Лучшее из созданного Богом (Исторический детектив, 18+)

 » Глава 7

Это потом Сима узнает, что озверевшие крестьяне не стали слушать бывшего помещика, который когда-то широким жестом отдал им свои сельскохозяйственные угодья.
Оказывается, по приезде представители района и округа, а также местный партийный и комсомольский актив собрались в местном сельсовете (бывшем доме сосланного священника). Говорили по существу: о запасах зерна, о наличие сельхозинвентаря и прочих нуждах только что созданного колхоза, когда вдруг услышали тяжёлый звон набата. Вскоре в сельсовет ввалились несколько крестьян.
– Собрался сельский сход, – заявил один из них – по виду, бывалый мужик.
– Опять ты начинаешь, Афиноген! – угрюмо буркнул председатель колхоза.
– А что я? Это у селян есть к вам вопросы. Айда на улицу.
– Мы всегда готовы вести открытый разговор с народом.
Умников двинулся к порогу, но тот же Афиноген его остановил.
– Сначала оставь оружие, барин. А-то чего-нибудь испужаетесь да пальнёте, а люди озлобятся и пришибут ненароком. Нехорошо получится.
Присутствующие в сельсовете насторожено переглянулись.
– Так советская власть с народом или против него? – сверкнул недоброй улыбкой Афиноген.
Разозлённый столь развязанным поведением, Филимон Сафонов встал из-за стола.
– Вот тебе, – показал он наглецу кукиш, – а не мой револьвер.
Однако Суланин укоризненно на него поглядел:
– Спокойно, товарищ. Не надо делать резких движений. Гражданская война давно закончилась, и мы не в стане врага. Оставьте оружие, Филимон Ильич. Стрелять сейчас – всё равно, что стрелять в колхоз и в доверие народа.
– Действительно, Филимон, – согласился с ним Умников. – Чего это ты? Время военного коммунизма прошло. Наше оружие – слово. Я лично отвечу на вопросы жителей Выдрихи.
Он подчёркнуто спокойно отстегнул кобуру и, положив её на стол, вышел на улицу. Выругавшись сквозь зубы, последовал его примеру и Сафонов.
Крыльцо сельсовета окружала волнующаяся толпа вооружённых вилами и кольями, воинственно настроенных людей.
– Доколе же нам терпеть бесчинства уполномоченных, барин?
– Хотим советскую власть, но без уполномоченных и колхозов!
– Объединяя хозяйства в колхозы, наша народная власть хочет облегчить вам жизнь, – попытался объяснить им Иван. – Она борется за счастливое будущее всего трудящегося народа!
– Счастье – это сдохнуть в Сибири, чтобы на нашем добре жировали уполномоченные?! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Землю когда-то нам раздали, а теперь вновь отымают! Коров, овец со двора свели, а назад возвращать из колхоза отказываются!
Толпа, угрожающе зашумев, опасно приблизилась к крыльцу.
– Послушайте, – попытался вновь воззвать к ним Умников, – не дело…
Но слушать его уже никто не стал.
– Бей супостатов!
Клич оказался сигналом. Что потом началось, не поддаётся описанию. Возбуждённая сходка, яростно взревев, ворвалась в здание сельсовета и забила насмерть находящихся там и членов колхозного актива, и представителей райкома и обкома. А Ивана Матвеевича вместе с Филимоном Ильичом скрутили, затащили на колокольню и сбросили вниз на вилы.
– Полетай-ка, барин!
Их тела буквально порвали на части, и то, что привёз бывшей госпоже Аким, служивший когда-то в их имении кучером, было жуткими фрагментами окровавленной плоти.
