Alesia:
09.08.13 19:38
Настенька, привет!
Вот, случился у меня один выходной денек, и я сразу к тебе))
Мне очень понравилось, очень! Не закончила "Усадьбу", поэтому не знаю, кто там оказался главным злодеем и насколько была права/неправа Лиди. Я и там ей симпатизировала и не скрывала своих симпатий
, но тут она просто великолепна!
Отдельное читательское спасибо тебе за чувство юмора! Мрачно иронизующая сама над собой Лиди - это нечто)))
А теперь - откровенные комплименты)))
Поскольку я читаю тебя с самого начала "Милой Шарлотты", и к тому же - читаю с перерывами, вижу наглядно, как - терпеть не могу фразу "растешь, как автор", поэтому напишу так - ты совершенствуешься. Твои фразы - как остро отточенные ножи. Четкие, лаконичные, но с очень глубоким подтекстом. Не знаю, может это мне всего лишь кажется, но лично я этот скрытый подтекст, как и скрытый смысл, просто чувствую. Он есть. Примеры привести не могу - это все на уровне ощущений. Я в "Усадьбе" уже как-то писала тебе, что мне над твоими романами нужно думать - здесь точно также. Почему? Почему именно так, а не иначе? Зачем? Для чего? И при этом прекрасно понимаю, что мне не нужны спойлеры от автора, дело совсем не в них и не в том, что мне пояснения нужны именно в эту секунду, нет - я разгадываю иногда твои тексты как ребусы. Знаю - не знаю. Поняла - не поняла. Ошиблась - угадала. И так далее.
На самом деле, разнице в подаче материала (извини за такой выбор лексики, это уже специфика моей работы срабатывает))) не знаю, как правильно это называется в литературном пространстве - стиль автора?) по сравнению с первым романом просто колоссальная. Я отнюдь не имею в виду, что "Шарлотта" написана плохо, нет. Но авторское мастерство действительно постоянно повышается. Я настолько увлекаюсь, что даже некоторые маленькие огрехи с запятыми меня совершенно не сбивают с толку. Ну что поделаешь - я их просто вижу, даже не ища)) Обычно я реагирую гораздо сильнее, даже иногда обижаюсь на автора за его невнимательность, потому что лично мне это катастрофически мешает читать. Вместо того, чтобы наслаждаться текстом, я начинаю мысленно расставлять запятые))) Но с тобой такого нет - и поверь, для меня как читателя это огромный плюс!
Кстати, после образа Жоржика (обожаю его в роли Баскервиля!) ваша переписка о развитии самолетостроения вызвала у меня в памяти последний фильм из серии советских фильмов с Ливановым и Соломиным - "ХХ век начинается...". Очень надеюсь, что наша Лиди не повторит печальный опыт поспешить с выводами еще одного великолепного детективщика - доктора Ватсона)))
Что-то еще хотела сказать))) Вот, вспомнила!)))
Когда я прочла фразу о жемчугах и декольтированном платье за завтраком, очень удивилась: жемчуг? Какой жемчуг у дебютантки? Потом поняла, что от Мари чего-чего, а следования нормам и правилам ждать не приходится)))
Помню, в "Усадьбе" у меня вызывала определенные опасения Дашенька))) Не знаю, оказалась ли я права в своих опасениях, но Мари - как шкатулка даже не с двойным, а с тройным дном))) Буду к ней присматриваться)))
Искренне надеюсь, что мое сообщение было понятным. Совершенно не уверена, что смогла написать именно то, что хотела выразить словами. Переработалась слегка, извини)))
Настя, с понедельника я уезжаю на 2 недели. Будет ли у меня возможность выходить на форум - не знаю. Очень надеюсь, что за это время появится не одна - и даже не две!!! - новые главы. Очень жду их.
(Извини, убегаю. Насобирала кучу "должков" и, пока есть возможность, нужно хоть как-то реабилитироваться ) ...
