Evelyn:
Vlada писал(а):
Нашла зарисовочку-миниатюру (очень маленькую) на тему появления в литературе такого явления, как романы про вампиров.
Интересная подборка. А я считала, что все началось с "Дракулы" А потом интерес на эту тему то затухал, то снова вспыхивал. Сейчас по-моему снова спад начинается. Все больше романов на тему волшебства и необычных сил в героях. Я недавно искала, что дочери подарить на Новый год. Она книги очень любит. Просмотрела все что появилось за последнее время интересного, поговорила с продавцом. Пришла к выводу, что после Майер, ничего стоящего и не появилось в этой области. Зато об оборотнях, волшебниках есть, что почитать.
Vlada писал(а):
ужастики родом из Индии!
Индийские фильмы-ужастики вовсе не ужастики, после них кошмары не снятся, можно даже детям смотреть. Мне нравятся они, такие добрые, правильные. Добро побеждает, любовь крепкая. А песни и танцы, что-то особенное.
Ми-ми:
Итак, завтра будет объявленный Четверг Синих чулочков и Синих птиц - последняя возможность повеселиться в уходящем году. Можно будет подвести итоги и объявить о ближайших планах. Я приглашаю всех обязательно прийти и узнать, что мы живы и полны желания продолжать наше общение. Нас сейчас мало, но остались самые лучшие, самые верные. Надо будет завтра выпить за это.
Я нашла уникальные, исполненные самыми известными певцами 20 века популярные новогодние-рождественские песни. Надеюсь, вам будет интересно услышать музыкальные новогодние поздравления от Beatles, Queen, Elvis и других звезд.
Evelyn писал(а):
Зато об оборотнях есть, что почитать.
Вот оборотни меня лично очень интересуют, и мы еще ведь о них не говорили? Наша Арвен очень о них проникновенно написала в рождественском рассказе. Так кто писал про оборотней кроме Гамильтон, которую я уже всю прочитала?
Танюшка:
Леди, кто из вас голосует в Конкурсе Lady.WebNice.Awards
Очень просим поддержать книгу Оксаны Панкеевой "Обратная сторона пути" из Хроник Странного Королевства.
Как фантастический роман - да там вся серия замечательная.
Как лучший мужской образ - в этой серии все мужчины такие, что хватай и беги быстрее, пока не отняли... но конкретно в этой книге основное внимание Его Величеству Шеллару.
Как мечта - потому что все, кто знают о существовании Дельты, хотят туда попасть. Я лично тушкой или чучелом хочу в Ортан.
Как друг-учитель-потрясение, потому что всё это вы найдёте на страницах этой бесподобнейшей серии...
Найти книгу для голосования по ссылке у меня из подписи.
Alafiel:
Что касается оборотней, и Арвен, и я вспоминали Кристин Фихан. А мне лично вспоминается незаконченный пока роман Арвен "Путь к своим корням" (вот, я уже рекламой занимаюсь!
) Так я молчала, пережидая тему ужасов - мне нечего было сказать. А детские страхи были совсем не шуточными вроде черных рук, а вполне серьезно боялась белых пушистых одуванчиков - боялась задохнуться, вдохнув их пух, и жутко, до 14 лет, боялась огня - сестра в детстве напугала, и дорогу переходить. В общем, у меня все было прагматично. А так я по-прежнему с вами, и буду рада завтрашнему вечеру. И какие музыкальные новогодние поздравления обещаны! Здорово! Хочу! Так что, хоть я и приболела немного, и занятие завтра (все равно), буду!
Evelyn:
Ми-ми писал(а):
Вот оборотни меня лично очень интересуют, и мы еще ведь о них не говорили?
Alafiel писал(а):
Что касается оборотней, и Арвен, и я вспоминали Кристин Фихан.
А мне из современных романов об оборотнях сразу вспоминается книга Мэгги Стивотер "Дрожь". Казалось бы, что еще сожно написать на эту тему, столько разных сюжетных линий, но она сумела найти свою изюминку. Любовь Сэма и Грейс такая трогательная. Хотя вторая книга "Превращение", по-моему, слабее написана. Я дочери дарила обе на немецком, она их проглотила и ждет 3-ю. А из фильмов мне понравился сериал этого года "Волчонок". Интересный сюжет, опять же любовь оборотня(он) и охотника (она). Интересно будет ли 2-й сезон?
Alafiel:
Ну, если говорить о фильмах - то знаменитый фильм "Волк" с Джеком Николсоном в главной роли - просто шедевр! И еще "Кровь и шоколад".
Evelyn:
Нашла интересную статью об оборотнях, делюсь с вами:
Случаи, связанные с оборотничеством, долгое время рассматривались учеными не более как сказки. Но вот в 1963 году доктор Ли Иллис из Хемпшира представил в британское Королевское медицинское общество работу под названием "О порфирии и этимологии оборотней". В ней на основании неопровержимых документов и глубоких научных исследований он доказывал, что вспышки оборотничества имеют достоверное медицинское обоснование. Речь действительно идет о тяжелой болезни, в результате которой люди теряют человеческий облик и нередко лишаются рассудка. В своей работе Ли Иллис привел около 80 случаев подобных заболеваний, описанных и изученных дипломированными врачами. Конечно, человек в этом случае не превращается в волка, но становится существом, весьма далеким от человека в его физическом и психическом понимании.
То, что болезнь передается через укусы, доктор Иллис считает чепухой. Другое дело -наследственность. Этот вариант не исключен, в некоторых случаях - закономерен. На нее влияет множество факторов, среди которых генетические отклонения, продукты и способы питания, климат. В этой связи Ли Иллис замечает, что не случайно в западной Европе оборотничество иногда охватывало целые селения, наиболее частыми такие случаи были в Швеции и Швейцарии, а, например, Цейлон вообще не знаком с подобной бедой и о вервольфах здесь никто ничего и никогда не слышал.
Открытие Ли Иллиса, безусловно, сенсационно и во многом объясняет природу феномена, считавшегося в просвещенных кругах на протяжении столетий чушью. Однако и оно не дает ответа на ряд вопросов, главный из которых: каким образом оборотень вновь приобретает человеческий облик, причем в течение каких-то часов? Сам Иллис считает такое "обратное превращение" теоретически возможным, но практически маловероятным. Однако факты свидетельствуют об обратном. Таким образом, загадка человека-волка до конца не раскрыта.
В Европе поверье в ликантропию, т.е. в способность превращения в животное, очень давнее. Еще Геродот, древнегреческий историк, живший в 5-м веке до Рождества Христова, упоминает Неури, т.е. людей, которые превращались в волков на несколько дней каждый год. В 16-м веке во франции подобная вера была столь сильна, что французский парламент принял закон о истреблении оборотней.
Вера в ликантропию была сильна даже в 19 веке. Французские крестьяне в отдаленных районах страны, боялись выходить из дома по ночам. Они верили, что на них может напасть Луп-Гару (французское название оборотня). Народы северной Германии считали, что произнесение слова"волк" в декабре, провоцирует нападение на них оборотней. Датчане считали, что оборотня можно распознать по форме бровей, а древние греки верили, что припадки эпилепсии являются ликантропией...
В прежние времена для крестьянина или фермера не было, вероятно, более ужасающего звука, чем волчий вой на своем поле. Волк считался одним из злейших врагов человека — хищником с невероятной силой и выносливостью, но более всего он отличался хитростью. Молчаливые и вкрадчивые волки — неутомимые охотники с удивительным аппетитом. Они охотились преимущественно по ночам, рыская по полям и лесам в поисках добычи, а если волчья стая нападала на поселок или ферму, то защищаться было очень сложно.
Поэтому вряд ли кого удивит, что оборотни (или «вервольфы» — люди-волки) были одними из самых страшных созданий среди тварей оккультизма. Они сочетали в себе дикость волка и ум человека, что само по себе было ужасающе. Издавна рассказываемые истории о превращении человека в оборотня и его нападениях на людей — многочисленны и ужасны. Один из наиболее ранних рассказов об оборотнях приведен в «Сатириконе» Петрония. Одного из при- сутствующих на богатой трапезе попросили сообщить о том, что с ним недавно произошло. И вот что он поведал собравшимся:
«Ницерос (Niceros), будучи в то время слугой, любил женщину по имени Мелисса, недавно овдовевшую жену трактирщика. Как-то вечером, когда его хозяин уехал по делам, Ницерос решил проведать вдову и попросил своего друга-солдата пойти вместе с ним. Тот согласился, и они отправились в путь по освещенной луной дороге. Пройдя несколько миль, друзья решили отдохнуть у кладбища. Ницерос сел на ограду и, что-то лениво напевая, принялся считать надгробные камни, а солдат, не сказав ни слова, снял с себя всю одежду и бросил ее на обочине.
Затем, и удивлению Ницероса, он помочился вокруг своей одежды, описав струёй большой круг, как сделал бы это волк, помечая свою территорию. После этого упал на колени и моментально превратился в волка, который, рыча, убежал в лес.
Нет нужды говорить, что Ницерос пришел в ужас. Подойдя к «описанному» кругу, он увидел, что одежда солдата превратилась в камень. Оставшийся до дома Мелиссы путь Ницерос бежал, сжимая в руке меч. Когда он добрался до своей возлюбленной, то еле стоял на ногах и тяжело дышал, а лицо его было белым, как у призрака. Мелисса как могла успокаивала его, а потом сказала: «Если бы ты пришел чуть раньше, то смог бы нам помочь. Во двор забрался волк и охотился за скотом — тут был просто сумасшедший дом». Вдова рассказала, что волку удалось выбраться, но один из рабов копьем попал ему прямо в шею.
Ницерос остался у Мелиссы до утра, хотя так и не сомкнул глаз. Чуть только рассвело, он засобирался домой. На обратном пути остановился на том месте, где вечером лежала одежда солдата, но ничего не обнаружил, кроме кровавого пятна на траве. А когда Ницерос, перепуганный до смерти, отправился навестить товарища, то застал его лежащим в постели. Доктор, стоявший у кровати, перевязывал глубокую рану на шее больного. «Я понял, что он был оборотнем, — сказал Ницерос, — и уже не мог заставить себя сидеть с ним за одним столом, даже под страхом смерти».
Волкодлак, волколак, волкулак, вовкулак, в славянской мифологии человек-волк; оборотень; колдун, способный превращаться в волка и обращать в волков других людей. Легенды об оборотне общи всем славянским народам. В представлениях о волколаке соединились черты фольклорного образа и заимствования из представлений о христианской демонологии. Исключительная архаичность представлений об оборотнях явствует из того, что в других индоевропейских традициях (в частности в хеттской) превращение жениха в волка связывается с распространенной формой брака — умыканием (насильственным уводом невесты).
Древность этого образа подтверждается также летописью 1282 года, повествующей о волколаке, который «гонит облака и изъедает луну» (славяне долго хранили веру в волхвов-облакогонителей, которые превращались в волков, поднимались на небо и призывали дождь или разгоняли тучи). По мнению Ф. Буслаева, «остаток этого предания доселе сохранился в пословице: «Серый волк на небе звезды ловит.» В отличии от мифологии народов Европы, у славян оборотень изначально был положительным персонажем, да и факт оборотничества воспринимался в принципе как нормальное явление. Необычное — да, но не в коем случае — не страшное и ужасное.
Косвенно это подтверждает и древний русский заговор, записанный Сахоровым: «На море, на океане, на острове Буяне, на полой поляне светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый, а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит. Месяц, месяц — золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя человека и гада, чтобы они серого волка не брали, теплой шкуры с него не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской.»
Обращение в волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделяемых сверхъестественными силами зверей. Имя этого зверя было настолько священным, что его нельзя было произносить в слух, поэтому вместо «волк» говорили «лютый», а мужчин некоторых племен называли «лютичи». Способность превращаться в волка издревле приписывалась «особо сильным» колдунам и, видимо, составляла необходимую часть определенных обрядов. «Оборотиться», «обвернуться» (превратиться) нередко буквально означало «перевернуться», то есть перекувырнуться, «переброситься через себя» или через условную границу. «Оборачиваясь», человек как бы переворачивался той стороной своего существа, которая приобщена к высшим силам мира, к почитаемым зверям, птицам, рыбам — «предкам, родственникам и покровителям». В повествованиях об оборотнях грань между человеком и зверем — узенькая полоска ножа, веревки, ветки, в сущности, она проходит через самого оборотня: он и человек, и животное одновременно. Практика оборотничества была настолько распространена среди славянских племен, что Геродот описывает ежегодное превращение невров(славянское племя, предположительно обитавшие на территории Белоруссии) на несколько дней в волков, как нечто само собой разумеющееся.
А славянский героический эпос, вообще, характеризует главного героя оборотня как существо божественного происхождения. При рождении русского героя-волка Волги Всеславовича:
А и на небе просветя светлел месяц,
А в Киеве родился могуч богатырь,
Как бы молоды Вольх Всеславьевич.
Подрожала сыра земля,
Стреслося славное царство Индейское,
А и синея море сколыбалося
Для-ради рождения богатырскова,
Молода Вольха Всеславьевича.
Подобные катаклизмы и природные явления сопровождали рождение стихийных славянских божеств. Многие исследователи проводят параллели (правда, весьма условные), согласно которым Вольх — это киевский князь Олег, считавшийся вещим ( другим словом для обозначения волколака было слово, образованное от глагола vedati — «знать»: укр.вiщун — «волк-оборотень», др.-чеш.vedi — «волчицы-оборотни», словен. vedomci, vedunci, vedarci — «волки-оборотни»). Впрочем таким князем-оборотнем был и не менее прославившийся Всеслав Полоцкий (вторая половина 11 в.), который «...князьям города рядил, а сам в ночи волком рыскал... Херсоню великому волком путь перерыскивал...» (Слово о полку Игореве).
Другим славянским оборотнем, героем белорусского и сербского эпосов, был Змей Огненный Волк. Его образ также восходит к общеславянскому мифу о герое-волке. Он рождается от Огненного Змея, появляется на свет в человеческом облике, «в рубашке» или с «волчьей шерстью» — приметой чудесного происхождения. Может оборачиваться волком и другими животными, в том числе — птицей; совершает подвиги, используя способность превращать себя (и дружину) в животных.
Многие из существ низшей мифологии тоже имели склонность к оборотничеству, леший, например, очень часто превращался в белого волка (белого царика) или в волчьего пастыря.
С принятием христианства все прежние божества были низвергнуты и объявлены демонами. Не обошла эта участь и оборотней, которые из божеств-помощников и героев-богатырей стали жуткими чудовищами ночных кошмаров. Среди русских крестьян XXвека вера в оборотничество, в общем, угасает, хотя рассказы об оборотнях — волках и медведях до сих пор популярны в некоторых районах России. Интересная трансформация темы оборотничества обнаруживается в записанном И.В. Карнауховой на Русском Севере повествование об одном из героев Гражданской войны, «прославившимся» своей жестокостью: в этом рассказе партизанский командир выступает как волк-оборотень, губящий людей.
ВИДЫ ОБОРОТНЕЙ
1. Обращающиеся по собственному желанию (колдуны и ведьмы). Очень опасные оборотни, так как оборачиваются для того, чтобы вредить людям.
2. Волколаки от рождения (дети родителей имевших плотские связи не в потребные дни). Этот вид волколаков страдает за грех своих родителей. Они не имеют возможности не превратиться в волка в известный, урочный для них час, преимущественно это бывает ночью; это превращение для них очень мучительно, но они подчиняются неизбежному: перекувыркиваются (иногда раздеваясь совершенно) через воткнутый в землю нож, превращаются в зверя и убегают к волкам. Пробовали женить таких несчастных, но это часто оканчивалось бедою: в одну из ночей волколак загрызал свою жену и навсегда убегал из дома.
3. Обыкновенные люди, превращенные в волколака колдовством.
4. Оборотни — простые люди, обернувшиеся по какой-либо надобности: девушка оборачивается волчицей, чтобы убежать от нелюбимого мужа; купец — налимом, чтобы разведать где стоит рыба, мужик — медведем, чтобы не попасться разбойникам и т.п.
ПРИМЕТЫ ОБОРОТНЯ
Основной приметой волколака, как и героя-волка, является заметная от рождения «волчья шерсть» (сербохорв. Вучка длака, словенск. Volcja dlaka) на голове (сравни тождественную древнеисландскую примету — vargshar, «волчьи волосы» оборотня).
Также узнать оборотня можно по тому, что у них коленки задних ног повернуты вперед, как у человека, а не назад, как у животного. Вынужденные волколаки людям не причиняют вреда, кроме тех, кто их «испортил». Те не должны попадаться им на глаза.
Когда оборотень подходит напиться к воде, там отражается не волк, а человеческий образ.
Отличали животных-оборотней по необычному поведению, реже — по каким-то чертам в их облике (белая полоса на шее волка, белый цвет шкуры, отсутствие хвоста).
СПОСОБЫ ПРЕВРАЩЕНИЯ
Самым первым известным способом превращения было оборачивание с помощью заговоров и обрядов («премудростей»):
Втапоры поучился Волх ко премудростям:
А и первой мудрости учился
Обертываться ясным соколом,
Ко другой-то мудрости учился он Волх
Обертываться серым волком,
Ко третей-то премудрости учился Волх
Обертываться гнедым туром — золотые рога.
