Другие страны мира

Нам кажется свободней быть одним.
Но это разновидность несвободы.
Как все мы бегаем забавно от любви…
Вот только всё равно её находим.

Форментера. Испания.

Постепенно сознание возвращается и с ним ощущение чего-то непоправимого, некий “Рубикон” пройден, и уже ничего не будет, как раньше. Мне тепло и хорошо, и даже тяжесть, что придавливает меня к мягкому ложу, мне нравится. Воспоминания, что минутой назад казались фантастическим сном, возвращаются яркими картинками. Жаркими картинками. И даже саднящая боль между ног сейчас меня уже не беспокоит, не то, что было, когда Адам только вошел в меня. Тогда казалось, что он разрывает пополам. Никогда бы не подумала, что это может быть так больно, как и то, что оргазм, который мы получили вместе, может быть таким восхитительным.
Совершенно бессознательно перебираю пальцами влажные волосы любимого, наслаждаясь его теплым дыханием на своей шее. Он все ещё внутри, уже не такой большой, но все же самым удивительным образом мы едины с Адамом. Это так необычно и приятно, что я стараюсь не шевелиться и продлевать мгновения соединения тел настолько долго, насколько вообще возможно. Не удержавшись, провожу ладонями по плечам моего мужчины и вдоль позвоночника, улыбаясь, когда слышу довольный вздох и ощущаю, как Фостер трется носом о шею у меня за ухом. Его удовольствие от моих касаний побуждает меня снова провести пальцами по теплой коже.
- Ты напоминаешь мне большого довольного кота, Адам, - повернув голову, прижимаюсь губами к его щеке. - Мне нравится.
- М-м-м, - только и отвечает мне любимый, отчего я ещё шире улыбаюсь, продолжая гладить.
- А мурчать умеешь? - моя ладонь скользит по его спине, обводя накаченные мышцы.
- Ар-р-рли, - он приподнимает голову, и я тону в его глазах. Его взгляд полон обещаемых наслаждений и гордости, и ещё что-то примешано, но не успеваю понять, как оказываюсь сверху на Адаме.
- Действительно мурчишь, - наклоняюсь вперед, осыпая нас обоих своими волосами, и мои губы быстро находят его в жадном поцелуе, сплетая языки.
Ощущаю, как бедра любимого приходят в движение подо мной, а плоть его постепенно наливается силой, растягивая меня. Мои глаза округляются от осознания, что он готов к продолжению. Приподнимаюсь и заглядываю ему в лицо: страсть и вожделение зажигают взгляд Фостера, и этот жар распаляет внутри такой же огонь.
- Снова, Адам? - вместо ответа он толкается вперед. Это движение заставляет меня поморщиться, и любимый тут же замирает. Рана внутри ещё причиняет дискомфорт, к тому же я ощущаю себя липкой, и не только от влаги возбуждения и семени Адама.
Мысль вспыхивает в голове, как молния: “Он кончил в меня. А если залет? Господи, что же делать?”
Гоню от себя эти размышления, однако остаются следы соития на теле. Заходить в море сейчас с ссадинами внутри мне не очень хочется, но в доме есть душ. Да, душ это то, в чем я сейчас больше всего нуждаюсь. Приподнимаюсь, упираясь в грудь Адама ладонями, и вижу его хмурое лицо.
- Что с тобой? - вопрос срывается с губ быстрее, чем я осознаю, что мне действительно важно знать причину его испортившегося настроения.
- Ты не остановила меня.
- Это должно было случится, и мне хотелось, чтобы это был именно ты.
- И тебе больно, - он отводит глаза, но я вновь наклоняюсь, обхватывая его лицо ладонями, и не отвожу своего взгляда.
- Боль ведь неизбежна, но она бывает лишь раз, - и добавляю себе под нос: - По крайней мере я на это надеюсь.
- Всё можно было сделать иначе.
Теперь уже я хмурюсь и сползаю с Адама, чуть поморщившись, когда его член выскальзывает наружу. Ревность снова горячит мне кровь, хоть я и осознаю, что только у меня было свидетельство невинности. Не могу смотреть на покрывало: на светлом кашемире виднеется небольшое пятно крови.
“Но, черт возьми, как можно рассуждать об этом сейчас?”
- А у тебя, видимо, богатый опыт по лишению невинности женщин? - хватаю влажное полотенце и кутаюсь хотя бы в него.
- Я не это… - он натягивает плавки и садится. - Дьявол!
- Вот именно! - бросая на покрывале свой купальник, направляюсь к дому, но не успеваю ступить с песка на землю, как мужчина оказывается рядом.
- Ты не предупредила меня, Арли. Почему?
- Я говорила, и не один раз. Ты не поверил мне.
- Но это же просто невероятно.
- Наверное, твои девственницы были менее известны, только и всего, Фостер. А теперь пропусти, мне надо в душ.
Адам уступает дорогу и лишь возле дома нагоняет меня с перекинутым через плечо покрывалом и корзиной в руке. Он бросает эти вещи на террасе и обхватывает меня, прижимаясь сзади всем телом.
- Я не хотел твоей боли, но не могу лгать и притворяться, что мне не льстит твой выбор. И у меня не было толпы девственниц, поэтому спрячь свои коготки, милая.
- Не знаю, могу ли верить этим словам, - его поглаживания и губы, что ласкают открытую шею, снова вызывают слабость в коленях. Но говорить так, когда не видишь лица и твоё лицо не видят, легче. - Мне бы хотелось быть у тебя первой тоже, Адам. Но я понимаю, что ты… - любимый не дает мне договорить, его губы, поднявшись от шеи выше, встречаются с моими, стоит лишь немного повернуть голову.
“Неужели теперь так будет всегда? Каждый раз от любого прикосновения или поцелуя я буду сходить с ума?”
Осознание приходит, как гром среди ясного неба. Да. Именно так все и будет, и причина здесь лишь одна. Я влюбилась. По уши и окончательно влюбилась. Именно поэтому позволяла ему все и дальше буду позволять. Адам стал моим пирокантом*. Но я с радостью иду на это, посвящая всю себя ему. И когда любимый открывает стеклянные двери, чтобы попасть внутрь, я двигаюсь за ним в глубину дома, ощущая, как наши руки соединены. Не так, как раньше соединялись тела, но все же контакт неразрывный.
- Куда ты меня ведешь?
- Ты же хотела в душ, - он раскрывает дверь в конце коридора, и мы оказываемся в светлой ванной комнате. Заходя в белое царство водных процедур, не могу отвести глаз от джакузи возле окна, выходящего на задний двор. Только при мысли о дворе я вспоминаю о собаке. За все это время пес совершенно вылетел у меня из головы. Осматриваюсь вокруг, но его нет.
- Адам, а где Хикари?
- Наверняка прячется, боясь оказаться в открытом море.
Лишь качаю головой, но ничего не отвечаю, уверенная, что мелкий комок меха нашел себе занятие, например, погрызть тапки домоправительницы. От этого предположения мои губы уже шире растягиваются в улыбку.
Пока размышляю, как щенок отомстит за нас двоих, Адам открывает матовую дверцу душевой кабины и наклонившись включает воду. После скидывает плавки, и я чувствую, как во рту у меня пересыхает. Восхитительная задница, упругие мышцы спины, широкие плечи - все в его облике заставляет моё сердце отплясывать чечетку, а дыхание прерываться. Мужчина оборачивается, и я вообще забываю, как дышать, скользя взглядом при свете ламп по этому телу. Смотреть в область паха избегаю, хотя это самый большой соблазн.
Голос любимого заставляет меня подпрыгнуть на месте:
- Идешь, сладкая?
- Вместе? - крепче сжимаю концы полотенца.
- Конечно. Я ведь тоже соленый, и мне хочется потереть тебе спину.
Он протягивает ладонь ко мне, и я ступаю к нему, в ту же секунду оказываясь окутанной объятиями. Поднимаю голову, и вновь наши губы встречаются в поцелуе. Я уже не сопротивляюсь, когда Фостер разматывает полотенце, открывая моё тело своему взору, наоборот, мне хочется снова увидеть в глазах мужчины восхищение, которое было на пляже.
Теплые струи воды ударяют в спину и плечи, но я даже не замечаю этого, отвечая на поцелуи и трепеща от прикосновений Адама к моему телу. Его руки сжимают и гладят, касаются невесомо и стискивают, чередуя восхитительную нежность и жаркую потребность. Я чувствую животом его эрекцию и осознаю, что он по-прежнему меня хочет, несмотря на небольшую размолвку. Покалывание распространяется по всему телу, концентрируясь в самых чувствительных местах, и любимый словно знает, где я особенно хочу чувствовать его.
Ласкающие прикосновения, жадные поцелуи, и томление вновь охватывает тело. Но в этот раз мне хочется ласкать его так же, как ранее он ласкал меня. Нерешительно провожу ладонью по груди и животу Адама, ощущая, как мышцы его сокращаются под пальцами, и касаюсь темной дорожки волос внизу живота. Резкий вдох мужчины вселяет в меня уверенность, и я уже смелее прикасаюсь к жестким волоскам, спуская руку ниже. Его плоть на ощупь тверда и мягка одновременно. Сила налитого кровью члена скрывается под бархатистой кожей, и это так удивительно. Обхватываю член пальцами, слегка сжимая, и провожу от головки до основания, так что любимый втягивает воздух сквозь сжатые зубы.
- Ты ласкал себя, разговаривая со мной по телефону? - тихо шепчу, почти касаясь его губ своими и не сводя глаз с его лица. - Скажи мне, Адам, ты так делал себе? - я веду снова вверх и опять опускаю ладонь до основания, открывая рубинового цвета головку.
- Ар-р-р-ли, - его рычащий стон только сильнее заводит меня.
Не долго думая, намыливаю ладони и опускаюсь перед мужчиной на колени, рассматривая его плоть, что оказывается напротив моего лица, гордо возвышаясь. А затем смотрю снизу вверх на Адама и уже двумя руками ласкаю твердый ствол.
- Научи меня, - продолжаю гладить, открывая и скрывая головку. - Научи, как сделать тебе приятно.
Его взгляд становится тяжелым, и моё дыхание учащается так же, как и его. Пальцы Адама путаются в моих мокрых волосах, и он притягивает ближе к себе. Рот наполняется слюной, когда я вижу прямо перед глазами твердый ствол, оплетенный венами.
- Разомкни губы, сладкая, - делаю, как любимый говорит, ощущая, как пальцы в волосах напрягаются, и Адам сильнее прижимает к себе, - и дыши носом.
Его руки обхватывают мою голову с двух сторон, а после мужчина направляет одной рукой свою плоть к моим губам и толкается внутрь.
- Спрячь зубы, милая, - он напряженно улыбается, - если не хочешь покусать меня. Лишь твои губы и язык важны.
Делаю все, как говорит Адам: кладу ладони на его бедра и скрываю зубы губами, ощущая на языке его бархатистую упругость. Не свожу глаз с Адама, и он так же жарко смотрит на меня и на то, как его член проникает в мой рот. Мои ногти впиваются в мужские бёдра, а пальцы любимого сильнее сжимают мои волосы, притягивая голову ближе. Левой рукой мужчина поглаживает мою шею и щеку, словно бы успокаивая, как дикое животное.
- Расслабься, сладкая, - его голос хриплый с рычащими нотками, что возбуждает меня только сильнее. - Да, так… - он срывается на стон и качает бедрами, глубже входя, так что, кажется, я уже готова задохнуться от мужской плоти у меня в горле. Но, как только сжатые мышцы расслабляются, мне удается сделать вдох носом.
Я двигаюсь по стволу губами, цепляя языком, когда он почти выскальзывает изо рта и снова погружается вглубь. Быстрее и резче толкается Адам, а ногти мои впиваются в его кожу, оставляя следы. Не слышу шума воды, не слышу больше ничего, лишь тяжелое дыхание любимого у меня в ушах, лишь его судорожную хватку в моих волосах чувствую и последний толчок вперед, когда мужчина достигает своего пика, выстреливая семенем прямо в горло. Я глотаю все, что он отдает мне, ощущая себя всесильной. Всесильной от того, что он позволил мне это сделать, от того, что показал и научил, как ему больше всего нравится. Поднимаюсь на ноги, но приходится прислониться к стеклянной стене кабинки, потому что голова идет кругом. От вина, от пережитых эмоций и от своих чувств.
Ощущаю его губы на своих, нежно и почти невесомо.
- Ты пахнешь мной, и мне это нравится, - я лишь улыбаюсь, поглаживая кончиками пальцев его руки и плечи. - Теперь давай помоем тебя.
- И тебя, - тихо отзываюсь, ощущая внезапно вернувшееся смущение, стоит Адаму взять в руку губку и провести ею по моей груди. Это слишком интимно. Даже более интимно, чем его член в моем горле. Но я стою, опустив руки вдоль тела и избегая смотреть в глаза.
- Эй, - его пальцы обхватывают мой подбородок. - В чем дело?
- Ни в чем.
- Угум.
Поднимаю глаза на мужчину, ощущая, как губка касается меня между ног, но спустя секунду её сменяет ладонь, покрытая мылом. Не отводя от меня взгляда, Адам аккуратно моет моё самое интимное место. Голова идет кругом от смеси возбуждения и страха. Но любимый лишь дотрагивается без какого бы то ни было сексуального подтекста, и постепенно напряжение отпускает меня. Забираю мочалку и в свою очередь начинаю намыливать теплую кожу мужчины. Так же аккуратно я глажу его, уделяя внимание каждому сантиметру тела. Мне особенно приятно касаться этой кожи, ведь я без видимого предлога могу обводить пальцами всего любимого от шеи до ступней. Этот душ словно переломный момент в наших отношениях. При свете ламп, без каких либо теней.
Напоследок наши губы в очередной раз соединяются, но без продолжения. Ступая из душевой кабинки, я оказываюсь завернута в большое махровое полотенце, а поверх ещё и руки обхватывают, притягивая ближе и вжимая в мужское тело. Мне спокойно и хорошо в объятиях Адама, они дарят защиту и уверенность в завтрашнем дне.
- Как ты себя чувствуешь? - я понимаю, о чем он спрашивает, и от этого мои щеки и шея мгновенно покрываются румянцем. Саднящие ощущения прошли ещё в начале душа, но мне не хотелось напоминать об этом.
- Хорошо, - снова отвожу взгляд, и мужчина совершенно неожиданно меняет тему.
- У тебя есть любимые фильмы? - он увлекает меня к диванам в студии и опускает большое экран для проектора. - Так какие?
- Я… - откашливаюсь, не понимая совершенно, что ждать от этого мужчины, - я не знаю.
Он отпускает меня и разворачивается к стеллажу с дисками. Пока перебирает их наклонившись, я пожираю глазами его тело, завернутое в одно полотенце.
“Господи, неужели это я всего каких-то тридцать минут назад стояла на коленях перед ним, делая минет?”
- Ты хотя бы скажи, какой жанр? - он разводит руки в стороны, и я пытаюсь вспомнить, когда последний раз смотрела кино. Кажется, ещё вместе с мамой. Но, что смотрели, не могу вспомнить. Все воспоминания о ней словно превращаются в выцветшие старые фотографии.
- Я не против комедии или мелодрамы, но не триллер, моя жизнь и так сплошной триллер, чтобы это ещё в кино смотреть.
- Значит, комедия, - любимый вновь сосредотачивается на фильмах, а после звука “Ха!” достает какой-то диск и улыбаясь вставляет его в проигрыватель.
- Что ты выбрал Адам? - разворачиваюсь, становясь коленями на диван и упираясь руками в спинку.
- Увидишь, - любимый загадочно улыбается и жмет кнопки на пульте, так что на экране появляется меню. Пара кликов, и вот уже Фостер располагается рядом со мной, притянув в объятия. - Тебе должно понравиться.
Огромными буквами на экране появляется название “Больше, чем секс”. Мои глаза округляются, и я с улыбкой поворачиваюсь к мужчине:
- Интересный выбор “комедии”, - поднимаю ноги и устраиваюсь удобнее, опираясь на грудь Адама.
- Я не смотрел её, если что. И не знаю, о чем это кино.
- И почему мне не верится в это, - прислоняюсь к плечу любимого, останавливаю взгляд на экране, и поднимаю голову на титрах. - О, Эштон! Я знаю этого парня, очень милый и веселый, пока не включает… ай, Адам, мне больно! - хватка мужчины слишком сильна на моём плече, словно он хочет вжать в себя.
- Мне уже не хочется смотреть это кино, - ворчливо замечает он и старается подняться, но я удерживаю, сжав его ладонь.
- Да брось, он неплохо играет, - улыбаюсь, наслаждаясь его жадностью. Это мне ужасно льстит, показывая, что я не одна схожу с ума от ревности. - Хотя и задница у него, что надо, должна… Адам... Перестань, Адам! - смеюсь, оказавшись накрытой сверху мужским телом и вжатой в спинку дивана. - Ах… а-ад-ам, - руками притягиваю его крепче к себе, раскрывая губы под напором, сладким и будоражащим кровь. Он заставляет меня гореть.
- Мо… я! - выдает мужчина, и я радостно соглашаюсь.
- Да, да… но.. - ещё один протяжный поцелуй, - кино же…
- Будешь продолжать в том же духе расхваливать этого третьесортного актера, и ты тоже не посмотришь больше десяти минут этого фильма.
- Не буду, обещаю, - улыбаюсь и вновь прижимаюсь к боку любимого.
Наш просмотр сопровождается легкими смешками до самого финала, когда парочка Катчера и Портман наконец понимает, что между ними не просто постель, а более высокие чувства. Милый конец истории, но не нашей. Для нас все только начинается, и это будет больше, чем полтора часа кинофильма.

*пирокант (pyrocant) — так именуется самая большая слабость личности. Может быть внутренней, такой, как, например, зависимость, или внешней — чувства к любимому(ой).
_________________

