Мифы, легенды, предания, сказки в мировой поэзии

ВЕДАНА ЧЕРНОРЕЦКАЯ "РУСЬ ЯЗЫЧЕСКАЯ"

Травы гнутся, прогибаются,
Пьют земли целебный сок,
Распростерлась Русь-красавица
От заката на восток.

На щеках - малина спелая,
А в глазах - цветущий лен,
Над полями запустелыми
Колокольный льется звон...

Но молчат дубы могучие,
Старины храня завет,
Обложило небо тучами,
За ручьем дороги нет!

В том краю леса нехожены
Не дадут скитальцу кров,
В моховом гнезде разложены
Камни изгнанных богов.

В том краю плетется рунами
По земле чумазый ил,
Не смотри с земными душами
На следы мятежных сил.

За ручьем - преданий родина,
Да на деле все не то:
Там горит река Смородина
Под Калиновым мостом.

Нам даны дороги разные,
Не сойдется - не проси,
Если ты не пел по праздникам
Для языческой Руси.
_________________

Леонид Дьяконов ЛЕГКИЙ ХЛЕБ

1

Крестьянин, не жалея сил,
траву зелёную косил.

Косил весь день, устал косить
и захотел перекусить.

Сел, вынул хлеб и нож достал
и от краюшки резать стал.

Но не успел он съесть куска,
вдруг вылез волк из-за куста:

— Мужик! Что режешь? Поделись!
— Ну, на!.. Да, чур, не подавись!..

Волк съел и высунул язык:
— Какой счастливый ты, мужик!

Захочешь есть — достань, нарежь
и, сколько влезет, столько ешь!

А мне где хлеба раздобыть?
Не весь же век голодным быть?!

— Сначала пашенку вспаши...
— И буду с хлебом?
— Не спеши!

Поборони, посей зерно,
и прорастёт в земле оно...

— И буду с хлебом?..
— Подожди!..

Пройдут осенние дожди,
снежком покроется земля,
и до весны заснут поля.
Зазеленеет всё весной...

— И буду с хлебом?
— Нет, постой!

Торчком подымутся ростки,
полно нальются колоски,
созреет рожь,
поспеет рожь —
ты серп возьмёшь,
и жать начнёшь,
вязать снопы и класть в сусло
и ждать, когда просохнет он.

Потом ты станешь молотить —
цепом колосья колотить,
а обмолоченную рожь
в мешках на мельницу свезёшь.

— И буду с хлебом?
— Что ты, брат!
Муку не режут, не едят!

Ты должен воду наносить,
в квашонке тесто замесить
и протопить сильнее печь,
чтоб повкуснее хлеб испечь.

А испечёшь — тогда нарежь
и сколько влезет, столько ешь!
Ну, как? Возьмёшься или нет?
А серый волк рычит в ответ:

— Я не могу так долго ждать!
Я не хочу пахать и жать!
И молотить я не хочу!
Я хлеба лёгкого ищу!

Зачем мне сеять и пахать?
Зачем мне жать?
Зачем мне ждать?

Зачем работать нам — волкам?
К нам лёгкий хлеб приходит сам!

Вот он! Теперь хватай и режь!
И, сколько влезет, столько ешь!

2

В густой траве, недалеко,
бродил усталый! Воронко.

Он от работы отдыхал,
траву щипал,
хвостом махал.

А звон уздечки (как назло!)
до волка ветром донесло.

И сразу волк
зубами - щёлк!
— Вот лёгкий хлеб мой! —
крикнул волк. —

3

Волк отбежал от мужика
и настигает Воронка...

- Не скажешь зверю:
«Стой! Не тронь!»
Но Воронко был умный конь!

Он знал, как волка убеждать
и стал его предупреждать:

— Ты есть меня не торопись —
к моим подковам присмотрись!

Не всё под силу вам — волкам!
Подковы вам не по зубам!

А волк рычит в ответ ему:
— Подковы я легко сниму!

Полез снимать, подставил лоб,
а конь его копытом — хлоп!!!

Теперь уж Серому не встать!
И лёгок хлеб, да трудно взять!
___________________________________

Андрей Белый КЕНТАВР

Посвящается В. В. Владимирову

Был страшен и холоден сумрак ночной,
когда тебя встретил я, брат дорогой.
В отчаянье грозном я розы срывал
и в чаще сосновой призывно кричал:
"О где ты, кентавр, мой исчезнувший брат
с тобой, лишь с тобою я встретиться рад!..
Напрасен призыв одичалой души:
Ведь ты не придешь из сосновой глуши".

И тени сгустились... И тени прошли...
Блеснуло кровавое пламя вдали...
Со светочем кто-то на слезы бежал,
копытами землю сырую взрывал.
Лукаво подмигивал. Взором блеснул
и длинные руки ко мое протянул:
"Здорово, товарищ... Я слышал твой зов...
К тебе я примчался из бездны веков".

Страданье былое, как сон, пронеслось.
Над лесом огнистое солнце зажглось.
Меж старых камней засиял ручеек.
Из красной гвоздики надел я венок.
Веселый кентавр средь лазурного дня
дождем незабудок осыпал меня.