Хоронили пятнадцать погибших в стычке с кулаками коммунистов и комсомольцев с помпой, устроив для них братскую могилу прямо на центральной площади Ронска. Собралось множество народа. Понаехала куча крупных партийных чиновников из области. Почётный караул, приспущенные траурные знамёна, многочасовой митинг с проникновенными речами, в которых словно эхом звучал призыв: «Давайте, поклянёмся, что мы останемся верны делу Ленина и отомстим врагам революции за наших погибших товарищей!». Снимал митинг, приехавший из Москвы кинооператор.
И только глава ОГПУ местного НКВД Никифор Тосницкий и старший уполномоченный окружного отдела ОГПУ Федор Клочков стояли немного в сторонке. Начиная с 1929 года, в регионах работали так называемые «тройки» ОСО (особого совещания) по рассмотрению дел о кулацких группировках. Помимо работников ОГПУ, в их состав входили представители исполкома, прокуратуры и обкома ВКП (б). Сейчас эта «тройка» работала на выезде в Ронске, но, несмотря на крайнюю занятость, все сочли нужным присутствовать на похоронах.
Мужчины ёжились от резких порывов мартовского ветра, кутаясь в воротники форменных шинелей. Проникновенные речи выступающих ораторов вызывали у них лишь холодную усмешку. Пока те только призывали к мести, «тройка» уже делала свою работу. Прибывший из Ронска отряд стрелков в поисках бунтовщиков прочесал Выдриху и окружающий село лес. Поиски лично возглавил Клочков. Были арестованы и приговорены шестьдесят жителей Выдрихи, но сыск и допросы ещё продолжались. Несмотря на все усилия ОГПУ, никак не удавалось выявить организаторов и руководителей выступления.
– Однако Иван-то Матвеевич и его верный друг Филимон опять выкрутились, – с досадой заметил Тосницкий. – Приказ об их аресте пришёл как раз утром того дня, когда они столь героически распрощались с жизнью. Я послал за ними машину, но отряд уже выехал в Выдриху. Какого-то часа не хватило. Не слишком ли много почестей врагам народа?
– Они не были ни арестованы, ни осуждены, значит, ничто не мешает провозгласить их героями, – хмыкнул, притоптывая замёрзшими ногами, Клочков.
– А если арестованные на допросах подтвердят, что их подстрекал к бунту Умников? – с надеждой взглянул на него Тосницкий.
– Не подтвердят, – с нажимом ответил Клочков. – Ты, Никифор, сам должен понимать: советской власти сейчас позарез нужны новые герои. Пятнадцать человек, зверски замученных кулаками, идеально для этого подходят. Первому секретарю обкома звонили из Москвы – дело под контролем ЦК партии. Центральные газеты написали о восстании в Выдрихе. Вон, снимают хронику похорон – во всех кинотеатрах страны покажут. Умников посмертно награждён вторым орденом. Рекомендовано назвать в честь него улицу в городе и воздвигнуть памятник погибшим комиссарам.
Он тяжело вздохнул, вытерев слезящиеся от сурового ветра глаза. Вот уж десять дней, как Клочков практически не спал, днём и ночью допрашивая заключённых.
– Мне вчера звонил сам начальник секретно-оперативного управления страной. Товарищ Ягода считает, что кулацкий бунтом руководили из-за границы. Судя по всему, в ряды ронской партийной ячейки проникли иностранные шпионы.
– Так я же об этом сигнализировал окружному ОГПУ: Умников и Сафонов – ярые троцкисты и оппортунисты. Это с их попустительства и даже прямого одобрения начался отток крестьян из местных колхозов.
«Мать честная, с какими же идиотами приходится работать! Интересно, он всегда такой дурак или ближе к вечеру?»
– Забудь об этом донесении! Не было его и всё! И хотя первый рывок на коллективизацию провалился из-за таких вот недобитков, каким был ваш Умников, теперь его мученическая гибель станет сигналом для новой зачистки наших рядов от предателей. Именно они виноваты в неудачах, постигших организацию первых колхозов.