Испания. Форментера

Легко дышать, ощущая гармонию и умиротворение в душе. Каждый глоток воздуха с едва уловимым цветочным ароматом, исходящим от нежной девичьей кожи, наполняет легкие, согревая изнутри, и хочется просто остановить бег времени на этом моменте. Арлин все еще спит, забавно приоткрывая рот при каждом вдохе, и посапывает, положив руку под щеку. Но стоит мне провести ладонью по плоскому животу, девушка теснее прижимается ягодицами к моему паху, сокращая и так минимальное расстояние между нами. Она такая нежная и податливо мягкая, что мне сложно не прикасаться. Вожу кончиками пальцев по ее виску, откинув гладкий шелк волос в сторону, и медленно спускаюсь по щеке и шее к ключице, следя за тем, как женское тело откликается на мою невесомую ласку, пусть сознание еще и находится во власти сна.
Мне до сих пор не верится, что вчера я стал первым мужчиной для Арлин и единственным, кто касался ее идеального тела. Это сложно соотнести с реальностью, ведь вокруг селебрити всегда вьются фанаты и прихлебатели, да и фотографии в прессе: теплые объятия, взаимные ласковые взгляды и даже поцелуи - подтверждают, что самовлюбленные самцы жаждут ту, которая принадлежит мне. Моя ладонь скользит под тонким хлопковым одеялом к полушарию груди в собственническом жесте, и я стискиваю мягкую плоть, срывая с женских губ тихий стон. Перехватывающая дух жадность поднимается откуда-то из глубины души - это неконтролируемая реакция на картинки зажиманий мисс Меррик с ее приближенными поклонниками, что подкидывает сознание. Пытаюсь не думать о других мужчинах, которые были, пусть и мимолетно, в жизни Арли и могли находиться с нею рядом, но ревность словно сжимает горло стальным кольцом, не давая дышать. Барахтаюсь в гадких мыслях о том, что позволялось тем “избранным” до меня, и чем больше усилий прикладываю, полностью отрицая существование “других”, тем сильнее тону.
“Поцелуи? Интимные прикосновения? Петтинг за гранью приличий? Что связывало ее с ними?” В какой-то момент багровая пелена застилает взор, и я “иду ко дну” своих домыслов, принимая их за правду.
“Да, Арли дарила поцелуи, объятия и, возможно, с кем-то дошла до “края”, остановившись “за шаг до”. Да. Так было. Раньше. В прошлом. В настоящем есть я. И будущее тоже за мной.”
Словно оттолкнувшись от твердого дна морской пучины, “выплываю” наверх, чтобы сделать судорожный вдох.
“Моя.”
Ревность, возникшая так внезапно, сходит на нет, и я дышу, осознавая, что вероятность того, что схожу с ума от увлеченности этой девушкой, близится к ста процентам. Но хочу ли излечиться? “Нет”, - возникает в мыслях ответ. Моя жизнь приносит ничтожно мало теплых чувств к посторонним людям, и отказаться от возможности ощутить любовь не могу.
“Любовь? - удивляюсь сам себе, что именно это слово пришло в голову, ведь, по сути, я ничего не знаю об этом чувстве. - Фостер, что за романтические бредни?“
Трясу головой, откидывая все мысли, сомнения и непонятные выводы, концентрируясь на тактильных ощущениях при прикосновении к вершинам сосков девушки, сейчас расслабленных и шелковисто нежных. Солнце все выше поднимается над горизонтом, пробиваясь лучами сквозь густую листву. Возможно, стоит встать и опустить рулонные шторы, чтобы Арлин могла хорошенько выспаться, но не хочу терять, даже на секунды, ощущение тепла льнущего тела в моих объятиях.
- Ты спишь? - спрашиваю шепотом, прижав губы к бархатистой щеке девушки и противореча тем самым своим предыдущим планам дать Арли отдохнуть.
В ответ раздается лишь размеренное дыхание, и я не знаю, расстраивает меня это или нет. Подсовываю правую руку под голову Арлин и притягиваю засоню к себе, так что моя ладонь четко оказывается на ее левой груди. Довольно хмыкаю, оценив удобство расположения наших тел, и медленно поглаживаю бархатистую кожу, рисуя узоры вокруг соска, но даже и ногтем не цепляю упругую вершинку, пока она не твердеет. Некое сомнение гложет - спит ли сладкая, но полная расслабленность тела и неизменный ритм дыхания свидетельствуют о крепком сне.
- И что же тебе снится, милая? - шепчу, скользя губами по нежной коже за ухом, а после и носом веду по шее, прямо по вене, что отмеряет пульсацией сердца стук.
Ответом мне служит легкий поворот головы, словно Арлин подставляет шею и плечо под дальнейшие ласки. Это побуждает меня продолжить нежить девушку чувственными касаниями: сначала губ, слегка приоткрытых, затем рисуя узоры на груди и вынуждая тем самым и правый сосок напрячься, превратившись в острый камешек, а после и по животу плоскому скользя в направлении зажатой бедрами промежности. Ощущение вседозволенности и открытость для каждого из пока еще скромных касаний подстрекает меня не делать резких движений, чтоб не разбудить и продлить приятный - надеюсь, он именно таков, - сон Арли, но и ласкать, вынуждая девушку открываться еще больше, не думая, а просто чувствуя меня даже во сне. Поочередно глажу тугие ягоды сосков, слегка покручивая и словно растирая меж пальцев, и одновременно вожу ладонью по низу живота, мягко вынуждая Арлин разомкнуть ноги, чтоб, закинув ее ногу себе на бедро, касаться шелковистых складок. Мое поверхностное и частое дыхание далеко от размеренного, а эрегированный член прижимается к животу, болезненно пульсируя, но я не тороплюсь в своем утреннем соблазнении.
- Быть может, тебе снится, как я касаюсь тебя здесь, - стискиваю и чуть оттягиваю сосок, и в качестве награды получаю протяжный женский вздох, - или здесь, - с нажимом скольжу ладонью от груди к развилке бедер, ощущая, как тело девушки выгибается, чтоб теснее прижаться к моей руке. - А, может, сон твой максимально близок к реальности, и тебе снится, как я ласкаю тебя в этом влажном местечке, - терпение изменяет мне, и толкаю пальцы в горячую щель, следя за каждым полустоном-полувздохом Арли и боясь различить в них признаки боли.
Мягкая плоть обхватывает, даря обволакивающее тепло, но я совсем не пальцы хочу погружать в глубину лона. Немного отстраняюсь, подстраиваясь головкой члена ко входу вагины, и плавно притягиваю девушку за бедра, насаживая на себя. В какой-то момент легкая дрожь охватывает женское тело, и я понимаю, что от сна не осталось и следа, но не останавливаю покачиваний, внутрь и наружу, а затем снова внутрь, опутав Арлин руками и не давая ни малейшего шанса отстраниться.
- А-ах… а-адам-м… - выдох, сочетаемый с громким стоном, и Арли поворачивает голову ко мне, подставляя губы для поцелуя. Ее глаза закрыты, но девушка теснее прижимается, неровно дыша. Толчок, медленное отступление и снова погружение, пока наши губы сливаются во влажном соитии, в котором не только страсть одна на двоих, но и дыхание.
- Сладкая, - лишь одно слово и снова головокружительный поцелуй и взаимная ласка. Глубже, сильнее проникая языком, так чтоб коснуться неба, а после скользить по деснам и гладкой поверхности зубов, подогревая желание и побуждая к большей отдаче.
- М-м-м… да… да-а… еще... - прерываемые выдохами слова Арлин, как чувственная музыка, которую играю я на женском теле.
Сильнее надавливаю ладонью на низ живота, подрагивающего при каждом моем резком погружении, и притягиваю девушку к себе, ближе и теснее, вжимаясь в ее плоть, словно и мошонку в ее теплое и сочащееся влагой лоно пытаюсь втолкнуть. Я хочу сбросить Арли в ту же пропасть бездумной страсти, в которой тону сам, а потому кончики моих пальцев касаются набухшего клитора, усиливая с каждым ударом нажим.
- А-а.. а… Ада-а-ам-м… - девушка подмахивает бедрами, запрокинув голову и извиваясь всем телом.
Мое хриплое дыхание сливается с хлесткими ударами плоти о плоть и жаркими стонами. Вершина наслаждения так близко, что контролировать силу погружений уже не могу. Все мышцы напрягаются и натягиваются, как стальные канаты, и я не замечаю, как придавливаю Арлин своим телом к постели и вместо легких поцелуев оставляю на нежной коже ее шеи розовые отметины засосов.
Беспорядочные удары, дерганные и аритмичные, безумствуя сам и вынуждая Арли терять голову от охватившего ее тела оргазма. Дрожь женского тела, теснота сведенных судорогой внутренних мышц, и следующее же погружение приносит освобождение и мне. А пульсация семени, что урывчатым потоком наполняет девушку изнутри, ощущается, как наиболее правильный итог.
Мне претит использовать презерватив с Арлин. Даже доли миллиметра латекса не хочу чувствовать между нами. Эта искусственная преграда оставляет за собой в душе ощущение чего-то мимолетного, временного, неважного, которое не является частью моей жизни, а лишь мизерным эпизодом, который не стоит того, чтоб вспоминать. Выбор прикасаться кожа к коже для меня не необдуманный шаг. Чувство единения с Арли на таком имтимном уровне дарит тепло уверенности, что в моей жизни отныне именно так и должно быть.
Воздух вместе с хрипами покидает легкие, и не сразу мне удается произнести:
- Доброе… утро... сладкая, - приподнимаюсь, чтоб не раздавить тяжестью своего тела хрупкую девушку, но не выпускаю ее из объятий, напротив, крепче прижимаю к себе, касаясь губами ее виска, щеки, а после и приоткрытых губ. Нежный поцелуй, пока хватает кислорода в легких, и выдох: - Самого тебе.
- До… - глубокий вдох, как попытка Арлин выровнять дыхание, и мелкая дрожь по телу, стоит мне провести кончиками пальцев по покрытой испариной женской груди, слегка задев сосок. - Доброго… м-м-м...
Смесь смущения, довольства и томного сладострастия отражается на лице девушки, что невольно вызывает у меня улыбку. Поворачиваю Арли лицом и, улегшись на спину, укладываю свое сокровище на себя. Мои руки в ту же секунду смыкаются кольцом на ее теле, не давая соскользнуть.
- Что тебе снилось, милая? - пытаюсь говорить серьезно, но уголки губ сами поднимаются вверх. Ведь на завершающую часть сна я повлиял самым приятным способом.
Арлин некоторое время молчит, рассматривая что-то на моей груди и пальцем узоры рисуя, а после поднимает голову и, смотря прямо в глаза, говорит:
- Ты, море и покачивающие меня волны, - запускаю пальцы в густую шевелюру девушки и слегка массирую кожу головы. Желание касаться, пусть бы и так невинно, неискоренимо.
- Мне нравятся такие твои сны, - обхватываю ее губы своими в нежной ласке, а затем продолжаю: - Безумно нравятся. Так, что я даже проголодался, - толкаю бедра вверх, намекая на продолжение “пробуждения”, но видя расширенные от удивления зрачки Арлин, смеюсь и звонко целую припухшие от жадных утренних поцелуев губы. - Шучу, но если еще некоторое время мы останемся в постели, то эти мысли станут реальностью. - И уже другим тоном, в который вплетается забота и безграничная нежность: - Как ты, милая?
- Очень хорошо, что мне даже странно. И, наверное, - задумчивый взгляд, - я бы тоже что-нибудь перекусила.
- О милая, - опускаю ладони на ее ягодицы и стискиваю, толкая на себя. - Желание леди…
- Адам! - заливистый смех Арли, и она выпутывается из моих объятий, седлая меня на манер наездницы. - Я серьезно же! - смотрю на девушку снизу вверх, взглядом оглаживая высокую грудь с торчащими розовыми вершинами, и осознаю, что мне еще меньше хочется покидать наше ложе любви.
- Тогда свежевыжатый апельсиновый сок, тосты и фрукты - план на завтрак, затем солнце, море и пляж. Согласна? - задаю вопрос с надеждой, что Арлин откажет, и наша шуточная перепалка перейдет в горизонтальную плоскость, но не успеваю я пофантазировать в красках о вариантах утоления своего “голода”, как вижу кивок и горящий радостью взгляд.
Совместный душ, сопровождающийся чувственными ласками, последующий выбор одежды, когда мне приходится настоять на своем, чтоб увидеть на девушке до безумия сексуальный наряд, который присмотрел еще во Франции, и завтрак, наполненный теплотой и искрящимся позитивом - это те дорогие сердцу моменты, ради которых стоит жить.
- Адам, я не выйду в этом на улицу.
- Да какая здесь улица? Мы одни на многие километры, и никто не нарушит наше уединение, - беру тарелку вымытых персиков, собираясь кушать их именно на террасе с видом на море. - Или же ты стесняешься меня?
- Еще чего, - хмыкает девушка и демонстративно выходит под теплые лучи солнца в черном почти полностью прозрачном кружевном белье на тонких бретелях с неким подобием трусиков, которое отнюдь не скрывает тонкую талию и красивую грудь с напряженными сосками, а также дает возможность рассмотреть тень расщелины половых губ.
- Ты невероятна, - обхватываю Арлин руками и только собираюсь коснуться губ, как щенок, проведя всю ночь на свежем воздухе, вваливается в кухню и с громким топотом мчит к своей миске, чтоб спустя мгновение начать активно пить воду.
Досада закрадывается в мою душу, так как планы по поеданию сочных фруктов с полуголой красавицей приходится отложить. На языке крутятся злые слова в адрес ставшего помехой пса, но его изможденный вид и огромная жажда заставляют меня проглотить проклятия.
- Он совсем измучился без еды и питья, - Арли возвращается в дом и, присев возле Хикари, гладит его, что-то нежно шепча.
Внимательно смотрю на мелкого манипулятора, который спустя минуту перестает пить и теперь подставляет уши и голову под ласку, еще громче скуля.
“Вот же артист!”
- Ночью здесь не так жарко, чтобы изнывать от жажды, Хикари, а после восхода солнца прошло не так много времени, чтоб превратиться в такого несчастного и требующего внимания и заботы страдальца, - строго говорю и слежу за реакцией щенка. Не знаю, каким образом, но это умное животное всегда умеет правильно расставить приоритеты и избежать моего явного гнева.
Сообразительный комок меха сначала чуть прижимает уши, словно вникая в сказанное, а затем, подняв хвост вверх, семенит ко мне и тычется мордой в ногу, затем второй раз, третий, пока я не опускаю руку на его мохнатую голову в жесте прощения.
- Ты подлиза, Хикари, - продолжаю почесывать пса за ушами. Былое напряжение, словно по волшебству, сходит на нет. - Под-ли-за, - говорю по слогам, - но я тебя-таки покормлю. Заслужил.
Достаю из холодильника мясо и, только беру нож в руку, как Арлин обнимает меня сзади. Становится уютно и тепло на душе, и я понимаю, что даже обыденная нарезка мяса превращается в нечто интимно-приятное.
- Тоже подлизываешься? - усмехаюсь, делая полшага назад, чтоб девушка теснее прижалась ко мне.
- С чего бы? - чувствую скольжение губ в области лопаток. Арли ластится, невесомо поглаживая ладонями мой торс, словно рисуя только ей понятные узоры.
- Милая, ты соблазняешь меня? - понижаю голос, быстро высыпая мясные кусочки в миску.
- Получается? - томный шепот и еще один поцелуй, сопровождающийся скольжением языка вниз.
- М-м-м, - приседаю, чтоб толкнуть фарфоровую тарелку в сторону ожидающего щенка, и разворачиваюсь к девушке, обхватывая руками ее талию. - Еще как… - влажный поцелуй, который из нежного быстро перерастает в наполненный страстью, но раздражающая трель мобильного разрушает наше уединение.
Арлин поворачивает голову в сторону звука и поджимает губы, явно думая о чем-то не радостном.
- Ты ответишь? - чувствую, как напрягается женское тело в моих руках, и Арли отступает на шаг.
- Да, - киваю, сводя брови на переносице и раздумывая, кому и что от меня могло понадобиться, - из-за пустяков меня бы беспокоить не стали. - Приподнимаю подбородок девушки, заглядывая в глаза, и прижимаюсь на мгновение к надутым губам. - Я быстро, и продолжим то, на чем остановились.
Быстрым шагом пересекаю расстояние до телефона и сдвигаю слайдер в сторону зеленой трубки, даже не глядя на экран.
- Слушаю.
- Слушает он, - едкий голос деда врывается в сознание, заставляя крепче сжать мобильный. - Где тебя носит, Адам? Если ты запорол сделку с японцами…
- Мистер Охман, - перебиваю, не дослушав и вплетая стальные нотки в отрывистые фразы, - контракт с мистером Ямамото подписан и с очень выгодными для нас условиями. Это все, что вам нужно знать. Мое местонахождение не ваша забота. - И не сдержавшись, язвлю: - Неужели Фишер не справляется? Ах да, единственное, на что он способен, так это сливать всю информацию обо мне.
Слышится резкий вдох на том конце телефонной связи, а после на некоторое время наступает тишина. Проходит пару минут, а, может, и больше. Я уже в который раз пересчитываю количество персиков, а также прикидываю, на каком примерно расстоянии тарелка с ними от края столешницы. Но только собираюсь бросить короткое “Всего хорошего” и отключиться, как дед отвисает:
- Адам, Фишер не следит за тобой, - пауза, словно бы мистер Охман заставляет себя говорить, - но да, он предоставляет мне отчеты о происходящем в руководстве концерна. Я слишком много сил вложил в него, чтобы все пустить на самотек, ты должен меня понять.
- Вы не должны передо мной отчитываться. Это ни к чему, - мне хочется закончить побыстрее этот бесполезный разговор.
- Ты пропадаешь уже второй раз за полгода. Снова вернулся к своим безумным восхождениям? Ты мог остаться без зрения и до конца жизни быть слепым кротом. Тебе мало?! - дед повышает голос так, что мне приходится отодвинуть телефон от уха, чтоб не оглохнуть от его возмущенного рыка. Но напоминание о мутной пелене перед глазами без каких-либо красок, словно слепящий белый снег налип на веки изнутри, возвращает меня в прошлое, на Эверест.

Шаг за шагом. Вниз. Тела почти не чувствую, и лишь четкое осознание, что здесь долго находиться нельзя, вынуждает двигаться и прицеплять себя раз за разом к страховочным перилам. Чувство эйфории от победы над собой сходит на нет, и остается лишь безмерная усталость. Пробирающий до костей мороз и ледяной ветер в лицо ощущаются чем-то привычным и родным. Пальцы немеют и почти не слушаются, а при каждой попытке разогнать кровь словно сотни игл протыкают кожу. Но эта боль радует. Сам факт того, что еще могу что-то ощущать, хотеть, делать, означает, что я жив.
Снег острыми льдинками летит в лицо, обжигая и забираясь под маску. Вижу только свои руки и веревку, как ориентир, все остальное поглощает белая мгла. Конденсат от моего дыхания мгновенно замерзает внутри маски, и перед глазами остается лишь мутный лед.
- Мистер? Идти можете? - слышу голос откуда-то сбоку. Я даже не понял, как остановился передохнуть, и меня в секунды присыпало снегом.
- Все ок, - показываю знаком, наблюдая, как шерпа русской альпинистки, которая планировала взойти на Эверест без кислорода, почти несет на себе изможденную клиентку. Многие отдают все, даже жизнь, за возможность увидеть мир с самой высокой точки на планете.
“Фостер, подъем!” - приказываю сам себе, снова принимаясь за спуск. Почти нулевая видимость бесит. Я должен быть уже у ступени Хиллари, но окружающий пейзаж неизменен для меня. Снимаю маску, стряхивая перчаткой снег, но он тут же налипает вновь. Снова стряхиваю, и снова сантиметровый слой снега покрывает маску изнутри. Смотрю вперед, понимая, что так или иначе нужно идти. Цепляю ненужную часть снаряжения на голову, решая положиться на свое зрение, и следующий же порыв ветра сдергивает маску, отправляя ее в километровую пропасть.
Вначале спуск идет довольно неплохо. Я хочу преодолеть сложный участок пути, как можно быстрее и, имея четкую цель, иду к ней. Ноги то и дело скользят по гладкому льду, но страховка удерживает меня на отвесном склоне, побуждая не расслабляться. Но потом в глазах появляется резкая боль, и ритм моих действий меняется. Прикрываю глаза, двадцать-тридцать секунд передышки, и снова всматриваюсь в кружащуюся белую мглу. Жжение, словно перца насыпали с лихвой за веки, нарастает, но я заставляю себя спускаться.
- Фостер, ты что ли? - зычный голос Роба раздается совсем близко, что в сознание закрадывается подозрение, не брежу ли я. - Где твоя маска? Как ты?
Медленно прикидываю, что Гонсалес должен был выйти на штурм вершины на пару часов позже меня вместе с остальной командой, и видимо, их что-то задержало в пути. Наша группа уже побывала на вершине, и я хотел дождаться Роба наверху, чтобы поприветствовать друга с удачным покорением Эвереста, но после трех часов бесполезного ожидания чувство самосохранения и резко испортившаяся погода заставили меня начать спуск.
Слышу резкие окрики китайцев, которые пытаются преодолеть препятствие в виде меня на их пути, и понимаю, что Гонсалес-таки реален.
- Норм, Роб. Глаза подводят, но норм. Иди. Вершина ждет тебя, - пытаюсь улыбнуться, но это приводит лишь к тому, что из трещин на губах начинает идти кровь, сразу же замерзая.
- Ты смотришь не туда, - голос еще ближе, словно Гонсалес вплотную подбирается ко мне. Слышу какой-то шорох на фоне завываний ветра, но кроме пары движущихся белых пятен не вижу ничего. - Идти можешь? - тон соратника лишен всяких шуточных ноток. - Пошли. Я буду страховать тебя.

- Ты вообще слышишь меня, Адам? Алло!
Словно кто-то резко включает звук, и голос деда врывается в сознание вместе с громким лаем. Хикари прыгает на задних лапах, используя в качестве опоры мои ноги, но я совсем не понимаю, что он хочет. Как и не понимаю, что от меня требует ненавистный родственник. Перевожу взгляд на Арлин и осознаю, что она уже долгое время не сводит с меня взгляда. Киваю с улыбкой, пытаясь приободрить, но напряжение не уходит из небесно синих глаз.
- Мистер Охман, давайте будем считать, что у меня внеочередной отпуск, который я провожу так, как мне заблагорассудится. Фишер осведомлен о том, что временно исполняет мои обязанности. Со всеми вопросами - к нему. Всего доброго, - и отнимаю телефон от уха, чтоб перед тем, как нажать кнопку сброса вызова, услышать раздраженное: “Безмозглый щенок!”.
“Это только тебе так кажется, - глубокая обида заставляет меня хотя бы в мыслях ответить, - дедушка.”
Откладываю мобильный и пытаюсь вернуть себе былое позитивное расположение духа, что получается откровенно фигово.
- Идем кушать персики, сладкая? - приобнимаю девушку за талию. Но, пусть Арли и не вырывается, былой легкости в нашем общении нет.
- Кто это звонил? - прямой взгляд любимых глаз, так что отнекиваться и избегать ответа точно не получится.
- Каспар Охман, обладатель пятидесяти одного процента акций одноименного концерна, - делаю паузу, обдумывая, как предоставить вторую часть информации, но решаю сказать прямо, - и, по совместительству, мой дед.
_________________

Хрен знает где в ОАЭ

Предчувствие меня не обмануло! (с)

Вот и посмотрел финал Формулы с борта яхты в лазурной бухте Абу-Даби. Нее, я попадал в переделки и раньше, но вот это сейчас - полный трэш.
Когда Раф с адвокатом вышли, а следом появились бедуины с автоматами, я сначала подумал, что это розыгрыш, а потом, что я досмешивался до галлюцинаций. Пил я целенаправленно и со знанием дела, поэтому туман опьянения благополучно спасал меня почти до места назначения. Я б, наверное, даже вздремнул в пути, если бы не адвокат, который никак не мог заткнуться, чем бесил всех, без исключения.
Наконец, какое-то помещение и стул под задницей. С наших голов сдёрнули мешки, открывая вид на знакомую по голливудским фильмам картинку – голые стены, слепящий свет в глаза и братки с автоматами. О цели похищения долго гадать не пришлось – адвокату недвусмысленно намекнули, что «нет» не принимается и велели зачитать текст, снимая всё происходящее на камеру смарта.
Наш золотой мальчик как-то подрастерял самоуверенность и теперь его было даже немного жаль. Я делал вид, что слежу за происходящим, а сам, исподтишка, разглядывал помещение, пытаясь найти хоть что-то, что могло стать нам полезным. От этого занятия меня отвлёк неожиданный отказ Макнейла зачитывать требования, после которого нас турнули в карцер.

Я думал, что уж за меня-то требовать выкуп не будут. Ну, какой из меня миллионер? Но нет, через некоторое время, за которое мы успели убедиться, что отведённые нам покои не имеют другого выхода, кроме двери, вернулись наши знакомые басурманы. В этот раз они оставили адвоката на десерт, начав съёмку с Рафа. На листе, который держали перед кузеном, стояло шестизначное число. Думаю, даже если зия Лучия и зио Серджио продадут свой ресторан, то не смогут наскрести столько бабла. А уж мои тем более. Хотя у отца деньжата периодически водились. Уэйн Нортон был из тех людей, кто не имея стабильного заработка, умудрялся делать деньги из ничего. С тех пор как родители развелись, я несколько раз наблюдал как он буквально в одночасье оказывался при больших деньгах. Правда, тратил отец их так же быстро. Зная это, я откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Если суждено сдохнуть здесь – сделаю это так, как если бы мне было всё по хер.
- Теперь ты, - тычок автоматом в плечо.
- Fick dich, - ухмыльнулся, ступая на тропу к кладбищу.
Красноречивая пауза доказывала, что догадки о значении фразы имеются у всех.
- Что ты сказал? – - Демонстративно повернув голову ухом ко мне, процедил тот, что калакал за всех.
- Я сказал «отсоси».
Ответ был быстрым и жёстким, как и ожидалось. Приклад автомата, с короткого замаха, врезался в мою челюсть. Голова резко мотнулась в сторону, рот наполнился кровью. Я посмотрел на араба и растянул губы в подобии улыбки.
По тому, как затараторили другие, а ударивший начал защищаться, стало ясно, что бить было нельзя. Странные, мля, отрубить палец – норма, а дать в морду – нет.
После яркой вспышки удара, боль охватила челюсть, продолжая набатом гудеть в голове. Несколько капель крови упали на футболку, испортив её безупречную белизну.
- Эрик, - раздался голос кузена, и я заставил себя улыбнуться ему, игнорируя намёк заткнуться.
Арабы продолжали спорить на чуть повышенных тонах. Хотя может и нет, их язык сам по себе звучит агрессивно, может поэтому и кажется, что спорят.
Я был уверен, что одним ударом они не ограничатся и сейчас придумывают как нас припугнуть посильнее. Осторожно дотронувшись языком до разбитой губы, перехватил взгляд Кая. Да, принцесса, это, видимо, не те развлечения, к которым ты привык.

- Пи**ц отдохнули, втянул же я вас, мужики.
Сокрушался Макнейл, а я смотрел на свои развязанные руки и понимал, что что-то во всей этой ситуации не так. Почему они нас развязали?! Мы же не выполнили их требования. Пусть мы датые и безоружные, но, мля, развязывать трёх пленных мужиков вообще неумно. А ещё эта их маята с бить – не бить и какая-то кривая информация о кредитоспособности наших семей. Что ж это за долбоёбы такие, что не убедились заранее стоит ли овчинка выделки?
- Есть идеи как нам быть? Вызовем охранника и отберем автомат?
– Зачем? – хмыкнул в ответ на вопрос Рафа, - они нас уже развязали. Следующий шаг – отпустить с миром.
- Если бы, - откликнулся адвокат от стены напротив.
– Почему они не отрезали тебе палец, как грозились? – Кинул встречное. Хочу услышать версию обоих – может, смогу понять не логичное на мой взгляд поведение басурманов. – Думаю, ты стал бы сговорчивее и они записали бы твоё душераздирающее обращение к предкам. Но нет, они это не сделали.
Теперь оба слушали меня и я решил выложить всё, что крутится в голове.
– Зачем они захватили меня и Рафа? Ладно, Раф не так давно купил квартиру в хорошем районе Лондона, сбережения при такой работе, наверное, есть. Окей, тут ещё можно понять. Но меня-то зачем? Я бы ещё понял, если как свидетеля, чтобы не болтал, но они и мне свою долбанную табличку с выкупом совали, а в этом логики нет.
- Ну, мало ли, думали, что ты можешь продать свой паб, чтобы откупиться, - предположил Раф.
Я усмехнулся и тут же скривился от боли. Морда поди опять вся синяя.
- Это вряд ли, - мотнул головой и пожалел и об этом движении.
На какое-то время повисла тишина. Наверно, каждый думал о чём-то своём.
– Похоже, придётся пробиваться боем, - согласился с ранее сказанным. - Встану за дверь, когда они опять явятся, огрею первого по башке и постараюсь отнять у него автомат. Вашей задачей будет не попасть под очереди других, если они вдруг начнут стрелять. А там, - мотнул головой, - или мы их, или они нас.
_________________

Часто случается,
что именно с пустяка
начинаются самые важные вещи.
(с) Харуки Мураками