Весь день старый в золоте солнца играл,
зеленые ветви рукой раздвигал,
а ночью туманной простился со мной
и с факелом красным ушел в мир иной.
Я счастья не мог позабыть своего:
все слышал раскатистый хохот его.

Июль 1901
Серебряный Колодезь
___________________________________

Несколько легенд: http://podryga-on-line.ru/krasivyie-tsvetyi-tyulpanyi-legenda-o-tyulpane-nastoyashhaya-istoriya-tyulpana/

Существует легенда о тюльпанах, согласно которой в бутоне жёлтого тюльпана заложено счастье. До счастья никто не мог добраться из-за того, что бутон не раскрывался. Когда маленький мальчик, гуляющий с мамой, впервые увидел прекрасный жёлтый бутон и со счастливой улыбкой побежал к нему — тюльпан раскрылся. С тех пор считается, что подаренные тюльпаны приносят счастье или, как минимум, хорошее настроение. Поэтому принято дарить детям нераскрытые тюльпаны (или только начавшие распускаться).

Лидия Натус

Опять принёс мне жёлтые тюльпаны...
Ты знаешь, что они мне греют душу,
Что я люблю их запах сладкопьяный,
Люблю смотреть на них, дыхание их слушать.

Как воду пьют с высокой, тонкой вазы,
Как нараспашку раскрывают лепестки
И улыбаются... становится мне сразу
Легко и разжимаются во мне тиски.

Печаль уходит, забываются обиды,
И счастье возвращается назад...
Пусть ненадолго и нечаянное с виду...
И оживает вновь, погасший взгляд.

Склонившись вниз, стоят на тонких ножках,
Такие хрупкие и нежные цветы...
Мне жалко, почему-то, их немножко,
Жаль увядающей влекущей красоты.

А может быть, они так распускаются –
В последний раз на солнце посмотреть...
И тихо плачут, а не улыбаются,
Что в вазе им придётся умереть?

Вдруг что-то капнуло с тюльпанов на запястье...
Роса не высохла? Они в слезах?
А я, наивная, в цветах искала счастье...
И не нашла... и слёзы на глазах.

_____

Фото-рассказ из заповедника Опук: https://www.liveinternet.ru/users/lara_rimmer/post430374639/

Елена Воробьева (Семенова)

Жизнь
из цикла "Летописи Арванды"

На горизонте в светлых искрах вдруг возникает силуэт,
Он приближается так быстро, что обгоняет Солнца свет.
И алый конь с пурпурной гривой проносится, звеня уздой,
Свою улыбку дарит миру веселый всадник молодой.
Его одежда алым блеском сверкает в темной пелене,
И поднимается над лесом лик Солнца, глядя вслед Заре!
Спустя немного всадник белый спускается с холмов седых,
И снежный конь, прекрасный, смелый летит вдаль ветров золотых.
И яркий свет неотвратимо на клочья разрывает тень –
Уверенно, невозмутимо глядит вдаль неба Белый День.
Но вот тумана звездной выси плащом окуталась земля,
И серый всадник появился в закатном пламени огня.
Конь серый мчится, словно ветер, попона блещет серебром –
Седой и величавый Вечер несет с собой покой и сон…
Он скрылся в потемневшей дали, росой разлилась тишина –
Но среди сумрака вуали тень черная теперь видна…
Конь вороной летит стрелою, заката блики гонит прочь –
И гриву черную рукою переплетает всадник Ночь…

Минула боль… Вернулись к жизни все те, кто отдал столько сил
Своей или чужой отчизне – за светлый и счастливый мир.
Вернулись жители в Арванду, и снова ожили дома –
Теперь за гранью Тарзиланды осталась сумрачная тьма.
По старой сумрачной границе Ордэн расставил часовых,
И снова каменные птицы оберегают сон живых…
Звезда зажглась на небосклоне – вновь Арвадея зацвела,
Она воскресла к жизни новой еще прекрасней, чем была!
На главной площади у Храма, где был зловещий эшафот,
Сегодня будет праздник славы, и соберется весь народ.
Уже в столицу возвратилась вся королевская семья,
Два чародея вместе с ними и все их новые друзья.
Вчера они прощались долго с отрядом воинов Пещер –
Ордэн их проводил в дорогу, вернуться лишь к утру успел…
Теперь готовится молебен – всем миром решено молить
О Неприкаянных, и небо об их прощении просить.
И вот закат – багряным блеском взлетают в небо купола,
В преддверье благодатной вести, что им обещана была.
Они стоят в тоске глубокой и молча ждут судьбы своей –
Покой, покой! Седой, без срока… Видны и лица их теперь –
Мужчины, женщины, их возраст уже нельзя определить…
А взгляд тоской бездонной полон, и в нем надежды тонкой нить…
Вот Феникс с Эрикой пред всеми вошли под благодатный свод
И опустились на колени – за ними пал ниц весь народ…
И королева Бранта – Хейна, и Ясинбарда царь – Ноэрс
В молитве искренней со всеми сейчас присутствовали здесь.
И старый царь Дарнидикои, на маленькой сидя скамье,
Молился о седом покое… И о покое на земле…
Вот Эдельвейс с Эмирой рядом, Илеста, с нею Тамаринд,
Лелия вместе с Альбигаром, и Алламанда здесь стоит…
А вот за ней Дагир и Дерен, она же держит малышей,
Что норовят в любые щели залезть, как парочка мышей…
Но вот она сдала их няне, к Дагиру тихо подошла –
И вместе на колени встали… Вдруг ожили колокола!
Не плач, а светлое спасенье несла их золотая песнь,
Надежду, жизни воскресенье – благую, радостную весть!
Тотчас в руках у Душ несчастных зажглись, как звезды, огоньки,
И проступили слезы счастья, как свет, сияющее легки…
Исчезли лица… К небосводу они ушли огнями звезд,
Их долгожданному восходу вслед эхо радости неслось…