Anastazia:
12.08.13 12:09
» Глава IV
В семь часов, к ужину, в дом Полесовых приехал старинный друг семьи – граф Афанасий Никитич Курбатов с внуком. Курбатовы и так навещали нас не менее двух раз в неделю, но сегодня их ждали обязательно. Дело в том, что в будущий вторник состоится день памяти Сергея Васильевича Щербинина – отца хозяйки дома, героя Кавказской войны и блестящего дипломата. Так привыкли думать в этой семье, и я почти не испытывала уже по этому поводу эмоций. Лишь иногда задумываясь, почему одним суждено считаться героями и посмертно, а другим покоиться в безымянной могиле в чужой стране.
Каждый год в день тезоименитства Щербинина Полесовы устраивали званый вечер, на который съезжались друзья по академии Генштаба, где тот когда-то учился, друзья по службе в дипкорпусе, боевые товарищи – официальный послужной список Сорокина был достаточно широк. Одним из таких друзей по службе и был граф Курбатов – он поддерживал семью Полесовых финансово и фактически на его средства организовывались эти дни памяти.
Да, кстати, Афанасий Никитич является первым и самым главным моим подозреваемым. Мне показалась очень странной его задушевная дружба с Еленой Сергеевной – они слишком много времени проводили вместе, гуляли наедине, встречались где-то за пределами дома, часто переписывались и вообще вели себя как лучшие друзья. И я предположила: не могло ли случиться так, что Щербинин-Сорокин после того, как исчез в 1874 – стал выдавать себя за Курбатова? Если исследовать биографию графа, то можно отметить, что в юности, едва окончив академию, он был направлен в посольство в Лондоне. Вскоре он женился там на англичанке, но жена его умерла в родах, а новорожденного сына увезли родственники в Россию. В Лондоне Курбатов пребывал вплоть до 1874 года – к моменту возвращения уж не осталось людей, которые помнили бы его прежнего: взрослый теперь сын с невесткою постоянно путешествовали, не думая возвращаться на родину, старинные друзья, что помнили его совсем юным курсантом, разъехались, а из всех родственников остался один внук двадцати лет.
То есть, чисто теоретически, ничего не мешало Сорокину встретиться с Курбатовым в Лондоне в 1874, ликвидировать его и вернуться в Россию уже под чужим именем.
Но сейчас мы с графом и Еленой Сергеевной просто сидели в гостиной и играли в преферанс, наслаждаясь вечером – собеседником граф был исключительно приятным.
— Нет, Еленочка, я вам говорю, что на Кушке была не просто очередная стычка между русскими и афганцами… - очень по-домашнему делился мыслями Афанасий Никитич, - англичане теперь знают, что мы ни пяди земли русской не отдадим, и что полководцев их хваленых разделаем по орех, ежели понадобится. – Курбатов ткнул пальцем все в ту же пресловутую статью в «Телеграфе»: более шестисот погибших афганцев против сорока раненых русских! Это надо ж! Притом, что афганцы превосходили нас по численности: их – четыре тысячи душ при восьми боевых орудиях, а наших – две тысячи. Думаете, простят нам англичане такое унижение? Не-е-т! Будет война с англичанами – помяните мое слово, Еленочка, будет…
Курбатов являл собою высокого, статного и довольно привлекательного мужчину, хоть и было ему уж за шестьдесят. Выправку имел военную, даром, что в армии никогда не служил – по данным Платона Алексеевича, по крайней мере. Движения его всегда были ловкими, а ум острым.
— А я все же надеюсь, Афанасий Никитич, что не будет, - возразила ему с крайне озабоченным видом Елена Сергеевна. – Потому как нет на свете ничего хуже войны – должны же дипломаты наши взять это в разумение. Уж лучше худой мир.
— Ежели дипломаты понимали бы это, то войн и вовсе не случалось, - мягко и доходчиво пытался настоять на своем Курбатов, однако, он явно пасовал перед обезоруживающей искренностью и верой Полесовой.
— А я все ж таки надеюсь… - еще тише и мягче повторила та.
Елена Сергеевна приняла новость о возможной войне с англичанами очень близко к сердцу. Хворала, не вставая с постели до самого ужина, и даже сейчас поминутно вздыхала и прикладывала подрагивающую руку к губам. В этом была вся Елена Сергеевна. Право, более доброго, ранимого и чувствительно сердца я не знала.
