Лаура Ли Гурк "С мыслями о соблазнении"

Evelina, kerryvaya, как же радостно, что вы взялись за перевод Лоры! Огромное спасибо вам за это!
Буду с нетерпением ждать всей книжки
_________________

У меня сложилось впечатление, что лорд Марлоу специально все подстроил, что бы столкнуть лбами Себастьяна с Дейзи. И я с наслаждением, как и он наблюдала за их пикировкой. Но прочитав о зависимости и борьбе Гранта с кокаином, даже пожалела его, особенно если учесть то обстоятельство, что его покинула Муза, грустно как-то. Но рождается надежда, на возможность появления для Себастьяна новой Музы в виде Дейзи...

Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya
Девочки, спасибо огромное за такие замечательные главы!!!
_________________

Хэлло, девочки )) с большим удовольствием прочла три главы, посмеялась, поразмышляла...
Два писателя и их взаимоотношения... ах, какая благодатная тема! А уж когда один из них пишет убойную рецензию на другого, а другой рычит как раненый лев, то вообще замечательно
Думаю, творческий (и не только) союз Дейзи и Себастьяна будет удачным )) А издатель мне очень понравился, особенно вот эти слова:


Спасибо за перевод! Не знаю, как часто буду появляться главы, но если вдруг пропущу - постучите, пожалуйста, в личку )))
Времени, вдохновения, здоровья и терпения переводчику и редактору
_________________