Перекидывание.
Самый распространенный способ. Человек наделенный «сверхъестественными» способностями, становится волком, «перекинувшись» (перевернувшись) через воткнутый в гладкий пень или землю нож или топор. Перекидывались также через коромысло, пень, обручи, двенадцать ножей, веревку, ветку дерева, огонь на печном шестке, через сердцевину упавшего дерева или просто перекувырнувшись «против солнца» и т.п. Простые люди могли сделаться волками, переступив через заговоренную колдуном вещь.
Также для того, чтобы превратить человека в волка, колдун или ведьма набрасывают на него звериную шкуру, ленту или пояс (повязывая им).
Одевание волчьей шкуры.
Один из древнейших способов превращения, практиковался еще волхвами.
Превращение на свадьбах.
Считалось, что особо сильные колдуны могли «пустить волками» целые свадебные поезда. Для этого колдун берет столько ремней и мочал, сколько в поезде лиц, нашептывает над этими вещами заклятье, и кого потом подпояшет таким поясом, тот и становится волком. Иногда ведьма перекапывает едущему от венца поезду дорогу небольшим ровиком: едва поезд наедет на это углубление как лошади падают мертвые, а люди убегают в зверином образе и т.п.
Превращение «по слову матери». Тоже самое, что и превращение по проклятью. Волколаки превращенные по слову матери не должны не в коем случае есть сырое мясо, иначе навсегда волками останутся.
Оборотнями становятся дети, похищенные нечистой силой.
СПОСОБЫ ВОЗВРАЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЛИКА
Перекинуться через волшебный предмет в обратную сторону.
Вытащить волшебный топор из пня.
Волк станет человеком по истечении времени, условленного заклинанием.
Накрыть волка человеческой одеждой.
Некоторые колдуны накладывают особые условия для возвращения человеческого облика: в быличке солдат заставляет покойницу попадью, обратившую свадебный поезд в волков, указать путь к их спасению; для этого необходимо собрать оборотней: «Дам я тебе трубочку. В эту трубочку потруби — они все к тебе придут. Оторву тебе шматок от савана. Этим их покури — они опять люди будут.» (Псковская область).
Накормить оборотня «благословленной едой», т.е. такой едой, которую благословили.
Обвязать оборотня поясом с узлами, завязывая которые пришептывали «Господи, помилуй».
СПОСОБЫ ЗАЩИТЫ ОТ КОЛДУНОВ И ОБОРОТНЕЙ
Молодоженов и свадебные поезда всегда охранял специально приглашенный колдун — вежливец и дружка, «шафер со стороны жениха», на юге называемый «волком».
Обезапасить себя от оборотня (прежде всего — от оборотня-колдуна) можно было, ударив его наотмашь, искалечив (поранив волка-оборотня, подковав ведьму-лошадь).
От оборотней защищал «змеиный топор» (топор, которым убили змею).
Если похитить одежду колдуна или предмет, через который он оборачивался, то оборотень не сможет принять человеческий облик.
Чтобы оборотень не стал после смерти упырем ему перерезали пяточные сухожилия, а глаза (или рот) зажимали монетами.
Образ, подобный волколаку, человеку-волку, оборотню, есть в верованиях многих народов (английский Беовульф, немецкий Вервольф и т.п.). Верование в волколаков относится к эпохе, когда возможно было представление человека в образе зверя и когда люди, находясь в постоянном общении со зверями, умели, по пословице, с волками выть по-волчьи: как ни странно это покажется, а летописцы это искусство действительно приписывали некоторым лицам. Так, в Лаврентьевской летописи читаем: «...и яко бысть полунощи, и встав Боняк и отьеха от вой, и поча выти вольчски, и волк отвыся ему, и начаша волци выти мнози.»
Так или иначе, представления о том, что под шкурой волка может находиться мужчина или женщина, отразили веру в родство и единство всего живого: здесь волк — «хозяин» леса, зверей и одновременно «старший» родственник, покровитель, предок человека, «сильный» колдун, волк-волхв. Человек же, в свою очередь, — «превращенный волк», который (особенно колдун) черпает в этом родстве силы, а в критические моменты жизни может вновь стать волком.
ПРИМЕЧАНИЯ
Белый волк, Белый царик — волк, наделенный особой магической силой; царь над волками; леший, принимающий вид волка; лесной «хозяин», царь; оборотень. Волк в поверьях — лесной властитель, «хозяин» зверей. Белый цвет выделяет такого волка как высшее, наделенное сверхъестественными способностями существо: это «старший» волк или лесной царь, «хозяин», оборотень. В повествовании из Смоленской губернии белый царик (белый волк) водит волчьи стаи: «Тэй белый царик, кали тронить чилавека, то и уси на яго; а ня тронить, то ни водин ни тронить». В рассказе, записанном на Русском Севере, белым волком становится парень-оборотень. Промысловики Сибири наделяли сверхъестественными свойствами черных и белых волков, так называемых «князьков», «являвшихся исключением на фоне преобладающей серой масти. Крестьянин, убивший такого волка, старался никому не об этом. Некоторые тайком сохраняли у себя шкуры таких волков—князьков или выродков, так как считалось, что это приносит счастье (человек, хранящий шкуру, становится как бы совладель-цем магической силы, которой обладал волк)».
Вежливец, вежливой — почетное прозвание колдуна на свадьбе. Обязанность вежливца — «охранять свадьбу от порчи, разрушать злонаме-ренные чары и предупреждать всякие, считаемые худым предзнаменованием например: чтобы лошади в свадебном к венцу поезде не остановились, не распряглись, не рвались порывисто, не заметали снегом или пылью и т. п. В видах устранения этого вежливец осматривает все углы и пороги в доме, пересчитывает камни в печах, кладет замок на пороге, дует на скатерть свадебного стола, нашептывает разные наговоры над одеждой молодых и под лошадиной сбруей, дает молодым привески к крестам на шее и т. д.» (Енис.) В Сибири, как и во многих других областях России, дружка, именуемый вежливцем, сторожем, большаком, опасным, был «особенным знатоком всех обрядностей в их принятой последовательности».
«Местами эта деятельность дружки называлась «отпустить свадьбу» и совпадала по назначению своему с ролью священника, хотя совершение христианского обряда тоже непременно присутствовало. Если действия дружки при этом слиш-ком явно вступали в конфликт с церковью и это становилось известно властям, он подвергался церковному наказанию. Вежливец также усаживает поезжан и жениха в передний угол на войлок (на стол при этом подается сырой гусь, хлеб, солонка с солью); после благословения он выметает под полатями и на пороге избы своей полой; лепит куски воска к гривам коней и т. п.
Здесь пойдет речь о трансформации, или превращении человека в животное. В английском языке такой процесс принято называть shifting или shapeshifting — "трансформация" (дословно: "изменение [формы]"). Русское слово "превращение" менее формальное и вызывает несколько иные ассоциации, более подходящие к сказкам и волшебству. Другое английское слово —therianthropy (териантропия) — относится непосредственно к изменению человеческого тела в тело животного.
Некоторые исследователи делят териантропию на физическую и духовную. В последнем случае человек, сохраняя человеческую оболочку, меняет образ мышления с человеческого на животный, и начинает думать, как зверь. Каждый человек олицетворяет собой какое-либо животное, признаки которого, как он считает, заложены в нем самом. Например, кто-то чувствует в себе волка и ягуара, другой подсознательно стремится жить в стае или наоборот, охотиться в одиночку.
Люди — это животные, созданные Природой. На протяжении становления цивилизации человек стремился освободиться от всех животных признаков, в результате чего он изгнал от себя почти все природные инстинкты. Однако есть люди, которые чувствуют в себе эти инстинкты зверя и могут при желании их развить. Такое развитие происходит посредством снов, духовного общения с себе подобными или через тотемы. Благодаря этому они способны, находясь в человеческой форме и мысля, как человек, использовать развитые животные инстинкты, такие, как скорость, реакция, повышенная чувствительность при восприятии окружающей среды, ловкость сила.
Тотемы — это животные, которые наилучшим образом отражают характер конкретного человека. Использование тотемов различно. Особенно это заметно при изучении древних культур и шаманских обычаев, когда одни шаманы уделяют большое внимание фигуркам и цвету животных-тотемов, другие их игнорируют.
Существуте два вида тотемов: внутренний (центральный) (тот что, что определяет сущность человека) и внешний (духи, которые помогают человеку и ведут его по жизни).
Внутренний тотем — это животное, повадки, привычки образ жизни которого подходят вам наилучшим образом. Кто-то сравнивает себя с волком, или ягуаром, или даже медведем.
Внешний тотем ведет вас по жизни, как ангел-хранитель, и проявляет себя по разному, в зависимости от того, каких традиций вы придерживаетесь.
Трансформация обычного человека в монстра почти всегда происходит в полнолуние. Лунный свет обладает воздействием, не объяснимым с точки зрения материалистической науки, а способность лунных лучей затупливать лезвия остается интересным и непонятным курьезом. Уже в записках древнегреческих историков можно найти множество упоминаний о превращении людей в зверей. Это описание сводится к следующему. Начинается процесс с того, что пораженный болезнью оборотничества человек очень быстро изменяется внешне: руки начинают пухнуть и удлиняться, как у больных проказой, кожа лица и конечностей грубеет и расплывается. Вскоре ногам начинает мешать обувь, пальцы искривляются и делаются цепкими. Рассудок несчастного помрачается: ему становится неуютно, тесно в доме, хочется вырваться наружу. Затем происходит полное помутнение сознания, язык отказывается повиноваться, вместо членораздельной речи раздается гортанное бормотание. В этой фазе оборотнем всецело овладевает жажда крови, подавляя все остальные чувства. Воя на луну, человек-зверь убегает в ночь, убивая всех, кто встречается на пути. Утолив кровожадность, оборотень падает на землю и засыпает, вновь приобретая к утру человеческий облик.
Луна как фактор, влияющий на оборотней и ликантропов, всегда была предметом споров и разногласий. В некоторых источниках она упоминается как misconception – "неверное толкование" (англ.). Принято считать, что луна (полнолуние) определенным образом влияет на человеческую психику. У некоторых людей она может вызвать беспокойство или даже временное помешательство, однако большинство чувствует определенную энергетическую подпитку, глядя ночью на лунный облик.
Согласно легендам, эффект луны, влияющей на превращение, может быть как минимальным, так и максимальным, когда полнолуние — единственный способ пройти трансформацию. Возможна и такая интерпретация: луна облегчает процесс превращения, но не является для него обязательным.
Изменив облик, оборотень мог стать либо волком, очень большим и сильным, либо гибридом — например, волком с человеческими руками. Но в любом случае ночи он проводил по-волчьи — охотясь и пожирая добычу, при этом пронзительно воя.
От настоящих волков его отличал выбор добычи. Оборотень мог, конечно,- как и его «собратья» — звери, нападать на домашний скот и птицу, но в душе всегда стремился отведать человеческого мяса, причем помоложе. При этом предпочтение он отдавал девочкам.
Вот несколько известных признаний оборотней-убийц в своих кровавых злодеяниях. Француз Жан Гренье в XVIII в. гордо заявил, что поймал и съел очень много молодых девушек. За непомерную жажду крови он был заточен в монастыре. В 1502 г. Пьер Бурго рассказывал о том, что заключил договор с Дьяволом, после чего сломал шею девятилетней девочке и сожрал ее. Он был казнен за это преступление. В XVI в. немец Петер Штубб, также вступивший в сговор с нечистой силой, поведал о том, что Дьявол в награду за преданность подарил ему пояс из волчьей кожи, надев который, он мог изменить внешность. Английский памфлет, напечатанный в 1590г., описывал Штубба как «алчущего добычи волка, огромного и сильного, с огромными глазами, сверкающими по ночам, как угли, С ужасными острыми зубами в громадной пасти, с Громадным телом и могучими лапами». Превратившись • такого ужасного зверя, Петер с воем рыскал по окрестностям Кельна.
«Он бродил вокруг города, — гласит английская книга того времени, — а если выслеживал какую- нибудь девушку, женщину или девочку, положив на них свой похотливый взгляд [оборотни были также известны как насильники], дожидался, пока они выйдут из города или поселка, и, если удавалось застать жертву одну, насиловал ее в полях, а затем убивал со всей волчьей яростью».
Когда Штубб, наконец, был пойман группой охотников с огромными собаками, то его попросили показать магический пояс, якобы подаренный Дьяволом. Оборотень ответил: «Я выбросил его во время охоты». Тщательные поиски не дали никаких результатов, и горожане решили, что Дьявол забрал свой подарок назад. Штубба, сознав- шегося после долгих пыток в том, что в течение двадцати пяти лет он совершал зверские преступления, обезглавили, а затем сожгли. Голову оборотня насадили на кол и выставили за городской стеной Бедбурга.
Мне эта картинка понравилась
Arven:
Итак, мои любимые оборотни!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Дождались!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Пространную историческую справку про оборотней я давать не буду. Я отсылаю всех к моим произведениям, в которых я достаточно подробно писала о том, что из себя представляют оборотни. Пусть это и будет самовосхвалением, но, мне кажется, что это того стоит.
Эссе «Какие тайны хранит в себе сказка о Красной Шапочке?». Жанр – мистико-историческое научно-популярное исследование. Очень много самых разных подробностей о том, что именно из себя представляют оборотни.
Ссылка - https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=9857
Роман «Путь к своим корням». Жанр - мистико-любовный. Здесь исторического гораздо меньше, нежели в предыдущем эссе. Это уже не научно-популярное сочинение, а литературное.
Ссылка - https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=7891
Рассказ. «Дар на Рождество». Жанр - любовно-мистический. Завершён полностью. Это - также литературное любовное произведение. Исторического тут практически нет.
Ссылка - https://lady.webnice.ru/litsalon/?act=article&v=271
Хотя, многие авторы описывают оборотней как злобных, жестоких убийц, мне не нравится подобное. Моей душе ближе вот такое изображение оборотня-вервольфа, трепетно любящего свою Пару, свою Спутницу жизни...
Evelyn:
Arven писал(а):
Я отсылаю всех к моим произведениям, в которых я достаточно подробно писала о том, что из себя представляют оборотни.
Я прочитала твой рассказ "Дар на Рождество". Очень интересно написано и читается так легко. Рождественская сказка.
Обязательно прочитаю роман. Заинтригована.
У меня есть для тебя подарок. Это картинка 1-й к книге Стивотер "Дрожь", но она подойдет и к твоему рассказу.
Arven:
Спасибо большое за тёплые слова и фотографию. Уже скопировала её себе и утащила в норку...
Идём дальше. Попробую рассказать про своё самое, самое любимое животное. Про волка.
Итак - первая статья (Автор: Гуцалов С.Ю.)
Волчье Племя. Волк в мифологии различных народов.
Пожалуй самой яркой отличительной особенностью т.н. «савроматского звериного стиля» в искусстве кочевников Южного Урала VI-V (IV) вв. до н.э. является широкое бытование изображений волка или отдельных частей его тела (обычно морды) на предметах конского снаряжения, вооружения, культа и пр. Характерно, что в исследуемой зоне этот образ известен с самого начала сложения здесь прохоровской культуры, т.е., с середины-конца VI в. до н.э., в то время как в соседних ареалах культур скифского круга он встречается намного реже.
Данную специфику искусства древних южноуральских номадов, которая, скорее всего, отражает особенность их мифологии, сложно объяснить на базе известных письменных и фольклорных источников. Правда, следует оговорить тот момент, что убедительную трактовку образа волка среди предметов культа (подчеркнуто мною – Г.С.) номадов Южного Урала скифской эпохи дал в целом ряде работ В.К. Федоров, отнеся его к проявлению культа Сомы (Хаомы).
Однако, я полагаю, вряд ли с этих позиций следует рассматривать столь широкое и, главное, самостоятельное распространение волчьей символики в «савроматском» искусстве. С другой стороны, считать ее проявлением тотемических представлений у местных племен, было бы заведомым упрощением решения проблемы, тем более, что исторические источники ничего об этой форме религиозных воззрений скифо- сарматских племен явно не сообщают.
Ключом к пониманию данного вопроса является обращение к истории сложения союза кочевых племен в степях Южного Приуралья в середине I тыс. до н.э. В этой связи необходимо заострить внимание на следующих моментах:
1) исследователи считают, что с конца VI в. до н.э. в южноуральских степях наблюдается культура номадов уже в «готовом сложившемся виде» и в последующие века происходит ее постепенная эволюция , осложненная периодическими миграциями;
2) по целому ряду признаков четко фиксируется участие скифов причерноморских в процессах культурогенеза как на территории Южного Зауралья, так и в Предуралье , несмотря на то, что в зауральской части в процессе формирования прохоровской культуры участвовали племена тасмолинской КИО, получившей распространение на указанной территории в VII-VI вв. до н.э. , а на западных склонах Южного Урала и Мугоджар до появления носителей новой культуры устойчивая традиция не фиксируется.
При этом скифские миграции на Южный Урал увязываются с моментом возвращения скифов из походов на Ближний Восток в конце VII в. до н.э. и повторного освоения ими ранее завоеванных земель;
3) раннескифские погребальные комплексы конца VII – середины VI в. до н.э. на Южном Урале чрезвычайно малочисленны и представлены, за редким исключением, захоронениями конных лучников. Немаловажно, что в дальнейшем скифская традиция в пределах изучаемого региона проявилась в погребальных обрядах воинской знати, а также в предметах воинского обихода, конской узде и др.
