Клуб поклонниц Outlander-а, а также клана Фрэзеров (18+)

А вот это « Торговый дом Колокольникова.»

Этот оригинальный двухэтажный дом входит в состав музея-усадьбы Колокольниковых. Глава династии, купец 1-й гильдии И.П. Колокольников (1830-1895), был известен тем, что держал монополию на торговлю чаем на крупнейшей в Сибири Ирбитской ярмарке. Его торговые связи простирались далеко за пределы России. В 1895 г. предприятие Колокольниковых перешло по наследству к старшему сыну купца — Степану Ивановичу, в торговле участвовали и его братья. К торговле чаем добавилось мукомолье. Помимо разносторонней предпринимательской деятельности, С.И. Колокольников (1867-1925) прославился своим значительным вкладом в развитие народного образования в Тюмени. На его средства в городе были построены здания женской гимназии и Затюменского народного училища, а также коммерческое училище с восьмилетней программой обучения. В мае 1906 г. он был выбран в I Государственную думу от Тюмени. С.И. Колокольников не принял власть большевиков, которые обложили торговый дом контрибуцией. В его доме скрывались от красных князья Г.Е. Львов и А.В. Голицын, прибывшие из Петербурга весной 1918 г. После Октябрьской революции семья С.И. Колокольникова каким-то образом сумела эмигрировать из России. В Париже Степан Иванович возглавил комитет "Земгор", объединивший русские эмигрантские благотворительные общества в европейских странах.

Две недели назад приезжала Алесто и забрала детей вместе с Марией к себе.
У Роуз поджимали сроки, ей необходимо было закончить книгу в кратчайшее время, приходилось очень интенсивно работать, поэтому она была очень благодарна свекрови, которая взяла на себя заботу о близнецах. С одной стороны…
С другой стороны… дом сразу опустел. Такое часто случается. Разрываешься на части, ничего не успеваешь, мечтаешь хотя бы о кратком уединении, но когда оно наступает, вместо желанного умиротворения вдруг приходит чувство абсолютного и острого одиночества.
Вот уже скоро месяц, как семья жила в Италии, в том самом доме, в котором год назад Роуз вместе с мужем ждала на свет появление малышей. Ведя в тот период очень уединенную жизнь, она так и не обзавелась кругом знакомых, поэтому сейчас не с кем было встретиться даже для того, чтобы разделить чашку чая. Э. уехал через три дня после переезда, и Роуз знала, что это надолго.
А еще она отчаянно скучала по детям.
Книга была закончена вчера. Роуз отправила текст Кетрин Лейстер в Йорк и стала ждала ответа. Наверняка, придется вносить правки и продолжить работу над текстом, что означает еще не одну бессонную ночь и скорее всего, поездку к Алесто придется отложить.
Хомяк уехала вместе с друзьями в Сан-Ремо. Под честное слово, что вести себя будет … впрочем, Роуз ни на секунду не поверила, что именно так она и будет себя вести, поэтому просто поцеловала свою девочку на прощанье и попросила не слишком сильно гонять на мотоцикле, и постараться не попасть в очередную историю. Потому что вытаскивать ее будет некому. Дедди уехал, а Генри (Аллилуйя!) остался в Англии.
С Мамулей происходило что-то странное. Вся ее жизнь на протяжении последних месяцев представляла собой одну большую непрекращающуюся поездку. Из города в город, из страны в страну. Роуз пыталась вызвать Мамулю на откровенный разговор и выяснить в чем дело, но Тави ограничивалась лишь общими фразами и быстро меняла тему разговора, задавая кучу вопросов о внуках, просила выслать на электронную почту новые фотографии малышей и видеофайлы, после чего в дверь Роуз звонили посыльные с коробками, отправленными из разных городов и стран, в которых она находила кучу детских игрушек, нарядной одежды и обязательную открытку «с тысячью поцелуев от любящей Бабули». Временами Роуз казалось, что мама ее избегает и … даже побаивается… но все это было так непохоже на ее энергичную, яркую, всегда уверенную в себе и своей правоте Мамулю, что Роуз терялась и решила пока оставить все как есть. Ведь рано или поздно правда все равно даст о себе знать.
Ожидая ответа из издательства, Роуз не знала чем занять свое время. Читать не хотелось, слова не складывались в фразы и предложения, смотреть фильмы без Хомяка не так интересно и захватывающе, рисовать… но ведь для этого требовалось вдохновение. А вдохновения у Роуз не было.
И тут позвонила Ирена с новостью о предстоящих крестинах. Звонок принес с собой такую радость! А желание подруги увидеть Роуз в качестве крестной малышки заставило остро почувствовать свою ответственность за еще одного маленького человечка в этом мире. Отключив телефон, Роуз стала размышлять о подарке для Лекси.
Быстро собравшись, она вышла в городок и стала бродить по узким мощеным улочкам, поочередно заглядывая во все детские магазины. Около одного такого, в витринах которого красовались коляски, переносные люльки и яркие ванночки, Роуз заметила лавку для рукодельниц и, не задумываясь, зашла.
Через два часа, возвратившись домой, она уже писала послание Алюль:
«Дорогая наша крестная! Как твои дела? Сегодня я гуляла в городе и случайно набрела на маленький магазинчик. Я совершенно ничего не понимаю в вышивании, и мне никогда не хватит терпения, чтобы завершить хотя бы одно, даже самое маленькое полотно, но против этих схем я просто не смогла устоять. Я знаю, что в последнее время ты редко покидаешь Шотландию, так складываются обстоятельства, и очень надеюсь, что мое послание повысит твое настроение. Передавай привет Коннору. Целую вас обоих. Роуз.»


