Плененное сердце (Исторический ЛР)

На закате следующего дня маркиз и маркиза Сент-Ферре вернулись в Кастель Кабрерас. Все обитатели замка высыпали во двор, чтобы поприветствовать молодую сеньору. Лица простых людей выражали теплоту и искреннее участие. Всем без исключения было жаль маркизу, что так долго пробыла в плену у «лютого зверя», как еще называли Дикого Магнуса. Однако, несмотря на перенесенные невзгоды, ее дух не был сломлен, глаза светились счастьем, она высоко держала голову и улыбалась всем и каждому отвечала на их нехитрые, но идущие от самого сердца приветствия. Ее встречали добрыми улыбками и любопытствующими взглядами, некоторые женщины даже плакали от радости и желали ей здоровья в связи со скорым появлением наследника, единодушно отмечая цветущий вид сеньоры.

Среди грубоватых, не особенно красивых, но добродушных лиц Каталина не увидела Эуфимии и когда она поинтересовалась у Себастиана, где его тетка, неужели до сих пор заперта в башне, он неохотно ответил:

- После того как ты исчезла, мы долгое время не знали, что с тобой и где тебя искать, Эуфимия вдруг начала обвинять себя во всех смертных грехах, постепенно теряя рассудок. Она говорила безумные, совершенно нелепые вещи. К примеру, что это она оставила горящую свечу возле спальни родителей и что якобы она устроила тот пожар..., - Себастиан глубоко вздохнул, качая головой. – Я твердо убежден, что этого попросту не могло быть. Мария рассказывала, отец сам частенько забывал потушить свечи перед сном, и мама порицала его за это... а Эуфимия в ту ночь принимала роды у жены конюшего, и я сомневаюсь, что ей было по силам присутствовать в двух местах одновременно... тем более нам с Марией удалось тогда выжить только благодаря ней. Это она, возвращаясь от роженицы, увидела пожар в спальне родителей... Стояла глубокая ночь, все давно спали. Эуфимия подняла тревогу и вместе с Беатрис вытащила нас с сестрой из объятого пламенем дома, когда дым уже проник в наши спальни, - Себастиан сглотнул ком, подступающий к горлу. Прошло почти двадцать семь лет, он был совсем маленьким и, конечно, ничего не помнил, но всегда знал, кого ему следует благодарить за спасение их с сестрой жизней.

Каталина осторожно прикоснулась к плечу мужа. Ее сердце переполнилось сочувствием и любовью к Себастиану. Она видела скорбь на его лице, и понимала, случившаяся трагедия никогда не сотрется из памяти, но в час печали она хотела стать для него утешением, служить ему опорой.

- Так значит, Эуфимия сошла с ума? – внутренне Каталина подготовилась к встрече с повитухой, но учитывая то, как они расстались в прошлый раз, встреча эта не могла быть теплой, слишком уж красноречив был взгляд, которым наградила ее тетка мужа, шипя сквозь зубы свои скрытые угрозы. Безусловно, Эуфимия тогда выполняла, как она думала, приказ Себастиана, однако делала она это с нескрываемым довольством. Видимо, «целительница» искренне считала, что отпрыскам Себастиана не место в этом бренном мире. Каталина отчетливо помнила ее перекошенное злобой лицо, потому в глубине души испытала даже некоторое облегчение от того, что теперь ей не придется видеться со старухой.

Тем временем Себастиан взял Каталину за руку и обнял ее, целуя в висок.

- Эуфимию все чаще заставали разговаривающей самой с собой. Бывало, она бормотала себе под нос нечто невразумительное или наоборот принималась беспричинно кричать. Настроение ее менялось так часто, что она пугала этим обитателей замка, то смеялась невпопад, то громко стенала, ее сторонилась прислуга... а однажды ее едва успели снять с замковой башни. Она стояла на самом краю стены и, протягивая руки к затянутому тучами небу, таращила глаза и хохотала, как безумная, бурно восторгаясь бушующему ветру и наступающему ненастью. После того случая падре посоветовал отправить Эуфимию в монастырь Святой Тересы Авильской, где бы она могла обрести покой, «ежедневно занимаясь праведными делами и общаясь с добрыми монахинями-кармелитками». Так я и сделал, - сухо закончил маркиз, вспоминая, как тетка напоследок вовсе разбушевалась и грозила наслать на него страшное проклятье, «если рогатые черти не исчезнут из ее головы».

День ото дня Каталина чувствовала себя все лучше. Словно ощущая благость и покой, малыш вел себя в материнской утробе довольно смирно, лишь изредка выказывая свой упрямый нрав, и когда Каталина вставала на колени перед церковным алтарем, он бойко молотил ее пяточками в живот.

