Мир прекрасной Эры. Магический поединок

Я опустила глаза на весьма красноречивое свидетельство его желания, а потом вернулась к лицу, любуясь потемневшим, таким жадным взглядом.
- Ты сам виноват. Не надо было соблазнять меня во время полёта.

Сосредоточиться на серьезном событии, ради которого все собрались в Сферусе, никак не получалось. Я думала о моём мужчине, мечтая времени, когда мы снова окажемся наедине, о нашем будущем, почти не слыша происходящего на трибуне.

- Скажу, что эта идея мне нравится. Не катание на ульсе, - шутливо отмахнулась, когда Амарген потянул меня в сторону животного. - Знаешь, чего мне хочется больше всего? Оказаться дома. У тебя. В спальне, без свидетелей, чтобы не надо было никуда спешить. Хочу почувствовать тебя всего, распробовать, насытиться. Мы ведь сможем пожениться быстро, какой смысл тянуть? Очень хочу попробовать, как это: заниматься любовью с мужем.

В этот момент как раз прозвучало оглашение победителя. Я поискала глазами Аэдана, мысленно поздравляя его, и повернулась к Амаргену.
- Теперь и правда нас ничто не держит. А если мы полётим на моём корабле, то дома будем совсем скоро. И, кстати, у твоей будущей жёны есть ещё одно достоинство: я успею собираться очень быстро. Очень-очень быстро. Полетели, любимый?
_________________

Способность мыслить связно возвращается не скоро. Мысли бегают по кругу, не останавливаясь ни на чем конкретном. Так бывает, когда до невозможности хорошо, окутывает счастье и тепло. И еще бывает, что несколько дней могут изменить всю жизнь. Я никогда не считал себя несчастным или одиноким, скорее поверхностным снаружи и имеющим двойное дно, которое никогда никому не показывал. Что с того, что во мне жила надежда найти родителей? Никаких предпосылок к тому, что они вдруг захотят меня найти, не было. В какой-то момент жизни я понял, что перестал ждать. А также забросил фантазии о том, кто же они, те люди, что бросили меня.
Моя жизнь всегда наполнена действиями и смыслом, и я никогда не считал ее пустой. Но теперь я понял, чего мне всегда не хватало. Я никогда никого не подпускал к себе слишком близко, никто не знал мою душу и не затрагивал сердце.
Но после Сартры… Я точно не смогу забыть ее, даже сейчас мне страшно подумать, что мы скоро можем расстаться.
Если бы можно было остановить время… Оно не просто бежит, оно ускоряется со скоростью света.

Сартра права. Церемония закрытия скоро начнется, и у нас совсем мало времени, и приходится покинуть теплое гнездышко, где мы так жарко грешили, а потом нежились в объятиях друг друга, и жар, который мы друг другу отдали, медленно исчезал с нашей кожи, но желание... оно не уходило.
Мы хотели трогать друг друга и чувствовать все… слышать шум дыхания друг друга, вдыхать запах, ощущать тепло кожи… Лично я просто не мог объять необъятное и вместить в себя переполняющие меня эмоции.
Я затаскиваю Сартру в душ, поверхностно оглядывая украшенные плитками стены. Вода падает на нас сверху, когда я утягиваю ее в душевую, где с гулко бьющимся сердцем даю волю своим рукам. Намыливаю руки и, повернув Сартру спиной к себе, преследую струйки воды, бегущие по ее телу вниз, я хочу быть на их месте, прорисовать каждую влажную дорожку губами и языком.
Желание ударяет в меня, жестко, сокрушительно. Наши тела сливаются в одно быстро, в одно движение, и я чувствую каждый удар сердца Сартры под своей ладонью, когда держу ее содрогнувшееся тело в своих руках.
Сердце бьется все быстрее, я сжимаю ладони на ее талии, погружаясь в тесную глубину, в жаркую влажность, будто созданную специально для меня, и никого другого. Только я один. И только с ней.
Я теряюсь в ней, в жарком, гибком теле, в аромате и нежных стонах, целую и глажу влажную кожу, слизываю с губ Сартры ее особый вкус, ощущая ее острые зубки на своей губе, когда она обретает свою "маленькую смерть"…
Отголоски нашей страсти еще поют во мне, когда я стою возле ульса, одетый в цвета своей Академии. Я жду Сартру и, не вру, открыл рот, когда увидел ее.

Это платье… Его хочется снять, порвать в клочья, чтобы добраться. До нее. Волосы, поднятые наверх в какой-то замысловатой прическе, я бы растрепал их и по плечам... и красные губы. Я так недавно целовал я, а ощущение, что прошло несколько дней.
К черту церемонии. В таком виде она поедет только со мной. Или полетит… Смотрю на свирепого вида ульса, рвущего когти в сторону места прилета, огибаю его и протягиваю руку Сартре:
- Прекрасная девушка, вы не хотите совершить романтический полет вдвоем на ульсе?
_________________

Небула. Побережье

Море бросало в лицо солёные капли. Или это был всего лишь дождь? Кая стояла на балконе, держась за металлические перила и безотрывно глядя на свои тонкие пальцы. Везде была Тьма... На коже были угольно-чёрные отпечатки. Её болезнь, её проклятие, её боль, волнами прокатывающаяся по телу. Точно такие же волны море обрушивало на берег. Сильный ветер поднимал в воздух взвесь воды и, смешивая с дождём, бросал в лицо провидицы.
Кая отдёрнула руки и спрятала их за спину, когда ей показалось, что металл нагрелся от её прикосновений. Она была больна и не знала, что с этим делать...

... - ты должна смотреть на себя, когда я делаю с тобой всё то, что имею право делать только я.
В её подбородок впились сильные мужские пальцы, и Кая запрокинула голову, глядя на своё отражение в зеркале. Растрёпанные волосы, алые губы, с которых срывается прерывистое дыхание, и взгляд, в котором живут все оттенки порока. Блудница. Которая даже не может разглядеть лица того, кто стоит рядом, понуждая её смотреть на своё отражение.
- Всё, что ты захочешь...
- Всё. Почему?
- Потому что я твоя.
Отражение в зеркале растаяло мутной дымкой. Бабочки на стенах затрепыхали крыльями, переползая по ядовито-зелёному вьюнку. Жалобный скрип... И она сидит на маленьком столике, балансируя на грани, на самом краю... Слишком мало места. Ей мало места в её собственном сне. Но она приходит сюда раз за разом, в надежде обрести то, что потеряла когда-то. Он опускается перед ней на колени. Приподнимает край её платья и скользит пальцами по ногам, затянутым в плотный шёлк чулок. А она силится вспомнить... Что сделал этот Тёмный... Почему ей хочется кричать, чтобы он не отпускал её никогда?.. Не отдавал её никому. Но она молчит, потому что боится расстаться с этим сном, в котором она - королева. Единственное место, где она королева, принадлежащая своему Тёмному.
- Ты ведь придёшь завтра?
- Не только. Ты можешь остаться здесь навсегда. Хочешь?
- Хочу...
Она скорее чувствует, чем видит, как на его губах змеится усмешка. Он знает, что она готова исполнить любое его желание, любой приказ...
- Выбор только за тобой. А сейчас...
После сон становится калейдоскопом. Здесь есть всё - грубость, болезненная нежность, крики и мольбы.
Здесь есть всё, что так необходимо Кае...

