Кинли Макгрегор "Воин"

Леди,Огромное Спасибо!!!
Правда,пока смотрела только картинки. Красота невероятная!
Оксана,Спасибо за шикарный пост!

___________________________________

 » ГЛАВА 2 ЧАСТЬ 1

Кэт показалось, что она неверно расслышала последнюю фразу.

- Что ты собираешься сделать?

- Отвезти тебя к твоему отцу, - повторил Локлан.

Кэт даже не знала, что больше разозлило ее: само намерение или то высокомерное выражение лица, с которым оно было высказано.

- Зачем тебе так поступать?

- Прежде всего, чтобы твой родитель не объявил войну моему народу. Не забудь, что сестра короля Филиппа приходится женой Александру Канмору. Александр – один из немногих, кто может причинить много вреда моим людям.

Катарина не верила своим ушам:
- Так ты тоже, как и остальные, собираешься спасовать перед моим отцом? А я-то думала, что ты сделан из более крутого теста.

Лицо Локлана приняло жесткое выражение:
- Это не игра. Я в ответе за каждого, кто считает земли Мак-Аллистеров родными.

Она фыркнула, выражая несогласие:
- Твои плечи недостаточно широки для такого бремени.

Судя по физиономии горца, он обиделся, чего и добивалась Кэт:
- У меня вовсе не узкие плечи.

Она опустила на них взгляд:
- Спорный вопрос. Но, может быть, они просто выглядят узкими из-за того, что твоя спина ссутулилась от привычки целовать ноги таким, как мой отец?

Локлан резко натянул поводья, остановив лошадь, и сердито уставился на собеседницу:
- Ты совсем ум потеряла, раз так меня оскорбляешь?

- У меня хватит мозгов придумать оскорбления и похлеще. Я – королевская дочь. Как ты собираешься заткнуть мне рот?

Его ноздри раздулись, а голубые глаза полыхнули огнем:
- Твоему отцу следовало бы перекинуть тебя через колено и отшлепать.

- Как это абсолютно по-мужски с твоей стороны прийти к мысли о принуждении силой!

Мак-Аллистер зарычал на Катарину, словно дикий лев, и вонзил шпоры в бока своего коня. Тот так резко бросился вскачь, что она чуть не соскользнула с лошадиного крупа.

Чтобы не упасть, пришлось обвить руками талию своего спутника, хотя от одной мысли о прикосновении к нему ей становилось дурно.

- Ты что, пытаешься меня убить?

- Нет, миледи. Просто стараюсь успокоиться, пока действительно вас не прикончил.

Не в силах долее сносить такое отношение к себе, Кэт наклонилась вперед и вцепилась зубами в плечо горца.

Локлан вкрикнул от неожиданной боли:
- Ты меня укусила?

- Да, и собираюсь сделать еще что-нибудь похуже, если не отпустишь меня немедленно.

- Прекрасно, - бросил воин в ответ, снова натягивая поводья. Едва конь остановился, Мак-Аллистер обернулся в седле:
- Пожалуйста, миледи. Вы свободны.

- Что? – ошеломленно спросила она.

Горец жестом указал на землю:
- Ты же хотела бежать на своих двоих? Так вперед!

«Разумеется, это он не всерьез», - подумала Катарина и спросила:
- Ты ведь не бросишь меня в этой дикой местности одну?

- О, уверяю, - ответил лэрд с издевкой, - скорее достойны сожаления здешние медведи и волки, если им случайно встретится такая, как ты.

Гнев охватил Кэт, и она в миллионный раз пожелала родиться мужчиной. Тогда бы она избила обидчика до полусмерти.

- Ты негодяй! – выпалила она.

Лэрд бросил взгляд за ее спину на преследователей, которые были уже близко:
- А вот и твои новые друзья. Несомненно, они будут очень счастливы доставить тебя домой в целости и сохранности.

Катарина бросила на Локлана убийственный взгляд и спрыгнула на землю.

- Мерзкая погань! – выплюнула она в его адрес ругательство, подобрала юбки и помчалась прочь.

Горец, откинувшись в седле, смотрел, как беглянка улепетывает со всех ног. Она была быстроногой для девицы, а за свои оскорбления заслужила, чтобы он ее бросил. Но чувство удовлетворения испарилось, когда Мак-Аллистер увидел, что преследователи поравнялись с Кэт. Здоровяк размером с медведя грубо схватил ее, одной рукой поднял с земли и бросил перед собой на спину лошади. Девушка визжала, сыпала проклятьями, лягалась и пыталась укусить злодея, но он, отодвинув ногу подальше от ее зубов, удерживал свою жертву одной рукой.

Локлан непроизвольно сжался при виде Катарины, лежащей на животе поперек скачущей лошади. Раз или два в жизни ему пришлось пройти через такое, и он по себе знал, как это может быть больно.

«Какое тебе до этого дело? Это забота ее отца», - шепнул его внутренний голос.

Но на самом деле лэрд не мог выноси́ть, когда с кем-нибудь так жестоко обращались. Даже с такой мегерой, как эта девчонка.

«Она же укусила тебя», - напомнило второе «я».

Да, это тоже правда. И все же она спасла жизнь Ювина. За брата он перед ней в огромном долгу.

«Ох, даже не думай об этом!»

Но было уже поздно отговаривать самого себя: пришпорив коня, Локлан бросился вслед за похитителями. Те, оглянувшись и увидев его, немедленно подстегнули своих лошадей.

- Постойте! – крикнул горец, понимая, что при такой бешеной скачке девушка наверняка пострадает.

Но всадники не снизили темп.

Не желая, чтобы Кэт сильно ушиблась, лэрд прекратил погоню. Он выследит злодеев позже. Рано или поздно они будут вынуждены остановиться для отдыха, вот тогда он сможет освободить Катарину и доставить ее домой без вреда для нее.

Плечо напомнило дергающей болью о подлом укусе этой девчонки. Что ж, с ней больше не будут обращаться грубо . Вот только оставался открытым вопрос, повезет ли ему не получить повреждений в этой истории.

