Пенелопа Уильямсон "Сердце Запада"

_________________

Rusena, LuSt, codeburger, спасибо за чудесный перевод новой главы!!!
Наташенька, а тебе спасибо за картинки! Зак просто обалденный на 3 картинке.

Вроде я не жесткий человек, но мне так хочется, чтобы между Клем и Заком не было пространства, шириной с тень Гаса.
___________________________________

Да, мне самой они другими уже не видятся...

О, я уже давно этого жду! Подождем еще чуть-чуть!

Дора, думаю, ты не одна такая! Все девы тоже не прочь сослать Гаса в ссылку на пожизненно
_________________

У меня вдруг возник вопрос. В начале книги Гас требует от Клем обходить стороной Ханну, как непотребную женщину. И вдруг в этой главе он
говорит Заку, что тот должен жениться на Ханне. Почему вдруг у него появилась эта мысль и откуда вдруг желание сделать Ханну порядочной женщиной?
___________________________________

Спасибо за продолжение!!!!
_________________

Гас как-то упоминал, что Зак вроде как Ханне даже верность хранит, что раньше он не заводил себе одну единственную любовницу. Может, из-за этого Гас и подумал, что хорошо бы тогда брату жениться, коли его к другой и не тянет. Может, хочет, чтобы и у Зака семья появилась, детишки, чтобы он остепенился уже... А что касается самой Ханны - Гас уже понял, что дружба между Клементиной и миссис Маккуин прочная, не разобьешь. А если Ханна замуж выйдет, то в нее уже не так пальцем будут тыкать, а значит, и в Клем, которая с ней общается. Так мне кажется, во всяком случае
_________________

И все-таки это странно. Может в следующих главах станет что-то проясняться. А может Гас начал что-то видеть или чувствовать?
___________________________________

А может просто хочет пристроить в хорошие руки, от себя подальше.
_________________

Все может быть И вообще, должен же он хоть когда-нибудь это заметить?! Но думаю, автор с нами обязательно поделится
_________________

Всем здравствуйте!
Сразу - извините, что пропала, обстоятельства...

Спасибо за главу!!! А книга-то перевалила за середину!

И как же... ну вот угнетает она меня.
Всё плохо, ВСЁ плохо! ....ну когда же будет что-то хорошо?
Где же надежда? Ведь даже её нет....

И ведь по другому нельзя...
Что станет с любовью Клем и Зака если они построят её на предательстве и лжи? На обиде родного им человека?
Пойдя против своих жизненных принципов?
Такая любовь со временем превратиться в ненависть к себе, к возлюбленному.....

Но так хочется счастья для них двоих....
Что же вконцё придумал для нас автор?

Seniorita Primavera отдельное спасибо за стихи!
С огромным удовольствием читала. Даже на эту мою любовь сейчас не могу найти время...

И от меня вам....

А вообще-то не обращайте на меня внимания. Книга замечательна и реалистична!
Девочки, ваш перевод - несёт истинное наслаждение текстом, слогом, оформлением....


_________________

Девочки, всем доброго вечера!!!


Иришка, не за что!!! Сама впервые увидела цветущую юкку после прочтения главы...
Вот как бывает. Живешь-живешь, считаешь себя много знающей... А на самом деле!!! У-у!
Многое не знаю и и много чего не видела.
Спасибо книге любимого автора - много НОВОГО открыла для себя.
Как например - посмертные фотографии детей, работа с фотоаппаратом и химикатами в те времена и многое другое!
А чего стоят китайские обычаи - очень познавательно и интересно!
Вообщем, теперь узнала, как выглядит цветущая юкка - тем более с ее цветением появилась возможность увидеть в главе Зака!

Помню, конечно помню!
И очень рада тому, что автор - параллельно вставив в повествование еще несколько героев, не отослала Зака на много глав куда-нибудь...
С нее бы сталось - вон на сколько лет... растянула воссоединение Главных Героев!
А в купе еще и добавила неразрешимых трудностей в виде брака, регулярные беременности и безнадеги...

А что - это мысль!
Любопытно посмотреть на реакцию Ханны.
Она же отказала Заку в браке, а тут соперница, пусть и замужняя...
А брак... Что такое брак? Мамаша Зака и Гаса умотала в большой город, и наплевала на святой институт брака!

И еще - очень любопытно - а кто первый из ее подруг - Ханна или Эрлан - заметят ее любовь к Заку?
Одноглазый Джек уже определил - ну у него вообще нюх отменный!
А из дам?
Или до конца книги никто не будет догадываться?
И неужели Ханна не замечает того, что Зак сохнет по Клем?
Столько вопросов, столько!!!
И лишь время все расставит по местам. Даст ответы.

Да, когда они вместе - они так гармонично смотрятся!!!
Все их перепалки и разговоры о жизни, или об увлечении Клем, или просто молчание вдвоем...
Мне кажется, Зак придает силу и уверенность Клем, но и она делает его сильным и уверенным...
Но и открыла его любовь к Клем в нем многое - мы увидели его благородство, ранимость, доброту, сострадание, игривость...
А тов ведь был угрюмым и резким, мрачным, хмурым и почти всегда раздраженным!
Так что поистине - любовь творит чудеса!!!

Иришка, заинтриговала!!
Так и сделаю!!!

Я может быть выскажусь как самая последняя эгоистка - но мне отрадно видеть страдающих Клем и Зака!
Объясню. Не коротко. И сумбурно.
В настоящей жизни редко бывает бесконечная полоса счастья, удачи и везения.
Редко бывают счастливые браки - и это при том, что мужей и жен сейчас все выбирают сами ( не имею ввиду далекие страны с определенными традициями!)...
Почти все в наше время выходят замуж или женятся по любви.
А статистика разводов ошеломляет.
Где ж, она, любовь? Надежды на "жили долго и счастливо и умерли в один день"?!

А мы читаем любовный роман.
То бишь - автор могла бы намазать здесь розовыми красками, и мы не прониклись так бы их трагедией и переживаниями!
А Уильямсон погрузила нас в роман, приближенный к реальной жизни!
И этим он отличается от своих "родственников" - реализмом, отчаянием, неудачами, порывами, взлетами и падениями!
Этот замкнутый круг - муж, она и он - часто в жизни случается.
Ее беременности нам неприятны, естественно!, но делают эту книгу еще более реалистичнее и трагичнее.
Так что пусть Зак и Клем надрывают нам сердце - главное, чтобы после пройденных трудностей они обрели свое счастье!!

Иришка, заинтриговала!!
Хде? Когда? ...
Так хочется послушать это...
Да и прочитать о реакции Гаса!!!

Э-э... Главный вопрос, который меня терзает - сколько детей будет к тому моменту у Клем и Гаса?!

Видимо речь Ханны будет шикарной!!!
Будем ждать этой главы...

Дора, я так вообще надеялась до первой беременности на то, чтобы между ними не было и тени одежды...
Автор предложил альтернативный вариант - она почти раздета, но рожает.
Мой шок был долгим... Отошла только к вечеру. Эх!
И чует мое сердце, что здесь вообще единственная откровенная сцена - эта та, где в 3-ей главе Клем делит ложе с Гасом,своим мужем...
Далее автор решила отойти от стандартов данного жанра.

