Наследство дона Терессио

- Как же ты вообще дожила до вчерашнего дня, пока меня не было рядом? - пошутил Марио, со смешком ероша черноволосую макушку девушки.


- Крошка и есть, - снисходительно подразнил он, радуясь, что это немного отвлекает Кристину от произошедшего.

- А ты, оказывается, кровожадная, - поддел Марио, - Напомни мне держать пистолет подальше от тебя.

Пока девушке перевязывали руку, Марио стоял рядом, по опыту зная, что стоит ему только отойти, как она опять умудрится во что-нибудь вляпаться. Так что он терпеливо держал Кристину за руку, которую она никак не хотела отпускать. Впрочем, это нисколько не обременяло и заставляло Марио чувствовать себя очень важным и нужным. С этой аурой защитника он лишь мельком отмечал, кого из людей их бывшего клана положили, а кто уходил раненый. Синьору Альму вывели целой и невредимой, синьорину Рене унёс Моррисон, синьоры Лучии уже не было видно, значит её телохранители тоже выполнили свою задачу. Дальше задерживаться не стоило, тем более, где-то вдали уже послышались сирены полиции.
- Молодец, крошка, - похвалил он стойкость Кристины, которая терпеливо вынесла очистку и перевязку раны, лишь иногда сильно сжимая его руку, от чего он понимал, что ей очень больно, - А теперь ходу! - парень подхватил Кристину за здоровую руку и повлёк за собой, в недра клуба.

Помещение клуба они покинули через чёрный ход, и когда вывернули на улицу, там уже стояли машины охраны правопорядка.
- Спокойно, крошка, - пробормотал он, - Мы просто возвращаемся с прогулки.
Марио привлёк к себе девушку, обнимая за талию, и, создав видимость парочки, совершенно спокойно пошёл к толпе, стоящей перед входом. Как самые обычные зеваки, они потолкались немного, глазея на происходящее. Скиллачи совершенно беззастенчиво пользовался возможностью поприжимать к себе такую хорошенькую девушку, как Кристина, зная, что другой такой возможности у него не будет. Во-первых, на приличных итальянских девушках сразу женятся, а во-вторых, учитывая, кто её отец... Да, учитывая её отца, ему бы стоило держаться подальше. Удивительно, что у него ещё на лбу не светилась мишень.
Скоро стало понятно, что все те свои, кто мог уйти своим ходом, успели уйти. Раненых вытащат потом, а мёртвым уже всё равно. Только тогда Марио подошёл к машине, усадил Кристину и аккуратно тронулся с места.

Нужно было возвращаться домой, сдать синьорину Ричи на руки родителям, но почему-то Марио этого не слишком хотелось. Он покосился на сидящую рядом девушку и неожиданно предложил:
- Хочешь покататься по ночному городу? Вид не такой, как с Эмпайр-Стейт-Билдинга, но тоже - закачаешься!

Присутствие синьора Мариотти одновременно успокаивало и смущало. В его взгляде читалось недоумение, смешанное с осуждением. Как же глупо было приезжать сюда. Осознание этого факта ничуть не снимало напряжения. Но и обратной дороги нет. Она только поблагодарит дона за помощь брату и уедет. Приехав сюда, она узнает также о своей дальнейшей судьбе. Понятно, что придётся в качестве прикрытия ещё некоторое время поработать горничной, а после она отдаст всю себя воплощению своей давней мечты о ресторане. Возможно, всё еще может наладиться.

Кьяра вздрогнула от звука голоса дона Ламберти. И тут же отругала себя за этот постоянный страх. Она никогда не была трусихой, но жизнь на острие ножа превратила её в дрожащую тень. Она сделала нерешительный шаг вперед, но остановилась. После короткой перепалки раздраженный консильери удалился. Она осталась наедине с мужчиной. С чужим мужчиной. В их последний раз вместе.

Хлопнула дверь, и дон Ламберти снова подозвал Кьяру к себе. А она всё никак не могла справиться с волнением. В этом то вся и проблема. Он был человеком, которому подчинялись. За него шли на преступления и смерть с закрытыми глазами. Предать его означало смерть. Быть приближенной было честью. А кто она? Обычная девушка, выполнившая условия сделки. Между ними не было ничего общего. Лишь что-то смутное, невидимое глазу, хрупкое как хрустальный цветок. То, что нельзя обозначить даже в мыслях, не то, что произносить вслух. Она бы не осмелилась. Выполнив приказ сесть рядом, Кьяра уставилась в невидимую точку на стене, подбирая слова. Ей не позволили. Крепкие руки потянули её на себя, прижали к горячему телу, и всё её существо тут же откликнулось.
Дон Ламберти бил точно в цель, задавая свои вопросы, однако отвечать ей не пришлось. Кьяра перестала владеть собой, как только их губы соприкоснулись. Забыла о цели своего прихода сюда. Властные поцелуи уносили прочь мысли, прогоняли стеснение и дарили глоток надежды. Они оживляли. Она уже не могла себя обманывать. Ей нестерпимо хотелось познать то таинство, что возникает между мужчиной и женщиной. Разгадать загадку того притяжения, что толкало на безрассудные поступки. Сейчас Кьяру не беспокоило ничто. Она тонула в ощущениях, едва сознавая, что творит, пока ласки дона не стали настолько откровенными, что она испугалась: сможет ли остановиться. Пока не поздно, Кьяра с сожалением выпрямилась, уперев руки в грудь мужчины. Кончики пальцев одной руки касались шершавой поверхности повязки, другой же ласкали горячую кожу. Эмоции переполняли через край. Запах каких-то лекарств не мог перебить тёплого, терпкого мужского запаха, что окутывал её, не давал сосредоточиться. Она завороженно всматривалась в глаза мужчины, в горячие искорки, означающие, как она уже знала, желание. Не позволяла себе смотреть на жёсткий изгиб его губ, способных быть такими нежными. Чтобы снова не сорваться и не позволить себе того, что запретно. Так непристойно и опасно. Приличная девушка на её месте не позволила бы и этого. Она же была так слаба, что хотела ещё и ещё, но нет... Ей было пора уходить. Навсегда. И забыть этого человека. Кьяра отчётливо услышала звук автомобильного клаксона под окнами. Нино нервничал и подавал ей сигнал. Не теряя времени, она заговорила:

- Я пришла, чтобы поблагодарить Вас, дон Ламберти. Вы сделали невероятное для моего брата, чужого Вам человека. Надеюсь, что я сполна выплатила свой долг. Мне пора. Будьте счастливы, дон Ламберти. Пусть синьора Терессио составит Ваше счастье. Прощайте.