 » Глава 4

Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya

Глава 4
Если хочешь стать писателем – пиши!
Эпиктет

Дейзи чувствовала, что встреча с лордом Марлоу прошла хорошо. Он ни словом не обмолвился о ее злобной рецензии на его самого известного автора и воспринял ее роман «Убывающая луна» с энтузиазмом, который Дейзи сочла в высшей степени вдохновляющим. Пусть даже встреча с Себастьяном Грантом оказалась весьма неприятной, Дейзи покинула «Марлоу Паблишинг», полная самых радужных надежд.
Всю следующую неделю она со всем возможным усердием и самоотдачей корпела над своими трудами. В надежде, вдруг Марлоу настолько понравится книга, что он попросит и остальные ее работы, она вытащила все старые рукописи, выбрала одну и засунула ее в позаимствованный у сестры кожаный портфель. Затем Дейзи положила оставшиеся рукописи обратно в глубины ящика стола, где они хранились, попыталась выкинуть из головы размышления о том, каким будет мнение лорда Марлоу, и вернулась к работе над текущим романом. Только она села за письменный стол в своей тесной спаленке и принялась марать бумагу, на нее снизошло ощущение счастья и убежденности, которой она не испытывала прежде, и сильнее, чем когда-либо, она почувствовала, что ей судьбой предначертано стать писателем.
Невзирая на эту убежденность, ко дню второй встречи с виконтом, Дейзи представляла собой сплошной комок нервов. Пока омнибус вез ее в Сити, дурные предчувствия возобладали над счастливым восторгом, но она попыталась унять сомнения и страхи мечтами об успехе. Она мечтала о публикации, известности и одобрении критиков. Она мечтала о том дне, когда сможет протянуть Люси свою первую изданную книгу, тем самым демонстрируя сестре явные доказательства того, что в чем-то смогла преуспеть. Этого ей хотелось больше всего остального.
К тому времени как Дейзи добралась до «Марлоу Паблишинг», ее нервное возбуждение походило на огромный, блестящий пузырь, больно давящий изнутри на грудь. Виконт встретил ее с еще большим обаянием и дружелюбием, нежели в прошлый раз, но когда Дейзи присела напротив, глядя на него поверх груды рукописей, которыми был завален стол, она вдруг почувствовала, что не может дышать.
− Я прочитал роман, что вы мне дали, − проговорил Марлоу, указывая на отдельно лежащую стопку страниц на столе.
При этих словах обычный для Дейзи солнечный оптимизм покинул ее. Она так крепко сцепила на коленях руки в замок, что заболели пальцы.
− И? – прошептала она, чувствуя, что сердце колотится уже где-то в горле.
− Рад сообщить, что у вас врожденный талант, мисс Меррик.
Это немного успокоило ее страхи.
− История интересная и необычная, и мне очень понравился замысел, − продолжил он. – Ваша работа весьма многообещающая.
Дейзи несколько воспрянула духом.
− Однако вам еще многому предстоит научиться, − добавил он прежде, чем она успела насладиться сим радостным мгновением. – Боюсь, ваша книга слишком сыра для немедленной публикации. Мне жаль.
Пузырь внутри нее лопнул. В дымке тающих надежд Дейзи наблюдала, как лорд Марлоу берет ее рукопись и кладет перед ней на стол. Несколько мгновений она лишь потрясенно смотрела на нее, не желая признавать произошедшее и в то же время ругая себя за то, что тешилась столь неправдоподобными надеждами. Она заставила себя забрать стопку со стола и опустила голову, пытаясь стряхнуть разочарование и силясь подыскать слова.
− Может… − У Дейзи перехватило горло. Она умокла, тяжело сглотнув, прежде чем попытаться заговорить вновь. – Может, у вас есть для меня некие конструктивные предложения? – спросила она, хотя страницы на коленях расплывались перед глазами. – Какой-нибудь совет, как сделать ее лучше?
− Я кратко изложил для вас свои соображения, − мягко ответил виконт.
Дейзи несколько раз моргнула, дабы избавиться от застилавшей глаза пелены слез, и заметила, что сверху к рукописи приложено напечатанное на машинке письмо за подписью виконта. Одна часть ее хотела немедленно прочитать письмо, горя от нетерпения узнать, в чем же ошибка, но другая – порывалась швырнуть его в первый встречный костер и навсегда оставить все попытки.
− Мне не терпится прочитать ваши комментарии.
Дейзи открыла портфель и засунула рукопись внутрь, рядом с давешней работой, которую он теперь, вероятно, никогда не прочтет.
− Надеюсь, вы найдете мои замечания полезными, − произнес лорд Марлоу, пока она застегивала папку. – Если вы намерены учиться, если продолжите писать и приложите усилия, чтобы совершенствоваться, не сомневаюсь, однажды вы станете настоящим писателем.
Руки Дейзи замерли в воздухе, она не могла не вспомнить, как в этой же самой комнате уверяла Себастьяна Гранта, что спокойно воспримет любую критику и будет учиться на своих ошибках. Вот бы он сейчас посмеялся, если б узнал.
Как бы то ни было, она не лицемерка. И намерена следовать собственным словам. Дейзи сделала глубокий вдох и подняла голову, прилагая все усилия, дабы скрыть разочарование.
− Спасибо, милорд. Я чрезвычайно благодарна за ваше время и уделенное мне внимание.
− Не стоит благодарности. Я буду рад прочесть ваши будущие работы.
Это несколько утешало, но не слишком.
− Я ценю это, − пробормотала она и начала было вставать, но следующие слова виконта ее остановили.
− Моя жена рассказала, что в настоящее время у вас нет подходящей работы.
Дейзи опустилась обратно в кресло, щеки ее загорелись при упоминании о нынешних обстоятельствах.
− Да.
− Еще она поведала, что вы и прежде сталкивались с подобными трудностями, в основном благодаря своей способности высказывать первое, что придет на ум. Как вы полагаете, это справедливое утверждение? Прошу прощения, − немедленно добавил он, − но хотя сей вопрос может показаться назойливым, у меня имеются причины его задать.
Дейзи с трудом выдавила:
− Боюсь, я, на свою беду, слишком откровенна в суждениях. – Она попыталась улыбнуться. − Не сомневаюсь, вы уже подметили сию мою слабость, милорд. Как и лорд Эвермор, к сожалению.
Марлоу улыбнулся в ответ, поняв, что Дейзи имеет в виду происшествие, имевшее место в его конторе неделю назад.
− Поверьте, я вовсе не считаю чистосердечность слабостью. Что до Эвермора, ему только на пользу, если изредка сбивать с него спесь. Слишком уж он высокомерен. Худшее, что можно сделать, это потворствовать ему и тешить его самолюбие. – Виконт умолк, откинулся на спинку кресла и, постукивая карандашом по столу, пристально разглядывал девушку несколько мгновений, прежде чем вновь заговорить. – Судя по вашей рецензии, вы знакомы с остальными его работами.
Дейзи изумленно уставилась на лорда Марлоу.
− Ну разумеется. Я прочитала их все. Он написал такие чудесные книги. «Сила Шторма». «Расплата епископа». А его пьеса «Третья жена»… О, я все представление просидела как на иголках.
− Но его более поздние произведения вас не впечатлили.
Дейзи прикусила губу и промолчала. Она пыталась… на самом деле пыталась… понять, когда же стоит придержать язык за зубами.
Марлоу взял в руки газету и зачитал:
− Бывший лев английской литературы предпочел предстать перед нами с неглубокой банальной безвкусицей, что, в общем-то, характерно для восьми последних лет его творчества. Вашего рецензента не может не огорчать то обстоятельство, что самые блестящие работы Себастьяна Гранта уже лет десять как остались позади.
Дейзи пустилась в объяснения:
− Когда я писала это, я не знала… то есть не подумала, что «Марлоу Паблишинг» печатает его книги. Конечно же, вы сердитесь. А как иначе, и когда мы встретились в прошлый раз, я была уверена, вы поднимете это вопрос, но вы ничего не сказали и…
− Мисс Меррик, умоляю, не терзайте себя. Я знал об этой рецензии, прежде чем газету отправили в печать. Мистер Тремейн, редактор «Газетт», позвонил мне поздно вечером домой и прочитал ваш отзыв, спросив, хочу ли я его опубликовать. Я велел ему не менять ни слова.
− Правда?
− Я видел пьесу, мисс Меррик. Ваша оценка совершенно справедлива. Более того, Эвермор и сам это знает.
− Знает? – Дейзи издала недоверчивый смешок. – Простите, но, по мне, в это несколько трудно поверить.
− Тем не менее, это так. – Он на секунду замолчал, затем продолжил: − Хотя ваше произведение, на мой взгляд, слишком сыро, чтобы немедленно его опубликовать, я подметил некоторые иные ваши качества, которые весьма и весьма меня заинтересовали.
Дейзи была поражена.
− Иные качества?
− Да. Как мы уже обсудили, вы обладаете непревзойденной способностью быть искренней. Я нахожу это освежающим.
Дейзи не смогла сдержать безрадостной улыбки.
− Думаю, вы первый, кто сделал мне подобный комплимент.
Он ухмыльнулся в ответ.
− Неудивительно. А еще вы способны четко выражать свое мнение, этот талант вы продемонстрировали, написав отзыв на пьесу Эвермора. Мне вполне понятно, что некоторые, лорд Эвермор в том числе, не способны в должной мере оценить эту черту вашего характера, зато я могу. – Он наклонился вперед в своем кресле и отбросил в сторону карандаш. – У меня есть для вас необычное предложение. Приняв его, вы окажете огромную услугу одному моему старому другу, а заодно и сами поднатореете в писательском искусстве.
− Я не уверена, что понимаю вас, милорд. Что именно вы мне предлагаете?
− Работу, мисс Меррик. Я предлагаю вам работу.

