Григорий Богородский:
Как оказалось, за сараем целовались не только Григорий с Катериной.
Еще она пара была поглощена же эти занятием. За углом.
Но замешательство это длилось лишь миг, и дальше Саша уже целовал Соню горячо, страстно, жадно, заявляя права, открывая намерения и не утаивая более силы чувств.
Соня и Александра отпрянули друг от друга в испуге, словно их единение нарушил не капризный свин, а свисток бдительного городового, а потом одновременно расхохотались.
Этот хохот и заставил Григория с Катериной отпрянуть друг от друга. Не выдержав, молодые люди прыснули со смеху, вытирая слезы на глазах...
А потом была баня. Жарко натопленная, с можжевельником, да березовыми вениками. Приятно пахло травами, сохранившими аромат лета и солнца, пар прогревал тело до последней косточки, проникал в каждую пору. На верхнем полке выдерживал не каждый - дар был такой, что дышать было трудно. Но русский человек, ко всему привыкший, и не такое выдерживал. Плеснув на раскаленные камни настоя с травами, Григорий взобрался на полок и закрыл глаза...
- Эй, ты заснул никак! А ну, давай марш на улицу, в снег. А то угоришь еще, а похороны нам сейчас ни к чему - услышал сквозь пелену сна Григорий. Слез с полока и, пошатываясь, вышел в предбанник. Собравшись с духом, открыл дверь. Небо, расцвеченное яркими звездами, луна, тишина и мороз заставили Григория на мгновение замереть о восторга. Молодой человек выскочил на улицу и нырнул в снег. После жара снежная ванна оказала враз заставила Григория "проснуться". Вслед за ним на улицу выскочило еще несколько мужчин. С шумом, с гамом компания "брала" снежные сугробы. А потом все дружно поспешили в жаркие объятья парной...
Ты полехше, Тихон, полехше, а то ненароком уморишь барина, а потом отвечать будешь перед хозяином, - просил Кузьмич напарника, охаживающего веничком Григория. - Гля, можа хватит? А ты, барин, иди попей кваску ржаного. После веничка - самое то!
Григорий жадно опорожнил ковш кваса и бессильно опустился на лавку, откинувшись к стене в блаженной истоме.
Легкость в теле была необычайной. Закрыл глаза и представил себе баньку на двоих. Только он и Катерина. И тут же опасливо огляделся - нет ли кого поблизости. Прикрыл срамное место тряпицей, чтобы не смущать своей реакцией на фантазии. Ох, грешит он сегодня, грешит. И ничего с этим поделать не может. Еле утихомирил возбужденную плоть, плеснув холодной водицы в самый пах. Аж дух захватило.
Вот, тебе, Гриша. Чтоб не мечталось о недозволенном до поры до времени. Сначала женись, а потом фантазии свои отпускай на свободу...
Дмитрий Извицкий:
Эпилог
Два месяца спустя после Святок
Казанский собор, Петербург.
Вот и настал волнительный день для Дмитрия Извицкого и Евпраксии Зимницкой – день венчания.
Диакон Казанского собора вынес кольца на специальном подносе, священник три раза благословил молодых и вручил им венчальные свечи.
Дмитрий по правую сторону, а Евпраксия по левую стояли с зажженными свечами в руках в огромном, полукругом распластанном соборе с могучей коринфской колоннадой и величественным куполом. В соборе хранилась самая чтимая в столице икона — Казанской Божией Матери, перед которой преклоняли колени и царь, и гордый вельможа, и скромный простолюдин.
Позади молодых - родители Дмитрия и сестра с мужем. Как никак, родня. Родные Дмитрия приняли Евпраксию в семью и благословили на брак. Жених был уверен, что более всего его нареченная желала видеть в церкви в этот день своего отца, но старый князь Зимницкий не принял ее избранника и не приехал на венчание. Зато Марфа Васильевна, няня Евпраксии, тайком приехала в Петербург, чтобы благословить свою любимицу и пожелать счастья.
Волнение передалось молодым, когда священник произнес:
- Брак есть Таинство, в котором при свободном пред священником и Церковью обещании женихом и невестой взаимной супружеской верности благословляется их супружеский союз во образ духовного союза Христа с Церковью и испрашивается им благодать чистого единодушия к благословенному рождению и христианскому воспитанию детей.
Дмитрий искоса взглянул на профиль Евпраксии. В белом платье и прозрачной фате княжна была так трогательно прекрасна! Евпраксия беззвучно повторяла слова священника.
Батюшка осенил крёстным знамением голову жениха и произнес главные слова:
- Обручается раб божий Димитрий рабе божей Евпраксии…
Одел на безымянный палец правой руки жениха обручальное кольцо и перешел к взволнованной невесте.
- Обручается раба божья Евпраксия рабу божьему Димитрию…
Кольцо засверкало на руке невесты.
Следовало приложиться к святым образам и пройти круг, держась за руки и не выпуская свечи.Свершилось – отныне перед богом Дмитрий и Евпраксия муж и жена.
Матушка Дмитрия подошла к молодым, обняла Евпраксию, затем сына:
- Будьте счастливы, дети мои. Храните свечи венчальные, как самое дорогое сокровище…
Родные засыпали их поздравлениями, пока они выходили из собора, взволнованные и счастливые.
Что ждет их дальше – покажет время. Но они верят в судьбу и свое предназначение.
Григорий Богородский:
Эпилог
Посвящается моей Екатерине. Со всей любовью и нежностью
Чувства, охватившие меня, бурлили во мне, как молодые соки в деревьях весной. Хотелось петь и кричать о своей любви на всю округу. Но мысль о том, что руки этой девушки, согласись она выйти замуж за священника, придется просить и у её брата, а тот может отказать и тем самым разбить сердце мое, не давала мне покоя. А брат вряд ли найдет меня подходящей партией для своей сестренки. И если быть объективным, будет прав, если откажет. Потому что счастье сестры – не пустой звук для любящего брата. Ему хочется устроить будущее своей сестренки и быть уверенным в нем.
Но все же я верил, что заручившись согласием Катерины, буду чувствовать себя намного уверенней и решительней, когда пойду просить руки своей любимой у её брата.
Я не мог сейчас вспомнить, почему при первой встрече с Катериной Исаевной посчитал её высокомерной, даже избалованной – и такая мысль была, каюсь. Но первое впечатление оказалось ох, каким неверным. А ведь мог не узнать свое счастье, мог пройти мимо. Но рука Господа направила заплутавшее сердце своего верного раба по правильному пути. Прямо в руки любви.
Как я мог тогда в санях не почувствовать, что передо мной моя судьба? Как я мог быть таким слепым? Тот жаркий поцелуй темной кухне расставил все по местам, указал, что никакой ошибки быть не может – вот она, судьба моя и любовь на всю жизнь.
Нет, мы не стали тратить драгоценное для нас время на похищение поросят или какую другую шутку, мы до головокружения, до нехватки в легких воздуха, до умопомрачения целовались за какой-то сараюшкой.
Вжимаясь друг в друга, впитывая нашу нежность, жадно вдыхая воздух, чтобы наполнить им горящие легкие и снова погрузиться в мир сладких поцелуев.
Что будет потом, мы не знали. А вдруг судьба откажет нам в милости, и мы будем вынуждены расстаться?! Брат Катерины не даст своего согласия или что-то помешает. Не хотелось думать о плохом.
Вера давала надежду, любовь давала веру, надежда жила верой и любовью.
Я все же решился и, заручившись согласием своей любимой, пошел к её брату, Аминову Александру Исаевичу.
