Диана Казанцева:
» Плененное сердце (Исторический ЛР) [ 
Завершено ]
Добро пожаловать всем заглянувшим! 
Обложка от Margot Valois
Аннотация к любовному роману
Конец XVII века, Южная Испания. Андалусия, солнечный и щедрый край, созданный для любви и страсти. Юная Каталина, дочь небогатого баронета, из-за долгов отца вынуждена выйти замуж за незнакомца. Таинственный маркиз Сент-Ферре, который поначалу очаровывает и завладевает ее сердцем, в действительности оказывается безжалостным тираном. Не желая подчиняться его воли, Каталина, отчаянно ища спасение, тайно бежит, но по роковой случайности попадает в руки еще более опасного и жестокого разбойника по имени Дикий Магнус...
Атмосферная песня от Irenie
Коллаж от дорогой Irenie
Всем приятного чтения! 
Проба пера. Черновой вариант
Диана Казанцева:
» Глава I
1698 год, Андалусия
- Мое сердце сейчас выпрыгнет из груди! Я так счастлива! – молодая девушка с пышной копной иссиня-черных волос прижала надушенные ручки к трепещущей груди в предвкушении самого знаменательного события в своей жизни, и с восхищением оглядела свое отражение в старинном овальном зеркале с серебряной оправой.
Через высокие стрельчатые окна просачивался яркий солнечный свет, заливая золотистым сиянием большую светлую комнату. Невеста с особым благоговением провела тонкими пальчиками по роскошному, обильно расшитому индийским жемчугом, кружевному лифу свадебного платья, цвета слоновой кости, выгодно оттенявшему ее смуглую оливковую кожу, и, задержав торжествующий взгляд на широкой распашной юбке из тяжелой флорентийской парчи с выбитыми на ней узорами из цветов, ослепительно улыбнулась.
- Теперь все соседи умрут от зависти, - она весело подмигнула младшей сестре, в тот момент старательно расправляющей длинный шлейф ее платья, казавшийся легким белоснежным облаком, опустившимся с небес и мягко окутавшим прекрасную невесту. – Они-то думали, что мы с тобой так и умрем старыми девами, ни разу не познав мужской ласки и радостей материнства, и, в конце концов, окончим жизнь благочестивыми и смиренными монахинями в монастыре Святой девы Ангелов. Но как бы ни так! Мы не доставим им такого удовольствия. Пусть эти высокомерные Меласкесы, Баррето, Креспо, Вальехо и в особенности, Ибарра, гордившиеся чистотой своей крови и воротившие от нас свои напыщенные носы, стоило нам случайно столкнуться с ними в Кафедральном Соборе Гранады или лавочках торговцах, подавятся своей собственной желчью!
- О, Элена, - девушка с шелковистыми волосами цвета золотистого меда и огромными ясными глазами необыкновенно глубокого синего оттенка с сиреневыми вкраплениями, напоминающие нежные цветки фиалок, укоризненно воззрилась на свою старшую сестру. - Не будь столь злопамятна, месть тебе не к лицу, - плавным движением она поправила кружевную вуаль на изящной головке Элены и убрала за ушко короткий черный завиток, мешавший, как она считала, по достоинству оценить яркую красоту невесты.
Темно-карие миндалевидные глаза заискрились теплым светом:
- Ты не исправима, - коротко вздохнула Элена. - Всегда ищешь в людях добро, даже если они сами далеки от совершенства, пытаешься помочь всеми силами, но не замечаешь их лживой сущности. Воистину, твое милосердие не знает границ.
- Все мы божьи создания, - с обворожительной улыбкой ответила младшая сестра, - и, если имеется возможность, то почему не воспользоваться дарованными нам свыше благами и не поделиться ими с ближними?
Элена театрально закатила глаза к потолку, затейливо украшенному старинной фамильной лепниной с выгравированными на нем витиеватыми вензелями, кое-где потресканный, слегка облупившейся и выцветшей со временем краской, но все же сохранивший былое величие семейства Перес.
- В чем-то и ты бываешь права, моя добрая самаритянка, - она добродушно подмигнула Каталине и вновь обратила свой взор к зеркалу, с довольным видом разглядывая себя. - Хорошо, что Диего готов исполнить любое мое желание, потому что обожает меня, впрочем, как и я его. Еще он добр и заботлив, что, как ты знаешь, встречается крайне редко среди супружеских пар высшей знати, - Элена лукаво взглянула на сестру. – И посему мой будущий муж пообещал нашему отцу дать за тебя достойное приданое! Я тебя удивила? Ну-ну, будет. Не делай такого изумленного лица, морщинки никого не красят, дорогая сестричка. А, если Диего Руес граф д’Альварес дал слово, будь уверена, он его не нарушит, уж я-то за этим прослежу.
Щеки Каталины вспыхнули и покрылись ярким румянцем:
- Нет! Зачем? Ты ставишь нашего отца в неловкое положение, Элена! Он всю жизнь будет считать себя должником твоего мужа, ведь, ему никогда с ним не расплатиться. Я ни за что не соглашусь взять деньги графа!
- Как тебя понимать?! – мгновенно подбоченившись, Элена буквально нависла над младшей сестрой, словно, грозная птица над своим непутевым чадом. – Как ты можешь выказывать пренебрежение родственными узами? Да ты сама только что разглагольствовала о помощи ближним. Разве не этому учит наш Создатель? Между прочим, матушка поддержала меня, она оказалась более практичной, нежели ты и поблагодарила графа за его великодушие и завидную щедрость. К тому же, не забывай, я когда-то дала тебе и себе слово, что позабочусь о нас обеих! Помнишь? Так вот, я сдержу свое обещание!
- Нет-нет, это все лишнее, - Каталина продолжала упорствовать, в волнении теребя шелковые банты на своем новом платье из голубого атласа и кружев, идеально подчеркивающем сливочную белизну ее чистой гладкой кожи. - К чему так тратиться?
- Что за странный вопрос? – в свою очередь удивилась Элена. – Ты, что забыла, что мы бедны, как церковные мыши? Отец только расплатился с сезонными рабочими на плантации. Продажа зерна и оливок едва покроет затраты на поместье. Ты же знаешь, сейчас трудные времена, а наше родовое гнездо майоратное, нам с тобой не на что рассчитывать. Все земли должны отойти дальнему родственнику по отцовской линии. Отец ему давно все отписал, а нам выделил такое скудное приданое, что я могла рассчитывать на брак только с сыном благородного идальго либо же… взять в мужья торговца тканями. Брр… Ты только представь на мгновенье, какой была бы наша жизнь, не встреть я моего славного Диего!
Повлажневшие фиалковые глаза изумленно округлились:
- А почему именно торговец тканями?
- Да потому, глупышка, - заразительно засмеялась старшая сестра, - что я, может и готова иногда не доедать и спать на досках, но уж от красивых платьев я точно никогда не откажусь! Вот так-то. А теперь перестань роптать и поблагодари, наконец, сестру за то, что теперь твоя редкостная красота, которую по праву должны воспевать королевские менестрели, не зачахнет за воротами монастыря Святой Каталины де Сена, в чью честь тебя назвали. Взгляни на себя! Ты, ведь, можешь блистать при дворе самого короля! Подумай об этой чудесной возможности. Кстати, когда мы обустроимся в Мадриде, я обязательно пошлю за тобой. В столице мы без труда найдем достойного претендента на твою руку… И ты забудешь об этом своем деревенщине Марсело… Ха-ха-ха…
Каталина хотела что-то сказать, но в дверь настойчиво постучали, и в резном деревянном проеме появилась еще одна хорошенькая головка, увенчанная высокой прической «фонтанж» с рядами накрахмаленных кружев, между которыми аккуратно распределены были туго накрученные пряди иссиня-черных волос.
- Солнце поднялось уже высоко, - комнату наполнил аромат нежных фрезий и девушки обернулись на мелодичный голос матери, - пора отправляться в часовню. Отец Пио прибыл из Сент-Ферре, чтобы провести свадебную церемонию, но прежде он великодушно согласился отслужить короткую мессу.
- Да, мама, - Каталина улыбнулась невысокой стройной женщине, выглядевшей гораздо моложе своих тридцати девяти лет, облаченной в пышное атласное платье персикового цвета, нежно оттенявшее ее смуглую, все еще красивую, гладкую кожу, - мы уже готовы. – Она поцеловала мать в щеку и отошла в сторонку, давая той возможность получше разглядеть старшую дочь.
- О, Элена, ты прекрасна!
Вероника Эва Мария скрестила руки в замок, заставляя усилием воли оставаться на месте. Своими неловкими движениями она боялась помять дорогой подвенечный наряд, доставленный на прошлой неделе из Флоренции, который стоил ее мужу целого состояния, и это не говоря о празднестве, уготованном в честь молодых. Дон Педро залез в долги, дабы произвести благоприятное впечатление на гостей и родственников своего будущего зятя, ведь их семья никак не могла ударить в грязь лицом перед знатными людьми, приехавшими из Мадрида и Кастилии, чтобы почтить своим присутствием свадьбу молодого графа д’Альварес и старшей дочери сеньора Перес, представителя древней многоуважаемой фамилии, дальними родственниками которых являлись герцоги Нарбоннские.
- Мама, только не плачь, - Каталина нежно обняла мать и подала ей тонкий батистовый платок, чтобы смахнуть с густых темных ресниц выступившие слезы. – Лучше благослови Элену.
