miroslava:
Я не хочу осуждать только одну героиню. Даша тоже, конечно, накосячила с этим поспешным браком немало, но вину за несложившиеся отношения нужно разделить по крайней мере на двоих. За Тристаном тоже много чего числится.
alenatara:
А чем ей ещё заниматься-то? Не работает, ни с кем не общается, остается только дом драить...
Ну вообще-то Тристан уже недвусмысленно на это намякивает...
Именно, нужны усилия обоих партнеров, но если женщина лежит пластом и мечтает, чтоб у мужа сперма побыстрее кончилась, то сексуальная жизнь никак не улучшится.
Это если случайному мужчине такое сказать, то можно и по мордасам выхватить, а тут муж - с кем ещё говорить на такие темы, как не с ним? Но если даже Даше просто неловко об этом говорить, то можно начать экспериментировать для удовольствия обоих... Вся суть Даши в том, что вот она приехала, замуж выскочила и ждет, когда ей хорошо будет, да вот только просто так ничего не дается...
Так никто и не отрицает, да только все его недостатки были видны с самого начала, но Даша себя продолжала уговаривать, ну вот и получила сполна. Ей винить кроме себя некого. А Тристан ей с самого начала не очень-то нравился, главная цель героини была переехать в штаты, а о дальнейшем она и думать не хотела. И это не тот случай, когда стерпится-слюбится, для этого должна быть хоть какая-то симпатия, а Даше единственное, что нравится в муже, это его американское гражданство...
Кьяра:
С этим-то никто не спорит. Но Даша сама его выбрала, да еще 3 месяца до свадьбы на месте изучала его характер, так что на кого жаловаться теперь? Во если бы он ей наврал с три короба и скоропалительно женился в Одессе, а потом привез в свое захолустье - тогда можно было бы говорить, как он ее жестоко обманул.
Ну почему же? Она собиралась работать, а также ходит по театрам, беседовать с умными блестящими людьми и с золотой кредиткой ходить по магазинам
Мы же ее обвиняем в каком-то поразительном равнодушии и безынициативности: сидит и ничегошеньки не делает, чтобы изменить совсем не понравившуюся ей жизнь. Ничего абсолютно. Ждет, когда ей счастье на голову упадет? Или копит раздражение, чтобы потом взорваться, возмутиться и уйти? Муж уже такой, какой есть, его не переделаешь, так надо самой что-то делать. В этом моя главная претензия к Даше.
miroslava:
alenatara:
Ну я так думаю, что и до женитьбы Тристан не жил в свинарнике. А готовить он вроде как и сам могёт, хотя бы по минимуму, а вот Даша не шибко-то балует своего мужика всякими явствами. А уж на счет супружеских отношений - то есть за это мужья тоже платят? Честно, не знала, надо своему счёт предъявить, а то устраиваю акробатические номера за просто так)
И не узнает, если его никто не просветит)
Вообще не обязательно. Можно подойти к супругу и просто предложить "милый, а давай попробуем вот так, а ещё вот так, а можно ещё вот так..." Всё на самом деле проще, чем думается. Я когда-то тоже не решалась говорить об этом, но где-то что-то прочитала или от подруг услышала, предложила и пошло-поехало))) А что Даша делает, для улучшения своих супружеских отношений? Она вон в интернете много сидит, могла бы и почитать чего полезного на эту тему, но проще же мучаться, да? Мучаться и терпеть, чтобы потом сказать "я столько терпела, столько по дому делала, а он гад неблагодарный" и подписать документы о разводе без всяких угрызений. По факту Даша только и делает, что терпит, а на этом далеко не уедешь - если взаимопонимания и доверия нет, то ничего не поможет, пусть Даша хоть всю себя положит на уборку дома и...а больше она ничего не умеет. И стоило ради этого ехать аж за океан? Такое "щастье" она и на родине могла построить...
В этом-то и дело. Она себя уже полностью растеряла, нет Даши как таковой, есть приложение к Тристану...
