Алхимия Крови

- Я не могу тебя не слышать, мы едины. Ты меня создал? Ха! Ты ничего не можешь создать, ты только можешь сеять разрушение. Думаешь, ты выживешь без меня? Думаешь, мир признает тебя, открой ты ему свою прогнившую душу? Ничего подобного! - Я смотрел в пустоту, мой голос сорвался на крик. Пугал ли я Вивиан своим поведением? Безусловно. Но не это было сейчас важно. - Миру не нужны, такие как ты. Общество очищается от таких как ты, считая их паразитами, гнилью. Да, я хочу их простить. Пусть я рожден в пыли, в грехе убийства, родившись твоей больной фантазией, но я не ты. Не смей нас приравнивать! Я - не одно и то же с таким чудовищем, как ты. Я - не одно и то же с тем, кем был в прошлом. Я нечто новое, рожденное самой смертью на хладной земле умирающего тела. Не ты в этой ситуации являешься жертвой, слышишь?! Не ты, а Вивиан. – Одно лишь ее имя способно было заставить меня очнутся, пусть и на краткий миг. В моих глазах отражалось все: боль, что я ей причинил, ведомый рукой безумца. Страх, что это оттолкнет ее навсегда. Но поверх всего этого была любовь. Очищающая душу от мрака любовь. - И я готов, я хочу ее простить. Можешь подавиться своей желчью к этому миру, ко всему на свете - мне будет все равно! Мир не будет скучать по такому как ты! Мир просто с благодарностью вздохнет, если ты сгниешь в безымянной могиле.
- Они его заманили? Ты думаешь это было их целью? Убийство ради удовольствия? – Я язвил, заставляя моего творца кипеть от злости, захлебываться ей. Может быть, это его убьет. - Я не удивлен, что в твоей голове не родилась мысль, что все это было защитой близких. В твоем прогнившей сердце нет любви, в твоей червивой душе нет ничего, кроме всепоглощающей ненависти. Я - рожден тобой. Но я презираю тебя, Отец. По отношению к тебе у меня нет ничего теплого, лишь только холод ненависти.
Я перевел дух, но снова взорвался ненавистью, выплескивая ее криком:
- Будь ты проклят! Мы навеки связаны с тобой. Но кто для кого большее проклятье? В моей, слышишь, в МОЕЙ жизни случаются вещи, независящие от твоей извращенной воли. Что-то происходит без твоего убивающего контроля. Все пережитое нами, мной и Вивиан, изменило меня. Та пелена, что ты вывесил передо мной, спала. Я не вижу демонов в Вивиан, о которых ты говорил. Я вижу в ней свет, чистоту. И да, ты прав, Отец. – На последнем слове я захотел вырвать себе язык, обрушивающий в колыбель моей души жестокую правду: эта гниль породила меня. - Я вижу другую картину. Потому что я сам Другой. Я рожден тьмой, но несу в себе свет. Я подвластен безумию, но и оно подвластно мне. Я рожден в пустоте, но киплю от эмоций. Я живу! А вот живешь ли ты? Или ты просто существуешь, являясь жалкой оболочкой, тенью, блуждающей по этой земле?
Воспрянув духом, подчиняя себе безумие, ослабляя власть Отца надо мной, я продолжил:
- Бессмысленно отрицать факт моего рождения. Я - детище брачных уз твоей тьмы и твоего безумия. Ты написал мне историю, создал меня. Но я, как и каждое творение, в последующем живу своей жизнью, выходя из-под влияния Мастера. Я жил твоей болью не один год. Я упивался ею, не видя очевидного - ты ведешь нас во мрак. А я не хочу туда. Мрак противен моей душе, мне самому. Хочешь делать все сам? У тебя не получится. Ты говоришь я - слабак, но посмотри на себя. – Против моей воли на моих губах появлялась ехидная улыбка, но она несла в себе облегчение и радость: она была МОЕЙ, а не его. - У тебя нет никого, кого ты можешь назвать близким себе. Всех, кто с тобой общается, ты покупаешь за определенную плату. Никто, ничто не хочет связываться с тобой по собственной воле. В конечном итоге это тебя и погубит.
- Удивлен, что во мне есть силы? Ты настолько зациклился в своей мести, что не видел, как из того невинного младенца, слепо следующего за тобой, я вырос в того, кем являюсь сейчас. Ты не мог этого заметить. Ты был слеп, ведомый лишь песчаной тропинкой крупиц своей ненависти. Ты хочешь сделать ей больно? Попробуй избавиться от меня!
_________________

Из всех невообразимых вещей, творящихся на территории отеля… или в других измерениях, если поверить в их существование, с Айзеком, оказывается, произошли не все! Он понял это в тот самый момент, когда наспех всунутая в карман карта Таро выпорхнула наружу, чтобы превратиться в бестелесную субстанцию в виде молодого человека в старинной одежде, который исчез так же быстро, как и появился. Айзек опомниться не успел, а рядом уже не лежала карта, и только слабый запах ветхой одежды напоминал о том, что рядом возник и пропал призрак.
Айзек обнаружил себя сидящим на коленях, по-прежнему одетым в пропахшую гарью форму. С трудом подняв усталое тело на ноги, он провёл ладонью по заросшей щетиной щеке и прошёлся пятерней по растрёпанным волосам. Оглянулся. Повсюду происходили те же самые внезапные появления призраков из предметов, сопровождаемые удивлёнными возгласами. Что за чертовщина? Или мистификация? Где сам Дуглас и кто объяснит, что здесь творится? Айзек обернулся через плечо, ожидая обнаружить там Лили. Какого чёрта? Её не было. Куда она делась?
Он не знал, сколько времени провёл в коленопреклонённой позе, но точно помнил, что держал в руках Лили, и она была без сознания. А ещё то кольцо... Айзек снова стал осматриваться, но ни кольца, ни Лили нигде не было. Он мог пойти искать её и уже собрался это сделать, но мгновенный просчёт событий остановил на месте – нельзя привлекать к себе много внимания.
Потрёпанные и недовольные постояльцы явно вызовут полицию. Полиция начнёт опрашивать всех и вся, перевернёт отель и прилегающую к нему территорию вверх дном… А вот это уже совсем плохо. Быстрым шагом Айзек покидал место скопления народа. Первым делом – найти Виви и Тоби, переговорить с ними, узнать, всё ли в порядке, потом поговорить с полицией в присутствии адвоката… Вызвать адвоката немедленно. Айзек похлопал себя по карманам, но, естественно, не обнаружил никакого смартфона. Странно, что он имя своё не забыл в последних перипетиях. Они мелькнули перед внутренним взором, как короткие вспышки.
Дикий сад, агрессивные растения, колючки… беседка… Лили… Извивается, соблазняет его, голос сочится похотью. Он бы много отдал, чтобы вернуться туда, и растянуть удовольствие на часы. Всё случилось слишком быстро. Айзек даже не распробовал горячую стервочку, так и не понял, что толком произошло, как оказался в ней на полную глубину… Давно, очень давно, а может, и никогда, он никого так не хотел. Никто так не интересовал его. Ни с кем не испытывал таких мощных эмоций.
А Лили сбежала, и он даже не знает, какого рода отношения завязались между ними. Учитывая кошмарное знакомство, Лили сейчас вполне может разговаривать с полицией, объявить его насильником. Он не удивится. Да и к тому же эти её слова о воздействии колючек, которые послужили причиной сверхчувствительности... Они задели его самолюбие. А он размечтался. Подумал, что он сам так воздействует на Лили.
Айзек мысленно застонал. Как бы они ни познакомились, при любых обстоятельствах их отношения заранее обречены. Он не заслуживает никаких отношений вообще. В его жизни только одна женщина, которую он оберегает и любит. Только Вивиан. Он найдёт сейчас брата и сестру, они закончат формальности и начнут искать шантажиста. Можно нанять частного детектива. Почему он сразу об этом не подумал? Столько дел, столько всего надо успеть. Айзек торопился в номер Вивиан, хотя вряд ли она там будет. Не с его везением. Ему хотелось забрать брата и сестру отсюда немедленно и навсегда забыть дорогу в Фалам Кнок. Жёсткий самоконтроль возвращался адски медленно, Айзек будто сам себя собирал по крупицам.

Пронзительней крик Виви он бы не перепутал ни с чем. Ломанулся в сторону номера и ударил в дверь плечом, нажав на ручку. В комнате были двое – Виви и какой-то незнакомый парень. Айзек на знал его, но совершенно безумные глаза показались знакомыми. Но нет, всё же это только видение…
- Почему ты кричала? С тобой всё в порядке? – с беспокойством спросил Айзек у сестры, обнимая её и закрывая собой от странного парня, бормочущего себе что-то под нос.
_________________

Фалам Кнок


Нежное касание губ и призывный взгляд лишили Дженкинса силы воли и он, словно загипнотизированный, пошёл за Хэйзел. Они столько всего пережили в последние дни, но об этом совершенно не хотелось думать. В коридоре, где не было никого, а даже, если кто-то и смотрел за ними, Гарету уже было всё равно, он притянул к себе Хэйзел и поцеловал, показывая, как он желал этого поцелуя, как желал её всю. Сквозь пелену в сознании послышался стон. Её или его, было непонятно, но Дженкинс чувствовал - ещё немного и он возьмёт её прямо у стены. С трудом оторвавшись от сладких губ, он взял Хэйзел на руки и спешным шагом понёс в свою комнату.
Они не говорили ни слова, потому что разговоры были лишними. Что ими двигало в тот момент - адреналин, бурлящий в крови из-за опасности, простая похоть или это была некая химия между ними, что притягивает их друг к другу? Это выяснится позже, а тогда они просто набросились друг на друга, заперев дверь номера Дженкинса. Поцелуи, треск одежд, прерывистое дыхание, протяжный стон, когда Гарет одним движением вошёл. Он сдерживался как мог, чтобы не кончить преждевременно, потому что так сладко было находится в Хэйзел, так прекрасно. Она обвила его ногами и выгнулась, пока он вбивался в неё. Её довольный стон и его приглушенное рычание на последнем толчке разнеслись по комнате и оба в приятном изнеможении упали на кровать, тяжело дыша.
Гарет притянул к себе девушку и нежно поцеловал.
- Извини, я был слишком нетерпелив. Очень хотел тебя...
Она лишь улыбнулась, что-то пробормотав, уткнувшись ему в плечо. И вдруг у Дженкинса заурчало в животе. Они дружно рассмеялись.
- Даа, нам так и не дали поесть.
Гарет поднял трубку телефона, разглядывая с восхищением лежащую нагую Хэйзел.
- Ты прекрасна, - тихо сказал он, а потом, услышав в трубке голос, заказал им еды.

Они ели и смеялись, рассказывая друг другу истории из своей жизни, и Дженкинс понял, - он хочет видеть эти сияющие глаза каждый день, хочет слушать звонкий смех, ощущать пальцами нежную кожу, поглаживая руку, хочет целовать всю Хэйзел и делать это каждую ночь. Странное желание, учитывая то, что оно никогда не появлялось у Гарета. Даже с Анаис. Да, он хотел жениться на ней, но это скорее было продиктовано логикой, а не истинным желанием. При воспоминании о своей бывшей, Дженкинс поморщился. Он уже не сомневался, что Хэйзел не шпионка Анаис, поэтому решил рассказать о ней.
- Хэйзел, я не знаю, что будет дальше, но я не хотел бы, чтобы мы с тобой расставались. Но, прежде чем ты примешь решение, ты должна знать о моей бывшей невесте. Мы встречались с ней год назад, и я думал, что она не только красива, но и подходит мне как жена. Я не замечал, или не хотел замечать, какая она подлая на самом деле. Анаис всегда добивалась того, что хотела, не взирая на методы. Если не получалось, могла раздавить кого угодно. Её подруга, топ-менеджер одной большой компании, взяла её на работу к себе в отдел. Анаис подставила её и заняла её место. А когда та доказала, что она невиновна, Анаис сделала так, что в итоге та подруга оказалась в сумасшедшем доме. Это всё, и ещё много других гнусных поступков моя невеста выложила мне, немного перебрав. При чём говорила она это без капли сожаления, с гордостью. Я понял, что нам совершенно не по пути с таким человеком и попытался нормально расстаться. Но Анаис не могла пережить того, что её бросили. Теперь я - враг для неё и её целью является моё уничтожение. Подстава с возбудителем на яхте - её рук дело. И она не остановится. Раньше меня это мало беспокоило. Я отправлялся в путешествие и Анаис теряла ко мне интерес. Но сейчас у меня появилась ты. И я боюсь, что моя бывшая может тебе навредить. Я сделаю всё, чтобы защитить тебя, но прежде всего важно твоё мнение. Хочешь ли ты быть со мной, невзирая ни на что?
Дженкинсу вдруг стало не по себе. Он выговорился, но легче не стало. Наоборот - в душу закрался страх. Вдруг Хэйзел сейчас оттолкнёт его и он останется опять в одиночестве? И теперь это будет невыносимо. Без сияющих глаз, без улыбки, без нежных губ...
_________________

ЭПИЛОГ




- Это определенно так, - воскликнул Дарвел.

