Другие страны мира

Едва только ступив на борт, я направляюсь вниз, прячась от солнечного света и любопытных глаз. Лишь оказавшись в сумраке каюты, снимаю очки с лица. Выгляжу я наверняка нелепо. На халат одет свитер Адама, волосы торчат во все стороны, опухшие глаза и офигенный синяк на виске. Звезда, одним словом, в шоке. Осматриваю каюту, выискивая взглядом, где здесь можно помыть руки. Не нахожу ничего подобного, но зато вижу дверь, отделанную светлым деревом. Три шага, и я в современной ванной комнате. Бросаю очки Фостера на мраморную столешницу и пытаюсь сообразить, где сам кран. Но, как оказывается, он сенсорный, и стоит лишь подставить ладони, как они наполняются водой. Рукава длинного свитера мешают, и я стаскиваю его через голову, застонав когда воротник задевает синяк. Но так намного лучше.
- Тяф! - слышу требовательный голос собаки, но мне сейчас куда больше волнует, насколько я буду страшна при солнечном свете.
Тяну руку и беру щетку для волос, что лежит рядом на полке. Мои движения медленные, словно я совершаю их под кайфом или во сне. И мне хочется этого. Я не хочу просыпаться и понимать, что в реальности мамы больше нет. В моём сне есть Адам, эта яхта и щенок. Очередное “Тяф” вынуждает немного приподняться уголки моих губ. Я стараюсь расчесать волосы, и только боль при распутывании прядей немного отрезвляет. Тусклый свет в ванне не скрывает моё кошмарное отражение в зеркале: глаза, опухшие от слез, и синяк на виске, который уже не красный, а сине-фиолетовый. Отбросив щетку, я наклоняюсь над раковиной, набирая в ладони воды и смывая с щек соль от слез. Наощупь тянусь рукой, пока не сжимаю махровую ткань полотенца. В этот момент раздается мерный гул мотора яхты, и я чувствую, как пол немного раскачивается. Щенок крутится у ног, задирая морду вверх и смотря на меня настойчивым взглядом, явно выпрашивая, чтобы его почесали. Опускаюсь на пол, притягивая пса к себе на колени, и начинаю равномерно поглаживать, пропуская между пальцами мягкий мех и стараясь вдыхать, как можно больше кислорода с каждым движением руки по шкуре. Но понимаю, что мне всё равно не хватает воздуха в этой каюте, кажется, будто стены надвигаются на меня, сжимая и выдавливая из легких оставшийся кислород. Поглаживания Хикари не помогают так же, как и контроль дыхания. Быстро поднимаюсь на ноги и в одном халате поднимаюсь на палубу, там уже сжимаю руками перила и наклоняюсь, чтобы видеть, как из-под яхты летят брызги. Солнце светит уже высоко в небе, а значит, время приближается к полудню.
“И куда всё-таки Адам решил плыть?”
Берег Ниццы отдаляется с каждым мгновением, но, находясь здесь, я хотя бы могу дышать. Вздрагиваю, когда между щиколоток трется щенок, а затем наклоняюсь и подхватываю его на руки.
- Прости, Хикари, от меня мало толку сейчас, - чувствуя, что приступ паники прошел, возвращаюсь в каюту. Кровать будто манит меня прилечь и, не долго думая, забираюсь под покрывало, устраиваю пса рядом, не переставая поглаживать его мягкую шерсть, и рассматриваю галогеновые лампочки в потолке. Если долго на них смотреть, то может показаться, что видишь звездное небо. И можно думать о тех, кто отправился к этим звездам.
Ощущаю, как, щекоча кожу, катится слеза и путается в волосах. Я смахиваю её, но это не помогает, и вскоре уже я снова плачу. Утешает лишь одно, что это никто не видит, кроме щенка. Вздрагиваю, когда чувствую на своей щеке шершавый язык и, раскрыв глаза, заглядываю в черные очи собаки. Хикари снова лижет лицо, будто таким образом пытается меня утешить, зная о моей боли. И это сочувствие собачье словно прорывает плотину моих сдерживаемых слез. Притянув щенка ближе к себе, утыкаюсь ему в шерсть лицом и уже реву, как белуга, сжимая акита-ину до тех пор, пока он не начинает протестующе скулить и вырываться.
- Прости, малыш, - мой голос хриплый, но истерика идет на убыль, оставляя лишь где-то внутри гудение от боли. И эта боль не физическая, а значит, её не спасут транквилизаторы. Хотя мысль наглотаться таблеток меня уже посещала. Или можно сделать укол Дипидорола, чтобы улететь в далекие дали. Но нет. Я всё ещё здесь, и я всё ещё живу.
Спустя какое-то время, перестаю даже всхлипывать. Поднимаюсь вновь с кровати. Ощущения такие, словно я перенесла тяжелую болезнь: всё тело ноет, горло слегка дерет, а в глазах словно песок. И снова я плетусь к умывальнику, теперь уже надеясь, что слёзы мои закончатся.
Через пять минут я уже силюсь улыбнуться своему отражению, хотя и не узнаю себя, но приходится признать, что это я и иначе выглядеть не буду ещё какое-то время. Открыв дверь каюты, чуть не спотыкаюсь о мой дорожный саквояж, который кто-то из персонала оставил за дверью. Беру чемодан за ручку и втаскиваю его в каюту, захлопывая дверь, чтобы ни одна душа не увидела меня полуголой.
“Адам сказал, что собрал вещи, может, и найдется, что натянуть на себя,” - с этой мыслью подкатываю чемодан в центр каюты и раскрываю замок. Первое, что бросается в глаза, это обилие различных купальников: розовый, бирюзовый, красный, черный и синий.
- Зачем мне столько? - глупый вопрос. Скорее всего это все купальники, которые я брала для Барбадоса. Следом за купальниками показывается куртка, пуловер - зачем? - джинсы, мокасины, и снова меня вгоняет в ступор гора нижнего белья. - Так вот, что ты имел в виду под “собраны вещи”? Даже не надейся, наглец! - сдвигаю в сторону свои трусы и лифчики и, наконец, выдыхаю, заметив одно из платьев. Но представив себя в этом наряде, я тут же ощущаю горечь на языке.
“Как можно выбирать светлые тона, когда так паршиво на душе?”
Раскидываю вокруг себя шмотки в поисках чего-то более подходящего, пока не натыкаюсь на шелковую блузку в мелкий горошек и шифоновые брюки в полоску.
Разложив этот наряд на кровати, прихожу к выводу, что он лучше всякого другого подходит мне сейчас. И не жарко, как в свитере, и не радостно, как в зеленом платье. Достаю комплект самого на мой взгляд скромного белья, чтобы никаких кружавчиков и бантиков, всё ровно и спокойно. Быстро, насколько это возможно в моем состоянии, переодеваюсь и усаживаюсь на пушистый ковер рядом с щенком.
- Погуляем, мой грозный страж? - при воспоминании о словах Адама тогда, в машине, мои губы трогает улыбка. Подхватываю щенка на руки, уворачиваясь от его щенячьих ласк, и выхожу из каюты, совершенно не обратив внимания на бардак, который я там устроила. В кают-компании никого нет, да и на самой яхте не особо много народа, что несказанно радует. Но стоит мне подняться на палубу, как я тут же вспоминаю, что очки Адама остались на полке возле раковины. Взгляды матросов и капитана явственно говорят об удивлении, но после они все дружно пялятся на Адама, и теперь там примешивается что-то ещё. Неприязнь. В моей голове тут же складывается картинка: опухшие глаза, синяк на пол лица и то, что я быстро сбежала от него. Всё говорит не в пользу Фостера. И только сейчас, в этот самый момент, мне внезапно хочется отбелить его в глазах других. Держась за поручни, я неспешно продвигаюсь к носу яхты, туда, где возле парусов стоит Адам, о чем-то говоря с матросом. Подхожу к ним со спины и, опустив щенка на палубу, обнимаю обеими руками Фостера за талию, прижимаясь здоровой стороной лица к его лопаткам. Мужчины замолкают мгновенно, и спустя один удар сердца я ощущаю, как ладони Адама накрывают мои руки, легко поглаживая.
- Что случилось, сладкая? - он разворачивается ко мне, и теперь мне ещё удобнее обнимать, пряча голову на его груди.
- Мне стало невыносимо там, внизу. Словно все стены сдавливают меня, и тебя рядом нет.
В продолжение своей миссии я встаю на цыпочки, обвив шею Фостера руками, и прижимаю свои губы к его. В эту же секунду понимаю, что это не игра. Что я действительно хочу отгородить ото всех Адама, защитить от осуждения в глазах. Мои губы поглаживают, соблазняют и намекают, пока мистер Фостер не теряет контроль. Я ощущаю это по жадному отклику и тискам объятий, которыми он обхватывает меня. Всё тело горит, словно в лихорадке, но в эту секунду я просто наслаждаюсь поцелуем, который пусть и на мгновение, но заставляет забыть всю черноту, что наполнила мою жизнь. Словно мы и не расставались на вокзале два месяца назад. Сейчас, как никогда, я ощущаю себя живой и обретаю хоть малюсенький, но смысл для себя. Правда это длится не долго. Как только наши губы разъединяются, я снова чувствую, как меня поглощает тьма.
- Арли? - его голос хриплый, и мне это ещё больше нравится. Но я ни за что не признаю, почему так сделала. Изначальные причины не важны, когда чувства побеждают разум. Мне хорошо с Адамом, так хорошо, что ощущение дома в его объятиях не покидает меня. Так хорошо, что стоит ему отпустить меня, как мне кажется, я остаюсь одна в безлюдной снежной пустыне.
- Мне этого хотелось, - это лишь часть правды, но зато самая важная. - К тому же, мы уже далеко от берега, и вряд ли кто-то с фотоаппаратом появится в скором времени.
Я пытаюсь шутить, чтобы убрать напряжение, и губы Адама складываются в ответную улыбку. Как завороженная смотрю на неё и понимаю, что я уже люблю. Эту улыбку, эти глаза, в которых можно утонуть, эти красивые руки, что даже сейчас не перестают меня обнимать.
- Хочешь порулить? - он кивает в сторону штурвала, но я отрицательно качаю головой.
- Давай просто походим здесь, мне хочется ощущать морской воздух и всё.
И ещё, потому что не все успели увидеть нас вместе, но зато успели увидеть меня с синяком. Я прижимаюсь к Адаму, и так, обнимая друг друга, мы идем вдоль кормы до самого носа яхты.
- Помнишь “Титаник”? - вдруг спрашиваю я. У меня перед глазами картинка Ди Каприо и Уинслет на носу корабля.
Так легко забыть всё, что произошло за последнюю неделю, представить, что все живы и здоровы, а мы здесь просто отдыхаем.
- Помню, и надеюсь, это судно проживет куда более долгую жизнь, - Адам хмурится, но я снова чуть улыбаюсь.
Поворачиваюсь к нему лицом, беру его руки в свои, переплетая пальцы, и развожу их в стороны. И в этот момент начинаю напевать тот самый хит.
- Every night in my dreams, I see you, I feel you, that is how I know you go on… - я чувствую, что мне на глаза наворачиваются слёзы, и хоть эта песня не моя, я продолжаю петь: - Far across the distance, and spaces between us, you have come to show you go on.
А затем обнимаю Фостера за шею, и вновь наши губы сливаются в поцелуе, но не страстном, а трепетно-нежном. Боясь нарушить момент, я даже не дышу.
Разрывая поцелуй, ощущаю дрожь в коленях и не знаю, чувства ли тому виной или слабость моя, но мне хорошо, что Адам рядом, и за ним я могу чувствовать себя, как за каменной стеной.
- Тяф! Тяф! - я совершенно забыла про пса, увлеченная своей рыцарской идеей. Но зато теперь ни у одной души здесь даже мысли не возникнет, что это Адам поднял на меня руку.
На носу яхты расстелены мягкие матрасы, и я опускаюсь на них, приманивая к себе возмущенное невниманием животное. Мелкий бочонок тут же шагает навстречу в предвкушении ласк. Ощущаю, как мою спину согревает теплое тело, когда Адам прижимает меня к себе, усаживаясь так, что я оказываюсь у него между ног. Поясницей я чувствую его эрекцию, и может быть, в другой жизни, мы бы уже занимались любовью прямо на этом самом месте, но сейчас я изо всех своих оставшихся сил делаю вид, что не ощущаю его возбуждения.
- Тяф! - Хикари опирается лапами на мою ногу и заглядывает в лицо, виляя своим колечком-хвостиком.
- Тебя так и не кормили, малыш, - запускаю одну руку в его мех, наслаждаясь мягкостью.
- Тяф!
- Адам, как же так? - поворачиваю голову и нарываюсь на странный взгляд Фостера, словно он напряженно ждет чего-то от меня. Ну или не просто чего-то, а той самой реакции. Наклоняюсь вперед, оттодвигаясь от тела Адама, и ищу взглядом капитана.
- Капитан? - ловлю на себе его взгляд, и как можно лучезарнее растягиваю губы в улыбке. - Не найдется ли в ваших трюмах куска хорошей говядины? Нашему верному охраннику пора перекусить.
- Конечно найдется. Всё, что необходимо, вы найдете в кают-компании, - затем капитан переводит взгляд на Адама, - кстати, мистер Фостер, ветер усиливается, так что мы прибудем на Форментеру быстрее, чем предполагали.
- Форментера? - я поднимаю взгляд на Адама, но он лишь пожимает плечами. - И когда ты собирался мне рассказать?
- Я хотел знать твои настоящие чувства от увиденного, - он поднимается и подхватывает щенка подмышку, а затем направляется к лестнице, ведущей в кают-компанию, оставляя меня стоять с раскрытым ртом на палубе на этом матрасе и на коленях.
Но мой ступор длится недолго, поднявшись я уже было начинаю спускаться, как рядом со мной вырастает капитан.
- Мисс, если вам нужна будет помощь, вы всегда можете…
- Если она мне понадобится, капитан, я обращусь к своему мужчине, - я не даю ему договорить слова, о которых он потом может пожалеть. На мою реплику он лишь кивает и, поджав губы, возвращается на мостик. Я же спускаюсь вниз, чтобы застать Адама за приготовлением еды щенку.
Я никогда не видела его за этим, да собственно, а что я вообще знаю? Только то, что он мне рассказал, дозируя правду, как самый драгоценный материал. Больше информации я получила в ссоре, которая случилась всего лишь вчера.
- Знаешь, Фостер, тебе сейчас очень не хватает фартука, - улыбаюсь слегка, прислонившись к дверному проему. - Напомни мне подарить тебе на день рождения красивый и мужской.
Улыбнувшись я присаживаюсь на корточки, поглаживая пса, который мечется от меня к Адаму и обратно. Но поднимаю голову и обращаю взгляд на Фостера.
- А когда у тебя день рождения? - вижу, как он замирает с ножом в руке.
- У меня его нет, - улавливаю странные интонации в голосе Адама, но ощущаю, что он не хочет продолжать этот разговор.
“Ладно, мистер, мы вернемся к нему позднее. В крайнем случае, я пойду на преступление и залезу в твои документы, но день рождения у тебя будет!” - обдумывая всё это, я ни словом, ни взглядом не даю понять о моих планах. И тут же ловлю себя на мысли, что незаметно для себя начинаю думать о будущем.
_________________

ОАЭ
Маленькая арабская страна, ставшая одной из самых богатых в мире благодаря «чёрному золоту» - нефти, казалось, никогда не знала покоя. Ещё каких-то лет двадцать назад она не была столь привлекательная для туристов, а теперь улицы Эмиратов денно и нощно были заполнены ими со всего света. Надо добавить роскошные улицы. Бабки и урода сделают красавцем. Хотя это сказано громко конечно. Если ты при больших деньгах, слово «урод» исключается из уравнения.
Немного раньше наша троица устроилась в люксовой тачке паренька, который встречал Кая. Аман или как его, говорил без устали, казалось, парень останавливался только глотнуть свежего воздух и тут же вылить на нашу троицу поток новой информации. Не знаю, как адвокат наш всё выдерживает, но с меня и с Эрика довольно мажоров на сегодня. Откинув головы на подлокотник заднего сиденья и прикрыв глаза, благополучно проспали всю дорогу до самого места назначения – яхты под названием «Сапфира». Ожидая пока нам выделят каюты, я старался запомнить положение комнат и, самое главное, выходов. Никогда не знаешь, когда и как прервется твой отпуск. Стоявший рядом со мной кузен с подозрением смотрел на Кая, видать долгий перелет не до конца расположил адвоката к себе, а может, да скорее всего, все просто устали. Молодая трещотка наконец-то указала нам на наши каюты и, отсалютовав парням, я скрылся за дверьми своей. Отдав должное роскошному убранству, отправил в угол дорожную сумку, развалился на кровати и с наслаждением потянулся. Вот это я понимаю жизнь, а не то, через что мне пришлось пройти сегодня!
Мне повезло иметь работу по сердцу, воплотив детскую мечту в реальность. Я это прекрасно осознавал и был благодарен Богу за такую милость. Конечно, меня бесили пассажиры, считающие, что командир и весь экипаж судна им всем обязаны, в первую очередь организовать для них развлечение. Иногда я всерьез задумывался о переводе, совсем как сегодня. Стать пилотом грузового самолёта казалось не таким уж и скучным на фоне потраченных за один перелёт нервов, а ещё и вернуться надо. Конечно, огромным минусом было отсутствие прекрасных стюардесс, но, по крайней мере, никто не станет проливать свой кофе на сиденье первого пилота. Или делать нескончаемые селфи в обнимку, опять же, с пилотами. Вспомнив об этом, сильнее сжал челюсть, скрежеща зубами. Чёрт бы побрал эти селфи!
Однако, засыпая позднее подумал, что надо бы скинуть парочку фотографий себе.

Утро
Парня звали Амин. Не больше 20-ти лет, с пушком на подбородке, он стоял своей фигурой перекрыв мне выход из комнаты. Сдвинуть его заняло бы несколько секунд, но не стоило забывать о хороших манерах.
- Вы должны выйти последним, - английский малого желал лучшего, а моё терпение не безгранично. Эту фразу я слышал третий раз за утро.
- Объясняю тебе снова – я не его личный пилот! - Амин от чего-то решил, что Кай мой работодатель, и отказывался выпускать меня из каюты раньше него. Проклиная на чём свет стоит свою способность быстро адаптироваться к разным часовым поясам, на которой лежала вина моего раннего подъёма, я шагнул в глубь каюты ища в сваленных в углу вещах свой мобильный телефон. Я собирался позвонить Каю и попросить последнего разобраться с этим, но в итоге телефон мне не понадобился. Когда я повернулся лицом к двери, победно сжимая в руках прямоугольник мобильного, в дверном проёме виднелась высокая фигура адвоката Макнейла.
- А вот и ты! Отлично! – откинув на матрац кровати уже не нужный мобильный, подошел к Макнейлу. – Объясни Амину, что ты мой друг, а не работодатель. Мои слова не имеют веса.
- Просто ты выглядишь, как раб англичанина, - поддел Кай, почувствовав, как меня задела это ситуация. Показав ему кулак с оттопыренным вверх средним пальцем, прошел мимо него и в узком коридоре между каютами столкнулся с Эриком. Сказав нам с кузеном, что завтрак для нас накрыли на верхней палубе, и вскоре он подойдет, Кай Макнейл покинул нас в компании Амина.

Отпивая из кружки большой глоток превосходного кофе почувствовал, как вместе с напитком в меня вливается сила и энергия, потраченные за вчерашний перелет. Эрик, мазавший свой тост маслом, бросал задумчивые взгляды на трассу «Яс Марина» хорошо видневшеюся с нашего места. Сейчас мы с кузеном сидели под навесом, закрывавшим часть палубы, а девушки, которые провели нас на эту палубу, успели обмазать стройные тела друг друга солнцезащитным кремом, и загорали под утренними лучами солнца ОАЭ.
Эти девушки оказались приятной неожиданностью, ибо договариваясь о поездке про них не было упомянуто и слова. Проституция как таковая запрещена в Эмиратах, так что вели они себя более чем прилично. Одну из девушек, со светлыми волосами, звали Марией и притягивала она не только фигурой, но и большими глазами цвета моря в шторм. Двум другим, Фатиме и Шейле, кроме идеальных форм и приятных улыбок похвастаться было нечем. Троица вначале порывалась помочь нам с Эриком за завтраком, но ни брат ни я не нуждались в помощи, по крайней мере пока. Теперь, каждый раз меняя позу, они пытались выгоднее подчеркнуть прелести своих тел. Адвокат ещё не успел сказать, кем являются эти пташки, и нам с братом оставалось только надеяться, что отсутствие в нашем личном пользовании нефтяной вышки не сильно расстроит их. Послав девушке в желтом бикини откровенную улыбку, перевел взгляд на Эрика, остававшегося безучастным. Интересно была ли у брата постоянная партнерша?
- Тренировка начнётся позже, - мой голос звучал приглушенно, так как я снова отпил из своей кружки.
- Знаю, - кивнул кузен, - слышал Амина. А тебе не надо деток навестить?
- Нет, слава Иисусу, Марии и Иосифу! Я отвечаю за их транспортировку, в няньках у них кто-то другой.
- И часто попадаются такие типы?
- Чаще, чем хотелось бы, но это издержки профессии. Альтернатива же меня совсем не радует.
- Альтернатива чему? - спросил, присевший на свободный стул во главе стола, Кай. Когда он успел вернуться? Вопросительно посмотрел на кузена, но тот лишь показал головой в ответ.
- Полётам. Поговорил с большой шишкой? Теперь можем выдвигаться и посмотреть на тренировку?

»» 06.06.18 17:21 Альтернативная реальность / Аlternative reality

Средиземное море. Маршрут “Франция. Ницца - Испания. Форментера”

- Ты никчемное существо, которое должно было подохнуть пять лет назад! Ты не заслуживаешь ни одного гребанного дня жизни! - слышу злобный голос отца даже через ладони, что прижимаю до боли к ушам.
Маленькая каморка под лестницей, которая казалась самым безопасным местом в доме, сейчас не может защитить меня от него. Отползаю к стене, стараясь отодвинуться как можно дальше от полосы света, что льется из приоткрытой дверцы, и представляю себя невидимым. Я понимаю, что тщетно и каких-то несколько минут спустя меня выволокут за шкирку из убежища, а потом придет боль. Понимаю. Но все-равно надеюсь, что если буду сидеть тихо, меня не найдут. И сегодня, именно сегодня все будет иначе.
- Меня здесь нет, меня здесь нет, - двигаются мои губы, но ни единого звука не срывается с них.
Я прекрасно знаю, как появился на свет и уже запомнил, кто есть. Убийца. И все чаще мне кажется, именно такого отношения к себе и заслуживаю за то, что совершил.

Картинки воспоминаний из детства словно обухом ударяют по голове от одного лишь напоминания о дне моего рождения. На какое-то мгновение представляется, что я возвращаюсь на пару десятков лет в прошлое и снова вижу перед собой гневный оскал отца, который приготовил для меня персональный “подарок”: унижения, побои, издевательства и клеймо убийцы, что раз за разом все сильнее вростало в душу. Делаю глубокий вдох ртом, будто отрезая себя стеной от того невеселого времени, и вслух говорю то, что помогает мне справляться с гнетом вины:
- У меня его нет.
Не сразу осознаю, почему держу нож и отчего руки мои в крови, но звонкое “тяф!” словно приводит меня в чувства.
- Голодный какой, - усмехаюсь, ссыпая нарезанные кусочки мяса в миску, а затем, присев на корточки, ставлю ее на пол. - Ешь давай, заслужил, - с какой-то теплотой на душе смотрю, как Хикари быстро перебирает короткими лапами, мча к предложенным вкусностями, и, прежде чем встать, чешу довольно жующего щенка за ухом. - Как мало, пушистая морда, тебе нужно для счастья: вкусная еда и немного ласки.
- Вкусная еда и ласка нужны всем, - слышу замечание и перевожу взгляд на Арлин. Легкая улыбка украшает ее пухлые губы, а на дне небесно-синих глаз мелькает нечто, похожее на игривость, но, к сожалению, быстро меркнет, уступая место грусти.
Два шага вперед и шаг назад - именно таким темпом, кажется, продвигается моя миссия по вытаскиванию ставшей важной девушки из загребущих лап депрессии. В какое-то из мгновений складывается чувство, что все темное и плохое позади и можно с облегчением выдохнуть от того, что опасность миновала. Но это лишь видимость. Вся правда сокрыта в мелочах: в сдержанных прикосновениях, в минутах молчания, когда ждешь ответных слов, но не дожидаешься, и в плотной завесе сокрытого отчаяния в глазах, перевешивающего несмелую улыбку. Незримо я ощущаю границы власти скорби чернильного цвета, но сантиметр за сантиметром отвоевываю свое.
- Сладкая, - безотчетно делаю шаг вперед, собираясь прижать Арли к себе покрепче и своим телом отгородить от всех бед, но в последний момент немного смещаюсь, делая вид, что тянусь за хлопчатобумажными салфетками, что позади нее, на тумбе. Жизнь это борьба со своими страхами, сомнениями и гнетущими мыслями. И я должен быть рядом и согревать, но и оставлять свободное пространство для шага навстречу. - Раз уж я взял на себя обязанности кока на этом судне, то считаю своим долгом тебя накормить, - замираю на пару мгновений в нескольких миллиметрах от нежных женских губ, наклонившись за ненужной по сути тканью, а после отступаю. Арли в ту же секунду подается вперед, чуть ли не падая в мои объятия, и я по инерции делаю шаг назад, но удерживаю нас двоих в вертикальном положении.
- Ох, извини, - девушка поднимает на меня встревоженный взгляд, упираясь ладонями в мою грудную клетку. - Кажется, я оттоптала тебе ноги. Не знаю, как так вышло, - и толика смущения - во всяком случае, думаю, что это именно оно, - окрашивает скулы едва заметным румянцем.
- Если это плата за то, что ты так льнешь ко мне, - улыбаюсь и, мягко обхватив ее губы своими, делаю вдох и словно насыщаюсь ее нежным вкусом и цветочно-сладким запахом, а затем продолжаю, - то мои ноги в твоем распоряжении.
- Еще чего, - Арли хмыкает в ответ, даже не пытаясь отстраниться, и я прижимаю к себе девушку за талию ближе. Возбуждение снова горячит кровь, подгоняя ее к чреслам, но на задворках сознания не дает покоя мысль, что потеря равновесия произошла не случайно.
Какое-то время не могу понять исток нарастающей внутри тревоги, но ощущение, что пол словно уходит из-под ног, и противный повторяющийся скрежет при движении жестяной миски по полу расставляют все по своим местам. Перевожу взгляд на Хикари, который неуклюже пытается поспевать за убегающей едой, и вспоминаю слова капитана об усиливающемся ветре, а также более быстром прибытии в место назначения.
“Надеюсь, эта команда не отправит нас ко дну”, - невеселая мысль, пока через мелкие окошки иллюминаторов пытаюсь рассмотреть происходящее снаружи. Солнце все также ярко светит высоко в небе, но я слишком хорошо знаю, как переменчиво море и как быстро безоблачный небосвод могут затянуть грозовые тучи.