Кая протянула руку, и механическая бабочка села на её ладонь, шевеля намокшими усиками. Сколько времени она вот так проводила здесь, Кая не знала. Просто смотрела на бушующее море, на то, как в её голове рождалась иллюзия - Тьма на её ладонях, судорожно впивающихся в перила балкона. И на то, как борется со стихией маленькая бабочка.
Бабочка...
Потом разворачивалась и уходила. Ложилась на постели, прижимая колени к груди и погружалась в сон. Где был тот, с кем она хотела остаться в собственном мире её фантазий.

Ночь безымянных

Небула расцвела многообразием красок. Замерла в ожидании той ночи, когда можно будет позволить себе всё. Набережные со спускающимися к воде мраморными ступенями, яркие огни фонарей, бросающих на воду желтые пятна света, и предвкушение... Сладостный аромат - цветов и горьковатый - трав. Ночь, когда не будет имён и лиц. Ночь, когда будут только маски...
- Может, всё же жёлтое?
- Чёрное с золотым. Иначе я вообще не пойду никуда.
- Но это же твой праздник, Кая... Ты должна там быть.
- Я вообще никому и ничего не должна, мама...
- Хорошо, пусть будет чёрное с золотым...
Кая не понимает, почему матери так важно, чтобы она не надела выбранный наряд. И почему ей самой так нужно облачиться именно в него. Простое платье в пол, больше похожее на тогу, и золотой пояс. На лице - бархатная чёрная полумаска, оттеняющая золото волос. Идеально. Совершенно. Как нужно именно ей.
Только ей?
- Идём, мама. Я хочу...
Чего она хочет, Кая не знает. Быть может, всего лишь того, чтобы её сон, в котором она приходит к своему Тёмному, стал реальностью?

Она теряется в толпе. Слишком поспешно. Будто бежит потому, что на неё объявлена охота. Украшенная золотыми и чёрными стягами лодка мягко приземляется возле набережной, и Кая приподняв подол платья, ступает на каменную мостовую. Её окрикивает кто-то... Кажется, Брейден. Но она ищет в толпе другого. Поднимается по ступеням, пока набежавшая волна не докоснулась тёмной ткани. Глупая иллюзия, которая растает совсем скоро.
Тот, кто ей так нужен, похоже, существует только в её снах...
_________________

Улыбнувшись, я пошел в след за ним, надеясь найти Арвен как можно скорее, чтобы порадовать ее прошедшим поединком. Я пытался найти ее на трибунах, но так и не найдя, понял, что она наверняка сидит в своей комнате. Ничего, уж в ее-то комнате я ее обязательно найду.
И я нашел, ворвавшись в комнату словно вихрь: чувства одолевали меня. Я волновался за нее, за ее состояние. Злился, что ее не было во время поединка. И в тоже самое время я обожал ее всем сердцем, понимая, что все это мелочи. Главное, что она рядом. Мы обменялись внимательными взглядами, словно исследуя друг друга. Она была подавленной, отчего мне хотелось дать ей все, что она попросит, лишь бы стереть это слегка печальное выражение лица.

Когда она попросила меня помолчать, я подчинился. Эта девушка определенно имела надо мной власть, но мне это нравилось. Понимание, что кто-то с тобой, держит тебя в своих любовных тисках и дарит счастье одним своим присутствием - не это ли счастье? Я обнял ее в ответ, прижимая к своему телу, давая свое тепло и энергию. Но так было лишь мгновение, спустя которое я сжал ее попу.
У нас с Арвен был куда более приятный и понятным нам двоим язык для общения: язык тела и чувств. Нам не надо было говорить, чтобы сказать все то, что так хотелось. И такой язык был у каждой пары, но для каждой он был своим: уникальным, понятным только двоим и чувственно-интимный.
Страсть снова взяла над нами верх, в прочем как и всегда. Тело к телу, глаза в глаза. Наше переплетенные тела показывали все то, что мы не смогли сказать вслух. Наше дыхание сливалось в одно, а стоны Арвен были для меня подобны божественной песне.
Она снова попросила меня молчать, а я с радостью согласился, так просто давая ей необходимое. Какое-то время мы молча провели в объятиях друг друга, каждый думая о своем. Но через какое-то время Арвен стала выталкивать меня с кровати, а после и из комнаты. Расставаться совсем не хотелось, даже на несколько минут.

Я молча взял ее руку и, поцеловав каждый пальчик и ладошку, улыбнулся, зарывая дверь. Отправившись к себе в комнату, я принял душ, выбрал одежду и отправился ждать Арвен, перед выходом проведя пятерней по волосам. Арвен не обманула и действительно была готова через полчаса.
Платье Арвен буквально свело меня с ума, заставив напрячься: расслабься я сейчас и было бы весьма заметно что же я думаю об этом наряде: глубокий вырез сердечком выгодно подчеркивал ее грудь, а прическа а-ля "Пойду упаду с сеновала" довольно забавно смотрелась с этим платьем, но все же шла ей. При виде подпрыгивающего нечто на голове Арвен я не смог сдержать улыбки. Она еще меня не заметила, поэтому я оповестил о своем прибытии смехом, когда Арвен стала поглаживать ульса. В ответ на это я получил фырканье, надутые губки и обвиняющий взгляд.
Ее грозный вид заставил меня согнуться пополам от хохота. Арвен была такой маленькой,но пыталась быть очень грозной, заставив забыть о ее росте. Вот только все равно она была маленькой. Моей малышкой.
Вдоволь насмеявшись, я помог Арвен забраться, не упустив шанса подержать ее упругую попу в руке. Устроившись сзади, я в полной мере дал ей понять, как же я рад здесь оказаться.

Месть Арвен не заставила себя долго ждать. Они с ульсом были на своей волне, поэтому, когда мы едва не выпали из седла, выписав пируэт в небе, я хотел придушить эту мелкую проказницу. Вдоволь наругавшись, я смирился и успокоился, обняв ее одной рукой за талию, а другую положив на грудь. Так мы и прилетели: довольные, как два кота в сметане, окруженные любовью. И это не отличало нас от других участников: вокруг каждой пары была буквально физическая аура любви, плотно обнимавшая их.
Взявшись за руки, мы стали ждать результатов. Когда прозвучало имя Аэдана, мы с Арвен переглянулись и улыбнулись друг другу счастливой улыбкой. Мы оба считали, что обрели гораздо большее здесь, чем могли: мы обрели любовь, переполняющую нас через края. Поздравив Аэдана, мы решили прогуляться, вспоминая каждый пережитый вместе момент: начиная с первой встречи и заканчивая сейчас.