Форментера. Испания

Реальность оказывается гораздо уродливее ожиданий, и сладкое утро, которое началось с томления и яркого оргазма, сводится к недосказанностям. Пока Фостер говорит по телефону, я словно теряю его. Действительность вторгается в наш рай, портя его своими грязными щупальцами, возвращая и Адама, и меня через его звонок к реальной жизни, заставляя задуматься, что наше время на этом острове не бесконечно, и рано или поздно придется уехать. И тут вопрос встает: куда. Вспоминаются мольбы и уговоры Моники выкроить неделю до смерти мамы и мои отказы. Я будто знала, что это последние дни, которые я провожу с ней. Но жизнь не стоит на месте, и этот телефонный звонок лишь подтверждает данное положение вещей. Мужчина говорит, что это дед, но тот самый Каспар Охман словно бы меняет внутренние настройки моего любимого. Он здесь, но уже словно нет. Я не чувствую его рядом, хотя он и находится на расстоянии тридцати сантиметров.
- Что он хотел? - презираю себя за эти слова, но по какой-то неведомой причине мне нужно знать.
- Не знаю, - пауза, Адам задумчив пару десятков секунд, а потом продолжает, - не знаю. Он пытается контролировать меня на каждом шагу, влезая туда, куда не просят. - Любимый обнимает меня крепче, кажется, даже не осознавая, что словно цепляется. Мои руки обхватывают его талию в ответном объятии, когда мужчина опускает голову, утыкается лицом мне в волосы и следующие слова произносит так: - Прошло время, когда я ждал его одобрения.
Приподнимаюсь на цыпочки, повинуясь неясному порыву, и прижимаю свои губы к его. Слишком много горечи в его словах, отчего меня переполняют сожаление и жалость, и чтобы не показывать своего отношения и реакции на его слова, ещё раз целую. Спустя мгновение делаю шаг в сторону и сажусь за стол, чувствуя себя теперь совершенно обнаженной в ярком солнечном свете, который хоть и светит через большие панорамные окна, но не согревает. А все потому, что холод селится в душе. Любимый вроде бы рядом, но я отчетливо вижу, что мыслями он далеко после этого злополучного звонка. Щенок вносит свою лепту. Тихо поскуливая, он жмется к ногам моим и заглядывает в лицо, подняв свою милую мордаху.
- Малыш Хикари, - сползаю со стула и приседаю рядом с акита-ину и глажу его, но в ту же секунду понимаю, что он, как никто другой, напоминает Адама. Такой же одинокий среди одиноких, такой же покинутый. Тут же на ум приходят слова Фостера про день рождения, и я хоть и не знаю причины, но подозреваю, что это связано с родственниками. Прячу лицо в шерсти пса, чтобы мужчина ничего не заметил. Не хочу, чтобы он видел, насколько мне жалко того мальчика, которым он был.
Жить без дня рождения - это как надо жить. Мои родители разбежались, когда я только вступила в подростковый возраст, но и до, и после этого отмечала свои дни рождения. Особенно знаменательные даты. Восемнадцать лет и, конечно же, двадцать один год. Как сейчас, помню клуб в центре Лондона, толпу друзей, которые веселятся и гуляют, и себя, сидящую на барной стойке и потягивающую виски.
- Ты должен возвращаться? - слова срываются с губ помимо воли, и я не успеваю поймать себя. Мне больно, и сейчас, когда мы только-только нашли друг друга, это чувство расставания воспринимается особенно остро.
- Нет, не сейчас. Справятся без меня, никуда не денутся.
Его отрывистые ответы только сильнее заставляют меня чувствовать расстояние между нами, что с каждой минутой увеличивается. Ощущение потери распространяется по всему телу, застревая комом в горле, и я еле выговариваю:
- Когда?
- Давай не будем о плохом?
Адам съезжает с темы, и это только сильнее заставляет меня нервничать, но ласковые поглаживания щенка дарят успокоение, пусть и недолгое.
- Ты когда-нибудь расскажешь мне, что происходит в твоей семье?
- Да нет у меня семьи. Капля общей крови с Каспаром Охманом не пробуждает у меня никаких родственных чувств, - он делает паузу и глубокий вдох, но после продолжает, - а сейчас я хочу накормить свою женщину, как и собирался до этого звонка.
- Уходишь от вопросов, но ладно, - поднимаюсь и заглядываю в лицо мужчине. - Где мы будем кушать наши персики?
Во мне просыпаются какие-то неведомые до этого момента инстинкты, и чтобы сгладить напряжение, я сама забираю тарелку со стола и вновь выхожу на террасу. Устраиваю персики посередине стола и возвращаюсь в кухню, чтобы застать подвисшего Фостера возле стола.
- Эй! - машу рукой перед его глазами. - Всё хорошо, Адам.
- Да, конечно, милая.
Вдох, за ним ещё один и убеждение себя в том, что все наладится. Но вспоминая отрывистые фразы из ответов Адама, я понимаю, что для него этот звонок не прошел бесследно. Дышу носом, чтобы удержаться от лишних вопросов и быстро сую хлеб в тостер, чтобы спустя минуту вынуть оттуда жареные кусочки хлеба. В холодильнике нахожу кусочки масла, всё это выношу и устраиваю на столе.
- Фостер, не стой столбом, сделай лучше нам кофе, - шутливо ворчу, и это немного помогает и мне, и любимому.
- Да, мэм, - он криво улыбается, и я наконец могу выдохнуть. - Кофе не помешает.
Открыв дверцу, замираю и не могу решить, из чего я сейчас хочу сок: апельсины, грейпфруты, яблоки или манго. В итоге, останавливаюсь на среднем варианте: апельсины с манго в миксе. Достаю эти фрукты, раскладывая на столе, затем включаю соковыжималку, сначала на цитрусовые, а после смены насадки делаю и из манго сок, смешивая его с апельсиновым.
- Хочешь? - киваю на свой стакан, но взгляд Адама словно замирает на моих губах.
- Хочу, но не сок.
- А что?
- Не что, а кого, - он делает шаг ко мне, а я отступаю, пока не упираюсь поясницей в столешницу. - Тебя.
- Д-д-а-а, - выдыхаю едва слышно и, словно кролик перед удавом, замираю, позволяя мужской руке пройтись по предплечью выше и выше, поддеть пальцем тонкую бретельку и спустить её с плеча.
- Не могу остановиться, - шепчет он у моих губ, и вместо ответа я приподнимаюсь на цыпочки, прижимая свои губы к его губам.
Кровь быстрее бежит по венам, и в какой-то момент осознаю, что уже сижу на столе, а руки Адама все выше поднимают подол моего нескромного наряда.
- Доброе утро, сынок, - раздается от двери задорный голос, который тут же прерывается неумелым рычанием пса.
Замираю в руках любимого, так и не двигаясь с места, и чувствую, что во мне поднимается дикий гнев на данную особу. Как всегда, старуха выбирает самый худший момент для своего появления. Пауза затягивается, так как Адам, уткнувшись мне в шею, неглубоко и часто дышит, как гончая в лесу после преследования дичи.
- Ой, извините, - бормочет сеньора и быстро выходит за дверь.
- Нет людей, говоришь, Адам? - я упираюсь ему в плечи, отодвигая мужчину от себя, и неуклюже сползаю со стола. Колени дрожат, но опора в виде мраморной столешницы не позволяет упасть к ногам Фостера. - Пойду надену что-то поприличнее.
Он позволяет мне скользнуть в спальню, не препятствуя, и спустя десять минут я появляюсь в скромном, на мой взгляд, наряде: джинсовые шорты и хлопковая рубашка Адама. Не знаю почему, но именно её мне захотелось надеть на себя. Старушка убирает со стола наш вчерашний ужин, что-то на испанском причитая себе под нос, а после направляется в спальню, но я становлюсь у неё на пути. Спальню не позволю тронуть и ещё больше вылить на меня грязи.
- В другой раз, - закрываю за собой дверь и вижу, как сеньора Гарсия хмурится и исподлобья смотрит на меня.
- Не нравишься, - шипит она так, что слышу лишь я.
- Взаимно, - отвечаю на испанском языке, отчего глаза домоправительницы лезут на лоб. - На время нашего пребывания мы не нуждаемся в вас, а, может, и вообще никогда.
Краска сходит с лица женщины, но, видимо, лишь гордость не позволяет упрашивать. Я не собираюсь терпеть эту стукачку в доме, где мы должны быть лишь вдвоем с Адамом. Мне все равно, что меня посчитают высокомерной. После её слов я не желаю, чтобы мне в еду добавили мышьяка.
Обойдя женщину, выхожу на террасу и обнимаю со спины любимого, который смотрит на море, засунув руки в карманы своих светлых брюк.
- О чем ты думаешь, милый? - он накрывает мои ладони своими, поглаживая пальцы, отчего я позволяю себе глубоко и медленно вдохнуть.
- Ни о чем, - он тянет меня за руку, и я обхожу вокруг, останавливаясь лицом к нему. - Тебе очень идет моя рубашка.
Глаза мужчины предвкушающе загораются, и я ступаю в объятия, вдыхая его запах. Желание сплетается с настоятельной потребностью оставить на себе этот аромат.
- Да, я тоже так думаю, поэтому конфискую её у тебя, - откидываюсь в его руках, поглаживая плечи любимого, но после поворачиваюсь, глядя в сторону голубой водной глади. - Скоро мы к морю отправимся?
Удивительно, что прошло всего два дня, как мы уехали из Франции, как и удивительно, что смена обстановки так меняет отношения. Но, может быть, не в этом дело, а в том, что за эти два дня столько всего произошло. Начиная от моего вынужденного купания и заканчивая сегодняшним утром, когда меня разбудило странное томление во всем теле и острое желание продлить эти мгновения до бесконечности. Мы занимались любовью уже в трех местах на этой вилле и чуть было не занялись в четвертом, если бы не эта домоправительница.
- Что-то случилось, Арли? - вопрос заставляет меня развернуться лицом к любимому и посмотреть в его глаза.
- Ничего, - поднимаю ладонь и приглаживаю волосы, которые сама же и взъерошила ранее, - просто ты обещал нам заплыв и пляж. И я хочу всё это получить. Заодно отвлечемся от неприятных мыслей.
- И это всё? - он прищуривает глаза, а я отвожу свои в сторону, понимая, что не вышло с легкостью отделаться от вопросов.
- Мне неуютно с этой домоправительницей.
Вот я сказала, и теперь мне осталось только дождаться реакции мужчины на эти слова. Но вместо этого лишь выворачиваюсь из его объятий и беру с тарелки один персик, начиная крутить его в руках.
- Просто ты говорил, что никого не будет здесь, но эта женщина снова появилась сегодня. Я не готова сейчас общаться с людьми.
- Синьора Гарсиа не придет больше без предупреждения. Я уже поговорил с ней. Давай перекусим и отправимся к морю, а к нашему возвращению она уже уйдет.
Адам тянет меня за собой, усаживая на софу-качели. Прижимаясь к его груди, я подношу персик к губам любимого. Он кусает, и сладкий сок течет по его колючему от суточной щетины подбородку. Это видение завораживает меня и, повинуясь импульсу, прижимаюсь языком к этой сладости. Чувствую, что перед тем, как поцеловать, мужчина улыбается. Нежный поцелуй словно стирает негативные ощущения, но по напряжению мышц любимого понимаю, что только у меня. Снова подношу персик к его губам, кормя с рук, и вновь слизываю сок с его губ. Персиковые поцелуи мне очень нравятся, но вот уже Адам берет этот сочный фрукт и подносит к моим губам.
- Теперь твоя очередь, сладкая, - я кусаю и жмурюсь, ощущая сладость сока на языке. Всегда любила персики, а теперь и подавно они станут моим любимым фруктом.
Сладкие поцелуи, так что через полчаса мы оба в соке персиков.
- Идём, Адам, - поднимаюсь, становясь между его ног, и тяну любимого за руку, - Идём, я тебя вымою, а то ты липкий и сладкий.
- Куда?
- На море, ты же обещал, помнишь? - моё дыхание прерывается, стоит мне лишь почувствовать, как Адам ведет ладонью от щиколотки до колена и выше, просовывая пальцы под шорты, и сжимает одну ягодицу. - Адам, что ты делаешь?
- А разве не догадываешься, - он притягивает меня ещё ближе, и уже я обнимаю за шею, прижимая любимого к себе. Он поднимается с софы, запуская руки под рубашку, и гладит мою спину.
- Если ты не остановишься сейчас же, - прикрываю глаза, не имея сил сопротивляться картинкам, что возникают в воображении от того, что именно мы будем делать на этой софе, - то море придется отложить, - перебираю пальцами его волосы, совершенно не обращая внимания на то, что они липнут к испачканным персиками пальцам. - А я хочу в море, - киваю для убедительности скорее самой себе и заглядываю в лицо Адаму.
- Только в море? А что ещё? - его руки смещаются и теперь обхватывают грудь, так что я забываю, как дышать. Откидываю голову назад, сосредотачиваясь на касаниях ладоней любимого к моей чувствительной коже.
- Ты знаешь, - чуть выгибаюсь, а после отодвигаюсь от мужчины, чтобы вдохнуть в сжатые легкие немного кислорода. - Но сейчас мы не одни здесь, - ладонью провожу по колючей щеке. - Давай переоденемся и пойдем на твой пляж.
Переодевание занимает ещё какое-то время, потому что я зависаю, так и не сняв свои джинсовые шорты и рассматривая любимого. До сих пор не могу привыкнуть, что этот мужчина рядом со мной. Каждый раз, глядя на него, я представляю, что бы было со мной, если бы однажды дождливой ночью в Хитроу наши пути не пересеклись. Уже раскрываю рот, чтобы сказать, что Адам для меня значит, но тут же закрываю, поняв, что не могу первая признаться в своих чувствах. Не так и не сейчас. Но я могу показать их, в прикосновениях, в поцелуях, во взглядах.
Фостер оборачивается, чуть улыбаясь, когда ловит меня за подсматриванием, и подходит ближе.
- О чем ты думаешь, так смотря на меня?
- О поворотах судьбы, Адам. Я думала, что наша встреча впервые была в аэропорту, но Джим сказал, что все случилось намного раньше. Скажи мне, - обнимаю его за талию, - ты гонял по ночному Лондону?
Задерживаю дыхание, наблюдая, как меняется лицо Фостера: сперва непонимание, потом удивление и затем хмурость.
- Пару раз было. Но кто такой Джим?
- А у меня их было столько, что и не вспомнить. Кроме одной, когда я выиграла. Но я не могу воскресить в памяти лица всех, кого я видела тогда.
- Кто такой Джим? - повторяет любимый свой вопрос, уже более настойчиво требуя ответа, и я осознаю, что это вызвано глубоким собственническим чувством.
- Мой хороший друг, - когда брови мужчины сходятся на переносице, и в ответ получаю только “угу”, я уже не могу не улыбаться. Он ревнует, даже к друзьям ревнует, и это чертовски приятно. - Просто друг, который не раз помогал мне. Даже в той ситуации с Джерри.
Снимаю шорты и достаю купальник из чемодана: на этот раз голубое бикини. Надеваю трусики и поворачиваюсь спиной к любимому:
- Завяжи, пожалуйста, я не достаю, - проходит с полминуты прежде, чем мужские пальцы касаются моей спины, щекоча завязками. Тепло Адама заставляет меня задрожать, а прикосновения ладоней и губ заставляют сердце биться быстрее.
- Ты точно хочешь на пляж? - мужчина ведет носом по шее, и мои колени вновь слабеют. - Может быть, передумаешь, и мы останемся здесь?
- Ты тот ещё манипулятор, но я хочу окунуться в море, поплавать, не чувствуя напряжения. К тому же, надо выгулять нашего малыша, - смеюсь, когда Адам вопросительно поднимает брови. - Я про пса говорю. И пока здесь эта испанка, я не хотела бы находиться в доме.
- Ты так и не скажешь мне, что произошло?
- Ничего, поэтому и говорить не о чем.
Избегая дальнейших вопросов, разворачиваюсь и выхожу через спальню на террасу, минуя кухню. Там останавливаюсь и потягиваюсь в лучах солнца, а после оборачиваюсь на остановившегося в дверях мужчину. Тут уже и Хикари крутится возле ног, подгавкивая и прыгая вокруг.
Если бы не нежданные гости, наш рай бы не закончился ни сегодня, ни даже завтра. Но даже так меня устраивает, хотя удивительно, как ещё Монс не ищет меня по всей планете. Тут же понимаю, что все контакты остались в Коломаре. Это в большей степени меня радует, чем если бы меня просто оставили на пару дней в покое.
- Догони меня, Адам, - и под заливистый лай акита-ину устремляюсь по тропе вниз. На моих губах улыбка, и уже на песке, когда любимый все же ловит и закидывает на плечо, вскрикиваю и на этот раз действительно смеюсь.
- Мо-я, - произносит он по слогам и несет меня, как добычу, в воду. - Хотела купаться? Сейчас твое желание исполним.
- Ай! Адам! Ну не так же сразу… а-а!!! - лишь крик, и прохладная вода накрывает с головой, когда меня бросают в море.
Выныриваю, отплевываясь, и тут же обрызгиваю Фостера водой, чтобы и он не остался сухим ни на дюйм его великолепного тела. Вижу, что моё ребячество возвращает ему, пусть и не сразу, былое расположение духа, и вопросы о его непростых отношениях с родственниками оставляю для другого раза. Лелею надежду, что однажды узнаю причину этого.
Когда теплое тело прижимается ко мне под водой, расслабляюсь, позволяя Адаму все, что он захочет. Подхватив меня на руки, любимый заходит глубже, пока соленое море не касается его груди. Обнимая за плечи мужчину, обвиваю ногами его талию, прижимаясь в воде как могу тесно, и его руки этому только способствуют, вжимая меня в твердые мышцы. Мы стоим какое-то время в воде, не переставая целоваться, а после начинаем плавать, то наперегонки, то просто вокруг друг друга, как те заигрывающие дельфины вчера.
Воспоминания о яхте одновременно грустные и нежные. Я понимаю, что Адам хотел ещё многое мне показать, но этот шторм и все, что последовало за ним, скорректировало его и мои планы. Сидя на берегу, откидываюсь на грудь любимого, ощущая, как его ладонь легко касается моей груди, словно бы незаметно заставляя сосок сморщится от возбуждения.
- Знаешь, я сейчас подумала, что у вас с моим кузеном много общего, - уголки моих губ приподнимаются, когда его ладонь замирает. - Правда, начиная с того, что вы оба высокие темные красавцы, и заканчивая этой непонятной для меня страстью к парусному спорту.
- Очень рад, - еле выговаривает Адам, на что я, уже откровенно улыбаясь, поворачиваю голову к нему.
- Тебе не стоит ревновать, милый, - поцелуй, который он обрушивает на мои губы жесткий и жадный, словно через него мужчина желает съесть меня. - Я твоя, - выговариваю, когда могу сделать вдох, и приподнявшись ещё раз прижимаюсь к его губам. - Твоя.

Спустя время, после ещё одного заплыва, чувствую, что очень голодна. И мы возвращаемся в дом, где совершенно никого нет, кроме нас и маленького акита-ину. Это радует, но вот пустой холодильник настораживает, а когда вижу приготовленный мною ужин в мусоре, начинаю тихо ругаться на испанском языке.
- Я не очень понимаю, что ты говоришь, - шепчет мне на ухо Фостер, прижимаясь всем телом сзади. - Но мне почему-то кажется, что это слова отнюдь не восхищения чистотой данной комнаты.
- Эта… - замолкаю на пару мгновений, пытаясь подобрать приличный эпитет, - женщина выкинула всю еду, что я приготовила для нас вчера, однако оставила в холодильнике ещё один стейк. Это война, Адам.
- Ты преувеличиваешь. Может быть, все дело в том, что мы забыли твой ужин на столе, и он испортился?
- Нет, - от негодования даже топаю ногой. - У нас не осталось еды ни на ужин, ни на завтрак, - раздосадованно смотрю на пустующие полки.
- Ничего страшного. Мы найдем, чем поживиться. В конце концов можно сходить в сам городок.
- Что? В цивилизацию?
- Я бы так это не назвал, но здесь есть магазины и местные лавочки, где продают все: от плетеных корзин до морепродуктов.
- Тогда, быть может, - поворачиваю голову к нему и выскальзываю из объятий, - мне надеть то черное платье, которое ты выбрал мне этим утром? - И, звонко смеясь, скрываюсь в спальне, слыша его рычание где-то рядом. Он знает, и я знаю, что он знает, что я не надену на себя этот наряд дальше спальни, выбрать одежду ещё предстоит.
Роюсь в чемодане, что раскрыт на полу, а рядом топчется мелкий член нашей семьи. Семьи. Так странно, но сейчас именно это определение подходит нашему маленькому коллективу. Мужчина, его женщина и собака. Забавно, я никогда раньше не думала, что возможно так сильно и так быстро привязаться. Хотя сейчас я не представляю себя отдельно от этих двоих. И теперь Барбадос, как и возвращение Адама к делам в Дортмунде, кажутся мне особенно жестокими пытками. Скоро этот момент настанет, и нужно подготовиться, хотя бы не реветь, как в Лондоне, полдня.
Мои волосы отодвигает сильная и нежная рука, и горячие губы прижимаются к пульсирующей жилке на шее. Возвращаюсь в настоящее из своих размышлений и рассматриваю то, что лежит на полу вокруг меня. Свой выбор я останавливаю на шелковом платье бледно розового цвета и достаю его из чемодана. Киваю на светлые брюки, которые Адам снял перед походом к морю, и рубашку, что я оставила здесь.
- Наденешь её для меня? - поднимаюсь с платьем в руках и направляюсь в душ, прихватив одно из пляжных полотенец, но возле двери притормаживаю. - Мне хотелось бы носить её на себе, ощущая твой запах.
Взгляд любимого вспыхивает страстью, но я уже закрываю за собой дверь, чтобы спустя пятнадцать минут выйти одетой и на ходу расчесывающей волосы.
- Надо составить список, - видя любимого все в тех же шортах, вопросительно поднимаю бровь.
- Ты заняла душ, - он сокрушенно вздыхает и смотрит взглядом точно таким же, как пес мелкий, когда проверяет, прокатила ли его игра. - Оставила меня здесь, в этой комнате, совсем одного.
- Бедняжка, - подхожу ближе, обнимая его за шею. - Как же мне загладить эту вину? - стучу указательным пальцем себе по губам, а после раскрываю глаза широко. - Придумала! Я напишу список!
- Что? - видя его нахмуренные брови, я смеюсь, и мой смех сопровождается громким лаем.
- Ты такой забавный сейчас, но иди в душ, - и как только он поворачивается, я не могу удержаться. Моя рука, опережая мысли, поднимается и опускается на упругую ягодицу мужчины, после чего я взвизгиваю и отскакиваю в сторону, избегая быть пойманной любимым.
- Ах ты проказница!
- Один - один, Адам, - прикрываюсь маленькой подушкой с разноцветными кисточками, как щитом. - Даже не думай, - говорю, когда он делает шаг навстречу. - Душ, милый, душ.

Спустя полчаса мы выходим на тропу, что, по словам Адама, ведет в город. Удобные босоножки на ногах совершенно не мешают мне шагать рядом с мужчиной. Наши руки соединены, а пальцы переплетаются в крепком пожатии. Это, как ничто другое, доказывает близость.
Городок Сант Агустин оказывается тихой сонной деревушкой, но тем уютнее в нем. Приветливые жители, радушные хозяева магазинчиков, которые смотрят на нашу пару умилительно, а видя мелкое пушистое чудо, вообще рассыпаются в комплиментах. Пока мы проходим одну из торговых улочек, Хикари до отвала наедается сочного мяса, а Адам нагружается пакетами с продуктами.
Задержавшись в небольшом кафе, чтобы перевести дух, мы целуемся в свете свечей, что горят на столах. Сытый щенок лежит в ногах, он даже глаза прикрывает от наслаждения, что дает нам время побыть наедине. Людей в этом кафе вообще почти нет, лишь официант и бармен, которые, скорее всего, являются членами одной семьи. Вот такой семейный бизнес бывает у людей. У Адама тоже, судя по всему, бизнес передается по наследству, и любимый также работает на деда, как здешние парни на своих родителей. Я не знаю, что это такое, Шарлотта отдалилась давным давно, отец занимается тем, что я и под страхом ужасных мук не переняла бы, и ему почти все равно на мою карьеру.
Рука любимого массирует мне шею и задевает волосы, отчего мои соски напрягаются.
- Давай оставим наши пакеты и просто погуляем?
- Да, но где оставим?
- Да хоть здесь, - я успеваю заметить, как Адам вместе с пакетами всовывает в ладонь хозяина пятьдесят евро.
- Это больше, чем наш счет, - шепчу на ухо, когда Фостер ведет меня на улицу.
- Зато гарантия, что наши пакеты уцелеют, и мелкий комок меха не увяжется следом.
- Ты очень коварный парень, - улыбаюсь и, подняв ладонь, провожу по его скуле и губам.
- Я, кажется, не говорил, но я всегда получаю, что хочу, будь-то сделки, машины или девушки.
- Да, девушки, - пытаюсь хмуриться, но настроение настолько хорошее, что это не удается. - Взять хотя бы меня. Я почти с первой минуты упала в твои объятия.
- На то и расчет, милая, - он обнимает меня и увлекает в узкий переулок за домом, в котором кафе, и тут же его губы накрывают мои в страстном и восхитительном поцелуе. Руки мои обвиваются вокруг шеи любимого, и я приподнимаюсь, чтобы ещё ближе прижаться к нему. Страсть, что с утра и до самых сумерек сдерживалась, вырывается на свободу. Я поднимаю одну ногу, поглаживая бедро Адама, в то время, как поцелуи его становятся все горячее. Но вот он отрывается от моего рта, не отпуская из объятий, и так мы стоим ещё минут десять.
- Куда дальше? - мой голос хриплый от сдерживаемой страсти. - Я за тобой пойду, куда скажешь.
И в этот момент не лукавлю, я действительно хочу быть рядом с Адамом, и не важно где.
_________________

Лиссабон, Португалия
Суббота

Разгадка нашлась, несмотря на то, что мне не хотелось её обнаружить. Блеск металла в том месте, где трость статуи упирается в платформу, родил догадку, объясняющую «чудо». Если бы ответы на все вопросы находились так легко.
Мы пошли дальше. Я слушал рассказ Кейт о её вчерашней поездке на трамвае, идущем маршрутом №27, и предложил проехаться вместе на одном из фуникулёров, когда зазвонил её мобильный. Свой разговор с коллегой, как я понял из того, что слышал, Кейт щедро пересыпала бранью, но когда закончила, протянула руку и сказала, что уезжает. От предложения подвезти она отказалась, а я не стал настаивать.
Настроение чуть пошатнулось, под гнётом внесённых в планы корректур, но скоро я забыл об этом, продолжив прогулку по городу.
К вечеру я был уверен, что побыть наедине с собой было нужно. Я, наконец, позволил себе подумать о Барбаре и том, что я чувствую к ней сейчас, неделю спустя. Как ни странно, пробыв в моей жизни всего лишь день, Барбара Хадсон оставила след более яркий, чем много женщин до неё. Должно быть, потому что она не может и не хочет быть моей. Самоирония – попытка выхолостить все чувства и мысли до прямолинейного «не нужен», разбудить злость, которая бы вытеснила угнетающее ощущение, что Барбара – моя половина. Та, с кем я мог бы стать цельным, а жизнь обрела бы полноту и гармонию. Но эта женщина не моя. В этом ощущении все годы неосознанного ожидания, разочарование ото всех несложившихся отношений, вся несправедливость мира. Я хочу оставить эту горечь здесь, утопить в чернилах океана, на берегу которого сижу, уже не знаю сколько времени. Вообще, я не склонен к драме и потому происходящее сейчас мне странно, даже неприятно. Хотя, возможно, я не был склонен к мелодраме раньше, когда драматизировать мне было не из-за кого. Тем больше хочется её забыть. Отнестись легко, как к обычному курортному роману.
И я забуду. Ценой того, что стану ещё немного суше, саркастичней, равнодушней. Но забуду.
Звук входящего сообщения вернул меня в реальность. Прочитав сообщение от Олсена, заметил ещё одно непрочитанное. Напоминание о том, что аукцион заканчивается, а ставка на «Парк» перебита. Я снова поймал себя на мысли, что с посещения выставки словно прошли годы. Посмотрев на текущую цену, всё-таки повысил её, округлив еще одну тысячу.

Воскресенье

Утро началось со спортзала. Дорожки парка сегодня мне заменила беговая. После разминки и бега, привычный комплекс упражнений: от отжиманий до укрепления пресса. Затем второй подход и переход к грузам потяжелее. Я стараюсь не пропускать свои три тренировки в неделю, в остальные дни обходясь утренней пробежкой. Такая возможность как сегодня – провести в спортзале больше двух часов – мне выпадает редко, поэтому пользуюсь ей и остаюсь там до полудня.
Перед обедом звоню Анжеле и прошу вычеркнуть из плана дома гардеробную. Она говорит, что они уже снесли стены и разметили новый план помещений – мне всё равно. Я не хочу отводить несколько квадратных метров своей жилплощади под чулан, которым не буду пользоваться. В конце концов, я плачу. И если я прошу изменить утверждённый план – значит, готов заплатить и за это. Понимаю по голосу, что женщина немного смущена моим непреклонным тоном. Мне очень жаль, но с моими чувствами тоже не очень-то чикаются. Она, конечно, уступает и обещает прислать мне новый план помещений (без гардеробной) уже завтра. Поблагодарив, обещаю позвонить, как только ознакомлюсь.
Я делаю круг по номеру, собирая свои вещи и укладывая их в чемодан. На сегодня у меня заказан столик в «Há Tapas no Mercado» – ресторанчик, про который я говорил Кейт. Не знаю как долго там пробуду, поэтому готовлюсь к отъезду заранее.