Ему отчего-то отчаянно хотелось курить. Нервная обстановка, накал желания, постоянно охватывающего все тело, при одном только взгляде на Кристину - все это заставляло Дарвела нервничать, а ведь он уже пять лет как бросил курить!
Взгляд упал на курительную трубку, примостившуюся на полке. Вот бы еще табачку найти! Желание сделать хоть пару затяжек было нестерпимым. Дарвел схватил трубку, и тут же вскрикнул:
- Ай, жжется, зараза...
И тут пришло понимание:

- Кристина! Кажется я тоже! Нашел!

Жжжение было нетерпимым, и Дарвел уже хотел отбросить трубку в сторону, когда она вдруг испарилась в его руках с легким шипением, превратившись в темное облако. Это облако напоминало почему-то силуэт мужчины в очках, который облетел весь салон самолета, будто с интересом разглядывая обстановку. Затем странное привидение подлетело к Дарвелу, и кажется, подмигнуло! Ньюмен успел разглядеть лицо привидения - совсем молодой парень, симпатичное лицо, очки...
- Северное крыло, маленькая библиотека, второй от окна стеллаж, пятая полка, шестой том Диккенса, седьмая страница.

И привидение растворилось в воздухе.

Кристина смотрела на Дарвела с интересом, она явно заметила, что привидение что-то шептало Ньюмену на ухо. И что делать? Сказать или нет? Может ли он вновь довериться женщине??

Может. - Решил про себя Дарвел, ведь он влюбился в эту женщину всем сердцем! Будь что будет! Он доверится ей!

- Нам нужно поговорить, Кристина. Я расскажу тебе, зачем прибыл в Фалам Кнок. Дело не в празднике, не в приглашении. Много лет назад мой прадед спрятал в этом замке очень ценные вещи. Сейчас этот клад - моя единственная надежда на спасение, ведь я полностью разорен. И... кажется, это привидение решило мне помочь найти дедушкино наследство....

- Но сейчас это не так важно, - добавил Ньюмен, взволнованный донельзя. - Сейчас я хочу спросить тебя, Кристина. Ты будешь моей женой?

И Дарвел Ньюмен опустился на правое колено, пытливо вглядываясь в лицо своей избранницы.

Самый огромный риск - это так и не рискнуть (с)

Глазго
Какое-то время спустя

Плавные движения по паркету, натертому до блеска. Яркий свет заливает собой все пространство, отражаясь в зеркалах вокруг. В опустевшем после вечернего урока зале, по которому льется едва слышная музыка, сейчас лишь одна Роуз. Сегодня один из тех дней, когда она сама вела занятия. Впервые за долгое время. После того, как в ее жизни появился ОН. Тот, кто стал центром ее собственной вселенной, заполняя своим присутствием все пустоты, наполняя саму жизнь смыслом.
Уже пора отправляться домой, где ее ждал тот, кто ради маленькой балерины простился с прежним миром, в котором мог иметь все, что угодно. Мог быть кем угодно и с кем угодно. Но выбрал ее.
Стянув с уставших ног балетные туфли и неслышно ступая босыми ступнями под звуки мелодии, Роуз поочередно защелкала выключателями на стене. Но помедлила, так и не нажав на кнопку последнего. Мягкий свет одинокого плафона перед самыми зеркалами играл золотистыми невесть откуда взявшимися пылинками, бросая размытый сноп света на гладкую поверхность пола и отражаясь от нее причудливыми бликами, наполненными только им одним ведомого смысла. Словно прожектор, который готов высветить танцовщицу, что вот-вот появится в нем, выплывая из полумрака на авансцену. Казалось, Роуз даже слышала затихающие овации, которыми зрители приветствовали явление прекрасной примы.
Сделав музыку чуть громче, Роуз положила пульт дистанционного управления на столик неподалеку и направилась в сторону зеркал, замирая всего в паре шагов от них с приподнятыми вверх руками. Глядя в сверкающую гладь перед собой, видела застывшую тонкую фигурку, словно вырезанную из мрамора. Улыбнувшись своему зеркальному двойнику, Роуз закрыла глаза и обхватила себя руками, обнимая, как это делал ОН, желая, чтобы оказался рядом. Хоть это и невозможно. Он на другом конце города, ждет ее возвращения после долгого утомительного дня. И нужно торопиться туда, где сейчас все ее мысли. Рядом с Тони. Но сначала - всего несколько движений в пустынном одиночестве большого зала. Она так давно не танцевала для самой себя. Разогретые после занятий мышцы не должны подвести.
Плавно изогнувшись, Роуз завела руки за голову, двигаясь медленно и тягуче, и сразу же отдалась во власть музыки, что пленяла каждой нотой. Ей хотелось танцевать до изнеможения, танцевать так, чтобы задыхаться, как задыхалась от блаженства в объятиях того, кто помог обрести саму себя. Ей хотелось, чтобы он разделил с ней этот момент, окидывая миниатюрную фигурку жарким взглядом, от которого она трепетала, взглядом, который обещал так много.
Быстрые, почти неуловимые движения Роуз сменялись плавностью, полной пластичного изящества, о котором до сих пор помнило ее тело. Еще с тех давних времен, когда она и была той самой примой-балериной, что выплывала из полумрака на авансцену под яркие софиты. Как же много лет прошло…

