Крейг Фаррел:
Где-то в России.
Несмотря на то, что прожил всю свою жизнь в Лондоне, я всей душой ненавидел снег. Я тысячу раз мог сменить холодный и туманный Альбион на какую-нибудь жаркую страну, но каждый год, стоило лишь первым ноябрьским снежинкам посыпаться с неба, как частичка меня умирала и воскресала лишь весной. Я от всей души ненавидел снег. И вот я в стране, где снег обыденное дело, где половины страны большую часть года покрыта снегом, где его даже не пытаются убирать.
- Добро пожаловать в Россию, Фаррел! - процедил сквозь стиснутые зубы, с раздражением поплотнее застегнув куртку, понимая, впрочем, что все равно промокну.
Настроение было швах. Мысли о матери не давали покоя и приносили боль. Всё еще боль! Фаррел, тебе уже четвертый десяток, а ты до сих пор, задаешься вопросом, почему она тебя бросила? Что сделал не так? И в чем твоя вина? После того письма эти вопросы не выходили из головы. Да и встреча с Мирославом Клаусом не давала ответы на них.
Три дня назад. Англия. Лондон.
Войдя без стука в небольшой кабинет, я огляделся. С момента моего последнего посещения этого заведения, мало что изменилось. Тот же стол почти во всю комнату, сбоку узкий шкаф, до верху забитый книжками, папками, бумагами. За столом восседал сам Мирослав Клаус. Лет ему было чуть меньше сорока, галстук, костюм-тройка, гладко зачесанные назад темные волосы. Не хватало маленьких усиков и тогда бы он на сто процентов смахивал на Эркюля Пуаро из знаменитой серии о сыщике Агаты Кристи. Я коротко кивнул и уселся на кожаное кресло, стоявшее напротив стола.
- Я, Крейг Фаррел, как мы и договаривались, пришел, чтобы получить, интересующие меня сведения.
- Очень рад видеть вас, мистер Фаррел. Приступим сразу к делу, – увидев мой кивок, он продолжил, - по моим сведениям ваша мать находится в России, город Северодвинск. Вы когда-нибудь слышали об этом городе?
- Нет. Но каким образом моя мать могла туда попасть? И что она там делает?
- Мне кажется эти вопросы не предмет моего исследования. Я лишь могу сказать её место положения.
- Ты уверен, что это она?
- Вот смотрите..
Мирослав протянул мне фотографию. Я медленно опустил взгляд и уставился на неё. На меня смотрела усталая женщина, лет шестидесяти. Седые, коротко стриженые волосы завивались в кольца. Несколько морщинок прорезали лоб и впалые щеки около уголков губ. Я впервые смотрел на неё и не мог поверить, что это моя мать. Я сглотнул и взял фотокарточку в руки.
- Я вижу тут женщину средних лет, не более. С чего ты взял, что это она и есть? – не отрывая глаз от фотографии, произнес я.
- Я не могу утверждать этого на сто процентов, но вероятность, что это она есть. – он помолчал, а потом продолжил, - Я почти убежден в этом на девяносто процентов. Убедитесь сами. Эта женщина когда-то жила в Лондоне, была замужем и имела одного ребенка. Мальчика. День рождения ребенка – 24 октября 1974. Место рождения…
Я сделал пренебрежительный жест и остановил Мирослава.
- Моё место рождения мне не известно. Можешь это опустить.
- Но и внешне она похожа на вас. Вглядитесь. Глаза, нос, губы.
- Тебе известен адрес ее проживания? – тихо произнес я.
Быстрыми плавными движениями Клаус младший выдвинул один из ящиков стола, извлек оттуда чистый листок бумаги. Быстро нацарапав там что-то, запустил руку в карман и вытащил небольшой ключ.
- Вот, держите.
- Что это? – изумленно уставился на ключ я.
- Ключ от моего особняка. – увидав мой недоверчивый взгляд, он улыбнулся, - Это долгая история, истоки которой уходят далеко за первую мировую войну.
- Не стоит, я сам доберусь и сниму комнату. – резко оборвал я его.
- Но там достаточно тихо и уединенно. Тут адрес и маршрут. Я предупрежу Владимира, чтобы они там все подготовили к вашему приезду. Вам определенно надо будет поговорить с ним об интересующей вас теме именно с ним. Он многое может рассказать о мадам Елизавете Ковровой.
- А это кто такая?
- Так зовут эту женщину, - он кивнул на фотокарточку, что до сих пор находилась у меня в руках.
Россия. Северодвинск. Архангельская область.
Третьи сутки я не мог выйти из дому. Снег завалил все вокруг и буквально отрезал меня от города. Плюс ко всему до этого самого Владимира я так и не добрался. Причина всему были новогодние праздники, будь они не ладны. И именно из-за них я сейчас сидел в особняке Клауса, один, среди белого ненавистного снега. Видите ли в праздники никто не работает и снегоуборочные машины тоже. Я грязно выругался. Сейчас я жалел, что приехал сюда совсем один, без помощников. Даже Мэтисона не предупредил. Он бы что-нибудь придумал. Точно! Мэтисон! Я постучал по карманам джинс и нащупал маленький сотовый аппарат. Набирая номер и смотря через окно на огромные сугробы, изумлялся, как здесь могут жить люди. Гудки известили о том, что Карлу сейчас не до звонков друзей. Нажав на отбой, снова чертыхнулся. Налив себе коньяка, я снова подошел к окну в надежде увидеть, хоть какую-нибудь жизнь. Не знаю сколько бы так простоял, но очнулся я от звонка мобильного. Номер был неопределен, потому голос мой был совсем не приветлив.
- Слушаю. - почти рявкнул я.
- Привет. Ты чего рычишь, Рекс.
- Не называй меня так, де Вито. – я знал, что Бина дико злило это сравнение.
- Ок, Фаррел, только не злись, - он попытался придать своему голосу больше дружелюбия, - Я чего звоню. Мне птичка на хвосте принесла, что ты сейчас в России. У меня к тебе будет небольшая просьба.
- Догадываюсь, что это за птичка, - в голове сразу появился образ черноволосой красавицы и я хищно улыбнулся, - продолжай.
- Мои ребята застряли на таможне, а дело срочное. Суть в следующем. Нужно перевезти товар. Из России в Англию. Транспортировка готова. Нужно только забрать товар и доставить его к месту.
- Я не занимаюсь перевозками, тебе ли не знать.
- Знаю, знаю. Но у меня безвыходное положение. Больше обратиться не к кому. Выручи, а? – последняя фраза звучала приторно-умоляюще и я поморщился.
- К этому делу имеет какое-то отношение мисс Никсон?
В трубке замешкались, и это сказало мне что, я на верном пути. Интересно, что связывают эту красавицу с таким прохвостом как Бин? После минутной паузы прозвучал ответ.
- Я не должен говорить.
- Слушай Дэнни сюда. Ты обращаешься ко мне с просьбой, которую я могу засунуть тебе в одно место. Эта просьба имеет какие-то последствия, иначе бы ты тупо воспользовался каким-нибудь перевозочным оператором, которые за не большие деньги и в кратчайшие сроки перевезли тебе всё, что тебе хочется. Но ты обращаешься ко мне, значит дело не такое уж и чистое. И может быть опасным. И после этого, ты пытаешься играть честного и неподкупного дельца, который там что-то должен или не должен.
- Хорошо, я понял тебя, Крейг. Да мисс Никсон к этому делу имеет прямое отношение. Она заказала этот товар. И нужно только довезти его в целости и сохранности.
- Вот так-то лучше. Я возьмусь за это дело. Но с одним условием. Я лично передам товар мисс Никсон. И вести переговоры о расплате за эту услугу буду тоже с ней я. Говори место и что надо забрать.
Спустя неделю. Прямой авиарейс Москва-Лондон.
И вот мои мытарства подходят к концу. Я посмотрел в иллюминатор и не увидел там ничего, кроме кучевых облаков. Итак, стоит подвести итог этой поездки. Что мы имеем. Мать не нашел. Зато полюбовался на Россию, в прямом и переносном смысле. Побывал на празднике Нового года. Познакомился и даже выпил парочку стопок водки с ихним дедом Морозом. Еще больше невзлюбил снег. Зато везу великолепных трех скакунов, разных мастей: гнедую, рыжую и вороную. Плюс ко всему заимел несколько знакомств, которые в будущем могут помочь. Ну и к тому же, меня ожидал небольшой, но приятный бонус. Я снова подумал о Роксане – капризной богине. Давно я не был так увлечен кем-то. На столько, что, бросив всё, рискуя оказаться в тюрьме, наплевав на благоразумие согласился на эту авантюру. Неужели Бин думал, что я ничего не узнаю! Я усмехнулся и, просунув руку во внутренний карман куртки, нащупал мешок с драгоценностями, а затем посмотрел на часы. Еще полчаса и буду на месте. Интересно, она сама приедет или кого-то пришлет. Еще до отлета, я скинул смс-сообщение на телефон мисс Никсон о месте и времени прибытия. Теперь оставалось только ждать. Дело становилось всё более интересным. И ожидание стоило того.
Саманта Арчибалд:
Сидней. Австралия.
Если не брать в расчёт, что пару раз меня чуть не сломал один, не в меру волнительный, доктор, то с уверенностью можно констатировать- все тревоги остались позади и встреча с отцом Джо проходила в теплой дружеской обстановке. Мейзи была счастлива и безостановочно сдавала всех, рассказывая все-все события и даже то, что мы с доктором подарим ей братика. Что?! Нет, вот сейчас не поняла, что это было?! Ошарашенно моргнув смотрю на Джо, а он сидит с таким выражением лица, будто выиграл в лотерею. Надеюсь, у малышки это просто желание ребенка иметь братика или сестричку и оно не имеет под собой планов под названием « как правильно портить контрацепцию» . Черт! Придет же в голову такая хрень. Мотнув головой выбросила из нее дурные мысли и постаравшись абстрагироваться от внимательного взгляда Оливера, довольного Джо и Мейзи смотрящей с затаенной надеждой, заказала себе ещё кофе.
В гроб они меня загонят своими фантазиями. Нет, серьезно, разве можно так издеваться над моей слабой нервной системой. Воображение, совсем недавно подкидывавшее видения ведерка мороженого и десяти кошек, сейчас включилось на полную катушку и уже рисует, как я с животом выступающим на полметра, толкаю коляску, а рядом со мной скачет толпа разновозрастных детишек. Они дергают меня за полы цветастого халата и что-то наперебой требуют. Напротив останавливается лимузин из которого выходит Эмили и с самым ехидно-довольным выражением лица, смотрит на нашу разномастную компанию. Почему-то именно в этот момент мне захотелось завыть в голос, но это неприлично и я, выдохнув, огляделась по сторонам и широко улыбнулась. Надеюсь, когда мы выйдем из-за стола, руки дрожать не будут. Что-то нервы ни у черту, может попросить к обезболивающему выписать мне и успокоительного? Покосилась сначала на Джо потом на Оливера поняла, как только произнесу эту фразу-обследованиями меня замучают. Ладно, обойдусь. Тем более что Мейзи решила рассказать, как мы с Джо познакомились. Сделав глоток кофе прикрываю глаза и улыбаюсь воспоминаниям. Забавно, прошло совсем немного времени, а кажется будто целая вечность. Память сложная игрушка, вместо утренника она подкидывает образ Джо пришедшего в кафе. На шее краска, футболка расписана в лучших традициях движения хиппи, а во взгляде шок. Не удержавшись фыркнула, чуть не расплескав кофе.
- Сэм ты что?, - Малышка смотрит внимательным взглядом, - там за кулисами было что-то веселое, а мы это пропустили?
- Нет, - поставив чашку, улыбаюсь, - просто вспомнила, в каком виде Джо пришел в кафе.
- Ой, - замирает,- это я была немножко виновата. Но тебе же понравилось, как была расписана футболка?
- Очень, - нисколько не лукавлю, а Мейзи расцветает улыбкой.
- Дедушка, а давай я и тебе что-нибудь нарисую?
- Буду очень рад, - Оливер улыбается и сейчас видно, как они с Джо похожи.
Завтрак заканчивается на позитивной ноте и набережная серой лентой извиваясь под ногами тянется вдоль кромки воды.
Не устану смотреть на океан. Мощь, сила, тайна. Кажется, будто он дышит накатывая на камни набережной и отступая вглубь. Вдох-выдох. Бесконечно могу смотреть на хлопья белой пены появляющейся на гребне волны и остающейся прозрачными пузырями на камнях. Повернувшись, смотрю вдаль, туда, где вода меняет цвет, становясь темной и тяжелой. Чертят дорожки прогулочные катера и яхты, и очень хочется оказаться на одной из, плывущих к горизонту посудин. В груди появляется щемящее чувство. Наверное, просто завидую и даже не знаю чему больше. То ли свободному передвижению по бескрайней глади океана, то ли Джо у которого было детство с отцом, рассказами и прогулками, традициями, секретами и разговорами. То, чего у меня не было, но очень хотелось иметь. Резко повернувшись чувствую, как спина отдается приступом тупой боли. Твою ж мать! Пытаюсь незаметно выровнять дыхание и улыбнуться.
- Мороженное? Ух ты,- встав у лотка сморю, как доктор набирает разные шарики. Он и правда пытается сочетать несочетаемое. Непривычно, но как ни странно вкусно. Отвернувшись, незаметно закидываю в рот обезболивающее и с чувством выполненного долга заедаю его мороженым. Никто не увидел, осталось подождать несколько минут и все снова будет просто прекрасно.
Проводим взглядом Мейзи и Оливера поворачиваюсь к Джо:
- Надеюсь мне не нужно кататься на каруселях? – таблетка постепенно начинает действовать и жизнь снова становится цветной и радостной.
- Ты не любишь кататься? - Джо выглядит удивленным.
- Люблю,- вздыхаю, - просто сейчас не очень хочется.
Может стоит сказать правду? Всю ночь пила и если сейчас меня начнет кружить, то последствия непредсказуемы? Расскажу наверное, но чуть позже. Устроившись на скамейке рядом с Джо, смотрю, как Мейзи с дедушкой усаживаются на карусель, и машет нам рукой. Помахав в ответ вижу, как кабинки постепенно разгоняясь кружатся все быстрее и быстрее, набирают высоту и вот до нас доносятся радостные крики… Прикрыв глаза, волевым усилием проглатываю последний кусочек мороженного. Черт! Как мутит-то.
- Знаешь, раз все хорошо и я уже не нужна, - улыбаюсь, стараясь не смотреть туда, откуда доносятся радостные крики, - давай вернусь в номер?
- Так и знал что тебе плохо, - смотрит в глаза, - и напрасно дал обещание, что не пойдем в клинику. Или, - во взгляде мелькает что-то нечитаемое, - хочешь уйти потому, что скучно.
- Господи, - простонав, закатываю глаза.
- Мне конечно приятно, что ты меня так называешь, но это не отменяет того факта…
- Все, - закрываю доктору рот ладонью, - перестань накалять. Просто мы с Лив вчера пили и да, мне нехорошо, когда смотрю на движущиеся по кругу предметы и от громкой музыки звенит в ушах.
- И это все?- перехватив мою руку, касается губами пальцев, - тогда давай просто погуляем.
- И оставим Мейзи с Оливером?
- А почему нет? Они нашли общий язык и им весело, - подхватывает на руки подбежавшую малышку,- накаталась?
- Нет пап, ты что? – сверкает глазами, - тут ещё столько всего. Мы с дедушкой собрались в грот и…и… на всем покатаемся.
- Если хотите, можете идти, - кажется, Оливер профессиональным взглядом оценил мой вид, - когда накатаемся, мы вам позвоним и встретимся.
- Малышка ты не обидишься? – просительно смотрю на Мейз.
- Конечно нет, - свесившись с рук отца, целует меня в щеку, - погуляйте. Дедушка, пойдем.
- Не волнуйся, - Оливер берет малышку за руку, - мы позвоним и все будет хорошо.
Проводив взглядом дедушку и внучку выдыхаю и прижимаюсь к Джо. Нечего сказать, показала себя с лучшей стороны. Наверняка Оливер понял, что у меня банальное похмелье. Хорошо если не принял за девушку, у которой проблемы с алкоголем.
- Извини. Наверное, тебе стоило остаться с ними, а не возиться со мной. И что подумает обо мне твой отец? Кошмар какой-то. Он не разрешит нам играть вместе.
- Перестань, - улыбается, - я уже большой мальчик и могу играть с кем захочу, но, - взгляд становится серьезным, - ты мне должна рассказать все, что вчера случилось. И да, это как-то связанно с фламинго?
Выходим с территории парка. Музыка звучит все тише, голову медленно отпускает и хочется, выдохнув растечься на скамейке. Вместо этого прижимаюсь к Джо.
- Все-все, рассказать? – поднимаю взгляд.
- Да, - твердо смотрит в глаза.
- Тогда тебе лучше присесть, - пожимаю плечами, - повествование будет долгим.
- Мне заранее страшно, но я готов, - улыбается.
- Так вот, - зажмуриваюсь, как перед прыжком в воду, выдыхаю, - вечер начался с того, что Ливка облила меня вином в лимузине…
Рассказывая смотрю на бескрайнюю океанскую гладь и когда дохожу до приключений в зоопарке чувствую, как обнимающий меня Джо, начал вздрагивать и тихонько смеяться уткнувшись лицом в мои волосы. Надеялась именно на такую реакцию и поэтому остаток приключений рассказала чуть бодрее.
- Утром нас выпустили и адвокат подвез до гостиницы, - виновато пожимаю плечами, - вот собственно и все.
- Знаешь, - выдохнув, Джо, с трудом берет себя в руки, пытаясь перестать смеяться, - вы совершено отвязанные. И я был совершенно прав думая, что вас нельзя никуда отпускать одних. Скорее всего, ты усугубила свою травму и теперь тебе придется пройти курс массажа в моем исполнении и…
- А ты умеешь делать массаж? Ух ты, здорово, - улыбаюсь и пытаюсь незаметно перевести тему, - согласна.
- Я не закончил, - лицо серьезное, а взгляд смеется, - теперь всегда будешь ночевать в моем номере. Вдруг тебе ночью потребуется помощь.
- Это не честно, - понимаю, что не прокатило и хмурюсь, - у нас в планах нудистский пляж и соревнования серферов.
- Ты правда считаешь, что это не честно?, - смотрит удивленно, - а по-моему все разумно. Но хорошо, - прищуривается, - оставим только ночевку в моем номере, а остальное на твое усмотрение.
- Так и знала что тебе только одно нужно, - стараюсь обиженно надуть губы и не улыбнуться.
- Да, - прижимает к себе, - мне нужно одно, и два, и три, и вообще все.
- Очень интересно, - подняв лицо, тянусь к губам и касаюсь их поцелуем, - доктор не перегибай палку, а то сбегу.
- Ты на сможешь, - ласково проводит ладонью по спине и боль, которая снова напомнила о себе, исчезает, - потому что тебе нужен массаж, а я могу его сделать.
- Ты, оказывается, очень кованый, - улыбнувшись, поднимаюсь со скамейки,- давай пройдемся.
Гуляем разговаривая и постепенно вспоминаю все подробности ночного загула, а Джо рассказывает случаи из своей жизни. Нет, у него все конечно было не буйно, но все равно интересно. И да, в который раз колет легкая зависть. Ведь как могла бы сложиться моя жизнь, если бы мы с Джоном выросли в полной семье. Все было бы по-другому, не знаю лучше или хуже, но…
Звонок мобильного разрывает спокойствие прогулки.
- Да, - Джо улыбается, отвечая на вызов, - мы сейчас подойдем. Где вы нас ждете? Хорошо, скоро будем. Они ждут нас в ресторанчике на набережной, - нажав отбой, кладет телефон в карман, - судя по голосу Мейзи, она счастлива.
- А почему должно быть иначе?- пожимаю плечами, - они прекрасно провели время и могу поспорить, покатались на всех каруселях.
- Это точно.
Медленно двигаемся к месту встречи. Вечерние сумерки мягко окутывают со всех сторон и на набережной начинают загораться фонари. Они светлячками отражаются в потемневшей воде, создавая атмосферу праздника.
Шеридан О`Хара:
Ирландия.
Вся жизнь может пойти прахом. Все что считалось до сего момента настоящим – сжигается в потоке фраз, превращая все в пепел. К этому невозможно быть готовым. Это просто происходит.
Это случилось в канун праздников. Машина притормозила у порога дома. Джо, (никак не могла назвать его отцом) выуживал из багажника коробки с подарками, которые были завернуты в яркую бумагу и украшенные сверху бантом. Я взяла пару пакетов с заднего сиденья, и мы оба двинулись к двери.
