Iskatel:
ВСЕХ ПОЗДРАВЛЯЮ С НОВЫМ ГОДОМ!
Желаю всем творческих успехов, счастья и благополучия в новом году
KattyK:
Жанна, поздравляю тебя и всю команду переводчиков и бет, а также читателей с Новым 2011 годом!
Желаю здоровья, любви, благополучия, счастья!
Москвичка:
Всей дружной команде переводчиков и редакторов - сердечные поздравления и искренние пожелания в новом году!
Да будут часты поздравленья
Вам от любимых и друзей
С днём ангела и с днём рожденья,
Или на свадьбы юбилей,
С днём Валентина, Восьмым марта,
На двадцать третье февраля,
С Крещеньем, Рождеством, на Пасху,
И просто настроенья для.
Поздравлены да будут вами,
В году, возможно, и не раз,
Простыми тёплыми словами
Иль с выкрутасами подчас
Начальники и коллективы,
Коллеги, близкие, друзья,
Любимая или любимый,
Клиенты, боссы и родня.
Да будут сути поздравлений
Чисты, честны, многообразны:
Любовь, карьера, уваженье,
Маркетинг или благодарность.
И в этом вихре поздравлений
С открытым сердцем и душой
Пусть вам поможет вдохновенье
Всей интернетовской строфой.
vetter:
ВСЕХ МИЛЫХ ЧИТАТЕЛЬНИЦ БЛАГОДАРЮ ЗА ТЕПЛЫЕ СЛОВА и ВАШЕ НЕИССЯКАЕМОЕ ТЕРПЕНИЕ!
СПАСИБО ВАМ ОГРОМНОЕ!
ВСЕМ ЖЕЛАЮ ВСЕГДА ИМЕТЬ ПОД РУКОЙ ТЕПЛОГО, МЯГКОГО ЗВЕРЬКА, КОТОРЫЙ И УСПОКОИТ, И ПОДАРИТ ПРЕДАННОСТЬ И ЛАСКУ!
шоти:
Прочитала 10глав. Спасибо за перевод. Замечательно,в восторге от романа,перевода и героев.
Esenia:
Да, бабуля просто супер!
Люблю таких бабуль-ссводниц в романах.. они обычно такие забавные 
vetter:
» Глава 10 (часть2)
Глава десятая (часть вторая) (перевод: Zirochka, беты: Nara, vetter)– Вздор!
– Вовсе не вздор, а чистая правда – так уж вышло.
Он смотрел на неё из-под грозных чёрных бровей. Уже не в первый раз она несёт эту околесицу. Представить Кейт всю жизнь живущей старой девой не проще, чем допустить, что он может летать.
– Но почему, мисс Фарли? Я уже слышал от вас это заявление, но вы должны привести убедительные доводы. Мне прекрасно известно, чего хотят женщины... – Джеку не удалось избежать насмешки в голосе, – ...богатства, красиво обставленного дома, положения в обществе, восхищения и влюблённого до безумия олуха на блюдечке. Ещё не родилась та женщина, которая ради этого не стала бы плести интриги.
Кейт передёрнуло от такого циничного взгляда на брак. Он исходит из личного опыта? Кто-то больно ранил его – ясно как божий день. Джулия? Кейт, разумеется, не могла говорить за всех женщин, но для неё самой важна была только любовь и ничего из того, что перечислил Джек. Однако Анри отобрал у Кейт право на уважение, а какая любовь без уважения? Значит, выйти замуж она не могла. Этому её научил Лиссабон. Лиссабон и Гарри, её жених.
– Вы ошибаетесь насчет большинства женщин, но вижу, слушать вы не будете. Мне остается только повторить: я не намерена выходить замуж. Что до причин, они очень и очень личные. Ваша бабушка о них осведомлена и поэтому не стала уговаривать меня сопровождать её в Лондон, а подыскала взамен эту временную должность – вашей экономки.
– Чушь! – фыркнул Джек. – Бабушка предложила вам эту должность лишь потому, что вы чёртова упрямица и не ведаете, что для вас хорошо. Эта должность – не что иное, как временная подачка вашей гордости. Бабушка решительно настроена представить вас свету. Ничего, ровным счётом ничего не мешает вам выскочить замуж за богатого, респектабельного дурачка.
Яростно сжав рот, Джек сверлил Кейт взглядом, глаза его метали молнии.
– Вы просто обязаны избавить меня от своего присутствия и отправиться в Лондон – трепетать этими длинным ресницами перед джентльменом, который отвечает вашим запросам, нежно шептать ему на ушко этим мягким, хрипловатым голоском, улыбаться и соблазнять его своей прелестной фигуркой. Дурачок и пикнуть не успеет, как вы будете вышагивать с ним под ручку по проходу в церкви, и, поверьте, не пройдёт и года, может, двух, и вы станете лениво покачивать на коленях его наследника.