Мягкий сгиб руки, неторопливый поворот головы и раскрытие рассказывают свою историю, которая наполнена любовью и страстью. Она танцует для него, хоть он и не видит… Медленно подняв левую ногу, согнула ее в колене, отводя в сторону и аккуратно изогнулась, разворачиваясь спиной к зеркалам. Всего мгновение - и Роуз снова меняет положение, неслышно скользя по паркету. Сейчас она снова была там, на теплом пляже другой реальности, которую для нее создал Тони, желая украсть у всего мира лишь для одного себя. Воспоминания унеслись в те мгновения, которые стали решающими в ее жизни, переворачивая все… Мгновения, когда она поняла, что если так и будет прятаться за чем-то действительно нереальным, упустит тот шанс, что выпадает лишь раз в жизни. Шанс быть счастливой рядом с тем, кто пожертвовал своей вечностью, выбирая жизнь рядом с ней, обрекая себя на бренное существование. И в ее силах сделать все, чтобы он не жалел о собственном выборе.
Роуз плавно извивалась в мягких движениях, подчиненная мелодии, которая захватила. Но лишь до тех пор, пока травмированную несколько лет назад конечность не свело судорогой, вынуждая резко остановиться, чтобы не свалиться камнем.
- Ччерт… - едва слышный выдох-свист сквозь зубы.
Роуз со все еще закрытыми глазами медленно осела перед зеркалами, подтягивая к животу ногу, до боли сжимая челюсти и разминая закаменевшие мышцы на бедре. Пальцы на ноге поджаты, чтобы хоть как-то утихомирить резкий спазм, что натянул нервы до предела и напомнил о том, что балет для нее - лишь призрачная мечта, некогда утерянная навсегда.
- Давай помогу, - вдруг раздается возле самого уха.
Резко вскинув голову, распахнув глаза от удивления и на секунду позабыв о боли, Роуз встретилась взглядом с отражением Тони, что каким-то невероятным образом оказался позади нее, словно материализовавшись по ее желанию. Она так сильно увлеклась танцами, что совсем забыла про время. Усевшись за ее спиной на пол и обнимая за плечи, Тони вынудил откинуться на его торс, а сам принялся массировать зажатые мышцы на бедре.
- Ты давно здесь? - Роуз наслаждалась его присутствием рядом с собой, снова закрывая глаза и слушая его дыхание и стук сердца.
- Достаточно, чтобы увидеть все, что мне нужно было увидеть.
- И что ты увидел?
- Увидел, что моя любимая не очень-то и торопится домой, предпочитая одинокие пляски перед зеркалами, а не жаркие объятия своего мужчины.
Роуз подняла руку, заводя ее назад и касаясь золотых волос Энтони, зарылась пальцами в мягкий шелк.
- Это не пляски, а чувственный танец, вообще-то. А зеркала… это очень возбуждающе.
Боль постепенно отступала, заменяясь теплом. Время словно потеряло счет, пока они сидели так, тесно прижимаясь друг к другу. И вскоре уверенные прикосновения руки Тони с каждой секундой становились более плавными, более настойчивыми. Длинные горячие пальцы теперь не просто разминали, а ласкали чувствительную кожу и на внутренней стороне бедра, вызывая дрожь, что пробегала едва заметными мурашками. Роуз, казалось, готова была заурчать, словно кошка.
- Я скучала по тебе. - Она потерлась головой о плечо Тони.
- Потому так сильно “торопилась” домой? - он улыбнулся ей в чувствительное местечко за ухом, опаляя жаром дыхания, и коснулся кожи губами.
- Именно поэтому, мой целитель. Если бы я знала, что ты заедешь за мной, то танцевала бы еще вдохновеннее. Пусти…
Дрожа от восторга, Роуз мягко высвободилась, разворачиваясь к Тони лицом. Взяла одну его руку, раскрыла мужскую ладонь, переплетаясь своими пальцами с его, пока вторая рука ее любимого поглаживала бедро Роуз, не желая отпускать.
- Когда танцевала, думала о тебе, представляла рядом. Совсем близко. - Она приблизила свое лицо к лицу Тони, желая коснуться его губ, но замерла всего в паре миллиметрах от его рта, дразня и себя, и его. - Вот так, как сейчас. Как тогда на пляже, когда ты заставлял смотреть на море. Когда был во мне, прося разделить с тобой на двоих тот мир, который для тебя был чужим. Я постараюсь сделать так, чтобы он стал твоим.
Глядя в золотистые глаза напротив, чуть склонила голову на бок, пытаясь прочесть то, о чем он думал в эти мгновения. В зрачках Тони полыхал настоящий пожар, грозивший сжечь ее до тла. Не удержавшись, Роуз неторопливо лизнула языком один уголок его рта, медленно обводя губы по контуру. Чтобы затем снова отступить, отстраняясь совсем на чуток.
- Представляла твои руки на своем теле. Везде... - Она расцепила пальцы их рук, кладя широкую ладонь Тони себе на грудь. И практически сразу же почувствовала, как ладонь сжалась, по-хозяйски обхватывая нежное полушарие и легонько сминая до едва ощутимой сладкой боли, от которой по телу прошлась жаркая волна, оседая тягучим ожиданием в низу живота. Роуз выгнулась навстречу, подаваясь еще ближе. Вторая рука Тони, которой он продолжал ласкать ее бедро, нырнула между ног Роуз, под полупрозрачную ткань юбки, едва ощутимо касаясь. Но от этого прикосновения Роуз словно прошибло разрядом тока, вынуждая лихорадочно сжать бедра, чтобы усилить эту невесомую ласку.
- Я чувствую, как ты скучала, - глухо раздалось в ответ, и Тони отстранился, с собственнической улыбкой на губах наблюдая за лицом Роуз. Пальцы зашевелились, лаская ее через ткань балетного купальника, которая, Роуз знала это, была предательски влажной. Ее тело всегда так реагировало на его присутствие рядом с собой.
Роуз облизала свои губы, пробегая по ним языком, и отползла назад, ослабляя эту сладкую пытку, что Тони устроил для нее всего лишь движением пальцев. Рядом с ним она не сдерживалась, выпуская на волю то, чего раньше никогда не выпускала - раскованность, которая делала ее смелой и раскрепощенной. И только с ним. Только для него одного. Уперлась ладонями в плечи Тони и поднялась на ноги, стоя прямо перед ним. Потянув за завязки на короткой юбке, в которой была во время занятий, позволила ей упасть к своим ногам. Сделала шаг, второй назад, распуская волосы и отбрасывая в сторону шпильки. Пока спиной не уткнулась в холодную поверхность зеркала, которую ощущала через ткань купальника, в котором только и осталась.
- Вот она - моя реальность. Вся перед тобой, словно на ладони. – Пальцы прошлись по волосам, растрепав их. – Для тебя. Ради тебя.
Роуз развела руки в стороны, проводя ладонями по стеклянной поверхности, лаская игривыми пальцами прохладу стекла, пока смотрела прямо в глаза Тони.
- Хочешь свою маленькую балерину? Здесь, посреди холодного царства зеркал? - Голос Роуз был предательски охрипшим, тело сотрясала едва заметная дрожь. Подняв голову вверх, прикрыла глаза, зная, что Тони сейчас внимательно следит за всем, что она сейчас делала. А Роуз давала маленькое представление лишь для него одного. Коснулась ладонями шеи, проводя вниз до груди, затем обхватывая ее тонкими пальцами и сминая сквозь ткань.
- Хочешь согреть своими руками? - негромко выдохнула, снова глядя в лицо Тони. - Языком. Поцелуями. Своим телом. Собой.
Руки Роуз опустились ниже, лаская живот, бедра, рисуя на них замысловатые узоры и заползая пальцами в те местечки, которые сейчас желал бы ласкать Тони. Она видела это по его глазам, гадая, когда он сорвется. Она уже была на пределе, заводясь от того, что делала. А после развернулась лицом, глядя на свое отражение, упираясь ладонями в зеркало и прогибаясь в пояснице, приглашая встать за своей спиной. И Тони не заставил ждать, тут же становясь позади Роуз и упираясь ладонями в зеркала по обе стороны от ее головы.
- Маленькая балерина замерзла? - в тон ей спросил Тони, зарываясь лицом в волосы Роуз.
- Очень. Ведь не видела тебя целый день. Мечтая о твоих поцелуях. Мечтая о тебе. Мечтая о том, кого любит всем своим маленьким сердцем. - Роуз еще больше прогнулась в пояснице, упираясь попкой в пах Энтони и чувствуя твердость эрекции. Неторопливое тягучее движение бедрами по кругу лишь еще больше распалило и ее саму, так что мышцы живота болезненно сжались в предвкушении. Желая поскорее снова ощутить вкус его поцелуев, что сводил с ума, Роуз развернулась, привставая на носочки и раскрывая губы, чтобы коснуться ими рта Тони. Заползая под ткань рубашки, ласкала безупречное тело, что перекатывалось тугими мышцами под кожей. Пальцы Роуз скользили вверх и вниз, путаясь в коротких волосках на груди, цепляя острыми ноготками твердые горошины сосков. Кое-как справившись с пуговицами, в нетерпении распахнула полы рубашки и тесно прижалась к горячему телу.
- А ты скучал? - Томный взгляд из-под опущенных ресниц, пока тонкие пальчики справляются с пряжкой ремня, затем ныряя за пояс. - И как сильно, милый? Так же, как и я? - Довольная улыбка растянула губы Роуз, когда ладонь сомкнулась на горячей пульсирующей плоти. - О, так же...
Договорить не удалось. Стремительно развернув ее обратно к зеркалам, Тони быстрым движением спустил в ее плеч лямки балетного купальника, обнажая грудь, и пригвоздил Роуз к холодной поверхности, вжимаясь в нее своим обнаженным горячим торсом. И этот контраст жара и холода, который Роуз чувствовала сейчас кожей, сводил с ума, заставляя ее дышать рваными вдохами.
- … как и я, - все же договорила Роуз, тут же чувствуя, как Тони, лаская ее округлую попку, осторожно отодвинул в сторону ткань ее наряда, тут же проникает в нее неторопливым толчком своей плоти, давая привыкнуть. Чтобы затем снова выйти, после врываясь мощным ударом и заполняя собой до предела и выбивая из ее груди долгий стон удовольствия от этой наполненности. Лаская бедра Тони руками и прижимая к себе еще теснее, Роуз прикрыла глаза, не делая упустить ни единого оттенка этой восхитительной минуты.
- Открой глаза, Роуз. И смотри, - негромко, но требовательно сказал Тони сквозь зубы, отрывая ее от зеркала и вынуждая упереться в него ладонями, так, чтобы могла видеть их отражение в зеркале, не останавливаясь ни на минуту, тягучими ударами растягивая под себя, пока жаркие руки касались ее груди, сминая сильными пальцами, а губы ласкали кожу обнаженного плеча. - Смотри на то, что я делаю со своей маленькой балериной. И то, что она делает со мной.
Все повторялось. Но с одной лишь разницей. Ей не нужно было демонстрировать то, как он может управлять реальностью. Он сам заменил ей реальность, привнося в жизнь нечто значительное и бесценное. Себя и свою любовь. Роуз не отрываясь следила за тем, что сейчас происходило в приглушенном свете, там где не было места стеснению. Сейчас во всем мире - их реальности - существовали лишь они одни. Она не побоялась рискнуть, сказав "да".
- Хочу от тебя сына с такими же золотыми глазами, любимый… - прошептала она, вглядываясь в отражение лица Тони, глаза которого сейчас сверкали темнотой расплавленного золота, обещая столько много, сколько только сможет вместить их жизнь рядом друг с другом. - И дочку...

Один лишь смех, и я снова был возбужден так, словно ничего и не было. Пахнуть ею. Сколько мыслей у меня это вызвало, но я никак не ожидал, что под собой она подразумевала духи. Зашипев, я пообещал отплатить ей за этот акт садизма. Почувствовав, что она легла рядом, я перекатил ее на спину, устроившись между ее ног. Дотронувшись головкой до ее клитора, слегка надавливая при этом, я завел ее руки за голову, придавливая их к кровати. Второй рукой я сжал ей шею, сдавливая ее и лишая кислорода. Прошелся по груди, животу. Вевина попыталась вырвать руки, но я лишь крепче придавил их, врываясь в ее тело одним толчком. Мои движения были медленными, плавными. Дразнящими. Вевина выгибалась дугой, слегка постанывая. Чем больше я наращивал темп, тем более громкие звуки из нее выходили. Стоны, крики, проклятья - все это было для меня сладкой песнью. Она вторила моим движениям, а я подпевал ее песне страсти своими рыками, покусывая ее шею.
Приподняв ее, я перекатил нас на бок, давая ей возможность почувствовать власть надо мной. Она двигалась так быстро, словно за ней гналась стая демонов. Прикосновение простыни к израненной плоти ощущалось как терка: с каждым движением я скользил по ней, заново пуская себе кровь. Взяв груди Вевины в свои руки, я приподнялся, сжимая зубами ее сосок. Откинув меня обратно на простыни, она укусила меня в ответ, заставив меня зашипеть от боли. Снова перевернувшись, я придавил ее своим телом, врываясь в нее мощными и быстрыми толчками.

Чувство голода накрыло столь неожиданно, что мой живот издал довольно жуткие звуки,словно пытался всосать меня внутрь.
- Ой! - воскликнула Вевина, смотря на меня лукавой улыбкой, - я же заказала еду!
Сказав это, она вскочила с кровати и подбежала к комоду, на котором стоял поднос с чем-то. Взяв его в руки, она вернулась к кровати, идя при этом с весьма торжественным видом. Стоило ей открыть крышку, как мой живот снова заурчал, на этот раз счастливым рыком.
- Не смей вставать, - скомандовала Вевина, стоило мне привстать. Откинув меня обратно, она села на меня сверху, прижимая собой мой член к телу.
- Закрой глаза и открой рот. Я серьезно, - добавила она в ответ на мой саркастичный взгляд.
Закрыв глаза, я стал ждать ее действий, желая лишь одного: снова обладать ей. Моего живота коснулось холодное прикосновение ножа, кончик которого грозил порезать мне кожу. Прочертив дорожку от паха до подбородка, Вевина уперла кончик ножа мне в горло, заставляя выгибаться телом. Она сменила позу, ложась на меня сверху. Я чувствовал на своей вытянутой шее ее дыхание, возбуждавшее меня лучше любого афродизиака. Я чувствовал, что животное во мне снова пробуждается, грозя превратить следующие часы в бой на смерть. Мои губ коснулось что-то влажное. Дотронувшись кончиком языка до этого нечто, я расслабился: это был кусочек банана. Я потянулся к нему, стараясь укусить его, и столкнулся с губами Вевины на середине куска. Мы разорвали этот кусочек медленным поцелуем, чувствуя, как медленно рвется его плоть. Так мы съели банан и яблоко, прерываясь на короткие поцелуи. Мы оба понимали, что затянись наш поцелуй хоть на секунду дольше, мы взорвемся в безумии, слившим наши тела воедино. Мои руки блуждали по ее телу, пока она кормила меня. В какой-то момент она взяла мой член в руку, вводя его в себя медленным движением. Так она продолжила свою пытку, сжимаясь вокруг моей плоти тугим кольцом.
- Вевина, - предупредил ее я, открывая глаза. Она сидела на мне, покачиваясь волной, ее глаза блестели, губы были приоткрыты. Сжав в руке лимон, она пустила его сок по моему телу, заставляя зашипеть от боли. - Вевина! - прошипел я, испепеляя ее глазами. Но она лишь улыбнулась и наклонилась, стремясь слизать сок с моего тела. Рывком перевернув нас, я вышел из нее, ставя Вевину на колени. Дернув за волосы, я заставил ее встать на четвереньки. Прижавшись всем телом к ее, я потянул за волосы назад, шепча в ухо:
- Моя очередь. Не убирай руки с кровати. Иначе накажу.
Взяв вторую половинку лимона, я выжал ее на спину Вевины, заставляя вскрикнуть от боли. Потянув за волосы, я заставил ее замолчать, перекрывая горло. Сок собрался в ручей вдоль позвоночника, медленно скатываясь к основанию попы. Переместив свою руку ей на шею, я придавил ее к кровати, быстрым движениям слизывая сок и входя в нее плавным движением. Вевина вцепилась в одеяло руками и зубами, стараясь заглушить рвущийся из горла крик. Дернув ее за волосы, я поставил ее обратно на колени, прижимая свободной рукой к своему телу.
- Не сдерживай себя, милая, - сказал я, сопровождая каждое слово легким поцелуем в шею и резким движением бедер.
С каждым моим словом из нее врывался все более громкий крик. Наши тела скользили друг по другу в болезненном касании. Сок, стекающий по нашим телам, смешивался с кровью из еще не заживших ран, вырывая из нас обоих шипение. Мы не чувствовали отвращение и неприязнь к этой боли. Эта боль несла в себе удовольствие. Она была экзотической приправой для безумия, плывущего по нашим венам. Они прекрасно дополняли друг друга, открывая новые, неизведанные грани удовольствия. Мое дыхание опаляло шею Вевины, в то время как ее крики взрывали мои перепонки чувственными взрывами. Шлепки плоти об плоть отдавались в мозгу сладкой волной, вызывая еще больше возбуждения. А вместе с возбуждением приходило и безумие. Для нас двоих, здесь и сейчас, они стали неразлучны, следуя друг за другом по пятам.
Вевина оттолкнулась от меня руками, разрывая контакт наших тел. Повалив меня на пол, она оседлала меня, впиваясь ногтями в грудь, снова стремясь разорвать меня на куски. Я видел безумие в ее глазах, жажду обладать мной. Я знал, что в моих глазах она видит тоже самое. Мы отражали друг друга, смешивая в одной чаше сои чувства: боль, страсть, жажду крови. Я стонал под жалящими касаниями ногтей Вевины, она получала в этом свое удовольствие. Мы явно сходили с ума, предаваясь животной страсти, но нам нравилось это. Уже на самой грани, чувствуя, что оргазм не принесет мне облегчения, а послужит топливом для нашего пламени, я наклонил Вевину к себе, прижимая ее тело к своему и заставляя смотреть в глаза.
- Тоби. - Эта мольба свела на нет все сопротивление, и я излился в нее тугой струей, прижимая к себе ее подрагивающее тело. Я не хотел ее отпускать, но у судьбы и на это было свое мнение.

Крик сестры обрушился на меня потоком ледяной воды, отрезвляя и вызывая волну ужаса. Рывком поднявшись, я посмотрел на стену, разделявшую наши комнаты. Мне хотелось, чтобы она растворилась, исчезла. В этой страстной пляске безумства, я забыл о сестре, о семье.
- Вевина, - начал я, не зная что сказать. Но весь ужас мелькавших в голове мыслей, отразился в глазах, отражаясь в глазах Вевины. - Прости, - добавил я, чмокая ее в губы и беря в руку брюки.
Застегивая ширинку почти в коридоре, я влетел в комнату сестры вслед за братом, в недоумении уставившись на открытую картину, но готовый умереть ради сестры.

Я молча встал рядом с ними, погладив Вивиан по голове и смотря на брата полными боли глазами. В них отражалась только одна мысль, кишащая гнилыми червями в моем сердце: лишь бы не повторение ситуации. На странного парня я почти не смотрел, сконцентрировав все внимание на сестре.
_________________

Стоя в ожидании полиции на ресепшене, Кристина достала заветный список и пробежала взглядом по знакомым фамилиям. Она держала в руках ключ к спасению Кейт Маккензи. Совсем скоро ее вера в невиновность подзащитной будет вознаграждена. Кристина Спарк поедет на встречу к врачу, к которому обращался Пол Маккензи во время рабочей командировки в Фалам Кнок. Врач согласится помочь и предоставит доказательство того, что у пациента была диагностирована поздняя стадия онкологии. Мистеру Маккензи оставалось жить не много. Тогда в его голове созрел чудовищный план. Есть порой такой тип людей, который не хотят уходить в мир иной, не оставив мучиться и страдать кого-то из близких на земле. Он изложил в своем дневнике и в том числе, что решил покончить жизнь самоубийством, приняв яд, а флакон, в который будет налита отрава, позаимствовал у супруги. В своей последний день жизни Пол Маккензи поехал навестить своих детей и отдал им дневник. Смышленые чада после смерти отца догадались заглянуть в его дневник, обнаружив интересную информацию. В жажде заполучить целиком и полностью отцовское наследство, они подкупили судмедэкспета, проводившего вскрытие тела, чтобы в акте не было указано об обнаружении следов онкологии. Через несколько дней информационное поле СМИ взорвет эта скандальная бомба.
Полиция приехала довольно быстро. Кристина Спарк ответила на все необходимые вопросы представителей законопорядка, наблюдая за тем, как криминалиста начинают свои следственные действия. Часть специалистов поднялась наверх, в комнаты, где были обнаружены тела Фриды Дуглас и Джейн Эгертон, чтобы оцепить место происшествия и провести всю необходимую работу. Другие сотрудники принялись опрашивать персонал и постояльцев отеля. С адвокатом Кестера Дугласа еще на связь не вышли. Поэтому Криста мысленно готовилась заменить адвоката до его приезда сюда или выхода на связь. Но для этого ей нужна ясная голова и силы. Никто другой лучше, как Дарвел Ньюмен, мог дать ей необходимой подпитку. Достаточно было одного его присутствия, чтобы Кристина зарядилась энергией как следует.

Мужчина сидел по-прежнему за столом, когда Кристина его оставила, чтобы уточнить судьбу Фриды Дуглас. Дарвел над чем-то серьезно размышлял. Может над тем, что ему сказало любопытное привидение? Дарвел знал что-то такое, чего не было известно ей? Как адвокат, Криста привыкла уважать чужие тайны и не собиралась настаивать на открытии секрета этого мужчины.
Криста села за свое место. К возвращению девушки уже были принесены два двойных экспрессо, которые она заказывала. Наслаждаясь ароматом черного напитка, Кристина преподнесла к губам чашку кофе. Она едва не поперхнулась, сделав глоток и услышав следующие слова Дарвела Ньюмена.

Девушка посмотрела на мужчину своим привычным адвокатским взглядом. Дарвел Ньюмен собирается искать клад в замке, кишащей полицией, которую собственноручно вызвала Кристина Спарк? Где гарантия того, что рабочие, проводившие реставрацию замка, не нашли ранее наследство прадедушки Дарвела? Довериться словам призрака, проведшего около двух веков в заточении курительной трубки?
- Может, стоит поискать более … законный путь к возврату состояния? – предложила неуверенно Кристина, привыкшая смотреть практично и трезво на вещи, и добавила через миг более твердым голосом. – Если у тебя проблема с кредиторами или неудачные сделки, то, как юрист, я готова просмотреть документацию на… безвозмездной основе. Быть может, найдется зацепка и возможно удастся вернуть часть финансовых средств.
В ее четко размеренную и тщательно спланированную жизнь снова стучался дух авантюризма и приключений. Тот поиск приключений на свою голову, который она считала, что оставила навсегда, распрощавшись с серфингом в прошлой жизни. Женское чутье уловило, что Дарвел Ньюмен не отступит от своей затеи, какой бы безумной или фантастической она не была. Интуиция девушки улавливала в нем тот же боевой настрой и азарт мужчины, который Дарвел проявил в галерее манекенов, защищая Кристу от опасности. Едва представив себе, что его могут ждать нелицеприятное объяснение или встреча с полицией, девушка поняла, насколько ей дорог и небезразличен этот мужчина. Встреча с ним помогла отпустить ей свое прошлое. Она перед ним в неоплатном долгу. Тогда девушка поняла одну простую вещь. Кристина Спарк не отпустит его одного искать клад предка в библиотеке. Мысленно Криста вспоминала расположение комнат и помещений в замке. Если память ее не подвела, то библиотека должна находится в другом конце замка, от того места, где сейчас криминалисты ведут свою работу. В любом случае она пойдет вслед за Дарвелом Ньюменом, чтобы на уровне закона защитить и подстраховать его, если их застукают за поиском клада.
Казалось, за этот вечер Кристе дальше удивляться нечего. С ней столько произошло за это время, что должен быть установлен какой-то предел этим виражам судьбы. Но то, что произошло дальше, повергло Кристину в немое оцепенение и лишило на некоторое время дара речи.

- Да, - напряженную тишину разорвал робкий голос.
В следующий миг Криста осознала, что это было ее голос, и испугалась собственного безрассудства. Двадцать четыре часа назад Кристина Спарк даже не думала о том, что кто-то сделает ей предложение. Но двадцать четыре часа назад в ее жизни не было Дарвела Ньюмена. Вспомнилось совсем и другое. Ее давние планы и мечты. Когда-то Кристина, дочь австралийского политика и наследница всего его состояния, считала, что выйдет замуж как минимум годам 30, после того, как сделает успешную политическую карьеру, продолжив династию отца. Но с того момента столько воды утекло! Разве могла она знать, какие удары судьбы и испытания ждут ее? Как сильно изменится с тех пор.
И разве предложение Дарвела Ньюмена не искренне? Он же тоже о ней ничего не знал. Зато Кристина знала, что рядом с ним не боится смотреть в лицо своему прошлому и идти навстречу будущему. Она доверяет ему. Верит в него. В Дарвела Ньюмена. Человека, которого полюбила всем сердцем, вопреки законам логики и здравомыслия.

- Да! - твердо и счастливо повторила Кристина, обхватив ладонями его лицо.
Касаясь его губ в мимолетном поцелуе, девушка поняла, что ни о чем не жалеет. Не жалеет об этом выборе. Не жалеет о том пути, что ей пришлось пройти. Она пролетела расстояние от Мельбурна до Лондона, дальше был Нью-Йорк и Эдинбург. Всего 27718 км по воздуху, чтобы встретиться с ним здесь. В Фалам Кнок, чтобы обрести свое долгожданное счастье и любовь.
_________________

Когда Тобиас ушел, точнее убежал, главной мыслью было, или все нормально?! Прислушивалась к тишине, но ничего не было слышно. Вздохнула и поплелась в ванную. Чувствовала себя как выжатый лимон. Так бывает, когда ты чувствуешь эмоциональное возвышение и потом...потом ничего не происходит, отдача накрывает с головой. Поэтому придя в ванную и сметая осколки, думала, что мы с ним друг друга точно убьем. Тело болело от наших игр и, когда я наконец-то встала под теплые струи воды то зашипела как кошка, съеживаясь от каплей, но мне было необходимо привести себя в порядок как эмоционально, так и физически. Чуть позже, когда вернулась в комнату и вспоминая, как мы совершали этот разгром, задумалась. Тобиас, кто бы мог подумать, что ты такой, а с виду и не скажешь, хотя...
Решив убрать беспорядок еще и здесь, чтобы чем-то себя занять, поняла, что... Что я дура, а Тобиаса я точно убью, потому что мы не предохранялись, и никто даже не задумался об этом, а подсчитав в голове сроки, поняла, что у меня как раз идеальное время для детей. Но это только у тела идеальное время, а так... Какие дети? Нет, я не готова, но кто меня спрашивать то будет. Все. Отпутешествовалась. Приехали.
_________________

Осень 2015 года

- Но это совершенно невозможно! – который раз воскликнула Дениз, опускаясь на диван. И принялась накручивая на палец прядь волос. - Объясните мне еще раз, пожалуйста, как… что…. откуда это взялось?!
Выслушав опять то, что ей терпеливо пояснял собеседник, порывисто поднялась, быстро обошла просторную светлую комнату и снова присела.
- Я по-прежнему ничего не понимаю, но… - она перевела дух и продолжила, - но готова сделать все, что там полагается.
Потом Дениз долго выслушивала своего собеседника, стоя у большого окна, выходившего на сквер. А мысли в голове потихоньку прекращали кружиться вихрем и выстраивались в стройный ряд, который уводил к недавним событиям, произошедшим в Фалам Кнок весной этого года.
Стоило ли тратить столько эмоций, чтобы пытаться объяснить то, что не желало быть объясненным. На поверхности лежали факты, которые следовало просто принять, а под всем скрывалось явное нежелание кого-то или чего-то приоткрывать причину появления этих фактов.
Узнав о том, что является наследницей внушительного состояния, причитающегося ей, как представительнице старинного рода Лоури, Дениз долго смеялась, сочтя это неудачным розыгрышем. Но куча документов, доказывающих, что накопленное почти за двести лет богатство теперь принадлежит ей, вынудили начать привыкать к мысли, что каким-то образом это стало возможно.
После тщательного ознакомления с бумагами, объявлявшими ее полноправной наследницей солидного состояния, Дениз много времени провела в архивах, наводя справки и исследуя историю рода Лоури.
Узнала много интересного и неожиданного, в том числе и то, что сэр Ричард Лоури и миледи Беатрис Мерфи, ставшая впоследствии его женой, были среди гостей печально известного торжества, отмечавшегося в Фалам Кнок осенью 1835 года. А потом какое-то время считались погибшими в пожаре, разразившемся во время бала.
Сведения о тех событиях путались и отрывочно подавались в разных источниках по-разному. И не одна версия не казалась достаточной убедительной. Но теперь-то Дениз знала, что не стоит искать в архивных документах доказательств тому, что случилось в замке почти двести лет назад. Все равно никто и никогда не поверит. Кроме тех, кому довелось пережить нечто подобное.
И о наследстве каким-то таинственным образом стало известно после того, как они с Флораном каким-то чудом вернулись из тех кошмаров снова в Фалам Кнок, найдя в призрачном поезде старинные карманные часы и альбом...
Про кошмары Дениз, честно говоря, быстро стала забывать, потому что все вытеснила встреча с Флорантеном. Чувства к нему заполнили всю ее жизнь, сделав остальное незначительным. Но появившееся откуда-то наследство напомнило, что стоит все же с уважением и вниманием относиться к вещам, пусть и кажущимся непонятными, но наверняка несущими особый смысл.
Позже, обсудив все с Флораном, Дени приняла наследство. На эти деньги был создан Фонд помощи одаренным детям имени Ричарда и Беатрис Лоури.

Лето 2016 года


- Не волнуйся, она крепко спит. Смотри, как улыбается во сне, - Флоран обнимал жену, прокладывая цепочку дразнящих поцелуев от уголка ее губ к ушку, ведя губами вниз, по шее, к изгибу плеча.
Дениз откинула голову и замерла в объятиях Флорана, забыв обо всем, кроме его касаний. Но вдруг встрепенулась и покосилась на колыбель дочери.
- Да, это она сейчас спит и улыбается, - зашептала Дениз, обвивая шею Флорана руками и приближая губы к его уху. - А стоит ей услышать хоть малейший шорох, как проснется и снова ты будешь петь ей все арии из своего репертуара, пока Беа снова не заснет.
Она поцеловала мужа в шею, сорвав с его губ нетерпеливый вздох и заставив крепче стиснуть ее в объятиях.
- Тш….. – пряча тихий смешок, шикнула она. - Флоран, давай выйдем отсюда, - и она повлекла мужа из детской.
Едва они вышли и бесшумно прикрыли за собой дверь, как оба с облегчением выдохнули.
Маленькая Беатрис родилась удивительно спокойным ребенком. Она редко плакала. Но если уж принималась кричать, то делала это во всю силу своих здоровых легких.
- Вся в папу! – заявляли родственники и знакомые, ставшие свидетелями оглушительных звонких криков Беа. – Точно будет оперной певицей.
Такое вполне возможно, учитывая и звонкий голос, и поразительно чуткий слух малышки, реагировавшей во сне на самые тихие звуки.
Но у родителей девочки были и другие соображения насчет будущего призвания их дочери. Беатрис могла часами лежать в колыбельке и спокойно и внимательно разглядывать все вокруг. Дениз и Флорантен, наблюдая в это время за своим молчаливым ребенком, строили еще одно предположение – а не достался ли их чаду созерцательный талант прапрапрабабушки Беатрис Лоури, в честь которой и назвали Беа и которая была талантливой художницей.
В любом случае, Флорантен и Дениз верили, что даже если у их дочери и не проявится никаких особых талантов, то у нее все равно будет счастливое будущее, потому что они сумеют научить ее главному в жизни - ценить и беречь тех, кто дорог. А если у Беатрис родится братик, то они назовут его Ричардом.

пока не эпилог...

Умом Эдвина понимала – Шон прав, нужно прекращать это и возвращаться в реальный мир. Ей не повредит холодный душ. Очень холодный. Чтобы ледяные струи мощно жалили предательское тело, не желающее выбираться из состояния запредельного блаженства и спасительный холод проник в каждую клеточку, отрезвил, привел в чувство, спустил с небес на землю. Смыть его запах. Разбавить его вкус. Приглушить остроту ощущений. Избавиться от пожирающей изнутри жажды. Эда прикрыла глаза и замотала головой. Напряглась всем существом. Боже, это слишком для нее - отстраниться и отступить хотя бы на шаг и покинуть объятья Шона, где так тепло и спокойно. Она устала быть сильной. Устала все время плыть против течения. На грани возможностей. Зачем бежать, искать, падать, подниматься и делать очередной рывок, чтобы нагнать стремительно отдаляющееся завтра, если сегодня ей так хорошо, что хочется остаться в этом дне навечно.
Зачем гоняться за призраками, в то время как все что ей нужно уже здесь – большие ладони Шона, скользят по влажной прохладной коже, спокойное горячее дыхание шевелит волосы, и весь он живой и настоящий держит так крепко, будто и вправду не намерен отпускать.
Чувствовать его всем тело и сходить с ума от полярных ощущений. Срывать голос, выкрикивая его имя, когда удовольствие становится особенно острым. Отпустить себя на волю и позволить ему контролировать ситуацию. Научиться доверять.


До сих пор звучало в голове, и она смаковала каждое слово, каждый оттенок глубокого бархатистого голоса, которым Шон произносил эти фразы. Сладко слышать, что ты единственная. Больно осознавать, что он мог произнести в угаре страсти то, о чем потом пожалеет. Грудь болезненно заныла в тоске по новым откровенным ласкам. Маленький знак принадлежности одному мужчине у основания шеи горел огнем. После отъезда она не захочет, чтобы кто-то еще прикасался к ней так, как позволяла Шону. Есть вещи, которые возможны только с ним, и только ему решать, когда погрузить в ее в запредельный экстаз, стирающий грани между реальностью и фантазией. Она хотела его себе. Всего. Знала, что не получит и все равно жаждала невозможного. Быть для него единственной, важнее всех прочих увлечений.
Изогнувшись в руках Шона, Эда с глухим стоном провела ладонями по груди любовника. Он чутко отозвался на ласку каждой мышцей, не желая отпускать. Сама мысль о том, что сейчас она абсолютно голая отправится в апартаменты Макгрита, веселила и в то же время возбуждала. В полумраке коридора они могут столкнуться с прислугой или с кем-нибудь из гостей…Если она выскажет свои мысли вслух Шон непременно сорвет портьеру с окна и ревниво укутает ее от подбородка до пят.
-Ты рано оделся. – Эда заложила ладони за пояс джинсов Шона, притянула мужчину к себе, мурлыча потерлась животом о член, натянувший плотную ткань. Он хоть когда-нибудь пребывает в состоянии спокойствия или хочет всегда и везде? Не так давно ее разозлило, что его могла заинтересовать эфемерная темноволосая куколка, появившуюся из неоткуда. Теперь сносило крышу от мысли о каждой шлюшке, коих у неутомимого Шона Макгрита до нее было великое множество. Он как пить дать не помнил и десятой части имен тех, кого трахал. Хоть это радует.
Ему так хотелось ее признаний в том, что ее раздражает любой намек на интерес к другой женщине, кроме нее самой ? Ее трясет от ревности, но черта с два она признается в этом. Он затеял опасную игру и Эда не упустит удобного случая взять реванш к их обоюдному удовольствию.
Эда ловко освободила металлическую пуговицу из петли и зажала в пальцах язычок молнии, но расстегивать не спешила.
- Не страшно. Мне нравится тебя раздевать. – Черкнув губами по ключице, обвела языком плоский сосок. Втянула в рот, поиграла с крохотной вершинкой кончиком языка. Ее возбуждал вкус его кожи, а то как Шон шумно вздохнул и прихватил черную гриву разметавшихся по плечам волос в кулак, только подстегнуло желание. Чертовски вкусный Шон Макгрит. Добравшись наконец до нетерпеливо подрагивающего члена, Эда обхватила его пальцами у самого основания и сжала, наперед зная реакцию любовника.
- Кажется, ты хотел в душ, м? – Невинно пропела, оторвавшись наконец от бурно вздымающейся груди и покачала головой в ответ на потемневший взгляд Шона. Сейчас ее ход. Эда нехотя убрала руку и подтолкнула Макгрита к двери в просторную ванную. Ждать дольше не было сил. Оказавшись в тесном пространстве душевой кабинки, Эдвина прижала любовника к стенке из прочного стекла. Короткий порывистый поцелуй заставил на миг забыть о намерении сначала заняться ним. Рука рванула кран влево и на обоих полилась холодная вода, смывая часть напряжения. – Не бойся, я не позволю тебе замерзнуть. – Прошептала, отстраняясь. - Тебе не будет холодно со мной. Никогда.
Сжав свободной рукой его запястье, Эда медленно опустилась на колени перед Шоном, прижалась губами к его животу. По щекам полились ручейки прохладной воды, контрастирующие с жаром его кожи. Пальцы на члене пришли в движение, поглаживая ствол по всей длине, то медля, испытывая его на прочность, то ускоряясь. Продолжая поглаживать ствол , Эда обвела кончиком языка окружность пупка и нырнула в небольшое углубление, заставляя Шона втянуть живот и напрячь бедра . Длинные мужские пальцы запутались в ее намокших волосах, причиняя легкую боль. Она не знала, как ему больше всего нравится, от чего он потеряет контроль окончательно и позволит женщине властвовать над собой, но надеялась, что ее опыта хватит, чтобы Шон Макгрит помешался на ней точно так же, как она на нем. Губы замерли всего в нескольких сантиметрах от подрагивающей головки. Достаточно слегка опустить подбородок вниз , чтобы обласкать ее губами и попробовать на вкус, слизать остатки собственного аромата, которым уже не раз отметила мужчину. Отпустив член, Эда потянула вниз мокрую ткань, обнажая крепкие ягодицы. Погладила пальцами внешнюю сторону бедра, вдавливая ногти в упругую кожу, на которой вода оставляла мокрые дорожки, рисуя замысловатый узор.
- Твоя очередь просить. Попроси трахать тебя ртом до тех пор, пока у обоих хватит сил.
Шон не ответил. Лишь тяжело дыша рывком освободил руку и обхватил шею Эды, заставляя приподнять голову и посмотреть в глаза. Большой палец чертил короткие линии от середины подбородка до уголка припухших покрасневших губ. По искаженному страстью лицу Шона словно судорога прошла и Эда, нетерпеливо поерзав на скользком полу, крепче ухватившись за его бедра. Вобрала в рот подушечку его пальца и слегка пососала. Холодные струи хлестали по спине, еще больше разжигая внутреннее пламя. Сквозь них, словно сквозь плотную завесу дождя и тумана прорывалось неровное шумное дыхание мужчины.
Она согреет его. Заставит гореть. Плавиться и растворяться в ней. Не оставит ни единого шанса отступить, не познав силы ее власти над ним.
- Ты нужен мне, Шон. Очень нужен. – Больше не раздумывая, Эда слегка наклонилась, провела приоткрытыми губами по все длине члена от основания до гладкой головки, вдохнула будоражащий аромат. Помедлив, впустила его в рот, поначалу неглубоко, позволяя обоим привыкнуть к новым ощущениям. Мускусный экзотичный вкус вскружил голову и Эда со стоном подалась вперед, с силой сжимая ствол губами. Ладонь Шона сильнее обхватила ее лицо, поглаживала мокрую щеку, удерживала на месте. Но мужчина оставался неподвижен, давая Эде возможность руководить процессом самостоятельно, пока еще мог себя сдерживать. Она не разочаровала в изобретательности умении дарить изысканную ласку. В какой - то момент настолько увлеклась, что пустила в ход острые зубки, слегка прикусив нежную кожу мошонки, в то время как рука скользнула между бедер Макгрита, и мизинец слегка пощекотал тугое колечко ануса. С глухим рычанием Шон прихватил в кулак змеящиеся по плечам мокрые пряди и потянул Эду наверх, понуждая вновь взять член ртом и начал жестко трахать , не особо заботясь о желаниях женщины. Она еще никогда не чувствовала мужчину настолько глубоко, в самом горле, без единого шанса вдохнуть или запротестовать. Но будь она проклята, сейчас она получала от этого космический кайф и в любую минуту могла забиться в конвульсиях мощного оргазма. Пальцы привычно сдавили набухшую горошину клитора и начали ритмично потирать ее. Она умрет, если это не закончится сию минуту, но скорее умрет, если закончится. Шон с глухим рычанием жестко насадил ее на член, окончательно отдаваясь во власть похоти. Эда сердито вонзила острые ногти в напряженные ягодицы мужчины, точно намеревалась пометить его и здесь, и начала охотно встречать каждое движение, лаская член губами и языком, пока не ощутила волнообразную дрожь по всей длине ствола. Еще немного. Всего несколько фрикций и долгожданная развязка столкнет обоих в бездну экстаза. Прежде чем Эдвина погрузилась на самое дно своего темного извращенного удовлетворения, Шон бурно кончил ей в рот, придерживая голову Эды пока та, захлебываясь не проглотила все до последней капли и напоследок, дразняще пощекотала вершинку головки, слизывая остатки. Сил не осталось даже на то, чтобы подняться. Она сидела на мокром полу кабинки, подставив лицо с потеками косметики на щеках под холодные капли, атакующие остывающую кожу, и продолжала цепляться за Шон, пока он не подхватил ее на руки и прижал спиной к стеклу. Ноги послушно обвились вокруг талии Шона, когда широкая ладонь обхватила попку и подтолкнула вверх. В этот раз Макгрит любил ее нежно и осторожно, не сразу решаясь проникнуть глубже, словно извинялся за что-то или боялся причинить вред.

Губы Шона уткнулись в им же оставленную метку. Эда вздрогнула. Теперь она не откажется от него. Никогда. Бог ей судья, она не позволит Шону Макгриту забыть о себе.
- Твоя. Сколько захочешь. – Тихий надрывный шепот был слышен даже сквозь шум воды. Эда не представляла, что способна кончить столько раз подряд и выжить. Задыхаясь и дрожа, она повисла на Макгрите, водночасье ставшим необходимым как воздух, которым дышала.

Прежде чем покинуть номер Джейн, Эда задержала взгляд на безжизненном бледном лице сестры и взглянула на зажатую в руке куклу. Светловолосая марионетка, как две капли воды похожая на ту, с которой Джейн не расставалась в детстве. Черт, это же та самая, ее любимая. Вплоть до бурых пятен спекшейся крови на пожелтевших от времени кружевах. В тот день Эда лично выбросила ее в мусорный бак вместе со своими вещами, щедро выпачканными в крови Гела. Зачем Джейн понадобилось доставать куклу обратно… Вебер устало провела свободной ладонью по лицу. Еще один холодный душ точно не будет лишним. Ей даже не с кем разделить свое горе, некому поведать правду. Да и незачем. Эгертону уже сообщили. Самое большее – три часа и он будет в Фалам Кнок. Это усложнит работу полицейским , но не поставить в известность известного политика администрация не могла. Эдвине вместе с группой Брауна удалось досконально осмотреть место и зафиксировать даже малозначительные детали – уже неплохо. Она изучит материалы через несколько часов в своем рабочем кабинете. Сейчас голова совершенно не варит. К тому же дико хочется спать. Единственная возможность привести себя в чувство – сесть за штурвал вертушки, но Росс ни за что не пустит ее в кресло пилота, даже мечтать не стоит. Отмахнувшись от заламывающей руки горничной, эда вышла в коридор и направилась в сторону лестницы, ведущей к рецепции.
Выяснится, что Дуглас хоть как-то причастен к смерти Джейн – она его из когтей не выпустит. Существует множество способов заставить человека расплачиваться . Отвечать перед законом – самый простой и безобидный. Горничная выболтала, что мисс Эгертон дружила с Фридой Дуглас, к слову, нынче покойной, и приезжала в Фалам Кнок на этапе реставрации замшелых развалин. Дженни не любила старые дома, они угнетали ее и вызывали приступы меланхолии. Единственное, что могло заставить ее переступить через свои страхи – глубокая привязанность. Очень глубокая. Такая, как была у них раньше. Могла ли Джейн настолько зациклиться на Фриде, или все куда проще? Пожалуй , пришла пора серьезно поговорить с Дугласом.
Оказалось, что неуловимый Кестер Дуглас остался верен себе. И если уж поймать его накануне загадочных событий в отеле было задачей не из простых, то сейчас на волне эйфории счастливого избавления, и подавно. Дом полон трупов. Женушка совершает заплыв в собственной крови, а Кестеру приспичило устроить покатушки с новой бабенкой. Окрестности показывает, экскурсовод хренов.
Какого она так завелась. Сама-то хороша, пока труп сестры находился в соседней комнате, она трахалась до потери ориентации в пространстве и времени. И если бы не обстоятельства - ни за что не вылезла бы из постели Шона Макгрита в ближайшие сутки.
Облокотившись на стойку, Эда попросила у администратора сигареты и пепельницу. Головоломка не складывалась. Не покидало ощущение, что добрую половину фрагментов взяли и выбросили. Или подменили . По правде, сейчас мыслить трезво получалось плохо. Возможно у Росса с его одержимостью всякими мистическими штучками получится лучше разложить все по полочкам . Дождется приезда полиции - и в Лондон. Ей осточертело это место.
- Как только появится этот…ваш владелец, немедленно сообщите, что я жду его в кабинете на втором этаже. – Швырнув на стойку визитку, Эда раздавила в пепельнице истлевшую до фильтра сигарету, к которой так и не притронулась и с кривой усмешкой подняла взгляд на материализовавшегося рядом смазливого портье. Вторые пятьдесят фунтов он не заслужил и сама мысль , что сейчас ее поедает глазами не Шон, раздражала, но в шокирующих поступках была вся Эда. Жаль, что этого не видит Макгрит. Ее дикий горец расквитался бы на месте.
- Рот закрой и ширинку застегни. Я понимаю, шотландское радушие и все такое, но поберег бы инструмент от сквозняка.

В кабинете Кестера, Эда швырнула куклу на стол и устало плюхнулась в огромное кожаное кресло.
Пожалуй, единственный кого она сейчас действительно хотела видеть – это Шон. Только с ним она могла себе позволить быть просто женщиной…
_________________

Он заговорил... сначала она подумала, что он обращается к ней, но вскоре стало ясно, что Джастис ведет диалог с невидимым ей собеседником. Вивиан стало по-настоящему страшно. Господи, он же сумасшедший! От него можно ждать чего угодно... а она, дура, позвала Айзека... а что, если Джастис вооружен?.. А ее брат, ее бедный, добрый брат ворвется сюда, ни о чем не подозревая и может попасть под руку этому ненормальному... Трясущимися руками Вивиан потерла виски и посмотрела на дверь. Может быть, Айзека нет в номере и он не услышал ее? Брат не заслужил всего того, что с ними случилось. Он защищал ее... и если кто-то и должен погибнуть, заплатив за все и искупив вину за пролитую кровь своей кровью - так это она. Ее жизнь все равно полетела ко всем чертям, и она ей больше не нужна. Все эти годы она пыталась делать вид, что у нее, у них, Спенсеров, все отлично. Но это было не так... Она не жила, а мучилась, задыхаясь в постоянном беге от прошлого, но так и не смогла от него убежать... нет, она больше не хочет так жить. Больше не хочет жить вообще!
Вивиан попыталась подняться с кровати и пробраться к двери, пока Джастис все равно не видел ее, но тот внезапно заговорил о ней:

Он считает ее жертвой? Он рожден смертью из умирающего тела? Что он несет?.. Вивиан замерла на кровати, с нарастающим ужасом слушая речи Джастиса. Он говорил с кем-то, кто породил его, он говорил о прошлом, которое было известно только четверым. Он говорил так, будто он не шантажист, а марионетка... Может ли быть, что Йен жив и использовал Джастиса?... Может ли быть, что Йен так изуродован, что не может действовать сам?... Голова шла кругом, желание покончить со всем раз и навсегда нарастало. Но она не могла. Вдруг Айзек придет за ней и Джастис ему навредит?.. Словно в ответ на ее мысли, старший брат ворвался в комнату.

Она истерически рассмеялась. Все ли с ней в порядке??? Он спрашивает это так, будто застал ее не в истерике наедине с сумасшедшим, а словно они вместе сидят за чашечкой чая в утренней гостиной и говорят о каком-то пустяке!
- А разве по мне не видно? - За резкой фразой последовал нервный смешок, после чего она сорвалась на крик:
- Со мной ни черта не в порядке! И никогда уже в порядке не будет!!! - Слезы градом полились по щекам, она хотела вскочить на ноги и броситься прочь - исчезнуть, перестать существовать... Ее метающийся взгляд снова скользнул по шантажисту и золотой медальон сверкнул в свете люстры.
- Посмотри! - Вскрикнула Вивиан, махнув рукой в сторону Джастиса. - У него мой медальон! Мой медальон... - Всхлипнула он уже тише и начала раскачиваться из стороны в сторону, даже не заметив, как в комнате появился Тоби, чье касание немного привело ее в чувство.

- Тоби... - Забормотала Виви и вцепилась рукой в запястье брата, разрываясь на части от одолевавшей ее боли. - Тоби, за что?.. Почему я?... - Она рыдала, даже не пытаясь подавить вырывающиеся изнутри всхлипы. Она имела полное право плакать и оплакивать - свою пропавшую молодость, загубленную жизнь, погибшие надежды, несбывшуюся любовь и беспросветное будущее...
_________________

- Дени, любимая, с ней все будет хорошо, - Флорантен улыбнулся и тихонько вздохнул. В очередной раз. Одного взгляда на жену было достаточно, чтобы понять: она все еще беспокоится за маленькую Беатрис.

Они впервые оставляли ее с няней / garde d'enfants так надолго. До этих пор малышка бывала с ними везде, куда бы они ни направлялись, и никогда не отвлекала, но сегодня был особенный день.

Нет, это не было связано ни с какой знаменательной датой, не приурочивалось ни какому событию, просто Флорантен понял, что им нужен второй ребенок. Счастья было так много, любовь переполняла, и хотелось изливать ее на всех. Его девочки всегда служили для него стимулом для творчества. Он обожал своих принцесс и баловал вниманием и подарками, но недавно, в его жарких объятиях, Дениз прошептала, что готова подарить ему сына.
С тех пор Флорантен был озадачен только одним: что такого преподнести своей любимой, чтобы этот день запомнился ей навсегда.

Его милая Дени была неприхотлива и нетребовательна. Ее глаза не зажигались при виде драгоценностей, которые он дарил, не разбегались, когда она оказывалась в модном бутике, в них не появлялся жадный блеск, когда Флорантен знакомил ее со своими друзьями, имеющими вес и имя в определенных кругах. С недавних пор она сама стала обладательницей большого состояния, так что оказалась богаче своего мужа, но это нисколько ее не изменило.

Выбор подарков для любимой всегда был мучением. Его Дени, скорее, ценила поездки, и предпочитала посмотреть мир, нежели положить в шкатулку еще одну драгоценность.
Он мог бы увезти ее на край земли, туда, где океан встречается с небом, но такой возможности у него не было: не позволят плотный рабочий график, близящаяся премьера и заботы Дениз с фондом. Но желание заполучить то, что Дениз пообещала ему в момент близости, шепотом в губы, в полной темноте, пока остывали разгоряченные тела и усмирялся ритм сердец – этого Флорантен откладывать не мог - не желал.

Решение оказалось простым, и вот автомобиль несся навстречу ветру, черная лента дороги ныряла под капот, мимо проносились поля, рядом сидела любимая женщина, и сердце радостно пело.
Вот только стоило взглянуть на Дениз, и становилась заметна ее озабоченность. Все мысли были о малышке, как она там одна, впервые оказавшись без мамы и папы. Флорантен протянул руку и накрыл ладонь жены.

- Ангел мой, Дени, все будет хорошо, - в который раз проговорил он, и жена в который раз ему улыбнулась.

Аржантей, предместье Парижа, славился маковыми полями, воспетыми великим Моне, и Флорантен радовался как ребенок, скрыв от Дениз, куда ее везет. Однажды, в Альпах, в одну из новогодних ночей они загадывали, куда бы хотели отправиться вдвоем, и среди множества мест с океаном, горами и просто лесным озером, в котором водится рыба, Флорантен прочел о том, что его Дениз хотела бы прогуляться по маковому полю. Он хранил те записки, мысленно ставя галочки и выискивая окна в своем графике, но подарить любимой поле собирался уже… буквально через пятнадцать минут.
Кабриолет бесшумно несся вперед, и Дениз смогла, наконец, разглядеть и понять, куда ее завез Флорантен.

Легкий вздох-вскрик стал подтверждением, что сюрприз удался. Его шею обвили нежные руки, большая часть поцелуев пришлась на ухо и висок, и Флорантен едва не выпустил руль, с трудом выровняв автомобиль. Он съехал с шоссе, проехал вглубь поля по проселочной дороге и затормозил под раскидистыми деревьями, поставив автомобиль так, чтобы не быть заметным с шоссе. Заглушив мотор, обернулся к жене.


- Вот теперь целуй, - разрешил он, и первым набросился на нее. Шутка ли – тридцать минут в пути без возможности прикасаться к губам Дениз.

Руки жадно шарили по телу, будто он не видел жену вечность. Как приятно зарываться в шелк ее волос, ловить ее вздохи, прижимать к себе трепещущее тело. Он никогда не насытится ею - Флорантен уже смирился с этим. Дни напролет он думал только о своей ненаглядной Дени, только о сексе с ней, и, как ни отдавала она ему всю себя, без остатка, ему было мало, уже через несколько минут голод проявлялся с новый силой.

- Сними это, мешает, - прохрипел он, поднимая вверх легкую футболку.

Женщина послушно подняла вверх руки, и футболка полетела на заднее сидение, а через секунду компанию ей составил ажурный бюстгальтер.

Флорантен забыл обо всем, дорвавшись до прекрасного тела. С тихим стоном припал к груди. После рождения ребенка Дениз практически не изменилась. Оставалась такой же стройной и изящной, разве что бедра стали чуть круглее, и увеличилась грудь. Это придало женщине столько шарма и женственности, что Флорантен задыхался, провожая ее взглядом в моменты, когда был на людях и не мог к ней прикоснуться. Он ловил каждый миг, когда был рядом – коснуться руки, обнять за плечи, провести по спине жаркой ладонью, почувствовать крепость аппетитной попки. Его Дениз сводила с ума одним своим существованием, и Флорантен целовал ее сейчас, снова перейдя на французский, в очередной раз признаваясь ей в любви.

Стоило большого труда вспомнить, что на поле они оказались ради Дени. Он со стоном оторвался от груди и взглянул любимой в глаза.

- Идем, нас ждут маки. Сегодня они только твои.

Первым ступив на траву, он также стянул через голову рубашку и, обойдя машину, открыл дверь со стороны Дениз.

Женщина взглянула на свою одежду и перевела вопросительный взгляд на мужа.

- Брюки тоже можешь снять, - проговорил он хриплым голосом, не сводя с нее жадного взгляда.

Женщина приняла его руку, грациозно поднялась и неспешно разделась. Она видела, как Флорантен сглотнул, увидев ее тончайшего кружева белье.

Он заставил себя очнуться, достал плед и, взяв жену за руку, зашагал вперед.
Цветы клонили к ним свои алые чаши, приветствуя первозданных Адама и Еву. Ветер шелестел в траве, пенье птиц разбавляло тишину, и чета Теофиль углублялась в поле, отрываясь от реального мира.


Флорантен аккуратно положил жену на расстеленное покрывало, осыпая поцелуями лицо и шею.

- Так ты говоришь, что эти маки мои? – тихо засмеялась Дениз.

- Да, и маки, и этот луг, и небо, все только твое, - Флорантен не мог оторвать губ от пышной груди жены. Казалось, что он говорил сейчас с ней.

- А ты?

Он поднял голову и перевел на Дениз потемневшие от желания глаза. Протянул руку, коснулся нежной щеки.

- Я весь твой, - прошептал, не отводя взгляда, – а ты – моя, и на меньшее я бы никогда не согласился.

Он покрывал ее тело поцелуями, наслаждаясь каждым прикосновением, наблюдая, как тело Дениз реагирует, отзывается, как сжимается пресс, как дыхание становится тяжелым и прерывистым. Тихие стоны всегда были усладой для слуха Флорантена.

- Ma chérie, comme tu es belle.

Он больше не мог сдерживать свою страсть, и его движения стали жадными и нетерпеливыми. Ему всегда было мало Дениз, мало ее тела, голоса, взгляда, рук, стонов. И он снова и снова заставлял ее кричать, стонать и всхлипывать, чтобы почувствовать реальность происходящего.

Раздвинув ей ноги, устроился удобнее, чтобы довести любимую до экстаза. Дениз так любила его горячий язык, то твердый, то мягкий, то быстрый, то мучительно медленный. Она двигалась ему навстречу и тихо постанывала, а Флорантен пил ее влагу, поглаживая бедра и живот.

Когда Дениз закричала, он приблизился к ее лицу и, не давая ей передохнуть, захватил в плен губы, завладел ее языком, жадно втягивая ее дыхание.

Дениз никогда не оставалась в долгу, и сейчас настала ее очередь мучить Флорантена сладкой пыткой. Его сердце сбилось с ритма, когда Дениз вдруг исчезла из поля зрения, уползая куда-то вниз. Флорантен приподнялся на локтях, чтобы видеть свою любимую, чтобы наслаждаться процессом не только физически - в этот момент единения он ощущал ее близость как никогда. О большем доверии между ними нельзя было и мечтать.

- Детка, остановись, - попросил он, но было поздно - через секунду Флорантена скрутило страстной судорогой, истома залила все тело, и он зажмурился, ощущая, как миллионы хрустальных иголочек вонзились в чувствительные нервы, даря неземное наслаждение.

Они лежали и смотрели в небо, взявшись за руки. Легкий ветерок обдувал обнаженные тела, облака, лениво проплывая, бросали на них свою тень, стрекотали кузнечики, носилась мошкара.

- Спасибо тебе за этот день и за это поле, - прошептала Дениз, повернув к Флорантену голову.

Мужчина о чем-то задумался, и в глазах его блеснули лукавые огоньки.

- Дени, милая, ты знаешь, нам необходимо сегодня завести ребенка, - проговорил он, пытаясь скрыть улыбку.

Дениз расхохоталась. Легла на бок, повернувшись к нему, взяла его лицо в ладони.

- С тобой – сколько угодно и хоть каждый день, - прошептала прямо в губы.

- Тогда любуйся этой красотой. В этот момент ты должна быть счастлива.

Флорантен помог ей встать на колени, нежно поглаживая спину. Узкие плечи, осиная талия, изумительная попка. Как же она хороша! Убрав длинные волосы с шеи, прикоснулся к ней горячими губами. Он целовал Дениз вдоль позвоночника, опускаясь ниже и ниже.
Раздвинув ягодицы, сминая и массируя их, провел языком, слушая, как затрудняется дыхание.

- Дени, mon amour…

Он вошел в нее, осторожно и медленно, поглаживая бедра. Запрокинув голову, зажмурился. Как же он любил быть в ней. Наклонившись, нащупал грудь, сжал одной рукой, лаская, слушая стоны любимой. И снова узоры из поцелуев на безупречной спине. Другой рукой погладил плоский живот, опустил ниже, в самый центр ее естества, в ароматную влажность. Женщина под ним выгнулась, и Флорантен нежно ласкал ее рукой, увеличивая темп. Его движения стали резкими, сильными, с каждым толчком он выбивал воздух из легких Дениз, и вскоре оба сбились с ритма.

Дениз закричала первой, а вскоре и Флорантен замер, задохнувшись от экстаза.
Они катались по траве, обнимаясь и целуясь, даря друг другу нежность, давно забыв, в какой стороне остался мягкий плед. Запах разнотравья пьянил, солнце припекало, приятная томная усталость разливалась по телу. После любовных утех клонило в сон.

Флорантену пришлось подняться, чтобы определить, в какой стороне осталось покрывало. Он уложил Дениз на себя, обняв обеими руками, и вскоре оба задремали. А облака в небесной синеве так и смотрели на двух счастливых влюбленных.

_________________

ФИНАЛ

Габриэль вышел из воды и растянулся в удобном шезлонге. Как же здорово, что он научился плавать! Воистину, он не зря побывал в Фалам Кнок.
Конечно, порой его мучили по ночам кошмары: чудовища, пытающиеся ухватить его за ноги и утащить на дно; подземные лабиринты, из которых не было выхода...
Но это происходило все реже и реже.
А вот плавать он научился раз и навсегда.
Он потянулся к столику рядом с шезлонгом и взял стакан с коктейлем, приготовленным заботливым официантом. Да, здесь было очень неплохо. Ему рекомендовала этот отель на Лазурном Берегу племянница.
Агнес хорошо разбиралась в этих вещах. А он отдыхал в последний раз на море... да, еще при жизни Элизабет. Они летали на Майорку. Элизабет плавала, как рыба, а он сидел на берегу и ждал ее возвращения...
Сидящая неподалеку с книгой в руке женщина лет тридцати пяти отложила томик, тряхнула длинными светлыми волосами и встала. Однотонный сплошной купальник ярко-бирюзового цвета прекрасно облегал фигуру, подчеркивая ровный загар.




Не сказать, чтоб фигура эта была идеальна, а лицо сказочно прекрасно. Но Габриэля что-то привлекало в незнакомке. Она, так же как и он, появлялась на пляже ранним утром каждый день вот уже неделю. Плавала и читала. Она ничего не пила, кроме свежевыжатых соков.
Несколько раз Габриэль порывался подойти и познакомиться. Но поводов для этого никак, увы, не находил. К тому же, незнакомка казалась такой далекой и отстраненной...
Габриэль отставил коктейль. Поднялся и пошел вдоль кромки прибоя, поднимая изредка красивые камушки и ракушки.
Как же хорошо. Почему он совсем забросил отдых? Дела партии, выборы, бесконечные собрания... Здесь об этом даже вспоминать не хотелось.
Он нагнулся за очередным камнем, переливавшимся на солнце всеми цветами радуги, и вдруг его пальцы столкнулись с другими. Он поднял голову. Незнакомка в бирюзовом, оказывается, тоже отправилась вдоль берега. И сейчас нагнулась, возможно, за тем же самым камнем, что и он.
- О, простите, - сказала она низким приятным голосом, - это вышло не нарочно.
- Я понимаю, - ответил Габриэль. – Вы не этот камень хотели? – Он поднял камушек.
- Да, - промолвила женщина. – Но вы, по-моему, первым его заметили. Так что он ваш.
- Нет-нет, - поспешно возразил Габриэль, - я полагаю, что мы заметили его одновременно. И, конечно, я с радостью отдам его вам. – И он протянул ей разноцветный дар моря.
- Благодарю. Но все же... – Она явно колебалась.
Габриэль не выдержал и рассмеялся:
- Боже мой, это же не бриллиант и не жемчужина! Прошу вас, примите его, иначе я встану перед вами на колени и буду умолять об этом, пока вы не согласитесь.
Она тоже засмеялась хрипловатым грудным смехом и, протянув руку, взяла камень.
- Вы правы, это смешно... Знаете: эти морские камни так красивы, только пока мокрые. Высыхая, они становятся серыми и скучными... Так же, как чувства после брака. – Лицо ее подернулось дымкой. Но тут же снова осветилось улыбкой: - Знаете, теперь я ваша должница, мистер...
- Макгиллис. Габриэль Макгиллис.
- А я Патрисия Хатауэй.
- Очень приятно.
- Мне тоже. Предлагаю ужин. Как насчет «La Chèvre d’Or»? Сегодня вечером в девять.
- За жалкий морской камешек – ужин в таком изысканном месте? – удивился Габриэль. Но удивление это было приятным.
- Почему же «жалкий»? – возмутилась Патрисия. – Наоборот. Это самый прекрасный, самый чудесный морской камень. Ведь он помог мне познакомиться с вами. А то вы целую неделю сидите рядом со мной с таким неприступным видом, что я боюсь к вам подойти...
- Знаете, то же самое я думал о вас. И тоже боялся, - признался Габриэль. – Боялся показаться невежливым и назойливым.
- Вот от этих наших страхов мы и теряем порой столько разных возможностей, - сказала Патрисия. – Кто знает – быть может, эти возможности изменили бы нашу жизнь?.. Но мы боимся и отступаем.
- Согласен с вами.
- И на ресторан тоже? – улыбнулась Патрисия.
- И на него.
- Тогда ровно в девять, - она протянула ему руку. – До встречи, Габриэль.
- До встречи, - он пожал ее ладонь. Пальцы ее были сильными и гибкими.
Он долго смотрел ей вслед, когда она поднималась по окаймленной пальмами лестнице наверх, к зданию отеля. «Мы теряем столько возможностей!» Она права. Боязнь условностей, страх нарушить приличия или быть неправильно понятым...
Долой все это. Он будет самим собой. Приведет ли это знакомство к чему-то большему или нет, - кто знает; но он не упустит этого шанса!
А пока надо достать мобильник и позвонить Агнес. Поблагодарить за то, что она рекомендовала этот отель... И он, улыбаясь, отправился в свой номер.
_________________

Невинный вопрос породил целую бурю. Виви откровенно впала в истерику и кричала. Её нервный смех резал слух. Айзек испугался за сестру и в нём до небывалых размеров вырос инстинкт защитника. Он хотел стереть её слезы, спрятать ото всех бед, заставить успокоиться любым возможным способом, устранить угрозу жизни и разуму Вивиан. Айзек опасался, что её психика не выдержит потрясения. Взгляд её сейчас был не менее безумным, чем у незнакомца, на которого Виви указала пальцем.

Айзек поднялся, оставив сестру в заботливых объятиях Тоби, и стал медленно подходить к парню, бесцеремонно рассматривая черты его лица. Позади в безудержном плаче зашлась сестра. Надо защитить её от всего этого. Айзек готов был на всё. Но сначала надо разобраться в происходящем. Без паники. Подойти спокойно и рассудительно, опираясь только на логику и факты. Мысли носились в голове со скоростью экспресс-поезда. Стоящий перед ним парень обладал такими же ростом, комплекцией, как и Йен, волосы, глаза были, на первый взгляд, такими же. Но лицо… Оно было совсем другим. Но современная пластическая хирургия способна на многое. Сам Йен или кто-то посвящённый в тайну, близкий к убитому. Брат? Друг? Медальон, конверты для каждого Спенсера ясно говорили о том, что несомненно перед Айзеком стоит свидетель убийства десятилетней давности.
- Кто ты такой? – процедил Айзек сквозь зубы, делая шаг к парню и хватая его за грудки. Взгляд бегал от до боли знакомого медальона до глаз – они были безумными, зрачки расширены, голубая радужка потемнела как океан во время шторма. Айзек дёрнул за лацканы пиджака и встряхнул человека, причинившего боль сестре. Кто бы тот ни был, он не покинет пределы этой комнаты, пока не станет ясно, что он из себя представляет и что хочет от Спенсеров. А если окажется, что он намеревается причинить вред его семье, Айзек порвёт его голыми руками и закопает, похоронив угрозу навечно. Только в этот раз точно убедится, что обидчик мёртв.
_________________

Исдис удивлённо приподняла брови. Кестер никогда не был тем, кто напивался ради забвения. Он всегда оставался трезвым. Пожалуй, даже слишком трезвым. Ей никогда не удавалось завладеть его вниманием полностью, поглотить его собой, заставить погрузиться в неё саму. 
-Серьёзно? -Она усмехнулась, глядя на него.
Для самой Исдис всё это было каким-то странным нелепым сном. После того, как прочитала блокнот матери со всеми описанными там заклинаниями и ритуалами, странный дом и поезд без тормозов не казались чем-то необычным. Боже! Да она жила в стране, где говорили на "языке богов". Всё, что Исдис могла сделать, - принять существование чего-то непривычного и отличного от всего, что она видела раньше. Самым простым - ей казалось - было попытаться отстраниться от всего случившегося и призна ть это. А иначе можно просто сойти с ума. 

От горячей ладони Кестера пробежал горячий поток по коже. Исдис покорно шла за ним, как всегда позволив Кесу вести. Быть главным, первым, - это было частью его сложной натуры. И если с другими Исдис сама хотела быть первой, руководить и контроировать, то с Кестером лишь подчинялась. Да, она пыталась спорить, устанавливать свои правила, но всё было безрезультатно. Он был её мужчиной. Её на тысячи процентов. Давно забрался ей под кожу, приучив к своему запаху, как диллер подсаживает наркомана на иглу. Она стала зависимой от него. Такой жалкой и несамостоятельной. 
Они оказались в тёмном гараже, где стоял ряд дорогих блестящих машин. И конечно же, самая шикарная принадлежала Кестеру. Исдис нырнула в прохладное нутро автомобиля и тут же утонула в запахе кожаного салона и Кестера. Здесь всё было пропитано им. Его присутствием. Его незримый отпечаток на всём. Можно опьянеть, только вдыхая смешавшийся аромат кожи салона и кожи Кеса. Терпко. Горячо. Прохладно. Предкушение. Возбуждение. Исдис провела ладонью по спинке сидения, за секунду до того, как Кестер занял водительское место. Она едва успела отдёрнуть руку от гладкой кожи, почти сходя с ума от желания ощутить чуть шершавую кожу Кестера. Ей просто необходимо было убедиться в том, что он так же реален, как и всё, что с ними произошло только что. Чтобы сохранить хотя бы остатки рассудка, ей необходимо было знать, что Кестер настоящий. Что он не сон, не иллюзия, не её глупая мечта или яркая фантазия, которыми она себя поддерживала эти семь лет. 
-Не стоило мне приезжать сюда. - Исдис отвернулась к окну, прижимая пальцы к губам, чтобы больше не говорить ни слова. 
Кестер лишь завёл мотор и ударил по газу, заставляя машину сорваться с места и полететь куда-то далеко. 
За окном мелькали дома, камни, деревья. Всё чужое, незнакомое и странно родное. 
Они оказались в каком-то лесу, наполненном шорохами, криком птиц и туманом. 
Кестер вышел, открыл дверь и помог выбраться Исдис. И это тоже действовало на неё, как отрава. Почти никто из тех, с кем она пыталась встречаться, не помогал выйти из машины или сесть в неё. А те, кто это делал, только рисовались перед публикой. Кестер же делал это так естественно, словно это было частью его натуры - помочь женщине выйти из автомобиля. Женщине... Исдис вцепилась в стекло, ощущая в себе достаточно сил для того, чтобы оно пошло кривыми трещинами, как она вся. От ревности. От боли. От обиды. И от дикого, ненормального желания, чтобы он принадлежал ей одной. 
-Решил завести меня в лес, прикончить, а труп спрятать? - Её голос разнёсся по лесу пугающим эхом, и Исдис вдруг поняла, что конец фразы договаривала почти шёпотом. 
А Кестер, как всегда, сделал что-то невероятное, неподдающееся логике и объяснению. Исдис вдруг оказалась прижата к капоту его низкого автомобиля, неспособная двигаться и соображать. Только его губы и руки. Везде. По всему телу. Дыхание врывается ей в рот, в лёгкие. Она уже дышит им. Живёт им. За сутки он перечеркнул всё то, чего она пыталась добиться семь лет. И было уже совсем неважным, что она с радостью прижимается к его горячему телу, что как одержимая впивается в его  пытаясь втянуть его язык глубже в свой рот. Ладони скользят по его твёрдой груди, расстёгивая рубашку, в наивной и тщетной попытке почувствовать горячую, покрытую волосками кожу. 

-Я помнила всегда, Кестер. - Исдис потянулась к его губам, тут же забыв про все обещания, данные самой себе. Пальцы судорожно расстёгивали ремень, цепляясь за металлическую пуговицу. - Тебя не получалось забыть. 
Ладно, теперь она окончательно признала, что проиграла. Невозможно было сопротивляться Кестеру. С годами он стал ещё более желанным для неё. Он уже не парень, которого она полюбила. Он - мужчина. Сильный. Решительный. Знающий что делать и как. Знающий её, Исдис. Он помнил, что ей нужно. Спустя столько лет помнил, что она любит, чему сам же и научил её. 
Через позвоночник прошла волна жара и озноба. Исдис затрясло от накрывшего с головой возбуждения. На неё нахлынул какой-то сумасшедший поток потребности в нём. Как будто до этого она даже не прикасалась к нему. Руки Кестера были повсюду на её теле. Отпечатки его пальцев ещё надолго останутся на её коже. А Исдис просто сходила с ума. Как будто, этот раз должен был стать последним у них. Как будто, ничего этого больше не будет. Не будет его...

Она уже текла. Была абсолютно мокрой и бесстыдно расставляла ноги, чтобы он видел это и знал. Чтобы чувствовал и понимал: больше ни одна не сможет дать ему этого. Полное отсутствие запретов и каких-то границ. Между ног болело и ныло, а пальцы Кестера, грубо ворвавшиеся в её лоно и расстягивающие натруженные мышцы, причиняли только боль. Исдис уже не ощущала ничего, кроме этой боли, от которой по всему телу разливалось удовольствие. Она упала на капот, ладони заскользили по лобовому стеклу, оставляя влажные отпечатки. А она только громко стонала, насаживаясь на его пальцы, и, задыхаясь, выкрикивала что-то бессмысленное. 
-Нет... Не хочу... 
Наконец, в ставшей пугающей тишине леса, раздался звук расстёгиваемой "молнии", и Исдис быстро обернулась. Ей хотелось попросить, чтобы он быстрее вошёл в неё, чтобы трахал так долго, как сможет, не останавливаясь, чтобы побывал во всех отверстиях, хоть пальцами, хоть членом, чтобы был повсюду... Но она не смогла выдавить из себя ни звука. Только вскрикнула, когда горячий и длинный член Кестера ворвался в неё, растягивая до адской боли. Он двинулся вверх, затавляя Исдис тянуться за ним, вскрикивая от мучительных и сладких ощущений. Наконец, Кестер начал двигаться. Он вбивал в неё свой огромный член, ни капли не заботясь, о ней. И именно это возбуждало Исдис. Они превратились в двух сумасшедших животных, наполняя лес своими криками. А может, кричала только Исдис... Она уже не различала, что происходит вокруг и не отдавала себе в этом отчёта. Грудь ныла от соприкосновения с тканью, соски мучительно набухли. А внизу было так мокро... Смазка текла по бёдрам, и воздух, холодный и влажный, слился с запахом их влажных тел.
Исдис, уже не стесняясь, кричала какие-то ругательства, когда широкая головка выходила из влагалища, мучительно растягивая, а затем Кестер вновь безжалостно вдалбливал в неё свой член. Он покинул её тело на каких-то пару секунд, освобождая руки, и Исдис этого хватило, чтобы почти упасть с капота на землю и развернуться к Кестеру лицом. Она обхватила ладонью основание влажного ствола и сжала губами набухшую головку. Язык быстро и жадно собирал её собственную смазку, затем надавливал на расщелинку, пытаясь получить его желанный вкус. Рука Кестера легла на её затылок, и Исдис шире открыла рот, насаживаясь на его член, вбирая как можно глубже. Головка скользнула в самое горло, мешая дышать, распирая, и Исдис судорожно сглотнула, сжимая его плоть, и тут же выпустила член изо рта с тихим влажным звуком. 
Она вновь встала на ноги, едва держась, и повернулась спиной к Кестеру.
-Кончи в меня.
Ей нужно было получить в себя его сперму, его часть. Чтобы он остался внутри, став её составляющей, единым с ней. И когда в неё ворвался горячий влажный от её губ член, Исдис ощутила то забытое удовлетворение от получения желаемого, вожделенного. Он с такой силой вдалбливался в её тело, что Исдис не могла нормально дышать. Дыхание сбивалось, на волосы опускался влажный туман, а мышцы сокращались, в попытке получиться оргазм. Исдис нашла руку Кеса и опустила вниз, прижимая его палец к своему клитору. Она из последних сил сжала внутри его член, откинула голову назад, чувствуя его губы на своей шее. 
Внутри что-то взорвалось. С такой силой, что зашумело в ушах. Пульс разрывал виски, а перед глазами всё качалось и дрожало. Исдис могла чувствовать только Кестера, слышать только его дыхание, вдыхать только его запах. Всё вокруг перестало существовать, сосредоточившись лишь в нём одном. Она вся дрожала, сходя с ума от боли. От боли такой сладкой и желанной, что всё её тело и глупый-глупый мозг расплавились от этой муки. Искусанные губы открылись сами собой, чтобы безотчётно повторять только одно слово:
-Кестер...
Он был всем для неё. 
_________________