Синие зори Астры (ЛФР, твёрдая НФ, антиутопия 18+)

Мне снится, что со мной что-то делает Алекс. Происходящее мне очень и очень нравится, я извиваюсь в его объятиях от наслаждения. Кажется, в земных книжках это что-то называлось «секс».

Но Вдруг, откуда-то издалека, так привычно и так неожиданно-обидно — как, впрочем, и всегда — донёсся сигнал, который игнорировать невозможно. Он вторгается в мой мирок счастья, и мирок разлелся вдребезги. Я проснулась. Привычно пошарила руками, чтобы найти и обнять тюленя, и не нашла, отчего сон меня окончательно отпустил.

Я села, и обнаружила себя на расположенной не понятно где кушетке, укрытой каким-то куском ткани. Почувствовала сильный голод, и дезориентацию: вокруг меня была тьма, вверху мигали нотификации непрочитанных сообщений. Попыталась подключиться к демону своего жилища, приказала ему включить свет, и как и вчера, включила свет дома — в помещении, где меня не было в этот момент.

Встала с кушетки, попыталась идти, после чего больно ударилась о какой-то стеллаж, который немедленно отзвался металло-стеклянным звоном. «Проклятая краснопыль!»[сноска 17.1] выругалась на всепроникающий красный песок я, благо ни тёти, ни Дупера, ни Алекса рядом со мной в этот момент не было. Алекс… Тут я вспомнила, и поняла, что нахожусь где-то в лабе. Команда подключения к демону лабы прошла, я включила свет, и обнаружила себя в медблоке. Видимо, именно туда меня бесчувственную и перенёс Алекс. Хах, я потеряла сознание от поцелуя! Как в дешёвом бульварном романе со старой Земли!

Открыла список сообщений, и увидела множество сообщений от тёти, от Дупера, и одно от Алекса. Решила отложить самое приятное на потом, и первым делом прочитала, что мне настрочила тётка. Она волновалась за меня, спросила где я, поругала, что я так и не поладила с Дупером. Это всё понятно, хоть и утомительно и надоело. А последнее сообщение какое-то странное. Тётка написала, что волнуется, не украли ли меня диверсанты из Сектора Арабики, пишет, что ей это приснилось.

Решила выбросить загадку поведения тёти из головы, а сообщение Дупера удалить не читая, и, предвкушая что-то, что не могу даже сформулировать, открыла сообщение Алекса. Однако, оно какое-то сухое, и человек, без которого, я, пожалуй, уже не мыслю свою жизнь, совсем не упоминал ни разговор, что можно было понять, конспирация… Ни то, что… произошло между нами, а вот это уже было обидно. Алекс в сообщении напомнил, что мне нужно работать. Больше там не было ничего. Мне было обидно, почувствовала, как из глаз покатились слёзы. Однако, Алекс был прав. К тому же, работа должна была помочь отвлечься как от своих чувств, так и от нарастающего голода.

Я решительно двинулась к своей каморке с установленной в ней оптической скамьей. По дороге прошла мимо автомата по продаже протеиновых батончиков — пожалуй, не стоило тратить последние деньги на эту еду, благо меня должны были покормить завтраком бесплатно в начале рабочего дня. Проводила головой и голодными глазами шкафчик-источник еды, прошла, не смотря вперёд, зная, что дверь моей каморки откроется, считав идентификатор на моём нейрочипе, автоматически. Так и произошло — дверь в каюту открылась с шипением. С сожалением, я отвела взгляд от недоступной, теперь, для меня еды. Подошла к столу, взяла разбитую трубу, достала из ящика стола призму. Привычными движениями отвинтила окуляр, попыталась достать остатки разбитой призмы, и чуть не порезала себе палец об острую грань. Посветила внутрь фонариком, нашла место, за которое можно было взяться, после чего вывинтила призму, попутно сразу же во всплывающем окне в моём поле зрения внесла измерения в чертёж призмы, чтобы её легче было заменить — наверняка в условиях сражения подобная проблема могла повториться.

Подключилась через ПИК к серверу лабы — пусть обсчитывает оптические и прочностные характеристики новой призмы. Тонкий красный луч лазерной связи пробивался сквозь взвешенную в воздухе пыль к порту на потолке. Я старалась не смотреть на него лишний раз: это вредно для зрения[сноска 17.2] , а на лечение глаз ногфлеру рассчитывать не приходится.



Для такой работы нужен широкополосный канал. Но видимо, мой ПИК и без того передавал что-то в большом объеме — какой-то алгоритм Сектора заинтересовался тем, что произошло между мной и Алексом. Возможно, потому что он отключил камеры, когда меня целовал. Нужно будет спросить у Алекса, почему за ногфлерами так пристально следят.

Я достала из шкафчика призму, которую я изготовила несколько дней назад, и ввинтила её в трубу взамен разбитой. После чего установила моё творение на оптической скамье. Оптический чип в трубе показал искаженные «круги на воде» — дифракционную картину. Круги искажены из-за разъюстировки[сноска 17.3] . Сосредоточилась на кручении юстировочных болтов, чтобы сделать дифракционные кольца идеально круглыми. Процесс помог мне забыть и о чувстве голода, и даже о том, что я чувствую к Алексу…

И вот, дифракционная картина стала такой же идеальной, как впервые увиденная мной на картинке учебника оптики, который я прочитала ещё в Секте симуляции. Я проверила часы — справилась за каких-то минут 15 — кажется, я уже хорошо набила руку на юстировке. Да и компьютер закончил расчёт новой формы призмы и трубы. Видимо, вся моя срочная работа закончена. А до завтрака ещё часы и часы!

От нечего делать, залезла в социальную сеть Сектора. Первым делом я, конечно, проверила страничку Алекса. Но на ней ничего нового не появилось — вижу лишь старые фотографии, кажется, месячной давности с его дежурства на границе с сектором Восточный Маринер[сноска 17.4] , что я уже рассматривала десятки раз.

На фотографии Алекс стоит между двумя далёкими вертикальными стенками[сноска 17.5] теряющимися в дымке, визуально поднимающимися примерно на высоту его роста. Вдали, почти на границе горизонта, вьётся темно-красный ручей — один из немногих водоёмов Марса, чей терраформинг был драматически оборван, не законченный, Катастрофой Сингулярности.

На изображении Алекс несёт на плече крупный дрон — производства «Семьи» -, и смотрит в глаза того, чьи воспоминания были использованы для создания, через нейрочип, этой фотографии — кого-то из сослуживцев Алекса. Мой любимый смотрит в даль в сторону цепочки холмов, являющихся стенами кратеров — в сторону границы сектора Восточного Маринера, и всем своим видом демонстрирует бравость. На почти моём, почти-фунджанине комплект силовой брони, раскрашенной в красно-тёмный камуфляжный цвет. Его без того широкие плечи в бронекостюме кажутся ещё более широкими. С трудом оторвала от них взгляд, и с лёгкой грустью закрыла страничку Алекса.

Открыла список друзей. С удивлением заметила, что Вера, несмотря на столь поздний час, была онлайн.

— Вер, привет, а почему ты онлайн? — отправила я мыслеграмму той, приложив эмоцию заинтересованности и заботы.

— Привет. Послезавтра моя хозяйка принимает бал. Она хочет убедиться в том, что блюда, которые мы приготовим будут во-первых, уникальными, никогда ранее не презентовавшимися в Секторе, а во-вторых, вкусными. Мы купили несколько рецептов у Торговой Лиги, пытаюсь приготовить цитрусовый тартар из мяса козосвина, — ответила Вера с некоторой задержкой, приложив ощущение неуверенности в себе и страха наказания

— Цитрусовый тартар? Что это? Наверное, это вкуснее сойлента? — спросила я в ответ, оттранслировав своё чувство голода, усилив его ещё в несколько раз, и приложила также звук того, как только что забурчал мой живот.

— Ого! Астра, ты правда такая голодная? А что случилось? — меня окутывает Вериным беспокойством и заботливостью.

— Увы. Не ела уже два дня, — отвечаю я.

— Как же так? Вас разве не кормят бесплатно? — удивилась Вера.

— Кормят, конечно. Но я не успела несколько раз ни на завтрак, ни на ужин. — продолжила жаловаться я.

— Тогда нужно тебя накормить цитрусовым тартаром! — ответила Вера, добавив к заботливости немного самодовольства.

В ответ я повторно отправила своё чувство голода и урчания живота.

— Так, жди… Сейчас организую тебе транспорт, — написала мне Вера

— Транспорт? Как-то неуместно это… Чувствую себя аристократкой. Я думала пешком дойти, — ответила я

— Если ты хотя бы в половину так голодна, как ты дала мне почувствовать, не стоит. Как ты вообще на ногах стоишь? Ночь, темнота, а днём было ветренно: сейчас наружи адский холод. Ещё случится что-то… Да и далековато от твоей лабы до дома моих хозяев.

— Спасибо, — ответила я, — Знаешь… Ты настоящая подруга, вот!

Ожидая новостей от Веры, я упаковала трубу в футляр, положив её в ящик своего стола, и написала отсчёт своей менеджерше. Пока писала, Вера сказала выходить. А ведь я так и не успела переодеться в новый комбинезон!

Так что, я положила его в ящик, где хранила сломанные девайсы, неудачные прототипы и приборы — вряд ли будет уместно переодеваться в поезде или тем более в доме фунджанинов.

Нда, на улице было минус 90 градусов цельсия[сноска 17.6] , и сильный ветер, пылевая буря[сноска 17.7] ! Почти ничего не видно уже через десяток-другой метров! Пожалуй, идти пешком всё же была плохая идея!

Пройдя шлюзование, увидела слегка смазанную клубящейся пылью длинную «змейку» мусорного колёсного поезда, который загружал в своё «брюхо» контейнеры с отходами промышленного производства нашей лабы с помощью своей роботизированной руки. «Змейка» была освещена габаритными огнями, мягко укутанными вьющейся пылью. Рядом с колёсным поездом стояла небольшая, вроде бы коричнево-полосатая фигурка — впрочем, из-за условий освещения, длинных теней, и пылевой бури утверждать наверняка было бы сложно. Что-то в пластике движений фигуры мне показалось смутно знакомым.

Человечек помахал рукой, делая знак внутрь люка, и сам скрылся в нём. Подошла к мусоровозу. Вдруг почувствовала слабость и головокружение, и, чтобы не упасть, ухватилась за большое, с меня ростом, рифлёное колесо, припорошенное красной пылью. Чертыхаюсь в слух: «проклятая краснопыль» — из-за того, что я чуть не упала. Но человек, пригласивший меня внутрь минуту назад, понял это по-своему:

— У мменння ту-ут чч-ччисто внутри. Я пылесощу всё. Не бббеспокойся, Астра!

Хм, я тоже тебя узнала, хотя имени твоего я не знаю, а смотреть в социальной сети лень. Я залезла внутрь. Тут было тесно, пришлось сгибаться. Сотрудник клининг-службы указал рукой в сторону цилиндра, рядом с которым лежал кусок ткани: «ссадись сссюда! Тут. Тут Тут» — не мог выговорить окончание фразы знакомый Веры, и прибег к помощи текстовой мыслеграмы: «тут тепло! Электродвигатель когда работает, выделяет много тепла!»

Опустилась на этот коврик. Заметила, что парень пытается заглянуть за мою спину, вспомнив мой рваный комбинезон, и, вспыхнув от смущения, отвернулась, прижалась спиной к теплому, даже горячему двигателю, который завибрировал — поезд тронулся. Решила игнорировать наглеца, и настрочила мыслеграмму Вере:

— Я уже в пути! Так что ты говорила такое Циркусовый татар?

— Жду. Цитрусовый тартар, — Вера скинула мне фотографию блюда с мясом, нарезанным ломтиками, политым чем-то клейким, и продолжила, — это мясо козосвина, залитое синтезированным цитралём[сноска 17.8] и купленным у Торговой Лиги оливковым маслом

— Вер, я встречала эти слова в книгах, которые читала, и в фильмах, но совершенно не понимаю, что они значат и какой у них вкус!

— Ну вот и попробуешь! Кстати, цитраль позавчера синтезировали в твоей лабе…

Вспоминаю срочный заказ для химиков, которым занималась моя менеджерша — он тоже негативно повлиял на сроки работ по моей трубе. Мне были нужны вещества для химического травления призмы…

Продолжила игнорировать паренька, который, казалось, хотел у меня что-то спросить, и сначала вернулась к страничке Алекса и его фотографиям на ней, а затем решила что-нибудь почитать. Открыла файл «Энди Вейр. Марсианин» и погрузилась в нарисованный буквами другой мир, чем-то похожий на мой собственный, в чём-то отличный. Однако, в момент, когда пылевая буря на нетерраформированном Марсе наносила повреждения базе, кораблю и травмировала главного героя, закрыла файл — уж слишком нереальна была эта сцена для тех времён, когда на Марсе был почти вакуум. Даже теперь, когда давление выросло на порядки, разрушительные бури на Марсе практически невозможны. Закрыла файл и встретилась глазами с ногфлером. Тот воспринял это как разрешение задать вопрос, и я получила неожиданную мыслеграмму:

— Разве девушки называют красную пыль краснопылью? Разве это прилично?

Я засмеялась и ответила:

— Не только красную пыль называют! Но даже дурацкие ситуации в жизни, — и, выдержав паузу, добавляю, — Например, когда их спрашивают о всяких глупостях.

— Ужасно.

— Да, а ещё мы ходим в туалет, ты не знал? — и показала собеседнику язык. Впрочем, он не видел его из-за моей маски, которую я так и не сняла, хотя ПИК автоматически переключил меня на окружающий воздух.

В этот момент поезд остановился, открыв люк. Мы вылезли наружу. На востоке занималась заря необычного, красноватого, из-за пыли цвета, а термометр показал ниже минус 100С. Казалось, ветер сдул весь гексафторид серы чуть дальше, на север. И столица Сектора лишилась «шапки» из суперпарникового газа. Вокруг клубилась пыль и даже снег — это выпадала из атмосферы углекислота [сноска 17.9] . Уже собираясь уходить, я обратила внимание на иллюминатор люка — на нём появился причудливый ледянной узор из кристаллов водянного и углекислого льда. Я посветила фонариком ПИКа, чтобы рассмотреть природное чудо.

Иллюминатор покрылся нежной снежной паутиной, которую казалось бы сплели вместе вода и углекислый газ. Внутренний слой — прозрачный лёд, в котором видны кристаллы, растущие, как древовидные узоры, нежно переплетающиеся. Прозрачные ветви водяных кристаллов тянутся вверх, разделяясь на мельчайшие ответвления, создавая картину, напоминающую древние деревья, росшие когда-то на древней, далёкой Земле, как я их видела в доступном мне развлекательном контенте.

Поверх внутренного слоя, ощетинившегося шипами кристаллов, лежит матовая вуаль сухого льда, разворачивающаяся во фракталы, создавая эффект странной, приглушённой глубины. Сквозь этот двойной барьер видны мелкие вкрапления марсианской пыли, словно алые звёзды в серебристом пространстве.

Какая красота! Я сфотографировала увиденное, и сохранила в личную папку в Соцсети Сектора. Как жаль, что я не могу запечатлеть себя на фоне этой красоты! Нужно будет сделать камеру для моего ПИКа! А хотя… Можно же попросить Вериного знакомого?

— А можешь меня сфоткать? — прошу я сотрудника клининг-службы посмотреть на меня своими глазами, и переслать увиденное через его нейрочип

— Ммможно, а что мне за это будет?

— Что ты имеешь ввиду? — удивлённо спрашиваю я

— Ссспину. Мммможешь спину показать ещё раз? — отвечает наглый паренёк

Ну и наглость! Становится мерзко, как и когда обдолбанный Дупер взялся меня лапать.

— Обойдёшься, — отвечаю я, — давай я тебе трудосол заплачу?

— Пять трудосолов, — ответил наглец

— Хорошо, держи, — отвечаю я, и перевожу ему деньги по его номеру ногфлера. Теперь уже принципиально не проверяя его имя, что могла бы сделать уже давно, чуть дольше задержав взгляд над всплывающим окошком над его коричнево-полосатой фигуркой.

Через мгновение пришёл снимок. Вот же краснопыль: костюм был не цветов моей касты. Зато то, что сидит плохо, не заметно из-за клубящейся вокруг пыли, тем более что вымогатель сфокусировал свои глаза на моём лице и ледяных узорах. Так что я всё-таки решила, что снимок сойдёт: тут же закинула его на стену в своей соцсети, подписав «утренняя ледяная красота»

— Ладно, мне нужно работать — шарниры манипулятора примерзли к контейнеру, пойду отогревать — прислал мыслеграмму мой попутчик.

— Удачно тебе поработать, спасибо, что подвёз, — решила всё же быть вежливой, несмотря на грабёж, я, и, не оглядываясь, направилась к шлюзу, после чего прямо ощутила раздевающий взгляд, шарящий по моей спине. А может, … Может, мне просто показалось — это, на самом деле мурашки от холода!

Из клубящейся пыли показались стремительные, угловатые очертания дома хозяев Веры. В другое время я бы с удовольствием рассмотрела дом вблизи. Но сейчас было слишком холодно — я здорово подмёрзла, пока позировала для фотографии, так что я тут же шмыгнула внутрь шлюза для прислуги, открытый для меня Верой, и который подсвечивался в моём поле зрения зелёным, разрешающим цветом. А парадный шлюз, напротив, запрещающим красным цветом.

Подошла ближе, к двери. Шлюз как шлюз. Лучше того, что у меня дома — тот надувной, этот из жесткой конструкции. На окошке двери шлюза заметила такие же ледянные узоры, которые рассматривать на этот раз не стала. За шлюзом явно следили — не видно было следов ржавчины или износа механизмов. Информация о процессе шлюзования выводилась через AR. Терпеливо ждала, когда шлюз откачает воздух в баллоны, и вошла внутрь.

Войдя в шлюз дома аристократов, я ощутила контраст между безжизненным холодом марсианской пустыни и утончённой инженерией этого переходного пространства. Стены шлюза, изготовленные из гладкого, серебристо-серого металла, сверкали под тусклым освещением, создавая ощущение чистоты и порядка. В воздухе витал слабый запах озона, возникший в процессе дезинфекции — фунджанины не слишком доверяли чистоплотности прислуги, хотя инфекций на Марсе почти не было — и подготовки атмосферы к входу в жилое пространство.

Когда двери за моей спиной плавно закрылись, включилась мягкая, диффузная подсветка, добавляя комнате уюта.

На полу, покрытом износостойким, но аккуратно подобранным, вписанным в стиль помещения покрытием, мягко отражался свет, подчёркивая функциональную эстетику места. В воздухе витал тонкий, едва уловимый аромат — нечто среднее между чистотой и далёкими нотками природной свежести, что лишь подчёркивало изысканность даже в таком утилитарном уголке дома.

Внимание к деталям, присущее архитектору дома для фунджанинов, проявилось и в технике шлюзования: каждый элемент, от вентиляционных решёток до информационного табло, демонстрировал безукоризненный выбор материалов и исполнение. Табло, встроенное в стену так, что казалось его естественной частью, мягко освещалось, отображая показатели, необходимые для шлюзового процесса. Цифры и символы менялись с завораживающей ритмичностью, словно дыхание самого здания.

В этом тесном переходе между мирами — от суровой внешней среды Марса к заботливо созданной атмосфере дома — ощущалась таинственная гармония. Шлюз, несмотря на своё назначение для прислуги, был наполнен тихим достоинством, говорившим о мастерстве и вкусе его хозяев, которые даже в самых повседневных аспектах жизни не желали отступать от своих принципов красоты и функциональности.

Я на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь теплым, сухим воздухом, который наполнял шлюз, изгоняя углекислый иней марсианской утренней стужи.

Обуреваемая любопытством, как же живут представители элиты Марса, я вышла из шлюзовой камеры.

Коридор для прислуги, ведущий к кухне, был окутан тишиной, которая скрадывала шаги. Свет, рассеянный и мягкий, исходил из встроенных в потолок панелей, создавая длинные, едва заметные тени на полу. Стены, покрытые облицовкой из тёплых оттенков бежевого цвета, поглощали звук, подчёркивая уединённость этого пространства. Чётко очерченные, гладкие, они создавали впечатление организованности и порядка, которое так ценится в доме фунджанинов.

Мой путь пролегал мимо ряда закрытых дверей, за которыми скрывались помещения, каждое с своей историей и назначением, остававшимся для меня неизвестным — в AR, когда я переводила на них взляд писалось «в доступе к информации отказано»

Я шла по навигационной стрелочке, созданной Верой и показываемой мне AR. Стрелочка, подписанная «я там. Жду тебя» услужливо изгибалась при поворотах служебного коридора, пока не уперлась в одну из дверей. Дверь, как только я к ней подошла, зашипела, открываясь. В воздухе повисла тонкая нить ароматов из кухни — смесь пряностей и свежих ингредиентов, которые готовились к завтраку.

Я зашла в просторную комнату, озаренную теплым светом. Передо мной открылась кухня, где каждая деталь была продумана до мелочей: от блестящих металлических поверхностей столов и плит до эргономичных ручек шкафов, которые казались частью какой-то дорогой инсталляции с фотографий музеев древней земли.

— Вот и ты, Астра! — Вера обернулась с улыбкой. — Я только начала готовить, но уже есть что попробовать.

На стороне стола стояли небольшие тарелки с закусками: кусочки маринованного козосвина, политые ароматным цитрусовым соусом, и то, что в досингулярных фильмах называлось как лепешки. Я с интересом подошла к столу, принюхиваясь к каждому блюду. Всё пахло ну очень вкусно!

— Сегодня я хочу сделать особенный завтрак. Мы с хозяйкой решили, что попробуем новый рецепт для предстоящего бала. Так что ты — мой первый неофициальный дегустатор.

Вся моя жизнь до этого момента была наполнена однообразным питанием: сойлент Секты Свидетелей Симуляции, не слишком от него отличающийся сойлент Сектора, и питательные батончики с отвратительными вкусами, которые можно было корректировать через нейрочип на один из разрешённых вкусов, не вызывающих такого отвращения, как натуральный батончика. Разумеется, это никогда не было по-настоящему приятно есть. Сейчас же передо мной что-то совершенно иное, и я ощущаю волнение и трепет, смешанные с легким страхом перед неизвестным.

— Просто попробуй, тебе должно понравиться, — сказала она с улыбкой, чувствуя моё нервное волнение.

Вера вручила мне прозрачную пластиковую круглую пластинку — кажется, такие называются тарелками -, наполненную нарезанным мясом и ароматной цитрусовой заправкой. Она было показала, как мне удерживать блюдо с помощью вилки, так как я никогда раньше не использовала вилки или другие столовые приборы, виденные мной только в старых фильмах, дошедших до нас с Земли, но у меня так ничего и не получилось, так что она махнула рукой: «попробуй так». Я взялась руками, и, чувствуя вину за свою неуместность в этом месте, за свои манеры, быстро-быстро набила пальцами полный рот.

Внезапно мои вкусовые рецепторы встречаются с чем-то совершенно необычным. Это совсем не похоже на все, что я пробовала ранее, включая время, проведённое в секте свидетелей симуляции, где у меня был доступ к небольшой нейробиблиотеке вкусов, которые, пожалуй, я уже давно позабыла.

Вкус ошеломляет меня своей новизной и сложностью. Это новый вкус для меня, совсем не похожий на вонючие батончики или однообразный сойлент, которые были моей единственной пищей до сих пор. Вкус вызвал во мне сильнейшие смешанные чувства: от изумления до сбивчивого любопытства. Я прожевала и проглотила. А потом ещё раз набила рот, и повторила, надеясь, что самый необычный в моей жизни процесс поглощения пищи не закончится никогда!

Однако идиллию прервало шипение двери, в которой появились две женские фигурки в элегантных фиолетовых кобинезонах с разными принтами — одна, держащаяся более уверенно, с картинкой, в которой я опознала мифическую птицу феникс. Другая же девушка несла на своём комбинезоне принт чёрной розы, которую я так же узнала по запомнившемуся контенту из старых книг. Мой взгляд сразу же резануло, что у первой девушки не было ПИКа. У второй на него был одет изящный пластиковый чехол с декоративными узорами, сочетающимися по цвету с принтом розы.

Мы с Верой рефлекторно, привычно и синхронно кланяемся прибывшим знатным дамам.

— Что здесь происходит? — строго спросила первая девушка, глядя то на Веру, то на Астру.

— Мейли, неужели мы теперь позволяем прислуге устраивать пиршества?

Повисло тягостное молчание. Вера в полголоса помянула краснопыль, и девушка перевела взгляд на неё:

— Я спрашиваю, что здесь происходит? Вера, ты кого привела к нам в дом? Отвечай.

— Это… Это Астра. Она дегустирует блюдо для бала. Хочу, чтобы всё было по высшему разряду, — Вера мучительно улыбается, однако девушка с изображением феникса продолжает излучать ярость

— Линфей, да ладно тебе! Ничего плохого же не произошло, Верка, мне кажется, пытается реабилитироваться, — девушка с принтом чёрной розы трогает пальцем голову феникса на комбезе Линфей, посматривая на меня с любопытством, и, кажется, читая информацию обо мне в соцсети Сектора.

— Ничего себе реабилитироваться! Ты посмотри, на какую гнилушку в мешке, — сказала она намекая на грибковую болезнь, плесень и мой мешковатый костюм. А я ведь так и не успела переодеться в новый комбез, что мне купил Алекс — переводят продукты! Этот полосатый мешок не для деликатесов, он для перебродившего сойлента. А ведь я говорила Вере, что больше всего ценю в ногфлерах честность! И вот, она разочаровала меня, старшую жену. Но как её наказать, подумаем потом.

И продолжает, поворачиваясь ко мне:

— Ты чьих будешь, мусор ходячий? Клининговая девка? Фабричная? А может, ты, грязь, вообще икубаторская?

Мой язык словно присыхает к нёбу, ответить я не могу от страха. Я даже не чувствую гнев от того, что во мне видят особу, работающую в сфере сексуальных услуг и воспроизводства ногфлеров. Хотя вообще-то у них другая униформа.