Мрачное предсказание Себастьяна, высказанное его другу, лорду Кейну, в ночь премьеры, сбылось точнее, нежели только можно было себе вообразить. Инвесторы, вложившие деньги в «Девушку с красной сумочкой», прикрыли пьесу спустя всего лишь неделю после открытия. Никогда прежде пьеса Себастьяна Гранта не сходила с подмостков за какие-то несчастные семь дней, но поток разгромных рецензий, почти столь же безжалостных, как и в «Газетт», вкупе с падающей продажей билетов значительно ускорил сие решение. Ротерштейн был в ярости и винил во всем Себастьяна. Себастьяну же было все равно. Джин, по его мнению, мог подсластить пилюлю даже еще более сокрушительного провала. По крайней мере, до следующего дня.
Ото сна его пробудил Аберкромби, по какой-то идиотской причине вдруг решивший покопошиться в его комнатах с каминной кочергой.
− Эй, ради всего святого, прекрати бренчать этой штуковиной! – проворчал Себастьян, накрывая ухо подушкой. – На дворе май. Нам не нужен чертов огонь.
− Разумеется, нет, сэр. Простите, сэр.
К его облегчению, камердинер прекратил забавляться с каминными принадлежностями. Но стоило Аберкромби удалиться, как в спальне Себастьяна появился Саундерс и звонким голосом объявил:
− Утренняя почта, сэр.
«И зачем обязательно так орать?» – с недовольной гримасой подумал Эвермор. Не в силах выказать хоть малейший интерес к утренним письмам, он что-то пробурчал, перевернулся и вновь уснул.
Но провести весь день в постели ему, видимо, было не суждено. Он не знал, сколько еще проспал после ухода Саундерса, прежде чем покой его снова был нарушен, на сей раз экономкой.
− Доброе утро, сэр, − глубоким тягучим голосом произнесла миссис Партридж, широко распахнув дверь.
Себастьян подскочил, напуганный этими звуками, столь грубо вырвавшими его из дремы, и приоткрыл один глаз.
− Да, Партридж, в чем дело?
− Одиннадцать часов, сэр, − ответила экономка, словно бы он спросил у нее, сколько времени. – На буфете в столовой вас ожидает на подогретых блюдах завтрак. Повар собирается убрать его, говоря, что уже слишком поздно, но я пришла сперва услышать ваши пожелания.
Желудок протестующе сжался при одном только упоминании пищи.
− Никакого завтрака, − прохрипел Себастьян, поражаясь, как кому-то могло прийти в голову, что одиннадцать часов – это поздно. – Я просто хочу побыть один.
Он уже было начал переворачиваться, намереваясь вновь провалиться в сон, как экономка опять заговорила:
− Я так и предполагала, сэр. Велю повару убрать со стола.
Себастьян ждал, пока закроется дверь, ознаменовав тем самым уход экономки, но этого не произошло и, собравшись с силами, он взглянул на нее через плечо.
Сей безмолвный намек послужил для Партриж достаточным поощрением:
− Мы с Темпл собирались убрать комнаты, сэр.
Себастьян понятия не имел, в чем именно заключается «уборка комнат», но твердость в голосе экономки, казалось, предупреждала, что та не потерпит никаких возражений от простого хозяина дома, который, валяясь в постели весь день напролет, нарушает четко выверенный распорядок всего британского быта. Однако Себастьяну это было безразлично.
− Партридж, − произнес он, облизнув сухие губы, − вы превосходная экономка, и я ценю вашу расторопность. А теперь убирайтесь.
Он увидел, как внушительный бюст грозной экономки неодобрительно колыхнулся, но та без единого слова удалилась к огромному облегчению Себастьяна.
Поток воды, с грохотом льющийся из труб в наполняющуюся в соседней комнате ванну, стал последней каплей.
− Ради бога! – проревел Себастьян и тут же об этом пожалел. От крика голову пронзила мучительная боль, и он со стоном прижал руки к вискам. Как только боль отступила, он немного расслабился и сел на кровати.
И тут, словно по сигналу, вошел Аберкромби.
− А, вы уже встали, сэр. Я готовлю для вас ванну.
− Да, я уже понял, − пробормотал граф, прижимая ладони к голове. – Хотя пистолет, наверное, был бы уместнее.
− Пистолет, сэр?
− Так бы я смог вышибить себе мозги и избавиться наконец от зверской головной боли, − объяснил Эвермор, затем встал, отшвырнув в сторону простыни, и сделал несколько осторожных шагов.
Невзирая на медлительность движений хозяина, камердинер оказался столь же расторопен, как и прочая челядь, а посему час спустя Себастьян уже был вымыт, выбрит и одет. Опрокинув в себя приготовленное Аберкромби особое секретное снадобье от последствий чрезмерных алкогольных возлияний – отвратительное варево из ивовой коры, перечной мяты и множества других еще более загадочных ингредиентов – Себастьян начал подумывать, что жизнь, может, и стоит того, чтобы жить. Правда, вопрос о том, чем он будет заниматься остаток этой самой жизни, оставался открытым.
Он побрел вниз в сторону кабинета и по дороге наткнулся на Саундерса, входящего в комнату с каким-то деревянным ящиком в руках. Движимый любопытством, граф последовал за ним и обнаружил, что этот ящик далеко не единственный, что успел притащить сюда лакей. Дюжина или около того похожих ящиков были свалены на полу вкупе с двумя увесистыми чемоданами.
− Что это?
Лакей наклонился, чтобы поставить свою ношу на пол.
− Последние ваши вещи прибыли из Швейцарии, сэр, − выпрямившись, объяснил он. – Мистер Уилтон решил, что вы, должно быть, пожелаете все осмотреть, прежде чем мы унесем их в мансарду.
Себастьян понятия не имел, что могло находиться в коробках, потому как всеми сборами занимался Аберкромби. Но коль скоро он дома уже месяц, вряд ли содержимое сих ящиков и чемоданов могло понадобиться ему прямо сейчас. С другой стороны, почему бы и не осмотреть их? Раз уж все равно пока нечем заняться.
Он кивнул, и лакей удалился. Себастьян снял пиджак, расстегнул запонки, закатал рукава и принялся за работу.
Чемоданы были забиты старой одеждой. В первых двух ящиках лежали книги, в третьем – различные канцелярские принадлежности. В четвертом он обнаружил свою печатную машинку.
Сидя на корточках, он рассматривал потрепанный, некогда любимый «Крэнделл». Черная эмаль была поцарапана и потерта тут и там, а перламутровая инкрустация облупилась, но в целом, он был на удивление в хорошем состоянии для машинки, на которой стучали – порой с варварским исступлением − каждый божий день на протяжении десяти с лишним лет.
Он смотрел на нее и не чувствовал ничего. Странно. Когда-то эта печатная машинка была самой ценной его собственностью, а теперь, глядя на нее, Себастьян ощущал лишь любопытную отстраненность, словно столкнулся на улице с кем-то, кто окликнул его как старого знакомого и которого он даже не узнал.
Двумя руками он вытащил машинку из ящика. Под ней находилась стянутая бечевкой, пожелтевшая стопка бумаги – какая-то старая рукопись. Себастьян застыл с машинкой в руках, уставившись на кипу страниц, угнездившуюся среди клочков соломы и изорванной мешковины, использованных для упаковки ящика.
«Очень старая рукопись», − подумал Эврмор, заметив строчки, выведенные его собственной рукой.
− «Он отправился в Париж», − негромко прочитал заглавие Себастьян. В голове шевельнулось смутное воспоминание, и он рассмеялся: – Бог ты мой.
Это был его первый законченный роман. Граф отставил машинку в сторону, вытащил стопку бумаги из ящика и тут же мысленно унесся обратно в те времена, когда написал эту книгу, когда все еще только начиналось.
То лето, после окончания Итона и до начала учебы в Оксфорде, он впервые провел за границей – в Париже. Там он мог писать, не опасаясь отцовского презрения и порицания. Когда он сидел в тамошних кафе, его перо исступленно носилось по этим самым страницам, слово за словом лилось из него, его семнадцатилетнее сердце было таким жаждущим, а написанные строки − столь шероховатыми. Он думал не о сюжете и диалогах, а лишь о том, чтобы изложить на бумаге историю, родившуюся у него в голове. Но стоило дойти до конца, как Себастьян осознал, что она недостаточно хороша для публикации. Он убрал рукопись подальше, уехал в Оксфорд, а потом и вовсе про нее позабыл.
Шел последний год его обучения в университете, когда Себастьян принялся за вторую рукопись, с куда большим старанием, нежели в первый раз. Теперь он был уверен, что каждое слово должно быть отточено, ибо намеревался преуспеть на литературном поприще и доказать, что отец не прав. На завершение той рукописи ушло три года, и все равно она не была достойна публикации, но Филипп убедил его отправить роман их общему другу Марлоу, в ту пору лишь начинавшему издательское дело. Гарри купил книгу и опубликовал – так началась писательская карьера Себастьяна.
Затем последовали другие, чрезвычайно популярные, романы с дюжиной рассказов и тремя успешными пьесами в придачу. Литературное признание вкупе с финансовым благосостоянием пролились на него дождем, и хотя отец презирал его профессию и из-за этого отрекся от него, Себастьяну надоело переживать о том, что тот подумает. Он купил «Крэнделл» и разъезжал с ним по всему миру, путешествуя и творя, он воплощал в жизнь свою давнюю мечту.
Но мечта имела цену. Новая история давалась тяжелее предыдущей. С каждым годом его творения становились все банальнее, а сам процесс мучительнее, до тех пор пока Себастьян и вовсе не смог игнорировать бесконечный парад самокритичности, до тех пор пока ему не пришлось через силу выдирать из себя каждое слово. Но потом он открыл для себя кокаин, и кокаин изменил все.
Поначалу он казался безвредным, всего лишь забавный эксперимент в одном из парижских салонов. Но позже, живя в Италии, Себастьян обнаружил, каково писать под действием наркотика, и кокаин превратился в волшебный эликсир, побеждающий разрушительную неуверенность, ставшую чумой для его творчества. С наркотиком любимое занятие опять приносило радость, писалось столь легко и волнующе, будто он вновь проживал то первое лето в Париже, а следом наступил самый плодотворный период его карьеры, ознаменовавшийся созданием еще шести романов и четырех пьес.
Эвермор не мог сказать точно, когда именно все пошло наперекосяк, когда опьяняющая радость от творчества на кокаине превратилась в зависимость от самого наркотика. Писательство из главенствующей страсти его жизни стало утомительной обязанностью, мешавшей развлекаться. Италия, вместо того чтобы служить источником вдохновения, обратилась бесконечной чередой гулянок и женщин, с эликсиром, на поверку оказавшимся далеко не волшебным.
Себастьян отложил рукопись и вновь обратил внимание на «Крэнделл». Пробежавшись кончиками пальцев по верхнему ряду клавиш, он вспомнил тот роковой день во Флоренции три года тому назад, когда он написал «Девушку с красной сумочкой». Всего лишь за сутки он настрочил комедию из трех действий, барабаня по клавишам печатной машинки со всей скоростью и самоуверенностью, что мог дать ему только кокаин. Впоследствии он не потрудился поправить или хотя бы прочитать свою работу.
Выслал ее Ротерштейну в Лондон, потребовал первой выплаты по контракту и вознаградил себя трехдневным разгулом пьянства, дебоширства и еще большей дозой кокаина.
Себастьян не помнил, как вдохнул последнюю дозу. Не помнил, как потерял сознание. Но помнил, как очнулся во флорентийской аллее, ощущая в ноздрях омерзительный запах собственной рвоты. Помнил, как его друг Сент-Сайрес стоял подле него на коленях, громко зовя доктора, но итальянские слова медленно и приглушенно доносились до его ушей. А затем глаза резанул яркий свет, возникло странное дергающее ощущение, словно кто-то внутри схватил его за грудки и оторвал от земли, однако это не причинило ему боли. Тогда он понял, что умирает.
Себастьян, как ему помнилось, боролся, отпинываясь, извергая проклятья, крича Богу и дьяволу, чтобы те оставили его в покое, ибо он ни с кем из них никуда не пойдет – он вовсе не хотел умирать. Он хотел жить.
И в конце концов, получил желаемое, придя в себя в итальянском госпитале, мучаясь от вызванной кокаиновой ломкой боли. И там длиннолицый британский доктор отказался снабдить Себастьяна наркотиком, необходимым, дабы облегчить его страдания. Врач сообщил, что кокаин убьет графа, если тот продолжит его принимать, и посоветовал тихое, уединенное местечко в швейцарских Альпах.
Выдержав столь тяжелое сражение за свою жизнь, Себастьян был намерен и дальше бороться изо всех сил, лишь бы ее сохранить. Он уехал в Швейцарию, где избавился от физической тяги к наркотику. Но гораздо тяжелее оказалось преодолеть эмоциональную зависимость от него. Даже теперь, спустя три года, ему порой страстно хотелось вернуть те безумные, донкихотские деньки, проведенные в Италии, воскресить то время, когда все сомнения были немы и он чувствовал себя непобедимым. И неважно, что сами его труды в ту пору оставляли желать лучшего, – тогда он этого не знал и не хотел об этом думать, он наслаждался эйфорией самообмана. Физическая зависимость осталась в прошлом, но то чувство, что сопутствовало наркотику, ни с чем не сравнимое ощущение неуязвимости… тоска по нему никогда не проходила. И никогда не пройдет.
Себастьян легко ударил кончиком пальца по клавише, и в голове его эхом раздались слова Гарри, сказанные неделю назад:
«Нужно сидеть и писать… одно слово, затем другое, и еще, пока не получится книга».
Если бы все было так просто.
Схватив печатную машинку, Себастьян поднялся. Петляя между чемоданами и коробками, он пробрался к письменному столу. Уронил машинку на свое пресс-папье и вытащил из среднего ящика стопку писчей бумаги. Уселся за стол, вставил один лист в машинку, глубоко вдохнул и положил пальцы на клавиатуру.
Она настигла его сразу – та зияющая пустота, тот всепоглощающий, бессмысленный, безотчетный страх. Себастьян стиснул зубы.
«Напиши что-нибудь, − приказал он себе. − Ради бога, напиши хоть что-то».
Дверь распахнулась.
Себастьяна захлестнуло облегчение, он поднял голову в надежде на возможность отвлечься, но при виде возникшего в дверях дворецкого понял, что надежда оказалась тщетной. В отвлекающих делах Уилтон был совершенно безнадежен.
− Да, в чем дело?
− К вам посетитель, милорд, − сообщил слуга в столь любимой всеми дворецкими скучающей, самодовольной манере. – Молодая женщина.
Вот и вся польза от титула и поместья.
− Черт подери, парень, разве я не говорил тебе не беспокоить меня визитами глупых, помышляющих лишь о замужестве дебютанток и их мамаш-сводниц? – Он забарабанил по клавишам «Крэнделла» и напустил на себя благонравный вид. – Я работаю.
− Я извиняюсь, сэр, но мне думается, что именно с этой женщиной вы, возможно, захотите встретиться.
Настойчивость Уилтона пробудила в Себастьяне интерес. Обычно дворецкий не позволял себе подобных дерзостей.
− Почему? Она хорошенькая?
Но смутить Уилтона, прежде служившего лакеем в доме тети Матильды, было невозможно. Матильда, его сугубо правильная незамужняя тетушка, ожидала, чтобы ее слуги неукоснительно держались в невозмутимой манере, невзирая на любые возможные обстоятельства. Так что вышколенный ею Уилтон научился не терять присутствия духа задолго до того, как был повышен до должности дворецкого скандально известного племянника Матильды.
− Полагаю, любой джентльмен счел бы ее весьма хорошенькой, сэр, − ничуть не поменявшись в лице, ответил дворецкий.
Повисла пауза, и Себастьян догадался, что есть еще что-то, о чем дворецкому не терпится поведать.
− И? – поторопил он Уилтона.
− Она пришла без сопровождения, сэр.
При упоминании столь значимой детали Себастьян поднял брови. Респектабельная юная женщина, решившая без сопровождения нанести визит неженатому мужчине, относилась к разряду невозможных вещей. В ином разе, она вовсе не была респектабельной. Воображение тут же начало рисовать интермедию любовной интриги, Себастьян ощутил немедленный подъем духа, и все намерения попытаться что-нибудь написать пошли прахом.
Он улыбнулся, вставая.
− Вы всегда изыскиваете способы сделать мой день ярче, Уилтон.
− Благодарю, сэр.
− А у молодой женщины есть имя? – спросил Себастьян и, стряхивая с рукавов пыль и соломинки, взглянул на дворецкого.
Уилтон поднес к глазам визитную карточку.
− Мисс Дейзи Меррик, − прочитал он. – Холборн, тридцать второй дом по Литтл-Рассел-стрит.
Себастьян застонал, все его надежды разбились в мгновение ока.
− Только не эта маленькая нахалка! Что, ради всего святого, она здесь делает?
− Она здесь по просьбе лорда Марлоу.
Все хуже и хуже.
− Да хоть по просьбе королевы, мне плевать! Мисс Меррик одна из этих современных эмансипированных старых дев, безнаказанно и без малейшего чувства такта выражающих свои взгляды. Видишь ли, такие, как она, всюду идут напролом, маршируют по улицам с плакатами, приковывают себя к рельсам, требуя права самим зарабатывать себе на жизнь. – Он бросил раздосадованный взгляд на стоявшую на столе машинку. – Будто человек, обладающий здравым смыслом, может такого пожелать.
− Только они не старые девы, сэр, − благодушно поправил его Уилтон. – Кажется, в наши дни их называют холостячками.
− Холостячки? Боже правый, ну и прозвище. Называй ее, как знаешь, но мисс Дейзи Меррик – наихудшее из зол, что могло приключиться с человечеством: она критик. Всем и каждому готова высказать свое наглое мнение, даже когда понятия не имеет, о чем, собственно, вообще говорит. Очевидно, Марлоу считает забавным прислать ее, чтобы та меня донимала. – Себастьян пренебрежительно махнул рукой. – Отошли ее прочь.
Уилтон виновато кашлянул.
− Прошу прощения, сэр, но учитывая… ммм… сомнительное на сей день положение вещей и принимая во внимание то обстоятельство, что ее прислал лично лорд Марлоу, возможно, вы сочтете мудрым… ээ… уделить ей минутку своего времени?
Заглянув в ясные глаза дворецкого, граф вспомнил, что задолжал парню жалование за три месяца. Уилтона вместе с поваром, экономкой, лакеем, горничной и кучером прислала из Девоншира тетушка, дабы подготовить дом к приезду племянника в феврале, но, к сожалению, Матильда в придачу не прислала денег, чтобы им платить. И если вскоре Себастьян не сумеет выполнить свои обязательства, все они подыщут себе новое место работы, о чем Уилтон деликатно напомнил хозяину. Даже Аберкромби, старый верный пес, прошедший с ним через тяготы черных швейцарских дней, может покинуть его, не получив должной оплаты.
Себастьян задумчиво поскреб подбородок. Пьесу закрыли, оставив его без гроша. Из-за смерти отца он задолжал казне ее величества внушительную сумму денег наследственными пошлинами, а, учитывая нынешние неудачи на литературном поприще и некогда расточительный образ жизни, у него вдобавок имелись собственные долги. Его девонширское поместье было заложено и перезаложено, и вследствие сельскохозяйственных невзгод, поразивших всю британскую экономику, от Эвермор-парка в любом случае не стоило ожидать больших доходов. Финансовое положение было поистине удручающим.
В отличие от него лорд Марлоу был очень богат, и Себастьян вскоре, возможно, вынужден будет попросить у него очередной аванс за несуществующую следующую книгу. Какую бы шутку на его счет не решил сыграть Марлоу, прислав мисс Меррик, лучше Себастьяну оставаться вежливым. И пусть она самоуверенная старая дева с неистощимым запасом дерзостей, созерцать ее все же куда приятнее, нежели чистый лист бумаги.
− Мудрый ты человек, Уилтон, − произнес он. – Куда ты проводил девушку? В гостиную, полагаю?
Дворецкий кивнул, и Себастьян продолжил:
− Замечательно. Передай ей, что я немедленно спущусь.
Уилтон был не столь дурно воспитан, чтобы выказать хоть какие-то признаки облегчения, но Себастьян и без того все понял.
− Да, сэр, − ответил дворецкий и удалился.
Себастьян последовал за ним не сразу. Вместо этого он медлил, пытаясь постигнуть, что же у Гарри на уме, но спустя несколько мгновений вынужден был оставить размышления. Порой его издатель был непредсказуем, так что нет смысла гадать, что за безумная идея взбрела ему в голову. Себастьян раскатал рукава, застегнул их запонками, одернул свой аспидно-голубой жилет, провел пальцами по волосам, дабы привести непослушные пряди в некое подобие порядка, и разгладил синий шейный платок. Затем спустился к гостиной и замер у открытых дверей.
Внешность мисс Меррик, как он мог заметить, выглянув из-за дверного косяка, не сильно отличалась от прошлого раза. Такая же простая накрахмаленная белая рубашка в сочетании с зеленой на сей раз юбкой. Темно-зеленые ленты украшали воротничок и соломенную шляпку. Дейзи сидела на самом конце длинной желтой софы, сложив руки на коленях. Она взволнованно барабанила по коленям пальцами и притопывала ногой, словно бы сильно нервничала. Подле на полу примостился кожаный портфель.
Себастьян в ужасе воззрился на этот портфель. Что если Гарри хочет, чтобы он прочитал ее роман и дал рецензию? Его издатель обладал извращенным чувством юмора. Вполне в духе Гарри притвориться, что собирается опубликовать эту девчонку, и шантажом заставить Себастьяна прочитать восемьсот страниц плохой прозы, прежде чем объявить, что это все шутка. Или же – еще более тошнотворная перспектива – может, она и впрямь хороша и Гарри действительно намерен издать ее книгу, и ему на самом деле требуется его рецензия.
В любом случае, Себастьяну это было неинтересно. Стараясь не выдать видом своего мрачного настроения, с наклеенной на лицо улыбкой он вошел в гостиную.
− Мисс Меррик, какая приятная неожиданность.
Дейзи поднялась с софы, пока граф шел через комнату, чтобы поприветствовать ее, и ответила на его поклон реверансом:
− Лорд Эвермор.
Взглянув на часы на каминной доске, Себастьян заметил, что уже без четверти пять. Невзирая на то что с ее стороны было неподобающе без сопровождения наносить визит холостяку, джентльмену в данных обстоятельствах приличествовало предложить чай. Однако вежливость Себастьяна не простиралась столь далеко.
− Мой дворецкий передал, что вы здесь по просьбе лорда Марлоу?
− Да. Сегодня виконт отбыл из Лондона в Торки. Там он со своей семьей намерен провести лето. И все же перед отъездом он попросил меня навестить вас, чтобы от его имени обсудить один деловой вопрос.
Значит, все-таки попросит рецензию.
− Писатель и его непреклонный критик встречаются по просьбе их общего издателя, чтобы обсудить дела? – пробормотал он, не переставая улыбаться, пока размышлял, как бы повежливее сказать «ни за что на свете». – Какая незаурядная мысль.
− Да, это несколько необычно, – согласилась мисс Меррик.
Себастьян наклонился ближе, изображая доверительную, «как автор автору», манеру:
− В этом весь Марлоу. Он всегда был немного эксцентричен. И похоже, наконец-таки спятил.
− Лорд Эвермор, я знаю, что мой отзыв задел ваши чувства…
− Ваш отзыв и семь других, что за ним последовали, − любезно добавил он. – Пьесу, знаете ли, прикрыли.
− Да, я слышала об этом. – Она прикусила губу. – Мне жаль.
Граф пожал плечами, словно потеря нескольких тысяч фунтов вообще не представляла для него никакой важности.
− Все нормально, цветочек. Мне всего однажды пришла в голову мысль броситься под поезд, но я опомнился. – Он умолк, но все-таки, не удержавшись, добавил: − Правда, должен признать, мысль о том, чтобы отвезти вас на вокзал «Виктория», до сих пор не лишена для меня некоторой привлекательности.
Мисс Меррик вздохнула, вид у нее был несчастный. Впрочем, так ей и надо.
− Я понимаю, что вы расстроены, но…
− Моя дорогая, я ни капельки не расстроен. − Себастьян вдруг почувствовал себя обязанным ее разубедить. – Кажется, тогда я повел себя несерьезно. По правде говоря, теперь я полном порядке. Видите ли, последовал вашему совету.
− Моему совету?
− Ну да. Я решил стать человеком с незашоренным взглядом, спокойно изучить ваш отзыв и вынести из критики урок. – Он воздел руки в жесте доброй воли. – В конце концов, что пользы автору в обычной похвале?
Мисс Меррик, по всей видимости, не уловила сарказма.
− О, − выдохнула она и, коротко рассмеявшись, прижала ладонь к груди. – Какое облегчение, слышать это от вас. Когда виконт объяснил, почему хочет нашей встречи, я боялась, вы станете возмущаться, но ваши слова дают мне надежду на то, что мы сработаемся.
В душе у Себастьяна вспыхнула тревога.
− Сработаемся? – эхом отозвался он и сдвинул брови, невзирая на отчаянные попытки продолжать улыбаться.
− Да. Понимаете… − Мисс Меррик умолкла, и улыбка ее поблекла, сменившись серьезным выражением лица. Она сделала глубокий вдох, словно готовилась сообщить неприятную новость. – Лорд Марлоу нанял меня помогать вам.
Тревога Себастьяна переросла в ужас, пока он вглядывался в запрокинутое к нему лицо, светившееся неподдельной искренностью. Он вдруг понял, что это вовсе не одна из шуточек Гарри. Ему захотелось отвернуться, но он словно оказался свидетелем железнодорожной катастрофы. Когда никто не в силах отвести взгляд.
− Черт возьми, помогать мне в чем?
− В вашей работе. – Она жалобно взирала на его потрясение. – Я здесь, чтобы помочь вам написать следующую книгу.
_________________

Evelina, kerryvaya, спасибо за новую главу!!!


_________________

Evelina , kerryvaya! Спасибо огромное за интересное продолжение! Вот же Себ - столько сарказма, яда и пренебрежения - а на Дейзину попу-то все равно поглядывает))
Я прям в предвкушении их совместной работы - вот задаст она ему жару, если Себ все также ей будет: "Цветочек, цветочек" Все злит Дейзи, ждет, пока она не выдержит?
Вот этоу них завяжутся бои!
_________________

Спасибо огромное! [/b]

Замечательно! Интересно будет наблюдать за их совместной работой над романом. Прям предвкушаю!

Evelina, kerryvaya, спасибо за главу и замечательный перевод!

Спасибо огромное за новую главу!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Evelina, kerryvaya, спасибо за продолжение!
Какой хитрый лорд Марлоу, очень вовремя уехал из Лондона. Теперь Себастьян не может пойти к нему и поскандалить, добиться, чтобы Дэйзи от него убрали.
_________________

Эвелина, Маша, огромное спасибо за долгожданное продолжение!!! Очень интересная глава.

Обожаю Ли Гурк.... Спасибо,девушки
_________________

+100500 Молодчага он, понял, что необходимо Себу для вдохновения)) Злость и выяснение отношений - ну чем не вдохновение?
_________________

Я решила, что лорд Марлоу поставил на то, что Дейзи несдержанна на язык, но говорит именно то, что думает. И Себастьян уже заметил это

А поскольку у девушки обнаружился талант к писательству, она обожает всё, написанное Грантом десять лет назад и недовольна его последними работами, восхищаться и критиковать будет совершенно искренне... Возможно из этого что-то и получится.
И уж Дэйзи точно не отступится, поскольку работодателя нет в Лондоне, а ей очень нужна работа.
_________________

Эвелина, Маша, огромное спасибо за продолжение. Очень интересно. Кокаинщик и невинность тот еще коктейль. Себу не просто будет смириться с вмешательством в его проблемы. Согласна, предстоит битва, битва характеров, битва чувств. Дейзи выдержит, я уверена, а Себа мне даже не жаль в этой борьбе. Скорее бы продолжение.