Дора, я думаю, Гас относится к тому типу людей, которые делают то, что популярно в обществе. Одни сплошные стереотипы!
Все говорят:
То бишь - проститутка не личность - он согласен. Да, не личность.
С ними нельзя разговаривать на улице, а только в публичном доме! Так и есть. Не надо разговаривать. Позор!
Жена должна тебя во всем слушаться! - Да, она должна мне подчиняться!
Жена не должна иметь свое мнение! - Да, не должна! Ни-ни!
Жена не имеет право на свое хобби и увлечение! - Ни в коем случае!
Этот человек вор, надо повесить. - Да, я тоже буду присутствовать, и совершать самосуд!
И прочее...

И его поведение с Ханной яркий тому пример.
Он не понимал Зака, поведение которого резко противоположное - тот относится к Ханне по-человечески.
Он ее может быть не любит так, как Клем, но все-таки уважает.
Зак мыслит здраво. Не так, как все, и Слава Богу!
Это делает ему честь! И Клем тоже!

Теперь же, когда в его семье двое близких людей постоянно в контакте с Ханной, ему волей-неволей пришлось смириться.
А что делать-то? Не скандалить же каждый раз, когда Клем соберется в город...
Думаю, по характеру Клем сильнее Гаса, и ему не сломить ее дух к сопротивлению! Нет.
Она с Заком так похожа!
А Гас мечется.
Но обстоятельства сложились так, что лучше сделать ее добропорядочной законной женой брата...
Хотя я рада, что Зак и Ханна не муж и жена. Ассорти было бы еще то! А нам его и так хватает.

Иришка - согласна на все сто!

Марьяша, я так поняла по ситуации в книге на данный момент - еще не скоро.
Набираемся терпения и хандрим вместе с героями!
Может быть хоть Эрлан и ирландец немного повеселят?... Да и Одноглазый еще пропал куда-то...

Да, Марьяш - мне тоже кажется это замкнутым кругом.
В начале я надеялась на вторую любовную линию - Гас и кто-то...
Когда надежда пала, и мы все поняли, что Гасу никого автор не подобрала...пришло отчаяние.
Благородство Зака и Клем, ее бесконечные беременности - как этот круг будет разорван?
Она в конце концов может либо развестись, либо стать вдовой - другого выхода просто нет.
Вот и надейся - либо разбитое сердце Гаса вдвойне ( предательство жены и брата!), либо его смерть.
Я выбираю первое.
Марьяш - спасибо за чудесные стихи! Отдохнула душой!

ДА! ДА! ДА! Тысячу раз скажу "ДА"! Ластик, лови -
Меня ее беременности тоже угнетают! Лишают надежды на счастливый конец!
Сразу вспоминаю наших бабушек и прабабушек, которые рожали по 9 - 15 детей, половина из которых умирали...
А сами женщины быстро лишались жизненных сил, красоты, зубов, волос и прочих надежд на спокойную и здоровую старость ...
Если Гаса никто не остановит, а он не научится себя сдерживать ( а я уверена, что даже в конце 19 века о способах прерванного полового акта знали!) - то Клем будет нелегко!
Ну и вообще, для меня главный вопрос - подруга проститутка - спроси невзначай, как? Как она не беременеет?
Но надеюсь, что все еще впереди. И это будет пока последняя беременность Клем в книге.
Далее последуют только наши воображаемые беременности от Зака.
___________________________________

Марьяш, спасибо за стихи. Очень красивые!

Не думаю, что они на такое способны... Иначе Зак не уезжал бы и давно встал между супругами. Да и Клем чтит священные узы брака...

А может, и замечает. Да говорить не хочет - боится ранить подругу. Такое тоже вполне возможно

Не... Ну любовушка между ними сильная. Не могут же все быть такими слепнями как Гас

Относительно скоро

В ближайшей главе мы увидим всех!!!
Да и Одноглазый скоро даст о себе знать
_________________

 » Глава 19

Глава 19

Перевод: Rusena
Редактирование: LuSt, codeburger
Иллюстрации: Nata Nata


– Что это за противное варево? – спросила Клементина.
Заметив в глазах женщины искорки смеха, Эрлан закусила губу, чтобы скрыть улыбку.
Ханна Йорк подперла кулаком бедро, в ее глазах тоже танцевали чертики.
– Ты прекрасно знаешь, что это сарсапарель[1], Клементина, деликатный дамский напиток. Поэтому перестань морщить свой бостонский носик.
– Да, но мне интересно, с какой стати ты пытаешься накачать меня этим пойлом для трезвенников, – пробулькала Клементина, будто говорила с набитым бобами ртом.

