lesya-lin:
20.03.15 10:06
» Глава 2 (окончание)
Мел Эванс писал(а):Похоже, эта книга с гг, которая меня априори раздражает..
Я, конечно же, разделяю мнение высказавшихся в защиту нашей целеустремленной адвокатши (не будь героиня мне симпатична, кто бы стал книгу переводить?), но должна сказать, в некоторых моментах рука к тапочкам у вас потянется
Потому как Харпер -
codeburger писал(а):живой, убедительный типаж
И как все живые, убедительные типажи - со своими "тараканами".
Peony Rose писал(а):у Харпер очень доброе сердце
Vali писал(а):Чудесная, целеустремленная девушка с добрым сердцем
Быстро вы раскусили нашу "акулу"
Ris писал(а):Весьма информативная и изобилующая яркими персонажами глава
Так это же еще и не всё.
barsa писал(а):И при такой тяге к подробностям, при ее адвокатской скрупулезности про бывшего ни словечка. Что-то там нечисто и непросто
Вот-вот...
Глава 2 (окончание)

Я стряхнула с себя воспоминания. Беверли вещала о том, когда они вылетят в Монтану и какое приданое она успеет собрать своей крошке за такое короткое время, а отец смотрел в окно на лодки.
Я откашлялась:
– Кого-нибудь еще беспокоит, что Уилла выходит замуж уже в третий раз?
– Ну и что, сладенькая, разве твой папочка у меня не третий муж? Как по мне, ничего плохого здесь нет. Бог любит троицу.
– Она же совсем недавно встретила этого парня, – напомнила я.
– Но, дорогая, они познакомились еще на твоей свадьбе.
– И там их знакомство длилось шесть часов.
– Кристофер наверняка хороший человек, раз он брат Ника.
Я подавила вспыхнувшую от этого комментария обиду. Ребяческой части моего «я» хотелось, чтобы Беверли сказала: «Раз он приходится братом твоему глупому бывшему мужу, Харпер, он наверняка полный придурок».
Но нет, мачеха уже неслась на всех парах.
– Кристофер показался мне очень приятным по телефону! Такие воспитанные манеры! Думаю, это что-то говорит о человеке, не так ли, Джимми, милый?
Отец не ответил.
– Пап? Ты слышишь? – поинтересовалась я.
Он покосился на меня:
– Твоя сестра уже взрослая, Харпер. Ей почти тридцать.
– Она выходила замуж за бывшего зэка и за гея. Напрашивается предположение, что Уилла не слишком хорошо разбирается в людях, когда дело касается мужчин, – парировала я, стараясь оставаться вежливой.
– Ты только послушай себя, Харпер, лапочка. Разве ты не веришь в настоящую любовь?
– Вообще-то, нет, Беверли, не в твоем понимании.
– Дай тебе бог здоровья, Харпер, но меня не проведешь. Бьюсь об заклад, твоему Деннису есть что сказать о настоящей любви! Ты просто вредничаешь. А в душе ты романтик, я-то тебя насквозь вижу. И только притворяешься циником из-за этой своей дурацкой работы. Так что, лавандовый цвет пойдет? Само собой, я тебя причешу. Ты же знаешь, до чего я обожаю делать прически.
Разговаривать с Беверли действительно не имело никакого смысла. Как и с отцом, чья неспособность иметь собственное мнение была документально подтверждена.
– Лавандовый так лавандовый, – вздохнула я. Надеюсь, Уилла опомнится раньше.
– Может, нам поехать всем вместе? Уиллард и ее молодой человек отправляются в Монтану в среду через неделю, и мы с твоим папой собираемся присоединиться к ним как можно скорее! Он просто умирает, так хочет увидеть свою малышку, верно, Джимми?
– Конечно.
Пожалуй, это было правдой. Отец всегда ладил с Уиллой лучше, чем со мной.
– Так мы забронируем билеты и для вас с Деннисом, что скажешь? Если повезет, возьмем соседние места!
Хотя я в принципе любила и отца, и Беверли, идея провести пять-шесть часов в одном самолете с ними привлекала меня так же, как очутиться в зиндане «Аль-Каиды». Плюс, если все пойдет удачно, мне не придется никуда лететь.
– Церемония в субботу? – переспросила я. Мачеха кивнула. – Тогда, думаю, мы с Деннисом прибудем в четверг или в пятницу.
– Да ладно тебе, Харпер, миленькая, это же твоя младшая сестренка!

– И я уже побывала на двух ее свадьбах! Приеду так быстро, как смогу, подходит? – Я улыбнулась, чтобы смягчить свои слова, и поднялась. – Не хочу показаться невежливой, но у меня полно работы.
– Ну конечно, ты же трудоголик высшей категории! Намек понят! Нам не надо повторять дважды! – Мачеха прижала меня к груди размером и упругостью с шары для боулинга, расцеловала в щеки, оставив следы перламутровой розовой помады, взбила мне волосы и умудрилась напоследок сбрызнуть их лаком. – Давай пообедаем вместе на этой неделе, хорошо? Обсудим детали свадьбы. Может, нам заказать на девичник стриптизера? Есть там «Чиппендейлс»… кстати, а где это?
– По словам Уиллы, в Национальном парке «Глейшер».
– Интересно, найдутся у них стриптизеры? – задумчиво надула губы Беверли.
– Думаю, в самом парке нет. Тедди Рузвельт
(1) был бы недоволен.
– Тогда я займусь этим, – провозгласила мачеха и отбыла, таща на буксире моего отца и оставляя за собой миазматический шлейф «Циннабара».