Это была дама тридцати шести лет – темноволосая, несколько расплывшаяся в талии, с сеточкой едва заметных морщин возле глаз и легкой, притаившейся на губах улыбкой. Улыбка эта всегда казалась столь теплой и искренней, будто каждый собеседник Елены Сергеевны был самым дорогим ее человеком. Ей хотелось улыбаться в ответ и немедленно завести с нею дружбу.
— Глаза у вас, Еленочка, как у рафаэлевской Мадонны… - сказал вдруг Курбатов совершенно некстати, поймал руку Полесовой и поцеловал. – Как же похожи вы на вашу маменьку.
— Да полно вам, Афанасий Никитич, - смутившись, отобрала руку та, - глядите лучше в карты, а то, пока мы отвлекаемся, Лидочка нас снова обыграет.
— Всенепременно обыграю… - отозвалась, задумавшись над картами, я.
— Ну, уж нет, Лидия Гавриловна – только не в этот раз! – рассмеялся Курбатов, возвращаясь к преферансу.
Надо отметить, что хозяин дома – Жорж Полесов – все это время находился здесь же, в другом конце просторной, оформленной в голубых тонах гостиной. Он сидел вполоборота к фортепиано, закинув ногу на ногу, и лениво наигрывал что-то меланхоличное, видимо, соответствующее состоянию его души в этот момент. Огорчен Жоржик был из-за того, что намеревался ужинать по обыкновению в клубе, но погода на улице стояла слякотная, в то время как соседский пудель некстати изгрыз левую калошу Полесова. А две остальные пары не подходили по цвету к новому английскому пальто. Потому Жоржик остался дома и был в печали.
— Вот вы говорите, Афанасий Никитич, как у Мадонны глаза у Еленочки, - заговорил вдруг Полесов, когда о Мадонне уже все забыли, - так ведь у Мадонны-то Рафаэля прикрыты всегда глаза или в сторону смотрят. Это как же?
На что Курбатов в очередной раз рассмеялся:
— Ничего-то вы не понимаете, милый Жорж. Светлый у Еленочки взгляд – с таких иконы пишут. Ох, не цените вы своего счастия, Жоржик, не цените…
— Это отчего же не ценю? – не оборачиваясь, возразил тот. – Ценю и даже весьма высоко…
За дверью в этот миг послышались шаги, а вскоре перед всеми предстали, держась за руки, Мари и графский внук Алекс Курбатов – молодой человек двадцати лет, про которого говорили, что он большой повеса и дебошир. Но, как по мне, это его ничуть не портило.
Мари, цепко держа Алекса за руку, прошла через всю гостиную к столу, за которым мы играли в карты, и громко, почти торжественно сказала:
— Maman, Афанасий Никитич, m-lle Тальянова… мы с Алексом хотим вам сообщить кое-что. Papa, прекратите играть и подойдите, пожалуйста, это важно!
— Мне и отсюда все прекрасно слышно, крошка! – крикнул в ответ Жоржик и стал играть, кажется, громче.
Мари смирилась и пихнула зачем-то Алекса в бок, но тот молчал, явно чувствуя себя неловко. Тогда Мари заговорила сама:
— Маменька, мы с Алексом решили пожениться, - выдала она.
Я вскинула на них пораженный взгляд – первой моей мыслью было, что Полесовым незачем теперь держать гувернантку. И мысль эта оказалась отнюдь не печальной. Потом я посмотрела на родительницу Мари – но та и бровью не повела, а спросила только:
— Хорошо, ma chere. А отчего вы с Алексом не вышли к ужину?
— Я же говорю, маменька, Алекс делал мне предложение.
— Ах да, понимаю. Но вы все же поужинайте, милые мои, в столовой еще не убирали…
— Мама, ты что не слышишь, о чем я говорю?! – вспыхнула девица.
— Мари, ну, право, не смешно уже!.. – Жорж, который все это время терзал клавиши, лениво прервал спектакль.
Похоже, я была единственной, кто на мгновение поверил происходящему.
— Идите ужинать, новобрачные, иначе заработаете себе гастрит, - с той же невозмутимостью заметила Елена Сергеевна и вернулась к картам.