Беседа была долгой и очень волнительной для меня. Александр Исаевич интересовался моими планами, спеша узнать, чем я буду заниматься, на что семью содержать, дай он свое согласие.
Я поспешил заверить брата своей любимой, что ради неё готов изменить свою жизнь, посвятив её служению своей супруге и семье. И как бы ни тяжело было мне решиться на такой шаг, я был готов на все. Даже отказаться от сана, который мне вскоре предстояло принять. Такой жертвы господин Аминов от меня не ждал и не требовал, заметив только, что как-то не видит свою сестру матушкой. Да и я, если честно, не видел свою любимую в этой ипостаси. Но об этом мне нужно было переговорить с самой Катериной.
Разговор с невестой – Александр дал свое согласие на помолвку – состоялся сразу же после разговора с братом Катерины. Говорили о будущем. О том, чем хотели бы жить, заниматься. Я еще тогда, в Чертяево – прости, Господи, ну и названьеце! – рассматривал варианты, если Катерина даст согласие и у меня появится хоть один шанс связать с этой удивительной девушкой свою судьбу.
Я сердцем чувствовал, что моя избранница добра, заботлива, обязательна. Но сможет ли она отказаться от мирской жизни? Сменит ли она яркую, насыщенную жизнь при дворе и возьмет на себя заботы, связанные с моим положением.
Матушка идет по жизни рядом с мужем своим. Служить в приходе = отдавать всего себя людям, служа им словом и делом. Возлагая на плечи свои заботу не только о родных своих, но и обо всех, кого дорога приведет в мой храм, я должен осознавать какую ношу берусь нести всю жизнь. В церковь люди идут за помощью и поддержкой. Когда человек счастлив, он живет в своем счастье. Когда с человеком случается беда, горе какое, болезнь, он идет в храм, чтобы обрести веру, найти в себе силы для того, чтобы жить дальше. Пропуская все горести и тяготы через сердце свое, я буду искать отдохновение души своей в вере и в поддержке своей семьи. Значит, все это со мной разделит и моя половинка. Моя матушка. Готова ли к такому моя Катерина?
Так случилось, что мои сомнения развеяла моя любимая. Она доверилась мне и пообещала пройти всю жизнь по пути, выбранному мной, помогая и поддерживая во всем.
Мы обвенчались и стали мужем и женой. Волей судьбы я был направлен на Кипр, чтобы служить там делу праведному и богоугодному. Сначала мы открыли школу для детей русских, проживавших на острове. Учебным процессом руководила Екатерина. Она же преподавала французский и русский языки. Я же служил на благо Русской Православной Церкви в её представительстве на Кипре. Через несколько лет нам пришлось открыть курсы для эмигрантов, приезжающих на Кипр. Помогая им освоиться на чужбине, влиться в жизнь острова, найти работу и кров.
Моя любимая родила мне двух сыновей – мою гордость и надежду. И дочку – мою любимицу. Глядя на которую мое сердце таяло от любви и нежности. Маленькая копия моей любимой Екатерины. Моей жены перед Богом и людьми, моей возлюбленной до скончания дней моих.
Судьба была благосклонная к нашей семье. Как часто мы собирались вечерами, собираясь в гостиной нашего уютного дома, чтобы вспомнить далекие дни в Чертяево (прости, Господи, ну и названьеце), когда мы встретили друг друга и обрели любовь.
А наши дети… У них все сложилось очень хорошо. Но это уже совсем другая история
Но это еще не все
Княжна Софья Тёмная:
...Часто вспоминая потом святочные дни 1893 года, Софья словно в зеркале гадальном видела минувшие события. И понимала, что вовсе не случайно тогда оказалась с Аминовым в одних санях. И шустрый поросенок не так просто попался им обоим в руки. Это само провидение свело двух упрямцев, заставляя заглянуть, наконец, друг другу в глаза и сделать единственно верный шаг - соединить свои жизненные пути в один.
Александр Исаевич не отступил от своих принципов и в вопросе, касаемом устройства личного счастья. На следующий же день после гуляний у Лопухова попросил дозволения у Семена Михайловича ухаживать за его старшей дочерью, княжной Софьей, демонстрируя свою готовность по всей строгости соблюдать "устав" в делах сердечных. Да и слова Софьи о том, чтобы будто бы сызнова нужно им познакомиться, показались ему верными.
Ведь ранее смотрел он на нее, как на сестрину подружку, девчонку много моложе него, что бегала и озорничала в шумной девичьей стайке. Девчонка выросла, превратилась во взрослую девицу, чего Аминов не мог не заметить, но сторонился этого понимания, старательно гоня прочь смущающие покой мысли. А выходило, что пока карьеру строил да чудил, судьба вела его именно к той, рядом с которой он так хотел, но не решался оказаться.
После разговора с князем и княгиней Темными Александр поехал к Лопухову и купил у него поросенка. Свина назвали Борькой, и светлым весенним днем, когда играли свадьбу Александра и Софьи, Борька занял особое место среди гостей, наряженный лентами и венком из первых цветов.
Святки те ознаменовали большие перемены в семействе Темных.
В новом году судьба расщедрилась на дары, пожаловав обильный урожай, крепкое здоровье всем домочадцам и каждому из детей - верного любящего спутника жизни.
...Шли годы. Праздники, всегда с большим размахом отмечаемые в поместье Темных, становились все более шумными и многолюдными. Вскорости к голосам да смеху родни и давних друзей присоединился веселый визг и топот ножек представителей следующего поколения славного семейства, и число отпрысков год от года все увеличивалось. И четверо детей Софьи и Александра - два сына и две дочери - стали достойными продолжателями лучших традиций династий Аминовых-Темных.
Анастасия Заболоцкая:
Эпилог.
Любой праздник имеет особенность заканчиваться, оставляя после себя смесь из радости и сожалений, воспоминаний, что заставляют твое сердце биться чуть сильнее, и замирать от тоски по тем минутам, секундам, когда твое сердце билось в унисон с другим сердцем, наполняя мир смыслом, желанием, огнем. Сейчас, сидя в своей комнате, в доме родителя, Анастасия вздыхала, все чаще и чаще прислушиваясь к происходящему в доме. Вторая неделя пошла с ее приезда в отчий дом, вторая неделя, наполненная тоской и снами. В которых тело горело, желая непонятно, опасного, непривычного, запретного. Столько всего в ней пробудили эти поцелуи Арсения, столько всего дикого необузданного обнаружилось в ней самой, и где только все это пряталось. Ведь было время, она и сама себя считала холодной, не способной к любви девушкой. Но как жизнь повернулась : два дня в компании своего жениха - и она горит до сих пор, просыпаясь по утрам, кожу ногтями готова срывать, лишь бы погасить этот непонятный жар, что волной скатывается вниз живота, заставляя выгибаться, чуть болезненно постанывать. И страшно от этого, и томительно. А его все нет и нет. Неужели забыл о ней, все забыл: и слова и поцелуи и обещания? Откуда ей знать было, что буквально на следующий день они с ее папенькой все решили, да родитель в делах- заботах попросту забыл сообщить Анастасии, что о свадьбе уже условились.
И лишь за неделю до венчания, она услышала голос, от которого сердце ухнуло вниз, перехватило дыхание, да голова так закружилась, что минута потребовалась, чтобы вскочить и стремглав побежать в гостиную, в которой стоял он. А она так и замерла в дверях, так и застыла столбом, не в силах что-то сказать и непрошенные слезы покатились из глаз, принося облегчение, смывая все то, что так мучило ее эти бесконечные дни…
И был солнечный день, платье как у самой императрицы, и счастье от которого весь мир буквально расцветал. Священник, который что-то говорил, а она не слышала, лишь смотрела на него и смотрела, покорно повторяя нужные слова, держа его под руку. И был праздник, который пролетел как одно мгновение.