Длинные, крепкие пальцы Джека впились ей в плечи, и он тряс её, пока говорил. Губы Кейт мучительно подрагивали от его неосознанной жестокости. Он заставил слушать о невозможном! И в каких словах описал столь уютную и совершенно недосягаемую картину...
Джек ощущал каждый её вдох и выдох, сладкое розмариновое благоухание её волос. Кейт дрожала под его руками, и он глубоко и шумно вздохнул.
– Если же он заартачится и будет медлить с предложением руки и сердца, вы только посмотрите на него, как теперь, и бедняге уже не выкрутиться. – Застонав, он впился в её губы, и Кейт снова закружило в водовороте чувств, которые становились такими дорогими и такими удивительно привычными для неё.
В конце концов он оставил её рот и, тяжело дыша, навис над ней. Разбушевавшиеся чувства Кейт всё не унимались - объятия Джека только подстёгивали их, и она, ища опору, вцепилась ему в плечи и прижалась к тёплой вздымающейся груди.
Дрожа, она собрала жалкие остатки своей воли и попыталась оттолкнуться от его мускулистой груди и обнимавших её рук.
Джек тут же отпустил её и отступил. Кейт ощутила себя такой одинокой, что её решимость грозила рассыпаться в пух и прах. Она хотела вернуться обратно в эти крепкие, изумительные объятия, но не могла. Она отошла в другой конец комнаты и стояла там, приходя в себя.
Кейт, имевшая полное право настаивать на соблюдении приличий, не сумела этого сделать. Если именно это беспокоит Джека, она обещает, что поцелуев больше не будет. Она была уверена, что справится с этой задачей, ведь в случае неудачи её отошлют в Лондон. Так далеко от него.
Прошла пара минут, и она неуверенным голосом произнесла:
– Вы во многом ошибаетесь, мистер Карстерз, но в одном совершенно правы – подобное поведение следует прекратить. – Она глубоко вздохнула и продолжила ничего не выражающим голосом: – Я прошу прощения за своё участие в непристойном поведении, которое имело место. Не беспокойтесь, подобное больше не повторится. В этом можете полностью на меня положиться. Но в Лондон я не поеду.
Джек стоял и наблюдал за ней потемневшим взглядом. Он коротко кивнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Кейт подобрала пыльную тряпку. Из глаз брызнули слёзы.
***
Проходили дни, но о том, чтобы отослать Кейт к леди Кейхилл, речи больше не заходило. Как, собственно, и обо всём остальном, так как Кейт с Джеком почти не разговаривали, разве что по крайней необходимости.
Наступило и прошло Рождество, словно ещё один обыкновенный день. Но только не для Кейт. Придя из церкви, она похлопотала, чтобы приготовить особенный обед, однако Джек так и не появился, посему трапеза вышла преунылая – компанию Кейт составили только Марта и Карлос. Фермерским девушкам дали выходной, впрочем, в такой зверский холод только и оставалось, что жаться у огня.
Для Кейт это был день горького-прегорького одиночества, воскрешавший в памяти все те прошлые рождественские дни, когда её братья играли и шутили, дурачась на все лады...
Она старалась не раскисать, говоря себе, что на самом деле всё не так уж плохо, – ей теперь не приходится голодать и у неё есть кров над головой, а похвастаться подобным могли далеко не все. И всё же это было первое одинокое Рождество из длинной череды тех, что ей еще предстояло встретить в жизни. Осознание безрадостного будущего пробрало до самых костей - Кейт знобило, и даже бушующее пламя очага не спасало от этого, она чувствовала себя всеми покинутой.
Наконец, после долгого, печального дня, она заползла в кровать и с наслаждением предалась слезам, убаюкивая себя.
***
Возвращаясь из местной таверны после проведенного в добровольном изгнании дня и проходя мимо двери Кейт, Джек услышал приглушенные всхлипывания. Он замер, прислушиваясь. Его неудержимо тянуло войти в комнату, заключить Кейт в объятия и поцелуем успокоить горькие рыдания. Он хотел обнимать её, утешать, лю... Но не мог. Даже будучи пьян, он сознавал: войти к Кейт – значит навсегда разрушить её жизнь. Джек страдальчески прислонился к двери, каждый всхлип болью отдавался в его груди, пока наконец не наступила тишина, и он понял, что Кейт заснула.