Ресторан домашней кухни оправдал все мои ожидания, а симпатичная хозяйка случайно напомнила о том, что я не купил ничего на память о своём первом посещении столицы Португалии. Так, следующей остановкой стала сувенирная лавка. Две лавки. В одной я купил изделия из пробкового дерева: сумку с кошельком для мамы и ещё одну для Николь. В другой несколько керамических и пробковых петухов (негласного символа Португалии), маленькое панно «Азулежу» и по две бутылки портвейна и зелёного вина. Оставалось надеяться, что я смогу всё это уместить в чемодан.

- продолжение в теме "Лондон" -

»» 16.07.18 15:49 Лондон
_________________

ОАЭ

В мрачном замкнутом помещении в духе хоррора, в затхлом воздухе ощущалась примесь бетонной пыли, оседающей где-то в горле. Оно в раздражении от взвеси сжалось в спазме на вдохе, но сухой кашель удалось проглотить. Куда проблематичнее было заставить мозг соображать. Несколькими часами ранее мне так хотелось накидаться до легкой нирваны в сознании, за что теперь совсем не вовремя приходилось расплачиваться головной болью.
Рафаэль и Эрик о чем-то негромко переговаривались, скорее всего обсуждали последние события уикенда и делились впечатлениями. Нортон в этом вообще оказался вдумчивым и здравомыслящим мужиком, а может просто выпил меньше меня и пилота, от того охотнее составлял план побега из куба с одним выходом. За дверью в другой комнате естественно с большим удобством устроились похитители и тянули кота за все подробности, вероятно, чтобы дать нам продышаться, осознать и вкусить прелести психологического давления.
Уткнувшись затылком в шершавую не штукатуренную стену и закрыв глаза, я вспоминал очередность всех событий: прибытие в аэропорт Абу-Даби, расселение на «Сапфире», встречу с Аль Феруном, день под палящим солнцем на острове Яс и ночной вояж до Бурдж-Халифы. Сутки в общем то выдались неплохими, достаточно насыщенными для последних, но беспросветно идиотскими. Блондинку походу все же надо было трахнуть.

- Они не станут нас убивать, ты прав, - когда Нортон закончил свою объемную мысль, я согласился с озвученным им ранее замечанием. – Значит договоримся.
Другое решение мне на ум просто не приходило, ведь кузен Салисана уже отгреб для разогрева за свой немецкий. Оставался только диалог с мозгом операции. Поэтому я, поднявшись на ноги и размяв затекшую шею, прошел к массивной металлической двери и грохнул кулаком в центр несколько раз, привлекая внимание неизвестных.
- Эй, братство без знамен, я всё осознал и всё скажу, - громко заверил арабов, и, услышав, как за спиной подхватились оба кузена, чтобы занять боевые позиции, шепотом обратился к ним, - пока не надо. Я только на разведку.
С той стороны раздались шустрые шаги и шорохи, свидетельствующие о том, что согласие сотрудничать достигло их ушей. Дверь резко распахнулась наружу, но в открытом проеме никого не оказалось, только резанувший после темноты по глазам и заставивший сощуриться яркий свет. Очевидно, что меня приглашали шагнуть вперед под лампу, после чего, не встретив сопротивления, рванули резко в сторону и вновь заперли наш уютный куб.
За время, что мы провели внутри компактной темной комнаты, большой зал немного преобразился. На столе появился макбук, к которому через переходники подключили модем и мобильный телефон той же фирмы производителя. Один из наемников настраивал сеть, просматривая настройки адаптера, чтобы усилить сигнал в подвале, другой кивнул на стул, предлагая занять место для чтения требований по бумажке, третий, находясь в стороне, внимательно следил за всем, играя ножом.
- Сначала хочу поговорить с главным, - прежде, чем двинуться к позорной стенке, произнес я.
- Ну я главный, - рявкнул широкоплечий качок, еще на корабле объяснявший расклад, и уставился на меня своими туманно-карими без искорки интеллекта глазами.
- Нет, ты исполнитель и ничего не сечешь в нефтяном рынке, но наверняка быстро собираешь автоматы и метко стреляешь, - обозначил свои заключения. – Зови Амина.
Все трое находящихся в комнате тюремщиков ощутимо напряглись, услышав имя племянника Аль Феруна, чем выдали себя окончательно. Занимающийся настройкой сети бросил взгляд на вожака, заметно занервничав, и вновь уткнулся в монитор. Охраняющий выход араб выпустил охотничье оружие, которое, сделав петлю в воздухе, с тихим звуком ударилось острым лезвием о плиточный пол. А назвавшийся главным молча следил за моими действиями, оценив наглость, с которой я выдвинул стул на середину комнаты, чтобы с комфортом дождаться парня.
Амин, при знакомстве треща без умолку, так сильно стремился к образу простого и недалекого представителя молодого поколения серьезной и уважаемой семьи, что даже немного переиграл. Сообразить не составило труда, учитывая, что в серых реалиях в M&E мне довелось, занимаясь примерно тем же, достигнуть своеобразных успехов. Ну а, сопоставив все факты, я даже нащупал подобие мотива, побудившего к необдуманному поступку. Именно сырость плана объясняла его косяки.
В образовавшемся безмолвии еще раз пришлось повторить просьбу о личной встрече с Амином, после чего главарь коротко кивнул подручному, без слов распорядившись исполнять. Тот не собираясь оставлять свой нож на полу, с налета подхватил его и направился к выходу с донесением. Но передавать мои слова не пришлось, потому что искомый субъект мгновением раньше сам нарисовался в подвале, источая бодрость и свежесть отдохнувшего человека. Он вовсе не перебрал с текилой, просто ушел с палубы «Сапфиры» до начала представления.
- Что тебя вывело на меня? – усмехнувшись с новыми нотами высокомерия, спросил молодой араб.
Больше не играя своей роли, он уверенным легким шагом прошел в центр комнаты и оперся о стол, рассматривая меня с таким интересом, словно видел впервые. Я, признаться, делал то же самое, потому как видел перед собой совершенно другую личину и понимал, что от линии поведения сейчас зависело многое, если не все. Одно неверно оброненное слово – и Амин сорвался бы с крючка. А уж угадать, что там у него в голове, и предвидеть последствия не входило в число сверхъестественных способностей в состоянии отходняка.
- Хочешь, чтобы я начал занудно поучать? – вернул ему вопрос. – Ты ведь сам достаточно умен и талантлив. Сотворить такое, - я широким жестом обвел руками просторный зал, - да еще и в сжатые сроки пары часов. Впечатляет. Дядя бы гордился тобой.
Слишком много нитей вело к Амину. Инициативная группа в черном могла выбрать «Сапфиру» только по наводке того, кто знал об экскурсии и имел возможность передать точные координаты яхты. Идея плыть до Дубая и обратно с остановкой возле пальмы принадлежала Амину – это раз. Высадившиеся в нужной точке забрали только нас троих, не подумав даже о том, чтобы обыскать судно и захватить золотого птенчика, за которого вполне реально затребовать баснословную сумму. Ведь доходы юридической компании и рядом не стояли с прибылью от крупного нефтяного бизнеса – это два. И третье, оно же самое важное, похитители требовали деньги не с пилота и бармена, а с акционера British Airways в лице Салисана и Нортона, представленного наследником старинного пивоваренного рецепта и сети питейных заведений. Именно эту информацию я скормил утром Амину, не подозревая, что за отсутствием времени непроверенные данные пойдут в ход.
- Как же, - хмыкнул парень с проблеском горечи незаслуженно обиженного родственником ребенка, подтвердив, что удар пришелся в яблочко. – Он отправил меня прислуживать и ублажать гостей вместо того, чтобы поручить ответственное задание в США. Даже слушать не захотел, вбив себе в голову, что нашел достойного кандидата на должность.
Цепную реакцию запустил старый араб, толкнув первую костяшку. Мохаммед ибн Рашид Аль Ферун своим приездом к, казалось бы, человеку незначительному в буднях крупного предпринимателя явственно указал племяннику мою ценность. А обделенный близким родственником, узнав, кто претендовал на работу во внешне независимой фирме, решился на авантюру. Сумасбродно, непродуманно, но с огоньком и фантазией.
- Знаю, - качнувшись на стуле, спокойным тоном ответил я. - Ты уехал в город сразу после беседы с ним, забив на завтрак и Формулу-1, а мечтающий стать гонщиком не поступил бы так. Предположу, что в приоритете все же офисный труд в мексиканском посреднике. Слышал, в Малибу отличные пляжи, но Америка меня совсем не интересует.
- Дядя Мохаммед уверен в обратном, предложение слишком выгодное, - он поделился своей осведомленностью в данном вопросе и сложил руки на груди, впившись в меня взглядом. – Так с чего верить тебе?
Я не лгал. Находил, конечно, в какой-то степени соблазнительной и забавной перспективу покинуть Лондон, оставив на столе президента компании заявление об увольнении по собственному желанию и тем самым досадив ему. Возможно даже считал, что за океаном, окунувшись в иную сфере деятельности, легче начал бы новую жизнь. Но вот досада, избавляться от старой не очень-то и хотелось. Несмотря на ссоры с отцом, показное бунтарство и нежелание посещать советы акционеров компания «Макнейл и Эллиот» была все же была дорога мне. Она олицетворяла созданное прадедом и расширенное дедом дело. Отречься от всего – предать память своего кумира. К тому же кому-то нужно донимать Гордона Макнейла своими безбашенными выходками, чтобы не расслаблялся.
- Если ты думаешь, что запугать похищением, заставив не соглашаться на сотрудничество с господином Аль Феруном действеннее, чем попросить запись голосового сообщения с отказом и выслать ему, то можем продолжить, - я мягко усмехнулся и окинул взглядом карманных террористов. – Кто желает втащить мне первым?
Охранники переглянулись, ожидая распоряжений от своего непосредственного начальника, но Амин не спешил отдавать приказы. Вместо этого он откинул голову назад и рассмеялся в голос, заливисто и звонко, что тут же подхватило эхо практически пустой комнаты. Не знаю, насколько хорошим был этот знак, однако ситуация в целом развивалась весьма неплохо.
- Он говорил, что ты ненормальный, но чтобы настолько.., - парень, так и не подобрав нужного слова, чтобы определить степень невменяемости, повернулся к макбуку, отсоединил от него мобильный и прицельным броском отправил одну из последних версий айфона мне в руки. – Для звонка не хватит сигнала, но диктофону это не мешает.
Телефон, как верно подметил Амин, показывал отсутствие сети, что объясняло шаманские танцы у макбука с подключением. В любом случае вызывать полицию я не собирался. Воспользовался функцией записи голосового сообщения, объяснив свою позицию нежеланием уходить из M&E, но сразу же парню отдавать гаджет не стал. Вместе с ним направился к ведущей в темный куб двери, повернув ключ и открыл ее, потянув на себя.
- Мужики, вы еще там? – спросил в беспроглядное пространство.
Эрик и Рафаэль не заставили себя ждать и вышли из темени в освещенное помещение, где взгляд притянули капли крови на белой футболке Нортона. В теории, конечно, сам подставился, на практике – виноват я, пусть и не люблю брать на себя ответственность. Увидев Амина во главе похитителей Салинас притормозил и сжал кулаки в предостерегающем жесте, его кузен последовал примеру родственника, уставившись на главаря исполнителей. Обстановка в миг накалилась до предела.
- Стоп, мы договорились, - предупредив вопросы или неравную драку, я протянул молодому арабу айфон, который тот поспешил забрать. – Для идеальной симметрии сделки Эрик должен пробить тебе и тому, кто его разукрасил. И мне заодно, чтобы Нортону было не так обидно, только желательно не по лицу, во вторник разбирательство в суде.
- Как я узнаю, что ты не изменишь решение? – хитро сощурившись Амин сложил руки на груди.
- Тебе ведь нужно признание, серьезное отношение и уважение дяди? – зная, что озвученного ответа вопрос не получил бы, продолжил. – Того же я хочу от своего отца, - усмехнулся, понимая абсурдность того, насколько мы похожи. - До конца выходных лучше переберемся в отель и, Амин, травки бы после твоих фокусов.

»» 05.08.18 13:05 Отголоски прошлого
_________________

Испания. Форментера

- Куда дальше? - голос девушки слегка охрип, словно от быстрого бега, но я-то знаю, что спорт здесь совершенно не при чем, проскальзывающие между нами искры страсти заставляют наши сердца активнее перекачивать кровь, и потребность в кислороде зашкаливает. - Я за тобой пойду, куда скажешь.
Слышать эти слова безумно приятно, и я крепче прижимаю Арлин к себе, ладонью поглаживая ее бедро с легким нажимом.
- А если я тебя заведу в лес и там…? - замолкаю многозначительно, заскальзывая пальцами под подол шелкового платья. Солнце уверенно близится к закату, накрывая сумеречными тенями землю. Дети да старики, улыбавшиеся нам вслед пару часов назад, уже скрылись в уютных домах. Тихие улочки скоро наполнятся веселящейся деревенской молодежью, но сейчас людей вокруг нет, к тому же узкий проход между близко стоящими зданиями скрывает нас от любых глаз.
- И там…? - переспрашивает Арли, облизывая припухшие от поцелуев губы и подаваясь всем телом ко мне.
- И там я покажу тебе звезды, - еще одно интимное прикосновение, и я с неким сожалением выпускаю девушку из плена своих объятий. Мне действительно хочется показать ей место, откуда можно наблюдать поглощение солнечного диска бескрайним морем и появление мерцающих звезд перед восходом бледной луны. - Пойдем, у нас немного времени, чтобы добраться туда до темноты.
Беру Арлин за руку и, уверенно шагая по извилистым тропам, вывожу нас из поселения к зеленой стене векового леса. Теперь приходится постоянно следить, чтоб мелкие коряги, появляющиеся на нашем пути, не стали причиной неуклюжего падения. И хоть я и не против опрокинуть Арли на мягкий ковер из густой травы, но вряд ли в реальности это будет так приятно и романтично, как в моих фантазиях. В зелени под ногами то и дело прячутся увесистые камни, которые подсказывают, что движемся мы по скальному склону и расслабляться здесь не стоит.
- Адам, ты уверен, что мы правильно идем? - сомнение слышится в женском голосе. Девушка оглядывается по сторонам, словно пытаясь выискать хоть что-нибудь примечательное, но вокруг только ветвистые низкорослые кустарники и возвышающиеся исполинами деревья, закрывающие своими кронами небо.
- Уверен, - усмехаюсь, подхватывая Арлин под руку и предостерегая от удара низкой веткой. - Мы почти на месте. Смотри, - показываю впереди на просвет меж игольчатыми листьями, а сам носом трусь о ее щеку, прикрыв глаза. Нежный цветочный аромат женской кожи пьянит и дурманит сознание, и я раз за разом скольжу уже по виску, на полные легкие втягивая любимый запах. Прерывистое дыхание девушки лучше прочего свидетельствует об одолевающем ее возбуждении, и улыбка появляется на моих губах. Почти мгновенный отклик на ласку и ответные тесные объятия Арлин создают иллюзию неразрывной связи на молекулярном уровне между нами.
Но вот ритм вдохов меняется, и Арли замирает.
- Адам… - шепот, - кажется, там кто-то есть, - недоуменно отклоняюсь и вижу, что все внимание, как и взгляд голубых глаз, направлены куда-то позади меня. Оборачиваюсь и бегло осматриваю колючие кусты, но только легкий бриз едва колышет иголки.
- Это всего лишь ветер. Сюда редко забредают туристы, зачастую всех интересуют кристально чистые воды у берега да белый песок в тени пальм. А местные жители не исследуют остров, разве что дети, - проговариваю, поглаживая кончиками пальцев подбородок Арлин, вынуждая смотреть на меня, а не в сторону непонятных шорохов. После на мгновение прижимаюсь к мягким женским губам и отступаю, предлагая продолжить путь.
Мы успеваем сделать только пару шагов по заброшенной тропе, и дальше все происходит, как в быстрой перемотке. Оранжево-зеленая ящерица с длинным подвижным хвостом, быстро семеня лапками, выбегает из травы нам под ноги, Арлин взвизгивает на всю мощь своих легких и сразу же, используя мое тело, как единственную доступную защиту, запрыгивает на меня, обхватив руками и ногами изо всех сил.
- Убери это от меня! Убери! - девушка крутит головой по сторонам и все выше пытается залезть, опираясь о мои плечи. - Я говорила, что там кто-то был! - шире расставляю ноги, чтоб удержать свою драгоценную ношу, несмотря на активные попытки уронить нас обоих наземь.
- Ящерица, - прижимаю Арлин к себе, внутренне радуясь, что именно в моих объятиях она нашла защиту. Люди по-разному реагируют на опасность, но первая и инстинктивная реакция является самой честной и правдивой. - И такая красивая: спина и лапки болотно-зеленые, а у глаз - огненно-оранжевые пятна на манер косметики. Точно самка, - смеюсь и разворачиваю девушку так, чтоб она могла увидеть это любопытное существо, которое сейчас рассматривает нас.
Арли внимательно смотрит на рептилию, и напряжение вскоре отпускает женское тело. Но становиться на ноги девушка не спешит.
- Как думаешь, Хикари оценит такую “подружку”? - продолжаю шутя подначивать, стараясь ступать осторожно. Появляются мысли поймать это пресмыкающееся, а потому мне важно его не спугнуть. Пусть щенку тащить диковинку я точно не стану, но дать возможность Арлин прикоснуться к ящерице хочется.
- Не смешно, Адам, - девушка забавно приподнимает подбородок, смотря на меня свысока, но данные действия, будучи у меня на руках, еще больше веселят. - Я думала, что это змея. Что ты делаешь? - Арли все же замечает мои манипуляции с целью поставить девушку на ноги на безопасной возвышенности в виде гранитного валуна, а самому отправиться на охоту за “страшным зверем”.
На острове власти заботятся о сохранении исключительной флоры и фауны в неизменном виде. Мораторий на строительство аэропорта и многоэтажных зданий сильно тормозит развитие туризма на Форментере. А потому вся живность чувствует себя здесь вольготно, не боясь бегать под ногами прохожих и даже выпрашивать еду.
- Ты постоишь здесь, - смещаю руки с округлых ягодиц на поясницу, ожидая, что девушка проскользит по моему телу и станет на ноги, но ничего такого не происходит.
- А ты? - прищуренный взгляд небесно-синих глаз и еще более крепкие объятия, сопровождаемые тесным обхватом бедер.
- А я поймаю для тебя “подарок”, - говорю вкрадчиво, голосом ласковым соблазняя. Какое-то ребячество просыпается в моей душе, и хочется подразнить, вызывая неконтролируемые эмоции на лице девушки. - Он такой подвижный и милый, - делаю паузу, а после продолжаю, - если воспринимать прохладную гладкую кожу с мелкими чешуйками, как его исключительную особенность.
Арлин демонстративно поворачивает голову в сторону и сопит, подтягиваясь на руках повыше. Я уже начинаю думать, что девушка обижается на мои невинные шутки. Быть может, Арли и правда испугалась резко выскочившей под ноги ящерицы. А если она, к тому же, прикоснулась своим гладким хвостом к открытой коже, то на какое-то время инстинкты могли взять верх над разумом. Но последующие слова, сказанные словно между дела, показывают всю ложность моих предположений:
- Мне и здесь хорошо, - упрямится девушка.
Широкая улыбка трогает мои губы, и я, ни слова не говоря, опускаю руки ниже, весьма бесцеремонно задирая подол розового шелкового платья, и обхватываю округлые ягодицы, не скрытые тканью бикини. Пытаюсь нацепить на лицо маску серьезности, но это удается откровенно плохо. Особенно, когда глаза Арлин широко распахиваются, и вместо возмущения с губ срывается полувздох-полустон.
- И мне, - глажу ладонями нежную кожу, тесня девушку ближе к себе, к напряженным чреслам, - о-очень хорошо.
- Вот ты жук, - сокрушается Арли и прижимается щекой к моему плечу, слегка потираясь. - Тогда неси меня, большая черепаха.
Согласно киваю со счастливой улыбкой, невольно радуясь единству наших желаний, и неспешно шагаю по тропе.
“Действительно, зачем мне ящерица, если в моих руках такое сокровище?”
Но долго мне не удается наслаждаться податливостью женского тела в объятиях. Следующий мой шаг уже выведет нас на открытую площадку, а мне хочется сделать особенным момент, когда девушка увидит те красоты.
- Закрой глаза, сладкая, - прижимаю губы к ее волосам, овевая шелковистые пряди дыханием.
- Мы уже пришли? - Арлин тут же лишает меня обхвата своих бедер и пытается встать на ноги.
- Закрой глаза, - из крепких объятий девушку выпускаю, но пресекаю попытки вертеть головой, взяв лицо Арли в колыбель ладоней. - Ну же, а то все пропустим.
- Что там такого… - она ворчит в ответ, но прикрывает веки, так что легкие тени от длинных ресниц ложатся на щеки. Дополнительно накрываю рукой ее глаза и веду Арлин на небольшой выступ над крутым обрывом, у подножья которого бушуют ударяющиеся волны.
На этом маленьком островке, отделяющем нас от густого леса, ветер становится сильнее, он раз за разом бросает длинные пряди женских волос мне в лицо, щекоча легкими касаниями. Но я не пытаюсь избежать этой ласки, а лишь крепче прижимаю Арли к себе, став за ее спиной и положив свободную руку на плоский живот. Мой взор направляется в сторону горизонта, где оранжево-красное светило опускается в голубую лазурь моря. Восходы и закаты - это повторяющиеся па вечного танца солнца, незыблемые, но оттого не менее прекрасные. И в каком бы уголке Земного шара я не был, рождение и смерть светового дня меня завораживают. Медленно убираю ладонь с лица девушки, без слов побуждая ее открыть глаза и увидеть окружающий мир в момент “гибели” солнца.
- Как здесь красиво, - Арлин откидывает голову на мое плечо, смотря вдаль, где желтый диск тонет в море, словно бы цепляясь яркими лучами за небосвод. - Даже не верится.
Прижимаю губы к виску Арли, нежностью согревая, но не отрываю взгляда от совершаемого действа. Проходит минута, две, пять. Розовые краски разливаются у горизонта, контрастируя с синевой морских просторов. Солнце быстро превращается в едва заметное пятно света, освещающее легкими желтыми бликами перистые облака, а после и вовсе исчезает, оставляя после себя лишь неясные отблески в небе. Но и они спустя время тоже меркнут. Становится темнее, и постепенно в свои владения вступает ночь.
Девушка делает шаг вперед, одновременно поворачиваясь ко мне лицом, и мелкие камешки под ее ногами соскальзывают вниз, падая с высоты в воду. Тело Арлин сразу же напрягается, и хватка рук на моих плечах становится крепче.
- Милая, что-то не так? - притягиваю Арли в объятия, отступая от края к границе деревьев.
- Нет, все хорошо, - попытка девушки улыбнуться становится неудачной, будто неприятные мысли одолевают ее. Не понимаю, в чем дело, и хмурюсь. Все внутри сигнализирует, что что-то не так, а к своей интуиции я привык прислушиваться. Какое-то время Арли молчит, смотря мне в глаза, а после разрывает контакт взглядов, прижимаясь щекой к моей груди. Ее голос звучит тише, и я реже делаю вдохи, чтоб ни слова не упустить. - Просто недавно мне снился сон, и в нем я также стояла на краю, - чувствую, что Арлин неприятно говорить об этом, но не перебиваю, позволяя девушке рассказывать, делиться частью того, что на душе. - И упала, чудом зацепившись одеждой за корни.
- Это всего лишь сон, милая, - успокаивающе поглаживаю ладонью по пояснице, тесня девушку к себе. - Страшный, но все же сон. Я не выпущу тебя из объятий, понимаешь? - смотрю в блестящие глаза цвета небесных просторов, стараясь вернуть Арли былую легкость и позитивный настрой. - Никогда, - обхватываю губы мягкие, языком скользя в глубину рта, а после зарываюсь ладонью в гладкий шелк распущенных волос и начинаю массировать кончиками пальцев у корней, расслабляя и отвлекая тем самым от плохих мыслей. Не желаю, чтоб тревога и страх одолевали Арлин.
Защита и нежность плавно перерастают в чувственные ласки, медленные и протяжные, словно Земля остановила свое движение, и время замерло. Шелест волн где-то внизу воспринимается легкой фоновой музыкой, а ветер, бросающий ночную прохладу на нас небольшими порывами - как дополнительный контраст с жаром наших чувств.
- Сладкая ты, - произношу с улыбкой, делая вдох и наблюдая, как ресницы девушки едва уловимо трепещут, а после она медленно поднимает веки, позволяя мне увидеть бездонную синеву своих глаз. - Не замерзла? - укрываю Арли своим телом и руками, несмотря на то, что она отрицательно качает головой в ответ на мой вопрос. - И хорошо.
Оглядываюсь в поисках места, где можно было бы присесть, но этот выступ над обрывом находится слишком далеко от основных туристических маршрутов, чтобы здесь оборудовали что-то подобное. А потому у нас под ногами только обтесанные ветрами камни. Не долго думая, опускаюсь на выступающий кусок скалы и притягиваю девушку к себе на колени.
Какое-то время мы молчим, прижимаясь друг к другу и словно противопоставляя себя всему окружающему миру. Небо над нами постепенно приобретает насыщенно синий оттенок, и в этом темном покрывале ночных небес начинают виднеться мерцающие звезды. В голову лезут сравнения этого места с одной из взятых мною вершин: та же тишина, вид на бескрайние просторы и легкость, с которой чистый воздух поступает в легкие. Отличием может служить отсутствие усталости, такой, что тела не чувствуешь и слабо понимаешь, как вообще возможно еще двигаться.
- Мне нравится бывать здесь и смотреть с высоты птичьего полета вниз, - проговариваю негромко, словно мой голос может разрушить воцарившееся ощущение уюта и душевной гармонии. - Но в последние годы удается вырваться не так часто, как хотелось бы.
- Почему? - Арлин поднимает голову и смотрит на меня. - Из-за работы?
- Да, - по какой-то причине мне сложно рассказывать, глядя Арли в глаза. Быть может, опасаюсь увидеть ее лице скуку и равнодушие или, что еще хуже, жалость. Снова притягиваю девушку к себе и начинаю перебирать пряди ее волос, пропуская меж пальцев. - Но не только. После смерти отца деда словно подменили: постоянные звонки и попытки вклиниться в мою жизнь не прекращаются до сих пор. Хотя раньше его мало заботило, как проходит мое детство, - на последнем слове не могу сдержать иронию.
Как много и как мало смысла кроется в простых словах, и каждый человек на Земле понимает их по своему, пропуская через призму своего восприятия и основываясь на собственном опыте. Я привык называть болезненные и откровенно неприятные для себя вещи обычными словами: “отец”, “детство”, “отчий дом”. Так проще. Не нужно никому ничего пояснять и раскрываться. Когда-то давно мне хотелось кричать на весь мир и звать на помощь. Я кричал и звал, но безответно, и тогда понял, что надеяться можно лишь на себя и свои силы. А чем меньше личного о тебе знают окружающие, тем проще воспринимать людское равнодушие к чужой для них беде. Да и сам сердцем черствеешь.
- Ты недавно потерял отца? - грусть проскальзывает в голосе Арлин, и наверняка она сравнивает мои ощущения со своими чувствами после ухода матери из жизни. Девушка крепче прижимает меня к себе, то ли цепляясь, то ли успокаивая, а я не знаю, стоит ли пояснять, что скорби и, тем более, сожаления не испытываю совсем. Лишь облегчение.
- Года два назад, - слегка пожимаю плечами, смотря вдаль, на молочного цвета полосу Млечного пути. - Арман Фостер сделал все, чтоб умереть не в обществе друзей и близких, а в одиночестве, утопая в своих испражнениях, но все равно крепко стискивая в руке стакан виски.
Делаю глубокий вдох, не понимая, почему мне до сих пор не удается забыть одутловатое лицо родителя в гробу, ведь на похоронах мое зрение еще было далеко от стопроцентного. Но даже эта размытая картинка не вычищается из сознания, а остается в качестве воспоминания, что мерзавца нет в живых.
- Мы не ладили с отцом, милая, - горькая улыбка невольно растекается на моем лице. Даже пытаясь рассказать, как есть, с моих губ соскальзывают обычные слова, не отражающие и части той глубокой взаимной ненависти, что пропастью разверзлась между нами. - Сколько себя помню, не было ни единого хорошего момента. Лишь извечное противостояние умышленной жестокости, приправленной лошадиной дозой алкоголя. - Хмыкаю в попытке вернуть наш разговор в более веселое русло: - Как еще дожил старик до пятидесяти, не представляю.
Снова повисает молчание, но в нем ощущается сопричастность и душевная близость. Вожу носом по мягким волосам девушки, вдыхая теплый цветочный аромат, но Арлин опять отклоняется и заглядывает мне в лицо. Не знаю, какие мысли прячутся в ее голове, но они явно не радостные. Завожу выбившуюся прядь волос за ухо девушке и легонько целую поджатые губы, словно подбадривая задать вопрос, что крутится на языке.
Находясь здесь, вдали от людей и шума городских улиц огромных муравейников, называемых мегаполисами, кажется, что все проблемы иллюзорны, и отсутствие взаимопонимания с единственной оставшейся родней - ничего не значащий факт. Хотя, быть может, дело совсем не в месте, а в той девушке, рядом с которой мне так хорошо?
- А мама? Она оставалась с отцом? - все же звучит вопрос Арли.
- Я разлучил их своим рождением, - отвожу взгляд, снова смотря на звезды и не видя их. Чувство вины поднимается в душе. Но не потому, что Арман Фостер лишился жены, а потому что я занял не принадлежащее мне место на земле.
- Что ты имеешь в виду? - недоумение сквозит в голосе Арлин.
- Я родился, а она умерла, - мои слова скупы и отрывисты. Тяжело признавать, что невольно стал причиной чьей-то смерти. Годы идут, а легче не становится. Лишь память затирается слегка до последующего напоминания.
“Убийца! Убийца! Убийца!” - набатом звучит в голове так громко, что не осознаю, как напрягаюсь. Первое желание - встать, куда-то убежать и спрятаться, но я медленно вдыхаю носом, обращая взгляд на девушку в моих объятиях и ее рот, невольно проверяя не проговаривает ли она те самые слова вслух.
Легкое подрагивание губ и блеск непролитых слез в широко распахнутых глазах - вот, что вижу я. Не приговор, а оправдание. Не доверяя глазам, прикасаюсь костяшками пальцев к бархатистой коже женской щеки, ощущая ее нежность и мягкость, а после, крепче притянув Арлин к себе, целую, словно выпить пытаясь. Прячась, как того требует сердце, но в ее сладком тепле.
_________________