- Конечно-конечно, - миловидная женщина шмыгнула носом и ласково улыбнулась обеим дочерям. - Что это со мной? Совсем расклеилась, а ведь, внизу нас ждут именитые гости! Многие приехали на торжество с первыми лучами солнца, и среди них ваш отец, родственники и другие приглашенные.
- А Диего? – взволнованно спросила невеста.
Теплый взгляд карих глаз задержался на Элене.
- А он бедный мается у дверей часовни в ожидании того момента, когда сможет надеть на твой прелестный пальчик обручальное кольцо, - Вероника глубоко вздохнула и, подойдя ближе, поцеловала дочь в лоб, подставленный ей в смиренном почтении. – Благословляю тебя, дорогая, будь счастлива и любима, пусть твоя семейная жизнь наполнится радостью и светом! Уважай своего будущего мужа, идите по жизни, держа друг друга за руки. Диего достойный человек, будь и ты ему хорошей женой, дочка.
С надлежащей почтительностью добродетельной дочери Элена поцеловала протянутые матерью четки и ее мягкие, теплые руки, а затем, распрямив узкие плечи, гордо вскинула упрямую головку, украшенную жемчужной диадемой с изумрудами и нефритами, подарок на свадьбу жениха невесте:
- Благодарю, матушка, за твое благословение. С отцом я говорила накануне, он тоже благословил меня. Теперь я готова, можно спускаться.
Направляясь к семейной часовне, построенную еще два века назад благочестивыми предками, Каталина видела, как слуги и их арендаторы выстроились в две шеренги по бокам от дороги и радостными возгласами приветствовали молодую невесту.
- Какая красавица! – неслось со всех сторон.
- Краше нашей невесты нет во всей округе!
- Да что там в округе! Во всей Андалусии нет ее прекрасней!
- Что есть, то есть! Это точно! – на разный манер вторили крестьянские голоса.
Несмотря на непростой, зачастую своенравный и свободолюбивый характер, старшая дочь сеньора Переса славилась не столько своей знойной средиземноморской красотой, доставшейся ей по наследству от матери, коренной уроженки Каталонии, сколько живостью ума и крайней степенью справедливости в отношении обиженных жен округи. Если вдруг до нее доходили слухи, что какой-то арендатор притесняет свою жену или, что гораздо серьезнее, ходит срывать цветочки в чужой огород, то она немедленно шла к отцу и требовала честного разбирательства. А по итогам оного, если предоставляемые доказательства оказывались неопровержимыми, обиженной жене в качестве возмещения обид полагались новые платья и разного рода женские безделушки, которые оплачивал сам проштрафившийся муж. Это происходило даже в том случае, если он тратил свои последние сбережения, и, невзирая на то, что впоследствии ему приходилось голодать. Тем временем его любовница, если такова имелась, должна была в течение месяца делать всю грязную хозяйскую работу по его дому под бдительным оком обманутой жены и язвительными насмешками родственников и соседей. То же самое касалось жен арендаторов, замеченных в адюльтере с чужими мужчинами. Как правило, изменницу ждало наказание у позорного столба шестью ударами кнута, ну а после обманутый муж должен был сам решать, прощает он блудницу и продолжает жить с ней, как ни в чем не бывало или с позором прогоняет ее прочь. Надо отметить, что в отличие от других поместий в округе Гранады, арендаторы сеньора Переса жили большими дружными семьями, и подобные случаи здесь были крайне редки.
В родном поместье Элену искренне любили, поэтому в этот счастливый для невесты день она слышала от простых людей только добрые пожелания:
- Да хранит вас Господь Бог, сеньорита Элена!
- Будьте любимы!
- Будьте счастливы!
- Пусть у вас будет целый дом ребятишек!
С царственной осанкой и устремленным вперед взглядом, словно она ступает по ковровой дорожке мимо своих подданных, Элена Паулина Анна-Мария держалась с величавым достоинством и безупречной сдержанностью особы королевских кровей. Она неспешно шла по покрывалу из свежих благоуханных лепестков под руку с гордым, довольно улыбающимся отцом, дабы каждый из присутствующих мог оценить великолепие ее подвенечного наряда и плавные скользящие движения, над которыми она упорно трудилась вместе с учителем хороших манер. Она всегда любила находиться в центре внимания и ей льстили восхищенные взгляды, обращенные вслед, поэтому она чувствовала себя в этот миг уверенно и непринужденно, словно птица, свободно парящая в поднебесье. Сами же гости, в том числе и те, кто приехал из Кастилии и Мадрида, родственники графа и другие приглашенные, неотрывно следовали за невестой и ее отцом, оживленно перешептываясь и кивая друг другу головой в знак единодушного одобрения.
Диана Казанцева:
эвелина франк писал(а):
Интересное начало, я в читателях!!!
Спасибо! Приятного чтения)
Диана Казанцева:
» Глава II
Солнце сияющим диском все выше поднималось над пустынным горизонтом, редкие облака лениво проплывали в лазурном поднебесье, напоминая одиноких путешественников. Каталина всей грудью вдохнула свежий утренний воздух, наполненный сладкими ароматами цветов в сочетании с сочными пряными травами. Слабый ветерок колыхал кроны пышных многовековых деревьев, меж которых устроились птицы, привычно выводя нежные трели, повсюду порхали разноцветные бабочки, грациозно исполняя сложные менуэты, а пчелы, неустанно трудясь, перелетали с цветка на цветок, собирая живительный нектар и пыльцу. Уже скоро наступит нестерпимая жара, вокруг снова все станет безжизненным и каким-то пустым. От южного раскаленного зноя их спасает лишь легкий морской бриз, приносимый с побережья, да голубые кипарисы, отбрасывающие длинные тени на большой просторный дом, перестроенный когда-то из средневековой крепости, и где сейчас можно было укрыться от палящих лучей полуденного солнца.
- Почему ты грустишь?
Каталина разом встрепенулась, отсеивая от себя унылые мысли, так некстати посетившие ее.
Рядом с ней поравнялся молодой человек с открытым приветливым взглядом и белозубой улыбкой на загорелом лице:
- Я пришел по приглашению сеньора Педро. Отец болен, поэтому он остался дома.
Каталина сочувственно посмотрела на Марсело, своего старинного друга детства, с которым когда-то карабкалась по могучим раскидистым дубам в поместье Перес, получая многочисленные синяки и ссадины, что-то тщетно искала на пыльном чердаке заброшенного деревенского дома, а во дворе поместья дона Фелипе де Вилья частенько играла с забавными щеночками. И в нестерпимо удушливые дни они с Марсело, как и все их сверстники, беззаботно резвились в близлежащей, мелководной речушке, считая себя самыми счастливыми детьми на свете. Она вздохнула, вспоминая былые времена.
- Как себя чувствует дон Фелипе?
- Неважно, - молодой человек отбросил со лба светлую прядь волос и скорбно поджал тонкие губы, - я думаю, ему недолго осталось.
Каталина приостановилась, накрывая руку Марсело своей прохладной ладонью:
- Я хочу навестить его.
Марсело смутился от волнующего прикосновения тонких пальчиков. Сегодня предмет его тайных грез напоминала ему нежнейшую утреннюю розу. Такую дивную и прекрасную, что, едва заметив ее в толпе разодетых в тяжелые шелка, парчу и тончайшие кружева сластолюбцев, жадно пожирающих ее глазами, сам едва не потерял дар речи, не осознавая до конца, мимолетное видение предстало перед его помутневшим от летней духоты взором или это все явь. Но мгновенно очнувшись, он активно заработал локтями, пытаясь нагнать ее, такую ускользающую и далекую, как мираж в пустыне, попутно отпихивая тучного господина, норовящего уцепить ослепительную красавицу за локоть. Более всего на свете Марсело хотел остаться с Каталиной наедине и раскрыть свои чувства, поведать ей о том, как сильно любит, как желает насладиться ее трепетным дыханием на своей груди, зарывшись лицом в золотистое облако волос и утопая в аромате ее гибкого стройного тела. Но он не осмеливался признаться в тайне, которую много лет носил в себе, страшась возможного отказа.
Вот и сейчас он только перевел дыхание и хрипло проронил:
- Отец будет рад тебя повидать.
Тут процессия ускорила шаг. Каталина вытянула шею и увидела, как прочные дубовые двери фамильной часовни широко распахнулись навстречу пришедшим и молодые прислужники, подавая условные знаки, любезно приглашали гостей войти внутрь. Гости, стремясь оказаться среди тех, кто станет свидетелем венчального обряда, обставленного с пышным торжеством, ринулись занимать свободные места, ведь маленькая старинная часовня не могла вместить в себя всех желающих. Внутрь смогли попасть только самые именитые из приглашенных.
В часовни было прохладно. Каталина вдохнула полной грудью сладковатый запах ладана, наслаждаясь тем умиротворением, который находил на нее всякий раз в стенах Божьего дома, мысленно поблагодарила Всевышнего за все блага, что даровал ей, и на мгновение прикрыла глаза, понимая, что пребывать в состоянии безмятежности по понятным причинам ей долго не придется. Вскоре рядом с ней очутился незнакомый мужчина крепкого телосложения и примерно одного с ней роста. Он был щегольски одет в белоснежную рубашку из тонкого полотна с пышными кружевными манжетами и такими же кружевными оборками спереди, где сверкала, слепя глаза, ярко-желтая брошь с довольно крупным топазом. Поверх канареечно-желтого жакета на мужчине был камзол едко-травянистого оттенка с золотым шитьем по краям и драгоценными камнями вместо пуговиц. Образ заканчивали короткие штаны, зауженные к колену, также ядовито-зеленого цвета с вышивкой из золотых нитей, белые гольфы и начищенные до блеска туфли.