- Твою мать, Адам, держи штурвал крепче, сейчас накроет! - сквозь ураганные порывы ветра едва доносится сильный голос Роба, который при помощи таких же молодых матросов-учеников, как и я, пытается, как можно быстрее сменить обычный стаксель на штормовой. Попытка ответить капитану: “Все в норме, кэп!” - заканчивается ничем, воздух словно набивается в рот не хуже соленой морской воды, делая невозможным воспроизвести даже малейший звук.
На ночном небе из-за нависающих туч не видно ни луны, ни звезд, и море приобретает зловещий черный оттенок. Крепче стискиваю руль, пристально следя на возникающими прямо перед яхтой волнами и направляю нос судна немного левее, принимая бортом набегающий водный поток. Подчиненная силе моря яхта входит на шипящий гребень, а после мчит по уходящему вниз склону, разгоняясь и словно бы пытаясь вырваться на свободу из-под моего контроля. Но уверенный поворот мною руля, словно осаждая норовистое животное, и судно останавливает свой бег, я же готовлюсь к преодолению следующего поднимающегося водного препятствия.
Волны с каждым разом увеличивают свою высоту и крутизну склонов, рев ветра в ушах ощущается чем-то привычным и родным. Тройка бесстрашных ребят под резкие выкрикивания Гонсалеса проверяют страховочные тросы, закупоривают все палубные отверстия  и герметизируют люки и иллюминаторы. Все действуют слаженно и четко, как единый организм, сердцем которого является капитан. До тех пор, пока бурлящий водный поток не догоняет с кормы.
Все происходит в одно мгновение: крик одного из матросов, указывающего на нечто ужасное позади, поворот мною головы, чтоб увидеть гигантскую волну, которая закручивается прямо над нами, и резкий поворот руля, на долю секунды отпущенного мной. Как в замедленной съемке вижу, как грот самопроизвольно перебрасывается с борта на борт, сталкивая одного из матросов в бурлящую пучину, затем яхту разворачивает перпендикулярно движению ревущей волны так, что судно ложится парусами на воду. Последующий мощный удар водного потока словно восстанавливает бег времени, и я не сразу понимаю, что вцепился в штурвал, и вкладываю все силы, чтобы повернуть его и выровнять почти девяностоградусный крен. В тот момент я не думаю о людях, которые могли быть смыты в море и отброшены на километры прочь, только одна цель у меня - вернуть управление в свои руки. Сцепив зубы и почти не дыша - соленая вода заливает рот и нос, - по сантиметру вывожу яхту из брочинга, вынуждая ее развернуться и вынырнуть из морской волны на водную гладь, словно подводная лодка.
Потеря паруса - лишь рваные куски трепещут сейчас на ветру, - и сломанная пополам мачта это ничто по сравнению с утерей членов команды. Я вглядываюсь в усыпанную обломками палубу, не желая верить, что людей, с кем бок о бок находился несколько дней в море, поглотила разгневанная стихия. Минуты, а то и их десятки борьбы с набегающими волнами, не давая морю и шанса перевернуть яхту снова, но я не теряю надежду увидеть кого-либо из соратников снова.
Мое внимание привлекает какое-то движение на носу. Мозг, словно заторможенный, пытается анализировать картинку, которая предстает глазам, и, когда до меня наконец доходит, начинаю смеяться, как безумный. Радуясь и, как никогда, ощущая прелесть жизни, пока Роб с помощью одного из матросов вытягивает второго за страховочный трос из воды.

- Так как на счет накормить меня? - вопрос Арлин застает врасплох, настолько я погрузился в воспоминания, остановив свой взгляд на открытом иллюминаторе. Свежий ветер то и дело овевает лицо, принося с собой мельчайшие капельки брызг, а недавние мысли о пережитом пару лет назад шторме не дают расслабиться.
- Да, сейчас, - хмурюсь, прикидывая скорость ветра, если яхту уже так сильно раскачивает.
Подверженный какому-то внутреннему чутью выпускаю девушку из объятий и, подойдя к иллюминатору, закрываю плотно его, затем оглядываюсь по сторонам и один за другим герметизирую все окошки, преграждая путь резким порывам ветра, а, возможно, и грядущей высокой волне.
- Что ты делаешь? - в голосе Арлин явственно звучит недоумение, а во взгляде можно распознать нечто похожее на беспокойство.
Я и сам понимаю, что мои действия сейчас сложно объяснить - теплый морской воздух никакой опасности не несет, но пугать девушку озвучиванием своих предчувствий не вижу смысла. Особенно сейчас, когда только многообразие позитивных эмоций поможет ей выбраться из капкана скорби. А вкусная еда - один из способов такие эмоции пробудить. Потому словно бы пропуская ее вопрос мимо ушей, растягиваю губы в улыбке и снова прижимаю девушку к себе, заключив в объятия.
- Что бы тебе хотелось, расскажи, сладкая. Сказать по правде, готовлю я мало, а то и не готовлю вовсе, но своим коронным блюдом могу считать яичницу с овощами, - шире раздвигаю ступни, уверенно удерживая нас двоих на покачивающейся поверхности, и думаю, успеем ли мы поесть до того, как накроет шторм. В том, что это случится, я уже не сомневаюсь.
Шкварчание томатов на сковороде десяток минут спустя и аромат готовящейся еды отвлекают меня от мыслей об опасности. В ногах бегает щенок, выпрашивая еду, но со словами “Ты уже поел, негодник! Не обманывай!” отпихиваю его в сторону, направляясь к холодильнику. Иногда в мозгу мелькает мысль, что сейчас я, возможно, просто перевожу продукты, но отбрасываю ее, радуясь тому, как Арли улыбается в ожидании ужина.
- Ветчина, помидоры, яйца и? - вопросительная интонация в любопытствующем голосе девушки подталкивает меня к тому, чтобы на манер шеф-поваров аккуратно помешивать деревянной лопаткой нечто среднее между глазуньей и болтуньей. Сам я люблю целый желток, а вот белок вполне допускаю соединять с остальными ингредиентами.
- И зелень, сладкая. Пара минут, и готово. А если ты будешь себя хорошо вести…
- А когда это я себя плохо вела? - возмущенно перебивает Арли, не дослушав до конца.
- Если ты будешь себя хорошо вести, - повторяю, сделав вид, что не обратил внимание на ее вопрос, - то я пожарю пару хрустящих гренок.
Вываливаю на большую тарелку приготовленную вкусность, осознавая, что и сам безумно голоден, и посыпаю сверху зеленью. Улыбаюсь, смотря, как Арлин роется в ящиках в поисках столовых приборов и порционных тарелок - значит, желание поесть проснулось не только у меня. Отрезаю два больших куска хлеба и, оставив их на горячей сковороде, сажусь за стол. Фарфоровая тарелка с горячей пищей лишь на сантиметр сдвигается по деревянной поверхности стола, но я тут же сдвигаю ее на место, в специально предназначенную для этого выемку. Внимательно слежу за реакцией Арли, мне совсем не хочется портить наш ужин разговорами о ненормальной для штиля качке, а потому, поддерживая шуточно-домашнюю атмосферу, тут же принимаюсь рассыпать еду по тарелкам.
- Надеюсь, тебе придется по вкусу мой кулинарный шедевр, - улыбка не сходит с моих губ. - Приятного аппетита, Арли.
Но только я подношу вилку с яичницей ко рту, в кают-компанию вваливается Даниэль. Именно у этого матроса я пытался не далее, как пару часов назад, расспросить о выбранном курсе и преимуществах данной модели яхты, но нарвался на односложные ответы четко по делу, которые недвусмысленно показывали, что доброжелательного общения не будет. Сейчас же его лицо приобретает синюшную бледность, а частое дыхание в сочетании бегающим взглядом явно показывает, что морская болезнь взялась за него не на шутку.
- Прошу прощения, - два слова сдавленным голом, и матрос скрывается в каюте для персонала, а после оттуда раздается звук удара, падения чего-то тяжелого и слив туалетного бачка.
Смотрю на замершую в недоумении девушку и решаю свести вторжение нежданного посетителя на нет. Поднимаюсь со стула и иду к плите, подмечая, как варочная поверхность то поднимается одним боком над уровнем столешницы, то утопает, словно проваливаясь вниз. Я в который раз отмахиваюсь от поднимающейся в душе тревоги, но с рациональным расчетом и упрямой логикой не поспорить.
- Гренку? - произношу как ни в чем не бывало, просчитывая мысленно, сможет ли один человек справиться с рифлением парусов при штормовом ветре. И на ум приходит лишь один ответ: “Нет”.
- Да, наверное, - не сразу понимаю, на что соглашается Арлин, но пару минут спустя опускаю горячую гренку на ее тарелку. - Что-то не так?
- У тебя была когда-либо морская болезнь? - отвечаю вопросом на вопрос, думая о том, как обезопасить девушку от влияния морской стихии. В аптечке обязательно должны быть лекарства, но подействуют ли они, если принять их в разгар приступов, не знаю.
- Нет, - оставленная мною без присмотра тарелка по сантиметру движется к краю стола и замирает, остановленная небольшим бортиком, но после начинает свое медленное движение в противоположную сторону. - Адам, что происходит?
- Ветер усилился, милая, - отвечаю как можно более спокойно. - Капитан Купер говорил об этом, помнишь? - Быстрый взгляд в иллюминатор и осознание, что я был прав в своих предположениях. Сейчас через узкие окошки в бортах не рассмотреть ни зги, словно внезапно настала ночь, хотя до заката солнца еще почти час. Но, видимо, нам не суждено его увидеть. По крайней мере, сегодня. - Я посмотрю, как там дела наверху, - говорю, а сам понимаю, что придется не смотреть, а, засучив рукава, бороться с разгневанным морем. Быстро осматриваюсь по сторонам, проверяя нет ли каких-либо незакрепленных тяжелых предметов, и, остановив свой взгляд на сковороде, прячу ее в посудомойку.
- Приятного аппетита, милая. К моему приходу на тарелке твоей не должно остаться ни крошки, - крепко целую девушку, пытаясь за пару мгновений взять как можно больше, а затем поднимаюсь по ступеням на палубу. Резкий порыв ветра в грудь словно вынуждает меня спрятаться в тиши кают-компании, но я преодолеваю его и захлопываю за собой дверь.
Небо будто расколото надвое, свет и тьма - вот что предстает моему взору, стоит лишь поднять голову вверх. Безоблачная синева над частью морских просторов где-то вдалеке, над нами же небосвод затянут тяжелыми грозовыми тучами, и курс нашего судна лежит в беспросветную черноту. Ветер гоняет волны, заставляя воду словно закипать, и белая пена поднимается откуда-то из глубины морской, перекатываясь от гребня к гребню. Вдыхаю полной грудью соленый воздух и понимаю, что мне не хватало этого противостояния мощи стихии. Не страх поднимается в душе, а азарт грядущего сражения с достойным противником.
Второй матрос - не знаю его имени, - стоит за штурвалом, глядя прямо на набегающие волны, и с усердием отличника, первый раз попавшего в реальный шторм, выполняет все необходимые действия с каменным выражением лица, будто боясь хоть на мгновение отвести взгляд и сделать, таким образом, роковую ошибку. Ищу глазами капитана - ведь внизу его нет, да и вряд ли бы там отсиживался, пока один из подчиненных встречает шквальный ветер за рулем, - и вижу его у грота. Стаксель спущен и прочно закреплен, а вот грот Куперу все еще не удается зарифить.
Меня удивили вежливые, но подчеркнуто отстраненные взгляды команды при прогулке с Арлин по палубе, и при том, что “моряк моряка видит издалека”, тонкой нитью прослеживалась неприязнь. Я не знаю ее причины и не считаю важным разбираться в хитросплетениях чужой души. Наши жизненные дорожки пересеклись лишь на сутки пути до Форментеры, и для меня главное туда без происшествий добраться.
- Помощь нужна? - кричу капитану, перекрикивая порывы ветра, и подхожу ближе.
_________________

ОАЭ, Абу-Даби

Высокий, вполне молодо и свежо выглядящий для своего возраста араб ждал под лучами солнца на широкой пристани. Он предусмотрительно не стал подниматься на борт яхты, чтобы не тревожить Рафаэля и Эрика, завтракающих в компании с сегодняшнего утра пятерых давних подруг. К тому же наличие лишних свидетелей нарушило бы приватность разговора, не позволяя изъясняться прямо. А в нашем диалоге недомолвок и полутонов быть не должно, все необходимо обозначать предельно четко.
- Добрый день, господин Аль Ферун, - бодро сбежав по трапу на твердую землю, я поздоровался с владельцем «Сапфиры». – Спасибо вам за гостеприимство.
- Мохаммед, Кай, зови меня по имени, - он по-отечески, хотя реальный кровный родственник так не делал, похлопал меня по плечу в знак приветствия и расположения. – Ни к чему нам сейчас формальности.
Стоит отметить, что Мохаммед ибн Рашид Аль Ферун обладал талантом расположить к себе, несмотря на высокий статус умело поддерживая атмосферу непринужденности. С искренностью в голосе он интересовался обыденностью: спрашивал о родителях и работе в компании; делился переживаниями за своего оставшегося еще в детстве без отцовской заботы племянника Амина; говорил об экономических изменениях, вызванных Брекситом, и сетовал на очередное снижение цен на «черное золото». Последнее вполне естественно не радовало человека, богатство которого происходило из нефтедобывающей отрасли.
Знакомство с арабом я свел благодаря деду, который, даже отойдя от дел и передав управление «Макнейл и Эллиот» в молодые руки, оставался видной фигурой с сфере права. Уильям Макнейл в дружеской манере делился своим виденьем ситуации и весьма ненавязчиво отправлял к специалистам компании, ставшим незаменимыми для бизнеса Аль Феруна. Такой изменчивый в своей цене ресурс как нефть требовал пристального внимания к каждому заключенному контракту не только во времена деда, но и в настоящем. Этот замешанный на политике и экономике рынок лихорадило всегда, следовательно, без помощи специалистов в разных сферах не обойтись.
Приглашая провести выходные на «Сапфире», давний клиент компании в своей привычной лаконичной манере объявил о необходимости обсудить нечто важное, подчеркнув, что это не телефонный разговор. Время таких людей, как правило, стоило слишком дорого, чтобы без видимых причин тратить его на меня. Поэтому, поддерживая легкую беседу о насущном, я ждал, когда Аль Ферун перейдет к тому, что послужило поводом для личной встречи.
- Я приехал с предложением, Кай, - закончив со вступительной лирикой, произнес он с появившейся в тоне каплей официоза. – Мексиканский посредник нуждается в юристе, разбирающемся в тонкостях этого проекта и понимающем его важность для моего бизнеса. На этой должности я вижу тебя, - старый араб взял небольшую паузу, ровно секунду, чтобы дать уловить суть слов. – В конце концов, что такое Британия? Осколок колониальной империи, прибежище чопорной аристократии. Европа изживает себя, мировым лидером потребления нефти являются Соединенные Штаты. И лучшее, что мы можем – делать на этом деньги.
Я искренне считал, что удивить меня не так уж легко, как и любого индивидуума с насыщенной жизнью и минимальным навыком к анализу происходящего вокруг. Однако Мохаммеду ибн Рашиду Аль Феруну это удалось. Неизвестно, какими критериями отбора он пользовался, чтобы определить подходящего кандидата на место юриста в мексиканском предприятии, но, на мой взгляд, подбор персонала требовал серьезной доработки. Озвучивать эту мысль следовало с осторожностью, оставаясь благодарным гостем.
- При всем уважении должен сказать, что вы переоцениваете мои способности, - я остановился в конце предназначенной для яхт набережной зоны и перевел глаза на трассу, которую в очередной раз чистили от песка. – К тому же у меня совершенно другая сфера деятельности.
- Предполагал подобное, - собеседник ничуть не удивился, даже наоборот, задорно блеснув карими глазами. – Давай начистоту, сынок. То, чем ты занимаешься в M&E называется тунеядством и раздолбайством. Мы оба знаем, на что ты способен, когда действительно чего-то хочешь.
Столь откровенное выражение ощутимо пнуло под дых. Одно дело самому четко осознавать свою роль, отыгрывая ее на пятерку с плюсом, и совсем другое – позволять кому-то препарировать эту линию поведения. Арабский клиент знал реальное положение вещей. Он пришел в фирму с хорошей репутацией за решением трудностей бизнеса и благодаря случайной встрече в пустом лифте получил неплохое и что немаловажно действенное решение. Не сразу, конечно же, а спустя три недели тщательного обсасывания каждой мелочи своей проблемы. Все гениальное, как и учил дед, оказалось просто, если одна страна отказывалась импортировать товары напрямую, чиня запреты другой, то в цепочку необходимо ввести третью. Таким образом, договор на покупку нефти составлялся между США и Мексикой, а танкеры с ресурсом приплывали по старинке из Азии. В общем-то у меня вышло впечатлить Аль Феруна однажды, но очень сомнительна вероятность подобного на постоянной основе без должной подготовки.
- Могу я обдумать ответ? – я посчитал нужным уточнить сей момент, потому что скоропалительность ни к чему хорошему не приведет.
- Конечно, - кивнул Мохаммед, соглашаясь дать время. – По возвращению в Лондон хорошенько взвесь все «за» и «против» к концу следующей недели, а пока, - он жестом щедрого шейха развел руки в стороны, - наслаждайся Абу-Даби и гонками. Амин к твоим услугам.
Аль Ферун улыбнулся, всем своим видом давая понять, что встреча подошла к своему логическому завершению. Он озвучил предложение, выделил время на его рассмотрение и ожидал результата, вероятнее всего утвердительного. Получив отсрочку, я намеревался последовать совету и на уикенд задвинуть подальше всё кроме отдыха.
- Скажите, почему год назад вы дали шанс моей идее? - я не напрашивался на комплимент, вполне серьезно интересуясь причиной благосклонности.
- Потому что Уильям заверил в том, что ты меня еще приятно удивишь, - усмехнулся араб. – А он всегда был прав в прогнозах.

Ранее утром
Покинув каюту после освежающего душа, достаточно прояснившего сознание, чтобы общаться с уважаемым бизнесменом, я стал свидетелем, мягко говоря, странных непоняток. Шоу развернулось прямо в узком коридоре, где Амин, заняв дверной проем комнаты Рафаэля и активно жестикулируя руками, на смеси английского и арабского пытался что-то объяснить. Поведение паренька требовало как минимум разъяснений происходящего.
- Что за брачные игры павианов? – искренне удивившись, спросил я и в ожидании информации перевел взгляд с юного родственника Аль Феруна на теряющего самоконтроль Салинаса.

По всему выходило, что предусмотрительный в вопросе женского общества малец лоханулся с субординацией. Увидев в аэропорту Рафа в костюме пилота, он посчитал его наемным лицом и бросился ограничивать передвижения и отдых. После таких подробностей захотелось уточнить, учитывал ли Амин Салинаса, приглашая на яхту пятерых девушек. И вообще каким образом он собирался делить пять на четыре, на три или на два, но в последний момент решил воздержаться от подробностей. Стоило заняться воспитанием молодого дарования, пока не появилось других правил пребывания на «Сапфире».
- Просто ты выглядишь, как раб англичанина, - я хмыкнул, подбросив еще горстку торфа в костер недовольства Рафа и поспешил расчистить ему дорогу, взяв за шкирку парня и оттащив в сторону. – Амин, ты с ума сошел? Рафаэль акционер British Airways. И мне еще обратно с ним лететь. Экстрим я люблю, но в разумных пределах, чтобы без прыжков без парашюта. Понимаешь?
- Понимаю, все в разумных пределах, - взглянув на моего друга, он энергично затряс головой. – А Эрик?
О Нортоне я толком ничего сказать не мог. Мы не напивались вместе в хлам, делясь пьяными фантазиями о полете на Марс, и не смотрели «Матрицу» под кайфом. Салинас представил мне своего кузена непосредственно перед подъемом на борт самолета. К тому же с куда большим энтузиазмом он говорил о пополнении в большой испанской семье, хвастаясь новорожденным мальчиком словно своим сыном. Но, даже имея двоих племянников, я не мог до конца оценить радость события, возможно просто не любил детей.
- И Эрик, - туманно заключил я за мгновение до того, как тот показался в коридоре, - особенно Эрик. В общем, не косячь больше.
_________________

Спасение в том, чтобы сделать первый шаг.
Ещё один.
С него-то всё и начинается заново.
© Антуан де Сент-Экзюпери

Средиземное море. Маршрут Ницца-Форментера.