Вечерами Роуз не могла оставаться одна, поэтому каждый день, как только стрелки часов показывали девятнадцать ноль-ноль, она надевала красивое платье, старательно укладывала волосы, оставляла на запястьях капли любимых духов и направлялась в небольшой ресторанчик неподалеку, где устраивалась на открытой веранде, заказав бокал вина. В этом ресторанчике была живая музыка и посетители, приходящие провести вечер вдвоем, после ужина танцевали. Роуз нравилось наблюдать за всеми этими людьми, как они общаются, сидя друг напротив друга за столиком, как пожимают руки или молчат. Как танцуют. В этот вечер моросил мелкий дождик. Над маленькой сценой был сооружен постоянный навес, круглые деревянные столики с веселыми желто-голубыми скатертями прятались под огромными белыми шатрами, похожими на шляпки грибов, а место для танцев было ничем не скрыто. Но это не смутило танцующих, они продолжали медленно двигаться в такт красивой мелодии. Здесь была пожилая пара, он бережно держал ее искалеченные артритом руки и прижимал к своей груди; была молодая мама, чья фигура сильно изменилась после родов и несколько утратила свои очертания, но муж не замечал этих явных недостатков и уверенно, с улыбкой, вел свою жену в танце. Был сутулый молодой мужчина с вьющимися почти рыжими волосами, он совершенно не умел танцевать, постоянно сбивался с шага, но так старался и так хотел сделать приятное своей даме, что его искренность подкупала. Роуз следила за всеми этими уже слегка промокшими парами и любовалась. Это было так трогательно, так красиво. Гораздо красивее и искреннее, чем самый изысканный танец в залитом светом бальной зале загородного особняка, где участники наделены внешним лоском и знают все о правилах этикета. Но порой им не хватает искренности.
Роуз не догадывалась, что точно так же, как для нее самой эта музыка и танцплощадка стали неотъемлемой частью вечеров, так и для ресторана стала важна она: красивая женщина, приходящая вечерами на веранду и неторопливо ужинающая в одиночестве под бокал сухого вина. Ее ждали… поначалу, когда начинала играть музыка, Роуз приглашали на танцы, но она всегда отказывалась. Теперь приглашения прекратились, но хостес почему-то всегда старался, чтобы ее любимый столик к восьми часам вечера был свободен, официант проверял наличие в баре ее любимого вина, а исполнитель песен, поймав один раз особенное, слегка отстраненное выражение лица гостьи, как будто она была в это время где-то далеко-далеко, теперь каждый раз исполнял Confessa. Ни о чем этом Роуз не догадывалась, думая, что каждый раз ей невероятно везет со столиком, а песня, при первых тактах которой она всегда незримо чувствовала на своих плечах руки мужа – лишь обязательный номер вечерней программы, и еще она думала о том, что в этом месте ей всегда очень тепло и уютно одинокими вечерами.
Сегодня, возвращаясь домой, она попала под дождь и ругала себя за забытый на столике зонтик. Снимая перед зеркалом прилипшее к телу промокшее платье, Роуз смотрела на свое отражение. Она изменилась. Юность осталась позади, и взгляд приобрел… пронзительность? И в уголках глаз появились первые мелкие морщинки. Конечно, крема и маски помогают сохранить цвет лица, эластичность кожи, но первое касание зрелости уже произошло. Роуз провела ладонями по телу. После родов она не поправилась, и фигурка осталась такой же хрупкой, но грудь, вскормившая двоих детей, перестала быть высокой, и теперь приходилось особенно тщательно выбирать себе белье, появился небольшой животик, кожа которого перестала быть упругой, бедра утратили четкость очертаний, их уже не назовешь точеными. Роуз перестала быть похожей на изящную фарфоровую статуэтку и не могла победить первые признаки подступающего возраста. Она лишь очень-очень верила в то, что когда ее ладони будут тронуты артритом, а волосы приобретут пепельно-серый цвет, Э. будет любить ее также, и также продолжит целовать ее руки и вечерами расчесывать волосы, и даже поить противным кипяченым молоком, прибегая к самым страшным угрозам.
Отойдя от зеркала, Роуз надела шелковую сорочку на тонких бретельках и легла. Как всегда, не на свою половину. Найдя на груди золотой замочек и зажав его в ладони, она отчаянно прошептала: «О, Эми, ну где же, где тебя носит?»