А ведь ему некогда провожать беглянку к отцу. Сейчас он путешествовал, пытаясь найти новые сведения о своем брате Киранне, который бесследно исчез много лет назад. Все решили, что он утопился из-за женщины, разбившей его сердце, потому что меч и плед юноши были обнаружены на берегу озера, а тело его так и не было найдено.

Никто не сомневался в этом до того момента, когда в ночь убийства Лисандра вдруг нашлась точная копия пледа Киранна. С тех пор Локлан искал ключ к разгадке судьбы младшего брата.

Поиски привели его на юг Франции, куда, как он теперь полагал, бежал его брат, изобразив свое самоубийство. Несколько дней назад Локлану рассказали о Страйдере Блекмурском - рыцаре, который последним видел Киранна в Святой Земле.

Страйдер участвовал сейчас в турнире в Нормандии (14) – именно поэтому лэрд и прибыл в эти края. Турнир должен завершиться уже через несколько дней, и надо обязательно успеть попасть на него, прежде чем рыцари соберут свои вещи и разъедутся.

Если бы только он не повстречал Катарину в ее нынешнем затруднительном положении! Вольно или невольно он оказался замешан в это дело. Позволить девушке страдать, даже если она того заслуживала, было не в его принципах.

Проклятье!

У Локлана было врожденное качество, которое Брейден называл «возмутительным чувством ответственности». Семья очень рано взвалила все на плечи Локлана, а он был не в состоянии отказаться от этого бремени. На миг горцу захотелось хоть раз в жизни стать похожим на Брейдена, Ювина или Киранна, которые могли жить ради себя самих, совершать поступки, не заботясь об их последствиях.

Но он прекрасно осознавал, что недомыслие одного человека может повлиять на тех, кто рядом с ним. Если сейчас он ускачет прочь, чтобы позаботиться о собственных делах, Катарина может быть искалечена из-за небрежности ее стражей. Если он оставит ее, с ней может случиться, что угодно. И виноват в этом будет он, потому что не помог ей, хотя у него была такая возможность.

Такой выбор навечно ляжет камнем на его совесть.

- Я не убийца, - сердито выдохнул Мак-Аллистер.

Он – человек слова и твердых убеждений. А она – женщина, с которой сейчас жестоко обращались те самые люди, что были наняты для ее защиты.

Это было подло с их стороны, и он это знал.

Поэтому горец почти час ехал вслед за всадниками, схватившими Кэт, пока те не остановились, чтобы отдохнуть. В полном молчании Локлан спешился, оставил свою лошадь пастись, а сам подкрался ближе к месту стоянки тех, кого преследовал.

Здоровяк, который вез пленницу, грубо сбросил ее с лошади на землю и угрожающе произнес:
- Еще раз сбежишь, и, бог свидетель, я сломаю тебе обе ноги.

Она вызывающе вздернула подбородок:
- Ты не посмеешь!

- Попробуй и увидишь.

Кэт выпрямилась перед грубияном с таким изяществом и царственным достоинством, что это тронуло Локлана. Следовало отдать ей должное: она противостояла здоровяку с дерзкой отвагой. В сравнении с ним она выглядела миниатюрной и хрупкой и все же не убоялась его. Такая храбрость изумила горца.

Пряди длинных черных волос, выбившиеся из косы, плясали на ветру вокруг бледного лица, льнули к щекам, покрытым легким румянцем, и к девичьей шее. В темных глазах горела ярость. Воистину, Катарина была прекрасна.

Правда, только когда молчала.

Второй похититель приблизился к пленнице, чтобы скрутить ее веревкой. Кэт уклонилась от его рук и оттолкнула мужчину. Но прежде чем она успела отпрянуть, тот ударом в лицо свалил ее на землю.

Утратив самообладание, Локлан в мгновение ока преодолел расстояние, разделявшее его и обидчика Катарины, снова замахнувшегося на свою жертву. Горец схватил мужлана, заехал ему кулаком и швырнул на второго злодея, бросившегося на выручку напарнику.

Затем он повернулся к Кэт, ошарашенной его появлением и не верящей своим глазам, подхватил с ее земли и с размаха подсадил в седло стоящей рядом лошади. Сунув в руки девушки поводья, неожиданный заступник с силой шлепнул лошадь по боку, посылая ее вскачь. После этого шотландец вновь повернулся к похитителям, готовый к поединку.

Щеку Катарины терзала ужасная боль от полученной оплеухи, но она не обращала на это внимания, направляя лошадь прочь от своих тюремщиков. Все, что ей было нужно – навсегда от них избавиться. Конь стрелой летел по дороге. Кэт, пригнув голову к его шее, думала лишь о том, как сбежать, и даже не оборачивалась, пока не услышала позади приближающийся стук копыт.

Опасаясь, что это снова ее похитители, она бросила взгляд за спину и увидела Локлана, догонявшего ее на своем сером жеребце. Не говоря ни слова, он поравнялся с девушкой и, схватив поводья ее лошади, вынудил ехать медленнее.

- Что ты делаешь? – спросила она и попыталась шлепком сбросить его руку, вцепившуюся в уздечку.

Одной рукой горец пресек эту попытку, а другую положил на саднящую щеку Кэт:
- Я хотел посмотреть, какие повреждения они тебе причинили. Ты в порядке?

Это беспокойство о ней охладило пыл Катарины: девушка не привыкла, чтобы кто-то кроме Виктора или Бавела проявлял к ней такую доброту.

- А тебя это заботит? – прямо спросила она.

Глаза шотландца тут же приобрели стальной цвет и пронзили ее холодом:
- Достаточно заботит, чтобы убить того, кто это сделал. А теперь не шевелись и позволь мне осмотреть синяк.

Его резкий тон заставил Кэт сглотнуть образовавшийся в горле комок:
- Ты его убил?

- Ну уж точно не поздравил с тем, что он такой сильный. Без сомнения, твой отец поступил бы с ним гораздо хуже, узнай он, что этот человек тебя ударил.