Вот и сейчас, ощущая его нарастающее недовольство, она вознесла благодарственную молитву и торопливо перекрестилась. Пилар, верная служанка, всюду сопровождающая свою сеньору, проворно подхватила Каталину под локоть и помогла подняться с колен. Восьмой месяц беременности давал о себе знать. Каталина неуклюже повернулась, чувствуя себя откормленной гусыней, не видящей ног за своим животом, и украдкой вздыхая, направилась к выходу.

На пороге церкви им встретился отец Сильвестр.

- Доброе утро, дочь моя, - падре благодушно улыбался. - Как поживает мой племянник? С тех пор как вы вернулись, прошло более месяца, и за это время я ни разу не имел удовольствия видеть Себастиана в Божьем доме.

Каталина смиренно вздохнула и скрестила руки на своем животе.

- И вам доброго утра, падре, - улыбнулась она в ответ. – Дела захватили супруга с головой. Пока Себастиан отсутствовал в Испании, он не мог уделять времени своим многочисленным предприятиям. Обстоятельства таковы, что...

- Дочь моя, не нужно искать оправданий, - отец Сильвестр положил широкую ладонь поверх руки Каталины и тепло сказал: - Я догадываюсь о причине этой самой... с позволения сказать... загруженности. Племянник так и не смог простить самого себя за те несчастья, что пришлось пережить тебе, дочь моя. Он продолжает во всем винить себя, оттого и страшится поговорить с Создателем один на один, открыть ему свое сердце. Но пойми, - проникновенно молвил падре, - именно это ему необходимо сделать сейчас. Посмотреть своим страхам в лицо, набраться мужества и простить самого себя, а обращение к Господу поможет обрести покой в его душе. Он должен знать это. Пока еще не поздно и не случилось никакой беды, ему следует поторопиться. Господь терпелив, но время никого не ждет.

- Я передам ему ваши слова, падре, - Каталина поцеловала протянутую руку.

– Надеюсь, ему хватит мудрости прислушаться к тебе. Да благословит тебя Господь, дочь моя.

Вернувшись в замок, Каталина не стала откладывать разговор, а решила тотчас объясниться с Себастианом и передать ему слова отца Сильвестра. Ее давно волновала замкнутость мужа. Она чувствовала, он потихоньку отдаляется от нее, все больше замыкаясь в себе. Поначалу это было совсем не заметно. Он по-прежнему окружал ее заботой, как и в первый день, когда они вернулись в замок, относился к ней с теплотой и любовью, всегда расспрашивал о ее самочувствии, тревожась то за ее внезапную бледность, то за отдышку или затекшие к вечеру ступни ног. О, да, ночи они проводили вместе. Но не все эти ночи были наполнены страстью, иногда они просто засыпали, тесно прижимаясь друг к другу. Он целовал ее в шею и, приникая к затылку, шептал ей на ухо нежные слова, а она засыпала, убаюканная его тихим низким голосом, бесконечно счастливая в его крепких объятьях.

С наступлением же дня он закрывался в библиотеке и перебирал бумаги, писал письма и вел расходно-приходные книги, вникая во все тонкости и интересуясь всеми хозяйственными вопросами, которые прежде были возложены на Кармен. Порой он выезжал на дальние выгоны или бывал в деревнях арендаторов, но каждый раз, возвращаясь в замок на закате дня, усталый и пропахший конским потом, в запыленных одеждах, он первым делом находил ее, чтобы вновь и вновь убедиться, что она никуда не исчезла. Она рядом, она здесь, в замке, в саду в окружении цветов или в уединении собственной спальни. А она всякий раз, завидев его на аллее парка или на пороге спальни, бросалась ему навстречу, трепеща от любви и волнения, обвивая его шею руками, и он с улыбкой подхватывал ее, целуя в раскрасневшиеся щеки, в губы, в нос, зарывался в золотистые локоны, жадно вдыхая аромат ее волос. Затем он опускался перед ней на колени и рукой гладил ее выступающий живот. Ребенок в эти счастливые для Каталины мгновения будто замирал, постепенно знакомясь с новым, очень важным человеком в своей жизни.

И все же, несмотря на проявляемую нежность и заботу, Каталину не покидало ощущение, что Себастиан подспудно мучился сомнениями, его душу терзали муки совести. Она понимала, чувство вины не дает ему покоя и несколько раз пыталась заговорить об этом. Но всякий раз он хмурил брови и уходил от ответа, ловко переводя разговор на другую тему. Через какое-то время она забросила эти бесполезные попытки и просто отдалась на волю проведения. Она верила, Господь не оставит его и рано или поздно научит жить в ладу с собой. Сама она простила его и говорила о том не единожды, но Себастиану предстояло самое трудное. Ему нужно было простить самого себя.

Каталина меж тем миновала Большой зал и лестницу первого этажа, прошла по длинному коридору и свернула на открытую террасу, откуда открывался живописный вид на озеро и пестреющие вдали миндальные рощицы и гранатовые сады, но сейчас ей было не до красот кастильского плоскогорья. Она спешила увидеться с мужем, который это время дня обычно проводил в библиотеке. Дойдя до нужной комнаты, Каталина постучалась в дверь, ответа не последовало, тогда, предположив, что супруг, возможно, куда-то вышел, она на всякий случай решила убедиться в том, распахнула дверь настежь... и вскрикнула от удивления.

Меньше всего на свете она ожидала увидеть здесь именно его! И, если бы кто-то поинтересовался ее мнением, то она непременно ответила бы, что и вовсе не хотела встречаться с этим человеком. Никогда! Судьба же на сей счет имела собственное мнение. Широко расставив ноги и скрестив руки на груди, в центре комнаты стоял племянник ее мужа в укороченном плаще, из-под которого выглядывала шпага, в темном колете и узких штанах, заправленных в пыльные сапоги. Черные, как уголь, глаза впились в Каталину, едва она появилась на пороге библиотеки, с нескрываемым интересом разглядывая ее лицо и располневшую фигуру.

Внезапный приезд Родриго оказался для Каталины полной неожиданностью. Ее дыхание сбилось, она задышала часто и прерывисто. Ребенок тут же ответил ощутимыми толчками на усиленное сердцебиение матери. Неужели прежние страхи возвращались к ней? Она вздрогнула и устремила вопросительный взор на мужа, восседавшего в своем излюбленном кресле за большим письменным столом. Себастиан сидел неподвижно, словно каменное изваяние, только на скулах вздулись желваки, и глаза нехорошо поблескивали из-под черных густых ресниц. Он явно был не в духе. В воздухе повисло напряжение, однако Каталина не собиралась покидать стен библиотеки, и маркиз чувствовал это. Он с мрачным видом посмотрел на племянника, а тот, по-своему истолковав продолжительное молчание, криво усмехнулся, не спуская глаз с Каталины.

- Приветствую вас, тетушка, - на последнем слове Родриго сделал значительное ударение и поклонился в шутливой манере, коснувшись пола перьями бархатного берета. – Вы выглядите, как хорошо откормленная гусыня, собирающаяся снести драгоценное яйцо.

Каталина опешила от язвительного тона, который позволил себе Родриго.

- Ты еще смеешь говорить со мной в подобной манере и это после всего, что сделал?!

Родриго саркастически поднял брови:

- Хм, ваше сиятельство видимо, забыли, кто подтолкнул меня на сие возмутительное действо.

- Довольно! – властно прогремел голос маркиза.

Себастиан был мрачнее тучи и, судя по побагровевшему лицу, готов был вцепиться Родриго в глотку. Выскочив из-за стола в расстегнутой на груди рубашке цвета слоновой кости и коротких темных шароварах чуть ниже колена, с распущенными волнистыми волосами до плеч и взглядом, метающим грозные молнии, он походил на опасного пирата, привыкшего бороздить морские просторы. Каталина против воли залюбовалась супругом. По его сильному, натренированному телу перекатывались могучие мышцы, а гладкая золотисто-коричневая кожа сияла в лучах полуденного солнца, проникающего через распахнутые окна в библиотеку. Маркиз возвышался почти на целую голову над племянником и яростно взирал на того сверху вниз.

- Немедленно извинись перед моей женой, – потребовал Себастиан, угрожающе сжимая кулаки, – иначе я раздавлю тебя, как пиявку!

Черные глаза Родриго хищно сузились и, хотя он уступал маркизу в росте, но был почти так же широк в плечах.

- За что именно ты хочешь, чтобы я принес свои извинения, дядя? А? За то, что по твоему приказу следил за сеньоритой Каталиной, пока она еще жила в доме дона Педро или когда ты решил, что я стану отцом твоего наследника?

Молниеносный удар в челюсть сбил с ног заносчивого гостя и с глухим стуком тот упал к ногам любимого дядюшки.

- Ты убил его? – Каталина испуганно вскрикнула и устремилась к Родриго.

- Ты этого паршивца жалеть еще будешь? – сердито вскинулся Себастиан, зорко следя за тем, как его жена наклоняется к обидчику, стараясь понять, дышит ли он.

- Слава Всевышнему, он жив, - Каталина потрясла Родриго за плечи, но молодой человек продолжал лежать без движения, тогда она легко похлопала его по щекам, чтобы кровь скорее прилила к лицу. – Себастиан, его нужно перенести на кушетку.

- А может еще уступить ему хозяйскую спальню? – ехидно поинтересовался маркиз.

- Мне казалось эта тема исчерпана, - чуть слышно пробормотала Каталина, закусывая губу.

- Прости меня, - выдохнул Себастиан, понимая какой промах он совершил. - Неподобающее поведение Родриго затуманило мой разум. Это вообще не должно было случиться, - удрученно покачал головой маркиз. - Он и приехал-то только за тем, чтобы попрощаться. Родриго уплывает в Новый Свет. Он давно мечтал пересечь Атлантику и добраться до берегов Новой Испании, но всегда находились какие-то причины отложить поездку. Теперь же время пришло, а учитывая последние события, - почесывая затылок, добавил хозяин замка, - так даже лучше.

Удар Себастиана пришел точно в цель. Челюсть Родриго сильно пострадала, и он вынужден был остаться в Кастель Кабрерас до тех пор, пока не поправит свое здоровье. Ситуация складывалась пренеприятная. Дядя с племянником отказывались общаться друг с другом, и Каталина в этой ситуации вынуждена была выступить в роли доброй самаритянки и первой сделать шаг к примирению. Как гостеприимная хозяйка, она взялась ухаживать за больным, который целую неделю не мог двигать челюстью, а значит, и говорить. По крайней мере, грешным делом думала Каталина, она была избавлена от оскорбительных речей и колкостей, которые мог допустить в этот момент Родриго. Она кормила его из ложки и часами просиживала в его комнате, то что-то читая, то развлекая рассказами из своего детства.

Долгие посиделки жены у племянника вызывали в маркизе еще большее раздражение, он частенько срывался на слуг и уезжал охотиться со своими людьми на отдаленные земли своих владений, возвращаясь уже затемно. Днем супруги почти не виделись и не разговаривали друг с другом, но ночи, по-прежнему проводили вместе. Однако время на слова они не тратили, предпочитая оставлять проблемы прожитого дня за дверьми спальни.

На десятый день после стычки с Себастианом Родриго стало заметно лучше, вправленные назад суставы начали заживать, жевательные рефлексы восстановились, и он изъявил желание сходить в церковь, покаяться в грехах перед отцом Сильвестром. По-видимому, встреча с падре оказала на него положительное воздействие, потому что когда Родриго снова вернулся в замок, первым делом ему захотелось увидеться с Каталиной. С помощью слуг он отыскал маркизу в саду. Она сидела в беседке, сплошь увитой белыми цветками жасмина, и занималась излюбленным занятием, шила детские вещички, а ее прекрасное точеное лицо в этот миг озаряла нежная улыбка. Вокруг царила полная идиллия. Сад наполнялся душистыми ароматами роз, гортензий, пионов и хризантем, клумбы пестрели от изобилия цветущих растений, вокруг пели птицы, порхали бабочки и стрекозы, весело жужжали полосатые шмели и пчелы, собирая драгоценный нектар.

- Доброго дня, ваше сиятельство, - Родриго учтиво склонил голову набок, неспешно приблизившись к тенистой беседке.

Каталина откинула со лба золотистую прядь, и Родриго в который раз поразился несравненной грации и чарующей красоте молодой женщины.

- Добрый день, Родриго. Но к чему эти церемонии? – она приветливо улыбнулась ему. - Мне передали, что вы ходили в церковь.

- Я говорил с падре, - молодой человек сдержанно кивнул, останавливаясь в двух шагах от Каталины. – Все эти дни я думал о том, что произошло со мной за последний год. Я совершал поступки, которыми вряд ли стал бы гордиться мой отец, - недолго колеблясь, Родриго решил высказать то, что давно лежало тяжким грузом на его сердце. – Встреча с падре открыла мне глаза на мои прошлые деяния. К моему сожалению, они не всегда отличались благородством... Падре указал на мои ошибки, и я понял, что был непозволительно грубо с вами, с... Себастианом. Я виноват перед вами, Каталина... не меньше дяди, потому что согласился на тот бесчестный поступок. И неважно, что двигало мной и Себастианом... все это недостойно имени де Сильва. Теперь же я пришел просить... Нет, не верно. Я пришел молить о прощении... Каталина, простите меня... если это возможно.

Каталина внимательно взглянула на племянника своего мужа и мягко улыбнулась ему:

- Я помню нашу первую встречу.

Родриго хватило совести покраснеть:

- Это было в саду вашего отца, в день свадьбы вашей сестры Элены и графаДиегод’Альвареса.

- Вы поцеловали меня. Помните? - задумчиво проронила она и, улыбнувшись, пригласила присесть с ней рядом.

Молодой человек еле заметно кивнул:

- Зачем вспоминать те далекие дни?

- Мне тогда думалось, что я влюблена в вас.

- Я не уверен, что нашу беседу стоит продолжать, - окончательно сконфузился Родриго и, тем не менее, подчинился ее просьбе и присел на скамью, устремив взор к цветам, над которыми порхали разноцветные бабочки. Лучше смотреть куда угодно, лишь бы снова не попасть в плен бездонных глаз.

- То была мимолетная влюбленность, - тихо пояснила она. – Когда я узнала своего мужа лучше, то влюбилась в него так страстно, что все остальное померкло перед этой любовью. Я трепетала от одного лишь его взгляда, от звука его голоса и мне было все равно, насколько безобразно выглядит его лицо, скрытое за маской. Я просто полюбила его образ, его внутренний мир и ради своей любви готова была на многие жертвы, в том числе коротать свои годы вдали от семьи и общества, лишь бы быть с ним рядом. Я не роптала на судьбу, принимая все, как данность... А Себастиан, движимый внутренними демонами, поддался слабости и своим мнимым страхам, - Каталине трудно давались эти слова, но она говорила, продолжая улыбаться, - он допустил чудовищную ошибку, и я вправе была ненавидеть его всю оставшуюся жизнь... но я не смогла, потому что люблю и потому что, он раскаялся, признал свою неправоту. Он просил прощения... и знаете что, Родриго? Я простила его, так же прощаю и вас. Я знаю, вами двигала любовь, - она ненадолго приостановилась, переводя сбившееся от волнения дыхание. – Вы глубоко преданны Себастиану и любите его, как брат родного брата. Именно это чувство объединяет нас с вами, а еще это, - она протянула к нему свою ладонь и, взяв за руку, более прохладную, чем рука у Себастиана, положила на свой живот. – Что вы чувствуете, Родриго?

Мгновение и лицо Родриго озарила широкая улыбка, мелкие морщинки на его вспотевшем от жары и напряжения лбу разгладились, и он зачарованно спросил:

- Неужели это мой маленький кузен? Такой сильный крепыш, совсем как его отец.

- Да, - Каталина улыбнулась столь обворожительно, что сердце Родриго сжало будто тисками, - а, возможно, что кузина. В любом случае, теперь мы родственники по крови.

Родриго задумчиво кивнул:

- Я понял вас, Каталина, и безмерно счастлив, что вы простили мне мои прошлые прегрешения. Но я не был бы с вами достаточно откровенен, если ни признался бы до конца. Я очень хорошо помню нашу первую встречу в саду вашего отца. Я увидел девушку необыкновенной красоты, нежную, как майский ветер и прекрасную, как распустившаяся роза.

Каталина снова увидела этот взгляд, полный вожделенной любви и мучительной тоски по несбывшимся мечтам. Она хотела прервать словесный поток пылких признаний, но Родриго было уже не остановить.

- Я влюбился в вас, Каталина, с первого взгляда. И любовь моя не умерла со временем, она здесь и до сих пор живет в моем сердце, - он осторожно взял ее руку и приложил к своей груди. Каталина ощутила, как под тонкой тканью рубашки учащенно бьется его сердце. - Однако мне нечего было предложить вам, кроме шпаги и своего доброго имени. Это было слишком мало и недостойно вас, потому я отступил в сторону. Я не стал бороться за вас... Теперь вижу, вы счастливы с дядей, и я не хочу своим присутствием напоминать вам о случившемся. Я так же прошу прощения о той мимолетной слабости, когда предложил вам бежать вместе со мной в Новый Свет. Это было полнейшим легкомыслием с моей стороны, - глубоко вздохнув, он отпустил ее руку и поднялся со скамьи. – Теперь я плыву туда один. За сотни миль от Испании я хочу начать новую жизнь.

- Это ваше окончательное решение? – Каталине было жаль Родриго, но она ничего не могла поделать. Рядом с ним ее сердце дышало ровно, не так, как с Себастианом.

- Безусловно, - грустно улыбнулся он, напоследок окидывая Каталину взглядом отчаявшегося утопающего, вдаль от которого уплывал благословенный корабль.

Тем же вечером между Себастианом и племянником состоялся непростой, но важный разговор, и на этот раз из-за дверей библиотеки не доносилось никаких криков или признаков завязавшейся ссоры. Все прошло тихо и мирно, по-родственному. На следующее утро, еще до восхода солнца, Родриго покинул Кастель Кабрерас, чтобы отправиться в Малагу, где собирался сесть на один из торговых кораблей Себастиана и с попутным ветром плыть навстречу своей судьбе.

Легкий ветерок развевал пышные золотистые локоны. Прекрасное лицо молодой женщины дышало мягкой женственностью. Она наслаждалась тихим шелестом листвы и сопением младенца, мирно спящим на ее руках. Сердце переполнялось счастьем. Оно лилось через край, светилось во взгляде, слышалось в ее голосе. Она тихо рассмеялась, наблюдая за Тео, который с детской непосредственностью носился между цветочными клумбами, тщетно пытаясь нагнать большую стрекозу с прозрачными, как стеклышко крыльями. Он запыхался от бега и остановился возле кустов с алыми розами, когда перед его озорным личиком вдруг взметнулось облако из разноцветных бабочек, и он мгновенно увлекся новой игрой, заворожено следя огромными глазами за порхающими в воздухе мотыльками, сверкающими в лучах яркого солнца.

Себастиан улыбался, всей грудью вдыхая утренний воздух, наполненный ароматами цветов и свежестью, наслаждаясь дивной картиной из его мечты. Он не знал родителей, не знал, каково это иметь любящую дружную семью, однако он видел, какие трепетные отношения связывали его сестру Марию и Эмилио, отца Родриго, и где-то в глубине души желал того же. Но по мере взросления быстро понял, что мир вокруг жесток и беспощаден. Он всю жизнь вынужден был скрываться за маской, изо дня в день сковывая себя все новыми запретами и ограничениями, лишая себя порой самых простых и обыденных вещей, как, к примеру, искупаться в море при свете дня или спокойно пройтись по улочкам Гранады, не страшась каждую минуту быть схваченным поборниками святой инквизиции. Он знал, ему никогда не стать тем, кем он хочет, его надеждам не суждено было сбыться. И вот однажды в его жизни появилась она, золотоволосая сеньорита с глазами цвета фиалок и сердцем, полным любви и сострадания. Она, как добрая фея из сказок подарила ему давно утраченные мечты, неизведанные ранее ощущения, убедила в том, что все можно изменить, и он поверил ей.

Себастиан подавил вздох сожаления. Как жаль, что нельзя вернуть былое, нельзя исправить то, что сотворил собственными руками. Никогда ему не искупить своей вины перед ней. И даже слова падре, с которым он теперь стал видеться чаще по ее же настоянию, не могли до конца унять эту боль, терзающую сердце, не дающую временами заснуть до самого рассвета.

Но несмотря ни на что, он был счастлив. И все благодаря этой хрупкой на вид молодой женщине с ангельской улыбкой на лице. Она раз и навсегда пленила его сердце и научила любить. Он никогда не подозревал, что можно испытывать нечто подобное. Маркиз сглотнул комок, подступающий к горлу. Он вспомнил, как волновался, сбивчиво рассказывая ей о Тео и об их короткой связи с Кармен, но Каталина и здесь проявила поразительное спокойствие и рассудительность. Она ни в чем не стала упрекать мужа, обличая в обмане или скрытности, а безоговорочно приняла Тео как родного сына и постаралась заменить ему мать. Она много гуляла и общалась с мальчиком, оказавшимся весьма любознательным. Их часто можно было застать сидящими в беседке с книгой в руках или катающимися на качелях, подвешенных на ветке старого миртового дерева в глубине сада. Тео на удивление быстро свыкся с новым образом жизни. Он подружился с Каталиной и стал делиться с ней своими самыми сокровенными тайнами и переживаниями, про пойманных жучков, задохнувшихся на следующий же день в плотно закрытой коробочке, про то, как иногда таскал у кухарки печенья и прятал за пазуху, а вечером, ложась в постель, уплетал их под одеялом. Он захлебывался от восторга, рассказывая, как наблюдал за гусеницами в саду, как на его глазах молодой кузнечик расправлял тоненькие лапки и делал первый прыжок, как у его любимицы белки появилось потомство и многое из того, что вызывало улыбку на его детском личике.

Происходящее маркизу все еще казалось сном. Он покрепче обнял Каталину и, закусив травинку между зубами, прислонился спиной к вековому стволу дерева. Он боялся, что очнувшись от дремоты, не обнаружит возле себя ее гибкого стройного стана, не увидит нежности во взгляде, не почувствует ласковых рук на своих плечах.

- Мы проведем уходящее лето в Кастель Кабрерас, а на зиму переберемся в Сент-Ферре. Как тебе такой план, mi querida?

- Я согласна, mi marido.

Душа Каталины пела от счастья. Лучшей жизни она и представить себе не могла. Рядом с ней были любящий муж, их ребенок и Тео. Сейчас она не представляла своей жизни без них. С Тео с самого начало не возникло никаких трудностей. За последние недели мальчик сильно привязался к молодой жене своего отца, они быстро нашли общий язык и вскоре стали почти неразлучны. То, что его настоящая мать, Кармен де Лангара, уехала далеко и еще очень долго не вернется, он воспринял стойко и по-взрослому рассудительно.


- Мама никогда не любила это место, - обводя взглядом серые стены замка, сказал тогда Тео. - Здесь она чувствовала себя одиноко. Ей всегда хотелось жить поближе к морю. – Отец, - в глазах семилетнего ребенка загорелся интерес, – а ты возьмешь меня в Сент-Ферре? Мама говорила, что там есть море, значит там красиво.

- Непременно, сын, - Себастиан погладил Тео по макушке и улыбнулся. - Даю тебе слово, Теобальдо, ты увидишь море.

Каталина слегка поморщилась, мысленно возвращаясь к другим воспоминаниям. Их совместный ребенок с Себастианом с первых мгновений жизни показал себя настоящим бойцом. Роды начались неожиданно, чуть раньше запланированного срока и проходили довольно сложно. Воды отошли быстро, но Каталина почти сутки не могла родить, плод оказался слишком крупным. И вот, когда опытным рукам местной повитухи удалось сделать почти невозможное, а роженица, переставая что-либо чувствовать, к исходу дня теряла остатки сил, выяснилось, что тонкую шейку младенца плотно обвивала пуповина. Ребенок появился на свет с синеватым оттенком кожи. Каталина, истомленная болезненными и продолждительными схватками, была в не себя от отчаяния. Длинные ресницы заметно дрогнули, веки мгновенно увлажнились, с бледного лица сошла улыбка, не успев появиться, когда она не услышала ни детского плача, ни крика. Ребенок не издал ни единого звука, он едва дышал.

Каталина еле сдерживала рыдания, разрывающие ей грудь. Все казалось предрешенным, но она отказывалась в это верить, беззвучно шевеля пересохшими губами. Несмотря на все ее старания и пережитые волнения, она теряла свое дитя. Ее малыш, едва увидев свет, готов был уже его покинуть. Это было вне ее разума, вне ее понимания. Она протянула руки, желая взять дитя на руки. Пусть в первый и единственный раз, но она хотела прижать его к себе, плоть от плоти своей, хотела сохранить в своей памяти те недолгие мгновения, что были им отпущены. Но ей не дали это сделать.

Себастиан в это время, находясь в покоях жены и держа ее за руку, ибо не решился оставить ее ни на минуту бороться один на один с новыми, уготованными только ей одной испытаниями, склонился над младенцем, понимая, что в любую секунду может произойти непоправимое. Тревожные мысли молниеносно пронеслись в его сознании. Словно тысячи кинжалов разом вонзились в его тело, он почувствовал такую сильную боль, что на краткий миг позабыл, как дышать. Глаза застилала странная пелена, вокруг все плыло, но он упрямо тряхнул головой. Они не могли потерять свое дитя, живое напоминание его ошибок и ее силы духа, плод их любви и страсти. Отбрасывая прочь остаток сомнений, он бережно взял ребенка на руки и губами приложился к маленькому ротику. Осторожно вдувая в легкие ребенка воздух, он действовал инстинктивно, но на удивление умело, будто проделывал подобное ни один десяток раз. И случилось невероятное. Скоро малыш закряхтел, закашлялся, а после огласил спальню громким требовательным криком.

- Это прекрасно, - выдохнул Себастиан, изумленно взирая на порозовевшее тельце.

Со слезами на глазах Каталина улыбалась своему счастью:

- Ты совершил чудо, любимый.

- Нет, это ты совершила чудо, милая, подарив мне дочь.

- Дочь? – Каталина робко улыбнулась. - Ты не разочарован, что родилась дочь, а не сын, mi lindo?

- Разочарован? – лицо Себастиана озарила горделивая улыбка. – Каталина, сердце мое, я никогда не был счастливее, чем теперь! Ты только взгляни, она настоящая красавица и как похожа на тебя. Наша девочка проявила волю к жизни и силу духа, не меньшую, чем у ее мамы.

Он поднес дочь новоявленной матери, и сердце Каталины в мгновение ока наполнилось любовью к крошечной малютке. Она взяла девочку на руки и поднесла к груди. Малышка, почувствовав материнское тепло, разом умолкла и со всей серьезностью уставилась на Каталину.

- О, Боже, Себастиан, у нашей дочери твои глаза. Они такие светлые и чистые, словно горные озера весной, - восхитилась Каталина, сияя от радости и умиления. У них с Себастианом есть ребенок! Она никогда не чувствовала себя более счастливой, чем в эти минуты.