– Погибло ещё четырнадцать человек, и любой из них достоин почестей больше, чем этот вырожденец. Почему было решено сделать главным героем бывшего дворянчика, а не Филимона Сафонова, например? – не успокаивался Тосницкий. – У того хотя бы подходящее происхождение.
– Так решили в Москве. Умников – член партии большевиков с 1905 года. Перечень его заслуг перед партией длиннее, чем все данные сегодня клятвы.
Тосницкий немного помолчал, кинув неприязненный взгляд на вдову и дочь Умникова. Поддерживая друг друга, Евдокия Степановна и Сима стояли среди остальных вдов и сирот у края огромной ямы, на дне которой виднелись обитые кумачом пятнадцать гробов.
– А что будет с семьёй Умникова? – угрюмо осведомился он. – Эта барынька даже не скрывает ненависти к советской власти. Говорят, она была лично знакома с Деникиным.
– Мало ли о чём говорят! Теперь ей, как вдове погибшего героя, полагается повышенная пенсия и усиленный райкомовский паёк, а его дочери выделят стипендию на обучение.
– Да они и без усиленного пайка закормленные! – возмутился Тосницкий. – Одни в двухэтажном особняке живут, когда люди вынуждены тесниться в комнатушках по пять человек.
Клочков раздражённо вздохнул. Упоминание о «двухэтажном особняке» встречалось во всех доносах на первого секретаря ронского райкома ВКП (б), но особенным красноречием отличалась писулька самого Тосницкого. Он сообщал и про «утаенную от трудового народа» мебель, и про буржуйские серебряные столовые приборы, не забыл упомянуть и про золотые украшения Евдокии Степановны, а также про её манеру вести разговоры с мужем на французском языке (значит, дамочке есть что скрывать от трудового народа!) Местный «ОГПУшник» явно нацелился прибрать к рукам имущество Умниковых.
– Вдову мы трогать не будем… по крайней мере, пока. И всё – забудь об этой семье и их доме, – властно предотвратил Клочков следующий поток возражений. – Дел нам сейчас и без Умниковых хватает. Необходимо организовать умеющих помалкивать людей и подводы для вывоза первой партии расстрелянных из подвала. Вот этим нужно озаботиться, Никифор, а не столовым сервизом Умниковых.
У Тосницкого от сдерживаемой злости даже желваки на лице заиграли, но спорить с начальством он не осмелился. Хотя в системе НКВД того времени работники ОГПУ играли главенствовавшую роль, по своему усмотрению используя в своей работе все подразделения милиции.
– А что делать с Супониным? – после небольшой паузы осведомился он.
– А этот мерзавец выжил? – удивился Клочков.
– Когда началась заваруха, Супонин застрял в нужнике и, воспользовавшись тем, что все были заняты Умниковым и Сафоновым, ушёл через поповский сад в овраг, а оттуда в лес. Я его пока в камеру к уголовникам посадил, чтобы до суда дожил.
Клочков немного подумал.
– А за что нам его судить? Он чётко выполнял директивы партии. Да, малость перегнул палку с арестами середняков, но ведь от усердия послужить советской власти. Нет, мы не можем разбрасываться такими ценными кадрами – не имеем права. Кем был Супонин, пока его не поставили председателем сельсовета в Выдрихе?
– Так-то он выходец из пролетарской среды. Парнишкой работал уборщиком на извозчичьей бирже, а потом вступил в партию. Показал себя как преданный советский власти товарищ, – сразу же сменил тон Тосницкий.
«Да, Никифор умеет переобуваться прямо на лету. Вот кто беспринципный оппортунист».
– Значит, хорошо умеет чистить дерьмо? Ну что же, засунь его куда-нибудь… по специальности до поры до времени. Никогда не знаешь, где подобные люди смогут пригодиться.
