LuSt:
09.07.12 07:59
» Глава 41.
Перевод LuSt
Редактирование Bad Girl, Королева
Реакция мужчин на известие о впервые предстоящем им отцовстве зачастую неадекватна, в основном из-за нервозности; если же они мудры, то в поисках примера посмотрят на собственных отцов, у которых было достаточно времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью.
Мейв де Жун «Любовь и другие безумства великих семей старого Нью-Йорка»
- Как же радостна мысль о прибавлении в семье, - объявил старший мистер Шунмейкер, грузно усаживаясь на стул. На минуту он устал поднимать бокал за сына, невестку и их пока ещё неполную семью. Это пошло на пользу Пенелопе, которая, должно быть, вконец утомилась – как мог предположить Генри – от беспрестанных усилий заливаться румянцем всякий раз, когда старик упоминал её интересное положение. Генри это тоже пошло на пользу, поскольку он даже не знал, что стоит изображать ему. Во главе стола отец Пенелопы невидящим взглядом уставился в свой бокал, наполненный десертным вином. На другом конце стола вся вне себя сидела миссис Хейз, хихикая и подмигивая каждому взглянувшему в её сторону. Остальные гости продолжали веселиться, требуя ещё шампанского и без перерыва сыпля поздравлениями и восторгами.
- Всё прошло очень мило, - нерешительно заметил Ричмонд Хейз, когда официанты начали убирать остатки последней перемены блюд. Гости замолчали и оглянулись на хозяина дома, поскольку даже они знали, что вечер ещё не окончен. Генри задумался, устали ли они от всего происходящего так же, как он. Но всем нравятся застолья, особенно когда они уже идут полным ходом, и глаза гостей блестят от выпитого.
- Мистер Хейз, - обратилась к мужу миссис Хейз, - не пригласить ли нам гостей в курительную комнату на дижестивы?
[1]
Женщины и мужчины, рассевшиеся за длинным столом, одобрительно забормотали, и Ричмонд Хейз не совсем убедительно согласился, что мысль хорошая. Генри не мог заставить себя посмотреть на сидящую напротив Диану, наполовину скрытую цветочной композицией из розовых бегоний. Все отодвигали стулья и вставали. Джентльмены протягивали руки дамам, с которыми несколько часов назад, ещё не будучи подшофе, входили в зал.
- Генри, сядь рядом с женой, - приказал старый Шунмейкер, когда все гости, порой спотыкаясь, переместились в курительную.
Пенелопа повернулась к Генри, глядя на него большими и доверчивыми оленьими глазами. Генри подумал, что от разнообразия деланных эмоций на лице жены голова идёт кругом. В бледно-розовом искусно скроенном платье она выглядела совсем как молодая мать, для которой не существует ничего, кроме её детей, хотя Генри больше никогда не поверит, что она хоть отчасти является таковой. Никогда после того, как она использовала этих детей в своих целях задолго до их рождения. Он прошёл к ней и присел рядом, но не находил в себе смелости посмотреть ей в глаза.
Так проходили часы. Сначала Генри отказывался от предлагаемого шампанского. Он не пил всю неделю, и до сих пор чувствовал, что должен оставаться сильным, готовым ко всему и храбрым. Но затем он начал задумываться о малейшей возможности того, что Пенелопа говорит правду, и сама эта мысль заставила его потребовать принести ему выпивку и сразу же поспешно опустошить стакан. Затем младший Шунмейкер заказал ещё и ещё. Когда собравшиеся начали говорить настолько громко, чтобы заглушить его слова, Генри обратился к жене.
- Это же неправда. – Он говорил немного невнятным приглушенным голосом, но всё же смотрел на неё пристально и продолжал хранить надежду.
- Что вы имеете в виду, мистер Шунмейкер? – невинно ответила она.
Генри окинул взглядом комнату. Женщины поправляли юбки, желая выглядеть привлекательнее в свете свечей, а официанты с полными графинами сновали между людьми. Генри хотелось взять по графину в каждую руку и удалиться в какой-нибудь темный уголок. Над камином висело огромное зеркало в золочёной раме, слегка наклоненное вперед, словно чтобы давать обзор комнаты сверху. В дальнем углу отражения Генри увидел себя в чёрных брюках и смокинге, а рядом с собой — жену в искусно сшитом изысканном платье. На секунду Генри воочию увидел то, что видели все: двух идеально подходящих друг другу высоких, темноволосых прекрасно сложенных людей, влюбленных настолько, что у них нет желания присоединяться к воодушевленным крикам остальных. И Генри возненавидел себя за то, что увидел эту картину.
- Это было всего один раз, не помню, неделю назад или две. – Генри вздохнул и сжал зубы. – Я в это не верю.
- Хорошо. – Пенелопа в беспечном признании приподняла белоснежные плечи и опустила их.
- Ты не… - Впервые за этот вечер ужас Генри утих.
