Линси Сэндс "Дьявол Нагорья"

Девочки как у вас дела?
___________________________________

Аня спасибо за отличную новость!!!!!!!!!!


___________________________________

 » Глава 8

Дорогие читательницы и читатели (а вдруг)! Скажите, есть хоть кто-то, кто не прочитал вариант АСТ и ждет нас? Мне надо знать

Но в любом случае - встречайте следующую главу!

***

Глава 8

Перевод - na, редактирование - Нюрочек, Москвичка

Замужество – это ужасно.

Эвелинд скривилась, когда эта мысль промелькнула у неё в голове, наверное, уже в сотый раз с тех пор, как она села зашивать маленькую дырочку на своём зелёном платье. Прошло три дня с визита Коминов. Стоило ей подобающе одеться, и Эвелинд тотчас же начала получать удовольствие от общения с ними. Элли, леди Комин, очаровательная, весёлая и элегантная, напоминала Эвелинд её матушку. Именно такой женщиной надеялась стать и Эвелинд, но совершенно очевидно, она с самого начала потерпела неудачу.

Вздыхая, она сделала ещё один стежок и нашла глазами мужа — тот сидел за столом и разговаривал с Фергусом. Видимо, Каллен всё-таки умеет разговаривать, горько подумала Эвелинд, наблюдая, как шевелится его рот, выдавая, кажется, целую фразу, а не один из тех рыков, которые доставались ей.

На самом деле этот человек вообще редко утруждал себя тем, чтобы сказать ей хоть что-нибудь. Эвелинд неоднократно пыталась вовлечь его в беседу, но безуспешно. Надеясь подтолкнуть его к разговору, она без умолку рассказывала о том, как росла, о своих родителях, брате, кобыле и всяком таком. Она даже умудрилась обмолвиться о своих любимых гобеленах и о том, как ей грустно, что она не смогла забрать их. Однако больше всего было рассказов о Милдред и Маке. Эвелинд ужасно по ним скучала и говорила об этом при каждом случае. Каллен в свою очередь лишь ворчал.

Он даже не ответил ей, когда она спросила, какие обязанности он хотел бы, чтобы она взяла на себя в Доннаки. Встретив привычную обескураживающую тишину, она пока оставила эту тему. Но чтобы сдержать данное Бидди обещание, поинтересовалась, не найдется ли у него нескольких мужчин в помощь женщинам с тяжёлой работой на кухне и во всём остальном замке. В ответ на свою попытку помочь она получила взгляд, говорящий, что сама мысль об этом безумна.

Если бы Эвелинд не видела, как при разговоре с другими людьми шевелятся его губы, то подумала бы, что этот человек не способен составить целое предложение. Однако она знала, что это не так, и теперь подозревала, что он просто не хочет утруждать себя разговором с ней. Эвелинд начала думать, что муж жалеет об их браке. Не то чтобы он был зол и жесток, но он так и не притронулся к ней больше после того, как они подтвердили брак.

Кажется то, что она считала прекрасным и захватывающим, то, что потрясло её мир, для Каллена не было даже приятным. По какой другой причине он бы не стал стремиться к повторению?

Этот вопрос снова и снова возникал у неё в голове, когда Эвелинд лежала рядом с мужем в темноте ночи, слушая его дыхание: почему он больше к ней не прикасается?

Эвелинд была так несчастна. Она скучала по Милдред и Маку, чувствовала себя обездоленной и потерянной в своём новом доме, и была даже лишена поцелуев и ласк мужа, которые могли бы ее утешить. Поэтому днём Эвелинд хандрила, а ночью лежала в постели без сна, и слёзы беззвучно бежали из её глаз, когда она представляла, что такой и будет теперь её жизнь: молчаливый, равнодушный муж и никого, с кем можно поговорить.

Конечно, ещё есть Бидди, напомнила себе Эвелинд. Но тётя Каллена вечно занята, крутится на кухне, руководит слугами, разрубает цыплят или делает ещё кучу разных дел. Эвелинд терпеть не могла надоедать ей, когда Бидди была так занята, замещая повариху Доннаки, и поэтому старалась не приставать к ней слишком часто, отчего всё больше и больше чувствовала себя одинокой, и в конце концов дошло до того, что прошлой ночью она на мгновение пожелала вернуться в д'Омсбери. Пусть Эдда и могла сделать жизнь неприятной, но, по крайней мере, у Эвелинд было с кем поговорить, и в те редкие моменты, когда ей удавалось вырваться из замка, она находила покой и кусочек счастья, катаясь верхом на Леди или сидя на полянке. Чего, она боялась, никогда не найти в Доннаки.

Н-да, оказывается, замужество — не такая уж и замечательная штука, как она думала в свой первый день после приезда сюда. Эвелинд вздохнула, заметив, что несколько последних стежков получились кривыми, состроила гримаску и начала распарывать их. Кажется, она уже ничего не способна сделать как надо. По крайней мере, ничего из того, что она пыталась делать тут, не завершилось успехом. Хоть каким-либо. Она не смогла разговорить своего мужа, не смогла наложить ровный стежок, не смогла получить и крупицы сведений, что помогли бы приоткрыть тайну гибели дяди Каллена, его отца и жены.

Подумав об этом, Эвелинд снова тяжело вздохнула. Всё время, если она только не отвлекалась на попытки разговорить своего мужа или не была занята обязанностями хозяйки Доннаки, Эвелинд проводила, стараясь докопаться до причин этих трёх смертей.

В действительности, все, что Эвелинд делала — так это задавала вопросы. Начала с его тёти, делая вид, что спрашивает из праздного интереса, но Бидди сразу же поняла, к чему она клонит, и сказала: «Оставь всё как есть. Последнее, что нужно Каллену, это ещё одна мёртвая жена». Неохотно, но Эвелинд оставила её в покое, однако тут же приступив с расспросами к другим. Она поговорила с несколькими горничными, Скетчи, кто, как оказалось, был старшим конюхом, Фергусом и ещё кое с кем из клана Доннаки, но никто не был особо откровенен. Единственным ответом стала строгая отповедь от Фергуса с заверениями, что её муж никого не убивал и что она не должна верить сплетням и всяким глупостям.

Каллен — хороший человек, сообщил Фергус, и ей следует сосредоточиться на том, чтобы быть ему хорошей женой. Чувствуя себя достаточно пристыженной, Эвелинд тотчас же оставила расспросы.

До сих пор она недалеко ушла в своих попытках. По мнению Эвелинд, это была ещё одна неудача, и это раздражало, потому что она даже не совсем понимала, зачем утруждается, донимая всех расспросами. Сначала она говорила себе, что хочет сделать что-то хорошее для мужа в благодарность за его заботу, за то, что он упаковал для неё вещи, но Эвелинд подозревала, что на самом деле она, как и его первая жена, малышка Мэгги, надеялась завоевать его привязанность или хотя бы внимание тем, что очистит его имя от подозрений.

«И разве это не печально?» — с отвращением думала Эвелинд. Она даже не знает, почему её это волнует. Они поженились, а брак редко подразумевает любовь. Союзы заключаются по деловым соображениям. Каллену досталось солидное приданое, ей — дом до конца её дней. Не выйдя замуж, она бы стала бременем для брата, живя в д'Омсбери, как будет жить Эдда, или отправилась бы в монастырь. Брак – это вовсе не обязательно ещё и любовь. Когда её родители только поженились, они не любили друг друга. Чувства пришли позже. И им повезло, что так случилось. Большинство супругов не находят в браке любовь.

— Миледи?

— Да? — Эвелинд подняла глаза, чтобы посмотреть, кто её зовёт, и у неё перехватило дыхание. — Милдред!

Горничная весело рассмеялась, когда Эвелинд, отбросив в сторону шитьё, вскочила со стула и бросилась к ней в объятия.
— О, Милдред, я так по тебе соскучилась!

— И я по вас, — со смехом заверила её горничная, крепко обнимая Эвелинд.

— Что ты здесь делаешь? — чуть отодвинувшись, чтобы заглянуть ей в лицо, спросила Эвелинд.

Милдред удивлённо подняла брови:
— Где же мне ещё быть? Я ваша личная горничная. Моё место рядом с вами.

— Да, но... — в полном замешательстве Эвелинд замолчала. Она повернулась, высматривая мужа, чтобы получить хоть какие-то объяснения, но её взгляд упал на мужчину, стоящего чуть позади горничной, и её глаза невероятно расширились. — Мак?

Его такое дорогое лицо расплылось в широкой ухмылке при виде её недоверия, и он кивнул.
— Он самый.

Выскользнув из объятий Милдред, Эвелинд заспешила к Маку и тоже обняла его.
— Не могу поверить, что ты здесь!

— Как и я, — криво усмехаясь, признался он. — Никогда не думал, что снова увижу мою родную Шотландию, но вот он я здесь и рад этому, — добавил Мак решительно. — По мне, так мы не слишком быстро уехали. Эдда набрасывалась на всех подряд, ведь вы уехали, и на кого ж ей теперь было выливать своё раздражение и злобу.

Заметив, что Эвелинд от таких новостей помрачнела, он быстро добавил:
— Но не беспокойтесь. По дороге сюда мы встретили небольшой отряд и, остановившись, узнали, что это возвращается Александр. Он приструнит Эдду.

— Мой брат вернулся? — задохнувшись одновременно от счастья и облегчения, спросила Эвелинд. Она уже начала было бояться, что его серьёзно ранили или даже убили в Тунисе. Но он жив и здоров, он дома. Это известие почти такой же огромный подарок, как возвращение к ней Милдред и Мака, подумала Эвелинд и взволнованно повернулась к своему мужу, который, взяв её за руку, вытянул из объятий Мака.

— Мы можем навестить его? Я не видела Александра три года.

— Не сейчас, — ответил Каллен. — Может, позже. Или, если хочешь, пригласи его приехать к нам погостить.
Взволнованная возможностью скорой встречи с братом, она кивнула, а затем указала на Милдред и Мака и спросила:
— Они здесь насовсем?

Каллен кивнул.

— Милдред может остаться? — чтобы внести полную ясность, переспросила она.

— Она твоя горничная, — просто сказал он.

— А Мак?

— Ты сказала, что он твой друг, — пожал плечами Каллен. — И шотландец. Скетчи стареет, понадобится кто-то, кто займёт его место и будет направлять его дочь в конюшнях.

Услышав его слова, Эвелинд замерла. Она знала, что Скетчи работает в конюшнях — один из немногих мужчин, кто, кажется, действительно занимался хоть чем-то помимо упражнений на мечах — но и представления не имела, что его дочь тоже там трудится. Не то, чтобы это имело для неё сейчас большое значение. Её больше занимало то, что сделал для неё муж.

— Ты послал за ними, потому что знал, как я по ним скучаю? — спросила она. Слёзы начали закипать в её глазах, когда Эвелинд поняла, что он всё-таки слушал её.

— Нет.

Эвелинд обернулась на голос и увидела высокого, очень привлекательного светловолосого мужчину, направлявшегося к ним. Она сразу же узнала в нём одного из тех, кто прибыл в д'Омсбери с её мужем, но остался там, когда они уехали. Однако она и понятия не имела, кто он такой.

— Тевис, — представился он, очевидно, заметив её замешательство. — Кузен Каллена. Ваш тоже, раз вы теперь женаты.

— О, — Эвелинд выдавила улыбку и кивнула. — Здравствуйте, кузен Тевис.

От её чопорного приветствия улыбка Тевиса сделалась ещё шире, глаза заискрились. Он повернулся, чтобы указать на мужчин, шедших следом, и представил их:
— Джилли, Рори и Джаспер.

Эвелинд по очереди кивнула каждому из ухмылявшихся мужчин, а затем снова посмотрела на Тевиса. И он объяснил:
— Перед отъездом из д'Омсбери Каллен приказал собрать ваши вещи. Вы трое отправились в путь, а нам он велел оставаться, проследить за погрузкой и ехать следом.

— Да, миледи, — невысокий веснушчатый рыжеватый блондин, которого Тевис представил как Джилли, добавил: — Мы приехали так быстро, как смогли, но с повозкой особо быстро не поездишь.

Эвелинд уставилась на мужчин, и постепенно к ней приходило понимание, что вот, значит, куда они исчезли.

Они остались, чтобы сопровождать повозку в Доннаки. Повозку с её вещами.

— Мы привезли все ваши вещи, — сказала Милдред, снова привлекая её внимание. — Эдда сначала пыталась нам помешать, но Тевис и остальные просто велели ей уйти с дороги. У нас тут ваши гобелены и...

Горничная замолчала, когда Эвелинд резко развернулась и поспешила к дверям.

— О! — выскочив за двери и остановившись наверху лестницы, она увидела стоящую перед донжоном переполненную повозку. У неё перехватило дыхание. Широко открытыми глазами она смотрела на знакомые предметы. Сзади раздался звук открывшейся двери, и Эвелинд обернулась.

Сияющие Милдред и Мак вышли первыми, за ними следовали Каллен и четверо мужчин, которые сопровождали повозку.

— Вы привезли стулья из моей комнаты, — изумлённо воскликнула Эвелинд и, развернувшись, прямо-таки слетела вниз по ступенькам.

— Да. Милдред хотела захватить и вашу кровать, но та бы не вошла, — весело сообщил ей Тевис, спускаясь следом за Милдред и Маком по ступенькам. А Эвелинд всё кружила вокруг повозки, нежно прикасаясь к знакомым вещам.

Это было так, словно у неё в руках оказался кусочек дома. Каждый предмет вызывал воспоминания, хорошие и плохие. Хорошие – о родителях, плохие – об Эдде. Эвелинд решила, что будет помнить только хорошее и забудет плохое. У неё достаточно проблем в настоящем и без того, чтобы волноваться о прошлом. Прошлое минуло. Эдда не сможет больше причинить ей боль или унизить, так что носить в себе эти воспоминания — только самой причинять себе боль. Вместо Эдды.

— Мои гобелены, — шептала она, поглаживая краешек одного из свёртков, а взгляд её скользил дальше: — Подушки, которые мы вышивали с мамой!

— И вся ваша одежда, и даже вышитые простыни, отложенные для вас мамой, — сказала Милдред с усмешкой и, посерьёзнев, и добавила: — И портреты ваших родителей.

Эвелинд почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза, и быстро смахнула их, поворачиваясь с улыбкой к мужу.
— Спасибо, — прошептала она от всей души.

Каллен лишь буркнул что-то в ответ.

Эвелинд снова окинула взглядом повозку, нахмурилась и покачала головой. Она вспомнила, как расстраивалась, думая, что больше никогда не увидит этих вещей. По правде говоря, она отдала бы всё это, лишь бы Милдред и Мак были рядом. Но оказывается, она не потеряла ни своих дорогих друзей, ни своих вещей. Значит, все её переживания и тоска были попусту.

— Почему ты не сказал мне, что они скоро прибудут? — в замешательстве спросила Эвелинд. Если бы он предупредил её, последние несколько дней не были бы для неё такими безнадёжно-унылыми. Она могла бы жить в радостном предвкушении, ожидая их прибытия, и это ожидание скрасило бы её дни – видит Бог, она в этом так нуждалась!

Каллен пожал плечами:
— Ты решила, что я не прослежу за тем, чтобы привезли твои вещи, и я позволил тебе так думать, раз тебе этого хотелось.

— Мне хотелось? — недоверчиво переспросила Эвелинд. В ней начинал закипать гнев. — Ты думаешь, мне хотелось надеть платье твоей покойной жены и выставить себя совершеннейшей дурочкой перед нашими соседями — а всё потому, что думала, что у меня ничего нет, кроме той одежды, в которой я приехала? Ты думаешь, мне хотелось плакать по ночам, потому что была уверена, что потеряла всех, кого любила? Ты думаешь, мне хотелось верить, что я лишилась всякой связи со своей семьёй и напоминаний о ней?

— Плакала? — сделав ударение на этом слове, с хмурым видом спросил Каллен. — Когда это ты плакала?

— Когда ты спал, — резко бросила Эвелинд и почувствовала, как загораются от смущения её щеки. Но она была не единственной, кто испытывал неловкость. Люди Каллена и Мак в замешательстве обменивались взглядами и, по всему видно, чувствовали себя ужасно неуютно, а вот Милдред казалась скорее расстроенной из-за неё, нежели смущённой. Эвелинд не удивилась, когда горничная встала у неё за спиной, показывая, как обычно, свою поддержку.

— Хм, — внезапно пробормотал Мак. — Ну… думаю, нам следует начать разгружать вещи.

Схватив Милдред за руку, он потащил её к повозке. Эвелинд услышала, как Милдред зашипела, чтобы он оставил её в покое, но Мак, проворчал в ответ, что ей лучше не встревать между супругами, пихнул ей подушку, схватил стул и подтолкнул Милдред в сторону ступенек. Остальные похватали вещи, откуда придётся, и бросились вслед за ними — как сразу поняла Эвелинд, — просто удирая с поля брани.

— Что ж, для слёз не было причин, — с хмурым видом сказал Каллен, когда последний из мужчин исчез в башне. — Если бы ты просто верила, что я всё устрою — что является моей обязанностью — ты бы поняла, что я позабочусь о твоём благополучии. И, — хмуро добавил он, — ты не потеряла связей со своей семьей. Теперь я — твоя семья.

— Семья? Ты? — с изумлением спросила Эвелинд. — Нет, милорд. Я тебя совсем не знаю. И почему я должна доверять незнакомцу, будто он сделает как лучше для меня, если моя собственная мачеха — которая отнюдь не чужая мне — не сделала бы этого?

— Я не посторонний, — нетерпеливо возразил Каллен. — Я твой муж.

— Ты можешь быть моим мужем, милорд, но пара кивков перед алтарём не изменят сути дела — ты для меня незнакомец, — мрачно сказала Эвелинд, а потом добавила: — Мне ничего о тебе неизвестно. Я рассказала о себе всё, что только можно, ты же в ответ не поделился ничем. Я лучше знаю Скетчи, а ведь всё, что я о нём знаю, так это то, что он любит пирожки. Я понятия не имею, что тебе нравится или не нравится, кроме, разве того, что, кажется, тебе не нравлюсь я.

Замерев сначала от удивления, уже через секунду он, казалось, преисполнился раздражением:
— Какого дьявола ты думаешь, что не нравишься мне?

— О, не знаю, — рявкнула Эвелинд, когда Мак, уже с пустыми руками, и остальные мужчины появились на ступеньках башни. — Возможно, потому, что ты не притрагивался ко мне и вообще только и делал, что ворчал, после того, как мы разделили постель.

Мужчины на ступеньках резко остановились и ринулись обратно в башню. Казалось, Каллен даже не заметил их. Эвелинд смотрела, как её муж дважды открыл и закрыл рот, не в силах произнести ни слова.

Наконец он яростно сверкнул глазами и рявкнул:
— Я проявлял заботу.

— Заботу? — недоверчиво переспросила она.

— Да, не хотел сделать тебе больно, задев твои синяки. Я думал дать им зажить получше, прежде чем снова беспокоить тебя.

Эвелинд была уже совершенно выбита из колеи и не смогла оценить его чуткости. «Если это вообще правда», — зло подумала она и выпалила:
— Что ж, было бы замечательно с твоей стороны, если бы ты сказал мне хоть слово, милорд, вместо того, чтобы позволять мне думать, будто я оказалась столь плоха, что ты не пожелал больше прикасаться ко мне.

У потрясённого Каллена глаза полезли на лоб. Он схватил её за руку и развернул, собираясь утянуть в донжон.

— Куда ты меня ведёшь? — раздражённо спросила Эвелинд, пытаясь высвободить руку, пока муж тащил её через большой зал к лестнице.

— Показать, что ты мне нравишься, — прорычал он.

Эвелинд тотчас же уперлась пятками в пол и около столов на козлах заставила Каллена остановиться.

— Ты ни слова не слышал из того, что я сказала? — недоверчиво спросила она. — Я не хочу, чтобы мне показывали. Я хочу, чтобы со мной говорили, милорд.

Пока Каллен разворачивался лицом к Эвелинд, Мак, Тевис и остальные, устроившиеся за столом, чтобы, конечно же, не быть нежелательными свидетелями стычки между супругами, быстро вскочили и гурьбой хлынули к дверям, через которые только что вошли Каллен и Эвелинд.

— Жена, — заговорил доведённый до белого каления Каллен, — никогда не суди человека по его словам, суди только по делам. Любой мужчина или женщина, — добавил он, подчеркнув последнее слово, — может солгать на словах, но их действия поведают правду.

— Может быть, это и верно для большинства людей, муж. Но я — не большинство, я — твоя жена, и мне нужны как действия, так и слова, — твёрдо заявила Эвелинд.

Каллен уставился на жену, словно она была каким-то диковинным созданием, какого он не встречал никогда прежде, затем вскинул в раздражении руки и, прошагав мимо неё, вышел из башни.

Эвелинд несколько минут смотрела на закрывшуюся дверь, и в голове у неё царила совершеннейшая сумятица. Она не жалела о сказанном. Бога ради, она даже не знала, что Бидди его тётка, пока та сама не сказала ей!

И всё же Эвелинд не была уверена, что во всём виноват один лишь Каллен. То, что он сказал, отчасти соответствовало истине. Если судить о нём по его поступкам, её муж показал себя внимательным, заботливым человеком. Он сделал всё, что она могла только пожелать, а ведь у неё даже не было возможности попросить его сделать это... Он сделал всё — лишь не избавил её от ненужных волнений, рассказав о своих действиях.

Эвелинд подумала, что такой муж всё же лучше, чем тот, который заявляет о своей заботе или обещает бросить к ногам целый мир, но не потрудится и пальцем пошевелить. И определённо лучше, чем муж, который бы слишком много пил и бил её. Тихонько вздохнув, она потёрла лоб, пытаясь унять усиливающуюся головную боль. Пожалуй, надо признать, что всё и в самом деле могло быть хуже. Ей ведь и вправду больше по душе неразговорчивый, но заботливый муж, нежели жестокий лгун.

Возможно, ей просто надо научиться мириться с тем, что Каллен ничего ей не рассказывает, со вздохом подумала Эвелинд.
По крайней мере с нею снова были Мак и Милдред, напомнила она себе, когда открылась дверь, и Мак, человек, который выслушивал её горести и тревоги с тех пор, как она стала достаточно взрослой, чтобы держаться в седле, вошёл в зал с небольшим сундуком в руках. За ним следовали остальные мужчины, нагруженные вещами из повозки.

Мак остановился рядом с ней, подождал, пока остальные пройдут мимо и начнут подниматься по ступенькам, и сказал:
— Леди четыре дня плелась, привязанная позади повозки. Она бы обрадовалась прогулке. С тех пор, как вы уехали, у неё не было доброй скачки.

— Леди тоже здесь? — просияв, спросила Эвелинд.

— Да. Её отвели на конюшни.

Эвелинд тотчас же бросилась к дверям, но остановилась и обернулась, когда Мак ласково окликнул её по имени.
— Не будь такой суровой с ним, девонька. Мужчине слова даются труднее, чем женщине.

Эвелинд нахмурилась и заметила:
— Ты всё время со мной разговариваешь.

— Да, — он слабо улыбнулся, — но я старик. Я осознал ценность слов. Каллен же молод и горд. — Мак, пожав плечами, покачал головой. — Пустая бочка пуще гремит, девонька, а он не пустой.

— Нет, не пустой, — тихо согласилась она.

Очевидно, удовлетворившись тем, что сделал всё, что мог, Мак отвернулся со своей ношей в руках.
— Иди, повидай свою Леди. Она тосковала по тебе.

Тихо улыбаясь, Эвелинд повернулась и вышла из башни. И пока она пересекала внутренний двор, её улыбка становилась всё шире от мысли, что вскоре она повидается со своей кобылкой.

Она была уже на полпути к конюшням, когда увидела, как оттуда верхом выезжает Каллен. Он сразу же направился к выезду из замка и, едва миновав ворота, пустил своего коня в галоп.

На мгновение Эвелинд задумалась, куда это он направляется, но затем отбросила беспокойство и заспешила к конюшням. Если Леди не будет выглядеть слишком усталой, можно отправиться на прогулку. Только на короткую прогулку, ведь Эвелинд совсем не знала окрестностей, но даже короткая быстрая скачка поможет ей успокоиться.

***
— Мои люди заметили тебя со стены около получаса назад, и я выехал тебе навстречу, — Тралин верхом на коне приветствовал Каллена на опушке леса, что окружал холм, на котором стоял замок Коминов.

Каллен буркнул в ответ что-то невразумительное. Он точно также выехал бы навстречу гостям в день визита Коминов, если бы Тралин и его родители уже не были почти в замке к тому времени, когда человек Каллена предупредил об их приближении. Каллен подозревал, что для того, чтобы заметить подъезжающих всадников, люди на стене были слишком увлечены, наблюдая, как он пытается приручить нового коня. Или они, быть может, наблюдали за его женой, которая пыталась убиться, пробираясь через загон Ангуса, раздражённо подумал он. Однако его недовольство сразу же испарилось, стоило ему вспомнить, что она бежала через загон потому, что боялась за него. Боялась, что он поранился, свалившись с лошади.

«Этак жена сведёт меня с ума», — сердито подумал Каллен. Только что он безумно напуган, через минуту — зол на неё за то, что она так рискует собой, а ещё через секунду уже тронут тем, что она тревожится о его здоровье. Вот ведь действительно, брак начинает напоминать катание на лодке в штормовую погоду — то вверх, то вниз и снова вверх-вниз. Кто-то должен был предупредить его, что супружество может вызвать морскую болезнь.

— Итак? Чем вызван твой визит? Или лучше не спрашивать?

Глаза Каллена превратились в щёлки:
— Что ты имеешь в виду?

Тралин пожал плечами, затем вздёрнул бровь:
— Смею ли я спросить, как тебе нравится семейная жизнь?

— Любопытный проныра, — буркнул Каллен.

Оскорбительное замечание вызвало взрыв смеха. Успокоившись, Тралин спросил:
— Неурядицы в раю?

Когда Каллен лишь грустно вздохнул, Тралин ободряюще хлопнул его по спине и повернул своего коня назад к замку Коминов.
— Вперёд, дружище, думаю, эль тебе не помешает, да и я бы тоже выпил кружечку.

Каллен в нерешительности медлил. На самом деле ему не стоило здесь находиться. До Коминов почти час езды и столько же обратно, а у него полно дел. Но ему необходима была эта скачка, необходимо было избавиться от раздражения и замешательства, и вот каким-то образом он очутился здесь. Теперь, раз уж он у Коминов, то вполне может пропустить кружечку перед возвращением, подумал Каллен и, кивнув, послал своего коня вперёд.

— Итак, — спросил Тралин, едва они утроились за столом в большом зале. — Как поживает прекрасная Эвелинд?

Каллен неохотно улыбнулся и признал:
— Она действительно прекрасна.

— Да, — с интересом вглядываясь в лицо друга, согласился Тралин. — Даже в слишком большом платье и с волосами, выглядевшими так, будто она только встала с постели, она была прекрасна. Но стала ещё прекраснее, когда переоделась и причесалась.

Каллен кивнул, и улыбка тронула его губы, когда он подумал: то, что сказал Тралин — правда, но его жена выглядит ещё красивее, когда обнажена и светло-голубые глаза её темнеют от разожженной им страсти.

— Думаю, и характер у неё ничем не хуже, — добавил Тралин, когда Каллен промолчал, — и потому могу предположить, что какая бы причина не привела тебя сюда, это твоя вина.

Образ обнажённой жены растаял. Каллен резко выпрямился и обратил оскорблённый взгляд в сторону друга.
— Что?

— Ну... — Тралин пожал плечами. — Я не заметил в ней ни упрямства, ни гордости. А вот в тебе хватает и того, и другого.

Справедливость этих слов заставила Каллена поморщиться. Он вздохнул:
— Я не собирался ехать сюда, но теперь, раз уж я здесь... — он пожал плечами и прибавил: — Ты лучше меня ладишь с женщинами. По крайней мере, им, кажется, нравится разговаривать с тобой.

— Это потому, что я действительно с ними разговариваю, — сухо сказал Тралин. — Что случилось?

— Я узнал, что ночами она плакала, — признался Каллен с несчастным видом.

Брови Тралина удивлённо поднялись:
— Почему?

— Она не знала, что я велел упаковать её одежду, — признался он. — Кажется, Эвелинд думала, что я привёз её в Доннаки лишь с тем платьем, что было на ней.

Тралин пожал плечами:
— А откуда ей было знать, что это не так? Ты сказал ей, что взял одежду?

— Нет, но она должна была понять, что я бы не привез её сюда без вещей.

— Откуда ей было это знать? — развеселился Тралин. — Она не знает тебя, Каллен. И ты должен признать, что ты не самый обходительный из людей.

Каллен нахмурился от одного только предположения, что часть вины за то, что она так плохо думала о нём, может лежать на нём самом. Но приходится признать, что это правда. Друг лишь повторил обвинения жены.

— Вы двое вообще разговариваете друг с другом?

— Она говорит, — признал Каллен с улыбкой. При воспоминании о том, как последние несколько дней Эвелинд болтала с ним, губы Каллена растянулись в улыбке. Она рассказывала ему о своём детстве, о приключениях, о своей дружбе с Маком и нежной привязанности к Милдред. Также она рассказала о тех хитрых способах, благодаря которым ей удавалось избегать мачехи так часто, как только было возможно.

— Она говорит, да? — глядя на улыбающегося друга, спросил Тралин. — А что делаешь ты?

— Я слушаю, — ответил Каллен. И так оно и было. Он обнаружил, что очарован её голосом. Эвелинд была прекрасной рассказчицей, и он мог легко вообразить многое из того, о чём она говорила.

— Хм. — Тралин отпил эля и спросил: — Она тебе нравится?

Немного подумав, Каллен медленно кивнул:
— Да. Она умна, мила и... предпочла бы вернуться назад в д'Омсбери к своей совершенно невыносимой мачехе, нежели остаться со мной в Доннаки, — с отвращением прибавил он.

Тралин подавился элем, и Каллен пару раз хлопнул его по спине, понимая, как могли подействовать на друга последние слова. Её признание ужаснуло и Каллена. Тяжело смириться с мыслью, что жена так несчастна с ним, что предпочла бы вернуться туда, где её ожидают обиды и унижения от Эдды.

— Почему? — смог наконец выдавить Тралин. — Судя по тому, что ты рассказывал, эта женщина ужасно с ней обращалась.
Каллен мрачно кивнул. В тот день, когда Комины навестили их, он рассказал Тралину и его родителям про Эдду, пока Эвелинд переодевалась наверху. Всего в нескольких словах он описал, как мачеха относилась к падчерице, и этих кратких слов хватило, чтобы стало ясно, как мерзко обращалась с ней Эдда.

«Я же никогда не обижал и не оскорблял жену», — подумал Каллен. На самом деле он только и делал, что заботился об Эвелинд. Приказал уехать сразу после свадьбы, чтобы увести её подальше от Эдды. Хотя мог остаться в д'Омсбери на ночь, отдохнуть после долгой дороги. Выбрал и упаковал платья и прочие нужные вещички, когда стало понятно, что Эвелинд не сможет сделать это сама. Порезал себя, чтобы создать видимость подтверждения брака и избежать того унижения, на котором настаивала Эдда. Вёз её, усадив перед собой на лошади всю дорогу, стараясь как можно меньше задевать её ушибы...

— Ты груб с ней в постели? — неожиданно спросил Тралин, и когда Каллен обратил на него потрясённый яростный взгляд, быстро добавил: — Я просто пытаюсь понять, с чего бы это ей захотеть снова оказаться в д'Омсбери. Я знаю, ты бы не оскорбил и не обидел её, как мачеха...

— Я назвал её глупой, — признался Каллен, а затем рассказал о быке и о том, как она оказалась в загоне.

— Ну, я думаю, это можно простить, — нахмурившись, заметил Тралин, затем откашлялся и вернулся к тому, о чём говорил минуту назад. — Я знаю, ты не станешь обижать женщину, но я просто думал, что если... в смысле ты не привык иметь дело с девственницами, Каллен, и вдруг ты был не столь нежен, как стоило, или она была потрясена тем, что... э... произошло.

— Я не ложился с ней в постель, чтобы дать зажить ушибам, — признался Каллен с несчастным видом.

Брови Тралина взлетели вверх:
— Ты хочешь сказать, что брак не подтверждён?

— Подтверждён, — заверил его Каллен и нахмурился. Он собирался подождать, пока синяки её не заживут полностью, и его ласки не будут причинять ей боли. Однако следующим утром после возвращения домой он пролил на себя эль и отправился наверх, чтобы переодеть тунику. Его остановила Бидди, попросила захватить с собой мазь для Эвелинд и сказала, что скоро придёт. Каллен, конечно же, согласился, намереваясь только отдать мазь, но когда вошёл и увидел Эвелинд — как она лежит обнажённая на кровати, — все его благие намерения мгновенно улетучились.

Что было дальше, он не помнил. Когда Каллен пришёл в себя, его руки были липки от мази, и он сам наносил её. Стоило Каллену коснуться жены, как всё вокруг исчезло, перестало иметь значение. Так что он даже не мог сказать, приходила ли вообще Бидди. Если да, то ни он, ни Эвелинд этого не заметили, и Бидди выскользнула, не беспокоя их, за что Каллен был ей от души благодарен.

Тралин откашлялся, чтобы привлечь его внимание, и осторожно спросил:
— И как всё прошло?

— Эммм... хорошо, — пробормотал Каллен, зная, что бесстыдно врёт. Это было ошеломляюще. Он, конечно, не святой, но делить постель с женой стало одним из наиболее потрясающих впечатлений в его жизни. Никогда раньше Каллен не испытывал такую страсть, какую пробудила в нём Эвелинд, или такой сильнейшей потребности доставить удовольствие женщине. Его страсть была так всепоглощающа, что приходилось постоянно сдерживать себя, чтобы остаться нежным и не задеть её синяки. Сдерживать страсть, которую она разожгла, было своего рода пыткой... сладкой пыткой. И едва проснувшись, он тотчас же готов был снова подвергнуться ей. Но опасаясь, что больше не сможет быть таким бережным, Каллен сумел воспротивиться искушению, напоминая, что жене необходимо поправиться.

— Было хорошо для тебя, — сказал Тралин. — А для неё? Возможно...

— Для неё тоже всё прошло хорошо, — сухо прервал его Каллен. — Всё прошло очень хорошо для нас обоих. Однако, она, кажется, приняла мою заботу и желание дать ей выздороветь за доказательство того, что она мне не угодила.

— Хм, — пробормотал Тралин.

— И она хочет, чтобы я всё ей рассказывал, — пожаловался Каллен. — Я говорил ей обращать внимание на мои поступки и не придавать большого значения словам, но она настаивает, что хочет и то, и другое.

— Требовательная девушка.

Каллен согласно кивнул, но только когда друг начал смеяться, понял, что тот дразнит его.

— Каллен, — с нажимом заговорил Тралин, — я знаю, ты не привык объяснять свои действия. Ты — лэрд Доннаки, и поэтому тебе нет нужды никому ничего докладывать, но она не просто ещё кто-то из твоего клана. Она — твоя жена, и вы двое только начинаете узнавать друг друга. Вначале тебе придётся объяснять некоторые вещи.

Когда Каллен лишь сердито зыркнул на него, Тралин добавил:
— Встань на её место. Ты появился откуда ни возьмись, женился на ней, вытащил её из дома в тот же день, и она думала, что у неё есть только одно платье — то, что на ней. Затем ты один раз разделил с ней постель, а после, конечно, предоставил её самой себе. Ни похвалы, ни единого слова, что ты доволен ею и, зная тебя, наверняка ни одного указания по поводу того, какое место она занимает в Доннаки. Несомненно, Эвелинд чувствует себя одинокой и очень неуверенно в своей новой роли и в новом месте.

— Но я сделал всё, что только возможно, чтобы всячески облегчить ей жизнь, — возразил Каллен.

— Только не сказал, что она понравилась тебе как жена, — указал Тралин. — А ведь после стольких лет унижений, что ей довелось претерпеть от мачехи, Эвелинд больше всего нуждается в похвале, сомневаться не приходится.

— Но...

— Воспринимай это просто как ещё одну свою обязанность, — перебил его Тралин. — Я знаю, ты серьёзно к ним относишься. Так что считай это одной из них. Твой долг убедиться, что жена знает — её ценят, она необходима в Доннаки.

— Долг, — пробормотал Каллен.

— Да, — кивнул Тралин. — Я обещаю тебе, что если ты так сделаешь, она, а следовательно, и ты, будет намного счастливее.
Каллен серьёзно обдумал предложение, затем кивнул и встал.

— Куда ты идёшь? — с удивлением спросил Тралин.

— Домой, исполнять свой долг, — по пути к двери буркнул Каллен.

Это же Я! Я покорно жду!
Мне Гурк хватило


Девочки, огромное спасибо за продолжение!

Ага! Это именно тот волшебный пендель, который мне нужен был


В каком смысле?

Na, Нюрочек, Москвичка! Спасибо за продолжение.

А я прочла, но уже забыла, так что перевод будет оченно кстати
_________________

я я жду!!!!!!!!!
na, Нюрочек, Москвичка спасибо за великолепный перевод!!!!!!!!!!!

Бедный Каллен так расстроился что даже помощь просит!!!!!!!!
___________________________________

Большое спасибо за перевод новой главы!!!
Уволокла к себе на склад...
_________________

И я, и я жду! Даже и не было желания читать АСТ.

na, Нюрочек, Москвичка , спасибо, спасибо! Всё замечательно!

И я, и я того же мнения
Перевод АСТ не читала, покорно жду типа "любительский"

Ну все, девочки, вы меня застыдили, беру себя в руки, работаю активнее
PS: но сказать честно - ПРИЯТНО!

Cпасибо большое!!!Так долго ждала,если есть возможность прочитать типа "любительский" перевод,всегда предпочту его АСТовскому (выхоллощеному)!!!Очень нравится!!!!
_________________

Я даже не знала что есть перевод. Не говоря о том читала ли



na, Нюрочек, Москвичка, спасибо за перевод!
_________________

спасибо за долгожданное продолжение!!!

_________________