Плененное сердце (Исторический ЛР)

Себастиан де Кабрера маркиз Сент-Ферре стоял во весь свой недюжинный рост, едва не подпирая головой потолочные балки крохотной хижины лесника и не сводил глаз с Каталины. Впервые за все время их знакомства она могла свободно созерцать его при свете дня, не боясь, что он исчезнет или скроется в полутьме спальни или лунного сияния, как это было на пляже в Андалусии. О, как давно это было! Почти шесть месяцев минуло с той памятной ночи, а будто бы целая жизнь пронеслась, столько всего ей пришлось пережить. Та их ночь любви, которую она лелеяла в своем сердце и которая дала свои плоды, была им грубо растоптана, а потом он и вовсе вознамерился безжалостно уничтожить сей божий дар. Но с этим она никак не могла смириться и, собрав всю волю в кулак, решительно воспрепятствовала чудовищному злу. Она бежала в Мадрид, намериваясь укрыться в доме у сестры, графини д’Альварес, или в одном из монастырей, моля настоятеля о защите, но капризная судьба распорядилась иначе. По дороге она попала в плен к жестокому разбойнику, наводящему ужас по обе стороны от Сьерры-де-Алькарас, и у коего имелись собственные планы на попавшую в его руки золотоволосую красавицу. Много месяцев она провела среди ватаги разношерстного сброда, рискуя в любую минуту лишиться жизни, но чудесное и своевременное спасение все же пришло оттуда, откуда она отчаялась получить.

- Как ты? – уже тише спросил маркиз, пробегая взволнованным взглядом по ее лицу, глазам, ненадолго останавливаясь на полураскрытых губах, опускаясь вниз к ее располневшей талии и с мимолетным удовлетворением отметив, что ей не причинили никакого вреда, вновь возвратился к ее застывшему лицу.

- Зачем ты убил его? – спросила она с надрывом в голосе вместо подобающего приветствия, как положено добропорядочной жене, вынужденной продолжительное время жить в разлуке с супругом. Фиалковые глаза блестели от слез, но это не было слезами радости в ожидании долгожданной встречи. - Он итак истекал кровью. Его уже было не спасти.

Себастиана неприятно кольнули ледяные нотки, прозвучавшие в голосе Каталины. Он не стал разубеждать ее, что не стрелял в разбойника и не отдавал никому подобного приказа, более того сам испугался, когда услышал выстрел возле своего уха, ведь пуля могла случайно задеть ее. А стрелял меж тем молодой неоперившийся гвардеец, которому вдруг показалось, что Дикий Магнус силой удерживал маркизу подле себя. Но и этого маркиз не стал говорить, задетый ее чересчур уж трепетным отношением к пленителю.

- Однако я удивлен, сеньора, что вы благоволите отпетому разбойнику, - Себастиан напустил на себя невозмутимый вид, его лицо оставалось бесстрастным. - Знаете ли вы, сколько преступлений совершил Сантос де Карраско, скольких людей убил...

- Этот человек спас мне жизнь, - последовал тихий ответ.

Маркиз ничем не выдал своего удивления, он испытующе посмотрел на Каталину, ища в ее глазах подтверждение прозвучавшим словам, и только потом окинул беглым взглядом мертвые тела брата и сестры. Еще при входе в хижину он увидел лежащую на полу Кармен с кинжалом в сердце, а хорошенько приглядевшись к Дикому Магнусу, он заметил у последнего две кровоточащие раны и, судя по проступающим пятнам и свежей перевязке, получены они были совсем недавно. Маркиза привлекла внимание та рана, что находилась на груди разбойника. Сердце застучало быстрее. Он мгновенно понял, что пока их отряд, еще утром напав на след Сантоса де Карраско, преследовал того до владений Рохо, но запутавшись в следах, быстро потерял из виду, здесь, в глубине леса на его жену совершалось покушение. И кем? Той хитрой бестией, которую он безуспешно пытался поймать весь последний месяц! Себастиан сжал руки в кулаки. И почему, черт возьми, Марко покинул свой пост, если ему приказано было не отлучаться от сеньоры ни на шаг? Он перевел взгляд с мертвого разбойника на бледное лицо Каталины и убедился в своих предположениях. Так и есть, Дикий Магнус защитил свою пленницу ценой собственной жизни, что было довольно странно и никак не вязалось с образом гнусного грабителя и убийцы. Что бы значило? Маркиз помрачнел от мыслей, внезапно принявшим совсем иное направление, и это ему не понравилось. Что происходило между этими двумя, пока он сбился с ног, разыскивая исчезнувшую жену? Все это предстояло еще выяснить, но время было на их стороне, поэтому он только коротко кивнул Каталине, давая понять, что поверил ее словам.

Тем временем гвардейцы короля быстро стащили с кровати тело Дикого Магнуса и, как тряпичную куклу, то ли неся, то ли волоча по полу, потащили к выходу.

- Что вы намерены с ним сделать? – Каталина рванулась вперед, не обращая внимания на потемневшее лицо Себастиана.

- Бросить в канаву и засыпать землей, - пожав плечами, ответил ей гвардеец, что был повыше ростом и плотнее своего товарища.

- Но это же не по-христиански, - еле шевеля губами, произнесла Каталина.

- Таково предписание суда, сеньора. Ничего не поделать.

Каталина обратила умоляющий взор к супругу. Ей странно было видеть Себастиана без маски. Она не знала, что ей нужно говорить и что делать при этом. Однако он спокойно расхаживал при свете дня на глазах у двух дюжин вооруженных людей, полудюжина из которых являлись гвардейцами короля и никто не показывал на него пальцем, никто не заключал его под стражу, как того требовала святая Инквизиция, более того ему беспрекословно подчинялись и оказывали знаки почтения. Неужели маркизу удалось невозможное?! Но она не располагала временем, чтобы предаваться праздным раздумьям на сей счет. В этот момент ее больше волновала дальнейшая судьба ее нежданного спасителя, точнее то, что от него осталось. Главное для нее сейчас было вырвать тело Магнуса из рук гвардейцев. Бесспорно, Сантос де Карраско совершил много злодеяний. На своей совести он оставил немало тяжких грехов и покалеченных судеб, но она была обязана ему жизнью, и не только своей! Но и жизнью своего дитя. Она полагала, что Мигель заслуживает право лежать в земле своих предков. Несмотря на общепринятые условности, он являлся отпрыском барона, и она была почти уверена, «хозяин» Рохо остался бы доволен ее замыслом. Большего она сделать для него, увы, не могла.

- Пожалуйста, Себастиан, будь к нему милосерден. Позволь захоронить его по христианскому обычаю в усыпальнице де Рохо.

Маркиз продолжая хмурить черные, как ночь брови, ничего не ответил и вышел вслед за гвардейцами короля. Каталина, кусая губы от волнения, осталась ждать решение супруга, но долго ей мучиться не пришлось. Минуту спустя Себастиан вернулся в хижину.

- Мигель Сантос де Карраско будет предан земле своих предков, - заявил он с порога. – Я послал за священником. Как только тело доставят в Рохо, его захоронят в фамильной усыпальнице.

Фиалковые очи, что так часто вставали перед его мысленным взором с тех самых пор, как он увидел их впервые, наполнились слезами благодарности.

- Спасибо, - облегченно выдохнула она, опасаясь, что Себастиан не захочет возиться с презренным разбойником.

- Больны вы, сеньора, много внимания уделяете бастарду барона. Могу ли я предположить, что все это неспроста? - серые глаза с подозрением впились в бледное лицо маркизы.

Каталина возмущенно вздернула подбородок, мгновенно переменяясь в лице.

- Ваши подозрения беспочвенны, сеньор, - отрезала она так яростно, что Себастиана охватило чувство, будто он совсем не знает стоящую перед ним молодую женщину.

Она по-прежнему была прекрасна, а беременность делала ее еще краше, если это было вообще возможным. Он неотрывно смотрел на нее. Те же глаза, бездонные озера, в которых хотелось утонуть, едва он заглядывал в них, те же пухлые губы, зовущие к сладостным поцелуям, та же нежная гладкая кожа, которую хотелось ласкать ночи напролет, как и золотистые локоны, куда бы он с удовольствием запустил свои пальцы, вдыхая их пьянящий аромат. Белый жасмин. Он помнил, это были ее любимые цветы. И она, как и прежде излучала ту же спокойную уверенность, которую он сохранил в своей памяти. Но теперь в ее взгляде появилось то, чего он не замечал раньше. Ей многое пришлось вытерпеть и вынести в логове чудовища. Он мог только догадываться о тех бесчинствах, что творилось вокруг его хрупкой жены в те месяцы, что его не было рядом. Внезапно маркиз устыдился своих прежних мыслей. Как мог он подозревать жену в измене? Ему сейчас же захотелось подойти и прижать к себе свою непокорную женушку и более не выпускать ее из виду. Он читал по ее глазам, ему еще потребуется вымолить у нее прощение за все свои ошибки и слезы, что она пролила по его вине. И он готов был на все, лишь бы сломать ту незримую стену отчуждения, которую возвел между ними он сам.

Тут в дверях хижины появился офицер. Он вежливо поклонился Каталине, бросив на нее любопытствующий взгляд, продолжавшийся чуть дольше, чем того требовали приличия и обратился к маркизу.

- Прошу прощения, ваше сиятельство, - сказал он сухо, с трудом отводя взор от прекрасной маркизы, - мы подготовили тело Сантоса де Карраско к отправке в замок. Какие будут еще распоряжения?

Себастиан с безразличным видом указал на Кармен:

- Передайте моим людям, чтобы немедленно убрали отсюда тело этой женщины. Для моей жены сегодняшний день оказался тяжелым испытанием. Хватит с нее треволнений, - устало добавил он. - После вы можете быть свободны, капитан. Король ясно дал понять, ваши полномочия распространяются лишь на поимку и казнь беглеца. Теперь вы можете возвращаться в столицу, Домингес.

- Слушаюсь, сеньор. Все будет исполнено.

Молодой капитан снова поклонился Себастиану, затем Каталине и, развернувшись на каблуках, позвякивая шпорами, прыгучей походкой вышел вон. Со двора донесся его отрывистый голос, отдающий распоряжение насчет тела Кармен. Через полчаса все неприятные процедуры были завершены. Гвардейцы отбыли восвояси, погоняя лошадей и стремясь засветло выбраться из леса. Они везли королю хорошие вести. Отныне разбойник по кличке Дикий Магнус больше не потревожит покой в местечке Вильярробледо. Другой небольшой отряд во главе с Марко отправился в замок Рохо, дабы исполнить приказ маркиза и захоронить в фамильной усыпальнице тела брата и сестры, которые обрели вечный покой. Священника в стенах Рохо ожидали к рассвету следующего дня. Остальные люди маркиза рассыпались по лесу в поисках упитанного кабанчика или оленя, чтобы достойно отметить поимку отпетого головореза и его коварной сестрицы, из-за которых последние недели выдались особенно напряженными.

Беатрис к этому времени успела вернуться в хижину целой и невредимой, очистить полы от следов запекшейся крови, помочь Каталине переодеться в чистое платье и тихо исчезнуть с глаз господ, как и подобает вышколенной прислуге, но прежде экономка заварила душистый чай.

Аромат дымящегося чая, смешиваясь с благоуханием лесных цветов и травы, быстро распространился по маленькой комнате. Снаружи слышались мужские голоса, смех и приглушенное ржание лошадей, внутри хижины меж тем повисла томительная тишина. Не один из супругов так и не притронулся к восхитительному напитку, занятый собственными думами. В голове Каталины теснилось множество мыслей, но она не знала с чего начать разговор еще и потому, что до конца не была уверена в намерениях Себастиана и их ребенка.

- Ты снял маску, - Каталина удивила саму себя тем, когда первой нарушила затянувшееся молчание.

Себастиан шумно вздохнул:

- Да, я навсегда избавился от нее. Мне удалось снискать расположение короля.

- Но как?

Это было удивительно! Она устремила вопросительный взгляд на мужа, и от волнения ее бросило в жар. Он смотрел на нее внимательно и испытующе, словно ждал чего-то. Наконец, он хрипло сказал:

- По поручению короля я ездил во Францию. Я отвозил важные бумаги, а в ответ должен был получить некие гарантии. Карлу Габсбургу осталось править недолго, но его величество заботит будущее Испании и, как ты знаешь, не имея прямого наследника, король задумывается над тем, кто займет престол после его смерти. В Париже я встречался с его светлостью герцогом Анжуйским. Он приходится внучатым племянником Карлу и внуком Людовику XIV, королю Франции, - маркиз немного помедлил. - Но моя миссия не ограничивалась одним этим визитом, хотя, безусловно, она была очень важна. Мне было доверено кое-что еще... и вот за эту оказанную услугу, когда мне пришлось рисковать жизнью и честью короны, король собственноручно даровал мне грамоту, навсегда избавляющую род Кабрера от преследования святой Церкви.

- Но как... почему решение наиважнейшего вопроса, касаемо будущего королевства доверили именно тебе? Ты не приближен ко двору и далек от дворцовых интриг, живешь замкнутой жизнью обычного провинциала.

- Ты, верно, позабыла, что Сент-Ферре служат испанским королям уже многие сотни лет.

- Я помню все, о чем ты рассказывал, - откликнулась Каталина с оттенком легкого недовольства в голосе. - Просто я не думала, что эта... эта служба коснулась и тебя.

- Сильные мира сего никогда не могут отказать себе в удовольствии нанять преданного слугу, которого могут использовать с выгодой в собственных целях, - пояснил Себастиан, невесело усмехаясь самому себе. – Но я даже рад, что в твоих глазах, а значит, и у многих других я произвожу впечатление дремучего провинциала. Тайный агент двора должен быть незаметным.

- Тайный агент. Вот как? По-моему, ты совсем далек от того, чтобы быть незаметным.

- Сарказм тебе не идет, милая.

Каталина поджала губы, жалея об опрометчиво брошенных словах. Она не хотела в первую встречу с супругом ссориться с ним по мелочам. Между ними итак назревал непростой разговор, а она еще подливала масла в огонь.

- Я понимаю, что тебе трудно это принять, - он глубоко вздохнул и заложил руки за спину, - но прежде чем я продолжу говорить, я должен извиниться перед тобой. Я знаю, что стал невольной причиной всех злоключений, что произошли с тобой за последние полгода. Но поверь мне, я вовсе не задавался целью причинять тебе боль, mi querida. Это меньшее, что мне хотелось бы делать в этой жизни. Позволь я поведаю тебе все по порядку, дабы ты смогла понять мотивы моих действий и решений, на которые я пошел ради будущего рода.

Себастиан был одет во все черное. На нем был простого покроя кожаный колет, плотно облегающий его широкую грудь и плечи, и черные штаны для верховой езды, заправленные в высокие ботфорты с серебряными пряжками. Черную широкополую шляпу с перьями и длинный пыльный плащ он снял, едва они с Каталиной остались наедине. Единственным светлым пятном на черном фоне, подчеркивающим смуглость его кожи, была тонкая сорочка с белыми манжетами и пышным воротником, заколотым брошью из блестящего оникса. Как обычно его черные, как вороново крыло волосы были зачесаны назад и схвачены на затылке в тугой хвост. Легкая улыбка заиграла в уголках твердых губ, когда он посмотрел на жену, и у нее защемило сердце от переполнявших чувств, таким он казался ей в этот момент близким и родным. В действительности ее совершенно не волновал цвет его кожи точно так же как и те дела, что он вел в высших властных кругах. По большому счету ей на все это было наплевать. Но что ее действительно заботило, так это судьба их ребенка, поэтому она хотела знать, что может ждать их в будущем. Она приготовилась слушать его, отчаянно боясь поддаться слабости, которую испытывала всякий раз, едва в поле зрения попадал ее супруг.

- Ты знаешь, mi esposa, как в королевстве относятся к маврам, - Себастиан прокашлялся и принялся мерить шагами хижину, от его присутствия казавшуюся совсем крохотной, – а Кабрера потомки мавров, - от Каталины не укрылось, что при этих словах он слегка занервничал. - Я доверил тебе историю своей семьи, как только ты стала моей женой. Но я не рассказывал тебе о тех неблаговидных поступках, кои пришлось совершать моей семье ради сохранения наших земель и привилегий. По приказу испанских королей мои предки убивали неугодных, интриговали, заманивали в ловушки и уничтожали врагов короны или тех, кто попросту стоял у них на пути. По правде сказать, не все те люди, чьей кровью обагрены руки моей семьи, были виновны. Некоторые из них были достойными людьми... Но я не хочу углубляться во всю эту грязь. Это совсем другая история. Главное, что мне, как потомку и главе рода Кабрера, известны очень многие тайны двора, а это не может не накладывать определенный отпечаток на мои мысли и действия.

Каталина была взволнована, ей и не представлялось, что при дворе творились те же бесчинства, что и в любом другом месте. Она росла в семье небогатого дворянина, где ее учили чтить закон божий, поступать по совести и жить в единстве с ней. Но, оказывается, существовал и другой мир, где царили лесть и интриги, обман и подкуп, коварство и предательство, где блеск золота ценился выше доблести и чести, где людей заботили лишь власть и богатство, а любовь и дружба были досадным недоразумением. И чем больше она слушала Себастиана, тем меньше ей хотелось соприкасаться с тем непривычным и пугающим ее миром.

- Это опасные знания, - проронила Каталина, внимательно слушая Себастиана.

- Верно, - он улыбнулся ей, показывая ряд ровных белоснежных зубов. – Но я снова увлекся.

Он подошел к шкафчику, где стоял графин с вином, плеснул себе немного в бокал и сделал пару глоток, чтобы прочистить горло.

- Все мужчины рода Кабрерас тщательно выбирали себе невест. Обычно это были девушки со светлой кожей и светлыми волосами. Все это делалось для того, чтобы разбавить кровь, дабы последующие поколения не несли в себе бремя отверженных. Многие мои предки ездили за женами в Нормандию, моей прапрабабкой была московитка. Мой прапрадед был проездом в Московии и там, при дворе Ивана Грозного встретил одну славную девушку из рода Шуйских. Она была сиротой. Он женился на ней по законам православной церкви, а потом привез в Кастилию и венчался здесь уже в лоне святой церкви.

- У вас богатая родословная, - вслух подивилась Каталина.

Себастиан коротко кивнул и продолжил:

- Стратегия моих предков увенчалась успехом. Каждое новое поколение рождалось все с более светлой кожей и через какое-то время мы уже не отличались от обычных иберийцев. Но вот ведь какая странная штука судьба. Фортуна изменчива и любит часто подшучивать, - он усмехнулся и налил себе еще вина. – Когда я появился на свет, отец поначалу хотел от меня избавиться, переправив в Мавританию, чтобы отдать на воспитание своим дальним родственникам. Но моя мать решительно воспротивилась этому, и отцу ничего не оставалось делать, как уступить ее мольбам. С самого моего рождения семья поселилась в Сент-Ферре, вдали от двора и столичной суеты, чтобы меньше привлекать к себе внимания, но случилось несчастье... родителей не стало. Вскоре моя старшая сестра, Мария, вышла замуж за Эмилио де Сильва, отца Родриго. Эмилио был хорошим человеком, добрым, отзывчивым. Он безоговорочно принял меня и занялся моим образованием, обучив всему, что знал сам. Он стал для меня вторым отцом. Мы вместе с Родриго изучали кораблестроение, торговлю, мореплавание и, конечно, науки, которые преподавал нам один престарелый родственник де Сильва.

- Я помню, ты рассказывал о своем дяде, - в памяти Каталины всплыли вечера в Сент-Ферре. Она посмотрела на Себастиана. Его серые глаза были полны раскаяния, и она чуть слышно спросила: - Ты хочешь что-то добавить?

- О да, очень многое...

Себастиан бросился через всю комнату к ногам Каталины. Она сидела на мягком стуле с высокой спинкой (кресло, обагренное кровью отпрысков барона Рохо, она приказала сжечь) и дивилась тому порыву, кое обнаружила в супруге, обычно таком сдержанном и холодном.

- Прости меня за все, mi cario, - он опустился перед ней на колени, заключая ее тонкие пальчики в свои горячие ладони. – Я жалею о той боли, что причинил тебе, когда отказывался от нашего ребенка и желал избавиться от него, точно так же, как в свое время хотел поступить мой отец. Сможешь ли ты когда-нибудь простить мне эту чудовищную ошибку? Сможешь ли ты когда-нибудь забыть о том, что в своем безумии я поддался безотчетному страху и предложил Родриго занять свое место рядом с тобой, чтобы ты смогла родить наследника для Сент-Ферре с более светлой кожей, чем у меня? Когда я думаю об этом дьявольском плане, не понимаю, как до сих пор не сошел с ума! Мне хочется провалиться сквозь землю. Я столько раз жалел обо всем, что и не счесть. В своем искуплении я готов терпеть адовы муки... И я знаю, придет время, Господь покарает меня за мое малодушие... Пойми, я боялся и не хотел для своего сына тех трудностей и осложнений, что выпало на мою долю. Я признаю во всем свою вину и молю о твоем прощении. После всех своих деяний я ни на что не претендую, но хочу, чтобы ты знала, - он перевел дыхание, и его красивое лицо озарила слабая улыбка. – Когда я увидел тебя в доме старого дона Фелипе де Вилья, то влюбился без памяти, а узнав, что ты свободна, не стал мешкать и попросил у дона Педро твоей руки. Мне была важна именно ты, и не столько из-за своих золотистых локонов и кожи цвета нежнейших сливок, сколько из-за твоих необыкновенных глаз, в коих таилась скрытая печаль, но одновременно они были полны и внутренней силы. Именно с того мгновения я понял, что мне нужна лишь ты одна. Я влюбился с первого взгляда, и день ото дня, по мере того, как узнавал тебя, любовь моя росла. Каталина, я люблю тебя так, как никогда и никого в своей жизни не любил и не смогу больше полюбить. И, если ты отвергнешь меня, чего я, безусловно, заслуживаю, я никогда не перестану восхищаться твоей стойкостью и безграничной верой... и где-то в глубине души надеяться на твое прощение.

Каталина была потрясена его словами и искренностью, что шла от его сердца. Она чувствовала, он раскаялся в своих поступках. За последние месяцы он многое изменил в себе и в своих взглядах и да, это далось ему нелегко, учитывая его прошлое, однако у нее еще оставались к нему вопросы.

- Только чудо уберегло меня от рук Эуфимии Майоры, - тихо промолвила она в ответ на его пылкие речи.

- Это было моей самой непростительной ошибкой, - Себастиан склонил голову. Неужели в серых глазах мелькнули слезы? Но нет. Ей верно померещилось. – Я уступил минутной слабости и послал то злополучное письмо в Сент-Ферре, но после нашего с тобой разговора, - он еще хотел добавить про ту страстную ночь, что они провели вместе в башне замка, но не без основания предположив, что это было бы лишним, вовремя остановил себя, - я написал другое письмо.

- Что? – переспросила Каталина, не веря собственным ушам, хватаясь за тонкую соломинку. – Какое еще письмо?

- В котором я отменял посланное ранее распоряжение.

- Но когда?

- В утро перед отъездом в Мадрид.

Каталина смотрела на супруга во все глаза. Не может быть! Он все же внял ее мольбам, ее уговорам, пошел на уступки точно так же, как когда-то это сделал его отец. Фиалковые глаза увлажнились.

- Но почему Эуфимия Майора привезла с собой только одно письмо?

- Потому что, когда гонец со вторым письмом прибыл на виллу, Эуфимия была уже на полпути в Кастилию, - ответил он чуть слышно. Его плечи поникли. – Прости меня, mi querida. Когда я вернулся в Кабрерас с грамотой от короля, я был горд и счастлив от того, что мне удалось получить особое королевское дозволение. Я спешил рассказать тебе обо всем, что со мной приключилось, с момента, как я покинул наши земли и отправился в столь опасный путь... Но едва я въехал в ворота замка и узнал, что ты бежала... я думал меня в тот же миг поразит молния. И я заслуживал это, как никто другой, ведь именно я стал причиной всех твоих невзгод. Я молил бога, чтобы с тобой ничего не случилось в дороге, таящей множество опасностей, пока я мчался в Мадрид, дабы молить тебя вернуться со мной назад в наш замок. Но тебя не оказалось в доме д’Альваресов, куда я ехал в полной уверенности застать тебя в обществе твоей сестры. Тогда вместе с графом мы прочесали все монастыри Мадрида и окрестностей, прежде чем стало понятно, ты не появлялась в тех краях. Что я пережил тогда, не описать словами, - он на минуту умолк, вспоминая мучительную боль, испытанную им в момент неизвестности. - Я вернулся назад в Кабрерас и немедленно приступил к твоим поискам. Я не верил, что ты могла сбиться с пути и погибнуть от холода или тебя растерзали голодные волки, которые развелись в этих лесах. Единственная мысль, что грела мне сердце, ты не поверишь, - он глухо усмехнулся, - я надеялся, что тебя похитили с целью выкупа. Это значило только одно. Ты жива! Однако записок с выкупом никто не присылал. Тогда я послал прошение к королю с просьбой помочь мне в поисках жены, и его величество удовлетворил мою просьбу. Также все это время мне помогал Диего. Мы вместе разработали план и начали действовать. У графа д’Альвареса оказалось много полезных связей, он сразу разослал письма во все порты с описанием твоей внешности. Мы не на шутку опасались, что тебя могли продать на Черный континент в гарем какого-нибудь халифа. Я не мог этого допустить. Я слишком люблю тебя.

Ладони Каталины дрожали, она ни разу не прервала пламенную речь супруга, идущую прямо от сердца, с придыханием вслушиваясь в каждое его слово. Она взмахнула длинными густыми ресницами и поймала его пытливый взгляд. Горячие руки обжигали ее кожу. Она не то, что ответить ему, она думать уже не могла. Все мысли разом вылетели из ее хорошенькой головки, и только большие фиалковые глаза лучились от переполнявшего счастья.

- Я люблю тебя, – тихо прошептала она, когда поняла, что веки ее увлажнились, и он губами осушал струившиеся по ее щекам слезы. Она услышала его признание, и сердце ее радостно запело. Он старался исправить свои ошибки, и он любил ее! – Я прощаю тебя, mi amor.

- Я не достоин твоего прощения и тем более любви. Я столько боли причинил тебе, mi cario.

- Это в прошлом.

Каталина обвила руками его шею и потянулась к влажным губам. Себастиан застонал и жадно прильнул к ней в жарком поцелуе. Он нежно ласкал ее шею и плечи, чувственными губами касаясь ее манящих и розовых губ, так похожих на нежнейшие бутоны роз, тянувшиеся к нему, как к солнцу, и крепче сжимал в своих объятьях, будто опасаясь, что дивный мираж вот-вот рассеется и ускользнет от него.

Хотя, не скрою, поначалу собиралась возложить груз ответственности за пожар на Эуфимию. Но потом подумала-подумала и не стала делать ее такой уж коварной злодейкой, на ней и так грехов немало, да и конец у старушки не завидный. Она хоть и настраивала Себастиана много лет против самого себя, все же какое-то время растила его, заботилась. К тому же, если бы она хотела извести всю семью, то "спасенных" детей могла потом и отравить. Ей это ничего не стоило, в травах-то она разбирается.

как раз работаю над этим

Ирина, девочки, главу я дописала. Завтра еще свежим взглядом пробегусь и наверное, уже выложу