Мари еще раз обвела нас троих взглядом, после чего губы ее расплылись вдруг в довольной улыбке:
— Я же говорила вам, Алекс, что когда люди дружат столько времени, сколько хотя бы мы с вами, они никогда не сумеют полюбить друг друга, и никто и никогда не станет воспринимать их как пару. Так что и Наташа Ростова никогда не была влюблена в Пьера Безухова – она вышла за него только потому, что ее репутация после попытки сбежать с Анатолем была безнадежно испорчена, и никто бы другой на ней не женился. Ну, и еще потому, что Безухов – граф, - Мари многозначительно хмыкнула.
Я уже совладала с собой, уверилась, что воспитанница моя в ближайшее время замуж не собирается, и заговорила в обычной своей чуть наставительной манере:
— Очень рада, Мари, что вы осилили все же труд Толстого, но, кажется, читали как всегда по диагонали и ничего не поняли.
— Разумеется, по диагонали! – с вызовом отозвалась девица, - читать от корки до корки эту полную пафоса и морализаторства нудность – изощренная пытка по моему мнению. Для чего, скажите мне, расписывать на пять страниц то, что можно уместить в одно предложение?
Я сперва даже не нашлась, что ответить – когда я дискутировала с Мари, это случалось со мною часто.
— Все же вам придется осилить «Войну и мир» целиком, ma chère – хотя бы для того, чтобы завтра правильно ответить на контрольные вопросы по сей книге. Я настоятельно прошу вас прямо сейчас пойти к себе и заняться подготовкой.
Резковатый мой тон не оставлял сомнений, что именно приказ наставницы, а не ироничная рекомендация. Однако Елена Сергеевна попыталась возразить:
— Боюсь, это ужасно вредно – столько времени посвящать занятиям… - но тут Полесова встретилась со мной взглядом и мигом передумала: - Хотя, вам виднее, конечно, Лидочка! Но пусть Мари сперва хотя бы поужинает.
— Благодарю, maman, - хмыкнула на это Мари свысока, - но пребывание в этой комнате окончательно отбило у меня аппетит.
Не отвесив даже книксен на прощание, она развернулась и вышла вон. Сомневаюсь, что Мари ушла читать Толстого.
Алекс же остался. Освободившись от моей воспитанницы, он поправил галстук и поднял голову с искренним раскаянием в глазах:
— Простите за эту сцену, господа… Мари меня с ума сведет – клянусь, это не я выдумал.
На что Елена Сергеевна лишь улыбнулась ему своей мягкой улыбкой:
— Это вы простите нас, Алекс, за нашу девочку – когда-нибудь Мари будет стыдно за свое поведение… И, разумеется, она не права насчет романа Толстого! - Полесова приложила руку к груди и глядела на меня с таким сожалением в глазах, будто оскорбленный Толстой приходился мне близким родственником. – Это потрясающее произведение, просто потрясающее! Правда… я и сама читала его не полностью – перелистывала страницы про военные баталии, - Полесова чуточку покраснела.
А Курбатов рассмеялся:
— А я, знаете ли, наоборот с большим интересом читал про баталии, а перелистывал все эти салонные беседы. И про похищение Наташи совсем ничего не помню. Вот даже только что узнал, что она, оказывается, вышла замуж за Пьера! - Курбатов веселился вовсю.
— Да Наташа вообще была той еще штучкой, скажу я вам… - отозвался из своего угла Жоржик.
Примерно в таком духе проходили вечера в доме Полесовых.
— Боюсь, что не могу разделить ваших мнений об этом романе, господа, - свысока заметила я, собирая свой последний выигрыш в преферанс. И уже более радушно добавила: - я вас оставлю, хочу подышать воздухом перед сном.
Не прошло и минуты, как за мною на балкон вышел Алекс Курбатов. Он был очень привлекательный внешне, обаятельный и образованный молодой человек. Учился несколько лет в Сорбонне, но с последнего курса был выгнан за какой-то дебош, устроенный с сокурсниками. Вернулся в Петербург и во время первого же своего сезона оказался замешанным в неком светском скандале, после чего ему пришлось второпях уезжать из столицы. Теперь он остановился в Москве, у дедушки, и пока вроде бы ничем себя запятнать не успел. Однако я все равно поражалась самонадеянности Полесовых, позволяющих дочери буквально часами оставаться наедине с m-r Курбатовым – я пыталась это прекратить первое время, но наткнулась на такое искреннее непонимание, что вынуждена была уступить.