То есть можно говорить о проникновении в южноуральские степи в 1-й пол. VI в. до н.э. немногочисленных скифских конных отрядов, подчинивших в силу своего военного превосходства более слабые «автохтонные» племена и навязавших им впоследствии свои культурные ценности.
Подобный характер завоевания каких-либо территорий силами мобильных воинских контингентов известен и в более ранней истории скифов. В частности, А.И. Иванчик высказал аргументированное мнение, о том, что скифские отряды, вторгшиеся в Переднюю Азию в VII в. до н.э., первоначально представляли собой незначительные по составу молодежные воинские объединения . Он предположил, что они обладали значительной самостоятельностью в проведении военных действий, и имели возможность объединения в необходимых случаях в крупное войско под началом удачливого предводителя. Среди таковых в клинописных текстах ассирийских надписей царя Асархаддона (680-669 г. до Р.Хр.) упоминается имя предводителя скифов Ишпакая. Обращает на себя внимание этимология имени Ишпакай, восходящая к иранскому термину spaka «собака». Еще более показательным является то, что в фольклоре народов Малой Азии конца I тыс. до н.э. сохранились сведения о разгроме киммерийцев «отважнейшими псами». В то же время, по письменным источникам известно, что среди основных участников разгрома киммерийцев были именно скифы [Her. I,103; IV,1; Strabo. I,3,21]. И потому резонным является предположение о наличии у скифов во время пребывания их в Передней Азии воинских культов, выразившихся в особом почитании волка – разъяренного пса 10.
В мифологии многих народов волк тесно связан с мужскими военными союзами. Наличие таковых фиксируется у индоевропейцев. Скажем, в германской среде они (mannerbunde) просуществовали до конца эпохи «Великого переселения народов». У древних иранцев они засвидетельствованы еще со времен Заратуштры. Как считает М. Элиаде, упоминание о воинских братствах есть и в ведических текстах, и потому вполне возможно, что они существовали уже в индоиранскую эпоху.
Как представитель фауны волк наиболее соответствовал идеальному образу воина. Среди психо-поведенческих черт этого животного наиболее важными в данном случае представляются следующие:
1) охотничьи повадки, выражающиеся в способности волков во время охоты преодолевать большие расстояния – до 40 километров в день – и затем уносить на себе овец, закинув их на спину, а также умение волчьей стаи ходить след в след так, что сложно определить количество прошедших особей. Примечательно, что в момент поиска добычи этот зверь обычно осторожен, порой не трогая подолгу незнакомых зверей;
2) наличие у волков сложной системы передачи информации: движение головы, ушей, хвоста, взгляд и пр., напоминающей жесты и знаки воинов-разведчиков;
3) своеобразие взаимоотношений внутри волчьих коллективов: волчья стая – иерархичное сообщество, в котором существуют многоуровневые элитные группы, при этом проявляется гибкость управления стаей. Иногда она целиком подчиняется авторитету вожака, иногда в ней царит «народовластие». Стычки внутри волчьего коллектива – редкое явление. Обычно хватает взгляда, позы или рычания. Как правило, волки не любят демонстрировать превосходство, однако умеют с успехом это делать;
4) последняя из волчьих особенностей, вызывающая интерес в изучаемом контексте – способность волка своим воем внятно что-либо сообщать или просто выражать свои эмоции – «волк может повыть просто потому, что ему хочется повыть».
Т.о, на примере волков молодые воины могли учиться охотничьим и боевым приемам, способам самовыражения и общежития.
Вместе с тем, как уже говорилось выше, образ волка, в которого «превращался» посвящаемый, часто смешивался с «псом». Совмещение архетипов волка и собаки характерно именно для мифологии индоевропейцев. Не надо думать, что только волк может быть символом бойцовской ярости и отваги. Не менее страшен в ожесточенном сражении и разъяренный пес. Весьма показательный пример мне удалось найти в записках художника-краеведа конца XIX в. Н.Н. Каразина. В частности, в рассказе «Атака собак под Ургутом» он пишет: «В число этих разнообразных штук «солдатской науки» (для ротных собак – С.Г.) входит обязательным образом... бросаться на всех, кто только подходит к отряду в азиатском костюме. Большого труда стоит потом удержать этих понятливых псов от самой яростной атаки на ненавистные халаты – и наши милиционеры-туземцы только тогда могут быть покойны, когда собаки успеют привыкнуть и приглядеться к их лицам и поймут, что это союзники, а не враги и что их рвать не следует. ... с помощью своей природной отваги, пренебрегая сабельными ударами и уколами пик, они яростно нападают на чужих всадников и частенько стаскивают с седла, уцепившись зубами за широкие полы халата». Так что, вполне оправданно полагают исследователи, что у скифов инициируемые считались и «псами», и «волками» одновременно.
Правда, нельзя исключать и наличие других архетипов, в качестве примеров для подражания. Так, в работах, посвященной данной проблеме, указывается, что помимо «людей-волков» и «людей-псов» у индоевропейских народов были известны и «люди-медведи», как, например, Barenhanter («носящие медвежьи шкуры») и Berserkir («одетые в медвежьи шкуры»), соответственно у древних германцев и скандинавов. Хотя у германцев были и ulfhedhnar, «люди в волчьей шкуре» (там же). В мифологии же славянских народов в качестве божества-покровителя выступают образы Змея и Волка, часто заменяющие друг друга. Кроме того, в мифах и религии различных народов волк своеобразным образом связан с конем и солнцем. Он является спутником божества – Солнца, иногда заменяя els коня. В плане изучения погребальных обрядов небезынтересно, что «волк–пес» является стражем подземного мира и проводником в царстве умерших, т.е., посредником между миром живых и мертвых.
В связи с большой временной отдаленностью рассматриваемых событий от современности, проблема реконструкции особенностей религиозной идеологии и ритуалов инициации древних народов очень сложна. Тем более, что прямые сведения о рассматриваемых обрядах и объединениях, отсутствуют или же страдают неполнотой. С другой стороны, «вживание в мифологическое время является древним религиозным ритуалом. Различные религиозные формы мистического соединения волка и воина можно расценивать как проявление единого фундаментального опыта. Великая охота, инициация, война, захват и завоевание территории суть виды деятельности, построенные по мифологическим моделям: во время оно сверхъестественный хищник впервые совершил то же. Волкообразный предок, основатель таинства инициации, верховный шаман или первый воин, совершил определенные действия, которые впоследствии послужили парадигматическими моделями для подражания. В волка превращается лишь тот, кто преодолевает самого себя и временную реальность, становится современником и соучастником мифа-первоосновы».
Следовательно, человек становился «облаченным в волчью шкуру» в результате инициации, включавшей в себя особые воинские испытания. Сам процесс инициации, как полагают этнологи, строился по трехчастной схеме: ритуальное выделение индивида из коллектива – пограничный период (фаза ритуальной смерти) – реинкорпорация в коллектив, но уже в новом качестве. Здесь необходимо подчеркнуть, что ритуальное перерождение посвящаемых в волков было одним из важнейших моментов инициации.
«Превращенные в волков» проживали в «чистом поле», вдали от родных селений. Можно предположить, что военный лагерь, в который попадал скифский неофит, находился в значительном удалении от родного края в силу того, что он мог пребывать в грабительском набеге в дальние страны. Следует заметить, что вовсе необязательно, чтобы лагерь молодых «волков» был стационарным. Скорее всего, обряды посвящения проходили в ходе (а, м.б., в виде?) набегов, напоминающих нартские «балцы». Ведь, будучи в завоевательном походе, юные скифы переживали не мнимые, а реальные опасности, граничащие с реальной, а не ритуальной смертью – главной чертой лиминальной фазы инициации. Хотя, весьма возможно, что при отсутствии действительной опасности для жизни инициируемых существовали обряды, символизировавшие ритуальную смерть. К таковым мог относиться ритуал «проглатывания» посвящаемых мифическим чудовищным зверем – Железным Волком, выступавшим в качестве божества-покровителя. Есть основания предполагать, что неофиты-скифы в ходе периода инициаций покрывали свое тело татуировкой мифологического содержания, как это было принято у многих народов мира, в том числе, по сведениям римского философа-скептика конца II в. н.э. Секста Эмпирика, у сарматов [Sext Empiricus. III, 202] и, как это было зафиксировано археологами в Пазырыкских курганах, у «скифов» Алтая. После чего, воин, «рождаясь» заново, получал эзотерические знания. Возможно, что прошедшего испытания юношу брили, а также нарекали новым именем или прозвищем, как будто он действительно родился вновь. В этой связи обращает на себя внимание имя легендарного скифского предводителя – Ишпакай. Как считает, А.И. Иванчик, данный антропоним является скорее всего ритуальным прозвищем удачливого предводителя, отражавшим его наиболее характерные психо-поведенческие черты. Как правило, в ходе ритуала на посвящаемых надевали звериные шкуры, они совершали особые танцы экстатического типа, а также употребляли галлюциногенные вещества, что создавало у инициируемых эффект такого перерождения. В частности, в источниках встречаются упоминания об этих экстатических оргиях, связанных с употреблением пьянящего напитка Хаома (Сома), облегчавшего превращение испытуемого в зверя. Интересно, что некоторые из лингвистов название одного из сакских племен saka haumavarka интерпретируют как «те, кто превращаются в волков (varka), в момент экстаза, вызванного сомой (hauma)», или же «волки Хаомы».
Замечу, что во время своих посвящений алкоголь применяли запорожские казаки, своего рода приемники скифских традиций на территории Северного Причерноморья. Не исключено, что кроме употребления наркотических и алкогольных веществ, инициируемые, вероятно, ели мясо и пили кровь животных- покровителей, как это вообще принято у многих народов при проведении инициации, веря, что это придаст им силу, ярость и другие качества хищников. Так, в славянских мифах о волкодлаках (вурдалаках) сообщается о поедании оборотнями печени и сердца животных, т.к., по народным представлениям, эти органы являются местом средоточия жизненных сил (там же). С другой стороны, в «Авесте» особенно подчеркивается тот факт, что «keresa» – воры, бродяги, промышляющие по ночам в период ритуальных сборищ, даже питались человеческим мясом [АВ, Вендидад, 74]. Как считает М. Элиаде: «Вера в ритуальную или экстатическую ликантропию засвидетельствована как у членов тайных североамериканских и африканских сообществ, так и у германцев, греков, иранцев и индийцев. В том, что имела место реальная ликантропия, связанная с людоедством, нет ни малейшего сомнения».
«Группы воинов-зверей были организованы в некий священный союз, цель которого заключалась в обеспечении своего постоянного восстановления. Их постоянная характерная черта – участие юношей». Переход скифской молодежи в новый возрастной класс сопровождался, вероятно, торжественным вручением неофитам оружия и других социально значимых предметов. Намек на это содержится в «Истории» Геродота, где сразу в двух легендах о происхождении скифов [Her. IV,5-10] сообщается о сакральных дарах, вручаемых юноше, успешно прошедшему испытания, среди которых фигурируют, между прочим, лук, чаша и секира. Это предположение тем более вероятно, что в осетинской мифологии в качестве божества инициируемых мальчиков («молодых щенков»!) выступает Уастырджи. Обращает на себя внимание тот факт, что данный персонаж осетинской мифологии, отождествляемый с христианским святым Георгием – воителем и покровителем волков, в отдельных нартовских сказаниях цикла о Сослане прямо называется «покровителем ночных походов».
Появление юноши в военном лагере означало, помимо прочего, перемену его социального статуса. Молодой скиф становился представителем нового сообщества с идеологией, отличной от религиозных представлений того коллектива, откуда инициируемые вышли. С момента «облачения в волчью шкуру» воин был уже не человеком, – хищником – и был обязан жить «волчьей жизнью». Он становился жестоким непобедимым воином, охваченным неистовой яростью в бою, а также, находясь в особом воинском коллективе – своеобразной «волчьей стае», – жил по правилам волков, а не людей, порвав с законами и обычаями сообщества, из которого он вышел. Уделом молодых воинов становились набеги с целью захвата добычи и террор соседних, главным образом, оседлых народов. Вероятно, не случайно в иранских текстах сообщается о «волках на двух ногах» [АВ, Ормазд-яшт, 10], т.е. о членах определенных mannerbunde.
Т.о., наблюдаются отличия данных молодежных воинских формирований от исходной общины во многих сферах культуры: основных занятиях, социальной структуре, психологии, религиозной практике и т.д. В сущности, воинское сообщество, удаляясь на длительный срок от своего родо-племенного коллектива, создает собственную субкультуру, отличную от исходной. В этих условиях у данных воинских союзов должны были появиться новые, особые символы с целью продемонстрировать свое отличие от окружающих культур и которые позволили бы им вступать в коммуникативные связи друг с другом. Кроме того, они должны были транслировать социально-значимые представления, придавать таким представлениям общезначимый, разделяемый смысл. Данные конвенциональные знаки должны были в наглядно-образной форме передавать основные абстрактные идеи или понятия, связанные со смыслом деятельности сообщества. Наиболее простыми формами подобных символов являются эмблемы, гербы, ордена, знамена и пр.
Таковыми отличительными признаками у иранских mannerbunde, как считает М. Элиаде, являлись «окровавленные дубинки» (vajra) и знамена (drafsa). Следует заметить, что металлические палицы или булавы, как предметы материальной культуры, у восточно- иранских кочевых племен были в первую очередь символом власти, и потому в курганах кочевников скифской эпохи изучаемого региона металлические палицы представлены единичными находками в захоронениях вождей. И это неслучайно, ведь в «Ригведе» vajra описывается как золотая или железная, о четырех или о ста углах или в форме диска, позднее - крестообразная [РВ, I,57,80 и др.], и является мифическим оружием бога-громовержца Индры.
Что же до знамен, то сведения о наличии их у скифо-сарматских кочевников носят глухой и двойственный характер. Так, Арриан, автор II в. н.э., сообщает, что скифские (аланские?) конные отряды среди знаков отличия имели военные значки в виде змееподобных драконов, сшитых из цветных лоскутов и развевающихся на шестах соразмерной длины. «Эти значки не только своим видом причиняют удовольствие или ужас, но полезны и для различения атаки и для того, чтобы разные отряды не нападали один на другой» [Ar. 35,3-5]. В парфянскую эпоху истории Ирана привилегированные подразделения армии назывались «драконами» и носили знамена в форме дракона. Однако настенное изображение в Туркестане воспроизводит флаг с изображением волка или дракона с волчьей головой. Кроме того, в эпической поэме «Шах- Наме» сообщается, что на персидском знамени было изображение волка.
Надо полагать, что и воинственные скифы Ишпакая также отличали себя соответствующей волчьей символикой. К сожалению, наличие у них знамен с изображением волка или его морды в письменной традиции не получило отражение, как и то, что они не смогли дойти до нас в качестве археологических находок. В то же время, атрибуты погребального культа, связанные с захоронениями кочевой элиты Скифии, как, например, «штандарты», предметы вооружения и пр., почти не имеют волчьей символики. Но при этом, отдельные знаки «волка» геральдического характера присутствуют в конце VII – начале VI в. до н.э. как в скифской лесостепной культуре Украины, так у саков Приаралья, отождествляемыми с саками-тиграхауда Бехистунской надписи Дария I и массагетами Геродота. В частности, таковыми являются лики волков на предметах скифо-сакского оружия с указанных территорий.
В Восточном Приаралье из погребения конца VI вв. до н.э. (кург. № 53 могильника Тагискен) происходит железный меч, обложенный по средине клинка золотой фольгой с тисненным изображением шествия волков.
На территории лесостепной Украины эти предметы были выявлены недавно, хотя происходят из материалов раскопок С.А. Мазараки конца XIX в. Я имею ввиду железные мечи, обнаруженные в курганах у села Волковцы Сумской области, на рукоятях которых даны чеканные изображения морды волка и лошади (м.б., волка?).
Авторы публикации, в принципе, обоснованно датируют эти находки VI- V вв. до н.э., хотя, возможно, они относятся к чуть более раннему bpelemh. Ввиду особого характера данной статьи, я воздержусь от повторного хронологического анализа указанных клинков. С другой стороны, несомненный интерес в контексте настоящей работы имеет замечание уважаемых авторов о том, что появление изображений на рукоятях, вероятно, объясняется особой ролью культа оружия в древности. Меч являлся предметом поклонения скифов, что было связано с их верой в сверхъестественное могущество и магические свойства железного оружия. Украшение рукоятей, зачастую уже имевших зооморфные навершия, вероятно, было призвано подчеркнуть особую сакральную символику скифских мечей и кинжалов.