Это было правдой. Ударить члена королевской фамилии считалось преступлением и каралось смертной казнью. И все равно Кэт удивило, что Локлан принял случившееся с ней так близко к сердцу. Это чуть уменьшило ее ненависть к нему.

Мак-Аллистер опустил ладонь, испачканную кровью, на девичью талию:
- Что они с тобой делали?

Катарина выдернула свою руку, которую воин до сих пор удерживал, из его хватки:
- Они пытались отвезти меня туда, куда я не желала ехать.

Горец покачал головой:
- Ты всегда такая невыносимо упертая?

- Нет, я могу быть довольно милой, когда я в ударе. Но не когда кто-нибудь пытается навязать мне свою волю, не считаясь с моими чувствами. Скажи, ты был бы покорным в такой ситуации?

- Но я мужчина.

- И в чем твое преимущество? – сощурившись, спросила Кэт.

- Я рожден не для подчинения кому-то другому.

Она рассмеялась:
- Разве? Ты же говорил, что не свободен в своих поступках, потому что любой из них оказывает влияние на твой народ. Не значит ли это, что твои люди владеют тобой?

В ответ на такое умозаключение лэрд удивленно поднял бровь: эта девица за словом в карман не лезла.

- Я вовсе не это имел в виду, - попытался оправдаться он.

- Конечно, что-то другое. Ведь я всего лишь недоделанный мужчина, что могу я знать о риторике?

«Похоже, больше, чем следует», - мелькнуло в голове у Локлана.

- Я не Аристотель (15), миледи, и не полагаю, как он, что женщины – это недоделанные подобия мужчин.

- И при этом ты все же обвиняешь нас в невыносимой узколобости.

- Нет, - возразил горец, наклоняясь вперед, чтобы настоять на своем. – Я назвал упертой лишь тебя, но ты такая и есть. Это было обвинением не против всех представительниц твоего пола, а только против тебя.

Что-то в его словах поставило Кэт в тупик – она сама не знала, почему. Шотландец выглядел поразительно: в волосах его бликами червонного золота играл солнечный свет, от него веяло силой и благородством. На этого мужчину было бы довольно приятно смотреть, если бы Катарине не было хорошо известно, как этот тип умеет действовать на нервы.

Ее лошадь шарахнулась в сторону от коня Мак-Аллистера, от чего девушка покачнулась в седле и ощутила внезапный порыв сбежать от своего спасителя, но, зная уже его мастерство наездника, поняла, что горец легко ее догонит. Если она хочет удрать, то придется проявить еще больше сообразительности, чем при побеге от своих похитителей.

Но сперва она попробует использовать логику:
- Я не желаю возвращаться к моему отцу. Ты поможешь мне найти Виктора и Бавела? Ну пожалуйста!

В глазах Локлана промелькнула нерешительность.

Кэт оставалось только молиться, чтобы у нее получилось воспользоваться этим и перетянуть его на свою сторону. Ей было бы гораздо легче найти своих родственников, если бы кто-нибудь сопровождал ее в этих поисках. Одинокая женщина, путешествующая по сельской местности, вызывает слишком много неуместных предположений и привлекает чрезмерное внимание.

Не говоря уже об опасности. В лесах полным-полно грабителей и беглых преступников, которые будут рады захватить благородную даму, путешествующую без охраны.

- Мои стражи мертвы, - мягко продолжила Катарина. - Никто не узнает, что ты мне помог. Обещаю, что, разумеется, никому об этом не скажу. Пожалуйста, Локлан! Все, чего я хочу в жизни, - это не нести ни за кого ответственность. Уверена, ты меня понимаешь. Мой отец навяжет мне корону и мужа, которые мне не нужны. Если в тебе есть хоть немного сострадания, умоляю тебя быть милосердным. Я скорее предпочту, чтобы ты пронзил меня мечом, чем передал в руки отца и претендента на мою руку.

Горец в ответ хранил молчание, ведя мысленный спор сам с собой. Ему было знакомо то бремя, которого страшилась Кэт. И временами оно было угнетающим и неприятным и тяготило его, словно он держал на плечах тяжелую железную дверь. Каждый день эта ответственность так или иначе душила его.

Катарина же напоминала дикого зверька, который скорее отгрызет себе лапу, чем смирится с тем, что попал в капкан.

Принц или король потребует от нее полного послушания, а если она откажется повиноваться, навязанный ей муж может заключить ее в темницу. И, скорее всего, так и сделает - ведь именно подобным образом поступил со своей королевой английский монарх (16).

Если уж на то пошло́, ее муж может потребовать голову бунтарки.

В лучшем случае ее покорности добьются побоями. Этого он не пожелал бы никому. Даже ей.

- Ладно, - ответил Локлан наконец, - я помогу тебе отыскать твоих дядю и кузена, но сперва я должен съездить в Нормандию, чтобы повидать одного человека и расспросить его о моем брате.

Девушка взглянула на горца с подозрением:
- Клянешься, что это не уловка?

- Никаких уловок. Клянусь в этом душами своих братьев. Я буду защищать тебя и доставлю к Виктору и Бавелу. Что будет потом – твое дело.

В глазах принцессы-беглянки сверкнули воодушевление и счастье, чуть не ослепив воина:
- Я бы расцеловала тебя за это, если бы ты не был таким хамом.

Несмотря на на этот выпад, слова строптивицы позабавили Мак-Аллистера:
- Надеюсь, ты помнишь, что случилось, когда ты оскорбила меня в прошлый раз?

- Да, но ты ведь вернулся за мной.

- Может быть, в следующий раз я этого не сделаю.

- Возможно… - Кэт ударила пятками в бока своего коня и обогнала шотландца.

Находя забавным ее душевный подъем, лэрд наблюдал за девушкой. Она скакала верхом, двигаясь в полной согласованности с движениями лошади, спина ее была идеально прямой. Ее королевское происхождение было трудно не заметить, и все же он был настолько туп, что не различил его при первой встрече. Конечно, он тогда был поглощен мыслями о Ювине и тех неприятностях, в которые тот попал вместе с Канмором, когда сбежал с его дочерью.

И все же лэрд должен был распознать в Катарине королевскую кровь.