И тут вдруг дверь на кухню шипит очередной раз. На входе показывается мужчина, средних лет на вид, напротив которого нейросеть услужливо рисует иконку, к которой я приглядываюсь, вчитываясь, так как смутно понимаю, что уже его видела: это Хэншэн, главный медик «Семьи». Я приседаю и перед ним, смотря на него не отрывно, и надеясь, что Вера тоже не потерялась и соблюла традиции.

— Линфей, столько циклов прошло, а ты всё так и не научилась пользоваться социальной сетью через досингулярный нейрочип! Зачем я только купил его тебе у торговцев Лиги? — сказал недовольно и с пафосом Хэншен, видимо, успевший обменяться несколькими мыслеграммами с Мейли, и продолжил, — знакомься, это ходячий биомусор с врожденным дефектом развития, которую вопреки моим рекомендациям так и не отправили на компост для питания гидропоники. Вся Семья, сам Дед возятся с этим недоразумением. Уродка что-то там пытается делать по оптике для дронов.

Вздохнув, Хэншен, в повисшей гробовой тишине продолжил:

— Этот сумасшедший — главный медик высказал, что думает о главе Сектора, и возобновил обличение — задумал настоящую войну с Арабикой. Лучше чтобы она ничего так и не сделала, глядишь старый урод забудет идею-фикс. Нужно эту дефектную воровку еды сдать патрулю, как диверсанта сектора Арабики.

— Дорогой, раз ты играешь в политику, не забудь заглушить девке связь в ПИКе, — решила дать совет мужу Мейли, — а то я вижу, у неё есть друзья среди бастардов.

— Да, действительно. Я и историю её и Вериного ПИКа из кэша[сноска 17.10] почистил. Ты молодец, Мейли, хоть и девятая жена, но моя любимая. Не то, что старшая, — прокомментировал свои действия Хэншен, и продолжил

— Я её сейчас усыплю, нужно всё организовать для прибытия патруля.

Мой запредельный ужас вдруг начал перетекать во всё более усиливающуюся апатию и сонливость.

— Муж, кому-то нужно за всем этим проследить, и почистить всё. У Линфей древний чип. С ней смогут говорить ОНИ, ты понял о ком речь — опять дала совет Мейли.

— Ты, как всегда, не по годам мудра, жена. А ведь тебе всего 92 цикла[сноска 17.11] ! — услышала я последнее, перед тем, как провалилась в сон.

[сноска 17.1] на Марсе, даже после терраформирования, сухая, абразивная пыль, что опасно для дыхания, часто статически заряженная — что может портить электронику. Поэтому возникновение ругательства про пыль довольно естественно. Как и в нашем мире, этические нормы сектора считают ругательства для женщин менее уместными, чем для мужчин
[сноска 17.2] лазеры могут быть опасны для зрения
[сноска 17.3] не совпадение оптических осей оптического инструмента. Исправляется юстировкой
[сноска 17.4] часть великого каньёна Маринер, и место обитания неокатолического Народа Реки. Рекомендую посмотреть орбитальные фотографии Марса. Одна из самых низких точек Марса. В мире романа место водоёма с многочисленными островами
[сноска 17.5] для любящих точность и смотреть карты: наиболее близкие к друг другу стенки региона Outflow Channels, к северу от Valles Marineris, и к югу от Chryse Planita
[сноска 17.6] стоит иметь ввиду, что -90С в разреженной атмосфере не так страшны, как были бы страшны -90С при земном давлении
[сноска 17.7] Из-за высокой влажности в низинах, пылевые бури относительно короткие, по сравнению с сегодняшним Марсом — обычно длятся только несколько часов
[сноска 17.8] монотерпеновый ациклический альдегид, напоминающий по запаху лимон
[сноска 17.9] на земле углекислый газ начал бы выпадать в виде снега при -78.5С, на современном Марсе — при примерно -125С. Но действие романа происходит на частично терраформированном Марсе, на нём давление выше, так что углекислота выпадает при примерно сотне градусов цельсия ниже нуля.
[сноска 17.10] Кэш в компьютерных системах — временное хранилище данных, обычно более быстрое, и доступное локально — в данном случае, информация с глаз и эмоции Астры пишутся в кэш на ПИКе, чтобы потом ПИК автоматически их загрузил в облако с помощью широкополосного и короткого лазерного информационного пакета
[сноска 17.11] примерно 165 земных

Меня вели под конвоем! Это невероятно! Причем, вели аж три солдата! Что они хотят со мной сделать и почему? Какие-то игры властных людей с друг другом. Чувство озадаченного ужаса усугубляла и маска незнакомой конструкции, полностью закрывающая лицо, оставляя открытыми только глаза.

Главный медик "Семьи" оставил мне доступ к социальной сети в режиме «только для чтения. Ограниченный доступ» — кажется, у него не хватило полномочий в Системе заблокировать его полностью, либо это какая-то непонятная игра. Однако, все, что я могла — посмотреть имена, звания и краткую биографию тех, кто меня арестовал: Это уже встречавшийся мне кадет Ксан, черноволосый бастард с узкими глазами Лэй, видимо больше пошедший в отца, а не в мать, и фунджанин Майк, заместитель командира 4го отряда Зэна, оказавшийся лидером тройки.

Несмотря на кошмарную ситуацию, Майк притягивал к себе взгляд своей властной статностью и необычной внешностью: он альбинос. Именно он схватил меня своей металлической клешней за руку, на которой теперь явно останется ещё один синяк, и тащил куда-то в сторону от пешеходной улицы. Солдаты с друг другом постоянно переглядывались, и, судя по их глазам, вели напряженный спор о чём-то непонятном.

День уже вступил в свою пору, и Столица окрасилась привычными, красными красками. Судя по тому, что на улице было довольно тепло, ветер дул в обратную сторону, возвращая суперпарниковый газ на место — пылевая буря через несколько часов заканчивалась. Но проверить я это более не могла, так как виджет с прогнозом погоды у меня больше не работал — когда я поднимала свободную руку с ПИКом, вместо привычной информации о погоде в полупрозрачном окошке, я видела красный QR-код, нарисованный на коже моего запястья ПИКом — видимо, что-то в программном обеспечении интерфейса нейрочипа теперь заблокировано, и он перестал интерпретировать QR коды.

Думая на тему погоды, я пыталась отвлечься от ужасной реальности, чтобы не думать о том, что это такое со мной собираются делать.

Мы шли мимо ржавого промышленного оборудования, каких-то полузаброшенных складов, вдалеке мелькали фигурки ногфлеров и сновали, на пути от завода к заводу, колесные транспортные роботы-доставщики. Мы удалялись от суеты, и углублялись в пустырь, заваленный сломанным промышленным оборудованием, которое дожидалось своего времени на разборку. Город, его суетой, постепенно исчезал в красном мареве взвешенной, ветром, пыли. Когда мы подошли к какому-то складу, меня поставили к его стене, и отпустили. Ксан взглянул на меня, и мои мышцы задеревенели. Я должна была чувствовать запредельный ужас, но, кажется, солдаты решили мне отказать и в нём, приказав ПИКу впрыснуть в мои вены специализированную гормональную химию.

Неожиданно, Майк говорит вслух:

— Шпионка Арабики! Военно-полевой суд, в лице меня, фунджанина сектора Хриса Майка, рассмотрел твоё дело, и постановил: за свою подлость, за то, что ты убила ногфлерку нашего сектора, и украла её униформу, ты приговариваешься, по нашим законам, к смерти, — несмотря на коктейль веществ в моей крови, внутри меня всё оборвалось, и закричало: нет! Это не может быть концом! Как же так? , — Майк замолчал, чтобы вздохнуть, а Ксан продолжил, перехватив роль обличителя:

— Международное право разрешает нам добыть из твоей головы информацию, связанную с военными планами наших врагов. Однако, ты ногфлерка, и не можешь знать ничего, что бы мы уже не знали, поэтому нейрошунт[сноска 18.1] использован не будет.

Майк ошеломлённо и недовольно посмотрел на Ксана, но одёргивать его не стал, а спросил:

— Тебе понятна суть приговора?

— Уважаемый Майк, но если я вражеский лазутчик, вам должно быть важно знать, как я проникла в Семью, почему вы не хотите использовать нейрошунт, и приложить к протоколу суда и исполнения приговора протоколы моего допроса? И если я шпионка Арабики, откуда вы можете знать что я в этом Секторе имею этот же социальный статус? А вдруг в нём вообще ногфлеров нет, или местные рабы называются по-другому? — решила потянуть время, и сломать непонятную игру я. Майк, почесал голову, и, судя по всему, задумался, но Ксан опять проявил инициативу:

— Ты врёшь. И слепому видно, что это не твой комбинезон — он на тебе висит. Хватит трепать языком. У нас мало времени на эти глупости. По международным законам, мы обязаны предложить тебе последнее желание. Твоим последним желанием будет секс с одним из солдат. Я думаю, ты не хочешь умереть, не познав мужской любви, ведь так? Кого ты выберешь? Майк самый опытный любовник из всех нас, — сказал Ксан, после чего Майк хмыкнул, обведя самодовольным взглядом свой отряд

— Откуда вы знаете, что я несовершеннолетняя, если я из другого сектора? И… разве я не должна сама выбрать последнее желание? Я хочу, чтобы мою память… — тут мой рот свело судорогой, и я больше не могла говорить, а Ксан одарил меня злым взглядом

— Запишите в протокол: Шпионка сообщила, что хочет переспать именно со мной, — вдруг сказал Лэй, и засмеялся. После чего солдаты начали яростно переглядываться, а Майк отвесил Лэю подзатыльник.

Прошло ещё несколько тягостных мгновений. Думать о том, что со мной хотят сделать солдаты, совсем не хотелось, поэтому я задумалась о смерти. Я не могла никак поверить, что сейчас умру, что пули, выпущенные из вот этой чёрной, увитой медными кольцами катушек проводов гаусс-винтовки Майка, а может и другого солдата, вот-вот разорвут моё тело, и я навсегда исчезну, превратившись в ничто. А может, всё-таки я уйду на перезаливку профиля моего перса в новый NPC, а мы, на самом деле, в матрице и мир не реален? Нет… Это самообман, укорила сама себя, за секунду слабости и желание вернуться к религии я.

Однако, что-то во взгляде Майка изменилось. Он поднял руку, видимо, призывая своих подчинённых замолчать, после чего Ксан глянул на меня, и я почувствовала, как мышечный спазм, сковывающий моё тело, прошёл. Майк, кажется, так и не заметив ни то, что я была скована, ни то, что я вынужденно молчала, снова схватил меня своей клешней за руку, и потащил — на этот раз в другую сторону. Мы двигались по промышленному пустырю, и чем дальше мы шли, тем больше мне казалось, что мы идём к моей лабе.

19-е 2-сентября, через час, Астра

Да, мы подходили именно к моей лабе со стороны пустыря. Не доходя до лабы, мы остановились. Я была счастлива, что всё ещё жива, но терялась в догадках что такое вообще происходит. Со стороны города показалось две фигурки — знатной женщины и солдата в полной броне. Через мгновение я узнала в женщине Линфей. Я сосредоточила взгляд на солдате, и AR услужливо подсветила его… Как Юшенга! Я опять упала сердцем. Ничего хорошего мне теперь не светит, во всей этой ситуации.

Моё сознание так же отметило, что Линфей поглядывает в сторону нагромождения транспортных контейнеров в паре километров от нас. И я будто бы заметила там какое-то движение. Но показалось ли мне это, или так и было на самом деле, было не понятно. Да и важно ли, находясь на грани гибели, думать об этом? Куда важнее попытаться понять, что всем этим людям, небожителям, от меня, жалкой ногфлерки нужно? Я терялась в догадках. Линфей поманила пальцем Ксана. Он забрал меня у Майка, и подвёл к старшей жене главного медика Сектора и к её сопровождающему. На лице Майка застыло впечатление удивления, и, кажется, читалось: «но это же я заместитель коммандира отряда! Почему Ксан опять лезет?» Ни одна я себя почувствовала будто бы в абсурдном сне.

Линфей сказала в полголоса, чтобы Майк не услышал:

— А вот и ты, мешок с сойлентом. Сейчас ты войдёшь в свою лабу со мной, и мы вместе заберём твою трубу, поняла? Никаких фокусов. Или Юшенг застрелит тебя, как прорвашуюся, в предприятие стратегического значения, шпионку. Он идёт с нами. В спину мне упёрся кусок металла, а Линфей, неторопливым взмахом подбородка, отослала прочь бастарда и альбиноса. Мы двинулись в разных направлениях — Лэй и Майк побрели прочь, в сторону, Ксан остался на старом месте, а меня под конвоем повели к шлюзу.

Боковым зрением, среди далеко расположенных гор промышленного мусора, я заметила какой-то блеск и движение. И тут, всё опять изменилось: Юшенг вдруг бросил нас с аристократкой, и побежал в сторону к ближайшей куче мусора, и прилёг за металлической бочкой, а Ксан резко сорвался с места, и, наоборот, помчался к нам, совершая гигантские прыжки с помощью гидроусиления ног, а у меня перед глазами загорелась красная надпись:

> Внимание! Говорит главный сторожевой демон Столицы. Вторжение вражеских сил! Всем ногфлерам немедленно укрыться!

К мыслеграмме программа приложила эмоции опасности, тревожности, и необходимости подчиняться приказам

Я застыла от неожиданности. А может, и от опять вернувшегося страха, — наверное, эффект от того, что мне ввели в кровь уже прошёл. Линфей, кажется, испытала что-то подобное. Вдалеке, со стороны тех самых транспортных контейнеров, заблестели огоньки, а потом что-то ударило в крышу лабы. В стороны полетели куски бетона. Как будто бы в замедленном видео я увидела, как рядом с Ксаном промелькнуло несколько трасс, которые по нему не попали. И только после этого донесся стрекочащий звук. Ксан приземлился, но больше прыгать не стал. Вместо этого он присел за ржавую бочку, и забумкал глухими выстрелами своей гаусс-винтовки куда-то в ту же сторону, откуда прилетели трассы выстрелов, но мне показалось, что стрелял он, скорее, в небо. Хотя я в военном деле не разбираюсь, может это было и не так.

Линфей крикнула что-то непонятное: «её тоже!», я повернула голову к ней, пытаясь понять, что она имеет ввиду? Она явно может принимать сообщения от участников драмы, но так и не научилась на них отвечать. Приказ ли это на моё убийство?

Через несколько мгновений, кто-то появился сзади, и, до того как я успела оглянуться, схватил за шкирку моего комбеза, после чего дернул вверх и в сторону лабы с невероятной силой, так, что комбинезон сжал мне горло и грудь, а я не могла вздохнуть. Рядом со мной жалко болталась, удерживаемая железной клешней силовой брони, как, видимо, и я, Линфей.

Приземление опять перехватило моё дыхание, а снизу раздался звук работающей гидравлики — силовая броня того, кто нас схватил, аммортизировала приземление и произвела новый прыжок.

Ещё пара невероятных прыжков, во время которых я могла отдышаться только будучи в воздухе, и вот, мы у стены, рядом с иллюминатором. Солдат поставил нас с моей попутчицей на ноги. Кажется, он не враг? Я оглянулась, и AR обозначила его как бастарда Лэя. Он крикнул:

— Не двигайтесь! Обе!

Я и не думала ему перечить, а стояла в растерянности, и растирала шею, пока на меня не обрушилась плотная масса пыли и грохот, которым предшествовал взвизг гидравлики силовой брони Лэя: он просто и без затей выломал иллюминатор и кусок стены вокруг него до самого пола. Почти одновременно с этим раздался отрывистый грохот взрыва, отсвет которого я заметила боковым зрением, а потом прозвучала басовитая дробь осколков, попавших по чему-то металлическому, видимо по бочке, за которой спрятался Юшенг. В ответ послышались частые, глухие хлопки гауссовок солдат 4го отряда, а может и самого Юшенга.

Все это заняло менее полутора секунд, а я на буксире Лэя залетела в помещение, в котором так и не осела пыль от сокрушенных кирпичей и остатков ночной пылевой бури. Лэй толкнул нас с моей невольной попутчицей за железный шкаф. Я упала и больно ударилась уже травмированной рукой.

Из глаз брызнули слезы, я перевернулась вокруг себя, и обернулась на какую-то залетевшую в здание тень. Через мгновение, я заметила подпись рядом с ней: Ксан, от чего впала в ступор от страха, сжалась в комочек, став плакать ещё сильнее, решив, что это он прибежал меня убивать, пока идёт битва и её исход не предрешён.

Однако, Ксан не сделал мне ничего плохого, а вместо этого комната заполнилась еще большим количеством пыли, сопровождаемым бешенным визгом рикошитирующих, о металлические стеллажи, кусочков металлической смерти, а на толстой, в отличие от места, где был иллюминатор, аж полуметровой бетонной стене появилось множество дыр, сквозь которые проступил свет. Кадет грузным металлическим грохотом упал на пол и завопил.

Через мгновение, в выбитом проеме двери показалась человеческая фигура в салатово-пятнистом, повизгивающем гидравликой, силовом бронекостюме покроя, который я ранее никогда не видела. Вместо одной из рук у диверсанта был вращающийся, и огрызающийся грохотом и огоньками блок стволов. После выстрелов из стволов шёл дым. Напротив фигуры появилась красная подпись, отличная от зеленых подписей, пометивших солдат нашего сектора:

«Неизвестный солдат сектора Восточный Маринер», и тут же выскочили полупрозрачные, красные уведомления, которые я едва успевала читать, но не успевала осознавать:

"Внимание! Смертельная опасность! Алерт, алерт, солдат сектора-соперника! Внимание, активирована секретная диретива Деда A-113. Новый приказ: немедленно убить врага! Восстановлен обычный доступ! Внимание: временно разрешено использование оружия!»

В поле зрения появилась синяя стрелочка, указывающая на валяющуюся, рядом с вопящим Ксаном, гаусс-винтовку. А в выскочившем полупрозрачном окошке моя фигурка деловито взяла винтовку в руку, вставила кабель из ПИКа в служебный порт, после чего гауссовка загорелась на картинке зеленым цветом, фигурка прижала винтовку к плечу, и выстрелила очередью из неё.

Я лежала в шоке, и даже не пыталась осознать происходящее. Вместо этого, вжалась как можно сильнее в пол, и попыталась уговорить себя побороть страх, чтобы и отползти к стеллажу. Линфей куда-то делась, но то, что она где-то рядом, показывал истошный женский визг, которому вторил рёв Ксана. Мне очень-очень захотелось, чтобы происходящее вокруг меня было каким-то дурным сном.

За моей спиной кто-то будто бы громко расстегнул молнию от свежей липучки для кислородной маски, в которую еще не успела набиться красная пыль, а зеленую фигуру, на уровне более слабо забронированных ног — мой нейрочип подсветил именно ноги солдата как уязвимые — буквально разорвало в металлически-кровавые брызги, и распилило напополам — туловище с головой и обрубками ног звякнув броней, упало на пол, а ноги остались стоять. Из ног брызнула фонтаном красная кровь и желтая гидравлическая жидкость.

Не в силах вынести зрелища, я пронзительно завизжала, присоединившись к Линфей в нашем выражении протеста действительности.

В ответ в дверь влетел вытянутый, овальный предмет, отпрыгнул от пола, и неведомым образом приклеился к потолку, после чего я потеряла зрение от нестерпимой белой вспышки. Рядом матерился о красной пыли и женских половых органах Лэй, пытаясь куда-то наугад палить — нейрочип подсвечивал мне зеленой пунктирной лирией конторы его фигуры, несмотря на то, что я закрыла от одуряющей рези глаза. Ксан так и продолжал кататься по полу, теперь вопя пуще прежнего — наверное, его ПИК повреждён, и Ксан, без его поддержки, впал в болевой шок.

Так же, я заметила контуры обрубка солдата и его ног, помеченные перечернутым черным косым крестом, и подписанные «цель поражена».

Вчиталась в очередное уведомление:

>Внимание, обратимо поражено зрение! Вколоты медицинские препараты! Внимание, невозможно точно определить местонахождение врагов и союзников, контурами указаны приблизительные позиции на основе данных о прошлых позициях и триангуляции[сноска 18.2] ПИКов союзников!

Рядом раздался грохот громких звуков, совершенно не похожих на гауссовки "Семьи", и тут же пришло уведомление:

>Внимание! Бастард Лэй убит! Внимание, рекомендуется самоподрыв для уничтожения противника, приблизительное местоположение неиспользованной гранаты указано синей стрелочкой», в полупрозрачном окошке, которое я видела несмотря на закрытые глаза, которые нестерпимо жгло, было показано, как я должна нашарить рукой гранату, вставить в нее провод от ПИКа для активации, дождаться того, когда ко мне подойдёт вражеский солдат, а потом отключить в програмном интерфейсе гранаты то, что нейрочип обозначил как " предохранитель».

Понимая, что дальше может стать только хуже, я все же собрала себя в кучу, кликнула в интерфейсе по друзьям, выбрала Алекса, и с бешенной скоростью застрочила на экранной клавиатуре:

— Знаю, что я тебя достала, но я опять в беде! , — к сообщению приложила весь свой ужас от происходящего

— Где ты? Спрячься, Столицу атакуют. Кто-то пустил их в нашу систему! Почему-то не могу сам тебя лоцировать — Алекс ответил мгновенно, и у меня сжалось сердце от ощущения заботы и беспокойства. Видимо, этот так называемый «боевой режим» как-то препятствовал ему меня найти?! Зачем он нужен, от него только хуже! Но… Я должна собраться… Я пересилила опять накатывающую панику, и застрочила:

— Держи координаты, я в моей лабе. Меня арестовал патруль четвертого отряда как диверсантку сектора Арабика, хотели расстрелять, потом появилась Линфей с Юшенгом, а теперь я в гуще сраже…

В этот момент меня что-то очень больно, и сильно, сильнее всего в моей жизни, ударило по голове. Ускользающим сознанием я попыталась отправить недописанное сообщение, и так и не поняла, отправила я его, или нет.

Сознание возвращалось постепенно. Перед глазами висела нотификация: «внимание: используется боевой джаммер. Радиосвязь подавлена. Внимание: нет визуального доступа к лазерному порту, связь с серверами Семьи недоступна!» Я лежала на холодном полу. Рядом со мной валялся развороченный кусок стеллажа. А на голове я нащупала шишку. Меня очень тошнило, и всё вокруг кружилось. Усилием воли, я подавила приступ рвоты и прислушалась: рядом женщина говорила с мужчиной. Выговор слов мужчины был очень странным, чем-то неуловимо похожим на древний французский язык из досингулярного видео-контента. Чуть погодя, я опознала в женском голосе Линфей:

— Краснопыль! Ты меня чуть не убил! Мы так не договаривались, барон Жан!

— А мне плевать. Где девка-оптик? Где труба? Вот об этом мы договаривались!

— Ты зачем это говоришь вслух? А если кто-то слышит? А если передаст? Ты же можешь отправить мне сообщение на нейрочип Лиги, твой чип позволяет коммуницировать с ним!

— Связь дура, связь. Я заглушил связь. Да ты и сама уже сказала это вслух, что со мной договаривалась

— Мало ли о чём я договаривалась?

— О том, что ты мне отдашь девку и трубу. И что всё будет тихо. А я человека потерял. Моего дружинника! Он кровью истёк! И его силовую броню! У вас такие делают, у нас нет, мы покупаем за кучу сервов у жадных торгашей Лиги!

— Кто же знал, что эти солдафоны из четвёртого отряда вмешаются?!

— Ты и должна была знать! Это твой провал! Мы договаривались на девку и трубу!

— Где Юшенг?

— Сбежал. Уверен, что в докладе вашему Деду этот трус напишет, что совершил тактическое отступление

— Жан, ты почему ранил Ксана? Он в коме! Я теперь без охраны!

— Она тебе и не нужна. Как выглядит девка? Передай фотографию, я отключу джаммер на мгновение

— Я не знаю как это делать. Не умею этим чипом пользоваться. Знаю читать сообщения.

— Что? С кем я связался… Ладно, она была права.

— Кто была права? О чём ты?

— Не важно пока. Как выглядит девка? Её нужно найти. Отвечай.

— Маска такая, как у горожан арабики. И полосатый комбез нашей низкоквалифицированной касты.

— Понятно. Спасибо. Вот теперь опять важно. Тебе просили передать, сказали, что ты поймёшь: «Линфей, угадай, кто теперь станет главной женой?»

Раздался резкий, отрывистый звук выстрела, не похожий на звук гауссовок нашего Сектора. На пол упало что-то мягкое. А мимо меня прошёл, шаря фонариком, и повизгивая гидравликой, солдат чужого сектора, который пока что меня не заметил. Надолго ли? Он меня найдёт и убьёт… Мне очень страшно… Из глаз, которые уже видели как и до поражения ярким светом, хотя и перед ними плясали черные кляксы, потекли слёзы. И тут перед ними всплыла ещё одна нотификация:

>Обнаружены эмоции, не совместимые с задачей по директиве A-113! Повторная активация боевого режима! Эмоции страха подавлены, впрыснут адреналин, включена эмоция ярости. Внимание: обнаружено лёгкое сотрясение мозга! Вколоты антирвотные препараты!

В голове резко прояснилось. И я сразу успокоилась. Не знаю о какой ярости ПИК говорит, но будто бы я ничего такого не ощущаю? Тем не менее, я тихо-тихо двинулась в противоположном направлении, от того, в которое ушёл чужак. Я старалась не шуметь, и оглядываться. А вот под ноги не смотрела, так что споткнулась, и с трудом удержалась на ногах, схватившись за стену, слегка царапнув её железным ПИКом на моей руке. К сожалению, визг гидравлики моего вероятного… Убийцы? Или похитителя?.. Сразу же стих.