***
Однажды утром, уже в новом году, Кейт, по обыкновению, любовалась освещающим заснеженным рассветным пейзажем. Неожиданно под окном раздался приглушенный стук копыт. Сердце её бешено заколотилось. Неужели лошадь снова его сбросит? Кейт распахнула окно и, обеспокоенная, высунулась на самый холод. Мимо, развевая по ветру гривой, пронёсся крупный чалый[1] жеребец. Джек Карстерз уверенно держался в седле и скакал довольно неплохо, хотя, возможно, и не столь элегантно, как в былые времена. Кейт прижала руку к щеке, и глаза её наполнились слезами, когда она поняла, чего он добился.
С унижением покончено. Он мог ездить верхом. Джек Карстерз снова присоединится к клубу «Куорн»[2] или к любой другой группе охотников на лис. Кейт понаблюдала, как он скачет галопом по небольшому холму, потом неспешно умылась и оделась. То был великий день. Джек, по всей вероятности, ничегошеньки ей не расскажет, но она отпразднует это событие, приготовив ему вкусный-превкусный завтрак.
Кейт возвращалась из курятника, как вдруг услышала за спиной стук копыт по мощёному двору. Она круто развернулась и чуть было не выронила корзинку, полную яиц, когда чалый, сдерживаемый крепкой, умелой рукой, с цокотом остановился перед самым её носом. Джек ликующе ухмыльнулся ей с высоты и, соскользнув с огромного коня, лихорадочно вцепился в неё.
– Вы видели, Кейт?! Я снова могу скакать! И всё благодаря вам!
Он без предупреждения обхватил её и стал кружить и кружить, радостно смеясь. Кейт тоже рассмеялась, ей безумно хотелось поставить корзинку на землю, чтобы обнять его в ответ. Наконец кружение замедлилось, и Джек, продолжая удерживать Кейт выше себя, посмотрел ей в глаза.
– Ну как, Кейт? Объявим мир? Сегодня я слишком доволен жизнью, чтобы продолжать наше вооруженное перемирие.
Преисполненная чувств, Кейт не смогла вымолвить ни слова, лишь смахнула слёзы.
– Что я вижу? – воскликнул Джек. – Слёзы? – Улыбка сползла с его лица, и он, не разжимая объятий, позволил девушке медленно соскользнуть вниз на землю.
– О, нет, – пробормотала она, опуская корзинку и нащупывая платок. – Я... я часто плачу от счастья. Эт... это крайне нелепо.
– Действительно, нелепо, – улыбаясь, мягко заметил он, – но зато в этом – вся Кейт, правда?
Она подняла на него глаза, пораженная теплотой его голоса.
– Банальность не в её духе, – проворчал Джек. – Позвольте-ка. – Забрав платок из её податливого кулачка, он одной рукой вытирал ей глаза и щеки, а другой – придерживал за затылок.
Кейт поймала себя на том, что не может и шелохнуться. Она была потрясена ощущением его мощного тела, прижимавшегося к ней, его тёплого дыхания на своих щеках, его мягкого, глубокого голоса, шептавшего у её уха. Она знала, что должна отстраниться. Так твердил внутренний голос, но она словно остолбенела. В конце концов Джек закончил вытирать ей щёки, и они так и стояли, молча и заворожено. Кейт поняла, что не может взглянуть на него. Она почему-то затаила дыхание и уставилась на пуговицы его рубашки, всем своим существом впитывая жар и силу его объятий. Наконец он пальцем легонько приподнял ей подбородок, и их взгляды встретились.
– Благодарю вас, Кейт, – ласково произнёс Джек и устремился к её губам, его нежность не оставила камня на камне от решительности, с которой она собиралась его оттолкнуть. Поначалу его губы были осторожны и мягки, потом, когда под его нажимом она приоткрыла рот, Джек издал гортанный стон, и поцелуй стал более глубоким. Кейт полностью отдалась восхитительному, волнующему ощущению его языка, который искал, ласкал и сплетался с её языком. Она сильнее прижалась к Джеку и запустила пальцы в его густую тёмную шевелюру, с безрассудным наслаждением впиваясь ему в волосы. Застонав, он приподнял голову и посмотрел Кейт в лицо, встречая её ошеломлённый от удовольствия взгляд, его же глаза почти почернели от страсти.
– О, боже, – пробормотал он и снова прильнул к её губам крепким, долгим и страстным поцелуем, от которого она вся затрепетала.
Внезапно Кейт поняла, что её резко отпустили. Потрясённая, она не сразу расслышала голоса и громкие шаги по каменному настилу. Из-за угла дома появились Милли с Флоренс, и Джек взял чалого за поводья. Кейт по-прежнему стояла там, где он её оставил, пытаясь собраться с мыслями после стремительной атаки на её чувства.