Да и Алекс все же, несмотря на дурную его славу, казался мне человеком порядочным – Бог его знает, что там случилось в Петербурге, быть может, это лишь досадное недоразумение. Мне Алекс вполне нравился, а по части выходок моя прелестная воспитанница его даже превосходила, часто вгоняя его же в краску. Если бы эти двое и правда поженились, боюсь, вышел бы такой взрывоопасный коктейль, что их не принимали бы ни в одном приличном доме.
Сейчас мы стояли на балконе, и Алекс рассказывал мне какой-то не вполне приличный светский анекдот, а я делала вид, что мне смешно, и что я ничуть не смущаюсь. А потом, отсмеявшись, я томно вздохнула и как будто невзначай заметила:
— Я вся в предвкушении праздничного вечера… Это так славно, что дни памяти Сергея Васильевича проходят не в черных тонах и с минорной музыкой, а как настоящие балы. Я буду на том вечере темно-синем платье, а вы что наденете?
— Синий галстук – чтобы в тон вашему платью, - отозвался Алекс, заслужив мою одобрительную улыбку. – Вы обещаете мне за это первый тур вальса?
— Первый тур занял Георгий Павлович… но вам я с удовольствием обещаю второй.
— Благодарю, моя прекрасная леди, - Алекс поймал мою рук и поцеловал, а я снова засмеялась. – Несказанно рад, что у меня будет, наконец, возможность с вами потанцевать. И вдвойне благодарен покойному Сергею Васильевичу за эти поминки. Дедушка говорит, что он был очень жизнерадостным человеком и традиционных поминок, на которых все зевают, просто бы не потерпел.
— Ваш дедушка столько делает для Полесовых… должно быть, они очень дружны были с Сергеем Васильевичем.
Алекс состроил уморительную гримаску, и а я снова рассмеялась, а он продолжил:
— Едва ли они очень дружили… я думаю, там что-то другое.
— И что же? – я всем видом изобразила свой интерес.
— Дедушка любит повторять, что папенька Елены Сергеевны когда-то спас ему жизнь… Но он ни разу не говорил ни о какой дружбе между ними. Он вообще предпочитает избегать разговоров о своей молодости и Сергее Васильевиче в частности.
— Любопытно… - обронила я. – Ведь ваш дедушка служил в Лондоне в посольстве. Он никогда не был на войне – как же его жизни могло что-то угрожать?
— А ведь верно, - призадумался Алекс. – Право, не знаю, надо бы расспросить об этом дедушку получше – вы заставили меня задуматься, Лиди.
— Обещайте, что потом расскажете мне! – заговорщическим шепотом попросила я. – Вы же знаете, как я любопытна.
И все же долго выдерживать компанию Алекса я не могла: столько улыбаться и смеяться над неприличными глупостями мне было не под силу. Попрощавшись, я направилась к себе, думая о том, что эта фраза «он спас мне жизнь» скорее всего образное выражение – не в прямом смысле. Это как, например, барышни, увидев жабу, кричат, «ах, я сейчас умру!».
Кстати, о жабах… когда я вошла в свою спальню и привычно пыталась найти на ощупь свечку, стоящую обычно на столике возле двери, ее там не оказалось. Как, впрочем, и свечи на прикроватной тумбе. Отлично, дети решили оставить меня без света, и основное веселье ожидает меня позже, когда я найду на своей подушке, например, жабу, как в прошлый раз.
Но дети редко повторяются, поэтому я решила не рисковать и снова вышла в коридор, чтобы взять свечу из канделябра. В своей постели под покрывалом я нашла металлическую щетку для чистки сковородок – довольно острую. Ею, пожалуй, можно было и травмироваться. Интересно, это тоже попадает под разряд детских шалостей? А в следующий раз эта пигалица что сделает – кислотой меня обольет? – я не сомневалась, что идея принадлежала Мари.
Когда я соглашалась на это приключение, дядя и впрямь предупреждал меня, что оно опасно. Только я никак не думала, что опасность будет связана с моим гувернантским прикрытием, а не со шпионством. Так и не решившись лечь в постель, я села в кресло рядом с кроватью и долго еще сидела так в кромешной тьме, думая, где мне набраться сил, чтобы пережить еще один такой день.
...