- Подожди! - услышала я позади себя окрик Джо.
Он обгоняет меня, оставляя коробки на столике веранды. Его взгляд обращается на меня. Он был встревожен.
- Шерри, ты заперла дверь перед уходом?
- Конечно, - и теперь и в моем голосе слышится волнение. – А в чем дело?
- Надеюсь, что ни в чем, – шепчет под нос Джо, указательным пальцем поддевая приоткрытую дверь, открывая ее настежь. – Останься здесь.
Я никогда особо не отличалась послушанием, поэтому проигнорировав предупреждение отца, двинулась за ним следом. Ахнув, я застыла на пороге.
Джо был аккуратистом. Даже в чем-то перфекционистом, что выводило из себя. Все всегда должно лежать/стоять на своем месте. Ножка кресла, ни в коем случае не должна выходить за случайную трещину на паркетном полу, а кофейный столик должен стоять углом, а ни в коем случае не квадратом. Я не понимала, что это значит, пока не увидела, что уголок стола смотрит на диван фисташкового цвета, который сейчас был вспорот и перевернут. Как и кофейный столик. Та же участь постигла все предметы, находящиеся на первом этаже. Вся мебель была перевернута, а книги выброшены с книжных полок.
Присев на корточки Джо поднял разбитую рамку с фотографией, на которой была изображена я и мама.
- Значит, они все-таки нашли меня, – тихо произнес отец, сбрасывая пальцами осколки разбитого стекла от фоторамки с фотокарточки.
- Ты знаешь, кто это сделал? – перешагнув через перевернутый стул, остановилась за спиной отца.
Не поднимаясь, отец посмотрел на меня снизу вверх, а потом усталым жестом провел ладонью по лицу, тяжело вздыхая.
- Наверное, пришло время рассказать тебе всю правду, Шеридан, - Джо, тяжело поднялся с колен, будто к его жизни прибавился десяток лет, превращая его в старика.
Я не стала задавать вопросов, не стала давить, лишь молча смотрела как мужественное лицо некогда красивого мужчины, прорезали глубокие морщины.
- Ты слышала когда-нибудь про украденный сокровища во время войны?
Наморщив лоб, я силилась понять - к чему ведет отец.
- О том, что присвоили себе нацисты во время второй мировой?
- Да о них.
- Читала. Немцы прятали награбленное на миллиарды долларов золотом и тысячи бесценных произведений искусства. Большая часть этих сокровищ кажется осталась ненайденной. Но при чем здесь…… - и тут страшная догадка озарила меня, заставляя приоткрыть рот. – Господи, Джо, ты нашел их?!
- Не все, и не сразу, – качая головой, он снова посмотрел на фотографию меня с матерью. – Они собирались годами: картины, драгоценности, и прочее. Лишь несколько лет назад удалось установить их подлинность и что это действительно те сокровища. Я знаю тех, у кого находятся, то, что я еще не успел собрать: полотна, чаши…
- Об этом деле ты говорил мне? Ты хочешь, чтобы я их выкрала?
Отрицательно покачав головой, отец на мгновение прикрыл глаза: - Да, я признаться думал об этом, но теперь…. – тяжелый, дрожащий вздох и мужчина присел на стул, оставшемся не перевёрнутым во время разгрома, закрывая лицо руками.
- Энни не умерла от инфаркта, Шерри, ее убили.
Замерев на полу вдохе, я недоверчиво посмотрела на отца. Но округлившиеся глаза и испуг, застывший в них, был красноречивее любых вопросов.
- Яд, - продолжил отец, - вызывающий остановку сердца.
- Но…
- Шерри, почему ты думаешь, я не общался с тобой? Почему в твоем свидетельство о рождении нет упоминания обо мне, твоем отце?
- Потому что ты не хотел, - сглотнув, хриплым шепотом ответила я, чувствуя, как пересохло горло и начало саднить. Голова раскалывалась и поднеся пальцы к вискам потерла их.
- Я хотел тебя уберечь, - я непонимающе посмотрела во взволнованные глаза отца. – Уже тогда я начал поиск этих сокровищ, после того, как в одном из домов я заметил полотно Матиса. Хозяин дома кичился его подлинностью и историей. Именно тогда я узнал, что сокровища имеют место быть. И я получил эту картину.
- Как?
- Ее украли для меня.
- Украли? – я продолжала ошарашенно пялиться на отца, пытаюсь уместить в своей голове, то, что только что услышала.
- Говард. Да, да, именно тот Говард, что позже стал твоим наставником, - опережая вопросы ответами, отец не сводил с меня взгляд.
- Мама? Она…?
- Знала ли то, чем я занимаюсь? – дождавшись моего кивка, ответил. – Да! Именно по этой причине было решено держаться от тебя подальше. Если есть один охотник за сокровищами, значит, есть и другой. И чтобы уберечь тебя, нигде не должно было упоминаться о тебе. У каждого есть слабые места, Шерри – моими были ты и Энни - твоя мать. Но если об Энни они знали, то о тебе нет, а значит, ты была в безопасности. Хотя я не раз подвергал тебя ей – появляясь в твоей жизни.
Поднявшись со стула, отец подошел ко мне, кладя руки мне на плечи. Я и не заметила, что все это время стояла. Тело будто окаменело. Я не могла двинуться.
- Шерри? – я посмотрела в лицо отца, но ничего не видела перед собой и, отойдя на безопасное расстояние лишь, обхватив себя руками, тихо произнесла.
- Продолжай…
Отец опустил руки, а позже спрятал ладони в кармане вельветовых брюк.
- Угрозы начали поступать, когда в моих руках была внушительная коллекция. Но я старался игнорировать их, не показывая свой страх. Я не думал, что они….- запнувшись, отец снова прикрыл глаза, не открывая их, продолжил, - … убьют твою мать.
Джо замолчал. В комнате стало тихо. Было слышно, как потрескивает лампа в настенном бра. Как ветер играет с ветвями деревьев за окном. Судорожное дыхание вырывалось из легких отца. Был слышен мужской всхлип. Он был тихим, почти незаметным, но не для той, кто всегда прислушивалась к шорохам в темноте.
- Девочка моя мне так жаль… - в голосе мужчины слышится страдание, но меня будто панцирь окружил, я перестала чувствовать что-либо и лишь шептала:
- Продолжай…
Собрав волю в кулак, влажными глазами отец обвел комнату, будто надеясь, что все изменится и станет как прежде. Но как прежде уже ничего не станет. Его напряженный взгляд остановился на газете, лежавшей возле ножки стула.
- Я не мог находиться рядом с тобой, после того что стало с твоей матерью – это было опасно, поэтому я ушел, ограждая тебя. Но ты допустила опрометчивый шаг, - грустный взгляд отца и вопросительный взгляд дочери встретились. – После своего развода ты взяла мою фамилию.
Я продолжала молчать, глядя на осколок зеркала на ковре гостиной. Отец снова сел на стул, точнее грузно опустился, будто в нем скопилась вся усталость мира.
- Я испугался за тебя и тогда подослал к тебе Говарда. Он должен был стать твоей тенью, и в случае чего отвести опасность. Я не думал, что он будет учить тебя своему ремеслу.
- Я встретилась с Гарвардом случайно, на выставке, - монотонным голосом произнесла я, все еще не отводя взгляда от осколка.
- Да, так и было задумано. Он…
- Кто они? – я перебила речь отца, желая услышать ответ на самый главный вопрос. – Кто те, что убили мою мать?
Я твердо посмотрела на отца, даже не подозревая, что в этот самый момент Джо в моих глазах увидел огонь пылающей ненависти. Но вот к кому?
- Они занимают высокие чины, Шерри - в Правительстве, в Бюро.
- Ты пробовал их найти? Ты пробовал отомстить?
- К ним невозможно подобраться. Я пробовал по своим каналам узнать о них, но они блокируют все доступы. - снова тяжелый вздох. - Я был занят тем, чтобы защитить тебя…
- Защитить меня? Ты убегал – это единственное чем ты был занят, Джо! – я не сводила взгляда с отца, он же наоборот глаза отводил. – Где сейчас сокровища?
- В Англии, - встретив мой изумленный взгляд, криво усмехнулся. – Да, Говард параноик, он всегда перевозил их, куда бы ни направился сам. Считал что рядом с ним сокровища в большей безопасности, раз за мной следят.
Улыбка сошла с губ отца. Взгляд снова стал напряженным. Одной рукой Джо поднял с пола газету, вчитываясь в черный шрифт на странице.
Я же молчала. Я пыталась осознать то, что осознать невозможно. Все последние годы моей жизни оказались сплошной ложью. Гналась за славой, за богатством, не зная, что не они конечная цель.
- Я должна взглянуть на сокровища. Мы летим в Англию, - я сделала шаг по направлению выхода из гостиной, но грубый голос отца остановил меня.
- Это не возможно!
Вопросительно приподняв брови, я продолжала прожигать взглядом отца: - Не возможно?
- Механизм запущен, Шерри, - Джо протягивает газету и мой взгляд упирается на заголовок «Times». Сделав шаг вперед, каблуком задела осколок зеркала, кроша его еще на более мелкие части. На первой странице газеты светилась моя фотография. – Ты в розыске!
Три слова, сказанные в полумраке разгромленной гостиной, раскрошили мою жизнь на куски, как тонкий каблук - зеркало.
Джонни Эллиот:
Сидней, Австралия.
Мечты однажды сбываются. Можно ждать этого момента всю жизнь, можно, разуверившись, перестать ждать, но все сбудется обязательно.
Как же хотел я вот так вот гулять по одному из любимых городов, и быть счастливым, чтобы рядом были дорогие мне люди, и ничто не могло нарушить идиллию. И вот сейчас все именно так и есть.
Жаркое австралийское солнце, приветливый Сидней, вновь улыбающийся мне отец, искренне счастливая дочь и потрясающая женщина рядом, присутствие которой как будто последний штрих к картине счастья. Чего еще можно желать?
Вот только, в силу заложенного инстинктами здорового эгоизма, мы зачастую не замечаем, что кому-то от нашего счастья может быть не очень хорошо. Когда Сэм говорит о том, чтобы уйти обратно в отель, я чувствую вину за то, что вообще потащил её за собой, зная, что ей больно. Успеваю мысленно себя укорить, обозвать бесчувственным эгоистом, как вдруг открывается еще один факт нынешнего состояния Сэм. Не скажу, что стало легче, но, по крайней мере, понятно, что её самочувствие могло было быть получше, если бы не похмелье. Это не отменяет того, что я все равно сделал ошибку, вынудив пойти с нами, но… Когда она рядом мне действительно спокойнее.
Хотя, о спокойствии с ней совершенно невозможно говорить, она слишком яркая и живая для этого, постоянное движение и ритм. Мне очень хочется сравнить её с океаном. Такая же непокорная, переменчивая, неразгаданная. Нереально красивая, но не смотря на легкость, может быть опасной. Она манит и притягивает, и уж точно не может оставить равнодушным. Океан можно любить или бояться его, её можно или любить, или ненавидеть. Я предпочитаю первое.
Быть может все это только отговорки, попытки себя оправдать, но с момента возвращения Сэм я не могу отделаться от навязчивого страха, что с ней что-то снова может случиться. Мне нужно быть рядом, чтобы своими глазами видеть, что с ней все в порядке, ощущать её присутствие, иначе начинаю терзать себя переживаниями. Глупо, знаю, но ничего не могу с собой поделать, потому что все еще помню. Помню тот немой ужас, липкими пальцами сжимающий горло, помню, как отчаянно желал, чтобы все происходящее было сном. Помню, как замирало сердце, когда шел тем мрачным коридором морга, искренне надеясь, что не увижу её.
Тряхнув головой, стараюсь отвлечься от внезапно нахлынувших воспоминаний и восстановить сбившееся дыхание. Все хорошо. Теперь – все хорошо.
Оставлять Мейз с отцом совсем не страшно, я знаю, что от этого общения они вдвоем получают удовольствие, и не смотря на все, что произошло в прошлом, доверия к родителям я не утратил.
Приобнимаю Саманту и мы идем с ней к выходу из парка, чтобы отдохнуть от шума и то и дело раздающихся визгов, доносящихся с каруселей.
Устроившись на скамейке, подальше от грохочущей музыки, провожу ладонью по спине Сэм, как будто от этого её боль станет меньше. Хочется верить. Наконец-то Сэм решает рассказать, что же случилось вчера и при чем тут вообще фламинго. Уже на моменте посещения бассейна я начал улыбаться, и старался не рассмеяться в голос, потому что очень отчетливо представил и как выглядели они, и реакцию окружающих. Более того, если бы я увидел их в таком виде, сам бы от шока отходил бы долго.
- А фото нет? интересуюсь, как бы между прочим, но Сэм предпочитает не отвечать, красноречиво на меня посмотрев, - просто очень хотелось бы увидеть… - стараясь не смеяться, обнимаю её, - ладно, прости, давай дальше.
А приключения не заканчивались и, надо признать, фламинго действительно оказались нехорошими… Но как, скажите пожалуйста, может прийти в голову мысль пробраться в закрытый зоопарк? Вот уж я или живу скучно, или напрочь лишен фантазии, но осознать поступок девушек я смог не сразу. Представляю: дамы при параде, платья, каблуки, явно не в стоковом магазине купленные, всякие Дольчи и Габбаны, а в руках дешевый пакет из какого-то бара и пластиковые стаканчики, в которых плещутся остатки мартини… Красота, да и только. Она рассказывает, а я представляю все, как будто сам видел. Вот лезут через забор, а потом пытаются найти, кого можно погладить, пытаются подружиться с фламинго и удирают от них, теряя туфли. Картинки настолько яркие, что не могу сдерживать рвущийся смех, обнимаю Сэм и уткнувшись в её волосы, тихо вздрагиваю от беззвучного смеха. Если женщины чего-то захотят, не дай бог вам оказаться у них на пути сметут и не заметят. Захотелось погладить кенгуру вперед ночью в закрытый зоопарк, на поиски заветного вольера. Когда она рассказывает о своих впечатлениях от поглажки и пощупки, понимаю, что ожидала она немного другого, нужно будет сводить их в зоопарк Мельбурна, туда куда я ходил в детстве, и там, в уже спокойной обстановке, без неожиданностей, им определенно удастся подружиться и с фламинго, и с кенгуру. Рассказ Сэм, пестря забавными подробностями, продолжается и смех сдерживать уже невозможно. Обниматься с коалами и быть при этом застигнутыми, почти одно и то же, как есть торт и понимать, что потом придется в тренажерном зале отрабатывать эту слабость, то есть и счастье есть, и расплата за него уже маячит на горизонте.
- Потрясающе, - отсмеявшись, выдыхаю, - Знаешь, вы совершено отвязанные. И я был совершенно прав думая, что вас нельзя никуда отпускать одних. Скорее всего, ты усугубила свою травму и теперь тебе придется пройти курс массажа в моем исполнении и…
Настроение зашкаливает, и я в который раз уверился в том, что Сэм и спокойная жизнь, без приключений это взаимоисключающие друг друга понятия, и это, как ни странно, мне нравится. Она ураганчик, не сметающий все на своем пути, но ловко все переворачивающий с ног на голову. Заражаюсь от неё безумствами, и искренне стараясь удержать лицо, нагло пользуюсь моментом и её заинтересованностью в еще не открытых моих талантах. И правда ведь не отпущу, буду старательно делать массаж, так, что она и сама не захочет уходить ночевать в свой номер. Коварно? Быть может, но ради того, чтобы она была рядом, могу побыть и коварным.
Гуляем, наблюдая, как сумерки постепенно опускаются, и город преображается. Становится не таким серым, как Лондон, нет, цвета остаются, только немного тускнеют. Как же я скучал по этому… Звонок Мейз заставляет вспомнить о том, что пора возвращаться и мы неторопливо выдвигаемся к ресторанчику. Обнимаю Сэм, продолжая поглаживать по спинке и украдкой следить, не морщится ли она от боли.
- Знаешь, а я вам завидую.
- Какому пункту именно? немного удивленно смотрит и улыбается.
- Да всем. Я никогда так не отрывался, нет, по молодости было всякое, но вот такого… Я бы тоже с удовольствием полазил по зоопарку ночью.
- Прости, Джо, но я уже вряд ли составлю тебе компанию… - улыбается, - хотя…
- А давай просто устроим безумное свидание?
- Ух ты, звучит интересно. Безумное это как?
- Просто будем творить все, на что у нас не хватало духу или времени. Я вот ни разу не прыгал с парашютом, но всегда хотел. Или… давно не гонял на мотоцикле, всегда хотел прокатиться на гоночной машине по трассе, - повернувшись к Сэм смотрю в глаза, а мои искрятся предвкушением.
- Доктор, определенно я плохо на тебя влияю, но, - улыбается, - мне нравится твоя идея. Я тоже не прыгала с парашютом, только, - фыркает, - сначала нужно наесть необходимый минимум, а то сдует потоком ветра.
- Может вместе? Летают же парами…
- Джо, выразительно смотрит, - может и в туалет будем тогда вместе ходить? Что за странная тяга к опариванию и желание все делать вместе?
- В туалет это уже слишком, но вот у тебя спина и если ты приземлишься не очень удачно, будет плохо.
- Я всегда знала, что ты только прикидываешься хорошим и спокойным, а сам, - вздыхает, - коварный.
- Есть чуть-чуть, - тихо смеюсь и останавливаюсь на миг, чтобы повернувшись к Сэм, оказаться перед ней и сделать то, чего хотел весь день.
Обхватив ладонями её личико, наклоняюсь, касаясь её губ поцелуем. Нежно, осторожно, потому что голову сносит от ощущений. Наслаждаясь каждым мгновением, углубляю поцелуй, пропадая в нем и чувствуя, как прижимается Сэм, отвечая. Мои ладони, скользнув по плечам, уже на талии, стараюсь не прижимать сильно, чтобы не сделать больно, а пальчики Сэм сводят с ума, зарываясь в волосы. От затылка вниз по спине проходит щекочущая волна предвкушения, распространяясь по всему телу и захлестывая, тут же обращаясь в огонь. Нравится тонуть в этом безумии, делая поцелуй еще насыщеннее, забывая обо всем мире, что шумит океаном вокруг нас. Поцелуй все ярче и настойчивее, объятия чуть сильнее, и прерываться не хочется, но проклятый, ничего не сведущий в безумии, инстинкт самосохранения заставляет отстраниться, когда дыхание заканчивается. Шумный вдох, ослабляю объятия, но не отпускаю Сэм.
- Ты чего это вдруг? - переводит дыхание.
- Соскучился, - снова мягкое прикосновение к губам.
- Я же с тобой весь день.
- Знаю, - улыбаюсь, проводя по волосам.
- Странный ты, - выдыхает, отстраняясь.
- Да, как и ты.
- Только не начинай, о том, как мы подходим друг другу. Идем, нас ждут.
Неспеша доходим до ресторанчика, в котором нас ждут Мейз и отец, и устроившись за их столиком, делаем заказ. Малышка светится от счастья и со скоростью сто слов в минуту делится впечатлениями от прогулки, каруселей и Сиднея в целом.
- Тут так хорошо, и мне нравится больше, чем в Лондоне.
- Солнышко, конечно отпуск и новые страны всегда лучше, - улыбаюсь, а сам чувствую то же самое.
- Может быть, - вздыхает, - жалко, что день заканчивается, - зевает прикрывая рот ладошкой, - я кажется скоро усну, но хочу еще гулять.
- Мы погуляем до отеля, я вас провожу и если захочешь, мы встретимся с тобой завтра, - отец улыбается внучке, - и отправимся в зоопарк, или океанариум, куда захочешь.
- Ой, я и туда и туда хочу! Можно завтра в зоопарк, а послезавтра в океанариум, а потом еще куда-нибудь.
- Солнышко, - отец перехватывает ладошку Мейз, - послезавтра мне нужно будет поехать домой.
- Как же так? – Мейз мгновенно грустнеет.
- Малышка, мы ведь тоже скоро едем туда, - спешу успокоить свою красавицу, - только дедушка на самолете, а мы на машине по побережью.
- Да, и пока доберетесь, мы с бабушкой подготовимся к вашему приезду. У нас большой дом и вы, если захотите, сможете остановиться у нас.
- Было бы здорово, - улыбается, чуть дрогнув уголками губ, - тогда хорошо, но я буду скучать.
- И я тоже, а бабушке очень не терпится увидеть тебя и познакомиться.
- И мне, - снова лучисто улыбается, - так давайте скорее уже поедем.