Как уже говорилось выше, в Южном Приуралье волчьи символы появились практически с самого начала сложения прохоровской культуры. Мне представляется, что наиболее показательными в этом плане являются находки предметов конской узды в погребениях конца VI-V в. до н.э. В качестве примера можно привести бронзовые нащечники из комплектов конской узды в курганах могильника Кырык- Оба II в Западном Казахстане рубежа VI-V вв. до н.э., раскопки которого ведутся в последнее время, являющиеся своеобразным этнокультурным скифским маркером. Для начала стоит отметить, что только в Скифии эти нащечники имеют самое широкое распространение, а в исследуемой зоне встречены впервые в 2002 г.! С другой стороны, на этих предметах явственно представлены изображения волков – типичный признак южноуральской культуры скифской эпохи. Более того, в одном комплекте с нащечниками находилась круглая бляха в виде свернувшегося хищника – неизменный символ скифской культуры. Обычно на ней изображается пантера, а на кырык-обинской бляхе – волк! Волк запечатлен и на других подобных бляхах с территории Южного Приуралья – из Пьяновки и Иркуля. Что касается мелких уздечных пряжек и обойм с волчьей символикой, то их распространение в вышеназванном регионе в VI-V вв. до н.э. носило массовый характер. Во всем этом наблюдается удивительный симбиоз культур, с одной стороны, общескифской и, с другой – воинственной, местной, более поздней, по сравнению с исходной, раннескифской.
В ходе развития культуры, помимо геральдических, возникают и другие системы конвенциональных знаков. К числу таковых относятся, в частности, системы похоронной обрядности, частично фиксируемые в ходе археологических раскопок. В этой связи обращает на себя внимание ряд элементов обряда древнего этапа прохоровской культуры. Так, среди неотъемлемых скифских признаков прохоровской культуры выделяются каменные изваяния воинов, воздвигаемых когда-то на родо-племенных кладбищах. Их распространение здесь носит элитарный характер – в Скифии находки таковых исчисляются десятками, на Южном же Урале их число едва перевалило за десять. Исследователи считают, что появление данных традиций является проявлением культа героев именно среди выдающихся воинов скифского общества и характер их распространения на исследуемой территории говорит в пользу этого.
Говоря же о способах захоронения, замечу, что на карте Южного Приуралья конца VI-V вв. до н.э. наблюдается мозаичная картина, в которой можно выделить как минимум три этнокультурных массива: «скифский», «массагетский» и «савроматский». Причем, «савроматские» признаки характерны для рядовых кочевников, в то время как «скифские» и «массагетские» – для военно-жреческой элиты общества. Рассматривая семантику захоронений, необходимо учитывать тот факт, что формирование прохоровской культуры произошло в ходе завоевания южноуральских степей скифо-массагетскими племенами, и потому воинские элементы в погребальной обрядности должны проявляться особо. Мне уже приходилось говорить, что в плане рассмотрения истоков прохоровской культуры важнейшее значение, среди прочих культурно-значимых обрядовых признаков, имеет южная ориентировка погребенных. Исследователи обратили внимание на ее хронологический приоритет в погребальном обряде степного населения Северного Причерноморья конца VII – 1-й пол. VI вв. до н.э.
Однако на территории украинской Лесостепи и Северного Кавказа среди дружинных курганов этот признак имеет еще более массовый характер. И, между прочим, Посулье, где найдены рассмотренные выше железные мечи с волчьей символикой, – один из наиболее вероятных ареалов скифской лесостепной культуры, откуда могли совершить миграцию в Южное Приуралье «скифы отделившиеся». С другой стороны, в обряде захоронения дружинников верхнего и среднего течения Илека и бассейна Ори конца VI-V вв. до н.э., помимо скифских, отчетливо проявляются погребальные традиции приаральских «саков», которые весьма сходны со скифскими49.
Представления индоевропейцев и иных народов о «Юге» находятся в одном семантическом ряду с Солнцем и конем. Как правило, солнечные божества тесно связаны с воинскими культами. Поэтому следует, вероятно, согласиться с мнением А.Г. Гаврилюка о том, что появление южной ориентировки в VI-V вв. до н.э. среди погребений элиты прохоровской культуры есть проявление религиозных культов, характерных для военной верхушки скифского общества.
Анализ памятников прохоровской культуры конца VI-V вв. до н.э. в контексте изучения воинских культов позволяет говорить, во-первых, о том, что эта идеология была присуща главным образом воинской элите – вождям и их дружинам; а во-вторых, то, что эта идея достаточно быстро была усвоена основными массами кочевого общества. И потому, нельзя исключать, что военная верхушка приуральского племенного союза навязала свое имя всему объединению. Стоит обратить внимание на то, что Геродот сообщает о проживании к востоку от Скифии перед каменистыми горами скифских племен, отделившихся от царских скифов [Her. IV, 22,23], и при этом замечает, что иные считают массагетов также скифским племенем [Her. I,201]. Страбон же сообщает об обитании в степях Прикаспия в конце I тыс. до н.э. кочевого племени дахов «daoi» [Strabo., XI,7,1;8,2]. Другое его наименование у греческих историков «daai», а у латинских авторов – «dahac». Отдельные исследователи полагают, что это этническое имя восходит к иранскому слову «dahae» - «волк». Учитывая, что подобные имена вовсе не были исключением среди индоевропейских народов – данная версия весьма правдоподобна. Такого рода этнонимы, как полагал М. Элиаде, могли происходить от ритуального эпитета одного из воинских братств54. При этом он называет две версии получения имени: 1) «благодаря отваге и свирепости юношей, проходящих обряд инициации, их ритуальный эпитет - «волки» - был перенесен на все племя; 2) ритуальное имя группы молодых пришельцев-завоевателей было усвоено побежденными аборигенами. В последнем случае можно предположить, что эти завоеватели стали затем военной аристократией и ведущим классом. …Во втором случае необходимо учитывать симбиоз победителей-пришельцев и покоренных местных жителей – процесс более или менее продолжительный, и завершившийся фатальной ассимиляцией ophxek|veb;
Говоря о времени появления дахов-даев на исторической арене, следует обратить внимание на следующие моменты: 1) дахи на территории Прикаспия зафиксированы в источниках, относящихся к концу I тыс. до н.э. – началу I тыс. н.э. (Страбон, Арриан, Курций Руф, Плиний). В работах более ранних античных авторов, в том числе у Геродота, сведения о дахах отсутствуют; 2) у Страбона, даи, наряду с многочисленными массагетами, относятся к т.н. «восточным скифам». При этом Страбон говорит о том, что «…Большая часть скифов, начиная от Каспийского моря, называется даями, живущих далее к востоку зовут массагетами и саками, а прочих называют вообще скифами (подчеркнуто мною – Г.С.), но каждое племя имеет и частное имя...» [Strabo. XI,8,2]. Все это позволяет предположить, что первоначально дахи представляли собой элитарную воинскую группу внутри племенного союза кочевников, которая приобрела в дальнейшем этнический облик.
Последнее предположение полностью соответствует характеру генезиса прохоровской культуры, процесс зарождения которой начался в середине VI в. до н.э., а окончательное оформление произошло на рубеже V-IV вв. до н.э., когда культурные традиции знати стали достоянием широких слоев общества. Изменение культурного облика населения южноуральских степей было обусловлено усилением военной активности в регионе, что способствовало милитаризации и стандартизации культуры. Под влиянием военно-политических и природно-географических обстоятельств с конца V в. до н.э. начинается волна миграций племен прохоровской культуры в западном и южном направлениях, и, в частности, в конце V-IV вв. до н.э. произошел отток значительной части степного населения Южного Приуралья на территорию Устюрта и Мангышлака.
Появление их на северной границе стран Среднего Востока необходимо увязывать с реалиями социально-экономической и политической жизни южноуральских номадов. К числу таковых относятся:
во-первых, активное давление, в том числе и военное, на южноуральских кочевников с конца V в. до н.э. со стороны носителей саргатской и других культур лесостепи Западной Сибири и Зауралья;
во-вторых, резкое ухудшение экологической обстановки в южноуральских степях, связанное с нарастающей аридизацией климата, пик которой падает на рубеж нашей эры. В связи с этим, к III в. до н.э. количество памятников прохоровской культуры на территории к югу от русла р.Урал становится чрезвычайно незначительным, и основное их количество концентрируется на кромке леса и степи в приуральской Башкирии (могильники Ст.Киишки, Бишунгарово и др.).
Обоснование носителей прохоровской культуры в названных регионах, возможно, было вызвано изменением политической ситуации на южных окраинах пастбищной территории номадов, а именно в Хорезме, обусловленное ослаблением ахеменидского Ирана, в результате его поражений в греко-персидских войнах. Следствием этого стало активное привлечение персидскими владыками сако-массагетских кочевников Средней Азии и Казахстана к междоусобным войнам на территории ахеменидской державы.
Обращает на себя внимание тот факт, что к середине-концу IV в. до н.э. в степях Южного Урала прекращается практика возведения на курганах антропоморфных каменных изваяний, и одновременно, а, может быть, даже чуть раньше, традиция ваяния и установки каменных кумиров на территории храмов возникает несколько южнее – на Устюрте и Мангышлаке.
Исходя из вышеизложенного, есть основания полагать, что в IV-III вв. до н.э. Устюрт, наряду с Мангышлаком, стал одним из основных ареалов расселения кочевников – носителей прохоровской культуры. Своеобразными знаками их пребывания здесь были грандиозные погребально-поминальные комплексы, представленные святилищами «типа Байте», насыщенные статуями. Следует обратить внимание на высокий уровень их милитаризованности – обязательными атрибутами данных статуй, в том числе и очень редких женских, являются мечи или кинжалы (кстати, прохоровского типа). Как знать, не явными ли признаками культуры дахов были эти каменные изваяния воинственных номадов? Характерно, что Страбон связал происхождение парфов с дахами [Strabo. XI,8,2], а исследователи наибольшую близость культовым комплексам «типа Байте» видят в святилищах – гиеротейсионах государства Комагены на Ближнем Востоке 62. Я не исключаю возможности преемственности идеологии военной верхушки племенного объединения арало-каспийского междуморья, с одной стороны, и эллинистических государств Среднего и Ближнего Востока – с другой, где парфяне могли играть роль посредников.
Таким образом, факты, рассмотренные в данной статье, свидетельствуют о существовании в VI-V вв. до н.э. в степях Южного Урала особых воинских культов, наличие которых проявляется как среди предметов материальной культуры геральдического характера, так и среди остатков погребально-поминальных ритуалов. Существенная роль в данных воззрениях принадлежала Волку (псу) – покровителю воинских сообществ, символу воинской доблести. Не исключено, что выдающиеся скифские воины в момент завоевания и закрепления степных просторов Южного Приуралья составляли особую социальную группу, став затем отдельным этносом или транслировав свое имя на значительную этническую группу.
Evelyn:
Arven писал(а):
Волчье Племя. Волк в мифологии различных народов.
Интересная научно-историческая статья. Я как-то не думала, что образ волка может иметь какую-то связь со славянской мифологией. Первая мысль, которая приходит на ум - это индейские племена, которые считали животных своим тотемом и поклонялись им. Они даже считали преступлением, если убивали животное, покровителя их племени. И с гордостью носили его имя - Быстрый Волк, н-р. В Америке сейчас знаменит индеец, носящий имя этого животного - Роберт Волк-Призрак - член совета старейшин индейских племен Горного Братства, мистик, консультант NASA по экстремальным состояниям Земли.
Еще хочу напомнить одну книгу, в которой есть волк-оборотень. Мне она понравилась, но не могу сейчас вспомнить название. Там девушка приезжает в городок, чтобы найти место смерти родителей, погибших в авиакатастрофе. Знакомится с парнем, который был волком. Он ей помогает найти место, а в конце она возвращается к нему, становится белой волчицей. Интересная книга, я б ее еще раз прочитала. Ну и еще у С. Майер в "Сумерках" не только вампиры, но и оборотни. Мне даже эти персонажи больше симпатичны, чем Каллены, хотя Джейкоб иногда бесил.
А еще очень люблю серию книг Семеновой о Волкодаве.
Ну, а теперь еще видео. Волки здесь хорошо показаны.
http://www.youtube.com/watch?v=A6FyHsJvB8Y
Arven:
Нет, волк - это "явление", если можно так сказать, международное. Ибо слишком многие народы "неровно дышат" по его адресу...
Идём дальше.
Развитие культа волка в Древней Руси (Автор - Е.Громова)
В различных источниках, отражающих развитие религиозных воззрений наших предков, наряду с упоминаниями о разных культах можно встретить сведения о почитании животных. В системе традиционных народных представлений об окружающем мире животные выступают как особая разновидность мифологических персонажей, вместе с божествами, демонами, стихиями, небесными светилами, самими людьми, растениями и даже утварью. Эти элементы, как объекты структурного описания, частично пересекаются друг с другом. Именно поэтому между мифологическими и животными персонажами далеко не всегда можно провести чёткую грань.
Цель этой работы – проследить развитие отношения к волку наших предков. Волк – наиболее мифологизированный персонаж. Ему присущ широкий круг разнообразных значений, многие из которых объединяют его с другими хищниками, а также с животными, которые наделены хтонической символикой. Соединив информацию разных источников, поражаешься тому, что отношение к этому животному с ходом времени изменилось в противоположную сторону. Если сначала волк почитался древними славянами, то позже (особенно с принятием христианства) он становится враждебным существом, а иногда и воплощением зла. Однако такая перемена объясняется не только сменой религиозных верований. Значение этого персонажа меняется ещё в языческий период, в то время, когда основным занятием наших предков становится скотоводство и земледелие.
Необходимо отметить, что установить чёткие временные рамки такого исследования сложно. Во-первых, если говорить о нижнем пределе, то следует отметить, что развитие славянских племён происходило неравномерно и зависело от тех природных условий, в которых они жили. Во-вторых, если говорить о верхнем пределе, то это – период т.н. двоеверия, однако в работе используются источники, зафиксированные намного позже. Кроме того, надо учесть, что многие отголоски древних верований дожили до конца XIX в.
Для того, чтобы проследить развитие «волчьего культа» у славян и превращение волка в враждебное существо уже в христианскую эпоху, необходимо ознакомиться с самыми разными источниками устной народной традиции, такими как поверья и приметы, которые охватывают разные стороны жизни человека, заговоры, сказки, пословицы и поговорки, предания, загадки и т.д. при этом, каждая из форм народной культуры, каждый фольклорный жанр имеют свою специфику и различную ценность в плане реконструкции мифологических представлений.
Традиционные народные поверья выступают в качестве мотивировок, запретов, оберегов и ритуально-магических действий. Однако их первоначальный мифологический смысл часто изменён, или вовсе стёрся. Богатый материал для раскрытия мифологической символики животных дают обряды, в которых животные фигурируют или непосредственно (часто как центральные персонажи), или символично (персонажи ряжения, фигурки животных и птиц и т.д.)
В фольклорных текстах мифологические представления о животных в более чистом виде представлены в былинах, легендах и реже в топонимических и исторических преданиях. Эти представления находят своё отражение в различных песенных текстах, прежде всего в обрядовых, но также в эпических и балладных. В меньшей степени игровых и шуточных, ещё слабее в лирических и исторических.
Во многих фольклорных текстах мифологическая символика предстаёт в преобразованном виде. это относится прежде всего к заговорам, снотолкованиям, загадкам, которые сохранили следы глубокой архаики. Заложенный в них смысл раскрывается не прямо, а с учётом магической функции слова, поэтического иносказания. Вообще малые фольклорные тексты – это важный материал для реконструкции мифологических представлений, так как они имеют устойчивый формульный характер. Кроме заговоров и загадок, это заклички, заклинания, проклятия, формулы увещевания и задабривания зверей, запугивания детей. Такой же устойчивый характер имеют бранные формулы, содержащие сравнения с животными. В поэтической форме традиционные верования отразились в различных жанрах детского фольклора и в волшебных сказках. Мировоззрение наших предков можно отчасти восстановить с помощью произведений древнерусской литературы и археологических данных.
Этапы развития ранних форм религии, как доказали учёные, неразрывно связаны с развитием общества, с историческими особенностями его жизни и деятельности. С.А. Токарев утверждает, что к числу древнейших по своему происхождению форм религии можно отнести:
1) тотемизм,
2) ведовство,
3) знахарство.
Они коренятся в условиях жизни ещё первобытных людей. Более поздними формами религии, отражающими уже процессы разложения общинно-родового строя, следует считать:
4) инициации,
5) промысловый культ,
6) семейно-родовой культ святынь и покровителей,
7) патриархальный культ предков,
8) нагуализм,
9) культ вождей,
10) культ племенного бога,
11) аграрные культы.
Этой схеме соответствует и развитие культа волка у восточных славян. Он возник ещё до того, как основным занятием славян стало земледелие и скотоводство.
Охотники верили, что дикие животные являются их прародителями. У каждого племени был свой тотем. В тотемизме отразилось чувство связи человеческой группы с принадлежащей ей территорией. Эта форма религии как бы освящает и закрепляет традиционные права рода на его землю и охотничьи угодья. Кроме того, тотемическая мифология есть не что иное, как мифологическая персонификация чувства единства группы, общности её происхождения и преемственности её традиций. Тотемические предки – её религиозно-мифологическая санкция обычаев общины. Они – сверхъестественные учредители обрядов, выполняемых членами группы, запретов, соблюдаемых ими.
Возможно, Геродот стал свидетелем подобного обряда: «Эти люди (по-моему) оборотни. Ведь скифы и эллины, которые живут в Скифии, говорят, что раз в год каждый невр становится волком на несколько дней и затем снова возвращается в своё прежнее состояние». В этом известии греческого историка многие комментаторы видят свидетельство славянства невров. Поскольку по многим источникам в то время у предков славян культ волка был широко распространён. Это можно объяснить тем, что волк – удачливый охотник, подобно ему люди существовали за счёт охоты. Отсюда желание подражать этому животному. Это отразилось в охотничьих ритуалах: плясках в звериных шкурах, что в свою очередь перерастает в промысловую магию.
