Алхимия Крови

Она слушала его и ей было страшно. В этом теле было три разных человека. Перед ней стоял тот, кто когда-то был Йеном. Был тем, кого она любила. И все же это не он. Другое лицо, другой характер... Йен умер. Не физически, но все же они, получается, убили его. Вивиан почувствовала, как усиливается дрожь, сотрясающая ее тело. Она была не в силах во всем этом разобраться. Была уже не в силах понять, кто прав, а кто виноват...
Но выходило, что Йен был болен. И Джастис тоже болен, хотя и говорил о том, что другие личности станут лишь его воспоминанием. Но в силах ли он действительно взять над ними верх?.. И сможет ли она сама рискнуть и довериться ему, сможет ли не бояться, что в любой момент тот, кто ей дорог, вдруг превратится в чудовище?..

Не столько его слова, сколько поступок, помогли Вивиан понять, как быть дальше. Она разогнула кулак и вложила медальон обратно в ладонь Джастиса.
- Это твое. - Голос ее звучал неожиданно твердо. - Не Йена, именно твое.
На Вивиан наконец снизошло понимание того, что Джастис - не ее проклятие, как ей еще пару мгновений назад казалось, нет... Он - ее спасение. Ее шанс. Шанс исправить былое, искупить грех, тяжесть которого столько лет висела грузом на ее душе. Шанс стать счастливой и обрести смысл жизни. Шанс стать его спасением тоже. Может быть, она сможет ему помочь победить другие свои личности, поможет стать цельным человеком. Она хотела быть для него светом и чувствовала, что ни для кого другого она не будет иметь такого значения, как для Джастиса. Ей хотелось быть ему нужной. Даже если это опасно - она рискнет, ведь ей, в конце концов, нечего терять. Кроме него. Вивиан вдруг поняла, что самым страшным открытием для нее было не то, что Джастис - их таинственный шантажист. Самым страшным было понять, что она ничего для него не значит, что это была лишь месть. Но она ошиблась. Он любит ее.
- Джастис, обещай мне... - Попросила Вивиан тихо. - Обещай, что никогда не забудешь то, что сейчас сказал. Никогда не забудешь, что любишь меня.
_________________

Иногда бывает, что жизнь, которая текла своим чередом и казалась до одури скучной, в одно мгновение может перевернуться вверх дном, не спрашивая нужно тебе это или нет. Шон не искал любви, он вообще бежал от неё, как от огня, и добежал до Фалам Кнок. Теперь ему казалось, что куда привычнее было остаться дома, явиться на вечеринку устроенную отцом и жениться на Пенелопе Синклер, и остаться самим собой. Но он приехал сюда, и не раньше и не позже, а именно в тот момент, когда миссис Вебер явила всему отелю свои потрясающие длинные ноги, так что бедняга портье пал первой жертвой коварной красавицы. А следом за ним пропал и сам Шон. Кто знает, кто ещё в этом списке павших жертв Эды Вебер...
Сейчас сквозь красную пелену ревности и ненависти, он видел, как она приближается к нему мягкой походкой кошки, не отрываясь смотрит в глаза, словно не боится его ярости, или настолько самоуверенная, что считает себя в праве вышагивать перед ним, дразня и так натянутые до предела нервы. Мужчина пожирал глазами фигуру Эды, пусть даже скрытую одеждой. Ему ничего не стоило воскресить в памяти каждый изгиб и каждый сантиметр её потрясающего тела. Помнил, ненавидел себя и ещё больше её за свою зависимость и одержимость, и хотел до ломоты во всем теле.
Шон скрипнул зубами, чувствуя, что даже несмотря на злость и слепящую ревность, он возбудился, глядя на остановившуюся перед ним женщину.

У Шона перед глазами заплясали кровавые пятна. И он сжал кулаки из последних сил стараясь не вцепиться в горло Эдвины и не свернуть её прелестную шейку. Да она точно спятила, или у миссис Вебер совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Он же пытался обуздать свой гнев и дикое желание, разрываясь между этими двумя чувствами.

- Фрида мертва? - вырвалось у него против воли. И тут же накатило какое-то непонятное чувство, словно он чего-то не успел в этой жизни и теперь лишился её важной части. - Как это могло случиться?
Он ведь так и не успел увидеться с ней, разузнать, как у неё дела, как жизнь, и планирует ли она бросить этого мужика Кестера и уйти с ним, Шоном, в закат.
Шон вспомнил их прошлые посиделки в ресторане Кеса и невольно улыбнулся.
Но тут же улыбка пропала с его лица, потому что пальцы Эдвины прикоснулись к губам, так что тело вздрогнуло. Так было между ними с самой первой встречи. Искры и молнии в итоге превратились в пожар, который и не собирался потухать, а наоборот сейчас разгорелся ещё сильнее, подпитавшись собственническими инстинктами самого Макгрита. Горючая смесь из ревности, страсти и любви бурлила в крови, требуя наказать, вычеркнуть всех мужчин из её жизни, заставить забыть обо всём кроме него и его члена, который сейчас пытался порвать ширинку, требуя свободы.

Она точно сумасшедшая, - думал мужчина, наблюдая за Эдой. Он чувствовал сладкий запах её кожи перемешанный с легким ароматом шампуня для волос, и всё это дополнял ни с чем не смешанный мускусный запах женского возбуждения.
Он сходит с ума, а она, словно нарочно провоцирует его, не замолкая и рассуждая о Кесе, словно тот и правда должен был прийти и трахнуть её здесь.
Только я! - взревело всё существо мужчины.


Он не поверил ей. Снова эти игры, снова манипуляции, и всё это после того, как она узнала, что небезразлична ему. Все женщины коварны, но эта...
Эдвина Вебер даст фору любой его знакомой по части манипулирования им. Это раздражало, это бесило и выводило из равновесия, и это стало неизбежной частью его самого.

Но женщина прижалась к его рту губами, целуя и настойчиво толкаясь в него языком, так что Шон невольно приоткрыл губы. Шустрый розовый захватчик тут же оказался внутри, лаская его язык, заигрывая с ним, и двигался до тех пор, пока Макгрит не проиграл борьбу своему желанию. Сжав ягодицы женщины, Шон прижал её к себе, словно хотел впечатать в своё тело, а сам сделал несколько шагов к столу Кеса, пока не прижал поясницу Эды к краю.
- Ненавижу, - шептал он, целуя эти сладкие губы. Потом схватил за волосы оттягивая их назад, пока шея Эды не выгнулась и теснее прижал к столу, намеренно причиняя боль. - Ненавижу за то, что ревную, - губы впиваются в шею, оставляя засос, чуть повыше того, где был первый. - Ненавижу, за то... - делает глубокий вдох и заканчивает, - ... что люблю.
Потом мужчина отодвинулся, чтобы взглянуть в запрокинутое лицо женщины.
- Никакого Кестера! - прорычал он, набрасываясь на губы, сминая их, так словно хотел стереть следы всех прошлых поцелуев, которые дарила Эдвина другим. - Никого! И никогда!
Шон резко отступил, лишая женщину своих рук и губ, увидел растерянность во взгляде затуманенных серых глаз.
Но он и не думал отказываться от неё, по крайней мере не сейчас. Протянув руку, расстегнул пуговицы на блузке, распахивая её, так чтобы грудь скрытая кружевным бюстгальтером выдвинулась вперёд, призывно покачиваясь от частого дыхания женщины.
Черт! Он никогда не избавиться от вожделения к этой женщине. Всегда и всюду будет хотеть её. Она отравила его, не иначе. Шон чувствовал, как покалывает пальцы от желания прикоснуться к этой груди, сжать виднеющийся коралловый сосок, натянувший ткань. Но нет. Он будет не он, если оставит всё на её правилах, позволив так взбудоражить и уйти безнаказанно. Мужчина приблизился вновь, опустив руку на шею и не сводя взгляда с лица любимой. Эдвина тоже смотрела в его глаза, слегка приоткрыв губы, пока его рука ласкала шею,пальцы погладили бешено бьющуюся жилку, спустились к груди и легко коснулись соска, так что женское тело мелко задрожало. Застежка бюстгальтера оказалась спереди.
Как удобно!
Одно движение, щелчок и мягкие полушария лишились своей брони, словно спелые плоды стремясь в его руки и рот. И Шон, как не противился, не смог удержать свои руки в отдалении от этой манящей груди. Ладонь накрыла мягкую плоть, чувствуя, как напряженный сосок упирается в ладонь, щекоча и лаская. Опустив ладонь, подхватил под грудью рукой, сжимая полную окружность, и потянул сосок. Эдвина выгнулась ему на встречу, и тогда Шон не устоял. Наклонив голову он сменил пальцы на губы и язык, обводя ореол, и прикусив напряженную вершину. Женщина всхлипнула, и рука Макгрита сжала вторую грудь, лаская и поглаживая торчащий сосок. Эда стонала, выгибаясь сильнее, и именно это ему и нужно было. Добиться полного контроля над её телом. Поэтому, как только она выдохнула его имя, шире раздвигая бедра, Шон резко отодвинулся. Возмущенный крик он проигнорировал, схватив Эдвину за плечи, и быстро развернул к себе спиной. Погладил грудь, и резко толкнул вперед, поставив раком. Сжал ягодицы, раздвигая и сминая их, после чего запустил руку и расстегнул её шорты, спуская их на пол, вместе с трусами, погладил ноги, начиная с икр, постепенно поднимаясь вверх, лаская внутреннюю сторону бедер, пока не добрался до сокровенной щелки. Вжался лицом в промежность, лаская языком узкое колечко ануса, а затем вгоняя язык во влагалище, словно это член, собирал губами мускусный сок, высасывая его, и продолжая двигать свернутым трубочкой языком, пока женщина не задрожала, в преддверии оргазма.
Не так быстро, дорогая, - он отодвинулся, поднимаясь на ноги, расстёгивая ширинку джинсов, и, наконец, выпуская член на свободу. Мужчина приблизился, похлопывая головкой по ягодицам и поглаживая её половые губы, так что Эдвина уже хотела выпрямиться.
- Стой, как стоишь! - он накрутил на кулак темные волосы и прижал голову Эды к столу, не позволяя подняться, другую руку запустил между ног, лаская и прижимая к влажной киске, теребя пальцами клитор. Пока по пальцам не потекла влага. Шон подался вперед, наконец, позволяя своему члену толкнуться и погрузиться в дрожащее горячее лоно впуская головку, понимая, что спятил, но не имея сил отказаться от этой мучительно нежной пытки, быть внутри неё.
- Оближи их, - погладил губы Эды пальцами, покрытыми её же соком, и толкнул их в приоткрытый рот, одновременно с этим входя в трепещущую от желания щёлку.
Он застонал, когда она обхватила его так плотно, как перчатка. Нежная, горячая, шелковистая перчатка для его члена. Только его члена!
Двигая пальцами во рту, он надавливал на язык, вбивался в её лоно, и удерживая неподвижной так, что грудь её расплюснулась на столе Кестера.
Шон растягивал и увеличивал её своим членом, слушая приглушенные стоны и понимая, что это он причина её наслаждения. Почувствовав, что Эдвина снова подошла к краю, он убрал пальцы, и потянул её за волосы приподнимая со стола. Он притягивал её к себе за волосы, резче и быстрее толкаясь своими бедрами, ударялся яйцами о распухшие лепестки её лона.
- Ты. Больше. Никогда. Не. Уйдешь. Из. Моей. Постели! - каждое слово мужчина сопровождал рывком вглубь тела, накручивая волосы, натягивая их, пока женщина в руках не захныкала, прося освобождения от напряжения. Шон опустил руку, поглаживая клитор, пока его член ходил, как поршень двигателя, неумолимо и без остановок, внутри женского тела. Пальцами он довёл её до края и столкнул в пропасть наслаждения. И сам последовал через мгновение за ней, натянув шелковистые пряди ещё сильнее, так что шея Эдвины выгнулась.
Шон кончил, наполняя её своей спермой,настолько полно, что она потекла по бедрам, когда он выскользнул из дрожащего влагалища. После чего развернул её к себе лицом, чтобы видеть глаза. Придвинулся, почти касаясь полных губ, так что дыхание их смешивалось и проговорил:
- Не отпущу никуда, - Макгрит прижался к её рту, лаская своим языком, пока руки приподнимали бедра, усаживая Эду на стол. Одной рукой он смел со стола письменные принадлежности, продолжая целовать женщину и ласкать её влажную промежность другой рукой, вновь воспламеняя желание. Затем, когда женщина устроилась на спине, его руки переместились на грудь, сминая и лаская, пока Эдвина ёрзала на столе, выгибаясь под ним.
- Моя, - прорычал Шон, вновь наполняя её пустоту собой. Он был готов снова довести её до сумасшествия, собой, своими ласками и членом, заставить забыть всех, вытрахать из её памяти всех мужчин, что были до него, наполнить и заполнить её собой. Он обвил её ногами свои бедра, толкаясь ещё глубже и начал двигаться, стремясь с каждым разом оказаться ещё глубже. Эдвина металась на столе, изгибалась и терлась об него своими острыми напряженными сосками, срывая крышу окончательно.
Внезапно посреди хриплого дыхания, громких стонов и всхлипов, а так же ни с чем не сравнимого звучания ударяющихся друг о друга тел, раздался посторонний звук. Сначала Шон не понял, что это, и вновь толкнул бедра вперед, и в этот траз аккомпанементом ему послужил зловещий треск. Не успел Шон поднять Эдвину, как раритетная мебель под ними сложилась, как карточный домик, а они оказались внизу. Шон взглянул на любимую и она встретила его удивленный и насмешливый взгляд, посмотрели друг на друга, прервавшись только на мгновение, а потом Шон продолжил свои движения, с каждым толчком он сдвигал Эдвину по полу, своими бедрами вдалбливаясь насколько мог глубоко, пока не дотрахал её до самой двери кабинета, собирая ковёр гармошкой. И только что не ударяя женщину головой о дверь, кончил, изливаясь под хриплый крик, и мощное сжатие, которое вытягивало из него все до последней капли, и почувствовал на своей спине пару новых царапин от ногтей.
Когда всё было кончено, Шон выскользнул из дрожащего тела и улегся рядом, рассматривая потолок кабинета украшенный лепниной. Нащупал её руку рядом с собой, и сжал, переплетая пальцы.
- Не оставляй меня, Эда, - он боялся говорить, но сил сдержать слова не осталось, особенно когда прочувствовал, что это значит - быть без неё. Потом приподнялся на локте, так чтобы видеть лицо любимой и нахмурился, не увидев на нём счастливой улыбки удовлетворенной женщины. Что её так огорчает, когда не помогает даже самый крышесносный секс. Шон готов был избавить её от любых проблем, решить все трудности, лишь бы она была с ним, согревала его постель и дарила свою любовь.
- Ты говорила про обвинения и убийство... кто такая Джейн, Эда? Это та девушка, которая повесилась на двери в комнате с балконом?
Он погладил её щеку, чувствуя, как женщина задрожала. - Расскажи мне, любимая, - наклонился, мягко поцеловал распухшие губы. - Расскажи, что тебя так мучает.
_________________