…Наутро, чествуя героев, Король опять созвал народ…
Царевича Дарнидикои прославил сумрачный поход –
Варгалов кровь его на битву безжалостную, до конца,
Вела среди живых, убитых и до смертельного венца…
Но Амидар не сдался смерти – он триста Воинов земли
Среди кровавой круговерти отправил в лоно черной тьмы!
Он спас от гибели немало, их закрывал собой в бою –
Венец героя он по праву возложит на главу свою.
Еще он заслужил награду отвагой, доблестью лихой –
Принцессу золотой Арванды он скоро увезет с собой.
Как счастлива была Лелия! И Уган любовался ей –
Ее красой, улыбкой милой, что озарит снега полей…
Он объявил, что после свадьбы оставит нового царя –
И молодые будут править с рассвета будущего дня!
…Еще венец геройской славы на голову Дагира лег –
Ценою жизни витязь храбрый победу оплатить бы мог…
Древнейший, знатный род Арванды он вновь прославил на века,
Его же тоже ждет награда – принцессы молодой рука…
Как радовалась Алламанда и трепетала от любви –
Она останется в Арванде, с родными, близкими людьми!
Принцессы сан без сожаленья на гордый княжеский венец
Она заменит в то мгновенье, когда благословит отец.
…Лишь Тамаринд грустил немного, и даже почести сейчас
Его не трогали…. Тревога сочилась из холодных глаз…
Его терзало, что Илеста – наследница, а он лишь принц…
И ей не быть его невестой – в печали он не видел лиц…
Илеста тоже сомневалась в судьбе, что ждет любовь ее,
Но рядом с ним стоять осталась, чтоб насмотреться на него…
Король и Королева вместе просили в жены сыну их
Царевну светлую – Илесту, благословляя молодых –
Они им вотчину и земли хотели во владенье дать…
Но царь Ноэрс сказал пред всеми: «Мне в Ясинбарде нужен зять –
Вы что же, дети, приуныли? Я рад тебе, принц Тамаринд –
Отважен ты, умен, и сила твоя любого впечатлит…
Я лишь тебе отдам Илесту, но жить вы будете со мной –
И Ясинбардом править вместе ты будешь со своей женой!»
От счастья Тамаринд ни слова в ответ Ноэрсу не сказал –
И чувства выразил поклоном… Илесту же к груди прижал.
И вот наследника Арванды, ликуя, чествует народ –
И лег венец геройской славы на золото его волос…
Но лишь в глазах своей Эмиры он видит радости огонь –
Черпая в нем любовь и силу, целует нежную ладонь…
Два королевских дома долго оспаривали, кто из них
Имеет право в эти годы взять под опеку молодых:
И в Бранте, и в Арванде равно до восхождения на трон
У них есть лишь второе право – таков наследия закон…
Но дети правящих монархов вдруг озадачили родных –
Они решили в дальних странах попутешествовать одни.
Оказывается, их манили края, куда заря летит…
И в даль ветров влекла их сила, что все сметает на пути…
И океанские просторы, бескрайние моря песка
Их звали… И седые горы, что задевают облака…
Так Эдельвейс красоты мира расписывал перед родней –
И вторила ему Эмира, сжимая крепкую ладонь.
Тут Феникс, Эрика и Хейна назад решили отступить –
По собственному разуменью пускай свою построят жизнь…
…Всеобщий праздник завершался, погасли яркие огни –
Народ к заботам возвращался, забыв про горестные дни.
Арванда радостно встречала надежды будущего дня –
На горизонте нитью алой вставала новая заря…
_________________