И вот потом была ночь, ночь которую наполнила страсть, сметая все границы, разрешая все, что казалось запретным дурным, а на деле оказалось не с чем не сравнимым удовольствием. Ночь, в который были только они: она и тот чьему сердцу вторило ее сердце, чье дыхание становилось самой жизнью. Они плыли в этой звездной ночи, сгорая от касаний друг друга, вбирая в себя частицу партнера, деля саму жизнь с друг другом.
А спустя многие годы, через которые они пронесли свет своей любви и огонь той страсти, что-то когда-то вспыхнула меж ними. Не смотря на все испытания судьбы, они были рядом, не помышляя о другой судьбе. И вот когда их дочь спросила, что такое любовь, они улыбнулись и в один голос сказали, что любовь рождает зима, любовь - это огонь который способен согреть душу, и дать надежду. Дочь сбежит, так и не поняв ни слова, а они будут стоять, обнявшись и смотреть в окно, за которым проплывает враждебный мир, который бессилен пред их чувством.
[/i]
Евпраксия Зимницкая:
Эпилог.
Два года спустя после венчания.
- Вы, коты, коты, коты,
У вас серые хвосты.
Вы, коты, коты, коты,
Принесите дремоты.
Уж ты котенька-коток,
Котя - серенький хвосток,
Приди, котя, ночевать,
Нашу деточку качать.
Уж как я тебе, коту,
За работу заплачу -
Дам кусочек пирога
И кувшинчик молока…
Последние слова Евпраксия напела негромко и мягко, позволяя им раствориться в тишине комнаты. Но руку не убрала, продолжая покачивать колыбель, в которой смотрел безмятежные младенческие сны Роман Дмитриевич Извицкий, двух месяцев отроду.
Обернувшись на звук открывшейся двери, молодая женщина с улыбкой приложила палец к губам и поднялась навстречу мужу:
- Тише, Рома только что уснул. Второй раз будешь убаюкивать ты.
Дмитрий осторожно прошёл в комнату, наклонился над колыбелькой, вглядываясь в лицо сына, потом перевел взгляд на жену и прошептал:
- Он похож на тебя, родная...
- И как ты разглядел, - тоже шёпотом ответила Евпраксия. – Подрастёт, тогда будет видно, на кого похож.
Малыш, словно почувствовав, что мама и папа говорят о нём, открыл глазки и недовольно хныкнул, явно готовясь порадовать родителей громким рёвом.
Евпраксия подхватила сына на руки и вздохнула:
- Пелёнки… - потом посмотрела на мужа, - рискнёшь?
- А где же няня? - сконфуженно прошептал Дмитрий и в его глазах промелькнул испуг. - Боюсь, это мне доверить нельзя. Вот подрастет маленько, буду катать на себе.
- Вот так всегда, - рассмеялась молодая женщина, ловко справляясь с пелёнками. – Всё удовольствие – вам, а все хлопоты – нам. Давай, Ромочка, переодеваться, пока папа не ушёл.
Перепеленав малыша – Рома уже передумал спать и тихонько заворковал о чём-то своём – Евпраксия с лукавой улыбкой вручила наследника мужу:
- Не хочешь пеленать, тогда подержи.
Дмитрий взял младенца на руки, неловко прижал к себе и рассеянно улыбнулся жене:
- Надеюсь, он не оросит мой сюртук... Мне в Министерство ехать надобно будет.
- Не бойся, - успокоила мужа Евпраксия. – Он уже намочил пелёнки и твоему сюртуку ничего не грозит. – Она совсем было собралась взять сына обратно, как вдруг:
- Митя, посмотри, он улыбается. Тебе улыбается. Так что, папенька, извольте к вечерней колыбельной быть дома.
- Изволю, сударыня, изволю быть! Не то придется петь колыбельную министру юстиции! – Дмитрий с улыбкой взглянул на Евпраксию. - Только слова моей колыбельной сплошь канцеляризмы, боюсь напугать.
- Значит, будем убаюкивать вместе, пока ты со мной казённым языком не заговорил. – Евпраксия забрала сына и, уложив в колыбельку, сообщила: – К ужину обещал приехать папа. И опять, наверное, с подарками. Если так будет дальше, он Рому совсем избалует.
Князь Зимницкий принял брак дочери только месяц назад, когда впервые увидел внука. Роман мгновенно растопил сердце деда и Всеволод Сергеевич просто души в нём не чаял.
Дмитрий вздохнул.
- Надеюсь, он понимает, что это некоторым образом выставляет меня в неприглядном свете? Наше материальное положение позволяет покупать ребенку все необходимое. Не стоит баловать Романа.
Он бросил взгляд на жену и поморщился.
- Я не хотел обидеть твоего отца, но этому стоило бы положить конец. Надеюсь, он поймет меня. А что у нас сегодня на ужин?
- Гусь с картофелем, - Евпраксия плавно качнула колыбельку. И, словно невзначай, спросила: - Ты не опоздаешь, Министерство ждать не будет?
Дмитрий посмотрел на часы:
- Уже пора, - привлек к себе жену, - Я постараюсь не опоздать на ужин, родная. Если что, извинись за меня перед князем, но дела не ждут, – и нежно поцеловал.
- Иди с богом, - Евпраксия перекрестила мужа, проводила до двери и вернулась в кресло-качалку, рядом с колыбелью.
Отец принял её брак, у неё любимый муж, чудесный сынишка – вот оно счастье. А годика через два-три можно подумать о сестричке или братце для Романа.
Григорий Богородский:
ЭПИЛОГ
Ваше Высокопреосвященство, многоуважаемый Владыка!
*Начал я уверенной рукой*
Выполняя Ваше задание, покорный слуга Вашего Высокопреосвященства, путем расспросов и наблюдений составил впечатление о местном населении села Чертяево *прости, Господи, ну и названьеце*и окрестных мест.
Люди, проживающие здесь, свято чтят наши православные традиции. В чем я успел не раз убедиться.
* И поучаствовать. Перед глазами сразу же встали картинки из недавней поездки: цыганские пляски под воздействием горячительных напитков, кража поросенка, визг которого еще долго будет помниться, баня с нырянием в снежные сугробы*
*Да чего уж там? Я сам в цыгана переодевался, сам водки пару рюмочек пропустил, сам лихо отплясывал, сам на улицу в чем мать родила выскакивал из жарко натопленной бани... Да много чего вспомнить можно*
Хозяин тех мест, князь Тёмный Семён Михайлович, вместе с дражайшей супругой своей, Лидией Платоновной являют собой положительный пример для окружающих. Гостеприимство их дома и хлебосольство стали притчей во языцех.
*Не забыть вовек ни стола с яствами всевозможными, ни водки рекой, ни пирогов горячих с пылу, с жару*
Три дочери и сын князя и княгини, упомянутых выше, следуют примеру своих уважаемых родителей, ведя себя в соответствие с правилами и этикетом, положенными положению в обществе и в селе.
*Все дочери как на подбор. Одна краше другой. Только, да простят меня их родители – замечательные люди, - но краше моей Екатерины никого на всем целом свете нет.
А сын князя мне очень понравился - лихо мы с ним в снег ныряли после парной)))*
Гости Семёна Михайловича, присутствующие в имении на момент моего туда прибытия, приняли участие в святках, следуя народным традициям. Но! Ни в каком неприглядном, не подобающем положению и воспитанию действии замечены не были.