Что касается магических запретов, разных видов охотничьей табуации, то это наиболее устойчивое проявление промысловой магии. Они возникли из элементарных мер предосторожности на охоте: не спугнуть зверя шумом, разговорами, запахом и, как следствие, требования соблюдать тишину, чистоплотность на промысле и всяческую скрытность. Именно на этой почве родились суеверные представления о том, что зверь понимает человеческую речь, слышит её издали. Подтверждение этому такие пословицы: «Сказал бы словечко, да волк недалечко»; «Не вызывай волка из колка». а потому, даже находясь дома, охотники не должны были прямо говорить о целях охоты, называть зверя по имени. Его называли либо дядька (белорусск.), либо лютый. Охотники, подражающие этому зверю, называли себя «лютичи».
Богатый этнографический материал позволяет проследить эволюцию религиозно-магических и религиозно-мифологических представлений, связанных с промысловыми обрядами и, можно сказать, развившихся на их почве. Первоначально это была вера в магию, сверхъестественную силу самого человеческого действия. Но постепенно, по мере общего исторического развития, происходила персонификация этих магических представлений, они все больше принимали форму анимистических (мифологических) образов. То же стало и с культом волка. Этого зверя начинают наделять чудесными свойствами.
С промысловым культом связан и культ духа-хранителя. Согласно схеме С.А. Токарева, здесь пересекаются семейно-родовой культ святынь и покровителей, патриархальный культ предков и нагуализм, т.е. культ личного духа-покровителя. Наверное, именно к этому времени относится появление волшебных сказочных сюжетов о волке-помощнике, волке-пожирателе злых духов, а также приметы о том, что встретить волка в пути – к добру. У белорусов есть выражение «вовк яму дорогу перебёг», что означает, в сущности, то же, что и «ему счастье привалило».
С культом духа-покровителя связан обычай ношения амулетов: из многочисленных археологических находок видно, что украшения мужчин чаще всего состояли из волчьих клыков – видимо, это отголоски ещё ведовства.
На смену охоте приходят скотоводство и земледелие. Они становятся основными занятиями человека. Соответственно, появляются и новые культы, связанные с ними. Многие из прежних магических обрядов утрачивают свой общепонятный смысл. Волк для скотоводов и земледельцев становится животным враждебным. Однако традиция – это нечто устойчивое, и уважение к лютому зверю остаётся и в это и в последующее время.
У земледельцев, как уже говорилось, появились свои культы и представления о природе. Это т.н. метеорологическая магия, связанная с небесными силами и божествами. Волк же по своему хищному и разбойничьему нраву получает в народных преданиях значение враждебного демона. В его образе фантазия олицетворила силу ночного мрака, затемняющих небо туч и зимних туманов. Такое олицетворение стоит в тесной связи с верой в благодатные небесные стада, дарующие земле плодородие. Стада же, как небесные, так и земные, имеют общего врага – волка.
Так, в загадках слово «волк» принимается за метафору ночного мрака: «Пришёл волк – весь народ умолк, ясен сокол пришёл – весь народ пошёл».
Эпитеты «волчий» и «вечерний» употреблялись иногда как равнозначные. Так, Вечерницу (планету Венеру) называли «волчьей звездой». На то, что волк служит символом тёмной тучи, есть указание в «Кормчей книге»: «облакы – гонештеи от селян влекодлаци нарицаются: егдо убо погыбнеть лоуна или сленце – глаголють: влекодлаци лоуну изъедоша или сленце».
Влекодлаци – облачённые в волчью шкуру (длаку). Небесные светила, омрачённые облаками, и бурные грозовые духи, шествующие в тучах, казались одетыми в волчьи шкуры. Поскольку небесные волки нападают на небесные стада (звёзды, луну, солнце), то появляется поверье, что волк может съесть огонь (в сказках: волк-огнеед). Волк-туча, пожиратель небесных светил в народных русских сказаниях носит название волка-самоглота: он живёт на «море-окияне» (или на небе) и добывает сказочному герою гусли-самогуды. Эпитет «кровавый закат» видимо произошёл от того, что люди верили, что вечером волк пожирает солнце. Выщерблены на луне – это следы от волчьих зубов.
Зима и особенно декабрь месяц представлялись периодом торжества демонов над благодатной силой солнечного света, поэтому всё продолжение зимы (от ноября до февраля) известно как волчье время. Февраль зовётся у славян – лютый.
Поскольку волк был небесным демоном туч, то его хозяином становился бог-громовник Перун. Предания о мифических облачных волках, сопутствующих ему во время грозного шествия по небу, в «период двоеверия» заставил признать св. Юрия (Егорья) вождём и владыкой волков. Он собирал их вокруг себя и каждому определял, где и чем кормиться. Среди крестьян существовало поверье, что волк не задавит ни одной твари без божьего соизволения; что на Юрьев день Егорий Храбрый разъезжает по лесам на белом коне и раздает волкам наказы, о чём свидетельствуют такие пословицы, как: «Что у волка в зубах, то Егорий дал»; «На то Георгий волку зубы дал, чтобы кормиться».
Однако основным занятием наших предков было всё же скотоводство и земледелие, поэтому за волком всё более закрепляется дурная слава злого демона. Стихийные демоны представлялись древним не только как человекоподобные существа, но и в зверином обличье. Облачные покровы служили им шкурами. Они или совершенно превращались в животных, или усваивали какие-нибудь отдельные их признаки. Но если, с одной стороны, древний человек в явлениях природы усматривал повадки различных животных и своим небесным богам зачастую придавал их свойства, то, с другой стороны, от этих мифических образов он брал чудесные свойства и наделял ими животных. Утрачивая связь с древнейшими выражениями языка, человек постепенно забывал о сверхъестественном, и своё религиозное чувство обращал на окружавших его существ. Исконное значение слова терялось; мысль о могучем стихийном явлении, для которого оно служило метафорой, делалась недоступной сознанию, и оставалась странная, лишённая смысла, мифическая формула. Настоящее божество исчезло; в старинных сказаниях о нём, в молитвенных обращениях народ больше не узнавал своих старых богов, понимая каждое слово и выражение буквально. Он вместо бога обрёл простого быка, медведя, волка.
Так из небесного поглотителя волк превращается в разбойника, которого боятся, но всё ещё по старой дедовской памяти чтут. Хищный характер волка возбуждает представление о грабеже, насилии и резне. До сих пор ещё встречается выражение: «волк зарезал овцу или корову». В более поздние времена волками называли людей, ворующих чужой скот. Это подметил во время пребывания в Нижнем Новгороде П.И. Мельников (Андрей Печерский) и описал в своём романе «В лесах»:
«За Волгой нет особых пастбищ и выгонов. Скот всё лето по лесу пасётся… А коров да овец иной раз из лесу воры прежде уводили. Таких воров «волками» народ прозвал. Эти волки с руками накроют, бывало, в лесу коровёнку либо овцу, тут же зарежут да на воз и на базар. Шкуру соймут, особо её продадут, а мясо за дёшево промышленникам сбудут, тем, что солонину на бурлаков готовят. Промысел этот не в пример безопасней, чем хожденье по чужим клетям да амбарам. Редко «волка» выслеживали. Но если такого вора на деле застанут, тут же ему мужики расправу чинят самосудом, по старине. Выпорют сначала розгами, сколько лозанов влезет, снимут с зарезанной скотины шкуру, от крови не омытую, надевают на вора и в таком наряде водят его из деревни в деревню со звоном в сковороды и заслоны, с криком, гиканьем, бранью и побоями. Делается это в праздничные дни, и за вором, которому со времени этой прогулки даётся прозвание «волка», собирается толпа человек во сто. После того человек тот навек опозорен. Какую хочешь праведную жизнь веди, все его волком зовут, и ни один порядочный мужик во двор его не пустит».
Ниже приводится «волчья песня», с которой вора водили по деревням:
Как у нашего волка
Исколочены бока,
Его били, колотили,
Еле жива отпустили.
А вот волка ведут,
Что Микешкой зовут.
У! у! у!
Микешке волку
Будет на холку!
Не за то волка бьют,
Что родился сер,
А за то волка бьют,
Что барана съел.
Он коровушку зарезал,
Свинье горло перегрыз.
Ой, ты волк!
Серый волк!
Микешкина рожа
На волка похожа.
Тащи волка живьём,
Колоти его дубьём.
Очень подходит к данной ситуации пословица: «Сер волк, сед волк, а всё ему волчья честь».
Враждебное отношение к волку ощущается ещё во времена Киевской Руси. Так, например, в былинах волками или лютыми зверьми называют любых врагов. Это определение встречается и в древнерусской литературе.
После принятия христианства волк становится олицетворением нечистой силы. Волк – чёртов конь, но с другой стороны, чёрт боится волка. Существует легенда, что волка создал чёрт против Бога, да оживить не сумел. Это сделал Бог. Оживший волк накинулся на чёрта, который пытался спастись на дереве, чаще всего ольхе или осине. Зверь хватает его за ногу, и с тех пор чёрт становится беспятым, хромым или одноногим. Казаки, например, считают, что волки поедают чертей по велению Бога.
В христианскую эпоху волк встречается в многочисленных упоминаниях об оборотнях (конечно, они существовали и раньше). В христианском миропонимании оборотни однозначно становятся воплощением зла. Люди, способные превращаться в волков по своей воле или в результате козней колдунов, назывались волколаки.
Превращение волколака, как и всякое оборотничество, предполагало перемещение из человеческого мира в мир иной. В славянских письменных памятниках упоминания о волколаках известны с XIII в.
Само название волколак (укр. вовкулак, бел. воуколак) согласно традиционной этимологии является сложением слов «волк» и «шкура». Другая теория возводит второй компонент слова к балто-славянскому обозначению медведя, дословно получается «волко-медведь» (медведь не менее мифологизированный персонаж).
Волколак чаще всего имеет облик обычного волка, хотя некоторые особенности и повадки выдают в нём оборотня: задние ноги у него имеют колена вперёд, как у человека, у него человеческая тень, горящие, как угли глаза, он всегда бегает один. У убитого волколака под шкурой находили остатки истлевшей одежды. В момент превращения в волколака руки человека обрастают шерстью и становятся звериными лапами, он становится на четвереньки, вместо человеческого голоса слышен волчий вой. При обратном превращении человеческий облик ещё не приобщает оборотня к миру людей: он наг и не способен говорить. Момент окончательного возвращения в «этот» мир ритуализирован: обычно это наступает с надеванием рубашки, вкушением человеческой пищи, звоном колокола.
Оборотничество бывает добровольным, принудительным и предопределённым судьбой. По собственному желанию становятся ведьмы, колдуны. Они же способны превратить любого человека в оборотня. Предопределено ими стать людям, зачатым под пасху, рождённым женщиной от связи с волком, проклятым родителями, двоедушникам.
Способы превращения в волколака и обратно связаны с пересечением границы, отделяющей человеческий мир от звериного: перекувыркивание через плетень, перекрёсток, осиновую колоду, пень, воткнутые в землю ножи, перелезание через хомут и т.д. И.П. Сахаров записал любопытный заговор, произносимый по народному поверью самим оборотнем:
«На море на Окияне, на острове Буяне, на полой поляне светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит. Месяц, месяц – золотые рожки. Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гады, чтобы сон серого волка не брали и тёплой бы с него шкуры не драли. Слово моё крепко, крепче сна и силы богатырской».
Итак, проследив развитие культа волка на Руси, можно выделить следующие мотивы, связанные с этим животным:
1) покровитель и помощник (у охотников и воинов);
2) жертва, принесённая этому животному;
3) свои – чужие: волк ассоциировался с врагом, инородцем и просто чужанином (что особенно ярко проявилось в брачной символике: для каждой из участвовавшей в свадьбе сторон чужими являлись представители противоположной стороны и они называли друг друга волками);
4) мотив «того света», когда волка уже считали исчадием ада: оборотнем.
Наслоения этих мотивов друг на друга создали картину отношения народа к волку, где смешались почитание и уважение, страх и ненависть.
Evelyn:
Arven писал(а):
Развитие культа волка в Древней Руси
Да, в некоторых отношениях, волк непонятое животное. Мне все же больше по душе, когда его не сопоставляют с врагом. 1-й мотив ближе к истине. Мне волки с детства нравились, еще когда впервые посмотрела мультик о Маугли.
Arven писал(а):
Так, Вечерницу (планету Венеру) называли «волчьей звездой».
Этого я не знала, а почему? Вот Луна ближе к истине, говорят же волки воют на луну.
Arven, я тут полазила еще по инету и нашла интересный материал. Человек, делавший этот доклад, по-видимому тоже не равнодушен в этим животным. Многое здесь из того, что уже упоминалось, но есть и новое: о берсерках, н-р и легенды всякие.
ОБОРОТНИ
Серавин А. И.(seravin@mail.ru)
Текст доклада на I студенческой межвузовской научно-практической конференции среди студентов Санкт-Петербурга «Психология и общество» 1988 года и информация для круглого стола на зимней психологической школе город Кратово январь 2000 года, с добавлениями.
Оборотень – одна из центральных фигур древнейших суеверий. Вместе с вампирами, ведьмами, русалками, призраками и колдунами он существует уже тысячи лет, наводя ужас на взрослых и детей в больших городах и глухих местечках. Слово «ликантроп», от которого он получил свое название, буквально означает «человек-волк» и происходит от греческого Lykantropia. Некоторые словари определяют это слово как «превращение ведьмы в волка». Однако оборотень – это не только человек-волк, но и человек-леопард, человек-лиса, человек-медведь, человек-предмет и т.д. Упоминания об оборотнях встречаются в Южной и Северной Америке, Африке, Китае и, конечно же, в Европе – практически во всем мире. В данной работе я попытаюсь на примере Европы рассмотреть один из вариантов этого феномена – «человек-волк». Во Франции это чудовище было известно под названием лу-гару, в других частях Европы – вервольф или верман, волкодлак или волколок – в облюбованной им Трансильвании, полтеник – в Болгарии.
Образ оборотня овладевал умами таких знаменитых людей, как Жан-Жак Руссо, Карл Линней и Джонатан Свифт. Многие талантливые писатели, такие как Редьярд Киплинг, Гай Эндон и другие, запечатлели этот образ в своих произведениях. В XX веке интерес к оборотням не истощается, а развивается и обогащается такими кинофильмами, как «Американский оборотень», «Оборотень в девичьей спальне», «Граф Дракула» и др.
Формирование у человека нашего времени стереотипа образа оборотня начинается, в первую очередь, из художественных фильмов, со средневековых легенд и историй, а также из современных газетных публикаций. К примеру вот небольшая подборка историй о оборотнях разница между которыми составляет примерно пару столетий.
Живет некий господин в великолепном замке, живет спокойно и счастливо: жена красавица, здоровые и веселые дети – чем не образец благополучия?! Однажды к нему приходит хороший друг и предлагает сходить на охоту. Однако нашего героя ждут какие-то неотложные дела в замке, и он обещает догнать друга, как только расправится с ними. Друг отправляется на охоту один. Освободившись, наш герой следует за товарищем, но находит последнего в лесу тяжело израненного (в этом месте в легендах обычно следует описание, как гладко поначалу шла охота, но вдруг появился огромный волк, и смелый охотник мужественно и долго боролся со зверем и ненароком отсек его лапу, после чего волк убежал на оставшихся трех). Охотник показывает сверток, друзья разворачивают его и с изумлением обнаруживают человеческую руку. По кольцу на пальце кто-то из них опознает одного из знакомых, которого в скором времени негодующая общественность сжигает или же потрошит, как индейку.
Подобного рода истории происходят и в нашем XX веке, вот пример одной из статей на эту тему.
В 1918 году случилось странное происшествие с капитаном Шоттом в Северной Нигерии. Попав со спутниками в одну из деревень, они услышали жалобы местных жителей на буйство гиен Решили пойти по их следам, но следы неожиданно обрывались, переходя в человеческие. Капитану Шотту удалось увидеть крупную гиену и подстрелить ее. Пуля раздробила зверю челюсть. Кровавый след привел охотников в другую деревню, где в тот же день один крестьянин умер от никому не известной страшной раны. Оказалось, что у него была буквально снесена челюсть!…
В 1960 году владелец зоопарка в городе Чилнгмай (Таиланд) Гарольд М Янг охотился в горах и набрел на небольшую деревню. Неожиданно раздался крик, и Янг подбежал к хижине, где увидел, как страшный зверь впился зубами в шею женщины. Охотник поднял ружье и выстрелил чудовищу в грудь. Но тот скрылся в джунглях, оставив за собой кровавый след. Наутро Янг с жителями деревни отправились по этому следу в джунгли. Вскоре они увидели, что следы поворачивают обратно в деревню, к одной хижине. Войдя в нее, люди обнаружили мужчину с пулевой раной в груди!
Как повествуют древние трактаты, истинный ликантроп не только изменялся физически, так, что своим обликом начинает походить на зверя, но меняется и его разум, поведение. Он ощущает себя только зверем. В отличие от вампира он не ограничивается ночными действиями, встреча с ним грозит бедой и в солнечный день. Но все же лунный свет, как говорилось, особенно опасен. Когда висит полная луна и собаки, а также другие дикие звери воют в ее бледном холодном свете, человек рискует особенно.
Пораженный ликантропией очень быстро изменялся внешне. Начало приступа часто сопровождалось ощущением легкого озноба, который затем сменялся лихорадкой. Человек испытывал головную боль и страдал от сильнейшей жажды. Руки начинали пухнуть и удлиняться, и, как и у больных проказой, кожа лица и конечностей грубела и расплывалась.
Испарина и затрудненное дыхание тоже часто сопутствовали превращению, принимающему затем более определенную форму. Ногам начинала мешать обувь, и жертва ее сбрасывала, пальцы ног искривлялись и делались цепкими. Рассудок жертвы тоже менялся: ей становилось неуютно и тесно в доме и хотелось выбраться наружу.
Затем вместе с тошнотой и спазмами приходило помутнение рассудка, в груди начиналось жжение, язык отказывался повиноваться, вместо членораздельной речи существо издавало гортанное бормотание. Когда наступала эта стадия, ликантроп сбрасывал одежду и вставал на четвереньки, туловище его темнело, покрывалось матовой шерстью. Затвердевали подошвы ног - голый человек-зверь мог бегать по острым камням и колючкам так, как не смог бы нормальный человек с чувствительной кожей.
Голова зарастала грубым волосом так, что казалось, будто человек надел маску животного. Потом, особенно в полнолуние, ликантропом всецело овладевала жажда крови, подавляя все остальные чувства. И он убегал в ночь, воя на луну и убивая всех - животного или человека - кто попался ему на пути.
Обычно он убивал, как и большинство хищников, прокусывая шейные артерии. Удовлетворив свою кровожадность, ликантроп падал в лесу на землю и засыпал. К утру человек-волк снова становился человеком. Убийства ночью, раскаяние днем - такова была ужасная участь душегуба-оборотня.
Ликантроп всегда чувствовал, как начинались эти изменения, но все происходило так быстро, что страдающие этой напастью вынуждены были принимать специальные меры, чтобы предотвратить свое разоблачение. Те, у кого дома были достаточно велики, скрывались в потайных комнатах до тех пор, пока опять не становились самими собой. Некоторые запирались в комнате и выбрасывали ключ в темноту, а когда приступ кончался, им приходилось искать способ выбраться наружу. Часто оборотни устраивали убежища в доме, где-нибудь в потайном месте, под самой крышей, чтобы весь шум заглушался. Окна в своих домах оборотни стремились закрыть решетками, а двери закладывали засовами. Применялись специальные запоры, неподвластные зверю, но которые мог открыть человек. Другие, если приступ начинался ночью, бежали в леса и там рычали и катались по земле, кусая и царапая стволы деревьев, а после терзались муками разума в такой же степени, как и муками тела.
У ликантропа было мало шансов на исцеление. Он был обречен блуждать каждую ночь, пока какое-нибудь существо, более сильное, чем он, не уничтожит его или серебряная пуля не положит конец его страданиям. Правда, оборотни в отличие от вампиров могли быть убиты и обычными способами, но самым эффективным средством считалась специально изготовленная серебряная пуля, верно поражавшая чудовище на смерть. Это мнение было широко распространено в некоторых областях Европы до 18-того века так же, как и старая история о том, что оборотень всегда носит с собой свой толстый, лохматый волчий хвост. Люди полагали, что эта физическая особенность всегда сохраняется при ликантропии, и при осмотрах доктора неизменно осведомлялись о его наличии.
Был еще один «безошибочный» способ, помогающий выявить оборотня. Во время превращения в волка возрастающая жажда крови соединялась у несчастного с неудержимым желанием сорвать с себя всю одежду, и, срывая, он, естественно, ранил себя; кожа повреждалась, и тогда он уже волком, бегал по лесу. Поэтому, когда преследователи, среди которых часто были одержимые местью родственники жертв, врывались в дом подозреваемого, его часто заставляли раздеться, и предательские следы становились явственно видны на человеческой коже...
Гораздо более жестокий способ определения оборотня породило верование (широко распространенное в Германии, во Франции и в Восточной Европе), будто оборотень может поменять свою кожу, просто выворачивая ее наизнанку, то есть если он проявлялся в человеческом облике, значит, он просто вывернул наружу свою человеческую кожу. А когда он опять будет превращаться в волка, он поменяет покров, вывернув наружу мех. Трудно поверить, но многие люди были буквально изрезаны на куски «правдоискателями», пытавшимися вывернуть их кожу «мехом наружу».
В отличие от вампира, выходящего из могилы, чтобы пить кровь живых людей, оборотень не является выходцем с «того» света. Он - явление чисто земное. Похоже, что превращение человека в оборотня вызывалось некой напастью, которая могла поразить любого. Укушенный оборотнем заражался обязательно, но ужасные симптомы могли появиться у человека и тогда, когда он в безопасности сидел у себя дома и не делал ничего, что могло бы определить ему такой удел. Именно с этим были связаны дикий страх и массовые казни в средние века, когда подозреваемых в том, что они оборотни, сжигали и предавали мечу, чтобы освободить от этой напасти землю. Ужасна была ярость, с которой в народе встречали проявления присущих, как считалось, оборотням признаков, а примитивные суды и массовые казни походили на всеобщую истерию. Во время вспышек неистового массового страха человек, слегка тронутый безумием или «смахивающий» на волка: имеющий острые зубы, худое вытянутое лицо, - мог легко оказаться под подозрением и угодить в суд.
Однако надо помнить, учили старинные записи, что, кроме оборотней-жертв, существовали и оборотни «по желанию». Этим людям доставляло удовольствие быть жестокими. Некоторые верили, что для превращения человека в зверя можно эффективно использовать растения, и в период между 15 и 20 веком было замешено не одно диковинное варево теми, кто пытался стать волком.
Мы решили исследовать данный эффект. Первый же вопрос, который возник перед нами, был следующий «каким образом у человека нашего времени может сформироваться образ и представление об оборотнях? Откуда он может получить знания об этом?» При анализе литературы и экспериментальных наблюдениях на данную тему нами было выделено семь источников информации, которые в той или иной степени могут объяснить нам данное явление.
1. Оборотень как воинская практика.
Известен один исторический факт, который стоит внимательно рассмотреть. Речь идет о превращении воина в дикого зверя (разумеется, не в буквальном смысле, а в ритуальном и психоповеденческом). Коллективная память людей, живущая в символах и речи, очень сильна. Следы «превращения в зверя» с древности хранят современные воинские лексиконы и геральдическая символика, унаследованная от античности и средневековья. Обычай присваивать тем или иным армейским подразделениям имена диких животных тоже берет начало в глубоком прошлом, как и выражения сильный как бык, храбрый как волк и тому подобные.
У древних германцев зверю подражали, он играл роль наставника при инициации (когда юноша, вступая в ряды взрослых воинов, демонстрировал свои боевые умения, ловкость, мужество и храбрость). Одной из форм инициации являлась схватка с этим зверем, которая завершалась поеданием его плоти и питьем его крови. Воину это должно было придавать силу и ловкость, отвагу и ярость дикого зверя. Победа человека над тотемным животным (которое считалось предком и покровителем данного племени) означала передачу воину самых ценных звериных качеств. Считалось, что в результате зверь не умирал, а воплощался в победоносном герое.
Психология и антропология давно уже выявили механизмы, посредством которых человек «вживается» в образ того существа, чью роль он исполняет в данный момент. Германский воин, рычавший как медведь или лаявший как собака, надевший на себя шкуру волка или вепря, как бы на самом деле становился медведем, волком, бешеной собакой или вепрем…
Рассмотрим, к примеру, берсерков. В более поздние времена термин «берсерк» стал синонимом слова «воин», или, скорее, «разбойник», потому, что имелся в виду такой воин, который был подвержен приступам бешенства, необузданной ярости, был крайне агрессивен, не чувствовал боли и при этом был не способен контролировать свое поведение. Однако, в более древние времена дело обстояло иначе, об этом свидетельствует этимология термина. «Берсерк» - «неистовые» или «некто в медвежьей шкуре, воплотившийся в медведя». Обратите внимание: воплотившийся в медведя, а не просто одетый в его шкуру. Различие принципиальное. За обыденным фактом (воин в медвежьей шкуре) скрыта более глубокая истина. Она говорит, что это человек, одержимый медведем, если угодно, «медведь с человеческим лицом». Медвежья шкура являлась своего рода «магической клеткой», помогающей осуществить колдовской акт такого превращения.
Бок о бок с берсерком, облаченным в медвежью шкуру (лучше сказать, воином-медведем), стоит «вульфхеднар», то есть «некто, облаченный в шкуру волка», «воплотившийся в волка». Родственная связь воина-медведя и воина-волка столь тесна, что оба термина выглядят как синонимы. Саги утверждают, что «вульфхеднеры» и берсерки действовали иногда в одиночку, но чаще небольшими группами, похожими на волчьи стаи. В сагах также говорится об их свирепости, безжалостности, бесстыдстве (т.е. об отсутствии нравственных норм в поведении) и об их пристрастии к оргиям. Таким образом, предания об оборотнях и волколаках звучат вполне правдоподобно.
Современная наука знает, что нервная система человека - в том числе те её разделы, которые поддаются сознательному контролю, способна продуцировать вещества, по своему составу и действию близкие к наркотикам. Воздействуют они непосредственно на «центры наслаждения» мозга. Если эти вещества выделяются тогда, когда человек впадает в определённое состояние сознания, то в этом состоянии он испытывает полный аналог «кайфа», а при выходе из него начинается «ломка».
«Профессиональные» берсеркеры становились как бы заложниками собственной ярости. Они были вынуждены искать опасные ситуации, позволяющие вступить в схватку, а то и провоцировать их. В одной из саг например говорится о человеке, имевшем 12 сыновей. Все они были берсеркеры: «У них стало обычаем, находясь среди своих и почувствовав припадок ярости сходить с корабля на берег и кидаться там большими камнями, выворачивать с корнем деревья, иначе в своей ярости они покалечили бы или убили родных и друзей» .
Фраза «есть упоение в бою» обретала буквальный смысл…
Позднее викинги большей частью всё же ухитрялись контролировать такие приступы. Иногда они даже входили в состояние, которое на востоке называют «просветлённым сознанием» (хотя шли они к нему обычно не через отрешённость, не через медитацию, а через боевую ярость; такой путь иногда чреват тем, что «зверь» возьмёт верх над человеком). Это делало их феноменальными воинами:
«…Торольв так разъярился, что забросил щит себе за спину и взял копьё обеими руками. Он бросился вперёд и рубил и колол врагов и направо и налево. Люди разбегались от него в разные стороны, но многих он успевал убить…» (Сага об Эгиле).
Павел Диакон, рассказывал, например, что лангобарды, столкнувшись однажды с превосходящими силами противника, «сделали вид», будто у них в лагере находятся «Пёсьеголовые воины». Они распространили слух, будто эти воины с головами собаки настолько свирепы, что питаются только кровью, а за неимением крови врагов пьют кровь сородичей.
В языческие времена, до обращения германцев и скандинавов в христианство, считалось, что берсеркеры и ульфхеднары обладают просто-таки сверхъестественной силой «Сага об Инглингах» описывает, что в бою они «рвались вперёд без доспехов, грызя края щитов как бешеные собаки или волки, пуская изо рта пену, и были сильными словно медведи или быки. Они убивали врагов с одного удара, но ни огонь, ни железо не могло ранить их самих. Они нападали стаей с ужасными воплями и воем, как дикие звери, и никто не мог остановить их …».
Тут самое время порассуждать ещё об одном полу мифическом свойстве берсеркера: о его неуязвимости. Самые разные источники в один голос утверждают, что воин - зверь фактически не мог быть сражен в бою. Правда, было ни убить, ни ранить боевым оружием; иногда он был неуязвим лишь против метательного оружия (стрелы, дротика); в некоторых случаях уточнялось, что при искусном владении оружием его всё-таки можно было ранить, и даже смертельно, но умрёт он только после боя, а до того словно не заметит раны. Ведь боевой «медведь» или «волк» в состоянии исступления иногда прибегал даже к ритуальному каннибализму - как, впрочем, и самураи…
От метательного (да и ударного) оружия берсерков берегла своеобразная «мудрость безумия». Расторможенное сознание включало крайнюю быстроту реакции, обостряло периферическое зрение и, вероятно, обеспечивало некоторые экстрасенсорные навыки. Берсерк видел (а то и предугадывал) любой удар и успевал отбить его или отскочить.
Постепенно с принятием христианства берсерка стали изображать как существо, одержимое бесовскими силами. В саге о Ватисдоле рассказывается, что прибывший в Исландию епископ Фридрек обнаружил там много берсерков. Их описание дано во вполне традиционном духе. Они творят насилие и произвол, отнимают женщин и деньги, а если им отказывают, то обидчика вызывают на поединок и убивают. Они лают, подобно свирепым псам, вгрызаются зубами в край своего щита, ходят босыми ногами по раскаленному кострищу, даже не пытаются хоть как-то контролировать свое поведение. По отношению к основной массе населения они самые настоящие изгои, их деятельность совершенно несовместима с обществом. Все изменилось по сравнению с теми временами, которые описывали Тацит, Павел Диакон и авторы ранних саг. По совету новоприбывшего епископа, берсерков стали отпугивать огнем (словно самых настоящих волков!) и забивать насмерть деревянными кольями (ибо считалось, что железо не уязвляет берсерка), а тела сбрасывали в овраг без погребения...
Шли времена, но в воинской практике до сих пор используется этот эффект. Например, в недавно разработанной системе самозащиты «Боевая машина» используется эффект оборотня для успешного действия в боевых условиях. Создается дубликат личности, проявляющий себя в экстремальных ситуациях. Проявления этого эффекта мы видим в воинских практиках североамериканских индейцев. Ярчайшим примером является знаменитый индейский вождь Ташунка Витко («Неистовая лошадь»), который, по словам современников, мог входить в некий «подлинный мир», существующий параллельно миру реальному, и шел в любой бой без малейшего риска. Поразить его было столь же невозможно, как убить отражение человека в водах озера. Похожие практики мы встречаем повсеместно, и один из самых знаменитых примеров – это японские ниндзя и звериные стили ушу.
В конце хочу предупредить всех не в меру увлеченных оборотнями. С начало образ созданный вами существует под вашим контролем, но чем чаще вы будете его применять тем более он будет независим от вашего сознания, в худшем случае образ оборотня станет полностью независим.
2. Ликантропы
«Подлинные» оборотни в нашем современном обществе – это те, кто появляется в качестве пациентов в психиатрических клиниках и на ритуальных церемониях североамериканских индейцев. О людях (обоего пола), воображающих и ощущающих себя оборотнями, врачи говорят как о ликантропах. Хотя этимологическое различие между словами «оборотень» и «ликантроп» незначительно (оборотень – vir, лат.: человек-волк; ликантроп – lykantropos, греч.:волкочеловек), по своему применению они различаются. Слово «ликантроп» служит сегодня профессиональным термином для обозначения патологического состояния, а «оборотень» – не медицинское слово, используемое в художественной литературе, в фильмах и для характеристики преступников.
С древних времен врачи считали ликантропию болезнью и, как таковую, пытались ее лечить. Один из наиболее авторитетных врачей своего времени, Павел Эгинета, живший в Александрии в VII веке, описал ликантропию в медицинских терминах. Его семи томная энциклопедия по медицине содержит анализ болезни, в которой причинами, ее вызывающими, называются умственные расстройства, гуморальная патология и галлюциногенные лекарства. Павел перечисляет следующие симптомы, наблюдаемые им у пациентов, страдающих ликантропией: бледность, ослабленное зрение, отсутствие слез и слюны и, как результат, - абсолютно сухие глаза и язык, чрезмерная жажда, покрытые незаживающими ранами ноги (от ушибов при ходьбе на четвереньках), навязчивое желание отправляться по ночам на кладбище и выть до рассвета.
В XVI веке любознательных людей феномен оборотней тоже привлекал, и было написано множество работ на эту тему. Так, английский король Яков I писал, что оборотни – это не одержимые демонами или злыми духами, а просто впавшие в самообман «меланхолики», которые подражают в своем поведении волкам и, в отсутствие рассудка, под действием диких неудержимых порывов могут становиться опасными. В XVII веке точка зрения врачей не изменилась. К примеру, известный врач того времени, Роберт Бертон, полагал, что ликантропия - это форма безумия.
Долгая история медицины дала жизнь многим теориям болезней, среди которых с данным недугом могут быть связаны «Порфирия», при которой зубы человека меняют цвет, кожа на солнечном свете покрывается волдырями, а формы тела искажаются, «гипертрихоз», когда тело человека покрывается шерстью вроде звериной.
Современные этим теориям фармакологические исследования показали, что в состав приготавливаемых колдунами (оборотнями) мазей входили галлюциногены. Существенным, если не определяющим, фактором людоедства могло являться острое недоедание. Сегодня психиатры объясняют ликантропию как следствие шизофрении, органическо-мозгового синдрома с душевным расстройством, психотической депрессивной реакции, истерического невроза диссоциативного типа, маниакально-депрессивного психоза и психомоторной эпилепсии.