Я настолько погрузилась в себя, что не услышала поворот ручки номера, а представший передо мной Тобиас, попал под горячую руку, потому что в следующее мгновение в него летела ваза, так вовремя попавшаяся в поле зрения. Тобиас, что-то выкрикивал за что, а я была так зла, но в тоже время я была зла на себя, но себя же я бить не буду. А он ведь ни разу даже не предложил презерватив, мужик, чтоб ему. Как мы могли выпустить этот момент из головы? Ваза не достигла цели, а увернувшийся от нее Тобиас, уже подходил ко мне. Вот тогда в ход пошли мои ладони, кулаки, но когда Тобиас с силой сжал одну из мои рук, призывая к спокойствию, выпалила.
- Тобиас, я тебя, тебя… - я краснела и мне не хватало дыхания, перевела дух и, глядя в глаза продолжила, - убью, ты не думал, что от секса дети бывают а? – Тобиас, ошалело смотрел на меня, даже отпустил мою руку, а я продолжила, не давая ему и слова сказать, - Вижу по глазам, что не думал, ну так вот, если я окажусь беременна, то я тебя из под земли достану и собственноручно удушу, и вообще я сейчас же уезжаю. Не могу больше ни видеть тебя ни слышать. Это ж какой надо быть идиоткой, чтобы не подумать о главном. И ты не лучше.
Вышла из номера, хлопая за собой дверью, по недоуменному выражению лица Тобиаса, было сложно понять, как он отреагировал на мою речь. Но одно я знала точно, ни секунды больше здесь не проведу. Пройти через такое, а не подумать о самом важном. Уже через десять минут, к отелю подъезжало такси, а я перебежками выбегала из отеля. Не хотелось встречаться с Тобиасом и выяснять отношения. Секс и хорошо проведенное время это одно, а дети это совсем другое. И к ним я не готова. Это точно. Позорное бегство от реалий, вот что мне нужно. Не хочу возвращаться к себе в квартиру, поэтому звоню единственному человеку, который всегда поймет.
- Ма, я через несколько часов буду у вас.
В ответ меня ждут и желают хорошей дороги, а у меня перед глазами только шокированное лицо и вид Тобиаса, будто я вынесла ему смертный приговор, а ведь беременности еще и нет.
Дома меня встретили с распростертыми объятьями, а я чувствовала себя такой виноватой в том, что столько лет не приезжала, а увидев дом, по соседству, из-за которого в основном я не появлялась дома, пустым, это чувство стало еще больше. Выяснилось, что человека, которого я боялась, ненавидела столько лет, уже нет в живых. Я стала сильной наверное благодаря ему, слишком много отдавала, получая мизерные крохи, но в один момент поняла, что никогда бы не смирилась с ролью безвольной подстилки, хватило и того, что девственность досталась ему. В темном углу, между домами. Шестнадцать лет. Дуреха. И нет, чтобы рассказать маме, может она бы помогла, поняла. Нет. Я сбежала, при первой возможности. Бегство всегда у меня получалось хорошо. Сейчас же смотря на пустой дом, в котором уже несколько лет никто не живет, жалела, что из-за него не виделась нормально со своей семьей, отгородилась от них морально, не подпуская в личную жизнь.
Так в один из вечеров рассказала маме о произошедшем со мной в отеле, о Тобиасе, который помог со всем справится. А она внимательно на меня посмотрела и спросила:
- Вспоминаешь о нем?
Я кивнула. А как не вспоминать? Самое безумное путешествие, отпечатанное в душе. Да и отсутствие месячных возвращало к мыслям о нем. Она утверждала, что это любовь. А я? Я не знаю, что это за чувство? Уже не знаю. Разве бывает, вот так? Тебе либо хорошо, либо плохо. Либо черное, либо белое. А с ним это зебра, пешеходный переход, чередование полос.
Когда же заветный тест показал две полоски, я, сделала звонок Тобиасу, который даже не сразу узнал меня. Сказала:
- Тобиас, я беременна, - в ответ в трубке возникла напряженная тишина, которую я попыталась разрядить, - хочу увидеться с тобой, для убиения, как и обещала.
А он лишь спросил:
- Когда и где.
И все. В тот момент я решила для себя, что не стану мамой вот так. Одна. Сделав своего ребенка другим, обделенным. Нет, я хочу, чтобы все было по-другому поэтому, все-таки договорившись о встрече с ним, шла туда с мыслью, что затеяла ее зря. Какой толк от разговоров?! Я же вроде бы решила. Ведь так? Да?к
_________________

_________________

Эйильсстадир. Десять лет назад.
Ветер нагло бросался в лицо, заставляя ёжиться и кутаться в тёплые куртки. После тепла больницы здесь было слишком холодно и неуютно. Но так привычно. Рассвет только-только пробивался на небо, отвоёвывая свою законную территорию. Ночное дежурство закончилось, на их смену заступили другие, и Исдис, вместе с ещё одной медсестрой и уставшим травмотологом спешили по домам. 
Исдис уже успела нарисовать в воображении тёплый душ, чёрный чай в белой кружке и тёмные плотные шторы на окнах спальни - они не позволяли свету проникать в комнату, и она могла спать, представляя, что всё ещё длится ночь.
-Ого! Кажется, это к тебе?
Дымка фантазий развеялась под напором восторженного тона ещё одной медсестры. Исдис потуже завязала шарф и посмотрела в ту же сторону, куда теперь уставился и врач. Прислонившись к чёрному длинному, как будто хищному автомобилю, стоял её недавний пациент. Вместе с Хаконсеном, который настороженно рассматривал посетителя, Исдис зашивала глубокий порез на его руке. Пожав плечами, Исдис отвернулась, почти бегом направляясь к остановке. Врач и медсестра поспешили за ней. Они напоминали нашкодивших школьников, спешно убираюшихся с места преступления.
-Нет, он точно к тебе... - Восхищённый голос Гудрун заставил Исдис остановиться.
Этот странный шотландец быстрым и уверенным шагом направлялся к ним. И у Исдис вновь возникло ощущение, будто она что-то натворила, а он явился, чтобы её в этом наказать...

Эйильсстадир. Несколько месяцев спустя.
Было ещё темно, в комнату заползал холодный ночной ветер, и Исдис почти с головой укуталась в широкую простыню. В душе шумела вода, а свет от маленького ночника не мог прогнать таинственные тени, создавая немного пугающую, но завораживающую атмосферу. 
Исдис прижалась лбом к мягкой подушке. Между ног ужасно болело, а в висках бился пульс. Какого чёрта она натворила?! Звук льющейся воды гремел так, словно за соседней дверью был водопад. 
Она с самого начала знала, что ничем хорошим это не кончится. И, как на погибель, полезла в этот омут. Надо выбираться отсюда. Она ведь сможет сохранить капельку гордости? Исдис вылезла из постели, дрожа всем телом, когда ступни коснулись ледяного деревянного пола. Зубы застучали. Но уже, скорее, от нервов, чем от холода. Она металась по комнате, стараясь не шуметь, и собирала вещи. Они валялись повсюду, будто сюда залетел ураган. Помимо воли взгляд упал на кровать, где на белой смятой простыне выделялось алое пятно. Чёрт возьми! Щёки затопила волна жара, кровь прилила к голове, опаляя шею и грудь. Исдис отшвырнула простынку, в которую куталась, лишь бы не видеть больше этот ужас. 
Она принялась натягивать собранные вещи, прислушиваясь к плеску воды. Стоило ожидать, что этим всё закончится. Он сразу предупредил, что живёт в Шотландии. А Исландия - это всего лишь дела на пару недель. Но она, как дура, всё равно попёрлась за ним. Волосы, раздражая, лезли в глаза, но Кестер ещё в самом начале стянул с них резинку и куда-то отшвырнул. Перебросив их через плечо, Исдис принялась быстро обуваться. Она просто капитально влипла. Надо же быть такой дурой! Аккуратно подхватив с кресла свою тяжёлую и немодную сумку, Исдис на цыпочках выскользнула из комнаты, как раз в тот самый момент, когда перестала шуметь вода. Едва дверь захлопнулась, она уже не скрываясь, быстро вылетела из дома. 

Майский ароматный ветер врывался в номер. А Исдис опять собиралась сбежать, как тогда. Ради чего? Вряд ли он бросится за ней. Ей теперь самой предстояло решить, что дальше. Исдис ненавидела, когда на ней лежала какая-то ответственность. Она была совершенно безответственной, той, за кого всегда всё решали. Бабушка, тётка, врач, Кестер... 
И теперь он предлагал ей самой определить, как быть. Но Исдис этого не хотела. Она боялась этих решений и их последствий, не хотела быть виноватой, если что-то сложится не так. Да всё уже сложилось не так! Семь лет она мечтала, ждала, надеялась. Не позволяла себе желать, сравнивала. Семь лет вспоминала Кестера и гадала, как бы всё могло сложиться. Она ревновала его, хотя не имела на это никакого права. Она считала его своим, а другую женщину - воровкой, хотя он принадлежал именно ей, жене. Она смотрела на других, ненавидя их за то, что они не Дуглас. Господи! Разве им сложно было хоть вполовину походить на него?! 
Но теперь он был близко. На расстоянии вытянутой руки. Она могла подойти к нему и сказать...
-Ты мой, Кестер. 
Пальцы впились в его рубашку, чувствуя его твёрдость, его силу.
-Мой.
_________________

Я робко улыбнулся, стараясь не выставлять свое счастье напоказ. Но разве можно было не излучать счастье, смотря в любимые глаза? Разве улыбка может испариться с твоих губ, когда ты смотришь на любимые губы? Я видел всю гамму чувств, пролетающих сквозь Вивиан, очень четко, словно они были иллюстрациями в книге. Я видел принятие моего несказанного предложения, что заставило меня замереть на месте, когда она снова заговорила.

Взяв лицо Вивиан в тепло своих рук, я так же тихо ответил:
- Милая Вивиан, разве такое возможно забыть? Я дышу тобой, живу тобой. Без тебя моя жизнь снова окунется в безрадостную серость. Без тебя моей жизни просто не существует. Ты столько нового привнесла в мою жизнь! Ты...ты... - Не в силах больше сложить свои мысли в слова, я обнял Вивиан, прижимая ее к своему телу, - Ты сводишь меня с ума, - тихо добавил я, хмыкнув от сложившейся абсурдности: разве можно свести с ума того, кто и так безумен?
Безусловно нет. Но это было другое безумие. То, что подарила мне Вивиан, не несет в себе разрушения. Оно лишь оголяет меня перед этим миром, с каждым новым вдохом сбрасывая все больше оков. Я стал менее сдержанным, помешенным на контроле. Более того: мне нравился некий хаос в этом мире. Это было волшебно! Прижимая к себе Вивиан, целуя ее в макушку и вдыхая запах ее волос, я думал о случайности, вмешавшейся в наши жизни. Не попади мы в чью-то ловушку, и кто знает, как сложилась бы судьба Спенсеров и моя. Не подари случай те часы, проведенные вместе с Вивиан, я бы никогда не познал, что можно любить и быть любимым.
Открыв глаза, я оторвался от Вивиан, заставляя ее выпрямиться. Снова взяв ее лицо в руки, я провел большим пальцем по ее нижней губе едва ощутимым касанием.
- Ты позволишь? - спросил я, но коснулся ее губ не дожидаясь ответа.
Одновременно мы потянулись друг к другу, находя в этом поцелуе все то, что было так необходимо. Прижав тело Вивиан к своему, я провел пальцами вдоль позвоночника, задержавшись на пояснице. Поцелуй становился глубже и страстнее, грозя лишить меня рассудка. Я был напряжен, изучая тело Вивиан, боясь перешагнуть ту последнюю грань. Я хотел быть нежным, ведь для меня она была как одуванчик, способный раствориться в воздухе от малейшего дуновения ветерка.
Мы снова оказались на кровати, будто и не отрывались от нее. Оторвавшись от сладких губ Вивиан, я проложил дорожку из поцелуев на ее шее, ловя губами бешеный стук сердца. Переплетя наши пальцы, я облокотился на локти, внимательно смотря Вивиан в глаза. Слова упорно не хотели из меня выходить, но это было и не важно: Вивиан отлично поняла мое состояние. На какое-то время страх сковал меня: захочет ли она быть со мной, подарить себя без остатка? Познать нашу, и только нашу, близость. Довести единение душ до максимально возможной вершины. Я приподнялся на выпрямленных руках, чтобы встать, не в силах терпеть эти мучения от невозможности задать столь простой вопрос. Хочешь ли ты быть со мной, Вивиан Спенсер? Этот вопрос кровавыми разводами растекался по моей душе, задевая ее струны.
Касанием легче перышка рука Вивиан легла мне на грудь, как и в первый раз, вбирая в себя биение моего сердца. Пальцы заскользили вниз, расстегивая все больше пуговиц. Сев, я стянул до конца рубашку, бросив ее сломанной грудой на пол. Прижимаясь обратно к телу Вивиан, я чувствовал покалывающее касание пайеток, что резко контрастировало с нежными касаниями ее рук. Запустив руки под спину Вивиан, я перевернул нас, отчего она оказалась сверху. Словно завороженный я следил за своими руками, скользящими по ногам Вивиан все выше и выше, задирая платье вверх. Бедра, талия, грудь - все это я изучал пальцами в скользящем движении, медленно снимая с Вивиан платье.
Оставшись в одном лишь белье, она напомнила мне скульптуру, на которую хотелось не только смотреть, но и прикоснуться. Проведя пальцами по вискам, щекам, шее, я медленно спускался вниз, целуя кожу вслед за пальцами. Я старался не упустить ни одного сантиметра ее тела, стараясь каждой клеточке подарить свою любовь. В легком поцелуе коснувшись ложбинки между ее грудей, я расстегнул бюстгальтер, стягивая лямки и отбрасывая его куда-то в сторону. В то время пока я раздевал ее, она пыталась раздеть меня. Ее пальцы уже расстегнули мой ремень и ширинку, но ей было невозможно снять с меня одежду. Подхватив Вивиан, заставляя обхватить себя ногами, я стянул с себя оставшуюся одежду, оставшись абсолютно нагим. Теперь были лишь кожа прижатая к коже и громкое биение наших сердец, воспевавших песни наших душ. Положив Вивиан обратно на кровать, я устроился между ее бедер, нависая на дней. Оторвавшись от дарящих наслаждение губ, я внимательно посмотрел ей в глаза, медленным движением соединяя наши тела. В этом касании одним целым стали не только наши тела: наше дыхание смешалось, а наши души смогли прикоснуться друг к другу в робком прикосновении.
Я ловил каждый вздох Вивиан, упиваясь им как сладким нектаром. Я впитывал ее стоны, словно они были для меня священной песней. Ее ласки стали для меня как теплое касание солнышка, а ее поцелуи - обжигающим касанием крапивы, оставляя после себя зуд удовольствия и покраснение любви. Я исследовал ее тело с неподдельным интересом творца, впитывая руками каждый изгиб ее тела, отпечатывая е образ в своей памяти. Мы любили друг друга медленно, следя за реакцией друг друга, даря максимальное удовольствие.
Переплетя наши пальцы, прижав руки Вивиан к кровати, я склонился к ее груди в дразнящей ласке. Движения стали быстрее, стоны - громче, дыхание - рваным. На самой вершине удовольствия, я прижал Вивиан к себе, словно стараясь протолкнуть ее под свою кожу. Лишь когда дыхание пришло в норму, я скатился с Вивиан и прошел до ванной. Стерев с себя кровь, я вернулся с влажным полотенцем к Вивиан, прикрывшейся одеялом. Я вытирал кровь с ее бедер с неким трепетом: понимание, что я стал у нее первым, кипела в моей крови. Тот дар, что она подарила мне, стал самым лучшим за всю мою жизнь. И не смотря на всю боль, что она испытывала, она с не меньшей страстью дарила мне свои ласки. Вивиан была очень сильной женщиной, что пробуждало во мне еще больше любви. Отбросив полотенце, я поставил Вивиан на пол, одной рукой прижимая к себе, другой срывая запятнанную простыню. Сложив ее в несколько слоев, я прикрыл пятно на матрасе, устраиваясь на нем сам и укладывая Вивиан на чистую сторону кровати, накрывая нас одеялом. Какое-то время мы лежали молча. Она поглаживала мне грудь, удобно устроившись на моем плече, а я - ее спину, пальцами вырисовывая неизвестный мне узор. Печаль снова пробиралась в мои глаза туманной дымкой и срываясь с губ тихим вопросом:
- Милая Вивиан. Скажи, ты... не жалеешь о произошедшем между нами?