ОАЭ
Медленно шагая по окраине автомобильной шоссе, соединяющий Дубай с Абу-Даби, я смотрел на золотой диск солнца, поднимающий над песками и высотками, с удивлением понимая то, что впервые вижу такой красивый рассвет. Замечал ли я рассветы раньше? Что ещё упускаю из виду? Близость смерти и вправду заставила на многое посмотреть иначе.. Последняя мысль напомнила мне о событиях прошедшей ночи и том, что пришлось пережить. Я остановился и что было сил стал пинать дорожное заграждение. Чёртов Амин! Пнув в последний раз теперь уже какой-то дорожный знак, я провёл по волосам пятернёй и зашагал дальше. Нормальные люди прибывая в моём состоянии дождались бы транспорта и позволили бы себе наконец расслабиться, но злость гнала меня вперёд.

Около двух часов назад
Ожидание может свести с ума, но хуже него была надежда. Я не знаю сколько прошло времени с той минуты, как увели Кая. Пять минут? Час? А может два? Всё это время я просто стоял и смотрел на металлическую дверь надеясь в то, что адвокат смог уговорить похититель отпустить нашу троицу. Такой выход казался самым реальным, нежели те цифры, что требовались за откуп наших задниц. Язык у этого малого был подвешен получше чем у уличного торгаша с полным чемоданом "золотых Ролексов". К тому же о своём крутейшем дипломе Макнейл повторял не раз и не два, так что пусть отстаивает его честь. Я повернулся к кузену, который сидел у стены в центре карцера и, вытянув вперёд больную ногу, массировал мышцы бедра.
Если мы выживем тут, то точно помрём от рук сестричек Конелли. Вздохнув, присел на бетонный пол, рядом с Эриком, и стал растирать свои онемевшие запястья.
- Зачем было лезть на рожон, если не выздоровел до конца?
- Походу твой друг нас подставил, Раф.
- Не должен. Макнейл может и любит покрасоваться, но не "крыса". Скорее заболтает тех до потери пульса, сами отпустят нас.
В подтверждении моих слов скрипнула, открываясь, металлическая дверь и послышался голос Кая.
- Мужики, вы еще там?
После почти полной темноты камеры яркий свет неприятно резал глаз, а когда в группе лиц напротив удалось различить Амина, на долю секунды подумал, что он и был нашим спасителем. Доходило до меня всегда медленно, но правда об организаторе дошла таки. Взрывной коктейль из страха, усталости и злости забурлил в крови, жаждая мести за всё то, что нам пришлось пережить по его вине. Адвокат о чём-то говорил, но я его не слушал, а наступал на молокососа араба, пока не схватил Амина за грудки.
- Ах ты мелкий сукин сын!
Удар моего кулака пришёлся тому в нос, позволив мне насладиться звуком сломанного хряща и видом крови, которая тут же потекла из его носа. Я бы ударил и второй раз, не оттащи меня от Амина Эрик. Позже, уже на площадке перед недостроенным зданием, ставшим нашей тюрьмой, Кай вкратце пересказал какую-то чудную историю про племянника и уважение дяди. С каких пор уважения перестали добиваться упорным трудом и мозгами?!
- Этот мелкий урод заслужит уважение террористов, а не дяди, - выплюнув эти слова в сторону входа в здание, я развернулся к шоссе и заковылял в её сторону.
- Эй, Салинас, нас обещали подкинуть, - окликнул меня адвокат.
- Пошёл он со своими обещаниями!

Настоящее
За спиной раздавались автомобильные сигналы, заставившие меня остановиться и обернуться, а следом голос Эрика:
- Да ладно тебе, хорош уже психовать! – братишка и адвокат, с комфортом устроившись в открытом джипе за рулём которого был один из наших похитителей, устало звали меня присоединиться к ним. Амин куда-то пропал, надеюсь в Гиену огненную.
- Я собираюсь дойти до ближайшего участка и сдать всех этих долбанутых, - ничего подобного я делать не собираюсь, ясное дело, и Эрик с Каем это понимали. Перепачканный пылью, с покрасневшими глазами и проспиртованный с головы до пят, одним словом бомж, пишет заяву на сына уважаемой семьи – итог предрешён. Торчать в кутузке у меня не было желания и времени. Сейчас уже наступило воскресенье, что значило – до вылета в Лондон примерно сутки. Злость и упрямство толкали послать всех к дьяволу и продолжить ковылять по обочине шоссе, но уставший организм выиграл.
- Это всё твоя вина, придурок, - проходя мимо передней дверцы пассажирского места, на сиденье которого полулежал Кай, замахнулся в его сторону с трудом сдерживаясь, чтобы не двинуть ему через открытое окно.
- У этого мудака комплексы, а виноват я? Это у всех испанцев с логикой не ахти или только у тебя?
- Короткий член - не повод красть людей, - вставил Эрик и протянул мне бутылку с водой, стоило только устроиться на кожаном сиденье джипа рядом с ним. В несколько глотков выпил все 0,5, я удовлетворённо выдохнул. Амбал тут же вдавил педаль газа и помчался к пристани Яс.
- Я же говорил – у Амина проблемы с дядей…
- Хотел привлечь внимание дяди? Станцевал бы голым танец живота перед ним!
- Ты же знаешь, что ему доложат, - кузен намекал на водителя, но мне было наплевать.
- Я думал, что помру там.
- Мы все так думали, - добавил Кай, а Эрик лишь кивнул в знак согласия.
- По вам и не скажешь, - буркнув им в ответ, я широко зевнул.

К тому времени, как джип остановился у пристани Яс, я уже немного остыл и мог спокойно выслушать парней. И Эрик, и Кай считали, что лучше всего принять душ на яхте, а после уже двигаться к отелю. Поэтому оказавшись в каюте которую занимал на "Сапфире" не стал сразу же паковать вещи в сумку, а направился в душевую, швырнув испачканную одежду в мусорную корзину.
Только в девятом часу утра по местному времени, мы втроём переступили порог гостиничного номера. Администратор извинился, сказав, что свободен только один номер – люкс. Мужик явно не верил, что он нам по карману и не хило удивился, когда именно этот номер мы и сняли. К этому времени наша троица почти не разговаривала друг с другом. Уверен, парни, как и я, хотели просто завалиться на кровати и уснуть, забыв обо всём.
- Разбудите меня, когда там заезд, - не обращая ни на что внимания попросил я парней и, бросив сумку у дверей, развалился на ближайшем диване.

»» 05.08.18 10:30 Альтернативная реальность / Аlternative reality

Услышьте то, о чем она молчит -
Душою, сердцем, только не ушами.
Ведь к этой тайне есть свои ключи:
Она молчит, но говорит... глазами...
(с) Эндрю Фриз

Поцелуй получается с привкусом соли - как не сдерживаю себя, слезы все равно катятся по щекам. Мне больно, хоть я и не могу понять причины этой боли. Вернее, могу, но она основана на интуитивном восприятии того, что Адам не сказал. Невольно сравнивая со своей семьёй, внезапно осознаю, что мне повезло больше: по крайней мере один из моих родителей жив и, даже будь это не так, моё детство было счастливым.
“Каково же было любимому? Маленькому мальчику, который винит себя в смерти матери. Каково же нести на своих плечах такую ношу всю свою жизнь?”
Не замечаю, как объятия Фостера становятся крепче. И я вжимаю себя в тело мужчины, раскрывая свою душу для него больше и больше. Пришел мой черед быть откровенной.
“Но с чего начать? И как отвлечь Адама от его боли?” - мысли в голове прокручиваются, но словно натыкаются на невидимую стену. Фостеру до сих пор причиняют боль воспоминания. Это видно по напряженным плечам под моими ладонями, по настоятельной потребности мужчины прижать своё тело к моему.
Когда дыхание заканчивается в легких, отстраняюсь немного, в последний раз проведя губами по губам любимого, а после сама отвожу взгляд в сторону темного моря.
- Моё детство разительно отличалось от твоего, по крайней мере, какая-то его часть, - чувствую, как Адам трется носом о мои волосы. - Отец работал на Уолл Стрит, подолгу задерживаясь на работе, а мы с мамой были предоставлены друг другу: ходили гулять в парк и по магазинам, готовили вместе ужин и делали мои уроки.
Мужчина не перебивает меня, лишь легонько поглаживает спину ладонями. Прислоняюсь сама, не осознавая, что сейчас нуждаюсь в защите, защите любимого, потому что дальше воспоминания не очень радостные.
- Так продолжалось достаточно долго, пока однажды весь мой мир не перевернулся. Говорят, что тринадцать лет надо как-то пережить, и это самый несчастливый возраст. У меня он таким и оказался. Я была у подружки, мы собирались сделать девчачьи посиделки, но вспомнила, что забыла свою пижаму дома. Вернулась домой с соседнего этажа и наткнулась на ссору родителей, - лёгкие словно сжимаются, и я отодвигаюсь от любимого, пытаясь вдохнуть в легкие кислород, а в конечном счете, поднимаюсь на ноги, начиная ходить взад-вперед. - Точнее, на меня налетел незнакомый мужчина, которого отец вытолкал за двери совершенно обнаженным. Внутри квартиры было слышно, как мама что-то кричит, а затем я увидела, как она кидается на Майкла, лишь замотавшись в простынь, но мой шок от увиденного был настолько силён, что я даже не помню, что именно она говорила отцу. Зато очень хорошо помню, как он ударил её. Всего лишь раз он дал ей пощечину, но... - на мгновение останавливаюсь и, не глядя на Адама, продолжаю. - Я сейчас скажу ужасную вещь, но мне показалось тогда, что она заслужила больше. Понимаешь, она разрушила нашу семью. Нашу, на мой детский взгляд, идеальную семью.
Слышу тихий шелест камней под ногами, а после сильные руки Адама обхватывают и прижимают сильнее к крепкой мужской груди. Разворачиваюсь и сама обвиваю руками его талию, утыкаясь лицом ему в шею.
- Я уехала с отцом в Лондон на следующий день, и с того времени девять лет даже словом не обмолвилась с матерью, - мои руки крепче сжимают любимого. - В Лондоне я вела себя бесшабашно, возможно, таким образом пытаясь привлечь внимание моего трудоголика-отца. И в некоторых случаях мне это удавалось. Всё изменилось, когда позвонил Филипп - это второй муж мамы. Он рассказал, что у Шарлотты злокачественная опухоль. С того момента время для меня начало обратный отсчет. В течении двух лет я разрывалась между работой, Ниццей и своим не слишком девчачьим увлечением - стритрейсингом. А когда случился тот инцидент с Джерри и судом, у меня словно украли возможность быть рядом с матерью. И поэтому я была такой взвинченной тогда в аэропорту, - немного отодвигаюсь и заглядываю в глаза мужчины: - А после был тот месяц в Коломаре. Он словно в очередной раз перевернул мою жизнь. Адам, у тебя бывало ощущение, что ты гонишься за скорым поездом?
- Да, и не так давно, - он поджимает губы, и до меня доходит, чего ему стоили мои выходки. - Дня так четыре назад.
- Милый, посмотри мне в глаза и пойми, что я не суицидница. Я уже говорила, но, наверное, мне следует повторять как можно чаще, чтобы это недопонимание перестало иметь власть над нами.
- Тогда почему ты не боролась? За свою жизнь, за возможность дышать?
- Поскользнувшись на бортике бассейна, я сильно ударилась и, скорее всего, потеряла сознание, а не умышленно решила устроить утопление себя. И, кстати, синяк на моем лице - лучшее доказательство.
Любимый все ещё хмурится, и я, приподнявшись на цыпочки, прижимаюсь к его поджатым губам. Раз, второй, третий, пока его губы не поддаются под моим натиском.
- Адам, - шепот между поцелуев, и мои руки поднимаются выше, зарываясь в его волосы. На этот раз уже я хочу ощущать его тепло близко, хочу его себе под кожу. - Адам, хочу…
- Сладкая… - он всегда меня так называет, ещё с первой встречи в Хитроу. - Ты…
- Я… - но слова застревают в горле, оставляя лишь взгляд, которым я и пытаюсь передать любимому, как мне жаль. Не мужчину, скорее малыша, который остался круглым сиротой на попечении отца-алкоголика. Маленького мальчика, которому не на кого было положиться, некому его было защитить от зла этого мира. Я узнала, что это зло существует, значительно позже. - Пойдем обратно, Адам, - взяв его за руку, направляюсь по тропинке обратно.
Мужчина идет рядом, свободной рукой обнимая меня за талию. Мы ничего не говорим, да и не нужно это. Сегодня было сказано много слов. А несказанного осталось ещё больше. Но мне достаточно даже крупицы информации о мужчине, чтобы догадываться о его скрытности и дистанции с другими людьми. И потому ещё дороже те откровенные слова о его жизни.
Я люблю, и эта любовь делает меня словно отражением любимого. Сегодня я это поняла, как никогда ранее: не смогла удержать слез от его рассказа и не смогла вымолвить ни слова, когда он закончил. Но теперь мне стали более ясны его слова, сказанные тогда на яхте в ответ на вопрос о дне рождения. Вот почему он сказал, что этого дня у него нет: Адам считает себя виноватым за смерть матери.
“Но неужели никто и никогда не говорил ему, что смерть женщины при родах не такой уж и редкий инцидент? Кузина Моники тоже умерла год назад от большой потери крови, когда рожала близнецов. И до этого я слышала о подобном. Ситуации бывают разные, как и положение ребенка при родах, так и физическое состояние женщины. Но, видимо, кому-то было выгодно спихнуть вину на ребенка, чтобы скрыть свои огрехи. Это так подло.”
Теперь я ещё больше преисполняюсь желанием устроить для любимого мужчины день рождения и показать ему, что бывает иначе. И в этот момент понимаю, что даже не знаю, сколько лет Фостеру. Я почти ничего не знаю о нем. Ни где живет, ни с кем живет, ни дня его рождения и кто он по гороскопу, ни даже возраста. Абсолютно закрытый для меня, хотя и рассказал о другом, возможно, более важном, чем мои статистические вопросы. Но зато я знаю, что именно нужно будет сделать в день рождения любимого. Главное, оказаться рядом.
Пока я строю планы, даже не замечаю, что мы уже дошли до дома, не забыв зайти в кафе и забрать покупки и щенка. Хикари словно чувствует наше общее гнетущее настроение и даже хвостом не виляет, как он может бодро, не говоря уже о лае. Есть совсем не хочется, но это что касается меня.
- Будешь ужинать? - мужчина лишь качает головой. - Может, хоть чай? Кофе?
- Ничего не хочу, но если ты голодна…
- Я тоже не хочу.
Направляюсь в спальню, на ходу снимая с себя платье, и уже голышом забираюсь в душевую кабинку. Адам присоединяется ко мне, но совершенно без сексуальных домогательств. Мы моем друг друга, словно стараясь водой смыть то, что нас запачкало. То прошлое, что изгадило наши души, сегодня будто вымазало тела. После душа, так же в тишине, мы ложимся в кровать, и любимый тут же притягивает меня к себе, утыкаясь носом в мои волосы. Сегодняшней ночью тесные объятия лучше секса и дальнейших разговоров раскроют наши чувства. Порой слов недостаточно, завитушки на буквах и изящная грамматика не могут передать сердечного тепла.