*Нельзя же считать настоящее веселье – безудержное и неуемное – грехом, коли от чистого сердца, да в праздник. Коли человек умеет веселиться, так и радоваться надо. А невзгод и испытаний на век каждого из нас хватит. *
В пьянстве и прелюбодеянии никто замечен не был.
*Что толку говорить про вред спиртных напитков. Только ведь на Руси какое веселье без этого?
В прелюбодеянии замечен никто не был. В любви замечены были все. И князь с княгиней любят друг друга. И дети их нашли свои пары. И любовь свою. Может, и было что промеж них, но я свечку не держал, следить ни за кем не стал, так как был сам увлечен ухаживанием за несравненной Екатериной Исаевной. Да и вправе ли я осуждать за любовь, что вспыхнула в сердцах влюбленных, коли сам грешен?*
Знакомство присутствующих на празднике юных дев и молодых людей обещает в обозримом будущем создание семей, в коих будет царить любовь и уважение, что отвечает интересам как государства, так и Церкви нашей.
*Да уж. Есть, что вспомнить*
Исходя из вышесказанного, могу с твердой *рука дрогнула, сие слово выводя* уверенностью заявить, что все положенные традиции и законы, а также все праздники и обряды соблюдаются и чтутся.
Испрашивая Ваших святительских молитв и благословения, Вашего Высокопреосвященства смиренный слуга: иподиакон, Григорий Богородский.
Екатерина Исаевна Аминова:
Мужу моему Григорию с нежностью и любовью от Екатерины Богородской
Благодарю за чудо Святочного гадания и за любовь!
Святки 1893года
Григорий Богородский:
Душа моя, любовь на все времена, спасибо тебе за твой удивительный подарок.
Разве сыщется где-то на этой земле
Кто-то любящий больше, вернее, чем я?
Я с тобой в ясный день. Рядом в сумрачной мгле.
Мы с тобою одно - мы с тобою семья.
От тебя не уйти, даже если бы смог.
Для тебя для одной сердце бьется в груди.
Я пройду через все километры дорог,
Если скажешь: Скорее ко мне приходи.
Для тебя я дышу. Для тебя я живу.
Для тебя каждый вдох, каждый взгляд, каждый жест.
И во сне ты со мной. И со мной наяву.
Благодарен я Богу за то, что ты есть.
Иван Николаевич Бутенев:
* * *
- Мальчик!
- Девочка...
- Мальчик!
- Девочка…
- Мальчик!...
Иван Николаевич Бутенев вздохнул и, ничего не сказав, развернул газету.
- Нет, так не годится, Иван Николаевич! - Полина Семеновна, беременная на последнем месяце, выхватила из рук мужа газету. - Признайте, что вы не правы, и дело с концом!
- Поленька, - вздохнув, устало произнес Иван Николаевич и, обняв жену за плечи, поцеловал ее в висок, - ну с чего ты решила, что у нас будет еще один мальчик? Какая бабка тебе что опять нагадала?
- И никакая не бабка, - хотя в голосе Полины Семеновны ясно послышалась обида, поцелуй она все же приняла. - Просто я чувствую себя как… как…
- Как?
- Как-будто снова лезу на крышу, - с восторгом объявила Полина Семеновна, - Точь-в -точь, как при рождении Коленьки.
При имени своего первенца она улыбнулась и, положив руку на живот, посмотрела на мужа особенным - полный необыкновенной нежности и любви - взглядом. Иван Николаевич тоже посмотрел на жену, и черты его лица смягчились.
- А помнишь, - тихо сказал он, положив свою большую ладонь поверх ее маленькой ручки, - как ты упала на меня?
- Помню, - тоже тихо сказала Полина Семеновна, - а ты помнишь, как ты поцеловал меня в первый раз? В санях…
- Помню, - признался Иван Николаевич и кашлянул, - только впервые я поцеловал тебя раньше… Тебе исполнилось пятнадцать, и мы были приглашены на праздник… Я подарил тебе небольшой томик Катенина. С его «Ольгой», помнишь? Ты открыла наугад, собираясь прочесть, и нечаянно выронила его. Мы оба одновременно наклонились, и мои губы скользнули по твоей щеке… Помнишь? В тот самый момент я понял, что люблю тебя…
Полина Семеновна, все еще глядя на мужа, медленно покачала головой.
- Не помню, - тихо ответила она, и на ее глазах выступили слезы.
- Это неважно, - успокоил жену Иван Николаевич, - Повторяю, это получилось случайно, а ты была, по сути, еще ребенком.
- Ничего подобного! - возмутилась Полина Семеновна, - Это вы, Иван Николаевич, вели себя как подросток. И если бы я специально не упала вам на голову, вы бы так и бегали от меня…
Она в воодушевленном порыве резко поднялась, но, сделав пару шагов, охнула и схватилась за живот.
- Что? - сразу встревожился Иван Николаевич, подхватывая жену на руки, и закричал обращаясь к двери, - Эй, кто-нибудь! Скорее пошлите за лекарем, кажется мы рожаем!
- Мальчика, - простонала Полина Семеновна, сжимая шею мужа с такой силой, словно собираясь его придушить.
- Девочку, - поправил ее Бутенев.
- Мальчика!
* * *
- Поздравляю, Иван Николаевич, у вас родилась здоровая крепкая девочка!
Врач Григорьев, пожилой, добродушного вида и низкого роста господин, вытер руки и стал расправлять рукава своей рубашки.
- Спасибо! - Бутенев протянул Григорьеву конверт с деньгами.
- Имя уже выбрали?- спросил Григорьев, пряча конверт в карман.
- Да. Ольга...
Ивану Николаевичу очень хотелось бросить все и кинуться наверх - к жене и своей новорожденной дочери, но вместо этого он спросил у врача:
- Коньяку не желаете? Или, может быть, водки?
- От водки не откажусь, - согласился Григорьев и добродушно заметил. - Значит, Ольга Ивановна. Хорошее имя. Русское... Да вы не стесняйтесь, Иван Николаевич. Бегите-бегите к своим ненаглядным дамам. Они там, наверное, уже заждались вас.
И выпив, поднесенную стопку водки, усмехнулся:
- Ох уж мне эти молодые отцы…
* * *
- Оленька, а мы не упадем? Так высоко!...
Девочка лет двенадцати, крепко вцепилась в сук старого вяза, стоявшего прямо перед воротами усадьбы Тимково, и с опаской смотрела вниз.
Ее спутница, выглядевшая лет на пятнадцать и находившаяся в этот момент чуть выше, боролась за новый рубеж.
- Страсть-то какая! - снова пробормотала первая и добавила чуть громче, - А что, если маменьке доложат? Попадет ведь… Или Коленька поедет другой дорогой? Или приедет завтра?
- Не приедет, - наконец, отозвалась та, которую звали Оленькой. - Я сама видела у папА письмо на столе. Там синим по белому было написано «буду 20 июля».
- Страсть-то какая! - снова отозвалась первая. - Неужели, наш Коленька, действительно едет на войну?
- Наденька, ну чего ты заладила? - с раздражением прервала ее Ольга. - Ну война! Ну и что? Зато Коленька вернется героем! Вот увидишь… Ты лучше посмотри, красота-то какая? Вот бы это все нарисовать!
- Дааа, - восхищенно прошептала Наденька и повторила за сестрой, - Красота…
Ее взгляд скользнул по раскинувшемуся, казалось, бескрайнему полю; глади сверкающего в лучах летнего солнца небольшого озера и задержался на крае небольшой березовой рощицы. Как раз там, где на будто выныривающей из-за стволов деревьев проселочной дороге, клубилась пыль.