Однако, коктейль веществ в моих венах не дал впасть в панику. Мыслилось кристально ясно. Никогда в жизни не испытывала ничего подобного. На полу, в луже крови, лежала девушка из клининг-службы. Она ещё дышала. Решение пришло в голову мгновенно. Я сняла маску с девушки, после чего сделала несколько глубоких вдохов, и сняла маску и с себя. Торопясь, я уронила маску девушки, и она куда-то шумно укатилась в темноту. Гидравлическое повизгивание начало приближаться.

Я прицепила на девушку маску, так и не успев активировать ей подачу кислорода, после чего скрылась в боковом коридоре. Источник шума и смертельной опасности остановился за углом. Посмотрела в ту сторону и… Увидела за собой кровавый след — я влезла в кровь! О нет! Но ничего нельзя сделать, я направилась к своей каморке. Ладно, на случай если он меня всё же найдёт и убьёт, нужно отомстить тем, кто задумал это всё. Не то, чтобы я любила мстить людям, но сегодня удержаться не могла. Я достала из ящика свой новый комбез, который купил Алекс и неудачный образец трубы. Сама же скинула с себя испачканный, и одела новый. Где-то в моей каморке была запасная кислородная маска. Но в темноте, в которую погрузилось обесточенное, разгермитизированное, поврежденное боевыми действиями здание, я никак не могла её найти, а вдалеке опять перестали издаваться звуки гидравлики. Кажется, он нашёл кровавый след! Я покинула каморку и вгляделась в пол. Заметила, в полутьме, где след обрывается. Туда и кинула свой старый комбинезон, а сверху него положила неудачный прототип трубы. К сожалению, эта часть здания — тупик. Надеюсь, охотник этого не поймёт… Я спряталась в щели за аппаратом выдачи протеиновых батончиков.

Повизгивание приближается. Нестерпимо хочется вдохнуть воздух. Лёгкие просто горят! Солдат другого сектора останавливается, и, судя по звукам, берет в руки мой неудачный прототип. Как же хочется дышать!

Вдруг громкий звук расстёгивающейся молнии, и дробный перестук по металлу раздаётся опять.

Мужчина рядом со мной резко сорвался с места и побежал наружу. Звуки боя усилились. Я поняла, что, кажется, сейчас на меня уже никто не обратит внимание. А если я потеряю сознание, то, скорее всего, умру. Так что я дала приказ ПИКу впрыснуть почти смертельную дозу адреналина, а сама побежала со всех ног к месту, где была девушка из клининг-службы. Однако, ни её, ни маски там не оказывалось. Надеюсь, она жива — вряд ли успела задохнуться. Наверное, её похитили? Но я ничего с этим сделать не могу. Я разворнулась, и направилась в свою каморку.

Перед глазами двоится, и пляшут чёрные кляксы. В ушах нарастает шум. Я должна найти маску. Мне нужно выжить! Найти. Маску. Сзади появился столп света, кто-то подбегает ко мне гряцая металлом, и разворачивает меня. Это солдат чужого сектора, как его там, Жан? А, уже плевать: это тоже шанс выжить… Но… это оказывается Алекс!

— Алекс, спасибо что пришёл! , — сказала я, выпуская остатки воздуха из лёгких, а Алекс снял с себя свою фунджаниновскую маску, и дал мне дышать. Кислород! Как я люблю кислород! Это лучший газ на свете, вы не знали?

— Это тебе спасибо, что отправила сообщение с координатами! Если бы не оно, мы бы не узнали, что тут, краснопыль, происходит.

Я жадно дышала, пока Алекс не отмыслеграмил мне текстом и эмоцией заботы:

— Дай сделать вдох, любимая!

Что? Как он меня назвал? Что это значит? Я замираю, и пытаюсь переварить услышанное, а Алекс опять подаёт голос:

— Любимая, дай сделать вдох, пожалуйста? — и целует меня в макушку

— Ой, прости, конечно, держи, — сказала я, передавая ему маску, — я тоже тебя люблю. Люблю больше всего на свете!

— О, так это отличные новости, — сказал, подышав, он, и накрыл мои губы поцелуем. Но целовались мы недолго. В коридоре появился Майк, который, увидев нас, сказал вслух — видимо, джаммер, глушивший связь, так и остался активным:

— Тут где-то бродит шпионка Арабики. Алекс, не видел её? Одета в наш комбез неквалифицированной ногфлерки. Ростом, примерно, как вот эта ногфлер-оптик, с которой ты сосёшься.

— Нет, не видел, — ответил Алекс. Майк перевёл взгляд на меня.

— И я не видела, — неожиданно сама для себя смело ответила я.

[сноска 18.1] под нейрошунтом в Секторе имеется ввиду нейрочип, позволяющий создать совершенный детектор лжи - Непосредственно извлекать мысли сектор не умеет
[сноска 18.2] геолокация с помощью трёх источников радиосигналов и вычислений с помощью тригонометрии

Сознание возвращалось рывками — ослепительная вспышка боли в груди, темнота, снова вспышка. В тот момент, когда я окончательно очнулась, никак не могла понять, жива ли ещё. Голова казалась заполненной ватой, это тело опять отзывалось на мысленные команды с задержкой, будто связь между разумом и плотью растянулась, истончилась, совсем как годы назад, сразу после пересадки моего мозга. Во рту стоял металлический привкус лекарств.

Я с трудом разлепила веки. Мерный писк медицинского оборудования звучал глухо, словно доносился издалека. Зрение никак не хотело фокусироваться — белые стены комнаты плыли перед глазами. Я попробовала найти плюшевого тюленя, но не нашла. Мне потребовалась минута, чтобы зрение пришло почти в норму, и я поняла, что нахожусь не у себя дома, а в больничной палате. Роскошной больничной палате.

Вдоль потолка проходили узкие стеклянные трубки пневмопочты, время от времени тихо шурша при отправке капсул с медикаментами.

Над кроватью висел массивный экран на электронно-лучевой трубке — редкость в Секторе, где графический интерфейс нейрочипов обычно расширяли с помощью проектора.

Выпуклый стеклянный экран мерцал, отбрасывая на стены палаты зеленоватые блики. Десятки QR-кодов вспыхивали и исчезали с такой скоростью, что создавалось впечатление танцующих квадратов. Я подумала, что интерфейс нейрочипа, видимо, не был способен выводить нужное медицинскому персоналу количество виджетов одновременно, поэтому их приходилось часто менять, а проектор не мог делать такое достаточно быстро.

Квадратики мерцали перед глазами обычными геометрическими фигурами, не превращаясь в текст или изображения. Мой ПИК отключён?

Я попыталась приподняться и посмотреть на него, и тут же ощутила сильное головокружение. Я вернулась в лежачее положение, и переждав приступ тошноты, посмотрела на свои руки. Посмотрев на левую, я увидела, что ПИК действительно отключен. А вот на правом запястье обнаружилось какое-то массивное металлическое кольцо, с пустыми П-образными промежутками. Из шляпки над одним из них высунулась игла, ужалила меня в запястье, введя под кожу лекарство, и тут же спряталась. Я подняла одну из ног, на ней нашёлся металлический диск. Под моей тонкой кожей виднелась синяя венка, и она ветвилась как раз под это устройство. К обоим устройствам были прицеплены пластиковые, гибкие шланги, которые шли к пневмопочте на потолке.

Воспоминания хлынули потоком. Инцидент в доме Хэншена. Почти случившаяся казнь. Нападение на лабораторию. Выстрелы. Кровь. Погоня. Лицо Алекса, подносящего мне кислородную маску. Майк, проходящий мимо нас, не узнавший меня…

— Так, наша пациентка пришла в себя, — холодный голос разрезал тишину, заставив меня вздрогнуть.

В дверях стоял Хэншен. Я содрогнулась от ужаса, встретив его взгляд. Он подошёл к моей кровати, по пути сверяясь с проекциями на экране. На его лице отразилось привычное презрение.

— Твоё дефективное тело едва не отказало от передозировки адреналином. Короткая фибрилляция, сердце стояло пол‑минуты. — он бросил взгляд на мои показатели, видимые только ему и усмехнулся. —  Три дня ты пролежала в естественной отключке, пока отёк мозга сходил сам. Сейчас витально стабильна, но я держу тебя под лёгкой седацией.

Я молчала, а врач продолжил:

— Что за мир, в котором мы живем… Даже Торговая Лига, создавшая этот кусок плоти, теряет компетенции в биотехнологиях…

Я сглотнула, пытаясь собраться с мыслями. Почему он не убил меня, пока я была без сознания, если уж с первого раза не получилось? Был ли он тем, кто пытался организовать мою казнь? Или тем, кто пытался продать меня кому-то в Восточном Маринере? Ничего не понятно. Во рту ещё сильнее пересохло. Я должна что-то ему сказать.

— Спасибо за спасение, — прохрипела я, удивившись, насколько чужим был мой собственный голос.

Видимо, он отдал какую-то мыслимую команду — что-то щёлкнуло, и приглушённое гудение оборудования стихло. ЭЛТ-монитор издал характерный электрический треск, его экран вспыхнул ярче обычного, затем начал сжиматься к центру, пока не превратился в маленькую светящуюся точку, которая тоже погасла. В наступившей тишине я услышала собственное сердцебиение, частое и неровное.

— Итак, теперь мы можем поговорить не под запись.

Я напряглась, ощущая, как ускользает даже иллюзия безопасности. Без медицинского оборудования я стала беззащитнее. Некому зафиксировать, если со мной что-то случится. Некому прийти на помощь. Хотя, наверное, это своего рода театральщина? Наверное, он, будучи главным медиком Сектора, и так бы смог почистить логи медицинских компьютеров?

— Ты ведь понимаешь, — его голос стал тише, приобретая зловещие нотки, — что я мог бы указать в твоей карте любую причину смерти, и никто бы даже не взглянул дважды? «Неустойчивость искусственной кровеносной системы, тромбоз глубоких вен», «Аутоимунная реакция на фоне передозировки адреналина», «Системный коллапс вследствие дефектности синтеза тела», … Много вариантов.

Его глаза смотрели на меня так, будто я была не человеком, а испорченным препаратом под микроскопом.

— Назови хоть одну причину, почему я должен тебя оставить в живых, — сказал он, указав пальцем на меня, — докажи, что ты можешь быть полезна.

Сердце ухнуло куда-то вниз. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не показать, насколько я напугана. В поисках спасения, мой разум лихорадочно перебирал возможные ответы. И внезапно я вспомнила.

— Ваша младшая жена организовала убийство Линфей, — выпалила я, и тут же пожалела об этом, увидев, как изменилось его лицо.

Глаза Хэншена расширились, на мгновение в них промелькнуло что-то, похожее на боль, тут же сменившееся ледяной яростью. Его рука, продолжавшая указывать на меня, мелко задрожала, и он опустил ее, пытаясь скрыть эту дрожь.

— Что ты несёшь? — прошипел он, подаваясь вперёд.

— Я слышала, как солдат Восточного Маринера… Кажется, Линфей назвала его бароном Жаном… Передал ей сообщение, прежде чем убить её, — мой голос дрожал. — Он сказал: «Линфей, угадай, кто теперь станет главной женой?»

Хэншен отшатнулся, словно я ударила его. Его лицо на мгновение исказилось гримасой, которую я не смогла прочитать — горе? Ярость? Страх? Затем он взял себя в руки, черты лица вновь стали бесстрастными, но глаза… в глазах полыхал огонь.

Он отвернулся, подошёл к иллюминатору. За окном виднелись крыши Столицы, окутанные красноватым маревом взвешенной в атмосфере пылью, поднятой работающей промышленностью. Его плечи чуть заметно подрагивали.

— И почему я должен тебе верить? — спросил он наконец, не оборачиваясь.

— Потому что мне незачем лгать. Я сама слышала эти слова.

Хэншен резко развернулся, и я заметила, что его лицо утратило обычную бледность — скулы покрывали красные пятна.

— Ты ни с кем не обсуждала это? — его голос звучал странно, сдавленно.

— Нет, — я покачала головой. — Я была без сознания.

Он подошёл ближе, нависая надо мной. Его взгляд был пронизывающим, словно пытался проникнуть в мой мозг и мои мысли напрямую, минуя глаза, как если бы у меня остался древний нейрочип, к которому он однажды получил полный доступ. Перед тем, как удалил его и передал Торговой Лиге.

— А твой драгоценный бастард? Ты не рассказала ему?

Вопрос застал меня врасплох. Откуда он знает про Алекса? Что ему известно о наших отношениях?

— Какой ещё бастард? Я простая ногфлерка. Бастардам не нужны такие как я, они все мечтают о знатных «прицессах» из аристократок, наших и чужих — попыталась я изобразить недоумение, но, судя по усмешке Хэншена, получилось неубедительно.

— Не притворяйся, — он насмешливо поднял бровь. — Ты произносила его имя в бреду. Знаешь, сколько раз? Семнадцать. Я считал.

Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Предательское тело выдавало меня с головой.

— Это… это ничего не значит, — пробормотала я.

— Неужели? — Хэншен снова улыбнулся, но улыбка не затронула глаз. — Тогда почему при упоминании его имени твой пульс подскочил на двадцать ударов?

— Откуда вы знаете? Вы же отключили всё оборудование, — нашлась я.

Хэншен замялся на мгновение, и ответил:

— Я же сказал — я врач. Мне не нужны приборы, чтобы видеть расширение зрачков и учащенное дыхание. Я читаю тело как открытую книгу — мне не сложно и без приборов прикинуть как оно себя ведёт.

Я молчала, не зная, что ответить. Я не знала, было ли это правдой, или нет. Должна ли я показывать, что сомневаюсь в его словах?

— Итак, — Хэншен отступил на шаг, — у нас с тобой патовая ситуация. Ты знаешь кое-что обо мне компрометирующее в глазах Деда. Я не знаю ничего о тебе такого, чтобы заставило тебя молчать, если ты выйдешь из этой каюты живой. Но… Признаюсь, ты показала, что можешь быть полезной и, думаю, мы можем найти решение…

Он развернулся к монитору над моей кроватью и отдал мысленную команду. ЭЛТ-экран ожил с характерным щелчком и высокочастотным писком. Зеленоватое свечение разлилось по палате, и на экране крупными буквами высветился текст: «Дед — сумасброд. Его нужно лишить власти, изолировать и лечить психотропными препаратами, пока он не повредил собственной Семье — всем нам, своим детям, и самому себе».

— Произнеси это, — он указал на экран жестом, похожим на движение дирижёра. — На камеру. С чувством, эмоциями в голосе, с правдоподобной яростью.

Я уставилась на него, не веря своим ушам.

— Вы хотите, чтобы я… что?

— Мне нужны гарантии твоего молчания, — пояснил он. — А для этого мне нужен компромат на тебя. Равноценный обмен.

— Но это же… это оскорбление даже не просто аристократа, а главы Семьи! А я ногфлерка! — воскликнула я.

— Именно, — он кивнул. — Как и то, что ты укрываешься у нас, будучи шпионкой Арабики.

— Что?! — я попыталась подняться, но слабость прижала меня обратно к постели. — Я не шпионка! Это абсурд!

— Майк из четвёртого отряда считает иначе, — пожал плечами Хэншен. — Ты знаешь, что он приходил сюда и искал тебя в больнице? А слово знатного против слова ногфлерки… догадайся, кому поверят?

Я замолчала, осознавая безвыходность ситуации. Дед мог поверить, что я шпионка, даже если я не являлась таковой. Алекс мне рассказал что дед после ранения везде видит заговоры. Я слышала что он и раньше был подозрительным. Тем более я не родилась в Секторе. А вдруг он и правда поверит, что меня сюда специально внедрили через подставную Секту Свидетелей Симуляции?

— Но я не хочу произносить ничего против Деда, — сказала я тихо. — Это… неправильно. Это… Нелояльность.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Хэншен. — Тогда вот тебе альтернатива. Восточному Маринеру нужны прицелы для зенитных пулёметов. Современные, точные, но реализуемые на их примитивных технологиях. Я скину тебе спецификации. Ты нарисуешь схему.

Я уставилась на него с ужасом.

— Вы… вы сотрудничаете с Восточным Маринером? Но они напали на нас! Убили ваших людей! Убили вашу жену!

В его глазах вспыхнула ярость, но он сдержался.

— Политика сложнее, чем ты думаешь, — процедил он сквозь зубы. — Я не объясняю свои мотивы ногфлеркам. Решай: либо хула на Деда, либо схема прицела.

Я сглотнула. Оба варианта пугали, но второй казался менее опасным, да и можно было попытаться обмануть Хэншена. Не слышала, чтобы в Секторе кого-то из ногфлеров казнили за измену. А вот за куда меньшее оскорбление аристократов, чем то, что мне предложил сказать Хэншен — такое постоянно бывает. Меньше всего мне хотелось бы просыпаться от кошмаров то немногое время, что мне ещё осталось пожить. И чтобы в этих кошмарах меня мучили и пытали разнообразными способами за оскорбление Великого Отца Семьи. Да и спрос с ногфлеров куда меньший, от нас послушания хотят. По крайней мере, если захваченные чужими солдатами ногфлеры перехватывались Сектором — я не слышала, чтобы кого-то из ногфлеров наказывали за то, что они не сопротивлялись чужим солдатам. Или даже если отбивали тех, кто пожил в Восточном Маринере несколько циклов, а такое бывало — их тоже никогда не наказывали за работу на врага.

К тому же, я действительно могла это сделать. А точность прицела зависела от многих факторов, и я могла внести в проект почти незаметные погрешности…

— Хорошо, — кивнула я. — Я сделаю схему прицела.

Хэншен удовлетворённо кивнул. А я продолжила:

— Но у меня есть встречные… Пожелания. Кухарка Вера видела, что я приходила. Можно ли её не наказывать, пожалуйста? А ещё… Моя тётка. Она чем-то больна. Вы бы не могли её вылечить?

— О, ты уже торгуешься? Вера… ладно, всё равно никто ей не поверит. Но припугну, чтобы молчала. Мейли проследит, чтобы она держала язык за зубами. А вот по твоей тётке… Прости, нет. Дед обратил внимание на её судьбу, для меня слишком рискованно её лечить.

— И ещё одно, — Хэншен достал из кармана халата небольшой флакон с мерцающей голубоватой жидкостью. — Это отменит процессы старения в твоём дефективном теле. Я доработал формулу специально для таких, как ты. Если другие узнают, что ты принимаешь препараты только для фунджанинов, тебя мгновенно умертвят. А пока не знают, мы с тобой сможем дольше взаимовыгодно сотрудничать — ты не начнёшь разваливаться уже через пару циклов.

Он поставил флакон на прикроватную тумбочку.

— Доказательство, что я держу слово.

Я с недоверием посмотрела на флакон.

— Почему я должна вам верить?

— Не должна, — пожал плечами Хэншен. — Но у тебя осталось не больше трёх циклов жизни. А с этим курсом — может быть, четыре или пять. Пожалуй, повторять его чтобы опять отложить старение будет слишком опасным для нас с тобой. Но мне нужна гарантия, что ты будешь лояльна мне.

Он включил медицинские модули, прикреплённые к моей ноге и запястью. И включил мой ПИК. Нейрочип попробовал интерпретировать QR коды на экране, но вместо них появлялись ошибки: «нет соединения с серверами госпиталя Сектора».

— Через пять дней тебя выпишут. Тогда я вновь активирую сеть в твоём ПИКе. Ты должна за эти два дня накидать схему прицела и технологии его производства. И пить три раза в сол из этой бутылочки — курс нужно закончить до завтрашнего дня, чтобы препараты успели подейстовать, а медицинский мониторинг ПИКа ничего не заметил. Перед включением сети на нём я откалибрую его на твою новую норму и почищу его медицинские логи.

— И ещё, Астра, — его голос стал тихим, но от этого не менее угрожающим. — Если твой драгоценный бастард узнает о нашем маленьком соглашении… что ж, у меня достаточно влияния, чтобы устроить ему несчастный случай во время очередного патрулирования.

Он улыбнулся, наблюдая, как исказилось моё лицо.

— Ах, вижу, что задел за живое. Хорошо. Значит, мы понимаем друг друга. Кстати, поздравляю с совершеннолетием — вчера тебе исполнилось 10 циклов.

Когда дверь за ним закрылась, я обессиленно откинулась на подушки. Мой взгляд упал на странный декоративный элемент сбоку от кровати — компактный блок из пластика, имитирующего дерево, и стеклянных колбах. В последних, освещённых мягким светом, колыхались изумрудно-зелёные водоросли.

Я смотрела на них, а мысли беспорядочно метались в голове. Хэншен знает о нас с Алексом. Он угрожает ему. Мейли предала своего мужа и старшую жену. Меня подозревают в шпионаже. И теперь я обязана создать оружие для врагов нашего Сектора.

Я вдруг поняла, что Хэншен не мог по моей симпатии к Алексу понять, что у нас отношения — мало ли девица-ногфлерка увлечена каким небожителем. Очень странно это всё.

«Как же сложно, оказывается, живут взрослые люди» — с досадой подумала я.

Водоросли в колбах мерно колыхались в такт какому-то невидимому ритму, умиротворяюще и безучастно. Безопасные в своём замкнутом мирке, они не подозревали о хаосе за его пределами.

«Как и я, всего несколько дней назад», — подумала я, и кажется, впервые в жизни, позавидовала водорослям.

Алекс стоял в приёмной Деда, ожидая вызова. Массивные двери из искусственно состаренного металла с выгравированными сценами основания Сектора пока оставались закрытыми. Бастард нервно поправлял воротник своей парадной формы, гадая, зачем его вызвали так срочно. Пока он ждал, мысли о безопасности Астры не давали ему покоя. Ожидая, он переживал по поводу Астры, но он всё равно ничего не мог сделать, она уже в руках врачей Сектора. Никто бы не мог помочь ей лучше, чем они. Но что-то не давало ему покоя. Что-то, что он не мог сформулировать.

Наконец, бронзовые створки раздвинулись с тихим шипением гидравлики. За длинным столом из мрамора восседал Дед.

Алекс шагнул внутрь и остановился, борясь с противоречивыми эмоциями — вокруг Деда собрались легендарные воины и стратеги, создатели Семьи. Те самые люди, к которым у него воспитывали пиетет, как и у других бастардов. И которых, одновременно, он ненавидел как желающий уничтожить их систему. Ещё месяц назад он мог только мечтать поговорить с кем-то из них, кроме Цзиньлуна или Зэна, чтобы изучить их слабости, стратегии, интересы. Но в последнее время, сперва с приездом послов, потом с Астрой, его жизнь изменилась. Он действительно чего-то добился — и со взломом систем Семьи, и со знакомством с высокопоставленными фунджанинами.

Часть из приспешников Деда он уже видел раньше, но никогда — всех вместе, в средоточии власти. Сколько крови на их руках? Сколько сломанных судеб и разрушенных жизней, включая жизнь его матери, лежит на их совести? И при этом, как мастерски они построили и удерживали эту систему столетиями…

— А, Алекс! — голос Деда звучал довольно. — Как раз вовремя. Ты постоишь. Иди вот туда, не маячь перед глазами.

Дед показал ему рукой на стоящего в той же стороне, узнавшего его и улыбающегося Санчо. «Только бы не рассказал, что я сделал с лазерной винтовкой», вдруг обеспокоился Алекс.

Дед обвёл взглядом сидевших за столом своих старых соратников, и на его губах появилась тёплая улыбка.

— Без вас, гейвей, не было бы ни меня, ни этого Сектора.

У правого конца стола, ближе всех к Деду, сидела Лихуа — та самая легендарная «Блекаут», инженер-ядерщик, что некогда голыми руками выбросила из реактора радиоактивную вольфрамовую кассету дивертораСогласно описанию прототипа термоядерного реактора ITER: Расположенный в нижней части вакуумной камеры дивертор отводит тепло и золу, образующиеся в результате реакции синтеза, сводит к минимуму загрязнение плазмы и защищает окружающие стенки от тепловых и нейтронных нагрузок пожертвовавшая рукой, чтобы спасти термоядерный реактор в первые дни после Катастрофы. Ногфлерам скармливают множество легенд о ней, создавая полубожественный образ. Цзиньлун рассказывал, что Дед чувствует особенную сентиментальность к той, с кем у него был роман ещё на Земле, возобновившийся сразу после Катастрофы.

Её правая рука от локтя была заменена изящным кибернетическим протезом, поблёскивающим в свете ламп накаливания. Она могла бы пересадить себе руку какой-нибудь ногфлерки, но её протез, нашпигованный древними технологиями, был лучше обычной руки. Алекс впервые увидел Лихуа в момент встречи с послами Арабики. Но тогда она не знала о его существовании. Не факт, что узнав сейчас, тут же не забыла, когда Алекс отошёл в сторону.

— Помнишь, как ты тогда руга всех нас за медлительность? — усмехнулся Дед, глядя на неё с нескрываемой нежностью. — Три миллиона трупов за одну ночь. Тогда мы тебе и придумали твой позывной Блекаут.

— А что оставалось делать? — сухо ответила Лихуа, но в уголках её губ пряталась обескураживающая, учитывая тему её реплику, ответная улыбка. — Без энергии реактора мы бы все задохнулись. Пришлось отключить соседний город. Выживает сильнейший.

Металлические пальцы её протеза выбивали ритм по столешнице.

Рядом восседал Цао Стальной — Алекс часто видел его на церемониях опускания, но никогда — так близко. Суровый мужчина с позывным «Стальной» обладал седыми висками, и носил на груди символы командира Первого отряда — самого привилегированного из всех. Старший сын Деда и Лихуа ещё с земных времён, прошедший когда-то через унизительный плен в Восточном Маринере. На спине у него, как знал Алекс из сплетен, сохранились едва заметные шрамы от кнута баронского надсмотрщика, которые тот не стал сводить или перекрывать шрамами, созданными хирургом — более изящными и выразительными.

— Начнём с обзора, — Дед откинулся в кресле. — Докладывайте по порядку. Как наши отряды?

Первым поднялся Цао.

— Первый отряд. Кадеты проходят усиленную подготовку к следующим Панмарсианским играм. Потери на тренировках в пределах нормы — двое гладиаторов покалечились, один погиб. Готовность к обороне столицы — полная.