Пенелопа закатила глаза и слегка приоткрыла рот.
- Ну, я не совсем уверена, что это так. – Она посмотрела мужу в глаза. – Но, конечно, это возможно.
Генри облегченно вздохнул и потряс головой. Нет никакого ребенка, нет никакой семьи. Он всё-таки может оставить её. Только уйдет немного больше времени, и разговор с отцом станет более неудобным. Но он всё равно может осуществить свой замысел.
- О, Генри, не будь таким жестоким.
Пенелопа поморщилась, и хотя Генри не знал, что она намерена предпринять, страх вновь начал одолевать его.
- Я всё тебе сказал, - осторожно вымолвил он.
- Но сейчас всё изменилось!
- Пенни, не глупи, ты же сама сказала…
Пенелопа посмотрела на свои затянутые в перчатки руки с рубиновыми браслетами на запястьях и сжала кулаки.
- Я бы на твоем месте была поосторожнее с обвинениями других людей в глупости, - спокойно произнесла она. – Например, ты даже не думал, как это будет выглядеть, если ты оставишь беременную жену. Теперь все стало по-другому, разве не видишь?
- Не думаю, что эта ложь выйдет за пределы этой комнаты, дорогая. – Генри на секунду закрыл глаза и потёр лоб. – В конце концов, что ты собираешься делать через девять месяцев, когда никакого ребенка не будет и в помине?
Пенелопа придвинулась ближе к нему и скорбно опустила глаза, словно то, что она собиралась произнести, уже произошло:
- Разве это не будет ещё хуже? – прошептала она. – Если ты бросишь жену, потому что она не смогла выносить твоего первенца до конца срока?
Генри тяжело сглотнул. Он оглядел окружающую обстановку так, словно стены, мебель и даже гости были сделаны из железа. И они вполне могли быть таковыми. За несколько секунд он понял, что люди вокруг – своего рода тюрьма. Они все смотрели на него и улыбались, даже не подозревая, во что их превратили убеждения. Они с улыбками смотрели на молодых Шунмейкеров, считая, что те обмениваются любовными секретами. Должно быть, Пенелопа тоже поняла это и решила не развеивать иллюзию, потому что оторвалась от мягких подушек и придвинулась к мужу почти вплотную. - В любом случае, не думаю, что тебе есть к кому уходить, - прошептала она на ухо Генри. – Как ты думаешь, чем всё это время занимается твоя малышка Диана?
Откинувшись назад на подлокотник, она театрально захихикала, что напомнило Генри о гостиной, наполненной оживленным гулом голосов. Воздух в комнате стал густым, и дышать было почти невозможно. Все говорили так громко, что было трудно отличить один разговор от другого. Генри поерзал на сидении, оглядываясь в поисках Дианы, но не нашёл её. Здесь находилась её компаньонка – заметно пьяная, она танцевала с отцом Генри — но диван, на котором ранее сидела Диана, пустовал.
Над диваном висел увеличенный портрет мужчины в форме, напоминающей военную, верхом на коне, вставшем на дыбы. Копыта коня взвились в воздух, а глаза были полны страха и огня. Всадник, напротив, гордо и спокойно взирал на развернувшуюся внизу битву. Генри хотел бы думать, что он похож на этого наездника, но знал, что на самом деле играет другую роль. Он бросил взгляд на Пенелопу, которая многозначительно подмигнула ему в ответ.
- Думаешь, куда она убежала? – притворно улыбнулась Пенелопа, кротко сложив руки на коленях. – Точнее, они. Я все гадаю об этом, особенно с тех пор, как перед ужином мой брат рассказал мне кое-что интересное. Он сказал, что любит её.
- Прекрати! – Генри хотелось кричать – на жену, на всех в комнате. Но он не стал. Он вспомнил всё, что говорил Грейсон о Диане в казино, и каким диким и отчаянным человеком он является. Возможно, он вообразил, что любит Диану, а та сейчас наверняка в таком состоянии, что вполне может поверить в его чувства. - Прошу меня извинить, - откланялся Генри.
Его тело одеревенело, и он медленным шагом шёл по залам особняка своей жены. Раньше он хорошо знал этот дом, по причинам, которых более не хотел признавать. Сердце безумно колотилось, а ноги бездумно несли его вперед. Он знал лишь, что ему нужно найти Диану. Но когда это случилось, Генри увидел, что опоздал.
Он положил ладонь на косяк двери, ведущей в темную комнату, и несколько ужасных секунд наблюдал, как Диана обвивалась вокруг Грейсона. Ему хотелось крикнуть, но в груди не было воздуха. Именно он привел этих двоих сюда, откуда уже не было возможности вернуться, и нет смысла сотрясать воздух, коря самого себя. Ему больше ничего не оставалось делать, кроме как, спотыкаясь, побрести прочь, полностью понимая, что всего его замыслы и героические поступки были не более чем полуоформившимися мыслями, затухающими в сознании.