- Едет! - воскликнула девочка и закричала, внезапно сообразив, - Смотри, Оля, это же Коленька едет!
Лошади стремительно приближались, и обе девочки заторопились вниз.
На их счастье, у ворот усадьбы кучер осадил лошадей, и обе сестры закричали, привлекая к себе внимание.
Карета остановилась, и из ее окна выглянул молодой человек в форме поручика.
- Коленька! - взвизгнула младшая из сестер, подпрыгнув от восторга, и в тот самый миг, сук с треском обломился.
- Ааааааа! - закричали обе девушки, падая вниз и цепляясь за ветки…
- Держитесь! - вслед за Николаем из кареты выскочил его спутник.
Ольга больно ударилась о нижний сук и, перевернувшись, буквально врезалась в стоявшего под деревом незнакомого молодого человека - сбив его с ног.
- Сечь вас некому, сударыня, - спустя минуту мрачно констатировал очевидное лежащий под Ольгой молодой поручик, крепко сжимая ее ладонями. У него были необыкновенные серо-голубые глаза, которые констатировали со смуглой кожей лица, и густые с изломом по краям - словно крылья птицы - брови. Над левой бровью был виден едва заметный шрам.
Просто поразительно, как много можно порой увидеть за одно только мгновение, - подумала Ольга, приподнимаясь и невольно опираясь руками в грудь молодого человека. Правда, его глаза смотрели на девушку хмуро и сосредоточенно - точно в чем-то обвиняя, - придавая ему слегка демонический вид.
Интересно, а как он будет выглядеть, если улыбнется? - снова подумала Ольга и машинально опустила свой взгляд на губы незнакомца. Они были четко очерченные, чуть полноватые, но совершенно не портили лица молодого человека.
- Могу сказать, мои милые сударыни, что на сей раз вы превзошли себя по шалостям, - голос брата прозвучал совсем близко, и Ольга подняла голову.
- Прошу любить и жаловать, дорогие дамы, - склонив голову, шутливым тоном произнес Бутенев-младший, - Поручик Белоусов, мой друг и сослуживец…
- Ольга, - почему-то шепотом представилась Оленька, все еще лежа на поручике.
- Константин, - тоже тихо произнес тот и разжал свои руки…
Шел 1914 год…
Рассказчица:
» История третья. Зов Луны. Охота на Зверя
Минувший 1703 год стены Чахтицкого замка, история которого была украшена кровавым шлейфом таинственных происшествий, стали свидетелями изменений, коснувшихся напрямую каждого обитателя деревни Чахтице, что располагалась в низине, неподалёку от крепостного рва.
Обретший нового хозяина, Чахтицкий замок словно жил своей жизнью, безмолвно наблюдая за чередой леденящих кровь событий, что происходили совсем рядом. Огромный Зверь, кошмарное порождение Ада, с каждым шагом, уносящим жизнь невинных людей, подбирался к деревушке, оставляя за собою кровавый след из разорванных тел.
Наступил октябрь 1703 года. Чахтице и замок, что возвышался над нею, словно грозный страж, ожидали Праздник костров, незыблемо веря в то, что старинные предания и легенды, передающиеся из уст в уста, станут им защитою от Зверя, а древние обряды, сохранившие в себе колдовскую силу полной Луны, будут способны уничтожить любое порождение Преисподней.
И только летопись тех страшных дней, принесших в Чахтице смерть и ужас, сохранит в себе след минувшего года, оставшийся кровавым напоминанием, что пронесут жители деревни через года...
"... а третьего дня второй недели марта слышался в лесу ужасающий вой. В ту ночь собаки жались поближе к домам, и жалобно скулили в страхе. Рано утром на опушке леса были найдены останки волкодава, что принадлежал старику Вилмосу. Земля же кругом того места была пропитана кровью, а на стволах деревьев, растущих неподалёку, оставлены глубокие борозды..."
"... двенадцатого дня месяца июня на краю леса был найден труп Марты, дочери мельника, что отправилась утром за ягодами, да так и не вернулась домой. Опознать девушку удалось лишь по простенькому колечку, что чудом сохранилось на уцелевшей руке..."
"... близился конец сентября, и староста деревни Гаспар, отдал указание готовить Праздник Костров, на котором ожидались Охотники на Зверя, гости со всех уголков света, способные защитить Чахтице от оборотня. Дожить до конца месяца Гаспару было не суждено. Его нашли разорванным в клочья на подступах к деревне... Зверь словно потешался над людьми, на этот раз оставив голову старосты в целости и сохранности и живописно разбросав по земле его останки..."
Ведьмаки - обладающие древними знаниями о чёрной и белой магии колдуны, охотники на нежить, способные на время оборачиваться в животных или птиц. Характерной особенностью внешности ведьмаков являются глаза изумрудно-зелёного цвета, отражение в которых перевёрнуто вверх ногами. Колдовство творят в основном при помощи древних заклинаний, амулетов или оберегов, при этом соблюдая иерархические законы. Высшие ведьмаки обладают способностями использовать одновременно и белую и чёрную магию. Низшие же таких способностей лишены.
Среди ведьмаков очень ценится так называемая чистота крови, когда они вступают в династические браки с представителями семей только своего вида. Смешанные союзы, особенно с представителями нежити, очень редки, при этом дети в таких семьях могут обладать способностями обоих родителей. Связь между подобными отпрысками очень сильна.
Викки - викканские ведьмы, обладающие древними знаниями о чёрной и белой магии. В отличие от ведьмаков, викки в основном пользуются только белой магией, чёрное же колдовство применяют лишь в случае прямой угрозы их жизни. Викканские ведьмы почитают богиню Луны, считая её Создательницей всего живого. Силу викки черпают в обрядах и различных ритуалах, которые проводят в основном ночью, когда сила Луны наиболее велика. Свои умения ведьмы передают не по наследству, а обучая наиболее способных девушек колдовству, при этом образуя так называемый Ведьмин круг. Чем больше викк составляют этот Круг, тем сильнее каждая отдельная ведьма, черпающая силу у остальных викк и отдающая взамен свою. Викканские ведьмы обладают знаниями о травах и целебных растениях, и применяют их в целительстве.
Волколаки - оборотни, перевёртыши, принимающие облик огромных волков. Агрессивны, чрезвычайно сильны. В основном одиночки, но нередки случаи, когда волколаки живут стаями. Сила оборотней зависит напрямую от фаз Луны. В момент полнолуния физическая сила волколака находится на пике, во время новолуния же волколаки наиболее уязвимы. Оборачиваться могут по желанию, независимо от времени суток или влияния Луны. Укус оборотня для человека смертелен. Способности к ликантропии передают по наследству, при этом гены волколаков наиболее сильны и даже в смешанных союзах вероятность появления ребёнка-оборотня гораздо больше, нежели ребёнка другого вида.
Список персонажей, необходимых в игру:
1) Абель Мор - волколак. 313 лет. Брат Брогана Мора, хозяина Чахтицкого замка. Стая Абеля небольшая, до недавнего времени насчитывала семь оборотней. Однако за последние два месяца Мор потерял двух волколаков, которых убил Зверь.(бронь)
2) Деметер Вереш - волколак. Молод и дерзок, считает, что способен в одиночку уничтожить Зверя. Лишь чудом спасался несколько раз, когда выходил на его след.(бронь)
3) Бригитта Варга - волколак. Мать и отца потеряла ещё в детстве и выжила только благодаря тому, что Абель забрал её к себе. С тех пор, как Абель потерял двух своих самых близких людей, Бригитту не оставляет желание помочь ему в том, чтобы изловить и убить Зверя.(бронь)
4) Давид Брэтиану - ведьмак. Адепт культа чёрной магии. Родом из Румынии. Прибыл в Чахтице с целью не только уничтожить Зверя, но и для того, чтобы отыскать один из величайших артефактов всех времён - "Зов Луны" - серебряный медальон в виде полумесяца, с начертанными на нём руническими символами. Оборачивается летучей мышью.