Андрей Белый ИДЕАЛ

Я плакал безумно, ища идеал,
Я струны у лиры в тоске оборвал…
Я бросил в ручей свой лавровый венок…
На землю упал… и кровавый цветок
Сребристой росою окапал меня
…Увидел я в чаще мерцанье огня:
То фавн козлоногий, усевшись на пне,
Закуривал трубку, гримасничал мне,
Смеялся на горькие слезы мои,
Кричал: «Как смешны мне страданья твои…»
Но я отвернулся от фавна, молчал…
И он, уходя, мне язык показал;
Копытом стуча, ковылял меж стволов.
Уж ночь распростерла свой звездный покров…
* * *
Я плакал безумно, ища идеал…
Я струны у лиры в тоске оборвал…
«О, где же ты, счастье!..» Цветок кровяной
Беззвучно качнулся, поник надо мной…
Обход совершая, таинственный гном
Внезапно меня осветил фонарем
И, видя горючие слезы мои,
Сказал: «Как смешны мне страданья твои…»
Но я отвернулся от гнома, молчал…
И он, одинокий, свой путь продолжал.
* * *
Я плакал безумно, ища идеал…
Я струны у лиры в тоске оборвал…
И ветер вздохнул над уснувшей сосной,
И вспыхнул над лесом рассвет золотой…
Гигант — вечный странник — куда-то спешил;
Восток его радостный лик золотил…
Увидел меня, головой мне кивнул,
В восторге горячем руками всплеснул
И криком окрестность потряс громовым:
«Что было — прошло, разлетелось, как дым!..
Что было не будет! Печали земли
В туманную Вечность, мой брат, отошли…»
Я красный цветок с ликованьем сорвал
И к пылкому сердцу его прижимал…
___________________________________

Алексей Константинович Толстой АЛЕША ПОПОВИЧ

Кто веслом так ловко правит
Через аир и купырь?
Это тот Попович славный,
Тот Алеша-богатырь!

За плечами видны гусли,
А в ногах червленый щит,
Супротив его царевна
Полоненная сидит.

Под себя поджала ножки,
Летник свой подобрала
И считает робко взмахи
Богатырского весла.

«Ты почто меня, Алеша,
В лодку песней заманил?
У меня жених есть дома,
Ты ж, похитчик, мне не мил!»

Но, смеясь, Попович молвит:
«Не похитчик я тебе!
Ты взошла своею волей,
Покорись своей судьбе!

Ты не первая попалась
В лодку, девица, мою:
Знаменитым птицеловом
Я слыву в моем краю!

Без силков и без приманок
Я не раз меж камышей
Голубых очеретянок
Песней лавливал моей!

Но в плену, кого поймаю,
Без нужды я не морю;
Покорися же, царевна,
Сдайся мне, богатырю!»

Но она к нему: «Алеша,
Тесно в лодке нам вдвоем,
Тяжела ей будет ноша,
Вместе ко дну мы пойдем!»

Он же к ней: «Смотри, царевна,
Видишь там, где тот откос,
Как на солнце быстро блещут
Стаи легкие стрекоз?

На лозу когда бы сели,
Не погнули бы лозы;
Ты же в лодке не тяжеле
Легкокрылой стрекозы».

И душистый гнет он аир,
И, скользя очеретом,
Стебли длинные купавок
Рвет сверкающим веслом.

Много певников нарядных
В лодку с берега глядит,
Но Поповичу царевна,
Озираясь, говорит:

«Птицелов ты беспощадный,
Иль тебе меня не жаль?
Отпусти меня на волю,
Лодку к берегу причаль!»

Он же, в берег упираясь
И осокою шурша,
Повторяет только: «Сдайся,
Сдайся, девица-душа!

Я люблю тебя, царевна,
Я хочу тебя добыть!
Вольной волей иль неволей
Ты должна меня любить!»

Он весло свое бросает,
Гусли звонкие берет —
Дивным пением дрожащий
Огласился очерет.

Звуки льются, звуки тают...
То не ветер ли во ржи?
Не крылами ль задевают
Медный колокол стрижи?

Иль в тени журчат дубравной
Однозвучные ключи?
Иль ковшей то звон заздравный?
Иль мечи бьют о мечи?

Пламя ль блещет? Дождь ли льется?
Буря ль встала, пыль крутя?
Конь ли по полю несется?
Мать ли пестует дитя?

Или то воспоминанье,
Отголосок давних лет?
Или счастья обещанье?
Или смерти то привет?

Песню кто уразумеет?
Кто поймет ее слова?
Но от звуков сердце млеет
И кружится голова.

Их услыша, присмирели
Пташек резвые четы,
На тростник стрекозы сели,
Преклонилися цветы:

Погремок, пестрец и шильник,
И болотная заря
К лодке с берега нагнулись
Слушать песнь богатыря.

Так с царевной по теченью
Он уносится меж трав,
И она внимает пенью,
Руку белую подняв.

Что внезапно в ней свершилось?
Тоскованье ль улеглось?
Сокровенное ль открылось?
Невозможное ль сбылось?

Любит он иль лицемерит —
Для нее то все равно,
Этим звукам сердце верит
И дрожит, побеждено.

И со всех сторон их лодку
Обняла речная тишь,
И куда ни обернешься, —
Только небо да камыш...

Словно давние печали
Разошлися как туман,
Словно все преграды пали
Или были лишь обман!

Взором любящим невольно
В лик его она впилась,
Ей и радостно и больно,
Слезы капают из глаз.
Лето 1871
___________________________________

ЛЕГЕНДЫ ЮЖНОГО БЕРЕГА КРЫМА. ЛЕГЕНДА О КРЕСТОВОЙ ГОРЕ
Игорь Турвелес
Есть город Алупка у Чёрного моря,
А выше гора, что Крестовой зовут.
Её окружает стена. Много горя
Она повидала, коль сказки не врут.