Эпилог

Из отеля мы уехали вместе, трепетно защищая возникшее между нами чувство. Какое-то время мы лишь виделись, живя каждый в своем доме. В один из дней мы купили небольшой двухэтажный домик, с весьма милым садом и качелями на заднем дворе. Я наотрез отказался обустраивать наш дом, полностью доверившись в этом Вивиан. Мне хотелось, чтобы наш дом был полностью сделан ее руками, ее мечтами. Наша жизнь была довольно тихой, наполненная любовью и волшебством. Довольно часто мы встречали рассветы вместе: если Вивиан замечала мое отсутствие в постели, она знала, что найти меня можно только в одном месте - на балконе. Весьма удачно окна спальни выходили на восток, где почти не прикрытый молодыми деревьями горизонт каждый день радовал нас своими рассветами. Не каждый день проходил гладко: порой мы ругались, но лишь для того, чтобы столь же бурно мириться.
Вивиан стала для меня спасением, прогнав всех демонов. Провалов в памяти не было, и я смог жить как нормальный человек, боясь только одной вещи: потерять Вивиан. Именно по этому, в моменты такой паники, наш дом походил на один большой цветок, смешивая в своих комнатах буквально тысячу ароматов. Постепенно Вивиан привыкала к моим странностям, но порой я ловил на себе ее внимательный взгляд. В такие моменты я замирал подобно испуганному зверьку, боясь ее мыслей. Я ни разу не спрашивал о ее мыслях в такие моменты, боясь услышать страшное. А ее вполне устраивал такой ход вещей.
Иногда я уезжал в командировки и тогда мы переписывались письмами. Я был весьма старомодным, поэтому наибольшее удовольствие мне доставляли именно письма. Мы соревновались в величине текста, изобретательности подарков и красоте увиденного. Фотографии, безделушки, страницы - все это грело мне душу одинокими вечерами. Все, до последней марки, я привозил домой и потом, когда Вивиан отсутствовала, перечитывал ее письма, рассматривал ее подарки. Это заставляло расцветать любовь во мне еще сильнее.
С ее семьей отношения постепенно наладились. Поначалу напряженные отношения с каждой встречей все больше сглаживались. Ее средний брат, Тобиас, исчез из семьи практически на год, заставляя семью терзаться в раздумьях: простил он их или нет. Простил, конечно, просто теперь он был занят важным...делом. Это были его слова, сказанные мне в книжном магазине, куда мы оба пришли выбирать подарок на день рождения Вивиан. Именно это я и передал Айзеку с Вивиан при ближайшей встрече, добавив еще одно обещание Тобиаса: в ближайшем времени появиться в их жизни. И что он будет не один. После подобного заявления лица обоих стали еще более подозрительными.
С каждым днем я все чаще думал про замужество. Доселе невозможный для меня брак теперь сиял всеми красками, маня к себе все ближе и ближе. В один день, под нелепым предлогом прогуляться на улицу, я заставил Вивиан остаться дома, буквально бегом помчавшись в ювелирный магазин. Я не знал, заметила ли она выполненные перед этим ритуалы определения размера ее пальца, но в магазин я пришел уверенный, точно зная нужный размер кольца. Дома меня ждала подозрительная Вивиан, что вызвало у меня безудержный смех, сопровождаемый слезами. Оно и не удивительно: еще ни разу за все время, что мы провели вместе, я не срывался с места, не лепил глупых отмазок и не вел себя подозрительно. Улыбнувшись хитрой улыбкой, я пообещал ей, что на все ее вопросы отвечу вечером, за ужином.
Кулинар из меня был практически никакой, поэтому вместо изысканных блюд на столе стояла еда, приготовленная Вивиан. В свою защиту могу сказать: ее еда была и будет самой вкусной. Весь ужин и она, и я были молчаливы, не спросив и пяти вопросов друг у друга. Внезапно обретенная уверенность растворилась во мне с последним глотком воды, поэтому сделать предложение за ужином у меня не получилось. Зато идеальным для меня стала ванная, где голая Вивиан принимала душ. Просидев на краю ванной добрых минут сорок, я весь извелся, ожидая, пока она выйдет. Понимая, что больше сил терпеть, я не могу, иначе неуверенность снова поглотит меня, я открыл дверцу душевой кабины, врываясь внутрь в одежде. Не давая Вивиан сказать и слова, я начал заготовленную заранее речь, прибавив к ней извинения:
- Вивиан Спенсер, я приношу тебе самые искренние извинения за то,что врываюсь, но сил моих терпеть больше нету. - Опустившись на колено, я протянул ей открытую коробочку с кольцом, продолжая говорить, периодически сплевывая заливавшую лицо воду, - Свет моей души, Вивиан. Хочешь ли ты соединить навеки наши души узами брака, соединяя нашу любовь в нерушимый узел? Готова ли ты и дальше терпеть мои странности, неся на своих плечах крест жены безумца. Вивиан, моя милая и родная Вивиан, ты выйдешь за меня?
Я замолчал, слушая лишь шелест воды и биение своего сердца, гулкими ударами отдававшееся в голове. Я ждал ее ответа как ждет узник своего приговора, молясь всем богам, чтобы его помиловали. Так и я ждал ее согласия, моля ее своими глазами согласиться. Одежда прилипла к телу словно вторая кожа, буквально превращая меня в статую с протянутой рукой. Своими глазами я выражал все те чувства, что испытывал к родной Вивиан, отдавшись ее воле.
Оглушительное "Да", разнесшееся, наверное, на весь дом, стало одним из самых ярких моментов моей жизни. Ее счастливое лицо, по которому стекали слезы, растворявшиеся в потоках воды, навеки запечатлелось в моей памяти. Надев кольцо на палец, я резко вскочил, прижимая Вивиан к себе в медвежьем объятии, сцеловывая ее слезы и запечатлевая на ее теле тысячу поцелуев.
В тот день ванная стала нашей обителью любви. Душ, раковина, пол. Мы любили друг друга неистово, показывая своими движениями все грани своих чувств. Лишь под утро, когда первые лучи Солнца стали окрашивать небо в светлые тона, я отнес Вивиан в постель, где она свернулась в комочек под моим боком.
Свадьбу сыграли в тесном кругу, где помимо всей семьи Спенсеров было еще несколько человек. Вид Вивиан в белом платье заворожил меня, а момент, когда мы стали мужем и женой, расплылся в моем сердце кровавой волной счастья, разгоняясь по всему телу. Именно в тот день я был принят в их снова дружную семью: лица Айзека и Тобиаса светились счастьем за нас обоих.
Наша брачная ночь как таковая отсутствовала. Все то время, что мы должны были любить друг друга, мы провели за разговорами, все же часто прерываясь на долгие поцелуи. Мы сидели в единственном кресле нашей гостиной: Вивиан сидела на моих коленях, положив свою голову мне на плечо. Укутанная в плед, она была под ним совершенно голой, что совершенно не мешало нам говорить. Казалось, мы оба не замечали этого. Мы раскрывали друг другу тайны, связавшие наши судьбы далекие десять лет назад странным узлом.
Солнце давно буйствовало на небе, когда мы, полностью изможденные от разговоров, доползли до кровати и уснули в объятьях друг друга. Я не отпускал Вивиан ни на секунду, прижимая ее к своему телу все время нашего сна. Проснулись мы ближе к вечеру, улыбаясь друг другу довольными улыбками, прекрасно понимая одну простую истину: из кровати мы сможем выбраться под самую ночь. И оба были правы.
Спустя пару месяцев Вивиан подарила мне еще один дар: она носила в себе моего ребенка. Все время ее беременности я буквально носил ее на руках, что не редко раздражало ее. Все же Вивиан была очень самостоятельной, а гормоны и вовсе взыграли в ней не лучшим образом. Но все равно она была самой-самой.
Спустя еще полгода наш дом стал ежедневно оглушаться криком маленькой крохи, так похожей на маму. В такие моменты, слыша ее крики и вскакивая с кровати, я был абсолютно счастлив. В моей жизни было все, о чем только можно мечтать и даже больше. Когда-то я не мог представить себе семью, но теперь она у меня была. Когда-то я не верил, что могу быть любим, но я был.
Первые шаги, первые слова нашей крошки заставляли меня плакать, буквально разрываясь от счастья. В такие моменты, когда я был переполнен счастьем, Вивиан всегда подходила ко мне, обнимала, прижимаясь всем телом, даря своими касаниями спокойствие. Позволяя разделить с ней свою переполненную чашу удовольствия.
И каждый день был для меня счастливее предыдущего...

_________________

Я успокаивал Вивиан как мог, внимательно следя за развернувшейся драмой. Правда раскрыла перед собой свой ужасный лик, пробуждая во мне гнев. Но держа в руках потерянную из-за своей же глупости сестру, я приказал себе успокоиться. Зло никуда не денется из рук Айзека. Я поглаживал Вивиан, сидящую рядом со мной, шептал слова утешения, но она их не замечала. Да и говорил я их скорее для себя.
Незнакомец говорил о любви и, смотря в его лицо, я всем сердцем желал, чтобы его любовь к сестре была искренна. Я с ужасом замирал за извинениями, происходящими в нем, словно изнутри его разрывали демоны. Менялось все: выражение лица, голос, поведение. Он был ненормальным, но кто из нас хоть капельку не безумен?
Слова брата задели меня. Каждый из нас в чем-то был виноват - жестокость во имя любви, наивность, страх быть наказанным, - все мы были повинны. Какое право он имел снимать с нас вину? Уверен, попади мы снова в те события и будь у нас выбор, мы бы сделали все в точности так же, с одной лишь разницей: я бы не отвернулся от семьи. Понимание, что все это долгое время я ни за что винил семью, разрушало меня. Я крепче прижал к себе сестру, целуя ее в плечо и незаметно для себя шепча лишь одно слово: прости.

Вивиан встала при словах Джастиса и подошла к нему, минуя брата. Надежда светилась на ее лице, и я понимал, что любовь если не цветет в ней буйным цветком, то хотя бы зарождается. Перед глазами словно возник мираж из будущего, где эти двое были вместе. Я искренне желал, чтобы так оно и было.
Последние слова повисли в воздухе незримым грузом, вызывая в голове образ той, что была сейчас в моей комнате. Вевина. Мысленно пожелав сестре счастья, которого она достойна, я тихо вышел из комнаты, вернувшись в комнату.
Видимо вошел я крайне не вовремя, иначе чем объяснить полетевший в меня снаряд в виде вазы? Увернувшись от нее, я пошел к Вевине, твердо намереваясь выбить из нее ответ на вопрос какого лешего тут творится. Стоило мне подойти, как она залепила мне звонкую пощечину, ударила кулаком в грудь и вообще сделала из меня грушу для битья.
- Успокойся! - крикнул я ей в лицо, больно сжимая одну руку.

Как же много после ее слов мне хотелось сказать и спросить, но она выбежала из комнаты, не давая мне ни малейшего шанса на разговор. Осознание сотворенной глупости медленно прокрадывалось в мое сознание, вызывая почти что панику. Тысяча вопросов пронеслась в моей голове, начиная от банального "Ты уверена?" и заканчивая абсурдным "От меня?". Конечно от тебя, идиот. Поздравляю тебя, ты просрал свое счастливое будущее. Разум как всегда оказался жесток ко мне, выкладывая правду словно разрубающий надвое удар меча.
Я никогда не думал о семье, о такой семье: я, жена и ребенок. Но судьба решила вмешаться, просто поставив меня перед фактом: ты можешь стать отцом. Предстоящая перспектива совсем меня не радовала, но меня воспитывали порядочным человеком, поэтому я отправился искать Вевину. Конечно, как в лучших традициях нелепых женских сериалов, ее и след простыл. Она не оставила мне ничего, лишь приятные воспоминания. А счастье было так близко, - шептало мое сердце все дорогу до дома...

С семьей я снова не общался, в очередной раз умышленно их отталкивая. Осознание сотворенного прочно засело в моей голове и пульсировало каждый день, напоминая о себе неприятным треском.
- С таким звуком рвется человеческое счастье, - сказал я пустоте кухни, залпом допивая молоко.
Мысль об детективном агенстве пришла ко мне слишком поздно: Вевина сама нашла меня.
Я не сразу узнал ее голос, но сказанная фраза яснее всех сказала мне о личности моей собеседницы. Вот так и падет Тобиас Спенсер: от руки женщины, носившей теперь его ребенка.
- Когда и где?
Лишь это я смогу из себя выдавить, погрузившись в представление нашей встречи. Мы договорились на утро следующего дня, и что я сделал? Правильно, проспал. Выскакивая из кровати и одевая первое, что попадалось под руку, уже через несколько минут я распахнул дверь дома, буквально врезаясь в стоящую на пороге Вевину.
- У тебя вообще стыд отсутствует? - эти были ее первые слова, сказанные мне сердитым тоном после прощальных слов в комнате Фалам Кнока.
- Прости. Ты пройдешь или сделаем вид, что я не мудак? - спросил я, надеясь, что Вевина согласится пойти в кафе. Но нет: она обогнула меня и встала в центре прихожей, плавно переходящей в гостиную. Тихо прикрыв дверь, я продолжил говорить:
- Предлагаю пойти на кухню. Сюда, - добавил я, придерживая дверь и предлагая Вевине пройти внутрь.
Привычный и любимый мной полумрак кухни резкой вспышкой ослепил солнечный свет, когда Вевина распахнула шторы.
- Нам надо поговорить. Нам определенно есть что обсудить, - ее слова были сказаны сердитым тоном, но на меня она не смотрела: она полностью погрузилась в изучение кухни. Мне стало страшно за сохранность своей жизни, когда сердитый взгляд Вевины скользнул по горе грязной посуды в раковине и метнулся ко мне, став не просто сердитым, а свирепым.
- Чай? Кофе? Воду? Молоко?
- Сядь уже, - дождавшись, пока я сяду, Вевина продолжила:
- Я говорила по телефону, скажу и сейчас: я беременна, Тобиас. Какие будут предложения?
Я молча смотрел на нее, видя только два варианта развития событий: брак и аборт. Хоть Вевина и считала меня ужасным человеком, но все же я не был таковым: найди я ее, кто знает чтобы было сейчас. Вполне возможно мы бы были давно женаты и с запозданием искали бы общий язык. Но я не мог не спросить, поэтому тихим голосом спросил:
- Аборт?
Никогда не думал, что одно слово способно вызвать столько гнева. Вевина выплеснула мне в лицо мое же молоко, отвесила пощечину, от которой щеку будто опалило огнем и обозвав меня не самым приятным словом дернулась в сторону прихожей. Перехватив ее руку, я дернул ее на себя, после чего развернул нас и прижал Вевину к краю столешницы. Она явно не хотела меня слушать, но серьезно была настроена убить меня. К горящей щеке добавилась парочка царапин, пускающих кровавые слезы.
- Да послушай же ты меня! - прогремел я на всю кухню, перехватывая руки Вевины и со всей силы сжимая их, почти ломая. - Это было сказано не как предложение, а как попытка убедиться, что хотя бы у одного из нас есть голова на плечах. Единственное решение сложившейся ситуации - твой переезд ко мне.
- Черта с два я буду жить в этом доме, да еще и с тобой под одной крышей!
- Я по глазам вижу, что ты твердо намерена не воспитывать ребенка одна, - по ее захлопнувшемуся рту я понял, что попал в точку. - Другое дело. Поэтому у тебя, как и у меня, только один выход: согласиться и попытаться найти общий язык. Вне постели.
Последние слова пробудили во мне воспоминания о событиях, оставивших пару шрамов на моей спине. Прижимая руки Вевины к столу одной рукой, второй я остановил ее мотания головой в безуспешной попытке увернуться от поцелуя: они были безуспешны с самого начала. Коснувшись сомкнутых губ Вевины своими нежным касанием, я не прекращал попыток, все так же касаясь ее нежными поцелуями, периодически проводя по нижней губе кончиком языка. Через какое-то время Вевина сдалась, разжимая губы и давая возможность поцеловать себя. Я отпустил ее руки, пробегая своими по ее телу и плотнее прижимая своему телу. Желание снова взыграло в нас обоих, выплескиваясь едва слышными стонами из нас обоих. Сажая Вевину на край столешницы, я оторвался от ее губ и спросил:
- А тебе...
- Заткнись и целуй, - перебила она, привлекая свою голову ближе к себе. Задрав ее сарафан, я подтянул ее ближе к краю, разрывая ее трусики и отбрасывая их прочь. Единение наших тел началось с маленького огонька, под конец превратившись в огненный вихрь. Вся страсть, что связывала нас, выплескивалась наружу громкими криками, проклятьями, сыпавшимися из Вевины, и треском рвущейся одежды. Мы перекатывались по пустому столу в стремлении каждого оказаться сверху. Пару раз едва не упав, я уступил Вевине, пальцами впиваясь в ее бедра. Она кричала в потолок, ногтями врезаясь мне в грудь, снова оставляя следы нашего безумия. Невольно в голову пролезла мысль, что мы снова не предохраняемся, но какая теперь разница?
После, когда наше безумие спало, мы сидели на полу около холодильника, уплетая с диким удовольствием холодную еду. Ели молча, лишь изредка поглядывая друг на друга. Каждый был погружен в свои мысли, не желая их открывать другому. Оно и не удивительно: единственной вещью, где нам с Вевиной удавалось найти компромисс, был секс. Я потянулся к Вевине, беря ее руки в свои. Посадив ее на себя, я прижал ее к себе, прошептав в волосы слова, не дававшие мне покоя:
- У нас все получится...