– Доброе утро, мисс Кейт, мистер Карстерз, – хором пропели девушки. – Батюшка говорит, скоро снова жутко повалит снег.
Джек непринужденно болтал с ними, и Кейт подивилась его великолепному самообладанию. Вероятно, он не испытал такого же взрыва эмоций, как она, заключила Кейт. Не мог испытать, раз умудрялся вот так легко, вскользь, как ни в чём не бывало вести разговор. Страсть, видимо, не одинаково действует на мужчину и женщину. Но с её стороны это была не просто страсть – была ещё и любовь. Может, разница в этом. Она заставила себя поздороваться с девушками и на подгибающихся ногах побрела на кухню, где плюхнулась на ближайший стул и стала приводить мысли в порядок.
Кейт отчаянно старалась изгнать Джека Карстерза из своего сердца, но, кажется, он врос в него на веки вечные. Ничего, похоже, не помогало. Она хотела заставить себя относиться к нему равнодушно, пыталась неделя за неделей. Но лишь стоило поверить, что это ей наконец удалось, как Джек смотрел на неё грешными сверкающими голубыми глазами, и вся её решимость таяла. Или говорил что-нибудь низким, глубоким голосом, который неизменно пронимал её до глубины души. Или мимоходом небрежно касался её: легонько притрагивался к плечу, задевал бедром её юбки – любое, самое невинное касание находило в ней чувственный отзыв.
И вот теперь этот поцелуй...
Восторг Джека от того, что он мог скакать верхом, делал его совершенно неотразимым. В такие минуты она была готова отбросить всякую осторожность и пристойность, забыть обо всём на свете и отдаться ему, пока он её хочет. И такие минуты случались всё чаще и чаще.
Единственным выходом Кейт видела его предложение, которое она категорически отвергла, – убраться с глаз долой, – и на которое никак не могла заставить себя решиться. В любом случае через несколько месяцев ей придётся уехать, поэтому она будет рядом с ним, пока может...
К тому времени, как в комнату, неся свежее молоко с фермы, вошли девушки, Кейт уже взяла себя в руки. Ей удалось за всё утро больше не столкнуться нос к носу с Джеком. Они виделись разве что издалека. Целый день Кейт находила различные предлоги, чтобы избегать его.
Но вечером Джека прямо-таки распирало от эмоций, поэтому обедать в одиночестве он не мог и настоял на том, чтобы вечернюю трапезу превратили в праздник; он то и дело подливал всем вина, даже Милли с Флоренс, и нёс такую несусветную чушь, что довёл всех до коликов. Кейт, прежде совершенно не знавшая его с этой стороны, была очарована. Карлос тоже оказался на высоте, его тёмное лицо озаряла широкая улыбка, когда он подстрекал Джека на всё более и более глупые подшучивания над девушками и Мартой, от которых комната наполнялась безудержным хихиканьем.
Как оказалось, всё это время Карлос подогревал масло и готовил мази для Джека, продолжая лечение в тайне от Кейт. Истории о том, каким чудом удавалось избежать разоблачения, как Кейт едва не ловила их, вызывали восторженные восклицания и дружный истерический хохот – Джек выступал сначала в роли Карлоса, потом Кейт, затем Марты, а напоследок надутого деревенского аптекаря.
«В подобном настроении он совершенно неотразим», – подумала Кейт, вытирая слёзы смеха. Она вдруг поняла, что таким он, видимо, был до войны.
Должно быть, именно этот Джек обручился с Джулией, с замиранием сердца осознала Кейт: остроумный, обходительный и полный жизни. Мужчина, который в высшем свете чувствовал себя как дома. По которому наверняка сходили с ума все женщины, будь они простого происхождения, как Милли, Флоренс и Марта, или же «голубых кровей», как Джулия, кем бы она ни была, и как его собственная бабушка.
Кейт отчётливо поняла, что он достаточно окреп и телом и душой, чтобы вернуться в мир, от которого отрёкся. Мир, где он будет в кругу равных себе и в своей стихии. Она уныло размышляла, возвратится ли он теперь к Джулии, когда, по-видимому, выкарабкался из пучины страдания.
Она должна радоваться за него, уговаривала она себя. И она радовалась... за него.
------------------------
[1] - Серый с примесью другого цвета
[2] - Охотничье общество в графстве Лестершир; по названию поместья Куорнден-Холл [Quornden Hall], на территории которого в 18 в. была проведена первая охота.
Спасибо, 
Тигрёнок:
Зирочка, Наташа, Жанночка, девочки огромное спасибо за еще одну половинку главы. Утащила к себе на склад.