Утро наступает слишком быстро. Кажется, только сомкнула веки, откинув все мысли, и вот уже солнечный свет бьет в глаза. Адам все ещё спит, положив руку на моё бедро, его брови хмурятся даже во сне, что свидетельствует о том, что даже в царстве Морфея его тело не отдыхает. Но даже несмотря на явно не сладкие грёзы, мне нравится рассматривать любимого в такой интимный момент, как сон. Поднимаю руку и разглаживаю морщинку между его бровей. Мужчина что-то бормочет и трется щекой о подушку. На моих губах появляется улыбка: он такой милый с этой взлохмаченной челкой, которая падает ему на лоб, приоткрытыми губами и тихим сопением. Мой. Сейчас, в этот утренний момент, он мой. Не могу бороться с собой и приподнимаюсь, чтобы прижаться губами к уголку его губ. Фостер облизывается, и это вызывает у меня ещё одну улыбку. Но для того, что я хочу сделать, сейчас самый удачный момент.
Убираю ладонь мужчины со своего тела и выскальзываю из-под покрывала. Рубашка, которую я уже начинаю считать своей, лежит на кресле в углу. Надевая на себя хлопковую ткань, прикрываю глаза от наслаждения - запах Адама словно окружает меня, исходя от мягкой материи. Осматриваюсь вокруг, и мой взгляд останавливается на мужчине поверх белых простыней, его рука покоится на животе, чуть ниже пупка, и я думаю о том, что скрыто покрывалом. По моему телу прокатывается дрожь наслаждения.
“Черт, что сделал со мной этот мужчина?”
Но времени не так много, пока Хикари не поднял лай и не разбудил Адама досрочно. У меня одно важное дело, очень важное, так как после рассказа понимаю, что сам Фостер ни в жизни не расскажет мне о дне смерти своей матери, который одновременно является днем его рождения.
Открываю дверь спальни, и щенок тут же поднимает голову, легонько виляя хвостом.
- Тихо, Хикари, - почти на цыпочках выхожу из спальни и прикрываю за собой дверь. - Идем, сообразим всем нам завтрак.
Акита-ину тут же поднимается на лапы, устремляясь навстречу, и я подхватываю его, прижимая к себе и поглаживая его мягкую шерсть. Мой взгляд падает на небольшую вазочку, из которой торчат бумажник и телефон Адама. В этот момент до меня доходит, что надо Монику предупредить, где я и почему номер телефона больше недоступен. Но сейчас меня больше волнует бумажник. Адам был на машине в Ницце, а значит, хотя бы права, но есть у него там.
Чувствуя себя взломщицей, опускаю щенка на пол и тянусь к вазочке. Понимаю, что поступаю не очень красиво, но знаю, что другого выхода просто нет. Водительские права действительно в нем и, хвала Господу, день рождения любимого только 13 августа, а значит, я успеваю осуществить все, что задумала.
“Если, конечно, он мне позволит.”
И вместе с датой нехитро подсчитываю, что Фостер старше меня на четыре года. Идеально.
- Значит, ты у меня гордый царь зверей, - убираю права и возвращаю бумажник в вазу. - Это хорошо, люблю дни рождения летом.
- Тяф! - акита-ину крутится у дверей, становясь передними лапами на стекло.
- Сейчас, только не шуми, - открываю ему панорамное окно, и мелкий щенок тут же устремляется в кусты. Я же возвращаюсь к столу и смотрю на телефон Адама.
“Надо позвонить, надо. Заодно приготовить завтрак любимому и ещё и таким образом продемонстрировать свои чувства к нему. Если заботишься о ком-то - значит любишь.”
Телефон словно сигналит мне, подбивая набрать одиннадцать цифр. Долго сопротивляюсь этому порыву, но осознаю, что больше прятаться не могу. Совесть побеждает.
Беру “Самсунг” и набираю номер, который знаю наизусть. Гудки длятся несколько минут, но я-то знаю, что сейчас Монс только готовится ко сну. Когда я уже готова скинуть вызов, раздается её “Алло”.
- Моника, это я.
- Кто я?
- Дурёха, не прикидывайся, что не узнала мой голос.
- Арлин?
- Ну, а кто же ещё.
- Что это за номер?
- Это номер моего… - на мгновение задумываюсь, как охарактеризовать мужчину, с которым сплю несколько дней. - Моего друга.
- Что ещё за друг и где твой телефон? Я столько сообщений тебе оставила на голосовой почте.
- Я его разбила, поэтому передавай на словах.
- Сони позволили перенести съемку на следующую неделю, и в понедельник ты должна быть уже на Барбадосе, чтобы больше не было никаких проволочек.
- Как любезно с их стороны, - рассматриваю, как ветер колышет листья деревьев.
- Арлин, я соболезную, - голос моего агента звучит приглушенно. - Но тебе можно звонить на этот номер или нужно заказать тебе новый? Где ты, кстати?
- На Форментере, - мои губы изгибаются в улыбке, когда представляю выражение лица моей подруги.
- Как ты там оказалась?
- Это очень забавная история, - странно, но сегодня я даже могу говорить об этом без душащей меня боли. - Меня выкрали из дома и увезли сюда.
- Черт знает что творится.
- Мне пора, телефон мне нужен, но не прямо сейчас. На счет понедельника поняла. Скинь на этот номер точный адрес, куда ехать на Барбадосе.
- Арлин, подожди…
- Пока, Монс, до встречи в понедельник.
Слышу её возмущенный голос, но даю отбой, понимая, что хорошо сделала, что позвонила.
Возвращаясь в реальность, оборачиваюсь к кухне.
- Так, завтрак.
С этими словами направляюсь к холодильной камере и пакетам, что остались на полу лишь наполовину разобранными. Фрукты и молоко мы убрали вчера, а вот хлеб и булочки остались неприкаянными. Как и две бутылки местного вина.
Спустя двадцать минут на подносе уже стоит молочник со сливками, апельсиновый сок, две чашки горячего и ароматного кофе, тосты, кусочек сливочного масла и клубничный джем. Довольная результатом, направляюсь в спальню, чтобы разбудить спящего красавца.
Открыв и закрыв ногой дверь, подхожу к кровати. Ощущение, что Адам и не шевелился за все время моего отсутствия. Забираюсь на кровать с ногами, усаживаюсь на бедра любимого и, устроив поднос с завтраком немного выше, радуюсь, что ничего не разлила.
- Просыпайся, Адам, - ерзаю на его ногах. - Просыпайся, сегодня у нас масса дел.
- М-м-м, - он приоткрывает сначала один глаз, затем второй, рассматривая меня сонным взглядом. А я смотрю и думаю: "Нет ничего сексуальнее просыпающегося мужчины."
- Это тебе, - указываю на поднос. - Завтрак чемпионов.
- А ты входишь в этот завтрак? - его голос звучит хрипло и не понять, то ли ото сна, то ли тут другая причина.
- Посмотрим, - улыбаюсь и беру одну чашку со столика, ощущая, как Адам подтягивается, чтобы сесть в постели.
- Посмотрим, - отзывается эхом мужчина, но я вижу жар в его глазах, пока он намазывает тост сливочным маслом.
“Какие красивые у любимого руки, сильные, с ухоженными ногтями. Эти руки подарили столько наслаждения мне.”
Начинаю нетерпеливо ёрзать на его коленях, ощущая, как жар от темно-карих глаз мужчины опаляет моё тело. Но на каком-то упрямстве продолжаю пить кофе, стараясь не поперхнуться, когда ладони Адама забираются под рубашку, поглаживая мои бедра. Сердце пропускает удар, но когда Фостер берет столик и спускает его на пол, спрыгиваю с его колен, качая пальцем.
- Нет, нет, нет, мистер Фостер, вам не удастся уложить меня в кровать до вечера, - он резко садится, но я уже оказываюсь на полу, отходя к двери. - У нас так мало времени на этот внеплановый отпуск. Ещё столько можно успеть, столько…
- Ар-р-рли-и-и, - тянет Адам, поднимаясь с кровати и наступая на меня, совершенно обнаженный и возбужденный, так что мои колени в одно мгновение становятся ватными.
Когда он опускает руки на стену по обе стороны моей головы, я уже не собираюсь убегать и не отрываю взгляда от его губ. Поцелуй не становится неожиданностью, но ощущения для меня словно впервый раз испытанные: от покалывания губ до какой-то глубинной необходимости растворить себя в этом мужчине. Но когда он вновь задирает свою рубашку на мне, упираюсь в плечи Адама. И только тут до меня доходит, что именно меня напрягает в этой ситуации: старуха, которая в любой момент может нарушить наше уединение. И хотя Адам сказал, что она не побеспокоит больше, моя нервозность неподвластна разуму.
- Ты так и не позавтракал толком, - веду пальцем по его щеке и скуле, чувствуя, как напряжен любимый после моего отказа, но продолжаю прижиматься, пока не касаюсь губ. - Тебе надо поесть, - и, приподнявшись, целую его. - Не дело, чтобы мой мужчина был голодным.
Не осознаю свою оговорку, пока Фостер не подхватывает меня на руки и не несет в кухню.
- Значит, совместим приятное с полезным, я буду есть с тебя, - его улыбка заставляет мои соски затвердеть ещё до того, как любимый прикоснется к ним. - Дай только придумать, с чего начать, - он делает вид, что задумчиво рассматривает кухню. - Наверное, это будет что-то сладкое. И знаешь, что я сейчас вижу?
- Что? - выдыхаю, ощущая, как мужчина расстегивает пуговицы на рубашке, оголяя сначала мои ноги, а после живот и грудь, спуская белый шелк с моих плеч.
- Ложись, милая, - он надавливает легонько на плечи, заставляя меня опуститься на спину на столе, - и закрой глаза. Ну, давай же, закрывай, - подгоняет Адам, и я прикрываю веки, ощущая, как через открытые окна легкий морской бриз ласкает моё обнаженное тело. - Я сейчас.
- Адам! - поднимаю голову, чтобы увидеть, что он задумал, но Фостер оборачивается и со словами “Закрой глаза” снова поворачивается ко мне спиной.
Когда первая капля падает на живот, вздрагиваю, и глаза мои раскрываются.
- Что ты…? - но дорожка из золотистой жидкости пересекает живот и касается груди, так что тело непроизвольно выгибается, а бедра раздвигаются в стороны. - А-а-ад-а-ам, - не могу сдержать стона, когда язык любимого следует за медовой дорожкой от живота и выше. Мужские губы смыкаются на соске, опаляя моё тело, словно горящая метка, и я начинаю ёрзать на столе, зарываясь пальцами в короткие волосы и притягивая мужчину к себе. Но только хочу обхватить его ногами, он отстраняется.
- А-а, не так быстро, Арли, - золотой рисунок на моём теле вновь начинает обретать очертания, а за ним следует язык и губы любимого. От желания, бушующего в крови, начинает закладывать уши, но Адам словно только сильнее заводится от моих стонов и мольб. Медовые дорожки спускаются к развилке бедер, и он касается самого интимного места, собирая сладкие капли.
- Пожалуйста, - моя спина выгибается дугой, а руки сжимают столешницу так сильно, что белеют костяшки пальцев. - Пожалуйста, Адам.
- Что, милая? - его голова появляется между моих ног. - Расскажи, что ты просишь.
- Ещё-о-о, - между ног влажно, и я уже не могу понять, моя ли это влага или мед. - Пожалуйста, ещё… - И мужчина вновь касается так, что электрические заряды прошивают все моё тело, и доводит меня до сумасшествия своими губами и языком.
Легкие горят, и с криком экстаза воздух высвобождается. Сквозь звон в ушах слышу, как Адам что-то говорит про отличный завтрак, но я словно наполовину удовлетворена. Это все равно, что вместо мяса есть сою, набивая живот и не чувствуя насыщения. Любимый целует мои губы, отмечая их медом и моим собственным вкусом, после стаскивает меня со стола и прижимает к себе. И так, не разрывая объятий, направляется на улицу, а затем по тропинке к спуску, что ведет к морю.
Через десять минут мы уже в воде, совершенно обнаженные в лучах утреннего солнца, которое поднимается выше, обеспечивая нам легкий загар. Оседлав бедра мужчины, я поднимаюсь и опускаюсь, почти не чувствуя земного притяжения. Сначала медленно, ощущая растяжение напряженной плотью любимого, под симфонию хриплых выдохов и протяжных стонов. Касания члена глубоко внутри заставляют мое тело вибрировать, а каждый последующий толчок вынуждает кровь быстрее бежать по венам, так что перед глазами все плывет, а солнечные блики, что отражаются на водной глади, чуть ли не ослепляют меня.
Громкий протяжный стон с губ, и я откидываюсь на воду, содрогаясь и сжимая любимого внутри себя, раз, второй, третий, чтобы спустя вечность или минуту ощутить его кульминацию. Адам выгибает спину, словно глубже толкаясь, и горячее семя заполняет меня, пульсирующими толчками продлевая мой оргазм. Соленая вода смыла мед с наших тел, но теперь я чувствую себя заполненной. Правильным способом заполненной.
Приподнявшись, вновь обнимаю Фостера за шею, все ещё не разъединяя наших тел, и накрываю его губы своими.
- Я звонила своему агенту сегодня. В понедельник мне надо быть на Барбадосе, - отрываюсь на мгновение, чтобы перевести дыхание, и начинаю перебирать влажные волосы на затылке Адама, пока его ладони поглаживают мою поясницу. - Съемки могут занять до четырех недель, зависит от погоды и съемочной группы.
- Угу, - все, что издает мужчина, и я не понимаю, это хорошо или плохо.
Отстраняюсь на мгновение от него, лаская его губы своими, и чувствую, что своими словами разрушила атмосферу беззаботности между нами. Отодвигаюсь, ощущая, как он выскальзывает из меня, и опускаю ноги на песчаное дно.
Стою напротив и не знаю, что сказать, что сделать, чтобы удержать любимого рядом. Он стал моим спасением от меня самой и моих темных демонов. И в этот момент четко, как никогда, осознаю, что просто не смогу без Адама. Он показал мне, что я могу испытывать рядом с ним, и только с ним. Даже гипотетически не могу видеть рядом с собой других мужчин, в отличии от ревностных картинок и представления других женщин в жизни любимого.
- Что будет дальше с нами, Адам? - и задерживаю дыхание, ожидая, что скажет Фостер на это.

»» 12.08.18 12:05 Обсуждения развития сюжета игры МПиБ [АРХИВ]
_________________

ОАЭ

Я так и не понял чего оба завелись свалить с яхты. Конечно, Амин – тот ещё дебил, но даже он не станет повторять. А тут вкусный хавчик, крутой вид на трассу, девки, в конце концов. Вчера вечером мы с Шейлой пришли к некоторому взаимопониманию, что удивительно, соглашусь. Но и шлюхи иногда просто девчонки, повидавшие не мало грязи и мечтающие о лучшей жизни. Я к тому, что некоторые из них способны на осмысленные реплики и могут поддержать разговор. Вот, Шейла оказалась именно такой, поэтому мы просидели весь вечер вместе. Без всякого там, это подразумевалось на более поздний час. А по итогу обломилось.
Когда мы поднялись на борт, она по тихому исчезла из вида и обнаружилась в моей комнате после принятия душа. Рядом с ней на кровати стояла аптечка, а упрямый взгляд подсказывал, что сопротивление бесполезно. Под аккомпанемент её тихих слов о том, как они с девочками вчера перепугались, а Амин запретил звонить в полицию, она обработала мою физиономию, а потом достала из сумочки чью-то визитку и написала на обратной стороне своё имя и номер телефона.
- Вы же в понедельник улетаете?
- Угу, - кивнул, трогая языком шатающийся зуб. Похоже, именно на него пришёлся удар. – А ты откуда знаешь?
- Нам заплатили за три дня, а сегодня только второй, - Шейла пожала плечами, всё ещё держа визитку в вытянутой руке. – Позвони мне.
- Окей, - я улыбнулся одной стороной рта, подумав, что самое простое – согласиться, а уж позвоню или нет будет видно.
Девушка осторожно коснулась губами угла моих губ и легко провела пальцами по опухшей стороне лица.
- Герой, - улыбнулась она, качнув головой.
Скорее, дурак. К счастью, эти слова часто синонимичны.

Отель, скажу я вам, был шикарным. Вот, прям шикарным. Мысль о том, что сия роскошь нам не по карману, я удавил в зародыше и решительно двинулся с друзьями по отдыху к администраторской стойке. То, что свободен только один номер, к тому же люкс, оказалось неприятным сюрпризом – с другой стороны, объясняет почему трое мужиков заселились в один номер.
На моё «берём» администратор окинул нас снисходительным взглядом, но, получив в зубы кредитку, перестал пялиться и занялся делом.
- Я возмещу, - сказал адвокат уже в лифте.
- Конечно, - посмотрел на него, - с вас обоих по шестьсот евро. Делим плату за хатку на троих.
- Без проблем, - кивнул Раф и первым вышел из лифта. - Разбудите меня, когда там заезд.
Кинув сумку почти нам под ноги, кузен завалился на ближайший к двери диван и закрыл глаза. Отыскав кровать на втором этаже номера, я поступил так же, даже не подумав поставить будильник.
В результате, второй день гонок мы почти полностью проср... проспали, и можно было бы уже туда не тащиться, но надо было забрать наши пассы на завтра, чтобы попасть в бокс Феттеля.
Пока Раф с адвокатом следили за последними минутами гонки, я отправился искать Маркуса. Пробиться к боксам сегодня стало задачей нового уровня, о чём вчера я не подумал. А надо было. Сегодня шла гонка и посторонним было не место там, где люди работают. Если бы Гиль не помог мне преодолеть последний заслон секьюрити – думаю, я бы до него так и не добрался.
- Что с тобой случилось? – Маркус присвистнул, разглядывая мой фейс. – А я уж подумал, что не придёте.
- И упустить шанс, который выпадает раз в жизни? – Я криво улыбнулся (по-другому сейчас не смог бы, даже если захотел) и ударил рукой по руке Маркуса. – Извиняй, что так задержались, попали в переделку и искали новое жильё.
Маркус кивнул, явно желая знать подробности, но я не стал раскручивать тему.
- Те двое выглядят так же?
Гиль всё-таки предпринял попытку узнать больше.
- Нее, - я мотнул головой. – Это я подставился.
Маркус засмеялся, на мой взгляд вообще не к месту.
- Годы идут, а ты совсем не меняешься, - поделился он наблюдением, опять же, на мой взгляд, ошибочным. – Так, вот ваши пассы.
Он достал из небольшой папки красной кожи три запаянные в пластик картонки с эмблемой Ferrari, на которых красовались наши физиономии и имена, что самое главное, с пометкой «Ferrari. Vettel» и соответствующей печатью, украшенной росчерком пера кого-то важного.
- Это круто! – Я сразу повесил свой на шею, а два других засунул в карман. – Я тебе должен. Будешь в Лондоне, найди паб «Ржавый гвоздь».- Вытащив из бумажника визитку, подал её Гилю: - Буду рад хоть как-то отблагодарить.
Мы снова ударили по рукам и Маркус заторопился:
- Мне пора, мы сворачиваемся на сегодня. Завтра не опаздывайте.

Я нашёл пацанов и, ещё немного покрутившись, мы свалили с быстро пустеющей трассы.
- И что теперь? – спросил я, когда мы остановились у проезжей части. – Пойдём смотреть на поющие фонтаны или сначала найдём забегаловку и похаваем?
Более интересные развлечения, включающие в себя алкоголь, я сразу исключил, помня, что Рафу нельзя. И после ночки, проведённой в незнамогде в компании дегенератов, я был склонен к солидарности по собственной воле.
- У меня есть идея получше, - сказал Макнейл, и мы с братом одновременно повернули головы в его сторону.

Третий день. Воскресенье

Опустим описание душа, завтрака и прочей утренней рутины – для меня всё это прошло на автомате. Нет, не потому, что я был в шоке от событий предыдущей ночи или дрожал от предвкушения финала Формулы. В том-то и дело, что нет. Говорят, если у человека хоть раз возникла мысль о самоубийстве, она ещё вернётся. Это правда. Последние месяцы моей жизни выдались, скажем так, безрадостными. Странные отношения, болезненное расставание, авария, потеря машины, водительских прав; приобретение срока, пластины, удерживающей собранной кость моей ноги, и блуждающего паралича превратили меня в другого человека. День за днём я пытался жить как раньше – благо работы было валом. Я пахал, бросаясь в будни паба с головой. Кутил, без оглядки, купил новую машину, которую не мог себе позволить – всё впустую. Жизнь превратилась в вереницу дней, в которые я встаю, что-то ем, работаю, кому-то улыбаюсь, решаю вопросы, а вечером возвращаюсь на свой диван, чтобы на следующий день повторить всё с начала. Первый раз мысль о суициде возникла в больнице, когда я обнаружил, что не могу пошевелиться. Вчера ночью я нарывался, осознанно ища смерти. Она меня не пугала. Не больше, чем то, что я перестал ощущать вкус жизни. Говоря вчера Гилю «Это круто!» я не чувствовал и десятой доли восторга, который пытался вложить в слова. Сейчас, входя с ребятами в бокс Феттеля, я снова не испытывал той радости, что должен был бы, но растягивал губы в улыбке и пожимал руки. Вот это меня пугало.
- А что это там? – Раф махнул в сторону ряда кабин между пит-лайн и трассой.
- О, это мозговой центр всех команд, - поделился я знаниями. - Они наблюдают за параметрами болида, дистанционно их корректируют и, по сути, определяют стратегию всей гонки.
- Правда? Я себе по-другому представлял, - удивился Раф.
Я кивнул и махнул рукой немного вправо от кабины:
- А торчка в оранжевом видишь?
- Ну, - кивнул кузен.
- У каждого пилота свой такой чувак. Он показывает проезжающему гонщику данные заезда: место, время и так далее.
В боксе началась движуха и мы отвернулись от трассы, чтобы посмотреть в чём дело. Новым лицом в море красных прикидов и кепок оказался Себастьян Феттель.

»» 20.10.18 20:09 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________

ОАЭ

Утро субботы прошло по мне, смазав следующие после выплеска адреналина и энергии события. Буквально всё от крыльца недостроенного здания на нежилом ещё листе пальмы Джумейра до заселения в люкс в отеле, где тело провалилось в сон, как только голова коснулась подушки. А уже после пробуждения случившееся казалось нереальным, миражом в пустыне, вызванным текилой, если бы не лицо Нортона, расписанное в лучших традициях опережающей разум отдачи. Подставляться так было не совсем разумно, но именно это, определив в похитителях личную охрану семьи Аль Ферун, делало их адекватнее террористической группировки. Однако после снятия масок ненапряжным отдыхом пребывание на «Саприфе» назвать больше не получалось, даже повторяя как мантру слова о комфортном просмотре заезда.
- Перебьемся без баб, - вполне спокойно относясь к лишению женского общества, пожал плечами Рафаэль.
- Впечатления из бокса совсем другие, больше вовлеченности в гонку, - Эрик внес инфу в общую копилку.
Таким образом, после душа, короткого прощания с Марией, джакузи из позолоченных костей тирекса и прочими замороченными атрибутами яхты мы втроем отправились в город, въехав в последний свободный люкс рандомно выбранной гостиницы. Отсутствие номеров отели объясняли проведением Формулы-1, собравшей фанатов со всего мира, и началом более приемлемого по температурным показателям для туристов сезона. Согласившись на двухуровневый люкс с тремя спальнями и видом на залив, Салинас и его кузен разошлись по комнатам и собрались в гостиной только после обеда.
Для минимальной солидности нахождения в гостинице я на двое суток оплатил машину с водителем, которые доставили на остров Яс практически к концу квалификации. После позднего пробуждения в планы не входил просмотр субботних заездов, однако следовало забрать пассы у знакомого Нортона для посещения бокса Феррари, чтобы не пролететь с главным мероприятием уикенда. Решение наблюдать за гонкой вместе с командой красных повисло в воздухе сразу же после его оглашения, потому как к этому склонялись все трое, но помнили о гостеприимстве племянника господина Аль Феруна. Теперь же необходимость обсуждения воскресного досуга отпала, несмотря на отправленное Амином на мобильный сообщение с напоминанием, что «Саприфа» заняла выкупленное на пристани место.

- У меня есть идея получше, - мысль действительно появилась и в свете плавящей все вокруг жары казалась совсем неплохой, - но сначала ужин.
Когда заветные входные попали в руки, на первое место вышли насущные мысли о вечерней программе. Привитый с детства эстетический вкус не в первый раз проиграл желанию сытно поесть, подтверждая верность ранжирования составляющих пирамиды Маслоу. Общий выбор привел в ресторан европейской кухни, не настолько элитный, чтобы требовать от посетителей наличие рубашки и предлагать в ответ большие тарелки с малюсенькими порциями, но вполне приличный.
Арабский город умел поразить воображение новоприбывшего туриста своей роскошью и богатством, баснословным количеством нефтедолларов, превращенных в поднимающиеся из воды острова и небоскребы. Но видимо, суммируя все поездки, я провел в ОАЭ достаточно времени, чтобы относиться ко всему здесь, как к должному. Фактически, если не лежать овощем у бассейна фешенебельного отеля, не уходить в отрыв в ночном клубе с алкоголем и девушками, то стоящих развлечений остается мало. И ведь в самом деле не ехать же на внедорожнике в пустыню, увязая колесами в песках барханов.
- За сколько доберемся до Дубая? – спросил я у водителя арендованного автомобиля.
- По платной час, но можно и быстрее, - прозвучало так обыденно, будто этот маршрут был стандартным. – Куда именно вы хотите?
- Молл Эмиратов, - задав направление, повернулся к кузенам. – Сноуборд или лыжи?
Расположенный в торговом комплексе парк Ски Дубай манил в свои сети привлекательной температурой в минус три градуса и искусственным снегом. Отличить его от выпавшего где-нибудь в австрийском Тироле мне не удалось, даже когда, предварительно упаковавшись в теплую одежду, встал на доску. Сноуборд оказался не только моим выбором, Нортон и Салинас тоже предпочли его лыжам и выбрали самый сложный склон.
- Спорим, я обойду тебя, Макнейл, - Рафаэль явно знал волшебное слово, которое служило двигателем прогресса в моей жизни.
- Даже не надейся, – я запальчиво хмыкнул, легко принимая вызов гонки на скорость.
- Пока будете трепаться, сделаю вас обоих, - выступив на старт на вершине холма, Эрик рванул вниз.

Воскресный день благодаря финалу сезона Формулы-1 пролетел стремительно, шумно и хаотично. Хотя там, где сумбур виделся мне, обывателю зрительской трибуны, все действия команды в боксе Себастьяна Феттеля были отточены до автоматизма. В этом механизме каждый четко знал свое место и обязанности, свидетелем чего я, собственно говоря, и стал. Нортон, словно попав на родную территорию, охотно объяснял творящееся вокруг и комментировал картинку на мониторах достаточно профессионально для человека, далекого от данного вида спорта.
Гонки традиционно проходили на закате, открываясь прогревочным кругом, после чего болиды выстроились для старта: на первой линии два «Мерседеса» Боттаса и Хэмилтона, за ними Феттель и Риккардо, на третьей линии – Райкконен и Ферстаппен. С началом заезда взвился просто нереальный шум двигателей, как и всегда эхом докатываясь, наверное, до центра города. Несмотря на размещение в боксе «Феррари», я все равно болел за англичанина Хэмилтона, который в свою очередь не спешил, уступив первенство Боттасу и отдав ему круг. Радовало все же, что далеко он его не отпустил, оставаясь на расстоянии в среднем в полторы секунды, за ними следовали Феттель и Риккардо. Эта очередность устойчиво сохранялась, оставив все интересные маневры ближе к хвосту, где Грожан в очередной раз атаковал Стролла, который, уйдя на пит-стоп, рискованно менял «ультрасофт» на «суперсофт».
- Ему же еще сорок три круга! – не выдержал Салинас, утративший всякий интерес к не сумевшему пробиться в начало Алонсо.
Боттас отправился на пит-стоп, оставив Льюиса Хэмилтона, который в боксы похоже совсем не торопился. Он вообще, казалось, проходил этот этап несколько играючи, потому что по очкам в общем зачете ушел далеко вперед. Только после двадцать пятого круга англичанин прибавил скорости, нагоняя соперника и опасно дыша ему в спину, но обойти так и не смог.
- «Рено» доездились, - прокомментировал я жесткий косяк, когда Сайнс чуть не врезался в отбойник на выезде с пит-лейна.
Стролл тем временем продолжал жечь, снова отправившись на пит-стоп. Хотя собственно терять уже было нечего, последнее место его всегда дождется. А в борьбе за первое Боттас уверенно брал круг за кругом, но никак не мог уйти от преследований Хэмилтона, пропускающего все возможности для штурма, просто катающегося сегодня в свое удовольствие. К тому же Феттель, который так часто пристраивался сзади, в этом заезде прилично отстал, не мешая кайфовать. При виде такого расклада я начинал беситься.
- Не кипятись так, - Раф похлопал меня по плечу, - человек наслаждается.
- Побыл бы он во всем вторым сыном, - пробурчал я, не сводя глаз с экрана, где на последний круг выезжал Валттери Боттас. – В общем, чуда не будет.

- Подъем, Макнейл, - Салинас пнул ногой мою кровать. – Горазд же ты дрыхнуть.
- Отстань, в прошлой жизни я был африканским львом*, - я потянулся и перевернулся на другой бок.
- Оставлю тебя здесь – и будь, кем хочешь, - Рафаэль взглянул на часы. – На сборы пятнадцать минут.
- Ладно-ладно, - поднял руки в извиняющемся жесте. – Прощайте, Эмираты.

*В среднем лев спит 20 часов в сутки, в особо жаркую погоду может спать все 24 часа

»» 14.08.18 22:39 Лондон
_________________

Мягкие тени покрывают бархатистую кожу щек Арлин, подчеркивая нежный овал лица, а в бездонной глубине голубых глаз отражается слабое пламя свечи. Только она освещает своим желтым светом наш уютный мирок вдали от быстрого ритма обыденной жизни и ее забот. Ночь уверенно вступает в свои права, но россыпь звезд над головой закрывают густые облака. Мерцающая красота сейчас словно сокрыта сизым туманом, который темнеет все сильнее с каждой минутой после заката. Так и мое счастье рядом со сладкой Арли омрачают мысли о грядущем расставании.
Я никогда не думал, что есть вероятность настолько гармонично и счастливо чувствовать себя рядом с каким-либо человеком. Не ждать, когда можно будет вздохнуть полной грудью, оставшись наедине с самим собой, а жить здесь и сейчас больше, чем на сто процентов, с той, которую ощущаешь частью себя. Быстролетные встречи, напоминающие попытки “перекусить по дороге” в подвернувшийся удачный момент, заканчивались не начавшись, а спустя короткое время даже лиц не оставалось в памяти. Казалось, что так проще и правильно: оставлять пространство, в которое никому недоступен вход, не привязываться и не давать себе и шанса надолго остановиться на одном месте и задуматься о том, что одинок. Я довольствовался малым, принимая это за вершину своих желаний, обманывался, словно не видя гребня, скрытого густыми облаками и нагреваемого близким солнцем. Но “небо прояснилось”, стоило мне встретить Арлин тогда в аэропорту, и моя душа обрела цельность без изматывающих трекингов и постоянной игры со смертью. Жизнь во всем ее великолепии я ощутил, просыпаясь и засыпая в обнимку с Арли, принимая совместный душ и вместе загорая на пляже, кормя друг друга сладостями и покупая продукты - этот список можно продолжать до бесконечности, ведь даже бытовые дела нас сближали, не говоря уже о интимных ласках. И потерять это все, вернувшись в одинокое прошлое, не хочется. Сама внутренняя сущность противостоит разуму, который с безэмоциональной расчетливостью отмеряет часы до отъезда с острова.