Когда пришла пора собираться и отбывать, мы буквально не хотели никуда уходить: лежа под кроватью уже в моей комнате, мы пытались сделать вид, что нас тут нету. Вот только мы не взяли в расчет зеркало в пол, поэтому увидев отражение моего куратора, мы оба улыбнулись как два нашкодивших ребенка. Он на это лишь закатил глаза и сказал сколько есть у нас времени. А потом прибавил еще полчаса, зная, что так быстро от кровати мы никуда не денемся. Так и свершилось: мы успели побывать под кроватью, на кровати, пару раз в душе, около шкафа, в шкафу и снова закончили все душем, оставив на сборы те самые полчаса. Отправив Арвен собирать свои вещи, я стал собирать свои.
Расставаться с Арвен совсем не хотелось, поэтому наше прощание было долгим и чувственным. Но настала пора уезжать обратно в Академию, потеряв ее на какое-то время. Всего лишь пара недель, но они показались мне адом.
Оказавшись в стенах родной акдемии, я был встречен сестрой, которая побежала мне на встречу, явно намереваясь обнять, но уже около меня остановилась как вкопанная.Быть близнецами имело не только минусы, но и плюсы: по одной моей улыбке она поняла что со мной творится.
- Мама, папа! Ему некогда! - с этими словами она потащила меня к себе в комнату, заставив выложить все как есть. Я с радостью это сделал, рассказав про все в мельчайших подробностях. На лице моей сестры за все время рассказа отражались сотни эмоций, но каждая была под легким налетом смущения. А что еще она ожидала, требуя подробностей от меня?
С Арвен мы периодически виделись и каждая наша встреча начиналась с одного: целый день мы проводили молча, наедине в большой кровати в доме моих родителей. Не зря я однажды выпросил у отца эту кровать. Куда в этот момент девались родители - мне было не важно. Главное, что Арвен была рядом.
Так и проходили наши полные безумия встречи, пока в один день у меня не состоялся разговор с первым министром. Из этого разговора я услышал буквально одно: наша история с Арвен только начинается...
_________________

-Знаешь, а ведь у меня даже нет кольца, чтобы все знали, что ты моя. - Амарген усмехнулся над собой. - Я сопротивлялся приезду изо всех сил и конечно не захватил кольца. Даже не думал об этом. Но едва увидел тебя в библиотеке, такую серьёзную, задумчивую, понял, что попробую подкатить к тебе. - Он обнял Анаис за талию и покружил вокруг себя.


Они попрощались с теми, с кем свела их судьба. Фабиану Амарген послал ящик газировки, как и обещал. С трудом оторвав Плюка от влюблённой ульсы, они погрузили свои вещи на корабль Анаис и отправились домой.
Академия "Аквиум-Натис". Среди буйных вод Примского моря, самого холодного моря Эры, высится остров, неприступный со всех сторон. Пенные волны разбиваются об острые скалы, и лишь избранным известен тайный путь к пристанищу механиков водной стихии.
После всех приключений они вместе прибыли на остров, прямо к дому Анаис. И была встреча и знакомство с её родителями, разговор с дядей, которому он пообещал закончить академию. И самая настоящая и замечательная свадьба. А потом Амарген привёз молодую жену в свой дом на берегу Примского моря и они жили долго и счастливо))
Анаис, любимая! Спасибо тебе огромное за игру и за то, что выбрала меня))


всем-всем спасибо за игру и чудесную атмосферу)
_________________

Амарген!!! Я протестую!!!! Нельзя разлучать влюбленных!!! Забирайте ульсу с собой, она имеет право на счастье!

Ректор, а вам вот чего скажу... Давайте уже кончим!
_________________

Сопротивлялся... Меня на мгновенье бросило в дрожь при мысли, что мы могли не встретиться, не узнать и не полюбить друг друга. Но я тут же отбросила эти страхи. Мы бы все равно нашлись в этом мире, но хорошо, что это случилось сейчас, а не позже.
- Я твоя, и если кто-то попробует в этом усомниться, думаю, что сумею его разубедить. А кольцо твоей мамы прекрасно, и для меня будет большой честью носить его.

Очень долго и очень счастливо. Закончили учебу, вместе подарив рождение множеству потрясающих проектов, самыми уникальными из которых стали, конечно, наши дети. Опасный поединок в столице Эры вспоминался очень часто, но не страхами и сложностями, которые пришлось пережить, - потрясающим даром, который мы получили там: правом любить и быть любимыми.


Амарген, люблю тебя. Ты мой герой, мой победитель и самый потрясающий мужчина.

Всем спасибо за чудесную игру и незабываемые впечатления. С вами было здорово.


P.S. Кстати, забыла добавить, обиженный Плюк так утомил нас своим ворчанием, что пришлось специально для него вызывать грустную и похудевшую от тоски ульсу прямо из Лацие. Здесь как нельзя кстати пришлась помощь моего варана, согласившегося выступить в роли провожатого и доставить влюбленную животинку прямо к ее избраннику.
_________________

Эпилог. Примерно год спустя.

Пожалуй, стоило пройти через жернова Сферуса, раз наградой стало то, что он обрел.
Если бы у Фабиана была возможность что-то изменить, он бы этого не сделал - не вычеркнул бы ни единого слова, ни единого взгляда, ни единого движения... ведь все это шаг за шагом привело их с Ри к тому, что у них теперь было.
А было - счастье. Простое человеческое счастье. Была любовь. Была радость каждого дня рядом с любимым человеком. Все это было, есть, и он верил - нет, он знал, что будет и дальше. Ибо - не отвратить Судьбы...
Рианнон, как он и ожидал, оказалась очень целеустремленной и без особых проблем добивалась всего, чего хотела - открыла свою парфюмерную лавку, помогла его отцу вылечиться... она стала его светилом, его талисманом, его необходимостью... Но он знал также, что Ри именно благодаря его любви поверила в себя. Они идеально дополняли друг друга.
Сам Фабиан продолжал обучение в Свилле и параллельно осваивал ремесло своих родителей - архитектуру, к которой у него также обнаружился немалый талант.
А еще его перестали мучить кошмары. И он понял, что они оставили его в покое именно тогда, когда он встретил Ри. Теперь его жизнь была похожа на сон наяву, но только самый сладкий сон.
Он не хотел торопить события, но когда Ри познакомила его со своим отцом, он не удержался и попросил ее руки. Он хотел иметь на нее все права - официальные и неофициальные... Он хотел открыто называть ее своей. Своей женой и своей жизнью.
Конечно, не все и не всегда было гладко. Но взаимные чувства помогали им все преодолевать. А когда им приходилось разлучаться и он остро тосковал по Ри, то чувствовал, что она все равно всегда была с ним - в его сердце.

_________________

Если бы мне кто-то когда-то сказал, что я влюблюсь, вот так, просто, без оглядки, прыгну в омут с головой. Я бы сказала, чтобы кинули в меня отрезвляющим зельем, потому что я сошла с ума, ну или кирпичом, чтобы уж точно пришла в себя. А уж тем более не думала, что это произойдет на поединке, где все соревнуются с друг другом. Но это произошло... Шандарахнуло так, что мне уже все равно кто я, а кто он, есть только мы. Как неделимая часть чего-то большего.
Мы не умеем жить "как надо" и в наших отношениях нет розовых соплей, но есть чувства сметающие все на своем пути. Ругаемся мы или в постели миримся это всегда фейерверк. Мы зажигаем звезды.
Я все также в академии, хоть она мне и порядком надоела, мама все также не довольна, папа все также занят. А братья, ну что с них взять? Они даже не поддержали, когда я вернулась с поединка, лишь посмотрели недоуменно, спрашивая у меня в голове: - - Кому ты что-то хотела доказать?
Папа как всегда:
- Так и знал, что ты не справишься. Хорошо хоть не поехали смотреть на твой провал.
А мама кудахтала, нашла ли я жениха?
А я посмотрев на это сборище:
- Да пошли вы все. Что хочу то и делаю.
Так развернувшись с гордо поднятой головой, я пошла к себе.
И пусть я не победила, Аэдан заслуживал победы, да и не за тем участвовала в поединке.
Силы опробовала, еще и с выигрышем приехала домой. Да и еще с каким, и пусть мы умеем друг другу выносить мозг. Все устои и правила не важны когда мы вместе. Это ли не счастье?..