Получалось с переменным успехом. Через неделю Вевина переехала ко мне, привезя из своего дома самое необходимое. На мои слова "Хорошо, что ты взяла так мало вещей" Вевина лишь улыбнулась. А на следующий день буквально весь дом был уставлен ее вещами. Что поделать, сам напросился. Весь последующий месяц мы ругались, изредка находя общий язык. Обычно это случалось вечером, когда мы оба, уставшие, усаживались перед телевизором и смотрели выбранное кино. Удивительно, но нам нравились почти одни и те же фильмы, поэтому картин для просмотра набрался внушительный список. В такие вечера Вевина ложилась на диван, головой устраиваясь на моих коленях и уплетая все, что попадалось под руку. Я старался не смотреть, что она ест. Хватило одного раза, когда арбуз, нарезанный кубиками, она щедро украсила майонезом, уплетая при этом хлеб с чесноком. Я аж позеленел, стараясь сдерживать дурноту. Я искренне радовался, что она не предлагала мне это попробовать: уверен, мой организм не выдержал бы подобной пытки.
В один из таких вечеров мы перебили почти всю посуду, бывшую в доме. А все из-за отсутствия кольца на пальце. Закончилось все тем, что я достал чертово кольцо из кармана, бросил на стол и сказал, прежде чем выйти на пробежку, громко хлопнув дверью:
- На, можешь подавиться. Вот уже две недели я выискивал случай, чтобы сделать тебе предложение, но тебе либо плохо, либо ты не хочешь ужинать, либо не хочешь выходить на улицу и посмотреть на луну. Надоело. Можешь делать с ним что угодно, кольцо теперь твое.
Мелкий дождик не доставлял никакого удовольствия, вопреки тому, что я любил дождь. Пробежка затянулась на пару часов, идти домой совершенно не хотелось. Но не спать же мне на лавочке в парке. Вернувшись домой, я закрыл дверь на замок, принял душ на первом этаже и прошлепал в спальню. Вевина уже лежала под одеялом, подозрительно тихая для себя. Сбросив полотенце, я лег под одеяло, поворачиваясь к Вевине лицом, на зло ей.
- Тоби, - прошептала она через какое-то время.
- М?
- Я согласна, - так же тихо сказала она, проведя пальцами по моей щеке.
- Я рад, - пробурчал я, скрывая истинную радость внутри себя.
Неудовлетворенная моим ответом, она отвернулась, сильнее укутываясь в одеяло, стараясь раствориться в нем. Вздохнув, я притянул ее к своему телу, в точности повторяя ее позу. Обняв за талию и положив руку на живот, я чмокнул ее в макушку и прошептал:
- Я рад, действительно рад. Это будет наш шанс начать все заново.
И мы дружно его пропустили. Свадьба прошла без свидетелей, без пиршества. Тихо и незаметно, в тайне даже от моей семьи. Зато брачная ночь была именно такой, какой и должна быть: полной любви до самого рассвета. Уснув в объятьях друг друга, мы лишь к обеду нашли в себе силы выползти из кровати, но оба были счастливы.
- У вас два мальчика.
Слова доктора, сказанные на следующее утро, буквально убили меня. Судя по лицу Вевины, ее услышанное шокировало тоже. Домой добрались в абсолютной тишине. Лишь в спальне я нарушил тишину замечанием о том, что надо будет купить вторую кроватку. Вевина на это лишь кивнула, а после стала заваливаться на бок, падая в обморок. Прижав ее обмякшее к себе тело, я понял, что эта ситуация давит не только на меня, но и на нее тоже. Мы оба не хотели такой жизни, но нам не стоило отворачиваться друг от друга.
После этого мы какое-то время жили в мире и согласии, я даже начал верить в любовь. Каким глупцом я был. Нас хватило на пару недель идеальной семейной жизни, а дальше все вернулось на прежние места. Но все чаще мы проявляли друг о друге заботу, понимая, что лед между нами пошел трещинами.

В один из дней я пошел в книжный магазин с твердым намерением купить литературу для будущих отцов. Какого же было мое удивление, когда я встретил там Джастиса. Пришлось соврать, что я тоже покупаю подарок сестре, искренне надеясь, что он поверит. Слушая его рассказ о жизни сестры, я думал лишь об одном: я валенок. Я забыл про день рождения сестры! Джастис держался напряженно, но я не знал как ему помочь: я сам был такой же.
- А еще, - начал Джастис, на пару секунд замолчав, - мне кажется, Айзеку и Вивиан вас не хватает.
- Во-первых, обращайся ко мне на ты, во-вторых, передай им, что я скоро появлюсь, и не один.
- Не один? - переспросил Джастис, не совсем понимая о происходящем. Вздохнув, я показал ему обручальное кольцо и добавил трагичным голосом:
- Это очень долгая история, но, прошу тебя, не говори ничего семье, особенно Айзеку. Он меня из под земли достанет и придушит за эту выходку.
- Хорошо, Тобиас. Я буду нам как рыба.
Найдя в друг друге нечто родственное, мы разошлись с миром, договорившись о еще одной встрече. Удивительно, но отношения с Джастисом у меня налаживались лучше, нежели с Вевиной. Невольно напрашивается вопрос: с кем из них я живу? Но и с Вевиной было не все так уж и плохо: мы сжились во всех смыслах этого слова, кроме общения. Оно нам давалось очень тяжело, но мы старались молчать при возможности. Учитывая характеры обоих, это было трудновато. В один вечер Вевина, облокотившись на мое плечо и уплетая очередной "адский бутерброд" предложила и мне кусочек. Откусив с закрытыми глазами, я быстро прожевал и проглотил, выдавив из себя улыбку и добавив, что было вкусно. Знай я, что поедание подобного ужаса сблизит нас окончательно, я бы давно перепробовал все безумные варианты, выбирая для Вевины самый вкусный. Все чаще мы разговаривали друг с другом, рассказывая о своем прошлом и узнавая друг друга. В какой-то день мы действительно стали друг другу мужем и женой, почувствовав, что наши отношения перешли на новый виток. Поддавшись чувствам, давно зревшим во мне, я встал сзади Вевины и прижал ее к себе. Она оторвалась от готовки, вопросительно смотря на меня.
- Должен открыть тебе страшную тайну, - прошептал я ей на ухо, прикусив мочку, - я люблю тебя, милая, - я погладил ее налитые груди и положил ладони на заметно округлившийся живот. Седьмой месяц это не шутки. Вевина повернулась в моих руках и прошептала в губы, прежде чем поцеловать:
- И я тебя, Тоби, всем сердцем.
В тот день мы едва не спалили дом, но оба были довольны. Обретя друг друга, мы не могли нарадоваться этому. Поэтому, когда неожиданно пришло приглашение на свадьбу Вивиан, моя любовь пыталась всячески поддержать меня. Наивысшей точкой стало предложение о ее сознании в том, что она силой заставила меня жениться на себе. Чмокнув ее в губы и поблагодарив за проявленную храбрость, я тронул машину с места, с каждой минутой чувствуя все больше страха.
Сказать, что нашего появления никто не ждал, значит ничего не сказать. Один лишь Джастис не показывал столь сильного удивления, случайно вовлеченный в мою тайну. Айзек же сверлил меня глазами, обещая мне мучительную смерть.
- Мы готовы? - спросил священник, обращаясь к моей сестре.
- Дааааа, - протянула Вивиан, медленно отворачиваясь от меня и взглядом обещая мне медленную смерть. Ишь чего, удумал ругаться с братом в такой день. Интересно, кто бы убил меня милосерднее?
Сбежать из церкви мне не позволила рука Вевины, крепко держащая мою руку. Но я выкрал минуту и вышел во внутренний дворик церкви, подходя к деревьям. Прислонившись к одному из них боком, я стал пальцем рисовать узоры на его шершавой коже, но вскоре прикрыл глаза, собираясь с силами и продолжая рисовать узоры.
- Выбираешь себе суженую?
Открыв глаза, я увидел сестру, внимательно смотрящую на меня.
- Нет, Вив, я теперь женатый человек, это будет как измена. Отвечу и на второй вопрос: а что мне было делать? Все это произошло слишком резко. По Вевине понятно, что порядок "свадьба-беременность" тут весьма и весьма нарушен. Я не хотел являться к вам с новостью о своем отцовстве, не узаконив отношения с Вевиной: вы бы мне оба голову оторвали. Да мы и не думали о гостях, нам было не...
- ТОБИАС! - раздался крик брата, стоявшего на крыльце церкви и высматривающего меня. Конечно, он меня увидел. Перескакивая через сразу все ступеньки, он быстым шагом направился ко мне, расстегивая на ходу пиджак. Подходя к нам, он бросил сестре:
- Не дай мне добраться до него, иначе я тебе обещаю, у меня станет на одного родственника меньше. Как ты мог так поступить? - а этот вопрос он выкрикнул уже в полуметре от меня, остановленный нашей храброй сестрой. Но как бы не сердился на меня брат, убивать он меня все же не хотел.
- Так получилось, - пожал я плечами, прекрасно понимая, что сейчас сестра не станет меня слушать.
- Так по... Оооо! Вивиан, быстро уйди с дороги! Я передумал: теперь у тебя будет вдвое больше любви.
- Айз, успокойся. Я не отойду до тех пор, пока ты не успокоишься.
- Я спокоен!
Весьма вовремя подоспел Джастис. Для меня навеки останется тайной, что же он сказал Айзеку, но тот успокоился.
- Завтра, у тебя дома. Ты мне все расскажешь, - тихо сказала он, после чего развернулся и пошел обратно в церковь.
Никто и представить не мог, что его завтра настанет в пять утра. Едва не свалившись с лестницы кубарем, я открыл дверь, пропуская внутрь ураган под названием "злой Айзек". Два часа я подвергался его пыткам, отвечая на любые вопросы, которые он задавал. Удовлетворившись ответами, он уехала обратно, оставив меня разбитым на весь оставшийся день. Но после той встречи он действительно успокоился, все чаще звоня мне и, что самое страшное, приглашая к себе в гости. Это на своей и нейтральной территории я мог спастись от его любви, но на его территории...

Вечера, проведенные вчетвером, а иногда и впятером, если Айзек к нам присоединялся, проходили довольно весело, если не считать одного случая, когда Вевина разбила мне нос. Нечаянно, просто махнув рукой, но ее локоть угодил аккурат мне в нос. Ужас на лицах наших женщин откровенно забавлял всех троих мужчин. Можно подумать, мне никогда его до этого не разбивали. Они вдвоем в тот момент нашли точку соприкосновения. Вдвоем они угрожали привязать меня к стулу, лишь бы я дался им вытереть кровь. Вздохнув, я развалился в кресле, отдаваясь их рукам. Спустя какие-то полчаса они отошли от меня, довольные результатом. После такого мне хоть пули руками лови!

Последний месяц до рождения малышей стали для меня самыми ужасными. Каждая ночь стала для меня чередованием двух пробуждений: страха раздавить Вевину и от тяжести ее тела, когда она перекатывалась и засыпала на мне. Попытки спать отдельно не дали никаких результатов: каждое утро мы все равно оказывались в одной кровати.
Роды застали меня во время работы, но я благодарил всех богов, давших мне понимающего клиента. Стоило мне сказать, что моя жена рожает, как он сам чуть не отправил меня быстрее к ней пинком под зад. Ее крики чудились мне всю дорогу, а в роддоме я едва не сошел с ума. Долетев до стойки регистрации, я спросил где мне ее найти и понесся дальше по этажу, разрываясь от счастья. Спустя десять минут я уже стоял рядом с Вевиной, крепко сжимая ее руку. Стараясь не раздражать врача своим присутствием и ответными криками, я стоял молча, лишь жестами давая Вевине расслабление. Она умоляла меня прекратить это, но что я мог сделать?
Спустя целую вечность, показавшуюся мне адом, нам дали двух прекрасных малышей. Они не были похожи на кого-то одного из нас: у одного были мои глаза и волосы Вевины, у другого - наоборот. Я не плакал до самого дома, где провел пару ночей в абсолютном одиночестве. А затем мое счастье выписали и наш дом превратился в камеру пыток, но я был рад жить в этой камере, каждый день испытывая все больше счастья.
Через какое-то время мы все узнали, что я стану дядей: сестра была беременна. В какой-то миг я стал ревновать свою сестру к жене: они все больше времени проводили вместе, замолкали, стоило одному из Джастиса, Айза и меня появиться рядом. А если мы отказывались уходить, то они обе замахивались чем-нибудь, каждый раз говоря одну и ту же фразу:
- Одна из нас точно попадет.
Мы не были смелыми настолько, чтобы проверять их меткость, поэтому поспешно ретировались с мест их дислокации, покидая поле боя с поднятыми руками.

Наши дети стали тем самым звеном, объединившим нашу семью воедино. Мы все радовались друг за друга. Наши дети подружились буквально с первых секунд, втроем напоминая всех Спенсеров: два брата готовы умереть ради сестры. В них я видел нашу семью, сломленную событиями многолетней давности. Я искренне надеялся, что их судьбы будут иными, и в моих силах было устроить им иную судьбу.
Спустя два года года с моей свадьбы, мы с Джастисом сидели в кафе, потягивая из стаканов сок. Оба смотрели в никуда, улыбаясь счастливыми улыбками.
- Сколько? - спросили мы друг у друга, без труда распознавая эту улыбку: оба видели ее не один раз в зеркале.
- Двое, - ответил Джастис, улыбаясь еще шире, - Мальчик и девочка.
- Одна, - улыбнулся я в ответ.
Тот день станет одним из самых счастливых в моей жизни. Наша семья снова стала одним целым, она стала больше. Это ли не счастье: любить кого-то и знать, что тебя любят в ответ?..
_________________

Эпилог

Несколько месяцев спустя...

 Первый раз, наверное всегда такой волнительный! Агнес нервно теребила пальцы, время от времени поглядывая на себя в маленькое зеркальце. Макияж, прическа - все идеально. Губы в ярко-красной помаде, пытаются изобразить улыбку. А глаза бегают как двое сумасшедших по психушке. 
 Страшно вдвойне, потому что она никогда не делала этого раньше. Практики было слишком мало! Агнес принялась выполнять дыхательные упражнения, надеясь что они помогут. В дверь настойчиво постучали. Пора. 
 Поправив на себе одежду, она делает шаг в свое новое будущее.

Выйдя из тесной кабинки, она прислушивается к непривычному, легкому гудению. Шаг, еще один, и вот она на месте. Дежурная улыбка, вежливый голос:
- Ladies and gentlemen, welcome onboard Flight 4B7 with service from London to San Francisco. We are currently third in line for take-off and are expected to be in the air in approximately seven minutes time. We ask that you please fasten your seatbelts at this time and secure all baggage underneath your seat or in the overhead compartments. We also ask that your seats and table trays are in the upright position for take-off. Please turn off all personal electronic devices, including laptops and cell phones. Smoking is prohibited for the duration of the flight. Thank you for choosing Ryanair. Enjoy your flight!
Все! Она это сделала! Внутринний барьер пройден! Довольные лица пассажиров лучшая награда за потраченные усилия. И вместе с тем, как самолет набирает высоту, Агнес набирает уверенность в завтрашнем дне. 

В корне изменить свою жизнь, она решила той же ночью, когда выпроводила Клейтона из квартиры. Агнес долго переберила в уме, чем же ей заняться. Хотелось чего-то, связанного с риском, путишествиями, общению с людьми, и в тоже время, чтоб было постоянное движение. Ей было тяжело оставаться в Эдинбурге, поэтому смена города была естественным выходом. 
 Совершенно неожиданно она наткнулась на объявление набора в лондонскую школу стюардесс. Параметры подходили. И Агнес сказала себе - почему бы и нет? Пройти сложный отбор она умудрилась без посторонней помощи, благодарая талантам.
Три месяца усиленного обучения и она закончила школу с отличием, обеспечив себе место в солидной авиакампании. Сегодня её первый полет. Старшие коллеги активно поддержали Агнес, но волнение она преодолела с трудом. Рейс долгий, еще успеет окончательно успокоится. Главное, что теперь она уверенна в себе и в том, что все получится. 

Личная жизнь складывалась не очень удачно. Клейтон как и обещал, попадался ей на пути снова и снова. Когда она переехала в Лондон, наглец перевелся туда работать. И хоть Агнес упорно отвергала всякие ухаживание, мужчина не сдавался. Последней каплей стало...
- Ты потрясающая, а это форма тебе так идет, - его властный голос раздался позади сиденья, где она престегнутая, ожидала сигнала о снятии ремней. 
- Будь у меня возможность, я бы выбросила тебя из самолета! - ехидно выпалила она. 
- Тогда власти США тебя арестуют за нападение на агента ФАМС. А я, за такие угрозы, проведу активный досмотр. Вдруг вы авидебоширка, мисс Макинтайр? 
Её щеки вспыхнули. Другие стюардессы, сидящие рядом захихикали, а ей было не до веселья. Лучшая защита не нападение, а игнорирование. И с этой минуты, она не собирается реагировать на его выпады! 

