попала под его обаяние.
Пат сидела за столом на кухне, проверяла почту, бросала на них краткие взгляды и не знала, смеяться ли ей за компанию с этой розовощекой брюнеткой или плакать. Она давно не имела никаких прав на Виктора. Да и прежде тоже, по большому счету, не имела. Между ними все давно было сказано, выяснено и решено, и ей не хотелось превращаться в собаку на сене. Однако именно так она себя и чувствовала: что с Милой Москалевой, что сейчас с этой Ольгой.
«Это от общей неудовлетворенности», - подумала Пат. Наверное, она просто завидовала всем, кто имел право расслабиться и посмеяться над анекдотом, тогда как у нее давно не получалось нормально веселиться – разучилась. Даже в ее окружении немногие отдавали себе отчет, насколько хрупок стал окружающий мир в последние месяцы. Одно неверное движение, несчастное стечение обстоятельств, которое не удастся предотвратить, и наступит апокалипсис. Патрисия слишком много на себя взвалила, и эта ответственность придавливала к земле, не позволяя отвлекаться на милые сердцу мелочи жизни.
Выполнив положенную программу-минимум, Вик подсел к Пат за стол.
- Извини, что не смог вчера, - произнес он, привычно переходя на французский.
- Я знаю, - оборвала она его покаянную речь, - Адель передала, что ты хотел предупредить, но охрана оказалась слишком бдительной.
Няня увела девочку в комнаты, охранник скучал в коридоре. Можно было считать, что Виктор и Пат остались наедине.
- Как она? – спросил Вик, имея в виду Адель. Мнения няни и собственных наблюдений ему, видимо, не хватило, и он пожелал услышать Патрисию.
- По-разному, - Пат прикрыла крышку ноутбука. - Бывают дни, когда она кажется нормальным ребенком, как сейчас. Но случается, что Адель уходит в себя, может подолгу сидеть, уставившись в одну точку, и не реагировать на наше присутствие. Это в чем-то напоминает аутизм, но по сути им не является.
- А что говорят психологи?
- А что они могут сказать? Они хотят лечить тело или, на крайний случай, душу, но Адель не больна. Она – другая. Она живет по иным законам. Ей нужен физик, а не психиатр. И еще ей нужен отец. Она постоянно говорит про него.
- Что говорит?
- Что он нас любит и ждет встречи. Что я должна его вытащить из той ямы, куда он провалился. Вчера вечером заявила, что он подарит ей куклу лучше, чем твоя. Это и правда ненормально, но я ума не приложу, как это прекратить.
- Вероятно, у Адель есть экстрасенсорные способности, но это как раз объяснимо. У некоторых детей они проявляются в раннем детстве, но с годами сходят на нет. Ты много рассказывала ей про отца, про то, какой он был замечательный, и она…
- Ничего я ей не рассказывала! – вспылила Пат. – И повторяю: это ненормально. Это настолько выходит за рамки, что я даже не могу ни с кем толком поделиться. Я ношу это в себе как проклятие. Доходит до того, что я начинаю опасаться собственного ребенка. Что она увидит во мне что-то и передаст отцу, а ему это не понравится. Я ухожу из дома, чтобы она не следила за мной, но расстояние – это иллюзия. Адель все равно все про меня знает. А потом об этом узнает и Поль…
Соловьев протянул руку и накрыл ее ладонь:
- Остальные тоже так думают: няня, охрана, соседи?
Она кивнула:
- Чувствуют и боятся. И молчат, как и я. Няни разбегаются. Полтора месяца назад пришлось сменить телохранителя. Я понимаю, звучит дико, но мне трудно подобрать слова, чтобы мое заявление не выглядело предвзято. Адель – красивая девочка, у нее внешность ангелочка, и она умеет притворятся не по-детски, когда это выгодно. Но если с ней провести больше времени, то всплывают такие  подробности…
- Ты же любишь ее?
- Люблю? – Пат моргнула. – Конечно, она моя дочь. И я бы хотела ей помочь, но он – сильнее меня. У него на нее гораздо больше влияния.
- У кого – у Поля?
Пат опустила голову:
- Я не знаю, Аш… Я была беременна, когда попала в эпицентр диффузии. Адель – ребенок хаоса, и я иногда думаю, что она лишь кажется нам человеком, а на самом деле внутри нее с рождения живет совсем иное существо – чуждое, злое и страшное. Конечно, ты никогда в это не верил, во всяким случае, на словах, но тем не менее сбежал от этого кошмара, едва подвернулся случай.
- Пат, я не сбегал…
 - Оставим эту тему! – сказала Пат. – Я надеюсь, что когда открою портал в мир, где застрял мой муж, то смогу задать ему вопросы и получить ответы. Ситуация разрешится, и Адель превратится в обычную девочку. Я очень на это надеюсь, Аш! Получив свободу, Поль оставит в покое дочь. Перестанет следить за мной ее глазами. Прекратит слать послания с той стороны. Я освобожу его, а он освободит меня. Вот моя цель! И если ты хочешь помочь мне, если желаешь мне добра, не убеждай меня в том, что мне все это просто мерещится. Утешения нас не спасут!
- Я тебя понял, - ответил Соловьев.
- Ты нашел «точки привязки» для Милы? – спросила она, сменив тему.
- Да, - Вик кивнул и достал из кармана кольцо. - Мила его не носила, лежало в вещах, когда прошла диффузионная волна. Изменилась надпись на ободке.
Пат взяла кольцо, повертела его перед глазами.
- Обручальное? Хорошо, уберу к остальным. А где второй предмет?
- Лично я подобрал только это. Нашел на пепелище, где в параллельной жизни был пансионат.
- Плохо.
- Зачем они тебе? Ты все равно не знаешь, что с ними делать.
- Это неважно.
- Пат, я хотел тебя спросить о другом кольце. О перстне с печаткой в виде важдры на пальце у де Трейси. В «Прозерпине» точно не принято было носить подобные знаки отличия?
- Я же говорила, что ничего об этом не знаю, - быстро ответила она. – Я всю жизнь занималась исключительно наукой, и мне никаких печаток не вручали.
- А Доберкуру?
- Не видела. И пока ты не стал перебирать все известные тебе фамилии, добавлю, что уже дала указание найти ювелира, изготовившего перстень с важдрой. Как только будет ясность, я тебе сразу сообщу.
- Спасибо, - сказал Соловьев с плохо скрываемым разочарованием.
- Ты звонил Виталию Лисице?
- Он обещал, что приедет. Возможно, что послезавтра.
- Дождешься его?
- Конечно. – Соловьев помолчал. – Я принес тебе книгу Загоскина и рукопись Устюжанинова.
- Копия книги пришла мне на почту, а вот рукопись я еще не видела.
- Загоскин передал мне ее поздно вечером. Я потому и не смог прийти, что читал ее всю ночь.
- Правда? – Пат неожиданно для себя улыбнулась. – Ты читал?
- Ну да. И хотя ты сказала, что нам стоит закрыть тему, я все же хочу обратить твое внимание на один отрывок. Это касается Адель.
- Что именно? – Патрисия подобралась.
- Устюжанинов пишет о жителях многих миров, о духах и колдунах. Кощунственные вещи для автора, воспитанного в православии, но сын священника быстро освоился в вопросах мультикультурализма.
- Покажи!
Соловьев встал, принес целлофановый пакет, с которым пришел, и вытащил из него увесистый сверток.
- Это подлинник, поэтому местами текст трудноразличим, страницы нуждаются в реставрации, но я знаю, что ты умеешь быть аккуратной.
- Это и есть сюрприз, о котором предупреждала Адель? – Пат смотрела на сверток, не решаясь к нему прикоснуться.
- Не знаю, что она там напророчила, но, похоже, для нее это как раз сюрпризом не стало. – Вик сам развернул газетную обертку и осторожно выложил на стол пергамент мадагаскарского сурабе: - Хочешь, зачитаю вслух?
Пат кивнула, и он принялся со всеми предосторожностями переворачивать хрупкие листы. Между ними неожиданно затесался листок, где столбцом перечислялись продукты: молоко, сыр, яйца… - дальше Пат прочесть не успела.
- Это список для покупок? – спросила она. – Дай сюда, не хочу, чтобы ты голодал.
- Это Мила составила.
Для Милы быть доброй самаритянкой не очень хотелось, но идти на попятную Патрисии не позволила гордость:
- Я передам кому-нибудь из дежурных, чтобы купили в городе,  - и она протянула руку.
- Спасибо.
Соловьев вручил ей бумажку. Почерк у Милы был ровный, читаемый. Пат сунула лист в карман джинсов.
- Текст написан несовременным языком, - сказал Соловьев, ведя пальцем по желтоватому пергаменту, - поэтому уточняй, если что-то будет не понятным, уточняй.
- Договорились.
- Тогда слушай, - и Соловьев принялся медленно, с хорошей артикуляцией зачитывать заметки Устюжанинова:

«А еще Ракутумалала сказывал, что в их деревне жил и теперь още живет старик по имени Патса Одинец, ходящий сквозь камни, покоящиеся за окоёмом. Бывает, сядет Патса на восходе лицом к встающему солнышку и сидит так, погруженный в думы – день сидит, ночь и еще один день. Видит Патса то, что скрыто от разумения нашего, и ведает то, что открыто лишь праотцам.  
Ракутумалала сказывал, что Патса явился в наш мир под дурной звездой фади, и деревенский шаман умбиаси увидел в нем предвестника злой судьбины. Чтобы избежать напастей, грозивших обрушиться на весь род его, шаман приказал младенца лишить живота, ежели будет на то воля Отца небесного. Но убить его надо было очень хитро. Допреже новорожденного поклали на порог загона, а посля отворили ворота и погнали быков зебу на пастбище.
Таков жестокосердый обычай местного племени. Если младенец выживает после ужасных испытаний, далее его растят без страха. Патса выжил, но бык раздавил ему ножку, которую шаман отрезал, дабы избежать лихоманки, а рану смочил зельем и зашил. Мальчик и это снес и още прожил два лета, посля чего шаман для надежности нарек его Патсой Одинцом. Патса означает «морской рачок» (креветка), а Одинец он потому, что одноногий.
Люди здесь верят, что злые духи ни за что не смогут заколдовать «рачка». Несть им таким числа в океане, да поди сыщи среди них «одноногого», ибо ног у морских рачков десять.
Претерпев мучения и возмужав, Патса Одинец жил неубого, и прославился тем, что душа его, в силу дурного знамения, еженощно уходила за окоём, а посля он и сам стал туда уходить да вещать о том, где что лежит, что кому кто сказал, что завтра будет, а что вчера было. Не шаман он был, а шаманский колдовец амбаниандра, «странник, видящий издалека». Колдовец он был знатный, хотя сей науки никогда не учил, а ворожил по наитию. По его указу охотники били дичь, а ежели кому надоть было денег для ярмарки коли зебу издох, то Патса указывал, где землю копать. Люди копали, имали серебро и злато, что разбойники морские допрежь сего прятали, и шли покупать зебу. А ежели учинялися где споры, Патса и рассудить мог. За ту его послугу несли ему в дом и еду, и холсты. Всегда сыт был он и пьян в меру.
Подивился я, что такие чудеса бывают, и Ракутумалала обещался свести меня с Патсой, дабы я сам во всем убедился. И запряг он быка в телегу, и поехали мы в ней по дороге до самого берега окияна, а далее – на лодчонке на остров Нуси, где жили родичи Ракутумалалы и сам Патса Одинец.
Патса встретил нас задумчиво, выслушал, но протива правила не предложил разделить стол и кров. Сказал: «Уедешь скоро ты, любимец Бога нашего, милостивого Андрианаманитры. Уедешь и не вернешься»
«Откуда знаешь ты, что собираюсь я в Капштат?» - изумился я и получил ответ: «Ты - Язык бога, глаголешь истины, сохраненные в веках. А я – Глаз бога, который видит истины, что тебе суждено глаголить. А посля тебя придет праправнук правнука твоего, который станет Рукой бога, отсекающей лишнее. Все завязано в круг, подобно свившейся змее, и колом ходит».
Отвел меня Патса в пещеру, где стоял сундук, набитый золотом, и отдал мне тот сундук со всем его содержимым. «Вот тебе золото, чтобы ехал ты в Капштат и посля домой, в те края, где родился. Но прежде дай слово, что отвезешь кинжал заморский в храм, что спрятан в горах Анкаратры, и слово свое сдержи неоплошно».
«К чему мне увозить кинжал?» - спросил я и получил ответ: «Да чтоб иное от него беспокойство не отрыгнулося тебе. Кинжал создателя сущего, светозарного Андрианаманитры, опасен в руках неумехи, ужо лишил он тебя руки, а будет още худо, коли не послушаешь речей моих. Так пущай лежит он себе на святой земле, а ты поезжай покойно на север».
«Откуда знаешь, что его судьба лежит на севере?» - вопросил Ракутумалала. Он был недоволен, ибо хотел отдать за меня дочь свою, дивную Ралалу.
«Мне все ведомо, - ответил Патса. - И клады зарытые, и кости, что в земле спят, и письмена, что еще не написаны, а лишь дыханием с небес веют да в самые уши писарей вложены будут. Ибо живу я на три мира: нижний, срединный и небесный».
Я взял сундук, взял монеты, и обещал, что посля свадьбы с Ралалой отвезу обещанное в храм. Мне кинжал ужо был без надобности, а Ракутумалала не желал его даже касаться, так его Патса испужал присказом своим, и следовало везти самому.
«Веруешь теперь, что живу я меж мирами и хожу там, куда захочу?» - спросил Патса.
И ответил я, что верую…»