А Сима все дни до похорон находилась в прострации. Она никак не могла осознать происходящее – оно ей казалось кошмарным сном, который вот-вот должен закончиться.
– Мама, я не могу поверить, что папа погиб, – как-то в отчаянии вырвалось у неё.
– Погиб он давно, когда связался с подонками большевиками. А сейчас он спасся. Мученической кончиной искупил свои грехи перед Богом за пролитую кровь невинных в этой трижды проклятой гражданской войне. Я уверена, что в последний миг, оказавшись на колокольне храма, в котором его когда-то приобщили к божьей благодати, он воззвал с раскаянием к Господу. Как разбойник Дисмас на Голгофе, который первым вошёл в Царствие небесное.
Сима понимала, что мать не в себе, поэтому несёт всякую религиозную околесицу. Но у неё были свои претензии к Богу. И сейчас, стоя у раскрытой братской могилы, она смотрела на покосившийся крест заколоченного храма и вела с ним внутренний диалог: «Я так просила, но ты меня не услышал. Почему не спас отца? Значит, тебя всё-таки нет!»
И тут девушка невольно обратила внимание на стоявших чуть в отделении от митинговавших двух мужчин в шинелях НКВД. Симе показалось, что они смотрят на неё. В этом не было ничего странного: девушка вместе с оцепеневшей от горя матерью находились в центре всеобщего внимания, но почему-то новая волна тревоги подкатила тогда к сердцу – как будто кто-то обмахнул ледяным крылом.
Митинг закончился выстрелами роты почетного караула, и в яму полетели куски мёрзлой земли, громко забарабанив по крышкам гробов. Кто-то затянул похоронный марш революции: «Вы жертвою пали в борьбе роковой…», и присутствовавшие на митинге несколько сотен человек с энтузиазмом подхватили песню, заглушив слаженными голосами этот жуткий грохот.
– Всё, – сказала дочери Евдокия Степановна, когда они возвращались с похорон, – моя жизнь закончилась – началось существование: без смысла, без радости, без любви.
– Мама, у вас есть я.
– Ты уже взрослая, и недалёк тот день, когда без оглядки уйдёшь к мужчине. И это будет естественно и правильно, потому что главное в жизни любой женщины – это любовь. Поверь, моя девочка, это чувство – лучшее из всего, что создано Богом. Я потеряла свою любовь, и теперь мне так холодно, так неприютно и тяжело, словно также лежу среди гробов на дне братской могилы.
– Мама, прошу вас, не говорите так! Мне страшно!
Её призыв достиг цели. Вздрогнувшая Евдокия Степановна, наконец-то, обратила внимание на доведённую до отчаяния, измученную дочь.
– Прости меня, Симочка. Горе разрывает моё сердце, но я буду молиться, и Господь ниспошлёт смирение. Будем учиться как-то жить без твоего папы.
Они шли по улице в ранних весенних сумерках – две осиротевшие несчастные женщины – и не знали, что, вернувшись после митинга в свой кабинет, Никифор Тосницкий вытащил из ящика стола опоздавшее письмо. Это был его собственный донос на Вербицкого и Сафонова, на котором росчерком пера высокого начальства стояла резолюция: «арестовать для дальнейшего выяснения обстоятельств дела».
Всего часа не хватило ему, чтобы отправить семейство Умниковых по этапу, а то и вовсе расстрелять. И, возможно, семья Тосницких к этому дню уже переехала бы в вожделенный особняк.
Тяжело расставаться с мечтой, какой бы мерзкой она ни была. Немного поколебавшись, Никифор решил ослушаться приказа Клочкова и, положив донос в новенькую папку, аккуратным каллиграфическим подчерком вывел: «Евдокия Степановна Умникова». Полюбовавшись на надпись, он засунул папку в шкаф. «Если заведено дело, рано или поздно будет вынесен и приговор».
_________________