Рассматривая жареные яйца вперемешку с помидорами и ветчиной, я понимаю, что, как бы приятно они не пахли, в моё горло не влезет ни один маленький кусочек. Противный скрежет металлической миски по полу действует на и без того напряженные нервы. Поднимаюсь на ноги, ощущая, как пол раскачивается, словно я на аттракционе в Орландо. Но, как и тогда, так и сейчас мой вестибулярный аппарат работает без помех. Удивительно, как я умудрилась упасть в бассейн. Наверняка всё дело было в выпивке и в общем состоянии. Сегодня, каких-то десять минут назад, я сидела напротив Адама и чувствовала себя счастливой. Пусть и не долго, но эти мгновения были. Первые с момента, как он поцеловал меня на вокзале в Лондоне.
Скулеж щенка, который, просто как на коньках ездит по полу, не в силах удержаться на маленьких лапах, отвлекает меня от мыслей и воспоминаний. Так и не притронувшись к любовно приготовленному Адамом ужину, поднимаюсь с дивана и беру акита-ину на руки. Запуская пальцы в его шерсть ощущаю, как дрожит животное, и непонятно от страха ли это. Опускаюсь обратно на диван, продолжая гладить пса и чувствуя, как яхта, словно шлюпка, качается на волнах. В кают-компании уже темно, солнечный свет резко исчез, и я отчетливо слышу быстрые шаги наверху, словно мужчины бегают по палубе.
- Мы же не будем отсиживаться здесь? - смотрю на щенка, но не успевает он даже взглянуть на меня, как дверь в каюту экипажа открывается, и оттуда выходит матрос с зеленым лицом.
- Прошу прощения, - хрипит он и покачиваясь направляется наверх к своим.
“Так вот как выглядит морская болезнь.” - провожаю взглядом несчастного, размышляя о том, что это его последний рейс. В отличии от Адама. Тут же накатывают воспоминания о его вопросах и небольшом сравнении с гонками.
“Арли, ты ходила под парусом когда-нибудь? Это, конечно, совсем не то, что вжимать педаль в пол и мчаться по городу, объезжая препятствия и грозя разбиться при следующем же повороте, но заставляет прочувствовать, как ветер подчиняется твоему желанию и несет судно по волнам туда, куда хочешь ты.”
Несомненно теперь у него есть возможность прочувствовать ветер. Я даже и не думала, что мой парень - а это уже не подлежит никаким сомнениям, - окажется при деле в помощь экипажу.
Яхту кидает на волнах, как бумажный кораблик, скрип корпуса и глухие удары волн о борт заставляют уже и меня вздрагивать.
“Может быть, в каюте будет не так шумно, раз уж она находится в конце яхты?”
Но не успеваю я подняться, как тарелка с моим недоеденным ужином быстро приближается к краю, чтобы при ударе судна о воду качнуться и вывалить яйца мне на колени.
- Твою мать! - радует лишь то, что яичница уже остыла, и я не заработала ожоги в добавок к грязной одежде. Щенок, наоборот, с радостью накидывается на еду, испачкавшую мне одежду, поедая с огромным удовольствием ветчину и яйца.
Наблюдая за его жадными покусываниями, осознаю, что эти кусочки мяса были первыми, что удалось съесть маленькому животному за сутки.
“А может и больше?”
- Малыш совсем проголодался, - я позволяю ему пережевывать еду, поглаживая по спине и за ухом, - скажем Адаму, что это я съела ужин.
Когда Хикари начинает жевать уже мои брюки, отодвигаю его от себя, боясь, что после такой чистки их не спасет ни одна прачечная.
- Теперь придется надевать другую одежду, - поднимаюсь, прихватив акита-ину подмышку.
Стараясь при качке не биться о стены коридора, кое-как мы добираемся до нашей каюты. На полу так и разбросаны мои вещи после того, как я в прошлый раз выбирала что надеть, и сверху одной из кучек лежит бежевое платье, легкое и не сковывающее движений. Но оно светлое. Протянув руку, беру его. Мягкая шелковая ткань приятно скользит по ладони, и я, подняв платье к лицу, прижимаюсь к нему щекой.
“Скорбеть надо в душе, а не напоказ”, - скользит мысль в сознании. Это слова отца после того, как мы вернулись с кладбища.
Всё так же сидя на полу, потому что стоять уже с трудом удается, стаскиваю через голову блузку, а за ней и штаны, и натягиваю на себя бежевый шелк, ощущая, как он приятно холодит кожу. К шуму снаружи добавляются ещё и удары дождевых капель по люку в потолке. Похоже, простое путешествие на Балеарские острова становится не таким простым. Но Адам там, наверху, а что, если что-то может случиться? Слишком мало времени прошло с моей последней потери, я не выдержу ещё одну. Уж лучше пусть лодка пойдет на дно со всеми нами. Поднимаюсь на ноги, и Хикари тоже заглядывает мне в лицо, готовый вместе со мной спасать всех и каждого.
- Нет, милый, - присаживаюсь на корточки, поглаживая его по спине, - на этот раз ты останешься в каюте.
Никогда не думала, что мимика животных может быть настолько выразительной. Теперь же я отчетливо вижу на морде щенка сначала упрямое выражение, а после мольбу не оставлять его одного. У меня сердце рвется от этого решения, но наверху я скорее потеряю маленького акита-ину.
- И не смотри на меня так, ты слишком маленький, чтобы в шторм гулять по палубе. И к тому же, у тебя лапы, которыми невозможно держаться за перила.
Я снова поднимаю щенка и оставляю поцелуй ему между ушей. А после быстро открываю дверь и захлопываю её, пока бутуз не выбрался наружу. За закрытой дверью раздается заливистый лай, но я жмурю глаза, удаляясь от каюты.
- Вам нельзя подниматься наверх, - дорогу мне преграждает матрос, который каких-то полчаса назад обнимал унитаз.
- С какой стати? - запреты, касающиеся пассажиров, для меня нонсенс. Поэтому я в наглую пытаюсь обойти члена экипажа и замираю, когда меня бесцеремонно стаскивают с лестницы в кают-компанию. - Эй! Немедленно отпустите меня!
- Вам нельзя наверх, приказ капитана Купера.
В моей голове рождаются самые ужасные предчувствия, отчего меня не пускают на палубу: от ужасной стихии до несчастного случая с Адамом. От одной лишь этой мысли холодею. Матрос стоит на своем месте, но я вижу, как его лицо начинает сереть, и подумываю о том, что минут через пять он опять скроется в туалете.
Сквозь шум ветра и волн, скрип обшивки яхты, слышу жалобный скулеж запертого щенка. Ожидая, пока мой надсмотрщик спустится по лестнице и скроется в каюте, опускаюсь на диван и тянусь к планшету, оставленному здесь кем-то. Выход в интернет есть, но сети почти нет из-за туч и ураганного ветра. Однако, я усиленно изображаю интерес к содержимому планшета, всем своим видом показывая, что мысли о поднятии на палубу действительно оставила. И, как я и рассчитывала, спустя десять минут болтания яхты на волнах страж дверей устремляется к себе. Мне только это и надо. Едва он скрывается из виду, быстро поднимаюсь по лестнице.
Дверь словно заперта снаружи, но хоть и с трудом, но мне удается открыть её. То, что предстает моим глазам, напоминает фильмы-катастрофы о конце света. Небо кажется черным от туч, волны заливают палубу водой, и море словно желает проглотить неугодное ему судно.
- Адам! - но ветер такой силы, что меня никто не слышит, поэтому, крепко цепляясь за перила, стараюсь выйти вперед, к носу яхты, и снова кричу. - Адам!
Никто не отвечает. Я продолжаю шагать, уже промокнув насквозь от дождя. Платье облепливает все тело, как вторая кожа. Ещё шаг и ещё один.
- Арлин… - слышу сквозь шум родной голос и оборачиваюсь, развернувшись на сто восемьдесят градусов. - Арли-и-и-ин… - я не понимаю, откуда он звучит. Вокруг только рев волн и гул ветра, но среди этого всего я отчетливо различаю голос матери. - Иди ко мне, Арлин…
- Мама? - наклоняюсь над перилами, но вижу лишь темное море, которое гигантскими волнами поднимается и бьется в борта яхты.
- Арлин, твою мать, какого ты вышла наружу? - гневный голос Адама раздается слева, заставляя меня резко повернуть голову в его сторону. Но он не рядом на палубе, а сверху оказывается. Вместе с капитаном Купером они пытаются удержать задний парус. Облегчение, что я нашла Фостера и он живой, тут же сменяется беспокойством о том, что ещё может случиться.
Очередная волна окатывает меня водой по колено, словно прижимая к стене рубки. Пусть и с усилием, но мне удается сделать ещё пару шагов навстречу Адаму. Мне просто жизненно необходимо ощутить его сильные объятия, даже несмотря на то, что он будет на меня ругаться.
- Арлин, немедленно вернись в кают-компанию! - кричит он, но я упрямо шагаю вперед, лишь покачав головой на его приказы. Фостер ещё не в курсе, но на приказной тон я не реагирую. Слишком много лет моей жизни прошло вдали от воспитательного процесса родителей. - Арлин!
Даже сквозь шум ветра и волн слышу, что тон Адама изменился. Поднимаю глаза и вижу ужас на лице любимого. Кажется, что время словно останавливается. Вот я поворачиваю голову в сторону моря, вижу, как яхта наклоняется набок, словно заваливаясь на воду, слышу крик и уже не разобрать, кому он принадлежит. Секунда, и холодная ловушка захлопывается над головой. Ощущаю, как тело немеет, и осознаю, что сейчас, когда я хочу жить, судьба разворачивается спиной ко мне.
“Я хочу жить!” - эта мысль бьется в голове, словно пойманный в ловушку хищник. Сквозь воду смотрю на темное пятно яхты и пытаюсь заставить свои конечности двигаться. Раз, второй, третий, и вот уже я хватаю ртом воздух. Но лишь до следующего мгновения, когда очередная волна со всей своей природной силой топит меня в море, накрывая с головой и, словно в водовороте, унося в темноту.
Благословенная тишина, захватывающая в свой плен, но я погружаюсь в неё уже не так, как сутки назад. В этот раз я цепляюсь за воспоминания. Недавние совсем: Адам голый в моей постели, нахальная улыбка на его губах, Адам признающийся, что ревнует меня, Адам едва не дышащий пламенем, как дракон, на Дома, Адам пытающийся накормить меня в столовой, а затем кутающий и увозящий прочь от боли, нежные касания в машине на пристани, прогулка на этой яхте и поцелуи со вкусом соли, готовка в кают-компании и улыбка на губах любимого, когда он дразнит меня.
Всё это, словно цветное кино перед моим взглядом, в то время, как я плавно опускаюсь на дно, замечая, как темнеет яхта на фоне неба. Мне холодно, чертовски холодно в этом море, и перестаю сопротивляться, позволяя силе притяжения победить.
Резкий рывок за руку заставляет меня открыть глаза, но я ничего не вижу, кроме темного моря. Но ещё какое-то время спустя меня вытаскивают на поверхность. Первый же вдох заставляет закашляться, второй - обжигает легкие огнем. Рядом с собой я ощущаю какое-то движение и, скосив глаза вправо, вижу мокрого Фостера, который, стоя на четвереньках, пытается дышать.
“Мой рыцарь” - протягиваю руку или, точнее сказать, пытаюсь протянуть, но кисть словно налилась свинцом, не позволяя даже оторвать её от палубы. Однако я не оставляю попытки прикоснуться, и через минуту или вечность касаюсь пальцами бедра Адама. От моего прикосновения он вздрагивает и отодвигается. Впервые с момента нашей встречи он не желает моих касаний. Это открытие больно ранит, так больно, как я даже не ожидаю. Мужчина, не смотря на меня, поднимается, и сквозь нарастающую панику я слышу голос капитана:
- Думаю, вам и вашей даме лучше сейчас спуститься вниз, буря идет на убыль, и мы справимся сами.
Меня бесцеремонно дергают вверх, как тряпичную куклу, заставляя поморщиться от боли, но я не издаю ни звука, цепляясь хотя бы таким образом за любимого. Меня просто тащат за собой, не обращая внимания на то, что я спотыкаюсь.
Наконец, более-менее целой следом за Адамом попадаю в каюту. Лишь тогда его ладонь разжимается на моем запястье. Опустившись на пол, я стараюсь незаметно потереть место захвата, а затем перетаскиваю себе на колени пса, который до безумия рад видеть нас. Лицо Адама, словно застывшая маска, и с каждой минутой мне становится всё страшнее.
- Адам… - я робко смотрю на него снизу вверх. - Спасибо, Адам.
- Молчи.
Вздрагиваю от его отрывистого слова, но поднимаюсь на ноги, уже не чувствуя той слабости, что была десять минут назад. Останавливаюсь за спиной мужчины, который, отвернувшись от меня, смотрит в одну точку на стене. Что за мысли в его голове, о чем думает он, не подпуская меня к себе? Я не выдерживаю этого расстояния между нами. Опускаю ладонь ему на спину, чувствуя, как мышцы Фостера напрягаются под рукой.
- Адам… - он делает шаг вперед, разрывая прикосновение, и моя рука обессиленно опускается вниз. - Прошу, Адам…
- Что с тобой не так? - он резко разворачивается, прожигая меня бешеным взглядом. - Сколько ещё раз мне нужно выловить тебя из воды, чтобы до тебя наконец дошло, что это не решение проблемы?
- Какой ещё проблемы? - делаю шаг вперед, но мужчина поднимает руки, сжимая мои плечи и удерживая на расстоянии. Расстоянии, которое делает мне больно, заставляя понять, что именно я теряю. Этот парень стал моим ангелом-хранителем, и я хочу изменить его восприятие меня. Я не желаю, чтобы он считал меня бездумной суицидницей, которая только и ищет повод покончить с собой.
- Ты мне ответь, Арли, что за проблема у тебя, и почему ты постоянно тонешь?
- Но я же не специально, - мои руки, несмотря на хватку мужчины, тянутся к нему, и вот уже обнимаю его за талию. - Я беспокоилась о тебе сегодня, выходя наружу, а не прыгала с палубы в воду скуки ради.
Он продолжает смотреть на меня, но хотя бы не делает попыток отодвинуться. Это воодушевляет, и я делаю маленький шажок вперед, немного выгибаясь, потому что любимый всё также упирается в мои плечи руками, словно не хочет подпускать к себе.
- Я была такой дурой, такой полной дурой, Адам, - поднимаю ладони выше, касаясь его теплой кожи через мокрую футболку. - Со смертью мамы я словно погрузилась в какой-то вакуум, не видя ничего и не чувствуя. Вчера я упала в бассейн оступившись, сегодня - шла к тебе, чтобы почувствовать твои объятия, - мужчина всё ещё хмурится, будто пытаясь поверить моим словам, и подняв руки выше, обхватываю его за шею и наклоняю к себе, желая доказать и ему, и себе, что я живая и хочу оставаться такой ещё долгое время. - Я волновалась о тебе и совершенно не думала кончать с собой, Адам Фостер, - шепчу возле его губ и стараюсь взглядом передать, насколько я искренна с ним.
Хватка на моих плечах ослабевает, и это служит мне знаком, что броня любимого треснула. Привстав на цыпочки, прижимаюсь губами к его губам. Сама, первая, я делаю шаг к нему, извиняясь за свои необдуманные поступки, за его волнение, которое вылилось в этот холод отчуждения. Но не получаю никакой реакции на свой поцелуй, словно мужчина ничего не чувствует. Я не привыкла отступать, такой уж у меня характер, что иду ко конца всегда и во всем, будь-то гонки, концерты или любовь. Раскрывая рот, начинаю медленно водить по его губам своими, пока не ощущаю, что хватка сильных мужских пальцев возвращается, и, боясь, что он хочет оттолкнуть, настойчиво касаюсь языком его рта, умоляя не закрываться от меня:
- Пожалуйста, милый, - переживая, что отчаяние помешает мне осознать потерю, потерю любимого при жизни, я обхватываю руками его шею, стараясь прижаться как можно ближе и отчаянно желая почувствовать себя живой. И не только. Почувствовать себя необходимой, каким он сейчас стал для меня.
Промедление длится секунду, не больше, но за это время я готова уже провалиться в панику, оказавшись нежеланной. Дрожь проходит по телу Адама, удар моего сердца, и любимый набрасывается на мои губы, сминая их поцелуем, словно наказывая. И я с радостью принимаю это наказание, осознавая, что лед, сковавший душу, треснул не только у него, но и у меня. Этот мужчина дважды спас мне жизнь, дважды оказывался рядом тогда, когда я больше всего нуждалась в нем. Он стал самым дорогим, который есть у меня. И я страстно хочу стать для него такой же. Самой дорогой на целом свете.
Внезапно мои ноги отрываются от земли, а руки любимого крепче прижимают меня к сильному мужскому телу, как будто желая впечатать в себя. Через мокрую одежду чувствую его потребность во мне, и пусть я ещё девственна, но далеко не наивна и понимаю, чего именно хочет этот мужчина. Адам разворачивается и делает два шага вперед, чтобы, не разрывая поцелуев, опустить меня на кровать. Безумное желание, подогретое изрядной порцией адреналина после вынужденного купания, заставляет отдаваться поцелуям, растворяя себя в любимом. Не замечаю, как его пальцы расстегивают завязки на платье и спускают бретельки с плеч, лишь вздрагиваю, ощущая его жадные поцелуи у себя на шее. Руки стискивают в объятиях, а губы мужчины словно клеймят мою кожу, заставляя её пылать. Больше нет холода от одежды или воды, лишь огонь желания в крови.
- Да, да, да, - повторяю, как заведенная безумная кукла, путаясь пальцами в волосах.
Моё платье совсем исчезает, оставляя на мне лишь мокрые трусики, а я же тяну вверх футболку Фостера, стараясь прикоснуться к теплой коже вместо холодной ткани. Сквозь гул разгоряченной крови в ушах я не разбираю, что Адам говорит мне, лишь воспринимаю интонацию его желания. Ладони мужчины накрывают обнаженную грудь, и с моих губ срывается стон, а тело выгибается дугой под ним, стремясь ощутить ещё больше восхитительного желания. Но стоит Адаму лишь раздвинуть мне бедра рукой, как стоп-сигнал достигает замутненного наслаждением мозга.
“Нет!” - мне не хочется терять девственность под воздействием адреналина, на чьей-то постели, на арендованной яхте посреди шторма. Не так я себе представляла этот момент, хоть теперь и знаю, что отдам себя лишь этому мужчине. Но не сейчас.
- Нет, Адам, нет, - сжимаю ноги, укрываясь углом покрывала. - Нет, пожалуйста, - мужчина замирает, оставляя мои ноги в покое, и просто утыкается мне в шею, однако хватку рук не уменьшает, словно боясь, что если разожмет руки, я исчезну. Запускаю ладонь в его волосы, прижимая к себе и просто наслаждаясь его тяжелым дыханием. Моё тело тоже не остается безучастным, кровь будто гудит в венах а между ног всё ноет, требуя продолжения.
Через минуту Адам отодвигается, поднимается с постели и, не сводя с меня глаз, снимает джинсы, а на мой вопросительный взгляд отвечает:
- Мои джинсы такие же мокрые, как и твоё платье и моя футболка, - он возвращается к кровати и стаскивает с неё покрывало так, что я перекатываюсь на другую сторону постели и снова оказываюсь обнаженная, лишившись своего прикрытия. Перевернувшись на живот, наблюдаю, как мужчина деловито устраивается на кровати. - Если ты продолжишь так лежать, то вместо пляжей Форментеры окажешься в госпитале с воспалением легких. - Фостер хлопает по постели рядом с собой и меняет интонацию на более доверительную, словно бы уговаривает пугливое животное: - Иди сюда, в тепло, - и словно понимая, что именно меня стопорит, продолжает, - я не буду приставать пока сама не попросишь.
Вскидываю вопросительно брови, но забираюсь под одеяло, и тут же оказываюсь прижата к теплому телу. В первое мгновение это заставляет напрячься в ожидании продолжения прервавшегося пять минут назад занятия, но, так как Адам не делает попыток возбудить, я постепенно расслабляюсь. Положив голову ему на плечо, вздыхаю ощущая, как от мужчины, согревающего меня, возвращается тепло в моё замерзшее тело. Именно тепло, а не жаркий огонь возбуждения.
- Расскажи мне о Форментере, Адам, почему именно этот остров? - чувствую его едва ощутимые касания к спине и впитываю их, прикрыв глаза. - И спасибо, - на его приподнятые брови я поясняю, - спасибо, что ты спасаешь меня от меня самой.
_________________

Абу-Даби, ОАЭ

Не смотря на то, что не было ещё и полудня, солнце припекало весьма ощутимо. Откинув голову, подставил лицо его животворящим лучам, желая впитать вместе с теплом настроение.
Розовая каюта меня не тронула. Цвет отделки – всего лишь ещё одна странность в череде многих. Весь этот мрамор, шёлк и позолота в далёких от элегантности дозах, лично мне не нравились. Кич и безвкусица, но здесь всё такое. Это я заметил ещё в аэропорту, и по дороге ощущение подтверждалось на каждом шагу. Сетовать на отсутствие у этих людей вкуса бессмысленно, поэтому я решил просто не обращать внимание, насколько это будет возможно.
По пробуждению оказалось, что мы на яхте уже не одни. Сначала три, а потом целых пять девиц крутились перед нами, используя каждый взгляд в их сторону, чтобы продемонстрировать свои прелести. Признаться, в эти выходные я настроился на гонку и холодное пиво, в мужской компании, с соответствующими разговорами, а не на постоянное присутствие толпы девок. В смысле, я не против помять одну в один из вечеров, но не терпеть их рядом постоянно. Они, как пить дать, будут лепетать какой-нибудь бред и отвлекать. Ладно, проехали – это тоже не изменить.
Раф вышел к завтраку не в настроении. Узнав почему, я от души посмеялся, но когда к нам присоединился адвокат, свёл своё участие в разговоре к минимуму. Понятия не имею, что связывает с ним кузена, по мне да-к он такой же мажор, как те, что оплатили птичку. Папенькины деньги, папенькины связи, и ребятки, делающие вид, что от папочек совсем не зависят. Не мой круг общения. Видимо, в этом всё дело.

Мы купили по две карточки-билета, позволяющие посетить разные зоны гонки. С одной можно было пройти в паддок-клаб, с другой в моторхоум. Тут моя душа взмыла в рай, но, как оказалось позже, преждевременно. Заодно прямо на входе спросили сколько стоят пару кругов на болиде. То, что возможность прокатиться существует, я знал, но ценой как-то не интересовался. Оказалось, что удовольствие стоит всего-ничего – восемь тысяч и девятьсот евро. Ага, да, прям задаром. Даже если бы я совсем недавно не залез в ещё большие долги, купив Камаро, не стал бы отваливать девять штук за пару кружков, пусть и по трассе Ас Марина. В общем, я сразу сказал, что не настолько соскучился по болидам, чтобы платить за то, за что раньше платили мне. Раф и адвокат покивали, пожали плечами и продолжили обсуждать «быть или не быть?», то есть кататься или нет. Я обогнал их на несколько шагов и попал в прошлое.
По левой стороне широкой дороги тянулись одна за другой сувенирные лавки с кепками и футболками, отличающиеся друг от друга цветами и логотипами. А вдоль другой на ветру полоскались флаги принимающих в гонке стран. Толпу фанатов и зевак развлекали аниматоры, создавая радостное, лёгкое настроение. И конечно, на каждом шагу можно было купить попить, перекусить и мороженое. Я разжился бутылкой воды, мужики тоже, и мы не торопясь побрели к первому ряду моторхоумов.
Если кто не знает, моторхоум – это такой трансформер из нескольких автобусов, в котором тусуются пилоты, владельцы команд и их гости. В каждом, помимо комнат, есть кафе и зона отдыха – в общем, всё необходимое. И вот когда мы вошли в моторхоум Мерседес AMG Petronas, выяснилось то, о чём на входе нам не сказали – Хэмилтона тут было не встретить. Кого угодно из команды Мерседес, но не пилотов и боссов. Они обитали во втором ряде моторхоумов, то есть ещё ближе к трассе, и туда вход был воспрещён. Дурилово. Мы, конечно, всё равно потёрлись в их кафешке, заглянули в зону отдыха, перекинулись парой слов с механиками и только потом вывали на улицу под нещадно палящее солнце.
Идти в моторхоум Феррари мне почти расхотелось, но хер ли ещё делать – пошёл. И правильно сделал, потому что уже на входе услышал родную речь. Вроде мелочь, а как поднимает настроение! На этом приятности не закончились, в одном из команды Феттеля я узнал Маркуса Гиля, давнего знакомого по Формуле 3. К счастью или на удивление, он меня тоже узнал и мы, сами не заметив, отделились от остальных и ушли в воспоминаниях, которые грели сердца обоим. Нам было что вспомнить и рассказать друг другу, поэтому я лишь краем сознания зафиксировал слова Рафа, что они пошли в моторхоум команды МакЛарен. В Формуле 1, как в футболе, большинство болеет за пилота своей страны, поэтому посещение моторхоума Алонсо подразумевалось изначально, но теперь я был готов его пропустить.
Маркус взял себе хот-дог и спрайт и пока ел, рассказывал как бросил ездить и перешёл в команду Феттеля. Он говорил, что не жалел, но думаю, что как и я, был бы не прочь быть на месте Себастьяна. Только нам не судьба.
Когда я в следующий раз посмотрел на часы, оказалось, что мы проговорили ещё сорок минут. Мне пора было найти Рафа и адвоката, а то выходило уже как-то некрасиво.
- Вы билеты на все дни взяли?
Я кивнул:
- Да. Финальный заезд будем смотреть с борта яхты.
- О-о-о, - со смехом протянул Маркус, - круто. Могу предложить альтернативу.
- Какую? – Я улыбнулся, думая о том, что любая, не включающая в себя на время финального заезда пяток девиц, будет мной принята с радостью.
- Бокс, - улыбнулся Маркус, - можешь смотреть с нами в гараже Феттеля.
- Вау! – Предложение было что надо. – А оттуда хорошо видно?
Гиль хмыкнул:
- Эрик, даже те, кто сидят на трибунах, смотрят не на трассу, а на экраны. Где бы ты ни сидел, виден будет только кусок трассы. В том числе с яхты. У-у-ум-м! Пронеслись, - он махнул рукой, изображая как быстро проносится болид, - и тишина. А все лучшие манёвры, смена лидера и аварии, по закону подлости, происходят там, где ты их не видишь.
Я кивнул соглашаясь.
- Мы смотрим на экранах, они есть в каждом боксе, - пояснил Маркус, - а вот когда пилоты начнут заглядывать на пит-лейн, чтобы сменить резину, тебе будет интересно посмотреть с расстояния двух шагов.
- Круто, - согласился я с его словами, но нужно было сразу прояснить вопрос... – Но я не один. Со мной кузен и ещё один друг.
- Думаю, проблем не будет, - кивнул Маркус, - выбью вам три пасса. Отдам завтра, когда придёте на квали.
- Спасибо, это круто, - пожал руку Маркуса и хлопнул его по плечу. – Скажу им.
- Не за что. - Гиль качнул головой, - Круто, что ты здесь. Хочешь взглянуть на бокс? Мне всё равно сейчас туда идти.
- Спрашиваешь, - улыбаясь, выуживаю из кармана свой мобильный, чтобы узнать где Раф с адвокатом. – Только пацанам скажу.
Вызвонив Рафа узнал, что они с Макнейлом уже заканчивают обход второго уровня моторхоумов и подумывают всё-таки прокатиться.
- Есть приглашение посетить бокс Феррари. Идёте?

С кузеном и адвокатом мы пересеклись на полпути к боксам. Прошли мимо моющих колёса работников, потом по коридору мимо тщательно зачехлённых комплектов резины и, наконец, оказались в святая святых.
К удивлению, болид был частично разобран, а техники заняты тем, что проверяли все механизмы. Мы с любопытством смотрели на сборку и технические прибамбасы, а посмотреть было на что. Ребята действовали чисто и быстро, явно привыкшее работать одной командой и не терять ни секунды. Мы наблюдали, переговариваясь о скорости, с которой меняют колёса во время заезда, когда снаружи раздался оклик:
- Кто из вас резервировал поездку на болиде?
_________________

Шотландия, Кенсингтон Менор


Не могла уснуть. Беспокойство внутри меня росло с каждым днем, как снежный ком в холодную зимнею ночь, скатываясь со склона горы, становится все больше, набирает обороты. Это чувство обострялось ночью, когда все звуки стихали.
Я была счастлива. Девид, наш ребенок, растущий во мне, все это будто не из моего мира, сюжет не моего романа, да и романы были чужды мне, больше подходили драмы, триллеры. Я парила в облаках как героиня любовных романов Макнот, но, старалась не потерять бдительность, все время с опаской смотрела вниз, боясь упасть. Все не могла быть слишком хорошо - и это тоже никогда не было моим случаем.
Встав с постели, я прихватила телефон и поспешила к двери. Надо было позвонить. На пороге я обернулась, бросив взгляд на мирно спавшего Девида. Моя жизнь изменилась и еще будет меняться, но видит Бог, оно того стоил.
Рассвет только-только окрашивал горизонт яркими красками нового дня. Воздух был пропитан влагой, на траве под ногами блистала роса. Рождая желание пройтись по ней босиком. Отовсюду доносились пения птиц. Выйдя из дома, я пошла к клетке Клео.
Пантера будто ждала, мирно сидела в дверях железной клетки, и не сводила с меня взгляда.
- Привет, красотка, - прошептала я. Будто в ответ мне она вытянулась, приглашала меня погладить ее. Но открывать клетку я не стала. Включив телефон, по памяти набрала номер. На том конце провода трубку брать не торопились. Пришлось звонить еще раз. Наконец, раздалось раздражительное «да».
- Это я,- шепчу едва слышно.
Смешок. Линн был в своем репертуаре.
- Чего надо?
- Мари.
Ли никогда не любил лишних фраз. Еще один смешок.
- Так не терпится стать леди Торнтон?
- Не терпится разобраться с ней, прежде чем она сделает первый шаг.
- Она исчезла, как в воду канула. Что, муженек потребовал от нее развода?
- Если вдруг что - нибудь узнаешь про нее, - прервала я поток пустых слов.
- Я сообщу.
Гудки…
- Она что-то задумала, - шептала я крепко сжимая в руках смартфон. – Тишина это не есть гуд. Она выжидает. Черт бы тебя побрал, Мари.
Клео в клетке насторожилась.
- Доброе утро, раздалось за спиной.
Укутанная в теплую шаль поверх пижамы, ко мне шла мама Девида – леди Стенхоуп.
- Доброе, - поприветствовала я.
- Признаться, я подумала, что вы сова. – Она явно удивлена.
- Так и есть, - ответила я, пряча руки в карманы ветровки. – Не спится.
- То ли еще будет, – без понятия как именно изменилось мое выражение лица, но женщина продолжила: - Я не хочу вас пугать.
- Я даже представить не могу, что будет дальше. Я стала много есть, мало спать, что совершенно не свойственно мне.
- Материнство меняет, но тем не менее, быть матерью, самое невероятное чувство в мире, - искренне улыбается Мери Сью Торнтон.
Я немного молчу, размышляя:
- Чувствую беспокойство, невероятного размера.
- Оно и не пройдет, и будет расти с ребенком, из года в год.
Бок о бок мы направляемся к дому.
- Даже когда твоему ребенку будет тридцать лет, ты все ровно переживаешь за него, ни чуть не меньше чем в три года или три месяца.
- Вы беспокоитесь за Девида? – мой прямой вопрос нисколько не смутил ее, она улыбнулась и вяла мою руку в свою.
- Я не знаю вас, Мишель, но видя вас вместе могу с уверенностью сказать, что вы любите друг друга.
- Это настолько очевидно?
- Я ведь тоже женщина, и я его мама.
Интуитивно, я провела рукою по своему животику.
- Ты тоже будешь знать... – она накрывает мою руку своей.