- Обязательно, - уверяю, делая глоток холодного чая.
- Саманта, как вы себя чувствуете? – отец просто не может перестать быть доктором.
- Спасибо, хорошо, - Сэм улыбается в ответ.
- Уверены?
- Разумеется, - выдыхает, - правда, если бы мне было плохо, я бы обязательно обратилась к врачу.
- Лукавите, не обратились бы, - отец улыбается, а во взгляде пляшут искорки веселья.
- Не обратилась бы, вы правы, - Сэм смеется.
- Часто приходится общаться с людьми, которые не любят врачей, и знаете, не могу никого винить в этом.
- Ну что вы все про врачей, - Мейз закончив с ужином, ерзает на стуле, - пап, Сэм, а что вы делали?
- Гуляли, разговаривали, - пожимаю плечами и улыбаюсь, - конфеты без тебя не ели.
- Молодцы, - важно кивает, - насплетались небось? – тут же поворачивается к замершему Оливеру, - представляешь, дедушка, только наедине остаются и кааак начинают сплетаться! Как дети, - вздохнув качает головой, - вы с бабушкой тоже постоянно сплетаетесь?
Вижу шок отца, и не могу сдержать смешок, лишком уж давно не видел подобного растерянно-удивленного выражения на его лице. Интересно, а я так же выгляжу, когда удивляюсь?
- Мейз имеет в виду, что обнимаемся и целуемся, - улыбаясь, вношу разъяснения.
- Вот как, - отец заметно расслабляется, выдыхая.
- Как будто дедушка не знает, он же тоже взрослый, - Мейз пристально смотрит, - или вы меня тут обманываете?
- Ну что ты, солнышко, просто я уже старый и не всегда понимаю молодежный язык, - выкручивается из ситуации отец.
- Странные вы, взрослые, - пристально смотрит на всех нас и от её строгого взгляда так и тянет рассмеяться.
Бастиан дю Вилль:
Квартира дю Вилля, Лондон.
Третья чашка кофе. Зато сигареты теперь можно курить вдоволь.
Пьер паясничал и тер раскрасневшееся ухо, забирая ключи. Для него все это легко, всегда было легко.
В спешке сборов в квартире забыт ее гребень с рисованной эмалью на внешней стороне. Пальцы обводят узор цветка.
Цитата:
И я целую. Осторожно касаясь кожи, оставляя след помады.
Губы легко касаются скулы, вздрагивают.
Цитата:
- Знаешь за что, верно?
Что именно: касание или боль?
Короткий звонок брату убеждает в том, что они добрались. С ним не разговаривают, но он не унывает. Конечно, ведь они друзья. Потираю затылок ребром ладони, затянувшись сигаретой глубже.
В тишине идеально чистой, без единой лишней вещи квартиры не хватает въедавшегося в мозг верещания Жако.
_________
Париж
Мы тени на холодном перроне,
И время нас уже не догонит.
Gare du Nord
Лондон был пространством и смогом, затхлостью офисов и разреженной чистотой озона после грозы.
Выхолощенным, контрастным - одного цвета. Чаще, серого.
Франция...дом никогда не был таким. Париж сбивает с ног сразу. Яркостью линий и кляксами пятен, мешаниной из цвета, запаха и звуков.
Тонкими щиколотками в туфлях лодочках, кашемиром объемных манто, яркой линией красных губ - женщин без возраста, имени и эпохи. Криками мальчишек-хипстеров, бегущих вдоль развода путей. И запахом - удушающе сладким - запахом вокзальных crêpes.
Все это, наверняка, мог бы увидеть ступивший с подножки поезда на перрон юрист. Увидеть, вдохнуть, услышать. Но Бастиан дю Вилль только взглянул на часы и со вздохом подумал, как много работы ему еще предстоит.
Поселиться ближе к Дефанс, ближе к работе, или в новомодном 16м Passy, где говорят только по-французски, было бы верно, респектабельно, правильно.
- Найдите мне квартиру в Марэ, Патрис.
Помощница впервые за годы службы позволила себе в удивлении поднять на меня глаза.
- Мсье дю Вилль?
Да, знаю о нынешней славе квартала.
- Патрис? - сходная интонация и наигранное недоумение.
Второй в череде непривычного становится мягкая улыбка помощницы.
Франция не желала мириться с порядком, организованностью и дисциплиной. Франция бунтовала всегда: против религии, короля, бесправия и социального неравенства мигрантов. В 1563, 1789 и 2005м. Могла ли Франция смириться с вторжением британского ига в моем лице? Я не собирался спрашивать.
За три недели удалось взять дела в свои руки и хоть немного привести все в порядок. Однако сюрпризы еще случались.
- Буше? - уже не высказывая возмущение от того, что трубку не берут после первых двух гудков. - Буше, я отправляю вам документы по дью-дилу, жду замечания от вашего отдела сегодня.
- Мсье дю Вилль, всенепременно, но мы можем изучить и прислать вам наш отчет только завтра.
- Завтра? - бросаю взгляд на часы на запястье, четыре дня. - Но вы работаете сегодня до шести! - и это только официальные рабочие часы, отмечаю я про себя, памятуя о том, что в Лондоне никто не уходил раньше одиннадцати.
- Точно так, мсье дю Вилль, - отвечает мне сотрудник голосом ничуть не изменившимся и так же выражающим довольство жизнью. - Но сегодня же le Match!
И что это должно означать?!
- Всего хорошего, мсье дю Вилль, завтра мы всем займемся, - с этими словами эта катастрофа рода человеческого кладет трубку.
- Патрис, - в моем голосе предвестье бури.
Патрис с невозмутимым видом заходит ко мне в кабинет, смотрит на меня немного устало, прижав блокнот с моим расписанием к груди. Пристально изучаю помощницу. Не могу уловить, в чем именно, но и Патрис мне изменила. С Парижем.
- Патрис, в ip-департаменте...
- Оставьте их, мсье дю Вилль, - Патрис впервые меня перебила, - они не станут сегодня работать.
- Но это же черт знает что, Патрис, - это еще не беспомощность, но абсолютное недоумение.
- Нет, мсье дю Вилль, - уголки губ Патрис вздрагивают в улыбке. - Это просто решающий матч Франции за выход из группы.
- Почему у вас отложка по делу Ла Шене? - просматриваю папки одну за другой, склонившись над столом в конференц-зале. Если это помещение можно так назвать, тут же поправляю себя. - Арест имущества? - поднимаю взгляд на старшего юриста. - Как вы допустили арест имущества по делу Моранс?
Это было просто невозможно, не могли же наши юристы настолько ошибаться.
- Мсье дю Вилль, - девушка-юрист кусает губы, - понимаете, фирма Дантонс.
Поднимаю голову, оторвавшись от бумаг, смотрю на девушку.
- Их новый руководитель, молодой Эдвард Дантонс.
Тогда я еще не знал, что к концу недели буду думать о том, чтобы задушить мальчишку.
Примерно в это же время, в середине марта, появился Он. Не известно, как пронырливый Кот забрался в окно третьего этажа, но выбрал он именно мое. Утром я застал Его, царапающего лапой дверцу холодильника. Продуманный, не без усмешки отметил, все же решив накормить Кота.
Это было роковой ошибкой. Он оказался всеяден и запомнил адрес.
Серый с белыми пятнами, худой и жилистый - кого-то Он мне напоминал. В тот вечер, когда Кот заявился ко мне после работы, моей, и гулянок - Его, у нас состоялся серьезный разговор.
- Уходи, - одним словом предупреждая о том, что нечасто бываю дома, непременно забуду накормить и не собираюсь за ним ухаживать.
Кот лениво зажмурил один глаз и разлегся на ковре под журнальным столиком.
Через неделю провели церемонию имя наречения. Ибо мадам Ланкло повадилась звать Кота "эта скотина", на что тот реагировал с удивительным для кота осознанием собственного достоинства и пуще прежнего терроризировал ее собачку.
Дата появления Кота совпадала в старославянском календаре мадам Ланкло с именем странным, на мой вкус, для святого - Епистафий.
Наивно было полагать, что поток жалоб прекратится, все причитания сменились на рефрен "мсье дю Вилль, а ваш Епик...".
Радовало только то, что маман позволила выдохнуть и дала отсрочку. Надежды на то, что она позабудет о своих матримониальных планах, я не питал.
Желание надавить пальцами на переносицу становится нестерпимым. Проявление того, что показывать недопустимо.
- Патрис, еще раз, почему я должен быть на этой...
- Выставке молодых американских художников, - спокойно договаривает помощница. - Это ведь Париж, мсье, - добавляет она.
Поднимаю голову. Взгляд Патрис означает "мсье дю Вилль, вы будто не знаете, как тут делаются дела". Но Патрис благоразумно молчит, говорят только ее глаза.
Еще одно бремя Франции: здесь нужно быть публичной фигурой. В Британии networking тоже никто не отменял, но я уже и забыл об этом, так давно это было.
Выставка в лофте, в районе Помпиду. Серые стены, облупившаяся штукатурка и полотна тех самых молодых американских художников. Кляксы, мазки, громкие лозунги, пятна кофе.
Внимание привлекает цвет. Призрачно-сизый, таким был Лондон на картине в моей квартире. Маленькая бабочка буквы V в углу. Как Виктория или как Вивьен.
Пальцы легко сжимают мое плечо. Краем зрения успеваю заметить тонкокостность запястья, прежде чем обернуться.
- Бастиан дю Вилль, - ласкающим урчанием кошки в каждом звуке.
- Моник, - сжимаю в ладони ее прохладные пальцы.
Тонкие губы женщины передо мной трогает улыбка. Властная, знающая цену всему - даже этой ласке в голосе. Но не улыбнуться этим колдовским глазам невозможно.
- Ты и...в Париже? - пренебрежительный жест рукой, будто она сама не любит Париж больше жизни и не плоть от плоти его, со всем его очарованием и всеми его пороками.
А ты за все эти годы не могла пересечь пролив? - мысли не стоят слов.
Улыбаюсь легко, привычно любуясь ею.
- Мы собирались в Verlet*, - неважно, что "мы" еще не было оговорено, Моник все равно не отправилась бы туда одна, и встреча со мной - только удачный случай.
Моника Августа Марешаль де Соранс: мысль, что за ней не могут не следовать, кажется, влита в ее вены. И все же она оборачивается, невесомое движение, только поворот головы и лукавый взгляд серо-зеленых глаз, когда мальчишка-водитель накидывает манто ей на плечи.
Достаточно, чтобы рассмеяться и подхватить ее за талию, сжав маленькую ладонь в своей.
- Ты неисправима, моя дорогая Моник.
Годы превратили мою спутницу из пенно-розового Beaujolais в терпкое Côte-de-nuits**.
Первое, что я увидел в кафе, были две склоненные друг к другу одинаково рыжие кудрявые головы.
______
*Verlet - известный кофейный дом в Париже.
** - марки бургонского вина.
Джеймс Таунсенд:
Канада, Wildboar
Ружьё Фаррела дало осечку и на какое-то мгновение мы замерли на своих местах, оценивая ситуацию. Кабан прикипел взглядом к Крейгу и его, теперь уже бесполезному, ружью. Перезарядить он не успеет, а в качестве дубинки против дикого хряка – это оружие не годится. Медлить было нельзя. Переглянувшись с Дрэго мы стали подбираться ближе. Кабан начал рыть землю копытом, намереваясь напасть на оставшегося беззащитным человека, но даже если казалось, что всё его внимание поглощено Крейгом, я был уверен, что он не упускает из вида ни одного из нас, включая собак. Его тело напряглось, готовое сорваться с места и в этот момент Шугар бросилась под его копыта, путая планы и рискуя получить смертельную травму, как от самого животного, так и от наших пуль. Резко опустив ружьё, я, забыв об опасности, рванул вперёд, на ходу вынимая охотничий нож и прежде, чем движение было окончено, всадил его глубоко под лопатку кабана. Два выстрела. Животное подо мной грузно повалилось набок и замерло. Только сейчас я осознал, что смертельно рисковал практически оседлав вепря и заодно подставившись под пули Камдена, который, в отличии от меня, не побоялся задеть собак и выстрелил. Первая пуля Дрэго прошла всего в нескольких сантиметрах от моей руки с ножом и поразила вепря точно в сердце, вторая же зарылась в землю недалеко от моего сапога. Не знаю понял ли парень, что промахнулся, я сделал вид, что ничего не заметил. Вепрь не двигался, по-моему мнению неестественно. Я не рискнул перешагнуть тушу, и воочию убедиться, что мы имеем дело с подранком, прокатившись на нём по бурелому, его и так выдавали прижатые уши. Крейг, наконец, отмер и двинулся в нашу сторону. И снова действовать нужно было быстро. Вскинув ружьё, я всадил пулю точно под ухо симулирующего зверя и он задёргался испуская дух. Теперь я быстро перешагнул его и отошёл на безопасное расстояние. Свистом подозвал собак и стал осматривать на предмет ранений.
— Ружьё дало осечку, — пояснил очевидное Крейг, покосившись в сторону туши, и начал рассказывать о своём предыдущем, не слишком счастливом опыте охоты на вепря.
Дрэго поддержал разговор и скоро они оживлённо обсуждали смешные и не очень случаи, которые пережили сами или же слышали от других. В какой-то момент мой слух уловил тихую, словно плутающую между деревьев мелодию флейты. Меня обдало холодом, в этот раз гораздо сильнее, чем вчера. Я бросил короткий взгляд на Крейга и Дрэго – они не слышали музыку и, явно, не чувствовали неожиданного пронизывающего холода. Ледяные иглы покалывали затылок, пуская озноб вниз по позвоночнику, посылая импульс обернуться, чего я делать не хотел и упрямо продолжал смотреть на присыпанный расцвеченными осенью листьями ковёр травы.
Поодаль среди деревьев невидимкой двигалась тонкая фигура. Её тянуло к этому мужчине. В нём горел огонь, сила. Он слышал музыку, и та возвращалась от него отражённым эхом, вдвое сильнее прежнего. Пристально глядя в его спину, она скользнула за дерево, сливаясь с лесом.
Зовущий стон флейты стал пронзительнее. Тень звука… она колебалась в наступающей темноте, задыхающаяся низкая мелодия, прекрасная до боли в груди. Я должен был обернуться, именно этого требовала от меня бродившая по треклятому лесу тайна.
— А мы однажды охотились в Сибири и наблюдали забавную картину, — едва шевеля непослушными пальцами и борясь с зовом, я всё-таки прицепил поводки к ошейникам собак и поднялся.
Налетевший порыв ветра зло взметнул подсохшие после дождя листья и бросился в чащу, унося с собой могильный холод и мелодию флейты. Я снова услышал навязчивый гул мошкары, а в нос ударил запах грибов и сырой земли. Скользнув взглядом по поляне, я нашёл группу грибов под деревом. Не кольцо. Довольная улыбка растянула мои губы.
— Компания, примерно из пяти человек, приехала охотиться на уток. Сначала, конечно, накатили и, для верности, ещё не раз, и только потом пошли к озеру. Высадили на воду резиновых уток, — теперь я уже смеялся, вспоминая увиденное, — и свистком начали кликать дичь. И тут один, особо зоркий, говорит своим товарищам, что, мол, вон, на другой стороне озера, утки! Все стали усиленно приглядываться – точно! А в камышах-то, небось, их ещё больше. Так как ребята были уже изрядно пьяны, но всё ещё помнили о том, что могут спугнуть дичь, они отправились к противоположному берегу по-пластунски. И вот представьте, ползут пятеро пьяных мужиков, в полном охотничьем обмундировании, с ружьями, попадая друг другу башмаками в лицо и куда придётся, матерятся тихо, но выразительно, а навстречу им точно также ползут трое с другого берега. Такие же синие, — я засмеялся громче. — Троица услышала свисток-кряканье, увидели уток на этом берегу и поползли их добывать.
Смех Крейга и Дрэго помог мне окончательно сбросить оцепенение и мы направились к туше вепря.
Вопрос о голове и сердце, который мог бы стать спорным, я быстро решил в пользу Дрэго, сказав, что не забираю охотничьи трофеи домой. Если парни и удивились, то виду не показали. Мы связались с Фрэнком, чтобы он приехал за тушей и вскоре уже возвращались к нашим домам.
Сумерки быстро сгущались, очертания домов сперва превратились в выпуклые рельефы на темнеющем небе, а потом утонули в чернильной темноте. Солнце задержалось на минуту над деревьями — и скрылось. В воздухе витали чистые запахи леса и ночи. Мы остановились на развилке троп, ведущих к нашим домам. Крейг предлагал встать под утро и отправиться на рыбалку, перед тем как разъедемся кто куда. Я обернулся и посмотрел назад. Где то там за деревьями, выше по склону, скрывался тот самый камень, а по лесу бродит нечто, зовущее меня к нему. Нет, я не собирался возвращаться в этот лес, к тому же мой рейс в обед и мне нужно будет выехать пораньше.
Мы обменялись номерами телефонов, пожали друг другу руки и я пожелал обоим счастливого пути.
В эту ночь я мало спал. Тень бродила по моему дому, таилась в тёмных углах спальни, следила за моим дыханием и тревожила сон. Она шептала, манила и звала за собой...
Никогда я не был так рад рассвету, как в этот день. Мягкие розовые тона, туманный розовато-лиловый и багровый цвета по очереди раскрашивали небосвод над вершинами белых елей, а когда на горизонте появилось солнце, я, не дожидаясь завтрака, побросал вещи в сумку и снялся с места.
Barlow Respiratory Hospital, LA
Гэри всё также давил матрас больничной койки и коротал время, заигрывая с медсестричкой. За этим занятием я и застал его, когда заглянул в палату. Зардевшаяся девушка поспешила оставить нас одних и мы дружно проводили её взглядами. Дверь за ней закрылась и я посмотрел на Гэри, вопросительно выгнув бровь. Тот дёрнул плечом, напустив на себя безразличный вид и перевёл тему:
—Как поохотились? Как дела у Эда, он передаёт мне «привет»? – в безуспешной попытке изобразить кокетство, сострил Гэри.
—Он не приехал, — не дожидаясь приглашения подтянул к кровати стул, сел и взял с тумбы какой-то журнал. – Я не вникал, но там что-то связанное с очередной девицей.
— Так охоты не было? – моментально посерьёзнел Гэри.
— Почему же, зверь загнан, а его голова скоро украсит стену одного из домов в Европе. Кстати, даже не знаю где именно. Я познакомился с этими ребятами на месте: Крейг и Дрэго, — пояснил я, кинув журнал, оказавшийся телевизионной программой, обратно на тумбочку, — с ними и охотился. Рассказывать не о чем, — пожал плечами, предупреждая следующий вопрос друга, — ничего особенного и без происшествий.
Уж что-что, а о ледяных взглядах в спину и о том, что я видел в лесу, рассказывать Олсену я не собирался. На хрен, я сам до сих пор не уверен, что видел всё это на самом деле, а рассказать ему – подписаться на насмешки на долгие годы.
— Звонил Хьюстон, — неожиданно сменил тему Гэри, что само по себе уже хреново — он делал так всегда, когда речь заходила о чём-то важном.
— Зачем ты говоришь об этом мне? – я в упор посмотрел в глаза друга и бывшего напарника. – Я больше не имею к вам никакого отношения.
— Джеймс.
— Нет, — я встал, понимая, что визит нужно заканчивать. — Я вижу ты идёшь на поправку, Гэри. Больше так не подставляйся, — усмешка вышла невесёлой, а Гэри и вовсе не улыбнулся в ответ.
— Джеймс, плевать на Хьюстона, ты нужен мне. Как раньше. Я хочу знать, что мне не о чем беспокоиться, что меня надёжно прикрывают. Новенький не продержался и двух месяцев, а я чуть не сыграл в ящик.
— Нет. — Не знаю в который раз мы говорили об этом, но мой ответ оставался неизменным. Чёрт, знал бы, что Гэри опять поднимет эту тему, лучше бы позвонил. — Эмбер и Шугар я закинул к тебе домой по дороге сюда. Спасибо за них и извини. Мне нравится жизнь, которую я веду теперь, — крепкое рукопожатие и короткое объятие людей, которые вместе прошли через многое и знают, что следующей встречи может не быть. – Подумай, может тебе тоже стоит уйти.
— Ты же знаешь, что я не уйду, — сухая констатация факта.
— Это твой выбор, — я кивнул, останавливаясь перед дверью. — Лечу на несколько недель по делам в Европу. Выздоравливай. Увидимся.