Но не прошло и трех секунд, как она вернулась.
– Лапочка, сейчас, наверное, не время для такого разговора, но мне требуется твоя помощь. – Беверли украдкой оглянулась. – Мм… Ладно. Мне нужно, ну, одним словом, излить кому-то душу.
– Конечно. – Я глубоко вдохнула, приняла позу внимательного слушателя и приготовилась к худшему.
И худшее не заставило себя ждать. Беверли заломила руки, ее оранжевые акриловые ногти блеснули в угасающем свете дня.
– Мы с твоим папочкой… у нас уже долгое время не было секса. Целых семь недель.
– О, господи… – отпрянула я.
– Я просто хочу спросить: ты, случайно, не знаешь, почему?
Я поперхнулась.
– Беверли, понимаешь… ну, на самом деле мы с отцом не говорим о… таком. Вообще-то, и ни о чем другом тоже. Может, тебе стоит об этом рассказать…
– Что же мне делать? В смысле, обычно ему всегда было мало…
– Все-все, хватит! Мне кажется, тебе следует поговорить с кем-то из своих подруг. Или с папой. Или, э-э, с твоим духовником. Может, с отцом Брюсом? – «Простите, святой отец». – Только не со мной. Вы двое… ну, ты понимаешь. Вы же моя семья.

Переварив мои слова, Беверли вздохнула:
– Конечно, милая, ты права. Ладно. Но вдруг твой отец что-нибудь тебе скажет…
– Уверена, что не скажет.
– …просто дай мне знать, хорошо? Теперь пока!
Я долгую минуту смотрела на бухту. Позднее лето на Мартас-Винъярд – особенно красивая, горьковато-сладкая пора. Осень на цыпочках подкрадется ближе, остров затихнет, дети вернутся в школу. Проводить вечера на террасах или на лодках осталось недолго. Темнота уже спускается раньше, и листва потеряла свою летнюю пышность. Но сегодня я почти не видела пейзажа, который так часто успокаивал меня после долгого рабочего дня.
«Хватит, Харпер», – велела я себе. У меня и вправду было полно дел. Зайдя в дом, я заметила мигающую на автоответчике лампочку.
Сообщение номер один, сегодня в 18:04. «Харпер? Это Томми». – Шумный вздох. – «Слушай, я тут еще подумал… Понимаешь, какая штука, я же люблю ее. Может, этот курьер – просто ошибка, и нам стоит сходить к психологу? В смысле, снова сходить. Не знаю. Извини, что звоню тебе домой. До завтра».
– Бедненький, – машинально пробормотала я. Жена моего помощника изменила ему с курьером службы «ФедЭкс», и Томми подумывал о разводе. Хотя я не взялась бы за его дело (жизнь меня уже научила, что представлять друга в таких случаях крайне неумная затея), Томми избрал мое плечо, чтобы плакаться на нем; правда, утешительница из меня получалась не особо успешная, несмотря на лучшие намерения.
Сообщение номер два, сегодня в 18:27. «Харпер? Это я, Уилла! Сейчас позвоню тебе на мобильный. Постой, это я набрала на мобильный? Или на домашний? Не вешай трубку... ага, это твой домашний. Ладно, поговорим позже! Люблю тебя!»
Несмотря на дрожь от ее новости, я не могла не улыбнуться. Милое, милое дитя. Заблудшее, конечно, но такое счастливое.
Сообщение номер три, сегодня в 19:01. Как раз когда я делала предложение Деннису. Откровенно говоря, сейчас мне казалось, будто это происходило год назад.
В третьем сообщении была просто… тишина. Звонивший ничего не сказал – но и не повесил трубку сразу. Сердце на мгновение затрепетало, и я застыла на месте.
Стал бы Ник звонить мне из-за свадьбы наших брата и сестры?
Нет. У него нет моего номера: он не внесен в телефонную книгу. А даже если бы и был, Ник никогда бы мне не позвонил. Тут аппарат пикнул, выводя меня из ступора. «У вас больше нет новых сообщений».
Я проверила входящий звонок на трубке. Скрытый номер.
Телемаркетер, скорее всего.
Почти бездумно я босиком пошлепала в спальню. Подтащила к шкафу стул от туалетного столика, встала на него и, пошарив на самой верхней полке, сняла старую шляпную картонку. Затем села на кровать и медленно... очень медленно открыла коробку. Там хранился подаренный мне Уиллой три года тому на день рождения шелковый шарф зеленой расцветки, в котором я со своими рыжими кудрями и зелеными глазами выглядела как реклама от ирландского Совета по туризму. Черная шерстяная шапочка, связанная моей бабушкой незадолго до смерти, когда я уехала учиться в Амхерст. Потрепанный экземпляр книги «Убить пересмешника». Я всегда полагала, что меня назвали в честь Харпер Ли... разве много на свете женщин по имени Харпер? За год после ухода матери я перечитала этот роман девять раз, пытаясь понять, как она могла любить историю самого преданного из литературных героев и при этом отказаться от своего единственного ребенка.

В картонке, на самом низу, лежало то, что я искала.
Фотография. Я вытащила ее. Мои руки слегка задрожали и дыхание прервалось, когда я посмотрела на изображение.
Господи, до чего же мы были молоды.
Снимок был сделан утром в день моей свадьбы, когда отец проверял настройки фотоаппарата для предстоящей церемонии. Мы с Ником не соблюдали обычай не видеться до алтаря, не веря во всякие предрассудки (хотя, оглядываясь в прошлое...). Утро выдалось прохладным и пасмурным, мы вышли на улицу и уселись на ступеньках папиного дома, держа в руках чашки с кофе, я – в байковом халате, Ник, настоящий ньюйоркец – в выцветшей голубой футболке «Янкиз» и шортах, с взъерошенными темными волосами. Он слегка улыбался, глядя на меня, и его черные глаза, которые могли быть трагичными, ранимыми и надеющимися одновременно, в эту минуту светились чистой радостью.
Все читалось на наших лицах… Ник – уверенный, счастливый, чуть ли не самодовольный. Я – втайне на грани срыва.
Потому что, понятное дело, я сомневалась. Ради всего святого, мне едва исполнилось двадцать один. Только-только закончила колледж. Жениться? Мы с ума сошли? Но уверенности Ника хватало на двоих, и в тот день – 21 июня, самый долгий день лета, – в тот день я верила ему. Верила, что мы любим друг друга и будем жить долго и счастливо.
Век живи – век учись.
– Ты больше не глупая девчонка, – вслух произнесла я, продолжая всматриваться в юную себя. Теперь я самодостаточна. У меня есть работа, дом, собака, любимый мужчина… не обязательно в таком порядке, но вы меня понимаете.
Положив фотографию, я сделала глубокий вдох, распрямила спину и стянула налакированные Беверли волосы в привычный гладкий хвост. Итак, я снова увижу Ника. Дрожь, возникавшая при этой мысли прежде, уже утихла. Мне нечего переживать из-за него. Ошибка юности. Мы были зациклены друг на друге… и да, мы были влюблены. Но одной любви недостаточно. Восемь лет работы адвокатом по разводам лишь укрепили меня в справедливости этого мнения.
А ведь когда-то один-единственный взгляд Ника заставлял меня таять. Когда-то его улыбка наполняла меня такой радостью, что я буквально летала. Когда-то, проживая день без Ника, я чувствовала себя не в своей тарелке, и только с его возвращением домой все становилось как надо.
Неудивительно, что у нас ничего не вышло. Подобные чувства… недолговечны.
Я долгие годы излечивалась от Ника, и я излечилась. Когда мы с ним встретимся – точнее,
если мы с ним встретимся, – я буду невозмутима. У нас с Деннисом прочные отношения… хоть мы, увы, пока не помолвлены, но отношения у нас прочные. Все, что Ник когда-то значил для меня, теперь обратилось в пепел.
Это казалось почти правдой.
Примечание:
(1) Теодор Рузвельт, 26-й президент США (с 1901 по 1909 год), страстный охотник и путешественник, уделял большое внимание природоохранной деятельности. Он основал Службу егерей США, при нем была создана система резерватов, которая законсервировала часть лесных, минеральных, угольных и нефтяных ресурсов США. Он так же добился от Конгресса одобрения на создание пяти Национальных парков и пятидесяти охраняемых территорий, провел первую природоохранную конференцию, организовал Американское общество охраны бизонов. В 1906 году Рузвельт подписал Antiquites Act (Закон о древностях) – документ, который утверждал создание национальных памятников, способствуя защите и охране заповедных мест.

В 1902 году президент США Теодор Рузвельт пощадил на охоте американского чёрного медведя, загнанного охотничьей командой с собаками, полузабитого и привязанного к дереву (иве). Рузвельта пригласили отстрелить добычу. Он отказался сделать это сам, мотивируя тем, что это «неспортивно», но распорядился медведя пристрелить, дабы прекратить его мучения. История попала в газетные карикатуры, но со временем была адаптирована по конъюнктурным соображениям, и медведь превратился в маленького симпатичного медвежонка. Детали истории со временем размылись, осталась главная — Тедди (прозвище Рузвельта) отказался стрелять в медвежонка. Одна из карикатур с уменьшенным до медвежонка масштабом попалась на глаза жене владельца магазина игрушек. Она и сшила первого медвежонка, похожего на медведя из карикатуры. Он был установлен на витрине магазина и назван «Медвежонок Тедди».
...