Сейчас никаких сомнений в ее праве по рождению не было, однако чувствовалось в ней и что-то варварское. Эта женщина любила жизнь и даже не пыталась этого скрывать. В то время как других благородных дам крайне заботило, что о них думают другие, Катарина жила, повинуясь лишь порывам души. Если она была счастлива, то смеялась. Если сердилась…

Она кусалась.

Боже помоги тому дураку, который когда-нибудь отдаст свое сердце этой женщине! Никогда не видать ему мира в своем доме. Его жена всегда будет спорить и ссориться с ним, пока муж либо не бросит ее, либо не попадет к ней под каблук.

Покачав головой, Мак-Аллистер догнал Кэт и заставил девушку немного замедлить бег лошади.

- Нам надо беречь силы наших коней, насколько это возможно.

- Может, тогда пойдем пешком?

Это предложение застало его врасплох.

- А ты не возражаешь?

- А что, должна?

- Нет.

Большинство знакомых ему женщин отказались бы от такого предложения. Сельская местность хоть и радовала прекрасными видами, но была довольно пересеченной, и долго шагать по ней было утомительно.

Остановив коня, Локлан соскользнул на землю. Прежде чем он успел приблизиться к Кэт, чтобы помочь ей спешиться, та уже сама оказалась на земле и стояла, поглаживая морду своей лошади, уткнувшейся ей в плечо.

Сверкнув улыбкой в сторону горца, Катарина зашагала по дороге. Мак-Аллистера сбила с толку и очаровала такая резкая перемена в ее поведении.

- А ты в веселом расположении духа, - обратился он к спутнице.

Продолжая идти, та вскинула руки вверх, выгнула спину и воскликнула:
- Я свободна! По крайней мере, еще на один день. И это уже повод для праздника.

Выпрямившись, Кэт взглянула на шотландца:
- А ты никогда не праздновал тот факт, что ты здесь, сейчас, жив-здоров, солнце освещает твое лицо, а вокруг поют птицы? Что небо над твоей головой такое синее?

Локлан начал сомневаться: нет ли случайно у этой девицы проблем с головой, а вслух произнес:
- Должен признаться, никогда не обращал на это внимания.

Она нахмурилась:
- Ты не танцуешь, когда слышишь музыку?

- Я лэрд своего клана (17). Мне не подобает такое поведение. К тому же любая женщина, выбранная мной в партнерши, немедленно вообразит, что мои намерения куда серьезнее, чем просто пляска.

Катарина остановилась, услышав эти слова, произнесенные бесстрастным голосом. Бедняга страшится настолько простой вещи, как танец!

- Не могу представить себе жизнь без танцев. Это равносильно жизни без смеха, - она задрала голову, чтобы взглянуть на собеседника, и вспомнила их краткое знакомство в Шотландии.

- Ты, небось, еще и не смеешься?

- Только когда на то есть причина.

- То есть, хочешь сказать, веселишься ты редко.

Мак-Аллистер сделал глубокий выдох, словно и спутница, и их разговор крайне его раздражали:
- Если собираешься составить список моих недостатков, можешь не трудиться. Уверяю, я вполне отдаю себе отчет в каждом из них.

Кэт послышалась боль в его голосе, и она решила дать горцу временную передышку. Было ясно, что кто-то в прошлом Локлана потратил много времени, разъясняя ему его несовершенства.

- Я вовсе не составляла список твоих изъянов. Просто хотела поддержать беседу с тобой, чтобы скоротать время. Если ты предпочитаешь, чтобы мы шагали молча, я постараюсь справиться с этой задачей.

Он склонил перед ней голову так чинно, что она едва удержалась, чтобы не разбранить его и за это.

- Прошу простить меня за мое предположение, миледи. Пожалуйста, сделайте одолжение, продолжайте свой допрос.

Кэт удивленно вскинула бровь на его неожиданно остроумный ответ:
- Это шутка?

- Неудачная, должно быть, если вам пришлось переспросить.

Девушка рассмеялась:
- Но это была попытка сострить, и за это я горжусь тобой.

Она с минуту разглядывала идущего чуть впереди спутника. У него была властная мужская походка, ровная и уверенная, словно он в любой момент ожидал нападения. Это была походка воина, а не дворянина. Его взгляд постоянно обшаривал окрестности, словно в поиске угрозы.

В этом было что-то невероятно неотразимое. И еще она сочла странным, что лэрд оказался здесь без слуги или охраны.

- Ты проделал все путешествие в одиночку?

Он кинул на нее беглый взгляд:
- Бо́льшую его часть. До того, как я сел на корабль, чтобы покинуть Англию, меня сопровождал Язычник.

Кэт улыбнулась при упоминании старого друга. Язычник по каким-то своим личным делам оставил ее и ее семью еще в Шотландии. Он был неприветливым человеком, и все-таки она ценила его дружбу.

- О, как мне его недостает! - воскликнула девушка. – Он такой язвительный и склонный к меланхолии.

- И ты скучаешь по нему?

- Да. Его озлобленность порой выглядела довольно забавно.

Вместо ответа Локлан внезапно замер и знаками приказал ей остановиться и умолкнуть.

Катарина хотела спросить, в чем дело, но по действиям горца поняла, что лучше затихнуть, не подвергая себя ненужному риску.

Воин пристально всматривался в окружавшие их деревья, склонив голову, словно прислушиваясь.

Она подошла, встала рядом с ним и тихонько прошептала:
- Что-то не так?

- Не знаю, - едва слышно отозвался Локлан.

Кэт сглотнула ком в горле. Мак-Аллистер продолжал обшаривать окрестности взглядом, а она внезапно осознала, как близко к нему стои́т. Она уже и забыла, каким крупным мужчиной был Локлан. Находясь рядом со своими братьями, он обычно старался не выделяться.

Но сейчас горец выглядел очень волнующе. У него были широкие и очень мускулистые плечи. Завязки туники (18) шотландца ослабли, открывая взгляду Кэт тугие канаты мускулов на груди. Рука покоилась на рукояти меча, словно готовая к сражению.