Кьяра:
Какого лешего она выходила замуж в этот захолустный Эмерсон? Как ей совершенно справедливо заметил Тристан
И я уже говорила, что по интернету можно работу найти и удаленно. Да хоть мужа попросить по-нормальному научить водить машину, все больше возможностей будет. Платья-то она сумела из мужа выманить, так и машину могла бы
Чем давиться месяцами невкусной картошкой - сходи к Молли, хоть со словами "Хочу научиться готовить какое-нибудь американское блюдо". В конце концов тебе же самой эту отраву есть каждый день.
miroslava:
Для начала экспериментов нужно сначала сказать
Вообще не обязательно. Можно подойти к супругу и просто предложить "милый, а давай попробуем вот так, а ещё вот так, а можно ещё вот так..."
alenatara:
Ну такими темпами она долго будет учиться...
Света правильно говорит - Даша могла бы давно уже обратиться за помощью к той же Молли и научиться местной кухне. Я вот когда была в штатах, заметила, что американская кухня довольно примитивна и легка в приготовлении, чтобы научиться много времени не требуется. Тем более, что по большей части они употребляют разного вида полуфабрикаты, а с ними и напрягаться не нужно...
Для этого дела никогда не бывает поздно, тем более, если этот мужик уже муж и девушка каждую ночь с ним в постель ложится.
А я не додумываю)) Я рисую вполне себе реальные перспективы подобного брака... Можно сколько угодно думать, что женская неудовлетворенность никак не влияет на атмосферу в доме, но именно из-за этого чаще всего жёны стервенеют и озлобляются, тем более, если знают, что бывает по другому, а Даша, благодаря Владу, знает как оно бывает.
На работе в офисе, да - там она себя действительно проявляла каждый день, но счас она работает домохозяйкой и не очень хорошо справляется с этой ролью...
miroslava:
Мог бы Тристик и сам пошкандыбать в Интернете или хотя бы поинтересоваться: дорогая, а тебе хорошо в постели со мной? Если его это вообще никак не волнует, не вижу возможностей для его изменения.
В любом случае мое мнение о Дашиной "пассивности" в 14 главе такое: прошло слишком мало времени. 2 месяца. Она пока не обтесалась, не осмотрелась. Чужая страна, чужие правила, чужой человек под боком (хотя Даша и доказывает себе, что Трис - родной, но слишком уж явно становится обратное). Конечно, ее скороспелое замужество - это полная и абсолютная глупость с ее стороны, но пока еще она не созрела для отказа от него и честно пытается все наладить. Два месяца и я бы на ее месте делала попытки все сгладить-примирить. И конечно, особенность психологии любого человека - в глубине души понимать, что сглупил, но не признаваться себе в этой глупости до последнего.Вот если пройдет не 2 месяца, а 2 года и Дашуня останется на той же точке, что и сейчас, тогда я присоединюсь к вашему мнению, что она изменилась, потеряла волю и инициативу и т.д. и т.п. Пока что считаю - такие выводы делать рано. 2 месяца - это еще не срок.
alenatara:
Официальные отчеты, которые требовали подписи руководителей, отправлялись почтой, остальное делалось через локальную сеть.
Два месяца в замужестве, три месяца до и того уже почти полгода - вполне себе достаточно времени для того, чтобы хоть немного разузнать о делах вокруг и немного освоиться.
Кьяра:
У нее до свадьбы прошло почти 3 месяца. Сексом она стала заниматься только в браке - и он ей уже опостылел, явно не 1 день они этим занимались, так что прошло уже довольно прилично времени.
Я уже писала, что зубную пасту для протезов Даша сама купила, значит, покупки делает самостоятельно. Да и как Тристану жмотиться, если он есть хочет, должен же хоть что-то покупать. Кашу из топора что ли готовить ей предлагает? Он же ее собирался учить готовить.
Мог бы Тристик и сам пошкандыбать в Интернете или хотя бы поинтересоваться: дорогая, а тебе хорошо в постели со мной?
Так если она ничего не говорит, значит, нравится. Она же не спрашивала его, нравится ли ему каждый день картошка, пока он сам не сказал, что хватит уже. И когда обновок захотелось, то она словами сказала, а не ждала, пока он догадается. Причем очень хитро сказала, так что ему лестно было купить ей сексуальное что-то.