Разрушена ныне, могильник там рядом,
И камни, их много упало с горы.
Здесь тавры прожили, но гибли под градом
Камней. Много лет уж прошло с той поры.

Легенда об этом стара, как те стены.
Я вам расскажу, то, что сам услыхал
От шторма на море, летающей пены,
От птиц, среди древних таврических скал.

Два племени жило в далёкое время
В Крыму, за горами и на берегу.
Сады разводило прибрежное племя.
Другое всю жизнь провело на бегу.

Охотою жили на диких оленей,
И скот разводили на крымских степях,
Не строили в поле, в лесах поселений,
Но пленных держали в железных цепях.

Они нападали на жителей южных,
И часто шли войны у этих племён,
И встреч не бывало правителей «дружных»,
И люди не знали спокойных времён.

История наша с того начиналась,
Что был у правителя севера сын.
Наследник был смел, и не знал про усталость,
Гулял по горам, не боялся равнин.

Не знал он любви в свои юные годы,
И не было девушки в этой стране.
Такой, чтоб её не страшили походы
И мужу всегда помогала в войне.

Невольник у юноши был как учитель.
Во многом он парня тогда воспитал:
Из лука стрелять как хороший воитель,
Чтоб камни пращом ловко в цели метал.

Любил рассказать ему много историй:
О жизни народов, чьи взгляды просты,
О племени южном, живущем у моря,
О дочке царя небывалой красы.

Наслушался юноша этих рассказов,
О девушке думать частенько он стал,
Невольников всех расспросил парень сразу,
И всё что он смог о девчонке узнал.

И так загорелся любовью горячей,
Всё думал о ней, позабыв обо всём.
Он стал на охоте и в играх незрячим,
Ночами не спал, и молчал даже днём.

Иссох парень так, что на тень стал похожим.
Отец это видел, не зная причин,
Созвал колдунов, всех жрецов, ну и что же?
Не смог излечиться от пламени сын.

Жреца наблюдать он за сыном поставил,
За юношей ночью и днём тот следил,
Чтоб парень в ответах своих не лукавил,
Во сне жрец подслушал, что он говорил.

Услышал: «О, Зехра», слова о печали,
Слова о любви парень тихо шептал,
Но чьё это имя, жрецы все не знали,
В стране той никто это имя не знал.

Отец стал искать, кто слыхал это имя?
Лишь только невольник сказал, что Зехра-
Есть дочь у правителя южного Крыма,
Её отделяет от нас лишь гора.

Тревога отца поменялась на ярость.
Он видел измену в подобной любви.
Ведь сын опозорит правителя старость,
И может семья оказаться в крови.

За сыном был строгий надзор установлен.
Он думать о Зехре ему запретил:
-Она дочь врага, Ты к врагу подготовлен?
Зехру ту забудь, накопи больше сил.

Но твёрдое сердце угроз не пугалось,
Покинуть с обманом отца сын решил.
Найти лишь одежду пастушью осталось,
И парень бежать из страны поспешил.

Помог воспитатель парнишке собраться,
В сердечных делах ему ставший отцом.
На юг они вместе решили добраться,
Ведь был тот невольник не только бойцом.

Бежали всю ночь по лесам и по скалам,
К рассвету вершину хребта перешли.
До моря дойти - путь ещё был не малым,
Лишь к вечеру сёла чужие нашли.

Из отчего дома бежать было трудно.
Сквозь горы, леса, в незнакомых краях,
Но Зехру найти просто так было б чудно,
Пройти во дворец можно только во снах.

И как же красавицу-дочь им увидеть?
Правителя южнобережной страны.
Своим внешним видом её не обидеть,
Ведь могут их сбросить с дворцовой стены.

Придумали хитрость – попроще оделись,
Как нищие странники в южной стране,
И стали петь песни, какие им пелись.
Воспели правителя мудрость вдвойне.

Услышала их и красавица – дочка.
Ей голос понравился нищих певцов.
Понравилась в песенках каждая строчка,
И юноши вдруг приглянулось лицо.

Сначала она у ворот всё слыхала,
Потом упросила отца их впустить,
И песни уже про себя напевала,
Одежду им нищую можно простить.

Впервые тут юноша Зехру увидел,
О ком он ночами так долго мечтал.
Отца своего и страну всю обидел,
И нищим певцом у врагов своих стал.

Мечты его тенью казались все бледной
При виде красавицы – личика, глаз.
В одежде своей некрасивой и бедной
Взглянуть на неё он стеснялся не раз.

Его песни, голос уж всех покорили,
Решили ребят поселить во дворце,
Одежду красивую им подарили,
Увидев талант и красу в том певце.

И девушка в парне любовь увидала,
А сердце её вдруг забилось сильней.
Таких ощущений она и не знала,
И стал ей певец даже жизни ценней.

Прошло много дней, наш певец не ленился,
Не только он пел, но из лука стрелял,
Метал он копьё, своей силой сравнился
Со всеми бойцами и их побеждал.

Его полюбили там все и родитель,
И дочка – красавица глаз не свела,
А глядя на это могучий правитель
На брак был согласен, не ведая зла.

