Кейти:
» 7 глава 2 часть
Машенька,
Спасибо, солнышко!!!! Безмерно благодарна тебе за поддержку!!!
__________
Не думаю, что Максим так прост, как кажется... И чувства, которые одолевают его, терзают и беспокоят, словно бы рвут на части ту защитную броню, которую он сообружал для себя ото всех... И Лене удалось до него достучаться, пусть и через девять лет ада...
Не верю в то, что вы можете изменить о нем свое мнение, но надеюсь на понимание... Все же, он начинает изменяться...
Да, это было глупо, неправильно, иррационально.
Это было безумием, сумасшествием, начальной степенью какого-то психического отклонения.
Он следил за собственной женой!!
Кто бы мог подумать, что он, вполне здоровый, как физически, так и морально, человек (по крайней мере он никогда не замечал за собой каких-то отклонений) может совершить подобное?!
Кто бы мог подумать, что когда-либо он сможет опуститься до такой низости?! Слежки за собственной женой?!
Максим тяжело выдохнул, стискивая зубы.
Он прекрасно понимал, что поступает глупо и бессмысленно, когда ринулся из кабинета со скоростью ветра, чем несказанно удивил Марину. Поступает, как психопат, заподозривший верную жену в измене, которую сам же и придумал. Поступает вопреки здравому смыслу, который упрямо и настойчиво твердил, чтобы он оставил все это и не вмешивался.
Но он послал к черту весь свой здравый смысл, на который всегда полагался, запрыгивая в машину и резко давя на педаль газа, и все же поступил, как идиот!!
Как маньяк. Как параноик. Как свихнувшийся и полетевший с катушек человек.
Как человек, которому давно уже было заказано персональное место в психушке!!
И это Максим тоже понимал, удерживая руль так сильно, что побелели костяшки пальцев, и решительно мчась вперед с такой скоростью, словно за ним гнались адские псы.
Дьявол, он все прекрасно понимал!!
Чертыхнулся в голос, поджал губы.
Но как справиться с удушающим чувством, сдавившим горло горячими тисками?! С чувством, которое разрывало грудь и заставляло сердце бешено биться каждый раз, когда он, глядя на телефон, хотел набрать номер Лены и позвонить ей?! С чувством, которое стучало пульсирующей болью в висках, оглушая его?!
Как справиться с чувством, названия которому он так и не смог найти?! Потому что название ему было – ревность. Жгучая, ослепляющая, острая, как бритва, ревность. Бессмысленная и неконтролируемая.
И он неотвратимо падал в бездну, охваченный неожиданно острым, сдавливающим сердце ощущением того, что не может справиться с ней. Ревность ослепляла и уничтожала его, натягивая оголенные нервы. И он не мог противиться порабощающей силе ее воздействия. Он в мгновение ока превратился в беззащитное животное, захваченное в плен древними инстинктами сохранения. Того, что принадлежит ему.
И плевать, прав он или нет, ему нужно было доказать, что его – остается его навсегда!!
Даже если для того, чтобы сомневаться, не было ни единой причины.
И это крайне раздражало. Это сводило с ума. И он бесился от осознания того, что сходит с ума. Хотел бы не ревновать, хотел бы уверить себя в том, что ошибся… Но ослепляющая и порабощающая, ревность уже проникла в каждую клеточку его существа наркотиком. Подавляла и уничтожала здравые мысли, преграждала безопасные к отступлению пути, сводила с ума и дурманила разум…
И Максим поддавался ее воздействию, не контролируя свои поступки, выходившие за ту красную черту, за которой еще можно было остановиться. Но он и ее перешагнул… Ступил за край и… сорвался…
Если бы кто-то пришел к нему и сказал, что – подумайте только!! – его жена, разговаривая с кем-то по телефону, договорилась о встрече, а тот взял да и проследил за ней, как параноик, Макс посоветовал бы этому человеку немедленно обратиться к психотерапевту, искренне полагая, что был бы.
Но… Этим человеком сейчас был он, а не кто-то другой…
И он сейчас медленно сходил с ума, гадая над тем, кому Лена назначила встречу, с кем разговаривала по телефону, и почему, черт побери, скрыла от него все это?!