Мы сидели под навесом и пили чай, когда появился Девид.
- Две мои самые любимые женщины вместе, - и это его явно радовало. Подойдя ближе, он поцеловал мать в щеку, затем опустился на диван рядом со мной, нежно коснулся губами моего лба.
- Не спалось?
Отрицательно качаю головой.
Мери Сью Торнтон, допив чай, поднимается с места:
- Пойду посмотрю как там завтрак. Мишель и мой внук наверное проголодались.
- Вне всяких сомнений, - смеется Девид, нежно поглаживая мой живот. – Ты думаешь это все - таки он?
- Я буду рада, как мальчику так и девочке, - радостно сказала женщина на последок.
- А ты что думаешь?
- Ни одной мысли. – Немного промолчав: - Девид.
Он посмотрел на меня, и улыбка исчезла с его лица. Контекст нашего разговора изменился.
- Ты смог что нибудь узнать о Мари?
- Не беспокойся об этом.
- Не могу, - заглядываю в глаза, будто так он поймет меня правильно. – Я беспокоюсь, и с каждым днем эта тишина кажется зловещей.
- Ты под надежной охраной.
Смеюсь:
- Мне она не нужна. Поверь мне, я могу за себя постоять.
- Нисколько не сомневаюсь, мисс Аддисон, - он обнимает меня за плечи, притягивая к себе, - не понаслышке знаю, вы очень метко стреляете.
- Я позвонила одному знакомому, - рука на моем плече напряглась, - она пропала. Последний кто ее видел, это была я. Она нашла меня и сказала, что хочет назад то, что принадлежит ей. А я …
- Ты?
- Обещала свернуть ей шею, если тронет тебя.
Девид расхохотался. Я же смотрела на него в недоумение.
- Любовь моя, это мне полагается защищать тебя.
Он нежно трепет мне волосы, притягивает к себе.
- Ты даже представить не можешь, на что подписываешься, мистер Торнтон.
Он явно не понимал, а я не спешила его переубеждать.
- Сегодня нас ждет Эдинбург, напоминает Девид, а уже завтра визит к врачу. Вик договорился.
- Он и правда врач? Практикует? - недоверчиво спрашиваю я, припоминая наши ночные набеги на холодильник и словесные перепалки.
- И очень хороший.
- Странный он, хотя, кто бы говорил.
Встав, Девид протянул мне руку, приглашая к завтраку, после чего мы отправимся прогуляться по Эдинбургу.
_________________

Утро на острове Яс
- Кай милый, - в тоне матери преобладали певучие нотки, как и всегда, когда она что-то хотела получить, – ты в курсе, что вчера из командировки в Испанию вернулся Артур?
- Полтора месяца с семьей в Барселоне – это отдых, а не проверка филиала, - ровно заметил я, окончательно отстав от своей компании, спешащей к павильону Феррари.
- Неважно, - Корнелия отмела факт, как нечто незначительное. – Я хочу устроить семейный обед в это воскресенье. И не говори мне о планах, которые нельзя отменить.
- Прости, - произнес я искренне, зная о ее трепетном отношении к мероприятиям в узком кругу родных, - но мой самолет из Абу-Даби приземлится только в понедельник утром.
- Тогда пообещай мне следующую субботу, - попросила она, не скрывая расстройства в голосе, но решив заполучить меня на уикенд. – И скажи заранее один ли ты будешь.
- Я могу взять с собой Чеза? – усмехнулся, ведь Эллиот младший, став практически своим в доме, имел собственную гостевую спальню, находившуюся напротив моей комнаты.
- Он будет рад встрече с Артуром, - с теплом в голосе произнесла Корнелия и вновь вернулась к насущному. – А ты, мой милый, прямо сейчас дай слово, что приедешь.
- Мам, заезд начинается, давай договоримся позднее, - она знала, что прямое обещание я не нарушу, поэтому пришлось импровизировать. – Созвонимся.

День, Яс Марина
Многим привычно сравнивать жизнь с партией в шахматы, где на доске в клетку свершались баталии. Но скорость острее, насыщая кровь адреналином, она вжимала в кресло болида и напоминала о хрупкости единственного по-настоящему бесценного ресурса. Всякий раз, приезжая в Абу-Даби на Формулу-1 я в первую очередь наслаждался именно этим ощущением, перед которым меркли не только мелкие неурядицы, а вообще все проблемы.
Кровь стучала в ушах, из головы вылетело напрочь все, осталась только трасса, ровный отрезок дороги, заканчивающийся крутым поворотом. Осложняло движение и то, что ехать совсем непривычно приходилось против часовой стрелки, вписываясь в практически прямой угол. В таких условиях растягивалась каждая секунда напряжения перед тем, как ударить по тормозам и резко выкрутить руль, заставляя скользящую по инерции машину развернуться на нужное количество градусов. Но снова нет, у меня уже штук пять записей разных лет, где не мог вписаться ласточкой красиво в этот поворот. Что-то всегда не давало до конца отпустить себя и довериться автомобилю. Просто не судьба?

Ближе к полуночи
Типично для осени южных широт яркое солнце весь день с высоты чистого неба палило, плавя трассу и сам воздух. Вечерние разморенные и ленивые сумерки вполне соответствовали, утопая в текиле, которую Амин щедро разливал по стопкам. Алкоголь исчезал моментально, обжигая горло и внутренности, сводя к минимуму любые попытки размышлять над предложением старого друга деда. Он был прав, ведь здесь и сейчас неподходящее время и место для принятия решений, когда всего в нескольких метрах громко визжали девушки под холодными брызгами шампанского из открытой для них уже не первой бутылки. Этот мираж на пустынном берегу за баснословные деньги создавался для исключительно праздности ради.
«Сапфира» не осталась на якоре у острова Яс, как планировалось ранее, потому что Амин очень хотел показать нам ночной Дубай и уверял, что смотаться туда и обратно для яхты плевое дело. Расстояние, действительно, небольшое, к тому же городские огни и подсветка Бурдж-Халифы вполне себе служили развлечением, которое со стороны гостей не требовало никаких усилий. А если в процессе появится желание, то можно переместиться в один из клубов и продолжить на суше. В любом случае, управляющий судном трезвый наемный сотрудник получил четкое распоряжение доставить нас утром назад на пристань для просмотра гонок.
- Я мужчина? – уточнил я, прощупывая почву в очередном туре игры, где на лоб мне прицепили клейкую цветную бумажку с указанием угадываемой персоны.
- Даже не надейся, - фыркнув в бокал, Мария задорно расхохоталась и откинулась на спинку белого дивана.
- Не подсказывай, - шикнул на нее Рафаэль и естественно тоже начал ржать, но, вовремя остановившись, разъяснил, - нет, Кай, технически ты не мужчина.
Основываясь на многолетнем опыте попоек, я давно уже сделал вывод, что любое нормальное развлечение на пьяной волне превращалось в господство дури. Это не зависело от сложности и масштабности мероприятия, даже из монополии реально устроить алкобаттл, переписав сценарий так, чтобы туда самым навязчивым образом вплеталось спиртное. Смысл измененной забавы, как правило, заключался в том, чтобы алкоголь уходил на кураже, хорошо и весело. В данном случае предполагалось лизнуть соли, опрокинуть в себя «лошадку» с текилой и взять с подноса лайм всякий раз, когда на заданный вопрос звучал отрицательный ответ.
- Стоп, выяснили же уже, что минет мне можно сделать, - окончательно запутавшись в полученной информации, я нетерпеливо сорвал желтый квадратик, развернул надписью к себе и скептически уставился на него. – Меровинген*?! Да ладно блин.
- Не человек, - развел руками хитрый малец, наверняка подкинувший эту задачку компании.
- Плюс штрафная, - ловко плеснув алкоголь в две рюмки согласно условиям, Эрик пододвинул обе ближе ко мне.
Уделали. Причем фактически сходилось абсолютно все. Против железной логики я не попер, согласившись с доводами, и притянул к себе руку Марии с насыпанной на тонкое загорелое запястье белой дорожкой. Она звонко рассмеялась, заверив, что щекотно, когда коснулся кожи, слизывая соль, и ловко перебралась со своего места ко мне на подлокотник кресла, откуда будто бы случайно съехала на колени. А чтобы отвлечь от своих перемещений, девушка подцепила двумя пальцами свободной руки кусочек фрукта, собираясь после порции текилы со всей своей совершенно не нужной заботой накормить лаймом.

Глубоко за полночь
-.. на что инструктор закатывает глаза, говорит мне «Достал ты, мужик» и толкает с перил вниз, - припоминая свое знакомство с банджи-джампингом, я рассказывал историю для игры «Правда или ложь». – В жизни не орал так громко, что уши закладывало.
Суть развлечения не подверглась серьезным изменениям, но, уничтожив приличное количество алкоголя на живую душу, не отошедшие ко сну нуждались в облегченном варианте, совсем не требующем напрягать мозг. На палубе нас, не попавших во власть Морфея, осталось пятеро: кроме меня Салинас, Нортон и две девчонки. Одна из них, Карла или Дарла, не припомнить никак имени, все порывалась повиснуть на руке пилота и, устроив голову ему на плечо, уснуть. Ее усталость в принципе не удивляла, ведь местное время давно уже перевалило за полночь, и только у нашей троицы из Британии внутренние часы привыкли к гринвичскому часовому поясу.
- Но драйв шести секунд свободного полета стоил того, чтобы..., - слова застыли на языке, а сам я замер в дверном проеме, от неожиданности выпустив из рук бутылку текилы, которая с грохотом встретилась с деревянным полом, побуждая к емкому определению. – Мля. Эрик, твои друзья? – не уверенный даже на долю процента в связи между мозгом и языком я выдал нефильтрованный бред.
- Двигай давай, криворукий, - отставший в гостиной Салинас пнул меня в спину тарелкой с фруктами и только потом увидел причину промедления, присвистнув. – Ничего себе!
Оставляя Нортона и прелестниц на диване, и не подумал бы, что коренной переворот мог произойти за пару минут, понадобившихся мне и Рафу, чтобы отнести пустую тару на кухню. «Сапфира» по прежнему безмятежно качалась в такт волнам близ Джебель Али, сохраняя пальму по левому борту, но, глядя на неизвестных личностей, поднимающихся на яхту, я отчетливо понимал, что на моих глазах творилось нечто из ряда вон выходящее. Люди с замотанными в черные тряпки лицами, ловко забравшись на борт, вели себя очень уверенно и даже по-хозяйски, чему вероятно способствовало наличие оружия. Автоматы наперевес в общем количестве двух штук сами по себе совсем не внушали доверия, а, будучи направленными на нас, тем более.
С подозрением оглянувшиеся назад девушки среагировали очень быстро и громко, практически перекричав музыку своими звонкими, уходящими в ультразвук голосами. Они обе молниеносно вскочили на ноги и отшатнулись в сторону, но быстро вспомнили, что с судна никуда не деться, только если на дно. Единственный маяк цивилизации, коим являлся искусственный свет на берегу, находился слишком далеко.
- Тихо! – выдвинувшись вперед, на сносном английском гаркнул один из мужчин без опознавательных знаков на одежде. - Руки подняли, держим на виду и выстраиваемся в шеренгу, - он дождался, пока мы все выполним простой и понятный приказ, обсуждать который под дулом стрелкового оружия не хотелось никому. – Вы трое, - указал на меня, Салинаса и Нортона, - идете с нами.
- Баб забираем? – видимо помощник сомневался и ожидал указаний сверху.
- Скажу по опыту, они так себе, поэтому не советую, - я встрял в обсуждение плана.
- Не советую трепаться и дергаться, заложник, - порекомендовал главарь группировки и для убедительности ткнул дулом в грудь. – Не поймешь – мозги вынесу.

Точное время и место не известно
- Пи**ц отдохнули, втянул же я вас, мужики, - шумно выдохнув, я привалился спиной к бетонной плите и прикрыл глаза.
Весь пьяный угар сошел еще на «Сапфире», когда пришлось с завязанными руками неуклюже спускаться на катер, приготовленный для транспортировки на берег. Под покровом ночи моторному судну легко удалось подобраться к яхте не привлекая внимания. Звуки движка вероятно скрадывала бьющая из колонок клубная музыка, либо похитители гребли вручную, предпочтя скорость и спешку только на обратном пути. Сомневаться в продуманности разработанного неизвестным формированием плана, не приходилось, однако понятнее от этого он не становился.
Завязанные за спиной мудреным узлом и, кажется, изолентой руки и непроницаемая повязка на глазах существенно снижали шансы разобраться в происходящем. Привыкнув в большей степени полагаться на зрение, я в цепком захвате поводыря медленно пересек песчаный пляж, пока под ногами не оказалось твердое дорожное покрытие, и сел в непривычно высокий после Ванквиш автомобиль. Машина вряд ли находилась в пути больше часа, но запястья уже затекли до покалывания в пальцах, когда мне окончательно надоело в тишине салона строить версии.
- Можно пробить ему прикладом, если не захлопнется? – не собираясь отвечать на мои вопросы произнес один из похитителей.
- Нужно, - разрешил другой, судя по всему пожалевший о не заклеенном рте, - голова и так раскалывается.
- Товар пока портить нельзя, - раздался предостерегающий голос из рации. – Рано.
Пунктом назначения, куда меня притащили, толкнув на стул, а после избавив от плотного кускам материи на глазах, оказалось просторное помещение с серыми потертыми стенами и высоким потолком, этакий куб с бьющим сверху ярким освещением. Я оглядывался по сторонам, пытаясь выловить в окружении хоть что-то полезное, способное прояснить ситуацию, но в общем хаосе смог сфокусироваться только на Нортоне и Салинасе. Кузенов привели следом, тоже усадили и освободили от повязок. Амина, вырубившегося от количества текилы в свой комнате, и приглашенных им девочек не тронули, по видимому ценность для бандформирования составляли только прибывшие из Британии.
- Нам нужны деньги, выкуп, - из общей массы отборных бойцов подразделения снова выдвинулся главарь и подошел ко мне, развернув лист с текстом на английском языке. – Прочитаешь на камеру, если хочешь домой.
- Не уверен, что отец станет за меня платить столько, не того сына взяли, - ознакомившись с указанной суммой и нервно сглотнув, протянул я. – Может договоримся? А они, - кивнул в сторону друзей, - вообще не при делах.
- Конечно, договоримся, - он хмыкнул и убрал бумагу от моего лица, проигнорировав последнюю часть реплики. – Получит твой мизинец и раскошелится.
Слова головореза прозвучали так повседневно и убедительно, что не осталось сомнений в том, что он из категории людей, которым ничего не стоило вспороть глотку или отсечь две фаланги пальца. Я непроизвольно дернул руками, красочно представив исполнение угрозы. Нет, не море крови и вариации физической боли, а свою мать, получившей в посылочке кусочек сына – и дышать стало реально трудно. Воздуха не хватало, будто в мгновение отказали легкие. В памяти всплыл сегодняшний разговор с Корнелией. Созвонимся – было последним, что я сказал ей утром.
- Подумай над моим предложением сотрудничеству, - посоветовал он и отступил к своим. - В карцер их.

* Персонаж фильмов «Матрица», является программой, созданной Архитектором.

»» 27.06.18 14:07 Обсуждения развития сюжета игры МПиБ [АРХИВ]
_________________

Средиземное море. Маршрут “Франция. Ницца - Испания. Форментера”

Вдох и выдох - это, казалось бы, очень легко, но не сейчас. Эмоции лавиной кроют меня, так что невозможно дышать, но я заставляю легкие принимать вдыхаемый воздух. Панический страх потерять ту, которую впустил в сердце, снова и снова вынуждает все мышцы тела напрягаться до предела, но я стараюсь расслабить каждую из них, несмотря на то, что душит изнутри злость за непослушание Арлин и полное игнорирование ею моей заботы, самого меня, в конце концов, ради навязчивого желания свести счеты с жизнью. Срыв, гудящее в крови возбуждение, основанное на животных инстинктах, и открытость в безумстве поцелуев и жарких объятий, чтобы ощутить важную для себя девушку невредимой самым примитивным способом, привело лишь к тому, что я услышал категоричное “нет”. Железный заслон между нами, о существовании которого и не подозревал. Это “нет” настоящему мне, порой слишком импульсивному, безудержному в проявлении чувств, и который впустую надеялся на взаимность. Теперь я стараюсь сохранить над собой контроль: над чувствами, реакциями тела, но боль раз за разом словно протыкает сердце острыми иглами, и еще большая злость разгорается в душе, но уже на себя.
Я корю себя за то, что мне не все равно, и вкладываю все силы, пытаясь достучаться до той, которой наплевать на себя, меня и весь чертов мир. Наплевать, чтобы она не говорила и как бы не отрицала очевидное. Непонятный инцидент в бассейне, который чуть ли не стоил ей жизни, показал во всей красе, что существование на этой земле для Арли не имеет никакой ценности, хотя для меня даже предположение, что я мог просто опоздать, заставляет сердце заходиться бешеным ритмом. Последующие уныние и постоянную задумчивость я пытался списать на скорбь по умершей матери, но умышленный выход на палубу в шторм, против всех предупреждений и запретов, нельзя объяснить ничем иным, кроме как настойчивым желанием эффектно уйти из жизни. А недавний отказ всего лишь подтвердил, что я ошибался, придумывая то, чего между нами нет. Прикрываю глаза, снова и снова стараясь сглотнуть ком, словно бы застрявший в горле, и просто дышу, находя позитив в том, что в качестве грелки еще могу пригодиться. Я не обманываю себя, меня не устроит роль заботливого старшего брата, который предостерегает глупую сестренку от необдуманных поступков, дует на ранки, когда она все же разбивает колени в кровь, и, не требуя ничего взамен, просто находится рядом. Отнюдь не братские чувства ощущаю. Но соль в том, что эти чувства не нужны никому, а потому сейчас пытаюсь делать не то, что хочу, а то, как хотела бы девушка, уютно устроившаяся на моем плече, чтобы вел себя я. Не знаю, насколько меня хватит и когда спадет маска, через пару часов, сутки или неделю, но глубоко в душе теплится надежда, что этого времени хватит, чтоб потребность в близости возникла и у Арлин.
- Расскажи мне о Форментере, Адам, почему именно этот остров? - поднимаю веки, сосредотачивая взгляд на девушке. Ее вопрос застает меня врасплох. Я забыл уже о том, что мы куда-то направляемся, накатывает ощущение, словно все планы и намерения были давно, в прошлой жизни, а эта жизнь наполнена разочарованием и злостью от своей доброты, участия и небезразличия к чужой судьбе. - И спасибо, - добавляет Арли, вызывая мое недоумение, - спасибо, что ты спасаешь меня от меня самой.
На последние ее слова я не знаю, как реагировать, так как не понимаю, что хочет сказать этим. Она сожалеет о попытках самоубийства? О настойчивости, с которой шла навстречу смерти? Но я не уверен, что через несколько дней подобные мысли о сведении счетов с жизнью не возникнут в ее голове вновь.
Киваю, подтверждая, что услышал ее благодарность, но вслух отвечаю лишь на вопрос:
- Помнишь моряка, с которым я говорил на причале в Ницце? - небольшой наклон головы, сочетаемый с прикрытыми на секунду глазами, воспринимаю за согласие и продолжаю. - С Роберто Гонсалесом мы знакомы уже десяток лет. Именно этот человек научил меня стоять под парусом, а в одном, довольно рискованном, походе в горы даже пожертвовал восхождением, чтобы спасти мою жизнь. - Погружаться в воспоминания об Эвересте и смертельной красоте на высоте свыше восьми тысяч километров мне не хочется, потому, не переводя дыхание и не сбиваясь с выбранного ритма, чтобы не последовало уточняющих вопросов, дальше рассказываю о человеке, знакомством с которым дорожу: - Сейчас Роб совсем одомашнился и, кажется, его здоровье стало подводить, но раньше были и совместные гонки на яхтах через Атлантику, и спортивное плавание в Средиземноморье, и неизменный азарт, подгоняющий финишировать первым, несмотря на погоду и встречный ветер.
- И при чем здесь Форментера? - недоумение звучит в голосе Арлин, но и неподдельный интерес в то же время.
- О Форментере, этом тихом месте среди Балеарских островов, я узнал в один из таких выходов в море под парусом. Представь: ежегодная регата “Copa del Canal” в завершении испанского лета, пятьдесят стартовавших яхт, каждая с жаждущим победы экипажем из пяти человек на борту, и двести миль морских просторов для достижения цели, - говорю негромко, вспоминая свои первые шаги в качестве яхтсмена. - Стоял полнейший штиль, и, хотя финиш казался совсем близко, преодолеть последние мили до Сан-Антони можно было только на веслах. Тогда-то я и увидел безлюдное побережье с небесно-голубой водой и белоснежным песком на фоне вечнозеленых пальм. Если Ибица это всегда движение и непрекращающийся праздник, то Форментера - тихое место, где можно отдохнуть телом и душой на фоне первозданной природы.
- Ты так рассказываешь, словно это райский уголок на земле, - улыбается Арлин и, положив удобнее голову на мое плечо, прикрывает глаза.
- Для меня это так и есть. А вот понравится ли там тебе, покажет время, - если раньше я был уверен, что безлюдное, можно даже сказать, заброшенное людьми место придется ей по душе, то теперь поручиться за это не могу никак. - Засыпай, завтрашний день также будет наполнен событиями.
“Надеюсь только, что хорошими,” - добавляю мысленно и не удержавшись касаюсь губами ее виска, невольно ожидая, что Арлин отодвинется тут же от моей невинной ласки. Нежная кожа так и манит спуститься по щеке вниз, к губам, но я отказываю себе в этом, пусть девушка и не делает ничего, что могло быть мной принято за запрет. Мне совсем не хочется снова ощутить словно окаменевшее от напряжения женское тело в своих объятиях и услышать панические крики с целью защитить себя от меня, насильника.
“Дожился.”
Горькие мысли не дают уснуть, а потому слушаю тихий плеск волн за бортом и наслаждаюсь мерным покачиванием яхты. После шторма наверняка развиднелось, и россыпь звезд украшает небосвод. Будь я один, то обязательно поднялся бы наверх, чтоб вдыхать на полные легкие свежий морской воздух с легким запахом озона и, лежа на палубе, смотреть на древние светила, находящиеся за многие миллионы световых лет от нас. Возможно, некоторые из них уже не существуют, превратившись в черные дыры, но их теплый желтоватый свет будет доходить до Земли еще сотни, а то и тысячи лет. Несуществующее тепло, иллюзия, которая слишком похожа на правду.
Перевожу взгляд с отделки на потолке каюты на спящую девушку в моих объятиях. Она тесно жмется во сне ко мне, к теплу моего тела, не понимая, что ночное купание не прошло для меня бесследно, и холод мало помалу охватывает мою душу.
Не запоминаю, как проваливаюсь в беспокойный сон, но грохот посуды в кают-компании с легкостью возвращает меня из царства Морфея в реальность. Мысли о еде вызывают весьма характерное урчание в желудке, и я понимаю, что игнорировал потребность организма в пище уже пару суток. Осторожно, чтобы не разбудить, приподнимаю девушку со своего плеча и перекладываю на подушку. Хикари, спящий в изножье кровати, тут же поднимает голову и начинает тихо скулить, обращая на себя внимание.
- Тихо, - говорю негромко, но твердо. - Разбудишь Арли, выброшу тебя за борт. - Снова слышу протяжный писк в ответ, словно бы от обиды, и вспоминаю, что бедное животное со вчерашнего дня терпит, не желая справлять естественные нужды на пол. - Хикари, и что теперь с тобой делать? - сокрушаюсь, натягивая на себя первые попавшиеся шорты, которые достаю из сумки. - Пошли, решим твои “неотложные дела”.
Бросаю взгляд на Арлин: ее расслабленная поза и легкая улыбка на губах, словно ей снится нечто очень приятное, так и манят снова забраться под одеяло, но трущийся о ноги акита-ину не дает сделать и шагу в сторону постели. Еще раз удостоверяюсь, что мои манипуляции не помешали сну девушки, и выхожу из каюты, подтолкнув на мгновение замешкавшегося пса под зад.
- Доброе утро, мистер Фостер, - капитан Купер на секунду отрывается от еды, приподнимается и пересаживается, освобождая мне место за столом. - Как себя чувствует ваша спутница?
Сидящий рядом Томас, который с честью выдержал вчера боевое крещение за рулем, быстро кивает, продолжая уминать завтрак. Что-то неуловимо меняется в отношении членов экипажа, пропадает напряженность и неприятие, и теперь доброжелательностью светятся их лица.
- Доброе, капитан, - протягиваю руку для пожатия. - Томас, - кивок. - Спит еще моя любительница поплавать, - растягивая губы в улыбке, пытаюсь шутить, хотя в том, что Арлин вчера оказалась в воде, ничего смешного не нахожу. - Спасибо и приятного аппетита.
- Даниэль в попытке загладить свое вчерашнее вынужденное бездействие приготовил весьма неплохую похлебку с тунцом и спагетти с овощами. Из проштрафившегося шкипера вышел прекрасный кок, - смеется Купер. - Завтракать будете?
- Обязательно попробую созданные кулинарные шедевры, - искренне улыбаюсь в ответ, удивляясь, как пережитое испытание стихией единит и сводит на нет весь былой негатив, - вот только придумаю, как выгулять это пушистое чудо. Свалился же на меня, - качаю головой и наклоняюсь, чтоб почесать ластящееся животное за ухом.
- Томас, а принеси-ка ванночку с трюма да подсыпь в нее песка. Кажется, она будет кстати для… - секундная заминка и вопрос, - как зовут щенка?
- Хикари, - отвечаю, не совсем понимая, о какой ванночке идет речь.
- Для Хикари. Я никогда не выходил в море с собакой, но мой отец всегда брал в плавание своего четвероногого друга, и эта вещь была незаменима при длительных переходах.
Спустя некоторое время с выгулянным и накормленным щенком возвращаюсь в каюту. Довольный “комок меха” тут же пытается запрыгнуть на кровать, но ему удается только подняться на задние лапы и, вытянув шею, положить подбородок на самый край постели. Словно бы помня о моем утреннем предупреждении не шуметь, лишь тихое поскуливание раздается из слегка приоткрытой пасти.
- Просыпайся, Арли, - подхожу поочередно к каждому из иллюминаторов и отдергиваю занавески, впуская в помещение солнечные лучи, - я вижу, как трепещут твои ресницы. - Хикари также вставляет свое веское слово громким “тяф”, а затем начинает грести лапами о простынь, пытаясь втолкнуть себя на кровать, но безуспешно. - Тебя ждет вкусный завтрак и жаждущее ласки четвероногое существо, которое мне с самого утра проходу не дает. Пожалей хотя бы его.
Девушка пару секунд лежит недвижимо, но как только солнце освещает ее лицо, она издает тихий стон и натягивает на голову одеяло в попытке спрятаться. Проходит не более минуты, и Арлин все же выныривает, хмурясь и демонстративно открыв только один глаз.
- Утра тебе доброго, - сажусь на край кровати и тянусь рукой, чтоб убрать выбившуюся прядку с женской щеки. Да и просто потому что хочется прикоснуться к ее заспанной нежности. - Как чувствуешь себя, милая?
- Доброго, - Арли с тем же возмущенным выражением лица ворчит и приподнимается на подушках выше, не забывая крепко придерживать край одеяла на груди, что невольно напоминает мне о том, что под преградой из теплой кашемировой ткани никакой одежды нет. Насупленная и взъерошенная после сна, несказанно привлекательна и неприступная. - Ты уже давно встал, - не вопрос, а утверждение, и девушка замолкает, игнорируя мою заботу о ее самочувствии. Но купание в холодной воде не часто проходит бесследно, а потому наклоняюсь и прижимаюсь губами к виску засони, проверяя температуру. В какой-то момент мне даже кажется, что Арлин расслабляется под невинным поцелуем, и поворот головы воспринимается мною, как изъявление желания других, менее целомудренных ласк, но отстраняюсь. Не могу верить своим ощущениям, так как уже ошибался на этот счет, а разочаровываться слишком больно.
- Да, - тяну улыбку шире, скрывая за маской хорошего настроения напряжение, - и, пока ты видела сны, уже успел покормить мелкого троглодита. Будешь чай или кофе?
Не знаю, как правильно вести себя. Складывается впечатление, что я пытаюсь втиснуться в чужую для себя роль постороннего наблюдателя. Но принуждением к близости я никогда не занимался и не стану.
- Кофе, - Арли бросает взгляд на разбросанные возле чемодана вещи, но до них не дотянуться, не встав предварительно с постели. И я очень сомневаюсь, что девушка станет одеваться при мне.
- Значит, кофе. Жду тебя в кают-компании. Разогрею завтрак. Капитан говорил, что Даниэль неплохо справился с задачами повара и приготовил снедь из двух блюд, - встаю с кровати, но озадаченный голос останавливает меня у двери:
- Все в порядке, Адам?
Делаю над собой усилие и с максимально теплой улыбкой, на которую способен, отвечаю, акцентируя внимание на погоде:
- От былого шторма не осталось ни облачка, а потому сегодня у нас есть все шансы посоревноваться в скорости с дельфинами. Пять минут, Арли, я тебя жду, - тяну ручку на себя, впуская в каюту свежий воздух, но тут же мягко захлопываю дверь за собой.
Насыщенный аромат кофе бодрит, а его горьковатый вкус теплом растекается на языке. Знаю, что кроме толики сахара, осевшего на дно, и учащенного сердцебиения впоследствии ничего в этом благородном напитке для меня нет, но пью его маленькими глотками, не отрывая взгляда от Арлин, которая вот уже пять минут гоняет по тарелке кусочек брокколи вместо того, чтобы съесть.
- Не вкусно? Или не любишь спагетти? - отставляю в сторону чашку с недопитым кофе, думая о том, что я даже не знаю предпочтения Арли в еде. - Еда на судне не особо разнообразная, но, думаю, можно найти то, что придется тебе по душе, - поднимаюсь из-за стола, но успеваю сделать лишь шаг в сторону холодильника.
- Я просто не хочу, - девушка откладывает вилку и тянется к своей чашке кофе.
Все бы ничего, я даже могу понять, что стряпня матроса это не блюдо шеф-повара фешенебельного ресторана и может не вызвать восторгов, но снова замечаю поникший взгляд. Черт бы его побрал! Делаю глубокий вдох носом, прикрыв на мгновение веки, и, стараясь сдержать раздражение, вызванное ее “не хочу”, выпаливаю:
- Ты доедаешь спагетти, включая те откинутые на край овощи, и получаешь награду, - быстро пытаюсь сообразить, что могло бы послужить стимулом, но, кроме банальщины, ничего в голову не лезет. Аж хочется скрипеть зубами от досады! - А какую именно узнаешь, когда поешь.
Мысленно перебираю варианты, которые могут быть в качестве награды: “Управление яхтой больше нравится мне, нежели ей, судя по отсутствию энтузиазма при отплытии. Купаться в море я и сам ее не пущу после вчерашнего. Возможно, потом, лишь у берега и то под моим присмотром. Десерт - хотя бы мало мальские фрукты должны же быть на судне, - наградой назвать сложно, но, если добавить к этому вид на морские просторы, то может вполне считаться призом.” Поднимаю взгляд от чашки, даже не поняв, что сильно задумался и некоторое время не моргая глядел в одну точку, и замечаю, что Арлин отодвинула от себя тарелку, но количество еды на ней осталось неизменным.
- Больше не буду, - сведя брови на переносице, девушка еще дальше отталкивает от себя тарелку, а затем смотрит прямо на меня, словно бы собравшись воевать, если я попробую что-либо возразить.
Перевожу взгляд с лица Арлин на стол и задумчиво рассматриваю остатки еды: кучка бледно-желтых спагетти вперемешку с кусочками спаржи и брокколи развороченным гнездом лежат в лужице томатного соуса. Можно считать, что завтрак почти не тронут.
- Даже не думай, - еще больше категоричности появляется во взгляде небесно-синих глаз, направленных на меня, - я поела.
В кают-компании повисает гнетущее молчание. Так и не проронив ни слова, разворачиваюсь к холодильнику, думая о том, что на этой морской красавице должно быть хоть что-нибудь из сладкого иль десертного. Я не уверен, что и это угощение не выкинется на помойку, но, бегая взглядом по полкам, заваленным разными продуктами, ищу среди них то, что может пробудить у Арлин аппетит. Вскоре в нижнем ящике замечаю тщательно упакованную в пленку клубнику и, мысленно обещая себе поблагодарить Роба за столь удачный выбор средства передвижения и команду за продуманность и внимание к мелочам, достаю свою находку. Помыть ягоды - дело пяти минут, и я с непроницаемым выражением лица и миской ягод в руке открываю дверь, ведущую на палубу. Девушка внимательно смотрит на меня, словно не понимает, что происходит, но делает шаг к выходу. Подхватываю под мышку притихшего щенка - не вижу смысла оставлять его взаперти, - и, подняв взгляд с пола, обращаю внимание, что Арлин замерла на первой ступеньке. Проходит пару секунд, и девушка все же задает вопрос, который, я думал, и не прозвучит за ненадобностью:
- Адам, о какой награде ты говорил?
Не знаю, любопытство ли это, или же досада от упущенной возможности, но никаких тайн в моих планах нет.
- Награда будет наверху, - слегка пожимаю плечами и опускаю взгляд на ярко-красную клубнику в моей руке.
Полуденное солнце согревает своим теплом, а мелкие водяные брызги, поднимаемые при каждом рассечении волны носом яхты, освежают, оставляя на губах солоноватый привкус. Я лежу, закинув руки за голову, но смотрю отнюдь не на морские просторы, а на девушку, которая с непередаваемой чувственностью подносит ко рту спелые ягоды. Одну за другой. Сначала прихватывает губами слегка, а после откусывает так, что на губах остается сок. Прикрываю веки, будто бы от яркого солнца, но продолжаю наблюдать, как развиваются шелковистые волосы, открывая изящную шею, и как тонкая бретель все норовит соскользнуть с женского плеча. Делаю глубокий вдох, но, видимо, слишком громко, взгляд Арлин с клубники переносится на меня.
- Адам, а ты почему не ешь? - еще одна спелая ягода оказывается меж ее губ. Но я сомневаюсь, что девушка осознает, как сексуально выглядит со стороны. - Вкусно же.
- Приятного аппетита, милая, - отвечаю грустной улыбкой, даже не порываясь встать за ягодами. Я не могу отнять у Арли даже часть того, что приносит ей хоть немного позитивных эмоций. Слишком редки такие моменты.
- Если ты не… - начинает говорить, но что-то иное привлекает внимание девушки. - Дельфины! - она подается всем телом ко мне, чуть ли не падая от потери равновесия, но я придерживаю ее за талию, неконтролируемо прижимая к себе. - Смотри, Адам!
Арлин глядит куда-то вдаль, потревоженный щенок, который спал на ее коленях, заходится лаем, а я не могу избавиться от притяжения ее испачканных в соке клубники губ. Девушка продолжает что-то говорить, но я почти не слышу, точнее и не пытаюсь вслушиваться в смысл слов, пока ее голос не раздается совсем близко:
- Ты не туда смотришь.
- Туда, - одно слово, но в нем весь смысл.
Мне кажется, что я ощущаю ее теплое пряно-сладкое дыхание и мягкость пухлых губ, хотя даже их не касаюсь, но громкий голос капитана развеивает иллюзию, не позволяя мне пересечь черту.
- Мистер Фостер, мы можем подплыть ближе к стае дельфинов. При этом немного уйдем с маршрута, но, думаю, быстро нагоним утерянное время. Погода на нашей стороне.
- Да, спасибо, - приподнимаюсь, чтобы взглянуть на блестящие в лучах солнца спины резвящихся животных, выныривающих раз за разом из воды у горизонта, но продолжаю обнимать Арлин. Пусть не поцелуй, но теплая нежность тела. - Возможно, нам удастся подплыть настолько близко, чтоб прикоснуться к прохладной, но гладкой коже одного из дельфинов. Считается, что это морское существо может своей позитивной энергетикой вылечить любые болезни, - а мысленно добавляю: “И вернуть радость жизни.”
- А если их несколько? - кажется, Арли даже пытается пересчитать особей во встретившейся нами стае.
- Тем больше счастья и позитива они принесут тем, кто их видит, - тоже перевожу взгляд на вспененную животными морскую гладь. - Смотри, видишь белого дельфина, он даже реже выпрыгивает из воды? - Девушка смотрит внимательно, а затем отвечает согласием, при этом неподдельным интересом горят ее глаза. - Это предвестник сбывшейся надежды или желания. Большая удача для всех моряков встретить его.
- Осторожнее! Пригните головы, переброска гика! - кричит Томас откуда-то сзади, настраивая паруса под новый курс, и мгновение спустя увесистая деревянная перекладина проносится над нашими головами, вынудив прижаться к палубе, но и друг к другу. Некий испуг отражается в голубых глазах Арлин, и не знаю, в чем его причина: неожиданность от движения паруса или же слишком близко оказываюсь я.
- Дельфины плывут к правому борту нам навстречу. Смотрите! - громкие комментарии членов команды лучше прочего характеризуют отношение моряков к этим животным.
Каждого из нас охватывают азарт, казалось бы, беспричинная радость и ощущение счастья, которое словно транслируют игривые морские ныряльщики на многие мили вокруг. Арлин, крепко ухватившись за поручень, наклоняется над водной гладью, стараясь быть ближе к дельфинам, которые, словно заигрывая и показывая себя во всей красе, выпрыгивают из воды, переворачиваются в воздухе и снова ныряют в воду, поднимая кучи брызг.
- Арли, свалишься за борт, и я свяжу тебя, - предупреждаю, внимательно следя за девушкой, чтоб вовремя среагировать на любую опасность. Вероятность снова вытягивать эту неугомонную из воды меня совсем не воодушевляет.
- Они так близко! Я хочу к ним, Адам! - Арли оборачивается ко мне, сияя от переполняющих ее чувств и согревая меня теплом своей радостной улыбки. Но удар сердца спустя подплывший совсем близко к борту дельфин при следующем прыжке выставляет плавники и хлопает ими по воде, окатывая Арлин водой с головы до ног.
Испуг от неожиданности, неверие в то, как такое вообще могло приключиться, и праведное возмущение - яркие эмоции калейдоскопом сменяют друг друга на ее мокром лице. Девушка отходит от края, так и замерев в той же позе, как и стояла, и поворачивается всем корпусом ко мне. И вот теперь в ступор впадаю я. Мягкая ткань майки с ярким принтом намокла и сейчас, словно второй кожей, плотно облепляет идеальное женское тело, проявляя совсем иной рисунок. И от четко выделяющихся сосков на груди, лишенной нижнего белья, я не могу отвести глаз.
- Замерзла? - негромко проговариваю, медленно поднимая взгляд к лицу Арлин. Я должен знать, понимает ли она, какие чувства вызывает во мне. - Могу согреть.
_________________