Эрлан пришлось прихлопнуть губы рукой, чтобы не захихикать.
– Перестань разыгрывать из себя розанчика, женщина, и давайте уже выпьем по-настоящему.
Смеясь, Ханна направилась к покрытому лаком шкафчику и вытащила коричневую бутылку. Затем принесла три пустых стакана и в каждый налила на два пальца фон-квейского напитка под названием «виски».
Эрлан осторожно пригубила. На вкус жидкость была горькой, но оставила в животе более сильное покалывание, нежели рисовое вино саке. Китаянка сделала два глотка побольше. Действительно приятный напиток. Затем уже хорошенько отхлебнула из стакана. Губы с трудом отлипали от зубов, а в животе гудело. Воистину расслабляющий напиток.
Эрлан украдкой глянула на двух женщин, сидящих напротив нее на обитом золотой парчой диване. Лавочник Ву предупреждал, что ее никогда не примут в этой дьявольской стране, что её будут обзывать и смеяться над ее ножками-лилиями. И он, казалось, удивился, а возможно, втайне обрадовался, когда Ханна Йорк позвала его молодую жену в гости. Но с другой стороны, как объяснил Сэм Ву, миссис Йорк когда-то была девочкой для удовольствий и потому сама числилась изгоем.
Эрлан наклонила голову к хозяйке дома.
– Для меня большая честь, что вы пригласили меня к себе.
От улыбки на щеках Ханны появились ямочки.
– Мы с Клементиной подумали, что тебе, наверное, жутко не хватает женского общества, особенно учитывая, что ты совсем недавно вышла замуж и все такое.
Клементина тоже улыбнулась и отпила из своего стакана. Эрлан была рада, что этикет заставляет ее следовать благому примеру. Этот виски оказался очень вкусным напитком.
В окно подул ветерок, всколыхнув бахромчатую скатерть на столе и листья папоротника в горшке. Хотя обстановка была непривычной для Эрлан, ей нравился этот дом. В грязных Радужных Ключах, где во всем отсутствовала гармония, где даже дороги были отвратительно прямыми, этот дом казался лотосом посреди заросшего пруда. Возможно, тому причиной, что здесь обитала одинокая женщина, и поэтому в атмосфере жилища преимущественно чувствовалась сила инь. Эрлан задалась вопросом, что значит быть Ханной Йорк и угождать и прислуживать только себе. Мысль была тревожной, и китаянка прогнала ее прочь. Клементина поставила стакан на чайный столик перед собой.
– О, Эрлан, дорогая. Я чуть не забыла.
Она взяла квадратный сверток со стоящего рядом с ней кресла.
– На этой фотографии я запечатлела тебя и Сэма в день вашей свадьбы. – Жесткая коричневая бумага шелестела, когда Клементина разворачивала ее. – А Ханна вставила снимок в рамку.
Эрлан приняла подарок и низко поклонилась.
– Тысяча тысяч благодарностей. Эта вещь поистине достойна императрицы.
Китаянка восхищенно смотрела на фотографию в серебряной рамке. На ней Эрлан была в своем свадебном платье с летящими журавлями, ее черты лица казались такими застывшими, будто она облачилась в оперную маску, а рядом с ней стоял лавочник Ву в своем чужеземном пальто с раздвоенным хвостом. С виду он был доволен своей невестой, но ведь это было до того, как она приставила нож себе к шее.
– Знаешь, Клементина, – сказала Ханна, – тебе бы почаще фотографировать людей на свадьбах, да и при других знаменательных случаях, ну, на именинах и прочих праздниках. А потом продавать снимки. Представь, сколько милых дамских мелочей ты могла бы накупить на собственный небольшой заработок.
Клементина сложила оберточную бумагу в идеальный квадрат и положила ее на столик рядом с пустым стаканом.
– Гордость никогда не позволит Гасу смириться с тем, чтобы его жена работала, дабы позволить себе какие-то удовольствия, по его мнению, он сам должен обеспечивать все мои нужды.
Ханна фыркнула.
– В большинстве случаев я не вижу, чтобы он обеспечивал тебя даже самым необходимым, не то что всем нужным. И не заметно, чтобы его гордость избавляла тебя от этой каторжной работы на ранчо.
Клементина бросила на подругу жесткий взгляд.
– Не начинай, Ханна. Гас добр ко мне. Ты знаешь, что так и есть.
Миссис Йорк пожала плечами, подняв подбородок, словно, как подумала Эрлан, кутаясь в изодранный соломенный плащ гордости.
– Если тебе понравилась фотография, Эрлан, – оттаяла Ханна, – Клементина может сделать еще одну, чтобы ты отправила ее своим родственникам в Китае.
Эрлан не могла поднять глаза и посмотреть на женщин. Если она хочет стать им подругой – о, ей этого очень-очень хотелось! – они должны узнать о ее позоре и принять ее, несмотря ни на что.
– Благодарю вас за столь любезное предложение, но у меня не осталось семьи в Китае. Мать умерла, а отец отказался от меня. – Эрлан положила ладони на бедра и заставила себя поднять голову, чтобы встретиться с собеседницами взглядом. – Он продал меня работорговцу в Фучжоу за сто таэлей серебра.
– Но почему же он так поступил? – Внезапно Клементина оказалась на стуле рядом с ней и схватила ее за руку. Эрлан почувствовала силу ян, дух воина, и слегка успокоилась.
– Моя мать носила зеленую юбку наложницы, но тем не менее отец почтил ее, не отослав с глаз долой, когда она родила ему бесполезную дочь. Но вместо того, чтобы отплатить за его доброту почитанием и полным послушанием, мать обесчестила дом По и навлекла позор на предков тем, что легла... с другим. Ей была предложена алая петля, и она запятнала чистоту своего духа, по трусости не использовав эту петлю. Отец был вынужден заживо заколотить её в гробу. Ее позор стал моим позором. Ее бесчестье – моим бесчестьем.
Вздрогнув, Ханна резко втянула в себя воздух.
– Боже, это самый варварский поступок, о котором я когда-либо слышала.
Aйя, этот горький виски что-то сделал с языком Эрлан. Она хотела поведать о себе кое-что, но не выкладывать все подряд. Китаянка посмотрела на свою ладонь, все еще крепко сжатую изящными белыми пальцами Клементины. Ханна подошла и, встав рядом со стулом Эрлан, положила руку ей на плечо.
– У тебя в Китае остался ухажер? – мягко спросила миссис Йорк.
– Ухажер?
– Молодой человек, который тебе нравился. Кто-то, за кого ты надеялась однажды выйти замуж.
– В Китае не бывает ухажеров. Браки устраивает Тай-Тай – Первая Жена. Девушка не видит своего мужа до того момента, пока они не поженятся и он не поднимет ее красную вуаль.
Ханна издала смешок.
– Бьюсь об заклад, веселенькие брачные ночи получаются.
Эрлан прикрыла улыбку рукой.
– Конечно, мы все говорим, что хотим лишь мужа с добрым сердцем, но на самом деле ни одна девушка не желает найти под шелковыми простынями брачного ложа старый сморщенный отросток, который не сможет поднять даже сильный ветер. Каждая невеста с нетерпением ждет мужа с длинным толстым стержнем, дрожащим от возбуждения, как волшебный жезл.
Улыбка Эрлан померкла, когда она заметила изумление на лицах собеседниц. Стыд вспыхнул в груди. Она чувствовала себя канатоходцем, пытающимся, балансируя, продвигаться вперед сквозь обычаи этой дьявольской страны.
– Я обидела вас.
Ханна фыркнула и хрюкнула, будто пытаясь сдержать смех. А затем из ее горла вырвался громкий хохот, и к ней присоединилась Клементина. Две инородки посмотрели друг на друга и залились пуще прежнего.
Ханна схватилась за живот.
– Ох, Клементина, только представь. Дрожит, как волшебный жезл!
Когда ей удалось восстановить дыхание, она спросила:
– А что, если девушка не готова выйти замуж?
Эрлан была рада, что, похоже, не выставила себя полной дурочкой.
– Вступление в брак и рождение детей – в этом и заключается женское счастье. Конечно же, мужа находят не каждой девочке. Если клан беден и в нем много дочерей, самых младших зачастую продают в наложницы или отправляют в дома досуга, чтобы те стали девочками для удовольствий.
– Господь свидетель, жизнь шлюхи нелегка, – сказала Ханна. – Подозреваю, в Китае все точно так же. Но думаю, что скорее стала бы этой – как ты назвала их? – девочкой для удовольствий, чем вышла замуж за мужчину, которого прежде и в глаза не видела. А вдруг он оказался бы чудовищем или тираном?
– Даже самый смиренный крестьянин под собственной крышей ведет себя как военачальник. Такова сущность мужчин. А женщины подобны бурым жаворонкам, которых держат в качестве домашних питомцев. Мы лишь меняем одну клетку на другую.
Собеседницы замолчали, и Эрлан снова испугалась, что сказала что-то оскорбительное.
– Не обращай внимания на Ханну, – произнесла Клементина. – Она постоянно болтает о прелести холостяцкой жизни, но однажды встретит мужчину, которому будет нужна ее забота, и тоже захочет попасть в такую клетку, как и все мы.
Ханна рассмеялась.
– Мне? Заботиться о мужчине? Ха! Этому не бывать.
Она издала мягкий гортанный звук и провела пальцем по щеке Эрлан.
– Посмотри, как уже потрескались твои бедные щечки. Если ты не будешь ухаживать за кожей, то от этого ветра и щелочной пыли она высохнет как песчаное русло. Я сделаю тебе немного лечебного крема для лица. Тебе тоже приготовлю, Клементина. Сможете забрать, когда придете на празднование Четвертого Июля[2].
Ханна продолжила гладить Эрлан по щеке. Странная смесь возбуждения и сладкого удовольствия зародилась внутри китаянки, оставив покалывающее ощущение, как фон-квейское виски. Она подняла глаза и улыбнулась.
– Что же это за день такой, о котором все говорят?