И брак состоялся, на редкость счастливый.
Ребёнок родился всего через год
И рос очень сильный и очень сметливый,
Пытаясь смирить Юг и Северный род.

Тем временем север был в поисках длинных,
Правитель решил, что погиб уже сын,
Но слухи дошли из прибрежной долины,
Что пришлый имеет наследника чин.

И кто этот пришлый, не знают в народе,
Но любит правитель его, любит дочь.
Хороший он воин, талантливый вроде,
А в силе не может никто превозмочь.

Послал тут родитель лазутчиков к морю.
Они всё узнали, что сын там живёт.
Старик пришёл в ярость, забыв, своё горе,
Собрал он всё войско на южный поход.

Решил злой отец сына вмиг уничтожить
И южное племя до самых корней,
Напал он на них, кровью реки умножив,
Но длились те битвы семь лет, а не дней.

Лились реки крови, земля вся дрожала,
Летели со свистом уж тысячи стрел,
Свободные кони в горах дико ржали,
А вместо селений лишь пепел там тлел.

Отец ненавидел противника - сына,
Пытался его где угодно найти.
Разрушило войско дворцов половину,
Людей убивая на чёрном пути.

А сын его сильный южанами правил,
Победы бывали с его стороны,
Но силы неравные. Бог не добавил,
Погибло уж много из южной страны.

Случилось, что витязь с отборным отрядом
Проник, сея смерть, в самый центр врагов.
Он видел отца. Уж совсем был тот рядом,
Но не было с сыном любимых богов

Пустил в сына камень отец не жалея,
И сразу его из пращи он убил.
Отряд был в печали, но бился всё злее,
И гибли бойцы, не хватило им сил.

Объял сильный ужас людей побережья-
Убит их защитник и некем сменить,
Строй воинов юга на много стал реже,
И некому храмы уже защитить

Правитель в своём лишь дворце оставался
И долго пытались враги его взять
Дворец неприступен, до смерти он дрался.
Решили камнями дворец засыпать

Огромные глыбы с вершины Ай- Петри
Враги покатили на царский дворец.
И был он разрушен, как пыль в сильном ветре,
Но смог убежать в горы старый отец

Бежал в подземелье он с дочкой и внуком
На гору Крестовую в крепость свою,
Но там оказавшись с огромнейшей мукой,
Увидел лишь груду развалин в краю.

Враги в камнепаде семью не искали,
Хоть те и пытались прожить в западне.
От голода, ран умирать они стали,
Пришёл долгожданный конец и войне.

В земле или в рабстве исчезло всё племя
Всем Крымом старик - победитель владел
Но он, истребив, своё лучшее семя,
До смерти на камни и крепость глядел.

С тех давних времён у горы стоит крепость,
Как символ бессмысленной долгой вражды,
Войны многолетней сплошная нелепость,
Жестокости зверской, и вечной нужды.

Борис Пастернак СКАЗКА

Встарь, во время оно,
В сказочном краю
Пробирался конный
Степью по репью.

Он спешил на сечу,
А в степной пыли
Темный лес навстречу
Вырастал вдали.

Ныло ретивое,
На сердце скребло:
Бойся водопоя,
Подтяни седло.

Не послушал конный
И во весь опор
Залетел с разгону
На лесной бугор.

Повернул с кургана,
Въехал в суходол,
Миновал поляну,
Гору перешел.

И забрел в ложбину,
И лесной тропой
Вышел на звериный
След и водопой.

И глухой к призыву
И не вняв чутью,
Свел коня с обрыва
Попоить к ручью.

У ручья пещера.
Пред пещерой брод.
Как бы пламя серы
Озаряло вход.

И в дыму багровом,
Застилавшем взор,
Отдаленным зовом
Огласился бор.

И тогда оврагом,
Вздрогнув, напрямик
Тронул конный шагом
На призывный крик.

И увидел конный,
И приник к копью,
Голову дракона,
Хвост и чешую.

Пламенем из зева
Рассевал он свет,
В три кольца вкруг девы
Обмотав хребет.

Туловище змея,
Как концом бича,
Поводило шеей
У ее плеча.

Той страны обычай
Пленницу-красу
Отдавал в добычу
Чудищу в лесу.

Края населенье
Хижины свои
Выкупало пеней
Этой от змеи.

Змей обвил ей руку
И оплел гортань,
Получив на муку
В жертву эту дань.

Посмотрел с мольбою
Bсадник в высь небес
И копье для боя
Взял наперевес.

Сомкнутые веки.
Bыси. Облака.
Воды. Броды. Реки.
Годы и века.

Конный в шлеме сбитом,
Сшибленный в бою.
Верный конь, копытом
Топчущий змею.

Конь и труп дракона
Рядом на песке.
В обмороке конный,
Дева в столбняке.

Светел свод полдневный,
Синева нежна.
Кто она? Царевна?
Дочь земли? Княжна?

То, в избытке счастья,
Слезы в три ручья.
То душа во власти
Сна и забытья.

То возврат здоровья,
То недвижность жил
От потери крови
И упадка сил.

