Peony Rose:
Спасибо за продолжение
Паутина все плотнее, а времени все меньше.
Охрана семьи Рурка - это, конечно, хорошо, но если кто-то замахнется на них, не спасут и копы.
Девочка правда хулиганка ))) в папу пошла и в бабку, однозначно ;)
Magdalena:
Костя, Таня, спасибо за продолжение!
Снова не перевод, а музыка
Я вот что-то волнуюсь за малышку... Как бы чего не произошло. Судьба то к Дэю не особо справедлива.
Suoni:
Дочурка у Рурка замечательная. Теперь буду переживать, как бы с ней ничего не случилось. Это же слабое место Рурка.
Константин, Таня, спасибо за продолжение!
С возвращением! 
Nimeria:
Костя, Таня! С возвращением и спасибо за долгожданное продолжение!
И что это за Утырок, который приходит пока папы нет?
Кэти активный ребенок, не склонный к преувеличению и фантазиям, мне кажется, что она действительно кого-то видела. Это же Новый Орлеан! Люди часто ходят в масках и карнавальных костюмах 
Svetlaya-a:
Спасибо большое! Константин, Таня, с возвращением! Кэти такая радостная и хулиганистая! Рурк так переживает за неё... Сама начинаю переживать)
Nadin-ka:
Да уж трудно вести расследование городе, где люди так тесно связаны друг с другом. Каждый кому-то сват, брат или друг.
Кэти такая живая и непосредственная. Наверно действительно нужно их охранять. А Рурк никак не может забыть, что ему и брату пришлось пережить после ухода матери. Интересно действительно ли Маэва ни о чем не сожалеет или это только маска. А ведь Кэти уже не в первый раз говорит, что к ним приходит Утырок, когда Дэймона нет дома.
Костя,Таня, как же мы рады вашему возвращению! Теперь будем ждать следующю субботу!
VicToMary:
Ура, продолжение! А то уже обидно было, что новые переводы открываются, а многие прежние достойные книги "с песочными часиками".
Этот роман очень атмосферный, мрачный конечно, но на то и нуар. Верю, что автор приоткроет нам завесу тайн уже скоро.
Еленочка:
Огромное спасибо, Константин и Татьяна, за продолжение выкладки!
Прекрасный текст, всегда читаю вас с превеликим удовольствием
Отчитаюсь по двум частям:
1. Партнер Чарльза по адвокатской практике - очень мутный чувак. Про царапины скорее всего сочинил. Как бы не оказалось, что он пытался подкатить к Реми или даже Люсиль, и ему дали отпор. Такие персонажи могут сколь угодно корчить из себя благородных мусье, но на деле могут оказаться обычными извращенцами и негодяями.
2. Утырок явно реальный человек, который зачем-то наведывается домой к Рурку. Но зачем? Я уже плохо помню начало книги, но может это кто-то из прошлого Рурка, которого считают погибшим.
3. Симпатичная дочка, боевая. Мамаша Рурка все также кажется мне не от мира сего. Либо она законченная эгоистка, либо у нее какое-то психическое заболевание образовалось после знакомства с любовью всей ее жизни. Хотелось бы побольше ее узнать и рассмотреть.
4. Реми еще одна мутная личность, которую мы так и не разгадали, потому что автор упорно напускает вокруг нее туман. Но судя по ее прошлым приключениям и особенно суицидальным приколам, она не белая пушистая овечка, которую оболгали. Интересно, у нее действительно был на стороне мужик/мужики, или это треп адвоката.
blackraven:
» Глава 13
Дорогие читательницы, сегодня у нас с Таней для вас полная 13 глава, коротенькая, но мощная.Наслаждайтесь.
***
Перевод: blackraven
Редактирование: codeburger
Дейман Рурк сел за свой стол в пустой комнате детективов. Положил ладони на старый, потертый, заляпанный кляксами журнал учета арестов и надавил сильно-сильно, чтобы унять дрожь.
Посмотрел на свои руки. Широко растопырил пальцы, так широко, что под кожей рельефно проступили жилы и кости. Он боялся, очень боялся, что если перестанет двигаться, перестанет думать, то голову опять заполнит крик Брайди. Казалось, в груди напротив сердца образовалась слабина, словно кости и мышцы вдруг исчезли и остался лишь тонкий слой кожи, хрупкий, как истаявшая льдинка, и стоит коснуться этого места, ненароком задеть – тут же взрыв.