Кто-нибудь поймет тебя однажды.
А пока, увы, не суждено.
Шепот сплетен слышит каждый.
Крик души — почти никто.

Средиземное море. Маршрут Ницца - Форментера.


- Замерзла? Могу согреть.
От его слов и, тем более, взгляда, который прожигает меня словно насквозь, мне не то, что не холодно, мне жарко. Знаю, что он хочет меня, не совсем же наивная идиотка, но мне не хочется этого делать здесь. На яхте. Пусть она и выглядит, как плавучий отель. Его рассказы о Форментере, взбудоражили меня, заставляя мечтать об этом острове. Я прекрасно понимаю его слова, так как на Ибице бывала, и не раз, чтобы представить себе дом на отшибе, а вокруг только пальмы, море и песок. К тому же холодность, с которой Адам встретил меня утром, при этом оставив одну в постели, вынуждает держать дистанцию.
Медленно поднимаю руки и скрещиваю их на груди, прикрывая свидетельство своего возбуждения. На моих губах медленно появляется улыбка, но я качаю головой.
- Знаю, что можешь, - делаю шаг назад от любимого, - но лучше я пойду надену купальник и все же спущусь в воду поплавать.
Вижу как страсть затухает в глазах Фостера, и на её место приходит разочарование. Это заметно и по опущенным уголкам губ, и по нахмуренным бровям, и по напряжению в его теле. Мне не хочется, чтобы он чувствовал мою замкнутость, и, уверена, наслушавшись всех баек желтой прессы, Адам вряд ли поверит, что у меня никого не было в плане секса. Наверняка он и вчера также подумал, отчего и вел себя сегодня словно чужой.
“Как может мужчина, который так заботится в моменты слабости, потом становиться таким отчужденным?”
Мне всё ещё больно вспоминать о его отстраненности, и это наводит на мысли, что он, как и все прочие, хочет от меня лишь одного. А после того, как переспит - исчезнет в тумане, словно и не было рядом. Но я стараюсь не думать об этом. Вместо мыслей о негативе вновь делаю шаг вперед и, остановившись рядом, целую мужчину в щеку.
- Я быстро, Адам, - отхожу до того, как любимый притянет меня к себе, вжимая в своё тело так, как это было вчера под выбросом адреналина, и направляюсь к лестнице в кают-компанию. Мне одновременно не хочется оставлять его на палубе, но и не хочется, чтобы каждый из членов экипажа становился свидетелем того, как я оттолкну Фостера. Не для того вчера столько сил приложила, восстанавливая его репутацию.
Спускаясь, кручу в голове сегодняшнее утро и вчерашний вечер с начала шторма.
“Что это было в море? Неужели я настолько повредилась умом, что мне теперь везде будет мерещиться мамин голос?”
В кают-компании вижу оставленные чашки с кофе на столе, как напоминание о том, что кусок в горло не лез после отказа Адама ответить на вопрос. И пусть он уклонился, но я прекрасно понимаю, что все дело было во вчерашней сцене.
“Неужели всем мужикам только и надо, что секс? Неужели, если я просто хочу обнимать и греться в тепле его объятий, его это не устраивает? Черт!”
Врываюсь в каюту, с силой захлопывая дверь за собой. Удивительно, как можно испортить себе настроение от одних только мыслей, которые кружат в голове, словно назойливые мухи. Пройдя в ванну, останавливаюсь перед большим зеркалом и смотрю на своё отражение. Синяк так и красуется на виске, волосы взлохмаченные, потому что я даже не успела причесаться за пять минут, да к тому же мокрая майка облепляет все тело, не оставляя простора для фантазии. Но с другой стороны, Адам видел меня уже дважды обнаженной, а, если считать ту ночь, когда он раздевал, то и трижды. Даже мне один раз повезло увидеть его великолепное тело, при одном воспоминании о котором у меня горят щеки. Так что дело остается за малым, но не в этом месте. Не хватало ещё, чтобы команда матросов обсуждала потерю моей девственности. Нет, я хочу, чтобы никого не было рядом на многие мили вокруг. Хочу, чтобы были только мы вдвоем, и ни единая душа больше не знала, где мы и что мы.
Внезапно вспоминаю капитана, который едва не выволок Фостера из машины, полный праведного негодования за то, что его парковочное место заняли чужие. И сколько потом тепла было в их общении. Непринужденность, с которой Адам общался с сеньором Гонсалесом, заставляет меня ревновать к этому испанцу. Со мной подобной непринужденности никогда не было, но, возможно, все дело в том, что у меня нет яиц, но есть грудь. Снова кидаю взгляд на себя в зеркало, на облепившую тело мокрую ткань. Это тоже можно сделать преимуществом, судя по реакции Адама.
Стаскиваю мокрую ткань через голову и, топая в каюту, снимаю с себя и шорты, чтобы через десять минут уже переодетой подняться на палубу. Поверх черного купальника у меня повязано парео, дабы не вгонять в краску местных морячков.
Адам стоит там же, где я его оставила, но теперь опирается на перила и смотрит вдаль, а не на резвящихся дельфинов в воде. Другое мелкое животное при моем появлении поднимается на лапы и радостно виляет хвостом.
- Меня можно в армию отдавать за скорость переодевания.
Пытаюсь шутить, не упуская ни одного взгляда и ни одной полуулыбки, которая не касается глаз мужчины. Подхожу ближе к нему, ведя ладонью по перилам, пока наши пальцы не касаются друг друга.
- О чем ты думал, Адам? - остановившись в десяти сантиметрах от него, заглядываю в глаза.
- О ком. О тебе, - он на секунду замолкает, но продолжения я так и не слышу, а вместо него Фостер задает вопросы: - Ты правда снова хочешь в воду? Плавать хоть умеешь? У меня сейчас огромное желание попросить у капитана спасательный жилет для тебя и только в нем разрешить спуститься в воду.
- Я не маленькая, чтобы в жилете плавать, неужели ты сравниваешь эту прекрасную погоду со вчерашним концом света? Лучше пойдем со мной, и ты будешь вместо жилета.
Протягиваю руку и жду, когда он возьмется за мою ладонь своей, после переплетаю пальцы в самом интимном рукопожатии.
- Идем. Я посмотрю, как взрослая - слышу, как он выделяет это слово, даже в этом ставя под сомнение меня и мои действия, - девочка плавает, но с палубы.
Пожимаю плечами, понимая, что план заманить его поплавать проваливается, не успев и начаться. Разжав пальцы в его руке, отступаю, снимаю парео с себя и спускаюсь на нижнюю палубу - совершенно не помню, как она правильно называется, - а оттуда прыгаю в воду, как мастер спорта по прыжкам. Яхта становится в дрейф, и теперь вокруг лишь тишина. Наслаждаюсь, как прохладная вода ласкает кожу, однако мысли мои остаются на яхте вместе с Адамом, который так и не желает спуститься со мной в воду. Наверное, это его мелочная месть за мой отказ вчера. Но, Господи, неужели обязательно так себя вести? Кислород в легких заканчивается, и я выныриваю, откидывая с лица мокрые волосы. Подплываю к яхте и, держась за борт, смотрю снизу вверх на мужчину, которого посмела впустить в сердце. Его лицо почти ничего не выражает, но просить ещё раз это лишь дополнительно унизить себя. Болтаю ногами в воде, успокаивая нервы.
“Может Адам просто боится открытой воды? А я себя уже накрутила по полной программе. Но вряд ли. Вчера именно он вытащил меня на яхту из бушующего моря, а значит сегодня именно моё предложение отказались принять.”
Что-то прохладное касается ноги, и я вскрикиваю, забираясь на палубу. Тут же вижу голубую спину над водой, а за ней ещё одну. Дельфины плавают вокруг яхты, то выныривая, то вновь уходя под бирюзовую воду. Оттолкнувшись от борта, плыву к ним, уже не пугаясь прикосновений их прохладных тел. Они издают такие смешные звуки, прыгая вокруг меня, и эти заигрывания заставляют сначала улыбнуться, а после и засмеяться. Ухватившись за плавник одного из них, чувствую себя на водных лыжах. Дельфин протаскивает меня почти вокруг яхты, огибая её с юго-востока на запад.
Отплевываясь и больше не смеясь, взбираюсь по боковой лестнице на палубу, но даже не притормаживаю наверху, сразу спускаясь в кают-компанию. Я не готова сейчас разговаривать и находиться рядом ни с кем из человеческих существ. Захожу в каюту и закрываю за собой дверь, ещё и защелкивая её на замок.
“Никого не хочу видеть. Никого!”
Стоит оказаться внутри, как меня с новой силой накрывает тоска. Но теперь уже по живым людям, а если точнее по одному единственному мужчине. Сидя в полотенце на полу, я, как никогда четко, понимаю, что он не простил меня за вчерашнее, не поверил ни единому моему слову, и теперь рядом со мной вновь появился свой-чужой любимый. Да, он целует так, что все плывет перед глазами, а колени подгибаются. Да, он все ещё желает меня. Но нет доверия больше между нами.
Громкое “тяф” за дверью приподнимает уголки моих губ. Несмотря ни на что, этот щенок, которого Фостер притащил с собой в Ниццу, стал моим спасательным кругом в этом море отчаяния. И надо же, чтобы именно сейчас, когда я почти утонула в черной дыре отчаяния, это чудо на четырех лапах вновь появляется в моей жизни. На четвереньках подползаю к двери и щелкаю замком, в ту же секунду ручка поворачивается, и дверь открывает Адам. Хикари тут же семенит ко мне на своих коротких лапах, виляя хвостом так, что его зад заносит при каждом махе, и я обнимаю щенка, даже не взглянув на мужчину. Поднимаюсь с пола и, так же тиская мягкое животное, направляюсь к кровати. Купальник я уже сняла, оставив на себе одно длинное махровое полотенце, поэтому и намочить постельное бельё уже не рискую. Укладываюсь на бок, прижимая пса к себе, и продолжаю гладить его, стараясь не обращать внимания на то, что матрас прогибается, когда Фостер садится на кровать.
- Арлин, что происходит?
- Все нормально, Адам, - даже голову в его сторону не поворачиваю, замирая, когда его ладонь опускается мне на плечо. - Скоро мы доплывем до острова? Мне уже надоело это заточение на проклятой лодке.
Делаю движение вперед, стараясь избавиться от прикосновения.
- Капитан сказал через шесть, максимум семь часов мы будем на Балеарских островах, - Фостер больше не делает попытки прикоснуться, и я прикрываю глаза, стараясь сдержать слезы.
Устала. Я дважды чуть не погибла, и не потому что сама хотела, выносить ещё и отчуждение единственного близкого человека - это сверх моих сил. Натягиваю одеяло на себя, укрываясь вместе с щенком, и чувствую горячую влагу на лице. Изнутри кусаю щеку, что есть сил, пытаясь задавить в себе слезы. В последнее время я и так слишком много плачу. Столько, сколько до этого за всю свою жизнь. И когда сильные руки меня, укутанную вместе с щенком, прижимают к сильному телу, плотина дает течь. В какой-то момент понимаю, что реву не столько из-за отказа Адама плавать со мной, как, в принципе из-за ощущения, что у меня никого не осталось, и я одна на целом белом свете. Просто эта просьба, на которую ответили отказом, стала последней каплей в череде одиночеств. Отец, кузен, Фил, а теперь ещё и Адам. Они вроде есть рядом, но словно не со мной. Словно нас разделяют километры и километры расстояний.
Руки мужчины сжимают сильнее, так что щенок начинает извиваться, стараясь избавится от дополнительного давления, а я же не выдерживаю и реву в голос. Оплакивая мать, свою холодность на протяжении многих лет, упущенное время и невосполнимые потери. Чувствую, как одеяло стаскивают с головы моей, и губы Адама прижимаются к виску, но мужчина продолжает укачивать, ничего не говоря и не спрашивая, а просто находясь рядом. Но и он не принадлежит мне, и не всегда ему нужно быть рядом. Это показал сегодняшний мой заплыв, продемонстрировали безрассудные поступки самого Адама, который тоже вышел вчера наверх в шторм, оставляя меня одну внизу.
“Неужели до него не доходит, что я не могу больше терять близких людей? Почему только он имеет право сердиться?”
Все эти вопросы только глубже загоняют меня в истерику, на этот раз заставляя отодвигаться от мужчины, который стал родным за короткое время, все дальше, грозя упасть с кровати.
- Арли…
- Оставь меня, - севшим голосом шепчу я. - Оставь.
Его руки разжимаются, и кровать снова прогибается и выпрямляется, когда Фостер поднимается.
- Я буду наверху, - сообщает он, но я никак не реагирую на эти слова, наоборот только глубже зарываюсь в подушки и одеяло, продолжая плакать.

Соленый ветер ударяет в грудь, заставляя отступить на шаг и словно уговаривая меня одуматься и не делать этого. Так красиво здешнее место: вокруг сплошное море, за спиной дом и сад, но мне там тесно. Мне сейчас везде тесно, и дело даже не в Адаме, а в том, что меня просто угнетает. Вина. Перед матерью за все, что ей говорила. Перед отцом за всё, что делала. Даже перед Адамом за срыв и ревность касаемо его помощницы. Ощущаю себя ненужной в этом мире. И стоит лишь ступить вперед с обрыва...
Делаю снова шаг, опустив глаза и наблюдая, как волны с силой ударяются о скалы. С этой стороны море без пляжа и очень большая глубина. Моя жизнь оказалась никчемной, так зачем заставлять ещё живых близких людей страдать? Оборачиваюсь на дом, где сейчас ещё спит Адам. Солнце только-только начинает подниматься над горизонтом, окрашивая всё вокруг в золотистые тона. Я не вернусь больше в этот дом, как не вернусь и к отцу. Стану русалкой и буду всегда рядом с любимыми, как та девушка из легенды.
Снова опускаю глаза вниз, размышляя о том, как моё тело приземлится на острые камни. Не хочу быть инвалидом, хочу быструю и почти безболезненную смерть. Мне кажется, волны шепчут моё имя, зазывая к себе, словно сладкоголосые сирены, ведущие корабли на скалы. И я хочу к ним. Там не будет больше вины. Не будет больше боли. Ничего не будет.
В ночь, когда маму хоронили, я не желала смерти, но эти несколько дней, проведенные здесь, словно кривое зеркало моей нынешней жизни. Яркое солнце, голубая вода и кругом все в зелени и цветах. Адам, который рядом и почти не отходит от меня, словно боясь, что я совершу ещё что-то.
- И не зря боялся, - шепчу, делая ещё шажок к краю.
Вот уже пальцы мои не стоят на земле, а касаются воздуха. Я готова ступить и на доли секунд ощутить свободное падение прежде, чем этот мир померкнет в глазах.
- Арлин! Нет! - волны уже обретают голос Адама. Да, так и должно быть.
- Я иду к тебе, любимый, - шепчу и отрываю одну ногу от земли, готовая ступить в пустоту.
- Арлин! Не смей этого делать!
“Это уже не волны,” - оборачиваюсь на звук голоса и вижу бегущего ко мне Фостера. Босиком и в одних шортах.
“Такой родной, такой любимый.”
Новый порыв ветра лишает меня равновесия и вместо того, чтобы оттолкнуть меня к земле, кидает в сторону воды. Всё будто в замедленной съемке. Ужас в глазах любимого мужчины, взмах моих рук и легкость полета.
Падение моё длится недолго. Подол платья цепляется за корень дерева, торчащий из скалы в полуметре от края обрыва.
“Черт возьми, я даже умереть не могу красиво!”
- Но я и не хочу умирать, - треск ткани словно не согласен со мной и говорит: “Раз решила, завершай.” - Не хочу! - мой голос тонет в шуме волн.
- Арли-ин! - сколько боли в его словах, сколько страдания.
- Ада-а-ам! - я не уверена, что он услышит, но мне бы очень хотелось, чтобы успел.
Сейчас, повиснув на этом несчастном корне, я, как никогда раньше, хочу жить.
- А-а-ад-а-ам! - хруст дерева, словно приговор. Боюсь шевелиться, кажется, ещё секунда, и улечу вниз.
Теперь мне эти скалы не кажутся удобным способом покончить с собой. Я теперь вообще не хочу кончать с собой. Снова треск, и чувствую, как коренище сгибается пополам, позволяя подолу соскользнуть и лишая меня этой последней опоры.
“Я так виновата, черт!...”