5) Броган Мор - потомственный ведьмак. 319 лет. Хозяин Чахтицкого замка. Почти всё время проводит в странствиях. Разыскивает мать, похищенную оборотнем. Вызван в Чахтице королём Иосифом I для наведения порядка на вверенной ему территории. Оборачивается белоснежным филином.
(бронь)
6) Кит Медвецки - ведьмак. Адепт культа белой магии. Чёрную магию не использует вовсе. Свою жизнь посвятил поиску артефакта "Зов Луны", обладающему способностью подчинять себе всю нежить. Оборачивается в белого медведя.(бронь)
7) Дора Фараго - викка. Несмотря на довольно юный возраст, могущественная и опытная ведьма. Когда Доре исполнилось 16, её нашли в озере, где она едва не утонула. Чудом выжившая девушка не помнит ничего из того, что происходило до момента её спасения.(бронь)
8) Стефания Фараго - викка, только недавно вступившая в Ведьмин Круг. Младшая сестра Доры. Быстро учится всему новому.(бронь)
9) Лаура Ковач - викка-самоучка. Одиночка. Тёмная ведьма, избравшая для себя путь чёрного колдовства. Существование Лауры подчинено желанию найти способ вернуть к жизни своего погибшего жениха, которого несколько месяцев назад разорвал Зверь.(бронь)
10) Андреа Катона - викка. Тихая и скромная девушка, прекрасно сведущая в целительстве. В доме Андреа всегда пахнет травами и диким мёдом, а саму девушку можно застать в небольшой комнатушке, стены которой увешаны пучками засушенных растений. Андреа верит в то, что Зверя от его болезни можно излечить при помощи трав. (бронь)
11) Адам Богдан - после смерти Гаспара был единогласно избран на должность старосты деревни. Однако обряд посвящения должен будет состояться на Празднике костров. Адам единственный, кто не верит в то, что должность старосты проклята.
12) Марк Рац - лекарь, его настоящего имени никто не знает. Марк приехал издалека три года назад, и так и остался в Чахтице. В целительстве прибегает не только к народным средствам, но и к мелкому колдовству.(бронь)
13) Адель Мадьяр - 26 лет, вдова, чей муж был найден мёртвым два года назад. Работает в таверне, осведомлена обо всех слухах и сплетнях, коих в Чахтице всегда с избытком. (бронь)
14) Шандор Винце - под таким именем здесь знают чужака, который живёт на самом отшибе Чахтице. Кто он и откуда, никто не ведает. Да только с его появлением в деревеньке и стали происходить страшные события. А может быть, то случилось и раньше. Для жителей Чахтице разницы нет, и они всё чаще обсуждают то, что Шандор может оказаться виноватым во всех их бедах.(бронь)
15) Николетт Гайду - жена местного богача, владельца лавки, Густава Гайду. К Густаву всегда идут одолжить денег, обменять товар, а также заказать необычные вещи, например, амулеты для совершения обрядов, ради которых владелец готов даже совершать небольшие путешествия. Иногда Густав отсутствует по полгода. Немудрено, что как-то раз по возвращению Густав застаёт свою жену беременной ребёнком, отцом которого он никак не может быть.(бронь)
16) Марика Дьярмати - пользуется большим спросом у мужчин. Красива, юна, весела и беззаботна. Несмотря на то, что успех среди сильной половины населения Чахтице ей льстит, Марика безнадёжно влюблена, но объект её грёз для всех тайна. В последнее время девушка всё чаще задумывается о том, чтобы обратиться к знающим людям за приворотом.
17) Тивадар Деак - с детства довольно-таки щуплый и болезненный, после того, как оборотень разорвал его отца, возглавил отряд охотников, выслеживающих Зверя. Облавы не приносят успеха, в капканы попадается большое количество обычных волков и людей, но Тивадар не останавливается, так как уверен - испив крови Зверя, можно обрести бессмертие и перенять его мощь.
18) Ализ Фаркаш - работает у Николетт Гайду в местной лавке, где можно купить предметы первой необходимости, а также амулеты. Ализ обожает перебирать эти странные на вид медальоны, и порой ей кажется, что каждый из них обладает колдовской силой.(бронь)
Вы можете как взять персонажа из вышеприведённого списка, так и придумать своего. Имена менябельны, внешность и истории персонажей - на усмотрение игроков.
Краткая справка по месту нашего обитания) Деревенька Чахтице имеет на конец 1703 года население не более 300 человек. В Чахтице есть таверна и трактир. Валюта - венгерский динар. Жители деревеньки, равно как и её гости, не знают о соседстве с нечистью, воспринимая ведьмаков, волколаков и викк за людей. Разве что к виккам иногда обращаются как к знахаркам. По умолчанию все гости Чахтицкого замка, приглашённые Броганом, уже приехали. Проживать гости могут как в Замке, так и в трактире, расположенном в деревне. Наша игра начнётся с Праздника костров после технического поста Рассказчицы.
В любом случае, помните, что у нас не историческая реконструкция, а увлекательнейшая и интересная игра в жанре дарк-фентези)))
Рейтинг 18+
Место действия: Венгрия, Чахтице;
Время: 18 век. 1703 год;
Жанр: дарк-фентези, мистика, экшен;
Продолжительность игры: 3 дня = 1.5 игровых суток;
Когда: с 26 по 28 мая. Продление при необходимости
По вопросам участия в игре обращайтесь к Ведущей
Обсуждения игр проходят в теме Авторских литературных квестов Эротикона
Пообщаться под масками ваших персонажей вы сможете в теме Обсуждения цикла игр "Калейдоскоп историй"
Шандор Винце:
Дом Шандора Винце на окраине
-Убирайся в преисподнюю, чужак!
Крик разорвал тишину вечера, но я не испугался. Не из пугливых. Подошел к окну, чтобы увидеть кричавшего, и долго смотрел, стараясь понять, за что он так ненавидит меня. Мать говорила, что мое лицо – мое проклятие. Может быть, она была права?
«Чужак» - мое прозвище. На самом деле при крещении меня назвали Шандором. Но я почти забыл свое имя, проживая здесь, в Чахтице. И почему злая судьба забросила меня в столь неприятное место? Еще пару лет назад я был в подмастерьях у Адама Маньоки, живописца, а сегодня живу отшельником в этом богом забытом месте и занимаюсь тем, что делаю чучела из убитых животных.
Я скинул холщовую рубашку и вышитый жилет, положил их на грубый деревянный стул, и остался в полотняных штанах гатья. Сегодня на ужин у меня любимая турошчуса и фруктовая палинка. Жаль, не могу разделить ужин с кем-нибудь еще, но уж лучше быть одному, чем завязать знакомство с нечистью. Про нечисть мне, к слову, рассказал местный священник, который иногда заходит в тщетной надежде приобщить меня к прихожанам. Я крещен, но не исповедуюсь лет десять. Вряд ли бог простит меня, даже если я покаюсь. Так для чего выворачивать свою душу?..
Когда наступает полночь, приходят они. Вы можете не узнать их, и тогда попадете к ним в рабство. Нужно быть всегда начеку, чтобы выжить.
Выжить любым путем…
Рассказчица:
Слышите, как бьют барабаны, с ритмом сердца сливаясь?
