Нора Робертс "Ключ знаний"

Спасибо огромное за перевод!!!
_________________

Спасибо!

Огромное спасибо за новую главу!

СПАСИБО!

Большое спасибо за прекрасный перевод!!

Девочки, судя по списку переводов, тема закрыта в связи с выходом книги?
_________________

Нет, Ластюш, там другое.

А вот и нет. Мне надо, но издательский вариант я не читала.
___________________________________

Лично я жду перевод девочек. просто не надоедаю требованием перевода.

Я тоже жду окончания перевода. Хотелось бы иногда получать весточку от переводчиков, идет ли еще перевод или уже можно не ждать продолжения и читать издательский вариант

Просмотрела тему, сообщение о том, что книга будет переведена до конца было в ноябре, последняя переведенная глава в декабре. Просто за два месяца все могло поменяться Но теперь буду ждать дальше.

Ага нас много и мы в тельняшках)))

 » Глава 16

Перевод GeeJay
Вычитка AprilJuly, Королева

Он принес ей гвоздики. Больше всего мама любила тюльпаны, но сейчас для них был не сезон. В любом случае, она предпочитала простые цветы. Тюльпаны, нарциссы, вьющиеся розы, маргаритки. Джордан подумал, что гвоздики ей бы понравились – простые и очень женственные благодаря старомодному нежно-розовому оттенку.
Она бы обрадовалась и тут же поспешила бы поставить цветы в свою «хорошую вазу» – ту, что ее мама подарила ей на рождество сто лет назад.
А ему даже в голову не пришло купить какую-нибудь вазочку, так что придется обойтись цветочной упаковкой.
Джордан ненавидел кладбища. Все эти могильные плиты и надгробия, торчащие из земли, словно урожай смерти в чёрных, серых и белых тонах. Написанные на них имена и даты служили не только памятником чьим-то жизням, но и напоминанием о том, что в игре с судьбой каждый в конечном счете окажется в проигрыше.
Весьма нездоровые мысли, но место к ним располагало.
Газон зарос. Зеленый покров омрачали темные проплешины голой земли там, где трава была вытоптана, и высокие пучки сорняков там, где она слишком близко подходила к камням, и обрезать ее было неудобно. На многих могилах лежали цветы, часть из которых уже поблекла и увяла. Кто-то в память об умерших близких оставлял на надгробиях искусственные букеты, но их яркие цвета претили Джордану своей фальшью.
Скорее ложь, чем воздаяние.
В северной части кладбища царили холод и ветер. Здесь не было ни укрытия в виде деревьев, как в восточной стороне, ни солнечного холма, как в западной.
Пару лет назад Джордан установил на могиле матери надгробие из гладкого белого гранита. Она бы сочла это пустой тратой денег, но он чувствовал потребность хоть что-то сделать.
На плите было написано ее имя. Сьюзен Ли Хоук. И годы жизни, такие короткие сорок шесть лет. Ниже, прописью, вились буквы – чуть измененная им строка из стихов Эмили Дикинсон:
Надежды маленькая птаха в душе живет…(1)
Мама никогда не теряла надежды. Так и прожила всю свою жизнь с надеждой и верой в лучшее, закваской для которых ей всегда служил тяжелый, упорный труд. Даже когда болезнь съела ее красоту и истощила тело, она продолжала надеяться и верить.
В него, теперь понимал Джордан. Она надеялась на него, верила в него и любила его безоговорочно.
Джордан присел, чтобы положить цветы на могилу.
— Я скучаю по тебе, мам. Скучаю по нашим разговорам, по твоему смеху. По тому твоему особенному взгляду, который подсказывал мне, что у меня крупные неприятности. Но даже тогда ты оставалась рядом. Ты всегда была рядом.
Джордан перечитал слова на камне. Они казались такими сухими, формальными. Её всегда называли Сью. Просто Сью.
— Я знаю, что тебя здесь нет. Всё это лишь способ показать другим, что ты жила, что тебя любили. Иногда я ощущаю твое присутствие, причем так ясно, что кажется, стоит мне обернуться, и я тебя увижу. Ты всегда верила в подобное, в безграничные возможности той сущности, что мы есть.
Джордан поднялся, сунул руки в карманы.
— А я? Что есть я? Я запутался. Не во всем, только в одном очень важном вопросе. Я получил то, что всегда хотел, и потерял то, в чем, сам того не понимая, всегда нуждался. Наверное, в этом есть какая-то вселенская справедливость. А может, просто нельзя иметь все и сразу. Но сейчас ты бы наградила меня именно тем своим особенным взглядом.
Джордан посмотрел на холмы, которые всегда так нравились маме, на глубокую синеву неба над полыхающей листвой.
— Я не знаю, смогу ли что-то исправить. На самом деле, я даже не знаю, стоит ли пытаться.
На мгновение он прикрыл глаза.
— Так тяжело здесь находиться. Наверное, так и должно быть. – Он прижал пальцы к губам, потом коснулся ими могильного камня. – Люблю тебя. Я еще приду.
Джордан обернулся и замер, увидев Дану. Она стояла у края подъездной дороги и наблюдала за ним.

«Он выглядит таким печальным,» – подумала Дана. Более того, создавалось впечатление, словно скорбь сломала его защиту и обнажила чувства, превратив их в открытую рану. Было больно видеть его столь уязвимым, понимать, что оба они знают – она застала его беззащитным в тот момент, который должен был быть глубоко личным.
Дана уже не была уверена, что скажет ему, что вообще можно сказать. Она пошла к Джордану и встала рядом с ним у могилы его матери.
— Прости. Я не хотела... мешать тебе, – начала она. – Поэтому стояла в стороне.
— Все нормально.
Дана опустила взгляд на надгробие, на свежие цветы на траве. Возможно, она все же знала, что сказать.
— Раз в год мы с Флинном приходим сюда. – Она прочистила горло. – К его отцу, моей маме... и к твоей. Мы... обычно стараемся прийти сразу после первого настоящего снегопада. Все становится таким мирным, таким белым и чистым. Мы приносим ей цветы.
Дана перевела свой взгляд с цветов на Джордана и увидела, что он внимательно на нее смотрит.
— Я подумала, ты захочешь узнать, что мы всегда приносим ей цветы, когда приходим сюда.
Джордан ничего не сказал, все сказали его глаза. Потом он просто прислонился своим лбом к ее лбу.
Так они и стояли вдвоем, молча, а ветер кружил вокруг и ласкал лепестки розовых гвоздик.
— Спасибо. – Джордан медленно выпрямился, словно опасаясь, что внутри него что-то может сломаться. – Спасибо тебе.
Дана кивнула, и они постояли еще, по-прежнему молча, глядя вдаль на холмы.
— Я пришел сюда первый раз с тех пор, как вернулся, – сказал Джордан. – Никогда не знал, что положено делать в таком месте.
— Ты все сделал правильно. Гвоздики очень милые. Такие простые.
— Вот и я так подумал, – усмехнулся Джордан. – Что здесь делаешь ты, Дана?
— Мне нужно кое-что тебе сказать. Возможно, сегодня утром я выбрала неправильные слова.
— Если это что-то в духе «мы все еще можем остаться друзьями», то не могла бы ты повременить хотя бы пару дней?
— Не совсем. Я не уверена, подходящее ли это время и место для такого разговора, – начала Дана, – но когда сегодня утром Мэлори закончила меня ругать, я решила, что кое в чем она все же права. Ты заслуживаешь – и я тоже – мы оба заслуживаем лучшего завершения наших отношений, чем то, как я это сделала.
— Я причинил тебе боль. Я видел это по твоему лицу. Я не хочу причинять тебе боль, Дана.
— Слишком поздно. – Ее плечи расправились, но потом снова поникли. – Ты пренебрег мной, Джордан. Ты поступил легкомысленно и жестоко. И пусть за последние годы я провела немало весьма приятных часов в мечтах о том, как отплачу тебе той же монетой, я поняла, что на самом деле хочу не этого. Так что мое пренебрежительное и жестокое поведение сегодня утром доставило мне не больше радости, чем тебе.
— Почему ты так поступила?
— Прошлой ночью стараниями Кейна я вернулась в прошлое. – Она нахмурилась, услышав, как выругался Джордан. – Не думаю, что тебе стоит так выражаться у могилы матери.
По какой-то причине это замечание расслабило узел в его животе.
— Она такое уже слышала.
— И тем не менее.
Он пожал плечами и этим очень напомнил Дане того мальчишку, которого она любила. Ее сердце снова перевернулось в груди.
— Куда в прошлое он тебя отправил?
— В тот день, когда ты собирал вещи, чтобы уехать в Нью-Йорк. Я пережила все заново. Наблюдала за тем, как я это переживала. Было странно и очень больно, хотя я знала, что вижу лишь запись прошедших событий. Как будто смотришь сквозь одностороннее зеркало. С одной стороны ты наблюдатель, а с другой – действующее лицо. Все, что ты мне тогда сказал, и чего не сказал, ранило ничуть не меньше, чем в тот день.
— Мне очень жаль.
Она запрокинула голову, чтобы увидеть его лицо.
— Я верю тебе, и именно поэтому я сейчас здесь, а не сжигаю все твои фотографии. Пережить это один раз было больно, но дважды… У меня есть право – более того, обязанность перед самой собой – сделать шаг назад, уберечь себя от повторения этой боли. Я не хочу вновь отдавать тебе свое сердце, а быть рядом с тобой, оставляя сердце нетронутым, я не смогу. Может, у нас получится стать друзьями, а может, и нет. Но любовниками мы быть не можем. Это я и хотела тебе объяснить.
Когда Дана отступила на шаг, Джордан остановил ее, удержав за руку.
— Прогуляешься со мной?
— Джордан...
— Просто давай немного пройдемся. Ты сказала то, что должна была сказать. Теперь я прошу выслушать меня.
— Хорошо. – Дана убрала руки в карманы, чтобы согреть и вместе с тем избежать прикосновений.
— Когда моя мать умерла, я не слишком хорошо с этим справился.
— Я вообще не думаю, что с этим можно справиться. Моя мама похоронена вон там, – показала Дана. – На самом деле, я ее совсем не помню. Я даже не помню, как она умерла. Но я все равно по ней скучаю и иногда все еще чувствую себя обманутой. У меня остались кое-какие ее вещи – папа сохранил ее любимую блузку, несколько украшений и фотографии.
Мне нравится, что у меня осталось что-то от нее. И хотя я совсем ее не помню и была слишком мала, чтобы осознать потерю, это не значит, что я не понимаю того, что чувствовал ты. Ты не дал мне возможности тебе помочь.
— Ты права, не дал. Я просто не представлял, чем ты можешь помочь. – Джордан придержал ее за локоть, когда они вышли на неровную дорогу, а когда они приблизились к деревьям – отпустил. – Я так сильно любил ее, Дана. Когда все идет своим чередом, о таких вещах не задумываешься. Я имею в виду, что ты не просыпаешься каждое утро с мыслью: «О Боже, как же я люблю свою маму». Но мы были одним целым, командой.
— Я знаю.
— Когда отец бросил нас... что ж, я его тоже почти не помню. Но я помню, что мама была, как скала. Не холодная и твердая, а стойкая. Она работала, как проклятая, на двух работах, пока, наконец, не вылезла из долговой ямы, куда ее спихнул отец. – Даже сейчас, говоря об этом, Джордан все еще чувствовал горечь. – Она наверняка безумно уставала, но у нее всегда находилось время для меня. Не для того, чтобы накормить меня обедом или постирать мои рубашки, а именно для меня.
— Я знаю. Она всегда с неподдельным интересом вникала в то, чем ты занимался, и при этом не лезла в твои дела. Я иногда притворялась, что она и моя мама.
Джордан бросил взгляд на Дану.
— Правда?
— Правда. Не думаешь же ты, что я все время торчала у тебя дома, когда была маленькой, только для того, чтобы доставать вас с Флинном и Брэдом? Мне нравилось быть с ней рядом. От нее пахло, как от настоящей мамы, и она много смеялась. Она смотрела на тебя – иногда она просто застывала и смотрела на тебя – и ее лицо светилось такой любовью, такой гордостью за тебя. Мне всегда хотелось иметь маму, которая смотрела бы на меня точно так же.
Джордана очень тронули слова Даны, легкий привкус отчаяния и горечи исчез.
— Она никогда меня не подводила. Ни в чем. Ни разу. Читала все, что я писал, даже детское. Она сохранила почти все мои сочинения, говорила, что, когда я стану великим писателем, все будут в восторге от возможности прочесть мои ранние работы. Не знаю, был бы я сейчас писателем, если бы не мама. Если бы не ее уверенность во мне, если бы не ее незыблемая вера в меня.
— Она была бы восхищена тем, чего ты добился.
— Она не дожила до того времени, когда меня начали издавать. Даже первую книгу не увидела. Она хотела, чтобы я поступил в колледж. Я тоже этого хотел, только сам я собирался поступать через год-два, когда подзаработаю денег. Но мама сказала, как отрезала: «Сейчас!» – что-что, а настоять на том, что считала важным, она умела. И я уехал.
Джордан немного помолчал. Солнце скрылось за облаком, и стало темнее.
— Я посылал домой деньги, но не много. Сколько мог. И приезжал не так часто, как следовало бы. Меня захватила новая жизнь. А потом еще аспирантура. Столько лет я был от нее далеко.
— Ты слишком строг к себе.
— Разве? Она всегда ставила мои интересы превыше своих. Я мог вернуться раньше, зарабатывать на жизнь в гараже – и неплохо зарабатывать. Мог бы снять часть груза с ее плеч.
Дана положила руку на плечо Джордана и встретила его взгляд.
— Она не этого для тебя хотела. Ты же знаешь, совсем не этого. Она восхищалась тем, что ты делаешь. Приходила в восторг, когда твои рассказы появлялись в журналах.
— Я и здесь мог их писать. Писал же, когда, наконец, вернулся. Я писал, как сумасшедший, трудился, не покладая рук, каждую ночь после работы, ну, если не срывал одежду с тебя, разумеется. Мне хотелось иметь все и сразу – деньги, славу, книги.
Теперь Джордан говорил очень быстро, словно прорвало плотину давно накопленных мыслей.
— Мне хотелось увезти ее из той развалюхи, в которой мы жили, купить ей симпатичный домик где-нибудь на холмах. И чтобы ей никогда больше не пришлось работать. Чтобы она могла копаться в саду или читать в свое удовольствие. В общем, делать, что хочется. Я собирался позаботиться о ней. Но не сделал этого. Не смог.
— Ох, Джордан, это же не твоя вина.
— Не важно. Она заболела. Я все время был где-то далеко, а тут вернулся – наконец-то! – и собирался все сделать правильно. А она заболела. Говорила, что просто немного устала. Что слегка приболела. Что стареет. И смеялась. Она не пошла к врачу, когда следовало. Денег не хватало, отпроситься с работы было очень сложно, вот и получилось, что, когда она попала в больницу, стало уже слишком поздно.
Дана не могла спокойно смотреть на его боль. Чтобы хоть как-то утешить, она взяла руку Джордана в свои.
— Это было ужасно. То, через что вы с ней прошли.
— Я ничего не заметил, Дана. Я был поглощен только собой, своими желаниями и нуждами. Я не видел, что она больна, пока она сама... Боже, она усадила меня и спокойно рассказала, что у нее нашли.
— Глупо винить себя за это. Глупо, Джордан, и она сказала бы тебе то же самое.
— Скорее всего, ты права, я и сам с некоторых пор пришел к этой мысли. Но тогда, во время ее болезни, и после... Все случилось так быстро. Я знаю, что прошли месяцы, но для меня они пролетели, как считанные дни. Все эти врачи, больницы, операция, химия. Господи, ей так тяжело все это давалось. А я даже не знал, как о ней позаботиться…
— Подожди. Но ты заботился. Ты сидел с ней, читал ей. Боже, Джордан, ты кормил ее, когда она уже не могла есть сама. Джордан, в те дни ты был ее скалой. Я видела это своими глазами.
— Дана, я был напуган до ужаса, я злился, а поделиться с ней этим я не мог. И весь этот страх, всю злость я запер в себе, потому что просто не знал, что еще можно сделать.
— Тебе тогда едва исполнилось двадцать, а твой мир рушился у тебя на глазах.
Говоря это, теперь Дана понимала, что в то время не осознавала, во всяком случае, не до конца осознавала, что испытывал Джордан.
— Она таяла у меня на глазах, а я ничего не мог сделать. Когда мы узнали, что она умирает, что времени осталось совсем немного – тогда ее уже мучила сильнейшая боль – она попросила прощения за то, что вынуждена уйти, оставить меня. Сказала, что не было ни дня, когда бы она не гордилась мной, не благодарила Бога за то, что он дал ей меня.
Это стало последней каплей. Я просто потерял голову. А потом она умерла. Я даже не помню, попрощался ли с ней, сказал ли, как сильно ее люблю. Я вообще не помню, что говорил и делал.
Джордан отвернулся и снова направился к камням, растущим из клочьев травы.
— Она обо всем позаботилась заранее, так что мне лишь оставалось следовать ее указаниям. Один шаг, потом другой. Поминальная служба: платье, которое она хотела надеть, музыка, которую она выбрала. Осталась даже небольшая страховка. Один Бог знает, как маме удавалось каждый месяц наскрести деньги на взносы. Страховка покрыла основную часть скопившихся долгов и дала мне небольшую передышку.
— Ты был ее ребенком. Конечно, она хотела дать тебе все необходимое.
— И у нее получилось, во всех возможных смыслах. Я не мог здесь оставаться после ее смерти, Дана. Просто не мог. Жить в этом доме и скорбеть о ней при каждом вздохе. Мне невыносимо было оставаться в этом городе, где на каждом шагу я мог встретить знакомые лица. Казалось бы, в привычном окружении человеку должно быть легче, но для меня это было лишь источником постоянной боли. В одну минуту у меня возникало ощущение, будто я задыхаюсь, а в следующую казалось, что я сейчас взорвусь. Я должен был уехать отсюда. Должен был похоронить часть этой боли так же, как похоронил маму.
— Ты не говорил мне об этом.
— Я не мог. Даже если бы я нашел слова, они застряли бы у меня в горле. Я не говорю, что вел себя правильно, нет. Но это правда. Мне необходимо было доказать себе, что я чего-то стою, а здесь я этого сделать не мог. Или думал, что не могу, что, в общем-то, одно и то же.
— Ты должен был уехать, – прошептала Дана, – иначе ты не стал бы тем, кто ты есть. – Почему ей потребовалось столько времени, чтобы понять это?
— Я ненавидел себя таким, каким был здесь, и боялся того, кем стану, если не уеду. Я представил, как стану работать в гараже, день за днем, год за годом, и все, чего мама для меня хотела, ради чего так упорно работала, пропадет втуне, потому что я окажусь не способен на большее. Меня душили гнев и боль, они настолько овладели мной, что я не обращал ни малейшего внимания на все остальное.
Джордан снова вернулся к могиле матери, посмотрел на цветы.
— Я не знал, что ты меня любила. Не имею представления, что изменилось бы, если бы я знал, но я не знал. Ты всегда казалась такой сильной, такой уверенной в себе, ты принимала вещи именно такими, какие они есть, я не видел того, что скрывалось глубже.
Джордан потянулся, чтобы убрать волосы, упавшие Дане на щеку, но остановился на полпути и снова опустил руку.
— А может, просто не хотел видеть. После всего случившегося с мамой во мне словно не осталось места для любви к кому-то еще. Но я обидел тебя, и сделал это намеренно. Мне было проще, если ты уйдешь сама. Мне стыдно, что я так поступил. Я сожалею. Ты достойна большего.
— Я не знаю, что тебе сказать. Спасибо, что рассказал, я понимаю, тебе нелегко говорить об этом. Но мне стало легче.
— Не плачь, Дана, твои слезы разрывают мне сердце.
— По-другому никак не получается. – Она стерла слезы пальцами. – Мы были молоды, Джордан, и мы оба совершили ошибку. Мы не можем изменить прошлое, но можем отпустить его и попытаться снова стать друзьями.
— Да, мы повзрослели и должны жить настоящим. Если ты хочешь оставаться друзьями, я буду твоим другом.
— Хорошо. – Дане удалось выдавить жалкую улыбку, и она протянула ладонь для рукопожатия.
— Но прежде ты должна еще кое-что услышать. – Джордан крепко сжал ее руку. – Я люблю тебя.
— Ох. – Сердце Даны, и раньше-то пропускавшее удары, казалось, остановилось вовсе. – О, Господи.
— Я никогда тебя не забывал, Дана. Какое бы чувство я не испытывал к тебе тогда, оно засело во мне, как корень. Время шло, я пытался вырвать этот корень, но он прочно держался на месте. Я приехал в город на встречу с Флинном, и каждый раз, стоило мне мельком тебя увидеть или услышать, как ты меня ругаешь, росток из того корня все выше поднимался от земли.
— Черт-черт-черт, Джордан, – только и смогла пробормотать Дана.
Но ему нужно было сказать все до конца, во что бы то ни стало.
— Помнишь, когда я постучал в дверь дома Флинна, а открыла ты? Мне тогда показалось, будто этот росток вдруг вырос сразу футов на десять и обвился плетью вокруг моей шеи. Я люблю тебя, Дана. Я не могу истребить в себе это чувство, да и не стал бы, даже если бы мог. Так что в этот раз я бросаю сердце к твоим ногам. Оно твое, и тебе решать, что с ним делать.
— Ты – осел! Что, по-твоему, я собираюсь сделать? – Дана бросилась в его объятия.
С облегчением и радостью Джордан зарылся лицом в ее волосы.
— Я надеялся, что ты так скажешь.

Едва переступив порог «Каприза», Дана услышала громкий спор. Вот он, один из важнейших по ее мнению признаков, превращающих просто здание в настоящий дом. Она прислушалась к тому, что происходило на ее половине, и прижала палец к губам, когда Джордан зашел вслед за ней.
— Да не поранюсь я! Я отлично знаю, как обращаться со шлифовальной машиной! Ты просто не хочешь, чтобы кто-то другой играл твоими игрушками!
— Во-первых, это не игрушка. – Голос Брэда был насколько сухим и холодным, что Дана фыркнула себе под нос. – Во-вторых, как только я закончу с этой комнатой – что я уже сделал бы, если бы не твое постоянное нытье...
— Я не ною! – с обидой и злостью выкрикнула в ответ Зоя.
Дана потянула Джордана за руку.
— Ты разнимаешь Склочную Парочку, – прошептала она, – а я тем временем поговорю с Мэлори.
— Почему я не могу поговорить с Мэлори?
— Настоящий мужчина не испугался бы...
— Ох, все, перестань. – Джордан скорбно опустил плечи, поглубже засунул руки в карманы и двинулся туда, где набирала обороты ссора.
Дана полирнула ногти о куртку.
— Каждый раз срабатывает. – Она выдохнула, расправила плечи и отправилась в противоположную сторону, чтобы проглотить свою горькую пилюлю.
Стены в помещении, которое Мэлори отвела под выставочный зал, были уже закончены. И смотрелись они просто шикарно, решила Дана. В соседней комнате гремела музыка, и Мэлори громко подпевала Бонни Рэйтт(2).
И пританцовывала, как выяснила Дана, когда вошла в комнату. Катая ролик вверх и вниз, Мэлори двигала бедрами в такт с ритмичными ударами музыки.
— Ты так громко включила радио, чтобы не терять ритм или чтобы отрешиться от того сексуального напряжения, что искрит в соседней комнате?
Мэлори обернулась, положила валик, чтобы дать рукам отдохнуть.
— И то, и другое. Ты как?
— А как я выгляжу?
— Лучше. – Мэлори присмотрелась повнимательнее. – На самом деле, ты выглядишь лучше некуда.
— Я и чувствую себя лучше некуда. Во-первых, прости. Мне было плохо, и я вывалила свое отвратительное настроение на тебя, хотя ты просто пыталась помочь.
— Друзья так и поступают, вываливают друг на друга свои горести, пытаться помочь. Вы оба выглядели такими несчастными, Дана.
— У нас были на то причины. Не знаю, чего добивался Кейн, но показал он мне чистую правду. Я не могла просто забыть ту боль, похоронить воспоминания. Мне нужно было вытащить их наружу, разобраться, что же тогда произошло. Мне нужно было понять.
— Ты права.
— Нет, это ты была права. – Дана сняла жакет и отбросила его на подоконник. – Когда я снова начала отношения с Джорданом, и потом, когда порвала с ним, я ничего не делала, чтобы разобраться с прошлым. Я просто похоронила его в очень неглубокой могиле. Мы оба так сделали.
— Вам нужно было немного времени, чтобы снова узнать друг друга.
— И ты снова права. Ты сегодня просто выбиваешь тысячу(3).
— Хотя я никогда не понимала значения этого выражения, посмотрим, получится ли у меня угадывать дальше. Ты встретилась с Джорданом, вы поговорили, достигли взаимопонимания и наконец-то выяснили, что любите друг друга?
— Вы приняты на работу! Он меня любит.
Когда глаза Даны наполнились слезами, Мэлори сдернула платок со своей головы и протянула ей.
— Спасибо. Он говорил со мной о таких вещах, о которых никогда прежде не говорил. Не мог или не хотел. Не думаю, что это важно. Он не был готов, и, честно сказать, я тоже. Я любила его, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы понять, через что он прошел, в чем нуждался. И раз уж об этом зашла речь, в чем нуждалась я сама. Словно на моих глазах были шоры, и я видела только одно: я хочу Джордана. Точка. Я никогда не задумывалась о том, что будет с нами дальше, что каждый из нас должен сделать, чтобы мы были вместе, чтобы это «мы» вообще было. В то время для меня существовало только «здесь» и «сейчас».
— Ты была совсем молода и влюблена. – Мэлори забрала платок обратно и тоже промокнула глаза.
— Да, была. Я так сильно его любила, готова была отдать ему все, что могла. Но сейчас я могу дать ему больше. На самом деле это так поразительно. Сегодня я способна сделать шаг назад и посмотреть на человека, которым он стал, на то, чего он достиг. Поразительно сознавать, что сейчас он тоже может дать мне больше. Что это стоило всех лет ожидания.
— Дана.
Все еще влажные глаза Даны удивленно расширились, она быстро сморгнула слезы и обернулась в сторону дверного проема, где стоял Джордан.
— У нас тут, вообще-то, чисто женский разговор.
— Дана, – снова произнес он и вошел в комнату. Его синие глаза ярко горели, отражая чувства. Дане пришлось привстать на цыпочки, когда он стиснул ее в объятии и завладел ее ртом в сокрушительном поцелуе.
— Ох. – Расчувствовавшись, Мэлори снова схватилась за платок.
— Хорошо, я всего лишь хотела сказать... – Зоя ураганом пронеслась до середины комнаты и тогда только остановилась, словно споткнувшись. При виде обнявшейся пары, она прижала руку к сердцу: – О... – и потянулась за платком, лежавшим в кармане, но вошедший следом Брэд вложил ей в руку свой.
— Спасибо. – Зоя высморкалась. – Но у меня есть свой.
— Заткнись, Зоя.
Зоя послушалась, но лишь потому, что ей не хотелось портить настолько чудесный момент.
Джордан отстранился от Даны.
— Есть кое-что, что я должен сделать.
Дана изумленно выгнула брови и хитро улыбнулась.
— Что, прямо здесь? Перед нашими друзьями?
— Здорово, – вставил Брэд, за что и получил удар локтем в живот от Зои.
— Сейчас неподходящее время для пошлых мыслей, – с укором ответил Джордан.
— Не бывает неподходящего времени для пошлых мыслей, – возразила Дана.
— Ладно, тогда постарайся не обращать на них внимание, - прошептал он, прижимаясь губами ко ее лбу.
— Договорились.
— Итак, есть кое-что, что мне необходимо сделать, — повторил Джордан. – Поэтому сегодня, вопреки обещанию, я не смогу вам тут помочь.
— Но... – начала Дана.
— Это важно, – перебил ее Джордан. – Вечером объясню.
— Вечером мы должны собраться все вместе, чтобы обсудить написанный тобой рассказ. Мое время на исходе.
— Почему бы нам не встретиться у Флинна? Его дом ближе всего. – Джордан поднял взгляд. – Мэлори, ты не возражаешь?
— Нет, конечно. Кухня, правда, еще не закончена, так что поесть, как у Брэда, не получится. Впрочем, даже когда мы доделаем ремонт, такой еды, как у Брэда, у нас все равно не будет.
— Меня устроят пиво и пицца, – сказала Дана.
— Моя девочка. – Джордан снова ее поцеловал. – Увидимся там.
— Ты что-то задумал, – прищурилась Дана. – Я же вижу! Если ты собрался разбираться с Кейном...
— Ну что ты, никакого Кейна. Мне пора, а то не успею. Брэд, ты идешь со мной.
— Я здесь еще не закончил.
— Ты идешь. Забирай его, – заявила Зоя, указывая на Брэда. – А вот машинку оставь. Ей здесь будет хорошо.
— Не вздумай сама тащить такую тяжесть наверх.
— Она не настолько тяжелая, а я не настолько слабая.
— Ты не понесешь ее наверх.
— Боже, Вэйн, да подними ты сам эту штуковину – и закрыли тему! – Джордан, ухмыляясь, обнял Дану за плечи. – Ты что, разучился с женщинами обращаться?
— Поцелуй меня в задницу. – Брэд развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
— Я сама могу справиться… – снова начала Зоя.
— Зоя. – Дана покачала головой, наслаждаясь теплом вновь найденной любви. – Не будь стервой!
— Ничего не могу с собой поделать, – всплеснула руками Зоя. – Он просто будит во мне стерву. – Было слышно, как Брэд ругается себе под нос, волоча шлифмашину к лестнице. Зоя скрестила руки на груди. – Все, я молчу. И делать ничего не буду.
— Отличный план! Может, возьмешь валик? – Предложила Зое Мэлори. – Закончим здесь, потом вместе отправимся наверх.
— Можно мне вставить пару слов? – вмешался Джоран. – Я только хотел сказать, что вы, девчонки, проделали здесь просто потрясающую работу!
— Вот, видишь? – Обрадованная Зоя подошла к Джордану и громко чмокнула его в щеку. – Вот он, уверенный в себе мужчина, уважающий способности женщины.
— Безусловно. Нет ничего более сексуального, чем независимая женщина.
— Кончай уже трепаться, Хоук, мы все поняли. – Дана слегка подтолкнула Джордана локтем. – Хватай своего приятеля, и уходите. Нас тут еще работа ждет.
Она подождала, пока Джордан с Брэдом выйдут, и бросилась к окну, чтобы пошпионить за ними.
— Что же он задумал? Да, да, Брэд его как раз об этом сейчас и спрашивает, совершенно в этом уверена. Но он не признается, нет. А не признается он потому, что знает – я стою здесь и подглядываю. Черт побери!
Дана, смеясь, отстранилась от окна, когда через стекло встретилась взглядом с Джорданом.
— Да уж, его так просто не обдуришь. Господи, я и за это его люблю.
— Я так рада за тебя, – вздохнула Мэлори. – И если мы не сменим тему, начнется вторая серия слезливой мелодрамы.
— Ну нет, я и так наревелась за сегодняшний день больше, чем за весь последний год, так что хватит, давайте лучше красить. – Дана картинно поиграла бицепсами. – А, между прочим, он прав. Мы здесь отлично поработали.
Они продолжали трудиться на первом этаже, пока не докрасили стены, после чего немного перекусили, сидя на полу и восхищаясь результатом совместных усилий.
— Нужно помыть полы на половине Даны. Лаком покрывают чистую поверхность.
— Никогда ничего не покрывала лаком.
— Ничего сложного, я покажу, – успокоила Зоя Дану. – Вот покроем лаком пол, подождем, пока просохнет, и ты сможешь начать обставлять помещение.
— Ого! – Желудок Даны сжался от волнения, и она схватилась за живот. – Наши мечты оживают с каждым днем. Я заказала стеллажи. Если они подоспеют к тому времени, как придет первая часть книг и остальная мелочевка, я буду готова к открытию уже через пару недель. А может, даже раньше. И у меня на примете уже есть помощник.
— И ты молчала! – Зоя в шутку толкнула Дану кулаком. – Кто это?
— Женщина, с которой я познакомилась, когда еще работала в библиотеке. Я столкнулась с ней в продуктовом магазине, мы разговорились, одно за другое, и... В общем, она женщина приятная, с хорошими манерами, любит читать, хочет работать и не ищет высокой зарплаты. Она заглянет к нам на днях, чтобы осмотреться, и если не сбежит с воплями ужаса, полагаю, у меня появится продавец.
— Зоя, как думаешь, а я когда смогу заносить свои вещи? – спросила Мэлори.
— Вероятно, на следующей неделе. – Зоя отпила кофе, осмотрела комнату. – Пока все складывается весьма удачно, тьфу-тьфу-тьфу, как бы не сглазить, но я рассчитываю, что мы закончим к следующей неделе. На моем этаже ремонт продлится чуть дольше, для салона необходимо установить оборудование. И мы все еще не заменили окна. Да и отделочных работ там еще предостаточно.
— Обожаю, когда она так серьезно говорит на мужские темы, – улыбнулась Дана. – А теперь пойдемте-ка наверх, поиграем с настоящей мужской игрушкой!
— Во-первых, – Зоя отлично спародировала строгий тон Брэда, – шлифовальная машина – это не игрушка.
— Господи! – Рассмеялась Дана, поднимаясь с пола. – Ты меня убила!

_______________________________________________

(1) Есть много вариантов перевода стихотворения Эмили Дикинсон «Надежда» (Emily Dickinson “Hope”), но все они далеки от совершенства и в разной степени отходят от оригинала в угоду стихотворности слога. Вот один из таких переводов:
Надежда – из пернатых,
Она в душе живет
И песенку свою без слов
Без устали поет
Как будто веет ветерок,
И буря тут нужна,
Чтоб этой птичке дать урок -
Чтоб дрогнула она.
И в летний зной, и в холода
Она жила, звеня,
И не просила никогда
Ни крошки у меня.

(2) Бонни Рэйтт (Bonnie Lynn Raitt, 1949) – американская певица, гитаристка, автор и исполнитель песен в стилях блюз, кантри, рок, фолк. Лауреат 10 премий Grammy.

(3) «Выбить тысячу» – выражение из бейсбола, по сути означает невозможное, чисто теоретическое достижение.
_________________

 » Глава 17

Перевод AprilJuly
Вычитка GeeJay, Королева

— Ты уверен? – Брэд внимательно посмотрел на Джордана и кольцо с квадратным рубином в его руках.
— Да. Думаю, да. Это ей понравится больше, чем традиционный бриллиант.
— Я не о кольце. Я о причине его покупки.
— Уверен. Немного подташнивает, но я уверен.
— Я не стану расценивать это как оскорбление, – решил Флинн. – Хотя меня вполне могло оскорбить, что мысль о женитьбе на моей сестре вызывает у тебя тошноту.
Джордан слабо улыбнулся, рассматривая кольцо под разными углами. Он хотел, чтобы два его лучших друга были рядом, когда он предпримет этот шаг. Его собственный дружеский круг, подумал он, как вот это колечко – маленький золотой круг. Он не сказал бы, что Флинн с Брэдом очень обрадовались от того, что их потащили в Питтсбург в ювелирный магазин, но они пришли.
Как всегда.
— Думаю, то, что надо. Ей точно понравится. – Он протянул кольцо Брэду. – Ты лучше любого из нас разбираешься в подобных штуках. Что скажешь о камне?
Продавец, стоящий по другую сторону витрины, начал что-то объяснять.
— Да-да, –отмахнулся от него Джордан. – Знаю я все эти байки. Я лучше послушаю, что скажет мой приятель.
— Могу вас уверить, этот камень высочайшего качества. Бирманский рубин в три карата, в оправе из золота семьсот пятидесятой пробы. Искусная работа…
— Не могли бы вы дать мне лупу? – учтиво попросил Брэд. – Парень покупает обручальное кольцо. Это важный момент.
Продавец не проявил особой радости, но мысль о наклевывающейся продаже все-таки заставила его достать ювелирную лупу и передать ее Брэду.
Брэд разыграл целый спектакль: внимательно осмотрел камень, что-то задумчиво пробормотал, пару раз выдал глубокомысленное «Хммм…», после чего положил кольцо и лупу на черную бархатную подушечку.
— Ты покупаешь превосходный камень, – заключил он. – Цвет, огранка, чистота выше всяких похвал. Солидный вес в три карата, красивая оправа. Она влюбится в это кольцо.
— Да, именно так я и подумал. Упакуйте его, – сказал Джордан продавцу.
— Ну что, по пиву? – Флинн бросил осторожный взгляд в сторону других колец, оставшихся за стеклом витрины. – Джордан угощает по случаю… а, к дьяволу. Я просто хочу пива.
— Все в свое время, мой красноречивый друг. – Джордан достал бумажник и вынул оттуда кредитную карту. – Нам предстоит еще одна остановка на обратном пути.

Джордан нацелился на полную победу. По крайней мере, он сам смотрел на это именно так. Три попадания подряд. Своего рода романтическая победная серия. Он заполучил девчонку, купил кольцо. А в самом скором времени станет ясно, выгорит ли дело с домом, подумал Джордан, когда они проезжали через ворота Варриорс-Пик.
— Это безумие, – сказал Флинн с заднего сиденья. Рядом с ним похрапывал Мо, изнуренный обилием впечатлений из-за путешествия в машине. – По-моему, я в шоке.
— Безумие, и еще какое! – согласился Джордан. – Но дело в том, что я всегда хотел этот дом. Даже в детстве.
— Ладно, но прежде чем ты войдешь туда и выскажешь свое сумасшедшее предложение, давай посмотрим на дело с практической стороны. – Позволь еще раз обратить твое внимание на то, что это место просто громадное.
— Я люблю размах.
— И изолированное.
— Мне нравится уединение.
— Ты не спросил Дану, хочет ли она здесь жить.
— А мне и не нужно спрашивать. Я точно знаю ее ответ.
— Что об стенку горох, – проворчал Брэд. – Ну хорошо, если ты твердо решил, то хотя бы убери с лица выражение: «Я простофиля с кучей денег в кармане».
— Они же боги, сынок. – Джордан припарковал машину и открыл дверь. – Не думаю, что каменное лицо хоть что-то изменит.
— Не знаю, с чего ты вообще взял, что они решат продать тебе Пик, – продолжил Брэд. – Они купили его всего пару месяцев назад. Боги или нет, но существую такие понятия, как налоги и финансовая выгода.
— Мистер Пиджак вернулся, – ухмыльнулся Флинн, выпуская Мо из машины.
— Заткнись. Ты в шоке, помнишь? Кстати, дорога отсюда до Долины занимает добрых полчаса, – продолжил Брэд.
— Как ты водишь, так конечно, – пробормотал Джордан себе под нос.
— Я все слышал. Тридцать минут, – повторил Брэд, – если за рулем взрослый, разумный человек, соблюдающий установленный скоростной режим. И если погода хорошая. Тебе-то хорошо, ты всегда можешь остаться дома, сидеть в пижаме и писать свои книжки. Дана же собирается работать в своем магазине в городе, шесть дней в неделю.
— Шесть? – Джордан оторвался от созерцания дома и повернулся к Брэду. – Откуда ты знаешь, что их магазин будет открыт шесть дней в неделю?
— Зоя сказала. В один из тех редких перерывов, когда она на меня не огрызалась. Так вот, Дане придется ездить в город практически каждый день. А зимой…
— Я куплю ей внедорожник, чертов Хаммер. Кончай нудить, а?
— Знаешь, я даже надеюсь, что они тебя облапошат. Конечно, если они вообще ищут покупателя.
Ровена открыла дверь и со счастливым смехом наклонилась, чтобы поприветствовать Мо.
— Добро пожаловать! Как приятно. Сразу три неотразимых мужчины и не менее неотразимый пес.
— Вы назвали этого пса неотразимым, – прокомментировал Джордан. – Должно быть, это любовь.
— Так и есть. – Она выпрямилась и ослепительно улыбнулась, глядя Джордану прямо в глаза. – Так и есть. Проходите.
Мо не нуждался в повторном приглашении. Он пулей влетел внутрь, проскользил по плиткам пола, чудом вписался в арочный проём и скрылся в гостиной. Когда они его нагнали, Мо уже свернулся в кресле, положил морду на бархатный подлокотник и барабанил хвостом по обивке.
— Эй! Лапы прочь от мебели, неблагодарное ты животное.
Даже когда Флинн подошел, чтобы стащить Мо с кресла, большие карие глаза пса смотрели исключительно на Ровену. Хвост заработал сильнее.
— Нет, пожалуйста. Мы нисколько не возражаем, пусть сидит здесь, – поспешила вмешаться Ровена. – К тому же, он гость.
— Он ловкач.
— Да. – Она погладила пса по одному из висячих ушей. – И он для меня самый лучший. Пусть сидит, он ничего не испортит. А теперь, что я могу предложить вам? Кофе, чай? – Уголки ее губ дернулись при взгляде на Флина. – Возможно, холодное пиво?
— Вы уже прочитали мои мысли, или я выгляжу как парень, которому срочно нужен глоток пива?
— Возможно, немного и того, и другого. Пожалуйста, последуйте примеру Мо и устраивайтесь поудобнее. Я вернусь через минуту.
— А с Питтом можно поговорить? – спросил Джордан.
— Конечно. Я попрошу его к нам присоединиться.
Брэд подождал, когда Ровена покинет комнату, затем повернулся к Джордану.
— Не могу спокойно на это смотреть. Ты только не ляпни, как ты хочешь этот дом, как всегда хотел, или еще какую-нибудь глупость в таком духе.
— Я что, по-твоему, птенец желторотый?
— Ты хоть раз покупал дом?
— Нет, но…
— А я покупал. Ты успешный автор, твои книги хорошо продаются. Они знают, что у тебя есть деньги. Если к этому добавить твою детскую мечту об этом доме, то ты просто напрашиваешься на то, чтобы тебя обобрали как липку.
Джордан сел.
— Знаешь, я начинаю понимать, чем ты так раздражаешь Зою.
Брэд свысока посмотрел на Джордана.
— Я ее не раздражаю, а заставляю нервничать. Раздражение – это побочный эффект.
— Ага, я тоже начинаю понимать Зою, – вставил Флинн и плюхнулся в кресло, совсем как его пес. Он несколько оживился, когда в комнату вернулась Ровена с подносом в руках.
— Позвольте, я вам помогу. – Флинн вскочил на ноги и взял у нее поднос, на котором стояли пять высоких стаканов с пивом.
— Благодарю. Пожалуйста, угощайтесь. Питт скоро подойдет. – Она села на диван, положила ногу на ногу и благодарно улыбнулась Флинну, когда тот протянул ей один из стаканов. – Сегодня важный день.
От ее взгляда желудок Флинна сжался.
— Да. Пожалуй, так и есть.
— Ничего удивительного, что вы чувствуете себя немного странно. Это свойственно людям. А вот и Питт.
— Добрый день. Ровена сказала, вы хотели о чем-то со мной поговорить. – Он сел на диван возле Ровены и протянул руку за пивом. – Все в порядке?
— Вроде бы да, – ответил Джордан. – Возможно, мне стоит сначала рассказать, что случилось.
Сперва он рассказал, как Кейн вернул Дану назад, в ее прошлое.
— Это интересно, – заключил Питт, задумчиво разглядывая пиво в своем стакане. – Более честно, чем можно было бы от него ожидать.
— Способ, подходящий жертве, – сказала Ровена.
— Умно. Он не пытался обмануть ее, вместо этого он сказал чистую правду, позволил увидеть и пережить заново события реальной жизни. Да, это превосходная стратегия.
— Это вполне могло сработать. Почти сработало. Не знаю, где бы мы сейчас были, если бы Мэлори не задала нам взбучку.
— Вы шестеро – части одного целого. Каждый из вас важен по-своему, – добавила Ровена, – но вместе вы сильнее. Как вы уладили это с Даной?
— Мне нужно рассказывать? Кажется, я сам почти вижу сердечки, витающие над моей головой.
— Я бы хотела услышать, что именно вы ей сказали, и как вы это сказали. – Когда он утолил ее интерес, Ровена кивнула и вложила свою руку в ладонь Питта. – Бывает непросто, – сказала она, – понять, когда нужно удержать, а когда позволить уйти. Я счастлива за вас обоих, что вы сумели удержать друг друга.
— Как и я, по сугубо личным причинам. Но это имеет значение и для всего остального, правильно? – Джордан внимательно наблюдал за ее лицом, в надежде что-нибудь на нем прочитать. – Это часть поиска.
— В гобелене важна каждая нить. Длина, материал, оттенок. Он хотел разделить вас. Вы не позволили. Нить между вами длинная, толстая и прочная.
— Почему ему так важно разделить нас?
— Вместе вы представляете собой нечто большее, чем поодиночке. Вы знаете это.
— Дело не только в этом. – Он наклонился вперед. – Помогите мне помочь ей.
— Вы уже помогли. И еще поможете. Я уверена.
— У нее почти не осталось времени.
— Вы зашли дальше, чем предполагаете, будьте осторожны. Он сделает все возможное, чтобы порвать эту нить.
Джордан откинулся назад.
— Не порвёт. Есть еще одна причина, по которой я здесь. И я очень удивлюсь, если это не очередная нитка в гобелене. Я хочу купить этот дом.
Брэд издал полузадушенный звук, и Питт пронзил его взглядом, в котором сквозила холодная заинтересованность.
— Воды?
— Нет-нет. – Со вздохом, Брэд отхлебнул пива. – Нет.
— Наш великий бизнесмен считает, что мне следовало бы подольше походить кругами, после чего час или два потратить на обсуждение условий. Я в этом смысла не вижу. Не знаю, что вы намерены делать с этим местом, когда все закончится, но если собираетесь продать, я готов купить.
«Почему бы сразу не дать им чек без указания суммы? – мысленно предложил Брэд. – А также доступ к личному счету и дарственную на квартиру в Нью-Йорке».
— Ваш друг неплохо разбирается в том, как следует вести дела. – Кивнув Брэду в знак признания, Питт поболтал свое пиво. – Со временем я приобрел интерес в самых разных сферах бизнеса. Я всегда получал удовольствие от… – Он вопросительно посмотрел на Ровену.
— Переговоров.
— Да. Такое вот занимательное хобби. Эта собственность, помимо соответствия нашим требованиям в текущее время, еще и весьма примечательна сама по себе. Дом такого размера и постройки, с его историей и расположением, включающий двадцать пять целых и три десятых акра земли, лесной массив, гараж на шесть машин, крытый бассейн с паровой баней…
— И джакузи, – подсказала Ровена. – Нам очень нравится джакузи.
— Да. – Питт поднял ее руку, сжал пальцы. – И еще много других прелестей…
— Пожалуйста, – вмешался Брэд, не в силах промолчать. – Это место просто гигантский белый слон. История и другие прелести – это, конечно, хорошо, но двадцать миль от города…
— Восемнадцать с половиной, – вежливо поправил Питт.
— …по узкой дороге, петляющей в горах, – продолжил Брэд. – А обогрев? Одно отопление, должно быть, обходится в целое состояние. Вы можете хоть завтра выставить этот дом на продажу, но будет большой удачей, если вы получите серьезное предложение хотя бы в ближайшие десять лет.
Питт вытянул ноги и скрестил их в лодыжках. Джордану пришло на ум, что за все время их знакомства более расслабленным он Питта еще не видел.
— Я бы с удовольствием вел с вами дела, – ответил он Брэду. – Возможно, такой случай еще представится. Уверен, это было бы занимательно.
— Прямо сейчас у вас дело со мной, – напомнил ему Джордан.
— Да, верно. – Пристальный взгляд Питта переместился на Джордана.
— Сперва я хотела бы задать вопрос, – вмешалась Ровена. Она похлопала Питта по руке, призывая его подождать, и посмотрела на Джордана. – Почему вы хотите купить этот дом?
— Я всегда его хотел.
Брэд закатил глаза к небесам.
— Боже, сжалься над ним.
— Вопрос был почему.
— Он… зовет меня. Не буквально, конечно.
— Нет. – Ровена кивнула. – Я понимаю. Продолжайте.
— Еще мальчишкой я смотрел на него и думал: «Это мой дом. Он просто ждет, пока я вырасту». Я помню, как говорил матери, что когда-нибудь куплю его для нее, чтобы она могла стоять там, словно на вершине мира. – Он пожал плечами. – Став старше, я иногда приезжал сюда, смотрел на ворота и говорил себе: «Однажды я проеду через эти ворота и пройду в дом через парадную дверь». Он красивый, он надежный, он может быть уединенным и отдаленным, но, тем не менее, этот особняк является неотъемлемой частью той Долины, какую мы знаем. Я не смог подарить его своей матери. Я хочу подарить его Дане. Хочу построить здесь нашу с ней жизнь, растить здесь наших детей. Хочу иметь возможность смотреть вниз на Долину и знать, что мы все часть чего-то большого и по-настоящему важного.
— Вы получите этот дом.
Глаза Питта сверкнули.
— Ровена!
— По оценочной стоимости, – продолжила она, помахав пальцем своему возлюбленному. – И ни цента больше.
— Ты ранишь меня в самое сердце, ghra(1).
— Кроме того, вы не станете превращать его в источник дохода, будь то аренда, гостиничный бизнес или что-то иное. Вы заплатите все положенные налоги и… как это называется? – спросила она у Брэда.
— Сборы, – предположил он, сдерживая смех. – Наверное, вы имеете в виду сборы.
— Да, – Она немного подумала. – Думаю, это все.
Питт со свистом выпустил дыхание.
— Воистину женщина – испытание для мужчины. Почему бы мне сразу не обвязать этот дом ленточкой и не преподнести ему в подарок?
— Потому что он не примет подарка. – В ответ на хмурый взгляд Питта Ровена наклонилась и поцеловала его в щеку. – Этот дом всегда предназначался ему, – сказала она. – Ты это знаешь не хуже меня.
— Как бы там ни было. – Он постучал пальцами о свои колени. – Нам с вами, – сказал он Джордану, – еще предстоит многое обсудить, на этот раз без навязчивого женского вмешательства.
— Как вам будет удобно.
— Пожмите руки, Питт. – Ровена слегка его подтолкнула. – Скрепите рукопожатием ту договоренность, которую вы только что достигли.
— Проклятье. – Он поднялся на ноги и протянул руку. – Что ж, давайте пожмем руки, иначе она мне точно плешь проест.
Джордан сжал руку Питта и ощутил короткий удар. Возможно, это было демонстрацией силы, а может, проявлением простого недовольства. Сложно сказать, когда имеешь дело с богом, подумал Джордан.
— Благодарю.
— Да, благодарить есть за что. Ваш друг знает, что в текущих рыночных условиях я бы мог потребовать значительно больше оценочной стоимости.
— Это рукопожатие означает, что своего решения вы уже не измените? – уточнил Брэд.
— Не изменю.
— Тогда, без полного осмотра собственности, я бы сказал, что вы могли бы получить процентов десять свыше оценочной стоимости. По меньшей мере.
— Скорее пятнадцать, – подал голос Флинн, хотя на протяжении всего разговора сохранял осторожное молчание. – Когда заведуешь местной газетой, знаешь такие вещи. Есть еще один покупатель. Он пытался приобрести этот дом, чтобы организовать здесь курорт. Пару раз он был очень близок к покупке, – словоохотливо продолжил Флинн, – но каждый раз что-то ему мешало. Вот невезение.
Ровена встретила его лукавый взгляд и улыбнулась.
— Действительно. Джордан, теперь, когда вопрос решен, вы не хотели бы осмотреть дом?
Прежде чем он смог ответить, Флинн постучал пальцем по своим часам.
— Мы немного спешим.
— Ну что ж, тогда в ближайшее время. – Она взяла Джордана за руку и легонько сжала пальцы. – Вы должны осмотреть остальную часть дома, и, конечно, виды, с террасы, с балкона… и с парапета.
— Буду ждать с нетерпением. Я возьму с собой Дану, и мы…
Он запнулся и пристально посмотрел на женщину перед собой, на то, как она стояла. Стройная и неподвижная, она находилась в той же комнате, где и все остальные, но при этом словно в стороне, отдельно от них.
И тут он увидел незнакомку в развевающемся плаще, стоящую на парапете в слабом свете луны.
— Это были вы. Тогда, много лет назад, я видел вас.
— А я видела тебя. – Очень мягко, она коснулась его щеки. – Юный, симпатичный мальчик, полный волнений и тревог. Я была удивлена тем, что ты меня запомнил.
— Почему я вас видел? И почему не видели они?
— Им не нужно было видеть.

Он не был уверен в том, что все это значит. Ровена не дала ему ответов. Что ему нужно, решил Джордан, заходя в квартиру Даны, так это немного времени, чтобы привести мысли хоть в какое-то подобие порядка.
Может быть, ему следует изложить их на бумаге, как он изложил последовательность недавних событий. Можно сесть за компьютер Даны и позволить мыслям свободно перетечь в слова.
Но зайдя в спальню, он услышал шум льющейся в душе воды. Он не заметил машины Даны перед зданием, а значит, заключил Джордан, его мысли витали где-то в другом месте. Он толкнул дверь в ванную комнату и одернул занавеску душа, чтобы сказать Дане, что вернулся.
Ее крик мог разбить стекла во всем доме.
Одной рукой держась за сердце, другой убирая с лица влажные волосы, она судорожно хватала ртом воздух.
— Ты бы еще на скрипке эту писклявую мелодию из ужастиков сыграл – для полного эффекта.
— Эй, я что, одет в платье и держу в руке нож? Я просто хотел сказать тебе, что я здесь, чтобы ты не напугалась, когда выйдешь из душа.
— Ну да, лучше напугать меня, когда я мокрая, голая и беспомощная.
Джордан поджал губы. Она отлично смотрелась мокрой и голой.
— Беспомощная?
— Ладно, может, и не беспомощная. – Дана протянула руку и схватила его за рубашку. – Иди сюда, большой парень.
— Соблазнительно, очень соблазнительно, но мне нужно с тобой кое о чем поговорить, а потом мы должны идти к Флинну.
— Разговоры потом, сейчас секс. Горячий, страстный секс.
— На это и правда трудно что-то возразить. – Он скинул свои ботинки.
Дана дождалась, когда он встал под душ позади нее, потом протянула ему мыло и повела плечами.
— Потрешь мне спинку?
— Можно начать и отсюда.
— Ммммм… Я хочу быть вся… скользкой и… гладкой и… Это не спина.
Он переместил свои мыльные руки на ее ягодицы.
— Это сзади, так что считается. – Он склонил голову и легонько прошелся зубами по ее плечу. – У тебя просто невероятное тело. Я говорил?
— Может быть, раз или два, но, учитывая обстоятельства, я не считаю повторение излишним.
Она откинула голову назад, когда его руки проскользили вверх по ее телу, плавно подобравшись к груди.
— Как и это.
— Тогда я рискну повториться еще раз. – Он повернул ее лицом к себе. – Я люблю тебя. – Его губы нашли ее рот. – Я так сильно тебя люблю.
Издав довольный звук, она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом.
Вода омывала разгоряченную кожу, пар клубами поднимался вверх. Тела скользили, мыльные руки дразнили и возбуждали. Осторожные касания губ сменились жадными и порывистыми.
Ее сердце было так переполнено, что, казалось, сейчас взорвется.
— Все по-другому. – Она целовала его губы, горло, и снова губы. – Теперь все по-другому, когда я знаю, что ты меня любишь. – Она погрузила пальцы в его волосы и чуть отстранила. – Все по-другому, когда я могу сказать, что люблю тебя.
— Тогда готовься, что по-другому теперь будет всегда.
Их губы снова встретились.
Все было по-другому. Каждое прикосновение, каждое желание, каждое ощущение озарялось чувством глубокой принадлежности. Под струями льющейся воды он подхватил ее и мягко скользнул внутрь.
Красота этого мига откликнулась в ней сладкой болью.
Сейчас он принадлежал ей. А она ему.
Она крепко держалась за него, отвечая на каждое его движение.
Его затопили эмоции, ощущения. Он ничего не видел, кроме нее.
Темные глаза, гладкие волосы, требовательные губы, и вода, словно слезы, стекающие по лицу. Его тело, его сердце принадлежали ей. И так было всегда, осознал он.
Он почувствовал, как задрожало ее тело, услышал неровное, порывистое дыхание. Ее глаза потемнели.
Когда она судорожно прижалась к нему, он снова нашел ее губы своими и полностью отдал себя ей.
Потом, много времени спустя, они просто стояли, держась друг за друга.
— Хорошо, Джордан. Как же хорошо.
— Да.
— Даже несмотря на то, что вода становится холодной. Я чувствую себя ленивой и сонной. Как бы я хотела забраться в кровать вместо того, чтобы одеваться и идти к Флинну.
— Если ты слишком устала, чтобы идти…
— Да нет. Я всего лишь хочу поваляться в постели, с тобой.
Джордан чуть отстранился.
— На это мне тоже трудно что-то возразить.
— Но прямо сейчас мы оденемся и пойдем к Флинну, потому что валяться в постели было бы неправильно. – Она легонько его поцеловала. – Господи, вода совсем холодная.
Он потянулся к крану за ее спиной и выключил воду.
— Мы можем пойти к Флинну, потом пораньше уйти, вернуться домой и поваляться в постели.
— Хороший план. – Она вышла из душевой и взяла полотенце. – Итак, что за таинственная миссия заняла сегодня твой день?
Дана обернула волосы одним полотенцем и взяла второе. Джордан протянул руку, думая, что это для него, но она начала вытирать вторым полотенцем свои ноги. Джордан покачал головой и взял для себя другое полотенце.
— Мы позже об этом поговорим.
— А что сейчас не так?
— Мы в ванной, голые. Неподходящая обстановка.
— Как-то глупо. Мы и раньше разговаривали голыми. На самом деле, некоторые такие разговоры были очень даже интересными. Так где ты был, и почему тебе нужно было брать с собой Брэда и Флинна? Потому что я точно знаю, что они были с тобой. У меня есть источники такого рода информации.
Она взяла бутылку крема для тела и налила немного себе в руку.
— Я позже все тебе расскажу. Сама же будешь благодарна, что узнаешь об этом в более подходящей обстановке.
— Так, я начинаю волноваться. – Она размазала крем. – Придется прибегнуть к допросу с пристрастием. Тебя не было несколько часов. Где ты был? Что делал?
— Мы отправились в стриптиз-бар и лакали дешевую выпивку, пока местные дамы с восхитительными рукотворными грудями скользили вокруг длинных, блестящих шестов.
— Думаешь, это меня возмутит, и я оставлю тебя в покое? Ошибаешься. – Она сняла полотенце с головы и принялась расчесывать волосы пальцами. – Лично мне наплевать, если парень идет в стриптиз-бар и выставляет себя полным ослом. Так что можешь с таким же успехом сказать правду.
— Отлично. Здесь и сейчас. – Он поднял свои брюки, откопал в кармане маленькую коробочку и протянул Дане, откинув крышечку большим пальцем.
— О, Боже мой, – только и сказала она, тяжело опустившись на крышку унитаза.
— Ага, настоящая романтика. Так тебе нравится или как?
Ей пришлось сглотнуть.
— Это зависит…
— От чего? – Нахмурившись, он повернул коробочку к себе, чтобы рассмотреть кольцо. Выглядит великолепно, решил Джордан, но с женщинами ни в чем нельзя быть уверенным. – Я подумал, что это тебе понравится больше, чем обычный бриллиант. Но если ты предпочитаешь классику, я могу его поменять.
Дану охватила дрожь, но холодно ей не было. Ни капельки.
— Тогда это было бы обручальное кольцо.
— А это, черт возьми, что, по-твоему? Ты не могла бы встать? А то как-то слишком эксцентрично получается.
— Прости. – Она поднялась на ноги. – Я не была уверена в том, что все это значит.
— Это значит выходи за меня, Дана. – Он отбросил с лица мокрые волосы. – Это значит я люблю тебя и хочу провести свою жизнь рядом с тобой. Хочу растить с тобой детей. Хочу состариться вместе с тобой.
Она думала, что ее сердце уже полно, но оказалось, что там осталось еще много места. Места для него.
— О, теперь все предельно ясно. Кольцо очень красивое. Самое красивое, какое я только видела. Только в одном ты был не прав.
— И в чем же?
— Мне не важны время и место, Джордан. – Теперь она смотрела на него, и лицо ее озаряла сияющая улыбка. – Ничего не важно. По правде говоря, мне очень нравится мысль, что если ты сейчас наденешь это кольцо мне на палец, оно будет моей единственной одеждой в ближайшие несколько минут. – Дана порывисто вздохнула. – Я буду счастлива носить это кольцо. Я буду счастлива выйти за тебя замуж и разделить с тобой все остальное.
Джордан вынул кольцо, отставил коробочку в сторону, потом поднял ее левую руку.
— Пусть это будет наше новое начало.
— Их у нас будет еще много.
Он плавно надел кольцо на ее палец. Ее сердце забилось быстрее, и восхитительный поток тепла распространился там, где золотой ободок охватил палец.
— Какое красивое. И даже размер подходит.
— Да? Никто из нас не знал, какой размер колец ты носишь, так что это чистая удача. – Он повернул ее руку, наблюдая за игрой камня. – Оно отлично на тебе смотрится.
Дана поднялась на цыпочки и поцеловала Джордана.
— Ты полон сюрпризов.
— Тут ты права. У меня для тебя есть еще один сюрприз. Я купил, вернее, покупаю Варриорс-Пик.
Она моргнула. Дважды.
— Прости. Мне показалось, ты сейчас сказал, что покупаешь Пик.
— Правильно. Я хочу, чтобы мы жили там. Чтобы мы создали там семью.
— Ты… – Ее колени подгибались, так что она едва снова не села. – Ты не собираешься возвращаться в Нью-Йорк?
— Конечно, я не вернусь в Нью-Йорк, – озадаченно подтвердил Джордан. – Ты что, решила, что я собираюсь жениться на тебе и жить в Нью-Йорке, пока ты будешь заниматься своим магазином в Долине? Дана!
— Я думала… там твоя жизнь.
Джордан не был уверен, раздосадовало его это заявление или больше развеселило. Он взял ее за подбородок.
— Ты думаешь, я бы попросил тебя переехать в Нью-Йорк и бросить магазин, когда он еще даже не открылся? В любом случае, я никогда не планировал там жить, и даже будь это так, теперь бы все изменилось.
— Ты не уедешь?
— Нет. Было время, когда я должен был уехать. Настало время, когда я должен вернуться. Мне нужно быть здесь. С тобой.
— Я бы уехала с тобой, – сумела произнести она. – За это мне полагаются дополнительные очки.
— Мы никуда не уедем. Если ты не хочешь жить в Варриорс-Пик, мы…
— Ты просто пытаешься сравнять счет. – Переполненная счастьем, она обняла его и рассмеялась. – Ты же знаешь, что хочу. Боже, это невероятно. Потрясающе! Но, пожалуйста, скажи, что это был последний сюрприз. У меня и так голова идет кругом.
— Пока сюрпризов более чем достаточно.
— Давай оденемся и пойдем к Флинну. – Она вытянула руку и залюбовалась кольцом. – Мне не терпится всем рассказать.
— Флинн и Брэд уже в курсе.
— Мужчины, – отмахнулась Дана, направляясь в спальню. – Они ничего не понимают. Вот подожди, когда этот камешек увидят Мэлори с Зоей! Нужно надеть что-нибудь особенное, чтобы выгодно подчеркнуть кольцо.
— Мне нравится то, в чем ты сейчас.
Она бросила колкий взгляд через плечо, прежде чем зарыться в шкаф.
— Вот видишь! Мужчины ничего не понимают.

_____________________________________________

(1) Ghra – любовь (в переводе с гаэльского языка).
_________________

18я на вычитке
_________________

AprilJuly, GeeJay, Королева, спасибо большое за продолжение!