Психологи, специализирующиеся на душевных детских болезнях, предполагают, что аутизм может вызывать проявления одичания у детей.
Сегодня мало кто верит в возможность физического превращения человека в волка, хотя ликантропия в клинике, в лесу, в зале суда, в легендах и мифах, иносказательных рассказах или на научных конференциях вызывает у свидетелей или читателей страх или жалость.
3. Homo ferus («Дикие»)
Третью часть я назвал «Дикие», а не «Дикие люди», потому что, на мой взгляд, ОНИ не являются людьми в полном смысле этого слова. Это понятие можно разделить на «диких детей» и «диких взрослых».
из самых знаменитых случаев обнаружения «диких детей» произошел в 1920 году в районе Годамури (Индия). Этот случай описан благодаря кропотливой работе доктора Дж.Сингха.
октябре 1920 года, когда он читал проповеди в районе Годамури, к нему подошли несколько возбужденных местных жителей и рассказали о «фантастических существах», живущих в джунглях. Простые индийские крестьяне были напуганы «чудовищами» из пещеры, так как страх перед оборотнем, как и перед волком, оставался для них злободневным. Доктор решил отправиться посмотреть на эти существа.
завели глубоко в джунгли, и после наступления сумерек он и сопровождавшие его местные жители увидели семейство волков, появившееся из вырытой в склоне оврага норы. Впереди шли три взрослых волка, потом бежали два волчонка, а за ними двигались, по определению перепуганных крестьян, два «чудища». Это были диковинные животные, которых Сингх не смог классифицировать.
Решено было их поймать. Через неделю доктор вернулся к волчьему логову. Двух волков в нем не было, а волчицу, охранявшую вход, пришлось застрелить. Преподобный Сингх и его подручные были изумлены, обнаружив в логове двух волчат и двух человеческих детенышей. Последние были голыми, покрытыми болячками и синяками, но проявляли большую агрессивность, чем их товарищи-волчата, и были готовы энергично защищать свою территорию.
забрали из берлоги и отдали местным жителям. Те при первой же возможности избавились от них, и через несколько дней доктор нашел девочек полумертвыми от голода. Он постарался выходить их, заставляя пить и есть. Младшей, Амале, было около 18 месяцев, а старшей, Камале – так окрестил их доктор Сингх – около восьми лет. Кожа у обеих была изрядно поцарапана и покрыта мозолями, языки высовывались изо ртов, они скалили зубы и тяжело дышали, чтобы охладить себя.
более удивительные факты выяснились позже. Дети были неспособны видеть днем, и спасались от солнечного света в темных углах. Ночью они выли и метались по комнате в поисках выхода. Спали они всего лишь пять-шесть часов в сутки, ели только сырое мясо и утоляли жажду, лакая жидкость.
девочки ползали на коленях и локтях, но на улице они довольно быстро бегали, на четвереньках. Они рычали на людей, изгибали спины, подобно волкам, при приближении тех, кого считали опасными. Они «охотились», преследуя цыплят и других домашних животных, рыскали по двору в поисках выброшенных потрохов и с жадностью пожирали их.
и другие «дикие дети», девочки прожили в неволе недолго: младшая умерла через год, а старшая прожила еще десять лет.
Случаи с «дикими взрослыми» можно разделить на неосознанно дичающих вследствие каких-то психических травм или заболеваний и ставших дикими по своей воле. Едва ли не самую большую живучесть среди дикой природы продемонстрировал румын по имени Григоре. В конце Второй мировой войны он был командиром «Черного плаща», - организации, созданной для того чтобы воевать с наступавшими коммунистами.
в 1944 году военно-фашистская диктатура потерпела крах, большинство членов «Черного плаща» были казнены. Но Григоре сумел скрыться. Зимой горы покрывались глубоким снегом, и он должен был заметать следы. Приходилось перемещаться на руках, держась за провода, переброшенные между деревьями. Спал в ямах, выкопанных в снегу и покрытых ветками. Научился расставлять капканы, выискивать ягоды, которые годились в пищу. Ел сырое мясо, так как костер мог выдать его местонахождение, говорил с птицами и животными, чтобы не лишиться рассудка. Так прожил 33 года. Его обнаружили в 1978 году...
Однако, это случай вынужденного одичания. Известны случаи, когда люди становились «дикими» по своей воле: этологи, изучающие поведение животных в дикой природе, мастера боевых искусств и философы, стремящиеся достичь просветления. Некоторые действительно открывали в себе удивительные способности и дарования, другие же дичали. Например, около десяти лет назад произошел такой случай: некий гражданин Н., занимающийся КЭМПО, уехал на три месяца тренироваться в Алтайские степи. Вернувшись оттуда, он стал первоклассным бойцом, но возомнил себя Богом. Вследствие бреда попал в психиатрическую клинику.
вы уже, надеюсь, успели догадаться, встречи с «дикими» вызывали и подкрепляли легенды об оборотнях.
4. Повелители зверей.
а. Исследования этологов Ф. Моуэт, Х. Майнхардт, Д. Гудол, и др. показали ,что человек может сознательно пародировать поведение животных и животные при этом воспринимают его как своего, что дает возможность управлять ими. В этом этологи и зоопсихологи добивались изумительных успехов. Основываясь на знаниях этологии и зоопсихологии, позволю себе набраться смелости и сказать, что многие из суеверий мне кажутся реальными.
Вот письмо из книги Николаева К. «Вампиры и оборотни»:
«Каждое лето я езжу в леса под Тамбовом охоться на волков. Эти кровожадные животные в последнее время буквально Терроризируют местных жителей, и мне, как и многим другим охотникам, еще и платят за каждого убитого волка.
Состоялась такая поездка и в этом году.
Вышли мы в один из будних дней вместе с Дарси, моей собакой, из автобуса на лесной дороге и сразу углубились в непроходимую глушь. К вечеру я развел костер, поел, что с собой взял, подбросил в огонь дров и лег спать. Спал часа три, не больше. Что-то заставило меня открыть глаза. Костер уже затухал. Дарси сидел рядом со мной и рычал. Таким я его еще не видел: шерсть грозно топорщится, глаза и клыки блестят в темноте. Он смотрел куда-то в ночную чащу.
Что там, Дарси? - спросил я, поднимая ружье. Здесь, рядом, вполне могла оказаться стая волков, встреча с которой ночью не сулила мне ничего хорошего. Однако ничего не нарушало тишину, и я слегка успокоился: вероятно, какой-нибудь зверь прошел недалеко и собака учуяла его.
Ну, ну, Дарси, успокойся! - похлопал я собаку по спине. - Тебе, наверное, показалось...
Резкий свист вдруг прервал тишину. Это было так неожиданно, что я чуть не вскрикнул. Свист был явно человеческим. Почти сразу за свистом раздался вой волка. За ним завыл другой, третий... И, наконец, остатки тишины разорвали десятки подобных голосов. Дарси как с цепи сорвался, и я еле сдерживал его. Уже через минуту вой стих, и тишину больше не нарушало ничего, кроме испуганного хлопанья крыльев сонны птиц.
Свист я слышал совсем рядом и, когда немного пришел в себя, решил пойти в ту сторону. Возможно, требовалась моя помощь.
Подбросив в костер дров, чтобы не заблудиться, я взял ружье наперевес и осторожно стал пробираться сквозь частые деревья. Идти пришлось недолго: буквально в ста шагах оказалась большая поляна, по которой метались какие-то странные тени. Было полнолуние, и, присмотревшись, я понял, что это волки.
Дарси уже не рычал. Он скулил и, дрожа, жался к моей ноге. Я тихо опустился на землю. Волков было много: я даже сбился со счета. Они все время бегали около чего-то, что я никак не мог разглядеть. Это было похоже на большой камень, но, что самое ужасное, он издавал звуки, которые ни с чем нельзя было перепутать, несомненно, это была человеческая речь.
Внезапно этот камень как бы разломился, и я перед собой увидел... человека! Он был старым и седым, на плечи была наброшена большая серая накидка, которая и создавала иллюзию камня. Старик раскинул руки, поднял седобородую голову к небу и затянул какую-то дикую звериную песню. Казалось, он молился луне.
Меня обуял ужас; волки не трогали его. Они остановили свой ритуальный бег и, тихо поскуливая, как щенки, стали подползать к его ногам, он, не обращая на них внимания, продолжал свою первобытную песню.
Вдруг он присел. Волки на мгновение закрыли его своими телами и вот... старца нет, а на его месте - огромный белый волк! Он обежал поляну и бросился вон, а за ним - вся стая.
Что это было: сон, бред, мираж? Я тихо позвал Дарси, но он не отозвался. И сколько я потом ни высвистывал его, он так и не появился.
Я дошел до костра, собрал свои нехитрые пожитки и с первыми лучами солнца покинул этот страшный лес.
Позднее я узнал, что с того самого времени волки в округе стали просто невыносимы и уже не ограничивались нападениями на домашний скот. На них устраивали облавы, но какое-то сверхъестественное чутье помогало волкам ускользнуть. Они всегда знали, где их ждут охотники. Говорят, что вожаком их был большой белый волк.
Павел Алехин
Вышеприведенный случай, на мой взгляд, вполне показателен, чего может добиться зоопсихолог за пару лет усиленной работы, за исключением конечно превращения.
б. Термин «вабить» - означает умение подражать голосам волков. Можно по-разному понимать это умение. Начиная с того, что я сам как-то в отрочестве научился выть как волки и, заходя в какой-нибудь зоопарк, непременно завывал и мог точно определить где находиться вольера с волками(они завывали мне ответно), и заканчивая мистической, как у Андреева А. в «Мире тропы»:
«…Теперь луна была точно вверху над холмом, и его фигура была хорошо освещена на взгорке. Он приподнял руку и показал, чтобы я остановился. Я встал и почувствовал, что меня охватывает лёгкий трепет от наползающего ночного холодка. Поханя постоял немного на освещённом ярком лунном взгорке меж слегка шевелящихся серебристо-чёрных стен деревьев и поманил меня рукой. Я медленно и спокойно пошёл к нему наверх.
Он не двигался, хотя словно бы стал пониже. Ничего не происходило, только вдруг у меня задрожало ярло. Я подумал, что это ночная прохлада пробрала меня, и попытался унять эту дрожь, но тут вдруг на меня обрушилась нарастающая волна волчьего воя. Я едва удержался на ногах. Идти вперёд не было никакой возможности, и я замер, позабыв себя. Поханя присел, пуская звук вниз по склону холма, а потом вой начал подниматься вверх, в небо, и у меня пришло ощущение, что я словно подымаюсь вместе с ним, а пригорок уходит из-под ног. Я хотел понять это, хотел включить пропавший разум и начал бороться с охватившим меня страхом. Но в этот миг тьма словно взорвалась там, где стоял Поханя, он исчез. Просто пропал из глаз. А в следующий миг дорога была пуста и залита лунным светом. Кроме Похани всё было по-прежнему: и холм, и деревья, и луна вверху… даже вой все ещё звучал каким-то образом в пространстве! И он звучал, пока… у меня хватало воздуха. Только тогда я понял, что это мой вой! Почему-то я знал, что должен довести его до конца, удержал в этот раз колебания и из последних сил закончил, как учила тетя Катя.
Потом мы с ней ещё посидели в молчании у костра, слушая, как со всех концов мира лают и воют деревенские собаки, и так и не дождавшись Похани, побрели домой, дымя головешками. Я, честно говоря, еле волочил ноги.
По дороге до меня вдруг дошло зачем Поханя велел нам взять головни, и я, пожалуй, даже с возмущением, спросил у неё:
Тёть Кать! Так это мы на себя, может, всех окрестных волков созвали?!
Ну, - возмутительно спокойно ответила она.
Как ну?! - уже почти разозлился я, догадываясь где-то внутри, что ничего страшного в действительности не происходит, а я просто нервничаю от переутомления.
Она, видимо, поняла моё состояние и своеобразно успокоила меня:
Ну, придут. Ты же айкаешь! Отправишь обратно.
Как, как?! Повабил - позвал, поайкал - послал?
А что ты, не хозяин в лесу, что ли?!
Тогда меня поразила сама простота её подхода, но впоследствии я много думал над её словами. Мне кажется, именно с них начался настоящий перелом в моём отношении к тому, чему я учился. До этого я, несколько лет общался с нашими русскими знающими стариками, видел не их, а каких-то замаскированных даоских или буддийских мастеров, даже не замечая за своим восприятием этой погрешности. А тут мне вдруг стало ясно, что за всем этим угадываются следы древнейшего магического искусства, имя которому Кобь, а родина - Россия!…»
и т. д., но главное - это применение вабу на охоте. Основное в такой охоте - это умение подражать голосам матерых (вабить) волков. Охота на вабу начинается с июля и продолжается до сентября, пока молодые волки не перейдут на бродячий образ жизни. Так же, как и при поиске логова, составляется план местности. На план наносятся места, где обнаружены следы жизнедеятельности волков: переходы, тропы к водопою и т. п. Затем, на возможных направлениях волчьих троп, рано утром или перед заходом солнца, маскируются несколько стрелков, а за ними в сотне метров становится вабельщик и начинает подвывку. Выбегающих к вабельщику волков отстреливают стрелки. Отстреляв 1-2 волков, нужно сменить место и повторить подвывку. Успех охоты зависит от мастерства вабильщика и меткости стрелков.
5. Звери
Для каждой конкретной области наиболее распространенный в ней зверь или зверь, которого там бояться, является тем животным, в которое (по местным верованиям) превращается человек. Если зверь вымирает, миф постепенно исчезает. Так, во времена, когда оборотни считались на континенте врагами людей, в Англии к ним относились как к жертвам помешательства. Это происходило не вследствие каких-то обдуманных причин, не в результате снисхождения (поскольку ведьм изгоняли и жестоко преследовали в те времена), но ввиду того обстоятельства, что волки (в Англии) вымерли.
Известны случаи, когда волчьи стаи обращали в бегство целые отряды хорошо вооруженных охотников. Не требуется много воображения, чтобы представить, какие мысли одолевали одинокого путника, сидящего у костра где-то в средних веках и слушающего голодный вой волчьей стаи, доносящийся из чащи. Ряд верных, но редких случаев нападения не бешеных волков на людей (чаще всего – на детей) отмечен рядом специалистами, хорошо знающими волков. Исследования, проведенные в виварии МГУ, дают основания сделать вывод, что 30% волков средней полосы России обладают возможностью нападения на человека. При встрече человека с волком иногда возникают такие условия, при которых пассивно-оборонительный блок не сможет затормозить реакцию агрессии.
Это происходит по разным причинам. Во-первых, волки боятся далеко не каждого человека. Более всего они боятся мужчин, менее – женщин, и почти не боятся детей. Во-вторых, очень большую роль играет поведение человека, встретившегося с волком. Если человек (даже мужчина) убегает или уходит от волка, последний перестает его бояться или, вернее, начинает бояться меньше. И в этот момент может проявиться реакция агрессии волка. Исходя из работ Конрада Лоренца, можно сказать, что у волков, как и у всех животных, есть зоны: равнодушия, внимания, тревоги, предупреждения и агрессии. Но если волк голоден (например, зимой), то об агрессии говорить нет смысла, т.к. он видит не человека, а несколько десятков ходячих килограммов мяса и, соответственно, будет выслеживать, подкрадываться, нападать.
Наиболее обстоятельный материал о нападении волков на людей, основанный на документальных данных, собран И. П. Павловым. Тщательный анализ привел его к выводу, что чаще всего волки нападают на детей. Это бешеные волки, либо животные, потерявшие зубы при освобождении из капканов. Нападения на людей происходят обычно в те периоды, когда источники питания оказываются весьма суженными. Но, помимо этого, бешеные волки в период вспышки этой инфекции являются постоянной и страшной угрозой для сельских жителей. В заключение необходимо сказать еще раз о чрезвычайно большой пластичности поведения волков. У волков довольно высоко развита рассудочная деятельность, которая в результате проведенных в лаборатории МГУ исследований может быть оценена несколько выше, чем у собак. Это свойство высшей нервной деятельности дает волкам возможность быстро оценивать сложившуюся ситуацию и принимать наиболее рациональную тактику выбора решения.
Учитывая все выше сказанное о волках и плюс к этому массу суеверий, которые бытовали в средних веках, можно предположить, что стоило только одинокому волку показаться на окраине деревни, как сразу же начинали ползти слухи. Даже если этот зверь был относительно безвредным и не нападал на людей, на него тут же «вешали всех собак» за преступления в этом районе. В результате какой-нибудь ни в чем не повинный старый волк, набравшийся храбрости и опыта на лесных тропах, умеющий уходить от охотников, часто получал репутацию настоящего оборотня. С течением времени история с волком, произошедшая в данной деревне, могла мутироваться в зловещую легенду о нападениях оборотней в стародавние времена на жителей этой местности.
6. Миф
Оборотничество – в мифологии магическая перемена облика персонажа. Преимущественно – временное превращение с последующим возвратом к первоначальному (подлинному) виду. Мотив оборотничества, очевидно, базируется на практике охотничьей маскировки, а также на некоторых тотемических и анемических воззрениях о воплощении души человека в животном (растении, предмете).