Вообще-то Катарина всегда считала блондинов слегка простоватыми и женственными. Но в этом мужчине ничего подобного не было. Локлан обладал суровыми точеными чертами лица, а глаза его обжигали красотой и светившимся в них умом.

Но больше всего ее удивило внезапное желание протянуть руку и коснуться щеки горца, чтобы ощутить украшавшую ее щетину. Кэт и сама не могла объяснить этот порыв, и все же побуждение было таким сильным, что она едва ему не поддалась.

Локлан опустил взгляд на спутницу и замер, увидев отразившееся на ее лице чувственное возбуждение. Он привык видеть вожделение в глазах других женщин, но не в ее взгляде. Такое поведение Катарины одновременно и встревожило его, и вызвало желание. Учитывая далеко не дружественный характер их предыдущего общения, горец не мог поверить, что его тело так отозвалось всего на один ее жаркий взгляд. В некоей самоубийственной части его сознания даже возникла тяга поцеловать эту девицу.
____________________________________________
Примечания переводчика:

14) Нормандия (фр. Normandie, норманд. Normaundie) — историческая область на северо-западе Франции, охватывающая в настоящее время два региона страны — Верхнюю Нормандию и Нижнюю Нормандию.
15) Аристотель — древнегреческий философ и учёный (384 — 322 до н. э.). Ученик Платона. С 343 до н. э. — воспитатель Александра Македонского. Заложил основы науки логики. В своей книге «Политика» он изображал женщину, как слабое и несовершенное человеческое создание. Аристотель называл женщину «существом диким и лишенным разума», «недоделанным мужчиной».
16) В 1152 г. английский король Генрих II Плантагенет (во время правления которого разворачивается действие романа) женился на Элеоноре Аквитанской, шестью неделями ранее разошедшейся с французским королем Людовиком VII, одной из богатейших и наиболее влиятельных женщин Европы того времени, красота которой воспевалась в стихах, впоследствии ставшей матерью двух английских королей. Отношения между королевой и Генрихом II испортились из-за неверности последнего. Поддерживая притязания на английский трон старших сыновей, Элеонора вместе с ними подняла мятеж в Пуату против Генриха. Усобица длилась около двух лет. Верх взял Генрих. Элеонора в 1173 г. попала в плен и провела последующие 16 лет в заточении в замке Шинон, пока король Ричард Львиное Сердце не вернул матери свободу. Умерла она в возрасте 82 лет, пережив восьмерых из десяти своих детей.
17) Клан (от гэльского «clan» - «дети, потомство, потомки») - в Северной Шотландии исторически был родовой общиной, большой группой людей, имевших гипотетического общего предка. Главой любого шотландского клана являлся вождь. В мирное время он управлял на территории клана, устанавливал законы и вершил правосудие, а во время войны он возглавлял клан. Члены клана обязаны были следовать за ним в походах, оказывать гостеприимство и платить дань.
18) Туника - с IX в. до начала XIV в. мужская одежда, облегающая плечи и расширяющаяся на бедрах. Шилась длиной до верха бедер (у модников была короче), с различными рукавами: облегающими предплечья или узкими в верхней части и расширяющимися книзу, наиболее популярными из которых являлись рукава в стиле «крыло летучей мыши».
___________________________________

Огромное СПАСИБО за новую главу!!!
___________________________________

Может стоило не оскорблять мужика, а уговорами, посулив что-нибудь, попытаться мирно договориться?
Не, лихим девицам дипломатия не ведома . За что и поплатилась, получив по мордасам. Эхэхэ...


Может и не один Локлан печётся о клане... Может Киранн специально сбежал, чтобы клану не пришлось его выдавать соседям. Хотя, всё равно воевали и потеряли тучу народа и с той и с другой стороны.

Ну вооот! Девушка радуется жизни и свободе, а её почти в дурочки записали. Если начнёт танцевать, напевая себе под нос, так поди и ведьмой объявят или бесноватой.

Спасибо за новую главу!
___________________________________

Вот терпеть не могу таких героинь - сначала оскорбляет, кусает, ах, отпусти меня немедленно. А когда ее желание исполняют - ах, ты меня бросил!
___________________________________

Спасибо за перевод! Мне тоже больше импонирует главный герой, чем героиня, какая-то она чудная
_________________

Оксана,спасибо за продолжение!

Оксана, Света, спасибо за перевод!
Очень люблю романы про горцев!!! И первые две главы меня несказанно радуют, прям всё в моём вкусе: бесстрашная, бесшабашная и непокорная Катарина и обременённый тяготами правления кланом, грузом ответственности, сильный, властный, но не без заморочек Локлан. Я вся в предвкушении того как Кэт своими выходками будет растапливать вышколенное сердце горца!

Ах! И страстные взгляды уже во второй главе!!! Я уже в восторге!!!
Жду с нетерпением продолжения!!!
Оксаночка, Светочка, удачи, вдохновения и побольше свободного времени!!!
___________________________________

Оксана, Света большое спасибо за продолжение! Очень удивляет героиня! Возможно я ошибаюсь, но знать высказывания Аристотеля? И при этом не осощновать последствия своих действий? Да и обращение с ней посланников короля удивляет(угроза преломать ноги!) Да и сам король вообще-то представляет характер своей дочери, а то вместо союзника запросто получит заклятого врага в лице ее мужа.
___________________________________

Своенравная Катарина, королевская дочь все-таки!
А Лаклан- настоящий благородный рыцарь, предводитель клана, ответственный за всех и вся. Получилось, что и за Катарину тоже.
Но вот что-то его насторожило.
Понравилась глава, динамичная.

Спасибо за продолжение, за отличный перевод и ссылочки!

Меня слегка удивило, как бойко она обсуждает этого древнегреческого философа. То, что труды Аристотеля были известны в XII веке в Европе, нет сомнений. С XI века в результате крестовых походов Европа начинает знакомиться с культурой арабского Востока и Византии (частично через Испанию, которая в течение нескольких столетий была арабской провинцией). Как в свое время арабы переводили греческие, индийские и другие трактаты, так в Европе теперь начинают переводить арабские рукописи. Именно так Европа познакомилась с наследием великого греческого философа Аристотеля, при этом на латынь переводились арабские версии его сочинений (только с XIII века труды Аристотеля стали переводить непосредственно с греческого языка). Меня немного берет сомнение, что Катерина, пусть даже и воспитывавшаяся при одном из самых блестящих королевских дворов того времени (где, без сомнения, могло быть хорошее по тем временам собрание книг), была настолько близко знакомой с трудами Аристотеля (хотя, теоретически, могла просто от кого-то услышать про его взгляды на женщин.))) Но еще больше у меня вызывает изумление шотландский лэрд, проживший почти всю жизнь, как я поняла, у себя в шотландской глуши, старший сын, а, значит, однозначно воспитывавшийся как воин, а не как будущий священник, однако, тоже знакомый с Аристотелем не понаслышке.))) Ведь книги тогда были очень редким и жутко дорогим удовольствием, их перепиской в основном занимались монахи - и вряд ли у шотландского лэрда-воина 12 века могла быть хорошая библиотека, ну, и, тем более, желание сидеть и читать Аристотеля, ведь он же по уши был в заботах о своем клане, как утверждает автор.)))



ПотерпИте немного - и узнАете, что его насторожило (или кто).)))
___________________________________

Спасибо ЛЕДИ!!! такой чудесный перевод.
Я только недавно начала читать Кинли Макгрегор, она очень интересно пишет. надеюсь что у девушек хватит сил и времени чтобы перевести книгу . Мне нравятся оба герои оба с характером. Обоих встречала в предыдущих книгах.
_________________

Прямо классика. Убегающая от нежеланного брака девица, герой, который ее догоняет и хочет вернуть на место. Ну а дальше должно быть по сценарию. Интересно, какое отличие будет у Макгрегор? Честно признаюсь, что в оригинале не стала читать дальше второй главы, поэтому очень интересно.
Есть намек на первый роман из серии "Братство меча".
Про Аристотеля - чего удивляться? Мы уже договорились, что автора не волнуют исторические реалии.

Санни, солнышко, спасибо.
_________________

Пропустила начало выкладки, но я уже здесь!!!
Спасибо что взялись за книжку!!!
про Кэт помню уже слабо, давно читала. Но ничего, уже заново познакомились))) понравились оба героя ))
_________________

 » ГЛАВА 2 ЧАСТЬ 1 ИЛЛЮСТРАЦИИ

Сегодня я продолжу рассказ об истории первого крестового похода. Прошу учесть, что повествуя о таких серьезных исторических событиях в столь кратком объеме, мне поневоле приходится упрощать, сокращать информацию, оставлять за скобками часть мотивов и действий исторических персонажей, отчего они могут получиться чересчур схематичными. Но за деталями вы всегда можете обратиться к исторической литературе, а лучше - к первоисточникам.)))



Как вы помните, в прошлый раз мы остановились на том, как толпы людей, в основном бедняков, хлынули за проповедниками, в первую очередь за Петром Пустынником, освобождать Гроб Господень от "неверных", то есть, турков-сельджуков, контролировавших на тот момент Иерусалим. И как мы уже говорили, и как я позволю себе повторить словами хрониста Жозефа Мишо: "Для народов, как и для отдельных личностей, не стало земли более желанной, чем Палестина; не представлялось более славного подвига, чем крестовый поход; не утешала иная надежда, кроме освобождения Иерусалима. Фантазия и народные страсти присоединили саму природу к этому всеохватывающему воинственному порыву: она то покрывала небо кровавыми облаками, то ниспускала комету в виде меча или расстилала по небесному пространству движущиеся города с башнями и украшениями, вооруженные легионы и знамение креста. Знаменитые покойники минувших времен (таковы были толки в народе) покинули свои могилы, чтобы принять участие в этом великом движении христианской Европы".


Видение в небе

Итак, это огромное войско бедноты, называющей себя "крестоносцами", выступило несколькими отрядами и по разным дорогам, решив встретиться в Константинополе и там уже объединиться для похода на Иерусалим.
Большая часть ополчения не хотела ждать. Не имея предводителя, она потребовала, чтобы Петр Пустынник повел ее на Восток. Петр согласился на это и направился в Германию во главе огромного отряда, численность которого оценивалась до ста тысяч человек. Но эти люди и их предводители не задумались, отправляясь в военный поход, чем будут кормиться и как будут поддерживать дисциплину.
Вся эта орда надеялась прокормиться попрошайничеством милостыни. Этот путь, по которому на Восток
хлынут десятки и даже сотни тысяч людей, позднее получит название "поповской дороги".


Поход бедноты

В авангарде этого отряда следовали "крестоносцы", возглавляемые дворянином Готье (английский вариант - Вальтером) Неимущим (Голяком). Венгерский царь Коломан открыл перед ними границы. Когда войска Готье Неимущего достигли Белграда, губернатор, которого забыли предупредить о достигнутых на границе договоренностях, впал в панику. Крепостные ворота наглухо захлопнулись перед неопознанным войском. Что оставалось делать «детям Христовым»? С яростью, поистине достойной лучшего применения, они набросились на окрестные стада. Местные жители не остались в долгу и, загнав группу воров в небольшую церковь, начали закидывать её пылающими факелами. Полторы сотни крестоносцев сгорели живьем. Справедливости ради надо отметить, что скорее головорезы Неимущего не раз становились объектом нападок со стороны местных жителей. Как-то раз, на самой границе с Сербией, в местечке под названием Семлин венгры напали на небольшой отряд крестоносцев, отлупили их, ограбили и отпустили восвояси. Скорее всего, этот незначительный эпизод так и забылся бы — но кому-то из остроумцев пришла в голову мысль развесить отобранную одежду на крепостных стенах. Там она и висела, подобно ярким флагам, до тех пор пока не подошло основное войско, ведомое Петром Пустынником. Что произошло, расскажу чуть позже.


Готье Неимущий co cвоим войском в Венгрии

Авангард Неимущего прибыл в Константинополь, совершив двухмесячный поход через Венгрию и Болгарию. Император Алексей дозволил ему дожидаться в Константинополе армии Петра Пустынника.

А в это время Петр шел к Константинополю во главе нескончаемых обозов. При этом количество "крестоносцев" постоянно менялось: кто-то отставал, оседал в понравившемся месте или умирал в пути, а кто-то присоединялся к крестоносной армии, в одночасье возгоревшись от красноречия проповедников. Большая часть этого воинства и понятия не имела о том, какие города попадались им на пути. Да и зачем им было это знать? Куда важнее было то, что припасы кончались. И новоявленные крестоносцы грабили всех без разбора. Отбирали хлеб, угоняли скот… Неприкосновенными оставались только гусь и коза, шествовавшие впереди одного из отрядов. Считалось, что и на них снизошла божественная благодать, что они ведут "крестоносцев" в Святую Землю: по свидетельству Альберта Ахенского, этим двум животным «выказывали знаки благочестивого почитания сверх меры, и превеликая рать, подобно скотине, следовала за ними, веря в это всей душой».

О должной военной подготовке похода особенно не заботились, потому что и без того Христос должен повергнуть к стопам своих воинов любое, даже самое многочисленное и опасное войско врагов.

Толпы бедняков и мелких рыцарей, вооруженные чем попало, без припасов и снаряжения по пути в Византию порой устраивали в городах еврейские погромы, потому что христиане смотрели на евреев как на виновников распятия Иисуса, а также испытывали к ним неприязнь из-за их занятия ростовщичеством. Кто-то распространил изречение: "Мы едем в дальние страны, чтобы отомстить мусульманам. А вот евреи, отцы которых убили нашего бога, находятся среди нас. Воздадим же вначале евреям - обратим их в христианство или уничтожим!" С этими лозунгами евреев города Руана потащили в местную церковь и убили всех, отказавшихся принять христианство. Тысячи беженцев потянулись по дорогам Франции, спасаясь от озверевшей при виде крови «армии христовой».

Евреев заставляли отказаться от своей веры, но лишь немногие евреи предпочли жизнь измене своей вере, большинство погибло от рук "крестоносцев" или покончило жизнь самоубийством.


Избиение евреев "крестоносцами"

Так, в Кельне бандиты обнаружили, что еврейские дома пусты. Местные жители и крестьяне близлежащих деревень спрятали их, оставшихся епископ тайно увел в укрытия. Только один мужчина и две женщины попались убийцам и были растерзаны. "Крестоносцы" врывались в дома, выносили вещи, грабили и оскверняли синагоги, глумились над священными книгами и жгли их. Через три недели евреи были обнаружены в своих укрытиях. Начались массовые убийства и самоубийства.
Когда легионы крестоносцев приблизились к Майнцу, епископ Майнца предложил местной еврейской общине укрыться в его роскошном дворце (разумеется, небескорыстно, а за мзду). Евреи вошли в крепость, и воины епископа закрыли за ними городские ворота. Но прошло два дня, ворота были открыты, епископ бежал, а его солдаты присоединились к тысячной толпе погромщиков. Евреи решили сопротивляться до конца, и последнее сражение продолжалось до тех пор, пока все евреи не были убиты или не покончили самоубийством. Спастись удалось немногим. Погибло около 1 100 человек, четверо приняло христианство, но они тут же раскаялись в содеянном и покончили с собой.

Эти "избиения евреев" было столь жестоким и массовым, что после первого крестового похода многие немецкие священники, потрясенные насилием крестоносцев, перешли в иудаизм из солидарности с евреями.


Резня евреев в Меце

Всего в 1096 году в Германии и Чехии погибло около 5 тыс. евреев. Вот что писал хронист Жозеф Мишо: "С берегов Рейна и Мозеля выступило другое ополчение под предводительством священника Фолькмара и графа Эмикона; эта толпа - сборище бродяг и искателей приключений, - руководимая двумя лицами, плохо разумевшими смысл и дух крестового похода, устремилась как на врагов на всех евреев, которых встречала на пути, и кровью их обагрила несколько городов в Германии. Рейн и Мозель покрыты были израильскими трупами. После этих кровопролитий перед ратниками Эмикона, подвигающимися по направлению к Венгрии, все местное население обращались в бегство. Мерсбург не пропустил их через свои ворота и отказал им в продовольствии. Большинство этих недостойных крестоносцев погибло под стенами Мерсбурга после неудачной осады этого города; только немногочисленный авангард из отряда Эмикона достиг Константинополя".


Осада Мерсбурга войсками Фолькмара и графа Эмикона

Тем временем часть войска под предводительством Петра Отшельника, наконец, тоже добралась до границ с Венгрией.

Царь Коломан встретил пришельцев достаточно радушно. Крестоносцы тоже вели себя прилично. Но как на грех на их пути оказался тот самый городок Семлин, стены которого все еще были украшены одеждой их товарищей по оружию. Обноски изрядно вылиняли под солнцем и дождем, но ушлые крестьяне их опознали. Одежки есть, а хозяев нет — стало быть, они убиты! Святая месть!.. То, что произошло дальше, историки называют первым серьезным сражением крестовых походов. По иронии судьбы, произошло оно между братьями по вере. Жертвы были ужасны — несколько сот крестоносцев и четыре тысячи венгров.

После этой стычки мало кто по-прежнему верил в высокую миссию крестоносцев. Похоже, окончательно забыли о ней и сами участники похода. Никто больше не признавал никаких авторитетов. Бесчинствующее «гуляй-поле» катилось по Европе, сметая все на своем пути. Едва заслышав об их приближении, крестьяне прятались в горах, унося с собой припасы и уводя скот. Альберт Ахенский повествует, как отряд паломников после очередной ссоры с болгарами подпалил мельницы у Моравского моста. Узнав об этом, местный правитель бросился в погоню и захватил изрядное количество пленников, а главное — сундук, доверху набитый добром.

Жозеф Мишо пишет, например, о том, как пфальцский священник Готшальк отправился с 15 000 (до 20 000) войска из разных провинций Германии, вооружившегося по его призыву; при переходе через Венгрию отряд этот предался всем неистовствам разгула и был истреблен оружием венгров, так и не дойдя до цели - Святой Земли.

Один за другим венгры разгромили несколько крупных отрядов, и наконец дали бой главной армии крестоносцев под командованием графа Эмиха (Эмикона, Эмицио) Лейнингенского. И здесь, в венгерской степи, слезы ни в чем не повинных евреев полностью отлились «воинствующим пилигримам». Почти все их войско – а, по свидетельству современников, в нем насчитывалось до двухсот тысяч человек – полегло под копытами венгерских коней, и лишь жалкие остатки его смогли впоследствии добраться до Константинополя.

"Крестоносцы" умирали в дороге сотнями. Поскольку такая масса людей была подобна саранче, оставляющей за собой пустоту, зачастую их встречали с оружием владельцы земель. И снова погибали сотни, тысячи, десятки тысяч паломников. Большинство французских крестоносных отрядов было уничтожено или рассеяно, и в итоге до Константинополя дошел лишь небольшой костяк войска, не более сорока тысяч человек (в начале похода в крестьянской армии было, по разным данным, от шестидесяти до ста пятидесяти тысяч только боеспособных мужчин, не считая женщин и детей)

Петр прибыл со своим отрядом под стены Константинополя 1 августа 1096 года. На переход от Рейна до Босфора ушло чуть более трех месяцев. Но и это еще не было концом сбора великого крестьянского ополчения. Вслед за первыми двумя по дорогам Европы двинулась третья, и самая большая волна «Христовых воинов». Она уже не имела единого командования и состояла из отрядов самых разных национальностей – итальянцев, немцев, англичан, скандинавов и даже испанцев, которым показалась слишком малым подвигом борьба с маврами-мусульманами в родной Испании.

Между строк отмечу, что эта третья волна великого крестьянского выступления сильно испугала феодалов. Обезлюдели тысячи деревень, некому было убирать господский урожай, не из кого стало выбивать налоги и недоимки. Это небывалое устремление народных низов к свободе, хотя и не направлялось прямо против господ, грозило лишить деревню рабочих рук, а может быть, и сломать всю социальную структуру общества. Лишь тогда церковники и сам папа Урбан II поняли, какую лавину они вызвали своими недостаточно продуманными воззваниями. И теперь те же тысячи священников, что еще месяц назад призывали всех к походу, принялись увещевать крестьян оставаться дома – они, мол, не умеют владеть оружием, а их семьи будут только обузой на долгом и трудном пути и могут помешать Христову воинству в его священной войне с неверными.


Крестьянин отправляется в крестовый поход

Византийский император Алексис Комнин пришел в ужас, увидев в Константинополе голодную, оборванную, полубезумную многотысячную толпу, но встретил их доброжелательно. Жозеф Мишо пишет: "Петр Пустынник оказался предметом большого любопытства при императорском дворе; Алексей осыпал его подарками, приказал снабдить его армию деньгами и провиантом и посоветовал ему подождать прибытия владетельных князей, чтобы начать войну". Петр и сам хотел дождаться здесь прибытия более надежного войска, но толпа требовала, чтобы он вел ее в Азию.

Опять дадим слово Жозефу Мишо: "Все эти соединившиеся теперь ополчения становились опасными гостями для Алексея; уже несколько домов, дворцов и даже византийских церквей были сожжены и разграблены этими необузданными пилигримами; император заставил их перейти на другую сторону Босфора, и крестоносцы расположились лагерем в окрестностях Никомедии. В скором времени возникли несогласия между французами, итальянцами и германцами. Последние под предводительством Рональда двинулись к Никее, отняли у мусульман крепость Эксерогорго, но вскоре после того, осажденные турками, все почти погибли под ударами их мечей. Узнав о печальной участи итальянцев и германцев, французы потребовали от своего предводителя Готье (Вальтера) [Неимущего], чтобы он повел их навстречу неприятелю, для того чтобы отомстить за своих братьев-христиан. Неимущий отговаривал их от этого, но его благоразумные доводы были встречены общим ропотом. Яростные крики толпы заставили его уступить, и отряд в беспорядке двинулся к Никее".
Итак, в октябре 1096 г. сельджукское войско заманило крестьянские отряды в засаду и разбило их наголову. Неимущий, которые был бы достоин предводительствовать лучшими воинами, пал, сраженный семью стрелами. Петр Пустынник, который давно уже лишился доверия крестоносцев, возвратился в Константинополь еще до битвы. С этой минуты отшельник не выдавался из ряда прочих лиц, принимавших участие в крестовом походе; он был едва замечен на войне, которую он вызвал силой своего красноречия, и даже позднее пытался дезертировать.


Турки избивают участников крестного похода бедноты в Сивитто

Такова была участь 300 000 крестоносцев, вышедших из Европы. Прискорбно, но не удивительно было услышать о бедствиях, постигших эти передовые отряды, которыми не руководили ни законы, ни добродетели, ни дисциплина и которые создались, так сказать, из пены взволнованного западного строя".

Итак, "крестоносцы", эти толпы «западных варваров» (как их называли византийцы), потерпели сокрушительное поражение от турков-сельджуков — огромное войско бедняков, можно сказать, просто перестало существовать - в Константинополь после сражения с турками вернулось едва ли три тысячи.

Лишь жалкие остатки огромной орды, отправившейся за Петром Пустынником, встретили прибывшего в Константинополь первым из рыцарского ополчения Годфруа Бульонского с его войском.


Годфруа Бульонский встречает остатки войска Петра Пустынника

Но теперь на Восток начало прибывать более организованное (относительно, если не брать в расчет запутанную иерархическую систему тех времен - "Вассал моего вассала - не мой вассал") и хорошо вооруженное рыцарское войско. На Иерусалим готовился новый поход взамен так и не добравшегося до цели крестьянского похода.
Но об этом - в следующем посте.
А через пару деньков выложу продолжение "Воина".
___________________________________