По-видимому, в своем броском экстравагантном одеянии, напоминающим тропическую птицу, мужчина считал себя неотразимым, потому что, едва поравнявшись с Каталиной, которую бесцеремонно оттеснили от Марсело, и она оказалась зажатой между женщиной почтенных лет и этим незнакомым франтом, он неожиданно прошептал ей на ухо елейно-слащавым голосом:
- О, сеньорита, вы прелестны! Ваши очаровательные губки так и манят к поцелуям.
Каталину крайне возмутили слова незнакомца и та вульгарная манера, которую он позволял себе в отношении незнакомой ему девушки.
- Стыдитесь, сеньор, - она упрекнула его, не удостаивая взглядом, - вы находитесь в доме Божьем. Здесь недостойно вести подобных речей.
- Прошу прощенья, сеньорита, - поспешил извиниться незнакомец, меняя тон на более светский. – Вы так очаровательны, что буквально сразили меня своей красотой, и я немного забылся.
- Извинения приняты, - чуть благосклоннее отозвалась Каталина, не обращая ровным счетом никакого внимания на соседа и всецело поглощенная тем, что происходило в это время у алтаря.
Отец Пио, невысокий седовласый падре с удивительно живым, цепким взглядом, в блистающем роскошью облачении возвел руки кверху, требуя от присутствующих тишины, и едва голоса стихли, он монотонно начал:
- Господи, помилуй…
…После вознесения даров последовал обряд причащения. Всю службу, пока священник читал псалмы и зычным голосом, совсем не соответствующим его кроткой невзрачной наружности, произносил слова молитвы, жених и невеста, низко опустив головы и сложив скрещенные руки перед собой, неподвижно стояли на коленях, словно застывшие каменные статуи.
По завершении короткой службы состоялась церемония венчания. Двадцатипятилетний граф д’Альварес, высокий, темноволосый кастилец с обычно надменным выражением на гордом бесстрастном лице, сейчас же ангельски покорно, с неприкрытой нежностью и обожанием взирал на свою миниатюрную невесту, благоговейно произнося священную клятву и повторяя за церковнослужителем каждое слово:
- Я - Диего Сантос, беру тебя, Элена Паулина Анна-Мария, в жены, чтобы с этого дня быть вместе. Я обещаю любить тебя во веки веков, быть тебе и нашим детям справедливым господином, верным мужем, в богатстве и бедности, чтить и уважать тебя, смеяться и плакать вместе с тобой, лелеять тебя всю нашу жизнь до самой смерти.
- Я - Элена Паулина Анна-Мария, беру тебя, Диего Сантос, в законные мужья, чтобы с этого дня быть вместе. Я обещаю любить тебя во веки веков, поддерживать во всех твоих начинаниях, чтить и уважать тебя, любить наших детей, быть тебе верной женой и союзницей, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, - вторила нежным голоском невеста.
- Сейчас я спрошу тебя, Диего Сантос де Руес граф д’Альварес, - важным тоном обратился отец Пио к жениху, - согласен ли ты, чтобы Элена Паулина Анна-Мария в девичестве Перес де Гарсия стала твоей женой?
- Я согласен, - без тени промедления ответил граф. Его черные, глубоко посаженные глаза, неотрывно смотрели на Элену. В них светилось такое искреннее и большое чувство, что у Каталины непроизвольно защемило сердце. А сможет ли она когда-нибудь полюбить также страстно и беззаветно?
- Теперь скажи ты, Элена Паулина Анна-Мария, Перес де Гарсия, - повернулся священник к невесте, у которой от волнения выступили на глаза слезы, - согласна ли ты взять в мужья Диего Сантоса де Руес графа д’Альварес?
- Да, - тонким голоском пролепетала девятнадцатилетняя девушка, - я согласна.
- Тогда, Диего, - громко произнес седовласый священник, чтобы слышали все, кто находился в часовни, - возьми это освященное кольцо, символ вашей любви и верности, и надень своей невесте на палец.
Один из прислужников поднес Диего красную бархатную подушечку, на которой покоился сверкающий перстень, фамильная драгоценность графов д’Альварес, восьмигранный рубин глубокого вишневого цвета, оправленный в золотой ободок в форме цветка с россыпью крошечных бриллиантов. Великолепный рубин таинственно переливался в свете множества свечей, неизменно притягивая к себе восхищенные взгляды присутствующих. Граф протянул руку своей прекрасной избраннице и бережно надел обручальное кольцо на ее безымянный пальчик.
- Теперь, дети мои, - священник снова обратился к молодым, - поставьте свои подписи в приходской книге.
Когда Элена и Диего аккуратным росчерком пера торопливо поставили свои подписи там, где указал церковнослужитель, то же самое предложили сделать и их свидетелям. От жениха вышел сухощавый молодой человек в военном обмундировании с острыми, угловатыми чертами лица и цепким, ястребиным взглядом. Резким и быстрым взмахом пера, как будто он взводил мушкет на строевой подготовке, свидетель от жениха расписался в брачном акте, и пружинистой походкой вернулся на свое место, ритмично позвякивая серебряными шпорами. Следом подошла Каталина и рядом с подписью бравого офицера, которого звали Жозе Аурелио де Каррильо граф Арана из Кастилии, написала свое имя.
После этого священник произнес молитву во славу Иисуса Христа, Матери Божьей и Святого Духа, а по ее окончании молодые вторили за отцом Пио:
- Аминь.
Наступил кульминационный момент. Приглашенные гости разом поддались вперед, чтобы засвидетельствовать самую значительную часть венчального обряда.
- Властью, данной мне Господом нашим Иисусом Христом и служителями Божьими здесь, на земле, Святой Церковью, объявляю вас мужем и женой. Отныне ничто не сможет разлучить вас до самой вашей смерти. Аминь, – торжественно закончил свадебную церемонию отец Пио. – Диего, можешь поцеловать Элену.
Тонкие черные усики над верхней губой графа невольно дернулись в волнительном порыве, и невеста почти упала в объятья жениха.
Теперь Элена стала графиней д’Альварес.
Диана Казанцева:
» Глава III
В послеполуденное время, когда солнце постепенно клонилось к закату, и воздух уже не казался таким раскаленным и сухим, на тенистую лужайку возле дома сеньора Переса вынесли раскладные столы и лавки, которые быстро заполнились фруктами, винами, изысканными блюдами и различными яствами, способными усладить даже самый утонченный вкус. А чуть в стороне, на вертелах, распространяя аппетитные ароматы, медленно зажаривались тушки сочных молодых бычков и барашков.
Под сенью голубых кипарисов расслабленные и слегка утомленные жарким, продолжительным днем гости прогуливались между клумбами с благоухающими розами и хризантемами, геранью, астрами и аккуратно подстриженными кустами самшита, обмениваясь впечатлениями по поводу прошедшей церемонии. Дети беспечно бегали по зеленому ухоженному газону, играя в большой каучуковый мяч, и с громким смехом и шутками ловили его на лету, поколение же постарше коротало время в тени, наслаждаясь вином и пустыми разговорами.
- Браво, дон Педро, устроенная вами свадьба, прошла на славу! Вы удивили многих, - с легким оттенком сарказма в голосе произнесла почтенная матрона в траурных одеждах. – Но признайтесь, как вам удалось заманить в сети такую крупную рыбу?
Сеньор Перес невысокий, довольно упитанный мужчина, с седеющими висками и густыми черными усами, лихо закрученными вверх, ни мало не смутившись, со смехом произнес:
- Донья Луиса, благодарю вас за вашу искренность. Я тронут… И отвечая на ваш вопрос, скажу, все произошло по воле случая.
Маленькие глазки вдовы сеньора Вальехо хитро прищурились:
- Так уж и по воле?
- По совершенно нелепому случаю, - с присущей ему шутливостью подтвердил дон Педро и охотно добавил: – Дело в том, что мы с графом д’Альваресом пользуемся услугами одного и того же поверенного – Хосе Лусиано Дуке-и-Норьега. До сих пор не понимаю, как это произошло, - благородный сеньор растерянно развел руками, - но, по-видимому, в конторе мэтра Хосе что-то напутали и мои бумаги как-то оказались в Мадриде, у графа дома, а его – у меня.
Импозантный господин в темно-синем камзоле с тростью в руках заметно оживился. До этого момента он со скучающим видом наблюдал за беспрерывным порханием бабочек с цветка на цветок, и время от времени стряхивал с себя воображаемую пыль. Он прибыл на торжество по приглашению дона Педро, своего ближайшего соседа, с которым, к слову сказать, виделся крайне редко в силу расхожести во взглядах и интересах, хотя в действительности он находился здесь по наущению своей дражайшей супруги Кармелиты и единственной дочери Помплоны, которые сгорали от неуемного любопытства и зависти. Но в этом обществе все разговоры велись вокруг высокородного графа, его знатности, богатстве и, разумеется, о его бессмысленной женитьбе на дочери мелкопоместного сеньора, тогда как страна претерпевала глубокие изменения, связанные с кризисом власти, и как следствие вероятной потерей приобретенных с таким трудом колониальных владений и собственно даже самой государственной самостоятельности. Габсбургам недолго оставалось править Испанией, французские Бурбоны стремительно наступали на пятки дряхлеющей, погрязшей в скандалах и коррупции династии, оставшейся без прямых наследников… Но теперь тема разговора заслуживала внимания, так как непосредственно затрагивала интересы самого сеньора Элизео Алфонсо Ибарра де Контрерас и он охотно включился в беседу:
- Вы сказали Хосе Лусиано Дуке-и-Норьега? Но ведь он является и моим доверенным лицом. Как странно, мэтр Хосе всегда отличался завидной скрупулезностью. Я полагался на его ответственность, поэтому полностью вверял ему свои дела.