Всем спасибо за интересную игру, было весело!

_________________

Я понимаю, что сейчас случится что-то недозволенное, но не могу отказать ни себе ни Ильрегу.
- Очень хочу. - Вкладываю свою ладошку в его и делаю шаг к парню. Совсем близко. Остаётся только поднять голову и коснуться его губ своими, что я и делаю.
Лёгкое, как крылья бабочки, касание снова разжигает в груди пожар.
Мы забираемся на спину ульса, я впереди, Ильрег сзади, прижимается к моей спине, своим дыханием щекотит мне ушко и шею. Понимаю, что долго так не выдержу изнасилую прямо на ульсе и чуть поворачиваю голову, чтобы снова почувствовать вкус его губ. Не хочу задумываться, почему Ильрег вызывает такую дикую потребность постоянно его касаться, чувствовать, хочется постоянно быть рядом с ним. В нём. В его крови.
Полёт оказался долгим и в то же время коротким.

Услышав имя Хейза, я отвлеклась от Ильрега и обвела собравшихся взглядом, они стояли рядом. Кайя и её темный, красивые и счастливые. Я искренне улыбнулась, радуясь за них.
- Как думаешь, Ильрег, мы можем покататься на ульсе или нет?

Спасибо всем за игру. Было весело!
_________________

Может триста лет впереди у нас,
Но лишь раз судьба дарит звездный час,
И друг друга нам суждено узнать,
Может быть, только в этот вечер.
Узнай меня, скажи мне слово - "да",
Чтоб сердце все могло понять,
Узнай, узнай, быть может никогда
Нас не сведет судьба опять.

Стоя поодаль от Конала, Вителлия ощущала его взгляды всей кожей, словно он касался ее горячими руками, а не просто смотрел.
Отсутствие кольца должно было сделать восприятие невероятно ранимым, чувствительным до болезненности, но к удивлению самой Вит, кроме магии Конала она не "слышала" больше ничего. Он закрыл собой весь мир, отгородив невидимой стеной своей силы, своей сущности. Защищал снова, будто своим щитом.
Но и закрывался от нее этим же щитом.
Тревога, сомнения, даже злость тонкими струйками едкого дымка вились в потоке его светлой энергии. Достигали Вителлии, проникая прямо в сердце и ранили больше и сильнее, чем любая чужеродная магия, накидывавшаяся подобно оголодавшему зверю.
Совладав с порывом броситься к Кону, обнять, изо всех сил прижимая к себе, Вит замерла на месте, прикрыв глаза и стиснув зубы. Он готов был оттолкнуть ее и уйти. Навсегда. Она чувствовала это. Также как ощущала его истинные чувства к ней. Она дорога ему, волнует его, он хотел бы того же, что хочет и она - любить, быть любимым, самым желанным, единственным.
Но Конал готов отказаться от всего этого, а Вителлия не могла объяснить ему, как он ошибается. Он сам должен все понять.

Его руки обняли крепко, прижали к себе. Каждый мускул его напряженного тела, дыхание на ее шее, касание губ, стук сердца в его груди, созвучный с ритмом ее сердца...
Она ощущала все это единым целом и не отделимым от себя. И если он уйдет, то просто унесет с собой все, что делало Вителлию живой. Она станет одним из своих механизмов, двигающимся, работающим, но не имевшим ни души, ни желаний.

Вителлия молчала, замерев в его руках, боясь упустить хоть долю из того, что он дарил ей сейчас. Ведь скоро у нее может не остаться ничего, кроме этих робких касаний и поцелуев, в которых столь много всего затаенного, чему Конал, да и сама Вителлия не могли позволить вырваться.
Его невысказанные слова отозвались в груди резкой болью, словно шип вонзился и замер, распространяя вокруг себя прочную наледь, убивавшую ростки надежды быть с ним.

Его слова и дыхание обжигали.
Вителлия сжала губы, закрыла глаза, держа за преградой век горькие слезы, не позволяя им стать видимыми.
Она ответит ему. Еще минуточку, лишь немного придет в себя, чтобы не рухнуть без сил с первым же словом, не задохнуться от невозможности принять происходящее.

Вителлия задрожала, когда он провел руками по ее телу. Она осталась стоять на месте, не имея возможности сделать ни шагу, будто теперь заледенела не только изнутри, но и снаружи.
- Не уходи. Останься, - тихо сказала она. - Дай нам шанс. И шанс тому, что может быть. Любое - плохое или хорошее, надежды и иллюзии, страдания и счастье. Без всего этого жизнь не имеет смысла. Не отказывайся от нас вот так просто...
Она сделала неверный шаг за ним, застывшим у двери с опущенной головой и напряженными плечами.
- Я не отпущу тебя никуда, Кон, - слова говорила сквозь сбивающееся дыхание и бешеный стук сердца. - Наверное, это и есть мой поединок - сражаться за тебя с тобой же самим.
Еще шаг к нему. Руки взметнулись вверх, кончиками пальцев коснувшись его одежды, и упали обессилено.
- До встречи с тобой во мне жила пустота. И механизмы, что я создавала, выходили не такими, какими должны быть. Они были просто... механизмами. Замысловатыми, вызывавшими любопытство, удивлявшими, но безжизненными и чаще всего бесполезными. Просто занятные штуковины. Рядом с тобой все наполняется жизнью.
Вителлия сделала глубокий вдох, словно собираясь прыгать с высоты в омут, и шагнула к Коналу. Поднырнув под его руку, лежащую на дверной ручке, обняла крепко и прижалась на мгновение всем своим существом. Даже души их, казалось, на этот краткий миг прильнули к друг другу, ища поддержки, ответного тепла и понимания.
- Я постоянно чувствую тебя вот здесь. - Немного отстранилась, взяла его руку и приложила к своей груди. Потом поднесла его испачканную пылью ладонь к губам, поцеловала и прижалась к ней щекой, прикрывая глаза. - И я вижу как ты смотришь на меня, чувствую твои сомнения и твою решимость. Ты весь - здесь, - коснулась своего сердца. Там только ты и есть с тех пор, как увидела тебя первый раз. И уж поверь, я могу отличить то, что созвучно мне от всего чужеродного. Ты тот, кто наполняет меня светом.
Она выпустила его руку, подняла на него взгляд и некоторое время всматривалась в наполненные недоверием и тревогой глаза Конала.
Потом решительно коснулась застежек его макинтоша и стала расстегивать.
- Давай сегодня забудем обо всем. И в первую очередь о том, что будет дальше. Просто будем жить. - Расстегнула одежды Конала и, медленно стягивая макинтош с его плеч, поцеловала в подбородок, возле уха, в шею, скользя губами по его пахнущей ветром коже. - Я хочу быть с тобой и знаю, что ты хочешь этого же. Получу ли я тебя? Не знаю. Но я буду пытаться. Снова и снова.
Приподнялась на цыпочки, обвивая его шею руками и, приблизившись к его лицу, проговорила:
- Любовь проста и понятна, Кон. Ее надо лишь вовремя узнать и принять. Не отталкивай меня и мою любовь. Прошу, дай нам шанс.
И прильнула к его приоткрывшимся губам в поцелуе, ловя его вздох, наполненный отчаянной борьбой с самим собой и с ней.