Потом она поднялась с места и быстро пошла к выходу. Консильери стоял у самой двери, хмуро глядя на её распахнутый ворот, но она не сказала ему ни слова, гордо удалившись. Коридор. Лестница. Выход на улицу. Ветер ударил в лицо, холодной лаской пройдясь по припухшим губам. Наверное, она навсегда запомнит запах цветов, что разливался в ночи. Таинственный и манящий. Захлопнув дверцу, она молча села в автомобиль, который увозил её домой. Она не обернулась, не позволив себе даже этого.

Как бы он ни желал её, никогда бы не взял силой. Не причинил боли... физической - это было в его силах. Избавить её от боли душевной Рокко не мог и, растаптывая себя и свои чувства, пожелал, чтобы она забыла его и эту ночь, как можно быстрее.

Его пальцы пробежали по её лицу, слегка касаясь, спустились по шее к ключице и ещё ниже по дорожке между грудями. Нагнувшись, он прижался губами к её горлу. Её аромат сводил его с ума, возбуждал, заставлял забыть где он и кто он. Он мог жить, не узнав Лучию, но, однажды увидев, решил умереть, не желая жить без неё. Она как яд, или наркотик, от которого он был зависим.
Рокко помог Лучии расстегнуть платье и снять его. Теперь девушка стояла перед ним в одном нижнем белье. Совершенная. В который раз при взгляде на неё, Рокко почувствовал что ему не хватает воздуха. Его тёплая рука легла на мягкий холмик девичьей груди, лаская сквозь кружево. Скользнув вдоль края чашечки палец Рокко коснулся бусины соска и Лучия тихо застонала. Тихий, полный истомы звук, пустивший по телу Рокко ещё одну огненную волну желания. И если что-то ещё удерживало его до этой минуты, то теперь эти преграды рухнули. Его тело исходило жаром, мускулы были напряжены до предела, а во взгляде читался такой голод, что это могло даже напугать довольно неопытную девушку, какой была для него Лучия. Спустив кружевные чашечки корсета, он склонился к её груди и провёл языком по соску. Увидев, что тот сморщился ещё больше, Рокко посмотрел в лицо Лучии, увидел её закушенную губу и удовлетворённо, по-мужски самодовольно улыбнулся. Сейчас она была именно такой, какой он хотел её видеть - раскрасневшейся от желания и готовой принять его. За корсетом на пол последовали его пиджак, рубашка, её чулки и трусики, его брюки и трусы, туфли. Они помогали друг другу избавляться от одежды неистово целуясь и жадно лаская каждый открывающийся кусочек кожи.
Уложив Лучию на кровать, он снова залюбовался девушкой. Мелькнувшее на лице Лучии смущение делало её ещё желаннее. Обняв за шею, она притянула Рокко к себе, словно пытаясь укрыться от его жадного, изучающего взгляда, но это не входило в его планы. Он собирался раскрыть все её тайны, познать и наполнить её тело собой, как хотел бы соединить их жизни. Невозможно. Но Рокко всё равно считал себя везучим. Он умрёт, узнав, что значит любить и быть любимым - знание, данное не каждому. Он целовал, ласкал, искал и находил места на её теле, прикосновения к которым особенно нравились Лучии, избегая только одного, пока Лучия сама, изнывая от желания, не раздвинула ноги, приглашая его прикоснуться. Дважды просить было не нужно. Его рука легла между её бёдер и он стал водить кончиком пальца вверх-вниз по её плоти, доставляя ей чувственное удовольствие и исторгая из горла Лучии стоны, но не переступая черту, к которой она стремилась всем существом. На краю которой балансировала. Лучия выгнулась в преддверии оргазма и Рокко, убрав руку, передвинулся и склонил голову между её ног. Двигаясь губами по внутренней стороне её бедра, он видел как Лучия вцепилась в простыню судорожно сжавшимися пальцами. Кажется она даже задержала дыхание. Слабо улыбнувшись, Рокко оставил ещё один поцелуй повыше, там, где кожа очень нежная и чувствительная. Удерживая её за бёдра, он продолжил томительную, чувственную пытку губами. Он любил и занимался с ней любовью, руками и губами завлекая в тёмный и сладкий поток желания, и наслаждение жидким огнём растекалось по телу, лишая сил и воли. С губ Лучии сорвался стон, когда она ощутила его горячее дыхание и губы, прижимающиеся к самому сокровенному местечку её тела. Движение языка и она вскрикнула, запутав свои пальцы в его волосах. Он начал уверенно лизать её в дразнящем и сладком ритме, и продолжал, пока опустошённое тело Лучии не начало содрогаться. Она беспомощно приподнималась ему навстречу при каждом соблазнительном движении и он больше не мог противиться её призыву.
Приподнявшись, он накрыл тело Лучии своим и посмотрел в невидящие, от владеющего её телом оргазмом, глаза. "Лучия" сорвалось с его губ, прежде чем он поцеловал её в губы и вошёл в её тело. "Лучия" хрипло повторил он, почувствовав как в ней тесно и жарко. Ему казалось, что он умирает, потому что так безумно хорошо на земле просто быть не может. Её ответный стон не заставил себя ждать, и Рокко начал двигаться. Сначала медленно, растягивая удовольствие и выманивая ласкающие слух стоны Лучии, затем быстрее, стремясь к опустошающей, слепящей развязке.