- Но, Элизео, дорогой, - прогнусавила сидящая рядом с ним женщина средних лет с множественными родинками на шее и плечах, – такой конфуз может случиться и в самых лучших конторах.
- Метр Хосе деловой, респектабельный человек, он не допускает просчетов…
Донья Кармелита нетерпеливо перебила мужа:
- Ну, как видишь, это все же произошло. Всегда что-то случается в первый раз. Успокойся, дорогой, не нужно более возвращаться к этому вопросу, - она пригубила малагу и, не скрывая чрезмерного любопытства, заерзала на лавке. - Но давайте же послушаем дона Педро. Что же было потом?
Сеньор Перес, задорно подкрутив усы, как заправский генерал перед строем необученных солдат, сделал несколько глотков доброго выдержанного вина:
- Что ж, друзья мои, я с удовольствием поведаю вам о нашем знакомстве с графом, - оказавшись в центре внимания нескольких десятков сгоравших от любопытства пар глаз и ушей, он деловито прокашлялся. – Так вот. Как только я понял, что доставленные курьером бумаги не мои, я, конечно же, уведомил мэтра Хосе об этой досадной оплошности, но, как честный человек, я написал также и графу, заверив его, что его документы не утеряны, а находятся у меня в том виде, в котором они ко мне попали. Как ни странно, но первым, кто ответил на мою записку, был сам молодой граф д’Альварес. Как оказалось, мэтр Хосе был в тот момент в Севилье по срочным делам компании и за себя оставил малоопытного клерка, ставшего причиной исключительного инцидента.
- Действительно, это так неприятно, - посетовал Аарон дель Рей граф Креспо, высокий и тонкий, как жердь, сеньор с копной густых давно побелевших волос и хищным взглядом голодного грифа, известного всей Гранаде тем, что не упускал ни единой выгодной сделки, не гнушаясь вести дела даже с отнюдь не всегда чистоплотными партнерами.
- Ну, а что же сам граф д’Альварес? Как он повел себя? – настойчиво вопрошала старая вдова сеньора Вальехо.
- Хм, графа немало позабавил сей нелепый курьез, ведь, его семья на протяжении многих лет пользовалась услугами конторы мэтра Дуке-и-Норьега. Он написал мне, что сам заедет за бумагами и заодно завезет мои документы, которые я надеялся получить еще раньше. Бесспорно, я был ему благодарен. Он, как раз, собирался навестить своих родственников, живущих поблизости от Гранады, - при этих словах дон Педро любезно поклонился пожилой супружеской паре, все это время молчаливо сидевшей чуть в сторонке от основной компании, созерцая захватывающие виды, расстилающиеся перед их глазами.
Маркиз и маркиза Бальестерос, казалось, были отстраненными слушателями, предпочитая праздной болтовне вдосталь любоваться бурно цветущей всеми красками уходящего лета окружающей их природой. Широкие луга, лишь недавно скошенные и подготовленные к озимым, перехваченные цепью невысоких холмов с оливковыми рощицами, теснясь и выглядывая друг из-за друга, сливались в каменистую горную возвышенность, откуда с самой вершины по крутым скалистым склонам сбегала речушка, расширяясь у основания и обильно орошая плодородные поля живописной долины. Заботливо выращенные фруктовые сады, утопая в зелени, клонили к земле под тяжестью сладких созревающих плодов свои изогнутые ветви. Живая цепь из старых раскидистых дубов, спокойных в своем величии, выступала естественным заграждением между плантацией сеньора и уделами его арендаторов. Алое солнце, медленно близившееся к закату, освещало бескрайние дали этого благодатного края, созданного для жизни и земных радостей.
- Ну, и после того, - сеньор Перес, не дождавшись ответного кивка престарелого маркиза, поглощенного полетом стаи серых буревестников, парящих в воздухе в поисках пищи, продолжал свое занимательное повествование, - как граф прибыл в мою скромную обитель, и мы обменялись бумагами, я, как гостеприимный хозяин, пригласил его отобедать вместе с моей семьей.
- Ах, - шутливо погрозила коротким пухлым пальчиком донна Луиса, - а вы, дон Педро, оказывается тот еще хитрец. Заманили графа на обед под видом светской учтивости.
- Я всего лишь был вежлив, - с широкой улыбкой ответил хозяин дома.
- И великолепно воспользовались подвернувшейся ситуацией. Браво! – привлекательная брюнетка с черными искрящимися глазами повернулась к почтенной матроне и с ослепительной улыбкой на устах проворковала: - Донна Луиса Мария, не будьте излишне предвзяты в своих суждениях. Неужели вы сами отказались бы от такой чудесной возможности, будь вы на месте сеньора Переса? Не лукавьте ни нам, ни себе. Первым делом вы познакомили бы графа со своей дочерью Паломой и сделали все от вас зависящее, чтобы они встретились вновь. Разве ни так поступил бы каждый любящий родитель?
В застывших поросячьих глазках донны Луисы зажегся недобрый огонь. Все знали, насколько вдова сеньора Вальехо бывает вспыльчива. Одно время даже задавались вопросом, ни она ли сама была причиной преждевременной кончины своего мужа.
- Замуж выйти не так уж и сложно, - недовольно пожала полными плечами почтенная матрона, - гораздо важнее сохранить интерес супруга и после того, как слетят первые лепестки молодости. Не правда ли, Адория? Где ваш супруг, сеньор Паласиос?
Улыбающееся лицо Адории внезапно стало восковым, с него спала вся краска, и оно приобрело мертвенно-бледный оттенок. В обществе давно поговаривали о любовных похождениях жгучего красавца Рикардо, ее никудышного и неверного мужа, не делавшего из своих многочисленных, зачастую неразборчивых связей никакой тайны; его одинаково увлекали как молодые неопытные сеньориты, так и дамы постарше, замужние и особенно вдовы.
- Мой супруг навещает умирающую мать в Севилье, донна Луиса Мария, - ледяным тоном отрезала Адория, – поэтому его нет среди нас.
- Это он вам так сказал? – насмешливо проронила донна Луиса, пожирая злобным взглядом молодую графиню Суарес.
- По крайней мере, мой супруг жив, в отличие от сеньора Вальехо, безвременно почившего.
Нисколько не смутившись брошенному ей вызову, вдова сеньора Вальехо растянула рот в подобие улыбки:
- Вот только надолго ли?
Тут со стороны аллеи показались счастливые лица молодоженов и их друзей.
- Ох, кажется, молодые нагуляли аппетит, - обрадовано воскликнула Вероника де Перес, едва завидев, как шумная веселая компания направляется к накрытым столам. Это дало возможность вовремя замять зарождающийся скандал, постепенно снимая напряжение среди гостей, и хозяйка дома, подбадриваемая красноречивыми взглядами мужа, поспешила пригласить всех занять свои места за праздничными столами.
Каталина же, порядком подустав от оказанных ей знаков внимания, настойчиво проявляемых назойливыми кавалерами, и ощущая себя половозрелой самкой среди самодовольных павлинов в период брачного сезона, решила провести последние предзакатные часы в блаженной тишине и покое среди душистых кустов желтых мирикарий. С сестрой и ее новоиспеченным мужем она попрощалась заранее, искренне пожелав им приятного путешествия и счастливого медового месяца. Молодожены собирались отбыть за час до заката, чтобы поспеть в Малагу на корабль, отплывающий на Майорику с первыми лучами солнца. Слуги уже упаковали вещи молодой графини д’Альварес и заблаговременно подготовили карету, предусмотрительно снабдив ее подушками и покрывалами. По словам самой Элены, едва прибыв «на сказочный остров, который точно бриллиант играет на солнце всеми цветами радуги, они отдадутся во власть любви и томной неги среди пальм и апельсиновых деревьев, будут купаться под бирюзовым небом в теплом синем море и вдыхать пьянящий горный воздух, пропитанный свежестью и морскими приключениями». Каталина улыбнулась, вспоминая задор, с которым говорила сестра, обнимая ее на прощание и клятвенно обещания заехать повидаться по возвращению на континент.
- Вы очаровательны, когда улыбаетесь, - услышала девушка и, вздрогнув, подняла глаза.
В зарождающихся сумерках августовского вечера среди самшитовых аллей и густых зарослей можжевельника неспешным, скользящим шагом к ней приближался незнакомец. Он был одет в темно-бардовый камзол, плотно облегающий атлетическую фигуру и подчеркивающий его широкие плечи, словно вторая кожа, а белоснежная рубашка из тонкого льна, перехваченная на шее золотой булавкой, оттеняла бронзовую смуглость его кожи. Голова молодого человека была обнажена, его темные волосы, зачесанные назад, стягивались на затылке в тугой хвост. На вид ему было не больше двадцати четырех лет.
Каталина, разглядывая незнакомца, невольно покраснела, ловя себя на мысли, что бы она почувствовала, если он вдруг решился бы ее поцеловать. Внимательные черные глаза смотрели на нее, не отрываясь, и ей показалось, что он все прочитал по ее взгляду. Она в смущении отвернулась.
- Прошу прощения, но я вас не знаю, сеньор. Мы с вами не знакомы.
- Простите за бестактность, сеньорита, - статный незнакомец уже стоял на расстоянии вытянутой руки, - но вы так прекрасны, что я не смог пройти мимо вас, не сказав этого.