Берясь за ручку двери, чтобы покинуть комнату Вителлии, Конал помедлил всего на какую-то долю секунды, спрашивая себя, что он творит? Почему? Почему оставляет ту, что поселилась в его сердце, в звонкой тишине комнаты, отдаляясь с каждой секундой все дальше и дальше, воздвигая между ними непробиваемый барьер, имя которому "честь"?
Плечи покато опустились вниз, словно он превратился в дряхлого старца, гонимого тяжким бременем. Пальцы так сильно сжались на ручке, что Конал почувствовал, как захрустели кости фаланг, а холодный металл больно врезался в кожу ладони, отрезвляя и давая шанс остановиться и … все исправить?
Конал едва не заскрипел зубами от собственной беспомощности, которая сейчас убивала.
Почему он убегает? Покидает Вителлию тогда, когда нужен больше всего, после тяжких испытаний? Почему сам убивает надежду быть вместе, ставя во главу основы чести? Ведь отчаянно желает быть с той, которая подарила ему жизнь во глубине морских пучин. Желает быть рядом, слушая ее звонкий искристый смех, который растекается в душе золотыми лучами умиротворения. Желает смотреть в прекрасные глаза, чтобы видеть в них свое отражение, глядя, как она тянется к нему, ища защиту. Разве не в этом его предназначение? Защищать, оберегать. Разве не в том смысл его жизни? Быть нужным. Необходимым. Для нее. Для нее одной. Одной единственной, имя которой горит на его губах после поцелуев, которые он у нее украл вместе с кислородом. Поцелуев, которые она дарила ему сама, самозабвенно растворяясь в нем, пока он растворялся в ней в ответ.
Почему он готов отказаться от всего того, что их связало, отвергая саму идею о борьбе за счастье? Их счастье. Почему сам, своими же руками рушит все, больно жаля тихими словами? Он почувствовал, как напряглась Вителлия, когда он пытался объяснить ей все, делая жалкую попытку оправдать себя. Свою трусость. Свой страх. Он говорил ей про иллюзии и напрасные надежды? Быть может, он сам боится того, что она, подобная виденью, станет этой самой иллюзией, растворяясь в свете дня, когда окончится цирк, под названием "магический поединок", и надежда быть вместе рассыплется на тысячи осколков, которые вонзятся в самое сердце, превращая его в бесполезный кусок льда? Боится того, что она превратится лишь в мечту, отправляясь домой и, возможно, забывая его? Но разве вдали от нее его сердце будет биться так же быстро и горячо, как бьется сейчас? Разве не превратится в тот самый кусок льда, если он собственными руками предаст ее, заменяя чувства, что соединили их невидимыми нитями, пустыми словами, произносить которые он не имел права? Заменяя любовь своими догмами о чести. Но разве это честно – покидать того, кто дорог, кто своим лишь присутствием рядом заменяет целый мир? Разве это правильно? Он готов найти миллион оправданий тому, чтобы уйти, собственноручно уничтожая все то хрупкое, что успело зародиться между ними, отвергая единственно верное – остаться с той, с чьим сердцем его сердце бьется в унисон, остаться с той, которую так отчаянно желает?
Конал бессильно коснулся лбом прохладной обшивки двери. Он так старательно убивает в себе желание, не позволяя эмоциям взять верх, что готов пожертвовать тем, что действительно дорого.
Упрямый дурак. Обернись! Вернись к ней, пройдя долгий путь, длиной в те слова, которыми причинил боль не только ей, но и себе. Вон же она, стоит за твоей спиной, дрожащая и беспомощная, страдая от того, кто должен наполнять лишь счастьем! Сможет ли она простить те слова, что он прошептал ей, обрекая на душевную боль? Как он вообще мог сказать их, видя, зная, чувствуя, что она испытывает к нему!?
Конал ощутил движение Вителлии за своей спиной. Тяжело сглотнул, ожидая, что она сейчас скажет, чтобы он и в самом деле проваливал, раз так боится того, что может принести им будущее, отвергая сам шанс стать чем-то большим друг для друга, чем просто парень и девушка, чьи имена они не знали еще всего пару дней назад, но все же прошли такой долгий путь. Отвергая шанс быть вместе несмотря ни на что. И будет права.

Конал замер, не в силах поверить, что она просит его остаться. Простые слова, прошелестевшие едва слышным голосом, в котором дрожали нотки непролитых слез, больно врезали в его спину, прошивая насквозь невидимым кинжалом. Ведь в этом его вина.

Конал задержал дыхание, с отчаянной надеждой слушая негромкие слова, которые прицельно били в самое сердце, причиняя ответную боль за то, что он сделал больно Вит. Словно вспарывая грудную клетку и превращая бесполезную мышцу, что качает по организму кровь, в ошметок рваных лохмотьев. Чтобы затем все исцелить вновь, словно касаясь невидимой рукой до заходящихся в боли тканей, бережно обнимая его теплой рукой и заставляя биться вновь. Для нее одной. Ради нее.
Все еще боясь повернуться к ней, Конал услышал, как глубоко вздохнула Вителлия, делая шаг к нему и оказываясь перед его лицом. Хотя этот шаг должен был сделать он, искупая свою вину за то, что смог усомниться в том, что их любовь достояна того, чтобы жить, накрепко привязывая друг к другу.

Не смея и шелохнуться, Конал сглотнул, до боли в глазах всматриваясь в любимое лицо, неосознанно лаская его пальцами, касаясь нежной кожи. Слушал торопливую сбивчивую речь, которую произносила Вителлия. Каждым словом, каждым жестом она разбивала ту стену, что он сам воздвиг между ними, каждым отчаянным движением, касанием, поцелуем, которым награждала в руку, что не заслуживали касаться ее, словно молила о том, чтобы он очнулся, давала шанс прозреть. Ибо он и правда слепец, отгородившийся от нее своими собственными страхами. А она – та, что наполняет жизнью, та, ради которой только он и живет, вдыхая ее, словно воздух.

Не смея коснуться Вителлии, хотя ладони горели от потребности обнять ее, прижимая к себе настолько тесно, насколько только было возможно, Конал закрыл глаза, слушая, как стучит его сердце, отдаваясь в висках, пульсируя в венах. Слушая сердце, которое тянулось к Вит навстречу, словно соперничая со своим безмозглым хозяином, подстегивая скорее сделать то единственное, что было правильным, но чего не решался сделать Конал, боясь, что это просто иллюзия, которую он выдумал, которая ему приснилась.
Но вот же она – реальная! Рядом с ним. Бесконечно близкая. Она стоит перед ним, словно читая молитву, что призвана вернуть его к ней. Обнимает его, тесно прижимаясь и напоминая о том, что она не иллюзия, не сон. Настоящая. И принадлежащая только ему. Успокаивает негромким голосом, что вытягивает его из бездны отчаянья, в которое он сам едва не толкнул себя. Не толкнул их.

Этот поцелуй сорвал все плотины, что сдерживали Конала, сметая собой прочь все страхи, которые всего несколько секунд назад заполонили голову. С силой обняв хрупкую фигурку и чуть приподнимая, он буквально впечатал Виттелию в свое тело, говоря о том, что никому не отдаст, о том, насколько сильно в ней нуждается, и отошел от чертовой двери, через которую едва не ушел, обрекая себя на вечное одиночество.
Отбросив все то, что раньше свято чтил, Конал отчаянно целовал ту, что смогла одержать победу над его страхами, заменяя их ярким светом любви, которым было полно ее маленькое сердце, которым наполняя и все его существо, что жадно тянулось навстречу.
Отойдя в глубь комнаты, Конал осторожно поставил Вит на пол, не разрывая поцелуя и все так же тесно прижимая к себе.
Разве может он сопротивляться этой отчаянной борьбе за него же самого? И он старался вложить в этот отчаянный поцелуй все чувства, которые раздирали его по отношению к этой малышке. То, что сейчас происходило, не поддавалось никакому описанию. Пьянящее чувство свободы и возможности делать то, что было необходимо, словно сама жизнь. Целовать пухлые губы, выпивая каждый вздох Вит, словно изголодавшийся путник, что, наконец-то нашел ценный источник, который и давал эту жизнь.
Сейчас то, что так свято чтилось им, не имело никакого значения, превратившись лишь в короткие слова. Сейчас неизменно важным было то, что он держал в руках, сжимая в крепких объятиях – драгоценность, наполняющая все смыслом.
Тихий стон заставил Конала вздрогнуть и немного ослабить объятия, напоминая о том, насколько она хрупкая и воздушная. А он набросился на нее словно дикий зверь, терзая в почти животном поцелуе сладкие губы, вымаливая прощения за то, что позволил на короткое, но бесконечно долгое мгновение усомниться в том, что у их чувств нет будущего.
Конал немного отстранился, давая им шанс сделать вдох, и нежно коснулся губ Вителлии вновь. Медленно и неторопливо, проникая затем языком между ними, чтобы снова распробовать вкус ее пьянящих поцелуев. И так же неторопливо Конал принялся расстегивать длинный ряд пуговиц на одежде Вителлии, дрожащими от нетерпения, сдерживающихся эмоций и чувств пальцами, чтобы поскорее коснуться ее бархатистой нежной кожи, что была спрятана под тканью. И не выдержав томительности момента, торопливо потянул, разрывая - до того сильно было желание обладания этой удивительной девушкой.
- Прости, - выдохнул он в губы Вит, ласково проводя ладонями по обнаженному телу и продолжая целовать. – Я не хочу напугать тебя. Но не могу сдерживаться.

...спустя неделю...
-Она прекрасна...
Ректор с благоговением рассматривал Длань. Серебристо-зелёная цепь змеёй струилась по чёрному бархату. Чёрный армантин хитрым глазом смотрел на Аэдана. Даже механический свет померк рядом с этим трофеем. 
-Я не ошибся в тебе, - Ректор, наконец, отвлёкся от Длани и взглянул на Аэдана.
Он, как и несколько месяцев назад, стоял перед ректором. В кабинете ничего не изменилось, да и сам старик выглядел таким же. Всё, было как и раньше. Почему-то он был этому рад.
Едва переступив порог академии, Аэдан вновь превратился в одного из студентов Тенебриса. Конечно, теперь на него смотрели несколько иначе. Младшие - с благоговением и трепетом. Ровесники - с завистью и ненавистью. А чего он ожидал?! Он и раньше не был душой компании, а теперь... Впрочем, это не повод для огорчения.
-В Небуле состоится традиционная Ночь Безымянных, и ты, Хейз, как лучший из наших выпускников ОБЯЗАН там присутствовать.
Аэдан постарался ничем не выдать своё отвращение. Он ненавидел все эти сборища, официальные мероприятия, когда нужно вылазить из своей норы и сталкиваться с толпой. Но спорить с ректором было бессмысленно, будь Аэдан хоть трижды победителем...

...тем же вечером...
В склепе горело три фонаря. Свет от них был мутным и лишь рождал бесчётное количество теней. Пахло пылью и сыростью. Под подошвами ботинок скрипел камень. 
Аэдан вошёл под круглые своды, облюбованные летучими мышами. Говорили, что когда-то в этой пещере совершались разные обряды, кровавые ритуалы. Принесённых в жертвы богам было так много, что они навсегда поселились в этом месте. Так появился склеп Тенебриса. Аэдан не знал, сколько правды было в этой легенде, но количество мёртвой энергии в этом месте не поддавалось исчислению. Стены уходили высоко вверх, и не видно было их границ. В этих стенах, в прямоугольных камерах, в каменных саркофагах, хранились останки тех, кого негде было больше хоронить. А в маленьких квадратных нишах располагались урны с пеплом или фрагментами останков тех, кому не посчастливилось сохранить единство своего тела. А от кого-то и этого не осталось. Во многих нишах лежали либо боевые косы, либо скипетры, либо и того меньше... 
Аэдан вошёл и преклонил колено перед всеми павшими. Он произнёс традиционную молитву всем умершим, и прошёл внутрь. В центре склепа, на каменном полу, была выбита огромная руна Всех Погибших. Она удерживала все неупокоенные души в мире всесильной Смерти. Аэдан двинулся мимо каменных саркофагов, осторожно ступая, чтобы не потревожить мёртвых. Каменная ниша, которую он искал, была расположена высоко наверху. 
Подтащив лестницу, которой пользовался смотритель склепа, Аэдан забрался наверх. Медная табличка была покрыта пылью и грязью.  "Здесь покоится один из лучших студентов Тенебриса." Дайкер Комс. Краска на грубой глиняной урне потрескалась и осыпалась. Пауки сплели серые занавеси, скрывающие нишу от посторонних глаз. Аэдан вдруг понял, что он в тысячу раз счастливее этого юноши. Достав из кармана тряпку и специальный раствор, Аэдан принялся очищать нишу.

...спустя неделю...
Аэдан вышел из своей комнаты, запер её и наложил заклинание тени. Там, где была дверь, осталась лишь зеленоватая стена. Он не хотел, чтобы родители что-то делали с его спальней - он желал оставить всё, как есть. Гладкая стена скрыла место, которое было его убежищем столько лет. Вот, пожалуй, и всё, что останется от него.
Осторожно спуская чемодан по лестнице, Аэдан старался не думать, что теперь у него, фактически, не было дома. 
В просторной гостиной сидела мать. Как всегда, она была прекрасна и холодна. Она была так увлечена гаданием на рунических картах, что даже не подняла головы, когда Аэдан вошёл. Из пухлой колоды карт мать вытащила одну и внимательно на неё взглянула. 
-Уезжаешь?
На стол легла руна Путника. Поверх легла ещё одна карта. Руна Одиночества.
-Да. - Аэдан оставил чемодан и подошёл ближе к матери.
-Надолго? 
-Как получится.
-Хорошей дороги. 
Мать так и не подняла глаз от карт. Аэдан наклонился и поцеловал мать в холодную, как мрамор щёку.
-Я люблю тебя, мам.
Он отвернулся, подхватил и вышел. Отец развлекался с очередной любовницей. Аэдан так и не отыскал его. Он любил их, не смотря ни на что.

...несколько недель спустя...
-Как хорошо, что ты не похож на моего сына. И на его жену-стерву, да простят меня боги!
Аэдан отвернулся от окна, удивлённо взглянув на деда.
-Нечего на меня так смотреть, мальчишка! Как будто они были образцовыми родителями...
Аэдан ничего не ответил и вновь повернулся к окну. В серо-зелёном мире, по ту сторону стекла, сейчас шёл дождь. Аэдан хотел узнать, какой это дождь? Такой же холодный, как и тот, в Лацие, когда Кая пришла к нему? С крупными каплями, как и те, что брызгали на них, пока они целовались в открытой ложе?..