Впрочем, каждый видит ситуацию по-своему, автор не слишком много подробностей дает, так что мы придумываем их на свой вкус
miroslava:
Пока я считаю героиню оказавшейся в положении "деревенская мышь отправилась навестить городскую". Для меня она все та же Даша, только растерявшаяся и оглушенная от множества изменений в жизни. И эта растерянность - только видимость. Какого то коренного и кардинального слома личности героини я пока что не вижу и не готова этого признать.
marusa:
Еленочка, LuSt, codeburger, Архивариус, большое спасибо!!!
Как хорошо вернуться в тему!
Даша, конечно встряла. Не так чтобы все очень плохо, скорее - никак. И муж никакой и жизнь с ним никакая. В болоте засели, мхом покрылись.
Даша во всю старается положительное найти, но все меньше ей это удается. Америка- это конечно хорошо, но муж - просто кошмар.
Пора Даше взять дело в свои руки, т. е. руки в боки и показать кто в доме хозяин.
Боже, там еще и прошлое! Мне бы и настоящего хватило. Скучный, жадный, глупый, необразованный, неказистый - пора, пора давить интеллектом. Надо качать свои права и отстаивать интересы.
Можно и подойти и предложить, но разве это возможно, если человек тебя не привлекает физически и вообще никак не привлекает. Да не хочет с ним Даша ничего, поэтому и терпит молча.
Целей нет у нее никаких. Вроде и добилась желаемого, а что с этим делать теперь не знает.
LuSt:
» Глава 17 (часть 1)
Перевод ЕленочкаБета-ридинг LuSt
Редактирование codeburger
Оформление Архивариуc
Бабуля, моя дорогая и любимая бабулечка!
Шлю тебе привет из далекого Сан-Франциско!
Ты была на двести процентов права, поддержав мое решение переехать в Америку. Тристан прекрасно обо мне заботится. Только на одной прошлой неделе купил мне два новых наряда. Он хороший добытчик. Жизнь здесь намного лучше любой другой. Все, за что ни возьмись, фирмовое и первоклассное. Люди как на подбор высококультурные. Воробьи такие упитанные, что еле летают. В этом раю не поимел бы счастья только последний дурак, а я у тебя совсем не такая.
Тристан, должно быть, замечательный учитель, потому что, когда вечерком мы с ним прогуливаемся, детишки то и дело подбегают к нему перекинуться словечком. А ведь что до наших учителей, так глаза б мои их не видели за пределами классной комнаты. Наверняка он будет замечательным отцом. Не могу дождаться, когда стану матерью.
Я устроилась на работу в конструкторское бюро. Наконец-то подвернулась возможность применить мое верхнее образование. А зарплата! Даже еще выше, чем в транспортной компании, в «Аргонавте»…
До полного счастья мне не хватает только тебя, бабуля, чтобы ты была здесь, рядом. Иногда мне немножко тоскливо, все валится из рук и голова не соображает, что приготовить на ужин. Пожалуйста, может, подумаешь насчет приезда к нам? Это был бы чудный сюрприз.
Люблю и скучаю,
Твоя Даша.
Чтобы да, так нет, этот брак обернулся не моей судьбой, а моей огроменной ошибкой.
А самое худшее – я ни с кем не могла нормально поговорить. Вот бабуля, выложи я ей правду, до смерти огорчилась бы и завела пластинку про наше семейное проклятие, а оно мне совсем не надо. Что до моих одесских подружек – они бы обиделись, что я с ними не поделилась, когда вострила лыжи в Калифорнию, и начали завидовать, что я туда попала-таки. А на мои жалобы беспременно принялись бы издеваться: «Ах ты, футы-нуты, бедная принцесса не нашла себя в Америке, вытянула дупель пусто». Я и сама на их месте так бы отреагировала. Со стороны жизнь в Штатах выглядела идеальной. Мы с Молли частенько разговаривали, но она приходилась подругой Тристану, и я опасалась, что, если разоткровенничаюсь, она примет его сторону.