В коридоре раздался звук приближающихся шагов, и Рурк заставил свою правую руку взять перьевую ручку, а левую – достать форму-требование и положить на стол.
Насвистывая, в дежурку неторопливо вошел Нейт Керрол, его рыжие кукольные кучеряшки подпрыгивали при каждом шаге.
– Привет, Нейт, – изобразил улыбку Рурк.
Парень, казалось, удивился, увидев его.
– Привет, Рурк.
Протолкнувшись через створчатые деревянные дверки, отделявшие зону детективов от рабочего места дежурного сержанта, Керрол сел за свой стол. Зажег «Лаки Страйк», снял телефонную трубку, пару раз нажал на рычажок и вернул трубку на место.
Потом встал, подошел к столу Рурка, заглянул к нему через плечо.
– Чем занимаешься?
– А на что это, ради всего святого, похоже? Долбанные бланки заполняю. – Рурк поставил крестик в графе «Утвержденные расходы» и подделал подпись капитана. – Тут волна преступности накатила, а мне приходится тратить драгоценное время, чтобы сраный карандаш выклянчить.
– Да уж, дурацкая трата времени, – согласился Керрол. – А чего ты не идешь в Пэриш(1)?
– А я должен?
– Ну, если тебе плевать, как шеф посмотрит на то, что убийцу Сент-Клера сумели сцапать без тебя…
Перо вспороло бумагу. Рурк аккуратно положил ручку, вдохнул-выдохнул и медленно поднял голову. Видимо, что-то нехорошее проявилось на его лице, потому что Керрол внезапно отступил со слабой улыбкой.
– Кого? – спросил Рурк.
Детектив-новобранец прочистил горло.
– Ну, черную девчонку, которую Сент-Клер вроде как трахал. Это Доэрти про нее разнюхал, вот уж от кого не ждали, а? Они вместе с Пранковски ее загребли.
Тюрьма Пэриш примыкала к задней части здания уголовного суда, и Рурк направился туда по цокольному переходу.
Он прошел наклонным коридором, в котором рядами выстроились камеры – сырые, темные клетки, полные тараканов и человеческого отребья. Оттуда на него выли, скулили, матерились. Половина лампочек без абажуров потускнели или вовсе перегорели. Облупленные стены, не крашенные с прошлого века, были цвета старой блевотины. Кисло смердело: страхом, потом и мочой, год за годом льющейся мимо параши.
В конце длиннющего коридора была единственная комната для допросов. Рурк знал мужчин, которые ломались, еще не дойдя туда, которые чуть ли не радовались побоям, как поводу во всем признаться.
В комнате для допросов не было никакой мебели, кроме табурета посередине цементного пола. Табурет стоял над сливным отверстием – очень к месту, когда случалось поливать из шланга. Ножки подпилили так низко, что каждый, кому приходилось сидеть на том табурете, оказывался в унизительной и уязвимой позе – почти на корточках.
Перешагнув порог, Рурк увидел возле двери Фиорелло Пранковски. Тот не двигался, привалившись к стене и засунув руки в карманы. Ройбин Доэрти кружил вокруг табурета, на котором сидела Люсилль. Ее руки, скованные наручниками, были опущены между скрюченных ног и пристегнуты цепью к кольцу в полу. Спина сгорбилась дугой, голова тяжело повисла, касаясь груди подбородком. Один рукав дешевого желтого ситцевого платья был разорван на плече. Рурк не мог разглядеть ее лица, скрытого длинными медными завитками волос, но слышал влажное хлюпанье в ее горле, когда она вдыхала и сглатывала.
– Задери меня коза, если это не сам лейтенант Рурк, всем дыркам затычка, – крякнул Доэрти. – Эй, парниша, эта черная манда нам всю дорогу втирала, что знает тебя вась-вась. Прикинь. Так что ты в самый раз тут нарисовался, аккурат чтобы послушать ее рассказ, как она с мачете пришла к Чарли Сент-Клеру яйца ему отрезать.
У Рурка перехватило дыхание.
– Убери его отсюда, – прошипел он Фио.
Не получив ответа, медленно повернулся и, встретившись взглядом с напарником, соврал:
– Я был с нею той ночью.
Доэрти харкнул смешком.
– Чего? Теперь будешь заливать, что эту тоже трахаешь?
– Убери его отсюда, – повторил Рурк.
Челюсти Фио были так сильно сжаты, что хрустнули, когда он открыл рот.
– Всю ночь?
– Пока не услышал, что меня ищут, потому что найдено тело. Только это не то, что ты думаешь.
