Караван

Валентин Кортес Монрой:

Восхищение... восхищение и вожделение...

Вот те первые чувства, которые Валентин испытал, снова войдя в "пещеру" и увидев моющуюся Мэри - как раз в тот момент, когда она торопливо смывала мыльную пену с волос.
Кортес понимающе улыбнулся: его женщине явно не хотелось, чтобы он застал ее за таким прозаическим занятием.
И тем не менее, было трудно назвать его помывкой.
Его женщина - не смотря на торопливость - совершала скорее акт, акт омовения.
В ее действиях не было кокетства или любования собой, как и не было нарочитости.
Нет, ее действия, не смотря на поспешность, были полны точности, основательности и врожденной грациозности, - той самой, которой невозможно научиться, как невозможно, будучи притворщиком, научиться искренности и естественности.

Она поднялась во весь рост, намыливая тело, и он чуть не задохнулся от силы накатившего на него желания.
Его женщина была божественна - непреступная в своем совершенстве и в то же время невероятно желанная, в силу своего земного происхождения.

Он нисколько не преувеличивал, назвав ее своим ангелом, - она была такой. Ее влажное, мерцающее капельками воды в неровном свете факела тело было удивительно пропорционально сложено, а цвет кожи на фоне холодного темного камня, не смотря на загар, - подобен слоновой кости.

Ее руки тем временем быстро прошлись, намыливая, по стройным бедрам, по темному треугольнику волос у их основания, плоском животу и поднялись к полушариям груди, круговыми движениями быстро намылив сначала одну, потом другую.
Мэри выгнулась пытаясь захватить как можно больше спины, и ее грудь с темно розовым соском упруго приподнялась, словно дразнясь.

И как по команде кровь отхлынула от лица Кортеса, а его плоть тут же напряглась, словно расценив движение груди девушки как личный вызов себе.

Мэри в очередной раз нырнула, уходя с головой под воду, а Валентин, воспользовавшись этим, быстро разделся...




Она как раз хотела взять полотенце, когда его ладонь накрыла ее руку.

Наверное, он ее все-таки немного напугал - она поскользнулась, пытаясь то ли ударить его, то ли наоборот прикрыться, в ее взгляде, устремленном на него, мелькнуло что-то - похожее одновременно на смущение, страх и мольбу.
И она тут же выдернула руку и быстро прикрылась - в извечном женском жесте, - положив одну руку на грудь, а другой накрыв темный треугольник волос между бедер.

И как ни странно именно этот жест стал той последней каплей, которая добила самообладание Кортеса.
Он слегка наклонил голову. По его сосредоточенному лицу промелькнула тень, и взгляд потемнел.
Валентин, перешагнув край "чаши", вошел в воду и молча встал перед девушкой.


Кортес медленно отнял сначала одну ее руку - от груди, потом другую - от бедер, следя за собственными движениями и, казалось, полностью сконцентрировавшись на них; затем так же не торопливо и молча окинул взглядом плечи, грудь, живот, бедра девушки и, задержавшись взглядом на ее лобке, вдруг быстро взглянул в глаза девушке.

Какое-то мгновение Валентин внимательно и напряженно смотрел на нее, словно пытаясь разглядеть в ней нечто, разгадать какую-то, скрытую от него и мучавшую давно, тайну.

- Eres divina* - наконец, прошептал он в восхищении и, наклонившись, поцеловал ее - накрывая ее губы своими и одновременно лаская их языком.
Его рука коснулась ее щеки и неспешно скользнула вниз - вдоль шеи, линии плеча и легла на грудь.
Губы девушки невольно раскрылись, и он тут же углубил свой поцелуй. Пальцы лежащей на груди медленно сжались.

Насытившись ее губами, Кортес наклонил голову и, быстро осыпав поцелуями, шею и плечи девушки, коснулся ее груди.

Он обхватил ладонями оба полушария груди и, чуть сведя их вместе, сначала обхватил ртом, - посасывая и играя языком - одну темно розовую вершинку, потом, чуть прикусив ее, проделал то же самое с другой.
Легкий вздох девушки и едва заметная дрожь, пробежавшая по ее телу, были Валентину сигналом - он опустился перед ней на колени, целуя живот и проводя ладонями по маленькой упругой попке девушки.
Он склонился еще ниже, коснувшись манящего его с такой неудержимой силой треугольника волос и потерся лицом о влажные завитки.
Его ладонь скользнула вниз по бедру и замерла, почувствовав шрам.

Валентин бросил быстрый - снизу вверх - взгляд на Мэри и слегка повернул ее бедро на себя - к свету.

Он не стал спрашивать, откуда у нее этот шрам и что стало тому виной. Он просто поцеловал его, нежно проведя сначала по нему пальцами, а потом, положив ее ногу на свое плечо и обхватив ее бедра руками, властно и решительно придвинул их к своему лицу...

- Мария, - выдохнул Кортес перед тем, как коснуться своим языком влажного упругого бугорка...
..................
* ты божественна - исп.

...

Одвета Неруда:

Я была невнимательна, а может быть шум, который я производила, то погружаясь в воду, то выныривая, не дали мне услышать его шаги ... Или я доверяла Валентину …
Только я вздрогнула от неожиданности, когда его рука накрыла мою руку и поскользнулась, ступив обратно в чашу ...
Он был полностью обнажен … Я была полностью обнажена … Осознание этого ошеломило меня настолько что, я выдернула свою руку и машинально прикрылась от его взгляда …

Ни один мужчина не видел меня обнаженной. Мне никогда даже в голову не приходило, что я могу стоять обнаженной перед мужчиной … Вот так, как сейчас …
И теперь, когда это случилось, я вдруг поняла, какой я выгляжу в его глазах …
Все эти шрамы – тонкие белые полосы – их слишком много на моем теле.
Огромный безобразный рубец на моем бедре … Он ужасал даже меня …
Моя грудь слишком велика. Даже Восемнадцатая презрительно плевала в мою сторону.
Я казалась себе настолько убогой, безобразной и неуклюжей, что не решалась взглянуть ему в глаза …

…но я не могла не смотреть на него, когда он стоял передо мной …
У меня перехватило дыхание, настолько он был прекрасен. Умопомрачительно, нереально прекрасен.
Он был совершенен!
Я не решалась даже прикоснуться к нему … Широкие плечи, узкая талия, узкие бедра, длинные ноги, плоский живот … Аккуратная ямка пупка и дорожка темных волос, уходящих вниз … Гордо восставшая плоть … Жар окатил лицо, шею и грудь, когда я вспомнила, как она ощущается, упираясь в мою ладонь, скрытая жесткой джинсовой тканью …
Я закрыла глаза …
Он не мог находиться здесь, рядом со мной, в этой жуткой пустыне. Такие, как он живут на обложках глянцевых журналов и в домах с белыми гостиными … Их окружают великолепные женщины, изящные, утонченные, элегантные …
На одно маленькое мгновение я представила себя рядом с ним … И это было ужасно … Я еще ниже отпустила голову …
Пусть он будет моим сном …
Я была уверена, что когда открою глаза, то окажусь одна на своей узкой жесткой койке, укрытая тонким серым шерстяным покрывалом. За окном будет выть ветер, и нужно будет вставать и бежать вокруг леса …
Но сейчас я постараюсь долго не открывать глаза, чтобы удержать его образ на своих закрытых веках. Пусть он запечатлеется в моем сердце, в моей душе, чтобы я могла вечно хранить его там, как самое дорогое, что у меня было, есть и будет …
Я вздрогнула и открыла глаза, когда он коснулся меня. Нежно взял мои руки за запястья и отвел их в стороны …
Мои губы дрогнули в тщетной попытке протеста … Я стояла, боясь пошевелиться, боясь выдохнуть … Боясь … Боясь …
Смутилась, покраснела еще больше … Попыталась отвернуться … Но тут он перехватил мой взгляд …
Горло перехватило …


Он качнулся ко мне, целуя меня … Его рука в нежной ласке прошлась по моей щеке … шее … и легла на грудь …
Я тоже подалась к нему навстречу, еще плотнее прижимаясь грудью к его руке, закидывая голову под его поцелуем, и … наконец-то … обнимая его …
Мои руки робко погладили его спину, поднимаясь к плечам, чувствуя как подрагивает кожа на его спине от моих прикосновений … Я стала смелее … Прижалась к нему плотнее, ощущая длину и твердость его плоти зажатой между нашими телами …
Мои руки уже сильнее гладили его, исследуя и лаская …

А потом он поцеловал мою грудь … Я вздрогнула от остроты неведомых мне ощущений … Выгнула спину, прижимая его голову к своей груди, играя пальцами завитками его волос на затылке.
Боль, живущая внизу моего живота, скрутила мое тело в тугой узел, свела судорогой бедра …Я прерывисто вздохнула и вздрогнула, принимая эту боль …
Я хотела эту боль … Я звала её …

… и потерялась в его ласках … Ноги уже не держали меня … Я опиралась руками о его плечи, когда он встал передо мной на колени …
Его руки были везде, они гладили, тревожили, ласкали … Но было уже мало просто ласк, хотелось большего …
«Мария»? Это имя грубо вернуло меня в реальность … Я обхватила его голову руками, опустилась на колени, погрузившись в воду:

- Ты не правильно произносишь мое имя … Меня зовут Одвета, испанец …

...

Валентин Кортес Монрой:

Ее, поначалу робкие, настороженные, а потом все более и более смелые, прикосновения,... они "заводили" Валентина буквально с пол-оборота.
Лаская ее тело, Кортес чувствовал под своими ладонями напряжение и пробегающую дрожь...
Она хотела его, наверное, так же сильно, как он ее.

Желание, подобно ненасытному чудовищу, стремительно овладевало его сознанием, отключая рассудок и требуя немедленного удовлетворения.
От громадного напряжения на его коже выступила испарина, но Валентин все оттягивал и оттягивал момент долгожданной для них обоих разрядки - исследуя и лаская самые интимные уголки тела девушки и находя для себя странне наслаждение именно в этом всепоглощающем состоянии нетерпеливого ожидания,... в сладком предвкушении их близости,... их соития...

О, Мария...



Валентин даже не понял сначала смысл ее слов.
- Одвета? - переспросил он почти беспечно, ощущая, как ее руки скользят по его плечам, груди, животу, бедрам... Как, помедлив, спускаются ниже ...

Кровь бросилась в глаза Кортесу.
Одним рывком он обхватил, прижимая к себе, девушку левой рукой под попку, - укладывая навзничь на край "чаши" и одновременно широко разводя ей бедра, - и прошептал полушутливым тоном, серьёзно глядя ей в лицо:

- Как бы тебя там не звали, женщина,... запомни! На всех языках мира твои имена отныне будут означать только одно - ты моя! - и красноречиво, чтобы не оставить и малейшего сомнения в истинном значении своих слов, чувственным жестом провел сверху вниз ладонью вдоль ее лона, слегка прижимая при этом большим пальцем клитор.

Распластанная перед ним на камне девушка слегка застонала, выгибаясь ему на встречу и инстинктивно обхватывая ногами талию, и Кортес, больше не в силах сдерживать себя, одним быстрым, глубоким движением вошел в нее - слишком поздно осознав свою ошибку...

Одвета забилась под ним, пытаясь уклониться от внезапно пронзившей ее острой боли, но Валентин удержал ее - обхватив ее затылок ладонью и заглушая ее сдавленный вскрик торопливым поцелуем.

Она была узкая и такая восхитительно горячая и влажная, что ему понадобилось все его последние остатки самообладания, чтобы не сорваться и не взять тут же. Немедленно.

Он замер, глядя Одвете в глаза и давая ей немного привыкнуть к новому положению, но как только мышцы ее влагалища, дрогнув, расслабились, быстрыми и глубокими выпадами овладел ею - делая ее окончательно своей...

............

Чуть позже - уложив Одвету на расстеленные на песке спальники и одеяла, - Валентин разжег костер; немного подумав, вычерпал руками всю воду из "чаши" и лег рядом с задремавшей девушкой.
Он обнял Одвету, и она, замерев, вдруг повернулась к нему и прижалась - стремительно, словно в полном смятении, - пряча свое лицо у него на груди.

И Кортес, приподнявшись, нежно поцеловал девушку, - в полной решимости доказывать ей, - если понадобится, то хоть всю ночь! - что в случившемся нет и не было никакой ошибки...

...

Стейси Стивенс:

Стейси покачала головой:
- Нет, простое любопытство. Мне почему-то показалось, что это было важно, но, конечно, всё это не важно...


Девушка просияла, сунула нос в документы, убеждаясь, что это именно её и с ними всё в порядке, и спрятала в сумочку своё очередное сокровище, почувствовав себя совершенно счастливой хотя бы на ближайшие минут пять. А ведь это всего лишь бумага, по сути, совершенно бесполезная в настоящих условиях, от расчёски и то больше пользы... Но эта никчёмная бумажка дарила чувство свободы, выступала залогом, что можно будет в любой момент без проблем вернуться домой. Правда, сначала нужно добраться до цивилизации, но это уже сущие мелочи. Хм, положим, не такие уж и мелочи, но преодолимые.

Под присмотром Самира она благополучно вернулась в хижину, по пути забрав свои досушивающиеся у колодца вещи и получив бонус в виде разглядывания татуировки на спине вновь обливающегося байкера.

Внутри она немного послонялась по пространству хижины, не зная, куда себя приспособить. На улице же уже начинался дождь, лишая возможности сходить куда-нибудь ещё. Наконец она утроилась у стены, усевшись на свёрнутые одеяла. Подсохнувшие волосы рассыпались по плечам пушистой волной, и она вновь взяла в руки расчёску. Двигала ею в большей степени необходимость заняться чем-то привычным и обыденным, получить подобие уюта и обычной жизни.

...

Бруно Тоцци:

Ранее
Пока я мчался на машине до ближайшего населенного пункта, где имелась больница, мои мысли были заняты не только тем, в какую переделку все мы попали, но и внезапно открывшейся передо мной правдой о моем отношении к Веронике.
Мы столько лет знакомы, и я всегда воспринимал ее как отличную журналистку и очаровательную девушку. Иногда замечал и ее почти неприкрытый интерес ко мне, но не знал, насколько он силен. Девушки часто оказывали мне знаки внимания, а у такой девушки, как Вероника, должно было быть полно парней.Но я был женат, а она свободна.
Прошло всего несколько лет, и она стала настоящей красавицей. Умницей она была всегда...
В эти дни я вдруг взглянул на нее по-другому. Безрассудная, смелая и отчаянная девочка. Нежная и притягательная. Я вспомнил, как лежал ночью рядом с ней и слышал ее ровное дыхание, вдыхал ее запах.А этот легкий утренний поцелуй... Как легко и незаметно ты проникла в мои мысли, Вероника!
Я вздохнул. Я слишком старый, девочка, но я люблю тебя. Боже мой, как же сильно я люблю тебя...Я должен вернуться к тебе и сказать это тебе.

...

Фернандо Гарридо:

Убедившись, что Вероника дошла до хижины благополучно, Гарридо снова достал сигареты. Уже вторая пачка заканчивается, осталась всего одна сигарета. Он никогда не делился последней сигаретой в пачке, слишком уж нравилось Гарридо слово "последняя", слишком уж оно ему подходило. Фернандо не был суеверным и не боялся смерти, все когда-то умирают. Не важно где и когда, важно как.
Затушив сигарету, он снова стянул жилет и майку, и опрокинул на спину ведро воды. Мля, все такая же обжигающе ледяная. Собрав вещи Гарридо пошел к хижине, ставшей пристанищем на эти пару дней. Начинался дождь. Хренасе, дождь в пустыне, он определенно неплохо проводил свой отдых. Проходя мимо байка он любовно погладил своего зверя. Скоро прокатимся, друган, скоро оторвемся. Пора в путь, он и так слишком задержался на одном месте.
Гарридо зашел в хижину, народа было явно меньше, чем вчера, видимо половина сменила место дислокации. Прислонившись к стене Фернандо позволил себе вздремнуть.
Ему снова снился Кабул. Он с напарниками ехал на вызов. В машине было, как и всегда, нестерпимо душно и пахло сигаретами. Техас травил шуточки, Джордан перепроверял оптику, а сам Гарридо мычал что-то из "Айрон Мэйден". Машина влетела с оцепленный район. Джордан "залег" со снайперкой, Техас помогал Фернандо справится с костюмом. Затем Гарридо пошел к взрывпакету. Идти было нестерпимо жарко, опустившись на колени, он осмотрел устройство, херня, как два пальца об асфальт. Снова замычав песенку, Гарридо принялся высвобождать капсуль, он чувствовал себя по-настоящему счастливым

...

Стейси Стивенс:

На улице всё лил и лил дождь, и вокруг всё затихало. Симона и тот русский, который помогал им мыться, где-то отсутствовали, наводя на мысли об их желании уединиться, Самир куда-то уехал, и она очень надеялась, что он поехал к своим, за девушками. Кто-то рядом негромко разговаривал, а кто-то спал.
Стейси посидела ещё немного и решила последовать примеру последних. Вот уже одно одеяло свёрнуто пополам и расстелено у стены, второе прикрывает саму девушку, а сон не идёт. Видимо, в предыдущие, потерянные для сознания дни, она или успела выспаться, или само то состояние было слишком близким ко сну, но теперь организм решительно отказывался отключаться.
В поисках подходящего для упрямца-сна положения девушка повернулась на один бок. Через десять минут - на другой. Сон не шёл, зато подступил холод. Она вновь переменила положение, стараясь устроиться покомпактнее, чтобы сосредоточить тепло вокруг себя, но ей тут же начала мешать сумка, которую она не намерена была с себя снимать до возвращения, как минимум, в гостиницу. Попытки передвинуть сумку на спину привели к тому, что со спины сползло одеяло и она тут же замёрзла. Мысленно чертыхнувшись, Стейси продолжила возню с одеялом. Кое-как устранив все помехи и утечки тепла, она уместилась под одеялом вся, так что торчать осталась лишь макушка, съёжилась и замерла в надежде, что в её коконе тепло вот-вот накопиться и можно будет ещё раз постараться заснуть.

...

Кира Ликис:

Нельзя сказать, что где то на краю сознания я не понимала того что он говорил. Не в диком лесу живу, прекрасно понимаю обычаи нравы разных культур. Разных. В этом мы были слишком разные. Два абсолютно противоположных мира, отличающихся друг от друга как небо и земля. И если для женщин его страны все это было в пределах разумного, то мой разум вопил и не мог понять и принять. Как? КАК с таким можно смириться? Да ничто в мире не заменит свободы. Никто и ничто.
Чем дольше я его слушала, тем больше приходила то в ужас то в отчаяние, то панику, но ярче всего был гнев и презрение за то, что посмел, посмел изменить мою жизнь. Изменить не спрося.

Как же мне хотелось в этот момент вскочить с этого ненавистного дивана и выбежать из этой комнаты, от этого человека, да еще бахнуть дверями чем погромче. Я вся приготовилась сорваться с места и будь что будет.

Может самой напроситься, что бы попортили и оставили в покое? Может тогда домой отправят, а пластика и не такие чудеса творит.
Мысли, мысли, одна глупее и безрассуднее другой. Кира, признай себе, ты вляпалась по самое не могу. Печальный финал твоей короткой жизни.

Переводя взгляд то с него то на Жанну, я взглядом просила ее не уходить, не оставлять с ним наедине. Взгляд метался туда сюда, а сердце колотилось где то под горлом. Жанна ушла. А я осталась сидеть как примерзшая к месту.

На миг прикрыв глаза, сделав пару вдохов и выдохов, пытаясь хоть как то справится с собой, я подняла взгляд. Что я могла ответить? Слов не было. Я ждала его решения, хотя то, что он отправил Жанну, говорило слишком о многом. Лучше любых решений и слов. Более красноречиво он высказаться не мог. Паника накрыла с головой.

...

Симона:

Задавая вопрос, Симона не особо надеялась получить ответ, и решила, что таким образом ей дают понять, что его не будет.
НУ что ж.
У любого доверия есть границы, он и так слишком много сегодня сказал.
Не стоит требовать больше.
Она просто наслаждалась головокружительным ощущением, которые дарили его поцелуи.

"Валера" - повторила она, привыкая запоминая... НУ вот, теперь у её воспоминаний будет имя... Потому что она в этот раз не сможет заставить себя забыть... То, что происходило сейчас было слишком реальным, слишком ценным, настоящим. Она хотела это помнить. Пусть ей потом будет больно, она доставит себе эту радость.
Но сейчас... сейчас ей было не до размышлений.
Потому что рядом был ОН!
Спокойно и уверенно ведущий их к обоих к тому, что неизбежно должно было случиться.
Чего она подсознательно боялась и ... ждала, с того момента, как узнала его там, на пыльной дороге.

Ей сразу бросилась в глаза эта приготовленная кем-то постель. И, глядя на одеяла и чувствуя, как сзади к ней прижимается его возбуждённое тело, ясно представиляя что сейчас произойдёт, она сгорала от нетерпения.

Желая быть ближе, она подняла руки, скользнув ладонями по плечам, и шее, пробежала пальчиками по волосам. Ей хотелось почувствоать его всем своим существом и Симона прижалась к мужчине так сильно, как позволяла одетая на нём омуниция.

Что за мужчина, пронеслось у неё в голове. Откуда в нём это? Как можно сочетать в себе столько властности и заботы. Она вспомнила, что тогда, зимой он тоже раздевал её, словно ребёнка. Нет! Не ребёнка. Разве может быть что-то невинное в том нетерпении, с которым он избавляет её и себя от одежды? Как смотрит на неё, прикасается, обещая дальнейшее наслаждение.

Отступив, всё ещё опьянённая его ласками, Симона, смотрела как мужчина освобождается от оружия. Смутная тревога овладела ей, но девушка постаралась не думать сейчас об опасности, которая всегда его окружает.
Когда он покончил с оружием, наступил черёд одежды. Ей хотелось помочь, так же как он чуть раньше помогал ей, но даже, если б Симона решилась, у неё просто небыло шансов, так стремительно он скинул с себя всё, что им обоим мешало.

Её сознание всё ещё пыталось совместить несовместимое в его характере, а тело... Тело впоминало.
Вспоминало ощущение рук и губ скользящих по коже, его поцелуев, прикосновений. Состояние невероятной наполненности, когда она чувствовала его в себе...
Симона лихорадочно отвечала на поцелуи, но этого было мало. Ей хотелось большего. Хотелось дать ему почувствоать, что твориться с ней, когда он рядом, доставить такое же наслаждение.
Она чувсвтвовала, как под её лихорадочно ласкающими его ладонями напрягаются мышцы. Как тело содрагается от еле сдерживаемого желания.

В тот момент, когда он вошёл в неё, Симона с удивлением ощутила свою власть над ним, но ей сейчас это было не нужно. Она поняла, что впервые в жизни ей хочется подчиниться. Подчиниться ему. Разве это так страшно?
С силой сжав плечи Сикла, она выгнулась ему навстречу, шепча его имя.

Воспоминания сплетались с реальностью, огонь желания, так искусстно разжигаемый им уже полностью поглотил девушку и она потянула Сикла за собой, сливаясь с ним в единое целое.

Утро
Второй день она просыпается рядом с ним.
К этому так легко привыкнуть.
Но, Симона прекрасно понимает, что всему приходит конец.
Валера снова станет Сиклом и уйдёт, потому что такова жизнь. А Симона будет улыбаться, глядя ему вслед, и он ни за что не догадается чего ей это стоит.
А потом...
Ей не хотелось об этом думать.
К чему страдать о будущем, если у неё есть настоящее.
Кто знает, сколько оно ещё продлиться, может быть день, может два, а может всего несколько часов.
Будущее не имеет сейчас значения.
Главное это спокойное дыхание спящего мужчины.
Его запах окружающий её словно облаком.
Тепло, которое дарит его тело.
Его ладонь, лежащая на её бедре, когда он по-хозяйски прижимает её к себе.
Тёплая, гладкая кожа, которой касается её щека.

Симона улыбнулась.

Ей мучительно захотелось коснуться его. Девушка пошевелилась, осторожно высвобождаясь из своего уютного плена, и, приподнявшись, оказалась над ним.
Пушистые волосы легли на мускулистую грудь, когда она склонила голову.
Пролагая дорожку лёгких горячих поцелуев, Симона медленно скользила всё ниже.
Хриплый стон был ей ответом, когда она пожелала ему доброго утра.

...

Аслан Карим Саади:

Заметив это лихорадочное метание Аслан только усмехнулся. Поздно птичка. Ты уже попалась... Но кто знает, вполне возможно тебе понравится, что я сделаю с тобой...


Аслан медленно оттолкнулся от стола и ленивой походкой стал приближаться к наложнице. Путей назад нет, они оба это понимали.
Странно, ведь шейх никогда не любил строптивых женщин. Он с детства привык к безоговорочному повиновению, исполнению любых приказов, прихотей, желаний...и потребностей. Ломать женщин не доставляло ему удовольствия. Он любил ласковую покорность, полное подчинение и растекающееся по венам сладкое наслаждение, которым всегда накрывало обоих.
Как будет в этот раз? Аслан мог поставить сотни тысяч иранских реалов, что будет даже лучше.

Присев около девушки, он положил руку на подлокотник за ее спиной, перекрывая любые действия, отсесть или отстраниться от него.
Проведя костяшками пальцев по ее щеке, он заметил:
- Ты дрожишь. Не нужно бояться. Я не кусаюсь, если меня не дразнить... - опустив руку на ее плечо, он взялся за вырез платья, и спустил один конец с плеча. Нагнувшись шейх провел носом от предплечья, до ключицы, вдыхая ее аромат. Затем он прошептал ей на ушко:
- Какая ты все таки не покорная. Не позволила женщинам за тобой поухаживать... Ничего, в один день я сам...за тобой поухаживаю. Сейчас мне даже больше нравится запах твоего чистого тела... Он напоминает весеннюю свежесть. Но ты так и не ответила на мой вопрос, джана. А мне бы хотелось услышать еще разок твой голос.

...

Вероника Гелла:

...неожиданная и кажется такая долгожданная встреча...
Бруно Тоцци, Бруно...Странник...
Лёжа щекой на неудобной подушке из кофра, я так погрузилась в воспоминания онём, что появление его было как продолжение мечты. Его нежный шёпот
- ВерОника!
Он снова рядом... Я отбросила кофр и потянула его на себя, счастливая уже тем, что он просто рядом. Просто здесь!
- Странник! Ты вернулся! - Я тянула его и тянула и Бруно не удержался и чуть не придавил меня, но вывернулся и крепко прижав к себе, уткнулся мне в волосы.
- ВерОника! Девочка моя!

...

Бруно Тоцци:

Я вернулся в кишлак уже затемно. Слава богу, удалось разыскать больницу и и врача, который согласился помочь нашему раненому. Немного денег, немного дипломатия, и уже есть свободное место в палате. Поставив машину на место, я тихо пробрался в хижину и прошел к нашему спальному месту. Те, кто еще не спал, оглянулись на меня, но я сделал знак рукой, что все в порядке. Вероника лежала на спальнике и спала.На ее нежном личике была слабая улыбка. Что тебе снится, моя девочка?
Я присел рядом и тихо прошептал:
- Я люблю тебя, девочка...

Боже мой, как я рад, что вижу тебя целой и невредимой..

...

Кира Ликис:

Следя за ним взглядом, за тем, как он приближается, словно заполняя все пространство вокруг, одним своим присутствием, видом. Властью, надменностью. Брать не спрося, все что ему угодно. А сейчас, сейчас со всей очевидностью, ему угодна была я. Не осознавая до конца, я продолжала пятиться на диване, до тех пор, пока спиной не уперлась в угол. Угол. Я сама себя загнала в угол.

Дернувшись от первых прикосновений, я лишь сама себе усугубила ситуацию, еще ближе оказавшись прижатой к его руке. Полностью оказавшись в кольце его рук. Отодвинуться, избежать прикосновений я уже не могла. Стараясь унять дрожь и как то справиться с собой, я пыталась не слушать его, того что он говорил, обещал и намекал. Не верить, не слышать и не знать.

Ответить? Как же мне хотелось ответить, и я ответила, вложив в свой голос, тон, взгляд, все, все что испытывала в эту минуту. Здесь и сейчас.
- Никогда, слышишь, никогда я тебе не покорюсь,- повернув голову я встретилась с его взглядом. Если ему мало слов, пусть видит взгляд, пусть,- можешь сразу отсылать меня туда, где живут провинившиеся или неугодные, но покоряться тебе я не буду. Не по своей воле я оказалась здесь и насильно смиряться со своей участь, я не хочу и не буду.

...

Бруно Тоцци:

- Я хочу быть рядом с тобой. Всегда. каждую минуту. - Ее запах свел меня с ума. - Ты пахнешь свежестью, девочка.
Она улыбнулась.
- А еще..я подумал, что хочу снимать только тебя. Что ты думаешь об этом?

...

Вероника Гелла:

Лежа в его объятиях, я вдыхала мокрый запах его кожи, его волос и губ и вдруг сердце остановилось: Что? Что он только что сказал? Этого не может быть!
Я приподняла голову и попыталась разглядеть его в темноте. Ничего не видя, всем своим нутром ощущала я правду его слов, тепло его рук и биение его сердца.

Я обхватила его за талию обеими руками, буквально вжавшись в него, и щекой снова прижалась туда, где оно билось и билось и я слышала Люб-лю...Люб-лю...Люб-лю...
Я хотела сказать ему самые прекрасные слова на свете, так, чтобы и он поверил мне... он знает, знал ещё сто лет назад...
Всего на секундочку, успокоенная, я прикрыла глаза...

Утро наступило неожиданно.
Я нежилась в тёплых руках своего Странника, а он с нежной улыбкой смотрел на меня. Пальчиком я провела по его губам и, немножко подтянувшись по нему, поцеловала.
- Привет тебе, Странник!

Я тихонько засмеялась
- Ты обещал потереть мне спинку. Прости, что не дождалась.

Я загадочно улыбнулась
- Бруно, ты хорошо подумал?
Конечно я была согласна, и конечно нам нужно было о многом поговорить. Но хотелось, чтобы это происходило наедине, а мы были не одни.
Пора было вставать и собираться в путь

...