— Нет, это слишком быстрый расход человеческого материала, — возразил Дон Сантино, в зоне ответственности которого в Семье были гладиаторы. А так же, со времён ещё до катастрофы, казино для элиты Сектора и его гостей, — если в безвозвратные потери пойдут по три гладиатора в день, то до Игр тебе их не хватит. И показать гостям Столице их бои против друга друга и ксеноформов не получится.

Стальной не стал спорить:

— Хорошо, я скажу своим, чтобы аккуратнее были. Но ребята нервничают — игры уже в следующем цикле.

Дед кивнул брату Алекса:

— Второй отряд?

Цзиньлун встал:

— Второй отряд. Штурмовая пехота готова. Бастард Алекс, — командир отряда кивнул на брата, — вернулся к нам от Зэна. Теперь мы в полном составе. И мы хорошо себя показали на приёме послов Арабики! Больше всех отличился Алекс. Предлагаю в качестве награды списать ему долг за разбитый дирижабль.

Дед довольно кивнул:

— Хорошо, списываем. И это не все подарки, — Алекс встретился с ним взглядом, и было в его взгляде что-то хитрое. Он попытался подумать, о чём может быть речь, но решил выкинуть из головы — от человека, который путает сны с реальностью можно ждать что угодно.

Цзиньлун продолжил:

— Хотя дисциплина у нас хромает. Вчера пришлось кадета за пьянство на посту оштрафовать. Юшенг опять.

— Бур? — спросил Дед, недовольно поморщившись.

Джек поднялся. Костяшки пальцев машинально постучали по краю стола — проверяя прочность, как он делал это всю жизнь с любой поверхностью. — Третий отряд. Артиллерия и дроны. Тут есть проблемы. Старые дроны были автономными — запустил и забыл. Новые требуют постоянного управления. Пилот не может оторваться ни на секунду, иначе потеряем машину. А обученных операторов всего дюжина на весь отряд.

— Обучи артиллеристов, — пожал плечами Дед, как вдруг замер и уставился остекленевшим взором куда-то вдаль. Соратники привычно переждали его «отключение». Повисла томительная тишина. Когда взгляд диктатора стал осмысленным, Бур продолжил:

— У них своих задач хватает — в голосе Джека прозвучало раздражение. — Для обучения пилота, чтобы он перестал постоянно терять дроны с дефицитной для нас оптикой, нужен цикл, минимум. А сражения идут по двадцать-тридцать часов. Штурмовиков можно ротировать — у нас два отряда. Артиллеристы и дронщики одни. Мои люди валятся с ног от усталости. Нужны стимуляторы. Новые бастарды ни на что не годятся, кроме как идти в штурмовую пехоту. Мне не хватает людей, поэтому нужны стимуляторы!

Алекс задумался. Может, ему нужно как-то показать свои навыки в математике, и добиться перевода к Джеку? Он будет меньше рисковать жизнью во время рейдов, будучи артиллеристом или дроноводом. Но с другой стороны, брат к нему относится хорошо, а как будет относится Бур, не понятно.

Алекс читал во взломанных архивах колонистов — их записи хранили в архивном демоне, что до Катастрофы Джек был владельцем шахт — в основном, на территории нынешней Арабики, куда многие земные правительства ссылали своих рецидивистов. Разумеется, при их согласии — оказывается, древние спрашивали согласие у преступников! Предки Бура были родом из ЮАР, откуда и произошёл его позывнойБуры, они же африканеры — белокожая народность в ЮАР. Были у власти во времена апартеида. До серии войн с Великобританией в XIX-начале XX го веков держали в рабстве чернокожее население., но иммигрировал на Марс Джек из Восточной Вирджинии, США, и был потомственным владельцем шахтного бизнеса — в Америку уехал ещё его дедушка, который держал шахты в Аппалачах. Бур отличался характером от других младших отцов. Он казался, с одной стороны, простым и честным человеком.

Но с другой, то, что такой человек творил злодеяния пугало Алекса. "В шахте тоже люди гибнут — но работа не останавливается", — как-то сказал он Цзиньлуну, и Брат потом поделился этим с Алексом. На руках Бура кровь сотен тысяч опущенных в шахтёры, но он спит спокойно — ведь "альтернативы не было".

— Стимуляторы выдаю строго по нормативу, — холодно заметил Хэншен.

— Твой норматив устарел, — огрызнулся Бур.

— Твои дронщики потерпят. В этот цикл наложницы родили много новых бастардов. Дам тебе и Дыму — он тоже жалуется на нехватку способных бастардов — приоритетное право набора способных, как они подрастут. Это будет скоро — всего через десять циклов. И новая оптика скоро будет — ещё быстрее, через цикл или даже раньше. И ты сможешь себе позволить терять дроны чаще. Ты мне про оптику и расскажешь, когда остальные доложат — успокоил Бура Дед. — Продолжим. Дальше?

Алекс подумал, что, возможно, проблема не столько в глупости бастардов, сколько в том, что в Секторе не было никаких практик по обучению детей, кроме того софта, что стоял в ПИКах — им уже сотни циклов пользовались все дети — от ногфлеров до кадетов. Бастард бы никогда не увлекся математикой и алгоритмами, если бы не мама и её поощрение чтению им книг. Так же Алекс отметил, что Дед по-привычке продолжает мыслить старыми категориями — в масштабах сотен циклов. Хотя сам же и провоцирует радикальные, быстрые изменения в Семье — говорил о масштабной войне со старым союзником на прошлом совещании, на котором был бастард.

— Четвёртый отряд. Штурмовая пехота, бастард Лэй убит, кадет Ксан тяжело…

— Так, эту тему обсудим потом. Когда ногфлер уйдёт, — раздражённо сказал Дед, кивнув на Санчо, — Чёрный Ветер?

Такеши Ямамото, старый соратник Деда ещё с Земли, встал, шрам на его лице дёрнулся.

— Пятый отряд. Спецназ. Готовность полная. Агентура в Маринере работает. Но есть тревожные сигналы — кто-то сливает информацию о наших операциях.

— И об этом поговорим позже, — кивнул Дед. — Дон?

Майкл Сантини поднялся с церемонной неторопливостью.

— Шестой отряд. Наёмники Лиги в очередной раз требуют повышения оплаты. Вчера в четырнадцатом посёлке поймал одного за попыткой изнасиловать ногфлерку, не дождавшись её десятого цикла. Пришлось напомнить о наших традициях. — Он потёр костяшки. — Теперь он их точно не забудет.

— Правильно, — одобрил Дед. — Гаосян?

Философ-контрабандист выпустил кольцо дыма.

— Седьмой отряд — воздушная разведка границы завершена. Мои дирижабли не фиксируют массовых перемещений в Восточном Маринере. Их бароны сидят в своих дотах, как обычно.

Он добавил с философской задумчивостью:

— Как учил Сунь-Цзы: «Знай врага — и победишь без боя». Но кто наш истинный враг в эти смутные времена?

— Бур, покажи результаты испытаний трубы, — скомандовал Дед, переключая внимание собравшихся.

Командир третьего отряда поднялся, на его губах мелькнула сдержанная профессиональная гордость. В воздухе над столом вспыхнула объёмная голограмма, транслирующая запись с борта вездехода. Изображение было на удивление стабильным, несмотря на то, что машина явно маневрировала под огнём. В кадре мелькали горки алых трасс на фоне зелени травы-лишайника тундростепи — приграничный дот Восточного Маринера укутался дымом сгорания пороха, и засветился огоньками вращающихся стволов пулемёта, отчаянно пытаясь достать дальнюю мобильную цель, стреляя навесомто есть, не прямо в цель, а вверх. Надеясь, что пуля пролетит большую дистанцию, и попадёт в цель сверху. Пули ложились далеко.

— Впечатляет, — кивнул Дед, а его мыслеграмма добавила оттенок одобрения. Это всё?

— Не всё, — сказал Бур, и в его голосе послышалась гордость шахтера, собравшего хитрую машину собственными руками. — Санчо, покажи, что мы из этой трубки выжали.

— После получения полевых данных я адаптировал трубу к нашему тяжёлому разведывательному дрону «Намор-М17»

Виртуальное окно переключилось на запись с дрона, летящего вглубь вражеской территории. В кадре появился каменный дот барона, использующийся им как резиденция и убежище. Дот был окружён земляными укреплениями. К нему были пристроены наблюдательные башни ПВО, в которых располагались дружинники с расчётами зенитных пулемётов. Башни постепенно скрывались в дыму выстрелов и прекращали огонь. Дрон резко уклонялся от трасс, но качество изображения оставалось безупречным. Он видел даже куски грязи на трубах с кислородом, которые тянулись от дота барона к глиняным хибарам сервов сектора. Алекс знал, что внутри трубы и дома для герметичности обмазаны каучуком, получаемым из растений. В них не было ни единой микросхемы, и всё работало на чистой механике — сервы меняли барщину на полях барона на кислород и таблетки для поглотителей углекислоты, производимые им же. Барон сам покупал электричество у епископа, которому принёс вассальную клятву. А епископ производил электричество с помощью дамбы, которой заведовал и на которую установил колесо гидроэлектростанции — Сектор Восточного Маринера потерял свою термоядерную электростанцию столетия назад.

— Конструкция пока не оптимизирована по весу — труба тяжеловата для стандартных дронов, — признал Санчо. Однако его голос дрожал от восторга. Как и эмоции от мыслеграммы, отправленной на общий канал. — Но результаты впечатляют. С нетерпением жду, когда эта ногфлерка-оптик сделает специализированную, облегченную версию для дронов.

— Сколько ещё нужно времени? — спросил Джек.

— Я не видел девушку уже несколько солов.

— Превосходно, — Дед перебил. — Санчо, можешь идти. Остальное обсудим без тебя.

Когда за оружейником закрылась дверь, атмосфера в зале изменилась. Дед выпрямился, его взгляд стал жёстким.

— Теперь к более деликатному вопросу, — его голос снова стал ровным, но под этой маской угадывалась стальная решимость. — Хэншен, я искренне сожалею о твоей утрате. Линфей была достойной женщиной. Мы многое пережили вместе…

— Однако, — Дед подался вперёд, взгляд стал острым как скальпель, а мыслеграмма на общем канале буквально пульсировала подозрительностью, — меня тревожит один факт. Почему её тело обнаружили именно там, в эпицентре вражеской атаки? И не одну — рядом лежал труп шевалье Восточного Маринера и… как его… — он раздражённо махнул рукой, — какой-то бастард из четвёртого отряда, недавно принятый на службу, Зэн о нём начал докладывать. Да пылевой дьявол с ним, с бастардом. Объясни мне, Хэншен, как это всё понимать?

Главный медик выпрямился. На его лице появилось выражение глубокой скорби.

— Я сам в шоке от того, что обнаружило расследование. Линфей… она происходила из знатного рода Маринера. Была захвачена в юности во время рейда. Я думал, она смирилась со своей судьбой, даже полюбила меня. Но оказалось…

Он сделал паузу, словно собираясь с силами.

— Она всё это время сохраняла тайную лояльность своему королю. Точнее, не королю, а… Ордену Святого Архистратига Михаила. Их инквизиции.

— Чушь, — отрезал Чёрный Ветер. — Мои люди бы обнаружили. Никаких контактов с Маринером.

— Контактов не нужно, когда есть условные рефлексы, — возразил Хэншен. — Мой информатор в Маринере — падре, бежавший от инквизиции, рассказал правду. Орден использует особые препараты на основе местных галлюциногенных растений. Они создают глубинную психологическую зависимость, привязанную к определённым триггерам.

— Галлюциногены? — Гаосян прищурился. — Мои контрабандисты торгуют всем, чем можно. Но о наркотиках ордена Архистратига Михаила не слышали.

— Потому что это секрет Ордена, — упрямо стоял на своём Хэншен. — Они отбирают детей знати в свою Академию. Там, под видом религиозного образования, их накачивают особой смесью — «слезами ангелов». Создают вторую личность, спящую до нужного момента.

— И ты, главный медик, за столько лет не заметил следов наркотиков? — Чёрный Ветер смотрел с явным недоверием.

— Эти вещества полностью выводятся из организма за несколько дней. Но условные рефлексы остаются на всю жизнь. Достаточно было правильного сигнала — запаха ладана, определённой молитвы, — и Линфей превращалась в другого человека. Агента инквизиции.

Дон Сантини и Чёрный Ветер переглянулись. Сантини медленно произнёс:

— Допустим, это правда. Но зачем инквизиции атаковать именно сейчас? И почему погибла Линфей?

— Барон был связным, — ответил Хэншен. — Видимо, Линфей должна была передать ему данные о нашей новой оптической системе. Но что-то пошло не так. Возможно, она попыталась сопротивляться программированию… или барон решил избавиться от свидетеля.

— Бред, — пробормотал Гаосян, но Дед его не слушал.

— Это объясняет всё, — кивнул глава Сектора — Маринер и Арабика сговорились против нас. Хэншен, кстати, я слышал, что ты отправил в компостную кучу только её тело, а её мозг зачем-то держишь в жидкой углекислоте. Зачем?

— Великий Отец, я… Я полагаю… существует возможность вернуть её, хотя бы частично.

— Что ты имеешь в виду? — в голосе Деда прозвучало неприкрытое недоверие, а мыслеграмма на общем канале ударила ледяным вихрем по всем присутствующим.

— Древние обладали технологиями… — глаза Хэншена загорелись почти фанатичным блеском. — Возможно, у Торговой Лиги сохранились эксклюзивные разработки… За соответствующую плату, разумеется.

— Незадолго до Катастрофы действительно велись эксперименты по реконструкции нейронных связей, — неожиданно вмешалась Лихуа. Её металлические пальцы нервно постукивали по столешнице, выдавая внутреннее напряжение. — Учёные пытались моделировать наиболее вероятные связи нейронов мозга на основе данных, собранных при жизни — архивных записей, воспоминаний близких. Но я крайне сомневаюсь, что подобные технологии когда-либо существовали на Марсе.

— Дело не в технологиях, — голос Чёрного Ветра прорезал воздух, словно лезвие его катаны. — Вопрос в том, что именно вернётся. Если она действительно была… скомпрометирована с детства, как ты утверждаешь, Хэншен, то кого ты хочешь воскресить? Любимую женщину или марионетку инквизии Маринера?

— К тому же, Торговая Лига — не благотворительное общество, — добавил Гаосян, выпуская струю ароматного дыма. — За технологию «воскрешения», если она вообще существует, запросят неподъёмную цену. Я достаточно имел дел с их торговыми агентами — они прекрасно знают ценность своих услуг.

Хэншен не ответил, сохраняя ледяное внешнее спокойствие, но Алекс заметил, как его пальцы, лежавшие на подлокотниках кресла, на мгновение судорожно сжались, выдавая внутреннее напряжение.

— Трать свои деньги как хочешь, — отмахнулся Дед. — Но если она вернётся — ждёт её только допрос и изгнание… Если во всём признается. И то только от моего расположения к тебе. Теперь о другом.

Дед помолчал, и повысил голос, и в нём словно зазвенела сталь

— Теперь о главном. Вчерашняя атака на инженерную лабораторию. Впервые за двести циклов маринерские козосвины осмелились ударить по Столице. И это неспроста. Кто-то их направлял.

— Они шли прямо к оптическому цеху, — подтвердил Чёрный Ветер. — Знали, где искать эту ногфлерку. Невозможно без утечки.

— Утечка… или предательство, — Дед сделал паузу. — Я видел вещий сон. Арабика готовит удар в спину. Их послы приезжали сюда не для переговоров, а чтобы разведать наши слабости!

За столом повисла напряжённая тишина. Потом заговорила Лихуа:

— Ты прав, как всегда, великий Отец. Арабика слишком долго пользовалась нашей защитой. Шахты в их кратерах подходят к концу, скоро у них не будет деталей для термоядерных электростанций. А главное… — она сделала многозначительную паузу, — из перехваченных переговоров, которые Великий Отец обнародовал на прошлом совещании, мы знаем, как их машинисты завидуют нашему образу жизни. Столько жён и наложниц у каждого фунджанина! Они мечтают захватить не только наши земли, но и наших женщин. Я не хочу быть захвачена.

— Именно! — подхватил Бур. — Генри Роудс и другие машинисты давно точат зубы на наше благополучие. Забрали у меня шахты. Я всегда говорил, им верить нельзя!

Цао недоверчиво покачал головой:

— Арабика — наш союзник триста циклов. Зачем им рисковать войной с нами? Они бы давно вымерли, если бы и воевали с нами и боролись за существование на своем высокогорье. И, Бур, я думал, что у тебя хорошие отношения с Генри Роудсом — вы с ним пили самогон, когда Дед ушёл.

— Работа есть работа, — пожал плечами Бур. — В шахте надо знать, кому доверяешь, а кому нет. Я так всегда делал со своими каторжниками и низшими уже в Семье. Генри пил — его язык развязывался. Этого машиниста я не прощу никогда. Он был среди тех, кто отнял у меня шахты. Своими руками выпущу гадёнышу кишки!

Стальной резко повернулся к Джеку:

— Странно, что ты так рвёшься в бой. Помнится, на совещании жаловался на нехватку операторов. А теперь готов идти пешим маршем?

Бур дёрнул плечом, бросив быстрый взгляд на Лихуа:

— Обстоятельства меняются. Война требует жертв.

— Чьих жертв? — Стальной прищурился. — Твои артиллеристы и дронщики будут сидеть в тылу, а мои кадеты…

— А Торговая Лига? — поддержал Стального Зэн. — Они не потерпят нарушения баланса сил, большую войну.

— Лига заинтересована в стабильности для торговли, — философски заметил Гаосян. — Война между старыми союзниками — это хаос, падение цен, срыв поставок.

— Вы ничего не понимаете! — рявкнул Дед. — Я видел это во сне! Поезда Арабики, полные солдат, прорываются через наши границы. Их архивариус взламывает нейрочипы ногфлеров, — Алекс вздрогнул на этих словах, — А их машинисты насилуют наших женщин!

Даже Лихуа слегка поморщилась от такой картины.

Гаосян медленно выдохнул дым:

— Сны… непредсказуемая материя. Древние говорили: «Бабочка снится человеку или человек — бабочке?»

— Мои сны не лгут! — Дед ударил кулаком по столу.

— Конечно, — поспешно согласился Дон Сантини, но его взгляд метнулся к Хэншену. — Хотя медицина утверждает, что сны могут искажаться при… определённых состояниях.

Хэншен поймал намёк:

— Эпилептическая активность действительно может влиять на восприятие. Но кто я такой, чтобы сомневаться в прозрениях Великого Отца?

Лихуа вмешалась, а Алекс подумал, что она вряд ли говорила то, что думала:

— Сны великого Отца никогда не лгали. Если он видел угрозу — мы должны готовиться.

— Вот, Блэкаут моим снам всегда доверяла, видите? — сказал Дед.

Стальной нахмурился:

— Даже если сон вещий, это не значит, что мы должны атаковать первыми. Может, он предупреждает о последствиях нашей агрессии?

— В шахте так работали — если видишь, что завал начинается, не ждёшь, пока тебя завалит, — сказал Бур спокойно, но веско. — Бьём первыми, раз уж сны не лгут.

Гаосян философски заметил:

— Самосбывающееся пророчество — опасная вещь. Боясь предательства, мы можем спровоцировать его.

— Хватит философствовать! — рявкнул Дед. — Лихуа, доложи о готовности реактора.

Женщина с кибернетической рукой, набитой древними технологиями, поднялась одним плавным движением. Алекс заметил, как она мельком взглянула на Джека — тот едва заметно кивнул.

— Я начала готовить реактор после совещания для всех аристократов — того, что было 16го 2-сентября. Реактор готов к переходу на форсированный режим, — её голос звучал по-деловому сухо. — Как я докладывала на прошлом совещании с ближним кругом, мои инженеры уже провели предварительную калибровку теплообменников.

Алекс напрягся. Прошлое совещание ближнего круга? Как жаль, что он не может узнать, что там было. Даже у Цзиньлуна не допытаешься — единственным фунджанином без позывного, кто ходил на такие совещания, был Хэншен.

— За три недели могу увеличить выход энергии на сорок процентов, — продолжила Лихуа, и её механические пальцы выстукивали по столу тот же ритм, что и пальцы Джека, который привык простукивать любые поверхности у себя в шахтах — Для массового производства снарядов гаусс-орудий. Ресурс активной зоны сократится, но если получим запчасти от реакторов Арабики после войны…

— Если, — подчеркнул Цао. — А если нет? Мама, ты обрекаешь Сектор на медленную смерть через пятьдесят циклов.

— Лучше быстрая смерть в бою, чем медленное угасание, — парировала Блэкаут.

— Странная логика для инженера, — вмешался Хэншен. — Обычно ваша каста думает о долгосрочной перспективе. А тут… словно кто-то очень спешит.

Лихуа холодно посмотрела на него:

— Я служу воле Великого Отца. Если он видит угрозу — моё дело обеспечить техническую сторону обороны.

— Достаточно! — Дед ударил по столу, и повернулся к Чёрному Ветру — ну а ты что скажешь?

Алекс заметил, как довольно блеснули глаза женщины со страшным позывным Блекаут и Бура — Слишком довольно для людей, готовящихся к очевидно самоубийственной войне.

— Мои агенты не фиксируют признаков подготовки Арабикой широкомасштабной агрессии, — начал он, намеренно уходя от прямого ответа на вопрос Деда. — Однако, мы наблюдаем повышенную активность на их границе и участившиеся контакты их элиты с представителями Торговой Лиги.

Он сделал паузу, переведя взгляд туда, где недавно стоял техник-оружейник.

— Что касается этой ногфлерки Астры и оружейника Санчо… У меня есть серьёзные основания для беспокойства. Оба они — бывшие Свидетели Симуляции, секты, считающей наш мир цифровой программой. Люди с такой философией опасны сами по себе. Вообразите фанатиков, видящих «пиксели» там, где их нет, и с доступами не низших ногфлеров, куда мы всегда отправляем сектантов, а специалистов. Они могут всерьез повредить нашим компьютерным системам!

Алекс всерьез испугался за Астру — ни ему, ни ей преждевременное внимание элиты Сектора не нужно. Вот когда он захватит все системы, тогда он выйдет из тени. Но ни секундой раньше! Но в то же время вспомнил её попытки написать скрипт стабилизации и усмехнулся про себя, что Чёрный Ветер видит угрозу там, где её нет. И не видит там, где есть.

— Опасная? — удивлённо возразил Бур. — Девчонка могла смыться к барону, если б хотела. В шахте таких видел — когда человек хочет предать, долго не думает. А она рисковала жизнью во время атаки. Пряталась от похитителей в разрушенном здании, чуть не задохнулась. Впала в кому.

— Ногфлерка могла перебежать на сторону барона. Вряд ли её сделали бы там сервом. Её бы забрали в академию Реки преподавателям для монахов — поддержал Джека Зэн — Это не поведение шпионки.

— Или идеальное прикрытие, — возразил Хэншен. — Майк утверждает…

— Альбинос туповат и упрям, как козосвин, — фыркнул Зэн, характеризуя своего подчинённого. — Он верный солдат, спору нет. Но на мозгах природа отдохнула. Да, он спас Деда во время мятежа Оливера 300 циклов назад, но у него это вышло случайно. Не стоит воспринимать всерьёз домыслы Майка.

— Но враги шли именно к ней, — настаивал Хэншен. — Возможно, стоит… перестраховаться.

— Что ты предлагаешь? — прищурился Дед.

— Изолировать её от секретных проектов. Перевести на рутинную работу. Под присмотром.

— Или сразу на компост, как ты хотел с самого начала? — в голосе Деда прозвучала ирония.

Чёрный Ветер ответил вместо Хэншена:

— Я бы рекомендовал установить за обоими круглосуточное наблюдение силами моего Пятого отряда. Мои люди действуют незаметно, мы получим полную картину их контактов и намерений.

Алекс, внимательно наблюдавший за реакцией Хэншена, с удивлением заметил, как по лицу главного медика пробежала тень неудовольствия. Или Алексу показалось? Джек тоже нахмурился, очевидно недовольный перспективой слежки за ценным техником.

— Да, это разумное предложение. Займись этим, Такеши. Действуй без лишнего шума.

Джек откашлялся и потёр лоб. — С позволения, Дед, — сказал он просто, без лишних церемоний. — Может, не стоит торопиться с такими мерами?

Гаосян Дым выпустил кольцо дыма, удивительно напоминающее вопросительный знак, и философски заметил:

— Как говорили древние: «Кто во всём ищет заговор, сам становится его частью».

Внутри Алекса всё сжалось. Судьба Астры решалась прямо сейчас, в этом зале, за этим холодным мраморным столом. Украдкой он бросил взгляд на Хэншена и теперь точно уверился, что на лице главного медика отразилось странное беспокойство, граничащее с досадой. Неужели предложение Чёрного Ветра каким-то образом мешало его собственным планам относительно Астры? Почему человек, только что обвинивший девушку в шпионаже, выглядит раздражённым перспективой установления за ней наблюдения?

Хэншен, видимо стремясь перевести разговор в другое русло, сменил тему:

— Поведение ногфлерки крайне подозрительно, — настаивал Хэншен. — Я с самого начала предлагал отправить эту дефектную особь на компост. Возможно, сейчас самое время исправить ошибку, пока не поздно.

— Возможно, — задумчиво протянул Дед. Он повернулся к Алексу, его тон неожиданно смягчился, а мыслеграмма окрасилась оттенком любопытства. — А ты что скажешь, Алекс? Ты ведь… проводил с ней время.

Алекс почувствовал, как все взгляды обратились к нему. Сердце заколотилось где-то в горле, но он заставил себя говорить спокойно, даже отправил через общий канал мыслеграмму с оттенком объективной оценки.

— Она доказала лояльность Сектору, — твёрдо ответил он, глядя прямо в глаза Деду. — Джек прав. Она рисковала жизнью, передавая нам координаты вражеских сил во время нападения. Мы смогли отбить атаку во многом благодаря ей.