- Что будет дальше с нами, Адам? - девушка в моих объятьях поднимает голову и заглядывает в глаза.
“На какой ответ она рассчитывает? - тревожные мысли словно выныривают на поверхность со дна сознания. Снова одолевают сомнения, которые мучали меня на яхте и в первый день приезда сюда. - Неужели думает, что все закончится в понедельник с ее отъездом на съемки? Или она сама хочет этого?”
Холодок пробегает по коже, и еще крепче становится хватка моих рук на талии Арлин. Дыхание урывчатое, и недавнее наслаждение оказывается словно смытым в море бесследно. Остается гнетущая неопределенность.
“Барбадос… четыре недели… понедельник… - прокручиваю раз за разом слова девушки, размышляя о том, когда она звонила своему агенту. - Сегодня? До того, как я проснулся? Почему?”
Волны ритмично ударяются о наши тела, но прохлады и спокойствия это не приносит. Не отрываясь смотрю в цвета дневного неба глаза и пытаюсь понять, какие мотивы сподвигли Арлин искать способы связи с внешним миром.
“Желание отдалиться от меня или, может, приблизиться к кому-то?” - неозвученный вопрос оставляет горечь на языке. Я хотел окружить Арли заботой, спрятать на райской Форментере от жестокого мира и его ударов наотмашь. Хотел вернуть небезразличной мне девушке улыбку и радость жизни, а ощущение взаимности влечения и подспудной жажды близости было наилучшим подарком. Но пока я думал о том, как сладки мягкие губы Арлин, тесны объятия ее лона и вообще, как хорошо нам вместе, в голове девушки зрели планы о грядущих съемках на Барбадос. Оказывается, легко поверить в то, чего хочешь всем сердцем, и больно осознавать, что сам обманулся, приняв иллюзию за правду.
Поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по девичьей щеке, наслаждаясь бархатистостью кожи. Контролировать себя не удается, тело словно не подчиняется мозгу в потребности сократить расстояние, разделяющее меня с девушкой. Она тут же прижимается к моей ладони теснее и потирается, прикрывая глаза и нежась от моих незамысловатых касаний. Тишина из напряженной мало-помалу становится более теплой, даже интимной. Отзывчивость Арлин, как бальзам, снимает часть напряжения моего тела и словно гасит возникшие нерадостные предположения. Не словесные заверения Арли, а ее реакция на мою нежность является самой ценной. Ведь хочется верить, что именно этот отклик искренен.
- Ничего не поменяется для нас, - проговариваю негромко и беру Арлин за руку, невольно подмечая, как женские пальцы переплетаются с моими. Мне необходимо снова и снова ощущать податливость девушки и ее эмоциональное стремление навстречу, чтоб стереть следы неприятных выводов, оставивших осадок в душе. Затем неспешно ступаю в направлении берега и с большей уверенностью в голосе, чем которую ощущаю, добавляю: - Мы будем вместе.

- Адам, о чем ты думаешь? - поцелуй в шею и последующее скольжение влажного языка вынуждают меня притянуть Арлин в объятия теснее. Игривые ласки отвлекают от мыслей о расставании, и я решаю не портить последний вечер напряженной тишиной и грустью.
- Я совершенно не хочу тебя отпускать на съемки, - зарываюсь рукой в шелк густых женских волос и слегка массирую у корней, расслабляя то ли Арли, то ли себя, - и вот думаю о том, как тебя оттуда выкрасть.
- И как? - любопытствует девушка, прикрывая глаза от наслаждения, но продолжает обводить кончиками пальцев мышцы моего пресса, невольно подгоняя кровь к паху.
- Сначала я дам возможность этим творцам прекрасного сделать все, что они там хотят, в кратчайшие сроки. Скажем, дней за десять. А если им это не удастся, - делаю драматическую паузу и спускаю руку с плеча Арлин ей на грудь, едва прикрытую свободной шелковой майкой, - то приеду, закину тебя на плечо и, не смотря ни на чьи протесты, увезу в свою “берлогу”, - киваю головой в подтверждение своих слов и зажимаю упругую вершинку меж пальцами, срывая тем самым тихий женский стон.
Широкая улыбка не сходит с моего лица, когда Арли, так и не открыв глаза, поднимает голову и жмется к моим губам поцелуем, требовательным и нежным одновременно, не скрывая своего довольства и нарастающего возбуждения.
“Осознает ли сладкая, что шутки в моих словах почти нет?” - мелькает мысль, но ласка пухлых женских губ мгновенно перетягивает все внимание на себя.
Касания постепенно становятся более чувственными, будоража все нервные окончания, и пробуждают большую жажду по прикосновениям. Но сегодня у меня нет желания спешить, чтобы достичь вершины наслаждения. Напротив, хочется прочувствовать и получить максимум удовольствия по пути к ней: целуя так, что легкие начинают гореть, сжимая в объятиях так, что кожа словно одной на двоих становится, и скользя неспешной лаской по полной груди и упругому животу девушки, но не спускаясь к центру сосредоточения потребности в близости до тех пор, пока у меня есть силы противостоять притяжению.
- Адам-м… - протяжный выдох у моих губ, - ты правда приедешь за мной? - не осознаю, в какой момент Арлин открывает глаза, но ответа на свой вопрос она ждет, сверкая красотой голубых глаз.
- Я не шутил, - качаю головой и подаю Арли бокал белого вина, а затем беру свой и салютую со словами: - За тебя, сладкая.
- За нас, - слышу ответ и, соглашаясь с такой поправкой, отпиваю местное молодое вино, чувствуя его освежающую прохладу.
Несколько мгновений, и мой фужер с легким звоном оказывается снова на низком столике-подставке. Поднимаю руку и с улыбкой начинаю водить подушечками пальцев по линии выреза майки девушки, а после заскальзываю под ткань и совершаю тот же путь костяшками, черкая ногтем напряженные соски. Арлин делает небольшой глоток вина и, тоже отставив бокал в сторону, изящно откидывается на спинку софы, полностью усыпанную подушками. В этот момент тонкая бретель будто бы случайно соскальзывает с женского плеча, полностью открывая левую грудь моему взору. Но Арли ничего не предпринимает, чтобы прикрыться. То ли вторая початая бутылка тому виной, то ли желание подразнить меня, а, быть может, и то, и другое сразу.
Ласкаю взглядом соблазнительные изгибы, предвкушая нежность кожи и чувственный отклик тела, а после поднимаю глаза выше, подмечая влажный блеск губ и полуприкрытые веки с подрагивающими ресницами. Усмехаюсь томному выражению лица девушки, но не приближаюсь, мне безумно интересны дальнейшие ее действия.
- Как жарко… - будто бы невзначай сказанные слова дополняются попыткой убрать россыпь волос с лица и шеи, но две непослушные прядки так и обрамляют лицо, что делает позу Арлин еще более притягательной.
- В следующий раз мы поедем в горы, - перекидываю левую ногу девушки через свое бедро, подвигая к себе, и начинаю поглаживать напряженные мышцы икр в легком массаже. Тело Арли расслабляется, а с губ слетает тихий вздох-стон.
- Да… так… еще… мне нравится… - девушка, словно кошка, мурлычет от наслаждения, когда я беру женскую ступню в ладони и разминаю, не забывая уделять внимание и миниатюрным пальцам с аккуратным педикюром.
- Только представь, - нажим на подушечки и последующие круговые движения сопровождаю озвучиванием совместных планов, тем самым словно вытесняя напряжение, как с тела, так и мыслей, а оставляя полнейшую расслабленность. - За окном мороз и снег без остановки хлопьями валит с неба, покрывая белым покрывалом горные склоны, а мы сидим и греемся у яркого огня камина.
- Так же близко, как сейчас? - Арлин опускает и правую ногу мне на колени, но смещает ее ближе к чреслам, начиная поглаживать их сквозь шорты.
Мне становится почти не до разговоров, твердый член прижимается к низу живота, а дополнительная ласка даже сквозь ткань увеличивает количество приливаемой крови к паху. Но эту игру прикосновений хочется продлить и вынудить Арли сдаться наслаждению первой.
- Еще ближе, - снова возвращаюсь поглаживаниями к щиколоткам и скольжу выше, ни единого сантиметра не упуская своей возбуждающей нежностью. Продолжаю говорить, словно не замечая, как девушка ступней гладит мой напряженный ствол от основания до головки, и как дрожь пронзает тело Арли, когда я касаюсь внутренней части женского бедра. - С самого детства я мечтал подняться выше неба, - с этими словами провожу ладонью по колену Арлин, слегка смещая ее ногу в сторону и открывая себе лучший доступ к желанной плоти. - Меня манила свобода, которую ощутить можно только там. И пусть походы нелегки, и не каждая вершина пускает восходителей на свою территорию, но то ощущение душевного подъема и радости не спутать ни с чем.
- Да… м-м-м… - Арли дрожит от моих ласк, но мне хочется свести девушку с ума и на молекулярном уровне закрепить потребность быть моей. Повторяя путь своих рук, припадаю к нежной коже губами, слегка щекоча языком, и рисую влажные дорожки вплоть до края шелковых трусиков, но не касаясь их. Сладкая пытка, которая пробуждает глубинную жажду в единении не только телами, но и душами.
- Еще будучи в колледже, я подрабатывал, чтобы купить качественную треккинговую обувь, одноместную палатку, теплый спальник и рвануть в Альпы, - сделав глубокий вдох, продолжаю рассказ, приподнимая шелк майки немного вверх и нежа Арлин прикосновениями вокруг пупка.
Девушка протяжно вздыхает, словно бы сдерживая себя от громких стонов или мольбы не останавливаться, а после накрывает свою грудь ладонью и зажимает сосок пальцами. Удовольствие сладострастной истомой растекается на лице Арли, и дыхание ее становится сбивчивым и аритмичным.
Сил сдерживаться у меня остается все меньше, а потому следующие слова произношу быстро, не сводя взгляда с пурпурной горошины, которую девушка постанывая теребит ногтем:
- Потом было первое восхождение на Цугшпитце, организация походов со сверстниками за символическую плату, а университет я заканчивал, уже оформив небольшую турфирму и имея в подчинении десяток гидов.
- Любишь покорять вершины? - вопрос звучит весьма двусмысленно, но да, именно эти две розовые вершинки манят меня своей остроконечной высотой.
- О да, сладкая, - притянув девушку в объятия, накрываю возбужденный сосок губами и втягиваю в себя, прижимая языком к небу. Словно лавиной накрывает сознание наслаждение, и не остановить взаимных жадных ласк и стремления быть максимально близко.
Мои руки шарят по податливому женскому телу, сдвигая и, в конце концов, стягивая через голову мешающую преграду в виде шелковой материи. Теперь ничего не мешает мне исследовать ладонями “равнины” и “возвышенности”, преодолевать “перевалы” и “ущелья”, уверенно приближаясь к узкой “пещере”, с нетерпением ожидающей своего завоевателя.
- Ада-а-ам… - мое имя с женских губ в момент наполнения истекающего лона твердой плотью сливается с моим рычанием. Теснота и обволакивающая нежность вагины побуждают снова и снова рваться вперед, глубже погружаясь. Слетают заслоны, исчезают все сдерживающие факторы, остается лишь безумная жажда обладания.
Что касается женщин, я никогда не был собственником. Они приходили и уходили, чтобы никогда больше не появляться в моей жизни. Сейчас же меня мучает ревность. Я не знаю, кто рядом с Арли в то время, когда я далеко, кто видит ее улыбку, покачивание бедер при каждом шаге и ощущает касание ее нежных рук. Я не знаю этого, и жадность заставляет додумывать то, что мне неизвестно. Все естество кричит: “Моя! Только моя!”, а мышцы работают на пределе возможностей словно в попытке выбить метку принадлежности изнутри. Не нежность, необходимость быть единственным для Арлин вынуждает доводить девушку до исступления, заставляя хрипло стонать и срываться на крики, раз за разом подводить к краю наслаждения и останавливаться за шаг до.
- Адам… Адам... Адам... - словно заведенная повторяет Арли и дрожит подо мной, пытаясь поймать ускользающий оргазм, но я, чувствуя ее близкую разрядку, замираю и начинаю успокаивающе поглаживать губами ее губы, подбородок, шею, спускаясь поцелуями к груди. Девушка, как воск, тает в моих руках и поддается ласкам, выгибаясь навстречу и словно стремясь ощутить больше.
- Ты моя, сладкая, - шепчу хрипло, кружа языком вокруг алой ягоды соска, а после снова начинаю возвратно-поступательные движения тазом, чувствуя, как внутренние мышцы лона сокращаются в попытке задержать меня внутри. - Моя, слышишь? - тяну Арли за волосы, вынуждая смотреть мне в глаза, но бездонная синева затянута поволокой нарастающего наслаждения. - Моя! - сильнее удар бедрами, и только тогда слышу в ответ громкое “Да!”, которое сливается с волной оргазма, накрывающего Арлин с головой.
- Да-а-а… м-м-м… - неразборчивые звуки с губ и цепкие объятия, руками, ногами и вагиной, словно выдаивая мое семя и радуясь, когда получает его сполна.
Сердце не сразу возвращает свой нормальный ритм, но все это время я дышу своей бесконечно чувственной девочкой, прижимаясь губами к шее. Вкус ее кожи пряной сладостью растекается на языке.
- Я… - тихий голос Арлин с хрипотцой, которая добавляет эротичности в его звучание, вынуждает меня поднять голову. - Я буду скучать, - девушка смотрит так пронзительно, что цепляет потаенные струны моей души. В этих словах мне слышится больше, чем признание томиться в ожидании нашей дальнейшей встречи. Возможно, слишком самонадеянно так считать, но мне видится в них потребность быть рядом каждую минуту. Так, как того желаю я.
Обхватываю мягкие губы, слегка припухшие от жадных поцелуев, и нежу лаской, стараясь показать тем самым, насколько необходимой стала для меня Арли, и как приятны мне ее искренние слова.
- Я все меньше и меньше понимаю смысл твоей поездки, - завожу прядь волос девушке за ухо и продолжаю размышлять. - Разве солнце Барбадоса отличается от того, что встает каждое утро здесь? А тамошняя природа превосходит окружающее нас буйство красок? Почему нужно забирать тебя от меня? - “И, главное, почему я должен на это согласиться?” - вовремя осознаю, что в моем голосе проскальзывает злость, смешанная со страхом потерять свое недавно обретенное сокровище, и последнюю фразу оставляю только в своих мыслях. Слишком мало времени мы вместе, чтобы иметь право так говорить.
Теснее прижимаю Арлин к себе, пытаясь обуздать вырвавшиеся из-под контроля чувства, но девушка поворачивает к себе мое лицо, обхватив ладонями.
- Это значит, что ты тоже будешь скучать? - ее счастливая улыбка, как луч яркого солнца пробивается сквозь тучи.
- Да, - бурчу, смотря в синеву любимых глаз, а после снова целую, пытаясь в эти часы перед расставанием успеть насладиться и насытиться. Хоть это и невозможно.
Хикари находит этот момент особо удачным, чтобы сказать свое звонкое “Тяф!”.
- Видишь, - усмехаюсь, - даже щенок прикипел к тебе, - поворачиваю голову в сторону мехового бочонка и вижу, как тот активно вертит хвостом. - Хотя тут, наверное, меркантильный интерес. Ты его гладишь чаще, чем я.
- Вот еще, - хмыкает Арлин, поднимая подбородок выше, словно от обиды, но для должного эффекта не хватает малого: отсутствия довольного блеска в глазах и улыбки, которой мне так не хватало в начале нашего незапланированного отпуска и которую я бесконечно счастлив лицезреть сейчас.
Время словно останавливается для нас. Безлунная ночь становится единственным свидетелем наших танцев в блеклом свете свечи, заливистого смеха, разносящегося эхом по округе, поцелуев до огня в легких, страсти, что искрой вспыхивает между нами, и тихих слов, раскрывающих душу. Но занимающаяся заря над горизонтом лучше прочего показывает, как неумолимо тают мгновения до разлуки.
- Тебе нужно поспать, милая, - укрываю объятиями разомлевшую девушку и губы прижимаю к ее волосам.
- Нет, я хочу быть с тобой, - Арлин поднимает голову, встрепенувшись, но спустя пару минут ее веки снова опускаются, а хватка рук на моих плечах становится значительно легче. Шелест волн звучит особенно громко в предрассветный час и убаюкивает. Природа словно замирает, чтобы только с первыми лучами солнца ознаменовать новый день своим приветствием - пением птиц.
- Я и во сне рядом, сладкая, - шепчу, чтобы не потревожить девушку и дать хоть немного отдохнуть. Становится прохладнее, и я бережно укрываю обнаженное тело Арли мягким хлопковым пледом, а после снова смыкаю руки на ее талии. Перемещаться в дом смысла нет, времени остается слишком мало. И по той же причине не хочу закрывать глаза, ведь тогда часы пролетят секундой.
Перевожу взгляд с далекого горизонта, где восходит ярко оранжевое светило, на спящую девушку, которая прижимается щекой к моей груди, и невольно вспоминаю улыбки, заигрывания, движения гибкого женского тела под аккомпанемент чувственного сопрано и воодушевленный блеск глаз. Я перебираю в уме эти “картинки”, как нечто драгоценное и доступное только мне. Они - самое приятное доказательство, что одолевающая Арлин депрессия и гнетущая скорбь до наплевательского отношения к себе и своей жизни ушли. И, хочется верить, что безвозвратно.
Чуть больше недели, девять незабываемых дней и ночей изменили не только Арли, но и меня. Кто бы мог поверить, что мне захочется поделиться рассказами о детстве, юности, увлечениях, пусть сжато, а, быть может, даже и скупо, но все же. Зачастую, каждый человек на моем жизненном пути обладает частью информации обо мне, необходимым минимумом для комфортного и продуктивного общения. В случае же Арлин этого мало, и слова словно сами соскальзывают с губ, раскрывая меня перед девушкой и еще больше сближая нас.
Не замечаю, как мои веки смыкаются, и теплый кокон сна укрывает меня. Только когда предполуденное солнце освещает наше уютное гнездышко слепящими лучами, резко открываю глаза, осознавая, что нас вот-вот могут застать врасплох голышом.
- Сладкая, просыпайся, - убираю волосы с лица Арлин и целую приоткрытые губы, делая пробуждение более плавным и приятным. - Просыпайся. Я не хочу, чтобы кто-либо из членов команды Купера видел тебя в таком виде.
- Каком? - слышу весьма недовольный женский голос. Арли трет руками лицо, пытаясь прогнать сон, а после начинает приглаживать волосы, расчесывая их пальцами. - Каком таком?
- Соблазнительном, - улыбаюсь заспанной красавице и провожу пальцем от ее левой ключицы до расслабленного соска, который под моим прикосновением мгновенно твердеет. Было бы у нас больше времени, я ни за что не остановился бы на этом, но увы. - У нас максимум час на сборы, а то и меньше. По солнцу точнее оценить сложно, - еще раз прижимаюсь к пухлым женским губам и встаю с нашего ложа, намереваясь надеть шорты, но самодовольно отметив восхищенный взгляд Арлин, делать это не спешу.
Какое-то время девушка рассматривает меня, словно боготворя, но после застывает напрягшись. Кажется, до нее доходит смысл сказанных мною слов.
- Меньше часа? Ты почему меня раньше не разбудил!..
И начинаются сборы в спешке. Хикари звонко лает, вероятно, думая, что это такая игра, а Арли возмущенно причитает, прижимая к груди свою майку и быстрым шагом направляясь в душ. Спустя десяток минут по комнате начинают летать в направлении сумки купальники и легкие платья, которые мне так понравилось снимать с женского тела. Акита-ину, словно бы тоже воодушевленный сборами, раз за разом намеревается впихнуть Арлин в сумку свою любимую игрушку в виде увесистой коряги.
- Хикари, фу! Не клади это сюда, - пытается увещевать пса девушка, но это не выходит до тех пор, пока я не соглашаюсь положить деревянную палку к своим вещам. Что не сделаешь ради тех, кто дорог.
Когда на горизонте показывается яхта с белоснежными парусами и от нее отделяется маленькой точкой шлюпка, Арли появляется у двери со своим саквояжем полностью одетой, но встревоженной. Мое сердце тоже не на месте, но хочется видеть на девичьем лице улыбку, а не грусть. Притягиваю девушку к себе за талию и без каких-либо предисловий крепко целую, скользя языком в глубину рта, и ласкаю, заменяя дыхание Арлин своим.
На какое-то время полностью забываю, где я и что я, полностью растворяясь в ощущении женских губ, но окрик вырывает меня из иллюзорной реальности:
- Здесь есть кто живой? - горланят с берега, но я даже не поворачиваю голову в ту сторону, а смотрю на свое сокровище, которое в скором времени “уплывет” из моих рук.
- Готова, милая? - спрашиваю и после короткого ответного кивка снова касаюсь нежных губ своими. Мгновение теплоты и заботы, и я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь и оставить ключ в тайном месте, о котором знаем уже мы вдвоем.
- Наконец-то! - улыбка матроса растягивается на все тридцать два, как только мы появляемся в поле его зрения. - Доброго дня вам. Как прошел отпуск?
Арли не отвечая только теснее кутается в мои объятия, а я также молча прижимаюсь губами к ее виску. В начале пути мы были каждый сам по себе, хоть и тянулись друг к другу. Теперь же мы вместе, и не только на словах.
- Все, понял, молчу, - кивает Даниэль, еще шире улыбаясь.
Видит ли он произошедшие изменения? Возможно. Но говорить о них вслух не хочется. Эти интимные и сокровенные моменты желаю сохранить только для нас двоих.
- Здравствуй, Даниэль, - пожимаю матросу руку, как старому знакомому, которого искренне рад видеть, после помогаю Арлин забраться в шлюпку, а затем и щенка опускаю девушке на колени. Усевшись рядом так, чтобы быть максимально близко к Арли, но и не перевернуть шлюпку, бросаю быстрый взгляд на берег, не забыто ли чего. - Ну что, в путь? - киваю матросу, и он в качестве ответа отталкивает надувное суденышко от песчаного берега.
Снова ритмичные удары весел о воду, снова отвесные скалы скрывают уютный пляж от посторонних глаз, снова мы приближаемся к яхте. Кажется, что все возвращается на круги своя, и реальность сотрет улыбки с губ, но теперь все иначе. Пусть отдых промелькнул быстро, но он оставил главное - тепло и укоренившуюся близость душ.

»» 13.08.18 00:05 Обсуждения развития сюжета игры МПиБ [АРХИВ]
_________________

ОАЭ
Очередной рассвет я встречал стоя возле арендованного авиакомпанией ангара международного аэропорта "Абу-Даби" и наблюдал за тем, как техники готовились выкатить «Gulfstream» к взлетной полосе. Рядом был Энтони, второй пилот, и расспрашивал меня о вчерашнем заезде, в то время как кузен и Макнейл остались в зале ожидания персонала в компании наших стюардесс. Последние пребывали в благодушном настроение, ибо покрывавший их карамельный загар яснее ясного говорил о прошедших выходных, и неустанно улыбались двум полусонным и небритым бродягам. Один именовал себя владельцем паба, второй адвокатом из "M&E". Будить парней в четыре утра по местному времени оказалось чертовски приятным занятием и сплотило их как минимум в одном – оба готовы были меня придушить. А вообще, если исключить неприятный эпизод с одним ублюдочным арабом, выходные можно считать удавшимися. Мне понравилось за кулисье формулы больше самого заезда. Витавшее в воздухе напряжение в ожидании финиша. Как и в любом спорте, тут никто не мог предугадать финал.
- Вот что я тебе скажу, Тони, по мне так звёзды Формулы не только пилоты. Механики вчера были круты, реально круты, - я пару раз кивнул, показывая на сколько впечатлён работой ребят. – Их синхронность да нашей сборной по плаванию.
- Смотрю ребята тебя впечатлили, - рассмеялся Энтони, на что я только кивнул. Так оно и было. Эти парни были ответственными за состояние болида, дозаправку и смену колёс на пит-стопе, и делали свою работу на отлично. Скорчив гримасу, Тони добавил: – Хэмилтону вот есть чему поучиться у них.
- Ты тоже второй сын?, - вспомнив раздражение на лице Макнейла, я снова ухмыльнулся, радуюсь тому, что сам был третьим.
- Нет, - рассеяно ответил пилот, - но я продул 200 евро. Когда Эмили узнает об этом жить мне на сухом пайке месяц. Я обещал жене не делать ставок.
- Дам тебе совет моего отца, - хлопнув Тони по плечу, притянул его ближе и заговорил громким шёпотом, - "Если женщина недовольна тобой - испеки ей булочек. Ну или купи духи."
Мы ещё смеялись, когда моё внимание привлекли громкие крики одного из техника аэропорта. Улыбку сдуло с лица в мгновение ока, стоило понять в чём было дело. Идиот за рулём буксира взял сильно вправо и теперь "ласточка" чуть было не врезалась в проём ангара. Исправить подобный косяк не минутное дело, но я всё же отправил сообщение Эрику, чтобы все четверо покинули свою зону комфорта" и ждали посадки. Посмотрев на наручные часы отметил, что до приезда пассажиров ещё полчаса и можно успеть выпить кофе, но отказался от этой мысли. Меня достала эта страна окончательно и тратить время на кофе я не собирался!