Спеши сюда, на главную площадь, стар и млад! Собирайся, толпа! Будем праздновать!
Эй, ты! Да, ты, травница, чувствуешь, как жар от костров ритуальных кожу опаляет?
Смотри, как пламя тонкие ветки пожирая, яркими лентами ввысь устремляется.
Не бойся! Лишь злые духи боятся святого огня. Тебе он не страшен.
Вон! Убирайтесь вон, порождения Ада! Убирайся, Зверь! Сгинь! Не место тебе на святой земле, где люди Богов почитают!
А ты, старик, разве не хочешь погреть хрупкие кости свои у живого костра? Не твоему ли сыну была честь оказана срубить огромный белый дуб, чей аромат теперь повсюду витает? Скорее сюда! Видишь, как танцуют и кружатся молодые под пронзительные переливы громкой музыки? Не палинка хмельная им кровь горячит, заставляя замирать на месте и снова в пляс пускаться, а праздника дух.
Разве не видишь ты, кузнец, как всполохи ритуальных костров лица дев невинных освещают? Глаза их горят предвкушением. Не зря они так долго готовились, плели искусно пояса из тонких веточек, в специальных отварах вымоченных. Надевали их на платья струящиеся, чьи подолы теперь игриво вздымаются и ноги стройные девичьи ласкают. Так скорее же сюда! Не стой в стороне!
А вы, девы юные, музыкой и жаром костра завоженные, отпустите себя на волю! Дух безрассудства в себя впустите, будьте свободны!
Родители строгие, не хмурьтесь, не гневайтесь на дочерей, что волосы свободно распустили и в танце изгибаются, мужские взоры привлекая. Вспомните себя в годы молодые! Пейте хмельное вино, водите хороводы! Славьте Богов!
Дайте дочерям мужа доброго найти! Пусть идут по тропам потаённым в чащобу тёмную, за пояса женихами ведомые. У кого пояса по узору сойдутся, тем и быть мужем и женой. Не вам традиции древние менять! Так танцуйте же, пойте, славьте Богов!
Ты, вдова старосты, спрячь свою скорбь! Муж твой простился с этим миром. Все скорбят по нему, а ты танцуй и веселись! Недобрые свои, завистливые глаза спрячь! Лучше следи за детьми малыми, что представлением красочным возбуждённые без присмотра бегают и чехарду вокруг костров затевают. Следи, чтобы Зверь поблизости не оказался, чтобы не утащил детей малых!
А ты, юный сын мельника, что стоишь? Боишься в потешных боях слабину показать? Стыдно тебе, что во время облавы на волков ни с чем вернулся? Не один ты такой. Никому не одолеть Зверя. Только Охотникам это под силу. Славим Охотников! Славим спасителей!
А ты, чужак, зачем чураешься? Смотри, какая Луна сегодня. Как она багровым светом вакханалию на поляне освещает. Никто не остался в стороне. Все поддались буйству огня. Смотри, как одежды сбрасывают, чуть ли не в исподнем оставаясь, и через очищающий огонь прыгают. Давай и ты вместе со всеми веселись!
Всё темное и злое, прочь! Пусть священный огонь на год вперёд защитит!
А ты, местный убогий, что стоишь в сторонке? Иди в центр безудержного танца! Зря что ли ты пояс плёл? Волочись сюда на своих хромых ногах, ищи невесту! Удиви всех! Кто, как ни ты, мёртвой ногой своей по раскалённым углям пройдёт?
А вот и хозяин земли нашей! Скорее сюда! Барабаны громче звучат, кровь по жилам быстрее бежит, все сердца звучат в унисон, соединяя общие силы против Зверя. Чувствуешь ли ты это, хозяин Чахтице? Влей свой голос в общую молитву! Избавь нас от страшной напасти! Да будет свет против тьмы! Да восторжествует священный ритуал против Зверя!
Холодный, бледный свет проливается молоком на предметы, высвечивая травинки. Даже мелкие камушки, кажется, мерцают от лунного серебра, обретая волшебные черты. Полная, совершенная луна низко весит в небе, занимая собой большую часть небосвода. Лес, он тёмен, даже ночное светило не в силах пролить достаточно света сквозь плотно сплетённые ветви деревьев. Под пологом тёмной зелени движутся тени. Едва уловимые, неожиданно быстрые, они кажутся живыми. Шорохи наполняют лес, то тут, то там раздаётся шелест листьев, и в этом живом прохладном мире движется Зверь.
Огромное животное неслышно ступает лапами по остывающей земле, когти с лёгкостью вспарывают плоть земли, оставляя за собой тёмные борозды. Он подобен ожившему детскому страху, чёрная громадина с горящими красным огнём глазами. Там, где он проходит, наступает звенящая тишина, разбавленная лишь едва слышным, смрадным дыханием самого хищника. Обитатели леса замирают, боясь привлечь к себе внимание, но Зверь слышит биение их сердец, он втягивает воздух, пропитанный страхом, что будоражит его сознание. Он хозяин этих мест, это его охотничьи угодья, никто не смеет спорить с ним, в его праве карать и миловать. Он - сама смерть.
Голод, сжигающий изнутри, гонит его вперёд. К запаху леса примешивается резкий, вызывающий гнев запах человека. И зверь глухо рычит, раскатистый утробный звук вибрирует в воздухе, сотрясая пространство, заставляя всё живое замереть в надежде, что их не заметят. Зверь рычит, оскаливая снежно-белые клыки. В его пасти собирается слюна, что каплями скатывается на землю. Он голоден и зол. И сейчас он чует единственное, что точно утолит этот изнуряющий голод - человека.
Огромными прыжками хищник с лёгкостью продвигается вперёд, всё ближе к чарующему его аромату. Его бег завораживает. Огромный чёрный силуэт совершенно бесшумно продвигается в подлеске, с каждым шагом, прыжком подбираясь всё ближе. Неслышной тенью он замирает над тропинкой, по которой идёт хрупкая девушка. Милая, молодая, сочная и напуганная. Зверь сглатывает слюну, теряя контроль над остатками рассудка. И неслышная, черная тень прыгает сверху. Неумолимо и скоро настигая свою жертву. Огромное, тяжёлое тело сбивает хрупкую фигурку человека, подминая под себя. Девичий голос визгом оповещает округу об удачном броске Зверя. Высокий, разрывающий тишину ночи крик разносится, разлетаясь во все стороны, и на самой высокой ноте обрывается. И в этой внезапно наступившей тишине слышен лишь чавкающий звук, когда челюсти разжимаются, отпуская горло жертвы. Клыки с противным звуком неохотно выходят из мягкой податливой плоти. По тропинке разносится тяжелый сладкий запах крови, он струится подобно реке. Полный, ощутимый, с металлическими нотками аромат еще горячей несвернувшейся крови. Без рычания, молча, хищник рвёт тело на куски, стремясь добраться до сердца, что только что перестало биться. Хруст ломающихся ребер и тяжёлое дыхание зверя.
Лишь серебристый свет луны освещает кровавое действо, и даже она приобретает красноватый оттенок, отражая действительность. Снова омерзительное чавканье раздается по округе, он добрался до своей цели, его клыки уверенно вырвали из развороченной грудины кроваво-красный комок. С утробным, глухим, почти довольным рычанием тварь заглатывает человеческое сердце. И округу сотрясает от леденящего кровь воя, что проносится по лесу, отражаясь от деревьев, и этот вой скатывается эхом в деревеньку. И вслед этому нечеловеческому вою взрываются истеричным лаем дворовые псы - те, кто посмелее. Те же, кто напуган, противно скулят из своих будок.