Ужасно хотелось довериться Джейн, но было слишком стеснительно – она же с самого начала пыталась меня предостеречь. Как теперь ей признаться, в какую лужу я села.
С Джейн мы познакомились в ее самый первый день в Одессе и сразу поняли, что нам на роду написано стать лучшими подругами. Американские миссионеры, которые встречались мне до нее, ныли как заведенные, мол, жизнь в Одессе хуже каторги, и я решила помочь новой знакомой по полной программе. Каждый вечер звонила и часто зазывала ее в гости. В те дни на вопрос «какие проблемы?» Джейн лишь перечисляла закавыки при изучении русского языка. Теперь-то я видела – ей тогда было на что с непривычки жалиться: регулярные отключения электричества, скудный выбор товаров, отсутствие зимнего отопления, никаких кондиционеров, стиралок и сушилок, плюс телефоны, которые, сравнительно с американскими, выглядели и работали как столетнее барахло.
Теперь она мне названивала чуть не каждый день, как я когда-то ей. Разговаривала на моем языке, упрашивала: «Поговори со мной. Расскажи по-русски. Я же знаю, тебе с ним нелегко».
Но я держала рот на замке. Даже русские слова не шли с языка.
Таки да, меня обидело, что Тристан начал нашу супружескую жизнь со лжи. Дальше-то больше, я потеряла к нему всякое уважение. Не потому, что он солгал, – без вранья никто не обходится, – а потому, что ему не хватило сообразительности, чтобы скрыть потом от меня свою безграмотность, или же она его попросту не заботила. После нашей первой вылазки на природу любой одессит дотумкал бы купить книгу о местной флоре и фауне. Любой одессит пополнил бы свой умственный багаж и замел бы следы отсталости. Вот как мы завсегда поступаем. Если что-то по ходу упускаем, то при первой возможности заполняем пробел, прежде чем его заметят. Если не имеем ингредиента из рецепта, то импровизируем. Если не знаем ответа на вопрос, стараемся узнать – и поскорее. Соображаем на ходу, потому что ходим по краю. «На Украине» значит «на окраине». На окраине России. И не просто на окраине, а буквально на грани. На грани нищеты. На грани выживания. Скучившись в наших тесных халабудах, мы нуждались в любой краюшке, в любой выгоде, какую могли урвать. Но Тристан, к сожалению, был начисто лишен родного мне стремления к лучшему. Ему вполне хватало для счастья быть уборщиком на полставки, а на полную – неотесанным чмошником в деревне, даже на карте не обозначенной, и водить грузовик, который просился в металлолом, когда я еще не родилась. Может, потому-то мой муж и отправился за женой в Одессу? Потому что ни одна американка не захотела с ним связываться? А вдруг я обратно крупно ошибаюсь?
Бабуля писала мне письма на единственной общедоступной в Одессе бумаге – на шершавых серых листах, которые здесь сгодились бы разве что для школьных работ по геометрии из-за мелкой клетки вместо линеечек. Рачительная бабуля исписывала обе стороны, не соблюдая полей. Она не ставила в конце свое имя – остатки паранойи со времен бывшего Советского Союза.
Дашенька, моя дорогая и любимая внученька!
Привет тебе из солнечной Одессы!
Заинька, читая твое письмо, я не могла налюбоваться на шикарную бумагу. Если там и все остальное такое же первоклассное, то я не ошиблась, подтолкнув тебя к переезду из Одессы.
Спасибо за деньги, что ты прислала. Не стоило этого делать – и дальше, пожалуйста, так не поступай. Тебе прекрасно известно, что почтальон вскрывает девять писем из десяти. Того, что ты оставила, мне еще надолго хватит.
Вчера иду я домой с базара и вдруг вижу во дворе твоего начальника, с виду поддатого. Какими судьбами его туда занесло, я так и не выяснила, поскольку первым делом сказала ему, чтобы прекратил слать мне всякие деликатесы и выбрасывать деньги на ветер. Он только посмеялся. В кошельке у меня лежала валюта, что ты прислала, и я попыталась свести с ним счеты, но он покраснел и наотрез отказался. Ну, раз уж он пришел, я решила его накормить. Он теперь тощий как спичка, и набросился на мой картофельный салат что твой волк. Кстати, по-русски он изъясняется совсем не так плохо, как ты за него рассказывала.