Но сердца их бьются.
То она, то он
Силятся очнуться
И впадают в сон.

Сомкнутые веки.
Выси. Облака.
Воды. Броды. Реки.
Годы и века.
___________________________________

Дмитрий Кедрин ИНФАНТА

1

Шлейфы дам и перья франтов
Не трепещут в блеске бала.
Молчалив покой инфанты
В глубине Эскуриала.

Там замкнулась королева
С королем, своим супругом.
Дочь их тяжко заболела
Изнурительным недугом.

Зря епископ служит мессу,
Лекарь бьется, маг ворожит, -
Захворавшую принцессу
Исцелить никто не может!

Где он, взгляд живой и пылкий,
Полный негою любовной?
Еле-еле бьется жилка
На руке ее бескровной.

2

Королю поклон отвесив
И томясь придворным блеском,
Врач стоит перед принцессой
В пышной спальне королевской.

Тяготит его повязка
С желтым знаком иудея!..
На щеках инфанты краска
Выцветает, холодея.

Не встает она с постели,
Дышит слабо и неровно,
Жилка бьется еле-еле
На руке ее бескровной.

А вокруг - безлюдны залы,
Тишина в дворце просторном.
"У принцессы крови мало! -
Говорит еврей придворным. -

Злой недуг ее погубит,
Унесет или состарит.
Кто инфанту больше любит,
Тот ей кровь свою подарит!"

При словах его, как дети,
Царедворцы задрожали.
"Кровь моя, - король ответил, -
Это кровь моей державы!"

Королева, хмуря брови,
Отвечала: "Разве мало
Я дала инфанте крови
В день, когда ее рожала?"

Принц глядел в окно куда-то,
Теребя свои перчатки.
Он сказал, что кровь солдату
Лить прилично только в схватке.

Врач, блестя холодным взглядом,
Вынул скальпель и реторту:
"Сам я крови сколько надо
Дам инфанте полумертвой,

Чтоб поверили в науку,
Возвращающую силу!.."
Обнажил худую руку
И ножом надрезал жилу.

3

Кровь инфанты стала жаркой,
Хворь ее прошла бесследно.
С ней гуляет в старом парке
Португальский принц наследный.
___________________________________

Айлин Лэнн


***

Не отставать.
Иди, куда говорят.
Алым огнём на коже следы горят.
Алое знамя гневно бьётся вдали.
Жаждут клинки крови чужой земли.

Не отставать.
Раненых не щадить.
В алых одеждах – яростный командир.
Сильные руки. Крепкие нити жил.
Скоро весь мир у ног его задрожит.

Скоро весь чёртов мир покорится нам!..
Перед глазами – алая пелена.
Выпрямить спину.
Взгляда не опускать!
Боже, зачем так страшно багров закат?

Будто бы небо болью рассечено...
Встань и заткнись.
Хватит скулить, щенок.
Так повелось.
Так закаляют сталь.
Здесь твоя роль безжалостна и проста.

В ножнах – клинок.
В горле трепещет крик.
Вот твой приказ – слушай или умри.
Вот тебе враг.
Встреть его и убей.
Русые волосы. Трещинка на губе.

Солнечный блик в диких глазах застыл...
В ножнах клинок.
Ладони мои пусты.
Точно во сне, оглушённый, гляжу кругом.
Ветер и поле.
Нет никаких врагов...

Алая вспышка.
Трусу – в аду гореть.
Пламенным вихрем стала земная твердь.
Алые капли. Солоно и тепло.
Алое солнце за горизонт ушло.

...Не отставать.
Раненых не щадить.
Жгучий мак расцвёл на моей груди.
Взвился костром, вспенился – и погас,
вздрагивая
под ударами
сапога.
_________________

Николай Агнивцев БАЛЛАДА О КОРОЛЕ

Затянут шелком тронный зал!
На всю страну сегодня
Король дает бессчетный бал
По милости Господней.

Как и всегда, король там был
Галантен неизменно,
И перед дамой преклонил
Высокое колено.

Старый шут, покосившись на зал,
Поднял тонкую бровь и сказал:
«Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы.
Как легко Вы теряете голову!
Ах! Король, как рассеяны Вы».

Затянут красным тронный зал!
На всю страну сегодня
Народ дает свой первый бал
Без милости Господней.

Как и всегда, король там был
Галантен неизменно,
И под ножом он преклонил
Высокое колено.