— Да-да, я получил твой рапорт, — Дед кивнул, постукивая пальцами по подлокотнику. Его мыслеграмма внезапно приобрела оттенок безапелляционного решения. — И это подводит нас к последнему на сегодня вопросу, при обсуждении которого нужен Алекс. Учитывая исключительные навыки ногфлерки и продемонстрированную преданность, я принял решение изменить её статус.

Алекс, наблюдавший за реакцией присутствующих, заметил, как Хэншен резко выпрямился в кресле. Хэншен молчал на общем канале, скрывая эмоции. Лицо главного медика на мгновение исказилось, прежде чем он смог вернуть себе привычное выражение холодной отстранённости.

— Но, Дед… — начал он, подаваясь вперёд.

— Молчать! — голос старого диктатора хлестнул как бич. Мыслеграмма, усилившая этот приказ, заставила Хэншена буквально вжаться в кресло. — Я запрещаю тебе каким-либо образом вредить этой девушке. Это мой прямой приказ, понятно?

— Да, великий Отец, — процедил Хэншен сквозь стиснутые зубы. Его мыслеграмма транслировала вынужденную покорность, но Алекс уловил отзвуки глубоко затаённой злобы в его голосе и выражении лица.

— А что до наблюдения, Чёрный Ветер… — Дед обернулся к командиру спецназа, на его лице мелькнула странная улыбка. — За парой… моего внука следить не нужно. Я так решил! Мои сны не лгут. Она будет под защитой Алекса. И моей.

Чёрный Ветер молча склонил голову, но шрам на его лице заметно дёрнулся. Он явно не привык, чтобы его оперативные решения так легко отменялись, даже если приказ исходил от самого Деда.

Алекс почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. «Пара внука? Что это значит? Астра — моя» В голове мелькали обрывочные мысли, пока он пытался сохранять внешнее спокойствие.

— Отлично, — удовлетворённо кивнул Дед. — Теперь, Алекс…

Он повернулся к бастарду, придав своему голосу торжественность, а по общему каналу отправил эмоционально насыщенную мыслеграмму, в которой угадывались нотки мистического восторга.

— Я видел вещий сон. Ты и эта девушка стояли вместе на вершине башни, вглядываясь в восходящее солнце. В ваших руках был малыш, только научившийся ходить. Ваш ребёнок.

Алекс окаменел. Опять сны.

— Поэтому я спрашиваю тебя прямо, — Дед слегка подался вперёд. — Возьмёшь ли ты её в наложницы? Это защитит её от… нежелательного внимания других аристократов и подчеркнёт её ценность для Семьи. Ногфлерка может быть возвышена только до наложницы, не жены. Но она станет условной аристократкой, как и ты.

Дед сделал паузу, оценивая реакцию Алекса, и продолжил:

— Учти, внук, я не дам тебе жениться снова, пока она не умрёт от старения — впрочем, ждать, скорее всего, придётся недолго. Дети от этого союза по моим законам будут ногфлерами. Пусть она обучит их своему искусству. Пусть найдёт и подготовит новых оптиков. Потом, в награду за службу, я организую тебе династический брак со знатной женщиной из другого сектора. И твои «законные» сыновья станут знатными, получат честь участвовать в панмарсианских играх.

Алекс замешкался. С одной стороны, Астра получила бы защиту, статус, относительную безопасность. Она стала бы его — только его. Эта мысль отозвалась в душе сладкой патокой. С другой — она превратилась бы в часть системы, против которой он собирался бунтовать, систему, которую поклялся разрушить. А остальные условия Деда… Алекс старался даже не думать о них.

Он знал от Цзиньлуна, что Дед обладал почти сверхъестественной способностью считывать истинные эмоции людей. Не без причины этот безумный старик захватил и удерживал власть на протяжении сотен циклов. Алекс боялся предательской дрожи, которая могла бы выдать его жгучую ненависть и истинные планы.

— Могу я… подумать? — осторожно спросил он.

Взгляд Деда, и без того по-азиатски узкий, превратился в щёлочки. Алекс физически ощутил холод, пробежавший по позвоночнику — словно он оказался без защиты на морозе, когда из атмосферы выпадает твёрдая углекислота.

— У тебя есть выбор, внук, — голос Деда звучал обманчиво мягко. — Но если ты откажешься, боюсь, ты больше никогда её не увидишь. Я не могу позволить такому ценному специалисту болтаться без присмотра. Особенно с такой… непростой биографией. Я найду ей другого мужчину.

Угроза была столь же очевидной, сколь и бесчеловечной. Алекс с удивлением заметил, что Хэншен выглядел раздражённым и встревоженным, будто решение Деда разрушало какие-то его собственные планы.

Выбор необходимо было делать немедленно.

— Я согласен, — произнёс Алекс, всеми силами стараясь наполнить голос твёрдостью. Его мыслеграмма транслировала решимость и — он надеялся — скрывала истинные мотивы. — Для меня будет честью связать свою жизнь с такой удивительной девушкой. Я бастард, каждый день рискую жизнью, и неизвестно, кто из нас протянет дольше. Но я дам слово… быть с ней до её последнего вздоха.

Он сделал паузу, собираясь с духом, и добавил:

— Признаюсь… я люблю её.

— Превосходно! — Дед хлопнул в ладоши, словно ребёнок, получивший долгожданный подарок. Его мыслеграмма излучала торжество. — Я знал, что сон не солжёт!

Дон, что скажешь?

Сантини встал, окинув Алекса оценивающим взглядом.

— Кровь Семьи течёт в его жилах. Если Великий Отец благословляет союз — значит, он укрепит наши традиции. Пусть даже через ногфлерку. Главное, чтобы дети знали своё место.

— Мудро сказано, пусть это будет сюрпризом для девочки. Представляю, как она обрадуется! — кивнул Дед и повернулся к Хэншену. — Когда планируешь её выписать?

Главный медик справился с собой не сразу. Алекс заметил, как дрогнуло его веко, прежде чем он ответил:

— Через 5 солов минимум. Первые трое она пролежала в глубокой аритмии, поддержанной гипоксией: сердце останавливалось почти на две минуты, мы били дефибриллятором три раза подряд. КТ дала «снежную бурю» — диффузный отёк коры плюс точечные кровоизлияния в ствол. На таком фоне любое пробуждение — шанс внезапного вклинения и летального судорожного статуса. Поэтому вчера перевёл её в контролируемую барбитуратную кому с терапевтическим охлаждением. Ещё четыре дня нужно, чтобы отёк окончательно ушёл, чтобы сердце упало на базальный ритм и не вспыхивало фибрилляцией. Будить раньше — это играть в кости её жизнью и нашей репутацией. После четырёх дней начнём медленный прогрев и вывод из седации — ответил он после паузы. Его голос и мыслеграмма были нарочито деловыми. Кажется, никто не понял не единого слова, из сказанного главным Медиком Сектора.

— И запомни мой запрет, — Дед впился взглядом в главного медика. Мыслеграмма, сопровождавшая его слова, не оставляла сомнений в серьёзности угрозы. — Ни один волос не должен упасть с её головы. Иначе я лично займусь твоей… медицинской карьерой. Если с девушкой что-то случится, я приглашу медика Лиги проверить качество твоего лечения, когда весной прибудет их караван.

Алекс физически ощутил, как от Хэншена повеяло страхом — тот испугался по-настоящему, впервые за всё совещание.

— Да, великий Отец, — процедил он, склоняя голову. — Уверяю, всё будет в порядке. Как профессионал, даю гарантированный хороший прогноз. Если мне позволят лечить её по моему протоколу.

— Ну хорошо, — кивнул Дед. — Я доверяю тебе как врачу. Ты и твои ногфлеры трижды вытаскивали меня с того света.

Патриарх Семьи выждал секунду и перевёл взгляд на Алекса:

— Ты можешь идти, — властным жестом он отпустил бастарда. — Жди новостей от Хэншена о выписке твоей… будущей наложницы.

Выходя из зала совещаний, Алекс почти кожей ощущал ненавидящий взгляд главного медика, прожигающий ему спину. Хэншен явно не собирался сдаваться просто так. Но что именно он замышлял?

Эта тревожная мысль мучила Алекса, пока он спускался в лифте. К горлу подступил комок тревоги. Что сейчас происходит с Астрой? Правда ли, что её состояние настолько тяжёлое, как утверждает Хэншен? Или это всего лишь очередная ложь, манипуляция ради каких-то тёмных целей?

Память услужливо подсунула образ Астры в козлосвинарнике после экзекуции — бледное лицо с запёкшейся кровью на виске, тёмные круги под глазами, бессильно распластанное тело. Тогда он поклялся, что никто больше не причинит ей боль. И вот снова…

Алекс стиснул кулаки так, что пластины боевых перчаток жалобно заскрипели. Если Хэншен посмеет хоть пальцем её тронуть… Но прямое столкновение с главным медиком только навредит Астре. Нужно действовать тоньше, просчитывать каждый шаг.

«Наложница», — слово горчило на языке. Не так он представлял их будущее. Не в этой системе, не по этим правилам. Но если это защитит её сейчас, даст время для осуществления его планов… А может быть, и шанс на настоящую любовь, о которой не смел мечтать ни один бастард.

Глубоко в душе Алекс чувствовал странное облегчение. Астра станет его. Только его. Перестанет быть рабыней, обретёт почти те же права, что у него самого — условного аристократа. Цзиньлун не поймёт, если Алекс признается, что отчасти рад сумасбродному «вещему сну» Деда.

Он не мог знать, что через два часа Хэншен войдёт в палату Астры с собственным планом шантажа. Но предчувствие беды уже поселилось под рёбрами, тяжёлое и холодное, как камень с дна горной реки.

Лампы над стойкой бара полыхали красными карбидными солнцами, их свет дробился в стакане с синтетическим брагаподобным зельем в стакане, который Алекс крутил в пальцах. Он не пил. Через туманную дымку, клубившуюся под потолком инкубаторской, он наблюдал за братом. Цзиньлун, раскрасневшийся и шумный, уже опрокинул пятую стопку и теперь громко смеялся, запрокинув голову.

Вдоль стены, будто молчаливые свидетели, выстроились шлемы бастардов — ряд стальных черепов, осуждающе глядящих на своих хозяев. Бастарды из второго отряда расположились за пятью длинными сдвинутыми столами. Кроме них, на вечер пришёл и командир 4го отряда Зэн: Цзиньлун позвал своего друга пообщаться с ним и Алексом.

В дальнем углу Алекс заметил Юшенга — тот прижал к стене одну из инкубаторских девушек. Она пыталась отстраниться, но он крепко держал её за запястье, что-то нашёптывая на ухо. Девушка вздрагивала, её глаза, широко распахнутые от страха, метались по сторонам в поисках помощи. Кажется, ей было больно. Разжалованный командир третьего отряда, теперь сослуживец Алекса по второму отряду, младший сын Деда, всегда выбирал самых юных и испуганных — тех, кто недавно попал в систему и ещё не научился скрывать эмоции под маской профессионального равнодушия.

Кто-то из солдат что-то крикнул Юшенгу, тот обернулся и скривился, но отпустил руку девушки. Развязно ухмыльнувшись, он снова схватил её — теперь за талию — и потащил в одну из дальних комнат, взяв картридж для ПИКа с защитой от беременности для ногфлерки. По пути он намеренно толкнул проходящую мимо ногфлерку-официантку, сегодня отдыхающую от обслуживания клиентов, заставив ту рассыпать стаканы.

Официантка в форменном комбинезоне инкубаторской — с силуэтом беременной женщины, и подписанная AR как имеющая кличку «Лиза», стала сквозь слёзы собирать крупные осколки.

Характерный жест — в этом весь Юшенг: мелочная демонстрация силы, возможность унизить того, кто слабее. Даже в его походке, несмотря на опьянение, читалась напряжённая настороженность хищника среднего звена — всегда готового и укусить нижестоящего, и отпрыгнуть от вышестоящего. Готовность соблюдать правила — но только пока кто-то может наказать за их несоблюдение.

Джун лениво развалился на стуле, окруженный тремя девушками. Он знал, что его натуральное тело, отточенное в боях и подчеркнутое упругой военной формой, магнитом притягивает женские, и не только женские взгляды — Зэн тоже косился на него. Руки скользили по талиям инкубаторских девок, пока губы рассказывали очередную историю о сражении на южной границе, где он якобы в одиночку, без оружия, голыми руками, уничтожил троих дружинников, а потом убил решившего им помочь шевалье. Каждый жест, каждая его улыбка были природными. У бастарда получалось быть притягательным лучше, чем у многих фунджанинов, у которых были столетия на отработку соблазнения. Девушки пришли к Джуну сами. Он не заказывал их у Мамки. Ходили слухи, что на Джуна имеет виды аристократка из другого Сектора, и она собирается даровать ему себя и бессмертие. Бастард обладал прирожденной харизмой, стирающей сословные границы. В его дружбе с кадетом Чжиганом он был явным лидером, хотя последний и был настоящим аристократом, а Джун только условным.

Шенли сидел положив нога на ногу, демонстративно не глядя на девушек. В его позе читалась уязвлённая гордость — бронзовый призер игр не должен был унижаться до просьб о внимании. Он то и дело поправлял значок с бронзовой медалью на груди, проверяя, заметили ли его окружающие. Глаза беспокойно сверлили Цзиньлуна, Зэна и их друга — Алекса. Фунджанин пытался утопить в стакане своё разочарование тем, что он так и не получил себе отряд бастардов. Тело, выращенное Лигой для Шэнли было совершенным. Так что, пару раз инкубаторские девушки, чтобы их не сняли другие солдаты, к Шенли подходили. Но натолкнувшись на пьяную угрюмость, быстро его покидали.

В углу Михаил яростно жестикулируя что-то увлеченно рассказывал, подкрепляя каждое слово ударом кулака по столу. Его плечи, широкие и напряженные, выдавали в нем бывалого бойца, а дочерна загорелое лицо, не знавшее пластического хирурга с мелкими морщинами у глаз — следы бесконечных патрулей под безжалостным марсианским солнцем. На его коленях уже сидела снятая им инкубаторская девка, которой он явно не уделял внимания, захваченный собственной историей. Он тоже дружил с Джуном, признавая в нём явного лидера, хотя и был его старше. И сейчас Михаил повторял действия Джуна.

Чжиган молча подпирал стену, потягивая прозрачную жидкость из грязного стакана. Другой подпевала Джуна — на полголовы ниже остальных, вечно пытающийся компенсировать недостаток роста агрессивным поведением. Тощие руки мелко подрагивали, выдавая слабо контролируемую ярость, тем большую, чем сильнее он напивался. Циклов тридцать назад Чжиган давно устроил бы погром. Сейчас же он топил в стакане свой страх перед панмарсианскими играми в следующем цикле. Кадет привык их бояться больше чем военных операций. Во время прошлых игр Чжигану повезло, что он ещё не вошёл в возраст, чтобы отправиться на игры. Он завидовал Шэнли, что тому повезло выжить, получить бронзовую медаль.

К кадету подошла девушка, которую Чжигану минуту назад, решив позаботится о своём подчинённом, снял Цзиньлун через онлайн-портал Инкубаторской, не покидая своего места. Инкубаторская девка мягко, но решительно отобрала стакан, и поцеловала кадета в губы. Талантливый физиогномист мог бы заметить, что она сделала это через силу. После чего секс-работница мягко потянула Чжигана в сторону кабинок для секса.

Зэн демонстративно избегал женского внимания, примостился рядом с Цзиньлуном. Когда очередная инкубаторская девка пыталась присесть ему на колени, он резко отодвигал её, брезгливо морщась.

Несколько других бастардов второго отряда уже исчезли в приватных комнатах. Слышались приглушенные смешки и стоны, доносящиеся из-за полупрозрачных перегородок. Кое-кто из молодых солдат заваливал очередную стопку, соревнуясь, кто дольше продержится на ногах, прежде чем упасть лицом в стол.

По залу, между столиками, расхаживала грузная женщина в белом комбинезоне с золотыми нашивками и эмблемой беременной женщины в профиль — бывшая баронесса Ирэн из Восточного Маринера, которую последние десятки циклов знали как мамку инкубаторской.

Массивный, туго затянутый пояс с россыпью картриджей для ПИКов с психоактивными веществами и противозачаточных капсул подчеркивал её роль в системе Семьи. Она сердито посматривала на пьяных бастардов.

— Только попробуй без защиты! — прикрикнула она на молодого бастарда, который уже едва стоял на ногах. — Я лично доложу Деду! Нам здоровые дети нужны, а не уроды от твоего пьяного семени!

Бастард что-то невнятно пробормотал и отмахнулся, но защитные капсулы для ПИКа, которые Мамка сунула ему в руку, всё же взял.

— Ты что, даже не притронешься? — Цзиньлун кивнул на нетронутый стакан Алекса. — Или решил на трезвую голову норму отрабатывать?

— Предпочитаю оставаться в контроле, — Алекс отодвинул стакан. — Завтра на патруль.

— Да бросьте его, — фыркнул Шенли. Его щёки покрывали неровные красные пятна, а глаза стали узкими щёлочками. — Наш Алекс теперь выше этого. Он в наложницы берёт элитных специалистов.

― Ну, братец, я ещё утром слышал, как Дед объявил о твоём «счастливом назначении», ― Цзиньлун усмехнулся и хлопнул Алекса по плечу. ― Но не думал, что ты уже успел растрезвонить об этом всей казарме.

— Я и не рассказывал… Это кто-то ещё растрепал, — обескураженно ответил Алекс

— Это бабы. Аристократки, — высказал очевидную мысль Зэн.

Алекс глубоко вдохнул запах браги, медленно выдохнул, чувствуя, как внутри разливается тепло. Оно не имело ничего общего с алкоголем — он так и не выпил ни капли. Он поднял глаза и сказал спокойно:

— Да. Дед сам дал добро.

Он не сказал вслух, что Дед не просто «дал добро», а скорее настоял на этом союзе, ссылаясь на свой «пророческий сон». Объяснять про эпилептические видения вождя братьям по оружию не хотелось — Зэн и Цзиньлун и так всё сами видели. Да и почти все в отряде считали Деда полусумасшедшим.

— Не понимаю, — Зэн поморщился, когда очередная инкубаторская девка попыталась присесть ему на колени, и резко отодвинул её. — Зачем тебе наложница из бывших ногфлеров? Столько формальностей, ответственность… Всегда можно просто прийти сюда. Она ещё и с искусственным телом — привяжешься, а потом умрёт.

Зэн, хотя и прошло уже несколько десятков циклов, никак не мог забыть своего умершего возлюбленного, с которым провёл вместе несколько сотен циклов.

— Ну, Алексу нужна та, что и мозг ему трахнет интеллектуальной беседой, — захохотал Цзиньлун, разливая новую порцию зелья по стаканам. — Не все как ты, друг, предпочитают попроще общество.

Весь этот разговор происходил в клетке из красного света. Бар инкубаторской, отделанный потемневшими от времени панелями из искусственного дерева, казался Алексу идеальным воплощением Сектора — яркие краски снаружи, гниль внутри. Смех, разносившийся по залу, звучал неестественно, будто механический. Люди в этой клетке не веселились, а забывались.

— Зэн, а как там Ксан? — спросил Цзиньлун командира 4го отряда про его подчинённого кадета — Слышал, его только вчера из комы вывели.

Зэн помрачнел.

— Да, еле выкарабкался. Несколько пуль из ручного гатлинга попали в сочленение между пластинами брони на левой руке, и перебили соединение ПИКа со спинным мозгом. Именно в сустав — редкое везение для стрелка, невезение для Ксана. Медики говорят, он потерял сознание от болевого шока, а осколки кости продырявили артерию. Еле успели доставить. А ещё, у меня убили новичка, бастарда Лэя. Но он у меня всего несколько дней был в отряде.

— Что ж… Каждому из солдат может не повезти, — пожал плечами Цзиньлун. — Когда там будет готов вернуться в строй? Получается, у тебя теперь трёх солдат не хватает в отряде?

— Ему нужна пересадка новой руки, переобучение иммунитета, чтобы не отторгалась по методике Лиги и с использованием их препаратов… Месяца полтора реабилитации, не меньше, — Зэн покрутил в руках стопку. — Хэншен говорит, восстановление идёт хорошо. Но пока что он больше на призрака похож, чем на солдата. И да, 4й штурмовой теперь ослаблен. Поэтому, в рейд идёт твой 2‑й отряд, Цзиньлун.

Неожиданно их разговор прервал визг. Шенли, уже изрядно захмелевший, схватил за руку тоненькую девочку на вид циклов 7 в жёлто-полосатом комбинезоне. Девочка извивалась, пытаясь вырваться.

— Ты куда пробралась, малявка? — рычал Шенли. — Эй, Мамка! Тут у вас контроль совсем отсутствует!

— Я маму ищу! — кричала девочка, отбиваясь. — Пустите! Мне сказали, она сегодня здесь отрабатывает официанткой!

— А ну отпусти её, — резко сказал Цзиньлун, поднимаясь. — Ты что, забыл регламент? Детям тут делать нечего. Найди себе взрослую девку!

— Вот я и обучаю её правилам, — осклабился Шенли, но руку разжал.

Девочка отскочила, прижимаясь к стене.

— Мамочка! — позвала она жалобно. — Лиза!

Из угла зала неуверенно поднялась женщина в белом комбинезоне с нарисованной беременной женщиной, которую недавно Юшенг сбил с ног — она не была одета в полупрозрачные одежды, как другие ногфлерки в этой же каюте. Её лицо сковал страх.

— Кей, уходи сейчас же, — прошептала она. — Тебе нельзя здесь…

— Твоя, значит? — Шенли перевёл взгляд с девочки на женщину. — А сколько тебе лет-то?

— Девятнадцать циклов, господин, — женщина опустила глаза.

— Хорошо сохранилась, — хохотнул Шенли. — Для своего возраста молоденькой выглядишь. Редко кто доживает до такого, не превратившись в развалину.

Женщина вздрогнула. В инкубаторскую забирали в разном возрасте — когда требовалась замена умершей или когда кто-то из фунджанинов находил девушку, подходящую по параметрам. Чем моложе и красивее — тем выше шанс оказаться здесь.

Пьяный Шенли поднялся покачиваясь.

— Эх, видать, не мне эта цыпа достанется, — он обиженно посмотрел на Цзиньлуна. — Такая сохранившаяся, а сегодня не работает. Завтра меня тут не будет. Хотя… Как тебя там? Лиза? Иди сюда.

Шенли, покачиваясь, направился к женщине, прижимающей к себе Кей.

— Успокойся, — одёрнул его Цзиньлун. — У Деда и так к тебе вопросы. Ты хоть и мой зам, но это не повод нарушать порядок, мешать мамке, лезть в её дела, — командир второго отряда кивнул на сутенёршу, — Дорожи тем, что имеешь.

Шенли плюхнулся обратно на стул и схватил бутылку. Алекс знал, что после своего выживания на панмарсианских играх, он пытался несколько раз подсидеть Цзиньлуна. Не считая важным, что Цзиньлун уже не первую сотню циклов командует этим отрядом. Шенли, несмотря на бронзовую медаль Панмарсианских игр, сделали лишь заместителем. Дед имел свои предпочтения — больше доверял тем, к кому привык, а не тем, кто показал себя на соревнованиях, чтобы про это не говорила пропаганда Семьи.

Лиза, воспользовавшись моментом, быстро что-то шепнула на ухо Кей, и выпроводила ту из каюты через боковую дверь. Вместо неё через пару минут появилась другая девушка, которая принялась разносить солдатам алкоголь.

— Вот так всегда, — проворчал Шенли. — Когда ж мне повезёт?

— Тебе повезло на играх, — хмыкнул Зэн, отпивая из своего стакана. — Ещё хочешь? Жадность до добра не доводит.

Алекс заметил, как напряглись плечи Шенли. Бронзовая медаль Панмарсианских игр была его предметом гордости, но одновременно и болью для фунджанина.

— Эй, красавчик!

К их столу подошла молодая девушка в лёгком полупрозрачном наряде, с длинными чёрными волосами. На лице выделялся вульгарный макияж, особенно ярко-алые губы. Машка. Алекс узнал её сразу. Она убирала его каюту. Та самая, которую опустили на церемонии в 42м посёлке после доноса. Он знал, что после обряда принятия в товар, как эвфемистично называли групповой секс, устраиваемый солдатами с новенькой в инкубаторской, девушек часто оставляли в медблоке на несколько дней, пока не заживут травмы половых органов. Алекс удивился, что Машка уже здесь, выглядит вполне здоровой и даже краснеет при виде него.

— Господин Алекс, можно с вами просто поговорить? — громко произнесла Машка, стрельнув глазами в сторону Цзиньлуна.

Её руки, теребившие край одежды, двигались как присоски земного морского животного — осьминога, которого Алекс однажды видел на балу во Дворце в аквариуме, куда приглашали всех бастардов — будто вили кольца стыда.

— Найди себе другого, — отрезал Алекс. — Я не в настроении.

Машка не отступила.

— Господин, мне нужно сказать вам что-то важное. Это не займёт много времени.

— Эй, красотка, — Джун оторвался от своих девиц, — забудь этого зануду. Иди к нам, расскажешь и мне что-нибудь важное.

— Она к Алексу пришла, а не к тебе, — хмыкнул Шенли, оценивающе разглядывая Машку. — Цыпочка, если он не хочет, я свободен.

— Побратимы ссорятся, а девка теряется, — пьяно захохотал Михаил из своего угла

Алекс вздохнул и коротко кивнул Машке:

— Хорошо, отойдём. Но быстро.

Они подошли к дальней стене, подальше от шумной компании. Машка, оказавшись наедине с бастардом, и далеко от мамки, сразу переменилась. Кокетливая улыбка сползла с лица, оставив растерянное выражение.

— Вы… помните меня, господин? — спросила она, теребя металлическую цепочку с младенцем на шее — символ принадлежности инкубаторской системе.