Стоило мне открыть дверь, как я увидел медсестричку. Похоже, она только и ждала, когда я уйду. Улыбаясь, я вышел в коридор и, не оборачиваясь, зашагал к выходу.
Тодд Донован:
Романтический ужин на яхте прервался, когда на молодых обрушилась волна, которая снесла на своем пути все...
Когда Тодд вышел проверить что за звуки снаружи, то шторм усилился и волна окатила его. Мужчина сильно ударился головой и прежде чем упасть за борт крикнул:
- Джииии, не выходи..., - а потом наступила тьма. Тодд потерял сознание и начал тонуть.
Яркий свет. Громкие голоса на непонятном языке. И опять тьма. Молодой человек не понимал абсолютно ничего. Минутные состояния нахождения в сознании казались адом, и он мечтал дальше погрузиться в сон. Мужчина пролежал в муках недели две, пока окончательно не пришел в сознание.
- Папааа, папа - первое, что он увидел перед собой, был мальчик, азиатской внешности, который называл его отцом. Тодд сел на кровати и молча смотрел на худощавого мальца.
- Я твой папа? - мужчина услышал охрипший собственный голос.
- Папа, он проснулся! Чужеземец очнулся! - он отвернулся и пошел прочь, дальше продолжая, кричать свои слова.
Тодд попытался встать, но безуспешно.
- Не вставайте, мистер! Вы еще слабы.. - к нему в помещение зашел парень повзрослее и осторожно помог присесть. Он приподнял подушки и начал осматривать рану на ноге. Нога была забинтована и боли не чувствовалось.
- Где я? - наконец выдал Тодд.
- Вы в Малайзии, а именно небольшой островок Суматра, возле океана.
- И я живу здесь?
- Нет, - молодой человек оторвался от своего занятия и уставился на мужчину, - Мы нашли вас на пляже. Раненным и изможденным. Откуда вы, мы не знаем. Наш отец уже недели две ухаживает за вами. Мы семья лекаря..
- Бэй!! - раздался грозный голос из за порога, - Иди помоги брату!
- Да, отец!
- Доброго утра, гость! - пожилой мужчина поклонился и улыбнулся.
- Здравствуйте!
- Как вы себя чувствуете?
- Спасибо намного лучше, чем несколько дней назад.
- Так вы были в сознании?
- Вы имеете ввиду, чувствовал ли, я когда вы вонзали острую иглу в мою ногу? - Тодд изобразил вялую улыбку на губах, - То да, можно и так сказать.
- Но вы молчали, - удивился малайзиец.
- У меня тут вопрос на засыпку. Вы случайно не знаете как меня зовут? И кто я вообще?
- Ох, понятно, вы американец? Только вы можете сохранять чувство юмора в такой ситуации.
- Вот уж не знаю, за американцев, но я лично в этой ситуации не шучу.
- Так, мы вас хотели спросить "кто вы". Ваша спутница молчит, которую мы нашли недалеко от вас. Девушка в порядке и никаких серьезных повреждений. И думаю, то что она молчит, всего лишь шок.
- Спутница? - Тодд помассировал виски, пытаясь вспомнить, как тут оказались и до него дошло, что он реально не помнит своего имени.
- Откройте глаза! - приказным тоном сказал мужчина и приблизился, доставая с кармана маленький фонарь.
- О, у вас есть фонарь?
- Вы удивитесь, у нас еще и унитазы есть смывающиеся! - рассмеялся своей шутке мужчина и включив фонарь, посветил в правый глаз. - если вы на счет цивилизации, то у нас тут с этим полный порядок. Мы сами старомодны, но любим пользоваться со всем удобным и новым! Я местный врач.
- Мы на острове?
- Двустороннее расширение зрачков, - заговорил о своем и задумался, - Отсутствие реакции зрачков на свет, хм.
Тодд все время молчал и пытался хоть что то восстановить в памяти, не обращая внимание на действия доктора.
- Головная боль есть?
- Думаю, он со мной уже все эти дни, но сейчас чуть терпимее.
- Проверим давление. Бледность явно видна. Парализации частей тело есть?
- Для этого мне придется встать.
- Не надо, подвигайте ногами и руками, - А сам при этом начал мерить давление, какой то странной штукой.
- Какой сейчас год? - продолжал малайзиец.
- Вы меня опередили, прям на языке вертелся данный вопрос.
- Отвечайте!
- 1960? Нет, 1970? Не знаю...
- Имя понятно, что не помните, а кто ваши родители? Вы считаете себя маленьким мальчиком?
Тодд рассмеялся, от чего в висках возникла сильная боль.
- Нет, не считаю - улыбка на губах, - Я ничего сушественного не могу вам сейчас сообщить. Ничего .. пусто..
- Вам надо ехать в город. - он начал складывать свои инструменты и продолжал, - Мы не могли вас беспокоить пока были без сознания и нога в плачевном состоянии, а теперь вы хоть пришли в себя...
- Подождите, вы упомянули о спутнице, могу я ее увидеть? И пожалуй, мне не хочется вставать с места, нельзя ли отложить поездку еще на некоторое время?
- Хорошо, - легко согласился доктор. Может с людьми который потерял память, нельзя спорить? подумал Тодд. Доктор вышел. Тодд осмотрел маленькое помещение. Стены из бамбука и простенькие картины. В комнате кроме кровати и стола ничего не имелось, а дверью служила матерчатое занавесь. На столе стоял электрический чайник и аптечка.
- Интересно, что это за место... - вслух сказал Тодд.
Его внимание отвлекла девушка у порога. Он видел только, как ее темные волосы струились по плечам и светились от солнечных лучей со спины. Тодд не мог разобрать ее лицо. Она долго стояла и смотрела на него, хотя на счет взгляда он не был уверен.
- Тодд.. - женский голос нежно прозвучал в комнате, - Тодд, ты живой...
Девушка медленно направилась в его сторону. Занавесь упала и мужчина смог разобрать ее черты лица, но они были ему не знакомы.
- Вы моя спутница, о которой говорил странный доктор? Хотя, мне сказали вы немая...
Незнакомка округлила свои карие глаза и уставилась на мужчину.
- Ты шутишь?
Саманта Арчибалд:
Сидней. Австралия.
Вечер, опустившись на город, обнимает, наползая со всех сторон. На набережной загораются фонари, звуки становятся глуше, а океан потемнев, становится загадочным и немного пугающим. На легкой ряби светлячками вспыхивают первые звезды. Повинуясь легкому ветерку, они подпрыгивают, перекатываясь по легким волнам, создают атмосферу праздника.
Оказывается, Джо умеет ездить на мотоцикле и завидует нашим с Ливкой развлечениям. Подняв взгляд, вижу линию подбородка, изгиб, дрогнувших в улыбке, губ. Хочется, протянув руку, подушечками пальцев коснуться щеки и почувствовать легкое покалывание, обрисовать контур лица. А доктор продолжает планировать экстремальное свидание и это останавливает. Что я вообще знаю о нем? Задумавшись, продолжаю смотреть…
- Что-то случилось? – в его взгляде появляется тревога.
- Нет, все нормально, - улыбаюсь, - вот не думала, что ты способен на безумства. Так что продолжай, мне очень интересно.
Почти не слушаю, погрузившись в размышления.Сколько мы встречаемся? Пытаясь вспомнить, когда был благотворительный вечер, одновременно пытаюсь суммировать ,что знаю о Джо. У меня катастрофически мало информации о его прошлой жизни. Доктор кажется простым и открытым, но если вдуматься, то я ничего о нем не знаю. Чисто случайно выяснилось, что он занимался серфингом и умеет водить мотоцикл, что хочет прыгнуть с парашютом и готов лезть ночью в зоопарк. Отлично. Спокойный, надежный доктор за несколько дней превратился в опытного камикадзе. И да, он волновался перед встречей с отцом, а почему он поругался с родителями? Почему развелся с женой? Возможно стоит спросить прямо, но мне всегда казалось, что если человек захочет – сам расскажет, в противном случае спрашивать бесполезно.
Сделав шаг упираюсь во внезапно оказавшегося передо мной доктора . Понятно, и что я пропустила? Улыбнувшись, поднимаю лицо и от взгляда Джо, волна тепла проходит по телу, а колени предательски слабнут. Прикосновение губ и все становится далеким и неважным. Обняв, стараюсь прижаться сильнее, коснувшись пальцами волос, проваливаюсь в водоворот ощущений. Поцелуй из нежного становится страстным, ощущения становятся ярче и пульс, участившись, отдается в барабанные перепонки. В эту минуту кажется, будто мир вокруг замер.
Но все когда-нибудь заканчивается и отстранившись перевожу дыхание.
- Ты чего это вдруг?
Это был не вопрос, просто нужно что-то сказать, но Джо начинает объяснять и это заставляет улыбнуться. Мы абсолютно разные. Мысли вернувшись, снова кружатся нескончаемым хороводом, благо что обстановка располагает. Мейзи удерживая внимание отца и деда, выдает сто слов в минуту, планируя прогулки на завтра, послезавтра и несколько дней вперед. Незаметно рассматриваю лица сидящих за столом. Сразу видно, что они семья, а что я здесь делаю? Моя семья за тысячи километров. Совершено не хочу знакомится с мамой Джо, и жить в их доме. Глядя на любовь и домашний уют, чувствовать себя потерянной и неприкаянной. И в этот миг остро, до боли в солнечном сплетении, захотелось услышать голос брата. Спросить, как у него дела, рассказать о наших с Ливкой ночных подвигах. Выслушать все, что он о нас думает и пожелать ему спокойной ночи. Сейчас встану и выйду на улицу позвонить. Но бросив взгляд на часы, прикидываю время в Лондоне и понимаю, что затея обречена на провал. Джон сейчас едет на работу и у него просто нет времени.
Видимо в этот момент у меня меняется выражение лица и Оливер, заметив это, справляется о спине. Не угадал. Хотя спина тоже болит, но к этому уже привыкла и смирилась, а вот что делать с внезапно накатившей тоской. Держу лицо и улыбаюсь, а что ещё остается. Помочь они мне не могут, так что и не стоит озвучивать.
- Простите, я на минуту, - поднимаюсь из-за стола.
- С тобой точно все в порядке?- внимательные, профессиональные взгляды. Кажется, будто стою в одних трусиках в кабинете и почти физически ощущаю, как доктора ,оценив осанку, напряжённость плеч, выражение глаз, ставят предварительный диагноз.
- Абсолютно, - подмигнув Мейзи, быстро скрываюсь за дверью.
Дожилась. Из зеркала на меня смотрит девушка с осунувшимся, бледным лицом и черными кругами под глазами, а через мгновенье приходит понимание, что это я.
Что со мной происходит? Раздражение, накатив, погребает под собой и до цветных пятен перед глазами хочется сбросить его врезавшись кулаком в прозрачную поверхность зеркала. Увидеть, как осколки, рассыпаясь, вспарывают кожу запястья и красные капли окрашивают белый кафель, а боль ударив в виски отрезвляет переключив на себя все внимание. Останавливаю руку в миллиметре от стекла и выдыхаю. Нужно взять себя в руки, иначе доктора сдадут в дурку. Палата с мягкими стенами, успокоительное, страшная медсестра и далее по списку. Выйду через пару месяцев, спокойная, как танк.
Усевшись на подоконник, порылась в сумке. Что ищу? Ведь не курю же, давно не курю, так откуда там должна появиться пачка и зажигалка. Не вспоминала о сигаретах лет пять, так почему сейчас, так хочется ощутить, как дым попадая в легкие снимает напряжение и выдохнув, сквозь приоткрытые губы, смотреть, как он растворяется в воздухе. Обняв колени, уткнулась в них подбородком и уставилась в окно, за которым истерзанная фонарями темнота пыталась отвоевать пространство. Может позвонить Ливке? Достав телефон посмотрела на дисплей. Ни одной смс или вызова. Да я просто нарасхват.
Ничего не происходит просто так, и почему я выжила? Кому это было нужно? Экран телефона гаснет, щелкаю кнопкой и он снова загорается показывая что за минуту ничего не изменилось. С трудом подавив желание швырнуть аппарат в стену, убираю его обратно. Может сбежать? Вот прямо сейчас, открыть окно и вылезти на улицу, полной грудью вдохнуть соленый морской воздух и сбежать на пляж. Сидеть на песке глядя как облизывают берег темная вода. Не думать, не чувствовать растворится в тихом шуме прибоя. Шаги раздавшиеся за дверью застают, когда тянусь рукой к ручке оконной рамы.
- Сэм, ты куда пропала, мы же тебя ждем, - Мейзи войдя, прикрывает за собой дверь, - ой, а ты чего на подоконнике?
- Ничего, - на мгновенье прикрываю глаза, стараясь не сорваться на крик и выдохнув, - все в порядке, просто немного душно стало.
- Точно?
- Абсолютно, - улыбаюсь.
- Тогда пойдем. Там принесли десерт, - взяв меня за руку тянет к выходу, - папа заказал тебе мороженное и оно сейчас растает. Мы с дедушкой договорились завтра пойти вдвоем в океанариум, так что папа будет целый день один. Я сначала волновалась, не будет ли ему скучно, но он сказал, что постарается не скучать. Ты же побудешь с ним?
- Обязательно, - подойдя к столику сажусь на свое место и снова вижу душераздирающие врачебные взгляды, - со мной все хорошо.
Стискиваю ложечку так, что белеют костяшки пальцев.
- Ну и замечательно, - Оливер отмирает первым, - это очень вкусное мороженое, такого…
- Да, Джо уже сказал, что его больше нет ни на одном континенте, - перебиваю, но смягчаю грубость улыбкой, - оно замечательное, спасибо.
Замечаю, как Оливер делает Джо какой-то знак и тот выдохнув молчит. Мейзи воспользовавшись тем, что за столом наступила тишина, жизнерадостно рассказывает мне, что происходило в моё отсутствие. Слушая вполуха киваю в нужных, как мне кажется местах и ковыряя ложечкой начавшее таять мороженное и вяло ем. Интересно, в баре отеля можно купить сигареты или придется искать специальный магазин и зачем я ем эту сладкую гадость, которую мне сейчас совершенно не хочется? Отодвинув креманку, улыбаюсь увидев вопрос во взгляде Джо.
- Наелась.
- Я тоже, - Мейзи, прикрыв ладошкой рот, широко зевает, - и спать хочу.
Неужели?! Осталось потерпеть чуть-чуть и можно будет вытянуться на кровати или сбежать на пляж. Красота!
Теплый вечер принимает в свои объятия и раздражение постепенно гаснет, растворяясь в тишине шагов. Прижимаюсь к Джо который молчит, и приобняв задает направление движения, изредка проводя ладонью по спине. Мейзи, наконец угомонившись , едет на руках Оливера и глядя по сторонам сонно моргает глазенками.
- Дедушка ты только не забудь, что у нас завтра планы.
- Не забуду, не волнуйся, - улыбается он в ответ и сейчас эта идиллическая картина не раздражает.
- Устала?- Джо, видимо почувствовав, что я успокоилась, улыбается глядя сверху вниз.
- Совсем немного, - выдохнув понижаю голос до шепота, - я сейчас завидую красотке.
- Не стоит, - легко подхватывает меня на руки, - прости, мне сразу нужно было это сделать.
- Наверное.
Обняв за шею, прижимаюсь щекой к плечу и прикрываю глаза.
Отель ослепляет светом, когда оказываюсь на его территории.
- Пускай, дальше я сама, - выкрутившись из рук, встаю на ноги, - спасибо.
- Ой, мы уже пришли? – Мейзи проснувшись обводит всех сонным взглядом, - дедушка ты меня уложишь?
- Конечно.
Лифт стремительно поднимает на нужный этаж и выйдя в коридор оказываюсь в объятиях Джо.
- Сэм, пап, - спокойной ночи, - малышка свесившись с рук деда расцеловывает меня, потом Джо и на руках Оливера уезжает в номер.
- Я тоже пойду, - посмотрев в глаза, улыбаюсь, - сегодня был очень долгий день.
- Куда пойдешь?, - на лице Джо написано недоумение, - никуда не отпущу. Мы же договорились.
- Договорились конечно, но…
Пытаюсь найти аргументы, чтобы и не обидеть, и можно было пойти к себе, когда из номера выходит Оливер.
- Доброй ночи и это был замечательный день, - обнимает Джо,- она уже уснула. Мы встретимся утром, малышка сказала, что если ты будешь спать, она напишет записку. Саманта, спасибо за день.
Перехватив мою руку, касается губами тыльной стороны ладони.
- Но может, завтра зайдете в клинику? Готов выйти на работу, чтобы провести обследование и обещаю-больно не будет.
- Нет, спасибо. Я в полном порядке, - стараюсь не злиться, - доброй ночи.
Посмотрев, как Оливер садиться в лифт, поворачиваюсь к Джо
- Я спать, - привстав коснулась губ легким поцелуем и выкрутившись из объятий пошла в сторону своего номера.
- И я с тобой, - в один шаг догнав, подхватывает на руки и несет к своему номеру.
- Пусти, - упираясь ладонями в широкую грудь, пытаюсь вывернуться и встать на ноги.
- Нет, - прижав покрепче, открывает дверь, - я уже понял, что договорится с тобой невозможно. Ты сначала соглашаешься, а потом ищешь предлог, чтобы увильнуть. Не выйдет.
- Ты хочешь сказать, что я обманщица? – начиная злиться, прищуриваюсь глядя в глаза.
- Лукавишь, - обнимает, скользя ладонями по спине, - не могу тебя отпустить, - наклонившись, тихо шепчет, касаясь уха дыханием, - ведь я…обещал тебе массаж.
- Хорошо, - от тихого шепота кожа покрывается мурашками, а колени предательски слабнут, - но после массажа уйду.
- Если захочешь, - наклонившись ниже, касается губами кожи.
- Провокатор.
Обняв за талию, упираюсь лбом в плечо. Как же так? Ведь хотела пойти к себе и в итоге осталась. Раздражение снова поднимает голову. Что со мной?
Джонни Эллиот:
Австралия, Сидней.
Когда Сэм внезапно покинула нас в ресторане, я поймал себя на мысли о том, что она не вернется. Мне вдруг стало боязно, что она решит не возвращаться к нам, а выскользнет через другой выход или, совершенно безумно – вылезет через окно в уборной. И ведь может же. Как бы я не старался вести себя аккуратно, не могу не подбираться к ней слишком близко, потому что хочется стать частью её жизни, от которой просто так нельзя отмахнуться. И по иронии судьбы, именно этого она не хочет. Боится? А может быть ей просто не нужно это. Вот в последний вариант верить совсем не хочется.
- Мне не стоило настаивать, чтобы Сэм сегодня пошла с нами, - выдыхаю, когда Мейз уходит чтобы узнать что с Сэм и почему её так долго нет.
- Не стоило, - кивает отец.
- Но я очень хотел, чтобы она была рядом, поделиться с ней этим моментом, - вздыхаю, - а получилось, только испортил ей день.
- Не переживай, это легко можно исправить.
- Меня пугает то, как быстро меняется её настроение, я не знаю как мне себя сейчас повести, что сделать, чтобы не задеть.
- Сын, - отец внимательно смотрит на меня, - она пережила катастрофу и чудом осталась в живых. Посттравматический шок просто так не проходит, и судя по всему, она даже не дала выход эмоциям. Ты же врач, посмотри на это абстрагируясь от своих чувств.
- Если пациент поменяет врача, врачу не будет от этого больно.
- Ты боишься, что Саманта уйдет от тебя?
- Я не знаю, - выдыхаю, качая головой, - я постоянно думаю о том, чтобы не сделать чего-то, что может её задеть, обидеть, после того, как она вернулась, я пытаюсь…
- Оберегать, - заканчивает за меня отец, - Джо… Ей сейчас тяжело, её может накрыть депрессией, плюс ко всему травмы напоминают о себе. Это случится обязательно, но когда – вопрос. Возможно сейчас, а может через год. Чем быстрее, тем лучше. Не веди себя так, как будто Саманта треснувшая ваза, которая от прикосновения рассыплется и не бойся, что она сломается. Люди пережившие сильные потрясения, очень остро ощущают то, как с ними обращаются и чем бережнее, тем сильнее это их раздражает.
- Я просто хочу, чтобы она расслабилась и была такой же, как до всего этого. Хочу, чтобы забыла обо всем и просто наслаждалась отдыхом с нами. Я так ждал этого и чуть с ума не сошел, думая, что она… - дыхание заканчивается, заставляя задохнуться от невозможности произнести последнее.