* * *

Город Радужные Ключи в Монтане разительно преобразился по сравнению с тем маленьким поселением, каким был четыре года назад. Только прошлой зимой его официально зарегистрировали, и, по словам старого старателя Поджи, «он принялся с важным видом строить из себя приличный город, будто обрядившаяся во французское шелковое платье дешевая проститутка». А в последнее время даже ходили разговоры об установке уличных фонарей.
Именно серебро изменило Радужные Ключи. Маленькая шахта «Четыре Вальта» оказалась надежной и неисчерпаемой. Она привлекла множество людей к месту, которое прежде было не более чем плевком на дороге, ведущей на запад. Образованных и властных управляющих и инженеров, которые руководили работой. Крепких и беспробудно пьющих шахтеров, что взрывали горную породу и извлекали серебряную руду. Погонщиков мулов, отвозивших руду в плавилку в Бьют. Странствующих религиозных проповедников и пускающих здесь корни мясников, пекарей и седельников.
Многие из них были иностранцами, людьми с сильным акцентом, странными обычаями и огромным стремлением использовать все возможности, предлагаемые Западом. По большей части сюда приезжали ирландцы, корнуэлльцы и валлийцы, которые нанимались в шахту и жили в ее тени в лачугах и общежитиях, называемых «Уголком Дублина». Также сюда ехали китайцы, работающие с иссякшими золотоносными россыпями и бросовыми отвалами от добычи серебряной руды, с которыми не хотел возиться «Консорциум Четырех Вальтов». Китайцы построили свои лачуги на окраине города, за рекой, где до сих пор, напоминая шрам, в траве оставался круг голой земли от давно разрушенной типи.
В Радужных Ключах появилось постоянство, которого раньше никогда не было. Большинство зданий по-прежнему строились из грубо отесанных бревен, но некоторые, такие как «Суд профсоюза горнорабочих», возводились из необрезной доски. Беспорядочным улицам, подобно паутине мало-помалу оплетшим холм Танец Дождя, дали названия, которые нанесли на деревянные таблички для тех, кто умел читать.
В цирюльне Льюка мужчина теперь мог держать на полке свою собственную чашечку для взбивания пены, как своего рода знак, что он придет сюда бриться и завтра, и на следующей неделе, и через неделю.
Змеиный Глаз обзавелся фамилией, чтобы дать название новой конюшне, которую построил в 1881 году. Написанная ярко-красной краской вывеска над большими двустворчатыми воротами гласила: «Извозчичий двор Смита. Лошадям стойло и ковка, экипажи внаем и для продажи». Сэм Ву в своей лавке наряду с мешками семян, ножницами для стрижки овец и лассо из воловьей кожи теперь торговал динамитом, касками и фитилями. Энни-пятак бросила дальние перевозки и работала на своей упряжке мулов в «Четырех Вальтах». А Ханна Йорк преобразила убранство «Самого лучшего казино Запада», установив позолоченные зеркала, медную леерную стойку и настелив паркетный пол, и теперь заведение выглядело словно великосветский дом греха, почти как в Сан-Франциско или, возможно, даже в Нью-Йорке.
А ещё в Радужных Ключах появилась школа – окрашенное в красный цвет здание с сосновым флагштоком во дворе и медным колоколом на крыше.

* * *

Днем четвертого июля 1883 года шахтер вышел из барака в «Уголке Дублина». Положив руки на бедра и запрокинув голову, он глубоко вдохнул теплый пахнущий шалфеем воздух.
– Чудесный день, – вслух сказал Джере сам себе. – Чудесный день для праздника. – Джере была по душе идея празднования Дня Независимости, ведь корнуэлльцы веками стремились к свободе.
Скалли заметил малышку Мэг Дэвис, бредущую по пыльной дороге с полной букетиков цветов соломенной корзиной в руках, и помахал ей.
– Хотите купить цветы своей девушке, мистер Скалли? Это обойдется вам всего в пятак, – сказала она, сделав неудачную попытку улыбнуться. Девчушка тяжело переживала смерть своего брата Рольфа, весь «Уголок» скорбел по молодому подсобнику.
Джере наклонился, чтобы получше рассмотреть букетики в корзине.