А я и не подозревала, что Хэрмон продолжает снабжать бабулю фирмовыми продуктами. Она правильно его окоротила. Следовало бы мне самой закрыть с ним все вопросы. И вообще, зачем, интересно, он там сидел, у нас во дворе? Тощий как спичка. Почему он за собой не следит? Хотя, если за его питание отвечает Ольга, только естественно, что он с ней оскелетился.
Странно было вспоминать Хэрмона. На моей памяти ни разу не видела бывшего шефа краснеющим. Через почему-то мне казалось, будто, пока я в Америке, в Одессе абсолютно ничего не меняется, как сценка в снежном шаре. Но жизнь и там не стояла на месте, со мной или без меня.
Закупаясь продуктами на неделю, я увидела в магазине высокую блондинку, расставлявшую товары по полкам. Что-то в ней мне подсказало, что она тоже иностранка. Ее румяные щеки, или грубая обувь, или свитер ручной вязки.
Она посмотрела на меня и сказала:
– Ты, должно быть, Дарья.
– Как ты догадалась?
– Маленький городишко. Я подумывала заехать к тебе поздороваться. Так ты русская?
– Украинка. Одесситка.
– Одесси-и-итка, – повторила она, слово прозвучало как восхищенный вздох. – С городом тебе повезло. Пляжи, кафе, памятники. Однажды я побывала там и мне очень понравилось.
Сами понимаете, на почве ее любви к Одессе я мигом прониклась симпатией к новой знакомой. Она представилась: Анна, замужем за доктором-американцем, по профессии учитель польского языка. Ей тоже пока не удалось найти работу в Эмерсоне по специальности. Некоторые из местных вворачивали испанские словечки, но подавляющее большинство считали иностранные языки никому не нужными.
– Мне все равно грех жаловаться, – рассказывала Анна. – Даже эта работа позволяет мне посылать деньги родителям в Краков. – Она постоянно улыбалась и выглядела так, будто не могла поверить в свою удачу. Может, и я так выглядела, когда только приехала в Америку. – Заходи ко мне на чай.
Я пришла на следующий же день. Анна чмокнула меня в щеку и потянула в дом. Я сняла обувь и получила пару домашних тапочек.
– Проходи и познакомься с моим мужем Стивом. Стив! – крикнула хозяйка в коридор.
К нам вышел долговязый мужчина с веселым взглядом.
Он пожал мне руку и сказал:
– Приятно познакомиться. Я как раз ухожу. – Затем обратился к Анне. – Обещал помочь отцу Уильяму.
Анна хихикнула:
– Не сачкуй там!
Стив усмехнулся и поцеловал ее. Я не знала, чему они смеялись, но тоже улыбнулась.
– Будьте как дома, – добавил он. Какой воспитанный мужчина.
Анна взяла меня за руку и отвела на кухню, где стол был застелен белой скатертью (я потрогала – офигенное качество!) с вышитыми красными цветами по углам.
– Работа моей матери. Ее свадебный подарок.
– Как давно ты в Штатах?
– В целом уже три года. Два из них замужем за Стивом. В Эмерсоне я только два месяца. А до свадьбы работала няней в Сакраменто. Быстро здесь время летит, правда?
Для меня здешнее время тащилось как черепаха, но я ей этого не сказала. Просто кивнула.
Анна насыпала заварку в чайник со словами:
– Настоящий английский фарфор. Как и чашки. Когда мы поженились, его родители проявили большую щедрость. Они боялись, что Стив никогда не остепенится.
– А почему?
– Когда мы познакомились, он вел жизнь настоящего плейбоя. Частенько захаживал в тот дом, где я нянчилась с детьми, потому что мой наниматель был его коллегой. Там постоянно устраивали вечеринки у бассейна. Стив приглашал меня куда-нибудь с ним сходить, но я всегда отказывалась. Не хотела тратить время на несерьезного человека.