Не хочу вспоминать, не хочу вообще помнить о том, что было. Сейчас все хорошо, так и будет. Остальное – забыть. Вот только не получится, отец прав, накроет. Наверное, меня тоже. Не так, как Сэм, но накроет. Да что я говорю, уже начинает, когда она не рядом.
- Ты любишь её? – вопрос отца застает врасплох, а я замираю, забывая выдохнуть.
Ведь могу ответить, но что-то сдерживает. Это не неуверенность в своих чувствах, отнюдь нет. И отец это понимает, я вижу мелькнувшее в его взгляде… сожаление?
- Прости, - отводит взгляд, - это слишком личный вопрос.
Сейчас как никогда становится понятно, что даже самые близкие люди иногда могут оставаться чужими. После стольких лет можно улыбаться друг другу и чувствовать облегчение и радость от общения, но вновь довериться – сложно. Как странно одновременно чувствовать себя близкими и такими далекими, почти ощущается та пропасть, которую мы сами создали когда-то, и как бы ни казалось сейчас легко, кое-чему нам заново придется учиться.
Ситуацию с затянувшимся молчанием спасают появившиеся девочки. Саманта выглядит не совсем счастливой и я понимаю, что, наверное, действительно стоило настаивать на её присутствии сегодня. Но как же объяснить, что теперь я не могу быть спокойным, когда нет ее рядом?
Выдыхаю, переводя взгляд на бокал с мороженым. Отец прав, невозможно постоянно приглядывать за ней, следить, чтобы ничего не случилось, и чем быстрее мы пойдем дальше, оставив произошедшее позади, тем лучше. Вот только как начать этот разговор? Слишком жестоко напоминать Сэм о том, что ей пришлось пережить, слишком больно вспоминать самому, так как же начать? Как спросить, как рассказать? Нужно, но решимости не хватает. Она только вернулась и я не хочу быть тем, кто вновь заставит её окунуться в то безумие.
День, принесший много эмоций, заканчивается прогулкой до отеля и мыслями о том, что правильнее сделать. Поговорить ли, начистоту, снова вернуться в те дни, которые кажутся просто страшным сном? Или отложить сложный разговор до лучших времен, когда хоть немного сотрется воспоминание?
Вот только не сотрется. Такое не забывается никогда, пройдет десять лет, а тот страх, который пришлось испытать, останется где-то глубоко в сердце. Но что, если сейчас, напоминанием я лишь испорчу все?
Крепче прижимаю Сэм, которая обняв меня за шею, тихо сопит в шею, и даже не пытается выкрутиться из рук. Люблю эти моменты, когда она перестает быть чересчур самостоятельной и позволяет мне заботиться, наслаждаюсь ими, вот и сейчас очень спокойно становится, а решение приходит само собой.
И вовремя приходит, потому что стоит оказаться в отеле, как настроение Сэм снова меняется. Сползает с моих рук, а значит, хочет убежать, закрыться от меня не только эмоционально, но и физически. Отец был прав… Он и тогда тоже был прав.
Целую на ночь дочь, желая ей спокойной ночи, прощаюсь с отцом и обнимаю Сэм, привлекая её к себе. Не отпущу. Да, мы знакомы не так долго, и поспешность ни к чему, как показал опыт, но как же быть с чувствами? Трагедия с крушением самолета, те несколько диких дней, показали насколько чувства сильны и теперь совсем все не так, как было когда-то, в другой жизни. Все совсем иначе и я не позволю Сэм разрушить это, тем более, она ведь тоже чувствует. Что? Это я вряд ли узнаю так быстро, но выразить то, что чувствую сам – хочу. Но и это нужно делать постепенно, ведь если вывалить на Сэм все сейчас, она только сильнее испугается и закроется. Смелая и сильная, дерзкая и реалистичная, а по сути маленькая девочка, которой хочется, чтобы о ней заботились. Которой хочется, чтобы её любили.
Легко касаюсь губами шеи и отстранившись, улыбаюсь уголками губ. Легкое прикосновение, ласково провожу подушечками пальцев по щеке и смотрю в глаза. В её взгляде вперемешку раздражение и, мне хочется думать, желание остаться. Наклонившись, касаюсь губ легким поцелуем и выдыхаю, стараясь не сорваться на более требовательные ласки. Еще не время.
Обнимаю, бережно направляя её и вот дверь комнаты закрывается за нами. Слова сейчас не нужны, они могут все разрушить, а для меня сейчас главное – подготовить почву для разговора. Иногда, общение с Сэм, словно хождение по минному полю – никогда не знаешь, какие последствия будут после очередного шага вперед, то ли выдохнешь с облегчением, то ли все вокруг взорвется, ранив осколками. Не смотря ни на что, мне нравится.
Нравится то, что я испытываю, когда она рядом. Как это описать, чтобы не показалось приторно и слащаво? Просто кажется, что все элементы мозаики моей жизни, наконец, собраны вместе. Просто сердце срывается на бешеный ритм, или внезапно замирает, когда пальчики Сэм касаются моей кожи, когда она просто смотрит на меня, улыбаясь, когда слышу её голос… Не объяснить – почему, важнее – как. А с ней невероятно. И это ощущение всеобъемлюще, безумно и настолько реально, что порой удивительно.
Она не противится, а значит, я все делаю правильно: веду её в ванную, чтобы там, ласково скользить по телу, сбрасывая одежду. Ласково губами по коже, но она напрягается, поэтому отступаю. Ненадолго, чтобы скинуть свою одежду и потом, обнимая Саманту, помогаю ей шагнуть в душевую кабинку. Включив воду, стараюсь как можно быстрее настроить приемлемую температуру и когда получается, мягко обнимаю Сэм, прижимая её к себе на мгновение. Губами касаюсь плечика и проскользив ладонями по телу, едва удерживаю шумный выдох.
Мне не только одно нужно… Хочу тебя всю, не ограничиваясь телом, хочу завладеть мыслями, душой, хочу чтобы твое сердце билось мной, так же как мое – тобой бьется. А ты, разделишь со мной эти ощущения? Хочется высказать, но понимаю, что не время сейчас, или же наоборот, время?
- Я тебя люблю, – за шумом воды почти неслышно шепнуть на ушко, почувствовать, как вздрогнула она, напрягшись и вслушиваясь, но не повторить больше. Послышалось или нет? Сказал я это или вода шумит и слышится что-то, чего не было на самом деле? А как тебе хочется?
Истосковался, соскучился, но сейчас страсть испортит все, а я этого не хочу. Поэтому просто легко целую, и закончив мытье, выключаю воду, аккуратно полотенцем промокая кожу. Чувствую, что Сэм не расслаблена до конца, но как только, подхватив на руки, отношу на кровать и стоит ей вытянуться на ней, почти слышу выдох облегчения.
Нависаю, касаясь губами спины, словно эти прикосновения способны снять ту боль, которая мешает Сэм, раздражая. Устроившись удобнее, но так, чтобы не делать больно, касаюсь, наконец, ладонями.
Сердце кровью обливается, когда вижу синяки на её идеальной коже, и только гадать остается что же испытала она, более чем уверен, что травмы душевные и психологические, гораздо глубже и пройдут не так быстро, как телесные. А я что же, смогу помочь им затянуться?
- Спасибо, что ты была рядом сегодня, - улыбнувшись, скольжу ладонями по спинке, стараясь быть аккуратным, - для меня это и правда много значило.
- Я ничего не сделала, - пожимает плечами, - без меня было бы то же самое.
- Нет, - там, где нет синяков, нажимаю чуть сильнее, - я чувствовал твою поддержку и это не дало мне постоянно переживать. Знаешь, ведь столько лет этой встречи ждал… иногда представлял, как оно могло бы быть и вот случилось. – выдыхаю и продолжаю ласково массажировать, стараясь чтобы Сэм расслабилась, - я очень переживал, когда понял к чему привело то, что между нами произошло…
- А что произошло?
Лучший способ вывести на искренность – раскрыться самому, поэтому, я решаюсь наконец рассказать обо всем. Решаю зайти издалека.
- Они действительно давали мне все, а я в свою очередь был тем, кем они и хотели меня видеть. Даже не переступал через себя, просто был тем, кто им нужен, и одновременно тем, кем хотел быть сам. Решил, что достаточно вырос и могу жить отдельно, закончил школу и уехал на другой конец света. Это было странно и… безумно. Хотелось подружиться со всеми, быть «в теме». Голову вскружило так, что чуть не исключили из университета на первом же курсе, да даже потеря стипендии уже была бы поражением. Но вырулил, снова стал собой. Так интересно осознавать кто ты на самом деле и чего хочешь, вот так замираешь на краю обрыва, за мгновение до того, как сделаешь роковой шаг и думаешь… твою мать, как же я оказался здесь? – выдыхаю, продолжая массажировать, чувствую, что Сэм потихоньку расслабляется от прикосновений, кажется ещё чуть-чуть и она уснет. - Ты засыпаешь?- наклоняюсь, чтобы заглянуть в лицо и понять, стоит ли продолжать, или оставить её сейчас в покое.
- Нет, - открыв глаза, смотрит ясным взглядом, - слушаю, - в голосе проскальзывает грусть,- и думаю, кто из нас более закрыт.
- Мы друг другу подходим, - легко касаюсь губами кончика носа и отстранившись, продолжаю легко массировать спину, - Ты всегда знала, чего хочешь? Кем станешь, какой будет твоя жизнь? – стараюсь спрашивать аккуратно, обходя острые углы и задавая вопросы как можно мягче, - Помнишь, какой ты была в детстве? – улыбаюсь уголками губ,- я таким же занудой. А ты?
Хочу знать, чего ты хотела, о чем мечтала. Смогу ли я, сейчас, осуществить хоть часть из того?
Саманта Арчибалд:
Австралия, Сидней.
Странное состояние апатии. Не хочется ничего. Все ощущения проходят сквозь призму усталости и боли. Джо- ведущий, я- ведомая, сейчас так проще. Тонкие струйки воды, изображая тропический ливень, ударяются о кожу и отскакивая прозрачными каплями оседают на матовом пластике кабины. Мерный шум убаюкивает, раздражение остается там, за пеленой воды и прижавшись к Джо спиной замираю, пытаясь продлить мгновения покоя. Шорох капель похож на голос Джо и кажется шепчет «люблю». Вздрогнув, замираю вслушиваясь, но ничего. Показалось. И нет желания анализировать, что же испытываю разочарование или облегчение. Просто закрываю глаза. Все, я в домике.
Вода перестает течь и раздражение снова поднимет голову. Нужно было уйти, а то сорвусь и скажу гадость, совсем не то что думаю и чувствую. Просто из желания ударить больнее, расковырять чужую рану и поставить на одну ступень со мной, переплетая боль физическую и душевную. Каждое прикосновение к коже, волнами расходясь по телу, усиливает дискомфорт. Закрыв глаза и собрав остатки самообладания в кулак, молчу.
Со стоном вытянувшись на кровати чувствую как расслабляются мышцы и выдыхаю. Устроившись на животе, закрываю глаза. Джо уверенно скользит по спине ладонями и кажется, от его прикосновений, потихоньку меняется характер боли из резкой она становится мягкой.
Интересно где он научился делать массаж. Вряд ли он входит в курс кардиологии. Спросить не успеваю, потому что Джо заводит разговор о сегодняшнем дне. Да уж, помогла, ничего не скажешь. Прокручивая в уме прошедший день считаю свои косяки. Познакомилась с Оливером в состоянии похмелья, увела доктора из парка не дав ему пообщаться с родителем и побыть с дочерью, а кульминацией стал, приправленный моим отвратительным настроением, ужин. Как ни крути, но от лавр примирительницы семьи, придется скромно отказаться. Интересно, из-за чего собственно, произошло расставание с родительским домом.
Слушаю, что говорит Джо и снова приходит понимание того, что ничего о нем не знаю. Интересно получается, выходит мы оба не пускаем в свою жизнь, а ведь казалось, что это делаю только я. Становится немного обидно.
- Нет, - открыв глаза, смотрю на Джо, - слушаю и думаю, кто из нас более закрыт.
Джонни Эллиот писал(а):
- Ты всегда знала, чего хочешь? Кем станешь, какой будет твоя жизнь? Помнишь, какой ты была в детстве? – улыбаюсь уголками губ,- я таким же занудой. А ты?
- В детстве? Странный вопрос, - пожав плечами, устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза, - конечно пай девочкой. Бантики, белые носочки и всегда выглаженная юбочка. Пятнышко на футболке повергало меня в состояние паники, а уж если видела что сандалики запылились…
Чувствую, что Джо остановился и приоткрыв глаз из под ресниц любуюсь выражением лица. Как же люблю когда он все принимает за чистую монету. С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться.
- Серьезно?- видимо придя в себя после моего откровения, отмирает снова скользя ладонями по спине.
- Доктоооор, - не выдержав смеюсь, - твоя доверчивость просто потрясает.
- Не поверил я, - смеется вместе со мной, - может только на пару минут засомневался, вдруг правда.
- Но у тебя было такое шикарное выражение лица, - выдохнув, стараюсь перестать смеяться, - что оно того стоило.
- Вообще-то спрашивал серьезно, - пытаясь состроить обиженное выражение лица, надувает губы.
- Вау! У Мейзи научился? Не отвечай, - широко улыбаюсь, - пожалуй возьму у малышки пару уроков.
- Тебе это не нужно, - осторожно разминает мне плечи, - тебе достаточно просительно посмотреть. Но я все равно хотел бы услышать ответ.
- Ты зануда, – констатирую, закрывая глаза.
- Знаю, - в голосе улыбка, а прикосновения все сильнее, - я все ещё жду.
- Это было так давно, - вздыхаю.
Воспоминания налетев кружат хороводом. Разрисованные стены домов, мусор, ржавые машины, решётки на окнах и не горящие ночами фонари. Уличные драки за сферы влияния или за кошелек. Маленькая квартирка с выходом на пожарную лестницу. Упоительный, ни с чем несравнимый запах океана. Мама. Её руки, ласковый, усталый взгляд, тихий голос. Добрый, даже когда она отчитывала нас за вызовы к директору и порванные вещи. Джон, наши ночные разговоры и безумные планы, которые мы собирались, когда-нибудь воплотить в жизнь. Секреты, которые могли поведать только друг другу. Спортивный зал и соревнования. Победы и поражения.
- Хулиганкой, - не открывая глаз, улыбаюсь воспоминаниям, - мы с Джоном дополняли друг друга. Он всегда пытался решать проблемы обходя острые углы, а я просто била в нос. Потом мы выросли …и ничего не изменилось. Иногда мне не верится, что мы близнецы.
Вздохнув, переворачиваюсь на бок лицом к Джо и подождав пока он накроет нас одеялом, продолжаю.
- Нет, я не знала, кем буду. Даже приблизительно не представляла, - выдыхаю чувствуя, как Джо обняв скользит ладонью по спине, - сначала стать хотела летчиком. Мама говорила, что наш папа был летчиком. Потом олимпийской чемпионкой. Объехать весь мир и увидеть разные страны и города. Потом, - нахмурившись пытаюсь вспомнить, - наверное все. Дальше хотела заработать много денег, а для этого нужно хорошо учиться и все ресурсы были брошены на образование. Потому что ужа тогда понимала, финансовая независимость равно свобода.
Открыв глаза, встречаюсь с внимательным взглядом доктора.
- А дальше?- улыбнувшись, заправляет мне за ухо прядь.
- Все, - пожав плечами, переворачиваюсь на спину, - учеба, работа, снова учеба и снова работа. Бегала по замкнутому кругу, как пони в центральном парке.
Глядя в потолок невесело усмехаюсь.
- Кстати, у меня появилось много денег. Папашка, видимо, собрал на похороны, но раз мы не откинулись, то он щедрой рукой отсыпал их мне. Сбылась мечта. Правда совсем не так, как планировала но…
Чувствуя, как вчерашний недосып накладывается на чувство покоя и глаза начинают закрываться. Прикрыв ладонью рот, широко зевнула.
- Но самое ужасное в том, - подавила зевок, - что не представляю что с этим делать. Цель достигнута, а удовлетворения нет. Как секс без оргазма.
Чувствую, как сон подобравшись делает веки тяжелыми. И вот уже невозможно их открыть, но все ещё пытаясь продраться через это состояние:
- Прости, - тихо шепчу, - но я засыпаю. Говорила же, не будет от меня проку.
- Перестань, - отвечает, прижимая меня к себе, - важно только что ты рядом. Отдыхай.
Сон подступает укутывая собой как одеялом. События дня, закрутившись каруселью, исчезают и накрывает темнота.
Вивьен Рейнолдс:
Франция. Париж.
Крошечный балкон моей квартиры на улице Барбет утопает в темном бордо клематиса. Цветы, величиной с ладонь, растут в огромной кадке на соседнем балконе справа, уже полностью оплетенным садовой лианой. Их посадила писательница, переехавшая из Америки два года назад.
Балкон слева принадлежит Пьеру и забит сомнительного вида пластиковыми ящиками с фурнитурой и обрезками тканей. Каждое утро он встречает меня наглой улыбкой и словами:
- Как насчет моих фирменных тостов с ежевикой?
Три с половиной недели я держала оборону и гордо отворачивалась, игнорируя предложение. Но сдалась после звонка родителей, оповестивших о встрече с "женихом".
- Не думай, что я так просто тебе забуду эту "чертову пятницу".
- Тогда нож так и останется под моей подушкой.
- Тосты.
- Где дверь, ты знаешь.
- Это невероятно. Даже имени не сказали. Ладно мама, она любит напустить туман и заинтриговать. Но папа! Папа всегда прямо говорит.
- Повлияла романтичность момента? - выдвигает безумную теорию Пьер, ставя передо мной тарелку с тостами.
- Нереально.
- Тогда шантаж.
- Маман может. А нет, смс оказывается. Вчерашняя.
- А я говорил тебе, что надо иногда хотя бы проверять наличие телефона. Не дозвониться же, - дю Вилль нетерпеливо жует тост и пытается заглянуть в мой телефон через весь стол.
Смотрю на него скептически. Он говорил. Сам вспоминает про чудо техники только когда нужно заказать пиццу.
- Завтра они назначили ужин. Банкир и милый. Последнее явно от мамы, первое от папы.
- Милый банкир? Дорогуша, это провал. Он низенький и лысый! Поверь мне, я видел банкиров! Обманывают, как пить дать.
- Любопытно же...Я же не собираюсь сразу замуж. Схожу, посмотрю и только.
- Сходить с тобой? Я могу посидеть за соседним столиком! В случае чего благородно выступить на твою защиту.
- Интересное предложение. Спасибо. Но если понадобится, я могу отбить ему нос и печень. Бул научил.
До указанного местом встречи Л'Амбрози всего десять минут пешком. За окном июнь, шесть часов вечера и моросящий дождь. Столь длительная поездка в Лондон несколько примирила меня с неотвратимостью дождя, даже преподнесла своеобразный подарок. Мне не нужно оборачиваться, чтобы увидеть сизый город на мольберте у стены. Казалось, помню каждую его черточку, каждый прозрачный мазок акварели. Каждую каплю лондонского дождя, размывшего нежную фактуру краски, тем самым неожиданно придав холсту очаровательный и завершенный вид. Если смотреть дольше, погружаться глубже в дымчатый воздух над Темзой, можно уловить тонкий аромат дорогих сигарет. Тех самых, которых иногда так сильно не хватает в легком парфюме Пьера.
Оторвавшись от меланхоличного наблюдения за дрожащими на ветру бордовыми лепестками, возвращаюсь к шкафу за джинсовой курткой. Решение прогуляться до ресторана не желает исчезать и заставляет обуть светлые кеды с цветочным принтом вместо запланированных босоножек.
Промокшая брусчатка на площади Вогезов скрипит под резиной подошв. Сквозь темные облака кое-где прорываются одинокие солнечные лучи, раскрашивая охрой прозрачные капли. Прохожие на бегу накрываются газетами, куртками, сумками, а я вижу только улыбку на лице мальчишки, упрямо отказывающегося от материнского зонта.
На входе в ресторан любезно встречает метрдотель, интересуясь, ждут ли меня. Отвечаю, что наверное ждут и называю свое имя. Провожают к столику, желают приятного вечера и важно удаляются на свое место. "Жених" сидит спиной и все что я успеваю рассмотреть, пока он не оборачивается, - это матово-серая ткань делового костюма.
- Реми? - удивленный возглас слишком громкий среди позолоченных подсвечников и надменных богачей.