В мифологических представлениях многих народов Евразии и Северной Америки образ волка был преимущественно связан с культом предводителя боевой дружины (или бога войны) и родоначальника племени. Общим для народов северо-западной и центральной Евразии является сюжет о воспитании родоначальника племени, а иногда и его близнеца, волчицей. Тотемические истоки подобных сюжетов особенно отчетливы в типологически сходном представлении рода качвантанов у североамериканского индейского племени Тлинкитов. По этой легенде, один из предков рода встретил волка, подружившегося с ним и обещавшего его осчастливить. После чего род стал считать волка своим тотемом. В подобных мифах предок-вождь племени выступает в образе волка или обладает способностью превращаться в волка (греч. Долон, ср. также слав. Змей Огненный Волк), часто связывается с представлениями (проявляющимися и в фольклорной традиции) об оборотнях типа славянских и балканских волкодлаков (вурдалаков), литовских вилктаков и др.
Герой-родоначальник, вождь племени или дружины называется иногда волком (осет. Woerxoerg – родоначальник нартов) или имеющий «голову волка» (ср. прозвище грузинского царя Вахтанга I Горкослани, от перс. Gurgsar, букв. «волкоглавый» или «тело (живот) волка»).
В качестве бога войны волк выступал, в частности, в индоевропейских мифологических традициях, что отразилась в той роли, которая отводилась волку в культе Марса в Риме и в представлении о двух волках, сопровождавших германского бога войны Одина в качестве его «псов» (аналогичное представление отмечено также в грузинской мифологии). Соответственно и сами воины или члены племени представлялись в виде волков или именовались волками (в хеттской, иранской, греческой, германской и других индоевропейских традициях) и часто наряжались в волчьи шкуры. Существовало также представление о волчьей стае как о символе единой дружины, известное на Кавказе у сванов. Богам войны, в частности – Одину, приносили в жертву собак, волков, а также людей, «ставших волками» (согласно общеевропейскому представлению, человек, совершивший тягостное преступление, становился волком).
Волкодлак, волколок, в славянской мифологии человек-оборотень,обладающий сверхъестественной способностью превращаться в волка. Считалось, что колдуны могли превращать в волков целые свадебные поезда. Исключительная архаичность подобных представлений явствует из того, что во многих индоевропейских традициях превращение жениха в волка связывается с распространенной формой брака – умыканием (насильственным уводом невесты); ср. среднерус. диалект волк – «шафер со стороны жениха». Способностью превращаться в волка наделялись эпические герои – серб. Змей Огненный Волк, др.-рус. Всеслав (исторический князь Полоцкий, 11 в.), что свидетельствует о существовании общеславянского мифологического героя – волка (подобно греч. Долону, др.-инд. Бошме, герм. Беовульфу и др.)
7. Шутка.
Дело в том, что как любитель - экспериментатор я попробовал создать миф о чем-то необычном то есть летом в деревне стал по ночам пугать в лесу туристов и выяснил, что пару страшных историй можно наслушаться и не прикладывая особых усилий. Особенно остро я понял это когда организовал поездку клуба искателей приключений и секции аномальных явлений психики от Студенческого Отделения СПб Психологического Общества в саблинские пещеры ловить призраков (Саблино - это поселок недалеко от Санкт-Петербурга около которого есть система пещер искусственного происхождения. В этих пещерах по местному фольклору есть приведения, духи и т.д.). В этом маленьком приключении принимало участие двенадцать человек включая проводников. Часть нашей группы была контрольной выборкой, а часть в измененном состоянии, алкогольное опьянение. Пещера представляла, собой, лабиринт длиной в пять километров. Я входил в число «алкоголиков» и поэтому надеялся увидеть призраков раньше контрольной группы. В один момент я с Горячевым Сергеем отошел от всей группы и наткнулся на странный ход, в который мы и свернули. Пройдя приличное расстояние, нам показалось, что впереди кто-то есть и, чтобы не быть замеченными первыми, мы выключили фонарики. Зайдя за угол увидели посреди галереи силуэт монаха - точно, как описывали нам одного из призраков. Я оцепенел и подумал: «Допился», а мой напарник стоял рядом в шоке. О бегстве не могло идти речи, так как мы были очень пьяные, если бы были трезвые то, могли бы и убежать. Несколько секунд хватило для того чтобы резко протрезветь, и я, с бутылкой пива в руках, сказал Сергею: «Я сейчас кину в него бутылкой: если она полетит на сквозь, значит галлюцинация, а если стукнется, то «живьем брать демона будем». Размахнулся, прицелился и ... «Не надо в меня бутылкой кидать!!!»,- выкрикнул монах. Потом выяснилось, что нас хотели напугать - разыграть местные.
Поэтому советую вам всегда иметь чувство юмора при исследовании ЧЕГО-ТО ЭТАКОГО.
Чему же можем мы научиться у оборотней, точнее у эффекта «оборотня»? Во-первых, стоит еще глубже исследовать его, чтобы с его помощью воплотить давнюю мечту человечества - управлять животными. Так, я, когда попадаю в лес, использую некоторые известные мне особенности эффекта, которые выручали меня во множестве экстремальных ситуаций. Во-вторых, использование эффекта «оборотня» поможет сделать человека сильнее, открыть многие его скрытые возможности.
Исследуя этот эффект, мы провели обзор литературы на данную тему, опрос общественного мнения и ряд лабораторных исследований, где пытались измерить данный эффект (Я предпринял попытку проверить это таким образом: подтягивался на максимум в обычном состоянии, потом использовал «эффект оборотня» и, снова подтягиваясь, обнаружил, что моя сила увеличилась почти в два раза). А также были созданы две секции: в СО СПбПО и в СНО ф-та психологии СпбГУ, в рамках которых предпринимались попытки найти оборотней в Санкт-Петербурге. Довольно скоро секции пришлось закрыть в связи с протестом общественного мнения. Но, тем не менее мне удалось найти двоих: одного через не формальные тусовки (он на меня впечатление не произвел и исследовать его я не стал) , а другой, по всей видимости, был бандит, и разговор об исследовании я не начинал в связи с бесперспективностью(Нашел я его через стоматолога, у которого он вставлял себе волчьи клыки. Этот случай на мой взгляд является показательным в связи с тем, что аналогичный был в Москве. Мне о нем рассказали коллеги на ЗПШ-2000) Мы предполагаем, что полученные результаты можно использовать в военных целях, в спорте и медицине.
Хотелось бы еще многое сказать по этой теме. Тем, кто заинтересуется этой темой хочу, порекомендовать книгу Николаева К. Н. из серии «энциклопедия загадочного и неведомого. Вампиры и Оборотни.» Москва: Олипп; ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997 год, а также в серии брошюр от издательства «Знание» подписная научно-популярная серия «Знак вопроса» А. С. Кузовкин, Н. Н. Непомнящий «Легко ли быть оборотнем?» №1 1992 г.
P.S. Многие после доклада меня спрашивали:
Почему я написал этот доклад и не оборотень ли я?
Отвечаю:
Нет, я не оборотень и эта тема мена заинтересовала по двум причинам: во первых в детстве на меня сильное впечатление произвели художественные фильмы об оборотнях. Во вторых со мной, в подростковом возрасте , произошел странный случай. Однажды приехав в Сосновку, там была наша дача, встретился со своим другом и соседом Лешкой. Оба мы горожане, из Витебска, встречались только в деревне для совместного хулиганства и проказ. Мы узнали, что недалеко в лесу, на берегу озера, остановилась большая туристическая группа, решено было ее напугать. И вот, в сумерках, мы пошли в лес. Да, забыл упомянуть, все взрослые как у меня , так и у него уехали в город, и на краю леса в домах нас ждали только собаки. Над лесом сгущались сумерки. Мы уверенно шли по тропинке так, как знали, что сей час мы единственные кого следует бояться в этом лесу. Вдалеке стали слышны голоса лагеря. Идя по склону карьера, на тропинке сзади мы услышали шаги. Переглянувшись и не произнося ни единого слова решили затаиться, чтобы увидеть того кто идет. Шаги приближались, потом послышалось шуршание травы, видно тот кто шел за нами сошел с тропинки. Шуршание «двигалось» в доль карьера и через несколько минут должно было показаться из-за поворота...
По моей спине заструился пот, на голове зашевелились волосы то, что я увидел приближалось к нам. Через несколько секунд шока, посмотрев на Лешку, понял, что он тоже это видит. Лешка повернулся ко мне и мы дали тягу. Некоторое время слышалось как кто-то бежал за нами, но потом в лесу восстановилась тишина. Мы бежали и бежали. Впереди показалась окраина леса и наши дома. Перед домом Баранков стояла скамейка, у нее мы остановились. Сели. Со скамейки открывался отличный вид на дорогу и лес. Отдышавшись, обменялись впечатлениями.
На карьере из-за поворота ничего не показалось, но шаги приближались. Переведя взгляд на траву мы увидели как она пригибается от чьих-то шагов…
Обсуждая это, смотрели на ночной лес. Вдруг мы почувствовали, что шепот леса смолк. Вдалеке над лесом летела огромная летучая мышь, размером почти с человека и кого-то искала. Вслед за этим раздался лай собак. Я почувствовал как у меня встают дыбом волосы…
Может быть, вспоминая эту ночь я и написал эту работу. Сейчас спустя столько времени и после того, как я поступил на факультет психологии СПбГУ понимаю: наверное этой ночью у нас разыгралась фантазия, были галлюцинации, плюс к этому мы увидели большого орла и пару хорьков.
Список используемой литературы
Крушинский Л.В. Эволюционно - генетические аспекты поведения: Избранные труды/ М.: Наука 1991 г.
Фабри К.Э. Основы зоопсихологии. Издательство МГУ, 1993 г.
Виктор Пелевин в сборнике «Желтая стрела» рассказ «Проблема верволка в Средней полосе». Издательство «Вагриус», 1998 г.
«Мифы народов мира» Т.2, Москва «Совецкая Энциклопедия» 1992 г.
Джордж Шаллер «Год под знаком гориллы»
Лесли Р.Ф. «Медведи и я». Гидрометиоиздат 1987 г.
Фарли Моуэт «Не кричите, волки». Москва «Мысль» 1992 г.
Джейн ван Лавик - Гудол «В тени человека». Издательство «Мир» Москва 1974 г.
Джейн Гудол «Шимпанзе в природе: поведение» Издательство «Мир» Москва 1992 г.
Норман Казис «Анатомия болезни с точки зрения пациента» Москва «Физкультура и спорт» 1991 г.
К.Лоренц «Человек находит друга» Издательство МГУ 1992 г.
К. Лоренц «Агрессия»
К. Лоренц «Гуси»
Масутацу Ояма «Чхарек и карате» Журнал №4(20) за 1994 г. «Кэмпо»
Григорий Панченко «Боевые искусства нового Света» Журнал «Кэмпо»
Франко Кардини «История средневекового рыцарства»
Франко Кардини «Воины - звери», журнал «Кэмпо», №7(15) , 1993 г.
Викинги : «Набеги с севера» Москва, Терра 1996 г.
Газета «Северные зори» №1-2(24-25) январь 2000 г. редактор Шаронов А. В.
Андреев А. «Очерки русской этнопсихологии» Санкт-Петербург «Тропа Трояна» !998 г.
Кастанеда Карлос, «Учение дона Хуана. Отдельна реальность. Птешествие в Икстлан» Пер. с англ. -, К.: «София», Ltd., 1992 г.
Кастанеда Карлос, «Два Орла. Огонь изнутри»» Пер. с англ. -, К.: «София», Ltd., 1993 г.
Кастанеда Карлос, «Сила безмолвия» Пер. с англ. -, К.: «София», Ltd., 1993 г.
Фрэнк Эдварс «Странные люди». Ленинград СП «Смарт» !991 год.
Хью Пентекост «И пусть я погибну... Оборотни» Москва «Поли» 1991 год.
Г. К. Панченко «Нетрадиционные боевые искусства: Европа и Азия» Харьков: Форлио; Ростов н/Д: Феникс, 1997 г.
Серавин А.И. «Метод "Дубликата" как вариант защиты личности исследователя», Психология XXI века (Тезисы Международной межвузовской научно-практической студенческой конференции "Психология XXI века") под ред. Крылова А.А. - СПб, Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1999 .
Arven:
Evelyn писал(а):
Arven писал(а):
Да, в некоторых отношениях, волк непонятое животное. Мне все же больше по душе, когда его не сопоставляют с врагом. 1-й мотив ближе к истине. Мне волки с детства нравились, еще когда впервые посмотрела мультик о Маугли. Развитие культа волка в Древней Руси
Согласна!!! Целиком и полностью!!! Я сама обожаю волков.
Evelyn писал(а):
Arven писал(а):
Этого я не знала, а почему? Вот Луна ближе к истине, говорят же волки воют на луну. Так, Вечерницу (планету Венеру) называли «волчьей звездой».
На территории, где проживали славянские племена (причём я имею в виду не только славян Киевской Руси, а вообще ВСЕХ славян - западных, восточных, северных и южных) планету Венеру (по аналогии с греками и римлянами, с верованиями которых здесь были знакомы) связывали с именем её "покровительницы" - богини любви. А Луна - кроме богини Селены - также была под "патронатом" богини Артемиды (или на римский манер - Дианы), покровительницы, кроме всего прочего, охоты. Вот в этом и лежит разница - Любовь или Охота. У племён, населявших эту территорию, которые придерживались любви и уважения к волку на первом месте стояла Любовь, у тех народов, которые недолюбливали или откровенно плохо относились к волку, на первый план вышла Охота. Впоследствии на верования этих племён наложилась традиция, которой придерживались в Западной Европе (кроме региона Скандинавских стран), где со времён торжества христианства, волка воспринимали только как врага. Говоря утрировано, волк или любит и опекает людей, покровительствует им (отсюда ведут своё происхождение легенды, в которых волков смешивали с берсерками, дошедшие до славян от скандинавов), или охотится и убивает людей (вервольф, лугару пришедшие с Запада Европы).
Ясно?
Evelyn писал(а):
Arven, я тут полазила еще по инету и нашла интересный материал. Человек, делавший этот доклад, по-видимому тоже не равнодушен в этим животным.
Да, я тоже так думаю.
Хороший доклад.
А теперь я продолжаю. Маленькая зарисовка на тему
Волк в мифологии римлян
Этруски создали эмблему Рима - статую Капитолийской волчицы. Статуя Капитолийской волчицы, спасшей согласно легенде основателей Рима - близнецов Ромула и Рема, создана неизвестным этрусским мастером в начале V века до нашей эры.
Мифы рассказывают, что двух братьев-близнецов, которые в 745 г. до н. э. основали город Рим, в детстве вскормила волчица. В память об этом событии на Капитолии, одном из семи римских холмов, в конце VI или начале V в. до н. э. была установлена статуя. С большой наблюдательностью скульптор изобразил тело хищного зверя с втянутыми боками и выступающими сквозь кожу ребрами. Пасть волчицы оскалена, уши насторожены. Правдивое изображение тела зверя сочетается с условно-декоративным исполнением отдельных деталей: завитки шерсти на спине напоминают узорчатый орнамент. Фигурки детей рядом с волчицей не сохранились.
О происхождении Ромула и его брата-близнеца Рема существовали различные версии. Первая: они - сыновья или внуки Энея. Вторая: они сыновья дочери или рабыни альбанского царя Тархетия и духа домашнего очага Лара. И, наконец, третья и основная. Близнецы-сыновья Реи Сильвии и Марса. Близнецов, брошенных по приказанию царя Амулия - дяди Реи Сильвии - в Тибр, вынесло на берег под смоковницей, посвященной Румине, богине вскармливания новорожденных. Но близнецам повезло - корзину, где они находились, подобрала волчица. Она не только не причинила им вреда, но наоборот, вместе с дятлом охраняла и кормила близнецов. Позднее дети были найдены пастухом Фаустулом, который вместе со своей женой Аккой Ларентией воспитал их.
Став взрослыми и узнав о своем происхождении, близнецы собрали отряд беглецов и разбойников, убили Амулия, вернули власть в Альба-Лонге деду Нумитору, а сами решили основать новый город. Братьям, ожидавшим необходимого для начала всякого дела знака воли богов - авгурия, явились коршуны: шесть - Рему на Авентине и двенадцать - Ромулу на Палатине, что предвещало двенадцать веков существования города. С этим связывалось установление в Риме авгурий - гаданий по полету и поведению птиц. Первым авгуром считался Ромул. Его авгуральный жезл, которым авгуры отмечали на небе зоны будущего полета птиц, хранился как особая святыня в курии салиев и якобы не сгорел при ее пожаре. Рем, завидуя предпочтению, оказанному богами брату, стал над ним насмехаться и в разгоревшейся ссоре был убит. Городу, основанному согласно этрусским правилам, Ромул дал свое имя и стал его первым царем, учредителем его основных институтов: сената, всадничества, деления народа на патрициев и плебеев, патроната первых над вторыми, легионов.
Фигура волчицы отлита в бронзе с большим искусством. Свирепый хищник с оскаленной пастью - волчица и вместе с тем милосердная мать детенышей человека. Она застыла, тревожно прислушиваясь к таинственным шорохам, доносящимся из леса. Ее образ суров, чеканен и жесток. Этрусскому мастеру удалось показать в нем главное - духовную силу дикой природы, воспитательницы воинственных и твердых сердцем римлян.
Время, когда этруски строили храм на Капитолии и отливали легендарную волчицу, было концом их золотого века.