— Конечно, — кивнул Алекс. — Ты убирала в моей каюте. А потом тебя опустили на церемонии. Машка, правильно?

Девушка дёрнулась, как от удара.

— Да… бывшая уборщица. Теперь вот, — она развела руками, показывая свой наряд.

Алекс принюхался и уловил слабый запах — что-то резкое, но едва заметное.

— Ты… как-то избежала обряда принятия в товар? — спросил он. — Или уже прошла через это?

Машка нервно огляделась и, понизив голос, сказала:

— Взяла вонючую мазь у сектантов ещё когда мне десять циклов[сноска 20.1] было, чтобы… Ну… Избежать первой ночи. Обещала читать их писульку — «Великое Извинение Оператора». А потом смеялась над ними. Так глупо верить в компьютерного бога! — она прекратила пальцем у виска — Но мазь работает. Они думают, она священная, а на самом деле просто травы какие-то, воняет ужасно. Как начала натирать ей шею и… ну, другие места… так даже самые нетрезвые назад пятились. Правда, скоро она у меня закончится.

— Тебе повезло, — констатировал Алекс. — Но это временно. Мне жаль.

— Да, с мазью повезло, — Машка прикусила губу, — Не знаю, что делать, когда ее не останется. Сектанты теперь не дадут мне новую. Да и я тут одна, изолирована, никого не знаю… Все мои знакомые в клининг-департаменте и в 42м посёлке…

Алекс молчал, не зная что сказать. Машка облизнула губы, размазывая помаду.

— Господин… я слышала, вы берёте наложницу? Ту самую, из секты с подзорной трубой?

Алекс почувствовал, как сжались его зубы. Как быстро разносились слухи!

— Я… — Машка опустила глаза и замялась, — я могу быть лучше. Или хотя бы второй наложницей? У некоторых бастардов по две, а у фунджанинов и по десять. Господин хотел бы быть как фунджанин? Пожалуйста… Я не хочу быть инкубаторской девкой…

Её пальцы несмело коснулись рукава Алекса.

— Нет, — он отступил на шаг. — Это невозможно.

Машка подняла на него растерянный взгляд.

— Понимаю… Господин не хочет, чтобы шептались, что он взял себе в наложницы распутную девку… Молва не поверит, что у меня никого ещё не было… Но может… может вы напишете Максу? В гладиаторские казармы? — глаза девушки наполнились слезами. — Я не хочу, чтобы меня отдали кому-то. А с Максом у нас… ну, в общем, мы встречались до того, как его… Но поссорились. И так и не… вы понимаете. Я хотела, чтобы он был первым. Нам, инкубаторским, запрещено Системой писать первыми представителям других каст… Даже если они тоже низшие как гладиаторы.

Алекс не сразу сообразил, о каком Максе идёт речь. А потом понял — это тот самый смотрящий барака, которого на церемонии опускания в 42м посёлке отправили в гладиаторы. Удивительно, у них, оказывается, были отношения.

— Хорошо, я напишу ему, — кивнул Алекс. — Что именно передать?

Девушка вдруг закрыла лицо ладонями. По щекам потекли чёрные дорожки туши.

— Скажите, что я по нему скучаю, — пробормотала она сквозь пальцы. — И что я не хотела доносить на него… это всё само вышло.

Жалобность Машки обволакивала, как осатаневший патоген, ищущий щель в иммунитете. Алекс почувствовал, что сейчас пообещает что угодно, лишь бы она перестала плакать.

— Лучше я пойду, — сказала Машка, вытирая щёки ребром ладони. — Мне ещё делать вид, что я работаю… Мамка будет ругаться.

Она ушла, даже не попрощавшись, оставив Алекса с ощущением, что он только что избежал какой-то ловушки. А может, наоборот в нее попал. Он записал себе в задачи написать гладиатору как будет время.

Алекс вернулся к столу, где Шенли уже затеял спор с другими бастардами о предстоящих панмарсианских играх. Из-за шума Алекс не сразу заметил мыслеграмму, мигающую красной точкой.

«Алекс, верни церемониальную лазерную винтовку. Срок истёк. Артефакт должен быть возвращён. Цзяо».

Вторая мыслеграмма пришла следом:

«Алекс, НЕМЕДЛЕННО ответь. Ты игнорируешь мои сообщения третий сол».

— У тебя лицо такое, будто на собственных похоронах побывал, — заметил Зэн, подвигаясь. — Проблемы?

Алекс переслал ему мыслеграммы от Цзяо.

— Цзяо? — хмыкнул Зэн. — Что ты натворил?

— Винтовку взял на время, — пожал плечами Алекс. — Для эскорта послов из Арабики. Но срок вышел, а я ещё не вернул.

— А, старая карга, — фыркнул Цзиньлун, когда Алекс переслал ему те же сообщения. — Ей лишь бы всё по полочкам разложить. Плюнь!

— Не могу, — серьёзно ответил Алекс. — У меня теперь Астра будет. Если я накосячу, на неё другие аристократки накинуться — Цзяо натравит их.

— Ну и когда ты успел так привязаться? — Зэн недоверчиво сощурился. — Или ты уже и был с ней?

Алекс промолчал. Рассказывать, как нашёл Астру после экзекуции и унёс к себе, как обрабатывал ей раны, он не хотел.

— Придётся вернуть, — сказал он наконец. — Хотя очень не хочется расставаться с этой штукой.

— Зачем она тебе вообще? — спросил Цзиньлун. — Ты же даже тренировки не проходил по её использованию в бою.

Алекс пожал плечами, но ничего не ответил.

Цзиньлун со стуком опустил бутылку на стол.

— Вот краснопыль, чуть не забыл! — он наклонился ближе и понизил голос. — Через шесть солов мы выступаем. Большой рейд на Восточный Маринер. Нужно будет рассказать остальным во втором отряде

— Что? — Алекс удивлённо вскинул брови. — Первый раз слышу.

Зэн только кивнул, не выказывая удивления. Как полный фунджанин и офицер, он наверняка уже был в курсе.

— Деда наконец убедили, что если уж он хочет вести войну против старого союзника, то сначала его нужно успокоить, а потом тайно готовиться к войне, — продолжил Цзиньлун. — Чтобы подтвердить союз с Арабикой, мы договорились устроить совместный большой рейд. Будем брать новых сервов, а если повезёт, и ценных спецов.

— Как удалось замять скандал с послами Арабики? — спросил Алекс. — Я сам слышал Деда, что он уверен в предательстве Семьи машинистами Арабики…

— Ну, эти его сны, — Цзиньлун махнул рукой. — Потом пришли настоящие разведданные. То сообщение, которое перехватили… ну, помнишь, где министр Старк говорила про саботаж? Оказалось, это политические игры внутри Арабики. Великий машинист Роудс пытался нанести политический ущерб Старк и её Министерству Иностранных дел — готовится получить больше власти, когда по ротации великих машинистов станет консулом.

Алекс нахмурился. Он сомневался, что всё так окончится. Дед, по рассказам брата, не отказывался от своих «пророчеств» так легко. За спиной Цзиньлуна Алекс заметил, как смотрит на них Джун, прислушиваясь к разговору. Заметив взгляд Алекса, Джун тут же отвернулся и затеял громкую беседу с Михаилом.

Однако Цзиньлун, захмелевший сильнее, чем казалось, продолжал делиться новостями:

— Выступаем через шесть солов. Беру весь отряд. Твоя наложница успеет у тебя дома оказаться. Выздоровеет как раз, — он подмигнул Алексу.

— Так у них ещё и медовый день будет, пока мы пашем, готовимся? — рассмеялся Зэн. — Какой удачный поворот!

Алекс не ответил. В голове крутились какие-то смутные мысли о совпадении — выписка Астры и рейд почти в один день. Нужно выяснить, не планируется ли что-то ещё. И проверить, как себя чувствует Астра — Хэншен мог недоговаривать о её состоянии.

Новая мыслеграмма вспыхнула перед глазами:

«Это моё последнее предупреждение, Алекс. Если винтовка не будет возвращена завтра к полудню, я буду вынуждена доложить Деду. Цзяо».

— Проклятье, — процедил Алекс. — Эта стерва не отстанет.

Цзиньлун, уже основательно пьяный, потребовал, чтобы Алекс переслал ему мыслеграмму. Прочитав её через свой нейроинтерфейс, он со смехом начал надиктовывать вслух ответ:

— Уважаемая Цзяо… Не хотите ли Вы проверить, не завалялась ли винтовка у вас в… — Брат Алекса упомянул красную пыль и женские половые органы.

— Прекрати! — Алекс попытался остановить брата, но тот уже отправил сообщение.

Цзиньлун захохотал, опрокидывая ещё стопку зелья.

— Не переживай, братишка! До похода винтовка останется у тебя. А дальше — посмотрим.

Цзяо была старшей женой самого Деда и главным завхозом Сектора. Если разозлить её, проблем не оберёшься.

— Ты пьян, — сказал Алекс брату. — Это может плохо закончиться не только для меня, но и для тебя.

— Меня не тронут, — отмахнулся Цзиньлун. — У Деда не так много законных внуков осталось. А вот твою девку могут и травить… — он понизил голос до шёпота. — Такое сейчас змеиное гнездо — Цзиньлун использовал речевой оборот родом из незапамятных времён, хотя сам, родившись на Марсе, ни одну змею никогда не видел. Разве что в старых видео, — там развелось, среди аристократок. Не то что раньше. Я ещё помню время, когда у каждого фунджанина была одна жена, и никаких этих интриг. Наложницы сидели тихо, знали место. А сами жёнки были тише воды, ниже лишайнико-травы. А теперь? Все вторую, третью, пятую заводят. Вот и устраивают заговоры, как в старых земных сериалах о тайнах двора сёгуна или султана.

Вдруг, Цзиньлун замолчал. А ещё через минуту засопел. Алекс помог брату выпрямиться — тот опасно заваливался на бок. Цзиньлун на мгновение проснулся, но потом заснул в сидячем положении опять.

— Пойду проветрюсь, — громко сказал он другим сослуживцам, вставая из-за стола.

Зэн поднялся следом.

— Я с тобой. От этих ваших цыпочек уже голова раскалывается.

Они вышли в коридор, оставив за спиной гул голосов и смех. Фальшивый, натянутый смех, такой же искусственный, как и одежды инкубаторских девок, созданные для удовольствия солдат.

За поворотом на них налетел Юшенг. Бывший командир третьего отряда, ныне разжалованный в кадеты, едва удерживал равновесие. Камуфляжный комбинезон нараспашку — часть молний была растёгнута, а липучки были прицеплены с перекосом. В мутных глазах мелькало что-то расчетливое, не до конца затопленное алкоголем.

— Кх-кого я вижу… — просипел он, смерив их пьяным взглядом. — Герой… сп-пасатель подстилок… — речь его была невнятной, слова сталкивались друг с другом, как шары в древней игре под названием «бильярд».

Зэн тронул Алекса за плечо — безмолвное предупреждение.

— Ты пьян, — сказал он Юшенгу ровно. — Тебе лучше вернуться в свою казарму.

Юшенг оскалился, его идеальные зубы аристократа блеснули в полумраке коридора.

— А ты… — он ткнул пальцем в Алекса, потеряв равновесие и привалившись к стене, — ты думаешь… что спас свою цыпочку, да? От меня? Мх-ха! — его смех больше походил на кашель. — Ты ничего… не понимаешь…

— У меня нет времени на тебя, — Алекс попытался обойти его, но Юшенг неожиданно резво преградил ему дорогу.

— Стой! — он выпрямился, расправил плечи. — Я говорю с тобой. Я! Сын Деда! Я знатный! А ты… всего лишь внук, да еще и бастард от шлюхи из Лиги.

Алекс замер, его кулаки сжались.

— Отвали, — сказал он, собираясь обойти Юшенга. Тот картинно отсалютовал фляжкой и сделал глоток.

— З-знаешь, за что меня разжаловали? — он прищурился. — Я артефакт хотел открыть, — он подался вперед. Алекс представил бы, как бы его дыхание обожгло лицо, если бы он был не в маске. — Там оружие было… настоящее! Эти идиоты… они бы не справились…

— Ты разбудил Деда, — сказал Зэн. — В середине ночи.

— И что?! — Юшенг взмахнул руками, расплескивая содержимое фляги. — Я его сын! А теперь я… к-как зверь в клетке… разжалован… и всё из-за этих… ничтожеств.

— Идем, — Зэн потянул Алекса за рукав. — Он не в себе.

Юшенг вдруг расхохотался, но смех перешел в рвотные позывы. Юшенг пьяным, но отточенным за десятки циклов рефлексом, снял маску и блеванул на бордовый, в свете уличного освещения, песок. Алекс подумал, что очень удачно ещё в начале вечера он отключил обонятельные сенсоры на ПИКе. Хотя собственные кислородные маски не дали бы унюхать полупереваренную брагу, исторгаемую Юшенгом, оба — Зэн и Алекс — сморщили носы, и попытались уйти.

— Т-так торопитесь? — Юшенг встал, нацепил маску, после чего заступил им дорогу, покачиваясь, но не падая. — Алекс… твоя спасённая цыпочка… ты б-бежишь проверить, не сдохла ли она уже?

Алекс замер. Сердце пропустило удар.

— Что ты сказал?

Юшенг прищурился, его губы растянулись в улыбке.

— А что, никто не с-сказал тебе? — он наклонился вперед, обдав их запахом перегара. — Утром… они её уже не смогли разбудить. Даже твой б-братец пошёл с остальными на проверку… а тебя не позвали. Интересно, п-почему?

Алекс рванулся к нему, но Зэн перехватил его за предплечье.

— Не слушай его, — процедил он сквозь зубы. — Твой брат говорил мне, что когда Юшенг пьяный, он всегда лжет.

— Лгу? — Юшенг прыснул, отступил на шаг. — С-спроси своего брата… или Хэншена. Они увезли её труп… и сожгли. Как делают со всеми отработанными… отработанными…

— Инструментами? — подсказал Алекс, делая шаг к нему. Алекс пытался понять, правда ли это или пьяная ложь? Может, Юшенг прямо сейчас говорит правду, а Зэн покрывает Цзиньлуна?

— Именно! — Юшенг сделал столь широкий жест, что расплескал содержимое фляги. — Инструм-ментами, которые больше не нужны. Как только она закончила… проект… — он прищурился, словно пытаясь вспомнить, что еще собирался сказать. — Тебе просто не ссказали. Жалеют. Потом из-звестят, как положено — вы же теперь обручены. Сочувствие командования… традиционные пол-тысячи трудосолов на п-поминки… Зэн тебя тоже водит за нос.

Зэн рванул Юшенга за воротник, прижимая к стене.

— Еще одно слово, и ты ляжешь, а проснёшься в медблоке с разбитым лицом, — процедил он.

— Да? — Юшенг неожиданно трезво посмотрел на него. — А что я такого сказал? Может, я всё выдумал. Может, она ещё жива, — он хихикнул, и безумный огонек снова сверкнул в его глазах.

— Бред, — отрезал Алекс, но внутри всё сжалось.

Зэн оттащил Юшенга от стены и подтолкнул за угол инкубаторской, в сторону причальной яхты для дирижаблей. Командир Четвертого отряда зашёл на транспортный портал Столицы и заказал для кадета Второго воздушное судно, указав, что Юшенг заплатит за него сам, и что внутри дирижабля должны быть ногфлеры-грузчики.

— Иди проспись. И помни: еще одна такая выходка, как с артефактом, особенно в предстоящем боевом походе — и вылетишь из Сектора навсегда. Дед не прощает такое. Станешь изгнанником. Отребьем. Если повезёт, прибьёшься охранником к караванам Лиги, — И добавил подумав, — хотя нет, не повезёт, туда без рекомендаций не берут.

Юшенг свистяще втянул воздух сквозь зубы.

— Нет, спасибо, мне и в Секторе хорошо — он отсалютовал, пошатнулся и, используя стену для опоры, побрел прочь. — А когда кровь зальет эти улицы… когда грязь с болот Маринера смешается с прахом недостойных… всё будет по-другому, — голос его стал четче, взгляд на мгновение прояснился. — Запомните мои слова. Всех… всех вспомню.

Он скрылся за поворотом, а его бормотание быстро стихло, заглушенное порывом ветра, кружащим красную пыль, подсвечиваемую огнями уличных фонарей.

Зэн выдохнул и провел ладонью по лицу.

— Не бери в голову. Пьяный бред. Он каждый раз, как напивается, врёт, чтобы уязвить и строит планы мести, — Зэн покачал головой. — Ты же видел, он едва на ногах стоит. Завтра и не вспомнит, что нёс.

Но Алекс молчал. В голове крутились обрывки фраз Юшенга: «не смогли разбудить», «её труп», «сожгли». Что-то тут было не так. Арест девушки как «шпионки Арабики» с попыткой расстрела, о чём Астра ему мыслеграммила. Алекс открыл архив мыслеграмм и посмотрел сообщение 18-го 2го сентября, от которого пахло смесью ужаса и серьёзности:

*"Держи координаты, я в моей лабе. Меня арестовал патруль четвертого отряда как диверсантку сектора Арабика, хотели расстрелять, потом появилась Линфей с Юшенгом, а теперь я в гуще сраже…»*

Алекс сопостовалял факты. Линфей… Шпионка Восточного Маринера, как сказали на совещании. Пришла вместе с Юшенгом к Астре. Линфей — жена Хэншена. Ему точно нужно проникнуть как можно скорее в госпиталь. Но нашему солдату мешал думать Зэн, сказавший озабоченным голосом вслух:

— Слушай, винтовку верни. Не знаю, зачем она тебе, но с Цзяо лучше не ссориться. Особенно если она ночью Деду на ушко нашепчет что-нибудь этакое, — он скривился. — Старухи в постели опаснее, чем неуклюжие маринерские драгуны.

Алекс кивнул, хотя знал, что не вернёт оружие. Только не сейчас.

— Как думаешь, почему Дед так резко передумал насчёт Арабики? — спросил он, меняя тему.

Зэн тихо хмыкнул.

— Понятия не имею. Но мне не нравится это. Вчера — война с ними на пороге, сегодня — совместный рейд? Что-то здесь не так.

Алекс поймал его взгляд — внимательный, настороженный. Зэн всегда был проницательнее других. Может, стоило рассказать ему о своих планах? Что он хочет найти способ освободить Астру до рейда? Что собирается проникнуть в госпиталь? Но вместо этого Алекс лишь коротко кивнул и свернул в сторону своей казармы. Зэн молча проводил его взглядом.

А над всем этим — над искусственными страстями и несчастными судьбами — наблюдали тусклые марсианские луны. Они, как и Алекс, знали: скоро всё изменится. Неважно, готов он или нет.

Рейд через шесть дней — слишком мало времени на подготовку. Второй отряд давно не ходил в такие походы. Все расслабились. Нужно и боевое слаживание, и индивидуальные тренировки. Алекс должен был проверить своё оборудование. Изучить план операции. Бастард должен был тренироваться, тренироваться всё время… Но он решил, что для него есть нечто более важное.

Алекс рискнёт своей жизнью и в госпитале, и во время рейда. Он не пойдёт на тренировки завтра и послезавтра, соврав Цзиньлуну, что он выпил слишком много — вряд ли брат вспомнит, что Алекс ничего не брал в рот из спиртного.

Алекс решил, что будет два дня готовиться к тому, чтобы проникнуть в госпиталь, и убедится, что с Астрой всё в порядке. Он хотел было пойти в госпиталь уже сегодня, но решил, что это слишком опасно — бастарду нужно было проверить арсенал своих программ, просмотреть записи мамы, которая работала врачом, о госпитале. Найти в архивах планы помещений. Тем более Юшенг сказал, что Астра уже мертва. Если он не соврал, то ничего уже изменить нельзя. Но Алекс старался не думать об этом — скорее всего, это просто пьяный бред. Зэн прав, Юшенг постоянно старался уязвить других солдатов напившись, опускаясь до лжи.

Тем не менее Алекс очень переживал за Астру и не доверял Хэншену — он помнил его взгляд на совещании у Деда. Однажды, он потерял маму. Он не мог себе позволить потерять эту девушку. Поэтому, он должен был знать, всё ли с ней в порядке.

Госпиталь возвышался над ночной Столицей угрюмой громадой из бетона и стекла. В его немногочисленных светящихся окнах теплилась жизнь, холодный медицинский свет выхватывал из темноты очертания коридоров и палат. Тени здания были длиннее, чем оно само — они тянулись к Алексу, словно чёрные щупальца, пытающиеся ухватить непрошеного посетителя.

Лазерная винтовка, лежащая в специальном чехле за плечами, давала приятную уверенность. Оставалось надеяться, что сегодня не придётся активировать боевой режим.

У первого контрольного пункта дежурили два бастарда-охранника. Алекс уверенно направился к ним, демонстрируя нашивки второго отряда на своей повседневной униформе бастарда.

— Командир Цзиньлун приказал проинспектировать обороноспособность госпиталя после рейда в оптическую лабораторию, — сказал он, проецируя своё удостоверение через нейрочип.

Охранник, сонный и безразличный, лишь мельком взглянул на голографическую карточку.

— Как записать в журнал?

— Не нужно записывать, — Алекс говорил спокойно, хотя внутри всё напряглось. — Информация конфиденциальная, по распоряжению Деда. Он проверяет Хэншена.

Упоминание Деда сработало. Охранники расступились, открывая проход, не желая иметь дело с тем, что могло навлечь на них гнев правителя Сектора.

Оказавшись внутри, Алекс прошёл по пустынным коридорам, двигаясь между бело-голубых стен с красной разметкой. Госпиталь был похож на лабиринт — запутанные коридоры, тупики, неожиданные развилки. Мерцающий свет в некоторых секциях создавал ощущение нереальности происходящего, словно реальность в этих местах становилась тоньше.

Алекс знал примерное расположение отделения интенсивной терапии, но найти нужную палату было не так просто. Навигационные подсказки в его нейрочипе не работали — больничная система включала в AR навигационные подсказки только для зарегистрированных посетителей и персонала. Приходилось ориентироваться по указателям и схемам эвакуации на стенах.

На третьем этаже он столкнулся с первым серьёзным препятствием — высокотехнологичной дверью с электронным замком, ведущей в зону повышенной безопасности — отделение интенсивной терапии. Здесь уже не помогли бы ни статус бастарда, ни упоминание Деда.

Замок и контрольная панель привлекали внимание своей необычностью — образец марсианского ретромодерна периода расцвета колонизации. Вокруг сенсорной области располагались миниатюрные колонны из полированного титана, словно древнегреческий портик, обрамляющий вход в храм науки. Панель замка была заключёна в строгий геометрический узор из прямых линий и дуг, напоминающий одновременно лабиринт и микросхему — функциональный и изящный.

Между колоннами мерцали тонкие нити оптоволокна, завивающиеся в спирали и отбрасывающие радужные блики на стену. Узор подсветки создавал иллюзию древнего звёздного атласа, сочетая математическую точность со свободной текучестью линий.

Алекс подключился к панели через свой нейрочип, задержав взор на бумажном QR коде с сетевым адресом замка, который кто-то из персонала больницы налепил в угол панели, нарушив гармонию и изящество линий марсианского ретромодерна. Обычно системы Сектора давались ему легко — примитивные и хрупкие. Даже если им было несколько сотен циклов, их делали более талантливые инженеры, чем сейчас, и при этом они ещё не разваливались на части от времени.

Но эта система отличалась от тех, с которыми он ранее сталкивался. Интерфейс, открывшийся перед его мысленным взором, напоминал панели управления древних земных космических кораблей — аналоговые циферблаты, вошедшие в моду во время торжества ретромодерна, с их тонкими, витыми стрелками соседствовали с жёсткой цифровой чистотой командной строки.

Зелёный текст на чёрном фоне выстраивался в колонки данных, напоминающие архитектурные элементы — строгие и монументальные. Каждая команда казалась высеченной в цифровом пространстве, как античные надписи на мраморных стелах, но оживлённые современной функциональностью. Это был не просто интерфейс, а произведение цифрового искусства эпохи, когда инженеры были подобны художникам, а у человечества было множество ресурсов на то, что не было важным, но казалось красивым.

«ИДЕНТИФИЦИРУЙТЕ СЕБЯ», — появилась команда, шрифт которой напоминал одновременно начертания древнеримских надписей и стиль технических чертежей XX века.

Алекс попытался запустить сканер сетевых портов, чтобы найти уязвимости, используя программу, которую написал. Интерфейс отреагировал мгновенно — цифровые колонны задрожали, создавая визуальное ощущение землетрясения в виртуальном пространстве.

«ОБНАРУЖЕНА ПОПЫТКА НЕСАНКЦИОНИРОВАННОГО ДОСТУПА. ТРЕВОГА БУДЕТ АКТИВИРОВАНА ЧЕРЕЗ 30 СЕКУНД».

Отсчёт появился в центре интерфейса — цифры менялись на циферблате, стилизованном под аэрокосмические хронометры XX века, со стрелкой, неумолимо движущейся к красной зоне.

Сердце Алекса забилось чаще. Он не ожидал встретить такую защиту. Современные системы, созданные в Секторе после Катастрофы, обычно были примитивными и легко поддавались взлому. Но это… система явно была создана в золотую эпоху технологий.

«ОТМЕНА ТРЕВОГИ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПРИ ВВОДЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ УЧЁТНЫХ ДАННЫХ. 20 СЕКУНД ДО АКТИВАЦИИ».

Алекс лихорадочно перебирал возможные лазейки. Системы этого поколения часто имели жёстко закодированные мастер-пароли для экстренных ситуаций. Его мать, опытный врач из Торговой Лиги, упоминала об этом в своих записях о больничных системах.

«15 СЕКУНД ДО АКТИВАЦИИ».

Алекс ввёл числовую последовательность, которую запомнил из последнего доступного файла матери: 5275-7321-9958.

«НЕВЕРНЫЕ ДАННЫЕ. АККАУНТ ДЕАКТИВИРОВАН В СВЯЗИ СО СМЕРТЬЮ ВЛАДЕЛЬЦА. 10 СЕКУНД ДО АКТИВАЦИИ».