- Привет. Вивьен, - он улыбается, склонив голову набок, словно ожидая приговора. Прежде чем понимаю, что делаю, бросаюсь на шею, крепко прижимаясь всем телом. По спине скользят знакомые руки, стискивая в объятьях. Боюсь задохнуться, но еще больше боюсь отпустить. Смеюсь в плечо, чувствуя как привычно стягивают волосы, собирая часть в кулак. Пытаюсь приподняться на носочках, чтобы поцеловать, но мы так близко и тесно, что не получается.
- Я так скучал, - тихий шепот на ухо и сожаление в кончиках пальцев, когда приходится разжать объятия, чтобы пропустить посетителей.
- Реми. Ты изменился, - руки непроизвольно тянутся проверить то, что видят глаза. Но подходит официант и разрушает сияющую теплоту момента. Рестораны почему-то не предназначены для встреч с первой любовью.
Не глядя в меню, позволяю ему сделать заказ. Влажную куртку вешаю на спинку стула, пытаюсь придвинуться ближе, но мешает официант, расписывающий чудесный букет очередного совиньона. Пользуясь моментом, рассматриваю Реми и с удивлением понимаю, что все же не так сильно он изменился, как показалось вначале. Волосы больше не свяжешь в забавный хвостик, но кончики все так же выгорают на солнце. Глаза утратили бесшабашность, но сохранили лукавые искорки. А улыбка по-прежнему заставляет улыбнуться в ответ.
- А ты - нет.
В этот вечер много громкого смеха и воспоминаний. Первый курс, пока учились вместе. Сумасшедшее лето и дождливый сентябрь, когда он ушел. Казалось, что нет стен Л'Амбрози и гула посетителей, только шумные коридоры Сорбонны и пустая квартира на узкой улочке.
- Я рада, что ты тогда сделал выбор. Ты не выглядишь сожалеющим. И я благодарна за то, что сказал прямо, не выдумывая нелепую ложь, как герои мелодрам.
- Иногда сожалею. И очень сильно, - Реми сжимает мою руку и тень мгновение прячет его лицо, но потом он улыбается и мираж растворяется.- Да к тому же ты обожаешь мелодрамы! Я просто избавил себя от жалких потуг придумать что-то достойное.
- Если и обожаю, это еще не значит, что желаю превращать в мелодраму собственную жизнь!
- О бог мой, как я скучал по нашим просмотрам и твоему ворчанию.
- Это был потрясающий вечер. Спасибо.
- Давай подвезу тебя, - Реми помогает надеть просохшую куртку и вытаскивает из-за воротника волосы. Всего лишь на секунду оказываюсь в Лондоне, на несколько недель назад, чувствую теплые руки, кутающие в шарф и прохладные глаза напротив. Тряхнув головой, улыбаюсь и выхожу из кольца его рук.
- Не надо. Здесь недалеко, - пожимаю плечами и только потом вспоминаю.
- Ты не переехала, - потрясенно шепчет Реми, а после подхватывает и кружит, сбивая с ног выходящих из Л'Амбрози людей.
- Пусти, - смеяться уже больно, но и остановиться нет сил, - Я иногда бываю рациональной. Искать новое жилье было бы глупо.
- Серьезно?
- Ладно, я просто влюбилась в эту квартиру.
- Я бы хотел увидеть какая она внутри, - Реми прислоняется плечом к стене рядом с дверью моей квартиры.
- Даже не мечтай. На кофе звать не буду, - поиски ключа по многочисленным карманам куртки продолжаются уже вторую минуту.
- Ну Вив, я так устаааааал, с ног сбился выбирая тебе букет. Да еще на работе веселье.
- И где букет?
- Все они были таки некрасивыми, недостойными тебя, - эти "щенячьи глазки" раньше заставляли меня делать все, о чем бы это хитрый прохвост не попросил. А сейчас то ли растерял хватку, то ли Пьер поспобствовал формированию устойчивости к умильным мордашкам.
- Реми Этьен Лоренс, поезжай домой и проспись перед завтрашним рабочим днем. В полдень можешь позвонить, и мы сходим на ланч. Как друзья.
- Признаться, я надеялся, пусть даже без особого усердия. но ведь никто не запрещал мечтать?
- Реми, я тебя обожаю, даже немного больше, чем мелодрамы, но только не замуж. Не хочу возвращаться к тому, что было.
- Мы можем построить что-то новое.
- Не можем. Послушай, пожалуйста, и пойми. Пять лет назад я пошла бы за тобой куда угодно, сделала бы все, что понадобилось. Ты решил иначе. Решил не ломать мне судьбу, что было очень драматично, и принять семейный бизнес. И я еще раз скажу "спасибо" за это решение. За возможность самой выбирать каким делать следующий шаг. Теперь моя очередь. Не связывай себя ненужными обязательствами. Где-то есть девушка, которая станет твоей женой, тем самым превратив тебя глупо улыбающийся комок счастья. Тебе только нужно дождаться ее.
- А говорила, что не желаешь превращать свою жизнь в мелодраму.
- Много ты знаешь о женщинах, Лоренс. Спасибо. А теперь спокойной ночи, - приподнявшись, целую его в щеку и подталкиваю обратно к лестнице.
- Вероломство - ваше имя! - приложив руку к груди, театрально декламирует и спускается по ступеням.
Широкая улыбка не сходит с губ даже тогда, когда слышу:
- Так это наш банкир? И ты отшила? Можно я заберу его себе?
***
Лофт в Помпиду настолько разрушен, что непременно вызовет восхищение одноразовой галереей, как и сомнения в реальной возможности пережить вечер. Хозяин вечера - очередной поклонник таланта Пьера, расхаживает среди гостей и хвастается не столько выставкой, сколько новым костюмом от подающего надежды молодого дизайнера дю Вилля. Сам Пьер активно заводит знакомства и очаровывает всех без разбора. Уверена, что к утру он приползет ко мне считать полученные визитки и рассказывать сколько раздал сам.
Волнительно наблюдать за тем, как люди рассматривают твою работу. Наблюдать за их реакцией. Одна дама с сигаретой в длинном мундштуке сильно напоминает Одри Хэпберн и улыбается, растягивая тонкие, накрашенные алым губы. Наверное, Лондон напомнил ей кого-то. Другой мужчина долго смотрит, вглядывается в прозрачный туман над рекой и хмурится. Возможно, его воспоминания не такие приятные как у той дамы. Или как у девчонки в яркой желтой юбке, что-то восторженно щебечущей подружкам.
От своеобразного развлечения меня отвлекает Реми, касающийся плеча под тонкой тканью кимоно.
- Вив, хочу познакомить тебя со своим другом. Вивьен, это Эдвард Дантонс, мой незаменимый помощник в делах и добрый друг с колледжа. Эд, это Вивьен Рейнолдс, создательница того чудесного Лондона и моя подруга. Тоже со времен колледжа.
- Весьма приятно, мсье Дантонс, - вкладываю руку в протянутую ладонь и легко пожимаю, - Рада встретить друзей Реми.
- Зовите меня просто Эдвард. Столько о вас слышал, что могу с уверенностью заявить, более прекрасной леди еще не встречал. Американка нарисовавшая Лондон и выставляющая его в Париже. Кто же вы на самом деле?
- Эдвард, неужели вы хотите еще раз услышать банальщину о даме и ее обязательной загадке?
Реми извиняется и отходит в сторону, чтобы в очередной раз поговорить по телефону. По возвращении громко сокрушается о том, что без него не могут даже в такой день, и убегает, оставив призрачный поцелуй на щеке и компанию Эдварда на вечер.
Верле как всегда встречает уютом и смешанным ароматом только что обжаренных кофейных зерен и свежей выпечки. Когда выставка надоедает, а Эдвард оказывается интересным собеседником, прекрасно разбирающимся в искусстве, наш спор о лучших годах творчества Моне плавно перетекает в негодование необразованными нечестивцами, путающих Клода с Эдуардом, за столиком теплого кафе.
Кофе дышит пряностями и щекочет щеку оседающим на коже конденсатом. Разговор постепенно закружился вокруг импрессионистов в общем и вышел на вираж о Ван Гоге, когда мимо прошла девушка с подсолнухами на брюках. Эдвард едва ли не со слезами на глазах жалуется, что хочет Звездную ночь над Роной на всю стену в своем кабинете, но странным пьяницам в красных беретах он не верит, в отличии от милых рыжих девушек.
- Хорошо, Эдвард, - его умение добиться желаемого не может не вызвать восхищения и улыбки. - Завтра можно наведаться в офис и изучить фронт работ?
- Разумеется. О, кого я вижу. Мсье дю Вилль!
- Пьер? - с удивлением оборачиваюсь и действительно вижу дю Вилля. Вот только в дверях, пропуская даму вперед, задерживается Бастиан.
- Нет, - Эдвард улыбается, и в напускном простодушии нет ничего приятного. - Месье дю Вилль! Присоединяйтесь с вашей очаровательной дамой к нам. Ты же не возражаешь?
- О нет. Добрый вечер.
Пока Бастиан знакомит нас со своей спутницей, раздумываю над линией поведения. Решаю припомнить Пьеру позже в очередной раз выходку, а с Бастианом мило улыбаться и заказать ему что-то сладкое. Например, блинчики с абрикосовым вареньем. Пьер долго смеялся и возмущался, когда я рассказала ему о ведерке с мороженным и Фёрте. Но смеялся больше и жалел, что не видел лица старшего, поедающего сладости, которые ненавидит.
- Мы здесь обсуждали Ван Гога и его влияние на формирование постимпрессионизма. Не желаете присоединиться?
- Предпочитаю Дали и его влияние на сюрреализм, - мадемуазель де Соранс укладывает клатч на столик и устремляет свое внимание на мсье Дантонса.
- А не прогуляться ли нам? Подышать воздухом и полюбоваться ночным Парижем?
- С удовольствием.
Нам с дю Виллем остается только согласиться и по желанию изобразить радость от предстоящей прогулки. Но Париж в самом деле прекрасен в любое время суток, нужно просто взглянуть внимательнее. И через десять минут радость и смех от шуток Эдварда вполне настоящие.
Ветер теребит длинную бахрому и путается в ногах, кусаясь за большие пальцы в круглых вырезах босоножек. Свет фонарей плавит воздух жидкой медью, сливаясь с волосами Эдварда. Ночь согрета потрескивающим электричеством и его улыбкой.
В день летнего солнцестояния весь Париж поет. Звенит, играет. Дрожит и живет музыкой. Fete de la musique наполняет улицы города музыкантами всех расцветок и винтажа, стирая границы между условностями. Париж превращается одну огромную сцену, с которой звучит все. От классики до рока, от народных мотивов до электронной. Но больше всего мне нравятся ритмы Африки, что пульсируют на набережной Бранли.
Реми идет по улице, каждый шаг наполнен энергией, а глаза светятся. В руках у него футляр со скрипкой и моя ладонь. Этот день - единственный, когда он позволяет себе полностью расслабиться и погрузиться в то, что любит больше всего на свете. В музыку. Он забывает о работе и становится тем парнем, в которого я когда-то влюбилась, увидев у фонтана Сен-Мишель.
В кармане джинсовых шорт вибрирует мобильный, отвлекая от задорной мелодии, наигрываемой спонтанно образовавшимся мини-оркестром. Реми занят тонкими струнами и перекрестными шагами, поэтому пробираюсь сквозь небольшую толпу и отвечаю на звонок.
- Привет. Мне нужна твоя помощь.
- Пьер?
- Нет. Бастиан.
Бастиан дю Вилль:
Париж
Во время дождя Париж пахнет лучше всего.
Verlet
Тени ложатся от столика по углам, Моник отпивает любимый кофе, крепкий; злонамеренно равнодушна к мальчишке напротив. Короткая усмешка. Тишину между двумя парами заполняют Дантонс и Дали, достаточно, чтобы внимательно изучить блинчики с абрикосовым вареньем и ту, кто так участливо предложил их отпробовать.
Шаль на ее плечах, рыжие всполохи на черном - залетная диковинная птица, совсем не такая, какой знал ее Лондон.
Их смех на двоих, когда Вивьен и Дантонс идут впереди. Что, вообще, могло их связать? Кроме возраста, открытости и жизнерадостности. Ах да, еще импрессионизм.
Размышления нарушает голос Моник.
- Какая задница, - мурлыкнув мечтательно, крепче сжимает пальцы на сгибе моего локтя. Проследив за ее взглядом и помотав головой, чтобы изгнать увиденное, оборачиваюсь к женщине, которую знал столько лет.
- Нет, - неверяще.
Но этот взгляд Моник мне слишком хорошо знаком. Храните все святые душу Дантонса.
***
- Мисс Элеанор Чаттерлей, - голос матери.
- Прошу прощения?
- Мисс Элеанор Чаттерлей, имя девушки, с которой я хотела бы тебя познакомить, дорогой.
Лавирую в толпе в холле.
- Мама, откровенно говоря...
- Было бы чудесно, если бы вы встретились со мной за ужином.
Выдыхаю, остановившись. У меня совершенно нет на это времени. То есть вообще. Но способы противодействия желаниям моей матери наукой еще не выявлены.
- Мы не можем встретиться сами?
- Ты считаешь это удобным?
- Да, maman, полагаю, мы справимся.
- Шушу, - укоризненно.
- Совершенно уверен, что справимся.
Так мне был дарован бесценный адрес студии мисс Чатерлей.
Ситэ
Половина старых домов в Париже так и не обзавелись лифтами.
Подъем на седьмой этаж разительно отличается от ощущения прохлады в лифтах офиса.
- Мсье дю Вилль? - уточняет дама, открывшая мне дверь студии.
- У мисс Чаттерлей назначена мне встреча.
- Да, прошу, мы ждем вас.
Мелодичный поставленный голос доносится из-за приоткрытой двери:
- Вдох и работаем диафрагмой. Ри-ру-рэ-ро.
- Рирору, - тянет звуки второй голос, явно, мужской.
- Да, Антуан, вот так. Держите дыхание.
Вздохнув, отворачиваюсь к окну. Из этой крохотной студии открывается вид на город, о котором в Марэ нельзя было и мечтать: от Башни вдалеке к аллее Елисейских полей, направо к белому куполу Сакре и до другой башни - высотки Монпарнас.
Неужели она поэтому выбрала этот дом на возвышенности.
Экзекуция Антуана подходит к концу.
У суженой лицо сердечком, темные мышиные волосы. Ломкая, хрупкая, с большими квадратными очками на пол лица.
- Благодарю за занятие, мисс Чаттерлей, - юноша исчезает за дверью.
- Уроки пения, мсье дю Вилль, - объясняет мэтресса Чаттерлей. - Прошу прощения за то, что вы были вынуждены ждать. Прошу, садитесь, - девушка подходит к оставленному помощницей подносу.
- Чай?
- Да, пожалуйста.
Идеально чистая чашечка для такого странного места, каким я всегда считал Ситэ, оказывается на блюдце передо мной.
- Мисс Чаттерлей, - решил начать я, - понимаю, что обстоятельства, которые...
- Ваша матушка считает, что в вашей жизни не хватает, - девушка перебивает меня, морщит кончик носа, задумавшись, - беспорядка, - заканчивает она, довольная тем, что нашла подходящее слово.
Знала бы матушка, сколько беспорядка Пьер умудряется внести в мою жизнь за один вечер.
- Тогда чего соответственно не хватает в вашей жизни? - решив поддержать ее тон вместо делового разговора о "женитьбе".
- Упорядоченности, - со смехом отвечает девушка, вновь коснувшись пальцами дужки очков, чтобы поправить их. - Потому, так как вы первый, кто не проявляет признаков безумия, мсье дю Вилль, почему бы нам не сыграть для наших матерей именно то, что они хотят увидеть?
Маман Норы жестоко ошибалась, если не подозревала в своей дочери "упорядоченность". На данный момент она представлялась мне самым рациональным существом из встреченных мной во Франции.
- Буду благодарен, если вы будете звать меня Бастиан, - поставив чашку на столик и протягивая девушке руку.
- Тогда предлагаю сверить наше расписание, - улыбается Нора, крепко сжав мои пальцы. - У меня очень много уроков, - заявляет мне самая деловая женщина Парижа.
- Фестиваль кино в эту пятницу?
- У меня встреча с голландцами.
- Ужин у вашей матушки в среду?
- Сразу нет.
- Музыкальный фестиваль в следующие выходные.
Пролистываю свой органайзер, поморщившись.
- Бастиан, вам придется в чем-то уступить, иначе они нам не поверят.
Вздох.
- Да меня это устроит, Нора.
Все же оборачиваюсь у двери.
- Почему вы решили, что я вам на эту роль подхожу? Мой тип рациональности?
Губы бантиком дрогнули, зеленые глаза за стеклами несуразных очков заискрились смехом.
- Вы единственный не принесли мне цветы, Бастиан.
В мягком голосе Норы не было и тени насмешки, только сдерживаемое веселье. И я улыбнулся "невесте" прежде, чем понял, что делаю это. Действительно, когда в последний раз имело смысл дарить женщине цветы.
- Бастиан, - когда ее помощница уже готова закрыть за мной дверь. Ее взгляд от плеч к моим ботинкам, и снова к лицу. - Постарайтесь надеть что-то, - неопределенный жест рукой, - менее...ваше, - еще одно "подходящее" слово от мисс Чаттерлей.
Еще одна улыбка в ответ на ее непосредственность.
День фестиваля, Большие бульвары.
Когда Богу на небе скучно, он открывает окно и смотрит на парижские бульвары.
- Черный свитер? - хмыкает Нора после внимательного осмотра. - Ты не безнадежен, - подхватив меня под локоть увлекает за собой в толпу, наводнившую большие бульвары.
Все же я недооценил масштабы женского вероломства. Полчаса спустя голова раскалывалась от мешанины из саксофона и боя африканских барабанов, а Нора, казалось, только обретала жизнь. По крайней мере, шаг ее становился все легче и светлые глаза отражали такую детскую радость, что мне невольно хотелось позвонить Моник и накатить коньяка.
Вместо этого в быстром наборе выбрано имя Вивьен. Едва ли они с Пьером пропустят такое. Значит, можно ожидать, что когда творческие люди найдут друг друга, от меня перестанут требовать порцию восторгов.
- Привет. Мне нужна твоя помощь.
Никогда не думал, что наши голоса с младшим похожи.
- Вам с Пьером снова не перед кем разыгрывать постановку семейного театра? - не раздражается, но помнит.
Уверен, что Пьер в этот момент сказал бы "ну Вииив". Морщусь от завывания труб совсем рядом.
- Вивьен, мне действительно нужна помощь.
Ее вздох можно расслышать даже в отвлекающем шуме рядом.
- Хорошо, твоя печатка и мы в расчете.
- Ты ведь на фестивале? - ошибиться не позволит шум с ее стороны. - Где именно?
Первое, что обращает на себя внимание, непозволительная длина ее шорт. Фактически отсутствующая как понятие. Яркое пятно кофты, волосы, которые она постоянно пытается скрутить и собрать.
- Вивьен, - для нее нет приветствия. Не пожатие руки, не поцелуй в губы. Не деловой партнер, не моя женщина. - Позволь познакомить, Элеанор, - добавить "моя невеста"? Париж определенно превращает мою жизнь в бардак.
Но девушки умудряются найти общие темы и без моей помощи.
- Вы слышали рэгги на Бранли?
- А вы того саксофониста на набережной Миттерана?
Нора очарована талантом друга Вивьен.
- Вы давно знаете друг друга? - разглядываю парня со скрипкой, пытаясь понять, почему он кажется мне знакомым.
- Пять лет, - отвечает Вив не без сомнения в точной цифре.
Первые тяжелые капли, упавшие на мостовую и разбившие громадные мыльные пузыри, остаются не замеченными. Дождь набирает силу прежде, чем все бросаются врассыпную от фонтана. Рука Вивьен оказывается в моей, мы скрываемся под навесом кафе через улицу. Мелкий теплый дождь превращается в сплошную стену ливня за считанные секунды, разгоняя яркую толпу музыкантов, артистов и всех тех, кто выбрался на улицы Парижа этим летним днем. Сгоняет их под навесы кафе, в тепло домов, маленьких студий и квартир, где праздник продолжится, примет другой образ и вновь оживет.
Перебирают струны музыканты, нашедшие убежище в кафе, где скрылись мы с Вивьен.
- Надо позвонить Реми.
- Норе.
Встречаемся взглядами, оба сдерживаем смешок.
Клики сообщений в телефонах перебивают друг друга.
"Мы потерялись. Часа на три. Нора".
Поднимаю голову, чтобы снова посмотреть Вив в глаза. Только качаю головой, сдержав улыбку, когда прошу принести нам кофе и чай.
По привычке срываю кожуру апельсина, и только спустя какое-то время замечаю, что в разговоре между нами повисла тишина.