Слова были не нужны. Прижимая Лучию к себе, Рокко перекатился на бок и бережно поцеловал её в волосы у виска, словно прося прощения за свою любовь.
_________________

Сердце защемило, слезы подступили к глазам.
Почему все так сложно? Почему он тогда не приехал? Зачем обманул? Зачем сейчас он говорит все эти слова, зная, что дома ждет его жена? Но какую боль не причиняли бы ей его слова, Альма была рада, что Френк жив. Девять лет она с ужасом читала новости о мафиозных разборках и всегда надеялась, что имени Корелли там не окажется. Сейчас глядя в его глаза, держа руку на его сердце и чувствуя, как его ритм совпадает с ритмом ее сердца, Альма была готова поверить ему и пойти за ним куда угодно. Даже если он предложит место любовницы. Девять лет слишком большой срок, чтобы не понять и не разобраться в своих чувствах. Именно сейчас, она приняла для себя решение. Дело осталось за мужчиной.
Альма сидела на полу, среди осколков, бывшей, когда красивой и дорогой посуды, рядом лежал любимый мужчина, держа ее за руку, а вокруг суетились его люди, что-то говоря, что-то делая, но синьора ДиЧиара не обращала на это внимание, лишь легкое поглаживание ладони волновало ее сейчас.

Они не сказали друг другу ни слова. Казалось, что и без слов все ясно и понятно. Когда Корелли отпустил ее руку, то озноб прошелся по телу Альмы. Стало холодно и осознание всего случившегося навалилось на нее бетонной плитой.

Френка увезли, а Альму, со всеми предосторожностями, как фарфоровую статуэтку усадили в автомобиль Корелли и отвезли в дом Терессио.
Она опять ничего не знала о нем. Не знала, насколько серьезны его ранения. Не знала, когда он вернется и вернется ли вообще. Она не знала, что ждет ее завтра, ее и ее сына.
Альма поднялась в детскую, к своему маленькому спящему солнышку, устроилась рядом с ним на кровати, и всю ночь провела, не сомкнув глаз, молясь за его отца, за своего сына, за себя.
_________________

Дверь за ними захлопнулась, и Мерседес попыталась освободится. Услышав её шипение, Молинаре холодно усмехнулся:
- Ты станешь тем, кем я тебе прикажу стать, Мерседес. Не обольщайся на этот счёт.

Больше он не слушал возражений, не обращал внимания на сопротивление Мерседес. Ногой открыв дверь в спальню, он бросил девушку на кровать, и внимательно посмотрел на неё: припухшие губы, горящие глаза, волосы, которые сейчас в беспорядке заметались по постели. Мерседес была великолепна. Пауло понял, что хочет её в кабинете, когда они заключили соглашение. И знал, что это только вопрос времени, когда они окажутся в одной постели.

Мерседес быстро приподнялась на кровати, перекатилась и резко бросилась к двери, пытаясь проскочить мимо. Пауло схватил её за руку, притянув к себе, стискивая и сжимая. Ему показалось, что Мерседес хотела что-то сказать, но Молинаре не оставил ей шанса, накрыв её губы своими, словно он пытался выпить её всю без остатка. Голодные , подчас болезненные, поцелуи, которые доказывали его власть.
Чуть подтолкнув её к кровати, Молинаре всё же довольно аккуратно опустил Мерседес на одело. Его рука снова скользила по стройной ноге, задирая платье. Пальцы с неожиданной нежностью скользнули вдоль края чулков, поднялись выше. Тонкое кружево белья было скинуто на пол. Поцелуи стали глубже, а касание его пальцев к её плоти нежными и почти ласковом, насколько вообще могут быть ласковыми касания мозолистых пальцев к шелку. Мерседец выгибалась навстречу его руке, она чуть прикусывала губы, чтобы подавить стон, а на его пальцах оставалась влага. Ещё один глубокий поцелуй и Пауло отстранился, поднимаясь с кровати:

- Думаю, мы прояснили, Мерседес. Как шлюха ты мне не нужна. Можешь остаться в этом доме или убираться ко всем чертям. Выбор за тобой.

Кивнув в подтверждении своих слов, Молинаре вышел из спальни и отправился в кабинет. Витторио уже ждал своего дона. он никак не прокомментировал внешний вид Пауло и сразу начал доклад:
- Лучию ещё не нашли, она сбежала.
Пауло тяжело вздохнул, закрыв лицо руками:
- Обоих живыми ко мне, а место, где они прячутся спалить дотла, вместе со всеми, кто мог увидеть мою дочь.
- Живыми и невредимыми? - Всё-таки уточнил Витто.
- Просто живыми...
- В коньяке был яд, дон - Витторио запнулся, - служанка, о которой ты говорил...
- Та, что он хотел?
Консильери утвердительно кивнул. Пауло глубоко затянулся и приказал:
- Как появится, сразу увезите её на одну из квартир в Бронксе.
Если Ламберти узнает о том, что натворила Лучия, самому Молинаре понадобится небольшой козырь для переговоров. Девица, которая шпионила, пожалуй, многое сможет рассказать. А при небольшом давлении она и остальным расскажет, что подмешала яд и рассказывала куда отправятся доны, неважно что из этого было правдой, а что нет. Когда людям больно они готовы рассказывать любую правду.
_________________

- Рассказывай, - это были первые слова, которые произнес Френк стоило Лучио опуститься в кресло стоящее рядом с его кроватью, на которой лежал Френк. Да, после сегодняшней стычки, он еще некоторое время будет хромать и держать руку на перевязи, держась другой за бок. Но все это были мелочи. Оно заживет и жизнь примет прежнее русло. Или нет. Уже не примет. Его жизнь станет другой, в его жизнь вошли два человека, сами того не зная и не осознавая всей масштабности своего шага.
- Альму отвезли в особняк Терессио,- консильери верно понял сказанное,- парней, сам понимаешь, мы там оставить не можем.
- Сильно сопротивлялась?
- Нет, вела себя тихо.
- Это у нее шоковое. Хорошо, дальше.
- А дальше у нас на повестке снова Грано.
Френк устало прикрыл глаза. За что ему все это?
- Давай.
- Ну а что давать. После перестрелки он пропал, как ему наверно казалось. Прихватив дочь Молинаре.
- О как,- приподняв бровь Корелли посмотрел на советника, после чего его губы растянулись в усмешке,- не плохо парень замахнулся.
- А сам, забыл себя?
Улыбка сползла словно ее и не бывало
- Не сравнивай.
Консильери пожал плечами соглашаясь.
- Что то еще?
- Остальное мелочи.
- Мелочи подождут до завтра.
- Надеюсь свое здоровье вы к мелочам не относите,- вошедший Патрик окинул Корелли цепким взглядом,- и не стоит на меня так смотреть. Вы на моей территории, и будь те добры выполнять предписание.
- Патрик,- усмехнувшись, Френк лег удобнее смотря на доктора снизу вверх,- ты забыл благодаря кому это твоя территория?
- Я об этом никогда не забываю,- приподнимая руку Френка измеряя пульс,- и никогда не забуду,- осторожно опуская ее на место,- Вы и ваши люди мне об этом напоминаете с регулярным постоянством.
- Ладно, ладно эскулап, - Френу по доброму усмехнулся подмигивая Лучио,- ты прав, но только до завтра. Утром время твоего "правления" истекает.
- Спасибо тебе Господи за малость твою,- тепло улыбнувшись в ответ, доктор покинул палату.
- Ты останешься?,- Лучио поднялся с кресла задерживаясь возле него.
- Я обещал доктору, ты же сам слышал,- наигранно серьезным тоном, Френк пытался шутить. Наркоз начинал снимать свое действие и раны начинали давать о себе знать,- да и на самом деле, оно не будет лишним провести одну ночь в больнице. Геройство хорошо, но в меру.
- Утром мы тебя заберем.
- Очень надеюсь что обо мне не забудят, - Френк устало прикрыл глаза. Вряд ли ему удастся сегодня поспать, но попытаться стоило.
_________________

Утро принесло новое событие ... Видимо, криминальная война все-таки грозила улицам Нью-Йорка. Стрельба в ночном клубе была тому подтверждением. Полиция сбилась с ног. Нео попытался было получить хоть какую-то информацию, но его выставили из полицейского участка с мотивировкой "нечего путаться под ногами"
Приехав в редакцию, Нео узнал, что одной из жертв перестрелки в клубе стала Оливия Флейм. Попытавшись прорваться к ней в больницу, он потерпел неудачу. Посетителей к ней не пускали. На его вопросы о состоянии оперной певицы, врачи удрученно качали головами и спешили спрятаться от него в глубине больничных коридоров. Два часа проторчав в приемном покое, Нео ушел ни с чем.
К вечеру он вернулся, но на его вопросы о состоянии Оливии Флейм снова никто ничего вразумительного не ответил. Решив, что это очередная уловка певицы, чтобы отделаться от прессы, и от него, Нео Фостер, в частности, он оставил для нее алую розу на длинном стебле и записку "... Приглашение в силе. Н.Фостер ..."

Одна сигарета, вторая... Казалось минуты складывались в часы. Ночь. Гуэрра не обращал внимания на стоявших чуть в стороне своих людей и смотрел в ночную темноту. Такую же черную, как и его душа. Там, у него за спиной, за стенами этого госпиталя возможно умирала женщина. И эта смерть будет на его совести. За ним тянулась вереница смертей, случайных и спланированных и все они ровным счетом ничего не значили, чтобы усомнится или сожалеть, чтобы что-то изменить или задуматься. Равнодушный ко всему, что не касалось лично его интересов. Зачем он сейчас тут стоит и беспокоится жива она будет или нет. Останется жива, и будет ещё больше его ненавидеть. Но к этому чувству он по сути давно уже привык и смеялся над этим. На подъездной дороге к госпиталю остановилась машина, осветив силуэт Дона Гуэрры. Мартино Пагано уже разнюхал всё и про всех и спешил с докладом.
- Я привез тебе сменить одежду - первым делом сказал он подходя к Дрэго.
Гуэрра опустил взгляд на свой пиджак, на котором кровавые пятна были всё ещё влажными и согласно кивнул
- Что ещё?
- Корнелли и Ламберти ранены и свалили зализывать свои раны. Молинаре не задели - недовольно озвучил свои новости Багз, исполнители умерли мгновенно, наших двое раненных, один убит.
- Дальше.
- Синьора Терессио домой не вернулась. По словам наших людей она покинула клуб в сопровождении того самого солдата, которого ты приказал убрать
- И почему его ещё до сих пор не убрали?
- Моё упущение, Дон Гуэрра - признал свой промах Багз.
В это время одна из медсестер, выглянула из-за двери и попросила зайти синьора Гуэрра, так как доктор уже освободился и может с ним поговорить. Ничего не сказав Багзу по поводу его оплошности Дрэго поспешил на разговор.
- Её жизнь синьор уже вне опасности. - запинаясь затараторил доктор, продолжая делать какие-то пометки в записях - Жизненно важные органы не задеты. Два огнестрельных ранения. Одну пулю извлекли, другая лишь задела, пришлось наложить только пару швов.
- Как долго она будет бессознания? - не выдавая озабоченности в голосе спросил Гуэрра, хотя внутри у него прошла волна облегчения.
- Всё зависит только от неё - развел доктор руками - Мы сделали всё необходимое. Мисс Флейм потеряла много крови, но она молода и должна быстро пойти на поправку. Ей будет оказан надлежащий уход и мы уже переместили её в палату. Если хотите я вас провожу.
- Поезжай в дом к мисс Флейм и предупреди её экономку, что случилось и убеди, что всё уже в порядке. Как только мисс Флейм придет в себя, она и мальчик смогут с ней увидеться.
- отдал он приказ Мартино и в сопровождении доктора направился в палату. Двое его людей остались за дверями блюсти спокойствие и порядок.
Доктор покрутившись около кровати мисс Флейм, ещё раз проверил пульс, что-то сам себе утвердительно кивнул и опять сделал пометку в записях и покинул палату, пожелав синьору Гуэрра доброй ночи.
Дрэго пододвинул небольшое кресло стоявшее у стены поближе к постели и сел. Чистая одежда так и осталась в машине. А Багз уже уехал. Дрэго скинул пиджак на пол и закатал рукава рубашки. Облокотившись на подлокотник и подперев рукой подбородок он долго и задумчиво смотрел на мисс Флейм, пока сон наконец-то не взял над ним верх, прервав все его мысли.

Мерседес отшатнулась, будто ее ударили по лицу. Ничего не изменилось. Ему не нужна независимая Мерседес, ему нужна послушная игрушка, которую выбросят, как только она надоест. Последующие действия Молинаре только подтвердили ее опасения. Его совершенно не волновали ее попытки вырваться и убежать, он просто доказывал свое право сильнейшего и весьма в этом преуспел.
И все же, не смотря ни на что, где-то глубоко внутри Мерседес ощущала болезненную потребность в этом человеке, испытывая желание узнать, что и кто на самом деле скрывается за маской надменности и цинизма.
Когда грубые настойчивые прикосновения сменились чувственными и почти нежными ласками, Мерседес расслабилась в его руках. Даже в таком унизительном положении ее тело откликалось, а из горла рвались стоны удовольствия. Она почти ненавидела себя за то, что так быстро подчинилась его власти, но изменить уже ничего не могла.

Прервав поцелуй, дон Молинаре отстранился и Мерседес почувствовала себя брошенной и ненужной. Тело болезненно ныло от неутоленного желания, а глаза щипало от подступивших слез.
Его последние слова расставили все по - местам. Ни в ресторане, ни сегодня вечером в клубе он не был настоящим. Мерседес опять видела только то, что хотела видеть. Настоящим он был сейчас, когда поставил ее перед выбором: стать его любовницей, или уйти с высоко поднятой головой, сохранив остатки достоинства.
Закусив припухшую нижнюю губу, все еще сохранявшую его вкус, до крови, Мерседес отвернулась и закрыла глаза. Она слышала, как Молинаре встал и покинул спальню, оставив ее в одиночестве. Как только за ним закрылась дверь, Мерседес повернулась на бок, обхватила руками озябшие плечи и дала волю слезам.
Молинаре был жесток, но по крайней мере искренен с ней. Мерсдес надоела ложь. Ей надоело быть пешкой в чужих играх, надоело осуществлять чьи-то кровавые замыслы, уродуя собственную душу. Ей врали люди, которым она безотчетно доверяла, прикрывая свое вранье благими намерениями , лукавством и неискренней заботой. До сих пор не покидало чувство, будто она беспомощно барахтается в бескрайнем океане лжи и вот-вот канет на дно, так и не достигнув вожделенного берега, скрытого полосой непроглядного тумана. Все, чего хотела Мерседес, так это вырваться из замкнутого круга и собрать воедино жалкие ошметки своей жизни. Пока это еще возможно. Даже в самые тяжелые времена она находила в себе силы подниматься на ноги и двигаться дальше, но еще один удар в спину уничтожит ее. У каждого человека есть черта, за которой дальнейшее существование теряет всякий смысл.
Мерседес громко шмыгнула носом и уткнулась лицом в подушку. Пульсирующая боль в голове путала мысли и не давала сосредоточиться. Усталость камнем придавила ноющее тело к постели.Перед тем как провалиться в сон, Мерседес успела подумать, что нужно встать и уйти, пока не стало слишком поздно.
_________________

Рене позвала Джейсона и в первый момент чуть не потеряла сознание от силы отчаяния в его глазах. Она растерянно посмотрела на спину дона Молинаре, встретившись глазами с Мерседес... И снова на Джейсона, всё смахивая мешающие его видеть слёзы. Она не могла выдавить ни слезинки с момента, когда хоронила родителей и братьев. И вот сейчас они текли и текли и никак не кончались.

- Д..да, в п... порядке, - прохрипела она, чувствуя, как темнеет в глазах от боли и терпя эту боль, и видя уже не отчаяние, а искреннее беспокойство в его глазах.
- А в..вы? - Протянув мокрую от слёз ладонь, она погладила его по щеке, - У вас тут кровь, Д... Джейсон.

Её уже начинало трясти от слабости и холода, как вдруг она очутилась в его руках, на его коленях, прижатая к его груди... В мчащемся автомобиле.

Постепенно, пока они ехали, Рене согрелась в его объятиях, гладя Джейсона по щеке, неловко отвечая на легчайшие поцелуи, снова и снова подставляя ему свои губы, целуя сама и смущаясь под его взглядом, страстно, до боли желая большего... Раствориться в нём, проникнуть в его плоть и кровь...

Вот она и узнала вкус его поцелуев и теплоту его объятий. Она навсегда сохранит в сердце эти чудесные мгновения, когда она вся трепетала и загоралась только от его прикосновений и взгляда... Рене печально улыбнулась и кивнула, не в силах отвести от него глаз, не в силах вымолвить ни слова.

Она не улыбалась, она запоминала каждую чёрточку его мужественного, такого родного лица.
Нежилась в звуке его голоса, таяла от его улыбки...
- Джейсон...- и умирала от его почти невесомого поцелуя, страдая и прощаясь... Он был нужен ей как воздух, нужен весь без остатка. И сейчас, отмахиваясь от обрабатывающей рану медсестры, теперь уже сама смотрела вслед уходящему мужчине с отчаянием и надеждой...
Рене Альерри, как только медсестра обработала раны , а врач сказал, что этой малышке определённо повезло, и что ещё раз осмотрит её утром, вызвала такси. Не обращая внимания на сердитую медсестру, девушка вышла из госпиталя и, назвав адрес магазинчика миссис Померой, отправилась в теперь уже почти что свою квартирку. За вещами она пошлёт завтра... А сейчас, свернувшись на узкой кровати в маленький комочек она лежала, закрыв глаза, из которых текли эти дурацкие слёзы, от которых вся подушка скоро станет мокрой.
Рене икнула, потом ещё раз. Хватит реветь! Приказала она сама себе. Уже светало и ей нужно было позвонить родным и попрощаться. Покачиваясь от слабости, она подошла к раковине и, налив в стакан воды, запила таблетку, которую ей вручила сердитая и сердобольная медсестра. Посмотрев на себя в зеркало, она грустно усмехнулась, видел бы её сейчас Джейсон.... Он сказал, что ей не поздоровится... И Рене, вдруг перестав сомневаться , уже улыбалась своему отражению. Значит не поздоровится? Она широкоо открытыми глазами уставилась на открывающуюся дверь пятясь спиной назад и соображая в какую сторону бежать...
- Д..Джейсон...

Утром, как только небо окрасилось в серые предрассветные цвета, Альма поднялась с кровати и, позвав служанку, приказала собрать вещи ее и сына.
Пока слуги выполняли приказ, она спустилась в отцовский кабинет. Из потайного сейфа, о наличии которого она знала несколько лет, синьора ДиЧиара достала пачку документов, просмотрев их, она взяла только то, что ее интересовало, а остальное бросила на тлеющие угли в камине, разворошив их кочергой и не отходя от камина, пока последний листочек не истлеет, оставляя после себя лишь пепел. Затем она набрала номер на телефоне, который знала несколько лет, но никогда не звонила по нему.
Несколько длинных гудков показались ей вечностью.
- Дом Корелли.
- Доброе утро. - Слова с трудом срывались с губ Альмы, казалось, не было вчерашнего вечера, все было, как во сне и от этого она чувствовала, что навязывается Френку. Но решить все в одиночку и не дать возможности построить совместное будущее, она не могла. - Могу я услышать дона Корелли?
- Кто его спрашивает?
- Синьора ДиЧиара.
- Это консильери дона Корелли, Лучио Малатесте, вы можете передать через меня.
- Я,- то, что Корелли не пожелал разговаривать с ней, немного выбило из колеи, Альма не сразу собралась с мыслями и вспомнила, зачем же на самом деле позвонила, - я просто хотела узнать, как он себя чувствует.
- Состояние дона Корелли стабильное, и он желает узнать как ваше самочувствие после вчерашнего происшествия, и есть ли что-то чем он может вам помочь?
- У меня отличное самочувствие, - Альма посмотрела на документы в своих руках, - а помощь, - она сморгнула слезинку, - знаете, спасибо за предложение, но я справлюсь. Передайте ему пожелание скорейшего выздоровления и, - Альма закусила губу, обдумывая свою следующую фразу, - и предайте ему большое спасибо за все.
- Синьора, а не могли бы вы передать ему ваши благодарности лично? Он, к сожалению, не может приехать лично и предлагает вам нанести визит.
Альма отняла трубку от уха и с удивлением на нее посмотрела.
- Могла бы! - То, что он разрешил ей приехать, давало надежду, и Альма окрыленная, готова была сорваться с места прямо сейчас. - Конечно могла бы, если Вы назначите время, то я обязательно приеду.
- Собирайтесь, скоро за вами приедет машина.
- Спасибо.
Не дожидаясь ответа, Альма положила трубку, подумав о том, что документы могут и не пригодиться, она хотела было их кинуть в камин вслед за теми, которые уже сожгла, но остановилась. Жизнь сложна и нестабильна и лучше ей подстраховаться.
Поднявшись в спальню, она увидела, что вещи собраны и чемоданы стоят у двери. Открыв один из них, она спрятала бумаги среди своих вещей. Удовлетворенно улыбнувшись, посмотрела на себя в зеркало. Конечно, бессонная ночь сказывалась в виде небольших синяков под глазами, но в целом она выглядела прекрасно.
Дино уже подняли, накормили завтраком и одели. Мальчик с любопытством смотрел на мать.
-Мам, мы куда-то уезжаем?
-Да, сынок, - сейчас мы поедем в тот дом, в котором мы были после аварии, а потом, после того как твоя мама поговорит с доном Корелли, мы с тобой решим что нам делать дальше.
Машина прибыла, и расторопные слуги погрузили чемоданы в багажник.
- Лиза, - синьора ДиЧиара, обратилась к няньке Дино, - ты пока останешься в этом доме. Передай, пожалуйста, синьоре Терессио, что мы с Дино поехали к себе домой.
-Хорошо, синьора ДиЧиара, я обязательно передам.
Альму уже не слушала слов Лизы, они с сыном устроились на заднем сидении автомобиля. Мальчик всю дорогу рассказывал, как ему понравилась синьора Корелли и чай и печенье которым та угощала его. При упоминании о жене Френка сердце снова защемило, но решение принятое вчерашним вечером менять она не собиралась. Пока не собиралась. Спустя двадцать минут автомобиль въехал во двор дома Корелли.
_________________

Когда Данте Мариотти вошёл в палату, Франко расслабленно лежал на кровати, закрыв глаза и, казалось, спал. На белоснежной повязке сквозь бинты проступало красное пятно. Подойдя ближе Данте тихо кашлянул, привлекая внимание.

- Ну что ты там топчешься. - Голос Франко был ясен, хотя глаз он по прежнему не открывал. - Я не сплю. Есть новости?

- Да. Ребята только что приехали. - Данте придвинул стул к кровати Ламберти и сел. - Новости есть. И не слишком вдохновляющие. В первую очередь, никто не погиб, хотя Корелли досталось сильно, он кинулся закрывать собой дочь Терессио и получил сразу несколько пуль. А Молинаре и Гуэрра невредимы.

- Стрелков опознали?

- Не совсем. Установили, что именно эти двое расстреляли неделю назад Терессио с людьми. Но на кого они работали, выяснить пока не удалось. Ребята землю роют, дон. Если в городе есть кто-то, кто знал этих двоих, его найдут.

- Пусть роют. Хотя расклад уже понятен... - Франко всё-таки открыл глаза и посмотрел на Данте. - Как думаешь, что Гуэрра не поделил с Терессио? Причём настолько чтобы провоцировать войну...

- Думаешь он?

- Однозначно. Но ребята пусть ищут. Надо точно убедиться. Обвинять на одном совпадении - не разумно. - Франко перевёл дух, и протянул руку к тумбочке, на которой стоял графин с водой. Данте наполнил бокал и вложил его ему в руку. - Но если это окажется правдой, то потом можно будет решить эту проблему.

- Кстати, о разумных и не разумных поступках, - Данте кивнул на пропитавшуюся кровью повязку, - Ты что делаешь? Хочешь без руки остаться? Или уже до такой степени сошёл с ума, что ни о чём не думаешь?

- Этот вопрос уже закрыт. И я не хочу больше об этом вспоминать. Никогда. - Франко раздражённо отмахнулся и поднялся с кровати, подошёл к окну, далеко на востоке край неба окрасился розовым, приближался рассвет. - Лучше пришли кого-нибудь сюда, чтобы заново перевязали. И скажи доктору Бартоломео, что я уезжаю домой. Пусть заезжает хоть каждый день и проверяет, но тратить время на отлёживание в больнице мне некогда.

Зная, что в таком настроении с Ламберти спорить бесполезно, Данте направился к двери.

- И ещё... - Франко помолчал несколько мгновений, - Данте, отправь ребят к ней домой и, на всякий случай, к дому Терессио, чтобы перехватили, если она вдруг решит туда вернуться. Я не знаю, куда она поехала, но эта... дурочка так спешила поскорее разделаться с заданием, что наверняка оставила кучу следов. А Молинаре не дурак, чтобы не сложить два и два. Если он за неё возьмётся... - Ламберти отвернулся от окна. - Пусть её перевезут в Нью-Джерси. В одну из гостевых квартир. На нашей территории её точно не найдут.

- Со мной такое не случалось,- я улыбнулась, - Может Америка на меня так влияет?! - я тихо рассмеялась.

- Обязательно напомню, чтобы ты меня научил стрелять! Ты же не хочешь чтобы я умерла когда тебя не будет рядом? А так, я научусь стрелять и буду в безопасности!

Врач и медсестра хлопотали на до мной. Я пыталась не кричать и на заплакать от той ужасной боли, который чувствовала.
- Мисс, Вам стоило бы поехать в больницу, - он повернулся к медсестре и попросил марлевую повязку, - Хоть и пуля прошла по касательной, вы потеряли достаточно крови.
- Нет, не надо в больницу! Я рано утром уезжаю..- сказала я пристально смотря на Марио.
- Ну тогда мы все! Удачи вам мисс!

Марио вывел меня на улицу и направился к машине. Я опять несколько раз услышала слово "крошка" и начинала злиться:
- Ты меня просто обязан научить стрелять! - злобно проговорила мужчине, позволяя себя обнимать за талию. Я удивлялась себе, никогда в жизни я не позволяла ни одному мужчине дотрагиваться до меня, но тут за один вечер Марио обнял меня уже несколько раз и еще дышит. Я понимала, что это не правильно и для него это всего лишь игра. Я мишень, который он обязан охранять, не более. Как он вообще еще оставался рядом со мной, зная, мою семью? Антонио разозлился после случая на ипподроме и хотел приставить мне охрану, но сжалился когда я попросила хоть в Америке побыть обычной женщиной, а не дочкой дона Ричи. Отец с самого приезда ездил по своим делам, а мать сидела с ребенком.
Во время сегодняшней прогулки бывшие люди дона Терессио сказали брату что девушек будут сопровождать охрана дона Малинаре, и он понимал что чем больше людей, тем больше внимание будут привлекать наша компания, поэтому Антонио пришлось убрать с меня охрану до завтра.

Когда мы садились в машину, я заметила Рене с Джейсоном. Я было подалась к ним, но передумала. Мне нравился Джейсон. Я увидела в нем хорошую кандидатуру для своей сестры. С ним она будет как за каменной стеной. Зная свою кузину, я понимала, отговорить поехать обратно в Италию у меня не получится, а тут оставаться одной небезопасно, но если Джейсон будет с Рене, я могла бы быть спокойна за нее. В клубе я заметила взгляды Джейсона, который он бросал на Мерседес, но я не оставляла надежду на то что моя сестра сможет быть с ним счастлива. Рене нравился Джейсон, я заметила это еще давно, поэтому сейчас в каком бы она состоянии не была, я не имела права помешать решаться ее судьбе. Я с улыбкой отвернулась к Марио с задала неожиданный вопрос:
- Марио, Джейсон хороший человек?

- Синьорина Ричи... - я повернулась на голос зовущий меня, - Синьорина Ричи.. - я резко отошла от Марио и скинула его руку. Это был солдат моего отца.
- Ричард, со мной и с Рене все в порядке! - я отчиталась перед ним, - Передай брату, что за мной приглядывает охранник дяди Джино!
- Но, синьорина Ричи...
- Ричард! - я повысила тон, приказывая ему исполнить то что я сказала. Мои родители и брат доверяли мне, поэтому люди отца слушались меня, если моему здоровью не грозила опасность.
Этот последний вечер я хотела провести с Марио, даже хотя бы то недолгое время, которая занимала дорога из клуба до дома...
Я села в машину, Марио тронулся и неожиданно предложил:

Неужели он не испугался?
- Закачаешься? - я рассмеялась, - Святая мария, откуда у вас такие слова американские? Ну раз я предупредила брата, то давай устрой мне экскурсию мистер Скиллачи! - я чуть наклонившись к нему продолжила, - И знаешь, мне так не хочется возвращаться обратно в дом, мне дон Малинаре не нравится! Ты только никому...- я улыбнулась. Мы чуть не умерли недавно, но я продолжала шутить. Ну, что за человек, а?

- Что ты дальше будешь делать, Марио? Пойдешь работать к Малинаре? - решила спросить, когда мы чуть проехали.
_________________

Френк не стал особо геройствовать когда вернулся утром домой, и лежал на кровати, когда раздался звонок. Трубку поднял Лучио, и после первых фраз приветствия с удивлением посмотрел на дона.
- Кто?,-одними губами произнес Френк, собираясь подняться с кровати, что бы начать действовать в случае чего.
Но ответ консильери его удивил, заставив губы растянуться в улыбке и потребовать трубку себе. Отвечать он не мог, но слышать ее голос он хотел безумно. Он слушал, диктовал ответы Лучио и передавал ему трубку для ответа. Корелли слышал ее неуверенность сменившуюся разочарованием, что она не может поговорить лично с ним. Это вселяло надежду, робкую, едва ощутимую. А потом он услышал в ее голосе слезы, и уже хотел послать все к черту, ответить сам, когда Лучио покачал головой забирая трубку себе. Нельзя.
А ему, ему не нужна была ее благодарность, ему была нужна она. Вчера, он вывернулся на изнанку, то какого она так разговаривает с ним, словно с чужим. Ответ был только один, он, Френк Корелли, ей был не нужен. Она отказывалась от всего, что было связано с ним.
- Синьора, а не могли бы вы передать ему ваши благодарности лично?,- услышал Френк, как его консильери несет отсебятину, и уже прищурил взгляд что бы высказать все что он о нем думает, когда в его ухо влетел радостный голос Альмы

Дальнейший разговор Лучио вел сам, предупреждая и направляя сопровождение за Альмой. А Френк сидел в раздумьях, и не понимал, откуда и почему такая смена настроения. От отчаяния до радости. Если она хотела видеть его, то почему просто не сказала, что хочет приехать, увидеть. Что из сказанного вчера ей было не понятно?
Пока машина ездила за Альмой, Френк привел себя в более менее божеский вид, и как то хромая спустился на первый этаж, поддерживаемый неизменным Лучио. Корелли не знал, что Альма хочет ему сказать, какова была ее истинная цель звонка. Он пытался сложить, увязать между собой обрывки взглядов, слов и интонаций, и не находил ответа.
Разговор, им нужен разговор. Пусть и с опозданием на девять лет.

Когда Лучио отошел от окна, сказав что машина с Альмой и сыном остановилась возле крыльца, Френк отдал приказ отвести парня к матери, а Альму проводить сюда, к нему.
Ну что же, девочка моя, сегодня решится все.
_________________

- Девушки не должны уметь стрелять, - Марио нахмурился, - Они должны жить так, чтобы им и не потребовалось такое умение. И обеспечить им такую жизнь - задача нормальных мужчин.
Девушки и оружие представлялись ему настолько несовместимыми, что парень даже потряс головой от возмущения. Он не мог и представить, чтобы такая девушка, как Кристина, могла на кого-то наставить пистолет или, ещё хуже, оказалась способна убить человека.

- Я обязан защитить тебя от возможной опасности, - возразил он, - Тебе для этого стрелять не обязательно.
То, что фактические его никто не назначал на роль телохранителя Кристины, и эта традиция сложилась сама собой за последние дни, Марио мало волновало. Оберегает, и всё тут!

- Мы их старательно отбираем среди сотен других словечек и фраз, - с умным видом ответил гонщик, - А потом устраиваем голосование и выясняем, какие слова победили и подлежат использованию.
- Дон Молинаре, наверное, сегодня уже вернётся к себе, - равнодушно заметил он, опуская собственное мнение о доне. Как дон тот был хорош, спору нет, об этом многое говорило. А то, что лично Марио не нравились некоторые поступки дона Молинаре касательно его собственной семьи - так то не его дело. - Конечно, не скажу, - заверил он, подмигивая, как заговорщик, - Я - могила!

- Капо Моррисон уже принял присягу, - почти равнодушно проговорил Марио, - Теперь он - человек Молинаре, а я - человек Моррисона.
Он помолчал немного, пропуская встречный поток машин, чтобы повернуть, и посмотрел на свою спутницу:
- На самом деле, я не знаю, - признался он, - Прежде всего, мне важны гонки. Дон Терессио любил гонки и содержал гараж для этих целей. Механики, гоночные аппараты, самые новые технические достижения - всё было в его распоряжении, и моём. Дон Молинаре к гонкам равнодушен и может вообще отказаться от этого дела. Выкупить гараж себе я пока не могу. Купить собственный миджет и участвовать на нём - на это моих средств хватит, буду побеждать - будут деньги на совершенствование и участие в новых гонках. Или устроюсь к тому, у кого есть миджеты, но нет хорошего гонщика.
Поток прошёл и машина тронулась дальше, по ночному городу.

Нью-Йорк. Этот город никогда не спит. Красочный, яркий, блистающий огнями высотных зданий, моргающий фарами многочисленных машин, сверкающий отражениями своих красот в с готовностью их принимающих водах. Марио прокатился по центральным улицам, заполненных ярким сиянием всевозможных вывесок - настоящее пиршество для глаз.

По радио пели какую-то весёлую песенку, и Марио добавил громкость, подпевая исполнителю и подбивая Кристину сделать то же самое, и лихо проскочил перед моргающим светофором, скорее по привычке, чем для возможного отрыва от "хвоста". Помня о своей пассажирке, дальше гонщик старался не лихачить. Он любил скорость, но сейчас ему было комфортно ехать и на обычной скорости, потому что сидящей рядом девушке так было спокойней. Её присутствие и спокойствие умиротворяло и его, и ему было просто хорошо. Даже жаль, что уже завтра она уезжает... Конечно, с ней было много возни, но ему это нравилось. И нравилось, что сейчас она сидит рядом, и что совершенно точно сейчас с ней всё в порядке. Марио точно был уверен, что ещё не раз с вспомнит эту девушку, беспокоясь о том, что с ней сейчас. Жаль, очень жаль.

Через несколько кварталов они выехали на Бруклинский мост. По мосту машину парень вёл не спеша, давая Кристине возможность насладиться открывающимся с моста видом. Одним из тех, что ему хотелось показать ей сегодня. Спустя некоторое время Скиллачи уже показывал пальцем на второе - знаменитую статую Свободы на острове с одноимённым названием. На таком расстоянии статуя вовсе не казалась настолько гигантской, какой была на самом деле, но расстояние до неё недвусмысленно об этом намекало.

Пищи в этом городе хватало не только для глаз, и, тормознув возле небольшого кафе, парочка ночных гуляк запаслась бумажными стаканчиками кофе, мороженым и пиццей в коробке. Сразу за мостом он свернул, петляя по небольшим улочкам, и выехал к маленькой площадке, подходящей к самой воде.
- Нью-Йорк, крошка, - гордо объявил он, распахивая дверцы и приглашая девушку выйти, - Самый красивый город Америки.