– А как же вы поженились?
– Моя виза истекала, и я с нетерпением ждала встречи с родными. Мы целый год не виделись, а разговоры по телефону – совсем не то.
– Прекрасно тебя понимаю, – согласилась я.
– И вдруг он предложил мне выйти за него. Я посмеялась, посчитав, что он так шутит. Мне казалось, что он просто не способен на такой серьезный поступок. Но он меня переубедил, и вот мы здесь, женатые и безумно влюбленные.
– Замечательная история. – Я порадовалась за нее, хотя этот сказочный сюжет не мог не вызвать у меня зависти. Ведь именно такой жизни я хотела для себя. Уставившись на свою чашку, я постаралась проглотить подступившую к горлу ядовитую желчь. – Какой тонкой работы эти чашки.
– Никогда их здесь не доставала, – призналась Анна. – Местные любят дешевые кружки. Китайское барахло. Я же предпочитаю настоящий фарфор.
– Они просто боятся разбить такую красоту.
Хозяйка подала на стол шоколадные пирожные и польское сахарное печенье. Я взяла того и другого и сказала:
– Спасибо за хлопоты.
– Какие тут хлопоты, – улыбнулась она. – Одно удовольствие.
– А как все обстоит… на самом деле? – спросила я. Под ее улыбкой мне рисовались какие-то напряги: с мужниной родней, с работой, с самим мужем…
– Я люблю Стива, мне здесь очень нравится. Я рада, что мы переехали в деревню. Жизнь прекрасна! А как дела у тебя?
Ага, перевела стрелку.
Поскольку Анна шлифовала мне уши, то и я слабала тот же мотивчик.
– Отлично. Просто отлично. Лучше не бывает.
Все эти недели Тристан с меня глаз не спускал. Я пыталась ему улыбаться, но получалось неубедительно. Пыталась смеяться его шуткам, но выходил лишь вздох. По ночам в постели я обнимала подушку, поворачивалась спиной к мужу и принимала позу зародыша. Тристан проявлял терпение. Каждый вечер мыл посуду. (Ну, ставил ее в посудомоечную машину.) Пылесосил. Заказывал на дом пиццу с сыром. Спрашивал, не нужно ли разжечь камин. Я пожимала плечами. Он даже интересовался, не хочу ли я научиться свистеть. Нет, свистеть я была совсем не в настроении.
Каждую неделю я звонила бабуле и разговаривала с ней хотя бы по пять минут. Но не хотела грузить ее своей хандрой. Не хотела ее волновать. Да и что я могла ей рассказать про свои чувства, если себе самой не умела их объяснить.
Как-то раз муж вернулся домой, я оторвалась от книги, которую, по правде, и не читала, а он, лыбясь от уха до уха, позвал меня выйти на крыльцо. Я вышла и увидела на подъездной дорожке небольшую белую машину.
– Это тебе, – пояснил Тристан. – Коробка-автомат, так что научишься водить без проблем.
– Вау! – воскликнула я, используя привычное ему междометие, и обняла его. Первое спонтанное объятие за долгое время. Обычно это он начинал меня лапать.
– Машине десять лет, – признался Тристан извиняющимся тоном, – но у «тойот» вечные двигатели. Хочешь прямо сейчас прокатиться?
Он показал мне, как поворачивать ключ, жать на тормоз и ставить рычаг коробки передач в положение «задний ход». Показал, как подавать назад, делать разворот на месте и дальше ехать вперед. Мы прокатались целый час. Я вас умоляю, это был никакой не подарок, а жест доброй воли. Магарыч. Взятка. Но при всем при том я уже несколько месяцев не чувствовала себя так замечательно, так свободно.
Джейн продолжала названивать. Интересовалась, как я поживаю, подружилась ли с кем-нибудь. Я на все вопросы отвечала в положительном смысле, но правда заключалась в том, что большую часть своей жизни в Эмерсоне я проводила наедине с собой или с Тристаном. После моего приезда он, самодовольно надув щеки, провел меня по главной улице, где представил владельцу бара и организатору местной бейсбольной команды Филу, Джозефу с пожарной станции, а также отставной секретарше Луизе. Он хвастался, что я «создаю пробки». Потом жители деревни приносили разную еду, чтобы поприветствовать меня и поздравить Тристана. Но после знакомства я больше ни с кем из них не виделась. Я ждала и ждала, когда же кто-нибудь из местных снова к нам заглянет, а потом решилась сама пойти на контакт.