Поднимаю голову.
- Вивьен?
Она смотрит на апельсин в моих руках.
Дождь стихает, праздник вновь отвоевывает себе улицы. Закат крадет у нас город, синие сумерки ложатся на своды моста.
Подперев щеку ладонью, Вив наблюдает за парами, уходящими в танец на улице.
- Вивьен, - она оборачивается. - Танцуешь?
Вложив свою ладонь в мою, доверительно:
- Только в гей-клубах.
- Сделай одно исключение?
Аккордеон страдает и резчит на ритм. Потому и движения рвано-плавные. Ладонь на ее лопатках, хрупких под мягкой тканью яркой кофты. Ее смеющиеся глаза.
- Что нужно, чтобы уговорить тебя танцевать техно?
Едва не сбиваюсь с шага, вовремя тверже положив руку ей на спину, притягиваю Вивьен к себе.
- Миллиардный контракт?
Она недоверчиво щурится. Верно, я бы не согласился.
- Иногда я бываю крайне сговорчив.
Отрывочное танго аккордеона сменяет плаксивый саксофон, она стоит рядом, переступая с ноги на ногу.
- Что для этого нужно?
- Понятия не имею, - пока пальцы отводят рыжие кудри от ее лица. Касаюсь костяшками подбородка.
Наклониться, положив ладонь ей на щеку и коснуться уголка губ своими. Вивьен раскрывает губы, замерев, и не продлить поцелуй стоит усилия.
- Не смог вернуть его тебе в Лондоне.
Она снова щурится, я же открыто улыбаюсь в ответ. Разве что немного насмешливо. Над нами обоими.
- Это был идеальный вечер, Вивьен, - когда Нора и Реми все же решают вспомнить о нашем существовании.
Она кивает, отчего рыжие кудри снова бьют ее по щеке.
- Не пропадайте.
Знал бы я, как скоро мы встретимся.
Марэ
В то воскресное утро я решил, что в кои-то веки мы можем и не работать. Потому направлялся в булочную мадам Мерсье через два квартала от дома, когда был вероломно сбит с ног велосипедом. Если быть точным, сначала прозвучало звонкое "Мсье!!", а потом почувствовав как колесо ударило по ногам, я уже терял равновесие.
Очередное малолетнее недоразумение, убеждаю себя, поднимаясь с мостовой и оттирая пыль с расцарапанной ладони.
Наконец, поднимаю взгляд, удивляясь тому, что не слышу миллион "ах извините, мсье", и вижу перед собой "недоразумение" в зеленом платье в белый горох, с разметавшимися рыжими кудрями. Нахмуренные брови и все те же глаза бутылочного цвета, слишком темные для зеленого. Скрещенные на груди руки и выражение "за что же мне эта кара небесная, вы, дю Вилли" в совокупности могут принадлежать только одной девушке.
- Мисс Рейнолдс, признайте, ваш друг Дантонс меня все-таки заказал?
Светлая бровь летит вверх.
- Даже если бы так, никогда не подумала бы, что вас, мсье дю Вилль, можно сбить в Марэ, - но то, что Вивьен делает, не вяжется со словами. - Сильно ушибся? - протягивает руку, коснувшись моей.
- Нет ничего странного в том, чтобы сбивать меня в квартале от дома, и нет, все хорошо, - качаю головой, перехватив ее ладонь. - А вот твой велосипед надо бы починить, цепь соскочила.
Выставив скорость, ослабляю колесо, чтобы натянуть цепь на кассету. Закрепив колесо, поднимаюсь, вытирая пальцы.
- Хочешь познакомиться с моим котом? - слова добавляют еще каплю удивления в ее взгляд.
Открываю дверь квартиры, Епик выкатывается на шум пушистым клубком.
- Знакомьтесь, Вивьен, Епистафий, - представляю их друг другу. - Вив, - предлагаю место на диване в гостиной. Ухожу в свою комнату сменить рубашку, встречаюсь взглядами с Вивьен в зеркале, она отворачивается. Девушка, насильно толкавшая меня в душ? Не меня, верно, Пьера.
- Вивьен, что ты думаешь о булочках у мадам Мерсье?
- То, что они лучшие во всем Марэ? - отвечает она, поглаживая слишком довольного кота под горлом.
Забираю ее ладонь с яркими разноцветными ногтями в свою. Кот успевает выскользнуть следом за нами за дверь раньше, чем она захлопнется.
Возможно, немного рыжего, хаоса и Колена Ферта как раз нужная доза моего "беспорядка".
Вивьен Рейнолдс:
Держись от меня поближе.
Франция. Париж.
Непонятно каким образом, но скрипка Реми органично вписывается в мелодию Пиаф, смешиваясь с хрипловатым уличным роялем. Вокруг - встревоженная известной музыкой толпа. Ничего не стоит подтолкнуть подпевающую вполголоса Нору вперед. Ближе к музыкантам, к Реми.
- Давай, - одними губами и ободряющая улыбка. Увлечь двух помешанных на музыке людей исполнением одной композиции - надежный способ связать их мысли как минимум на эти три минуты.
- Теперь можно немного отдохнуть, - подхватив дю Вилля за локоть, вытаскиваю из узкого круга. Сейчас нет никакого смысла сливаться с восторженными слушателями и хлопать в ладоши для поддержки. Реми и Нора охвачены музыкой, своей страстью к ней и немного друг к другу.
- Твоя невеста? - теплый камень фонтана шершавым боком щекочет ноги, а мелкие брызги оседают на легкую ткань рубашки. Отсюда хорошо слышен набирающий обороты на припеве голос Норы.
Бастиан кивает, сосредоточенно наблюдая за бьющими струями воды. Втиснувшись в единственное свободное место у прохлады, мы так близко, что можно уловить разогретый утренним солнцем аромат одеколона и сигарет.
- Все не так страшно, как казалось в Лондоне? - брошенного на меня взгляда не вижу, рассматривая цвет пробившейся между плит травы. Сочный зеленый с темнеющими полосами там, где травинки примяли. Продолжаю говорить, потому что удивительно легко это делать. - Мне она нравится. И Реми, кажется, тоже. Твоя мама сильно расстроится, если счастливый брак несколько задержится?
- Даже слишком, - он разворачивается, аккуратно избегая столкновения с артистом, создающим огромные мыльные пузыри и присаживается рядом на бортик. - Но, полагаю, она справится.
- Конечно, - улыбаюсь, болтая ногами, задевая косточкой на лодыжке светлую ткань его джинсов. - Дю Вилли сильны духом.
Первый раскат грома не слышен вдалеке, затерявшийся эхом среди домов с черепичной крышей. Теплые капли растворяются в толпе, едва ли обращая на себя внимание, но до тех пор пока дождь не усиливается, заливая беспечных людей словно из ведра.
В общей суматохе теряю из виду Реми и Нору, но крепко держу за руку Бастиана, когда оказываемся под полосатым навесом летнего кафе. Отбив место за крошечным столиком у менее удачливой пары, усаживаюсь и достаю телефон. Пусть Лоренс и большой мальчик, найдет себе развлечение, предупредить все же надо. Дю Вилль напротив проделывает то же самое. Это вызывает усмешку и понимающий взгляд разделенный на двоих.
Оба телефона коротко звонят, оповещая о сообщениях.
"Обсуждаем Корелли. Задержи Человека В Свитере. Часа на три."
Наш столик крайний в ряду, и дождь изредка мажет прозрачными полосами совсем рядом. Отодвигаюсь дальше от края, ближе к теплому Бастиану, но даже это не спасает от мурашек, бегущих по ногам. Невольно отмечаю продуманный свитер.
Грея руки о чашку с фруктовым чаем, наблюдаю за темными тучами и сверкающими молниями. Прохладный воздух дышит озоном и свежестью, наполняет каждый вдох иррационально расслабляющей энергией.
- Почему вы с Пьером такие разные? - вопрос срывается прежде, чем успеваю себя остановить.
- Наверное потому, что Пьера баловали маман и бабушка, а меня - отец и дед, - он улыбается, осторожно и точно, будто выверяет каждое движение. Мгновенно становится интересно, а может ли иначе? Широко, не задумываясь? Когда уже сводит щеки, но перестать улыбаться никак невозможно?
- Так вот откуда у него предрасположенность к поэзии и ярким цветам, - понимающе киваю, утаскивая с плетеной тарелки палочку песочного печенья. Бастиан смотрит так, будто знает великую тайну, но делиться не спешит. Это заставляет размышлять, каким именно пыткам его подвергнуть, чтобы выдал секрет.
- Как вы встретились?
- Когда он въезжал в соседнюю квартиру. Случайно ударила его по носу своей дверью. После этого заявил, что я ему обязана по гроб жизни и не избавиться теперь от его общества никогда.
- Он всегда был легким. И тебе действительно не избавиться от него никогда.
- Не то, чтобы очень хотелось, - пожимаю плечами, старательно изображая безучастность, - Безлимитный доступ к его коллекциям может и покрыть некоторые неудобства. Почему Лондон?
- Возможность построить что-то относительно свое.
- Относительно?
- Фирма - семейное дело. Почему Париж?
Своеобразная игра "вопрос-ответ" отнюдь не перенасыщена деталями, но факты, сформулированные несколькими короткими предложениями, дают иногда даже больше для понимания, чем часы пустой болтовни. Бастиан берет заказанный вместе с печеньем апельсин, пару раз прокручивает в ладони и начинает чистить.
- С детства мечтала. Училась здесь и осталась. Люблю его... - совершенно забываю, за что именно люблю Париж. Все внимание приковывают его руки. Простые и точные, доведенные до автоматизма движения и зеленовато-желтый сок, стекающий по длинным пальцам. Неосознанно тянусь, чтобы стереть матовые капли. Успокаивая себя наличием здорового исследовательского интереса, стираю большим пальцем особенно проворную дорожку сока, уже почти подобравшуюся к манжету свитера. Понимаю, что это далеко не исследовательский интерес. Потому что прикасаться хочется не для того, чтобы изучить модель, и позже перенести на бумагу, а прикоснуться только для себя, оставить всего целиком и полностью.
- Так значит, апельсины вместо шоколада? - подаю дю Виллю салфетку, другой вытирая свою руку. - Апельсины в шоколаде?
- Просто апельсины, - он снова улыбается и протягивает мне половину очищенного фрукта.
Дождь заканчивается так же неожиданно как начался. Радостные горожане высыпают на улицы, разноцветными всполохами раскрашивая потемневшую мостовую. Париж снова звучит переливами всех стилей, радугой нот, кружится в танце и сиреневом закате.
Наш танец не похож ни на один из существующих и похож на все разом. От танго, навязываемого аккордеоном, остаются лишь базовые шаги и сбитое дыхание. Для вальса - расстояние между ничтожно, а моя рука лежит на высоком вороте вместо предписанного чуть выше локтя.
Смех вокруг, довольные улыбки и музыка делают шаг легче и дают чувство общности, принадлежности к чему-то большему, яркому и светлому, связанному одним желанием. Но даже магия Парижа не способна заставить дю Вилля танцевать техно.
Легкий поцелуй все еще призрачно держится на губах, вызывая невольную улыбку, пока Реми провожает меня до квартиры. Он воодушевленно пересказывает услышанные от Норы новости, вмешивая свои восторги.
На футляре его скрипки появилась новая компактная подпись. Усмехаюсь, закидывая руку на его плечо:
- Кто-то влип.
- По самые уши.
- Радует.
- Ну еще бы.
- Тссс.
***
- Я не поеду в Колетт* только потому что тебе надо выяснить, что замышляют конкуренты.
- Но меня туда не пускают.
- Нечего было критиковать их методы исполнения плечевого шва и хамить персоналу.
- Неправда, я был предельно вежлив. А швы просто ужасны.
- Сегодня воскресенье, Пьер, максимум, куда я выберусь это Лувр де Антикэр* и только ради Дантонса.
Далее получасовой монолог о том, как же его обидела жизнь, что подсунула такую вредную соседку и несговорчивую подругу. На стенаниях о вероломном Эдварде я сдаюсь и привычно сбегаю из собственной квартиры. Везет тем, с кем дю Вилль работает, чем же они прогневили высшие силы?
В качестве транспортного средства до Пале Рояля беру старый велосипед, бесконечно отбрасывающий левую педаль. То, что в плетеной корзине забыты рабочие - старые и заляпанные краской, летние кроссовки замечаю уже на полпути, когда возвращаться слишком лениво.
Мысли неторопливо крутятся вокруг уже намеченной углем Роны и Дантонса. Тот совершенно не возражал работать бок о бок, да еще так активно не возражал, что пришлось выгнать его со всей макулатурой в конференц-зал. Пробурчав что-то о наглости вольных художников и стеклянной стене, он гордо удалился из кабинета, в который теперь нужно простое деревянное кресло для поддержания атмосферы. Если в этом магазине ничего не найдется, придется ехать на рынок. А там, уверена, найдется масса других вещей, которые столь же прекрасны, как и бесполезны. И от покупки которых мне никак не удержаться. Как, например, то невероятно красивое серебряное кольцо с бирюзой и геральдическими лилиями, что купила неделей назад на ярмарке.
Антиквариат ценен историей, которую может рассказать, вовсе не качеством материалов из которых сделан. За мое кольцо обещали трагичную судьбу графини, погибшей на второй день после свадьбы. Она надела подарок мужа - перстень, дарованный королевой его бабушке за верность. Украшение стало символом чистоты и невинности и передавалось по женской линии. И если девушка оказывалась опороченной - она исчезала. И никто после не мог ее отыскать.
Интересно, а у дю Виллей есть своя история?
Левая педаль по своему обыкновению зашаталась, намекая и предупреждая. Но слишком поздно обращаю внимание, отвлекаясь на бронзовую живую статую под густыми кронами каштана. Успеваю только коротко предупредить идущего впереди мужчину и на несколько секунд теряю управление велосипедом.
Идущий впереди мужчина оказывается поминаемым всуе дю Виллем. И одна радость - это не Пьер. Не придется скупать половину кондитерской. Но, черт подери, как поступить с Бастианом? Купить скрепок или антисептик?
Неожиданно Марэ и потертые джинсы. Ловкие руки и мазок масла на золоте печатки. Решаю простить долг, все равно цена оказалась непомерно велика.
На предложение познакомиться с котом отвечает в основном любопытство. И совсем немного - желание побыть рядом, отодвинув намерение все же добраться до магазина.
Велосипед первые пять метров везу сама, аргументировав решение травмами и отправив джентльменские манеры гулять подальше от Парижа. После пяти метров дю Вилль молча опускает здоровую ладонь на сидение, помогая сохранять равновесие.
Горе-транспорт оставляем в подъезде, замаскировав под часть стены. Каменные ступеньки старого дома звонко отзываются на каждый шаг, а недавно покрашенные перила скрипят под пальцами.
В дверях нас встречает серый кот, оценивающе оглядывая и обнюхивания на предмет наличия вкусного. Улыбнувшись, приседаю, чтобы почесать Епистафия за ухом.
- Как ты умудрился? - спрашиваю кота, довольно отиравшегося вокруг свободно опущенной руки. В ответ урчание с интонациями "уметь надо". Молча соглашаюсь и размышляю что конкретно входит в это "уметь надо".
Кот проворно запрыгивает на только что расправленную юбку и укладывается на коленках с видом "почеши меня".
Отвести взгляд от зеркала заставляет тонкая полоска шрама и память о той ночи. О том, как тепло и комфортно было. И как не хочется упускать шанс почувствовать это снова. Желательно без ранений.
Сладкий воздух булочной пахнет корицей и яблоками. Значит, можно принести Пьеру его любимый штрудель и отдохнуть от потока безумных идей. Мадемуазель Мерсье проворно крутится между небольшими столиками, принимая и доставляя заказы. Как только она замечает нас, тут же оказывается рядом и набрасывается на Бастиана:
- А мое платье уже готово? Готово? Готово-готово-готово? Я буду самой красивой на выпускном. Ты же помнишь про бант? Такой большой и розовый на спине? Скажи, что уже готово и могу примерить?
- Мелина! Не приставай к мсье дю Виллю! Нетерпеливая какая!
- Но папа!
- Вернись к работе! Ах простите, мсье дю Вилль, не удержать мне темперамент своих женщин всего дважды в год. На Рождество и школьный бал.
Не выдерживаю и смеюсь, уткнувшись лбом в плечо Бастиана, который в очередной раз объясняет, что вышла ошибка.
- Ох, я снова это сделала? Снова перепутала? О мой бог, Пьер не простит. Вив, ты же не скажешь ему? Не скажешь, нет?
- Не скажу, - проглатывая смех, важно киваю.
- Жак! Ты опять держишь посетителей на пороге?? Мелина, немедленно проводи к столику.
- За что люблю непонятно, - вздыхает Жак Мерсье на окрик жены и возвращается за кассу.
- Скучаешь по Англии?
- Скорее по возможности не посещать светские мероприятия.
- Да, на них бывает иногда скучно, - согласно киваю, отламывая кусочек бриоши.
- Иногда? - наигранно недоверчиво приподнятые брови.
- Ладно, почти всегда. Хотя на них можно встретить знакомых и уговорить сбежать.
- Зачем тогда тратить время? Если можно просто позвонить знакомым и сбежать сразу.
- Хороший вопрос. Но вряд ли бы ты позвонил Дантонсу, чтобы встретиться и сбежать. Вы оба друг друга не выносите.
- Когда долгое время остаешься лучшим в своем деле, чужаки воспринимаются как заклятые враги.
- И сейчас ты - чужак, хоть и француз, а он - лучший, которого заставили двинуться с пьедестала?
- Именно.
- Интересная у вас, юристов, логика.
На обратном пути нагружены пакетами со свежей выпечкой, аромат которой вызывает зависть прохожих. Тротуары заполнены лениво торопящимися горожанами. Многие с детьми, собаками, всеми, кого удалось вытащить из постели в воскресенье. Поэтому нет ничего удивительного в том, что черный лабрадор вырывается и бежит, радостно повизгивая. Длинный поводок путает ноги и цепляется за ремешки босоножек. Нелепо взмахнув руками, роняю творожные булочки и падаю на дю Вилля. Он удерживает, свободной рукой обнимая за талию. Без отчетливо переживаю за штрудель и свое колотящееся сердце.
Хозяйка собаки, молодая женщина с пятилетним ребенком, искренне просит прощения и выпутывает непослушного питомца из колец поводка. Ее предложение возместить ущерб, нанесенный булочкам, отклоняю, Пьеру и так слишком много вкусного достанется.
И только после того, как виновники трагедии скрываются за углом, вспоминаю, что можно и отлипнуть от Бастиана. Разгладив смятую рубашку, делаю шаг в сторону. Тонкие ремешки соскальзывают, и нагретый солнцем камень мостовой касается босой ступни.
- Вторые за неделю, - обреченно бурчу и поднимаю вторую ногу, чтобы снять обувь. А после выбросить теперь уже бесполезную пару в ближайшую мусорную корзину.
Рабочие кроссовки совсем не сочетаются с зеленью платья, но меня это мало волнует. Сцена прощания смешно похожа на киношную. На низеньком крыльце Бастиан, ступенькой ниже - я с велосипедом. Тянуться к губам слишком далеко и чуточку банально, поэтому ловлю его руку и оставляю осторожный поцелуй на оцарапанной коже.
- Кажется, нам пора перестать видеться из-за баснословного количества травм, которые я приношу, - улыбаясь, отпускаю руку и сажусь на велосипед. - До скорой встречи, мсье дю Вилль.
Когда чужая ладонь опускается на плечо, вскрикиваю, заглушая Бейонсе в наушниках. Негодующе смотрю на Дантонса.
- Я звал тебя пять раз, - констатирует, не оправдывается. - Сходим на обед, обсудим твою нездоровую увлеченность музыкой, под которую танцевать можно только в специально отведенных местах.
- То есть, обедать мы не будем? - опускаю руку с широкой кистью в синей краске. - И чем это тебе не угодила горяченькая поп-дива?
- Эта горяченькая поп-дива заставляет тебя танцевать, тем самым отвлекая половину собрания в конференц зале.
- Разве меня видно?
- Открытая дверь и стеклянная стена.
- Прости?
- Да чего уж там, благодаря тебе у нас теперь миллионный контракт. Так что меньшее, что я могу - это обед. И, возможно, вечер танцев.
- Заманчивооо.
- Сейчас у меня еще одна встреча, а после можем идти.
- Хорошо, мне как раз надо за чистой водой и свежими красками.