- Ну, что ж, сеньор, благодарю. Вы не первый, кто сегодня это замечает.
- Я не удивлен, - его твердые, плотно сжатые губы растянулись в ироничной полуулыбке, обнажая ряд ровных ослепительно белых зубов. – Но почему же вы здесь одна и никто из тех напыщенных индюков, которые вертелись рядом с вами весь этот бесконечно длинный день, не последовал за вами, желая сорвать хотя бы один поцелуй?
- Вы забываетесь, сеньор, - рассерженно топнула ножкой Каталина. - Я не давала вам повода разговаривать со мной в подобном тоне. Либо говорите, кто вы и зачем пришли, либо отправляйтесь восвояси. Я не желаю иметь дело с грубияном!
- Ничего не могу с собой поделать, - ни на мгновение не устыдившись справедливого упрека, молодой человек коротко поклонился и представился: - Родриго Эмилио де Сильва де Кабрера, к вашим услугам, сеньорита…
- Каталина, - кивнула она в ответ.
- Вот мы и познакомились. Вы младшая дочь сеньора де Переса, хозяина поместья. И как я не мог догадаться об этом раньше? О вашей красоте судачит вся округа, - он подвинулся к ней ближе, и она почувствовала его теплое дыхание на своей щеке. - Эта чистая молочно-сливочная кожа, наверное, такая бархатистая на ощупь, что может свести с ума любого мужчину, с куда меньшим темпераментом, чем у меня, маленький нос идеальной формы, которому позавидовала бы монаршая особа и чудесный пухлый ротик, обещающий наслаждения… Но самыми необыкновенными на вашем лице являются глаза, такие глубокие и бездонные, точно прозрачные горные озера ранней весной, что забывая обо всем на свете, хочется окунуться в них с головой.
Каталина сама не понимала, почему слушает все эти пылкие дерзновенные речи незнакомого ей человека, почему не воспрепятствует ему, не заткнет уши и не убежит куда подальше. Она не догадывалась, что всему виной был его низкий обволакивающий голос и горящий притягательный взгляд, вопреки всякому здравому смыслу, заставляющий оставаться на месте. Он протянул к ней руку и дотронулся до шелковистого локона, мирно покоящегося на ее тонкой длинной шее.
Взволнованная странным возбуждением, наполнявшим ее грудь, и пытаясь бороться с магическим действием, которое оказывал на нее этот молодой мужчина, она, глубоко вздохнув, отступила на шаг назад:
- Что вы делаете? Я не позволяла вам…
- Вы слишком красивы, чтобы быть правдой, - пробормотал он охрипшим голосом и притянул ее к себе.
Мгновение и Каталина ощутила, как его теплые твердые губы касаются ее щек, лица, медленно опускаясь к полураскрывшимся губам. Терпкий аромат мускуса ударил ей в нос. Она не успела остановить его, как он порывисто поцеловал ее и так же внезапно отстранился с виноватой улыбкой и выражением глубокого сожаления на привлекательном мужественном лице.
- Прошу прощения, сеньорита Каталина, за мою несдержанность, но вы должны знать, - в его взгляде сквозило тоскливое отчаяние. - Вы способны искусить самого дьявола.
Диана Казанцева:
» Глава IV
- Дорогая, не грусти.
Каталина и ее мать, Вероника, сидели в садовой беседке, увитой плетистыми розами в окружении пышной растительности, и коротали послеобеденные часы за вышиванием гобелена. Этот трудоемкий процесс давал Каталине возможность побыть наедине со своими мыслями и, если случалась вдруг какая неприятность, занятие рукоделием являлось настоящим спасением от сожалений и упреков к самой себе или окружающим. Вот и сейчас она с завидным упорством маленького котенка, который пытается забраться на вершину высокой ели, продевала шелковую нить сквозь плотную ткань полотна, закусив нижнюю губу, как обычно делала в минуты глубокой задумчивости.
- Со свадьбы Элены и Диего прошло почти две недели, - продолжала донья Вероника, отложив свою вышивку в шкатулку из слоновой кости и бросая на дочь тревожные взгляды, - а ты никак не можешь смириться с ее отъездом. Я все понимаю, ты скучаешь, но ты же знала, что когда-нибудь это произойдет. Такова жизнь. Дочери быстро вырастают и, как только это случается, - глубоко вздохнула сеньора де Перес, - без промедления покидают родовое гнездо.
- Мама, ну, что ты, - Каталина взяла мать за руку. – Ты сама печалишься. Не нужно. Скоро Элена навестит нас. Она обещала. И дом снова наполнится ее веселым смехом.
Каталина отвела взгляд в сторону. Она не могла признаться матери в том, что последние дни ее мысли были далеки от сестринских забот и переживаний, сейчас ее переполняли иные, совсем незнакомые ей прежде чувства. Она думала об этом каждый день. Впервые в жизни ее заинтересовал мужчина. Он взволновал ее, придав значимую ценность и вдохнув в ее существование новый смысл. Никогда прежде она не воспринимала всерьез ухаживания молодых людей, для нее то была игра, невинное развлечение, флирт, от которого она быстро уставала, но не более. Она никогда не позволяла зайти себе так далеко. Ни разу ничьи губы не касались ее губ. На миг она прикрыла глаза. О, Боже, как же это было волнительно и прекрасно! Не это ли чувство называется любовью? Воспоминания вновь унесли ее в тот жаркий августовский вечер, к темноволосому молодому мужчине, открывшему другие грани ее естества, и самым упоительным моментам ее жизни…
Голос матери вернул ее к реальности.
- Да-да, ты права, - донья Вероника вымученно улыбнулась и, неуверенно потеребив в руках молитвенные четки, будто желая еще что-то сказать, внимательно всмотрелась в лицо младшей дочери. – Ты, ведь, знаешь, что наше поместье майоратное? – неожиданно сменила она тему разговора.
- Конечно, - улыбнулась Каталина, не понимая, к чему клонит мать, - вы с отцом всегда говорили, что нам с Эленой следует найти себе богатых, безумно влюбленных в нас мужей, чтобы они закрыли глаза на наше скромное приданое, и вместе с тем обеспечили нам достойную жизнь.
- Правильно, - усмехнулась сеньора Перес, приглаживая дочери выбившуюся из прически прядь золотистых волос, напоминавшие ей запутавшиеся в них солнечные лучики. – Элена, хвала небесам и Пречистой Деве Марии, которой я без устали молилась все годы, что вы росли, нашла себе прекрасного человека, способного позаботиться о ней так, как она этого заслуживает. Мы с отцом теперь спокойны за нее. Она обрела свое счастье, и я каждый день благодарю за это Пречистую Деву.
- Мама, зачем ты все это говоришь?
- Затем, что грядет и твое время.
- Я думала мне еще рано думать о замужестве, - недоуменно повела плечами Каталина.
- Когда я выходила замуж за вашего отца, - последовал сухой ответ, - мне было семнадцать, как тебе сейчас.
Фиалковые глаза Каталины смотрели на мать с беспокойством:
- Что ты хочешь этим сказать?
Женщина перевела дыхание, собираясь с силами. По правде говоря, ее материнское сердце изнывало от мучительных сомнений. Правильно ли они поступают с младшей дочерью, распоряжаясь ее судьбой по своему уразумению?
- Дорогая моя, у нас с отцом к тебе важный разговор. Пойдем со мной. Он, должно быть, уже вернулся из Гранады, - и, подхватив дочь под руку, пока та не стала задавать слишком много вопросов, увлекла ее за собой.
Они быстро миновали тенистые аллеи сада, раскинувшиеся под сводами пушистых хвойных ветвей голубых кипарисов, мягкую зеленую лужайку с душистой травой и цветочными клумбами и через минуту-другую вышли к крыльцу парадного входа. Донья Вероника оказалась права. На мощеной дорожке рядом со старинным фамильным домом семьи де Перес, который давно не перестраивался, и ремонтировался только по мере крайней необходимости, стояла запыленная карета, а рядом с ней молодой парнишка лет четырнадцати. Он проверял подковы лошадей и громко цокал.
- Гуга, случилось что-то серьезное? – Каталина подошла к взмыленной тройке гнедых, понуро опустивших лохматые гривы, и заглянула через плечо конюха, склонившегося над копытом одной из лошадей.
- Да вот, сеньорита Каталина, судите сами, - парнишка деловито продемонстрировал кровоточащую рану на копыте животного. – У Дези по дороге слетела подкова и она сильно поранилась о какой-то острый шип… Похоже, туда попало что-то еще.
- Нужно промыть порез, чтобы не началось загноения, и на место раны нанести густой слой мази, а после туго забинтовать, - Каталина внимательно осмотрела копыто и посочувствовав кобылке, нежно потрепав ее по холке. Та жалобно заржала, жалуясь на свою беду, и уткнулась хозяйке в плечо. – Ну-ну, милая, - уговаривала девушка свою любимицу, - Гуга о тебе позаботится, вот увидишь, он все сделает, как надо. Ведь, правда, Гуга? Ты поможешь нашей красавице обрести прежнюю походку?
- Конечно, сеньорита Каталина, - зарделся паренек, смущенно почесывая косматый затылок. – Даю слово, Дези скоро поправится.
- Вот и славно, - девушка улыбнулась одной из тех редких улыбок, которая способна была окрылить окружающих, и Гуга тут же засуетился, польщенный вниманием молодой хозяйки, и тотчас взялся за выполнение приказа. – А тебя я навещу позже и принесу что-нибудь вкусненькое, - напоследок обратилась Каталина к Дези и вслед за матерью поднялась на крыльцо.