Множество разнообразных мыслей кружились в его голове. Они раздирали его на части кусочками противоречий и осколками воспоминаний, засевших в памяти на самой ее глубине. И терзали, и гноились, и болели… и нестерпимо, нещадно напоминали о себе. Эти гнилые, сумасшедшие мысли, которые твердили ему, уверяли его так слепо и так уверенно…
Что-то произошло.
Максим прикрыл глаза, откидываясь на спинку сидения в своем автомобиле.
Да… произошло. Девять лет назад.
Тяжелый вздох вырывается из груди сквозь плотно сжатые губы.
Проклятие какое-то!!
Не забыть, не вычеркнуть из памяти, как ненужные исписанные листки из блокнота, не вернуть того, что было… Пошлое не вернуть…
Потому что прошлого у них с Леной никогда и не было?..
Девять лет. Девять лет ада на грешной земле.
Куда делись эти годы? Как пролетели? Что изменили? Или не изменили ничего?!
Даже при желании Максим не смог бы вспомнить, как они прошли.
Пролетели, словно птицы, и исчезли в неизвестности.
Однообразные, серые, пустые, бесполезные годы…
Девять лет пустоты и одиночества.
Одиночества вдвоем?!!
Каждый день, как по замкнутому кругу, стрелкой пробегает от начала до конца все девять лет, описывает боль, застывшую на острие ножа, и вонзает ее в податливую и неспособную к сопротивлению плоть уже никому не нужным раскаянием и осознанием собственного бессилия.
Каждый новый день, похожий на следующий, как предыдущий. Серый, пустой, бесполезный, наполненный горечью и гнилым осадком от сожженной любви. Жизнь, как река, текущая вперед…
Жизнь в аду, который они устроили на земле…
Острыми иголками вонзились дождевые капли в стекло машины, заставив Макса вздрогнуть и нахмуриться от этого звука, и заструились вниз извилистыми дорожками.
Мужчина поджал губы.
Он не любил осень. На его взгляд, это было самое безобразное время года. Бесконечные дожди, серые туманы, слякоть и грязь повсюду. Потоки машин с хлюпающими «дворниками» на переднем стекле, отгоняющие надоедливые дождевые струи. Люди, спешащие на работу, или ползущие домой с разноцветными зонтиками в руках. Влюбленные парочки, обнимавшиеся на скамейках в парке под шелест желтой листвы старых кленов.
Максим был раздражен лишь тем, что настоящая осень, обдавшая его своей противной сырой моросью и слякотью, только началась, и терпеть ее присутствие придется еще почти два месяца. Или до тех пор, пока не выпадет прочный снег, предвещающий скорую зиму.
А вот зиму Максим любил. Несмотря на суровые морозы, огромные сугробы и снежные метели, он любил зиму. Любил сидеть в тишине гостиной или в кабине огромной квартиры, или смотреть в окно. На то, как падает снег, или бушует ветер, поднимая с земли снег и кружась с ним в свежем морозном воздухе. На то, как дети лепили снеговика или снежную «оборонительную крепость» для игры в снежки. На то, как мамаши ругали свои чада за то, что те плохо завязали шарф или надели шапку, грозясь простудиться. Или на то, как влюбленные подростки, у которых голова кружилась от первой любви, кидались друг в друга снежками, а потом, упав в сугроб, целовались на морозе и смеялись счастливым беззаботным смехом.
Эти неумелые поцелуи и невинные объятья иногда вызвали на лице Макса улыбку. Первая любовь!! Беспечная, беззаботная, дурманящая и, конечно же, невечная.
А сейчас стояла хмурая серая осень, которую Макс так не любил, с промозглыми дождями и скользкой непогодой, которые толкали на размышления гораздо чаще, чем он мог себе позволить, и намного острее и яростнее, чем он мо выдержать.
И сидя в салоне автомобиля и уныло глядя на то, как дождевые капли начинают барабанить в стекла, он хмурился, ощущая внутри дикую, безумную потребность оказаться сейчас рядом с Леной. Но он один…
Черт, он всегда один!!
Точнее, он не один. Он постоянно окружен людьми: друзьями, родственниками, коллегами по работе и просто сотрудниками компании, знакомыми, многочисленными женщинами, вьющимися вокруг него. Но эта безликая толпа не спасала его. Он все равно ощущал себя одиноким. И задыхался от одиночества.