Подпрыгиваю на кровати, не понимая, где я и что со мной. Щенок в ногах жалобно скулит, а надо мной нависает Фостер и трясет за плечи. Ошалело осматриваюсь и понимаю, что мы ещё плывем, что это не ветер качает меня на обрыве, а яхта мерно раскачивается на волнах.
Повинуясь порыву, обхватываю за шею мужчину и тяну его на себя, прижимаясь губами к его губам. На этот раз сопротивление длится не долго, и вот уже жадные поцелуи вытесняют нежность, а тиски объятий дарят защиту, хоть и ненадолго. Понимаю, что ещё одна остановка, и любимый решит, что я динамщица, но мне просто необходимо пояснить, пока отчужденность не завела нас слишком далеко. Отрываюсь от его губ и, поглаживая затылок мужчины, шепчу прямо в губы:
- Не здесь, Адам, пожалуйста, не здесь, - он отворачивается и что-то шепчет под нос, но я возвращаю его взгляд себе. - Я не готова впервые делать это на яхте. Тем более, что это не наша яхта.
На мне нет одежды, лишь одеяло, которое укрывает с головы до ног, но, даже будь на мне шмоток, как на капусте листьев, я бы всё равно чувствовала себя голой перед его взглядом.
“Сейчас наверняка скажет, что я вру. В таком случае его будет ждать большой сюрприз по приезде на остров.”
В дверь раздается стук, а затем и голос одного из матросов:
- Капитан Купер просил передать, что через двадцать минут мы прибудем на Форментеру, в порт Кало де Сант Агусти.
Замираю под Адамом, понимая, что моё решение было верным изначально. Яхта это не место для первого раза. Приподнимаюсь к его губам и нежно поглаживаю своими, успокаивая, а не дразня. - Позволь мне собраться, милый, - снова поцелуй. Хотя бы так пытаясь успокоить свои нервы и убедить себя, что его холодность не из-за моего очередного отказа. Но подозреваю, что Фостер припоминает имена каждого из мужиков, с которыми связывали меня папарацци.
“Интересно, он и Доминика припишет к числу моих любовников?”
- Дай мне собраться, Адам, пожалуйста, - снова начинаю вырываться из его рук, и на этот раз успешно. Ну или почти успешно, судя по тому, что каюту он покидать не собирается.
“Да на здоровье!” - завернувшись в полотенце, роюсь в чемодане, чтобы спустя пару минут достать оттуда трусики и футболку с шортами, все черного цвета. Последний взгляд на кровать, и скрываюсь в ванной комнате. Желает лежать - пусть лежит на кровати, мне не жалко. Но руки дрожат, как и колени.
Как бы мне хотелось залезть в голову этого мужчины, который ни о чем со мной не говорит. Который не желает проводить со мной время, если только это не ведет к сексу. Приглашая его плавать, я мечтала оказаться в объятиях, обвить его руками и ногами и целоваться, над водой и под ней, прижиматься почти кожа к коже везде. Но нет, мечты так и остались мечтами, а вывод лишь один: если что-то не по четкому расписанию Фостера, значит он не принимает участие. Плавание в Средиземном море было мимо графика. Как и вчерашнее происшествие.
Выхожу из ванной полностью одетая, волосы собраны в хвост, а на голове - солнцезащитные очки. Как только поднимусь на палубу, опущу их на глаза, опухшие и красные от слез. Демонстративно молча прохожу к своему чемодану и складываю обратно разбросанные по комнате вещи, в отдельный пакет - мокрую одежду вместе с полотенцем и, прихватив щенка, делаю шаг вперед. Но тут же оказываюсь остановлена рукой Адама, и он разворачивает меня лицом к себе.
- Что ты хотела сказать словами “впервые на яхте”? - вижу, что его губы кривятся от неверия даже в саму возможность, что я могу быть девственницей. Это причиняет боль, настолько сильную, что я даже и не подозревала, как может недоверие ранить.
- Сказала то, что посчитала нужным, - вырываю руку и направляюсь к лестнице наверх. - А ты думай сам, Фостер.
С этими словами скрываюсь наверху, где отпускаю довольного и счастливого пса бегать по палубе, а сама останавливаюсь на носу яхты и смотрю, как скалы и зеленые деревья на острове стремительно приближаются. Постепенно тишина и отсутствие пляжей, полных голозадых туристов, меня завораживает, мне даже кажется, что в этом тихом месте нас и правда никто не найдет. Яхта огибает скалистый берег, приближаясь к бухте, а я размышляю, как выглядит дом Адама на этом острове. Большой он и пустой или, наоборот, маленький и уютный, а, может, это вообще вилла с тремя бассейнами?
_________________

Средиземное море. Маршрут “Франция. Ницца - Испания. Форментера”

Слышу удаляющиеся шаги и думаю о том, что не понимаю эту непостижимую девушку, от слова “совсем”. Счастливый заливистый смех при купании с дельфинами спустя десяток минут превращается в замкнутость и целое море слез, а на смену просьбам оставить ее одну и попыткам оттолкнуть меня, как можно дальше, приходят судорожные объятия и жадные поцелуи, когда воздух становится не нужен в принципе. Ласковый голос, нежность до дрожи, сочетаемая с искренней потребностью во мне, а после снова стена отчуждения и шепот “отпусти”.
“Черт возьми, кажется, что я на экстремальных горках эмоций!”
Тревога охватывает душу от вероятной последующей “мертвой петли”, а недосказанность явно способствует недобрым мыслям.
“Не здесь, Адам, пожалуйста, не здесь. Я не готова впервые делать это на яхте.” - вспоминаю ее слова и молящий взгляд синих глаз цвета моря. Затем перед внутренним взором возникает картинка ее поджатых губ и поднятого повыше подбородка в ответ на мой уточняющий вопрос - открытость и боль от моего недоверия, как две стороны одной монеты.
“Неужели это правда? Но как?”
Боюсь даже поверить в вероятность того, что ее идеального тела не касалась мужская рука. Этого просто не может быть. Слишком моя собственническая натура жаждет быть для Арлин единственным во всем мире. И слишком нереальны мои желания, чтобы жизнь преподнесла такой щедрый подарок. После всего того, что произошло со дня моего рождения, я понял одно: нет никакой высшей силы, которая бы сделала тебе хорошо, есть только ты сам и обстоятельства, которые лишь благодаря острому уму, недюжинным душевным силам и безумной смелости можно повернуть в свою пользу. И сейчас я не могу принять такое положение вещей. Не могу. Пусть мне и претит мысль, что Арли врала, глядя в глаза, но более правдоподобен вариант, что я слишком надавил на девушку, и ей пришлось придумать веский повод, чтобы остановить меня и мои посягательства. Снова.
Делаю глубокий вдох и понимаю, что не хочу пугать ту, которая так глубоко вошла в мое сердце, не хочу ее страха передо мной и моей страстью, чем бы он не вызван. Выдыхаю горящий в легких воздух, осознавая, что уже допускаю невинность Арлин, и все мое естество жаждет получить доказательство этому.
- Фостер, не сходи с ума, - проговариваю сам себе, сцепив зубы и пытаясь думать о чем-то другом, но безрезультатно.
Оглядываюсь, фокусируя взгляд на собранных вещах девушки, затем перевожу его на свою сумку и, недолго думая, бросаю свои мокрые со вчерашнего безумного вечера вещи в ее пакет. А увидев нашу переплетенную вместе одежду, нахожу в этом некое удовлетворение для себя. Ведь так, соприкасаясь, и должно быть. Но чувство, что я упускаю нечто важное, не дает мне тут же подняться наверх. Осматриваюсь по сторонам и вспоминаю, как Томас недавно стучался в дверь и говорил что-то о заходе в порт.
“Какой, к чертям, Кало де Сант Агусти?”
Поднимаюсь по ступеням на палубу, неконтролируемо ища глазами Арлин и, лишь когда вижу ее у перильных веревок, понимаю, что затаил дыхание. Мысленно ругая себя на чем свет стоит за излишние переживания за девушку, подхожу к капитану у руля.
- Капитан, почему мы заходим в порт? Какие-то помехи для доставки нас прямо в место назначения? - хмурюсь, поглядывая на приближающийся пейзаж, весьма характерный для любого общественного пункта прибытия, будь-то вокзал, аэропорт или морской порт: суета и люди. Но недоуменное выражение лица Купера вызывает у меня сомнения, что он осведомлен о том, куда именно должен доставить своих клиентов. - Гонсалес говорил координаты высадки?
- Мистер Фостер, звучали только общие слова, что вы направляетесь на Форментеру, а Кало де Сант Агусти, как по мне, наиболее удобный порт для захода к берегу с севера, - капитан говорит с каждым словом все медленнее, словно мысли его гложут совсем не радостные. Но спустя минуту размышлений звучит вопрос: - Вы сможете показать точное место? И, надеюсь, там есть возможность подойти близко к берегу?
- Близко к берегу и не нужно, остаток пути мы преодолеем на тузике. И да, я покажу. Пойдемте вниз, на картах объяснить будет проще, - киваю и бросаю взгляд на причал с несколькими пришвартованными яхтами. Кажется, что ветер доносит до нас гул людских голосов, но знаю, что это только порывы воздуха играют с парусами, исторгая подобные звуки.
Спустя десяток минут и подробных выяснений возможностей судна для выполнения поставленных мной задач снова поднимаюсь на палубу, а увидев задумчиво глядящую вдаль девушку, подхожу к ней и обнимаю со спины, прижимаясь всем телом. Некая дрожь охватывает женское тело, стоит лишь мне коснуться, но, вероятно, когда Арлин осознает, что дальнейших приставаний не последует, она расслабляется и откидывает голову на мое плечо. Молча поднимаю взгляд выше и пытаюсь рассмотреть то, что привлекло внимание Арли, но кроме отвесных скал и зеленых насаждений на их вершинах ничего нет. Мы уже отплыли от цивилизованного порта, и теперь вокруг лишь буйство природных красот Средиземноморья.
- Почему мы еще не на берегу, Адам? Что-то не так? - девушка делает шаг ко мне и словно вжимает себя в мое тело, а я укутываю ее руками крепче и касаюсь губами шелковистых волос, овевая их своим дыханием.
- Нет, сейчас уже все хорошо. Роб не уточнил место нашей высадки, а потому пришлось мне, - едва заметный цветочный запах ее шампуня наполняет мои легкие, и это приносит наслаждение, так что я прикрываю глаза.
- И долго нам еще плыть? - усталость сквозит в женском голосе, и толика разочарования подтверждается последующим тихим вздохом.
- Мы почти на месте, милая, - говорю, так и не открыв глаз. Не хочется разрывать мгновения передышки, наполненные теплотой и уютом. И, к тому же, за столько лет я прекрасно изучил местность, чтоб понимать, где мы находимся сейчас.
В какой-то момент накатывает грусть от того, что морской переход из Ниццы становится настолько неприятен Арлин, что она мечтает ступить на берег как можно скорее. Все изначальные планы о наполненном позитивом морском путешествии остались нереализованными.
“И я так и не показал ей преимущества ходьбы под парусом.”
Успокаиваю себя тем, что Арлин не обязательно хотеть становиться за штурвал, не обязательно радоваться морским брызгам в лицо и податливости ветра при правильной расстановке парусов, что это нормально иметь разные увлечения, ведь и я сам никогда даже не помышлял петь. Но ощущение грусти не сходит на нет, напротив, после таких моментов расхождений мнений и желаний опускаются руки.
- Мистер Фостер, - слышу голос капитана, но не отвечаю и даже не шевелюсь, наслаждаясь мягкостью и нежностью женского тела в моих объятиях. Пара ударов сердца, и Арли отстраняется, а затем разворачивается в моих объятиях, становясь ко мне лицом.
- Адам? - поднимаю веки и вижу недоумение в блеске направленных на меня голубых глаз. Опускаю взгляд ниже, на пухлые губы девушки, слегка приоткрытые и безумно притягательные, но позволяю себе лишь завести за ухо брошенную ветром ей в лицо прядь волос.
- Кажется, мы добрались, милая. Готова? - смотрю, не отрываясь на девушку, которая сумела не только войти в мою жизнь, но и коснуться сердца.
Арлин начинает оглядываться по сторонам, неверяще возвращая взгляд на меня, а после снова вертит головой, но окружающий пейзаж за пару мгновений никак не меняется. А мне даже не нужно смотреть, я и так знаю, что вокруг безграничное море, а суша, которая кажется близкой, представляет собой отвесную стену из гигантских камней, кое-где скрытую вечнозелеными растениями, которые стремятся к небу, поближе к солнцу.
- Адам, мы посреди моря. Куда добрались? О чем ты говоришь? - девушка вглядывается в мое лицо с недоверием, явно думая, что я шучу. Но шуток здесь нет никаких.
- Мистер Фостер, - снова окликает меня Купер, и я, приобняв Арлин за талию, разворачиваюсь и кивком показываю, что слышу его, - вы уверены, что это здесь?
Улыбка невольно растекается на моих губах. Столько недоумения в направленных на меня четырех пар глаз, что впору считать себя безумцем. Но память на местность мне никогда не отказывала, а потому, слегка прикрыв глаза, киваю, отметая всякие сомнения у команды.
- Спускайте тузик на воду, что-то мы с моей девушкой у вас загостились, - усмехаюсь и касаюсь губами ее виска, даже не осознавая, что делаю, настолько желание ощутить губами тепло ее кожи ощущается правильным и естественным. Не двигаюсь ни на миллиметр, ожидая словом или реакцией тела очередного “нет”, но его не следует. Улыбаюсь уже более широко, смотря, как матросы споро спускают шлюпку на воду и тщательно крепят ремнями наши вещи. - Сладкая, ты ничего не забыла внизу?
Какое-то время Арлин смотрит на меня, затем на раскачиваемую волнами надувную лодку и не гостеприимные скалы.
- Адам, ты шутишь? - сведя брови к переносице, девушка пытается разглядеть на берегу хоть какое-то подобие здания, но знаю, что это нереально. Дом скрыт в глубине, защищаемый деревьями от посторонних глаз даже с моря.
- Нет, - отрицательно качаю головой, не скрывая улыбки, и подхватываю Арлин на руки, чтобы осторожно переместить на наше новое средство передвижения. - Спасибо за все, капитан, - протягиваю руку для пожатия Куперу, киваю остающемуся на яхте Томасу и вдруг слышу заливистый лай. Спустя секунду появляется источник громкого звука. Хикари, неуклюже семеня лапами, бежит к краю палубы и гавкает, прожигая умоляющим взглядом нас с Арли, ведь без чьей-либо помощи ему расстояние до шлюпки не преодолеть.
- Как ты мог его забыть, Адам? - девушка тянет руки к меховому бочонку, и я передаю ей испуганное животное, активно перебирающее лапами, словно продолжает судорожно бежать к своим нерадивым хозяевам даже в воздухе. Как только щенок оказывается в объятиях Арлин, она крепко прижимает к себе ластящееся существо и начинает что-то тихонько шептать ему, поглаживая и успокаивая, так что я невольно начинаю завидовать нежности, проявляемой не ко мне.
- Его забудешь, - хмыкаю, усаживаясь рядом на небольшую скамейку. Милая картина проявления любви девушки к акита-ину радует глаз. Пусть я и не понимаю такого отношения к домашним животным, но ради улыбки Арлин щенка можно и потерпеть. Да и правда, не оставишь же его непонятно где.
Даниэль берется за весла, ожидая, когда Томас отвяжет швартовые, но он где-то запропастился. Проходит минут пять, и я встаю, чтоб самостоятельно сделать необходимые действия, но вот на палубе появляется улыбающаяся физиономия матроса.
- Для животинки чуть, да и для вас перекусить. Не думаю, что выберетесь в город до заката, - матрос подмигивает и с улыбкой протягивает небольшой пакет. - Хорошего отдыха, мистер Фостер, вам и вашей даме.
- Спасибо, - улыбаюсь. Именно в этот момент осознаю, что о пропитании сам не побеспокоился, а на вопрос Урсулы о закупке продуктов ответил отказом. К тому же, я совсем не уверен, что сеньора Гарсия оставляет в холодильнике хоть какую-то еду на всякий случай, а потому, если бы не забота этого доброго человека, сидеть нам голодными до утра. - Томас, ты действительно выручаешь нас.
Обвиваю талию Арлин рукой, подвигая к себе и не давая ей при первом толчке нашего ненадежного судна свалиться в воду, и некоторое время оглядываюсь на красавицу-яхту с белоснежными парусами, но затем внимание мое привлекает приближающийся берег.
- Адам, куда мы едем? - девушка поднимает на меня встревоженный взгляд, и я осознаю, как эта вся ситуация предстает перед ее глазами: мы в маленькой шлюпке у отвесных скал без малейшего намека на причал или какого-то его подобия, а солнце неумолимо клонится к закату, после чего наступит беспросветная мгла. - Это уже не смешно, - Арли пытается отодвинуться от меня, но небольшие размеры тузика не дают ей этого сделать.
- Подожди немного, милая. Скоро все увидишь, - прижимаюсь губами к уголку ее губ, пытаясь хоть так успокоить. - Ты же веришь мне? - спрашиваю, а сам и не знаю, услышу ли я ожидаемое “да” в ответ, но как раз это и даст мне понять, если у меня какие-то шансы стать девушке душевно ближе.
Спустя какое-то время, может, мгновение, а, может, и несколько минут Арли поворачивает голову и смотрит мне в глаза так пронзительно, словно касается самого сердца. Тишина прерывается лишь мерным плеском волн при каждом гребке весел, но затем слышу:
- Да, - тихий выдох, а затем попытка внести какие-то уточнения, - но…
- Значит, никаких “но”, - легонько целую кончик ее носа, умышленно перебивая, и понимаю, что с души будто камень упал. - К тому же, мы на месте. Смотри, - киваю на приближающийся берег, а там, за углом из скал, открывается вид на уютную бухту с белоснежным песком, закрытую с трех сторон от ветра, высоких волн и, главное, от какого-либо внимания со стороны туристов. Ширина пляжной полосы небольшая, но достаточная для нашего уединенного отдыха вдали от цивилизации. Только мы и море.
Вдали, среди зеленой листвы, можно различить белые стены одноэтажного дома с панорамными окнами и огромной террасой с видом на бескрайние водные просторы. Этот дом не рассчитан на толпы гостей: просторная спальня с кроватью “king size”, кухня-студия с мягким уголком, удобная гардеробная совмещенная с прачечной и ванная комната - вот и все, что можно найти под крышей. В отдельно стоящем здании планировался гараж, но кроме горного велосипеда там ничего и не найти. Я не вижу смысла переплавлять машину с материка, да и арендовать местную не хочу. Весь остров можно объехать на двухколесном безмоторном средстве передвижения за день, максимум два.
- Адам, какая красота! - Арлин обращает счастливый взгляд на меня и, притягивая к себе за шею, целует, но тут же отстраняется, чтобы снова рассматривать приближающийся пляж и лазурного цвета водную гладь, мягко набегающую волнами на белый песок. И даже мелкое животное в ее руках подает голос громким “тяф”, словно подтверждая красоту этого места или же просто радуясь вместе с Арли за компанию, что, конечно, вероятнее. - Прямо не верится!
- А ты не хотела сюда ехать, - улыбаюсь, впитывая ее радость и счастливую улыбку. Пусть она еще не видела простую, можно сказать, спартанскую обстановку в доме, но ее первая реакция на наш личный пляж воодушевляет и дает надежду, что и все остальное тоже придется по душе.
Как только днище шлюпки касается берега, встаю и помогаю перебраться на сушу девушке, которая тут же выпускает из рук пса и начинает осматриваться, слегка пиная песок ногой, на что Хикари реагирует мгновенно и начинает нападать на вздымающийся вверх песочный дождь. Я, тем временем, выгружаю наши вещи, не забывая и съедобный подарок от команды. Даниэль едва сдерживает улыбку, посматривая искоса на искреннюю радость девушки и неповоротливого щенка, но все же держится, оставаясь в рамках приличий.
- Удачи вам, - бросает напоследок матрос и, хорошенько разогнавшись, запрыгивает в лодку, а затем начинает активно работать веслами в направлении яхты.
Какое-то время смотрю на удаляющееся суденышко, затем начинаю возиться с сумками, придумывая, как забрать все за раз, но только поднимаю взгляд на Арлин, как на меня накатывает осознание. Мы одни на многие и многие километры вокруг. Довольная ухмылка сразу освещает мое лицо.
“Теперь ты от меня, милая, точно никуда не денешься.”
Свою сумку закидываю на плечо, саквояж и пакеты беру в руку и подхожу к девушке, протянув ей свободную ладонь:
- Пойдем, сладкая, я покажу тебе дом, - смотрю, как Арлин напоследок чешет шебутного пса за ухом, а после скрещивает свои пальцы с моими, вставая с колен. Теплая улыбка не сходит с ее лица ни на минуту, и мне хочется, чтоб знакомство с нашим временным жилищем не свело все позитивное впечатление на нет. Никогда не думал, что буду мысленно оценивать, как построенное мной место для отдыха будет восприниматься со стороны, а тем более переживать за это, но так уж выходит.
Присыпанная песком за время моего отсутствия тропа из скрепленных между собой деревянных досок извивается меж буйно растущих пальм и кипарисов, создавая впечатление тенистого “зеленого” тоннеля, который ведет нас вверх, от пляжа к дому. Пара широких ступеней отделяют просторную террасу от наступающей со всех сторон растительности, и прямо напротив широкой софы-качели, стоящей у стены под навесом, словно единственная уступка - открывающийся вид на безграничные морские просторы. Останавливаюсь у входной двери и, поставив сумки тут же, начинаю искать в небольшом углублении под крышей оставленный мной ключ. На меня сыпется пыль и непонятно каким образом очутившаяся там листва, но я продолжаю рыться в тайнике, пока мои пальцы не касаются искомого стального предмета.
- Адам, только не говори, что ты хранишь ключ от дома здесь, - звучит удивленный голос девушки, на что я только подмигиваю, вкладывая находку в замочную скважину. Мне хочется быстрее оказаться внутри, а замок отчего-то не хочет поддаваться. - Внутрь легко мог залезть кто-угодно, - продолжает возмущаться Арлин моей беспечности, но не отказывает себе в желании заглянуть в панорамное окно справа от входа.
И два события происходят одновременно: я дергаю ручку на себя, потому что дверь оказывается открыта, и девушка с возгласом “Там кто-то есть!!!” отскакивает от окна мне за спину.
- Ш-ш-ш, - обхватываю Арлин за талию, невольно напрягаясь. Сеньора Гарсия всегда ответственно относится к своим обязанностям и оставить незапертой дверь никак не могла, а, значит, действительно у нас незваные “гости”. - Подожди здесь, милая. Я проверю, кого ты видела внутри.
- Адам, не ходи туда, - Арли пытается оттянуть меня от двери, что не особо ей удается.
- Все будет хорошо, - легонько касаюсь ее губ, а после разворачиваюсь и толкаю дверь, крепко сжимая в кулаке ключ, готовый использовать его в качестве оружия.
Делаю один шаг внутрь, затем второй, третий, не замечая никаких изменений в обстановке, разве что ожидаемых покровов пыли нет. Замираю, обводя взглядом кухню-гостиную, и тут сзади на меня натыкается Арлин, исторгая испуганный возглас, а после обхватывает мой торс руками.
- Арли, я тебя просил, - качаю головой, но она лишь сильнее вжимается в мое тело, и я понимаю без лишнего шума из дома с неизвестной опасностью девушку не выпровожу. Мелькает мысль, что хотя бы громкий щенок остался на улице, но моих указаний сегодня не слушается никто. Пушистое чудо семенит к нам по полу, слегка задевая паркет когтями, ласково трется о ноги, но вдруг, заинтересовавшись чем-то в глубине, с громким лаем устремляется туда.
- Хикари, ко мне! - громко окрикиваю непослушное животное, пытаясь подозвать к себе. В конспирации уже никакого смысла нет, и кто еще не услышал наши с Арлин тихие перешептывания, уже наверняка оглохнет от писклявого лая мелкого защитника. - Сюда иди, кому говорю! - раздраженно иду за щенком, грозя ему вслух неминуемым наказанием, но даже это нужного результата не приносит. - В море выкину! - останавливаюсь рядом с псом, но тихие всхлипывания никак не вяжутся со звуками, издаваемыми акита-ину. Поднимаю голову и вижу свою домоправительницу, которая с закрытыми глазами пытается вжаться в стену, не переставая тихо молиться при этом.
- Сеньора Гарсия? - не могу скрыть удивления, но лай Хикари лишь усиливается стоит испуганной женщине хоть немного пошевелиться. - Да замолчи же ты! - беру своего “злого охранника” на руки и пальцами стискиваю ему пасть, иначе заглушить его сиренообразное гавканье никак не удается. - Он ничего вам не сделает, я его держу. Да и ласковый он, не знаю, что на него нашло.
Проходит секунда, две, и начинаю переживать, отчего эта милая женщина, которая одиннадцать месяцев в году ответственно следит за домом, до сих пор не приходит в себя. Но вот она открывает один глаз, второй, и тут я понимаю, что сейчас начнется иное причитание, которое, как в случае с Хикари, так быстро не остановишь.
- Сынок, ты все-таки приехал, - облегченный выдох, и сеньора Гарсия подносит морщинистые руки к глазам, вытирая несуществующие слезы. - Урсула звонила, говорила, что ты приедешь, но не просил ничего. Но я не могла так. Я прибралась здесь, столько времени дом не видел своего хозяина, что зайти стыдно, продукты закупила и кушать наварила, чтоб не сидел днями в одиночестве и голодный. То, что ты любишь… - звук ее голоса становится все тише, пока женщина совсем не замолкает, так и не договорив. Чувствую, как ко мне подходит Арлин и обхватывает меня двумя руками, ныряя в мои объятия, и я крепче прижимаю девушку к себе, целуя ее в уголок глаза.
- Сеньора Гарсия, спасибо вам, но в этом году я не одинок, - усмехаюсь, и отпущенный на свободу щенок тут же вставляет свое громкое “тяф”. Арли, так и не проронив ни слова, поворачивается ко мне и к губам крепко прижимается своими, что для меня дороже всяких подтверждающих слов. Теснее прижимая к себе, мягко целую девушку, в какой-то момент забыв, что мы не одни, лишь в каждом касании губ и языка находя сладкое удовольствие, что бальзамом льется на душу. Еще не страсть, но жадная потребность в ее нежности.
- Что же я мешаю вам, дети. Вы с дороги, устали, - суетится домоправительница, собираясь и активно двигаясь к выходу, но на нее я больше и не гляжу. Сейчас я не могу отвести глаз от еще влажных после поцелуя женских губ.
_________________

Он буквально притягивал меня,
Мне нравилось его молчание и его слова,
Нравилось чувство, которое он пробуждал во мне.
Я всё больше влюблялась в него.