Проклятье. Он попробовал другой подход, вводя команду для отладочного режима в терминале: /debug-access=true.

«ОТЛАДОЧНЫЙ РЕЖИМ НЕДОСТУПЕН В ДАННОЙ КОНФИГУРАЦИИ. 5 СЕКУНД ДО АКТИВАЦИИ».

В отчаянии Алекс ударил по стене рядом с панелью. И вдруг заметил то, что раньше упускал из виду — небольшую медицинскую карту, лежащую на полу. Карту доступа ординатора.

Алекс поднял карту и прислонил к сканеру в последнюю секунду.

Система замерла. Затем:

«ДОСТУП ПРЕДОСТАВЛЕН. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ОРДИНАТОР СЯО».

Двери с шипением раскрылись. Алекс выдохнул. На карточке было прикреплено небольшое голографическое фото полной аристократки с холодным, безразличным взглядом. Теперь у него был доступ ординатора, но это могло создать проблемы, если настоящая владелица карты заметит пропажу. За воровством больничных идентификаторов следили особенно тщательно — слишком часто ногфлеры пытались украсть что-нибудь ценное из мест, куда имели доступ только фунджанины-медики.

Он прошёл через пустынные отделения, стараясь двигаться бесшумно. Стерильная пустота больничных помещений пугала своей чистотой и неестественностью. Нет ничего более безжизненного, места, созданного для сохранения жизни.

Внезапно за поворотом послышались шаги. Алекс вжался в нишу между шкафами с медикаментами, стараясь слиться со стеной. Мимо прошёл ординатор-ногфлер в серебристом костюме-униформе медика, усталый и невнимательный. Он бормотал что-то себе под нос, просматривая медицинские данные в интерфейсе своего нейрочипа.

Когда ногфлер скрылся за поворотом к лифту, Алекс быстро просканировал его идентификаторы, копируя их для возможного дальнейшего использования. Когда ногфлер зашёл в лифт, Алекс очистил его ПИК от идентификаторов, чтобы запереть его в лифте.Это должно было задержать его достаточно надолго.

Наконец, он добрался до центрального поста медсестёр интенсивной терапии. Помещение было пусто — дежурная медсестра, судя по всему, отлучилась. На медицинском терминале циклически мерцал красный интерфейс с градиентами разных цветовых показателей — словно пульсирующий гемоглобин системы.

Алекс решил использовать доступы не ординатора Сяо, а ногфлера, запертого в лифте, чтобы запутать возможное расследование. Бастард погрузился в медицинскую базу данных, ища информацию об Астре. Его взгляд бегал по строкам данных, выхватывая нужные детали, несмотря на волнение. Наконец он нашёл её файл.

Большая часть медицинских терминов была ему непонятна: «кортикостероидная терапия», «постэкумационный синдром», «нормализация гемодинамики». Но главное он понял сразу — Астра была жива и стабильна. ПИК отключён, как у всех пациентов в отделении интенсивной терапии — стандартная процедура для предотвращения взаимодействия с медицинским оборудованием.

Медицинские записи показывали, что её сердце действительно останавливалось — на 32 секунды, а не на две минуты, как утверждал Хэншен на совещании. Она не бодрствовала, но Алекс не мог понять сон это или что-то еще. В больничной карте была отметка об искусственной коме для стабилизации состояния. Выписка через четыре дня — это совпадало со словами Хэншена на совещании, а не с пьяным бредом Юшенга.

Алекс почувствовал облегчение. Астра была в безопасности, по крайней мере, в медицинском смысле. На мгновение его охватил соблазн проникнуть в палату, чтобы увидеть её, но он подавил это желание. Это было бы слишком рискованно и ничем бы ей не помогло.

Он уже собирался уходить, когда заметил в углу записи странную пометку: «Проект 4D-41-52-49-4E-45-52-2D-50-52-49-43-45-4». Доступ ограничен. Только для Х.». Что это могло значить? Числа выглядели странно знакомыми… Если преобразовать их из HEX в ASCII, получалось «MARINER-PRICEL». Маринер-прицел? Хэншен проводил какие-то исследования на Астре, связанные с Восточным Маринером? Алекс хотел узнать больше, но система не пропускала его в этот раздел даже с картой ординатора.

Внезапно в коридоре послышались голоса и чья-то громкая ругань. Алекс быстро закрыл все файлы и отключился от терминала. Он скользнул за ближайшую дверь, оказавшись в небольшой подсобке с медицинскими инструментами.

Подключившись к камерам, он увидел того самого ногфлера-ординатора, который каким-то образом сумел выбраться из лифта. Судя по его возбуждённому состоянию, он пытался доложить о сбое в системе, но никто не воспринимал его всерьёз. Следом появился Хэншен в сопровождении двух медсестёр в золотистых комбинезонах. Главный медик выглядел встревоженным и раздражённым.

— Проверьте все системы безопасности, — говорил он вслух. — В последнее время слишком много странных происшествий. Этот Гринч, которого недавно опустили, как-то умудрился украсть целую партию стимуляторов из терапевтического отделения. Я не хочу никаких неожиданностей.

Ногфлер попытался привлечь внимание Хэншена, но тот лишь раздражённо отмахнулся от него и продолжил движение по коридору.

Они прошли дальше, и их голоса стихли. Алекс выждал несколько минут, а затем осторожно выскользнул из подсобки. Теперь нужно было как можно быстрее покинуть госпиталь.

Он уже почти добрался до лестницы, когда камера, полупрозрачное окошко с которой он повесил перед собой, показало Хэншена, возвращающегося по коридору. Главный медик был один и двигался прямо навстречу Алексу. Спрятаться было негде. Одновременно с другой стороны коридора появился тот самый ногфлер-ординатор, всё ещё взволнованный и явно решивший снова попытаться поговорить с Хэншеном.

Алекс принял решение мгновенно. Он вытащил лазерную винтовку из чехла и активировал её. Древний механизм отозвался тихим гудением. Одним точным движением он направил луч в пол перед собой, выставив минимальную мощность.

Пол, покрытый синтетическим материалом, начал плавиться. Образовалось отверстие, достаточно большое, чтобы человек мог протиснуться. Алекс не знал, что находится этажом ниже, но это был единственный путь к отступлению.

Хэншен, заметивший странное свечение впереди, ускорил шаг.

— Кто здесь? — его голос был резким и требовательным.

Алекс направил луч вниз ещё раз, увеличивая мощность. Отверстие расширилось, показывая технический этаж под медицинским отделением. Он прыгнул вниз, мягко спружинив.

Сверху послышались шаги и возбуждённый голос ногфлера, который подбежал к Хэншену. Алекс подключился к ПИКу Ногфлера и заблокировал ему мышцы гортани. Ногфлер попытался отправить Хэншену сообщение:

«Главный медик! Там проблема с системой, кто-то использовал мои доступы!»

Но оно никуда не ушло, и его не увидел никто, кроме Алекса.

И в этот момент Алекс принял ещё одно молниеносное решение. Он активировал аварийную систему пожаротушения именно в том участке коридора, где стояли Хэншен и ногфлер, и ногфлер был ближе к ней и к дыре. Пол, уже ослабленный лазерным лучом, не выдержал дополнительной нагрузки.

Сверху раздался хлопок, крик удивления, а затем ногфлер рухнул прямо в отверстие, пролетев буквально в метре от Алекса, спрятавшегося за массивной трубой. Ногфлер тяжело приземлился, застонал и потерял сознание от удара. Алекс услышал, как Хэншен кричит о нарушителе и вызывает охрану. Он тоже чуть не провалился в дыру, но удержался на краю.

Переведя дыхание, Алекс осмотрелся. Он находился в техническом помещении, заполненном трубами и вентиляционными шахтами. Бессознательный ногфлер лежал неподалёку, его серебрянный с полосками комбинезон запачкался от падения. Алекс на мгновение почувствовал укол совести — ногфлер-ординатор пострадал из-за его действий и теперь, скорее всего, станет козосвином отпущения.

Но размышлять было некогда. Сверху послышались встревоженные голоса — Хэншен вызывал охрану. Судя по его команде, он был уверен, что нарушитель — именно этот ногфлер, который «ломился» к нему со странными заявлениями о взломе системы, а теперь попытался сбежать через технический этаж.

Алекс быстро сориентировался. Судя по маркировке труб, он находился над канализационной системой госпиталя. Ещё один выстрел из лазерной винтовки — и пол под ним и бессознательным ногфлером провалился окончательно.

Оба упали прямо в мутный поток, текущий по широкому коллектору. Жидкость была тёплой и обжигающе кислой — смесь дезинфектантов, отходов и дождевой воды. На стенках труб виднелся характерный синеватый налёт — колонии синяка, марсианской бактерии, привезённой с земли терраформерами, и когда-то бывшей безобидной.

Алекс знал об опасности этого патогена. Pseudomonas martiana могла вызывать серьёзные язвы на коже, особенно при длительном контакте и у людей с ослабленным иммунитетом. Но выбора не было — нужно было двигаться вперёд, используя течение для ускорения.

Течение подхватило бессознательного ногфлера и понесло его вперёд. Пока ПИК Ногфлера не отказал от канализационной воды, а сам ногфлер не скрылся за поворотом, он активировал его используя лазерную связь. Алекс на мгновение задумался, должен ли он догнать и спасти его, но тут же увидел, как в отверстие над ними светят фонари — охрана уже была на месте. Выбора не оставалось — нужно было двигаться дальше, оставив ногфлера его судьбе. У того был шанс выжить — если его найдут достаточно быстро.

Он выкинул карту ординатора, после чего проплыл несколько сотен метров по разветвлённой системе канализации, прежде чем нашёл выход — решётку, ведущую к ливневому стоку за пределами госпитального комплекса. Выбравшись на поверхность, Алекс оказался в промышленной зоне на окраине Столичного городка.

Его кожа горела там, где жидкость просочилась под броню. ПИК уже диагностировал контакт с синяком и начал вводить противомикробные препараты. Перед глазами появилось предупреждение о необходимости полной дезинфекции.

Алекс почувствовал, как по его венам разливается прохлада лекарства. Он быстро очистил логи ПИКа, удаляя все упоминания о посещении госпиталя и контакте с патогеном. Если кто-то обнаружит эти данные, проблемы неизбежны.

Вернувшись в свою казарму, Алекс тщательно вымылся, обработал кожу дезинфицирующим гелем и сменил одежду. Лазерную винтовку он бережно очистил и вернул в чехол. Оружие древних снова сослужило свою роль.

Он лёг на свою койку, глядя в потолок. Сегодняшний рейд принёс успокоение — Астра была жива и в относительной безопасности. Сказанное Юшенгом было просто пьяными бреднями. Через несколько дней девушку выпишут, и она станет его наложницей. К сожалению, пока ещё не женой. А затем… затем он отправится в поход на Восточный Маринер, и когда вернётся, они смогут быть вместе.

Нужно лишь немного подождать и хорошо подготовиться к предстоящему рейду. Астра будет в безопасности, пока он не вернётся. По крайней мере, Алекс очень на это надеялся.

Но странная запись в её медицинской карте не давала ему покоя. Что за «Проект MARINER-PRICEL» проводил Хэншен? И как это может повлиять на будущее Астры? И Юшенг тоже упоминал какой-то проект. С этими мыслями Алекс погрузился в тревожный сон, в котором смешивались образы Астры и его матери — две женщины, за которых он был готов отдать жизнь.

Вечерние лучи солнца вползали в палату неохотно, окрашивая стены в призрачную синеву. Первые дни я старалась дышать равномерно — тогда каждое движение отдавалось тупой болью в груди, пока сердце не перестало болеть. Но я всё ещё была тут. Четвертое утро в плену белых стен, среди непонятного медицинского оборудования Хэншена.

На правом запястье поблескивало массивное металлическое кольцо с пустыми П-образными промежутками. Первые дни шляпки над одним из них время от времени высовывалась игла, впрыскивая под кожу неизвестные препараты, от которых мысли то бежали вскачь, то вязли, как в тягучей смоле, что мешало мне работать над проектом Хэншена. Похожий диск обхватывал лодыжку, угнездившись прямо над веной. Пластиковые шланги соединяли оба устройства с системой пневмопочты под потолком. В последний день диски стали впрыскивать лекарства реже, и они уже меньше влияли на работу моей головы.

Перед глазами мерцала голографическая проекция оптического прицела, созданная древней программой Торговой Лиги «Оптик-7». С тем чипом, что у меня был до попадания в Сектор, сделать эту же работу можно было бы раза в два быстрее.

На выпуклом экране над кроватью вспыхивали и исчезали десятки QR-кодов, но мой отключенный от сети ПИК не мог их прочесть — они оставались бессмысленными геометрическими фигурами.

Я нажала виртуальную кнопку отключения слоя расчетов, и включила только базовую схему. Числа исчезли, остались лишь контуры — простые и понятные даже для неспециалиста. Именно то, что нужно показать Хэншену. Чертежи с сеткой, смещенной ровно на две угловые минуты, лежали на скрытом слое, невидимом без его включения в программе. Для любого, кто не знал, куда смотреть, погрешность осталась бы незаметной.

Маринерцам придется стрелять в обычную для их сектора высокую влажность и дождь с постоянной ошибкой, которую заметят слишком поздно — когда уже наладят массовое производство. А до тех пор каждый промах даст кому-то шанс на жизнь. Может, даже Алексу, если его отправят в рейд.

Игла снова вонзилась в запястье. Я вздрогнула, но не от боли — от страха. Страха, что Хэншен разгадает мою уловку. Что последует за этим, я даже представлять не хотела. Видимо, Хэншен за мной наблюдал, потому что вдруг мой страх материализовался.

Дверь открылась без стука — Хэншен скользнул в палату неслышной поступью хищника. Свет больничных ламп отражался на складках его графитового комбинезона сотрудника медицинского департамента, создавая иллюзию металлической кожи. Шесть гематитовых пуговиц поглощали блики — стильные, тёмные шестигранники на фоне переливающейся ткани. Тонкая платиновая цепочка на воротнике-стойке ловила свет и отбрасывала его обратно — Знак его власти.

Руки, привыкшие держать скальпель, сложились на груди. Я слышала от тётки легенду, что цепочка Хэншена принадлежала прошлому врачу, которого Великие Отцы казнили за вороватость, продажу препаратов в другие сектора. По Легенде, Хэншен был тем, кто его разоблачил. И с тех пор сотни циклов не снимал эту цепочку.

— Закончила? — В эти дни Хэншен никогда не здоровался, только смотрел — любопытно, как на лабораторную мышь с интересной опухолью.

— Да, — я активировала главную проекцию. — Я учла технологическую базу Маринера. Без изысков, но функционально.

Выровняла голос, сделала его бесцветным, чтобы он не понял, что я затеяла. Его взгляд скользнул по проекции без малейшего интереса. Он явно не разбирался в тонкостях оптических систем.

— Как насчет местных атмосферных условий? — спросил он, покручивая виртуальный барабан настройки.

— Компенсирующая призма плюс градуированная шкала для ручной настройки, — объяснила я, стараясь не переигрывать. — Сделать полностью автоматический механизм при их уровне технологий невозможно.

— Показатели точности? — в его голосе слышалась скука, словно он зачитывал вопросы по заранее приготовленному кем-то списку.

— Девяносто семь целых восемь десятых процента при ясной погоде, — я выводила данные из заготовленной таблицы. — При дожде с влажностью выше семидесяти процентов — падает до девяноста двух.

В действительности — до восьмидесяти и ниже. Но Хэншен не сможет проверить.

— Я рассчитывал на что-то более совершенное, — говорит он с угрозой.

— Вы же мне сами прислали файлы с описанием того, что у них есть. И у них там мануфактуры уровня Земли XVIII века, и только кое-где заводы на паровой или дизельно-кислородной тяге — я пожала плечами. — Дайте им ЧПУ-станки, получите прицел лучше. В вашем же документе написано, что дымный порох сгорает неравномерно. Зачем им лучшая точность?

— А ты дерзкая, — он сощурился, изучая меня, будто препарат под микроскопом. — Видимо, дефект ускоренного старения не затронул твой… характер. Или мой препарат уже подействовал.

Его слова били прямо в незаживающую рану. Хэншен знал, как уколоть побольнее.

— Впрочем, я жду пользы от этого проекта. Маринер должен получить именно то, что я заказал… Это сделает довольным моего заказчика, а не огорчит его.

Его взгляд на мгновение встретился с моим, и меня обдало холодом. Неужели догадался? Но лицо главного медика тут же снова стало бесстрастным.

— Завтра утром за тобой придет твой бастард.

— Кстати, — Вдруг сказал Хэншен — твоя тётушка проявила трогательную настойчивость. Три раза пыталась проникнуть под видом уборщицы. Охрана была... не слишком деликатна.

Он сделал паузу, наслаждаясь эффектом:

— Удивительно, на что готовы пойти низшие ради родственных чувств. Почти как некоторые бастарды... ради романтических. Очень интересное зоонаблюдение.

Хэншен вышел бесшумно, оставив после себя только запах стерильности и страх — липкий, как кровь на пальцах. Я закрыла глаза, собирая разбегающиеся мысли. Я очень боялась того, что я сейчас сделала. Но это была не единственная и даже не главная моя эмоция. Больше всего я сейчас хотела увидеть Алекса. Моё сердце наполнилось радостью. Я была готова считать минуты до утра, как увижу любимого, который заберет меня отсюда... Если, конечно, Хэншен не передумает. Меня несколько обескураживала настойчивость тётки. Однако, несмотря на все новости, и на то, что моего плюшевого тюленя со мной нет, я быстро провалилась в сон.

Гаусс-винтовка рассыпалась на части под руками Алекса. Сто двадцать две секунды — далеко от пика формы. Личный рекорд составлял девяносто. Пальцы двигались сами собой, с точностью скальпеля, раскладывая детали на столе: ствол с электромагнитными катушками, энергоячейка, спусковой механизм, регулятор мощности, оптический прицел…

— Начинаю сборку, — он запустил мысленной командой отсчёт на хронометре.

Щелчок — ствол встал в основной блок. Щелчок — предохранитель лёг в пазы. Щелчок — оптический прицел соединился с направляющими. Гудение — фторовая энергоячейка разбудила магнитные поля. Две минуты тридцать пять секунд. Девятнадцать секунд от лучшего результата отряда.

— Неплохо для бастарда, — проходя мимо, бросил Чжиган. — Разбирать и собирать — это не стрелять.

Алекс смолчал. Чжигану в последнее время хватало слов и не хватало дел, особенно с приближением панмарсианских игр, где кадету предстояло умереть.

— Завтра рейд, — произнёс подошедший Цзиньлун — Мог бы и отдохнуть.

— Потому и тренируюсь, — Алекс встал. — В симуляции я всё ещё умираю.

— Все умирают, — Цзиньлун протянул флягу. — Программа перекручена до предела. Даже я не прохожу этот сценарий.

Алекс глотнул воды. Цзиньлун оставался единственным полным аристократом, с которым у него сохранялось подобие дружбы. Может, ещё Зэн почти был другом Алекса... Но Зэн, в первую очередь, дружил с Цзиньлуном.

— Мне пора на последний прогон. Может, в этот раз продержусь до артиллерийского удара.

— Не перегревай нейрочип, — предупредил Цзиньлун. — Он может вызвать инсульт.

Симуляции на самом деле нагружали нейрочип выше расчётных пределов. Нагревшись, он мог вызвать тромбоз. Впрочем, это были скорее ужастики и городские легенды, такие случаи были редкостью.

— Плевать на инсульт — Алекс махнул рукой, направляясь к выходу.

Металлическое кресло для вирта сомкнуло фиксаторы на запястьях и щиколотках. Штыри ощетинились, надёжно удерживая тело — необходимая мера с тех пор, как способность нейрочипов незаметно, не прерывая погружение в вирт, блокировать моторику ослабла.

Мысленный приказ — и обычный мир растворился. Цвета размылись, перетекли один в другой, и обрели новую чёткость, уже в виртуальном пространстве.

Алекс стоял на смотровой палубе дирижабля. Внизу расстилались красные шрамы дюн долины Хриса, позади вдали сверкали стеклом и бетонные шпили Столицы, армированные сталью. Небо светилось оранжевым заревом без единого облака — физический движок экономил ресурсы.

— Десантная группа, приготовиться! — голос виртуального командира царапал ухо, его лицо походило на восковую маску со сглаженными чертами.

Алекс поправил силовую броню, проверил гаусс-винтовку, ножны с клинком, пару гранат на поясе. Он не стал проверять резервный кислородный баллон, атмосферные механики в симуляции не просчитывались. Рядом трое напарников-NPC повторяли одинаковые механические движения, как заведённые куклы.

— Приближаемся к границе с Восточным Маринером. Ожидается сопротивление.

Пейзаж под дирижаблем менялся, будто кто-то перелистывал страницы древней, бумажной книги. Красные холмы вдруг оборвались, уступив место зеленовато-серой равнине. Алекс впитывал детали, пытаясь запомнить всё, что могло пригодиться в настоящем рейде. Хотя на самом деле, от такого штурмового пехотинца как он, нужны были рефлексы. Именно их симуляция и должна была нарабатывать.

Граница между мирами резала глаз контрастом. Тундростепь Маринера, пропитанная влагой, сочилась жизнью. Она постепенно прорастала на территорию Хриса. Мох, с помощью бактерий-симбионтов извлекающий из почвы перхлораты, вцепился в почву жадными щупальцами, ухватив каждый клочок земли. Оросительные каналы расчертили равнину серебристыми нитями — источник богатстого маринерского населения. Равнины Хриса не могут поддерживать жизнь такого большого числа людей. Единственный реактор, источник жизни в красной пустыне, навсегда ограничивал численность населения Семьи. Редкие кустарники-мутанты, выведенные генетиками ещё до Катастрофы из лишайников, научивших их вырабатывать целлюлозу, тянули узловатые ветви к небу.

Цепь сторожевых вышек разделяла миры. Вспыхнули первые выстрелы — зенитные гатлининги на башнях. Симуляция не передавала ни особенности пороховых зарядов, ни сложной физики марсианской атмосферы с её слоем тяжелого гексафторида серы, жмущегося к поверхности, ни других тонкостей маринерского оружия. Это была просто скриптовая имитация для создания погружения. Зато она нарисовала пороховое облако, окутавшее башни

— Симуляция запрограммирована на преодоление границы, — напомнил виртуальный командир. — В реальности поможет артиллерия Арабики. И спецназ Чёрного Ветра обещает коридор — они ликвидируют зенитчиков, выживших после обстрела.

Отряд Чёрного Ветра месяцами работал в глубоком тылу Маринера, собирая данные для грядущего рейда. Бастард вспомнил их мимолётную встречу, когда они поговорили: Шрам на лице Чёрного Ветра, его хищные, благодаря древним имплантам движения... Катана, молчаливая оценка, короткий совет: «Береги её… и себя». Древний спецназовец имел в виду лазерную винтовку. Алекс же теперь предпочёл бы беречь Астру. Хотя и винтовку не отказался бы сохранить.

Пули отскакивали от гондолы, не причиняя вреда — часть скрипта, обеспечивающая «бессмертие» на этом этапе. Алекс поморщился от такого упрощения. В настоящем рейде всё будет острее и страшнее.

Дирижабль завис над полем в трёхстах метрах от цели — приземистого бетонного дота с зенитками. Алекс изучил окрестности. Деревня из глиняных домов с соломенными крышами. Симуляция не передавала ключевых деталей — в реальности внутренние стены таких домов обмазывали каучуком из местных растений, создавая герметичность и защиту от разреженной атмосферы Марса. Алекс читал в вики Семьи, что на крыши маринерцы тратили особенно много каучука: они заливали местные растения, стойкие к кислотным дождям, большим количеством натуральной резины.

Программа не моделировала разницу давлений, не показывала систему кислородных трубопроводов. В настоящей деревне барона Жана такие трубы шли под слоем мхов и лишайников, также герметизированные каучуком — целая сеть жизнеобеспечения. Здесь, в вирте, разработчики не стали усложнять — незачем отвлекаться от боевой задачи.

— Снижение! Десантирование!

Алекс закрепил трос и скользнул вниз. На полпути заметил движение и перекатился, укрывшись за земляным валом. Его колено, защищённое броней, погрузилось во влажный, мягкий мох. Алексу вдруг захотелось снять боевую перчатку и пощупать мох на ощупь, сравнить с настоящим — как в тот день, когда он попал под кислотную бурю.

Он подал сигнал напарникам и двинулся к первому дому. Выбив дверь в шлюз, он проверил помещение. В реальности эта промежуточная камера служила для выравнивания давления — здесь же это были просто две двери подряд, без сложной системы шлюзования.

В доме ждала безликая семья — мужчина, женщина. За последней прятались двое детей с одинаковыми шаблонными лицами. Ни единой индивидуальной черты, ни намёка на личность. Программисты даже не потрудились создать разные модели — одна и та же текстура лица с минимальными вариациями. Интерьер тоже поражал безликостью: стандартная мебель, повторяющийся рисунок на глиняных горшках, стены без единого украшения.

Алекс вспомнил свой рейд за новыми ногфлерами шесть циклов назад, когда они брали посёлки близ дамбы гидроэлектростанции. Местный герцог-епископ считал, что Семья никогда не атакует дамбу, потому, что он всегда может её взорвать, после чего погибнут, задохнувшись, сотни тысяч, а Торговая Лига наложит на Хрис санкции. Епископ ошибался. Дерзкий рейд ограбил богатую вотчину крупного феодала, и увёл в полон тысячи рабов. Кто-то из них стал новыми ногфлерами, кого-то продали Лиге. Герцог-епископа, закрывшегося в своём доте с дружиной, никто не трогал. На кнопку подрыва плотины он не нажал.