*****

Аэдан вошёл в "Мастерскую", как называл её дед. На деревянных столах были разложены травы, всюду расставлены ступки, серебряные инструменты, завёрнутые в замшевые тряпицы, какие-то книги... Из стеклянной колбы валил густой пар. Не смотря на то, что дверь в мастерскую была широко открыта и внутрь беспрепятсвенно влетал свежий воздух, Аэдан почувствовал головокружение от обилия запахов.
-Аа, внук... Входи-входи! - Дед смешивал на квадратной стекляшке какие-то порошки. 
Аэдан подошёл ближе и опустился на табурет, который пододвинул дед.
-Вот и вся моя магия... - Дед устало печально улыбнулся. - Ты у нас единственный экзорцист в роду. 
Аэдан удивлённо вздёрнул брови. В своё время дед тоже закончил Тенебрис, факультет Механики тёмных элементов. Он был известным фармакологом, к которому обращались до сих пор. Аэдан всегда считал, что дед не просто гордится своей специализацией, но и считает её лучшей. Видимо, он ошибался. 
Тонким пинцетом дед ухватил какой-то корень и бросил в маленькую горку порошков.
-Но даже от меня есть прок! - Собрав всю это смесь на тонкий пергамент, дед протянул её Аэдану. - Положи на язык прямо сейчас. 
Аэдан удивлённо взглянул на порошок.
-Зачем я должен это делать?
Дед забавно крякнул.
-Чтобы спать без снов. Видать, крепко она тебя приложила... Хоть красивая?
Аэдан лишь моргнул. 
-Ну, чего уставился? Бери! Хоть орать по ночам перестанешь.
Аэдан взял пергамент. Горка слегка рассыпалась. Он смотрел на разноцветье порошков, а видел совсем иное.
Поднявшись, Аэдан пошёл к выходу. 
-И найди уже её! Я не могу вечно поить тебя химией! Это опасно!

Аэдан присел на огромный валун. Пергамент с порошком жёг ладонь. После поединка он не мог спать нормально. И дело было не в пройденных испытаниях. Каждую ночь он видел Каю. Эти сны его изматывали, выпивая последние силы. Но он не думал, что всё настолько плохо, раз в курсе даже дед. 
Ветер принёс запахи лесных трав и приближающейся грозы. Эти сны были его единственным свиданием с Каей, и в глубине души он не хотел, чтобы они прекращались. Какими бы они ни были. 
И каждый раз Аэдану казалось, что всё это происходит на самом деле. После этих снов он просыпался мокрым от пота, с почерневшей кожей. С груди и рук чернота уже почти не сходила. И Аэдан лишь надеялся, что сможет удерживать своё сознание достаточно долго, чтобы встретиться с Каей и спросить...
О, Боги! Он знал, что в итоге этим и закончится. Не могла такая, как она, всерьёз увлечься таким, как он... Но то, что было в лазарете... Неужели, Кая просто использовала его, чтобы теперь развлекаться с другими?! Это просто... Идиотизм. Аэдан ненавидел сам себя за такие мысли. Она не могла так предать его. Не могла.

В конце концов, он всегда находил её. Обычно, это было какое-то подземелье, сокрытое под тысячей механизом. Он спускался туда, минуя механические лестницы и странных железных охранников. Кая сидела в большом зале. Механический свет был тусклым. Её лицо оставалось в тени. Лишь локоны мягко светились. Парча богатого платья переливалась. Между ней и Аэданом пролегал длинный прямоугольный бассейн. Бирюзовая вода в нём сверкала самоцветами. Свет, расходящийся от неё, отбрасывал тени на стены, покрытые рунами, которых Аэдан никогда прежде не видел. Он приближался к ней со страхом... А что если прогонит? Чем ближе он подходил, тем неправильнее казалось всё вокруг. Кисть правой руки, прямо поверх рукава, обвивал широкий металлический браслет с рубинами. От этого браслета вглубь зала тянулась длинная цепь. Кая была в плену... Аэдан подбегал к ней. И тогда Кая взлетала со своего места. В её ладони был зажат один из кинжалов Аэдана. Она бесстрастно всаживала его в грудь Аэдана. Её сила была нечеловеческой. Не было ни боли, ни злости. Лишь удивление... Холодный воздух хлестал по щекам, когда Аэдан летел прямо в бирюзовую воду. Он погружался на самое дно и понимал, что не может выбраться...
Потом он просыпался. Просыпался со странным ощущением влаги на руках. Садясь в кровати, Аэдан подносил ладони в лицу. Они были покрыты холодной липкой кровью... Слева раздавался стон. И тогда он поворачивался. Поворачивался, чтобы увидеть Каю, лежащую на кровати. Серебро её волос расплескалось по подушке. А грудь была... Там зияла кровавая рана, кожа вперемешку с ошмётками ткани. Аэдан даже видел белеющие кости рёбер. Кая плакала. Из-под закрытых век текли чёрные слёзы, оставляя две тонких угольных дорожки. Кажется, Аэдан начинал кричать.
И в этот момент он всегда просыпался. По-настоящему. 

Каждую ночь всё это повторялось. Иногда менялись места, где он находил Каю, но остальное оставалось неизменным. Они убивали друг друга, не говоря ни слова. И Аэдан не мог больше этого терпеть. Он развернул пергамент и высыпал весь порошок на язык. Может, хоть сегодня не будет снов?
О, да... Дед был великим фармакологом. Он сумел прогнать из головы Аэдана все видения. Во сне Аэдан провалился в глубокую вязкую Тьму, из которой не было выхода. Она обволакивала шелковистым холодом, неся с собой покой и умиротворение. Но в глубине души плескалось лишь одно желание: он хотел увидеть Каю... Пытался вспомнить её. Но порошок был силён. Её образ ускользал от Аэдана, заставляя его барахтаться в вязкой темноте. Просто сон. Без сновидений. 
_________________

...некоторое время спустя. Может, день, может неделя, может месяц...
Огромная карта Эры, разложенная на столе, была испещрена угольными дорожками. Они, словно ручейки, растеклись по бумажной поверхности, образуя странный, но прекрасный узор. Кое-где на карте красовались кровавые кляксы. Старая рассохшаяся книга примостилась на краю стола. Рядом возвышалась массивная астролабония. На её изящном "пауке" были выгрвированы мерцающие руны звёзд. 
Аэдан склонился над картой, рассыпая на её поверхность угольную пыль. Левой рукой он высыпал известковый порошок. Капли крови, обозначающие положение звёзд, сделались ярче и насыщеннее. Чёрный и белый порошок смешались в серую пыль. Повинуясь неведомой силе, эта пыль заструилась по карте. Стрелки астролабонии начали хаотично вращаться. Аэдан повернулся к книге, пробегая пальцами по печатным строкам. Он сделал всё в точности, как здесь было сказано! Что же не так?!
-Ты же не поисковик! Так ты её не найдёшь, - Вездесущий дед возник на пороге, словно материлизовавшийся призрак.
-Её от меня скрывают. Слишком много заклинаний.
Дед хмыкнул.
-Ещё бы! Конечно, её скрывают! Ты свою рожу видел? Ты же весь серый!
Аэдан сжал зубы. Дед никогда не был особо тактичным. Но Аэдан и сам знал, что выглядит не лучшим образом.
Дед проковылял к столу и почти ткнулся носом в карту. Он то ли принюхивался, то ли пытался что-то увидеть, но ироничное хмыканье то и дело нарушало гнетущую тишину.
-И чему только вас учат в ваших академиях! Да в моё время дети могли наслать порчу во сне! А уж найти врага...
-Я не ищу врага, - Аэдан и сам был удивлён, что говорит спокойно.
-Именно, мальчик мой! Ты ищешь женщину! А в этом деле надобно особое чувство... Будь готов завтра за два часа до рассвета. И убери, ради всех богов, эту серую грязь!

*****

Оскальзываясь на мокрых от росы корнях, Аэдан шёл за дедом. Тот, тяжело опирался на резную деревянную трость, но довольно бодро и резво взбирался в гору. Они уже час были в пути. Ночь постепенно отступала. Туман всё ещё клубился, мешая рассвету вступить в свои права. Холод пробирал до костей. Сюда, в ущелье Даэтир Миркирс, лето не приходило. Тепло миновало эти горы, обходя стороной. В переводе с древнего "Даэтир Миркирс"       означало Дочери Тьмы. По легенде, когда-то давно здесь существовал могущественный ковен - чёрное сестринство. Женщины-механики объединились ради одной им известной цели. Чем они занимались - местные продолжали гадать до сих пор. Единственное, что было известно - все они насильно оборвали свои жизни в этом ущелье. Место силы. Место власти...
Дед вывел Аэдана на зелёную площадку, оканчивающуюся обрывом. В центре площадки была воздвигнута каменная колона, высотой в полтора метра. На ней лежала круглая каменная плита, с круглым же углублением в центре. По краю плиты шла непрерывная вязь из рун. Аэдана окутал такой первобытный мощный поток силы, что он вздрогнул. Дед ухмыльнулся.
-Раз ищешь особенную женщину, то и место нужно особенное. Всему вас, молодёжь, нужно учить. 
Дед закряхтел, нагнулся и сорвал с земли пучок засохшей травы. Бросил его в углубление. Щёлкнул механическим зажигателем и поджёг сено. Вспыхнул маленький очаг...

Из тяжёлой сумки, которую нёс Аэдан, дед достал две толстых палки, пробирки с какими-то травами, кинжал с изогнутым волной лезвием, пергаментную бумагу и пузырьки с какими-то порошками. Аэдан никогда не видел деда за работой. Они вообще редко виделись. Поэтому всё, что происходило сейчас, было для него самым настоящим чудом.
-Это заклинание ты не найдёшь ни в одной книге...
Аэдан почувствовал, как пробуждается арма деда. Она была невероятно мощной. Дед откупорил несколько склянок. В костерок полетели горсти разноцветных порошков. В серое небо взмывали разноцветные искры, и даже пламя меняло цвет. То жёлтое, то зелёное, то розовое... Перед Аэданом дед положил лист пергамента. 
-Мы позовём чёрных сестёр. Думай о той, которую ищешь. 
Стоя друг напротив друга, они взялись на руки. На древнем языке дед начал произносить заклинание, которое Аэдан прежде не слышал. Дым от очага взивался вверх, превращаясь в туман, который окутывал всё вокруг. Запахло грозой...
Они появились с севера. Четыре юных девушки в чёрных одеждах. С чёрными венками на головах. Одна впереди, двое за ней, одна позади. Аэдан глядел на них, широко распахнув глаза. Дед же, прикрыв веки продолжал шептать заклинание. Та, что шла впереди, приблизилась к Аэдану. Подхватив с алтаря кинжал, она взяла Аэдана за руку и полоснула лезвием по ладони. От раны тут же хлынула чернота, а кровь полилась на пергамент. Положив кинжал обратно, чёрная сестра отвернулась. Вместе со своей свитой она удалилась, исчезнув в тумане.
Дед перестал читать заклинание и открыл глаза.
-Они приходили?
Аэдан, молча, кивнул. Он взглянул на свою кровоточающую ладонь, а затем на пергамент.
-Ну, что там? - Дел подошёл ближе и взгянул на бумагу. Там, составленное из кровавых брыгз, было лишь одно слово: Небула.

Ночь безымянных
Это была особенная ночь. Единственная ночь года, когда дети становились взрослыми. Украшенные цветами и лентами ладью причаливали по водному каналу к мраморным ступеням. Женщины в длинных палтьях-тогах, мужчины - строгих костюмах. И все, абсолютно все в масках. В эту ночь был лишь один запрет: никаких имён. 
Ладья, на которой прибыл Аэдан, была произведением искусства десятков механиков. Чёрная с золотыми рунами по бортам. На носу - скелет человека в натуральную величину. Он был выполнен из чёрного металла, отражающего воду. Казалось, что скелет двигается. Огромный навес из чёрного шёлка трепыхал на ветру, словно крылья гигантской птицы. Когда ладья причалила, Аэдан и ещё один выпускник, Шайер, ступили на влажные ступени. Шаг, другой, и они на мостовой, озарённой тремя механическими фонарями. Огромный дворец с рядом колонн сиял изнутри. Аэдан и Шайер направились к нему. Оба в чёрном, лишь белые манжеты выделяются. На Шайере была красная маска, на Аэдане - чёрная, закрывавшая и лоб, и глаза, и даже нос. Только губы были видны. С одной-единственной целью. Они стремительно направились вперёд, и студенты, направляющиеся туда же, начинали расступаться, угадав в них выпускников печально известного Тенебриса. Едва они оказались внутри, Аэдан направился в самую гущу. Он знал, чувствовал - она где-то здесь. В шуме, в пёстрой толпе, он даже мог ощутить её запах. Этот особый аромат въелся в кожу, забрался под неё, не оставлял. Злость, ярость, обида, сплелись воедино, пуская корни в душе. Она развлекалась, пока он мучился кошмарами. Что-то тёмное, какой-то шёпот, чьё-то прикосновение... И Тьма привела его к ней. Аэдан заметил Каю, стоящую у стены. Вокруг неё было полно людей. Мужчин... Волны ярости понеслись от Аэдана в разные стороны. Она тоже была в чёрном. Как и он. Как и в тот раз... Чёрное платье... Аэдан будто прикасался к ней.
Он прошёл сквозь толпу, не оставляя другим, ни единого шанса его остановить. Серебристые локоны засияли, когда Кая повернулась в его сторону. Не давая ей опомнить, не давая опомниться себе, он схватил её за руку, увлекая за собой. В другой зал, сокрытый бордовыми портьерами и запретом входить. Но сегодня Аэдан нарушит все запреты. 
Он хотел что-то сказать Кае. Даже подготовил речь. Но взглянув в её глаза, в прорезях золотой маски, потерял способность мыслить. Рядом с ней он становился животным, неисправным механизмом. Его губы прижались к её шее, вспоминая вкус, ладони заскользили по бедру, задирая подол платья. Комкая ткань. Обнажая кожу. Заставляя закинуть ногу на его бедро. Он прикусывал нежную кожу шеи, ключицы, касался языком плеча, царапал щетиной шею, но не касался губ.
-Скучала? 
Он отстранился и заглянул в её глаза.
-Как ты интересно развлекаешься.
Аэдан всё же не выдержал. Его пальцы зарылись в её волосы, разрушая искусную причёску. Он дёрнул голову Каи назад, открывая шею, делая её беззащитной. Лизнул то место, где под кожей бился пульс. И впился в её мягкие губы. Беря то, что было его. 
_________________