Форментера. Испания

Шум в ушах от одного имени личной помощницы Адама до сих пор не стихает, но жадный взгляд и такой же крепкий ответ на поцелуй ранее - словно успокаивающая ласка для меня.
“Интересно я когда-нибудь смогу реагировать на это имя спокойно?” - вопрос риторический, и теперь даже милая старушка, которую так напугал Хикари, в моих глазах превращается в угрозу только потому, что она общается с “Урсулой”. А та такая заботливая, позвонила, рассказала, что едет Адам, и, вот даже сто процентов уверена, что моё присутствие здесь осознанно не упоминалось.
Я просто не смогла удержаться и не показать своё место в жизни мужчины, хотя теперь, после этих поцелуев, меня ещё и развратной посчитают. Но все равно, я знаю правду, а Фостер скоро узнает. И судя по тому, как он смотрит на меня сейчас, не долго мне прятаться от него осталось. С другой стороны, мне уже двадцать четыре года. Любой здравомыслящий мужик, глядя на меня, ни за что не поверит, что я не подпускала к себе других. Но тем больший сюрприз получит Адам, когда все случится.
Слышу, как старая женщина покидает дом, что-то бормоча себе под нос, но смотрю я только на любимого, чувствуя что моя ревность идет на убыль. Я правда хотела быть любезной, правда хотела поздороваться, но первые же слова старушки выбили воздух из моих легких, и дальше все пошло по накатанной.
Не могу сдержать злых слов, хоть и стараюсь изо всех сил. Но слишком взвинчена и не стабильна я в этот момент.
- Твоя личная помощница всегда так дотошна? Позвонила и предупредила о том что ты скоро будешь здесь, - кривлю губы, хоть и продолжаю цепляться за плечи Фостера, - это так мило.
Каждое моё слово пропитано ядом ревности, но побороть её я просто не могу. Адам смотрит на меня с минуту, а после просто пожимает плечами, что заводит меня ещё больше, так что я почти не слышу его слов.
- Я позвонил ей из Ниццы и предупредил что еду сюда. И да, она и организовала это, хоть я и не просил об этом. В этом вся Урсула.
Сжимаю челюсти так сильно, что, кажется, слышу скрип зубов, но молчу, просто стараясь успокоить нервную систему. Моё молчание вынуждает Адама заглянуть в лицо, после чего он сначала улыбается, а после начинает смеяться.
- Ревнуешь, Арли? До сих пор?
- Размечтался, - скрежещу не своим голосом.
- Ревнуешь, ревнуешь, - мужчина продолжает улыбаться, но во взгляде проскальзывают едва уловимые эмоции, природу которых не знаю. - Я и не надеялся даже.
- О чем ты говоришь?
Адам лишь качает головой и меняет тему:
- Хочешь лимонада? Я вижу большой кувшин в холодильнике.
Стоит ему сказать об этом, как мой живот требует не только лимонад. Округлив глаза, прижимаю ладонь, заставляя урчащее чудовище внутри себя молчать. Фостер улыбается и, качая головой, идет к оставленным на пороге сумкам и пакетам. Присев беру щенка на руки, только сейчас осознавая, что животное быстрее всех реагирует на человеческий негатив. Старая женщина ещё и слова не сказала, а щенок накинулся на неё. Для его маленьких мозгов не могло дойти, что дом этот Адама, а значит, просто негативные вибрации разозлили мелкое животное.
“Вот вам и божий одуванчик! - поглаживаю мягкую шерсть акита-ину и чувствую, что он, наконец, виляет хвостом. - Смотришь, вроде бабушка, а повернется - так злая ведьма из сказки. Ещё и обращение её к Адаму. Сынок. Надо же, а меня словно и не заметила, старая перечница.”
Понимаю, что не хочу есть приготовленный ею обед, который накрыт на столе на одну персону, тем более, что рыбу я не люблю, и это играет мне на руку.
Адам останавливается рядом, держа в руках пакет и сумку, и смотрит сверху вниз на нас с Хикари.
- Сеньора Гарсия готовит прекрасную рыбу, тебе стоит попробовать, - он так воодушевлен, что мне становится не по себе. “Может её милая “сеньора” пичкает усилителями вкуса? Или ещё чем похуже.”
- Нет, спасибо, я предпочту что-то более легкое, - и с щенком в руках направляюсь к лимонаду.
Заметив на столе один стакан, морщусь от неприятного ощущения, что мне здесь не место. Меня не ждали, как и не хотели видеть. Это чувство оседает на языке горечью и не желает исчезать даже по прошествии времени. Игнорируя стакан, беру две кружки с полки и наливаю нам обоим лимонад, который сильно отдает мятой. Подвигаю одну из кружек Адаму, а сама дальше сую нос в холодильник.
Итак, яйца, мясо, фрукты и овощи. Ассортимент так себе, но даже из этого можно приготовить поесть. Охлажденная говядина летит в мойку, пес ведет носом за стейком, но Хикари не светит, пока что, ни единого кусочка “Блэк Ангус”. После достаю вакуумированные овощи: картофель, морковь и лук, радуясь хотя бы тому, что чистить все это не надо.
- Что ты делаешь? - раздается над ухом голос Адама, и я разворачиваюсь лицом к нему, понимая, что своими спагетти в Коломаре создала у мужчины впечатление, что совершенно безрукая тепличная барышня.
- Хочу приготовить нам ужин, - отвожу взгляд и присев отпускаю пса на пол. - Я не ем рыбу, Адам, - киваю на стол, где он оставлен недоеденный стейк из семги.
- Понятно, - он уже делает шаг назад, но я сжимаю его предплечья, придвигаясь ближе.
- Я правда не ем рыбу. К тому же твоя “сеньора” приготовила всего один кусок. И я не хочу… - замолкаю, размышляя задену ли его своими словами, и благоразумно решаю опустить часть про неуместность моего присутствия здесь.
- Что не хочешь?
- Не хочу забирать у тебя любимую еду. - “Вот! Вывернулась, как надо.” - Я покажу тебе настоящее французское рагу моей мамы.
Приподнявшись на цыпочки, целую Фостера в губы и вновь возвращаюсь к прерванному занятию. Странно, но сейчас, в этом месте, мне лишь сердце кольнула тоска, а не боль от потери. Это заставляет поверить, что все в конце концов будет хорошо. Щенок трется о ноги, задирая морду и тихо поскуливая, я же достаю из холодильнику баклажаны, перец, цукини и томаты. В шкафчике на полке нахожу сушенный чеснок и специи. Включив духовку, выкладываю на противень две болгарские перчины, помидоры очищаю от кожуры, все это время чувствуя на себе взгляд мужчины.
Удивительно, с первого взгляда кухня кажется необитаемой, деревянный стол выглядит грубо, пока не присмотришься и не поймешь, что он дубовый, вся бытовая техника убрана в шкафчики, так что не сразу мне удается найти блендер, как и посуду для готовки. Гарсия все рассовала по углам.
Через двадцать минут у меня уже тушатся овощи в особом соусе, а в это время я занимаюсь мясом.
- А говорила, не умеешь готовить, - слышу за спиной и обернувшись замечаю, что Адам отодвигает тарелку с рыбой, оставив третью часть недоеденной. - Вы полны сюрпризов, мисс Меррик.
- В женщине должна быть загадка, мистер Фостер, - улыбаюсь в ответ, - к тому же, кто же все рассказывает о себе на первых свиданиях?
- Интересно, сколько ещё меня ждет сюрпризов, - он поднимается и подходит, обнимая сзади за талию.
- Лишь один, - не продолжаю эту тему и, как ранее сегодня Адам заговорил о другом, так и я съезжаю на готовку. - Давай, не стой пустой, найди мне в этом доме вино, белое и сухое.
- Может сперва поедим, а потом выпивка?
- Фу, Адам, это для блюда, а не в рот, - чуть поворачиваю голову, чтобы потереться виском о его подбородок. - Давай, найди, пусть и от тебя будет польза в этом доме.
- Любопытно как, а до этого от меня не было пользы?
- Ну, главный мой защитник ходит на четырех лапах, - улыбаюсь, наслаждаясь этой шуточной перепалкой, и наблюдаю, как Адам достает где-то с задворок холодильника кувшин с вином.
- Дожился, котируюсь ниже собаки, - он передает мне стеклянную тару, но я обхватываю его пальцы и делаю шаг навстречу.
- Лишь как защитник женской чести, - прижимаюсь губами к губам любимого, но как только до меня доходит, что я сказала, замираю на мгновение. Он не двигается тоже и, кажется, даже не дышит, всматриваясь в моё лицо.
- Неужели ты никогда, Арли...? - время словно останавливается в этот момент. Но боль от осознания, что он не верит моим словам, заставляет на упрямстве молчать и лишь смотреть ему в лицо, пока по кухне не разносится характерный запах пригорающей еды.
- Ой! Чуть не спалили мясо! - кидаюсь к сковороде и стаскиваю её на другую конфорку, а после и вовсе на тарелку выкладываю обжаренные куски, которые едва не успели сгореть. - Это всё ты виноват, - исподлобья смотрю на Фостера.
- Я? - он разводит руками, предварительно поставив кувшин с вином на столешницу. - Я вообще не при делах и, наверное, пойду с кухни, чтобы не мешать.
- Не так быстро, сеньор, - удержав его под локоть, возвращаю к столу. - Вы отработаете свою провинность, - киваю на миксер, - нужно смешать вино, горчицу, соль и черный перец, чтобы потом этой смесью залить мясо.
- Так точно, мой генерал, - шутливо толкаю бедром его бедро и начинаю резать зверский лук, радуясь, что на мне нет макияжа, и спустя десять минут я не стану похожа на грустную панду. Шум на кухне от работы миксера сопровождается звонким лаем, и во всей этой какофонии мы вдвоем у стола готовим еду.
Ещё через полчаса готовое мясо и овощи “Рататуй” украшают стол на террасе в то время, когда сумерки переходят в лунную ночь.
- Ты был прав, Адам, - зажигаю свечи, которые нашла в шкафу со столовыми приборами.
“Зачем они там? Неужели в этом месте отключают свет?”
- Ты о чем? - спрашивает он, замерев с тарелкой над столом.
- Это место - рай на Земле, - вижу, как довольная улыбка появляется на губах любимого, а во взгляде исчезает напряжение.
“Господи, неужели он думал, что мне здесь может не понравится?”
Нежданные посетители чуть подпортили настроение, но совместная готовка, как ничто другое объединила нас, убирая весь, или почти весь, памятуя о его вопросе без ответа, негатив. Но последний камень преткновения мы найдем, как решить. Понимаю, что мою девственность не видно на лбу, да и на груди тоже не наблюдается, только кровь сможет доказать ему, что он стал первым.
Совсем некстати вспоминаю свой сон, который снился мне в Коломаре ещё до смерти мамы. Жарко становится между ног настолько, что ерзаю в кресле. Сейчас я смотрю на мужчину и прекрасно осознаю, что в моем сне был именно он. Идеальный. Мой. Словно Бог. А доподлинно зная, что скрывается под шортами и футболкой, мне становится трудно дышать. Адам замечает моё состояние, но, слава Всевышнему, не акцентирует на этом внимание, продолжая, как ни в чем не бывало, накладывать мясо и овощи в тарелки, сначала мою, потом свою. А прежде, чем сесть рядом, а не напротив, что меня одновременно радует и заставляет нервничать, любимый выносит и ставит на стол “Фраголино”, вызывав у меня этим слегка истеричный смешок.
- Как ты достал его? - поворачиваюсь, подставляя свой бокал и наблюдая, как искрящаяся розовая жидкость наполняет его.
- Об этом позаботились заранее, - он не говорит, да это и не нужно, чтобы до меня дошло, чьих это рук дело. Но портить такой вечер не хочу даже упоминанием имени секретаря. Это заставляет меня вспомнить о Монике и о том, что мой телефон похоронен где-то в недрах виллы в Коломаре. Эта оторванность от мира и дарит мне счастье. Пусть и не слишком яркое, но все же. Адам не напоминает о матери, как и незнакомые люди вокруг изображающие сочувствие. Место тоже не вызывает никаких ассоциаций с ней.
Наполнив и свой бокал, мужчина опускается рядом в соседнее кресло, и я разворачиваюсь к нему всем корпусом.
- За что мы пьем? - мне категорически не хочется думать о моем пребывании во Франции, о работе, о жизни нашей за пределами этого острова. И Адам словно читает мои мысли, поднимая свой бокал.
- За новое начало, - мы чокаемся и делаем по глотку, а после следует жаркий поцелуй, что затмевает все разумные мысли.
Мы так и сидим, только каким-то чудом я уже на коленях Фостера, и едим из одной тарелки, поочередно поднося вилку то к его губам, то к моим, кормя друг друга. Странное тепло разливается по телу от этой ненавязчивой заботы, словно так и должно быть, и ощущение дома не оставляет меня на протяжении всего ужина. Цикады поют свои песни, щенок носится за ночными мотыльками по веранде, негромко лая, но в нашем мирке все идеально.
“Это и есть Рай!”
Когда говядина съедена, пес накормлен, а мои глаза прикрываются, и мне с трудом удается моргать, Адам поднимается на ноги.
- Ты не все ещё видела, моя любительница заплывов в шторм.
- Фостер, ну сколько можно? Я не собиралась прыгать, повторяю тебе в последний раз, - но, тут же встрепенувшись, пытаюсь рассмотреть на его лице намек, что он ещё приготовил, но Адам скрывается в тени, я вижу лишь, что он улыбается по белой полоске зубов в темноте. - Что ты задумал?
- Я покажу тебе моё любимое место в это время суток. Идем, нужно переодеться.
Адам сам выбирает одежду, хотя спустя минуту, видя в его руках своё бикини, я уже не так яростно хочу узнать секрет. Фостер останавливается посреди комнаты, передает мне купальник и берется за резинку своих шорт.
- Мне очень нравится, что ты больше не скромничаешь, - поднимаю глаза к его лицу и вижу широкую улыбку. - Так гораздо удобнее нам сосуществовать вместе. Спальня ведь одна.
- Черт! Адам, у тебя ни стыда, ни совести нет, - тут же разворачиваюсь, лишь чтобы увидеть идеальные накаченные мужские ягодицы в зеркале на стене. Тут же зажмуряюсь, но видение не исчезает, напротив, теперь к этим упругим “мячикам” добавляются мои руки, которые сжимают их. - Черт! - вместе с бикини в руках открываю первую попавшуюся дверь, и это оказывается гардеробная с огромным окном от потолка до пола выходящим на задний двор. Свет из комнаты освещает террасу, с одной стороны покрытую мягкими матрасами с россыпью подушек.
“Но неужели, даже когда Адама нет, они лежат там и мокнут под дождем?”
И понимаю, что это тоже сделала старушка для него. Но место настолько мне нравится, что даже не чувствую укола злости. А, быть может, все дело в выпитом шампанском, которое кружит голову.
- Арли-и-и? - стук в дверь заставляет меня вздрогнуть и вновь посмотреть на свой купальник. Черт, он один из самый сексуальных, подарок ко дню рождения от Моники. Она тогда вручила мне его и сказала, что против такого соблазна ни один мужчина не устоит.
“Надо же тебе было выбрать именно этот. Но теперь я хотя бы знаю, куда мы направляемся.”
- Две минуты, Адам, - отзываюсь быстро, стаскивая с себя шорты и футболку, а за ним и бельё. И успеваю лишь натянуть плавки, как ручка двери поворачивается, и мужская голова просовывается внутрь гардеробной.
- Две минуты прошли.
- Выйди, развратник! - кидаю в него первое, что попалось под руку, и это оказывается верх от купальника. - Твою ж…
- Как интересно, ты хочешь, чтобы я помог? Или все же вышел? Помни, Арли, весь твой чемодан в спальне.
- У-у-у-у, - стон с губ, но, обхватив себя руками, подхожу к двери и, толкнув её ногой, высовываюсь наружу. - Адам, отдай, пожалуйста, мой бюстгальтер.
- Попроси меня, как следует, сладкая, - он держит его на вытянутой руке, но для этого мне надо выйти наружу.
- Пожалуйста, Адам.
- Не-а, так не пойдет. Лучше ты иди сюда, - он манит пальцем, и мне в любом случае нужно выходить, потому как я либо одеваю то, что держит Фостер, либо не одеваю вообще ничего.
- Ты жестокий самонадеянный эгои… - оказавшись в кольце его рук, замираю, осознавая, что сейчас лишь мои ладони не дают прижаться к нему всем телом.
И в кухне-студии свет совсем не такой, как на тускло освещенной яхте. Тут по всему периметру натыканы лампочки, которые создают иллюзию дневного света. Адам завязывает мне на шее тесемки и спускает полоску ткани вниз, накрывая через неё мою грудь. Ноги в ту же секунду слабеют, и лишь схватившись за плечи любимого, я ещё не валяюсь лужицей на полу. Его губы находят мои в нежной ласке, пока я чувствую, как он большими пальцами обводит напрягшиеся соски, делая их ещё более чувствительными.
- Тяф! Тяф! - мы отстраняемся друг от друга, словно застигнутые на чем-то неприличном. И кем?! Мелким щенком, который кружит по кухне, заглядывая в лицо и виляя хвостом с заносами.
- Море станет твоим последним пристанищем, несносный комок меха! - почти рычит Адам, наклоняясь к псу, а я в этот момент быстро застегиваю верх купальника и отступаю на шаг назад.
- Ни за что не отдам моего спасителя и защитника, - беру на руки и поглаживаю акита-ину за ушами. - Двое против одного, Адам, сдавайся.
Я снова улыбаюсь, хоть и несколько натянуто, потому как трудно мне дышать так близко от Фостера и не думать о том, что случится в скором времени.
- Сговорились вы, не иначе, - ворчит мужчина, но я, лучезарно улыбаясь с щенком на руках, шагаю мимо него, задержавшись на мгновение, чтобы щекой потереться о мужское плечо.
- Здесь достаточно жарко в отличии от Ниццы, даже после захода солнца, - теплая земля согревает подошвы ног, когда я выхожу на террасу. В небе уже поднимается луна, посеребрив море и все вокруг. Отпускаю Хикари вниз и оборачиваюсь на любимого, который замер в одних плавках.
“Твою мать! Эти белые секси правки не оставили никакого простора для фантазии!”
Черные волоски поднимаются к его пупку, словно стрелкой указывая, куда надо смотреть. Литые мышцы всего тела едва не заставляют мои руки зудеть от нестерпимого желания пройтись пальцами по каждому выступу и впадинке, прижаться губами к теплой коже и почувствовать на языке, как бьется его сердце. Прикрываю глаза, боясь, что если выдохну, с губ сорвется стон. Столько раз мы делали это по телефону, столько раз Адам уже видел меня обнаженной, но все равно подобные мысли имеют для меня новизну. Я не дикая девочка из леса и прекрасно знаю, как устроены мужчины, начать хотя бы с того, что анатомические признаки я изучила на кузене, ещё когда нам было по двенадцать лет. Но сейчас, глядя на Фостера, прячу руки за спину, чтобы они, не дай Бог, против воли не потянулись к нему.
- Ну что, ты покажешь мне свой сюрприз? - нервничаю все сильнее от его взгляда, словно он пытается решить для себя, скрываю ли я что-то или нет. - Что?
- Идем, сладкая, - он обнимает за талию, но теперь на мне нет никакой одежды, и я всеми клеточками кожи ощущаю его тепло. - Сюрприз и не сюрприз вовсе. Просто мне нравится здесь ночью, когда наступает тишина.
- А разве она в доме не наступила? Ещё когда мы сидели на террасе?
- Это другое, - он обнимает, прижимаясь всем телом к моей спине, но его руки ложатся на живот, и не дюймом ниже или выше. - Ты сама увидишь, спускайся, - и в этот момент чувствую его губы у себя на шее.
“Хорошо сказать “спускайся”, а что делать, когда колени ватные?”
Но я начинаю спуск, ухватившись за руку мужчины, затем он обходит меня и теперь уже ведет за собой, держа в другой руке большую плетеную корзину.

»» 27.06.18 21:48 Обсуждения развития сюжета игры МПиБ [АРХИВ]
_________________

Жизнь надо прожить так, чтобы об этом знал Google

ОАЭ
День
Пока адвокат резервировал за собой поездку на болиде, я всматривался в экран своего смартфона, разглядывая только что присланное Андреасом фото новорождённого сына. К MMS-сообщению шла приписка: «Привет, дядя Раф» и около дюжины самых разных смайлов. Именно они и выдали Пенелопу с головой. Единственным смайлом, которым пользовался брат, был встроенный разработчиками фак. Ответив на сообщение и дав знать, что понял от кого оно на самом деле, вновь открыл фото младенца. Никогда не понимал, что такого особенного в новорождённых, по мне так все они похожи друг на друга, отличаясь только цветом кожи и пушка волос на голове.
- На что смотришь?
Вместо ответа, я повернул к нему экран смартфона, чтобы Кай сам увидел.
- Твой?
- Мой, только племянник. Надо показать братишке, - осмотрелся по сторонам, высматривая Эрика, но того не было рядом. – А где он?
- Не следил за ним, - пожал плечами адвокат, глядя на белый болид, стоящий в ряду для демонстрации. Услышав ответ Кая, невольно скривился. Понятия не имею, что эти двое, между собой не поделили, но оба держались на расстояние друг от друга. Если дойдёт до заварушки – разниму не сразу. Хорошая драка ещё никому не мешала и всегда была лучшим способом решать споры. Для Салинасов, так точно.

Наша троица вновь собралась вместе недалеко от бокса Феррари. Брат не казался подавленным, наоборот, он выглядел спокойным и довольным всем. Он терпеливо отвечал на наши вопросы, касалось ли то механики, запчастей, болидов или гонок в целом. Позже Кай отошёл готовиться к поездке на болиде, а мы с Эриком, облокотившись об ограждение, переговаривались между собой.

За три часа до полуночи
Повязав бёдра белым полотенцем, я вышел из душа и растянулся на койке в каюте, позволяя холодному воздуху кондиционера обдувать моё тело. Наличие в каждой спальной каюты отдельной душевой, не впечатлило особо. Собственно, после позолоты общественных унитазов одного из отелей Дубаев, меня мало что может удивить в этой стране. Перед тем, как наша троица разошлась по своим каютам принять душ, Амин напомнил нам, что после вечернего намаза, будет ждать нас на верхней палубе.
Запланированная вчерашняя пьянка была перенесена на сегодня. Предвкушая вкус высококачественного алкоголя, я сел, сбросив с себя полотенце, и надел боксеры, а после встал и потянулся за чистыми джинсами. Когда обе ноги оказались в штанинах, открылась дверь. Посмотрев через плечо на незваного гостя, невольно нахмурился. Не то чтобы я был против прелестниц, скрашивающих нашу мужскую компанию, просто терпеть не мог, когда ко мне вламывались без предупреждения. Исключением были только мама и дона Алмира, да и то только после кровавой битвы. В такой большой семье, как Салинас, каждый с детства страдал от нехватки личного пространства и защищал свой суверенитет до последнего вздоха. Девушка всё не проронила ни слова, видимо по её плану мне стоило что-то сказать или как-то отреагировать на её божественное сошествие к дверям моей каюты, а не молчать. Натянув до конца джинсы и застегнув их, я повернулся лицом к своей гостье и улыбнулся:
- Потерялась?
- Я искала свою каюту, - лучи закатного солнца, льющегося из иллюминатора, делали её волосы кроваво-красными, а кожа отсвечивала золотом. Она будто пылала снаружи и, судя по дерзкому взгляду, изнутри. Было ли всё это искусственным и наигранным или естественной красотой девушки, не имело значение. Это завораживало настолько, что на секунды я как дебил тупо улыбался ей. Моргнув несколько раз, сбросил с себя оцепенение и натянул на себя одну из своих свободных рубашек поло. Как же её зовут, чёрт возьми?
- Ну, ты явно не туда попала.
Красноречие прёт из меня фонтаном. В ответ получил улыбку «яисамаэтознаю», а девушка, переступив порог, закрыла за собою дверь. Не в моих правило было отказаться от подарков, но видимо сегодня мой мозг расплавился под солнцем ОАЭ и никакая куфья его не спасла.

Понятия не имею который час
- Хватит накачиваться спиртным, - голос Эрика доносился до меня из соседней комнаты, хотя брат сидел справа.
- Во мне осталось место ещё на несколько рюмок, братишка, - с этими словами я опрокинул в себя очередную стопку текилы и облизал верхнюю губу, на которой осталась соль. Не говорить же младшему, что я походу старею, раз отказался от секса. Рыжая, чьё имя так и не вспомнил или просто не знал, что ближе к истине, весь вечер была рядом и буквально повисла на моей левой руке. Сейчас её голова снова лежала на моём плече и мне вновь пришлось уложить рыжеволосую на диванной подушке за нашими спинами. Развлечения и алкоголь давно сморили многих, отправив их спать, остались самые стойкие. Макнейл сидел в кресле и что-то рассказывал блондинке, сидящей на его коленях, но что именно я даже не пытался вслушаться. Его голос звучал для меня сплошным «бубубу». Решив, что пора выпить очередную стопку и отваливать, уже, спать, потянулся за бутылкой текилы, но она оказалась пуста.
- Я за новой, - где у них тут был бар я ещё не знал, но, для одурманенного алкоголем мозга, это не было проблемой. Адвокат вызвался помочь и, ловко пересадив девицу со своих колен на диван, пошёл передо мной, указывая путь. Надо отметить свернул не туда он всего один раз, так что дорогу к бару, где нас ждала бутылка текилы и тарелка с нарезанными фруктами, видимо реально знал. То, что случилось позже, по возвращению на палубу, я ещё не скоро забуду…

***
- Ты, - судя по тому, что пнули мои ноги, обращались ко мне. После того как был сдёрнут мой «головной убор», неяркий свет всё ещё слепил глаза. Очередной пинок по лодыжке, для солидности походу, потому что «товар портит нельзя» я расслышал чётко. Сфокусировав взгляд на одной точке, комната наконец приняла очертания, а передо мной стояли два араба. – Прочтёшь это на камеру.
Один из похитителей сунул мне под кусок бумаги. До меня не сразу дошло, что за ерунда на ней написала, а потом вспомнил – Макнейл же представлял меня одним из акционеров британских авиалиний! За меня не заплатят… Никто там даже не знает обо мне… Голова, болевшая до этого, теперь буквально раскалывалась на части, рук я не чувствовал уже, так они занемели, а губы давно пересохли. Облизав их, посмотрел на бандита.
- Откуда вы узнали кто я?
- Не твоё дело, - ответил араб, что держал лист. – Читай!
- Я не знаю английский, - ответил им на испанском, за что получись очередной пинок по лодыжке.