Потому что та, что находилась рядом и, казалось, должна была помочь ему справиться с отчаянием и болью, охватившими все его существо, страдала.
Потому что она была так же одинока, как и он…
Он сделал ее одинокой. Убил в ней смех. Подавил улыбку. Поработил ее волю.
Максим стиснул зубы и зажмурился.
Сердце понеслось вскачь, как сумасшедшее, болью отдаваясь в висках, и пульс затрепетал, как безумный, нервно постукивая в вены. Грудь сдавило свинцовой тяжестью, удушающей веревкой стягивая горло, в котором застыл острый комок.
Глупец!! Негодяй!! Ублюдок…
Как же ты мог?!!
Единственная женщина, которая была достойна любви!! И которая ее не получила… Из-за него.
Ты не достоин ее. Не достоин, и понимаешь это. Она выше, благороднее, лучше тебя.
Она ангел. А ты заставил ее упасть с высоты небес.
Она ангел… и ты ее не достоин. Но она твоя…
ТВОЯ!!!
И ты знаешь, что уже никто и никогда не сможет отнять ее у тебя. Ты и сам не сможешь ее отпустить. Как и говорил отец. Он был прав, как всегда. А ты – опять ошибся. Вновь наступил на одни и те же грабли, наивно полагая, что не умеешь ошибаться, и вознося себя на пъедистал.
Но ты ошибся. Боже, как же ты ошибся!!
Ты проследил за ней.
Ты уже смирился с тем, что сошел с ума, поэтому ничего другого, как смириться с тем, что ты психопат, тебе не оставалось. И ты смирился и с этим.
Когда она выходила из дома, чтобы направиться на запланированную встречу, ты уже был около дома и наблюдал за ней. Психопат?! О, да!! И даже больше… А потом, словно в доказательство этого, проводил ее до самого кафе, медленно двигаясь вперед за ее удаляющейся спиной, едва удерживая себя оттого, чтобы стремительно выскочить из машины, подбежать к ней, крепко обнять, прижать к себе ее холодное маленькое тело и согреть поцелуями ее подрагивающие от дрожи губы. Схватить, сжать в объятьях и не отпускать!! Никогда не отпускать от себя!!
Но он сдержался. Не посмел выдать себя. Не решился заявить всему миру о том, что свихнулся.
Сдерживая боль в груди, проводил ее до самого кафе, грубо чертыхаясь в голос, хмурясь и исподлобья наблюдая за тем, как холодный ветер терзает ее пальто и раздувает светлые локоны в разные стороны.
Лена, в отличие от него, любила осень. Она пребывала в бешеном восторге от того, как кленовые листья осыпаются с деревьев, а потом шелестят под ногами. Она радовалась дождю, как маленький ребенок, которого угостили конфеткой, и любила сидеть в темноте и тишине, слушая, как капли стучат по стеклам; этот звук ее успокаивал. И еще ее глаза загорались светящимся племенем, когда она видела влюбленные парочки на скамейках в старом парке и украдкой наблюдала за ними. А он наблюдал за ней…
И видел сейчас…
Она больше не радовалась осени, как не радовалась больше унылому дождю.
И сейчас Лена должна была особенно не любить противную осень.
Она промокла. Почти до нитки, хотя и взяла с собой зонт.
Хотелось на нее закричать за такую опрометчивость. А потом…
Черт, она же простудится!! Заболеет… Сжать бы ее в горячих объятьях и не отпускать!!!
Наблюдая за женой из окон своего автомобиля с включенным обогревателем и сжимая руки в кулаки, Максиму отчаянно хотелось выскочить на улицу под освежающе холодные струи дождя, метнуться к Лене, подхватить ее на руки и унести прочь от непогоды. Согреть пламенем горящего огнем тела, успокоить бешеным биением собственного сердца, беспокоившегося о ней, защитить ее от дождя, как не защитил от себя самого.
Сердце предательски дрогнуло. Сухой и твердый комок застыл в горле режущей болью.
Максим сглотнул.
Как много ошибок он совершил!!
И, кажется, совершал одну за другой сразу после того, как услышал, что Лена договорилась с кем-то о встрече и не сказала ему об этом ни слова. Хотя раньше… никогда ничего от него не скрывала.
Как же он извелся, ожидая этой поганой минуты!! Он чуть не сошел с ума, с болью в груди наблюдая за тем, как ночь медленно переходит в день, встречая его рассветом.
Да, он не сомкнул глаз этой ночью. Просто лежал и смотрел в потолок, на хлеставшие в стекла капли дождя, на черные тени, плясавшие на стенах. И прижимал податливое сонное тело жены к себе, словно боясь потерять ее в любую минуту. Носом проводил по ее шее вверх и вниз, ощущая кожей биение ее пульса и пробуя на язык восхитительный аромат ее тела.
А утром он не хотел идти на работу!! Не хотел отпускать Лену на эту встречу!! Хотел запретить… Но внутренний голос обвинил его в деспотизме и, Макс сдался.
А в офисе Марина сразу заметила, что что-то произошло, и поэтому не подходила к нему. Принесла горячий чай с мятой и тут же удалилась, очевидно, догадавшись, что его сейчас лучше не трогать.
А он ходил по кабинету из угла в угол, словно меряя большими шагами расстояние, отделявшее его от полного падения в бездну. Отменил совещание, запланированное еще два дня назад, и перенес его на пятницу. Подошел к большому окну и долго, нахмурившись, смотрел на разыгравшуюся за стеклом непогоду, засунув руки в карманы брюк и сжав челюсть так, что на скулах заходили желваки. Выпил чай, приготовленный Мариной, одним глотком и тяжело опустился в кресло, напряженно втянув плечи и не позволив себе расслабиться ни на минуту. Отменил встречу с Петей, сославшись на занятость, - словно бы он мог обмануть того в этом!! Вновь начал ходить туда-сюда, нетерпеливыми шагами меряя кабинет. Схватил телефон и набрал свой домашний номер… Не дождавшись и первых гудков, сбросил... Зажмурившись, чертыхнулся грязно и пошло… Сел в кресло, закрыв глаза…
А убивающие своей скоростью стрелки неотвратимо ползли вниз, приближаясь к трем часам…
Позвонила Лика, а он, думая, что звонит Лена, схватился за телефон, как за источник жизни, едва не сбросив его со стола. Разочарованно выдохнул в трубку, услышав НЕ ЕЕ голос, проклял все на свете и послал Лику далеко и надолго, не обращая внимания на нотки непонимания и обиды, звучавшие в голосе.
Хотел вновь позвонить Лене… Достал из кармана мобильный и, как дурак, стоял с зажатым в руке телефоном минут десять. Так и не набрав ее номер.
А настенные часы приближались к отметке, за которой уже поздно было бы что-то решать…
И он вдруг вскочил с кресла, накинул на себя пиджак, метнулся из кабинета, не сказав ошарашенной Марине ни слова, кроме «Все потом!» и бросился к машине. Забрался в салон, трясущимися руками засунув ключ в замок зажигания, со всей дури надавил на педаль газа и помчался в сторону дома.
Как безумный, он все же проследил за женой…
А сейчас, когда увидел, с кем именно встречалась Лена…
Что он почувствовал, когда увидел, что Лена подходит к столику, за которым сидит… Аня!!??
Облегчение!! Ни с чем не сравнимое облегчение, обдавшее своим наркотическим теплом, и растекшееся по венам горячей, расслабляющей волной!! Облегчение. Ни с чем не сравнимое облегчение.
А потом вдруг злость на самого себя!! Как он мог подумать… заподозрить… усомниться?!!
Ведь это Лена!! ЕГО Лена!!!
Вновь хотел позвонить ей, достал телефон из кармана пальто. Набрал ее номер и уставился на дисплей с горящими на нем заученными наизусть цифрами и ее фотографией.
Минута, две, пять…
Отключился…
Не позвонил…
Просто не имел права отнимать у нее это время. И хотя Аня ему никогда не нравилась, она была Лениной подругой, и отнимать у них эти минуты, хотя сердце отчаянно и рвалось к ней, он считал неправильным и непозволительным.
Он и так уже отнял у Лены слишком много времени.
Целых девять лет.
...