Полет через Атлантику длился долго. Стояла глубокая ночь, а облака за бортом безмятежно пропускали лунный свет. Дежурство Агнес подошло к концу и она отправилась в кабинку для персонала, надеясь перекусить. 
Клейтон больше не доставал её, более того, даже старался не попадаться ей на глаза. Но каково же было её удивление, когда она застукала мистера О’нила в кухонной кабинке, поедающего сэндвич. 
- А вот и ты, моя сладкая. Как проходит первая ночь на работе? 
- Хм, - она крепко зажмурилась, чтобы не врезать ему, но открыв глаза, не удержалась от колкости, - Когда ты рядом, у меня все проходит наперекосяк! Каково черта ты забыл на моем рейсе? Я тебе не ясно сказала, что между нами ничего быть не может? Почему ты продолжаешь свои преследования?! 
- Милая Агнес, - он отложил недоеденный сэндвич на тарелку, отпил немного кофе из поастиково стаканчика, затем улыбнувшись, что-то достал из кармана и протянул ей. Сначала она опешила, ведь в руках у него оказалась коробочка из под кольца! Неужели это псих решил сделать ей предложение? 
 Но когда он открыл коробочку и там вместо кольца, оказался запечатанный презерватив, Агнес вместо ярости, согнулась пополам от смеха. 
Они еще долго смеялись на пару, но потом, успокоившись, перешли на норальный тон разговора:
- А ты роматик. Знаешь как удивить женщину. Я уже в уме имена нашим детям придумывать начала, а тут такой облом. 
- И не кольца и ни детей, - подитожил Клейтон. 
- Хех. Неужели секс со мной стоит твоих нервов и времени? 
- Не знаю, Агнес. После твоего поцелуя, никак не могу тебя из головы выбросить. Засела в мозг, как опухоль и не отпускаешь. Пристрелить бы тебя, но в тюрьму не охота. Вот и метаюсь за тобой, в надежде образумить. Посмотри, какого парня теряешь, дуреха!
- Это самое оригинальное признание в любви, которое мне приходилось слышать, - она таки сменила гнев на милость. Может смех так подействовал, но Агнес поняла, что и сама устала бегать. Неужели они не заслужили шанса на нормальные отношения? Как бы там не было, но она, наконец, снизошла до объятий. Впервые после той ночи, они ощутили друг друга, но поцелуй был не безумным. Нежная, томная ласка губами, зажигающая фитиль страсти... 

_________________

Кестер запоздало успел подумать о том, что он, со своей непробиваемостью и склонностью к решениям, которые не терпят разного толкования, может лишиться той, которую любит. Один выбор Исдис, - верный или нет, неважно - одно её желание уйти, и они снова расстанутся. Только теперь - навсегда. Так стоило ли говорить то, что он ей сказал? Ведь Дуглас вполне мог просто настоять на своём, запереть её в номере, в конце концов. Нет, он всё сделал правильно. Исдис должна остаться с ней по собственной воле. Чтобы и он, и она знали - это только их желание. Обоюдное. Которое они делят на двоих. И будут делить до конца своих дней.

Кестер выдохнул, даже не скрывая облегчения. Телефонная трубка выскользнула из пальцев, когда он прижал Исдис к себе, так крепко, что не нужны были слова. Она тоже принадлежала ему. Вся, без остатка. И теперь сказанные ею слова, до сих пор звучащие где-то в висках, заставляли Дугласа ощущать себя чёртовым счастливчиком. "Ты мой". А она - его. Исдис крепко вцепилась в его одежду, а ему оставалось только прижать её к себе ещё ближе, хотя, между ними не было ни сантиметра свободного пространства.

- Твой, - выдохнул он прежде чем накрыть её губы своими. Жадно, будто ему не хватало кислорода, и чтобы сделать следующий вдох, Дуглас был должен целовать Исдис. Оттолкнувшись, шагнул вперёд, к огромной постели, понуждая Исдис делать шаг назад. Он снова её хотел, несмотря на то, что совсем недавно брал, положив на капот машины. Это было даже не желание. Жадная потребность.
Уложив Исдис на спину, устроился между её разведённых ног и навис сверху. Находиться с ней рядом и в ней - стало тем единственным, чего он желал. Дуглас целовал Исдис, лаская её язык своим, то углубляя поцелуй, то отстраняясь. Члену в джинсах было неимоверно тесно, но он не торопился раздеваться и раздевать её.
- Скоро должен приехать мой адвокат. Он займётся здесь всем. Я не могу сейчас... с тобой. Пока... - Он прижался лбом к её лбу и сделал глубокий вдох. Надеясь, что она поймёт. Пока в Фалам Кнок была Фрида, заниматься любовью с другой под одной крышей - было бы кощунством.
Поднявшись с постели, Кестер запустил пальцы в волосы и сделал шаг в сторону выхода.
- Собирайся. Как только я разберусь со всем, мы уедем. Вместе. Куда захочешь.
Его слова звучали непререкаемо, но Исдис всегда знала, на что она шла.

- Значит, она покончила жизнь самоубийством.
- И не только она.
- Весёлое открытие, Дуглас.
- Не то слово.
- Предчувствия меня не подвели. Здесь творится какая-то чертовщина. Это всё?
Ной Роксбург смотрел на Кестера, и в его взгляде читалось неверие. Но как можно было рассказать ему обо всём, что случилось? В лучшем случае он сочтёт его безумцем. И будет прав.
- Это всё. Есть какие-то проблемы?
- Никаких. Твоих показаний достаточно. Ты собираешься уезжать?
- Да. Мне нужен отпуск.
- Будь в зоне доступа. Надеюсь, что этого не понадобится, но если вдруг... Я тебе позвоню.
- Идёт. Спасибо.
- Не благодари. Это моя работа. И кстати, у меня есть письмо для твоей помощницы.
- Отдай сам. Она где-то здесь.
Кестер пожал руку Роксбургу и отправился обратно к Исдис в номер, намереваясь покинуть отель сразу же, как только они будут готовы. А Ной передал Дениз письмо и папку, в которую были вложены несколько листов бумаги, где рассказывалась история Ричарда Лоури и Беатрис Мерфи.


Сидя за рулём машины, положив одну руку на руль, а второй держа ладонь Исдис, сидящей рядом, Кестер впервые за долгое время почувствовал себя свободным. Впереди у них было несколько десятков лет счастья, рождение детей, которых сейчас особенно хотел Дуглас и надеялся, что Исдис захочет родить ему ребёнка, а лучше троих.
- Я люблю тебя, - шепнул он едва слышно, зная, что ветер с шотландских гор обязательно подхватит эти слова, и Исдис его услышит.
_________________

Эпилог

Когда закончились все формальности, связанные с расследованием двух самоубийств, Спенсеры спешно покинули отель Фалам Кнок. Они оставляли за собой череду кошмарных воспоминаний, которые с ними случились десять лет назад, а потом вернулись в многократном размере, заставив всю семью пересмотреть взгляды на жизнь и решить, как жить дальше. Стоит ли тонуть в темных глубинах прошлого или нужно попытаться все забыть, смело посмотреть в будущее и увидеть там свет. Это был сложный выбор для каждого из них, но у брата и сестры, в отличие от Айзека, ситуация была совсем другой, в корне отличалась, и речь шла не только о них самих, но и тех людях, которых они нашли в стенах отеля, с которыми прошли сложные испытания, которым вверили свои судьбы, нашли друг в друге что-то общее, которых полюбили. Они позволили себе отдаться этому чувству. Айзек не мог сделать то же самое, он не чувствовал, что для него наступила расплата. Ещё очень долгое время он держался за воспоминания, жил чувством вины. Смотрел на счастливые лица брата и сестры и их избранников, верил им, но в то же время опасался, особенно за Вивиан.
Ведь она не побоялась разделить свою судьбу с тем самым человеком, который раньше представлял для них опасность. Айзеку было очень сложно отпустить их в свободное плавание и разрешить сестре жить отдельно от него. Не было и минуты, чтобы он не ждал тревожного звонка от сестры, каких-то жалоб, не осматривал Джастиса с пристрастием, выискивая в его глазах остатки прежнего безумия. Тот разговор в комнате никак не хотел выходить из головы. Никак не получалось относиться к этой паре как к стандартной семье. Никакие критерии к ним не подходили. Айзек долго и упорно избавлялся от привычки обыскивать дом сестры и Джастиса при каждом визите. В их присутствии невозможно было расслабиться и чувствовать себя раскованно, не ожидать подвоха.
Отношения были очень напряженными, но постепенно раз за разом, встреча за встречей, разговор за разговором ситуация менялась. И однажды на каком-то общем сборище Айзек рассмеялся, да так громко, что не поверил собственным ушам - так искренне звучал этот смех. Он действительно радовался и смеялся вместе с тем человеком, которого… убил когда-то. Жизнь - удивительная штука. Иногда случаются вещи, в которые невозможно поверить. Такое произошло и с их семьей.
Внешне Спенсеры представляли собой весьма идеальный образчик благонравной семьи, но в этот раз, в отличие от предыдущих лет, их семья в самом деле могла называться дружной и счастливой. И когда у брата и сестры появились дети, жизнь сделала новый поворот. В какой-то мере они все стали счастливее и дружнее, семья почувствовала родство и общность. Появилось много новых привычек, путешествия, пикники, походы в магазин и кафе, в зоопарки и музеи, экскурсии и множество других вещей, свойственных семьям с маленькими детьми. Айзек отдавался всему этому с такой радостью, что бывало забывал о работе, о женщинах, о развлечениях. Он готов был посвящать все свободное время племянникам и племянницам.
Возникал резонный вопрос, и не только у него, а также у брата и сестры: когда же появится своя собственная семья у старшего брата. Кажется, все они обрели искупление. Исчезли призраки прошлого. Началась совершенно новая жизнь, в которой не было места страхам, упрекам, попыткам искупить вину. Чувство вины исчезло, как круги на воде, оставив только тихую гладь озера. Все участники давних событий сошлись негласно в том, что не нужно к ним возвращаться в разговорах. Лучше просто забыть и радоваться каждому новому дню, просыпаться с улыбкой на лице, зная, что сегодня, завтра, послезавтра, в любой другой день, каждый из них сможет позвонить друг другу и поделиться своей радостью, страхами или опасениями. Но все они будут настолько ничтожны по сравнению с тем, что с ними случилось, что это даст возможность понять, что всё поправимо, они вместе поддерживают друг друга. Никто не останется в стороне.
Настоящая крепкая семья, спаянная друг с другом не только чувством родства, но и всем совместно пережитым. Честно признаться, семья Тобиаса порой внушала даже большие опасения, чем семья Вивиан. Что брат, что Вевина обладали горячими темпераментами. Когда они оказывались вместе, казалось, что огонь поднесли к фитилю и скоро бабахнет взрыв. Они постоянно ругались так, что искры летели. Дело даже доходило до сломанных носов. Дети их также были шумными и бешеными - настоящая безумная семейка, на фоне которой Вивиан и Джастис казались романтической парочкой на отдыхе.
Оставался главный вопрос, которым, если быть откровенным, брат и сестра замучили Айзека. Сначала они просто намекали, потом уже говорили прямо, что из него получится замечательный отец, еще более лучший, чем дядя. А его бесконечного желания контролировать уже слишком много и пора распределить его на собственную семью. Сначала Айзек обиделся и почувствовал себя лишним и отвергнутым, даже на какое-то время оставил обе семьи в покое, избавив всех от своего назойливого внимания.
Но быстро понял, что без них жить уже не может. Без шумных посиделок, без разговоров по душам, без пикников и веселого смеха ребятишек. Одиночество обрушилось на Айзека и буквально его раздавило. Оказалось, что дом его слишком огромен и невероятно пуст, в нём тихо и безжизненно, а экспонаты, собранные со всех уголков Земли, делали его похожим на исторический музей.
Всё чаще и чаще он задумывался о том, что может позволить себе попробовать начать новую жизнь. Перед глазами были примеры двух любящих пар, крепких семей, которых он безмерно обожал, но в какой-то мере и завидовал. Чувство зависти и ощущение одиночества росли в нем с каждым днем, иногда превращаясь в злость и отчаяние. Айзек привык всё это прятать в глубине себя и не раскрывать никому душу, забывая о том, что для родных людей он как открытая книга.
Они слишком хорошо друг друга знали, чтобы что-то скрывать. Естественно, Айзеку не удалось спрятать свои истинные чувства. Неизбежный разговор состоялся. Брат и сестра насели на него, требуя наконец-то найти себе вторую половину. Не помогли отговорки о занятости и постоянных путешествиях. Начался поток новых знакомств. Стало слишком уж много пикников и семейных сборищ, куда приглашались все свободные знакомые брата и сестры. Айзек медленно закипал от злости, понимая, что родные действуют из добрых побуждений, но вмешательства в свою личную жизнь не терпел. Теперь на своей шкуре он понял, как это неприятно, когда кто-то лезет в твою жизнь и навязывает свое собственное мнение. Ведь дело не заканчивалась неожиданными встречами. Родные донимали Айзека вопросами, понравилась ли ему та или иная девушка и собирается ли он назначить ей свидание.
Было вопросом времени, как скоро его заставят сделать выбор. В общем-то, девушки были совсем не плохими. Да вот только они не были теми самыми. И дело было не в том, что они не дотягивает до какого-то придуманного идеала. Та самая девушка, образ которой жил в сердце Айзека, вовсе не была идеальной. Она была строптивой, колючей, вспыльчивой и не хотела ничего знать об Айзеке. Ясно дала это понять, сбежав из замка. Айзек прекрасно понимал, что у их отношений нет никаких перспектив. Робкая надежда, которая жила в нём какое-то время, умерла, стоило ему осознать, что всё закончилось, так и не начавшись, и виноват в этом только он. Вряд ли какая-то девушка захотела бы снова оказаться в компании насильника, изрядно попортившего ей нервы.
Но даже этот факт не остановил Айзека от глупого поступка, за которой он потом себя долго корил. В один из долгих тоскливых вечеров ему в голову пришла гениальная по своей простоте идея - нанять частного детектива и найти неуловимую Колючку. Для чего он это делает, Айзек и сам себе не смог в точности объяснить. Это расследование стало постыдным секретом человека, который внешне представлял собой уверенного мужчину, никогда не знавшего отказа у женщин, но случилось так, что его сердце лично сделало выбор и выбрало оно ту женщину, которая однозначно дала бы ему категоричный отказ.
И именно этого он боялся больше всего, поэтому глупо и трусливо прятался, решив сначала прощупать почву и понаблюдать за своей жертвой издалека. Айзек не знал, что испытал в большей степени - глубокое разочарование, величайшее облегчение, или же просто закончилась неопределенность. В любом случае, он узнал информацию, которая, как говорят, сила - отчет детектива гласил, что Лиллиас Келли часто посещает заведения, необходимые для организации такого события как свадьба.
На предложение детектива продолжить расследование и выяснить личность жениха Айзек ответил категорическим отказом. Прошло более двух лет, а он всё ещё думает об этой женщине. И не просто думает. Это не всплески воспоминаний, приятные или не очень, как о кратком эпизоде, а самая настоящая одержимость, на которую Айзек считал себя неспособным. Хотя в общем-то эти чувства были объяснимыми, учитывая, как много он эмоционально потерял с уходом Вивиан из его жизни. Оставшись наедине с привычкой тотального контроля над женщиной, заботы о ней, Айзек потерял жизненные ориентиры. Так ему пояснил и психолог, услугами которого пришлось воспользоваться, чтобы навести порядок в голове. Тот мысленный бардак, что там творился, никак было не привести к порядку. К тому же, Айзеку хотелось разобраться с раздвоением личности Йена-Джастиса, утихомирить свои страхи. Специалист помогла во многом понять себя и отделить надуманное от реального, взглянуть правде в глаза. Постепенно удалось выстроить некую систему и жить, подчиняясь выработанным правилам. Жизнь шла своим чередом, а за Айзеком закрепилась слава закоренелого холостяка. Чтобы совсем не скончаться от тоски, он занялся фотографией и видеосъёмкой, благо было кого запечатлевать на фото- и киноплёнке. Новое хобби увлекло настолько, что Айзек стал посвящать ему массу свободного времени, радуя результатом себя и своих близких. Окружённый изображениями жизненных моментов, Айзек ловил себя на том, что счастливо улыбается. Оставалось найти человека, с кем бы он разделил своё собственное счастье. Жаль, что единственная нужная женщина была занята. Но Айзек не хотел сетовать на жизнь. Он был свободным, жизнь брата и сестры наладилась, и все они постарались забыть прошлое, так что он старался не поддаваться горестным мыслям и жить одним днём. И, может быть, когда-нибудь и для него наступит личное счастье.
_________________

Я слушала Марко и перед глазами мелькали картины нашего будущего, которое он так хотел воплотить в реальность, заражалась его вдохновением и энтузиазмом. Мне безумно захотелось взять в руки камеру и следовать за ним, запечатлевая каждый миг, каждое слово, каждую улыбку и, конечно же, блеск его глаз.
Мечтания о будущем прервались сразу же, как только предметы, оказавшиеся на нашем столике начали менять форму и превратились в людей. Мужчина, бывший заточенным в лампу, одетый в старинный костюм, лукаво улыбнулся и, поклонившись мне, перевёл взгляд куда-то за моё плечо. Любопытство всегда было мне присуще, я обернулась и увидела девушку, устремившуюся навстречу галантному мужчине, но с приглушенным хлопком, все призрачные люди начали растворяться в воздухе, исчезая так же внезапно, как и появились.