- Пи**ц отдохнули, втянул же я вас, мужики.
Я вышагивал из одного угла камеры в другой, пытаясь сбросить с себя алкогольный дурман и начать мыслить…просто мыслить! Нас троих привели в эту бетонную коробку без окон. Единственным выходом отсюда была дверь, через которую и вошли. По крайней мере, тут под потолком сиротливо светила лампочка, так что было не совсем темно. В кино Рэмбо давно бы всех порешил и разнес тут всё, но загвоздка в том, что никто из нас не был Рэмбо. Сейчас, когда руки развязаны, можно напасть на этих козлов, попытаться вырваться, но у них пули, а у нас… Услышав голос Макнейла, я остановился перед Эриком и обратился к нему:
- Напомни мне потом не верить больше адвокатам.
- Если выживем, - ответил тот и хмыкнул: - зато племяша назовут в твою честь.
- Постараюсь не дать повода. Есть идеи как нам быть? Вызовем охранника и отберем автомат?
В одном из фильмов, я видел, как это провернул Рэмбо. А вдруг…

»» 18.07.18 21:52 Альтернативная реальность / Аlternative reality

Шотландия. Эдинбург

Мы мчались в Эдинбург, в машине с открытым верхом, такое чувство будто летим. Ветер растрепал прическу, прикрыв глаза, наслаждаюсь нескончаемым потоком воздуха. Захотелось встать, и вкусить полную свободу, обнять ветер в ответ. Почувствовать, как воздух протекает сквозь пальцы, ерошит волосы, его освежающую прохладу на лице. Но Девид не позволил, уверенно придержав меня за руку, отрицательно качает головой. Я не стала настаивать, а Девид так и не выпустил мою руку из своей.
Достигнув Эдинбурга, мы первым делом позавтракали. То есть, завтракала я, а Девид ограничился лишь чашкою кофе. После того как я доела последнею традиционную булочку с маслом и джемом, вы двинулись в путь по Королевской Мили. Так называется сразу несколько главных улиц Эдинбурга переплетенных между собой.
Раньше я была в Эдинбурге, даже не один раз, точно не помнила. Кажется, несколько лет назад. Но ни подробности, ни сам город я не помнила. А сейчас, старалась запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы потом переживать это маленькое путешествие еще и еще раз.
- Как тебе город? - интересуется Девид, шагая рядом, не выпуская моей руки из своей.
- Мне нравится, - кажется, улыбка приклеилась к моему лицу, и не сходит вовсе. - Несмотря на современности, город готичненький.
- Именно это тебе и нравится?
На нем были солнцезащитные очки, но я была уверенна, янтарные глаза искрились смехом. Радостью.
- Я люблю черный цвет, но это совсем не означает… - протестую.
- Сколько вещей в твоем гардеробе «не» черного цвета.
- Между прочим Молли подарила мне розовую тунику для беременных. – Обняв меня за плечи, он на миг зарылся лицом в мои волосы.
- Я уже начал любить твою сестру.
- Молли невозможно не любить.
- Куда путь держим?
- Спросим у гугла…

Мы прогуляли весь день: посетили Холирудский дворец и Аббатство, Эдинбургский замок, заглянули в зловещий тупик Мэри Кинг так же, посетили самое таинственное место во всей Шотландии - Часовня Рослин. По одной из легенд это самое место, где хранится святой Грааль, а некоторые источники утверждают, что здесь запрятано золото тамплиеров. Несколько часов мы потратили на рассматривания красивых изображения и Резные украшений. Тут сказочные существа: драконы, единороги, лешие, львы, обезьяны, соседствуют со святыми, рыцарями, королевами, музыкантами и библейскими персонажами.
Обойдя часовню вдоль и поперек несколько раз, Девид заметил улыбаясь:
- Будем искать святой Грааль?
- С чего начнем профессор Торнтон? - С готовностью ответила я, выговаривая слова на французский лад, на миг, почувствовав себя на месте Одри Тату, в ленте «Код Да Винчи».
Наши шутки и громкий смех смотрителю явно не понравилась, так что мы поспешили покинуть часовню. Выйдя на воздух, лишь тогда заметила, как внутри было холодно. Время шло к вечеру, и тут Девид вспомнил, что мы благополучно забыли про обед.
- Я даже не проголодалась, - но это был не довод, и мы зашли в первое попавшееся кафе. И опять заказали шотландское блюдо, как заверил нас официант, очень популярное среди туристов – Хаггис.
Уже было собиралась приступить к запоздалому обеду, как довольный официант стал перечитывать составляющие данного шедевра кулинарии: баранья кишка, в ней овсянка, перловки, субпродуктов, виски ... И тут мой желудок дал сбой. Прикрыв рот рукой, второй попросила официанта убрать его. Казалось, вот - вот и желудок вывернет наизнанку. И я в полной мере поняла Молли, когда она жаловалась на токсикоз. Меня так замутило.… Есть сегодня точно не буду.
Дорого обратно казалось длинней некуда, пустынное шоссе, вдали мерцали огни, а фонари выстроились в ряд, освещая нам путь.
- Ты так и не поела, - обеспокоенно говорит Девид.
- Не говори про еду, - качаю головой, - лучше включи музыку…

»» 01.09.18 06:56 Обсуждения развития сюжета игры МПиБ [АРХИВ]
_________________

Испания. Форментера

Что есть море для меня? Лекарство. Его ласкающие прикосновения, прохлада, что смывает вместе с грязью усталость и негатив, и обволакивающие объятия, которые дают силы встречать новый день с воодушевлением. Эта целительная способность бескрайних водных просторов особо сильно ощущается после наступления темноты, когда вся суета прошлого дня стирается в песчинках времени, а грядущий восход дневного светила еще только предстоит узреть. Так и сейчас. Ночь активно вступает в свои права, рассыпая по небу мерцающие звезды, бледно-желтый диск луны выныривает из морских глубин, освещая все вокруг серебристым светом, а благословенная тишина нарушается едва слышным шепотом волн, набегающих на берег, и мягким шорохом песка от наших шагов.
- Когда я приезжаю на Форментеру, то прихожу сюда каждый вечер, - ставлю плетеную корзину наземь, но не выпускаю девушку из объятий, напротив, освободившись от ноши, заключаю теснее Арлин в капкан рук, смыкая их на ее животе. Делаю глубокий вдох, погрузив лицо в шелк ее волос, и продолжаю: - Здесь нет людей, нет шума транспорта, нет кирпичных стен, которые ограничивают и в сложные моменты не дают дышать полной грудью. В этом месте можно отдохнуть физически и, что главнее, морально.
Прикрываю глаза, наслаждаясь нежностью женского тела. Я не хочу вновь услышать отказ, слишком сказанное не единожды “нет” въелось в душу, но не могу остановить себя от едва уловимых поглаживаний бархатистой кожи на ее плоском животе. Аккуратная впадинка пупка так и манит погрузиться в нее пальцем, чтоб ощутить мягкость стенок, но лишь вожу ладонью по кругу, задерживаясь в нескольких сантиметрах от полушарий груди вверху и не касаясь тонкой ткани трусиков внизу.
Арлин начинает дышать чаще, откликаясь на мои скромные ласки, но на выдохе задает вопрос, продолжая разговор, в котором нет места недосказанностям:
- Ты в одиночестве отдыхал здесь? Почему? - девушка откидывает голову и невольно открывает шею, нежная кожа которой - я уже знаю это, - так сладка на вкус. Провожу носом от плеча до мочки уха и обхватываю ее губами. В мозгу сиреной звучат предупреждения сознания, что я захожу слишком далеко, но тело словно не подвластно разуму.
- Да, Арли, - шепчу, понимая, что в моем голосе появляется хрипотца, будто внутренний дикий зверь радуется, что добыча уже в его загребущих лапах и не убегает, а получает удовольствие от пленения. - Немногие знают о существовании этого места, и кроме домоправительницы была здесь только ты, - замолкаю на пару мгновений, но после решаю пояснить свою тягу к одиночеству. Хотя бы в общих чертах. - Мы не ладили с отцом, и я редко появлялся в его доме, предпочитая быть где угодно, лишь бы не там. Походы в горы и катание на сноуборде, яхтинг и ежегодные регаты, уличные гонки и даже велоспорт - я не сидел на месте, все свободное время проводил вне ненавистных стен, а когда узнал о существовании почти безлюдной Форментеры, приезжал на отдых сюда. - Поднимаю взгляд выше, смотря вдаль, но не вижу ничего, а вспоминаю. - Изначально здесь был пустынный пляж. Туристическая палатка давала мне крышу над головой, спальный мешок становился постелью, а за пропитанием я ходил в ближайший городок. Но даже после того, как строительство дома завершилось, осталась привычка: спускаться вечерами на пляж и смотреть на море в окружении далеких звезд и бледной луны.
Скольжу губами по виску девушки и прижимаюсь к уголку ее глаза губами. Мне непривычно, что сегодня я здесь не один, но это ощущается правильным, словно именно так и должно быть, просто раньше не мог осознать даже вероятность такого. Все те люди, с которыми я выходил в море или поднимался в горы, не были друзьями, лишь попутчиками, жизненные тропы которых сплетались с моей на короткое время, а после снова расходились, чтоб и не встретиться вновь. Да и я не старался привязываться ни к единому живому существу. Это слабость, а уж отец сумел преподать урок так, чтоб запомнить, слабости в моей жизни не место. Но сейчас я, как никогда четко, осознаю свое былое одиночество и счастье - ощущать тепло тела той, которой небезразличен.
Почему-то в этот момент вспоминается задорная улыбка Гонсалеса, который стал больше, чем попутчиком, напоминая о себе телефонными звонками и предложениями ставить перед собой новые, казалось бы, недостижимые цели. И моя отчужденная холодность, которая держит наше общение в невидимых глазу рамках даже после того, как смерть обхватила мое сердце своей беспощадной рукой, а Роб в той же расслабленной и добродушной манере пришел на выручку. Я неумолимо отталкиваю людей от себя, защищаясь, как щитом, подчеркнутой вежливостью и деловитостью, где чувства и эмоции дозированы. Но как же безумно приятно позволить себе быть открытым и естественным, и - скользит в сознании неуместная мысль, - как до темноты в глазах больно, когда твоя “настоящность” никому не нужна. Перед глазами мелькает картинка сопротивления Арлин, и слова “Нет, Адам, нет!”, как электрический разряд, заставляют вздрогнуть всем телом.
- Пойдем в воду, - растягиваю губы в наиграно веселой улыбке и говорю прежде, чем прозвучит вопрос девушки, на который я не могу дать ответ, не обидев ее, - вода у берега за день прогревается солнцем, а потому замерзнуть, - прогоняю неуместные воспоминания о моем предложении на яхте согреть Арли и ее последующем отказе, - нам не грозит.
Беру за руку девушку, крепко сжимая женскую ладонь, чтоб не дать вытянуть ее из моей хватки, и делаю шаг к морю, невольно затаив дыхание в ожидании реакции и злясь на себя, потому что настолько от этого зависим. Арлин с неким промедлением идет за мной, но останавливается у кромки, позволяя лишь кончикам пальцев ног коснуться воды.
- Ты уверен, что вода теплая? - девушка подозрительно смотрит на меня и делает небольшой шаг, так что последующая волна окатывает пенной водой ее щиколотки.
- Уверен, смотри, - киваю и без опаски захожу по пояс, а после ныряю с головой, ощущая, как встречный водный поток смывает напряжение с тела, и тревожные мысли о прошлом отходят на второй план, оставляя то, что действительно важно: наше настоящее и то, каким мы сделаем будущее.
Несколько сильных гребков, чтоб почувствовать, как болят мышцы от напряжения, а голова кружится от недостатка кислорода, и выныриваю, судорожно делая глоток воздуха. Вода стекает по лицу, заливая глаза, но я смаргиваю ее и тут же оборачиваюсь, чтоб увидеть Арлин на берегу. Длинные волосы развевает ветер, и она пытается откинуть их с лица, поднимая руки вверх и открывая мне вид на свою точеную фигуру в лучах лунного света. Качаю головой, понимая, что сердце тянется к девушке, несмотря ни на что, и медленно выхожу из воды, чтоб спустя пару минут заключить Арли в объятия.
- Ты холодный, - тихий женский шепот и взгляд глаза в глаза, даже не делая попыток отстраниться. Теперь ее купальник промок, и я еще явственнее ощущаю твердые камешки сосков, которые вжимаются в мое тело, слегка царапая.
- Я горячий, - так же тихо шепчу, приближая свои губы к ее, и все теснее обхватываю податливое тело руками, ближе к себе подвигая и окружая собой со всех сторон. - Разве ты не чувствуешь это? - едва касаясь, скольжу по ее приоткрытым губам в нежной ласке.
Мое сердце заходится частым ритмом, но я продолжаю невесомо целовать, отрываясь лишь на пару мгновений, чтоб увидеть бездонную синеву глаз, в которых отражается звездное небо. Бег крови по венам отдается пульсацией в висках, но как только слышу на выдохе тихое “да”, накрываю губы Арли своим ртом и толкаюсь языком, проникая глубже. Скольжение по гладкой поверхности зубов, ощущение шелковистости десен и граничащая с безумием сладость вынуждают сделать резкий вдох носом, чтоб не прерываться, и продолжить ласкать и щекотать небо, сплетаться языками и дышать друг другом на полные легкие.
В какой-то момент подхватываю девушку под ягодицы, вынуждая обвить мой торс ногами, и прижимаю к себе еще теснее, медленно ступая в ласковые волны моря. Контраст жара меж наших тел и водной прохлады делает каждый последующий поцелуй и каждое касание особенно чувственным и интимным.
- Тебе не холодно? - хрипло спрашиваю у ее губ, поглаживая ладонью по пояснице и спускаясь ласкающими движениями к ягодицам, чтоб подтолкнуть их к себе ближе и ощутить соприкосновение налившихся кровью чресел с ее промежностью. Пусть и через ткань.
- Н-нет, - слышу ответ слегка с заминкой, и девушка крепче цепляется за мои плечи, ведь при каждом движении волны к берегу вода словно пытается разъединить нас, но я снова подталкиваю Арлин к себе, не оставляя между нами и сантиметра расстояния. Возвратно-поступательные движения наших бедер напоминают извечный танец любви между мужчиной и женщиной, и время словно замирает, даря возможность наслаждаться друг другом.
В каком-то забытье продолжаю осыпать шею Арли поцелуями, спускаясь ниже, к ключице, и будто укладываю девушку спиной на воду, оставляя на ее коже горячий след от своих губ. Тихие стоны и всхлипы, в которых слышится мое имя, подталкивают меня к продолжению ласк, а запутавшиеся в моих волосах женские пальцы не дают возникнуть даже капле сомнения, что мои действия могут быть неприятны.
- Сладкая, - выдох и последующее скольжение губ по краю бюстгальтера, чтоб в следующий момент накрыть полушарие ладонью и стиснуть так, чтоб упругая ягода соска оказалась зажата между пальцами. Женское тело выгибается навстречу, и жаркий отклик на поцелуи заставляют кровь в моих венах словно вскипать, но я не даю волю своим желаниям. Мне важно понимать, что Арлин осознает происходящее. - Если, - поднимаю голову, чтоб встретиться с подернутым пеленой возбуждения взглядом синих глаз, но продолжаю теребить большим пальцем тугую вершину, просто не могу не касаться даже мгновение, - если ты не готова и хочешь остано…
Ее губы находят мои, и я так и не заканчиваю своего вопроса, получая бессловесный ответ, но оттого не менее понятный. В ту же секунду сдвигаю ладонью мешающую мокрую ткань на женской груди и прикасаюсь к мягкой плоти, ощущая радость от наших зеркальных и обоюдных желаний.
- Самая… ты, - медленно обвожу рукой контур полушария, затем смещаю руку, опускаю по талии вниз, заскальзываю под трусики и сжимаю упругую ягодицу, чтобы после кончиками пальцев коснуться горячей промежности. Воздух в легкие заходит рывками, но оторваться от губ, уже припухших от моих жадных поцелуев, не могу. Осознаю, что сдвинуть свои плавки и ткань ее трусиков легко, и я прямо здесь и сейчас смогу ощутить объятия не только женских рук, но и лона. В этот момент море принимает решение за меня: следующая волна мощно ударяет мне в спину, осыпая нас кучей брызг.
“Не здесь”, - короткая отрезвляющая мысль, и я трясу головой, пытаясь смахнуть воду, попавшую глаза.
- Всякий здравый смысл мне отказывает, когда ты так близко, - говорю с улыбкой, но шутки в моих словах нет совсем.
- Пойдем на берег? - некоторая зажатость или стеснение ощущается в ее словах. Но прежде, чем я успеваю додумать лишнего и явно негативного, Арлин продолжает, глядя прямо в глаза и медленно приближая свои губы к моим: - И ты согреешь меня.
Тепло ее поцелуя с легким привкусом соли ощущается самым желанным и долгожданным подарком, а как только смысл сказанных ею слов доходит до напряженного сознания, предвкушающая улыбка трогает мои губы. Крепче прижимаю к себе девушку, невольно отмечая то, как идеально она помещается в моих объятиях, и иду к берегу, преодолевая сопротивление морских волн, которые словно не хотят выпускать нас. Арлин теснее обвивается вокруг меня, не переставая поглаживать мои плечи, и водит губами по моей шее из стороны в сторону, щекоча и тем самым будоража самые потаенные фантазии.
Стоит лишь нам ступить на берег, и легкий бриз начинает овевать охлажденную морской водой кожу, но ощущения прохлады это не несет. Жар внутри. Кашемировый плед тихим шорохом ложится на песок, и пока я вытаскиваю из корзины полотенце, Арли садится на наше импровизированное ложе и обхватывает себя руками. Не долго думая, достаю также початую бутылку игристого вина и пару бокалов. Последующий шепот пузырьков, поднимающихся по стенкам хрусталя, подчеркивает интимность происходящего, и ярко выраженный запах клубники невольно подталкивает к продолжению ласк, ведь не сладость алкогольного напитка хочу ощущать, а податливость женских губ.
Оставляю наполненные бокалы на песке и обхожу девушку, чтоб сесть позади нее и, укутав ее плечи сухим полотенцем, обхватить руками, обнимая и прижимая к себе. Знаю, что преграда махровой ткани слишком ничтожна, чтоб остановить меня, но и пугать Арлин, набрасываясь зверем, не хочу.
- Вина? - вопрос, но не ожидая ответа, откидываю мокрые пряди волос с женского плеча и начинаю целовать, рисуя влажные дорожки на ее шее.
- Да, - легкая дрожь проходит по телу девушки, и полотенце выскальзывает из ее рук, тем самым еще больше открывая нежное плечо для моих ласк. Отрываюсь лишь для того, чтоб подать Арлин бокал, а после снова опутываю ее руками, поглаживая вначале через полотенце, а после и под ним. - А ты? - Арли делает несколько глотков, словно ее мучает дикая жажда, а после кивает на одиноко стоящий фужер на песке.
- А я буду пить с твоих губ, - поворачиваю девушку за подбородок к себе, и целую, ощущая яркое сочетание ее чарующей сладости и вкуса игристого вина. Нежное касание губ и протяжная ласка быстро сменяются жаждой и страстной потребностью ощутить больше. Не отрываясь ни на мгновение, вытаскиваю хрусталь из ослабевших женских пальцев и отставляю в сторону, возможно, и уронив при этом, но проверять сейчас точно не собираюсь.
Пухлые губы Арлин подаются под моим напором, приоткрываясь и впуская мой язык в сладость рта. Мягкое проникновение и отступление, чтоб со следующим ударом сердца толкнуться глубже. Ощущаю нарастающий гул в груди, что хриплыми выдохами срывается с губ, но мне мало этого, желание большей близости пульсирует в сознании. Расстегнув застежку бюстгальтера, приподнимаю мокрую ткань и заменяю ее на свои руки. Полные груди идеально помещаются в мои ладони, и в мозгу начинает без остановки звучать лишь одно слово - “моя”.
- Не дам замерзнуть, - едва слышный шепот, и я отбрасываю в сторону верх купальника, поворачивая девушку к себе и выцеловывая дорожку от приоткрытых губ, с которых соскальзывают тихие стоны, вдоль часто пульсирующей вены на изящной шее к мягкой груди, острые вершины сосков которой так и манят ощутить их вкус.
- Да, да… м-м-м… - слова Арли прерываются всхлипом, когда втягиваю алую ягоду соска в рот, сжимая губами в желании взять больше. Чувствую, как острые ногти впиваются в мои плечи то ли в желании притянуть ближе, то ли оттолкнуть, но кружу языком поочередно у каждой вершины, шаря ладонями по выгнутому мне навстречу телу. - Жарко, - выдох, и Арлин еще сильнее изгибается, так что длинные пряди волос касаются песка, - м-мне…
Скольжу рукой по напряженному девичьему животу и накрываю горячую промежность ладонью, слегка вдавливая пальцы в мягкую плоть даже через ткань.
- Здесь? - уголки моих губ приподнимаются в улыбке, и под протяжный стон, который расцениваю, как согласие, начинаю кружить пальцами по упругому бугорку клитора, который набух от прилившей крови и ощущается даже через ткань купальника. Нежность кожи груди под моими губами кружит голову, а от того, что девушка, так сильно желанная, сейчас в моих руках, осознаю, что могу убить, если что-либо или кто-либо помешает мне.
Нависаю над Арлин, ограждая ее от окружающего мира жадными поцелуями-покусываниями, и спускаюсь по ее телу ниже, сдвигая и стягивая трусики к коленям, а заметив натянувшиеся завязки, дергаю за концы, превращая нижнюю часть купальника в никому ненужный мокрый кусок ткани.
- Черт, - ругательство мимовольно срывается с губ от переизбытка эмоций, - ты идеальна, - раскрываю женские бедра рукой, но ощутив малейшее сопротивление, припадаю губами к ее животу, кружа языком вокруг пупка и в его мягкую глубину погружаясь. - Я хочу тебя, - влажный рисунок вниз, и прихватываю губами пульсирующий клитор, собрав влагу с припухших складок.
- Не… м-м-м… а-а-а... - невразумительные звуки сопровождают каждую откровенную ласку. И если поначалу Арлин старается снова притянуть меня выше в свои объятия, то после сильнее обхватывает бедрами мою голову, неконтролируемо вдавливая в себя.
Не осознаю, что мои бедра приходят в движение, трахая воздух, но не останавливаю сосущие движения своего рта, пока дрожь не сотрясает женское тело, и громкое “да” не срывается с губ Арлин. Еще одно касание языка, слизывая терпко-сладкое свидетельство пережитого девушкой оргазма, и устраиваюсь меж ее раскинутых в стороны ног, целуя и успокаивающе поглаживая ладонями.
- Ты невероятная, - хриплые слова, лаская ее приоткрытые губы своими и втягивая в себя судорожно выдыхаемый Арли воздух, а после протяжно целую, одновременно толкаясь раздутой от сдерживаемого желания головкой меж половых губ.
На краю сознания пульсирует мысль, что слишком тесно, словно Арлин специально напрягает внутренние мышцы, но крепче обхватываю ягодицы девушки и подаю бедра вперед, в следующую же секунду замечая, как расслабленность слетает с женского тела и вместо растопленного, как медовая патока, наслаждения в глазах Арли отображается паника.
- Не-е-ет! Нет, пожалуйста, отпусти, - в моих ушах эхом отдается громкий женский крик, переходящий во всхлипывания. Девушка настойчиво пытается оттолкнуть и выбраться из-под тяжести моего тела, сопровождая усилия давлением крепко сжатых кулаков в мои плечи.
Удар сердца, чтоб осознать происходящее, и калейдоскоп эмоций проскальзывает в сознании: шок, радость, тревога, затем снова ощущение довольства, приправленного жадной ревностью, и безграничная нежность.
- Драгоценная моя, - замираю, лишь касаясь губами ее губ, щек, а затем и век, из-под которых проступают слезы - их соленый вкус не спутать ни с чем, - от бессилия, ведь я просто не могу отпустить. Ни сейчас, ни потом. - Ш-ш-ш, сейчас, чуть потерпи, сладкая, - кутаю Арлин руками, не переставая поглаживать и целовать, потираясь носом и щеками по ее лицу. Женская плоть плотно обхватывает мою, объединяя нас на самом интимном уровне, но и подстрекая начать плавное движение навстречу. Мышцы рук дрожат от напряжения, и я позволяю себе отстраниться на пару сантиметров и мягко скользнуть вперед, внимательно следя за выражением лица моего сокровища.
“Никого. Только я. Не отдам.”
Медлительные движения в сочетании с тяжелым дыханием, словно легкие превратились в кузнечные мехи, дарят пограничное наслаждение, где боль от долгого сдерживания и удовольствие от желанного скольжения плоти о плоть сплетаются в одно целое. Наконец сладкой музыкой для моих ушей с губ Арлин срывается стон.
- Еще, - судорожное сглатывание, и розовый язык скользит по пересохшей коже губ, смачивая их. - А-а-ах… да-ам-м… - имя чудится в сладких выдохах моей женщины, но я размеренно качаю бедрами, раз за разом ускоряясь и углубляя проникновения.
- Мо… я… - то ли в мыслях, то ли вслух произношу, снова и снова погружаясь в обволакивающий жар лона, стараясь растянуть удовольствие от чувственного соития. Но в какой-то момент тело отказывается подчиняться разуму. Остается лишь сочетание женских всхлипов и неразборчивого “да, да, еще” с глухим рычанием, срывающимся вместо выдохов с моих губ, пока наши далекие от сдержанности движения навстречу друг другу не прекращаются, заменяясь на неконтролируемую дрожь от наивысшего экстаза, достигнутого в унисон.
_________________