_________________
[1] Дижестивы (от латинского digestivus и французского digestif – «помогающий пищеварению») - напитки, нужные для завершения трапезы, для облегчения пищеварения и для поддержания хорошего расположения духа, для продолжения застольных бесед и для очищения (освежения) вкусовых рецепторов.
Любопытно, что в качестве дижестивов часто используются популярные аперитивы, а также привычный чай или кофе, которые хоть и не считаются дижестивами, но выполняют ту же функцию. Заметим, что список дижестивов заметно меньше, чем аперетивов, и это обосновано физиологией – после еды напиток должен непременно помогать пищеварению, каким бы вкусным и ароматным он ни был, а кроме того, дижестив просто обязан обладать ярким вкусом и желательно достаточной крепостью.
Традиция подавать напитки после еды также идёт из глубины веков и намекает на римские времена, но опять же, развитие и превращение в приятный обычай произошло во Франции. В средние века, во времена появления спирта, который с успехом использовался в медицине, появились замечательные настои на различных травах. А кроме того, готовились особые смеси на основе вина, трав, вытяжек из различных кореньев и специй, смешанных с сахаром. К 19 веку устоялось несколько рецептур и просто вкусовых предпочтений, вместе с которыми появились несложные правила подачи дижестивов.
• Дижестив чуть более крепкий, чем аперитив, и крепче, чем основной напиток во время еды.
• Дижестив должен быть темнее, чем аперитив.
• Дижестив обязательно должен сочетаться с предшествующими пищей и напитками.
Попробуем составить список дижестивов, не забывая про две традиции, очень чётко обозначенные в языке. Во французском digestif – существительное, а в англо-американской традиции – прилагательное. Для Франции и стран, где сильно влияние французской культуры или кулинарных традиций, очень важны все свойства послеобеденного напитка: он должен улучшать пищеварение, быть ароматным и очень вкусным. Желательно, чтобы все свойства проявляли себя ярко, что несколько сужает список достойных напитков для этой роли. Для Англии и впоследствии США, стран с незатейливым отношением к пище, важен скорее вкус и аромат напитка, и в меньшей степени его особые пищеварительные свойства. Это значительно расширяет список дижестивов, но заставляет подбирать напиток с большей осторожностью.
Дижестивы на евро-французский манер:
1. Женепи (Génépi)
2. Кальвадос
3. Коньяк
4. Арманьяк
5. Граппа
6. Бренди
7. Мадера
8. Херес
9. Ерегмейстер
10. Бальзамы на травах
Дижестивы в англо-американском стиле (плюс к вышеизложенным):
1. Виски
2. Портвейн
3. Ликёры
4. Десертные вина
5. Дижестивные коктейли
Отличительная особенность франко-европейской подачи в сочетании функциональности (обязательно должно помогать пищеварению) и аромо-вкусовых свойств. На практике, это может быть рюмка хереса или порция арманьяка, которую принято растягивать, попивая исключительно медленно. Кроме того, что крепкий алкоголь и настойки на травах упрощают пищеварение, приятный аромат с хорошим богатым вкусом дижестивов действуют аналогично, но через вкусовые и обонятельные рецепторы. Действие хороших дижестивов во многом основано на эффекте, когда хорошее расположение духа улучшает аппетит (в противоположность стрессу, когда аппетит и вовсе может пропасть).
Англо-американский стиль не так строг к дижестивам, что вполне объяснимо, если ужин был лёгким. Здесь тоже можно использовать всё тот же коньяк, егермейстер или херес, а можно сделать коктейль и немного побезобразничать с составом. Смешать сливки, молоко, яйца, мёд, сиропы, орехи, соки и всё это смиксовать с крепким алкоголем. Разумеется, если ужин был обильным, а пища жирной, то коктейль с яйцами и сливками будет явно не дижестивом, а «продолжением банкета», но если это был поздний символический ужин, то почему бы не побаловать себя хорошим завершающим коктейлем?
Важно сочетать дижестив с основным ужином с максимальным вниманием. От того, каким будет завершение, как дижестив «ляжет» после той или иной пищи (и основного во время ужина алкоголя), будет зависеть впечатление от трапезы, настроение и физическое состояние не только в этот же вечер, но и на следующее утро. Скажем, если во время ужина было пиво, то логично в качестве дижестива использовать солодовый виски, а если за ужином пили хорошее красное вино, то можно пробовать подобрать коньяк, граппу или кальвадос. Если завершающей нотой ужина было сладкое, то и дижестив должен быть сладким и небольшого объёма: скажем, ликёры или густые бальзамы. К сожалению (или счастью), однозначного рецепта и технологии подбора дижестива не существует, а общие рекомендации лишь подсказывают направление, в котором уместно экспериментировать.
[/i]
...