Голос Марка вырвал меня из странного состояния, в которое я погрузилась, наблюдая за происходящим. Что это было? И было ли это вообще? Может я сплю и всё это страшный сон? Не может быть всё это правдой. Слишком надумано, нереально и сказочно. Словно страшная сказка окутала нас всех или только меня?
- Давай! – Я поднялась из-за стола и протянула Марко ладонь, которую он сразу же обхватил своими длинными и сильными пальцами, поднимаясь со стула и притягивая меня к своему телу. – Только нужно забрать вещи.
На самом деле я прекрасно понимала, что вещи это лишь предлог. На самом деле мне до безумия хочется остаться с ним один на один, без посторонних взглядов, без жутких чудес. Только он и я.
Мы выходим в холл. У лифта стоят постояльцы. Мне совершенно не хочется ждать.
- Пройдёмся немного пешком? – Спрашиваю и, не дожидаясь ответа, тяну мужчину в сторону лестницы.
Я ещё не была в своём номере, но интуитивно через пару пролётов сворачиваю в длинный коридор, нахожу нужный номер и открыв дверь пластиковой карточкой-ключом толкаю её.
- Проходи, я быстро.
Заходим в номер. Чемоданов не видно. Все вещи давно распакованы и ждут своего часа в шкафу.
Это немного портит настроение, но распихать то небольшое количество шмоток, что я сюда привезла, по чемоданам не составит большого труда и не займёт много времени.
Прохожу мимо зеркала и вижу лохматое и чумазое чудо. Это я?
Это с этим Марко планировал путешествовать? Я с удивлением перевожу взгляд на мужчину и вижу на его губах лукавую улыбку, а в глазах подозрительные искры. Смеёшься? Ну что же, в эти игры можно играть вдвоём.
- Кажется, мне нужно принять душ перед дорогой. – Улыбаюсь такой же лукавой улыбкой, которая не сходит с губ Марко.
Подхожу к нему и, убрав волосы вперёд, поворачиваюсь к мужчине спиной.
- Помоги мне, пожалуйста, я сама не справлюсь. – Молния вдоль всей спины, заканчивается аккуратно с платьем. Слышу, как громко Марко втягивает в себя воздух.
- Ты играешь с огнём, Морин. – Но при этом его пальцы касаются собачки молнии и медленно опускают её вниз.
Его пальцы, касающиеся обнажённой кожи спины, вызывают толпу мурашек, бегущих вдоль позвоночника, опережая медленные движения мужчины.
Его горячее дыхание, касающееся прохладной кожи шеи, вызывает волнение во всём теле, заставляя кровь бежать по венам огненной лавой.
Хочется сделать маленький шажок назад и прижаться обнажённой спиной к сильной мужской груди. Но в последний момент вспоминаю о том, что решила поиграть и просто поворачиваюсь к нему лицом, давая платью свободно проскользив по телу упасть на пол. Перешагиваю лужицу, бывшую когда-то прекрасным платьем, и прижимаюсь острыми сосками к мужской груди, облачённой в белоснежную рубашку.
- Я люблю игры с огнём, - запоздало отвечаю и, обхватив затылок Марко маленькими ладошками, притягиваю мужчину к себе, жадно накрывая его рот своими губами. С тихим стоном закрываю глаза, наслаждаясь ответной жадной лаской, сильными руками, обхватившими сначала мои бёдра, а затем крепко прижавшими меня к мужскому телу, впечатывая в него, давая возможность ощутить своей кожей всю силу мужского желания.
_________________

- Tu sei il mio fuoco... - Пробормотал Марко, чувствуя, как жар охватывает все его тело. Горячими ладонями он гладил тело Морин, задержавшись на бедрах, переходя медленными поначалу ласками к ягодицам. Ее кожа была такой же нежной и шелковистой, как ее волосы. Он испытывал острое наслаждение от одного только прикосновения к ней. Язык Марко прорвался сквозь губы Морин и начал свой танец, имитируя все то, что хотела бы сделать его плоть, быстро затвердевшая от близости этой самой желанной для него женщины.
Марко расстегнул молнию на брюках и сел на краешек постели, притянув Морин к себе на колени и, намотав ее шелковые волосы себе на руку, снова ворвался языком в сладкие глубины ее рта. Она вся была такая сладкая и шелковая, как самый вкусный молочный шоколад. Его рука поглаживала и сжимала ее грудь и по напрягшимся горошинкам сосков он почувствовал, что она уже достаточно возбуждена и ни к чему больше оттягивать это сладкое безумие.
Обжигая Морин взглядом темных глаз, он опрокинулся спиной на кровать, посадив девушку сверху на свои бедра и почувствовал, как ее ноги сжимают его.
- Сделай это. - Хрипло попросил Марко. - Хочу отдаться твоей власти. Весь.
Пока она избавляла его от остатков одежды, Марко оставлял огненные дорожки на ее теле там, где его касались его руки и губы. Морин оседлала его и наклонилась, накрывая их обоих водопадом своих волос, погружая в некое интимное пространство, где было только их жаркое дыхание, смешивавшееся в один клубок страсти. Марко снова впился требовательным поцелуем в губы девушки, а когда она начала двигаться, скользя по его плоти вверх и вниз, принялся ласкать губами ее грудь и шею, захватывая губами соски, и гладя руками упругую попку.
Он удивлялся сам себе в том, что не взорвался сразу же, как только она опустилась на него. Хотя он не был горячим юнцом - напротив, его можно было назвать весьма опытным любовником, но он так долго хотел ее, что ему казалось, что он не выдержит. Но желание продлить эту сладостную муку пересилило желание быстрой разрядки. Ему хотелось оставаться в ней еще долго-долго, оставаться единым с ней, ибо это было самым правильным для него, самым желанным.
Взрыв долго оттягиваемого удовольствия оглушил Марко и, крепко прижав к себе обмякшую Морин, он закрыл глаза и подумал, что если ради обладания таким сокровищем нужно было пройти через все те невероятные события, что произошли с ними, он сделал бы не задумываясь это снова.

Эпилог
Когда в Формуле-1 наступил августовский перерыв, Марко приступил к исполнению своего плана и привез Морин в родную Венецию, хотя этот месяц был не самым удачным для романтического путешествия, ибо на него приходилась особенно горячая пора в туриндустрии. Поэтому они превратились в двух ночных птиц, которые бродили по Венеции в темное время суток, виляя узкими извилистыми улочками, в укромной тишине которых было так приятно целоваться, и слушали шепот морских волн на берегу Гранд Канала.
Знакомя Морин с родным городом, проводя с ней дни и ночи, Марко окончательно понял, что никогда не захочет отпустить от себя эту девушку.
Для начала он познакомил ее со своей семьей. Надо сказать, шумное и многочисленное итальянское семейство - испытание не для слабонервных, но Морин легко влилась в их ряды, несмотря на незнание языка с обеих сторон. Итальянцы любили хорошо поесть и повеселиться, и танцуя с Морин зажигательную тарантеллу в тенистом дворике родительского дома под веселые крики и аплодисменты собравшихся родственников, он не мог оторвать от девушки глаз, влюбляясь с каждым мигом все сильнее.
Конечно, они побывали и в ее родной Ирландии, где Марко познакомился с отцом своей избранницы. А потом она приезжала к нему на гонки и с каждым днем он понимал, что существует жизнь и за пределами гоночной трассы, жизнь не столь опасная, лишенная визга моторов и адреналинового марша в висках, но не менее интересная. Ему хотелось быть с любимой женщиной постоянно, и он знал, что когда его спортивная карьера подойдет к концу, он сосредоточит весь свой мир только на ней одной.
И у них будет такая счастливая жизнь, которую он не мог себе и представить.
_________________

- Мне жаль, Шон. Фрида вскрыла вены у себя в ванной. Мы успели осмотреть место до приезда полиции. – Воспользовавшись короткой передышкой, Эда уткнулась губами в основание его шеи, провела кончиком языка по теплой коже. Даже сейчас она не могла не прикасаться к мужчине, чей запах медленно утягивал ее в самые темные глубины удовольствия. Глупо ревновать к мертвым, но Эду раздражало, что рядом с ней ее мужчина мог думать еще о ком-то. Она не отпустит, пока не свяжет самыми прочными узами, разорвать которые даже они сами никогда не смогут. Шон никогда не будет хотеть другую женщину больше чем ее.
Тормоза снесло у обоих. Одновременно.

Поцелуи Шона наказывали, оставляли метки на чувствительной коже. Она заслужила его грубость и хотела ее не меньше, чем нежную ласку. Тянулась к мужчине, выпрашивала еще больше болезненного удовольствия. С его последними словами на глаза навернулись слезы. Шон не лгал. Эда бы почувствовала лукавство в вибрирующем срывающемся голосе. Его жадные яростные прикосновения были искренними, стирающими всякие границы между двумя еще недавно чужими друг другу людьми.

- Никогда. – Шепнула, получив возможность глотнуть немного воздуха в перерыве между поцелуями. Эда не стала возражать, что подозрения в связи с Дугласом смехотворны. Гораздо приятней убеждать в этом Шона старым проверенным способом.
Боже, что он творит с ней! Эда коротко взвизгнула, хватаясь за широкие плечи и окончательно растворилась в своем мужчине, зажатая между плоскостью стола и твердостью напряженного тела, настолько идеального, что хотелось поцеловать каждый миллиметр, уделяя особое внимание самым чувствительным местечкам. Сознание унесло волной мощного оргазма и дерзкая кошечка стала абсолютно покорной в руках хозяина, позволяя делась с ней все, что угодно, лишь бы не останавливался, продолжая трахать языком и пальцами. Повинуясь приказу, она послушно облизала мокрые от собственных соков пальцы Шона, раздвинула бедра еще шире, чтобы полностью принять его. Ощущение горячей головки у самого входа, истекающего влагой, доводило до безумия. Грудь расплющилась о нагретую поверхность стола. Казалось, она сорвет кожу от одного –единственного движения и даже не почувствует этого. Прорычав имя Шона, Эда вновь начала проваливаться во мрак, нежно обхватывая натруженными мышцами нарочно медленно входящий в пылающую киску член.
Еще. Сильнее. Только бы он не останавливался. Все что угодно, но не это. Эда умрет, если Шон отстранится или перестанет двигаться на ней и в ней, или прервет момент абсолютного единения, настолько полного, что Эда затруднялась ответить самой себе, где заканчивалось ее удовольствие и начиналось его. Сквозь гул крови в ушах Эда услышала громкий треск. Сильные объятья смягчили удар. Проклятый стол по которому, казалось, на бронемашине можно ездить, не выдержал испытания настоящей страстью. Балансируя на грани очередного оргазма, Эда запрокинула голову и негромко рассмеялась, прежде чем в который раз за этот бесконечный день без остатка раствориться в Шоне Макгрите…

Господи, можно ли испытать еще больше счастья, когда и так переполнена им до краев. Распахнув глаза, Эда улыбнулась склонившемуся над ней Шону. На красивом лице не осталось и следа от прежнего напряжения, но он казался взволнованным , будто правда боялся, что Эда способна сейчас спокойно одеться и уйти. Протянув руку, она провела указательным пальцем между густых бровей, вдоль линии носа, задержалась в уголке красиво очерченного рта, по которому будет сходить с ума до скончания своих дней.
- Теперь вам будет трудно избавиться от меня, мистер Макгрит. – Отказаться от самого нежного и самого сладкого поцелуя в ее жизни было выше сил и возможностей. – Только если прогонишь. И то не уверена, что не буду цепляться за тебя и умолять хорошенько оттрахать напоследок, чтобы привести в чувство и показать, от чего ты отказываешься. Просто не отпускай меня, даже когда между нами возникнут непреодолимые преграды. Держи мою руку, как сейчас и я буду знать, что нужна тебе.
Она так и не решилась признаться, что любит. А может не осознавала до конца, в чем разница между любовью и болезненной одержимостью, пленившей тело и душу. Шон стал ее силой и ее слабостью. Она не заслужила у судьбы такой подарок, но и не была круглой дурой, чтобы отказаться и благородно уступить более достойной претендентке на сердце своего мужчины.

Эда вздрогнула, когда пальцы Шона нежно скользнули по щеке спокойной лаской и со вздохом крепче сжала его руку. Шон имеет право знать. Хотя бы то, что на поверхности. Без погружения в жуткие тайны семейства Мальдонадо.
- Джейн Эгертон – моя сестра. Как в плохой мелодраме нас разлучили детьми и мы не виделись много лет. Даже попрощаться не успели. Приехала в замок и нашла ее мертвой. - перевернувшись на бок, Эда придвинулась ближе и обняла Шона. Так было гораздо легче. Знать, что больше не одна и твое горе небезразлично любимому человеку. - Не представляла, что мне придется хоронить Джейн. Я старше на три года и …глупость , конечно, но всегда думала, что умру первой. – На глаза навернулись слезы и Эда дала им волю, позволила скатываться с глаз и бежать по щекам, не стесняясь своей слабости. – Шон, я не верю, что она могла сотворить такое с собой. Джейн немного особенная, ее внутренний мир отличается от нашего, но она не убивала себя.
Прикрыв глаза, Эда умолкла, наслаждаясь нежными прикосновениями теплых губ к мокрым щекам. Чувствовала, как желание пробуждается в ней и не могла этому противиться.
В этот раз они занимались любовью медленно, смакуя каждый миг, будто предчувствовали долгое расставание, но отказывались осознавать это.

Вечером Макгрит проводил Эдвину до ожидающего близ деревушки вертолета.
Это только в сказках принц увозит свою избранницу на белом коне, своровав у всего мира, чтобы жить долго и счастливо и умереть в один день. Реалии подчас далеки от сладких романтичных грез. И потом, обещание не расставаться, не подразумевали необходимость находиться рядом все время, хотя и такую возможность Эда рассматривала на перспективу, когда закончится следствие и она сможет спокойно отойти от дел, по крайней мере в части оперативной работы. Очень важным был вопрос знакомства Шона с Джарвисом. Как они примут друг друга, сможет ли Джар понять решение матери начать новую жизнь с любимым мужчиной. Кроме того, Эда даже думать боялась о том, как отнесутся Макгриты к новому увлечению сына. Более неподходящую партию для золотого мальчика выгадать невозможно.
Но она верила, что время расставит все по своим местам.
Так было всегда.

***
Если на твоей улице переворачивается фура с дерьмом – воняет на весь город.
- Да сколько можно херней страдать! - Эдвина швырнула газетой в лобовое стекло и принялась дергать ремень безопасности, жадно хватая воздух. – Останови. Дышать нечем.
- Эда? – Росс подрезал длинный кадиллак , едва не поцарапав лоснящееся на солнце острое крыло и прижал «бентли» к тротуару. Вебер, как ошпаренная, на ходу выскочила из машины и принялась расхаживать взад-вперед, бормоча под нос:
- Сыта по горло, бля. Когда они уже оставят меня в покое. Найди мне эту мразь, иначе не знаю, что сделаю.
- Эй, малыш, угомонись. Что стряслось? – С трудом припомнив, когда она в последний раз позволяла себе сорваться, Росс потянулся за смятой газетой и присвистнул. - Твою…. Тут же невооруженным взглядом видно, что фотомонтаж. – Он готов был руку на отсечение отдать, что фото в полстраницы с запечатленными на нем Вебер и Беллами - всего лишь талантливая подделка. После возвращения из Эдинбурга, когда не занималась расследованием, она жила и дышала своим шотландцем. - Тихо-тихо. Я свяжусь с адвокатом Мэтта и мы разрулим ситуацию. Натянем редактора паршивой газетенки так, что они имя твое забудут.
- Я не хочу еще одно долгоиграющее судебное разбирательство. Просто найди мне тварь, которая штампует это дерьмо. – Развернулась так резко, что волосы хлестнули по руке Росса, когда тот ухватился за ребро дверцы. Натянутая как тетива лука и донельзя напряженная , Вебер напоминала упустившего добычу хищника, готового в ярости грызть камни.
- Эда, успокойся. Подумаешь, пару раз засветилась на обложке таблоида.
- Пару раз? Шестой за последние полтора месяца. Меня троллит недоразвитый ушлепок, а я должна молчать? Росс, может у меня паранойа, но слухи с душком вредят моей профессиональной репутации и нашему бизнесу, в который вложено уйму денег и времени. А если это, или что похуже, попадет в руки Джарвиса?
Она промолчала, что компрометирующие фото уже разрушили ее отношения с Шоном и упрямый ревнивец не желает слушать никаких оправданий. Росс не спрашивал о разборках с бой-френдом, стараясь не ранить чувства Эды. Она страдала, хоть и демонстрировала спокойное безразличие. Наблюдая за их с Макгритом прощанием в Фалам Кнок, Браун видел двух людей, всецело поглощенных друг другом и как бы банально не звучало – созданных друг для друга, не смотря на принадлежность разным мирам. Что это, если не любовь. От такого не отказываются. Нельзя позволять шизофренику с камерой манипулировать людьми, как ему вздумается. Понадобится, Росс лично поставит шотландцу мозги на место и откроет глаза на очевидное: Эда - если такое определение вообще к ней применимо – жертва обстоятельств.
Пока Росс выбирался из машины, Эдвина отвлеклась на входящее сообщение и нахмурилась.
- Что-то важное?
- Вовремя. Хренов папарацци. Угадай чего хочет? – телефон перекочевал в широкую ладонь Росса и тот негромко выругался, пробежавшись взглядом по нескольким строчкам, набитым заглавными. «Недоразвитый ушлепок» весьма самоуверен, если только парень не страдает манией величия.
- Ты поедешь?
- Сегодня он получит все , чего так долго добивался.
- Я прикрою.
- Сама справлюсь. Какой-нибудь слюнтяй с завышенной самооценкой. Займись лучше отчетами судмедэксперта, не то Эгертоны скоро переедут ко мне жить. Их можно понять, в семьях добропорядочных католиков на дверных ручках не вешаются, но я не выдерживаю, Браун . Столько всего навалилось в последнее время. Слишком даже для меня. Поезжай, я возьму такси. Все в порядке, честно.
Ничего не было в порядке и оба это знали. Глядя на бледный профиль в обрамлении растрепавшихся на ветру волос, мужчина покачал головой . В последнее время Эда заметно похудела. Под глазами печатью усталости залегли тени. Минимум косметики на лице, волосы тщательно зачесаны наверх и собраны в высокий хвост. В коротких потертых шортах, кедах и коричневой косухе она больше напоминала дерзкого подростка, чем самоуверенную стерву. Браун поколебался, прежде чем перекинуть Эде сумку и пересесть за руль. Добираться на такси до Девоншира займет немного больше времени, но вести машину в таком состоянии – равноценно самоубийству.
- Руки только не марай, ладно?
Как только «бентли» Брауна слился с плотным потоком машин, Эда набрала Бишопа:
- Кид, подгони мне колеса. Адрес сейчас скину.