Тогда бастард впервые увидел настоящие дома восточных маринерцев. А симуляция выхолащивала жизнь, превращала людей в мишени. В реальности всё было по-другому. Особенно запомнился ему дом, в котором жили двое мальчишек и девчушка — с самодельными украшениями, плакатами древних космических кораблей на стенах, тканевыми игрушками для детей, связанными вручную. Алекс потом специально интересовался судьбой этой семьи — её разлучили. Эта история помогала ему вспоминать, что почему он хочет всё изменить в Секторе.

Мужчина схватил мотыгу и бросился на Алекса с неестественной решимостью, словно боевой робот, а не нормальный человек. Этот ход разработчиков злил Алекса. За всю службу он редко видел сопротивление среди крестьян. Обычно сервы падали на колени, умоляя о пощаде на новофранцузском, показывая жестами покорность. Программа заставляла каждого мужчину бросаться на солдат, словно он дружинник барона.

«Зачем?» — мелькнуло у начинающего революционера голове. — «Нас готовят убивать всех без разбора? Сделать машинами для убийства, которые не видят разницы между солдатом и крестьянином?»

Мотыга свистнула в воздухе. Алекс увернулся и ударил мужчину прикладом в живот. NPC картинно рухнул, женщина издала тот же крик, что и всегда — ровно с той же интонацией и с тем же тембром, что и в сотне других симуляций.

— Трудоспособные на сортировку, — произнёс Алекс стандартную фразу, без которой программа не пускала дальше. Горечь осела на языке. Эта процедура повторялась уже сотни раз в тренировках, и каждый раз он произносил одни и те же слова, запуская один и тот же скрипт.

Виртуальный напарник начал надевать наручники на крестьян с механической точностью. Алекс заметил люк в полу — всегда один и тот же люк, в одном и том же месте. Открыв крышку, он направил винтовку в темноту.

Выстрел из глубины. Пуля отскочила от брони. Алекс метнул шоковую гранату и спустился, обнаружив двух оглушенных дружинников. Всегда двух, всегда в тех же зелёных мундирах.

Доложив о находке, Алекс продолжил зачистку. Следующие три дома оказались пусты — типичная экономия ресурсов движка. В четвёртом ждал отряд дружинников за столами. Короткая перестрелка решила исход схватки.

— Деревня зачищена. Выдвигаемся к доту.

Вот дот разработчики симуляции проработали тщательно: каждая деталь соответствовала донесениям разведки Чёрного Ветра. Бетонное сооружение с характерной архитектурой Маринера, система распределения кислорода, склады припасов, пульт управления жизнеобеспечением, храм Церкви Нового Иордана, стоящий внутри стен дота на берегу канала воды, который незадолго до дота уходил под землю, и выныривал уже внутри стен. Разработчики даже добавили влажный мох, проросший сквозь трещины в стенах — точь-в-точь как в отчётах спецназа.

Алекс переключил винтовку в режим усиленного одиночного выстрела и навёл прицел на повреждённую стену. Энергоячейка загудела, накачивая заряд в конденсатор. Первый выстрел снёс кусок бетона размером с человеческую голову. Второй расширил пробоину. Граната, взрыв — и он внутри.

В центре зала ждал шевалье барона в силовой броне Лиги — «босс» в этой симуляции. Его добавили несколько дней назад после рейда барона Жана в инженерную лабу. До этого, последние пару сотен циклов, никто не видел, чтобы солдаты Восточного Маринера использовали силовую броню. Чтобы не усложнять сценарий до невозможного уровня, на шевалье одели базовую, самую дешёвую силовую броню Лиги. В руках шевалье вращался ствол тяжёлого гатлинга, выплёвывая десятки пуль в секунду. Всё вокруг заволокло дымом от сгорания тёмного пороха.

Алекс нырнул за бетонное укрытие. Пули, выпущенные пулемётом выбивали крошку сверху него. По шлему стучали падающие сверху камушки. Бросаться на него в лоб на этого противника, как и в реальности, было бы опасным — одна из пуль могла попасть в забрало шлема. Гатлинг в реальности прострелит бронестекло не каждый раз, но в симуляции разработчики решили изменить баланс, сделав пулемёт опаснее.

Улучив момент, бастард скользнул под дуло, в мёртвую зону. Колено в сочленение брони, электрошокер в стык, нож в шею. Это было скучно, потому, что повторялось из раза в раз по одному и тому же сценарию. Но вдруг поверженный шевалье поднял забрало. В зубах у него оказалась зажата граната.

«Странная подстава от разработчиков» — подумал Алекс, отпрыгнув, но взрыв достал его в воздухе и отбросил на несколько метров. Броня выдержала. Система оповестила: «Лёгкая контузия. Снижение точности на 15%».

Алекс нашёл пульт жизнеобеспечения — ключевая цель операции, точно воссозданная по данным разведки. Алекс крутанул вентиль против часовой стрелки, перекрыв кислород в убежище. Через минуту из-за двери раздались крики:

— Мы сдаёмся! Дети задыхаются!

Замок открылся изнутри, дверь открылась, выпуская толпу сервов-NPC. В отличие от домов, здесь разработчики даже не пытались создать иллюзию людей. Одинаковые модели двигались рывками, порой проходя друг сквозь друга, издавая стандартные звуки страха. Алекс смотрел на них и думал: «Вот как нас учат видеть людей — безликой массой, которую можно душить, перекрыв кислород».

— Добыча обнаружена. Запрашиваю эвакуацию.

Программа быстро стёрла NPC, сберегая ресурсы для финальной битвы.

— Пять минут до конца миссии. Внимание! Приближаются драгуны барона!

Алекс занял позицию у амбразуры. Как по команде, на горизонте появилась лавина спирто-кислородных мотоциклов. Драгуны накатывали волнами — всегда одинаковыми, всегда в том же порядке. Алекс срезал их очередями, без волнения или жалости. Это были не люди, а просто движущиеся мишени. Именно такими их и программировали: чтобы солдаты Хриса не задумывались, что убивают живых людей.

— Две минуты до артиллерийского удара.

Драгуны заполнили пространство вокруг дота. Их было слишком много — явно больше, чем мог выставить любой реальный барон. Но программе нужно было гарантировать смерть игрока перед ударом артиллерии.

— Тридцать секунд!

Алекс перезарядил последний магазин. Драгуны генерировались из воздуха непрерывным потоком. Чья-то пуля пробила его ногу — Он поскользнулся на крови.

— Десять секунд!

Выглянув в амбразуру, Алекс скосил ещё несколько мотоциклистов. Вдруг тяжёлая пуля из мушкета пробила его бронепластину на груди. Система сообщила о ранении.

— Пять…

Алекс упал. В окно просунулась рука с пистолетом. Выстрел, заполонивший комнату дымом — и бронестекло шлема разлетелось осколками. Паралич сковал тело, но боли не было — симуляция не моделировала страдания.

— …Четыре…

Драгун перелез через подоконник с гранатой, у которой дымился фитиль в руке.

— …Три…

Граната остановилась в сантиметрах от лица.

Вспышка. Темнота.

«Симуляция завершена. Смерть персонажа», — бесстрастно объявила система.

Алекс открыл глаза, тяжело дыша. Кресло разжало захваты. По вискам стекал холодный пот, сердце колотилось. Виртуальная смерть всегда оставляла след — напоминание о хрупкости жизни.

— Три секунды, — пробормотал он. — Три паршивых секунды не дотянул.

ПИК вывел предупреждение о риске дезориентации после долгой симуляции. Но остановиться сейчас? Невозможно.

Взгляд Алекса потянулся к кнопке перезапуска, когда демон казармы остановил его:

>Внимание! Бастард Алекс, к вам посетитель: фунджанин Цзиньлун, ваш командир

Цзиньлун остановился на пороге:

— Восемь часов без перерыва, — в его голосе звучала забота. — Ты совсем себя не бережёшь. Спал хоть сегодня?

— Завтра рейд, — хрипло ответил Алекс. — А я всё ещё умираю в симуляции. Посплю ночью.

— Сон нужен всем, — брат протянул флягу. — Особенно бастардам. Я фунджанин, и биологически моложе. Твоему телу отдых нужнее. И… я тебе уже десяток раз говорил, что все умирают в симуляции, — Цзиньлун подошёл, протягивая флягу с водой. — Она настроена на максимальную сложность — даже я не прохожу этот сценарий. Чаще всего меня убивает этот шевалье в силовой броне Лиги… А последний раз убил дружинник с длинной, примитивной, но стреляющей палкой.

Алекс сделал глоток:

— Их новый тяжёлый мушкет — серьёзная угроза нашей броне. Хорошо, что в реальности его едва поднять можно.

— Именно поэтому не лезь на рожон, — Ответил брат Алекса. — Тебе ведь теперь есть ради кого вернуться теперь, не так ли?

Алекс отвел взгляд:

— Она никак не помешает моей боеспособности.

— Не играй со мной. Весь отряд гудит о твоей… наложнице, — Цзиньлун опустился на скамью. — Я не сомневаюсь, что ты действительно испытываешь к ней чувства. Но мне нужно, чтобы ты был в форме. Там будет сражение. Мы будем убивать противников. Они будут пытаться убить нас. А ты будто не в себе. Из-за неё. Мне это не нравится. А теперь ещё и пытаешься мне доказать, что лучший солдат из нас всех.

Напряжение повисло между братьями. Цзиньлун вздохнул:

— Кстати, о рейде. Цзяо каким-то образом узнала, что лазерная винтовка полностью рабочая.

— Что?! — Алекс резко выпрямился.

— Похоже, Санчо проболтался… Или кто-то ещё, — Цзиньлун поморщился. — Прикрою тебя до рейда, но потом придётся вернуть.

Алекс сдержал разочарование. Древнее оружие стало для него символом свободы — крохотным островком собственной воли в океане чужой власти. Достижением, символом того, что он может что-то изменить в окружающем мире. Эта победа над древними технологиями грела душу начинающего заговорщика больше, чем взлом демонов семьи, за которыми не присматривал ни один толковый инженер. Хотя для дела революции, возможно, демоны были куда полезнее.

Красная точка замигала в углу зрения:

«Твоя игрушка готова к выписке. Забирай, пока я не передумал». — Хеншен отправил мыслеграмму не потрудившись прицепить к ней какие-то эмоции

— Хэншен, — пояснил он брату. — Астру выписывают.

— Иди, — кивнул Цзиньлун. — Но берегись главного медика. На совещании у Деда он вёл себя странно. Хэншен играет свои игры сотни циклов. Он не просто врач.

— Понял, — Алекс направился к выходу, но брат остановил его:

— О винтовке не беспокойся. Только не зли Цзяо до рейда. Эта женщина опаснее всех шевалье и драгунов Маринера, вместе взятых.

Алекс усмехнулся — даже командир отряда страшился старшей жены Деда. Пока не был пьян — Алекс вспомнил пьяную выходку Цзиньлуна в инкубаторской. После этого случая Цзяо молчала и не писала ему новых сообщений, видимо, переключившись на брата.

Но сейчас это не имело значения. Он направится к Астре — единственному светлому лучику в темноте окружающего его одиночества. Теперь он точно не забудет, кто он и зачем. Девушка будет его, а и утренние пятимунутки ненависти больше не нужны — разговоры с ней не позволят Алексу потерять цель и смысл.

В палате медленно синел рассвет. Лучи только-только пробивались через атмосферу Марса, окрашивая всё призрачной голубизной. Тени от высотных зданий и шпилей Столицы расчерчивали стены палаты затейливой паутиной. Я только что проснулась, когда в палату зашёл Хэншен.

По мысленной команде главного медика мой ПИК вдруг ожил. Кожу пронзила дрожь — словно в иссохшее за зиму русло ручья вернулась вода, соединяя меня с миром, из которого меня выдернули на долгих четыре сола. Данные хлынули неудержимым потоком. Сотни уведомлений, сообщения, системные оповещения — всё, что накопилось за время изоляции. Но среди цифрового шума одно сообщение пульсировало алым, требуя немедленного внимания. Его составила программа на моём собственном ПИКе, сгруппировав в него другие, самые важные:

«Обновление социального статуса… Поздравляем с присвоением статуса условной аристократки (наложница)… Регистрация совершеннолетия… Ногфлер номер 99.97.105.115.101.114 по кличке Дупер удален из графы «официальный жених» по распоряжению Великого Отца…» Краем сознания я заметила, что получила 21 непрочитанное сообщение от тётки, но тут же про это забыла.

Сердце сжалось, пропуская удар, от аритмии, будто меня не выписывают из госпиталя после передозировки адреналином, а я только что сюда попала. Наложница? Условная аристократка? Мир вокруг качнулся, и я вцепилась в край больничной койки.

— Что происходит? — мой голос прозвучал хрипло, как шелест пересохшего лишайника.

Я подняла глаза и увидела его — высокую фигуру в камуфляже у дверного проёма. Мой Алекс. Что-то дрогнуло внутри: тревога смешалась с радостью, затопив всё существо.

Хэншен повернулся к Алексу, изучая его с холодным любопытством вивисектора. а тот встретил этот взгляд с непроницаемым выражением лица, хотя я заметила, как едва заметно напряглись желваки на его скулах.

— Дед принял решение, — произнёс Алекс, разбивая тишину. — Ты теперь… под моей защитой.

— Как наложница, — добавил Хэншен с улыбкой, так и не коснувшейся глаз. — Поистине великая честь для такой, как ты. Представь: меньше недели назад ты была ногфлеркой, ожидающей ритуала «Права Первой Ночи», а теперь — почти аристократка! — он сделал паузу, идеально выверенную, как при операции. — Удивительно, как точно иногда… искажается перспектива. Простое смещение угла зрения — и весь мир выглядит иначе, не правда ли?

Идея, что он так намекает на внесённый мной дефект в конструкцию прицела пронзила меня, но я отбросила эту мысль, чтобы не сойти с ума от страха — наверняка, это просто совпадение. Вместо обдумывания странной фразы Хэншена, я пыталась осмыслить происходящее, но разум отказывался понимать эту социальную перестановку. Как легко проектировать оптические системы и как трудно понять собственное положение в человеческой иерархии.

— Но… почему? — вопрос вырвался сам собой.

— Сны, — коротко бросил Хэншен, закатывая глаза. — Нашему Великому Отцу приснилось, что вы с этим… влезающим куда не нужно бастардом, совсем как его мать — Я заметила, как Алекс удивленно и зло уставился на Хэншена — будете вместе. Может, в следующий раз ему приснится, что вы должны прыгнуть в жерло вулкана. Тогда я с удовольствием помогу с организацией церемонии.

Алекс подобрался, в его голосе прозвучала сталь:

— Достаточно, главный медик.

Хэншен улыбнулся шире, получая явное удовольствие от напряжения:

— О, конечно. Не буду мешать вашему… воссоединению. Кстати, — он повернулся ко мне, — раз уж ты теперь аристократка, даже условная, тебе, вероятно, понадобится подобающая одежда. Особенно для бала завтра.

— Бала? — эхом повторила я.

— Какого бала? — нахмурился Алекс недоумённо.

— Ну надо же, как неловко! — Хэншен картинно всплеснул руками. — Совсем забыл, что бастардов не приглашают на совещания к Деду… Хотя некоторые, — он значительно понизил голос, — сыновья не в меру своевольных и неблагодарных наложниц из Лиги умудряются проникать в самые защищенные помещения. И нет, я не о том что тебя зачем-то притаскивали на такие совещания, невзирая на твой низкородный статус. Я о другом. Знаешь, дырка, выжженная лазером — это почерк художника. А ведь я точно знаю, кому принадлежат эти штрихи. Игра в шпионов — занятие милое, но опасное. Некоторые играют в неё сотнями циклов, — он бросил многозначительный взгляд на Алекса. — Старший брат знает о твоих… увлечениях? Вижу, пока ещё нет. Так вот, завтра будет бал в центральном дворце.

Алекс напрягся, его взгляд стал тяжелым, как его силовая броня.

— Достаточно, главный медик, — в его голосе звучало предупреждение. — Хватит путать. Завтра рейд, никаких изменений в планах нет. Никаких балов.

Холодок пробежал по моей спине. Рейд. Завтра. В Восточный Маринер, для которого я делала прицел. Я мельком взглянула на Алекса и поймала себя на мысли, что всматриваюсь в его лицо, запоминая каждую черту, боясь, что больше не увижу. Я любила его — эта мысль больше не вызывала сомнений. Хорошо, что прицел не принесёт маринерцам немедленной пользы. Чтобы наладить производство, понадобятся недели, если не месяцы. А саботаж сделает прицел бесполезным во время дождя — этим я себя успокаивала. Но в глубине души я знала, что любая помощь врагу во время рейда делала меня предательницей. Предательницей человека, которого я любила.

Хэншен повернулся ко мне, и уставился с интересом энтомолога, рассматривающего редкую бабочку на древней Земле. Затем он неожиданно достал из кармана на своём комбинезоне маленькую коробочку и протянул мне:

— Прими это… как профессиональный комплимент, — его голос стал мягче, но от этого ещё более зловещим.

Я открыла коробочку. Внутри лежала крошечная оптическая линза с нанесённой на ней сеткой — точная копия той, что я использовала в прицеле. И ключевая идея моего саботажа.

— Удивительная ирония судьбы, Астра, — продолжил Хэншен почти шёпотом. — Вчера вечером оптик Лиги — мой старый знакомый — изучил твою работу и искренне восхитился. Сказал, что это тончайшая шутка, воплощённая в металле и стекле. А теперь мы обсуждаем юмор ситуации с тобой и твоим бастардом. Ты не находишь наш разговор тоже шуткой… Своего рода?

Моё сердце замерло.

— Маринерский дождь и влажность, — он сделал паузу, смакуя каждое слово, — делают видимыми даже самые искусные… дефекты. К счастью, их легко исправить. Так что, твой проект всё же послужит моим планам.

Алекс недоумённо молчал, но я заметила, как побелели костяшки его сжатых кулаков.

— Цзяо так ревностно каталогизирует каждую древность, — вздохнул Хэншен, теперь повернувшись к Алексу — Какая жалость, если она узнает о ночных похождениях казённого имущества.

Холодная улыбка тронула уголки его губ:

— А знаешь, я должен тебя за кое-что поблагодарить, — продолжил Хэншен, неожиданно сменив тему. — Мой бедный ординатор… он наконец-то понял ценность честности — той самой, о которой его так неудачно пыталась научить Линфей. Она любила говорить, что честность человека очень важна.

На секунду в его глазах мелькнула человеческая эмоция — искренняя боль, которую он тут же спрятал под привычной маской ледяного спокойствия. Это длилось мгновение, но я успела заметить. Интересно, насколько искренней была привязанность Хэншена к погибшей жене?

Врач задумчиво поднял палец вверх

— Синяк — серьёзная инфекция. Купание в канализации вредно для здоровья. Но что замечательно — он теперь вынужден лечится теми самыми антибиотиками, которые воровал у меня циклами. Поэтическая справедливость, не находите? Линфей бы оценила.

— Своим я готов простить многое, — он перевел взгляд с Алекса на меня, и в этом «своим» прозвучала не столько снисходительность, сколько собственничество хищника. — Как простил Мейли. Как прощал ординатора его мелкие грехи. Но запомните: я прощаю только один раз. В тот день, когда говорю, что знаю о грешках.

Затем в его голосе прорезались издевательские нотки, а в глазах я увидела смех:

— В Музее Истории Семьи есть удивительная экспозиция. Личные вещи предателей Деда — рядом с… органическими образцами их самих, плавающими в растворе формалина. Некоторые экспонаты довольно свежие. Я думаю, мне нужно завести в моём имении такой же музей. Ты была у меня дома без приглашения. Но в другой раз я могу тебя позвать… Нет, внести сам. По частям. Вместе с твоим бастардом. Вы бы хотели, молодые люди, заняться карьерой музейных экспонатов?

Повисло тягостное молчание. Затем Хэншен подошёл к двери и обернулся в последний раз:

— Партия в шахматы увлекательна, когда противники равны. Но когда пешки не видят ферзя на доске… это уже не партия, а процедура. Как утренний осмотр больного.

Он сделал паузу, посмотрев на Алекса на прощание:

— А утренний лед на оросительных каналах Маринера… такой хрупкий в это время года. Одно неверное движение — и проваливаешься в темноту. Никто даже не слышит крика.

Дверь закрылась за Хэншеном, и тишина навалилась тяжёлым одеялом.

Алекс бросил взгляд на дверь, затем на стены, где наверняка были скрытые микрофоны. Он приложил палец к виску — жест, понятный каждому в Секторе.

Секунда — и внутри моего черепа раздался его голос, не прошедший через воздух, а возникший прямо в улитке уха:

— Он знает.

Волна тревоги от мыслеграммы прокатилась от затылка к вискам — нейрочип передавал эмоции напрямую. Я почувствовала Холодное покалывание вдоль позвоночника, словно кто-то провел ледяным пальцем — ПИК соединён со спинным мозгом.

— Про прицел, — отправила я ответ, не шевеля губами, а привычно набрав текст на клавиатуре перед глазами. Сжала в руке миниатюрную линзу, отправляя вместе со словами сгусток липкого страха. — И про то, что ты в чём-то замешан… Как и я.

— И даёт понять, что держит за горло нас обоих, — Алекс опёрся о край кровати. Вместе со словами пришла горячая волна сдерживаемого гнева.

— Я пробрался в госпиталь, чтобы узнать, в порядке ли ты— я почувствовала Волну тепла, не понимая моё ли это тепло, или Алекса. — Нашёл информацию о каком-то прицеле, но ничего не понял. Только то, что ты жива.

Перехватило дыхание — Нейрочип, передавая эмоции собеседника, повлиял на блуждающий нерв по команде ПИКа, создавая физические симптомы сильных эмоций.

— Хэншен заставил меня. — Я отправила Алексу тяжесть принуждения — фантомное давление на плечи, и продолжила, — Сказал, что мне не выйти отсюда живой из госпиталя без этого проекта. И что с тобой что-то случится, если проболтаюсь… Но его планы изменились, раз он сам об этом заговорил.

— Видимо, когда узнал, что я рылся в его системах…— Внутреннее ухо зарегистрировало раздражённое фырканье Алекса, которое в обычной речи он бы сдержал.

— Когда я пришла в себя, он сказал, что у меня на него компромат. Что он замешан в рейде барона Жана на инженерную лабу. И что ему нужен компромат на меня.

— А когда это было? — От вопроса Алекса пахло любопыством.

Я открыла логи и поделилась датой и временем.

— Всё подстроено, — его внутренний голос теперь сквозил ледяной яростью, которая отдавалась мурашками на коже. — Пытался убедить Деда, что ты шпионка Арабики, чтобы он тебя казнил… Но когда не вышло… решил контролировать иначе.

— Но теперь он поймал в ловушку нас обоих. Теперь… Мы его музейные экспонаты…

Вместе с этой фразой я непроизвольно отправила комок страха, который нейрочип усилил, превратив в паническую волну.

— Он не предпримет ничего сейчас. — Перед рейдом — слишком много переменных. Но эти козыри он сохранит, чтобы давить на нас.

Алекс передал мне ощущение безопасности. То, как нейрочип передавал это ощущение, напоминало дружеское давление ладони на спину.

— Что же нам делать? — спросила я

Следующие слова Алекса пришли с ощущениями тяжести, настороженности и дезориентированности, которые солдат не стал скрывать. Я почувствовала благодарность за его честность:

— Хэншен опасен. Гораздо опаснее, чем я думал. Не высокомерный аристократ-сибарит, а расчётливый игрок.

— Значит, все знают про Мейли? — Я отправила любопытство, решив сменить тему, чтобы разрядить напряжение.

— Не все, но многие подозревают. Некоторые точно знают, как и Хэншен. — в этой мыслеграмме был только голос без эмоций, я ответила такой же:

— И он всё равно с ней живёт, будто ничего не было.

— Потому что так выгоднее, — каждое слово Алекса пульсировало в улитке уха — Он выставляет себя милосердным, закрепляет власть над ней и получает союзника.

Вместе с этим объяснением пришло особое ощущение, которое сложно описать словами — смесь восхищения и отвращения, которое вызывала у Алекса расчётливость Хэншена.

— Такого человека нельзя недооценивать.

Мы оба вздрогнули от звука шагов в коридоре. Хотя это наверняка был просто ногфлер из обслуживающего персонала. Алекс поднёс палец к губам, и мы продолжили говорить вслух:

— Сейчас важнее другое, — произнёс он. — Твой новый статус.

— Наложница, — слово ощущалось чужеродным на языке. — Условная аристократка.

— Должен был сам рассказать, — он подошёл ближе. — Прости. Дед поставил выбор: либо я беру тебя, либо он найдёт тебе другого.

Я опустила глаза, пряча нахлынувшие чувства. Его согласие защитить меня — вынужденное решение или собственное желание?

— Спасибо, — прошептала я. — Что бы ни стояло за этим… спасибо.

Алекс приподнял мой подбородок:

— Это не просто приказ. Я рад, что могу быть рядом с тобой и защищать тебя.

В его глазах читалось больше, чем долг или симпатия. Сердце забилось сильнее.

— Что теперь? — спросила я, не отрывая взгляда.

— Уходим отсюда, — он взял меня за руку просто и естественно, будто делал это всегда. — Подальше от владений Хэншена.

Поднявшись с койки, я почувствовала странную лёгкость, словно гравитация вдруг ослабла. Взгляд снова упал на сообщение: «Пользователь «ногфлер Дупер» удален из списка потенциальных супругов…»

Странное чувство шевельнулось внутри — не радость, и не горе, а что-то похожее на жалость. Дупер стёрт из моей жизни одной командой компьютера, переданной от нейрочипа Деда к компьютерам Соцсети, будто миром и в самом деле управляют строчки кода, как верит Дупер. Я так боялась стать его женой, но сейчас страх уступил место сочувствию. Шахтёр не поймёт за что оператор, в которого он так верит, его наказал. Но на самом деле, мы оба — пешки на доске, только меня неожиданно переместили в другую клетку. Дупер не понимает, кто настоящие шахматисты, но саму идею что он ни на что не влияет, он схватил верно...

— Идём, — Алекс легонько сжал мою руку. — Нам многое нужно обсудить. И лучше подальше отсюда.