На тропинке лежит изуродованное тело с раскуроченной грудной клеткой, вокруг него всё пропитано кровью. Мёртвые глаза невидяще смотрят в небо, на некогда прекрасном лице девушки навечно застыла печать ужаса. Тёмная тень скользит между деревьев, прочь от места кровавой расправы. Зверь временно сыт и больше не желает охотиться, его голод свернулся клубком промеж его рёбер, застывая в подобии сна. Но этот голод никогда не покинет тёмную тварь, навсегда он поселится в самой её сути. И каждый раз, когда бледная полная луна будет всходить над лесом, зверь будет просыпаться, чтобы отправиться на охоту. С каждой жертвой голод будет всё сильнее, с каждым вырванным сердцем Зверь будет становиться всё более ненасытным, пока не истребит всех, кого сможет поймать, или пока не поймают его.
Дора Фараго:
Один, два, три, четыре... сбиться со счёта и продолжить снова. А мысли витают где-то далеко и принадлежат совсем не ей, а кому-то другому, кто разделяет их сегодня с нею.
Четыре, пять, шесть... Душистый вереск, горькая полынь... Причудливо сплетённый из тонких веток пояс, что она наденет сегодня, когда отправится на праздник. И тихий перезвон колокольчиков, который звучит как напоминание о чём-то былом, стоит только ей взять одну ветвь и приложить её к уже готовому искусному плетению.
В голове беспрестанно живёт чей-то голос. Словно кто-то чужой может проникать в её мысли и бессвязно шептать и шептать, понуждая Дору сорваться с места и помчаться, куда глаза глядят. Порой она просыпается ночью оттого, что нет сил больше слышать его. Он будто уговаривает её, то ласково и нежно, то переходя на приказы.
Ведьма поднимается с жёсткой постели, наскоро одевается и бежит... Лес всегда зовёт её, и темнота, что окружает со всех сторон, лишь ласково баюкает в объятиях. Она не пугает, проникает прохладными касаниями под простенькое платье, ласково проводит по обнажённой коже, вызывая приятную дрожь. Она заставляет сорваться с места и бежать, словно разливающийся по венам Зов подгоняет её вперёд. Подол платья тут же становится влажным и тяжёлым. Ткань липнет к ногам, и внутри ведьмы рождаются всполохи злости. Ничто не может удержать её на месте. Ничто не способно помешать ей в том, что она собирается сделать...
Горькая полынь...
Душистый вереск...
Алая нить...
Звон колокольчика...
Яркий диск полной Луны...
По мягкому мху ступает огромный Зверь. Он поворачивает голову на металлический звук, чуть склоняя её к земле, будто готов вот-вот прыгнуть и атаковать. Его терзает неистовый голод, а багровость Луны сводит с ума. Воздух с шумом втягивается в лёгкие. Запах, кровь, привкус металла. Голод настолько силён, что он становится личным безумием Зверя. Всего одна секунда, когда сумасшествие может исчезнуть. Она тает, как дым от костров, и Зверь совершает огромный прыжок...
Ведьма вздрагивает и приходит в себя только когда оказывается на краю леса. Сердце стучит о рёбра с огромной силой, дыхания не хватает, и Дора делает жадные вдохи, приносящие боль вперемежку с ощущением свободы. Подол её платья окрашен веером кровавых брызг. Взгляд невидяще смотрит на деревеньку, что мирно спит в этот рассветный час. В воздухе витает аромат белого дуба, будто бы дерево уже сжигают на костре, и дым въелся в траву, шёпот деревьев и лёгкий утренний ветерок. Совсем скоро Стефания проснётся, и ведьме нужно вернуться домой до этого момента...
Один, два, три, четыре, пять... Она сбивается, чтобы снова начать свою работу. Ведьма не помнит ничего из того, что было ночью. И только металлический аромат чужой крови до сих пор витает в воздухе, не позволяя думать ни о чём другом...
Эржебет Сатмари:
-Вы идите, а я догоню.
Сёстры упорхнули на Праздник костров весёлой щебечущей стайкой, и Эржебет осталась одна в доме. Отец ушёл ещё утром, как один из тех, кому оказана честь срубить определённые сорта деревьев и зажечь костры. Подождав, пока снаружи всё затихнет, девушка для надёжности выглянула в окно и проковыляла к своему закутку. За тонкой занавеской располагалась узкая комната, освещённая тусклым светом, где ютилась Эржебет вместе с сёстрами. Девушка села на тоскливо скрипнувшую кровать и просунула руку под подушку. Начавшие увядать цветки тысячелистника, сорванные поутру, растолкла в ступке и, разбинтовав ногу, нанесла сочную кашицу на изуродованную, кровоточащую кожу лодыжки, туго забинтовав, как учил лекарь. Аранка или Вилма могли бы сделать это лучше, но если бы они увидели, насколько сильны раны от зубьев капкана, в который незадачливая сестра угодила накануне, то точно отговорили бы её идти на праздник. Ещё бы и отцу рассказали, а тот бы придумал лишние дела по дому для нелюбимой приёмной дочери. Хорошо, что она сохранила в секрете свою рану. Да что там? Никто особенно и не уделял внимания подкидышу. Тяжёлым трудом Эржебет отрабатывала хлеб и кров, не требуя взамен ничего.
От боли чёрные мушки заплясали перед глазами, но Эржебет так хотела пойти на праздник, что готова была стерпеть всё, что угодно. Ложка настойки из девясила, вина и мёда помогла справиться с острой болью, оставив ноющее чувство. Девушка свернула окровавленные бинты в комок с намерением сжечь их в печи, какое-то время посидела на кровати, а после медленно поднялась, с осторожностью втискивая покалеченную ногу в тугой ботиночек. Летящее платье цвета молодой листвы скрыло повязку. В крохотном зеркальце Эржебет увидела чисто вымытые волосы, рассыпавшиеся прямыми ржавыми прядями по плечам, россыпь веснушек на бледных щеках, тонкие губы и голубые глаза матери, горящие лихорадочным блеском возбуждения.
Тонкие, загрубевшие от работы пальцы погладили красивое ожерелье ручной работы и витой пояс, наскоро сделанный из плохо вымоченных веточек, исколовших пальцы. На неё сегодня точно никто не посмотрит. И никто не поведёт её в лес, польстивших на признанных красавиц деревни. Таких, как сёстры Фараго или златокудрая Марика. Ну и пусть. Зато она насладится праздником.
Эржебет выпрямила спину и со стойкостью воина прошла короткое расстояние от кровати до занавески. Ей даже удалось не хромать. Сегодня она обязательно будет танцевать. Сегодня праздник, когда можно отвлечься от бесконечных домашних забот, когда можно забыть о пьяной ругани отца и насмешках сестёр. Она совсем уже не маленькая, пусть и спит со своей любимой куклой и тайком доверяет все свои секреты. Ведь это единственное, что осталось ей от матери. Пучок соломы, зашитой в тряпицу, пара бусинок вместо глаз и белые, как лён, волосы, напоминавшие о той единственной, кто был к ней ласков.
Покинув мрачный унылый дом, Эржебет будто оказалось в другом мире, где сбываются мечты даже у таких, как она. Там пахло ароматными травами и свободой, чем-то ещё неуловимым и сладким, вызывающим непреходящую дрожь во всём теле. Только обычно, когда дрожишь, становится холодно, а Эржебет будто сгорала в неукротимом пламени, названия которому не могла подобрать. Она совсем позабыла о своей больной ноге и подоспела как раз ко времени, когда водили хоровод. Держась за руки, люди кружились вокруг костров, и Эржебет смеялась вместе со всеми.