***
Унылая обстановка больничной палаты, пропитанной стойким запахом лекарств и ненависти, угнетала. Шумное сбивчивое дыхание живой мумии на металлической кровати, опутанной проводками от медицинского оборудования, раздражало напряженные нервы. Он не имеет права жить и дышать. Он обязан был остаться в подвале и сгнить там, где собирался похоронить ее. Но она сама предоставила ему право выбора. Сама подарила возможность выжить.
- Нравится? Полюбуйся, что ты сделала со мной? Довольна?
Браун попытался поднять вверх забинтованный обрубок правой руки, но тут же , скрипнув зубами, уронил его и прохрипел что-то нечленораздельное. В ответ Эда только пожала плечами. Скрестив ладони, и упершись в спинку неудобного стула, она вытянула ноги перед собой и лениво разглядывала поверженного врага. Бывший адвокат, друг семьи, человек, которому безоговорочно доверяла долгие годы, на самом деле был рядом лишь из желания стереть с лица земли всю семью и вполне преуспел в этом. Где-то внутри вспыхнуло что-то отдаленно похожее на искру сочувствия, но тут же угасло, уступая место отвращению и презрению.
- У тебя был шанс, в отличии от Джейн.
- О, только не делай вид, что ты лучше меня, раз уж великодушно предоставила возможность спастись. Сама-то веришь в это? - из горла Мелори вырвались лающие звуки, похожие на смех, но он тут же захлебнулся кашлем и смог продолжить только когда отдышался. - Скольких ты отправила на тот свет, пользуясь статусом детектива? Они заслуживали чего угодно, только не смерти. Но ты убивала, потому, что тебе нравится это. Колония превратила тебя в монстра. Это клеймо на всю жизнь, как твоя тюремная наколка. Мы похожи, Эда. Как две половинки твоего кулона. Оба любим непередаваемое ощущение вседозволенности и безнаказанности. Сладкий вкус власти и превосходства.
- Умеешь ты растрогать, Мел, аж за душу берет. Когда убивал мою сестру, не думал, что она не заслужила такую смерть? – Прервала, вскипая от злости.
- Эдвина Вебер, ты так ничего не поняла? В кукле заключена неупокоенная душа, жаждущая возмездия и она не остановится до тех пор, пока не утолит свой голод. Ты не победишь зло, созданное твоим предком. Не сможешь. Череда смертей не прервется, пока не прольется кровь последнего Макэвоя.
Сплошные отрицания в монологе Брауна заставили Эду напрячься. Убежденный в существовании проклятия, он бы никогда не остановился самостоятельно. Хуже всего – Мел получал удовольствие от самого процесса. Холодные щупальца страха поползли вниз по спине, сковывая движения. А ведь она даже не подозревала, насколько беспечной и уязвимой была все время, пока сыну грозила опасность.
- Джарвис… последнего из рода. Ты бы и его убил?
Браун утвердительно качнул головой, насколько позволяли тугие повязки.
- Ты болен, Меллори. – Ножки металлического стула с противным звуком проехались по скользкому кафелю, когда Эда вскочила на ноги и повернула к выходу.
- Я хочу видеть брата.
Эда замешкалась. История развивается по спирали. Когда-то она точно так же умоляла позволить ей увидеть сестру. Не оборачиваясь, кивнула. Не смогла выплюнуть в лицо Меллори, что час назад Росс наотрез отказался ехать в больницу вместе с ней и отворачивается при всяком упоминании о старшем. На встрече с Эгертоном он был крайне немногословен. Много курил. Больше чем обычно. Преимущественно смотрел в одну точку на стене за спиной Эды, щурясь от едкого дыма и вжимая пальцы в жесткие подлокотники кресла. После ухода политика они обсуждали детали расследования смерти Джейн почти до утра, старательно избегая упоминать о Брауне старшем. Как будто он вдруг перестал существовать. В разговоре фигурировал обезличенный серийный убийца, некто, кому светил пожизненный срок.
- Чуть не забыла. Твоя кукла. вы прекрасно смотритесь вместе. – Марионетка с фарфоровым лицом и пшеничными волосами приземлилась на стул напротив койки. Один глаз закрылся, будто она подмигивала своему владельцу. - Поправляйся, Браун.
- Убери!!! Убери ее …
- Прощай.
Эда сжала в руке золотое солнце на тонкой цепочке и резко захлопнула дверь, отрезая себя от потока больного бреда. С нее довольно.
Больше никаких заколдованных кукол, проклятий и прочей потусторонней ереси. Люди готовы придумать, что угодно, лишь бы оправдать свои злодеяния. Будущее Меллори Брауна больше не волновало Эду. Спустя несколько судебных слушаний эту страницу можно перевернуть и хотя бы попытаться перевести жизнь в обычное русло, не оглядываясь на прошлое, меченое болью и потерями.

Браун не дотянул до первого судебного заседания по делу об убийстве Джейн Эгертон, всего неделю . 08 августа 2015 года его обнаружили мертвым в камере предварительного задержания. Полиция отказывается давать какие-либо комментарии прессе до официального заключения судебно-медицинской экспертизы..

***
Месяц спустя.
Поместье Харпер Мэнор. Девоншир.
- Джарвис, чем от тебя несет? Да ты мокрый весь!!!
Едва не выплеснув краску на свеже- шлифованный паркет, Эда отложила кисточку в сторону и, принюхиваясь, притянула сына поближе. Острый запах забивал вонь мебельной краски, которой она решила обновить ножки викторианского комода – по сути бесполезной в быту вещи, купленной Маддсом на аукционе за бешеные деньги.
- Мам, это случайно вышло. Честное слово.
- Джарвис Вебер, у тебя ничего не происходит случайно, - проворчала, с сомнением разглядывая бурое пятно на куртке, - Выкладывай, во что ты опять вляпался.
- Мам, только обещай, что не сдашь меня Куперу?
- Джар???
Джарвис опасливо посматривал на распахнутую балконную дверь, будто ждал, что вот-вот в гостиную влетит дед и стребует с него по полной. Родители Маддса вернулись в поместье неделю назад побаловать внука перед школой и подсобить Эде с ремонтом. Свекровь оказалась незаменимым помощником со своим деликатным вкусом и дипломом дизайнера интерьеров. Разные, насколько вообще могут отличаться спокойная утонченная аристократка и ее полная противоположность, они поразительно быстро нашли общий язык. Со свекром отношения, напротив, складывались непросто и оставались натянутыми, вплоть до смерти Маддса. Не то чтобы Купер Вебер изменил свои взгляды на жизнь Эды, но заметно смягчился, переключив свое внимание на единственного внука.
Пока женщины управляли командой ремонтников, Купер задался целью «воспитать из Джарвиса настоящего мужчину, не в пример отцу», но самого Джара далеко идущие планы деда вдохновляли мало. До окончания школьных каникул оставались считанные дни, и малыш отжигал, как умел, наслаждаясь свободой. Купер ярился, Эда беспомощно разводила руками и только мудрая Шарлин загадочно улыбалась.
- Мы с Бонни ходили утром на ферму и нашли там кота. Большого такого, серого. Очень тяжелого. Тащили в поместье, тебе показать. В последнее время ты часто грустишь и я подумал, что котик поднимет тебе настроение, – Джарвис настолько увлекся рассказом, что начал расхаживать перед Эдой, заложив руки за спину, копируя походку Маддса. Чем старше он становился, тем больше внешне походил на отца. Что касалось характера – тут все зависело от обстоятельств. Малыш оставался спокойными послушным, но когда приходилось отстаивать свою правоту, все чаще проявлял крутизну материнского норова.
- Кот – именно то, чего мне недоставало, – улыбка Эды стала еще шире, но тут же погасла. Едва ли появление еще одного снующего под ногами зверя сможет вывести ее из гиблого состояния под кодовым названием «тоска по Шону Макгриту». В день своего отъезда из Лондона она клятвенно обещала Россу позвонить Шону, но так и не смогла. Гордость. Глупость. Страх быть отвергнутой. Всегда находится масса дурацких причин оставаться несчастной, вместо сделать шаг навстречу. Эда не верила, что Шон так быстро охладел к ней, но порой закрадывались мысли, что ее горячий шотландец успел обзавестись новой подружкой. Жгучая ревность выкручивала вены, выжигала изнутри. Она ненавидела себя за то, что влюбилась, как сопливая школьница. Ненавидела Шона, за то, что жизнь без него утратила яркие краски и полноту восприятия мира. Сорвав с головы платок, Вебер отерла лицо и швырнула тряпку в угол. Она запретила себе думать о Макгрите. Воскрешать в памяти пронзительный голубой взгляд, наглую улыбку, то каким он становился наедине с ней, теряя контроль и позволяя себе быть настоящим. Запретила тосковать по его рукам и сводящим с ума поцелуям, по неутолимой жажде чувствовать его каждой клеточкой голодного тела, знать, что он принадлежит только ей одной и без нее мучится не меньше. Запретила…и все - равно жила в мире воспоминаний. И если днем позволяла себе забыться в круговороте неотложных дел, то ночи превратились в сплошную пытку.
В последнюю встречу Шон попросил не оставлять его. Эда сдержит данное слово. Никогда не оставит частичку Шона, живущую в ней.

Из-под стола послышались звуки возни. С коротким вздохом Эда оглянулась. Енот. Вынырнув из коробки с инструментами, Хамфри спрятался за спину Джарвиса и притих, сообразив, что хозяйка сейчас не расположена к веселой игре в догонялки.
На лице появилась грустная улыбка.

Троица «веселый парень» - «неугомонная деревенская девица» - «пронырливый енот» скрашивала размеренную деревенскую жизнь в Харпер Мэнор нескучными выходками. Пополнение в банде подкинет еще больше поводов повеселиться. Ей, так точно.
- Сначала Грей нравился Хамфри, но потом он приревновал к Бонни и… -Джар продолжил с уморительно серьезным видом.
- Грей? Любопытно.
- Ну да, кот, которого мы нашли на ферме и несли тебе. Бонни назвала его Греем. Не перебивай.
- Вся во внимании.
- Так вот, Хамфри поцарапал Бонни и рванул в винный погреб вслед за котом. Мы за ними. Честное слово, все произошло случайно. Грей прыгнул на верхний стеллаж, где хранятся старые вина. Хамфри догонял его и угодил в бак с водой.
- А ты полез спасать Хамфри …
- …и нечаянно задел драгоценную бочку Купера. –Брезгливо поморщившись, будто на слизня наступил, которых с младенчества терпеть не мог, Джарвис умоляюще посмотрел на мать.
- Французское гов… игристое 82-го года?- уточнила на всякий случай, оценивая масштабы катастрофы. – Твой дед будет недоволен. Очень.
- Мягко сказано, «недоволен», но мы можем промолчать…
- Не можем. Лучше горькая правда…
- …чем сладкая ложь, - грустно вздохнул малыш. - Купер рассердится и накажет. Папа бы не наказывал. Ты же не отдашь меня деду на растерзание, да, мам?
- Ну конечно, родной. Веберы должны держаться вместе. – Обняв сына, Эда прижалась губами к выгоревшей на солнце макушке.
- Купер тоже Вебер. Самый старший.
- Веская причина сильно не ругать вас с Бонни. Но за Хамфри придется смотреть получше, иначе Купер исполнит свою угрозу подарить его детскому центру.
- А теперь марш мыться и переодеваться. С Купером поговорим после обеда. – Пожалуй, без помощи Шарлин ей не обойтись. Купер бывает ужасно твердолобым. - И ради Бога, забери это невыносимое животное, пока я не перекрасила его во все цвета радуги.
- Люблю тебя, мам. – Коротко чмокнув материнскую щеку, Джарвис рванул к двери и поманил шарудящего упаковкой Хамфри.
- И я тебя, родной.
Эда опустилась на пол и склонила голову на колени. Руки и ноги гудели, но усталость казалась приятной. Как после хорошего секса. Их с Шарлин усилия приносили результат. День за днем поместье преображалось, оживало, дышало ароматами лета и поздних роз. Завтра завезут новую мебель, до вечера нужно перекрасить стены в кабинете. Она так и не определилась с цветом, но оливковый однозначно навевает скуку. Нужно что-то агрессивное, на грани, в характере хозяйки. Шарлин будет трудно понять ее блажь. Пожалуй, во всем мире существует только один человек, способный разделить ее вкусы и желания. Но он настолько далек и недосягаем, как планета в чужой галактике…Никогда не задумывалась, что для счастья нужно так мало – принадлежать тому, кого любишь и делить с ним каждый прожитый день. Взглянув на мигающую точку в правом углу смарта, Эда сердито отвернулась. Она не будет больше думать об этом вообще.
Позади открылась дверь. Хорошо знакомый дразнящий запах окутал сладким дурманом и вскружил голову. Эда крепко зажмурилась, вслушиваясь в приближающиеся уверенные шаги у себя за спиной, не желая открывать глаза и разрушать хрупкую иллюзию.
- Я ждала тебя…
Рваное дыхание царапало горло, от чего голос стал совершенно чужим.
Сходить с ума в одиночку скучно, но со временем ко всему привыкаешь.
- Только тебя.



*любимый, если переврала, перепишу. Еще раз прости. Ты у меня самый замечательный .
_________________

Эпилог
- Аборт?
Никогда не думала, что од одного слова захочется убить, но так и было. Боже, да, я сама об этом подумывала, но услышав от него. Хотелось просто убраться из этого дома подальше и больше не видеть это наглое лицо.
Но Тобиас умел достучаться. Да и настроение резко изменилось. Мы с ним все же нашли общий язык, но с отношениями было сложнее. Жизнь на вулкане, где в любой момент может быть огненная лавина, сложная штука. Но зато мы мирились долго, обстоятельно, страстно, в постели, где не нужны слова, где говорят телами. И мы говорили, о, как мы говорили.
Не скажу, что я мечтала стать невестой или, что из меня будет идеальная жена, но беременность, будущий ребенок взывали к моим инстинктам – вить гнездо. Да, не смотрите так на меня. Я люблю Дискавери. Видимо, я чуть сильнее, чем нужно давила на Тобиаса, потому что тот как всегда вспылил, бросил мне кольцо, а я все равно была рада. Мы никогда не были безумными романтиками, да и какая тут романтика, когда живот увеличивается с каждым днем, неделей, тихая свадьба, но и не нужно другой. А потом известие о двух детях, еще и мальчиках. Да, я люблю детей, но не двое же сразу. Как быть с ними? Да, я ничего не умею. Не справлюсь. Не смогу. Шок, обморок, еще раз шок, неверие...
Все же наверное это сблизило нас с Тобиасом еще больше, и вот я смотрела на него каждый день и понимала, что люблю. Не так как все, спокойно, размеренно. По-другому – мне сносит крышу, когда он рядом. Мне хочется убить его, когда он делает глупость. А еще мне хочется быть ближе к нему, потому что рядом с ним я чувствую себя цельной.
Кто бы мог подумать, что обычное путешествие приведет меня к детям, мужу и большой счастливой семье. В нашей истории - это не простой хеппи-энд, наша история - это любовь на пределе. Мы это торнадо, но нас несет вместе, а это главное.
_________________

Эдинбург. Шотландия. Июнь 2015 года.
- Доброе утро, сын.
Гордон Макрит странно улыбался и Шона это нервировало.
Целый месяц отец ходил чернее тучи, не разговаривал с Шоном после возвращения последнего из Фалам Кнок.