– Он думает, что ты врешь, как срешь, – выпалил Доэрти.
Люсилль подняла голову. Ее лицо было мокрым и распухшим от слез, из ссадины в уголке рта сочилась кровь.
– Мистер Дэй… Скажите этим, не убивала я его.
Доэрти развернулся и пнул ее ногой в живот.
– Сука черножопая!
До Рурка дошло, что он избивает ублюдка, лишь когда кости затрещали под кулаками. Фио влез между ними, что-то крича, Рурк пытался обойти помеху.
Доэрти попятился от него, нашаривая дверь.
– Совсем на хрен с катушек съехал, – выдернул из штанов подол рубашки, чтобы стереть с лица кровь. – Срань господня, нет, ты видел, что он уделал? Нос мне сломал.
– Сержант, возвращайся в участок, – ответил ему Фио, – здесь мы закончили.
– Хрен тебе, – Доэрти дернул рукой, стряхивая кровь и слизь с пальцев на пол. – Права не имеешь…
– Еще как имею, я старше по званию.
Фио вытолкал копа и захлопнул за ним дверь. Повернулся и посверлил Рурка долгим колючим взглядом, потом швырнул ему ключ от наручников.
– Рассказывай.
Рурк поймал ключ в воздухе. Встал на колени возле Люсилль и расстегнул железные браслеты на ее запястьях. Когда Доэрти пнул ее в живот, Люсилль стошнило, и она до сих пор дышала с трудом, почти давясь. Рурку не хотелось, чтобы Люсилль что-то говорила, поэтому он и сам ей ничего не сказал. Она ни разу на него не взглянула.
Рурк повернулся к Фио:
– Ты же видел домработницу моей матери, мисс Августу? Люсилль – ее дочь. Узнав тем вечером, что Люс приболела, мама послала меня к ней на плавучий дом отнести гамбо. Мы сидели на палубе, болтали, пили затор, немножко музицировали. Вот и все, чем мы тогда занимались. Но это было как раз в то время, когда кто-то убивал Чарльза Сент-Клера.
Попытавшись встать, Люсилль повалилась на Рука, отчего его помятые ребра загорелись огнем. Он обнял ее за талию и поставил на ноги. Босые, грязные, исцарапанные ноги. Интересно, подумал Рурк, неужели в эту вот комнату, на этот табурет, ее от начала до конца протащили с пинками и воплями по длинному кошмарному коридору.
– Пусти, – сказала она, но он не подчинился, а лишь крепче обнял, желая подхватить и унести ее отсюда на руках, как ребенка.
По пути к двери им пришлось обойти Фио.
– Насчет меня не беспокойся, – сказал тот, – Я тут еще малость побуду, попробую все это обмозговать. Глядишь, прикинув хрен к носу, разберусь, где и как ты меня надул.
Рурк заставил себя глубоко вдохнуть и выдохнуть, потом еще разок. Он чувствовал, что созрел для убийства.
– Я просто не хотел впутывать ее в это дело.
– Дерьмо! По-твоему, есть способ ее не впутывать?
– Она жена Лероя Вашингтона, а Лерой – мой друг. Когда он попал в тюрьму, я пообещал, что позабочусь о ней. – Рурк с вызовом посмотрел на напарника. – Я сделал бы то же самое для тебя и твоей жены.
– Но она-то всего лишь… – Фио осекся, покраснел до самых ушей. – Так ты готов пойти в суд и подтвердить ее алиби под присягой?
– Она его не убивала.
– Ну-ну. Как скажешь.
* * * * * * * *
Канал тек черно и густо под небом, набрякшим дождем.
Рурк одолел на служебной машине последние несколько рытвин и уперся в насыпь напротив плавучего дома Люсилль. Двигатель горячечно трясся; разило паленым маслом.
Через лобовое стекло они видели верхушки кипарисов на том берегу. Когтистые ветви, словно ведьмина метла, выметали снизу темные нависшие тучи; поднимался ветер.
Люсилль долго смотрела на деревья, а на него ни разу не взглянула. Потом сказала:
– Почему ты соврал в мою пользу?
– Ты знаешь, почему.
– Ради Лероя?
– И ради тебя тоже.
Она тряхнула головой, легла затылком на спинку сиденья. Подняла свою руку под тусклый свет из окошка, покрутила туда-сюда, рассматривая с интересом, будто видела впервые в жизни.
– Когда я жила на Пейлет-лейн, тетушки да соседки то и дело говорили, мол, я светленькой расту. Но так и не объяснили, что это значит. Так и не объяснили, что без разницы, насколько светла моя кожа, что сколько бы белого во мне ни было, я навсегда останусь негритоской. Одна-единственная капля африканской крови – и все, больше и не надо, чтобы в мире белых людей считаться черной. Чтобы быть черной.
– Люс…
– Нет. – Она позволила руке упасть на колени и закрыла глаза. – Ты не знаешь, каково это. Думаешь, что знаешь, а черта с два. Ты не можешь знать, как страшно мне было в той комнате, на той табуретке сидеть, цепью к полу прикованной. Белый, он завсегда ищет, как бы черного в рабстве удержать, и Ангола-тюрьма вам в этом деле ох как на руку. Вот хоть раз было такое, чтоб цветного в Луизиане судили по справедливости, а? Когда ты последний раз видел, чтоб присяжные поверили слову негра против слова любого белого, уж тем более копа, а?
Открыв глаза, она повернулась и наконец-то посмотрела на Рурка – его потрясла неприкрытая ненависть в ее взгляде.
– У тебя кожа белая, и сам ты из копов, – процедила она. – Так что не вкручивай, что знаешь, каково мне.
Люсилль дернулась выйти из машины, но он остановил ее, схватив за запястье.
– Ты права, Люс, я белый, и я коп, тот самый коп, который недавно все поставил на кон ради тебя. И поэтому ты мне расскажешь прямо здесь, прямо сейчас, из-за чего Чарли Сент-Клер так расстроился, что во вторник вечером в панике побежал выяснять, как побыстрее развестись с первой раскрасавицей на свете. И закончил тот день хуже некуда – с перерезанной глоткой. Почему вдруг развод, а Люс? Скажи мне.
– Не знаю я, почему. Я была для мистера Чарли черной постельной рабыней, так чего ради ему со мной про жену разговоры разговаривать?
В отрицание было вложено немало искренней страсти, но Рурк заметил, как страх исказил ее лицо при упоминании о разводе. Он усилил хватку, голос зазвучал угрожающе:
– Не заставляй меня думать о том, чтоб отвезти тебя обратно в город.
Она смотрела на него не мигая. Рурк почувствовал, как мышцы и жилы ее запястья напряглись, когда она сжала кулак.
– Свят, свят, да ты точь-в-точь как мистер Чарли, прям брат родной. Оба, видать, из одного камня делатые. Тот тоже всю дорогу расписывал, мол, любит меня, ровно жену, только это не помешало ему сделать из меня еще одну шлюшку. Всю дорогу расписывал, как много добра принес моему «народу», будто это могло изменить мое к нему отношение. «Я главный защитник негров», – вот что он обычно говорил, сразу как в рот мне кончит. Ох, как же ему нравилось повторять эти слова. Нравилось чувствовать себя хорошим, добрым массой.
Отодвинувшись от Рурка, она принялась разглядывать красные отметины на своем запястье: от наручников и от его хватки. А потом посмотрела на него, и губы ее скривились в гримасу, близко не похожую на улыбку.
– Ты-то себя сейчас как чувствуешь, мистер Дэй? Ты у нас тоже шибко хороший масса, а?
Люсилль вылезла из машины.
Дейман Рурк сидел и смотрел, как она уходит от него, как забирается на дамбу, переваливает гребень и исчезает. Сидел и думал, что никогда не сможет забыть чистейшую ненависть, которую увидел в ее глазах.
ПРИМЕЧАНИЯ:
(1) Орлинз-Пэриш – тюрьма в Новом Орлеане.
Продолжение следует...
Nimeria:
Константин, Таня, спасибо за продолжение!
А ведь Люсиль знает, почему Сент-Клер хотел развестись с Реми! Точно знает, но молчит...
И этот постоянный акцент автора на её медные локоны наводит на ооочень интересные мысли. Дело-то, похоже, сугубо семейное
Peony Rose:
Спасибо, Константин и Танечка
Да уж, прямо из тюрьмы выдернул Дей Люську. Избитый коп стопроцентно жалобу подаст, Фио уже во всех преступлениях подозревает... наворотил дел.
Но иначе он поступить не мог, это ясно, бабу бы за полчаса обработали и заставили подписать признание в убийстве.
А ненависть я понимаю, он же стал угрожать ей с ходу, она и не вынесла.
Сент-Клер все же был отпетая сволочь ((( Друг чернокожих, угу. Очень близкий друг, ближе некуда.