Старый шут, покосившись на зал,
Поднял тонкую бровь и сказал:
«Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы.
Как легко Вы теряете голову,
Мой Король, как рассеяны Вы!»
___________________________________

Андрей Усачев

***

Весёлая мышка в рояле жила.
Она музыкальною мышкой была.
И часто под звуки рояля
Пищала она: тра-ля-ля-ля!
Хозяин рояля о мышке не знал.
Он топал ногой и по крышке стучал,
Когда начинало в рояле
Фальшиво звучать: тра-ля-ля-ля!
Но вот знаменитый настройщик пришёл
И сразу дефект у рояля нашёл…

— Ах, вот, — он воскликнул, — в чём дело?! —
И мышь от стыда покраснела.
А мастер из сумки достал инструмент
И правильно мышку настроил в момент.
И вот она вместе с роялем
Отлично поёт: тра-ля-ля-ля!
Поют композитор, настройщик и мышь.
Зовут всех троих на гастроли в Париж.
А если там нету рояля,
Им все подпоют: тра-ля-ля-ля!
___________________________________

К.Р. (Константин Романов) ЛЕГЕНДА ПРО МЕРТВОЕ МОРЕ

В знойной степи, у истока священной реки Иордана,
В каменных сжато объятиях скал, раскаленных полуднем.
Чудно синея, безмолвно покоится Мертвое море.
Мрачной пустыни бесплодная почва безжизненна, скудна.
Издали волн заколдованных гладь голубую завидев,
В ужасе зверь убегает; пугливо небесные птицы
С жалобным криком спешат улететь от проклятого места;
Змеи одни обитают в глубоких расщелинах камней;
Лишь бедуин одинокий, копьем тростниковым махая,
Быстрым конем уносимый, промчится песчаным прибрежьем.
Тайны зловещей печать тяготит над страною забвенья.
Древнее ходит сказанье про это пустынное море:
Лишь только звезды златые зажгутся в безоблачном небе,
Тьмою огней отражаясь в заснувших лазоревых волнах,
Лишь в вышину голубую серебряный выплывет месяц, -
Вдруг просветляется влажное лоно прозрачной пучины;
Сноп белоснежных лучей всю глубокую бездну морскую
С глади незыблемой вод и до самого дна проницает.
Там, в глубине, озаренные блеском полночного неба,
Груды развалин толпятся в безжизненном древнем величье;
Словно как трупы недвижные, в мертвенном сне цепенея,
Эти обломки морское песочное дно покрывают...
- Это Содом и Гоморра... Господь их порочное племя
В оные дни покарал за великие, тяжкие вины.
Долготерпенья превечного Бога исполнилась мера:
Огненный дождь ниспослал Он на царство греха и разврата:
Недра земные разверзлись и те города поглотили;
Бездну провала залили морские соленые воды...
Там, где был край многолюдный, подобно великой могиле,
Ныне, синея, безмолвно покоится Мертвое море.


Палермо, 15 февраля 1882

К.Р. (Константин Романов)
___________________________________

Джон Китс ОДА ПСИХЕЕ

К незвучным этим снизойдя стихам,
Прости, богиня, если я не скрою
И ветру ненадежному предам
Воспоминанье, сердцу дорогое.
Ужель я грезил? или наяву
Узнал я взор Психеи пробужденной?
Без цели я бродил в глуши зеленой,
Как вдруг, застыв, увидел сквозь листву
Два существа прекрасных. За сплетенной
Завесой стеблей, трав и лепестков
Они лежали вместе, и студеный
Родник на сто ладов
Баюкал их певучими струями…
Душистыми, притихшими глазами
Цветы глядели, нежно их обняв;
Они покоились в объятьях трав,
Переплетясь руками и крылами.
Дыханья их живая теплота
В одно тепло сливалась, хоть уста
Рукою мягкой развела дремота, –
Чтоб снова поцелуями без счета
Они, с румяным расставаясь снова,
Готовы были одарять друг друга…
Крылатый этот мальчик мне знаком;
Но кто его счастливая подруга?
В семье бессмертных младшая она,
Но чудотворней, чем сама Природа,
Прекраснее, чем Солнце и Луна
И Веспер, жук лучистый небосвода;
Прекрасней всех! – хоть храма нет у ней,
Ни алтаря с цветами,
Ни гимнов, под навесами ветвей
Звучащих вечерами;
Ни флейты, ни кифары, ни дымков
От смол благоуханных;
Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,
От заклинаний пьяных…
О Светлая! Быть может, слишком поздно,
Бесплодно воскрешать ушедший мир,
Когда священны были звуки лир,
Лес полон тайн и небо многозвездно.
Но и теперь, хоть это все ушло,
Вдали восторгов, ныне заповедных,
Я вижу, как меж олимпийцев бледных
Искрится это легкое крыло.
Так разреши мне быть твоим жрецом,
От заклинаний пьяным;
Кифарой, флейтой, вьющимся дымком –
Дымком благоуханным;
Святилищем, и рощей, и певцом,
И вещим истуканом!
Да, я пророком сделаюсь твоим –
И возведу уединенный храм
В лесу своей души, чтоб мысли-сосны,
Со сладкой болью прорастая там,
Тянулись ввысь, густы и мироносны.
С уступа на уступ, за склоном склон
Скалистые они покроют гряды,
И там, под говор птиц, ручьев и пчел
Уснут в траве пугливые дриады.
И в этом средоточье, в тишине
Невиданными, дивными цветами,
Гирляндами и светлыми звездами –
Всем, что едва ли виделось во сне
Фантазии, шальному садоводу, –
Я храм украшу – и тебе в угоду
Всех радостей оставлю там ключи,
Чтоб никогда ты не глядела хмуро,
И яркий факел, и окно в ночи,
Раскрытое для мальчика Амура!

Перевод Г. Кружков
___________________________________