18 мая.2015 года.

- Я не женюсь на Пенелопе!
- Женишься или останешься без денег! - в этот раз отец не собирался уступать.
- Засунь свои деньги себе в жопу, отец! - Шон вскочил с кресла и заходил кругами по кабинету. - Если нужно, я не пропаду с голода. Но я не собираюсь устраивать твой бизнес в обмен на свою жизнь.
- Это всё та девка? Скандальная вдовушка Маддса Вебера?
- Она не девка! - прорычал мужчина, впервые задумавшись о том, чтобы врезать отцу. - Эдвина замечательная женщина и я люблю её.
- Ой, я тебя умоляю! Ты любишь каждую юбку с четырнадцати лет, она такая же как все предыдущие.
- Эда другая.
- Конечно другая, - усмехнулся отец. - Она крепко ухватила тебя за яйца, если ты наплевал на собственную жизнь и хочешь оставшиеся годы прозябать в нищете.
- Не забывай отец, что не все деньги дал мне ты, - Шон бросил на Гордона острый взгляд. - И что наша корпорация отчисляет мне приличные деньги по договору безопасности.
- Шон Вильям!
- Я сказал - нет!
- Не вынуждай меня давить на тебя.
- Отец! - Шон сделал медленный вдох, чувствуя, что ещё немного и он просто взорвется. - Я женюсь на Эдвине Вебер, хочешь ты того или нет. Если ты примишь нас, я буду счастлив, если нет, то катись к дьяволу со своими условиями!
Он остановился напротив старшего Макгрита и посмотрел прямо в глаза отцу.
- Я понятно объяснил?
Ну а если хочешь заключить договор у тебя есть второй сын от этой потаскухи Селесты.
- Не забывайся, щенок! Ты говоришь о моей жене!
- Ну и что? - Шон принял скучающий вид. - Её поимело половина Великобритании.
- Наглый мальчишка!
- Вот и ты не смей оскорблять женщину которую я люблю!
- Посмотрим, как долго продлиться твоя любовь...

С того вечера они больше не разговаривали. Шон занялся ремонтом домика в горах, мечтая увезти туда Эдвину и устроить второй медовый месяц. Игнорируя приглашения старинных приятелей уйти в отрыв. Он вставал с мыслями о ней, работал с мыслями о ней, а ночами им оставался только телефон. Эда была занята судебными разборками, и он уже дважды откладывал приезд к ней. Он скучал, но что самое странное позволял ей самой разобраться, понимая как это для неё важно.
Но ожидание порой было особенно мучительным. Настолько мучительным, что Шон останавливался уже в аэропорту.
И вот новое утро, новый день и он снова будет скучать и достраивать дом.
И тут явился папаша.
- Не ожидал тебя увидеть, отец.
- Я решил, что нам не нужно было ссориться и тогда.
- Если ты продолжишь оскорблять Эдвину, нам не о чем говорить.
- Нет, нет, я больше не буду давить на тебя.
- Серьёзно? - всё это было очень подозрительно. - И что же тебе понадобилось от меня сейчас?
- Я слышал, ты занялся "Горной лавиной"?
- Да, ты отказался от этого дома, а мне захотелось иметь такой тихий уголок. Тем более после пожара там никто не жил.
- Это старая развалина, доставшаяся нам от предков.
- А мне нравится там, даже когда я только вернулся, ходил по обгоревшим полам, я словно чувствовал, что нахожусь дома.
- Как скажешь, сын...
- Ты очень подозрительно себя ведешь, отец...
Шона действительно напрягали такие перемены в отце, но он никак не мог понять, в чем дело.
- Ничего, я просто зашел сказать, что Майкл согласился жениться на Пенелопе, и что она нравится ему.
- Рад за них, - буркнул Шон.
- А это значит, что я больше не буду давить на тебя, - продолжил Гордон, сделав вид, что не заметил слов сына. - Возможно эта женщина действительно изменила тебя, раз ты больше не устраиваешь никаких шокирующих выходок.
- Ты даже не представляешь насколько, отец.
Они ещё поговорили о доме в горах, о планах Шона на ремонт, о новых инновациях в области безопасных систем.
А потом Гордон засобирался домой.
Шон проводил его и вернулся к завтраку.

После этого странного разговора прошло ещё несколько дней. Очередное утро, похожее на все предыдущие. Завтрак, телефонный разговор со строителями, и поездка в горы, чтобы проконтролировать ситуацию и посмотреть на результат работы.
Шон вышел из дома и опустился на заднее сиденье автомобиля. В последние дни он не садился за руль, стараясь время в пути потратить на любимую женщину. Вот и сегодня они мило поболтали, посетовали на загруженность и пообещали встретиться на следующей неделе. Шон собирался познакомиться с сыном Эдвины, и забрать их обоих к себе.
Машина выехала из Эдинбурга, направляясь за город. И через сорок минут Шон уже рассматривал новую виллу под названием "Английская роза". Он переименовал дом в честь любимой, надеясь что ей понравится такой свадебный подарок.
Ближе к вечеру, мужчина уже начал нервничать, так хотелось оказаться дома, забраться в своё любимое кресло и позвонить Эде, узнать, как прошел её день, а ещё больше хотелось улететь в Лондон, закинуть её на плечо и утащить в этот дом, и любить до потери пульса и пока не иссякнут все силы.
Дворецкий встретил его немного нервничая, что показалось Шону странным, ведь Метьюз никогда не теряет самообладания.
- Вас ждут, сэр.
- Да, и кто же?
- Молодая особа... - и слуга отвел взгляд в сторону.
Заинтригованный Шон уже во всех красках представил, что это Эда прилетела к нему первая, что она не выдержала и явилась к нему. Он уже мысленно дорисовал, где и в каких позах будет заниматься с ней любовью, когда прошел в дом и направился в гостиную.
Однако поднявшаяся ему навстречу девушка была вовсе не Эдвиной. Она вообще не была на неё похожа.
- Что ты здесь делаешь?
- Решила, что ты избегаешь меня.
- Правильно решила, а сейчас уходи. Ещё не хватало, чтобы тебя увидели у моего дома.
- Но, Шо-о-он, любимый, ты же понимаешь, что мой брак ничего не значит, что я хочу и хотела быть с тобой.
- А для меня он много значит, и твой муж, мой деловой партнер и брат.
- Нет! - взвизгнула рыжая красавица. - Это всё не из-за Майкла. Ты словно евнухом стал, после той поездки. Я просила твоих друзей, сама звала тебя, но ничего не помогало. Ты одержим этой англичанкой.
- Это не твоё дело, Пен!
- Зато она быстро тебя забыла! - Пенелопа Макгрит швырнула в Шона газету, где почти на всю страницу была фотография Эдвины, повисшей на солисте Muse и целовавшей его со всей страстью, на которую, а Шон это знал наверняка, она способна.
- Убирайся! - прорычал Шон, взглянув на свояченицу. - Убирайся и больше не появляйся здесь!
- Шон, любимый, неужели она нужна тебе? - Пенелопа подошла и погладила его по щеке. - Посмотри, вот я, я хочу тебя, я готова на всё лишь бы ты был моим.
- Я сказал... - он перехватил руку, осознанно сжимая сильнее, - ... чтобы ты больше никогда не приближалась ко мне.
как только рыжая бестия покинула дом, у Макгрита словно слетели тормоза.
- Шл*ха! Двуличная дрянь! - в стену полетела первая попавшаяся под руку вещь, которая оказалась любимой вазой матери.
Шон схватил трубку набирая номер. Но разговор не вышел. Эда ничего не могла толком сказать, точнее она не говорила, где была и с кем. и если раньше он не обращал на это внимание, списывая всё на её работу, то теперь, становилось ясно, где она пропадала, почему не хотела говорить, почему отказывалась сразу приехать к нему.
- Лживая шл**а! - Шон схватил стул и запустил его в зеркало над камином, разбивая его на мелкие осколки.
В тот вечер Шон впервые за месяц напился, до такого состояния напился, что даже не помнил, как очутился в кровати.
Открывая утром глаза, он надеялся, что это был просто кошмар, но исчезнувшее зеркало над камином, как и ваза матери, всё это подтвердило его опасения.
Она предала его. Такая же потаскуха, как и все остальные женщины. Ничем Эдвина Вебер не лучше той же Пенелопы, которая после свадьбы с Майком стала преследовать его. А он дурак, отказывался, хранил верность той, которая и недели не продержалась без чужого члена.
Идиот!
После первой статьи последовали и другие, подтверждая его первое впечатление. Она предала, обманула и использовала.
- Сам дурак! - усмехнулся невесело Макгрит, рассматривая свои опухшие глаза от злоупотребления алкоголем. - Надо было так же использовать её и пойти дальше, а ты дом строишь, планы строишь, для чего? Для кого?

Прошло два месяца.

Шон с трудом раскрыл глаза, слыша рядом с собой чей-то громкий голос, который был хуже назойливого комара.
- ... ты совершенно потерял тормоза! Я еле отмазал тебя от начальника полиции! Он собирался засадить тебя за решетку, за твоё нападение на него. Сын, - а теперь ясно, кто это, - что с тобой случилось?
- Ничего, - буркнул Шон, отворачиваясь от отца и накрылся подушкой. - Что тебе нужно?
- Мне нужно, чтобы взял себя в руки, перестал пить как портовый грузчик и занялся делами.
- А зачем? Для чего мне стараться что-то делать? У меня есть всё, а большего мне и не нужно.
- Это всё из-за неё? Той англичанки? Я говорил, что она тебе не пара!
- Не хочу слышать о ней!
Каждое воспоминание причиняло дикую боль, которую не мог залить ни алкоголь, ни распутные девицы, две из которых сейчас лежали в его постели.
- Я знал, что она на тебя так повлияет. Хорошо, что журналисты знают свою работу.
Глаза Шона моментально раскрылись.
- Что ты сказал?
- Я сказал, что журналисты знают своё дело.
- Ты мерзкий ублюдок!
- Что?
- Это ведь твоих рук дело? - Шон поднялся с постели, совершенно не стесняясь своей наготы. - Ты оплатил эти фото!
- Она тебе не пара! - упрямо возразил мужчина.
- Не тебе решать это! - рявкнул мужчина на отца.
- Шон!
- Это ведь всё сфабриковано было тобой, гнилой старик?!
- Шон, послушай...
- Нет! Не хочу больше ничего слышать от тебя! Ты даже не представляешь, чего мне стоила твоя шутка!
- Она не подходит тебе, она не нашего круга...
- Не вашего! Ты мне больше не отец! Мой отец никогда бы не пошел на такое, ради того, чтобы сделать по своему! Мой отец принял бы мой выбор, каким бы тот не был! Ты жестокое чудовище, которое никогда не знало, что такое любить.
- Шон Вильям Макгрит!
- Убирайся! Убирайся из моего дома и больше никогда не возвращайся!
Когда отец ушел, Шон опустился на кровать и запустил пальцы в волосы, желая их вырвать.
Как мастерски отец разыграл всё. Явился сюда, весь такой добрый! Заботливый, разрешил жить своей жизнью, а сам тем временем фабриковал эти стетейки.
Ну и сам, Шон, молодец! Повелся на эти писульки, не захотел ни слышать ни видеть больше любимую. Только легче от этого не становилось...
теперь будет почти невозможно это исправить. Если вообще это реально...
Но пока не попробовать, никак не узнать...

Нужно срочно ехать. найти её и извиниться. Может даже поползать на коленях, лишь бы она простила его. Лишь бы приняла и согласилась вернуться.
Шон оглянулся на двух моделей, который валялись в его постели, зазывая как сирены в свои объятия. Но внезапно, он словно вновь начал дышать. Снова зажил полно жизнью, а сердце вновь билось в груди. резко поднявшись он покачнулся, всё ещё чувствуя дикую смесь кокса и алкоголя, но даже это не могло теперь остановить мужчину. Он поползет к ней если не сможет идти. Шон направился в душ, откуда появился немного посвежевшим. И полным решимости вернуть свою женщину.

Через несколько часов частный самолет Макгрита приземлился в Хитроу, но вот найти Эду оказалось не так просто. адрес который был у него принадлежал частному детективному агентству, где она работала, а дома у неё никого не было, да и сам дом был закрыт и опечатан, словно она исчезла с лица земли.
Только благодаря связям, Шон узнал адрес её напарника, того самого, который улетал с ней из Фалам Кнок. И только от него Макгрит узнал, что Эда уехала за город. В фамильное поместье Вебера.
И вот он здесь. Стоит на улице и смотрит, как любимая женщина разговаривает с сыном, как она после опустилась на пол и сжалась, словно ей больно. Шон дернулся, будто ему самому было больно и сдвинулся с места. Шаг, второй, третий и вот он уже замер в дверях. Женщина на полу напряглась, но даже не взглянула на него. И если бы не её слова, Шон бы развернулся и ушел. Он мог прекрасно понять, что она не простила его,и никогда не простит за всё что он наговорил и сделал.

Он только сейчас понял, что не дышал всё это время.
- Эда... - прохрипел он, опускаясь перед ней на колени и поднимая её за плечи. В смешной косынке, с краской на щеке, но такая родная, такая любимая, что он просто не смог устоять, чтобы не прижаться к ней, и не стиснуть в объятиях. - Любимая...
Он набросился на неё с поцелуями, снимая губами все слезинки, что срывались с темных ресниц, дрожащие губы, согревая их своими.
- Прости меня... - он сильнее стиснул руки, ощущая как она похудела. И всё из-за него!
Шон ненавидел себя и не знал, как теперь загладить вину.
Но при всём желании он бы и не успел.
- Простите, что помешали.... - раздался над ними женский голос, и Эдвина хотела отодвинуться, но Шон не позволил, по прежнему прижимая её к себе, поднялся на ноги, помогая Эде встать.
- Добрый вечер, - он серьёзно посмотрел на миловидную женщину, прикидывая кто она такая. Но тут почувствовал на себе серьёзный взгляд темно-серых глаз.
- Привет, - поздоровался Шон, так же серьёзно рассматривая мальчика.
Эда засуетилась, представляя родственников Шону, а Шона родственникам, сделала ещё одну попытку отодвинуться, но ничего у неё не вышло.
- Любимая, - ему было всё равно, какое создается о нём впечатление. - Ты не дашь мне поговорить с твоим защитником, как мужчина с мужчиной?
Это было необходимо сделать. Потому что при другом раскладе между Шоном и мальчиком останется пропасть и она же разрушит их отношения с Эдой.
Когда женщины вышли, Шон снова взглянул на парня.
- Вижу, что ты готов защищать своюб маму.
- Да.
- Я тоже буду её защищать. И если ты разрешишь, то и тебе помогу.
- Ты любишь её?
- Что?
- Маму, ты её любишь? - спросил мальчик не сводя с него глаз Эдвины.
- Очень люблю.
- Тогда я рад за неё, главное, чтобы и она тебя любила.
- Я на это очень надеюсь.

- Договорились? - Шон приподнял бровь. - Никаких змей, кнопок на кресло, залитых документов? - Макгрит протянул руку, ожидая примет ли её мальчик или оттолкнёт.
Судя по покрасневшим щекам, он обдумывал эти варианты. Шон пытался изо всех сил не рассмеяться.
- Договорились, - Джарвис пожал протянутую руку со всем достоинством, которое может изобразить семилетний мальчик.
Один шаг сделан. Ребенок не стал сторониться и принял его со всей серьёзностью.
- А сейчас я хочу поговорить с твоей мамой, а ты пока придумай, что за подарок хочешь получить, как взятку за сотрудничество.
Глаза ребенка загорелись, и соскочив со стула Джарвис кинулся в гостиную, словно спешил похвастаться. А Сам Макгрит нашел Эду седящей на террасе.
- Твой сын очень серьёзный парень. И чем-то даже напомнил меня в том же возрасте.
- Шон...
Он опустился на колени перед неё, прижимаясь головой к животу.
- Прости меня, любимая... За всё что тебе пришлось пережить из-за моего идиота отца. И за моё недоверие.
- Шон...
- Тссс... - он прижал пальцы к её губам. - Я буду идти за тобой до конца своих дней... несмотря на преграды и препятствия. Ты моя жизнь Эдвина Вебер. И только сейчас я понял это.
_________________