Соловьев остановился, дочитав до конца второй страницы.
- Ну, как, все было понятно? – спросил он. – Не кажется ли тебе, что Адель – это амбаниандра, «странница, видящая издалека», как и Патса Одинец?
- Не знаю… - Пат, честно говоря, кое-какие детали упустила, но не призналась. Общий смысл был ей ясен. – Там дальше сказано, что стало с Патсой?
- Нет, не сказано. Но судя по всему, он прожил хорошую, насыщенную жизнь, и никто его не боялся.
- Не боялся, потому что ему отрезали ногу в младенчестве. Я же верно услышала? Ты предлагаешь и у Адель что-нибудь отрезать?
- Нет, конечно. Просто относись к ней как к нормальному человеку. Видеть то, что за гранью, ходить туда – это нормально для таких, как она. Адель живет на три мира, а может, и больше, и это тебе следует просто принять.
- Я запуталась, Аш, - Пат понурилась. – Скорей бы все это закончилось. Как ты считаешь, нож и зеркало действительно на Мадагаскаре, Загоскин не солгал?
- Загоскин – собиратель артефактов. Он верит, что все три устройства должны воссоединиться, и в этом наши желания совпадают. Ведь тебе тоже нужна эта тройка целиком. Сделать современные аналоги ты не успеваешь, да и Вовка с Милой не могут больше ждать. Остается надежда, что все мы пересечемся в Анкаратре, и эта последняя игра сложится в нашу пользу.
- Значит, Мадагаскар – ключевая точка?
- Значит, так.
- Но это огромный риск в условиях полнейшей непредсказуемости!
- Если ты найдешь другой, более легкий способ, я тебя поддержу. Но если не найдешь, я тоже поддержу тебя. Завтра-послезавтра приедет Лис, и мы послушаем, что он скажет.
- Мадам, простите! - в кухню всунулся охранник.
Это был молодой безусый паренек с круглым скуластым лицом и приземистой фигурой спортсмена-борца, его звали Радмир Набиулин. Он тоже был новеньким, как и няня, не отслужил при Патрисии и двух месяцев и постоянно смущался, не успев привыкнуть к своей роли-тени. Не удивительно, что пятилетняя Адель читала его как раскрытую книжку с картинками.
Соловьев при его появлении выпрямился и принялся заворачивать рукопись в бумагу. Пат обернулась:
- В чем дело, Радмир?
- Звонил ваш заместитель, Иван Иванович. Срочно требует вас на пятый уровень.
- Что-то случилось? – встрепенулась Пат, переглядываясь с Соловьевым. На пятом уровне кроме испытательных стендов и медицинского блока находились квартиры Грача и Москалевой. – У нас ЧП?!
- Н-нет… вроде бы нет, - ответил, запинаясь Радмир. – Демидов-Ланской, скорей, сердит, чем встревожен. Его беспокойство связано с нашими гостями, с Загоскиными. Они пытались прорваться сквозь пост номер семь. И вообще, ведут себя шумно, всюду лезут. Особенно этот старик с клюкой.
Пат встала, и Вик вслед за ней.
- Мне надо идти… Со стариком с клюкой я как-нибудь совладаю.
- Не сомневаюсь.
- А ты чем займешься?
- Надо переговорить с Кирюхой, пока он не уехал. Хочу все-таки разобраться с перстнем. Если это де Трейси заказал похищение Милы и нападение на пансионат, то самое время понять, кто за ним стоит.
- «Прозерпина», чего тут думать.
- Вот и посмотрим, как далеко тянутся щупальца транснационального спрута.
- Рукопись оставишь мне?
- Нет, занесу Семенченко, пусть эксперты глянут на всякий случай. Ну, и копии сделают.
Прощаясь, она поцеловала его в щеку. Получился дежурный поцелуй, от которого Вик уклоняться не стал, но и восторга не выразил. У Патрисии снова принялись скрести на сердце кошки.
Выйдя на крыльцо, Пат сунула руку в карман, проверяя, на месте ли записка с перечнем продуктов, которую она решила отдать Радмиру. Записка была на месте, но кроме нее в кармане обнаружился еще и крошечный футляр. В нем лежала золотая подвеска в форме совы. Каким-то образом Соловьев умудрился подложить ей подарок, а она и не заметила. Возможно, это произошло во время прощания.
Пат извлекла подвеску и немного подержала на ладони, разглядывая. Сова Минервы была символом мудрости и сокровенных знаний.
В коробочке лежала глянцевая карточка. На ней не было ничего лишнего, никаких пошлых виньеток, лишь напечатанная типографским способом фраза: «Совы видят даже в темноте, ничто от них не укроется».
Она не рассказала ему о перстне и де Трейси, и Соловьев догадался о ее неискренности. Может, потому и не стал вручать подарок открыто. В свете произошедшего сова и особенно карточка превращались в не самый любезный намек, но Патрисии все равно было приятно. Ведь когда он это выбирал, то думал о ней.
- Вы идете, мадам? – Радмир топтался у распахнутой дверцы электрокара, недоумевая, отчего она, вечно стремительная, сегодня медлит.
- Да, все в порядке, - Пат спрятала коробочку обратно в карман и сбежала со ступенек. – А как ваши дела, сержант?
- Мои? Э-э, хорошо.
- Вы найдете время съездить в город и купить вот эти продукты? – она вручила ему список. – Их надо доставить на пятый уровень Людмиле Москалевой.
- Новенькой?
- Да. Пока я буду на Объекте, вы все равно мне не понадобитесь. Если вас, конечно, это не слишком обременит.
- Что вы, мадам, я все сделаю.
- Спасибо, Радмир. Сегодня солнечный день, - сказала она, усаживаясь на сидение для пассажира.
Парень не привык, что с ним любезничали, и немного растерялся. Но у Патрисии внезапно появилось хорошее настроение.
- Да, мадам... Но завтра синоптики снова прогнозируют снег и похолодание.
- Все равно скоро лето. Что же вы там стоите? Сами торопили меня только что.
Телохранитель очнулся и густо покраснел. Пока он обегал машину, чтобы занять место водителя, Пат прищурилась на солнце, бьющее в глаза через ветровое стекло.
- Вы любите жару, сержант?
- Гораздо больше, чем морозы.
- Тогда вы не станете возражать, если вам оформят командировку на Мадагаскар?
- Куда? – паренек снова растерялся.
- Есть такой остров в Индийском океане. Так вы не будете против?
- Если вы поедете на Мадагаскар, то я тоже поеду, - ответил Радмир, кое-что сообразив. – Я при вас неотлучно, такая работа.
- Значит, я скажу, чтобы на вас начали оформлять необходимые документы и допуски.
Конечно, предстоял еще непростой разговор с Вещим Лисом, но она была уверена, что Соловьев с ним договорится.
И тут на поясе Радмира ожила рация:
- Первый, первый, у нас Красный Пять! Как слышали? Повторяю: Красный Пять!..
Пат дернулась, как от пощечины: «Красный Пять» означало серьезный информационный шторм. «Вукки-2.0» подал сигнал тревоги.
Москалева все-таки не справилась с эмоциями и устроила тотальный обвал. А может быть, не она, а де Трейси – не зря же он открыл на нее сезон охоты!
- Пошевеливайтесь, лейтенант! – грозно прикрикнула на водителя Патрисия. – Что вы тащитесь, как черепаха!
Радмир с каменным лицом послушно прибавил скорость.

...

Peony Rose:

Пат хочет свободы и покоя, Адель, бедняжка, мечется меж мирами, а Загоскины интригуют и рыскают по убежищу...
А тут еще и всплеск инфополя наметился.
Сплошь тревоги.

Спасибо!

...

Elenawatson:

Нат, спасибо за продолжение.
Вот значит сколько тайн таит в себе дочка Патрисии. Это пугает. Девочку надо спасать и Павла возвращать, если получится.
Загоскины себе на уме, ну никому нельзя доверять. Предвкушаю интересную атмосферную поездку на Мадагаскар.

...

натаниэлла:

Всем доброго дня!

Элли,

Верно. Но то ли еще будет
Спасибо за комментарий!


*
Лена,

Адель родилась особенной, и пока никто ей не может помочь, потому что феномен этот и пугающий, и непонятный . Вероятно, отец с той стороны много с ней общается и как-то приободряет, раз она к нему тянется больше, чем к живой матери.
Патрисия пытается решить задачу как умеет.

это верно. Уж больно цели противоположные у тех, кто собирается вместе.

По меркам романа поездка уже на носу . Но наи сначала предстоит узнать истории остальных героев. На очереди Грач, Кирилл, Демидов-Ланской и Белоконев. Они донесут новые кусочки общего пазла.
Спасибо большое за отзыв!

...

Nadin b:

Нат, огромное спасибо за продолжение!!!
Страсти накаляются.
Очень интересная личность дочь Патрисии - Адель. Она действительно общается с отцом, запертом в ином мире, и читает мысли других людей. Понравилось выражение "он громко думал". Наверное, таким очень сложно. Они много знают, но не могут ничего изменить в существующем порядке вещей.
Загоскины приступили к активным действиям. Зная неуемный характер профессора, этого следовало ожидать. Да и Миша весьма напорист. Они явно задумали какую-то диверсию.
Порадовал Кирилл. Этот неугомонный уже не мальчишка вечно что-то необычное придумает. Но программа - детектор лжи - хорошая идея в данной ситуации.
Отдельное спасибо за информация и каменных реках. Совершенно необычное явление.

...

Dione:

Спасибо за продолжение. Я пока подожду с комментами. Но мне кажется Пат зря утаила от Вика информацию про де Трейси

...

натаниэлла:

Всем привет!
Поздравляю с праздником Крещения тех, кто празднует!
У меня обычно муж всегда в прорубь окунается, но в этом году он как раз накануне заболел. Так что он сидит в изоляции, на карантине(( Поэтому мы все неожиданно в пролете...
Девушки, если я вдруг, не дай бог, пропаду надолго, не пугайтесь - значит, омикрон все-таки нагрянул. Пока я держусь, дельтой уже отболела в августе, но кто знает... как говорится, "считайте меня коммунистом"



*
Nadin ,

Да, она родилась необычным человеком. Пат считает, во всем виновато излучение "бублика", под которое она попала, будучи уже в положении.
Как бы там ни было, с этим обстоятельством всем придется считаться

Сын и отец сыграли в тандеме, но у каждого из них немного разные цели.
С них не стоит спускать глаз

Кирилл никому не даст заскучать. Конец второй главы и третья глава целиком будут посвящены ему.


Пожалуйста
благодарю за поздравление!


*
Валерия,

Наверное, зря. Он, конечно, сейчас сам многое разузнает благодаря Кириллу, а об остальном догадается, но Патрисии теперь Вик доверять перестанет окончательно.
но Пат не просто так промолчала. Знает, что ее слова Вику здорово не понравятся
спасибо!

...

натаниэлла:

 » Глава 2 \12(начало)

Глава 12(2). Управлять сознанием


Людмила Москалева


12.1/ 2.1


Обычно люди эмоционально тупеют, когда на них внезапно сваливается столько всего, но в ее случае появилось особое послевкусие, которое не позволило Миле рухнуть в бездну. После ночи, проведенной в объятиях Соловьева, ее настигло равновесное блаженство. Она уже и забыла, как же хорошо бывает с любимым и нежным мужчиной, которого не возбуждают чужие страдания. Мила наконец-то уверовала, что на жизненном пути у нее началась белая полоса, и спешила закрепиться на ней, чтобы снова не улететь в кювет. Будущее по-прежнему скрывалось в тумане, но поскольку совокупность несчастий привела ее к самому лучшему человеку на земле, она велела себе все эти несчастья простить и отпустить. И будь что будет!
В этот хмурый день Мила была неприлично счастлива. Ее не мучили сомнения, что она, вообще-то, еще замужем, а Вик мог и не придать значения единственной ночи. Бывает, конечно, что мужчины шепчут страстные слова любви под воздействием момента, а потом забывают, но это же не про Вика! Образ мужа-преступника тоже потускнел. Если Дима вдруг выйдет из тюрьмы и захочет ее вернуть, за нее есть кому заступиться. Разумеется, противный червячок страха покусывал ее временами, но, оставаясь на периферии, не сильно мешал. Мила чувствовала, что загадочная диффузия создала для нее талисман из фигурки динозаврика не на пустом месте, поэтому все у нее впереди: и чувства, и страстные ночи, и неизбежный хэппи-энд.
Машина Соловьева гладко катила по хорошему шоссе, направляясь на восток от Уфы, в сердце Южно-Уральских гор. Вик был за рулем, на переднем пассажирском кресле сидел профессор Загоскин, а Мила и Михаил разместились сзади. Миле хотелось находиться рядом с Соловьевым, но она великодушно терпела, потому что старик ворчливо заявил, что его сзади укачивает.
Впрочем, Иван Петрович был добр к ней.
- Не будем тянуть, - заявил он, когда они выехали из столицы Башкирии, миновав небольшую по московским меркам пробку, образовавшуюся из-за ремонтных работ. – Иметь под боком нестабильность в теле человека – вредно для здоровья. Особенно в путешествии. Буди, слышишь меня? Не спи, а срочно займись девушкой. Кто обещал показать ей приемы самоконтроля?
- Я только за! – воскликнула Мила.
- Только, если можно, прошу вас говорить тише, - скорбным голосом попросил Михаил, - очень голова трещит. И таблетки не помогают.
Голова у него трещала после вчерашних неуемных возлияний, о чем его отец не преминул напомнить.
- Американский виски – это тебе не русская водка, - сказал он, - в нем сивушных масел побольше будет, а ты вливал его в себя чуть ли не ведрами.
 - Папа, не преувеличивай!
- Это я еще приуменьшаю! - сердито рыкнул профессор, заставив сына снова сморщиться. – Природа – штука умная, и она всегда дает понять, что хорошо, а что плохо. И если кто-то нализался, то на утро она сделает так, чтобы человек сто раз подумал, прежде чем снова хватался за бутылку. Между прочим, ты скверно переносишь алкоголь, были прецеденты, и я не понимаю, какого черта ты вообще столько пил?
Миша угрюмо согласился, что дал вчера промашку.
- Расхлябался там совсем, на американских хлебах, – жестко констатировал профессор. – Позоришь меня перед людьми. Давай-ка бери себя в руки!
- Вам стоит пить больше воды, выводить продукты распада, - посоветовал Соловьев.
Михаил поблагодарил его и послушно приложился к бутылке с водой, которую прихватил с собой.
- Упражнения сложные? – спросила Мила.
- Совсем нет, но делать их нужно регулярно, - ответил Михаил и, сделав последний глоток, убрал бутылку, подтянулся и сел прямо. – Главное, нужна… как это?.. духовная крепость.
- Я постараюсь. Ведь это очень важно для меня.
- А вот меня смущает, - подал голос Соловьев, - что основанием для вашей методики выступает темная сила.
- Никто не призывает вас дословно следовать религиозным догмам, - ответил Загоскин-младший, - они давно устарели, а мир и мораль изменились. Вы папу не слушайте! Все, что он вам про фашистов болтал, это полуправда.
- А правда в чем?
- В качестве иллюстрации я расскажу вам одну историю…
Михаил достал очки, надел их, и окончательно превратился из развалины в нормального человека, разве что голос остался по-прежнему тих.
- Известно ли вам, уважаемый Виктор, что любимый батыр Мамая Темир-Мурза, вошедший в историю под именем Челубея, противника Пересвета на Куликовском поле, был адептом Бон?
- Нет, впервые слышу, - признался Соловьев.
- Челубей был не просто опытным и сильным воином, а владел способностями бонпо, позволившими выиграть около трехсот поединков. Его потому и выставили для единоборства, что равных ему в войске Мамая не было. И тем не менее православный монах победил его. Да-да, я помню, что они оба сложили головы, но для нас важно, что боевой маг и заклинатель, адепт Юнгдрунг бон был все-таки повержен и тем самым посрамлен. (*) О чем это говорит?
- Что Бон не всесильна? – предположила Мила.
- Да, всесильных не бывает. И я повторю: прежде всего важны цели и настрой. Сознание – хрупкая вещь с тончайшими настройками, и вера тут играет не последнюю роль, разумеется, - Михаил развернулся на сидении, чтобы взглянуть Москалевой в глаза: - Речь не идет о вере в бога, в демонов или в магическую абракадабру. Вы должны верить в себя и в то, что усилия не напрасны. Система тренировок может базироваться на чем угодно, но наполняем ее мы собственной силой духа.
- Я поняла, - заверила Мила. – Я останусь на светлой стороне.
- Это правильно. Что касается темной сути Бон… Согласен с этим лишь отчасти. Даже такие люди, как Блаватская или Николай Рерих, находящиеся в оппозиции к христианству и приветствовавшие все восточное, отмечали в Бон элементы низкого типа шаманизма: сексуальность, некромантию и черную магию. Однако и они признавали, что Бон позволяет достичь результата в кратчайшие сроки, а сроки в нашем положении стоят на первом месте.
- Но не разбудим ли мы бездумно силы, пробуждение которых, мягко говоря, нежелательно? – спросил Соловьев. – К примеру, требование все делать наоборот, двигаться против солнца и проговаривать слова заклинания задом наперед, напоминает мне сатанизм. Сатанисты тоже переворачивают кресты и читают обратные молитвы. Представляете, сколько негатива с этим связано? Разве это ни на что не влияет?
- Мы очистили древнее наследие от шелухи. Юнгдрунг – ключ к пониманию процессов, управляющими древними устройствами для перемещения между параллельными мирами, без него никак. Нам нужна прочная пси-связь. У советских ученых, работавших в Антарктиде с Чашей, не было понятия о пси-связи, они вообще были атеистами и коммунистами, которые не верили во всю эту «ерунду», из-за чего случилась трагедия. Не было понимания и у вашей хорошей знакомой Патрисии Ласаль-Долговой. Патрисия оперировала только цифрами и материальными субстанциями. Несмотря на то, что при ней находился аутентичный Ключ, она не контролировала его и не смогла предотвратить нежелательную реакцию, запустившуюся после падения метеорита.
- Наверное, в этом вы правы, - не без колебания согласился с ним Соловьев.
- Разумеется, я прав во всем! И как по мне, я лучше прослыву «черным магом» и сектантом, чем допущу дальнейшее расслоение пространства и времени. Тем более, что это касается непосредственно нас всех. Вы согласны со мной, Людочка?
Мила, слушавшая дискуссию очень внимательно, нерешительно кивнула. Она хотела жить и при этом не вредить окружающим, однако то, что Вик вдруг затеял спор, смутило ее.
- Вы не заставите меня учить заклинания и петь мантры?
- Заставлю, - спокойно ответил Михаил. – То есть все заклинания и мантры записаны у меня на флешке, а вы будете выполнять асаны под ритмичные песнопения. А еще танцевать.
- Танцевать?
- Да, важно отработать ритм, движения. Но жертвоприношения мы совершать не станем.
- Уже хорошо, - нервно хихикнула Мила.
- В моей системе все утилитарно. Это все равно, что управлять автомобилем. Сначала надо запомнить, какие педали жать, как крутить руль, когда включать поворотники, но потом, чтобы ездить без аварий, стоит все-таки выучить правила дорожного движения. Механически скопированная последовательность действий приведет к беде, так что совсем без религиозной составляющей нам не обойтись. Должна присутствовать высокая мотивация. Любовь к себе и к людям. Любовь к миру. Нацисты, о которых любит поговорить мой отец, искали вход в мифическую Агарту, не до конца понимая, что портал в данном случае – это не физическая дверца в стене, а энергетическая сеть, откликающаяся на мысленные посылы. Это и стало для них фатальной ошибкой. Не будем ее повторять. Зеркальный лабиринт видит наше сердце, слышит сигналы, посылаемые мозгом и открывает порталы в соответствии с истинными желаниями. Тут очень важно не промахнуться, иначе из Каменного зеркала к нам полезут такие монстры, что мало не покажется. Папа не даст соврать.
Иван Петрович проворчал что-то неразборчивое. Он сегодня предпочитал в спор не вступать и все больше помалкивал, глядя вперед на дорогу.
- Мы можем начать прямо сейчас? – спросила Мила.
- Конечно. Мы назвали систему «Морфинг сознания». Первая ступень включает упражнения на аэрацию, статичные позы, которые на Востоке называют асанами, и акустические вибрации. Я покажу вам, как нужно правильно дышать. Это такая малость, казалось бы, но имеет потрясающий эффект.
И Мила приступила к тренировкам…
Черная «Мицубиси» стремительно летела вперед, хотя качество дорожного покрытия при удалении от обжитых мест пришло в упадок. Встречных машин было немного, в основном грузовики и «Газели». Равнинная местность сменилась холмами, поросшими густым лесом. Горы, встававшие вдали, приблизились, и резкие виражи дороги стали накладываться на крутые спуски-подъемы. Солнце спряталось за тучи, и пошел дождь вперемешку со снегом. Вик держал руль уверенно, но был все же вынужден снизить скорость. Многочисленные выщерблины асфальта, в которых скапливалась вода, фонтанами брызгавшая из-под колес, превращали дорогу в полосу ненужных препятствий.
Через два часа сделали техническую остановку. Мила вышла размять ноги и прогуляться до кустиков. Было зябко, и хотя снег к тому времени перестал идти, под деревьями в лесу было полно старых сугробов. Пробираясь к хмурым елкам, способным загородить ее от дороги, Мила набрала в войлочные угги снега, и ноги промокли.
Лес показался ей враждебным, пустым и слишком мрачным даже для овеянного легендами седого Урала. Она вдруг почувствовала себя нежеланной гостьей, и потому поспешила обратно, оступаясь на невидимом под снегом валежнике.
- Замерзла? – спросил Вик в ответ на ее нахохлившийся вид.
 - Есть немного…
Трогаясь с места, он включил в машине печку, несмотря на ворчание тепло одетого профессора.
В Инзере они сделали вторую остановку: Вик решил долить бак на автозаправочной станции. Там же, заскочив в магазин, он купил еще одну бутылку с минералкой для страдающего от вейсалгии (* похмельный синдром здорового человека, не алкоголика) Миши и какую-то коробку ярко-розового цвета, вызывающе торчавшую из пакета. Мила не стала уточнять, что это, но подумала про подарок. Соловьев не хотел приезжать к Патрисии с пустыми руками. Или к ее дочери Адели, про которую он часто спрашивал у нее по-французски – судя по окраске коробки, это было что-то детское. А может, это дочь Соловьева?
Вспомнив, к кому они ехали, Мила погрустнела. Как она будет его делить с этой женщиной и малолетней дочуркой?
- Минут через сорок будем на месте, - сказал Вик.
Чувствовалось, что дорога была ему хорошо знакома, но Иван Петрович тоже вдруг проявил осведомленность.
- Это Малый Ямантау, - сообщил он сразу всем, указывая на полосатую гору, встающую по правую сторону от дороги.
- Нам туда? – спросил Михаил.
- Нет, нам нужен Большой Ямантау. Его не видно отсюда, и я там никогда не был, а вот на хребте Караташ был. В студенческие годы.
- Вы ходили в походы? – поинтересовалась Милка, желая отвлечься от ревнивых мыслей.
- Тогда все ходили, - ответил профессор. – Нельзя было считаться бывалым туристом, если ты не поднялся на Орлиные скалы и не утопил котелок в бурных водах Малого Инзера. По весне Инзер шумит и клокочет, а знаменитый порог Айгир можно преодолеть только по большой воде. Не знаю, как сейчас, а прежде на майские праздники сюда приезжали толпы водников и походников.
- Это Инзер? – спросила Мила, указывая на реку, вдоль которой они как раз проезжали.
- Да, Малый Инзер, - подтвердил Иван Петрович. – А Межгорье, куда мы едем, стоит на его притоке – реке Кузъелге. С башкирского это переводится «река слез».
Мила поежилась. Нехорошие предчувствия усилились, но Вик, поймав в зеркале заднего вида ее встревоженные глаза, пояснил:
- Название историческое, и к нам отношения не имеет. Просто у подножия Ямантау в 18 веке произошло одно из сражений между восставшими башкирами и правительственными войсками.
- Восстание Карасакала, (**)- кивнул профессор. – У башкир сложена об этом  поэма. В ней поется, как «горький ветер несет печальную песнь к медвежьим отрогам Злой горы и обессиленно роняет к подножию столетних сосен – там, где прозрачная Река слез омывает кости детей башкирского народа». Это не мешает любителям народного эпоса, по примеру Шлимана, искать в здешних краях золотой клад, зарытый последователями хана Гирея. Даже в наши дни, когда окрестности заповедника патрулируются военными, таких смельчаков предостаточно.
Остаток пути они проделали в молчании.

 (Сноски. *О том, что Челубей был адептом бонпо, рассказывал настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в Симонове, где сейчас покоятся мощи преподобномучеников Александра Пересвета и Андрея Осляби. протоиерей Владимир Силовьев в интервью каналу «Спас». По его словам, современные адепты учения Бон приезжали в Россию специально, чтобы выяснить, почему их «великий предшественник Челубей» проиграл знаменитую схватку. Они побывали в Троице-Сергиевой лавре, где провели какое-то время в беседах с монахами, пытаясь понять, каким образом схима и молитвы к «русскому Богу» способны повлиять на распределение ментальной энергии и противостоять мастерам бонпо, находящимся под защитой свастики и боевых заклинаний.
** Карасакал – это прозвище хана Гирея, которое о получил из-за огромной черной бороды. Он был предводителем башкирских восстаний 1735-1740 годов, в 1739 году принял титул Башкирского хана (последний башкирский хан в истории). В 1740 году у горы Ямантау погибло 280 бежавших от преследования семейств, возглавляемых Акаем Камакаевым, прадедом Салавата Юлаева. Оставшиеся 20 семейств, спрятав, как говорят легенды, родовую казну в одной из расщелин на горе, чудом спаслись, добравшись до Верхнеуральска. Тот клад ищут до сих пор)


12.2 /2.2


Патрисия показалась Миле совсем не похожей на ученую даму. Скорей уж на кинозвезду. Опрокидывая все шаблоны, согласно которым чрезмерно умные женщины выглядят как пугала, Пат производила сногсшибательный эффект. Увидев на стоянке шикарную блондинку, Мила сначала приняла ее за секретаршу. Не могла же глава «Ямана» самолично встречать визитеров да еще без фанфар, свиты и ковровой дорожки? Оказалось, могла.
Мила старалась не пялиться на француженку в открытую, это было бы неприлично и выдало бы зависть с головой. С неохотой, но пришлось признать, что природа оказалась щедра к сопернице, и та пользовалась ее дарами весьма умело. Речь шла даже не о физическом совершенстве, а о некоем полумистическом флере, который Пат культивировала в себе. За безупречными чертами угадывались настолько вызывающие и дикие глубины, что присутствовавшие мужчины моментально теряли голову, отвечая на ее подспудный первобытный призыв. То, как она двигалась, как улыбалась… Мила так не умела.
Михаил Загоскин, болтливый и развязный дамский угодник (каким он представлялся Миле с первой встречи), выскочив из машины, застыл и лишь глупо таращился на молодую директрису, а потом кинулся целовать ручку и долго ее не выпускал. Его отец, даром что старик, одобрительно хмыкнул и поклонился, чего не делал никогда и ни перед кем. Даже охранники, сопровождавшие их машину от КПП, пожирали Патрисию глазами, пусть и видели ее не в первый раз. А Вик… Его взгляд потеплел, когда они обнялись как старые добрые приятели.
Нет, к облегчению Милы, он не стал расшаркиваться и лебезить, но Милка все равно почувствовала: Патрисия все еще что-то значит для него. Когда-то они точно были вместе и расстались отнюдь не врагами.
Милу Пат игнорировала. Мила решила платить ей тем же. Но как можно игнорировать человека, от воли которого зависишь целиком и полностью?
Когда Пат повлекла ее куда-то «отдыхать», Мила сразу догадалась, что ничего хорошего ее не ждет. К счастью, Вик вмешался, буквально отбил ее, не позволив увести и спрятать, но Мила все равно еще долго дрожала и ждала подвоха – и когда они проходили очередное КПП, и когда спускались под землю на бесшумном лифте, и когда шли по ярко освещенному коридору с картинами на стенах и безликими одинаковыми дверьми… Бункер интерьерами мало напоминал тюрьму, но он являлся ею по факту.
Квартирка, которую для нее приготовили, смотрелась на первый взгляд уютно, как в гостинице не ниже трех звезд. Тамбур-прихожая, просторная комната с диваном, столом и кухонным уголком, и вторая, поменьше – спальня, украшенная голубой драпировкой с беленькими цветочками. Однако отсутствие окон, электронные замки, толстенные, укрепленные железом двери и пост охраны в коридоре говорили сами за себя.
Пат знала о том, какая мерзость свила гнездо в Миле Москалевой, и приняла меры. А еще складывалось впечатление (поверхностное, но весьма навязчивое), что Патрисия собиралась Вика вернуть. Питала такую надежду. За это Мила готовилась ее возненавидеть.  
Она не хотела скандалить, но все в «Ямане» было слишком зыбким и пугающим. Горячая волна негатива неудержимо росла в ней, Мила боролась с отчаянием утопающего, но знала, что проиграет. От этого ей становилось совсем нехорошо. И куда только делось радужное настроение, с которым она вступила в этот день?
- Не понравилось? – спросил Соловьев, опуская у изголовья кровати сумку с ее скромным «приданым». – Прости, повлиять на выбор места я никак не мог.
- Я докажу ей, что меня не стоит недооценивать, - сказала Мила, стараясь произносить фразы ровно, без срыва на внезапную истерику – еще чего не хватало! – Но если она ждет, что я сломаюсь или дам повод посадить себя на цепь, то этому не бывать.
Она немедленно закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание. Это отсрочило взрыв, но не отменило его.
- Не делай из Пат монстра, - вздохнул Вик. – Просто в свое время она намучилась с Грачом, вот и перестраховывается.
- А где живет Грач? – спросила Мила.
- Пойдем со мной, я вас познакомлю.
- А это хорошая идея?
- Уверен, что как раз хорошая.
Охранник проводил их безмолвным взглядом. Мила крепче сжала в руку Соловьева. Желая ее хоть как-то поддержать, тот старался выглядеть беспечным:
- Какие вкусные запахи! – произнес он, толкая дверь без таблички, оказавшуюся незапертой. – Надеюсь, нас тут покормят.
Пахло и впрямь обалденно. Желудок Милы громко заурчал, напоминая, что телу неплохо бы пополнить ресурсы, потраченные на аэробные упражнения и борьбу со стрессом.
Они оказались в прихожей, напоминающей ее собственную. Оттуда вела еще одна дверь в жилые комнаты. Вик деликатно в нее постучал и, получив разрешение, распахнул, пропуская Милу вперед.
Эта квартира была просторнее, чем та, что выделили ей. И она была обжитой, с налетом индивидуальностей хозяев. На стене висели шторы, имитируя оконную нишу, заставленную цветками в горшках. Над ними горела фитолампа. Диван украшало самодельное покрывало в стиле печворк. На полке, прибитой над диваном, в беспорядке громоздились книги с потрепанными корешками. На торце солидного шкафа на толстом гвозде висела гитара, подвешенная за ремень. Стол и кухонный уголок были забиты разнокалиберной посудой. На электрической плитке скворчала сковорода.
Окинув обстановку быстрым взглядом, Мила слегка расслабилась. Оказывается, люди жили и в таких условиях. Не один год жили. Неужели она не сможет повторить то, что было по силам другим?
Хозяйка всего этого милого домашнего беспорядка, миниатюрная брюнетка, мывшая чашки в раковине, выключила при их появлении воду и схватилась за полотенце.
- Вик! Мы заждались! – Она просияла и с любопытством посмотрела на Милу. – Я гадала, заглянете ли вы к нам. Привет!
- Привет, - ответила Мила.
- Знакомьтесь: Аня, это Мила. Мила, это Аня Грач, жена Володи, - представил их Соловьев и, приблизившись к брюнетке, наклонился, целуя ее в щеку.
Аня заботливо поправила на Викторе воротник, полюбовалась на дело рук своих и, выскользнув из-за широкой спины Соловьева, протянула руку Миле:
- Будем дружить?
- Я не против.
- Только какая-то ты пришибленная, - Аня без малейшего стеснения оглядела Милу. – В дороге устала или это Патрисия тебя напугала? Ты ее не бойся. Если перед ней на задних лапках не ходить, она быстро проникнется уважением и перестанет корчить из себя небожительницу.
- Володя где? – спросил Вик.
- Володя… - Аня оглянулась на еще одну, на сей раз крепкую бронированную дверь, спрятанную за шкафом, отчего Мила не сразу ее приметила. – Володя в домике. Сама не знаю, надолго ли, но в такие минуты его лучше не трогать.
- Что с ним? Опять? – встревожился Соловьев.
- По его словам, все в полном порядке. С тех пор, как его перестали запирать за пуленепробиваемым стеклом, он сам себя норовит законопатить. Типа на воду дует. Вообще, за полгода у нас не было ни одного ЧП, - пояснила она Миле с гордостью, словно это было и ее заслугой. – Мы выходим в город, в прошлый вторник посидели вместе в кафе. Вовка ценит то, чего достиг с таким трудом, так что когда ему требуется уединения, я не возражаю.
- Он молодец, - подтвердил Вик.
- Вы голодные? У меня как раз ужин готов. Думала, одна буду есть, но раз вы тут, то отказы не принимаются.
- И хотел бы отказаться, - шутливо ответил Вик, - да с такими ароматами это невозможно. Только учти, через сорок минут у Патрисии совещание, и вы на него приглашены.
- Успеем, – отмахнулась Аня. – А не успеем, так подождут. Пат без тебя не начнет. Мила, не стесняйся, накладывай себе прямо со сковородки и от души! И Вику положи, а я пока нам салатик соображу.
Не успели они рассесться и отдать должное прекрасному рагу и салату из редиски со сметаной, как в комнате появился хозяин.
Грач вошел совершенно бесшумно, Мила не слышала ни скрипа дверных петель, ни шагов, и только по вскинувшему голову Соловьеву догадалась, что за спиной у нее кто-то стоит.
- Я уж думал, ты снова в отшельники записался, - сказал Вик, поднимаясь.
- Еще чего! – Володя сдавил Соловьева в медвежьих объятиях. – Чтоб ты тут без меня весь ужин сожрал? Не дождешься.
Отложив вилку, Мила развернулась и замерла.
Владимир Грач был крупным кряжистым мужчиной. Коротко подстриженные светлые волосы казались почти незаметными на правильной формы голове, из-за чего лоб смотрелся необыкновенно высоким и гладким, а уши смешно топорщились. Руки и грудь Грача бугрились мышцами, что не мешало ему двигаться по-кошачьи плавно и легко, вес его, по всему немалый, совершенно не чувствовался, а в глазах плескались добродушные смешинки.
Вот только смешинки искрились во взгляде ровно до тех пор, пока Грач не взглянул на Москалеву. Ей отчего-то не досталось ни веселья, ни добродушия – только цепкая настороженность.
Под его пронзительным взглядом Мила почувствовала себя пришпиленной к стулу. У нее даже дыхание перехватило. Длилось это недолго, секунду-другую, но оставило неизгладимое впечатление.
К счастью, заговорил Вик:
- Ты в порядке?
- В полном! – Грач отвел взгляд, вновь сосредотачиваясь на Соловьеве. – Аня про меня наплела небылиц?
- Да больно надо! – фыркнула брюнетка.
- Не слушайте ее! Процедуры в бронированной зале исполняются мной чуть ли не ежедневно. А сегодня случился пустячок, вот я и помедитировал лишний час.
- Что за пустячок? – уточнил Соловьев, делаясь серьезным.
- Не бери в голову.
Его жена снова фыркнула, но возражать не стала, а Грач, повернувшись к Миле, галантно склонил голову:
- Приветствую вас в нашем славном бункере и за нашем не менее славным столом! Зовите меня Вовой.
Теперь он держался с ней обыкновенно, и Мила, сглотнув, сказала себе, что ей все померещилось. Видимо, здешняя обстановка давила на нее, заставляя искать в самых обычных вещах зловещие признаки.
Мила заставила себя вежливо улыбнуться и протянуть руку:
- Здравствуйте, Вова! Я ждала нашей встречи. Я – Мила.
Грач ответил ей крепким рукопожатием:
- Аналогично. В смысле, я тоже вас ждал. Вик упоминал о вас.
Их глаза снова встретились, и по спине у девушки прокатилась дрожь: «Не померещилось!»
Мысли Милы в панике заметались, но тут Грач прежде, чем выпустить ладонь, еще раз несильно сжал ее, словно говоря «я не причиню тебе вреда», и на нее снизошло внезапное умиротворение. Ее словно заморозило на лету.
Как загипнотизированная, Мила моргнула и аккуратно повернулась, уставившись в тарелку. Затылком она ощущала, что Грач продолжает ее рассматривать, но ей сделалось все равно.
- Так, полюбовался на чужую девушку и довольно! – громко сказала Аня. – Бери чистую тарелку и присоединяйся, пока окончательно не остыло.
- Не шуми, Анют, - добродушно усмехнулся Грач, но за тарелкой послушно сходил. – Сейчас попробуем твою стряпню.
- И поспеши, потому что Патрисия по случаю устраивает вечеринку, - добавила Анна. – Вик принес нам ее устное распоряжение.
Они снова расселись за столом. Грач устроился рядом с женой, Вик опустился на прежнее место справа от Милы.
- Еще салату желаешь? – шепнул он ей на ухо.
Мила медленно качнула головой:
- Спасибо, я сыта.
Ей и впрямь не хотелось есть. Ей ничего не хотелось. Сознанием она понимала, что с ней опять что-то происходит, но не могла этому противиться. Более того, ей даже понравилось навалившееся оцепенение. Чем-то оно напоминало равновесие, настигшее ее ночью и потерянное по дороге на Яман. В нем только легкости не было и света, а в остальном – нормально. Это лучше, чем дергаться от нелепых подозрений и тихо ненавидеть грядущее.
Соловьев вопросительно вздернул бровь и склонил к плечу голову – такой знакомый, дорогой ее сердцу жест, от которого по внутренностям разлилось тепло. Мила улыбнулась.
- Вик, я все контролирую, - сказал Грач.
- Все – это что? – уточнил Соловьев.
- Все – это все. Потом расскажу. Игорь Сабуров не зря потратил время, воплощая теории старины Бехтерева в жизнь.
- Это ты про «Циклон»?
- Да, случился-таки «полный апгрейд мозгов», как выразился Мухин. И вот неожиданно пригодилось. Кстати, пацан очень хотел тебя дождаться. Завтра от отчаливает на экзамен, и ты уж найди время с ним пересечься.
- Хорошо, обязательно найду, - сказал Вик. – Мухин мне тоже нужен.
- Ты нож-то привез? – спросил Грач.
- Я привез Михаила Загоскина, сына небезызвестного профессора. Он работал в том же направлении, что и твой Сабуров. Мы собираемся у Пат как раз под этим предлогом. Уверен, тебе будет интересно его послушать, несмотря на «апгрейд».
- Скорей, благодаря «апгрейду», - усмехнулся Грач. – Любопытно сравнить. Ладно, предлог мне ясен, ну а повод-то какой?
- Я Загоскиным не во всем доверяю, интриганы они, оба, - честно ответил Вик, - потому хочу посмотреть их в действии, может быть спровоцировать, чтобы показали истинное лицо. Понаблюдай за ними, Вов, а после сравним результаты.
Мила вяло удивилась. Вик ни словом не давал понять, что в чем-то подозревает старого профессора. Его сына – да, он и ей казался немного неприятным, но Ивана Петровича? Он же вроде как пошел на контакт…
- Можно развлечься, - согласился Грач. – Кто еще будет?
- Гену хочу позвать. Он же здесь?
- Здесь, - подключилась к беседе Аня, слегка хмурясь. – Но ребята, мне Геннадия Альбертовича жалко. Вечно вы им, как щитом, прикрываетесь.
- От него не убудет, - сказал Грач. – Помню, как он классно отвлекал на себя силы противника на ледоколе. Даже до драки дошло. Казалось бы, простак Паганель, а каков эффект! Французы в него так и вцепились.
- Он же не нарочно! И не стоит повторять, - настаивала Аня.
- Не бойся, жена, на сей раз драки не будет. Ведь не будет же, Вик? Твои Загоскины мирные или как?
- Драка не планируется, - ответил Соловьев, давя улыбку, - но профессор побузить любит. В пансионате он, помнится, сказки всем рассказывал и смотрел, кто на них клюнет. Уверен, что и здесь не откажется провести разведку боем.
- А без военных действий нельзя? – спросила Аня. – Вик, пожалуйста, мы и так живем на пороховой бочке. Что ж вам, мужикам, вечно неймется?
- Если хочешь мира, готовься к войне, - напомнил ей Грач. – Лазутчики проникли на нашу заставу. Хочешь или нет, а придется жить по законам военного времени.
- Нечего было их впускать!
- Пат распорядилась. Она тут главная.
- Пат в последнее время совсем расклеилась. Вик, хоть бы ты на нее повлиял!
За оставшиеся полчаса они наговорили еще много всякого и непонятного, и Мила чувствовала себя чужой и сонной. Голоса сливались у нее в голове в мерное пчелиное жужжание. Она опасалась, что может упасть в обморок – как тогда, в доме Вика, узнав о собственных похоронах. Но обошлось.
Однако собрание в кабинете у Пат, которого она так ждала, прошло для нее в тумане. Видимо, долгая дорога, обилие самых разных впечатлений и сытый ужин сыграли с ней злую шутку. Не было возможности взять паузу, чтобы спокойно все осмыслить, и организм взял эту паузу сам. Мила сидела на стульчике у стены и клевала носом.
Нет, в первые минуты она честно крепилась и старалась не потерять нить разговора, но потом силы закончились. Даже присутствие в комнате Патрисии перестало ее волновать. Она обхватила себя руками и повернулась так, чтобы видеть одного лишь Соловьева. Его сосредоточенное лицо успокаивало. Мила знала: пока он бдит, с ней ничего плохого не случится.
В конце собрания, как и предсказывал Вик, всех взбаламутил профессор Загоскин. Он вышел на середину комнаты и затеял спор с Патрисией.
- Желаете знать, где сейчас находится моя пурба? Предлагаю честный обмен: я вам говорю про пурбу, а вы мне – про Чашу.
Мила слегка очнулась. Она вспомнила, что Вик рассказывал про сломанное Черное солнце, оставшееся в Антарктиде. Патрисия, по его словам, каким-то образом сумела закинуть его в параллельный мир, что нарушило баланс и привело к квантовой диффузии. Однако Иван Петрович, кажется, считал, что у Патрисии было еще одно, запасное Солнце. И он жаждал его заполучить. Или – на словах жаждал, а на деле просто кинул камень в пруд, чтобы понаблюдать за расходящимися кругами.
Мила растерла ладонями щеки, пощипала мочки ушей. Глаза слипались, но спать было нельзя – происходило что-то важное. Она пожалеет, если пропустит.
-  Пусть я буду первым, кто раскроет карты, - выдал явную заготовку Иван Петрович. – Я скажу, где пурба!
- И где же? – историк с забавной фамилией Белоконев вскочил на ноги, роняя свой стул прямо на Милу.
 Если бы не Вик, поймавший его, тяжелая металлическая спинка долбанула бы ее по коленям. Мила поджала ноги. «Боже мой! – думала она. – Что вообще происходит? И к чему приведет?»
- Солнечный нож находится на Мадагаскаре, в храме Анкаратры, - торжественно провозгласил Загоскин. - Это последний действующий храм древней цивилизации. Все предметы должны быть собраны в нем к моменту Судного Дня.
«Неужели правда?!» - поразилась Мила. Это было ее спасением. Если они найдут пурбу, то ее проблемы счастливо разрешатся. Ее и… Грача. Так, кажется, говорил когда-то Вик? Но почему же Иван Петрович этого раньше не сказал?
Аня наклонилась к мужу:
- Тебе стоит поехать на Мадагаскар самому, нечего перекладывать такое важное дело на курьеров. Чем скорей эта штуковина окажется в твоих руках, тем будет лучше для всех.
- …Поезжайте на Мадагаскар и заберите ее! – вторил ей Загоскин, порождая в душе Милки смуту.
- Пат меня не выпустит, - ровно ответил Грач, но Мила чувствовала, что и он внутри неспокоен. Володя, взглянув на нее, добавил: - И я теперь не один.
- Я тоже полечу! – рыпнулась она, но вышло негромко и неубедительно.
 - Вов, отведи Милу вниз, - попросил Соловьев, - мне надо задержаться, а она уже с ног валится.
- Нет проблем,- ответил тот. – Нечего было ее вообще сюда тащить.
- Нас бы не поняли, оставь мы ее одну в спальне.
- А по-моему, им не до нас.
Они снова стали выражаться непонятно, и Мила сгорбилась на стуле. Она и впрямь жалела, что ее не оставили в покое. Ей уже казалось, что профессор шутит и нет никакой сенсации. Она не понимала, где правда, а где ложь. Слишком устала, чтобы играть в эти сложные игры. Правда… оставаться в подземелье одной, без Соловьева – нет уж, на такое она тоже была неспособна!
- Я приду. Обязательно приду, - сказал Вик, мимолетно целуя ее в макушку и угадывая все ее неозвученные страхи. – С Вовкой ты в безопасности. И даже в большей, чем со мной.
Аня потащила ее за собой по коридору. Несмотря на хрупкое телосложение, хватка у нее оказалась стальной. Грач шел следом, погруженный в молчание.  
- У меня какое-то очень странное состояние, - пожаловалась Мила.
- Ничего, подруга, - сказала Аня, - ты сильная, выдюжишь. Вынесла о себе правду, вынесешь и все остальное. Хочешь, я с тобой посижу, пока не заснешь?
- Я не буду спать, пока Вик не придет. Он обещал.
Прозвучало это беспомощно, и Аня покачала головой:
- Не будь ребенком!
Однако, вопреки собственному предостережению, именно так она с ней и обращалась – как с ребенком.
Мила позволила ей довести себя до квартиры и потом отстраненно смотрела, как эта чересчур активная брюнетка беспардонно там распоряжается. Аня вытряхнула ее вещи на кровать, нашла в них пижамный комплект и отправила Милу в душ переодеваться. Когда же Мила вернулась, зевая, она заботливо уложила ее в приготовленную постель.
- Я тебе ночник приобрела. Ты клаустрофобией не страдаешь?
- Вроде бы нет, - пробормотала Мила, - кажется…
- Ну, все равно, пусть свет горит, а то мало ли.
- Спасибо. Я темноту не люблю.
- Я тоже не люблю, но привыкла. И ты привыкнешь.
Если Анна и впрямь собиралась сидеть у изголовья, пока ее не сморит сон, то заскучать она не успела. Оказавшись в кровати, Мила вырубилась. И проспала до утра, не услышав, как вернулся Вик.
А тот постоял над ней немного, поправил одеяло и ушел в гостиную, где его дожидался Грач.
- Спасибо, друг! - с чувством произнес Соловьев. – Боялся, она тут в первый же день что-нибудь устроит. Накопилось у нее всякого, потому и старался одну не оставлять.
- Это и не в моих интересах тоже, - ответил Грач. – Натворит дел она, а спишут на меня.
- Как тебе удалось ее усмирить?
- Должны же были на что-то сгодиться те издевательства, что мне пришлось вытерпеть? – криво усмехнулся Володя. – А вообще, я ее чувствую.
- Милу? Но как?
- Не знаю…. Как горящую свечку, если это тебе о чем-нибудь скажет. Свечку, которая может устроить пожар. Но и гасить ее нельзя. Просто осторожно поместить в подсвечник.
- Занятно. Я думал, у вас тогда ничего не получилось.
- Я тоже так думал, а вот поди ж ты – с ней взяло и сработало. Только я хотел бы тебя попросить, чтобы сей факт оставался в тайне. Им только повод дай, чтобы реанимировать старую идею, а я пока не разобрался, хочу ли этого.
- Хорошо, - пообещал Вик, – от меня никто ничего не узнает. Не первый секрет, который я храню.

...

michalchik:

Спасибо за продолжение Вот Мила и с Володей встретилась...

...