В воскресенье я пригласила на кофе Молли и Серенити. Тристан по плану должен был смотреть какую-то игру с Тоби.
– Милые мои, вы понятия не имеете, как мне не хватает взрослых разговоров, – пожаловалась Молли. – Не поймите превратно, растить семью здорово. – Она улыбнулась и указала на свои растрепанные волосы и бледное лицо. – Но вот уже десять лет мне не хватает времени на макияж и прическу.
Мы посмеялись, но она говорила вполне серьезно. Действительно, несмотря на облегчающую жизнь современную бытовую технику, Молли пахала с утра до вечера. Она возила детей с американского футбола на футбол европейский, чтобы нарабатывали практику. Ее сын Фарли проводил в школе только полдня, а маленькие близнецы постоянно расползались в разные стороны, и все они требовали присмотра и ухода. А ведь кроме детей ухода требовали еще дом и двор. Плюс бесконечная готовка. Когда бы я ни позвонила, в трубке слышался звон кухонной жизнедеятельности. Я представляла, как Молли зажимает телефон между ухом и плечом, а обеими руками разгружает посудомоечную машину, чтобы затем заново ее заполнить тарелками с недавнего ужина. Приглашая на кофе, я надеялась устроить ей небольшую передышку.
Мы сидели за обеденным столом, который я застелила привезенными из дома льняными салфетками. Они были вышиты синими и желтыми нитками, под цвет украинского флага. Желтый символизировал наши пшеничные поля – в конце концов мы были житницей всего бывшего Советского Союза. А синий символизировал высокое ясное небо. Я подала испеченный по бабулиному рецепту белый фунтовый кекс с кремом, а Молли разлила по чашкам крепкий черный кофе. Мои новые подруги принялись делиться местными сплетнями: кто купил дом Джонсона, кто раскошелился на новый холодильник, кто планировал переезд в Лас-Вегас. Если я не распознавала какое-то слово, то легко угадывала смысл по интонации. Радуясь сложившемуся женскому царству, я начала немножко расслабляться. Эти американки ничегошеньки от меня не добивались. Их глаза были приветливыми и понимающими, а фигуры – пухленькими, мягкими и милыми. Никаких острых граней или резкой критики. Хотелось сплести с ними руки и положить голову на дружеское плечо, как с любимой бабулей.
А еще хотелось их поспрашивать про мои отношения с Тристаном (нормально ли, что он звонит чуть не каждый час и стремится проводить со мной все свободное от работы время?), но Молли была его подругой, поэтому я достала фотографии бабули, Черного моря, одесской оперы и филармонии (в нашем всемирно известном оркестре дирижировал американец Хобарт Эрл). Я рассказала им, что у нас наипрекраснейшие в мире пляжи. Золотой песок ласкают теплые волны. Под солнцем море пестрит, как узор калейдоскопа, – синее, зеленое, серебристое.
– Почему же ты покинула такой прекрасный город? – спросила Серенити, рассматривая волны на картинке.
Ойц, я не знала, что ей ответить. Этот вопрос как гвоздь забился мне в голову. Может, пуститься в объяснения насчет слабой украинской экономики? Описать, как трудно найти в Одессе приличную денежную работу? Вот наш Хобарт, великий дирижер, получает лишь пятьдесят долларов за целый месяц. А поймут ли меня эти женщины из страны всеобщего изобилия? А понимаю ли я сама, что сорвало меня с места? Воля судьбы или мой собственный свободный выбор? А может, меня кто-то подталкивал? Или тянул? Бежала ли я от своей судьбы или ей навстречу?
– Просто она влюбилась, – ответила за меня Молли, мудро не уточняя, влюбилась ли я в Тристана или в Америку. – Тебе повезло, – продолжила она. – Поначалу всегда цветы и поцелуи. Но с каждым годом все усложняется и усложняется. И Тоби мне жизнь ни капельки не облегчает. К примеру, на днях Фарли отказался чистить зубы. Когда я попросила Тоби о помощи, он сказал Фарли, что если тот будет безропотно чистить зубы пять дней подряд, добрый папа купит ему хомяка. Теперь мне вдобавок ко всему прочему приходится еще и клетку выгребать. Если так дальше пойдет, совсем скоро станем подкупать сына, чтобы тот делал домашнюю работу.
Следующей изливала душу Серенити. Она мучилась сомнениями. Ей хотелось жить со своим парнем, но не хотелось оставлять свой дом. Что-то ее удерживало. Знакомые ощущения. Что же это такое? Нервы? Или инстинкт самосохранения?
Вопрос так и не удалось прояснить. Хлопнула входная дверь.
Cling-clang-clung.
Получаса не прошло, а уже вернулся Тристан. Ну как тут не взвыть. Нечестно! Нечестно!! Даже часика не удалось выкроить для самой себя. Я еще надеялась, что он просто что-то возьмет и обратно уйдет или, по крайней мере, закроется в кабинете, но нет, куда там. Он встал во главе стола и произнес «О, кекс!» тоном первооткрывателя (перед уходом он уже сжевал большой кусок), а потом уселся, словно не замечая нашего неловкого молчания.
– Не понравилась игра? – спросила Молли. – Обычно ты остаешься на весь вечер.
– Я ведь больше не холостяк. Решил посмотреть, чем вы, девчонки, тут занимаетесь.
– Девчачьими разговорами, – вздохнула Молли. – Всего лишь девчачьими разговорами.
В ее голосе слышалось разочарование.
Я достала тарелку и положила мужу скибочку кекса. Повернулась к Серенити, надеясь, что она продолжит откровенничать, но момент был непоправимо испорчен.
– Вы не поверите, какая тяжкая у меня выдалась неделя, – выступил вдруг Тристан. – Детишки придумали себе новое веселье: трясут банки с колой и затем открывают в школьных коридорах. Брызги повсюду: на потолке, на стенах, на полу. Поймать безобразников с поличным мне скорость не позволяет, поэтому за четыре дня раз десять отработал шваброй по полной. Боже! – он заводился с каждым словом, терендя все громче и быстрее.
Мы втроем ошарашенно таращились на него. Неужели ж он не понимал, как сильно нам хотелось встретиться и поболтать между нами девочками чисто по-женски. Неужели ж не понимал, что подминает всю беседу под себя. «Он старается как лучше», – убеждала я себя. Молли и Серенити извинились и встали из-за стола.
– Тристану нравится проводить со мной все свободное время, – тихо оправдывалась я, провожая подруг к «субару» Серенити.
Гостьи широко улыбнулись. Слишком широко. Стало страшно, что больше они не приедут.
Молли повернулась ко мне и прошептала:
– Чувствую, что должна тебе сказать…
– Что еще за секреты, Молли? – спросил подкравшийся Тристан с резкостью, какой я никогда прежде от него не слышала. Вцепившись в плечо, он подтащил меня к себе.
Молли посмотрела на меня и сглотнула.
– Я просто хотела поблагодарить Дарью за гостеприимство.
Поздняк метаться, но что же она пыталась мне сказать?
– Было очень приятно с вами поболтать, – проговорила я. – Пожалуйста, приходите снова. Пожалуйста.
Гостьи покивали и забрались в машину.
– Славно посидели, – подал голос Тристан. – Славные женщины. Рад, что ты заводишь подруг.
– Все было славно до того, как ты досрочно вернулся и все нам поломал. Неужели мне нельзя посвятить новым подругам хотя бы один вечер?
– Но я, видишь ли, я…
– Видел, как быстро они ушли? Ты им слова не давал вставить.
– Но, сладенькая, мне просто не терпелось побыть с тобой.
Дорогие читательницы, мы поздравляем вас с наступающим Новым годом и желаем в 2016 всех возможных благ и удовольствий! До встречи в новом году!