Лондон. Аэропорт Гатвик
Это был один из тех блаженных перелётов, когда пилотов никто не дёргал, а пассажиры просто спали, ели и снова спали. Когда мы приземлились, мажоров уже ждал минивэн и один из улыбчивых менеджеров британских авиалиний. Я видел как он о чём-то принялся расспрашивал ребят, наверняка о впечатление от перелётов, и мысленно молился, чтобы эти эгоистичные детишки забыли о двух "стажёрах" Не стали же они спрашивать откуда у Эрика фингал на половину лица.
- Отлично, путь чист. Парни, - я повернулся к Каю и Эрику, которые успели переодеться, - можете выгружать свои кости.
- Это были классные три дня, - Кай пожал руку сначала мне, потом Эрику.
- Давай в следующий раз просто напьемся, Макнейл.
- Я только "за", Салинас.
С кузеном прощаться я не стал. Попросив его дождаться меня, отправился с Энтони сдавать "ласточку" и бортовой журнал нашим механикам. А вот с менеджером мне пришлось разговаривать в одиночку. Кто-то из мелких пожаловался на моё недовольное выражение лица во время первого перелёта. Пришлось выслушать лекцию о невозмутимости и ещё какой-то фигни. Ничего удивительного, что я был, мягко говоря, не в духе, когда подошёл к Эрику.
- Тебя оставили без оплаты? Чего злой такой?
- Эти тупые дети, - я принялся рассказывать кузену, как меня подставили и в красках описывать все что сделал бы с этими сопляками.
- Расслабься, Раф, что ещё ты ждал от избалованных детей? – Эрик усмехнулся, хлопнув меня по плечу. – Не сдали нас с принцессой и хорошо.
- Да уж, точно! Пошли, вон свободное такси. Я с тобой до паба, нужно забрать свою машину.
- Пусть стоит. Заберёшь, как вернёшься из Испании.
- У меня планы, братишка. Водитель такси в них явно не входит.

Через час я уже сидел за рулём своего "камаро", держа курс к испанскому кварталу Лондона. По пути успел заехать в банк, и обеднеть на 600 евро, и поговорить с мамой, обещая ей быть завтра в Барселоне, даже если наступит конец света. Дома, приняв душ и переодевшись, приступил к тому плану, о котором говорил кузену. Время близилось к четырём часам, так что я без зазрения совести набрал номер Кендалл, но попав на голосовую почту, отключился не дослушав до конца. Значит доктор занята. Эта молодая женщина заинтересовала меня ещё в вечер нашего знакомства, а Салинасы не те, кто идут против своих желаний. Или отступают перед голосовой почтой! Набрав номер Кендалл снова, на этот раз я оставил сообщение, предлагая встретиться сегодня в семь вечера, в ресторане «Morito» на Эксмут Маркет. Взглянув на часы, понадеялся, что за оставшиеся три часа Кендалл успеет прослушать сообщение.

»» 25.08.18 17:53 Альтернативная реальность / Аlternative reality

Скучай по мне, пожалуйста, прошу.
Душой и сердцем, мыслями своими.
Ты знаешь, я одним тобой дышу.
Как дышат люди, ставшие родными.

(с) Наталья Андросова

Ибица. Испания

Я ненавижу прощания. С самого детства предпочитала уходить по-английски. Но не в этот раз. И не с этим человеком. Наши расставания с Адамом превращаются для меня в сдирание кожи заживо. С того самого утра на вокзале в Лондоне я четко, как никогда, осознала, что мне не хочется оставлять любимого. Не хочется даже час проводить вдалеке от него. И сейчас, прижимаясь спиной к нему и стоя на носу яхты, что стремительно приближается к порту Ибицы, мне хочется вернуться в наш дом на Форментере. Гнетет чувство, что теперь, когда мы уехали оттуда, все снова станет плохо, вернется боль и воспоминания будут мучить по ночам, не давая уснуть. Понимаю умом, что наше расставание не продлится вечность, что даже если я не успею за полторы недели отсняться, любимый приедет ко мне. Однако самоуспокоение плохо помогает. Развернувшись в объятиях, обнимаю за шею Адама и, привстав на цыпочки, прижимаюсь губами к его губам, целуя жадно и отчаянно, так что спустя минуты легкие начинают гореть от недостатка кислорода. Хватка любимого на моем теле говорит без всяких слов, что он тоже не хочет выпускать меня из рук. Только это и помогает мне сдержать себя и свою просьбу лететь со мной. У Адама тоже есть жизнь, и она не на другом конце света, как Барбадос, а всего лишь в паре тысяч километров на север.
- Я позвоню, когда прилечу в Бриджтаун.
Расстояние между Европой и Карибами кажется мне теперь ещё большим.
- Ты же разбила свой телефон, - мужчина продолжает обнимать меня, и я стараюсь впитать в себя как можно больше его тепла. - Или нет?
Я уже знаю ход мыслей мужчины, но лгать смысла нет. Питаю надежду, что когда-нибудь настанет момент, когда Фостер перестанет сомневаться в каждом моем слове и поступке.
- Правда разбила. Но когда я разговаривала с Моникой, сказала, что мне нужен новый, и она обещала доставить мне смартфон прямо в аэропорт. Надеюсь, ты не против повторить свой номер телефона?
- Неужели не запомнила? - поддразнивает он, целуя в нос, и этим незамысловатым жестом дарит мне намного больше тепла, чем жаркое испанское солнце.
Слегка улыбаюсь, но ответить не успеваю, так как Купер объявляет, что мы прибываем в порт. Обернувшись, вижу вокруг много разнокалиберных яхт, людей на пристани, машин, едущих по дороге. Внутри нарастает желание спрятаться в каюте внизу, уплыть снова как можно дальше от этого места, но яхта уже пришвартовывается, а после и мостик устанавливают, чтобы мы могли перейти. Щенок сидит на моих руках и осматривается вокруг, негромко поскуливая. Снимаю очки с Адама и надеваю их, скрывая хотя бы глаза и брови: меньше узнавания - меньше проблем.
Ступив на землю, тут же одной рукой беру ладонь любимого, чтобы ощущать его рядом, пока есть такая возможность. Путь до аэропорта оказывается слишком близким. Можно даже сказать, что он находится прямо в городе. Машина такси через десять минут останавливается у входа в здание.
- Приехали, - говорит таксист, указывая на счетчик, и Фостер достает бумажник.
- Большое спасибо, - говорит он по-испански, и я удивленно смотрю на него. - Что?
- Говоришь на испанском? И ничего не сказал той старушке, когда она высказывалась на счет моего “Рататуя”?
- Лишь немного, - он пытается притянуть меня ближе в объятия, но тут же начинает скулить зажатый между нами акита-ину. - Эгоистичный комок меха, - беззлобно ворчит мужчина, а после продолжает, поглаживая мои плечи: - Помнишь Роба? Мужчину в порту Ниццы? - киваю. - Вот он и научил обиходным словам.
- Точно? - прищуриваюсь. - Может быть, это были подружки из этих краев, которые хотели попасть в твой уединенный дом?
- Не стану отрицать, многие пытались. И говорили, что я хорошо владею языком. Ай! - просто не могу сдержаться и пинаю его в колено, но, так как я в шлепанцах, особого эффекта это не дает. - За что?
- За владение языком, - ворчу и, гордо подняв голову, направляюсь в аэропорт с тяфкающим, явно тоже в осуждение поступков Фостера, Хикари.
- Арлин! - мужчина догоняет и улыбается на все тридцать два. - Что в моей фразе тебя так задело?
- Знаю я уже, как ты владеешь своим языком, - стараюсь контролировать свои слова, но ревность все равно добавляет стали в голос. - Знаю.
- О черт, - теперь Адам уже в открытую смеется, и я, несмотря на обуявшие меня чувства, еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться в ответ. - Я шутил, милая, но, скажу прямо, мне очень приятна твоя ревность. Всегда, кроме ударов по ногам.
- Я ещё и не так могу, - но напряжение, вызванное непрошеной фантазией, где любимый с другой женщиной делает то же, что он творил со мной, отпускает.
Толпы народа, веселящиеся туристы, прилетевшие на отдых, менее буйные улетающие, но мы вдвоем, словно в пустом помещении. Разговор без слов, когда общаются души, и это самое ценное, что может быть в жизни. Не нужно судорожно искать темы, чтобы заполнить пустоту. Между нами её больше нет. И сейчас, глядя в глаза мужчины, я размышляю о том времени, когда мы встретимся. Не хочу думать, как я отпущу ладонь любимого, направляясь на свой рейс.

- Арлин Меррик вас ожидают возле стойки регистрации “А14”, - громкий голос с акцентом разрушает магию нашего уединения. - Арлин Меррик, вас ожидают возле стойки регистрации “А14”.
- Проклятие! - ворчу, осматриваясь по сторонам и пытаясь понять, куда направляться. - Наверняка это курьер. Я сейчас.
- Без меня никуда не пойдешь, - Адам берет мою ладонь и более уверенно, чем я, направляется к вышеупомянутому месту встречи. Не сопротивляюсь, в глубине души радуясь, что он не хочет выпускать меня из рук так же, как и я его, желая касаться любимого человека хотя бы ладонями.
- Конечно, милый, - улыбаюсь и следую за Фостером, пока мы не останавливаемся рядом с мужчиной в шортах а-ля Гавайи.
- Добрый день, - здоровается Адам, а я просто осматриваюсь вокруг. - Вы просили позвать мисс Меррик?
- Нет, это была я, - раздается за спиной знакомый голос, и я резко разворачиваюсь, понимая что, несмотря ни на что, рада видеть знакомое лицо, не связанное с потерями.
- Монс! Что ты здесь делаешь? Почему не ждешь меня в Бриджтауне? - на мгновение разжав наше с любимым рукопожатие, обнимаю свою хорошую подругу.
- Я решила, что если ты сегодня не явишься на рейс, мне придется объездить всю Форментеру в поисках звезды.
- И ты, Брут? - качаю головой и, вновь взяв за руку Адама, подвожу его ближе. - Моника, познакомься, это мой бойфренд Адам, - стараясь не обращать внимания на отвисшую челюсть Монс, поворачиваюсь к Фостеру. - Адам, а эта не слишком воспитанная дама - мой хороший друг и по совместительству продюсер Моника Спарсен.
- Приятно познакомиться, - любимый пожимает маленькую ладонь, которую ему протягивает моя подруга.
Не могу объяснить, откуда это берется, но внутри зарождается рычание, которое с большим трудом удается подавить. Улыбка становится натянутой, а все существо во мне кричит: “Моё!”. Я всегда была ревнивой, но никогда не ощущала такого к близким людям. Для меня это все равно, что ревновать маму к Доминику. Но сейчас, глядя на потупленный взгляд своего продюсера, мне хочется, как шимпанзе, влезть на Адама и кидаться экскрементами во всех вокруг. Подавляя это желание в себе, мне с трудом удается сохранять внешнее спокойствие.
- Ты привезла новый телефон? - на мой резкий тон Монс отдергивает свою руку от Фостера и переводит на меня вопросительный взгляд. - Те-ле-фон, - повторяю по слогам, из последних сил стараясь не рычать.
- Ах, да, - она лезет в сумочку и, достав новый “Хуавей”, протягивает его мне.
Я почти выхватываю из её рук плоский и суперновый смартфон и, включив его, наблюдаю корейскую заставку. Мне однозначно не хочется, чтобы именно она была в моем телефоне, потому усердно утыкаюсь в экран в поисках настроек, пока меня сзади не обнимает Адам. Лишь ощущая его так близко, возвращаю себе самообладание. Эти полторы недели на Форментере внушили мне мысль, что этот мужчина принадлежит только мне, и вот теперь приходится возвращаться в реальность.
- Твой номер я оставила прежним, но, если нужно, в него можно вставить ещё одну сим-карту, - почти не слышу, что говорит моя подруга, как и не могу сосредоточиться на настройках, чувствуя, как Фостер гладит мой живот ниже пупка, одновременно с этим потираясь носом о волосы за ухом. Моя мысль, несмотря на множество народа в аэропорту, лишь одна: “Ниже, милый, ниже, ниже”. Но, видимо, Адам гораздо лучше держит себя в руках, потому что ничего, кроме рисования пальцами узоров на животе, не происходит.
- А-а-ада-ам, - выворачиваюсь из его рук, понимая, что сейчас для меня это становится пыткой. - Перестань, если не хочешь раздеть меня прямо посреди зала ожидания.
Глаза его нахально сверкают в ответ, а на губах расплывается самодовольная улыбка, но любимый оставляет руки на моей талии, не пытаясь снова приставать. Спереди и сзади нас обходят другие пассажиры, и я наконец перевожу взгляд на Монс.
- Во сколько у нас начинается регистрация на рейс?
- Через полтора часа, - хмурюсь, понимая, что за это время мы бы могли с Адамом… - Прости, время вылета изменили только сегодня. И радуйся, что не на более раннее.
- А ты во сколько летишь? - разворачиваюсь к мужчине, поглаживая его плечо. Побороть свою потребность в прикосновениях к нему, в ощущении его теплой кожи под пальцами, не могу и не желаю.
- Мой рейс в шесть вечера, так что время у нас ещё есть, - лишь мы вдвоем понимаем, о каком времени он говорит, мой продюсер совершенно не вникает в тонкости общения. Эти полтора часа словно украдены у судьбы, и мы проведем их вместе. Возможно, даже наедине. От одной лишь мысли, что можно заняться любовью в общественном месте у меня слабеют колени, а в животе начинают “порхать бабочки”.
- Идемте. Вижу неплохой ресторан, может быть, там можно и поесть? - вставляет слово Моника, и я оборачиваюсь в том направлении, куда указывает моя подруга.
“Интересно, если её отвлечь на пиво в этом ресторане, мы сможем улизнуть незаметно на полчаса?”

- Адам, оставь мне свою улыбку на память, - усевшись рядом в кресло, поднимаю смартфон для селфи и улыбаюсь, когда чувствую, что в момент вспышки губы любимого прижимаются к моей щеке. - Это будет замечательная заставка на моем новом телефоне.
- А мне?
- А тебе я пришлю себя, - наклоняюсь к любимому, понизив голос до соблазнительного шепота, - себя на Барбадосе, в морской воде и совсем без одежды в момент, когда я особенно сильно буду скучать по тебе.
Напоследок прикусив мочку его уха, отодвигаюсь, наслаждаясь тлеющим пламенем на дне темно-карих глаз.
- Скажи, сладкая, а на сколько по шкале от одного до пяти ты уже начала скучать? - Адам делает глоток из своего бокала, прикрывая таким образом хитрую улыбку, но взгляд… Боги! Этот взгляд словно медленно раздевает меня.
- Дай-ка подумать, - откидываюсь на спинку своего кресла и пальцем стучу по губам. - Пока лишь на один. Но чем ближе посадка, тем больше я скучаю.
- Надо, чтобы ты ещё долго помнила обо мне, милая, даже прилетев на Барбадос, - его ладонь поднимается по моей ноге от колена выше, и лишь небольшая ширма скрывает нас от всего зала, а телефонные разговоры - от Моники. - И я знаю, как это сделать, - он поднимается на ноги и протягивает мне руку. - Идем.
- Монс, присмотри за щенком, мы скоро, - только и успеваю попросить прежде, чем меня уверенно ведут к другой стороне ресторана. “Туалет. Боже, почему я сама не додумалась до этого. Теснота кабинки, большое зеркало и стены.” - Адам, мы правда…
- Т-с-с, - он прижимает палец к моим губам и увлекает, пока никто не видит, в эту небольшую комнату.
Едва успеваю рассмотреть довольно дорогую обстановку, отметив кварцевое зеркало во всю стену и мраморную столешницу раковины, как дверь запирается на замок, и Адам обрушивается на мои губы поцелуем, жадно их раскрывая, проталкивая язык и забирая себе весь кислород. Каждое касание, каждое движение сильных рук по моему телу создает электрические разряды между нами. И я отвечаю не менее жадно, забираясь ладонями под одежду и поглаживая поясницу любимого.
- Хочу, - жаркий шепот меж поцелуев, и тяну вверх футболку мужчины, а после ладонями обвожу каждый кубик пресса, прижимаясь губами к горячей коже. Затем прикусываю напрягшиеся маленькие соски и поднимаюсь выше, пока не касаюсь языком шеи любимого. - Хочу, - его руки шарят по моему телу, выгибая меня навстречу и подталкивая в сторону раковины.
- Моя! - его не то рычащие, не то урчащие слова волнуют меня все сильнее, - моя!
- Да-а-а, - стон с губ, когда Адам накрывает грудь сквозь тонкую ткань платья, - сейчас, милый, пожалуйста…
Любимый резко разворачивает меня, наклоняет к раковине и, задрав подол платья, сдергивает стринги к коленям. Его руки уже не так нежно, как раньше, шарят по моим ногам и ягодицам, а я же не отрываю глаз от отражения в зеркале и не узнаю в этой одержимой наслаждением женщине себя: бретель платья спущена, и правая грудь оказывается снаружи, почти касаясь мраморной столешницы. Мужчина встает за моей спиной, и пока одна его рука ласкает моё бедро, другой он расстегивает свои джинсы. Мгновение промедления, и я ощущаю касание его горячей плоти ягодицами, а после и жаркое растяжение внутренних мышц, когда пустота заполняется. Стон с моих губ и встречное движение бедер, когда ощущаю его ладони на спине и плечах. Одна рука Адама спускается и сжимает мою грудь, другая же - натягивает волосы, заставляя выгнуться. Жаркая и порочная картинка в зеркале: взгляд мужчины, что отражается там и встречается с моим, полон страсти и жадной потребности. Любимый покусывает мою шею и плечо, но не отрывает так же, как и я, глаз от зеркала. Толчок внутри и сжатие соска, что тоже видно в отражении, возбуждает ещё больше. Губы раскрываются, и я не могу сдержать стона наслаждения.
- Уже перестала скучать? - хриплый голос Адама будоражит лишь сильнее, заставляя тереться всем телом о мускулистое тело, пока он снова не наклоняет меня и, сжав плечо, не толкает на себя. Ладонь мужчины, сжимающая мои волосы, тянет за них, отчего судорога охватывает мои ноги, вынуждая сжать колени и его плоть внутри себя. Животное соитие, которое останется в памяти навсегда, несмотря на время.
Ещё один толчок сквозь сжатые в предоргазме мышцы, и я срываюсь с обрыва и лечу в пучину наслаждения. Мои крики заглушает ладонь Адама, а судороги оргазма - сжатие его другой руки. Когда волна спадает, и я могу сделать вдох, то понимаю, что от столешницы ещё несколько минут не отойду. Теперь прикосновения любимого полны нежной ласки, начиная от того, как он водит носом и губами по шее, и заканчивая руками, что гладят по волосам и спине.
- Мне будет не хватать этого на Карибах, - улыбаюсь и выпрямляюсь, прислонившись к груди любимого.
- Очень на это надеюсь, - выдыхает Адам, поправляя мне платье спереди, и, словно бы невзначай, гладит сосок, на что тело отзывается дрожью.
Спустя минут пять я уже могу стоять на ногах, а платье вновь прикрывает мой зад и ноги. По Адаму вообще не скажешь, что он только что занимался сексом. Кое-как пригладив пальцами свои волосы, направляюсь к двери, чтобы открыть замок, и тут же оказываюсь в крепких объятиях.
- Десять дней, - его губы выцеловывают дорожку к моим, пока я не поворачиваю голову. - Десять дней, и я тебя заберу себе.
“Навсегда?” - не решаюсь спросить об этом, понимая, что слишком глупо себя веду. Слишком сильно размечталась. В идеале счастьем будет даже то, что он действительно приедет, если я не успею закончить съемки. А если вспомнить, что я даже приблизительно не знаю, где его искать, то съемки даже осознанно затяну.
- Посмотрим, - стараюсь улыбнуться, хоть и появляется ощущение, что я упускаю какую-то важную часть себя, улетая от Фостера сейчас. И только тогда понимаю, что теряю, когда Адам нежно проводит по моей щеке костяшками пальцев.
- Я приеду, - словно бы отвечает на мои мысли любимый, и я, приподнявшись на цыпочки, целую его так же нежно, как он касается меня.
Дальше тот же ритуал: очки на глаза и маску на лицо, по которой - очень на это надеюсь, - невозможно прочитать ничего из пережитого только что. Адам открывает дверь, и его рука продолжает гладить меня по спине всю дорогу, пока мы идем к столу, где оставили вещи и Монику с псом.
- Даже спрашивать не нужно, где вы были, - подруга чешет за ушами рыжий бочонок, - от вас за милю веет сексом.
- Вот и не спрашивай, Монс, - сажусь, придвигая кресло ближе к любимому. Не могу и не хочу бороться с собой, отказывая себе в прикосновениях. - Вижу, ты очень подружилась с нашим псом, - киваю на Хикари, который поднимает голову, услышав мой голос, и тут же спрыгивает с колен, устремляясь ко мне.
- Но его преданность неизменна, - усмехается Адам, когда я беру щенка на руки, и тот начинает активно ластиться и лизать моё лицо. - Эй, подлиза, оставь мои следы на месте!
Улыбаюсь, осознавая, что следы любимого остались внутри меня, и никто их оттуда не уберет ещё какое-то время. Но я все равно краснею, стоит только вспомнить, что было в туалете, краснею от интимной улыбки Адама, которую тот пытается скрыть бокалом с пивом, а так же от того, как Моника старательно отводит взгляд.
Время летит с неимоверной быстротой, и мы только успеваем допить и расплатиться по счету, как объявляют начало регистрации на мой рейс. Направляемся к стойке регистрации, но возле неё я забираю у Моники свой билет и пропускаю подругу вперед, задерживаясь рядом с Адамом. Чертов момент прощания, будь он трижды проклят, возвращает меня на Сент-Панкрас и в то холодное утро.
- Я хочу видеть тебя, через скайп хочу разговаривать, а не просто по телефону. Надеюсь, там хорошая связь, чтобы не замирать на каждом слове, - заглядываю в глаза мужчине, понимая, что если он скажет, что не может, я просто перестану дышать.
- Каждое утро и каждый вечер, - он убирает прядь волос мне за ухо и ласкает шею. - Хочу желать тебе доброго утра и спокойной ночи всегда, пока не смогу до тебя дотронуться.
- Я… - но я не говорю, снова не говорю, считая, что это признание только заставит его напрячься и уйти от меня. - Я буду звонить. И, черт возьми, буду скучать.
- И я, - он обхватывает моё лицо ладонями и целует губы жадно и быстро. - И ты обещала мне фото, помнишь? То, что в море, без одежды и в ужасной скуке по моему телу.
- Какой же ты пошляк, Фостер, - улыбаюсь сквозь слезы и обнимаю его, уткнувшись лицом в шею, а затем направляюсь на регистрацию.
Встав в очередь, оборачиваюсь и машу рукой. Адам показывает своей, чтоб позвонила, и я киваю. Не в силах больше смотреть на стоящего у ограничительной ленты мужчину, упираюсь взглядом в табло вылетов.
Спустя двадцать минут мы уже направляемся на посадку, и уж тут Монс прям едва не подпрыгивает от любопытства, но, видя выражение моего лица, молчит. В салоне самолета я все еще не произношу ни слова, а когда объявляют начало взлета и просят отключить мобильные, отправляю смс любимому. Всего лишь три слова:
“Скучаю на 5”.
_________________

Шотландия


Время ненадолго остановилось, вбирая в себя лучшие мгновения моей жизни. Проведённые дни в Шотландии были такими.
Вчера вечером мне сообщили о рождении племянника Мишель, но я пока не спешил делиться с ней радостной новостью, поскольку беспокоился о её состоянии. Лишние волнения ей ни к чему, а уже сегодня вечером, когда мы прибудем на место, я, первым делом, сообщу ей о рождении Рена, и у неё будет возможность сразу же навестить сестру.
Сегодня самолёт умчит нас в Лондон, ну а пока мы с Мишель выводим на прогулку Эдуарда и Клео, пока Мэри с Керри улаживают последние необходимые вопросы в связи с нашим последующим долгим отсутствием. Хорошо было бы, если и Мишель присоединилась к ним и постепенно начинала привыкать к подобному. Но ещё больше мне очень хотелось некого уединения с ней.
Да и пройтись по округе, показать невероятный вид, который открывался с утёса.
- Здесь потрясающе красиво, - проговаривает Мишель и прижимается ко мне, что бы защититься от порыва ветра. Я обнимаю её за плечо, не сдерживая себя от порыва вдохнуть дурманящий запах ее волос, и попутно слежу за Эдуардом, беспокоясь о том, что бы он не подошёл близко к краю. Но мальчика, как ни странно, не тянет на экстрим и не интересует окружающие нас красоты. Он с любопытством разглядывает дерево недалеко от нас с Мишель. И я даже знаю, что там он узрел.
- Там шалаш! – гордо, без толики сомнения, говорит племянник, замечая, что за ним следят, и давая понять, что определил свою находку.
- Да, очень-очень старый шалаш, - отвечаю ему.
- Можно на него забраться?
Понимаю его порыв и желание, и не хочу расстраивать мальчишку, поскольку помню своё разочарование, когда в детстве мне запрещали приближаться к этому дереву. Но сейчас только понимаю, что безопасность детей превыше всего.
- К сожалению нет. Он очень старый и был построен ещё прадедом моего прадеда. – И заметив грусть на лице Эдуарда, добавляю. – Но если хочешь, мы с тобой во время следующего приезда построим новый.
- Да!! – С энтузиазмом вопит он, а Клео вновь начинает радостно скакать вокруг него.
- Ну а сейчас нам пора, - замечает Мишель. – Нас ждёт Лондон.

»» 02.10.18 19:48 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим