Клуб "Синий чулочек"

«— Приходите завтра, — сказал растроганный Линк. — Я привезу елку. Мы посадим Дейзи на кушетку, чтобы она могла руководить, а вы будете наряжать елку.
— Потрясающе, — радостно воскликнул Эндрю. — Рождественские пирожные. Гоголь моголь…
… На следующий день Эндрю испек рождественские пирожные, пока Линк, Оливия и Трейси пытались установить елку. Дейзи руководила всем с кушетки. В конце концов было решено, что им просто привезли кривую елку, и не стоит пытаться поставить ее прямо.
— Мне даже больше нравится кривое дерево. — Улыбнувшись, Дейзи погладила лежащую на коленях Лиз. — У этой елки есть индивидуальность.
— Как раз то, чего не хватало этому дому до твоего приезда, — сказал Линк. — Именно индивидуальности.
Для украшения елки Дейзи сплела маленькие красные и белые корзиночки, которые наполнила белыми анютиными глазками. Еще она сделала голубок из белого бархата, груши из желтого, фигурки мужчин и женщин из коричневого, с белой отделкой и блестящими пуговками.
Но больше всего Линку понравились раскрашенные Дейзи фигурки из теста, изображающие каждого из них. Эндрю был в поварском колпаке с кастрюлькой в руках, Лейси — в платье, увитом плющом, и держала в руках кисть. На Оливии была футболка с эмблемой феминисток, а в руках — книга по истории женского движения. Трейси сидела нога на ногу и щекотала Юпитера. Иван хмуро смотрел на яблоко, Джулия хохотала, схватившись за бока, сияющая Чики сжимала букет роз, Арт был изображен со стетоскопом, а из карманов его выглядывали крохотные животные. Дейзи изобразила даже Букера и Кроуфорда, важных и серьезных, и Кэролайн, которая держала в руках микроволновую печь, набитую книгами. Все выглядели толще и смешнее, чем в жизни, больше походили на эльфов, а не на реальных людей, но Дейзи сумела уловить главное в характере каждого. Студенты были в восторге, рассматривая тщательно вылепленные фигурки.
— Пусть каждый возьмет своего двойника, — сказала Дейзи. — Счастливого Рождества!
Фигурка Линка держала под мышкой с одной стороны пишущую машинку, а с другой — Юпитера. Линк все вертел ее в руках, восхищаясь тщательно прорисованными деталями. Он был изображен в футбольной куртке.
— Как ты узнала, как выглядит эта куртка?
— Нашла ее в твоих вещах. И даже примерила. Она такая теплая.
Позже, когда все ели рождественские пирожные, запивая их теплым молоком, Линк поднялся наверх и взял куртку. Спустившись вниз, он накинул ее на плечи Дейзи.
— Это чтобы тебе было тепло, — смущенно произнес он и ретировался в кухню, чтобы не обсуждать свой подарок.
Когда он вернулся, Дейзи надела куртку, и ее темные волосы, словно водопад, рассыпались по плечам.
— Я хочу научиться делать такие. — Оливия вертела в руках свою фигурку.
Дейзи объяснила, как делать соленое тесто, а потом показала на небольшой порции, как лепить фигурки. Линку было тепло и уютно, все это так напоминало настоящую счастливую семью, и от этого Линк немного нервничал, но все равно ему было хорошо.
К восьми дом был уже полон народу, все с удовольствием пили гоголь моголь. Дом выглядел как на обложке журнала «Лучшие дома и загородные виллы», стол — как будто сошел с обложки журнала «Норман Рокуэлл», а Дейзи напоминала добрую волшебницу в своем длинном платье из зеленого бархата с большим декольте. Она нашла это платье в одном из городских секонд хэндов. Линк знал, что платье неновое — Дейзи сказала ему об этом, когда попросила помочь с «молнией».
— Немного заедает, — наверное, сломала предыдущая хозяйка.
Линк застегнул «молнию», не сводя глаз с нежной кожи на шее Дейзи, отметил про себя, что она не надела лифчик, и едва удержался от того, чтобы сжать ладонями ее упругие груди. Потом Дейзи подпоясалась красным шнуром и усыпала волосы сухими листьями, собираясь изображать колдунью. Линк знал, что его должен раздражать ее нелепый вид, но не мог отвести от Дейзи глаз.
Дейзи поставила кассету с рождественской музыкой, а сама молча смотрела, как каждый разыскивает на елке изображающую его фигурку. Комната наполнилась теплом и смехом. Какие милые люди!
…Там была еще одна коробочка, надписанная твоим почерком, — сказала Дейзи, пытаясь высвободиться из объятий Линка. — Пойдем посмотрим…
— Там ничего особенного, — вдруг смутившись, Линк еще крепче прижал Дейзи к себе, — действительно ничего особенного.
— Сейчас увидим.
Вывернувшись из его объятий, Дейзи побежала к елке, а Линк последовал за ней, чувствуя себя полным идиотом из за этого подарка.
Это был просто ангелочек из соленого теста, только не очень удачный, потому что Линк сделал его сам. Ангелочек с темными волосами был одет в длинное желтое платье и держал в руке кисть. Все это вдруг показалось Линку очень глупым, когда Дейзи, развернув ангелочка, молча посмотрела на него.
— Ты ведь не сделала фигурку для себя, — испытывая все большую неловкость, пояснил Линк. — Это звучит по дурацки, но мне показалось несправедливым, что ты останешься без фигурки. А там еще оставалось немного теста после ухода ребят.
— Спасибо, — тихо прошептала Дейзи, и взглянув на нее, Линк увидел, что она плачет.
Он не знал, что делать. А Дейзи сняла с елки крючок и повесила своего ангелочка рядом с фигуркой Линка.
— Это самое лучшее Рождество в моей жизни, — сказала она, уткнувшись носом ему в грудь и продолжая всхлипывать.»

Итак, бутерброды "Зеленая полянка".
Багет, плавленный сыр в ванночке, подойдет даже самый бюджетный, по пучку укропа, петрушки, зеленого лука.
Зелень измельчается (нарезается), перемешивается. Внимание! Солить-перчить-преправлять ничем не нужно!
Багет режется нетолстыми ломтями, которые намазываются плавленным сыром (1.5 багета - 1 ванночка сыра). Намазанной стороной макаем бутерброд в нарезанный сыр и вуаля, зеленая полянка готова. Всегда расходится, в любой компании, делала даже на фуршете по поводу защиты диссера. Пусть зеленый лук не пугает, вместе с другой зеленью не дает ни запаха, ни неприятного пуслевкусия.

В этом году мне исполнилось, ребята, сорок лет. Значит, выходит, что я сорок раз видел новогоднюю ёлку. Это много!Ну, первые три года жизни я, наверно, не понимал, что такое ёлка. Наверно, мама выносила меня на ручках. И, наверно, я своими чёрными глазёнками без интереса смотрел на разукрашенное дерево.А когда мне, дети, ударило пять лет, то я уже отлично понимал, что такое ёлка.И я с нетерпением ожидал этого весёлого праздника. И даже в щёлочку двери подглядывал, как моя мама украшает ёлку.А моей сестрёнке Леле было в то время семь лет. И она была исключительно бойкая девочка.Она мне однажды сказала:— Минька, мама ушла на кухню. Давай пойдём в комнату, где стоит ёлка, и поглядим, что там делается.Вот мы с сестрёнкой Лелей вошли в комнату. И видим: очень красивая ёлка. А под ёлкой лежат подарки. А на ёлке разноцветные бусы, флаги, фонарики, золотые орехи, пастилки и крымские яблочки.Моя сестрёнка Леля говорит:— Не будем глядеть подарки. А вместо того давай лучше съедим по одной пастилке.И вот она подходит к ёлке и моментально съедает одну пастилку, висящую на ниточке.Я говорю:— Леля, если ты съела пастилочку, то я тоже сейчас что-нибудь съем.И я подхожу к ёлке и откусываю маленький кусочек яблока.Леля говорит:— Минька, если ты яблоко откусил, то я сейчас другую пастилку съем и вдобавок возьму себе ещё эту конфетку.А Леля была очень такая высокая, длинновязая девочка. И она могла высоко достать.Она встала на цыпочки и своим большим ртом стала поедать вторую пастилку.А я был удивительно маленького роста. И мне почти что ничего нельзя было достать, кроме одного яблока, которое висело низко.Я говорю:— Если ты, Лелища, съела вторую пастилку, то я ещё раз откушу это яблоко.И я снова беру руками это яблочко и снова его немножко откусываю.Леля говорит:— Если ты второй раз откусил яблоко, то я не буду больше церемониться и сейчас съем третью пастилку и вдобавок возьму себе на память хлопушку и орех.Тогда я чуть не заревел. Потому что она могла до всего дотянуться, а я нет.Я ей говорю:— А я, Лелища, как поставлю к ёлке стул и как достану себе тоже что-нибудь, кроме яблока.И вот я стал своими худенькими ручонками тянуть к ёлке стул. Но стул упал на меня. Я хотел поднять стул. Но он снова упал. И прямо на подарки.Леля говорит:— Минька, ты, кажется, разбил куклу. Так и есть. Ты отбил у куклы фарфоровую ручку.Тут раздались мамины шаги, и мы с Лелей убежали в другую комнату.Леля говорит:— Вот теперь, Минька, я не ручаюсь, что мама тебя не выдерет.Я хотел зареветь, но в этот момент пришли гости. Много детей с их родителями.И тогда наша мама зажгла все свечи на ёлке, открыла дверь и сказала:— Все входите.И все дети вошли в комнату, где стояла ёлка.Наша мама говорит:— Теперь пусть каждый ребёнок подходит ко мне, и я каждому буду давать игрушку и угощение.И вот дети стали подходить к нашей маме. И она каждому дарила игрушку. Потом снимала с ёлки яблоко, пастилку и конфету и тоже дарила ребёнку.И все дети были очень рады. Потом мама взяла в руки то яблоко, которое я откусил, и сказала:— Леля и Минька, подойдите сюда. Кто из вас двоих откусил это яблоко?Леля сказала:— Это Минькина работа.Я дёрнул Лелю за косичку и сказал:— Это меня Лелька научила.Мама говорит:— Лелю я поставлю в угол носом, а тебе я хотела подарить заводной паровозик. Но теперь этот заводной паровозик я подарю тому мальчику, которому я хотела дать откусанное яблоко.И она взяла паровозик и подарила его одному четырёхлетнему мальчику. И тот моментально стал с ним играть.И я рассердился на этого мальчика и ударил его по руке игрушкой. И он так отчаянно заревел, что его собственная мама взяла его на ручки и сказала:— С этих пор я не буду приходить к вам в гости с моим мальчиком.И я сказал:— Можете уходить, и тогда паровозик мне останется.И та мама удивилась моим словам и сказала:— Наверное, ваш мальчик будет разбойник.И тогда моя мама взяла меня на ручки и сказала той маме:— Не смейте так говорить про моего мальчика. Лучше уходите со своим золотушным ребёнком и никогда к нам больше не приходите.И та мама сказала:— Я так и сделаю. С вами водиться — что в крапиву садиться.И тогда ещё одна, третья мама, сказала:— И я тоже уйду. Моя девочка не заслужила того, чтобы ей дарили куклу с обломанной рукой.И моя сестрёнка Леля закричала:— Можете тоже уходить со своим золотушным ребёнком. И тогда кукла со сломанной ручкой мне останется.И тогда я, сидя на маминых руках, закричал:— Вообще можете все уходить, и тогда все игрушки нам останутся.И тогда все гости стали уходить.И наша мама удивилась, что мы остались одни.Но вдруг в комнату вошёл наш папа.Он сказал:— Такое воспитание губит моих детей. Я не хочу, чтобы они дрались, ссорились и выгоняли гостей. Им будет трудно жить на свете, и они умрут в одиночестве.И папа подошёл к ёлке и потушил все свечи. Потом сказал:— Моментально ложитесь спать. А завтра все игрушки я отдам гостям.И вот, ребята, прошло с тех пор тридцать пять лет, и я до сих пор хорошо помню эту ёлку.И за все эти тридцать пять лет я, дети, ни разу больше не съел чужого яблока и ни разу не ударил того, кто слабее меня. И теперь доктора говорят, что я поэтому такой сравнительно весёлый и добродушный.

Биография

Вальгрен родился в Линчепинге (Linköping) в 1964-м году и рос в Скогсторпе (Skogstorp) недалеко Фалькенберга (Falkenberg). Уже учась в последних классах средней школы, писал поэзию и свои первые фрагменты прозы, при этом играл в различных музыкальных группах. Когда ему исполнилось 20 лет, Вальгрен предпринял путешествие в Индию с намерением написать большой роман. Свои первые романы он писал в запущенных гостиничных номерах, путешествуя по Азии и Европе. Карл-Йоганн 14 лет жил за границей — в Мадриде, Копенгагене и самое долгое время в Берлине, работал барменом и лесорубом. С 2004-го года постоянно проживает в Стокгольме.

Наркотики, сверхъестественные существа и власть мифа — вот некоторые из основных тем в раннем творчестве Вальгрена. Он дебютировал в 1987-м году большим романом "Nomaderna" ("Кочевники"). Название ссылается на жителей запада, бродящих по Индии в постоянном поиске экзотических сенсаций. В романе, который может быть определен и как плутовская история, и как панорама типажей Вальгрен экспериментирует с различными формами нарратива и различными стилями. Сам он называет это "мифическим реализмом". В романе есть несколько историй, включая историю о самом создании этой книги, которые дают право определить его как "сверхроман". После издания сборника рассказов "Langta bort" ("Тяга прочь", 1988 г.), Карл-Йоганн возвращается в свой город детства — Фалькенберг. Его следующий роман "Женщина-птица" ("Fagelkvinnan", 1991 г.) обстоятельно освещает проблематику распада семьи, взаимоотношений и ограничений жизни в маленьком городке.

Серьезный успех пришел к автору с публикацией его следующего произведения — "Ясновидец. История удивительной любви" (2002 г.), которое было удостоено Августовской премии и номинировалось на "International Horror Guild Award". Вердикт жюри был таков: "роман Карла-Йоханна Вальгрена изобретательно и талантливо играет на сильных эмоциях и великих идеях в свободолюбивом духе романтизма. Это столь же оригинально, как и очаровательно". К 2009-му году в Швеции было продано 350000 экземпляров книги, осуществлены переводы на 25 языков. На русском языке роман выдержал четыре издания. Это стало международным прорывом Вальгрена. Это грандиозный любовный роман, который был написан в течение пяти лет. Главный герой здесь — весьма странная личность. Окражающие называют его монстром. Вальгрен: "Идея состояла в том, чтобы создать героя, имеющего худшие уродства, но все еще любящего жизнь". Помимо отвратительной внешности Эркюль Барфусс оказывается глухим и немым, ему приходится осваивать язык жестов. Однако он имеет сильный интеллект и самое главное — он умеет читать чужие мысли, что дает ему практически неограниченные возможности влиять на людей. В один день с Эркюлем родилась и прелестная девочка Хенриетта. Эти два героя в дальнейшем сформируют необычную и одухотворенную любовную пару.

После успеха "Ясновидца" Вальгрен заявил, что это, скорее всего его последняя книга. Теперь он всецело собирался сконцентрироваться на музыке. "Я писал ежедневно — если не на бумаге, то в мыслях, в таком темпе я работал, только когда мне было 20 лет. Теперь я должен отдохнуть от всех этих слов". Спустя семь лет был опубликован новый роман Вальгрена — "Кунцельманн & Кунцельманн" (2009 г.). Это масштабное и поразительное полотно, в центре которого отец и сын — Виктор и Иоаким. Две взаимосвязанные сюжетные линии, которые охватывают значительный промежуток времени — нацистская Германия, послевоенная Европа и современная Швеция. Ложь как искусство, сексуальность и нетрадиционная ориентация, самореализация — эти и многие другие социальные и философские проблемы Вальгрен сделал канвой своего романа.