– Дай-ка взгляну, что у тебя здесь.
– Колокольчики, степняки и ландыши. Только сегодня собрала. Какие вам больше по душе?
Джере не отличал один цветок от другого за исключением, разве что, роз.
– Пожалуй, возьму оранжевые, – выбрал он.
Мэг Дэвис вытащила из корзины букетик оранжевых цветов, одновременно ловко закинув в карман передника пятак Джере.
– У вас есть девушка, мистер Скалли?
Оглядев дорогу вперед и назад, он наклонялся, пока не приблизился носом к веснушчатому носику девочки, и приложил палец к губам.
– Только никому не рассказывай.
Малышка сжала губки, но ее глаза заблестели от смеха.
– Я не... О, смотрите, сюда идет ваш брат! – вскрикнула она и, хихикая, заторопилась дальше по улице.
Джере снял свой котелок, засунул букет в тулью и, водрузив шляпу обратно на голову, с легкой улыбкой на лице повернулся.
– Чертовски вовремя... – Он вытаращился при виде брата, облаченного в коричневый костюм в крупную клетку, белую рубашку с жестким воротничком и желтый галстук. – Бог мой, да ты выглядишь милее первоцветов на дамской воскресной шляпке.
Дрю Скалли картинно потянул носом воздух и поморщился:
– Фу! От кого это тут разит похлеще, чем от матроса в субботнюю ночь? – Смеясь, Дрю схватил брата за руку и потянул за собой по грязной дороге в сторону города. – Не тушуйся, братишка! Нас ждут пиво и девочки, и они не начнут веселиться без нас.
Празднования проходили на северной окраине города на большом лугу, граничащем с рекой. В воздухе витал сладкий запах смятой травы, пороха и цыпленка с приправами. Музыканты из профсоюза горнорабочих играли грустную песню «Девушка, которую я оставил», но музыке приходилось соревноваться в громкости с хлопками дюжин флагов, треском петард, звоном подков и криками детей, вылавливающих яблоки из лошадиного корыта.
– Глянь-ка, – указал Дрю на новый деревянный помост с расположенной в центре глыбой гранита почти двухметровой толщины. – Чуть позже состоятся соревнования по бурению. Что скажешь, если мы тоже примем участие?
– Что? В воскресных костюмах?
– Если выиграем, то кому какое дело, во что мы одеты.
Джере провел пальцем под жестким воротником рубашки. Он уже вспотел. Солнце начало припекать в открытом поле, но миссис Йорк, на редкость предприимчивая женщина, установила рядом с осиновой рощицей навес, где Шило продавал пиво и сарсапарель, чтобы запить жару и пыль.
И стоило Джере подумать об этой оборотистой особе, как она тут как тут. За компанию с доброй половиной Радужных Ключей любуется на выставленную в центре луга новую городскую пожарную вагонетку. Яркая женщина с яркими волосами эта миссис Ханна Йорк. Сегодня она облачилась в слои кружева кремового цвета, оборчатые и воздушные, словно посыпанный сахаром марципан.
Дрю тоже заметил миссис Йорк, и его лицо посуровело, как всегда, с тех самых пор, как они были мальчиками на побегушках в шахте, если он чего-то захотел и решил этого добиться. Не существовало никого столь же упорного как Дрю, когда тот вцеплялся зубами во что-то, чего страстно желал. Он ни перед чем не останавливался. Ни перед чем.
Джере тихо вздохнул. Его младший брат гнался за целым мешком проблем. Эта Ханна Йорк относилась к тому типу женщин, которые прожуют такого, как Дрю, и выплюнут его обглоданные косточки, даже не поперхнувшись. Джере схватил брата за руку.
– Я бы не отказался от пива.
Дрю повернул голову, в его глазах горели желание и кураж.
– Да неужто?
Губы Джере изогнулись в слабой улыбке, но пальцы сильнее сжали руку брата.
– Да. Пиво не помешало бы. Охота промочить глотку чем-то приятным.
Еще мгновение лицо Дрю сохраняло жесткое и резкое выражение, но затем он хохотнул и мотнул головой.
– Ладно, принесу тебе пива. Она же не подумает, что мне невтерпеж?
Когда Дрю отправился за питьем, Джере подошел, чтобы поближе рассмотреть новую пожарную вагонетку. Ярко-красная краска на ней все еще выглядела влажной, а добровольные пожарные, одетые в рубашки одного и того же цвета, просто лопались от гордости. Медный насос был отполирован до слепящего глаза блеска. Джере немного потоптался с краешка толпы, повернулся в сторону и, прищурившись от мерцания реки между деревьями, увидел ее.
На этот раз он довольно близко подошел к китаянке, прежде чем она заметила его. До сих пор, стоило ему зайти в лавку, девушка мигом скрывалась в задней комнате и оставляла обслуживать его Сэма Ву, поэтому ему не удалось сказать ей ни единого слова с того самого первого дня. И сейчас ее голова резко дернулась вверх, как у испуганной лани, и китаянка огляделась, будто собиралась убежать, но в конце концов не двинулась с места. Она стояла неподвижно и настороженно, засунув руки в рукава голубого стеганого платья с высоким воротником и устремив взгляд на землю.
– Добрый день, миссис Ву, – тихо произнес Джере, чтобы не спугнуть ее.
– Добрый день, мистер Скалли, – сказала Эрлан траве.

Он приблизился еще на один шаг. Она пахла яблоком, свежим и зеленым.
– Миссис Ву...
Она подняла голову. Глаза казались такими же черными и непроницаемыми, как ламповая сажа.
– Да, мистер Скалли?
Он сдернул с головы шляпу, едва не помяв поля. Глаза Эрлан округлились при виде привядших соцветий, лежащих у него на макушке подобно оранжевому тряпичному парику клоуна. Её губы начали расплываться в улыбке, но в последний момент она успела прикрыть рот рукой.
Джере и забыл о цветах. Его лицо залилось краской, и он не смог удержаться от смеха над самим собой. Сняв букетик с головы, Скалли поклонился.
– Это для вас. Красивые цветы для прекрасной леди.

Ему сразу же захотелось пнуть самого себя. Слова прозвучали глупо, как из уст влюбленного школьника.
Эрлан приняла букетик, едва коснувшись пальцами руки Джере.
– Прекрасные цветы, – сказала она сладким мелодичным голосом. Китаянка отвела от него взгляд, и ее губы слегка изогнулись, будто она улыбалась сама себе. – Спасибо, мой анчинтэ чурен [3].
Джере попытался повторить за ней эти китайские слова, исковеркав их до неузнаваемости, и снова рассмеялся.
– И как вы назвали меня? Это ж не бросило тень на доброе имя моей матушки?
Эрлан вскинула глаза на мужчину, и между ее бровей появилась крошечная складка.
– О, нет, вы не должны думать... Это знак глубокого уважения. Правда.
– Ха! Так я вам и поверил! – Джере сделал еще один шаг, оказавшись к ней еще ближе. Китаянка напряглась, но не отступила. Скалли произнес притягательным голосом, касаясь ее речью так, как хотел бы трогать руками и губами: – А каким словом я могу вас называть, чтобы обозначить глубокую привязанность?
Она со всей серьезностью обдумала вопрос, складка между ее бровей углубилась. Джере представил, как прижимается к этой морщинке губами, целует ее.
– Если желаете, я позволю вам называть меня сяо мей, что означает «младшая сестра».
Поблизости хлопнула петарда, и их накрыл запах горелого пороха. Джере сделал глубокий вдох, пытаясь ослабить растущее внутри напряжение.
Оркестр внезапно заиграл военную песню, и Эрлан с Джере обернулись, испытав облегчение, что смогли обратить внимание на что-то еще помимо друг друга. Солнечный свет отражался от медных духовых инструментов. Лица музыкантов покраснели от натуги и от жары.
– Младшая сестра... Это не та привязанность, какую я испытываю к вам, – сказал Скалли, думая о том, что его слова и близко не отражают всей глубины его чувств.
– В Китае мужчина не смотрит так на жену другого, – произнесла Эрлан, и в первый раз Джере услышал напряжение в ее голосе. – И не разговаривает с ней подобным образом. На самом деле, с чужой женой мужчина вообще не должен разговаривать.
Скалли резко выпустил воздух из сжавшегося горла.
– И что же нам тогда делать? Забыть о том, что между нами вспыхнуло, просто потому, что мы встретились не в то время и не в том месте? Тебе не следовало выходить за него замуж, любовь моя, но этого уже не изменишь.
Мимо них пронесся мальчишка, держа в руке бенгальский огонь словно факел. Светящаяся палка шипела и трещала, выстреливая в воздух маленькие звездочки.
Ее грудь поднялась в тихом вдохе.
– Там, откуда я родом, в Фучжоу, – сказала Эрлан, – находится пагода, которой тысяча лет, но она только начинает свое пребывание на этой земле. Возможно, для нас будет свое время и свое место, мой анчинтэ чурен. Но не в этой жизни.
– К черту все это...
Миссис Ву прижала пальцы к его губам, останавливая возражение. Джере схватил ее запястье, удерживая руку на месте, чтобы поцеловать. Когда он освободил Эрлан, та опустила ладонь и сжала пальцы, как если бы пыталась удержать поцелуй и навсегда сохранить его.
Но что-то вспыхнуло в ее глазах. Возможно, гнев. Или страх.
– Ты не понимаешь, – вздохнула она. – Ты не понимаешь меня. Китаянка не стремится разрушить свою судьбу. Она не пожертвует своей честью ради услады сердца. – Ее рука начала подниматься, и Джере подумал, что Эрлан снова прикоснется к нему, но девушка опустила руку. – Не случайно боги расположили между нашими народами огромное море, которое слишком широко, чтобы выстроить через него мост. Мы слишком разные, ты и я. Ни один мост никогда не сможет соединить нас.
Эрлан повернулась и направилась прочь от него.

Она шла на своих крошечных ступнях, будто по тлеющим углям, покачивая бедрами, держа спину прямо, а голову неподвижно. Джере посмотрел вниз и увидел на земле букетик оранжевых цветов. Он знал, что Эрлан не случайно уронила цветы. Отвергая такой простой и невинный подарок, она отвергала его.
Руки Джере сжались в кулаки. Он не собирался отказываться от этой женщины и от того, что испытывал к ней и что, как надеялся, однажды она почувствует к нему. И плевать, насколько широко чертово море между ними – он найдет способ построить этот мост. А затем пересечет его, даже если придется ползти на коленях.

* * *

Шахтер с такой силой стукнул семикилограммовым молотом по головке бура, что деревянный помост задрожал, в воздух взметнулась гранитная пыль, а лязг металла о металл эхом отразился от дальних холмов.
– Мама, зачем тот дядя забивает большой гвоздь в камень?
Клементина пересадила вертлявого сына с одного колена на другое.
– Это не гвоздь, милый, а бур. Посиди-ка пока здесь, чтобы никому не мешать.
– Но я ничего не вижу! – запротестовал Чарли. – Я хочу посмотреть!
– Он похож на дикого и мощного зверя, – заметила мисс Лули Мэйн, новая городская учительница.

Она смотрела не на шахтера с голым торсом, который старался вколотить бур в гранитную глыбу за рекордно короткое время, а на полностью одетого Дрю Скалли, хотя тот и был облачен в самый безвкусный клетчатый коричневый костюм из доселе виденных Ханной. Вместе с братом Дрю ждал своей очереди, чтобы поучаствовать в соревновании по бурению, за победу в котором полагался выигрыш в двадцать долларов.
Мисс Лули Мэйн была семнадцатилетней девушкой с блестящими каштановыми волосами и голубыми как озера глазами. Невысокого роста – макушка доставала лишь до середины груди большинства мужчин. Ханна часто задавалась вопросом, как такая малышка умудрялась держать под контролем классную комнату, заполненную шумными мальчишками не намного ниже и младше ее самой. Но с другой стороны, работа сельской учительницы была одной из немногих респектабельных профессий, пригодных на Западе для старой девы. И большинство людей, среди которых была и Ханна, поначалу считали, что эта девушка взялась за преподавание и приехала сюда с единственной целью – подцепить себе мужика.
Какое-то время в «Самом лучшем казино Запада» даже делались ставки на то, как долго сладенькая милашка Лули Мэйн пробудет незамужней в месте, где мужчин в двадцать раз больше, чем женщин. Но когда прошел месяц, затем три, а там и девять, и на двадцать семь предложений было получено столько же отказов, горожане начали подозревать, что мисс Лули Мэйн – одна из тех странных женщин, что выходят замуж за свою профессию.
Однако сейчас Ханна поставила бы все деньги, лежащие на её счете в Банке профсоюза горнорабочих, на то, что маленькая учительница таки заслышала звон свадебных колоколов.
Ханна с такой силой взмахнула веером, что поля ее белой шляпки из итальянской соломки приподнялись на добрых пять сантиметров.
– Как это похоже на мужчин, – сказала она, – провести выходной день, свободный от бурения отверстий в камнях, занимаясь бурением отверстий в камнях. Полагаю, мужчины никогда не устают меряться силой друг с другом. Меряться, кто из них самый-самый.
– О, но по-моему, это так волнующе, – вздохнула Лули, по-прежнему глядя на Дрю затуманенным взором. – Демонстрация мастерства и мужества.
«Больше похоже на демонстрацию мускулов, шерсти на груди и проклятых глупых мужских ужимок», – подумала Ханна, с громким щелчком захлопнув веер.
Позади них в воздухе раздался треск большой хлопушки, но большинство людей были слишком увлечены состязанием, чтобы это заметить. Шахтеры работали в командах по двое, каждые три минуты меняясь местами. Один махал молотом, и с каждым ударом напарник, удерживавший бур вертикально, слегка приподнимал и поворачивал его, чтобы штырь не застрял в отверстии, тем самым вызвав потерю нескольких драгоценных секунд. Из шланга, прикрепленного к бочке, в пробиваемое отверстие медленно текла вода, чтобы вымывать пыль. Та команда, которая за пятнадцать минут глубже всех продырявит гранитную плиту, выиграет соревнование и получит приз – двадцатидолларовую золотую монету.
Мужчина с большими никелированными часами в руке прокричал: «Время!», и шахтер с молотом нанес последний удар.

Звенящее эхо лязгающего металла угасло в шуме взрывающихся петард и рокоте медных духовых инструментов.

Хронометрист промыл из шланга отверстие и замерил глубину.
– Пятьдесят пять сантиметров! – объявил он, и толпа вежливо зааплодировала.

С таким результатом никакого приза не выиграть. Пока что лучший замер составлял чуть меньше шестидесяти семи сантиметров.
Когда настала очередь братьев Скалли, Ханна сменила дислокацию, встав между Клементиной и мисс Лули Мэйн. В белом сатиновом платье, украшенном гирляндами из красных и синих лент, маленькая учительница выглядела такой же красивой и яркой, как флаги, развевавшиеся на окружающих поляну сосновых столбах. Красивой, грациозной и очень-очень молоденькой. Рядом с ней Ханна чувствовала себя старой, заскорузлой и изношенной, как подбитые гвоздями сапоги земледельца.
Бросив косой взгляд на Ханну, учительница одеревенела как столб ограждения, и миссис Йорк улыбнулась про себя. Мисс Лули Мэйн не знала, как к ней относиться, ведь Ханна была хозяйкой салуна, истиной Евиной дочкой, непостоянной распутной женщиной, о каких, вероятно, не единожды предостерегал бедняжку священник на родине. Но Ханна также водила дружбу с Клементиной Маккуин, которая в свою очередь, конечно же, была в высшей степени уважаемой леди из известной бостонской семьи, женой фермера и президентом Дамского Клуба. И поэтому молодая учительница постоянно пребывала в нерешительности, отнестись ли к Ханне Йорк с презрением или пригласить ее на чашечку чая с имбирным печеньем.
– Вы знаете мистера Дрю Скалли? – небрежно спросила Ханна.
Щеки девушки вспыхнули как маки, а на губах появилась застенчивая улыбка.
– Пока что мы официально не представлены друг другу, но я несколько раз его видела. В городе. Он улыбался мне и приподнимал шляпу.
В данный момент Дрю Скалли снимал не только шляпу, но и пиджак, жилет, галстук и рубашку. Он потянулся, покрутил плечами и выпятил бугрящуюся мышцами грудь. Мисс Лули Мэйн ахнула, и Ханна чуть было не вздохнула вслух заодно с ней.
Не потому, что сама позарилась на этого мужчину. На самом-то деле, скорее из жалости к глупышке Лули.
Джере тщательно выбирал на гранитной плите место для бурения, ведь поскольку Скалли выступали последними, самые лучшие были уже разобраны. Дрю развернул холщовый сверток и взял недавно заточенный бур. Он поднял глаза и, заметив, что Ханна смотрит на него, послал ей белозубую улыбку, а та ответила взглядом, словно кричащим «будьте-прокляты-мистер». И Дрю... невероятно, он имел наглость подмигнуть ей! Как если бы она была сладенькой молоденькой девчонкой вроде мисс Лули Мэйн, у которой трепетало в груди и подгибались колени только потому, что привлекательный мужчина уделил ей малость внимания, и которая знать не знала, что тому на самом деле было нужно всего лишь пошуровать у ней промеж ног.
Дрю Скалли пристально посмотрел на Ханну, когда присел на корточки. Его штаны натянулись на широко разведенных бедрах. Он сжал бур в верхней части. Брат встал над ним, занеся молот для удара. Хронометрист дотронулся до плеча Джере, и шахтер опустил молот на крошечную головку. С громким лязгом бур глубоко вошел в гранитную плиту, и мисс Лули Мэйн подпрыгнула и ахнула, будто приняла удар на себя.
Через три минуты хронометрист снова коснулся плеча Джере. Скалли отбросил свой молот, присел на корточки, схватил бур, в то время как Дрю взял собственный молот, размахнулся и опустил его на головку бура, даже не моргнув глазом. Еще через три минуты мужчина с часами дотронулся до плеча Дрю, и братья снова поменялись местами.
Джере мотнул головой, смахивая пот с глаз, и закряхтел от напряжения, высоко поднимая свой молот. Что-то или кто-то внизу у реки привлек его внимание, и его взгляд на краткий миг метнулся в ту сторону, но этой непродолжительной утраты сосредоточенности оказалось достаточно, чтобы сбить замах. Молот резко опустился, но на сей раз удар не пришелся по головке бура. Вместо этого семь килограммов стали со свистом скользнули по всей длине «бычьего члена» и врезались в державшую его руку.
Молот тут же отскочил вверх, скрыв округлившиеся от ужаса глаза Джере.
Толпа застонала и заохала, а Дрю дернулся от боли, которая внезапно ворвалась в его сознание как взрыв огромной хлопушки. Но он запрокинул голову и крикнул брату:
– Бей давай, черт бы тебя побрал! Бей! – Джере нанес очередной удар молотом.
Густая красная кровь хлынула из покалеченной раздробленной плоти Дрю. Но он по-прежнему удерживал бур, с каждым последующим ударом поворачивая и приподнимая железяку как требовалось. Кровь стекала в отверстие и вымывалась водой. Лужи вокруг гранитной плиты окрасились в ярко-алый цвет. Сердце Ханны сжалось от режущей боли. Она поняла, что задержала дыхание, лишь когда побледневший хронометрист дотронулся до плеча Джере. Настала очередь Дрю махать молотом.
Джере колебался, но Дрю уже подскочил, держа в руках собственный молот. Он поднял его в воздух, и кровь потекла по руке, а когда ударил, брызнула по дуге, попав на тех из толпы, кто стоял вплотную к помосту. Снова и снова он стучал по буру, и каждый удар, должно быть, пронзал руку обжигающей болью.
Еще раз братья поменялись местами, и казалось, последние три минуты ползли нескончаемо медленно. Жесткие белые линии окружили рот Дрю Скалли, а глаза остекленели. Ханна впилась ногтями глубоко в ладони, будто могла взять часть его боли на себя.
– Пятнадцать минут! – наконец выкрикнул хронометрист, и удерживаемый воздух в резком выдохе вырвался из горла Ханны. Толпа разразилась громкими восторженными возгласами, восхвалявшими бесподобное мужество и силу воли, которые проявили братья Скалли, чтобы закончить соревнование.
Хронометрист вымыл из отверстия кровавую воду и вставил измерительную рейку. Толпа молчала, затаив дыхание.
– Семьдесят два сантиметра! – крикнул он, и воздух взорвался ревом, свистом и даже выстрелами.

– Лули отправилась за врачом.
Ханна повернулась и взглянула на Клементину – щеки миссис Йорк вспыхнули, будто ее застукали за чем-то постыдным. Лицо миссис Маккуин было таким же бледным как покрывающая помост гранитная пыль, но красные брызги испещряли ее лоб и гладкие золотистые волосы. Ханна осознала, что и на нее, должно быть, тоже попала кровь Дрю.
– Мама, у этого дяди кровь течет, – заявил Чарли.
Клементина повернула голову и прижалась дрожащими губами к щеке мальчика.
– Да, так и есть. Давай-ка пойдем на речку и попробуем разглядеть форель на мелководье.
Хронометрист поставил братьев Скалли по обе стороны от себя. Он как раз собирался поднять их руки в воздух, чтобы поздравить мужчин с победой, как Дрю опустился на колени. Его голова безвольно свесилась, а лицо побелело и стало похожим на воск, будто вытекшая на помост кровь была последней в его теле.
– Дорогу! – услышала Ханна чей-то вопль. – Доктор идет.
Доктор Кит Корбетт был высоким и тощим, как змея на ходулях, и вдобавок на редкость уродливым. Но молодым и непьющим – две редкие черты среди врачевателей западной Монтаны. Он перебрался в Радужные Ключи не так давно, однако уже имел определенный опыт в соревнованиях по бурению. Врач даже не моргнул, увидев забрызганное кровью дерево и гранит.
– Был бы умным, так не доводил бы дело до конца, – вот и все, что он сказал, ловко вскочив на помост, и опустился на колени рядом с Дрю, открывая свою черную сумку.
Школьная учительница, до сих пор сопровождавшая доктора, не поднялась следом за ним к раненому. Она в нерешительности стояла внизу, закусив нижнюю губу. Ханна подумала, что маленькая мисс Лули Мэйн слишком застенчива, невинна и хорошо воспитана, чтобы подойти к человеку, которому не была формально представлена, даже если тот находится на последнем издыхании.
Ханна Йорк тоже была недурно воспитана, но – и это так же точно, как то, что мужчины вожделеют женщин – далеко не невинна. Она протиснулась между людьми, столпившимися перед ней вокруг помоста. Дрю взметнул голову вверх, стряхивая с глаз мокрые от пота волосы, и их взгляды встретились с силой молота, опустившегося на камень. Дрю выглядел таким страдающим и уязвимым, стоя на коленях и прижимая к себе раненую руку. Ей захотелось что-то сделать для него. Возможно, ударить за то, что вел себя как дурак. Или прижать его голову к своей груди, убаюкивая ласковыми словами и нежными поцелуями, из какового желания явствовало, что еще большей дурой была она сама.
Вместо этого Ханна сказала кислым как уксус голосом:
– Полагаю, если вы смогли махать молотом, ваша рука не сломана.
Он сверкнул ей дерзкой улыбкой.
– Вы в общем и целом прекрасная утешительница, миссис Йорк.
– А вы в общем и целом круглый дурак, мистер Дрю Скалли.
– Но дурак, который разбогател на двадцать долларов.
Брат вложил в его здоровую руку ковш с пивом, и Дрю выпил его большими глотками. Доктор сгибал разбитые окровавленные пальцы младшего Скалли, пытаясь определить, не сломан ли какой-то из них. Дрю выругался и выдернул руку.
– Да пошел ты, чертов костоправ! У меня бывало и похуже.
«Да он же совсем мальчишка, – подумала Ханна, – напыщенный и драчливый».
С высоты тридцати трех лет своей нелегкой жизни она наблюдала бьющую из Дрю Скалли молодость, такую же очевидную, как его костюм за три доллара из магазина готового платья. Тем не менее что-то в нем интриговало ее... А именно его подлинное мужество. Смелостью частенько козыряли и другие мужчины, поскольку в этих краях селились те, кто редко чего боялись. Но Дрю Скалли, как подозревала Ханна с внутренним чутьем на товарища по несчастью, был не понаслышке знаком со страхом. Парень знал страх так же хорошо, как она мужчин – Дрю ведал его запах, вкус и то, как он подтачивал гордость и медленно, подобно год от году капающей на камень воде, разъедал душу.
Доктор ограничился тем, что наложил повязку на поврежденную руку шахтера и послал неблагодарного пациента к черту. Мужчины столпились вокруг младшего Скалли, хлопая его по плечу и предлагая угостить выпивкой, но он вырвался от них, устремив взгляд на Ханну.
Дрю подошел к краю помоста и посмотрел на нее сверху вниз.
– Вы не откажетесь поухаживать за мной, чтобы помочь мне поскорее выздороветь, миссис Йорк? Мне бы не повредила забота ангела.
– Вам бы не повредила хорошая затрещина, чтобы вбить в вашу дурью башку немного ума. И кроме того, я не...
– Ангел, – закончил Дрю за нее и улыбнулся.

Скалли присел и, перенеся вес на здоровую руку, спрыгнул за землю. Он примостил зад на край помоста и обнял Ханну за талию, каким-то образом передвинув ее так, что она оказалась у него между ног. Она была удивлена такой вопиющей уловкой и зла на себя за то, что позволила трюку сработать. Его раздвинутые бедра касались ее, а грудь прижималась к ее грудям. Живот Ханны уперся в его пах, когда Дрю крепче обнял ее, притягивая ближе к себе. Его бедра были твердыми как камень, который он так умело бурил. Ханна втянула в себя воздух, насыщенный его запахом – мужской пот, гранитная пыль и резкий медный аромат крови.
И хотя казалось, их лица находились лишь на расстоянии вздоха, Ханна не могла посмотреть на него. Она уставилась на навес с закусками и напитками как раз в тот миг, когда Зак Рафферти отвернулся от импровизированного бара, держа в обеих руках по жестяному черпаку пенного пива. Через луг с притоптанной травой и плавающий в воздухе пороховой дым их взгляды встретились, и Ханна напряглась в объятиях юноши.

Дрю мозолистыми пальцами взял ее за подбородок и повернул голову к себе. Ханна уткнулась в его глаза неумолимого темно-серого цвета, как кремень, из которого индейцы когда-то мастерили наконечники для стрел. Это были глаза взрослого человека.
– Когда ты со мной, возлюбленная моя, – сказал он низким голосом, таким же жестким, как взгляд, – изволь смотреть своими очаровательными карими глазками только на меня, не на него.
Она толкнула Дрю в грудь с такой силой, что его голова резко дернулась.
– Вы очень ошибаетесь, мистер Скалли. Я не ваша возлюбленная. На самом деле, можете отправляться прямо в ад, в одиночку!
– Да. – Неотразимая улыбка Дрю Скалли снова вспыхнула. Ханна подумала, что ненавидит его. – Многие женщины посылали меня в преисподнюю. Похоже, их желания сбылись и я сейчас в пекле.
Дрю коснулся ее щеки тыльной стороной забинтованной ладони.
– Тогда хорошего вам дня, миссис Йорк, – сказал он и неторопливой походкой пошел прочь, не сказав больше ни слова на прощание.
Ханна смотрела мужчине вслед. Ее грудь тяжело вздымалась от гнева и уязвленной гордости.
Краем глаза она заметила синие и красные ленты и повернула голову. Мимо прошествовала мисс Лули Мэйн. Подбородок учительницы дрожал, но ей удалось задрать его. И юбки она тоже приподняла, как если бы земля возле Ханны внезапно стала оскверненной, и удалилась молча – подергивание турнюра[3] говорило красноречивее любых слов.
Наблюдая, как уходит мисс Мэйн, Ханна хотела окликнуть ее, но знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Для семнадцатилетней все женщины делятся на хороших и плохих, и никаких промежуточных градаций не существует. И каждая женщина должна принадлежать кому-то одному или никому вовсе.
Мир расплылся перед глазами Ханны, и она сердито моргнула. Миссис Йорк посмотрела через луг, где поворачивало русло Радужной Реки, мерцая словно мишура среди осин и тополей. О, она бы отдала что угодно, лишь бы вернуть свои далекие семнадцать лет. Ханне так хотелось снова стать чистой и невинной, с цельным сердцем, которое не разбивали и не склеивали столько раз, что сейчас оно напоминало последний стакан для виски самого дешевого бара на земле. Хотелось все начать заново, с простирающейся впереди долгой жизнью, пустой и блестящей как река.
И непременной любовью хотя бы в конце пути.

________________
1. «Сарсапарель» – шипучий напиток, компонентами которого являются экстракт растения сарсапарель и эссенции сарсапарель.
2. День независимости США (англ. Independence Day) – день подписания Декларации независимости США в 1776 году, которая провозглашает независимость США от Королевства Великобритании; празднуется в Соединенных Штатах Америки 4 июля. День независимости считается днём рождения Соединенных Штатов как свободной и независимой страны. Большинство американцев называют этот праздник просто по его дате – «Четвёртое июля». Праздник сопровождается фейерверками, парадами, барбекю, карнавалами, ярмарками, пикниками, концертами, бейсбольными матчами, семейными встречами, обращениями политиков к народу и церемониями, а также другими публичными и частными мероприятиями, традиционными для Соединённых Штатов. День независимости – это национальный праздник США.
3. Анчинтэ чурен (пер. с китайского) – спокойный великан.
4. Турнюр – принадлежность женского туалета, имеющая вид подушечки, которая подкладывалась под платье ниже талии для придания фигуре пышности (в моде конца XIX в.).

Rusena, LuSt, codeburger, Nata Nata, спасибо за чудесный перевод и прекрасные иллюстрации!!!

Спасибо за продолжение!
___________________________________