приблизительно так выглядел Филимон Сафонов
_________________

Спасибо за главу! Конечно такое власть никогда не оставит такое преступление безнаказанным, но репрессии ожесточат людей ещё больше Если бы большевики больше обращали внимание на чистоту своих рядов, то может мы бы и не имели такого мрачного и кровавого прошлого, увы
_________________

Лилия спасибо за продолжение!
И, вправду говорят: "Кому война, а кому мать родная".
Вот и тут ради выгоды человек готов был загубить всю семью. Скорее всего теперь Евдокию подведут под арест.
Жду с интересом продолжение!
_________________

Лили, огромное спасибо за продолжение.
Очень тяжелое продолжение этой истории. К сожалению, пока одни люди по зову сердца пытаются как-то организовать жизнь вверенного им района, всегда находятся те, кто в мутной водичке пытается отобрать приглянувшийся ему особняк со столовым серебром, не гнушаясь возможностью утопить невинных людей в крови.
Евдокия попала в реестр Тосницкого и он воспользуется любой возможностью сжить ее со свету.

_________________

Я часто думаю об этом. Дело даже не в чистоте рядов, а в людоедской идеологии: кто не с нами - тот против нас. Причем, настолько против, что подлежит уничтожению. Но люди были в ту эпоху все же очень хорошие. я вспоминаю своих дедов, с их кодексом поведения. Честные люди, порядочные, хотя эпоха им досталась не приведи Господь! Но ведь пережили и коллективизацию, и репрессии, и войну, не озлобившись и не потеряв веру. Ну, судя по предыдущим главам, он в этом не преуспел.

Уж такая эпоха была: спорная, жесткая, но полная надежд на счастливое будущее - чего нам так сейчас не хватает
_________________

Привет!
Спасибо за главу!
Вдова и впрямь не в себе. При всей своей ненависти и образовании не понимает, каким ужасом все едва не обернулось доя них. Муж своей смертью спас семью. Но надолго ли? Дочь, которая обращается к матери на вы, всегда будет белой вороной и подозрительным элементом.
Жуткое время...
_________________

Привет!
Евдокия Степановна на протяжении всей жизни была ахиллесовой пятой своей дочери.
_________________

Мне несколько странно, что дрчь такая атеистка в семье помещика. Все-таки воспитание, пусть и в детстве, должно быть религиозным. А папочка, боюсь, еще выстрелит.
___________________________________

Она равняется на отца. Иван Матвеевич для нее идеал,, а тот воспринял атеистическое мировоззрение. Кстати, она не первая и не последняя из того поколения, которое полностью отреклось от Бога. Дети священников становились ярыми атеистами. Время было такое
_________________

Стефания, доброе утро. Спасибо тебе большое за такое драматическое продолжение.

Да тяжёлое было время, но там ведь были и хорошие, и плохие люди, а все равно верили в лучшую жизнь.


Соглашусь с Нат.

Если бы не смерть Ивана то не известно чтобы ждало его семью.
А Сима хотя и не верит в бога и думает, что он её не услышал, но всё равно что-то чувствует...
Интересно как дальше будут развиваться события и что будет дальше с семьёй Ивана и главное в этом каше уцелел Супонин. Как его судьба сложится...
___________________________________

Конечно, были. Во все времена и при любых даже самых зверских режимах есть порядочные и разумные люди. Иначе никак - нация бы не выжила.
Именно чувствует. Один её разговор с Богом чего стоит.

увидим
_________________

Как это ужасно, что мученическая смерть спасла героев от пыток и растрела своими же. Даже не знаю что в данном случае для них хуже - быть убитыми за убеждения бунтарями или умереть зная, что не виноват..
Но какое подлое было время, которое тогда так взбаламутило общество, что дало всплыть такому дерьму, как Тосницкий. Клочков не ангел и должен понимать, что такой соратник когда-нибудь напишет донос и про него. Или возьмем тех же крестьян, которые запросто растерзали людей, не дав им даже слова сказать. Это как вяжется с воспитанием в страхе божьем? А в бога тогда верили. И вся их вера куда-то испарилась и превратила в зверей. Властям бы сделать выводы, а они только гайки закручивали.
_________________

Юля, вспомни, что репрессиям подверглись и те, кто эти репрессии проводил: Ягоду и всю его команду физически уничтожил Ежов, которого в свое время уничтожил Берия. А тот тоже плохо закончил. Слышала теорию о пауках в банке? А народные волнения вещь невероятно опасная, потому что я не знаю существует ли единый коллективный разум, но что существует массовое безумие - это факт. Вон недавние события в Казахстане - яркий пример. Головы отсекать - средневековая жестокость.
_________________

Лилия, приветствую! Спасибо за продолжение!
Репрессии, конечно, жуть жуткая, но они, увы, часть истории. Вот интересно, а у следующей жертвы фамилия будет, случайно, не Тосницкая или Клочкова?
_________________