Хозяин поместья ожидал жену и дочь в своем кабинете, нетерпеливо меряя шагами небольшую комнату, заваленную разными бумагами, расчетными книгами и философскими учениями древних авторов о смысле бытия. В одной руке сеньор Перес держал бокал с хересом, а другой сердито размахивал письмом.
- Нет! Ты видела? – раскрасневшийся и возбужденный, без приветствия и светской учтивости, обычно присущей словоохотливому дону Педро, он бросился навстречу донье Вероники, суя ей под нос листок бумаги. Его раздраженный тон и несвойственная мягкому характеру доброго католика эмоциональная горячность означала только одно, случилось что-то непредвиденное и очень неприятное.
- Да, дорогой, - женщина спокойно взяла протянутое мужем письмо, исписанное крупным витиеватым подчерком, и аккуратно сложив пополам, убрала в шкатулку на столе. - Я вскрыла его еще утром, когда оно было доставлено. Я не знала, когда ты вернешься домой, вдруг там было что-то срочное, не терпящее отлагательств.
- Я не в кой мере не упрекаю тебя, дорогая, - сеньор Перес поспешил обнять жену за плечи. Ее завидное хладнокровие и безупречные манеры истинной аристократки поубавили его чрезмерную запальчивость. Он быстро успокоился, поцеловал ее в висок и заглянул в лучистые, не потускневшие за долгие годы супружества, сияющие, как и раньше, глаза. - Ты все сделала верно. Этот самодовольный хлыщ способен на все.
- О ком вы говорите?
Каталина не понимала, что происходит. Почему отец так взвинчен? Что его беспокоит? Еще до свадьбы Элены и Диего все было в полном порядке, все радовались жизни, ходили счастливыми, веселыми и неугомонными, нетерпеливо дожидаясь праздничного веселья. Даже тот безрассудный шаг, на который пошел отец, не посоветовавшийся с матерью и в тайне заказав на свадьбу старшей дочери три роскошных платья, чтобы порадовать своих любимых женщин, при этом понабрав долгов на год вперед, не вызвал такого всплеска негодования и переживаний в семье, как последние дни, прошедшие с момента церемонии. Что же изменилось за столь короткое время?
Резко вскинув голову, отчего красная кружевная мантилья упала ей на плечи, открывая взору густые каштановые волосы, собранные из двух тяжелых кос узлом на затылке, сеньора Перес с тоской посмотрела на дочь:
- Мы говорим о твоем кузене, Луисе-Антонио Наварро де Пересе из Севильи.
- О том, кого ты, отец, объявил своим наследником? – с осторожностью уточнила Каталина.
- Да, ты правильно поняла, мы говорим о нем, - безрадостно кивнул дон Педро и залпом выпил вино, с глухим стуком поставив пустой бокал на стол.
- Это тот сеньор, который стоял возле тебя в часовне во время брачной церемонии, - вдаваясь в подробности, начала объяснять мать, - на нем еще был такой кричащий зеленом камзол с причудливой вышивкой, что все обратили на него внимание. Может, припоминаешь? Он все хотел познакомиться с тобой, но ты была окружена таким количеством поклонников, что этот франт не знал, с какой стороны к тебе подступиться, - она неожиданно рассмеялась чистым заливистым смехом так, что все мелкие морщинки на ее красивом лице моментально разгладились. - И я не применила ничего, чтобы облегчить ему работу, просто сделала вид, что не замечаю его пустых усилий, а потом ты и вовсе исчезла. Все подумали, что ты устала и просто ушла отдыхать.
Каталина, конечно, вспомнила надменного сеньора в ярком кичливом одеянии, который вел себя с ней неподобающим образом, по-видимому, принимая ее за деревенскую простушку. В нем не было ничего святого, решила она, если он позволял выказывать свои вульгарные манеры в стенах Божьего дома. Он также был груб с Марсело, когда тот подошел к Каталине с целью поухаживать за ней на лужайке во время свадебного веселья, но кузен высмеял его потертый, давно вышедший из моды камзол и язвительно заметил, что «ни одна благородная сеньорита не станет всерьез воспринимать знаки внимания нищего идальго». Бедняга вспыхнул, но не стал отвечать на оскорбительные выпады невежественного дворянина, а предпочел тихо и незаметно удалиться.
- И что же пишет кузен? – напряженно спросила Каталина, заранее догадываясь, что такой человек, как Луис-Антонио не станет лишний раз любезничать и вести светские разговоры ни о чем. Он слишком заносчив и спесив для этого.
Мать поджала губы и посмотрела на отца, ожидая от него объяснений. Дон Педро заложил руки за спину и в свою очередь устремил взор на резное распятие Христа, висевшее над его столом, будто ища помощи у Всевышнего. Минуту спустя он вздохнул и повернулся к дочери:
- Он хочет, чтобы я повысил арендную плату.
- Что он хочет? – Каталина была вне себя от негодования. Мало того, что малознакомый ей кузен был нагл, груб и высокомерен, так еще обладал весьма дурным тоном, смея дерзостно указывать на то, кто и чем должен заниматься.
- Иначе говоря, его не устраивает наш доход.
Диана Казанцева:
» Глава V
Действительно, поместье сеньора Переса сильно отличалось от многих других дворянских угодий Андалусии. Пожалуй, только здесь сохранялась самая низкая арендная плата во всей округе, которая не повышалась уже в течение долгих лет. Дон Педро всегда был открыт к людям, возделывающим его землю, уважая их интересы и потребности. Только здесь на много миль вокруг крестьянские домики сияли чистотой и благоустроенностью, свежевыкрашенные, с добротными крышами и починенными заборами они радовали глаз приезжих и самих арендаторов, дети ходили сытые, а старики довольные. Дон Педро был рачительным и справедливым хозяином. Если у кого-то заболевала скотина или вдруг случался пожар, то все вместе, включая самого хозяина поместья, поддерживали погорельца, помогая ему отстроиться заново, и каждый житель этого маленького анклава по доброй воле делился тем, что у него было. А если год выдавался сильно засушливым, то на крайний случай в амбарах дона Педро всегда хранились излишки зерна, которые делились поровну на всех арендаторов. Но, если, не дай Бог, в их маленьком мирке кто-то совершал преступление, и виновника ловили, то на суд являлись всем сходом и строго взыскивали с вора, а после обязательной наказания и отработки, с целью возвращения похищенного, раскаявшегося могли принять обратно либо изгоняли насовсем.
Порядки сеньора Переса, которые он давно ввел на своих землях, совсем не нравились его соседям, и они часто приходили к нему с требованиями перестать идти на поводу у своих арендаторов, потому что это вело к подрыву незыблемых устоев, сложившихся с незапамятных времен между сеньором и его вассалами. Дон Педро только улыбался многоуважаемым соседям и продолжал вести свои дела, насколько позволяла ему его совесть, хотя, говоря по чести, нес он при этом определенные убытки, ведь, продажа зерна и оливок едва ли покрывала расходов на поместье. Но сам владелец довольно обширного имения от рождения был человеком неприхотливым, в еде, одежде и мыслях оставаясь скромным и сдержанным, поэтому семья его привыкла довольствоваться малым, живя по нормам, завещанным Христом.
По причине постоянной нехватки средств из прислуги в доме числились всего-навсего старая экономка, повариха с сыном поваренком, две служанки, которые помогали по дому и на кухне, и одна прачка, а из мужчин значился седой престарелый привратник, его внук, грум, и двое чернорабочих, занятых на скотном дворе и по хозяйству. Остальных же нанимали по ходу надобности среди детей арендаторов. Конечно, многое приходилось делать самим, но в этом заключались и свои преимущества. По крайней мере, женщины в доме сеньора Переса были намного самостоятельнее любой из аристократок, живших в окрестностях Гранады. Вероника с дочерьми умели делать себе несложные прически, заплетать косы, самостоятельно принимать ванну, одеваться, только, если не нужно было затягиваться в корсеты, а также любили возиться в огороде, выращивая там душистые пряные травы, сочную зелень и кое-что из овощей.
- Ну, и что? Какое тебе до этого дело? - пожала плечами Каталина. - Он еще здесь не хозяин и я, надеюсь, не скоро им станет.
- Я тоже на это очень надеюсь, - уже спокойнее произнес сеньор Перес.
- Тогда откуда столько тревоги?
Дон Педро побарабанил костяшками пальцев по столу, будто решаясь на что-то и, отведя взгляд к окну, быстро выдал:
- Луис-Антонио считает, что арендная плата, которую я беру с наших крестьян, неоправданно низка. Он провел подсчеты, поднял кое-какие бумаги и сделал вывод, что, если я и дальше стану «задаром кормить своих батраков», то имение разорится в течение следующих пяти-шести лет, а при неблагоприятных условиях и того раньше.
- Это правда? – Каталина взяла мать под руку, словно ища у нее защиты, как в детстве.
- Да, дорогая, это правда, - донья Вероника погладила дочь по руке. - Ваш отец по натуре добрый и мягкий человек, и на протяжении многих лет довольно беспечно относился к своим владениям, думая, что помогая своим крестьянам, он увеличивает и свое состояние тоже. Поначалу так и было. Сытые люди всегда работали лучше голодных, больных и оборванных, поэтому наши земли никогда не простаивали зря, как в других имениях. Всего было вдоволь. Но времена изменились. Колониальные владения некоторых сеньоров стали приносить больше дохода, нежели ведение сельскохозяйственных работ на земле. Постепенно экономика пришла в упадок, налоги для крестьян выросли, но ваш отец решил ничего не менять в своем маленьком мирке, считая себя в ответе за жизни простых людей. И теперь мы едва сводим концы с концами, потому что вынуждены платить за своих арендаторов в казну.
Каталина промолчала. Она не могла судить отца за человеколюбие и всеобъемлющее желание помочь ближнему, за то, что он других, неважно кто находился перед ним, нищий оборванец или знатный сеньор, ставил наравне с собой. Это было редкостное явление среди жадной и надменной аристократии, которая наряду с церковью, сосредоточила в своих руках большую часть богатых, плодоносящих земель. Но такова была сущность этого человека, ее отца, которого она глубоко почитала и любила всем сердцем.
- Что же ты будешь делать, отец? – она обратила на него взор, полный дочерней любви.
- Если я не повышу аренду, то Луис-Антонио грозится обратиться на меня с жалобой к самому королю…
- Не может быть, - фиалковые глаза наполнились слезами.
- …А, если учесть, что он вполне может собрать вокруг себя множество соратников из числа наших многоуважаемых соседей, которые с радостью подтвердят его слова, то, в общем… я даже представить себе не могу, что случится потом.
- Так значит, ты все-таки поднимешь арендную плату?
- Я еще до конца не решился на этот крайний шаг, - последовал обескураживающий ответ.
- Почему ты называешь это «крайним шагом»? По-моему, это единственный способ не разориться и остаться на нашей земле, там, где наш дом, наша земля, в конце концов, здесь похоронены бабушка с дедушкой и другие родственники.
Наступила долгая пауза. Каталине показалось, что мать и отец чем-то сильно озабочены. Она вздохнула и отошла к окну. Ей так много сегодня пришлось узнать. Надо все как следует обдумать и начать действовать, время никого не ждет. Она закусила нижнюю губу. Может, ей следует написать Луису-Антонию и отговорить его от визита к королю? Хм, а, что, если и вправду попробовать? Вдруг получится придти с ним к согласию, хотя, конечно, с таким человеком, как ее кузен, это будет сделать нелегко. Но попытка, не пытка.
- Дочь моя…
Нарочито официальное обращение отца удивило Каталину. Она машинально осмотрелась по сторонам, как будто здесь был кто-то еще, в чьем присутствии это звучало бы уместно, и в недоумении уставилась на него:
- Ты что-то еще хотел мне сказать?
Он прокашлялся, и мать встала рядом с ним.
- Дело вот в чем, - дон Педро выпрямился, выставив вперед широкую грудь, по привычке подкрутил густые усы и продолжил тем же тоном, - мы с твоей любезной матерью на днях получили письмо.
- Еще одно?
- Нет-нет, это другое, - сеньор Перес достал из внутреннего кармана своего коричневого камзола, немного потертого на локтях и подоле, голубой конверт, сложенный пополам, - от маркиза Сент-Ферре.
- Сент-Ферре? Отец Пио кажется из тех мест, – Каталина с любопытством пригляделась к плотной, дорогой бумаге, на которой красивым ровным подчерком были аккуратно выведены буквы. – А о маркизе я никогда не слышала.
- Это очень знатный сеньор, - охотно ответил дон Педро, - его вилла расположена на побережье. Он занимается разведением чистокровных лошадей. Маркиз живет обособленно и мало с кем общается. Честно говоря, я его тоже ни разу не видел, зато много слышал о его семье. Наши отцы дружили, и как-то в детстве мне довелось видеть его мать. Красивая, благородная дама, она приехала из Франции. Я даже запомнил ее имя, Каролина де ля Фуа.
- Это все, несомненно, интересно, но к чему ты так подробно о нем рассказываешь?
- Маркиз пишет, что хочет жениться на тебе.
- Что?! – На побледневшем лице девушки выразилось непонимание. – Мы даже не знакомы. Я не знаю его, а он меня. Я не понимаю…
- Он спрашивает, свободна ли ты от каких-либо обещаний и не помолвлена ли с кем-нибудь. Маркиз готов…
- Нет, - категорично заявила она. – Отец, чтобы ты сейчас ни сказал, я отказываюсь выходить за него замуж!
- Дорогая, - в разговор вступилась мать, - таким женихам, как маркиз Сент-Ферре, не отказывают.
- С какой это стати? – живой румянец запылал на щеках Каталины. Забыв о смирении, как учил ее отец Пио, она продолжала бурно выказывать свое неудовольствие: - Вы, что же и решение за меня приняли?
- Нет, - донья Вероника поспешила унять новый виток возражений, готовый вот-вот грянуть, - но послушай, что я скажу. Маркиз добропорядочный человек высоких моральных устоев и точно так же, как ты, любит лошадей. Он богат и, знаешь, что? Этот благородный сеньор готов отказаться от твоего приданого. Он пишет, что возьмет тебя только с парой сменного белья, остальное обеспечит тебе сам. Это неслыханно, но, тем не менее, это так!
Каталина упрямо тряхнула головой и маленькие колокольчики на тонких цепочках, вплетенные в ее тугие косы, зазвенели тонко и жалобно:
- Зачем я ему нужна? Он даже не соблаговолил приехать на свадьбу Элены и Диего. Мы всю округу позвали к себе, но его здесь не было! Он пренебрег обществом и нами! Неужели в вас нет ни капли гордости? Вы хотите выдать меня замуж совсем незнакомому человеку, лишь бы у него кошелек был поувесистее. Стыдитесь, словно баранами торгуете, сеньора!
Мать отшатнулась так, будто ее ударили хлыстом. Каталина тут же пожалела о брошенных в сердцах словах, но было уже поздно. Вероника умолкла, надев на себя непроницаемую маску спокойствия и недрогнувшим голосом, тихо произнесла:
- Но выйти замуж все равно когда-нибудь придется, так лучше выбрать того, кто сможет обеспечить тебе достойную жизнь.
- А как же любовь и уважение, как у вас с отцом?
- Все это можно получить и в браке, со временем, когда узнаете друг друга получше, - сеньора Перес повернулась, чтобы уйти. – До свадьбы с вашим отцом я не знала о нем ничего. Мы точно так же не были знакомы, как вы с маркизом. В наших кругах это частое явление, - она дошла до двери и обернулась на пороге: - Да, ты права, маркиз Сент-Ферре лично не присутствовал на свадьбе твоей сестры, но вместо себя прислал своего племянника - Родриго де Сильва де Кабрера. Его-то ты точно не могла ни заметить.
натаниэлла:
Привет, Диана!
Аннотация заинтересовала, начало понравилось. Пишете легко, грамотно, герои живые. Место действия - Испания, 17 век- интригует. Интересные времена, горячие нравы. Каталина привлекла своим характером, искренностью. Но, кажется, судьба досталась ей не из легких.
В общем, принимайте в читатели)). Как прочту до конца все выложенное - отпишусь, чтобы поделиться впечатлением более обстоятельно.
Спасибо за историю!
Диана Казанцева:
натаниэлла писал(а):
Привет, Диана!
Аннотация заинтересовала, начало понравилось. Пишете легко, грамотно, герои живые. Место действия - Испания, 17 век- интригует. Интересные времена, горячие нравы. Каталина привлекла своим характером, искренностью. Но, кажется, судьба досталась ей не из легких.
В общем, принимайте в читатели)). Как прочту до конца все выложенное - отпишусь, чтобы поделиться впечатлением более обстоятельно.
Спасибо за историю!
Аннотация заинтересовала, начало понравилось. Пишете легко, грамотно, герои живые. Место действия - Испания, 17 век- интригует. Интересные времена, горячие нравы. Каталина привлекла своим характером, искренностью. Но, кажется, судьба досталась ей не из легких.
В общем, принимайте в читатели)). Как прочту до конца все выложенное - отпишусь, чтобы поделиться впечатлением более обстоятельно.
Спасибо за историю!
Спасибо!)) Постараюсь не разочаровать! Приятного прочтения)
P.S. Любая конструктивная критика приветствуется
Диана Казанцева:
» Глава VI
Над розовеющим горизонтом медленно поднималось сияющее солнце, озаряя теплыми лучами благодатный край. С обеих сторон от дороги простирались обширные плоские поля со скошенной травой и стогами сена, пересеченные узкими каналами и кое-где прерываемыми редкими купами деревьев. Вдалеке виднелся одиноко стоящий причудливый силуэт ветряной мельницы и теснившиеся по соседству одноэтажные домики арендаторов.
Каталина жадно вдыхала просоленный воздух, приносимый с побережья морским ветром, и нетерпеливо понукала резвую кобылку. Ясное сентябрьское утро предвещало знойный день. Дези, бесцельно простоявшая в стойле всю последнюю неделю, пока ее больное копыто шло на поправку, изрядно истосковалась по приволью, и сейчас неслась по дороге веселым аллюром, оставляя за собой клубы сухой пыли и песка.
Около полудня показался зубчатый шпиль старой часовни семьи де Вилья. Жара к этому времени становилась невыносимой. Каталина въехала во двор поместья дона Фелипе и, бросив повод подбежавшему мальчишке, нетерпеливо вытерла капельки пота со лба и висков:
- Сеньор Марсело дома?
Молодой паренек ловко подхватил поводья и, неуклюже поклонившись, широко улыбнулся, показывая два ряда ровных зубов:
- Конечно, сеньорита Каталина. Он ждет вас, входите.
Каталина легко соскользнула с седла и вбежала по лестнице, мимоходом отметив великолепного вороного жеребца со смоляной блестящей гривой и хвостом, мирно пощипывающего травку возле крыльца. Наверное, кто-то приехал навестить старого сеньора, подумала она и решила, что у нее есть еще время заглянуть на кухню и утолить нестерпимую жажду прежде, чем встретится с Марсело и его отцом.
В коридоре, куда слабо проникали лучики света, а из-за строгой экономии не горело ни одной свечи, стояла полутьма и приятная прохлада. Пока глаза привыкали к сумраку, девушка быстро приводила себя в порядок. Она поправила съехавшую на бок кружевную мантилью, одернула дорожную блузу из легкой хлопчатобумажной ткани, доходившую до пояса и завязанную сзади на кокетливый бант, и, расправив складки на широкой красной юбке, уже готова была направиться на кухню, как внезапно ее взгляд упал на странного незнакомца в широкополой шляпе.
Высокий, под два метра роста, не по погоде закутанный в серый длинный плащ, наглухо застегнутый у горла, он не вызвал в ней такого сильного эмоционального потрясения, как плотно прилегающая к его лицу безликая застывшая маска. Каталина в страхе попятилась назад, и внезапно запаниковав, суетливо заметалась по узкому коридору.
- Прошу прощения, сеньорита, что стал причиной вашего невольного замешательства, - глубокий низкий голос звучал устало и обыденно. - Не стоит меня пугаться, я уже ухожу.
Каталина, устыдившись своих скверных манер и четко осознав, что перед ней стоит человек, а не призрак, воображенный ее воспаленным мозгом, через силу попыталась улыбнуться. Только ее улыбка, обычно такая теплая и искренняя, способная растопить даже лед в заснеженных горных озерах, на этот раз вышла вымученной и неестественной.
Так и не дождавшись никакого ответа, таинственный незнакомец ушел, лишь плащ мелькнул в проеме дверей, а в воздухе остался витать аромат сандалового дерева. На какое-то время Каталина, словно онемела, приросла к полу, она не могла ни двигаться, ни говорить. Из безмолвного оцепенения ее вывел голос Марсело, так кстати появившегося на пороге библиотеки.
- Каталина, давно ты здесь стоишь? – белые зубы сверкали в полумраке дома, а в серых глазах плясали озорные огоньки.
- Не знаю, - она ответила так, будто только что очнулась ото сна.
Молодой человек бросил на нее удивленный взгляд:
- Я тебя ждал. Пойдем, увидишься с отцом. Он будет рад.
- Конечно, я за этим и приехала.
Он протянул ей руку, и они поднялись на второй этаж. В спальню, где отдыхал дон Фелипе, вел длинный извилистый коридор с цепью темных дверных проемов. Молодые люди свернули за угол и оказались перед большой дубовой дверью, видавшей лучшие времена. Тусклая, с почерневшей резьбой и потертой эмалью, но с четко выгравированным фамильным вензелем, напоминавшим о былом величии семьи де Вилья, дверь выглядела вполне добротно, хотя и старомодно. Марсело взялся за ручку из потемневшей латуни и обернулся к гостье:
- Отец очень плох, поэтому ничему не удивляйся.
Он распахнул дверь, и Каталина увидела скромно обставленную, если не сказать аскетичную обстановку, в которой пребывал престарелый глава некогда известнейшего семейства Андалусии, обладавший значительными привилегиями и пользовавшийся немалым уважением при дворе и в обществе. Теперь же ничто не говорило о его ранее высоком положении и богатстве. Маленький хилый старичок, лежавший на серых, застиранных до дыр простынях под тонким заплатанным одеялом, уже не мог напоминать прежнего, облаченного властью и могуществом, гранда.
- Отец, к тебе гостья.
Сеньор де Вилья с трудом приоткрыл глаза, давно утратившие живой блеск:
- Марсело, это ты? – спросил он сипло.
Каталина поразилась синеватой бледности его кожи и заострившимся чертам лица. Былая сила и решимость уступили место старческой немощи и дряхлости. Всем в Гранаде была известна его история. Когда-то знатнейший гранд Андалусии, собрав свое огромное состояние, погрузил его на корабли и отправил покорять Новый Свет. Шли месяцы, но никаких известий о капитанах пяти судов не приходило, и вот по прошествии года неутешительные новости все же достигли берегов Андалусии. Из достоверных источников выяснилось, что все корабли потерпели крушение, так и не доплыв до заветных берегов. Скверная весть сломила славного сеньора де Вилья. Он замкнулся в себе, прекратил общение с друзьями и забросил дела, постепенно приходя в глубочайшее уныние, в конце концов, истощившие его силы и приковавшее к постели.
- Да, отец, это я. Посмотри, я привел Каталину… Каталину де Перес де Гарсиа.
С побледневших губ сорвался тихий вздох:
- Каталина, дитя мое, я рад видеть тебя. Как твоя семья? Давненько ты не заходила к нам в гости.
Каталина подошла к постели и присела на маленькую скамеечку, стоявшую у изголовья старика.
- Я тоже рада видеть вас, дон Фелипе, - она улыбнулась и положила руку поверх сухой морщинистой ладони сеньора де Вилья. – У меня все хорошо, родители здоровы, они передают вам привет и желают здравствовать еще долгие годы.
- Благодарю, - слабая улыбка появилась в уголках тонких искривленных губ, - но все в милости Божьей.
Тут он хрипло закашлялся, худая, ослабевшая рука потянулась к графину с водой. Каталина проворно наполнила стакан и поднесла к пересохшему рту старика.
- Вот, выпейте, дон Фелипе… Глоток, еще один… хорошо.
Утолив жажду, сеньор де Вилья тяжело откинулся на подушки, а Марсело заботливо поправил одеяло и встал рядом, на случай, если отец еще что-нибудь попросит.
Но дон Фелипе, похоже, почувствовал себя немного лучше, потому что неожиданно сильным голосом обратился к сыну:
- Ты, знаешь, Марсело, я говорил с доном Себастианом. Он заходил ко мне.
- Отец, опять ты за свое, - в голосе Марсело послышался легкий упрек. – Сколько можно мечтать о несбыточном? Пора уже смириться и забыть.
- Напрасно, сынок, ты считаешь, что мое давнее намерение не имеет смысла и, что оно не благоразумно, - дон Фелипе приподнялся на подушках и с поразительной живостью, никак не вяжущей с его обликом болезненного старца, начал делиться своими планами: - Ты знаешь, что наше поместье уже давно пришло в упадок, земля плодородна, но здесь нет рек, и каналы почти все пересохли, мало остается желающих работать.
- Да, отец, конечно, я об этом знаю, но ты не волнуйся, я что-нибудь придумаю.
- Нет времени еще что-то «придумывать», - с необычайной жесткостью прервал сына дон Фелипе. – Остался только один верный способ поправить наши семейные дела. Я хочу, чтобы наши плантации снова заплодоносили и возродились знаменитые на всю Андалусии виноградники, чтобы земля вновь покрылись зеленым ковром из сочной травы, фруктовые сады зацвели буйными красками, а каналы наполнились водой, - усталые бесцветные глаза сеньора де Вилья вдруг зажглись необыкновенным внутренним светом, он будто помолодел лет на двадцать. – Я заключил сделку.
- Что ты сделал? – Марсело не мог поверить собственным ушам.
- Ты все слышал, мой единственный и возлюбленный сын, - довольно кивнул сеньор де Вилья и снова улегся на подушки, быстро истощив запас своих силы. – Я заложил наши земли.
- Ч-что? – молодой человек присел на краешек кровати, недоумевающе качая головой. – Отец, я не понимаю… Зачем?
- Затем, чтобы на вырученные деньги снарядить новое судно и отправить в Новый Свет. На этом можно хорошо заработать…
- Нет, отец, - Марсело схватил худую дрожащую руку старика. – Как ты мог решиться на такое? Это какая-то бессмыслица.
- Ты не прав, - отец недовольно нахмурился, - ты не видишь дальше собственного носа. Шанс, который так своевременно нам выпал, может обернуться баснословной прибылью! Надо использовать его.
- Отец, ты заложил наши земли, единственную ценность, что у нас осталась!
- Земля уже многие годы не приносит никакой прибыли, едва сводим концы с концами. Дальше так не может продолжаться. Надо действовать, а не прятать голову в песок, как неразумные птицы, при первом малейшем риске. Так не вернешь утерянного! Запомни, сын, кто рискует, тот многого добивается.
Марсело, ясно осознав, что никакие вразумительные доводы не переубедят упрямого старика и ничего уже нельзя изменить, бессильно махнул рукой:
- Я не знаю…, ты, конечно, сеньор этих владений, тебе ими и распоряжаться…
Глаза старика наполнились слезами, он поджал бледные, почти бескровные губы и крепко сдавил руку своего сына:
- Это реванш за прошлое несчастье, сын. Я так долго ждал подходящего момента. Я уверен, на этот раз все получится. Я верю, и ты верь мне.
- Ты доверишься мориску?!
Впервые в жизни Каталина слышала из уст Марсело пренебрежительные нотки, красноречиво демонстрирующие, какое отношение потомок римлян и иберийцев, считающий себя единственно истинным аристократом, гордившимся чистотой своей голубой крови, относился к тем, кто в течение восьмисот лет являлись полновластными хозяевами Андалусии.
- Кабрера уже давно признанные андалусцы, кровь мавров осталась в далеком прошлом. Оставь эти пережитки старины и свою надменность тоже. Я не учил тебя быть столь высокомерным, поэтому, прошу, смягчи свой резкий тон и дай мне немного отдохнуть. Я очень устал.
Но еще до того, как Каталина и Марсело успели на цыпочках выйти из комнаты и тихонько прикрыть за собой дверь, старик уже крепко спал.