- А с этими золотисто-каштановыми волосами и матовой кожей, - вторил ей с отцовской гордостью маркиз, - она со временем станет такой же удивительной красавицей, как и ты.

Каталина подняла на мужа взгляд, полный любви и нежности:

- Ты придумал имя для нашей первой малышки, любимый?

Себастиан широко улыбнулся, в серых глазах заплясали лукавые огоньки:

- Первая, говоришь... Я не прочь от повтора, mi esposa. Нашу старшую дочь я желаю назвать Эвита, что означает живая.

- Ей подходит это имя, - охотно согласилась Каталина и добавила: - а ее полное имя пусть звучит так – Эвита Мария Каролина Вероника де Кабрера де Перес.

- Ты хочешь, чтобы у девочки были имена наших матерей и... моей сестры? – голос Себастиана предательски дрогнул, от избытка чувств ему трудно давались слова.

– Конечно, любимый, я хочу назвать нашу дочь в честь трех замечательных женщин. Так мы показываем свою любовь к ним.

- Я благодарен тебе за все, что ты сделала для меня и... для нас. Я люблю тебя, Каталина. И буду любить всегда, целую вечность.

...Я буду любить тебя целую вечность.

Несколько недель спустя пришло известие от родителей Каталины. Сеньор де Перес делился радостным событием, у них с доньей Вероникой, матерью Элены и Каталины, родился мальчик. Счастливый отец нарек долгожданного сына и наследника Хосе-Мануэлем де Перес де Гарсия. Новость о беременности сеньоры де Перес ото всех скрывалась самым тщательным образом, и даже самые близкие не подозревали о ее деликатном положении, ибо донья Вероника и дон Педро давно отчаялись иметь еще детей. В сорок лет родить здорового малыша была непросто, тем более, если учесть множественные выкидыши, которые сопутствовали Веронике в последние годы. Однако на этот раз, малыш был крепким, а роды прошли легко и без осложнений. Мама и ее ребенок были здоровы и очень счастливы.

- Я бесконечно рада за маму и папу, - смеясь сквозь слезы, вымолвила Каталина, перечитывая письмо вторично. – Теперь у меня и Элены есть младший братик.

- Не успел Хосе-Мануэль родиться, как обзавелся племянницей и племянником, - шутливо добавил Себастиан, осушая слезы жены легкими поцелуями.

- Верно, - рассмеялась Каталина, прижимаясь к широкой груди Себастиана, - и папино поместье теперь перейдет по праву рождения к его законному сыну и наследнику. Луис-Антонио, не соло нахлебавшись, может убираться восвояси, лакомый кусок от пирога ему ни за что не получить.

На закате дня, когда солнце коснулось горизонта, и небосвод окрасился в золотисто-оранжевые и красные тона, Каталина, стоя у открытого окна, любовалась живописной явлением, кое нарисовала сама природа, а Эвита, сомкнув глазки, сладко сопела в своей колыбельке, маркиз тихонько приблизился к жене и поцеловал ее в полураскрывшиеся губы.

- О чем ты думаешь, милая? Ты будто о чем-то мечтаешь.

Фиалковые глаза вспыхнули от удовольствия.

- Я мечтаю о целой вечности, что проведу в твоих объятьях. Помнишь, ты обещал мне это в тот день, когда родилась Эвита?

- Конечно, помню, милая, - на чувственных губах заиграла улыбка. – Ты пленила мое сердце, mi amor. Я отныне твой навек. Я люблю тебя.

- И я люблю тебя, Себастиан, муж мой.

Каталина, зачарованная мужественной красотой его лица и силой взгляда, проникающего до самого нутра так, что по ее телу пробегала волна мелкой дрожи, ни в силах сдерживать свое желание, скользнула в его объятья.

- Я думаю, настало время подарить нашей дочке младшего братика, - она потянулась на цыпочках и слегка прикусила нижнюю губу Себастиана.

- Ты уверена, милая? - в серых глазах зажглись серебристые искорки, а в следующую секунду вспыхнуло неукротимое пламя.

- О, да. Я хочу наверстать упущенное время. Я твоя навечно, навсегда!

Вихрь страсти унес влюбленных высоко к небесам, они позабыли о времени и месте. Теперь ничто не омрачало их мыслей. Они освободились от всех тревог и напастей. Как свободные птицы, они порхали в поднебесье, отдаваясь друг другу без остатка, с любовью и нежностью, на какую были только способны, они вновь и вновь погружались в это сладостное, упоительное чувство. Каталина знала, она чувствовала, отныне так будет всегда.

Конец