Если с водой мне помогает милый стажер на побегушках Эдварда, то за краской отправляюсь сама, не приведи господь разольют, уронят, раздавят мягкие тюбики. Кто знал, что кроме красок в корзине велосипеда остались кисти, растворитель и телефон. Кое-как ухватив все, медленно продвигаюсь ко входу, прикладываю колоссальные усилия, чтобы не уронить ничего. И естественно все богатство падает, стоит только столкнуться с кем-то в дверях.
Первое, что я вижу, это то как быстро пачкается синим белоснежная рубашка. Пальцы инстинктивно пытаются оттереть пятно, но только размазывают краску по ткани. Поднимаю голову и не сдерживаю усмешки на полный укора взгляд.
- Мисс Рейнолдс.
- Мсье дю Вилль.
О сдержанности не может идти и речи, когда ухватив за галстук, притягиваю к себе и быстро целую сжатые в линию губы.
- Не хмурься. Уверена, у тебя есть запасная рубашка.
_______________________________
*Colette - модный концептуальный магазин объединяет высокую моду и дизайн.
*Louvre des Antiquaires - огромный антикварный и мебельный гипермаркет, где можно найти все – от перстня с печаткой микенской эпохи до вазы в стиле модерн.
Джиоия Кендалл:
и дальше там, куда выбросили нас волны.
остров Суматра.
Я люблю жизнь. И никакое отчаяние и муки несчастья никогда не заставят меня забыть, что просто жить - великое благо.
«Где я?» кружилось в голове, когда я приходила в себя. Вокруг тишина, никаких бушующих волн, рева океана, только пение птиц доносится до ушей, и легкий теплый ветерок ласкает мое тело. Открыла глаза и огляделась. Это точно не каюта, и я не на море, и тем более не на том свете. Какое счастье, что мы спасены! и даже не пугает убранство этой небольшой хижины. Я расслабилась на постели, и тут же меня как будто что-то ударило изнутри: «А почему я одна? Где Тодд?!» Ведь если я тут, значит, и он где-то рядом. По-другому быть не может. Волнение заставило быстро сорваться с постели и идти на поиски. Но я даже не успела дойти до двери, как в комнату вошла незнакомка – туземка. Увидев меня на ногах, она начала улыбаться, быстро тараторить на непонятном языке и поднимать руки к небу. Я совсем не понимала, что она говорит.
- Тодд?! Мужчина. Мы были вместе на яхте. Где он? – все это хотелось спросить и узнать побыстрее, но слова будто застряли внутри и не могли выйти наружу. Мне казалось, что я кричала, задавая мучащие меня вопросы, но не издала ни звука, а женщина продолжала говорить. Странно, она меня не слышит! Но и я не слышу себя?! Кровь отхлынула от лица. Почему я себя не слышу? Женщина остановилась и посмотрела на меня, наверное, увидев по глазам мое состояние, покачала головой и поманила меня рукой. Она пошла к выходу, а я за ней... и замерла на пороге. Природа, климат и все остальное говорили о том, что мы далеко от Нью-Йорка. Куда нас занесло? Но любоваться природой было не время. Не сейчас. Мне нужно увидеть Тодда. Крайне необходимо. Чтоб убедиться, что он здесь и жив. Мы дошли до еще одной хижины и женщина, приоткрыв дверь, впустила меня туда.
- Тодд! – Я подбежала к постели, где без признаков жизни лежал мужчина. – Тодд! – Упала рядом на колени и дотронулась до его руки. Рука была теплой, а он размеренно дышал.
- Жив! – Волнение немного отпустило, и я положила голову на его грудь. – Жи-и-ив.
- Но что с ним? – через некоторое время, все еще рассматривая и гладя мужчину по лицу, спросила глазами у туземки. Но она была занята приготовлением каких-то снадобий и не обращала на меня внимания. На мое счастье в дом вошел мужчина средних лет. На минуту остановился, увидев меня, улыбнулся и заговорил с туземкой. Я не понимала их, но, закончив, мужчина направился к нам.
Он спросил на английском, как я себя чувствую и могу ли что-то сказать. В ответ я только покачала головой.
- Ничего, у вас просто шок. – Успокоил он меня. – Вы помните, кто вы и что с вами случилось?
Я утвердительно кивнула. Местный врач, а именно им оказался мужчина, начал рассказывать, как мы тут оказались, одновременно осматривая Тодда.
-Каких-либо серьезных травм нет, но он не приходит в себя. – Увидев мой испуганный взгляд добавил: - Пока не пришел. Думаю, что с ним все будет хорошо. Вы спаслись чудом, и ему ещё нужно время.
Мне хотелось плакать от бессилия. Доктор потрепал меня по руке, в успокоительном жесте, и заверил, что все будет в порядке, надо только немного подождать. Знал бы он как это нелегко. Моя изнеженная душа пережила столько потрясений за последнее время. Казалось, дни моей безмятежной молодости канули в Лету и в свете событий последних месяцев больше походили на мираж.
Романтический вечер и прогулка на яхте, которая так прекрасно началась и обещала стать незабываемой, превратилась в ужас, а наши жизни повисли на волоске. «Но мы счастливчики», - горько улыбнулась своим мыслям. Счастливчики, если можно так сказать. Одна не может вымолвить ни слова, другой не приходит в себя. Зато хоть живы.
Дни проходили один за другим. Я часто гуляла по острову, но даже красивая природа не радовала меня. Тодд по-прежнему не приходил в себя. И у меня иногда проскакивала мысль, что это навсегда, но я гнала ее от себя. Надо верить. Вера и только она помогала мне не впасть в уныние. Я не обрела способность говорить. Правда и говорить особой нужды не было да и не с кем. Туземцы – народ гостеприимный, сами все рассказывали и без вопросов показывали, отвлекали, как могли, меня от мыслей. Люди здесь совсем другие, с другими ценностями. Никто никуда не спешит, не гонится за деньгами и славой. Они просто живут и радуются каждому новому дню и тому, что он им принесет. Тунзу, молоденькая девушка, научила меня, как надо разбивать кокосы и пить из них сок.
Моим любимым местом стал водопад. Какая красота! Сердце замирает, когда ты смотришь на это. Тут можно было часами сидеть и наблюдать, как струи воды падают вниз и разбиваются о гладь воды, слушать его шум, как музыку. И все время мечтать и верить, что скоро я смогу привести в это райское место Тодда. Я все чаще думала о том, что надо выбираться отсюда, вести Тодда в больницу к светилам медицины, а не слушать уверения местных целителей, что тут ему лучше, и никто в этом вопросе не силен, только он сам может себе помочь. А мне нужно ждать. И я ждала...
И в один из дней, я, как всегда, пришла в хижину и увидела Тодда! Не лежащего в беспамятстве, а сидящего. Сидящего!!! Словами не передать, что творилось у меня в душе, сколько радости там было! Хотелось, бросится в его объятия, и вопить от радости.
- Тодд! – Вырвалось у меня, и я себя услышала! Я заговорила. – Тодд, ты жив…
Понимая, что кидаться в объятья еще рано, слишком слаб он для такой бурной встречи, я просто подошла к нему.
- Вы моя спутница, о которой говорил странный доктор? Хотя, мне сказали вы немая... – Ударило, как обухом по голове. Еще один шок, потрясение моей душе. Мои глаза стали большие от удивления. Он шутит? Уверенности в этом у меня не было.
- Ты шутишь? – Переспросила, гоня сомнения. Но выражение его лица говорило о другом.
- Какие тут шуточки. - Невесело улыбнулся Тодд, ставший теперь незнакомцем.
- Как!? Ты ничего не помнишь? Даже своих детей, которые ждут отца домой? – Зачем я так сказала, наверно сдали нервы.
- Дети? – Мозг мужчины начал усердно работать, что выдавало его выражение лица, пытаясь вспомнить. – Ты серьезно. У нас есть дети? - Глаза мужчины начали округляться.
Я обессилено присела рядом:
- Нет, я пошутила.
Глаза Тодда округлились еще больше.
- Прости, глупая шутка. Но я столько ждала, когда ты придешь в себя. А тут такое...
Я еще раз внимательно посмотрела в глаза Тодда, как будто искала в них ответ. И встретила хитрый взгляд.
- А, может, ты решила воспользоваться моей беспомощностью и женить меня на себе?
– Что? Мне не послышалось? Я! Тебя! Я не посмотрю, что ты еще слаб, как дам – память сразу восстановится! – Я привстала в негодовании.
- Ну, ладно-ладно, кошечка, - Тодд взял меня за руку и посадил обратно. - Я пошутил. Тебе можно, почему мне нельзя.
- Ты назвал меня «кошечкой».
- И что такого? – Удивился он. – Ты ж, как кошка, на меня накинулась, не хватало только коготки выпустить, - улыбнулся.
- Да нет, просто иногда ты меня так называл… раньше. – Он только пожал плечами. – Не помню. Ничего не помню. – Обхватил руками голову и потряс.
- Нам надо выбираться отсюда как можно быстрее, Тодд. Надо ехать домой. Туда, где любая деталь может помочь тебе вспомнить все. Ты можешь идти? Плохо то, что нас нашли без ничего.
В голове крутилось, что нужно сделать, чтобы побыстрее вернуться домой.
- Эта деревушка находится в глубине острова, но отсюда часто ездят в город. А там можно будет связаться с Чейзом.
- Чейз? – Остановил меня Тодд.
- Да, я знаю, что вы очень «любите» друг друга. Но сейчас только он может нам помочь, – Увидела непонимание в глазах мужчины и вспомнила, что он и брата не помнит. – Это мой брат. Я бы раньше связалась с ним, - пожала плечами, - но не могла говорить. Хвала небесам, что дар речи ко мне вернулся, а ты пришел в себя. И память к тебе вернется тоже. – Я подошла впритык, провела нежно ладошкой по лицу, и поцеловала заросшую щетиной щеку.
Джонни Эллиот:
Австралия, Сидней.
Скользя ладонями по нежной коже, продолжаю ласково массировать, стараясь не причинить боли. Слишком странно видеть синяки на идеальном теле, слишком невыносимо возвращаться мыслями к причинам их появления. Подушечками пальцев обрисовываю контур ссадины, которая постепенно заживает и, наклонившись, касаюсь её губами. Сэм чуть вздрагивает, но тут же расслабляется, продолжая рассказывать о детстве и я радуюсь тому, что она начинает открываться. По чуть-чуть, лишь слегка приоткрывая завесу своего прошлого и давая мне взглянуть.
Я могу представить её ребенком, в воображении рисуется улыбчивая девчушка, с ямочками на щеках и хитростью во взгляде. Волосы её, непременно растрепанные, кое-как собранные в слабый хвост, то и дело лезут в глаза, а она нетерпеливо их заправляет за уши. Когда я был подростком, мне всегда больше нравились такие девочки, не те красотки, что стремились к идеальности внешнего вида, а именно те, взглянув на которых ты думаешь «она не смотрелась в зеркало, выходя из дома». Было в этой небрежности что-то цепляющее, и именно это я вижу в Саманте и сейчас. Хочется рассматривать её, любоваться, хочется, потянувшись рукой, подхватить выбившуюся прядь и спрятать её за ушко, скользнуть по щеке, почувствовать нежность кожи и впитать эти ощущения, сохранить их, как самые приятные. Её небрежная красота пленяет и взгляд оторвать почти невозможно.
Вот только сам я отношусь к другой категории, потому что не умею быть спонтанным. Она – как океан, изменчивая и всегда разная. А я, если проводить аналогию, маяк – возвышающийся, крепкий, выдерживающий ярость волн, способный устоять в самый сильный шторм. Две стихии, два совершенно разных характера, но кто сказал, что это всегда плохо?
Устраиваюсь удобнее, накрывая одеялом, и обнимаю Сэм, вслушиваясь в её рассказ и невольно задумываюсь, а каким бы был я, попади в те же условия? Что если бы моей привычной жизни не случилось бы, если бы все было совсем по-другому? Был бы я другим? А Саманта, она бы могла быть одной из тех идеальных, словно сошедших с обложки журнала? Понимаю, что не хотел бы этого.
Бережно прижимаю её к себе, ласково касаясь губ и мягко провожу по волосам.
- Отдыхай, - утыкаясь в волосы, прикрываю глаза.
Сэм мирно сопит, уткнувшись мне в шею, я поглаживаю её по спинке и никак не могу уснуть. Слишком много впечатлений за последнее время и сегодняшний день в частности, слишком много мыслей крутится в голове, мешая расслабиться и уснуть.
Чем дольше я нахожусь в Австралии, тем сильнее желание остаться здесь насовсем. Отчетливее понимаю, что возвращаться в Лондон не хочу и готов строить свою жизнь заново, здесь. Дома. И я знаю точно, что Мейзи будет этому тоже рада. Вот только мне не хочется терять Саманту, а ведь это неизбежно произойдет, если я решусь на переезд. Она не последует за мной, а значит всему придет конец. Готов ли я к этому?
Вряд ли.
Каждый раз делая выбор мы жертвуем чем-то. Таков закон жизни и еще никому не удавалось перехитрить её и мне тоже не удастся. Но как же решить эту дилемму?
Сам не замечаю, как проваливаюсь в сон.
Яркое-яркое солнце слепит глаза и приходится прищуриться, чтобы была возможность хоть что-то рассмотреть. Пытаюсь найти солнцезащитные очки и надев их, выдыхаю, наконец имея возможность не щуриться. Обвожу взглядом пляж, ищу взглядом Мейз, но натыкаюсь на Сэм. Все переворачивается с ног на голову и внезапно становится холодно, а я, босой и в шортах, вдруг оказываюсь в Лондоне, стоя напротив шикарного особняка. Много машин, разодетые гости, швейцары у дверей. И она. Блистательная, идеальная и невероятно красивая, выходит из лимузина, опираясь на поданную руку какого-то, столь же идеального, мужчины. Они улыбаются друг другу, но от этих улыбок веет таким холодом, что я невольно ёжусь, обхватив себя руками. На ней шикарное платье в пол, спина призывно обнажена и спутник касается нежной кожи ладонью, так по-свойски, словно эта женщина принадлежит ему. Она бросает на меня взгляд через плечо и отворачивается, как будто я никто, всего лишь глупый прохожий, залюбовавшийся её красотой. Мгновение и она исчезает в глубине особняка, а я все так же стою, обдуваемый ветром, и не могу унять безумно колотящееся сердце. Неужели она больше не моя?
Не могу поверить, совавшись с места лечу ко входу, сбивая охрану и влетая в холл, замираю под удивленными взглядами. И она, смотрит так равнодушно, что внутри все переворачивается. Подлетев, обнимаю, прижимая Сэм к себе и касаюсь её губ поцелуем, жарко, насыщенно, выплескивая горящее внутри ощущение паники и безумие, хочу почувствовать её отклик, увидеть в ней ту Сэм, которую знаю и которую люблю. Она упирается в грудь, пытаясь оттолкнуть меня:
- Пусти…
Распахнув глаза, вглядываюсь в темноту, все еще не понимая где я. Сэм выкручивается из моих объятий, но я прижимаю её сильнее.
- Не отпущу.
- Я не ухожу, - сопит, выкручиваясь.
Моргаю, постепенно приходя в себя и глядя на заспанную Сэм, осознаю что Лондон мне просто приснился. Выдыхаю, на мгновение прикрыв глаза.
- Прости. Я сделал тебе больно? – обеспокоенно смотрю в глаза.
- Ты сделал мне жарко, - она переворачивается на другой бок и, отставив попку, упирается ею мне в пах.
- Мне приснился плохой сон, - шепчу, касаясь поцелуями плечика, переходя на спину.
- Я ушла от тебя в нём? – шепчет, чуть ерзая.
- Можно и так сказать. Ты была не со мной, - прижимаюсь, отбрасывая одеяло и скользя ладонью по животику вверх.
- И что такого? – тянется за прикосновением и я чувствую, как сбивается её дыхание.
- Не хочу тебя терять, - шепчу, накрывая ладонью грудь.
- Это просто сон, - почти стонет, прижимаясь, - маньяк.
Тело горит в предвкушении, изнывая от желания, сейчас требует лишь одного. Хочется забыться в страсти и ощутить физически, что та, которая сейчас провоцирует, моя. Волна неконтролируемого возбуждения затапливает, подталкивая к краю и роняя в бездну ощущений, делая и без того сильное желание почти нестерпимым. Ладонь скользит по животику снова, на этот раз вниз, ныряя между ножками Сэм, пальцами ласкаю, провоцируя и наслаждаясь тем, как сходит с ума она. Горим в страсти, она вспыхивает внезапно, но так сильно, что противостоять невозможно. Хочется прямо сейчас выгореть в ней, насладиться и испить до конца, пропасть в вихре наслаждения и забыть обо всем. Продолжаю ласкать, дразня прикосновениями, наслаждаясь тем, как реагирует Сэм и возбуждаясь все сильнее. Предвкушение окутывает и невозможно ему противостоять, но хочется успеть насладиться каждым мгновением, ловя удовольствие от простых касаний и растворяясь в ощущениях. Она поворачивается и я ловлю её губы поцелуем, выплескивая горящее внутри нетерпение. Целую долго и страстно, пока не заканчивается дыхание и не сжимает легкие в нехватке кислорода. Отстраниться на миг, чтобы сделать вдох и снова приникнуть к губам. Моя.
Лишь двое, и мир сейчас принадлежит только нам. Её ответные поцелуи, стоны, распаляют, с ума сводит близость и безумие накрывает окончательно. Последним проблеском сознания напоминание о защите, приходится отстраниться от Сэм и ощущения взвиваются, хочется прижаться снова и не отстраняться вообще. Подавив рык нетерпения, метнувшись к шкафчику, достаю презерватив и возвращаюсь, тут же покрывая поцелуями спину Сэм, словно прося прощения за вынужденную отлучку в несколько секунд. Она тянется за прикосновением и стонет, ерзает крутя попкой и призывает не медлить, она желает меня столь же сильно. Наконец последняя преграда устранена, аккуратно подтягиваю подушку под живот Сэм, чтобы ей было удобнее, и нависаю, дразня. Ощущаю её нетерпение и сам буквально пропадаю в нем.
Мягкое проникновение, не сдержать голодный рык. Эмоции выплескиваются через край и как бы ни хотелось подольше наслаждаться, тело требует страсти. И она высвобождается, окутывая и обжигая, противостоять ей совершенно невозможно. Срываясь на бешеный ритм, жесткими поцелуями прохожу по плечам Сэм, а через мгновение замираю, чтобы продолжить снова, но медленнее и нежнее. Противоречие эмоций сводит с ума делая ощущения еще более яркими, заставляя полностью сгорать в диком огне безумия. И снова дикий ритм, искреннее желание тела и яростный темп, не в силах больше сдерживаться, стремительно летя к развязке, врываюсь властно и быстро, наслаждаясь каждым мгновением, и разделяя горящее вокруг безумие вместе с Сэм. Она стонет, выгибается, и кажется сама забыла о боли в спине. Страсть – лучшее обезболивающее.
Вселенная перестает существовать, сейчас все неважно кроме того, что творится между нами. Только я и она. Только страсть, искренняя и чистая. Все ближе пик, горячая волна накрывает внезапно, когда чувствую, как пульсирует, сжимаясь, плоть. Стон наслаждения Сэм ударяет по ощущениям, выбивая их на новый уровень. Еще рывок, рык рвется из груди и мир разлетается на миллиарды осколков, погребая под собой. Яркие всполохи огненного безумия становятся спокойнее, страсть, получив свое и испепелив тела, отступает. Пытаюсь сделать вдох, и ласково скольжу губами по спине Сэм, опускаясь ниже чуть кусаю попку и улыбаюсь слыша смех Сэм. Поднимаюсь, укладываясь на нее всем телом, так, чтобы она ощущала меня, но тем не менее, держусь, не перенося весь свой вес на нее.
- Ты меня с ума сводишь, - шепчу на ушко.
- Потому что ты маньяк, - слышу улыбку в ее голосе и тоже улыбаюсь. Она крутит попкой, - слезай, мне снова жарко.
Скатившись, ласково скольжу по спинке ладонью.
- Повернись, - прошу и когда Сэм поворачивает голову, тянусь к ней поцелуем. Ласково, нежно касаюсь губ, делясь с ней послевкусием страсти и улыбаюсь глядя в глаза.
Я о многом хочу сказать сейчас, но сдерживаюсь, потому что не время и не место. Поэтому, простое:
- Отдыхай, моя красавица.
И легкие прикосновения к спине вновь. Ласково, вырисовывая замысловатый узор. Пропадаю в нежности и сам не замечаю, как засыпаю снова, на этот раз без снов.